Чужая кровь
Звездные Войны, Тор, Мстители, Первый мститель (кроссовер)
Джен
NC-17
В процессе
Бета: Efah
Пэйринг и персонажи: Локи (Люк Скайуокер), Тор, Брок Рамлоу, Один/Фригга
Размер: планируется Макси
Жанры: AU, Драма, Попаданчество, Психология, Фантастика, Фэнтези, Юмор
Предупреждения: Насилие, ОМП, ООС, Смерть второстепенных персонажей, Смерть основных персонажей
Другие метки: Вымышленные существа, Нелинейное повествование, Элементы гета
Описание: Пережив перерождение, Люк Скайуокер обрел новое имя — Локи. Вот только, пусть оболочка другая, суть Императора осталась прежней. Разве что цели новые... Или нет?
Люцифер Палпатин-Скайуокер. Новый мир. Новое имя. Старые привычки.
Омак к произведению: https://ficbook.net/readfic/7574902/19272440
Автор — LustHeresy
Посвящение: Всем, кто хотел. Хотели? Получите!
Первая часть: "Его сын" https://ficbook.net/readfic/2752229
Публикация на других ресурсах: нельзя
Пролог В моем конце — мое начало
Рукоять выскользнула из пальцев.
Опять.
Снова.
Тор, сцепив зубы, вновь обхватил теплое дерево, сжимая изо всех сил. Мышцы спины затрещали, когда он попытался оторвать Мьёльнир от земли.
Ничего.
Даже мельчайшего шевеления.
Молот казался вросшим в твердую, спекшуюся от удара стеклоподобную массу, в которую превратилась земля, рукоять скользила в ладони, как намазанная жиром.
— Только тот, кто достоин...
Жестокие слова, произнесенные полным металла голосом его отца, звучали в голове, отталкиваясь от стенок черепа и резонируя, подобно огромному колоколу.
Тор застонал, но сделал еще одну попытку. И еще одну. И еще.
Он всегда был упрямым.
Ничего не получилось.
Молот все так же издевательски поблескивал украшенными рунами боками, но самым страшным было даже не это.
Тор не чувствовал щекочущего присутствия тысяч молний, ползающих под кожей, как всегда, когда он касался Мьёльнира. Воздух не пах грозой, тучи не ласкали его волосы, ветер не перебирал их тысячами своих пальцев. Он не чувствовал того упоения и дикого удовольствия, переполняющего его каждый раз, как молот возносился в небеса.
Мир был пресным, пустым и совершенно обычным.
Неожиданное понимание ударило, вышибив дух, и Тор опустился на колени, пытаясь осознать этот дикий шокирующий факт.
Страх.
Ужас.
И полное, тотальное отчаяние.
Он смотрел на Мьёльнир, не слыша нервного шепота Джейн, не обращая внимания на чьи-то руки, вздернувшие его на ноги, на то, что его куда-то потащили...
Ему было все равно.
Тор смотрел куда-то в себя, не ощущая тихих слез, прочерчивающих запыленные щеки.
Он больше не чувствовал себя богом.
* * *
— Кто он? — запакованный в двубортный костюм-тройку мужчина задумчиво рассматривал сидящего на стуле блондина, находясь в безопасности за бронированным стеклом. Пленник вызывал уважение своими габаритами. Рослый. Ширококостный. Литые мускулы, распирающие дешевую одежду.
Он хмуро уставился в стену, отказываясь говорить и явно над чем-то размышляя. Коулсон готов был отдать половину своего месячного жалованья за возможность узнать, что же скрывается в его черепушке.
И за возможность его идентифицировать.
Никаких документов. Никаких свидетельств о том, что этот мужчина существует. Никаких данных. Полная и абсолютная пустота. Там, в защищенной комнате, сидел призрак, и Филу это абсолютно не нравилось, особенно в свете того, что блондина поймали у источника энергии, от воздействия которой уже рухнуло два истребителя, хорошо хоть, без жертв обошлось, и никто не мог дать никакого внятного объяснения творящемуся бедламу.
Эта чёртова кувалда привлекла к себе всякий сброд. Прорва сумасшедших и просто любопытных, они слетелись, словно мухи на отходы жизнедеятельности, и разогнать этих идиотов не было никакой возможности. Исследователи выдвигали идиотские версии, кто-то даже вспомнил мифы и легенды древней Скандинавии, предположив, что перед ними Мьёльнир, а это, соответственно, Тор, так как они идут одним комплектом.
У Коулсона мозг в трубочку сворачивался от одной мысли о том, что это может оказаться в какой-то степени реальностью.
Тем временем блондин неожиданно выпрямился, расправив впечатляющие плечи с самым решительным видом. На лице постепенно проявлялось упрямое выражение. Мужчина обдумал то, что его волновало, и принял решение.
Неприятное, судя по гримасе, но правильное. Или неправильное... Но все равно неприятное. Значит, единственный более-менее приемлемый вариант, раз так кривится.
Блондин еще раз тяжело вздохнул, встал... Легкое движение — и наручники разлетелись на части. В комнате для наблюдений тут же началась паника. Коулсон с интересом поднял бровь. Однако... Наручники были усиленные, вовсе не стандартный образец. И вот так их порвать... И никаких следов на запястьях.
— Брат, — тяжело произнес блондин. — Мне необходима твоя помощь.
Мужчина забубнил нечто на резком языке, похожем, по мнению Фила, на норвежский. Острый слух агента уловил сказанное несколько раз 'Локи', но никаких последствий не было.
— Локи. Брат! Помоги!
Все замерли, с любопытством ожидая продолжения неожиданного заявления. Блондин одной рукой прижал дверь, не давая возможности ее выбить и войти внутрь.
— Локи! — рявкнул блондин, настороженно оглядываясь. — На тебя уповаю!
Ничего, только в дверь долбили тараном.
Безрезультатно.
Сделана дверь была на совесть, а силу блондин имел явно нечеловеческую.
Блондин занервничал. Прошипев что-то сквозь зубы, он, не отрывая руки от двери, встал на колено.
— Чтоб тебя Хель сожрала, сволочь! Хорошо. Обещаю, что сделаю это! В течение года! — рявкнул мужчина.
Дверь треснула. Блондин напрягся, но створка начала медленно открываться. Мужчина пнул ее, вызвав приглушенную ругань прорывающихся, но было поздно. Процесс уже пошел. За дверью орали и сулили мерзавцу все кары небесные, если преграда не откроется, мужчина зарычал, упираясь уже спиной, скрежеща зубами.
Неожиданно чудовищно сильный удар практически сорвал дверь с петель, отбросив блондина на середину комнаты. Коулсон прищурился, готовясь смотреть во всех подробностях, как будут скручивать в бараний рог этого наглеца, дверь распахнулась, в мужчину полетели дротики и электроды тазеров...
— Люцифер! — в полном отчаянии гаркнул блондин, и все замерло. Коулсон моргнул, ошарашенно выпучившись на застывшие в воздухе резиновые пули, дротики, электроды... замерших, как изображения на пленке, людей...
— Звал, брат? — мягкий мужской голос почему-то заставил волосы на голове совершенно не робкого агента встать дыбом. Блондин выдохнул, от него буквально растекалась волна облегчения.
— Локи... — мужчина расплылся в улыбке. Его невидимый до сих пор собеседник хмыкнул:
— Тор... Ты опять влип?
Мужчине хватило остатков совести слегка смутиться.
— Брат, — пробормотал Тор. Невидимка тяжело вздохнул:
— Во что ты опять вляпался?
— Я не виноват! — вскинулся блондин. Тихий смех заполнил комнату. Застывшие, словно мошкара в янтаре, люди, жадно слушали — единственное, что им оставалось. Коулсон осторожно тронул пальцем стекло — нет, не показалось. Палец спружинил, словно зеркальное окно, через которое агент наблюдал за блондином, было затянуто упругой толстой пленкой.
Фил потрогал стены, задумчиво кивнув. Они тоже. Невидимый собеседник Тора — если это истинное имя — все предусмотрел. Энергетический щит, или что это было, затянул все поверхности изнутри.
— Разумеется, ты не виноват, — в бархатном голосе с непонятным акцентом, отличающемся, кстати, от акцента Тора, звучала неприкрытая ирония. — Оно все само!
— Именно! — горячо поддержал сказанное блондин.
— Тьма великая и бездонная! — Коулсон мог поклясться, что невидимка закатил глаза. — И почему это звучит так знакомо!
Послышался еще один вздох, и голос резко приобрел деловые интонации:
— Что ж. Ты должен мне, Тор. Год.
— Но... — заикнулся было блондин, бледнея, — я не это имел...
— Меня не интересует, — по стенам пополз иней, температура стремительно начала падать, — кого или что ты имел. И сколько раз. Твоя личная жизнь — это твоя личная жизнь. Год. Ты согласен?
— Да, — тяжело вздохнул блондин, сдаваясь.
— Чудно, — от тихого шепота у присутствующих волосы встали дыбом, — тогда пора покинуть эту юдоль скорби и перестать мешать сим достойным людям работать.
— А?.. — вскинулся Тор. Невидимка хмыкнул:
— Твой молоток я тоже забрал.
— Но... — неожиданно озадаченно нахмурился Тор, получив в ответ преувеличенно тяжкий вздох.
— У меня свои способы, брат.
Блондин исчез, и всё, висящее в воздухе, упало на пол. Рухнула дверь. Люди, застывшие посреди движения и теперь вновь получившие свободу, падали, неловко дергались... Коулсон побарабанил пальцами по стеклу, намечая план действий. Им необходима информация. О Мьёльнире. О Торе. И — особенно — о Локи.
И самое главное...
Почему он отозвался только после того, как скандинавский бог (мифологию в свое время Колсон изучал с удовольствием) назвал своего брата Люцифером?
Поднявшаяся суета оставила агента равнодушным. Как он и предполагал, никто ничего не видел, камеры ничего не зафиксировали, а проклятущая кувалда исчезла с огромным куском почвы. Спекшийся кратер, оставленный падением Мьёльнира, кто-то попросту вынул, и теперь там зияла яма, полная почвы и камней, в середину которой кто-то воткнул горшочек с четырехлепестковым клевером.
Это издевательское пожелание удачи вызвало ругань агентов 'Щ. И. Т.' и бешеную свару среди сотрудников, желающих стать обладателями растительного талисмана.
Коулсон во все это не влезал. Он писал отчет и раздавал указания подчиненным.
Ведь информация — это ткань мира, натянутая на костяк бытия, и кто ею владеет — владеет всем.
* * *
— Здравствуй еще раз, Тор. — Блондин сглотнул, встречая очень добрый и ласковый взгляд брата. Странно... Он способен не моргнув глазом броситься в атаку на превосходящего противника. Но Локи... Бр-р-р!
— Здравствуй, брат, — Тор никогда не стеснялся напоминать Локи об их родстве, каким-то подспудным инстинктом ощущая, что это жизненно важно. Пусть они только молочные братья, но ведь братья же!
— Итак, — Локи элегантно развалился в кресле, указав брату на другое. — Рассказывай. Что произошло в мое отсутствие?
Тор вздохнул и принялся облегчать душу.
* * *
Века назад.
Первое, что он ощутил — холод.
Вернее, не так.
Не ощутил.
Холода он не ощущал, но точно знал: вокруг него очень холодно. Очень.
Вечная мерзлота, а он, голый, беспомощный, практически новорожденный, лежит в корзинке, покрытой мехом, его укрывает чья-то грубо выделанная шкура, хочется есть, и никого живого вокруг.
Почему?
Люк заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд, начиная анализировать обстановку. Первая вспышка паники и страха была безжалостно вырвана с корнем из разума. Холод проблемой не является. Он его не чувствует, или чувствует, но как-то странно, значит не замерзнет.
Одной проблемой меньше.
Следующее по значимости — Сила.
Люк сконцентрировался, пытаясь ощутить течение Великой. Несколько десятков ударов сердца ему казалось, будто что-то не так, что связи нет, как иногда бывает при переселении в другое тело, но неожиданно энергия хлынула морозным потоком, и он облегченно рассмеялся.
Связь есть.
Сила ощущалась немного странно, отличаясь от того, как было раньше... Она имела привкус мороза, слегка пахла свежевыпавшим снегом и немного покалывала, словно он отогревается в тепле после долгого нахождения... к примеру, на Хоте.
Или Зиосте.
Люк помнил хрустальные пейзажи Ледяного Трона, как называли планету ситхи, он помнил, как поет ветер в вершинах гор и как переливаются ледяные водопады.
Там было красиво, но Люку не нравилось.
Он — дитя пустыни. Ее жар навеки поселился в его костях, позолотил его кожу, наполнил его огнем и любовью к солнцу. Люк ненавидел холод... Поэтому пробуждение в одиночестве где-то во льдах оказалось... неприятным.
И пусть Люк не чувствовал вредного влияния низкой температуры, он знал, что вокруг него лед и снег, и этого достаточно, чтобы испортить настроение.
А если у него портится настроение...
Люк вздохнул, закрывая глаза, начиная дышать на счёт. Самое простое упражнение, которое можно делать всегда и везде, первое, которое вспоминается. Естественное, как дыхание...
Вдох. Пауза. Выдох.
Вдох. Пауза. Выдох.
Вдох. Пауза. Выдох.
Он дышал, размеренно, считая вдохи и выдохи, начиная медленно ощущать свое тело. Клетку за клеткой, кость за костью... Люк не знал, сколько времени прошло в трансе, пока он полностью не осознал свое новое вместилище, отбрасывая постепенно растущее чувство голода.
Сила мягко звенела вокруг него, еле слышно, непривычное отличие от шороха песка, сопровождавшего его все его предыдущие жизни. Раньше Сила пахла огнем и песком, она была горячей, полной жизни. Сейчас... Это была звенящая тишина бескрайних ледяных полей, шелест наполненного снегом ветра и морозное потрескивание.
Его деду бы это понравилось.
Люк сморщился, сжимаясь в комок под очень волосатой шкурой, мысленно воздавая хвалу Великой, что еще не окочурился от совершенно смертельной для любого нормального существа температуры. Да, обученный Одаренный выживет даже в космосе, но для этого надо, во-первых, знать соответствующие техники, а во-вторых, приготовиться совершать этот подвиг глупости.
А учитывая тот факт, что осознал он себя не сразу... Скорее всего, его морозоустойчивость — естественное свойство организма. Сколько он провалялся в этой корзине на морозе, пока не 'проснулся'? Ведь кто-то же положил его сюда!
Вопрос — почему?
Люк продолжал размеренно дышать, все глубже и глубже проваливаясь в медитативный транс. Он должен выжить. Он выживет, найдет ответы. Сила не оставит его своими милостями.
А пока надо позаботиться о том, чтобы это хрупкое маленькое тело не загнулось от голода раньше времени. И пусть он погружен в Объединяющую Силу, Живая в нем тоже сильна.
Даже в этом бесплодном краю есть жизнь. Воздух. Почва. Они наполнены энергией, и его задача — эту энергию вытащить. По капле... Медленно, но верно.
Ведь где-то там, в глубине, наполненной холодом и безмолвием, тихо тлеет одинокая искорка, которую можно разжечь в бушующее пламя.
Лежащий в корзине младенец тихо дышал, свернувшись в комок под тяжелой шкурой, и скала, в которой его спрятали в крошечной выемке, потрескивала, покрываясь тонкими трещинами, складывающимися в замысловатые узоры.
Тяжелое серое небо тихо роняло крупные ослепительно-белые снежинки, ветер гонял их по ледяной пустыне. Внезапно раздались тяжелые шаги.
Рослый, мощного телосложения мужчина в золотых доспехах изумленно моргнул единственным глазом, рассматривая дикое зрелище: ледяная пустошь, скальная гряда, торчащая, словно клыки хищника, небольшая выемка-пещерка у основания самой высокой скалы и спрятанный в ней младенец, погруженный в безмятежный сон.
