Впрочем, все эти плюсы и минусы бытия на вершине меркли по сравнению с тем, что Одину предстояло сделать — поговорить с Локи. И отвертеться не получится: Тор уже связался с Владыкой Мидгарда и получил разрешение прийти в гости на семейный, так сказать, ужин. От одной мысли об этом у достаточно выдержанного и умеющего держать себя в руках при необходимости Одина сжималось в желудке.
Что поделать. Расстались они тогда не самым лучшим образом, попыток наладить общение Один так и не предпринимал, и как все пройдет, прогнозировать даже не брался, прекрасно помня, каким зловредным и злопамятным может быть тот, кого он считал сыном Лафея.
Даже не так.
Своим сыном. Пусть не по крови — но он принял украденного младенца в семью, вырастил, выкормил, воспитал. Дал ему имя, власть и положение. Дал все.
И сам же дал прекрасный повод вылететь из гнезда свечой прямо в небо, которое Локи любил просто безумно. Космос, вот что удивляло Одина еще тогда, хотя он и отбрасывал это как несущественное. И жадность. Локи хотел все — и все же и получал, терпеливо выжидая. Он всегда делал все по-своему, не подчиняясь приказам и реагируя только на просьбы, и то не все. Это Один, к стыду своему, понял потом, спустя годы после ухода Локи в так называемое изгнание.
И вот теперь, после того, как вскрылась эта мерзкая тайна, прикопанная его же руками, Одину предстояло наконец банально поговорить с тем, кого он присвоил, как вещь. И царь просто не знал, что же сказать... И стоит ли говорить хоть что-то.
* * *
Свартальвхейм
Тюр дернул руками, пытаясь порвать связывающие его веревки. Бесполезно. Они тянулись, скрипели, потрескивали, но тут же словно сжимались, стягивая спутанные конечности еще туже. Не так, что плоть синеет и отмирает, но так, что и не больно, и не туго, но и не порвать.
От одного взгляда на эти путы Тюра тошнило, запах тоже радости не прибавлял. А уж знание, что послужило материалом — так и вовсе разжигало ненависть: напротив Тюра, в нескольких шагах, валялось распотрошенное, как рыба, тело одного из асов-охранников — молодого, симпатичного... Незаконнорожденного сына самого Тюра, о чем он и понятия не имел, на свою беду.
Альвы распороли ему живот, выпотрошив заживо. Вытянули кишки и жилы, сплели из них путы. Наложили заклинания. И связали ими аса, перетянув, как окорок в коптильне — не пошевелиться. Не сбежать.
И даже сделанная Эйтри рука не помогла.
Тюр, дернувшись в очередной бессмысленной попытке, снова обмяк возле стены: помощи ждать неоткуда, остальные асы валяются тушами на полу, отравленные метко пущенными дротиками. И их сон скоро станет последним: Тюр уже несколько часов наблюдал, как молчаливые фигуры в черном чертят что-то на полу, рисуют кровью непонятные знаки, не похожие на руны, принесенные Всеотцом, растаскивают одурманенных пленников по местам, готовясь непонятно к чему.
— Что, Тюр, любопытно? — проскрипел над ухом голос, похожий на карканье простуженной вороны. Тюр с ненавистью поднял голову, грызанув кляп. Малекит ехидно ухмыльнулся, от чего его лицо — трупно-белое, с неуловимо неправильными чертами и пронзительно-голубыми глазами, еще более яркими на фоне черных белков, стало совершенно отвратительным, вызывая рвотный рефлекс.
Предводитель темных альвов окинул полупрезрительным взглядом пленника, обмотанного вонючими веревками, привязанного к вбитым в камень стены кольцам.
— Как я рад нашей встрече... — прокаркал альв, пнув аса носком обитого железом сапога. — Ты просто представить не можешь, Тюр, всей глубины моей радости.
Тюр что-то злобно промычал, Малекит картинно приставил ладонь к торчащему из выреза капюшона острому длинному уху.
— Ась? Ничего не слышу! — издевательски прошипел он в лицо Тюра, наклонившись. — Неважно. Жаль, твоего отца не достать пока, но и ты можешь на что-то сгодиться, отребье.
Тюр зарычал в кляп, альв захохотал, довольный, что нанес чувствительный укол.
— Ты не думай, — продолжил болтать Малекит, которого от удачно проведенной операции по захвату врагов буквально распирало, — тебя никто не найдет. Твой братец вот не нашел... Да и на Хеймдалля не надейся, сюда его всевидящие глазки — вырвать бы их с корнем! — не заглядывают. И Один тебя не найдет... — ласково улыбнулся альв, продемонстрировав мощные желтоватые клыки. — Да... Не найдет. Впрочем, неважно. Скучать тебе недолго. Скоро, друг мой, — Малекит хихикнул, — ты на что-то сгодишься. Да, даже такое никчемное существо, как ты, может принести пользу. Твоя гибель поможет поразить сразу несколько целей. Одину станет грустно... Минут на пять, не больше. Подумаешь, сыном больше, сыном меньше... Таких, как ты, у него отряд, подумаешь, проредим немного! Новых наделает.
Тюр попытался боднуть издевающегося над ним Малекита, вызвав новый взрыв смеха.
— Кроме того, — продолжил делиться размышлениями альв, — твоя смерть задобрит сразу двух потенциальных союзников...
Ас встрепенулся, ловя каждое слово. Альвы закончили чертить и раскладывать и окружили сложную конструкцию из тел, камней и свечей широким кругом.
— Хель будет в восторге, — доверительно сообщил Малекит, потрепав Тюра за волосы. — Целый князь, пусть и не в полном комплекте, — он многозначительно указал глазами на искусственную руку аса, — и еще неполный десяток рыбешки поменьше. Думаю, ей будет приятно. Знаешь, это как букет цветов для прекрасной дамы: если правильно подобрать, можно составить целое послание... — Малекит мечтательно сощурился, явно что-то вспоминая. — И что самое приятное, это послание прочитает не только она...
Вошедшие в зал альвы приволокли на цепях здоровенного черного волка, бешено рвущегося на свободу. Распяли в центре начерченной рядом с основным рисунком многолучевой звезды, приковали к полу. Один из альвов занес над головой меч, и Малекит, с легкостью одной рукой оторвав Тюра от пола, потащил пытающегося сопротивляться аса на приготовленное для него место.
— Да, — выдохнул Малекит, давая отмашку. Альв одним ударом срубил волку голову, пригвоздив затем тушу к полу мечом. Круг из то ли жрецов, то ли магов пришел в движение: клинки опустились разом, пронзая сердца одурманенных асов. Малекит подхватил голову волка, поднял вверх, гортанно выкрикивая заклинания. Кровь, текшая из ран, начала собираться возле волчьей туши, напитывая ее, заставляя расти. Цепи затрещали, Малекит резанул кинжалом по предплечью Тюра, обмакнул ладонь в полившуюся кровь, обмазал ею морду, нос, пасть отрубленной головы, словно давая запомнить вкус, после чего бросил к поднимающемуся на лапы чудовищному порождению магии.
Голова прилипла к срезу, рана заросла, волк, распахнув покрывшиеся бельмами мертвые глаза, завыл, лязгнул челюстями. Он вырос, став размеров с крупного пони, когти заскребли по камням, высекая искры.
Малекит, захохотав, разрезал путы Тюра, пинком вышвыривая его прочь. Ас, словно заколдованный, полными ужаса глазами смотрел на рычащего, рвущегося к нему волка.
— Беги, Тюр, — издевательски прохрипел Малекит, и ас сорвался с места, мчась неведомо куда. Он побежал, грохоча сапогами, по длинным туннелям, подгоняемый воем волка, слыша, как тот рычит, ревет, готовясь бежать по следу добычи.
По знаку Малекита цепи, удерживающие кадавра, упали, и чудовище, не обратив на окружающее никакого внимания, помчалось по следу.
— Беги, Тюр... — рассмеялся альв, утирая кровавые слезы, сочащиеся из глаз. — Беги!
Он надсадно закашлялся, сплюнув кровью.
— Это послание прочитают все... Быть загрызенным волком — как символично, да, Тюр? Или ты думал, твоя маленькая тайна не будет узнана никем? А? Как удачно! Кто знает, может, это послание понравится не только Хель!
Малекит хохотал, вскинув к каменным сводам лицо, и не мог остановиться.
Тюр бежал, сам не зная куда. Дикий ужас гнал его вперед, заставляя бежать и бежать, в попытке оторваться от настигающего его чудовища. В голове крутились давно спрятанные от самого себя воспоминания. Как на его глазах рос волчонок, превращаясь в огромного, не чета этому, черного златоглазого волка. Как его хозяин посмеивался, выгуливая питомца, усмехался в ответ на изумленные и завистливые вздохи. Как Тюр тратил годы, чтобы приучить к себе, познакомить. Как случайно встретил в лесу и решил воспользоваться шансом. Умный зверь ему не верил, но позволил себя погладить, сжав челюстями руку. И попытку накинуть магическую узду пресек, вырвав эту самую руку — залог — с корнем.
Тюра спас топор Куллуха.
Взятое с боем оружие, трофей, настолько острый, что воздух кровоточил. Тюр не помнил, как выхватил его левой рукой, отмахиваясь от вставшего на дыбы волка. Один удар, слишком удачный... Или слишком неудачный. Рассекший Фенриру горло, убивший его на месте.
Ему помогли скрыть следы поистине надежно, но руку это не вернуло. Он стал калекой, потеряв в глазах всех и так призрачные права на трон. Князь лишь по титулу, какая насмешка!
Как же Тюр всех возненавидел! Как мечтал исправить несправедливость! Но даже впервые за столетия подвернувшийся шанс немного поправить положение дел, избавившись от стоящего почти возле трона соперника, и тот пошел прахом. Поход в Альвхейм стал поистине неудачным.
За спиной лязгнули челюсти, Тюр развернулся, выставляя металлическую руку, пытаясь засунуть ее в пасть зверя, схватить его за язык, но мертвое чудовище, оживленное мерзкой магией альвов, перекусило невероятно прочный металл и вгрызлось в живот, раздирая острыми, как бритвы, клыками.
Ас заорал, отбиваясь, но все было бесполезно. Кадавр рвал его на куски, отрывая и выплевывая части тела, грыз, царапал когтями, пока Тюр не затих, безжизненно пялясь в равнодушное мрачное небо, не зная, видел ли его гибель Страж или нет.
* * *
Мидгард
Дом впечатлял.
Казалось бы, не дворец. Особенно асгардский. Просто большой дом, особняк даже. Мощные стены. Высокие потолки. Но таким аса не удивить. Нет обилия золота, покрывающего все поверхности, алых полотнищ, вычурных и монументальных произведений искусства.
Каменные и деревянные полы: искуснейшая мозаика, складывающаяся в прихотливые узоры. Огромные, чистейшие окна. Немного картин, ваз, статуй — но каждая вещь стоит именно на своем месте, словно созданная конкретно для этой цели. Массивная надежная мебель. Почти вся обстановка в темных тонах...
И странное ощущение не мрачности, но уюта.
Дом был большим, красивым и казался совершенно неподходящим для того, кто был фактически хозяином целой планеты. Одину как-то подспудно все равно не хватало антуража, хотя он отлично понимал, что здесь ему не Асгард, другие реалии, иные привычки.
Вот только при взгляде на Локи все эти размышления рассыпались пеплом: может, его приемный сын и жил не во дворце, но это не имело значения. Локи сидел в кресле, как на троне, а простая, пусть и дорогая одежда смотрелась на нем царскими регалиями — та самая простота, которая показывает статус лучше драгоценностей.
Тор и Бальдр, которые как-то совершенно естественно присоединились к Одину, первый — проследить, чтобы царь не смог увильнуть от давно ожидаемого разговора, а второй — желая просто пообщаться, спали в выделенных им комнатах, а сам Один сидел перед Локи и мучительно пытался подобрать слова.
Жалкая попытка, если честно.
— Здравствуй... сын, — запнулся царь, Локи понимающе хмыкнул.
— Не надо так напрягаться, — в зазолотившихся глазах плеснулась насмешка. — Мы ведь оба знаем, что это не так.
Один сощурился, молниеносно обрабатывая нюансы.
— И давно ты знаешь?
— С рождения, — невозмутимо откусил кусок яблока Локи.
— Ты знаешь, кто твои родители?
— Нет, — равнодушно пожал плечами Локи, — и в любом случае это не имеет никакого значения теперь.
— Почему? — моргнул единственным глазом ас. Кровное наследование важно для всех, без исключения, это прописные истины, известные всем. И вот так отмахиваться? Подозрительно. Даже на первый взгляд.
— Потому, — все так же невозмутимо объяснил Локи, — что я давным-давно вытравил из своей крови все лишнее. И сделал ее такой, какой она и должна быть.
Один застыл, переваривая неожиданное заявление. В голове крутились брошенные Лафеем слова. Воспоминания о поведении Локи во время жизни в Асгарде. Неожиданно вспомнилось, что младенец, которого он приволок из Ётунхейма, был черноволос и зеленоглаз, но масть сменилась на белое золото, а глаза засверкали сапфирами уже через год-полтора. И никто не почесался, все приняли это за естественное взросление — мало ли как дети меняются, вырастая.
— Кто... — Один запнулся, пытаясь сформулировать мысль, придать своим сумбурным размышлениям понятную форму. — Но...
— Не имеет значения, кто дал мне тело в этом мире, — на губах Локи играла тонкая улыбка, предвещающая сплошные потрясения, — потому что я знаю и помню своего отца. Его имя вам ничего не скажет. Темный Владыка. А вот мать... Да. Я рад назвать Фриггу своей матерью. И Тора с Бальдром — братьями. Пусть и молочными.
Один промолчал, прекрасно осознавая подтекст: Локи четко и внятно разграничил свое место в этом мире, семью — и всех остальных. И Один в этот маленький привилегированный круг не вошел. Как и все остальные его сыновья. Впрочем — царь не обманывался — Локи и раньше был сам по себе в этой шумной и разношерстной толпе, просто не заявлял о своей позиции так откровенно.
— Я дал тебе имя и семью, — сделал попытку настоять на своем Один. Локи холодно улыбнулся.
— Ты украл меня. Забрав, как трофей. В попытке укусить побольнее, нанести травму, от которой невозможно оправиться. Я был для тебя средством давления и источником морального удовлетворения. Политическим заложником. Ты ведь этим шантажировал Лафея? Возможность ткнуть пальцами в рану... Крайне жестоко, но я это одобряю, — Локи пару раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты. — Возможно, Всеотец, у тебя бы и получилось, вот только объект приложения интриги на этот раз подкачал. Ну, не твоя вина. Сила пошутила, — Локи беззвучно рассмеялся над одному ему понятной шуткой.
Один поджал губы, чувствуя себя мальчишкой, которого отчитал взрослый. Неприятное ощущение.
— Забавно, правда? — улыбка Локи была слишком широкой. — Запутаться в собственных сетях. Бывает. Впрочем, неважно. Поговорим о настоящем, — его голос похолодел, исчезли даже намеки на веселье. — Что привело вас, Ваше Величество, в мою скромную обитель?
Один сел ровнее, рефлекторно выпрямляя спину еще больше. Официальные обороты от Локи... никогда ничем хорошим не заканчивались. Вот и сейчас, после таких откровенных заявлений... В Бездну. Мысленно сплюнув, Один отбросил множество незаданных вопросов, сосредоточившись на главном. На том, от чего он малодушно отмахивался — возраст, что ли? Или просто откровенно зажрался, сидя на троне? Он уже открыл было рот, но ничего не успел сказать: массивное золотое кольцо на большом пальце правой руки засияло, и Один недоуменно нахмурился, бросив на внимательно наблюдающего за ним Локи недовольный взгляд. Кольцо вновь засияло, и ас решился — Хеймдалль никогда не тревожил его по пустякам.
