Река времени
Предисловие
Рядом грохнул взрыв. Он вспомнил глупую местную байку, что снаряд не попадет дважды в одну воронку. Это хорошо, шутить в окопе перед боем, не имея понятия, зачем и куда тебя забросят, следуя приказам тех, кто плохо разбирается в ценности человеческой жизни. Если существовало действо с определением "ужас прошлого", то в одном из таких он принимал участие.
Свист пуль заставлял тело конвульсивно вздрагивать. Стрекот пулеметных очередей доносился отовсюду. Пули со свистом врезались в край воронки, он слышал, как они хлюпают, высекая столбики песка.
Ёсаф лежал на дне ямы от взрыва, вжимаясь с землю, откинув в сторону автомат. Воронка могла стать его могилой. Им владел ужас, по телу волнами расходился холод. Ему чудилось, что он под воздействием волны массового безумия нажмет на курок, что оружие само убьет его.
Бой все не кончался. Земля и воздух нагрелись от пожаров.
Кто-то дернул его за плечо.
— Наш? — услышал он русскую речь.
Он хорошо понимал и говорил на обоих языках и немецком, и русском.
— Наш, — уверенно заявил голос у самого уха. — Он напуган.
— Дотащим, если что.
Ёсафа перевернули на спину. Это были русские солдаты. Это были не обычные солдаты в гимнастерках цвета хаки. На этих была грязная пятнистая форма, похожая на комбинезоны. Они не пытались его застрелить или избить, его даже не связали. Он понял, что попал в плен и вспомнил, что нужно делать в таких случаях. Он поднял обе руки вверх.
— Ты гляди, соображает, — с улыбкой произнес сероглазый молодой солдат.
Он пощелкал пальцами перед его глазами.
— Кто сейчас будет наступать? — спросил он в сторону.
— Наши. Минута, сорок, — объявил совсем молодой, как показалось Ёсафу голос.
Третий высокий и крепкий солдат, по-пластунски вскарабкался наверх, и выглянул из воронки.
— Предлагаю не ждать. Ну их, эти расчеты. Опять сядем в калошу. Чисто пока. Пока атаки нет.
Тот солдат, что был всех ближе, дернул Ёсафа за ворот.
— Давай, дружище. — От звука этой речи Есаф вздрогнул так, точно в него угадила шальная пуля. Родная речь будущего показалась слуховой галлюцинацией. — Пошли.
— Пора! — произнес другой тонкий голос, но по-русски.
Бег по изрытому полю не казался трудным, ноги сами несли его. Его постоянно держала крепкая рука русского, то за локоть, то за воротник. Они соскочили в окоп первой линии и все четверо сползли по стене, садясь на дно окопа. Ёсаф зажмурился. Рядом слышалось дыхание. Он у русских в плену, голос почудился ему. Его допросят и расстреляют.
— Давай, капитан, командуй, куда нам?
Он опять слышал русскую речь. Кто-то из них был по званию капитаном.
— Стоим. Эх, пилот, блин, где ты пулю поймал?
— Эл, что там?
— Плечо, вскользь. Ерунда, — пробасил рослый солдат.
— Алик, мы тебя догоним, — обратился совсем не по уставу самый молодой солдат.
Это к нему обратились как к капитану. Странно все у этих русских.
— Жду. Лучше вместе. Теперь проскочим.
Слышался треск разрываемой ткани. Ёсаф решился открыть глаза и посмотреть на них.
Молоденький солдат был без каски, он ловко бинтовал руку своему товарищу, тому, который ползал наверх воронки. Ёсаф увидел совсем молодое без намека на щетину лицо, его призывной возраст едва наступил. Что он делает в разведке? Нет, это не его назвали капитаном, ему показалось. Солдатик был не острижен коротко, как все новобранцы, напротив, у него была приличная шевелюра светлая, но грязная от песка и глины. Он справился с перевязкой, повернулся к Ёсафу и вдруг подмигнул ему и улыбнулся. Потом он посмотрел на того парня, что сидел от Ёсафа по правую руку и улыбнулся ему.
— Так, знаю куда, — заговорил раненый солдат. — Пропускаем два поворота, потом налево и там снова далеко и прямо, я подскажу.
Он первым сорвался с места, они побежали следом. Ёсаф бежал третьим за раненым и беловолосым. Так они промчались по всей линии окопов до края, по дороге им попадались только мертвые, потом они выскочили на поле. Там Ёсафу завели за спину руки и крепко связали.
— Шагай.
Его грубо толкнули вперед.
Шум боя удалялся. Они уже не бежали, а шли спешно. Их не останавливали, к удивлению Ёсафа. Должны были. Он видел злые взгляды встречных русских, провожавшие глазами разведку и их пленного. От этой ненависти у него мураши шли по коже.
— Как мы удачно проскочили, пока все наступлением заняты.
— До Тимофеевки шесть километров. Бегом или шагом? — спросил тот, кого Ёсаф посчитал бы командиром, но говорил он меньше других, команд не давал.
— Да нам не до прогулок, — усомнился самый молодой солдат, он повернулся к раненому. — Как плечо?
— Да забудь ты про мое плечо! — возмутился тот.
— Тогда бегом, — скомандовал молодой солдат.
Пройти через такой лес мог бы человек, который прекрасно знает местность. Ёсаф учил карту района, тут было болото, полно троп, две дороги. Ни на одну из дорог они не вышли, даже тропами не пользовались. Раненый солдат хорошо ориентировался в лесу, наверное, местный. Большую часть пути бежали, Ёсаф пристроился бежать за ним, раненый русский словно чувствовал его спинной. Ёсаф сбавлял ритм бега, когда задыхался, и солдат замедлял бег. Он проделал путь со связанными руками, плечи болели, в горле пересохло, ощущался привкус крови в горле, ужасно хотелось пить. Он споткнулся и упал, разбив в кровь губу.
Солдат оглянулся, двое поравнялись с ними. Ёсаф ждал грубого обращения. Раненый отстегнул фляжку, отпил из нее пару глотков, потом дал напиться Ёсафу. После трех глотков, от оторвал от его губ фляжку, и остатки воды вылил ему на голову.
— Полегчало? — спросил он, осмотрел его губу и скулу. — С такой рожей правдоподобнее, если нарвемся на любопытных, — прокомментировал его падение раненый солдат, и помог подняться на ноги резким и сильным рывком.
Затрещали нитки на швах его формы. Угодить под кулаки этого силача было бы ужасно. Русские сентиментальны и жестоки. В этом крепком человеке было что-то дикое, в этом явно восточном типе. Ёсаф подумал, что именно он будет бить его во время допроса, и зубы свело от воображаемых им сцен.
Бег казался бесконечным, Ёсаф впал с транс от заданного ритма и бежал уже бездумно, просто следуя за спиной ведущего. Они вынырнули на опушку леса, сильно пахло гарью, в горле стало еще сущее и он закашлял.
Кое-где от домов остались только печи, кое-где на половину уцелевшие домики, все — остаток большого пожара — это и было Тимофеевкой. Деревушка почти вся выгорела, кругом не было следов артобстрела, ее подожгли отступающие части немецких войск. Они зашли в квадрат обгоревших, еще не рухнувших стен. У Ёсафа закралось подозрение. Ни штаба, ни солдат, нет людей. Почему его не отвели в штаб, а пригнали сюда?
— Никого? — спросил тот из солдат, которого Ёсаф посчитал командиром. — Осмотримся для порядка.
Он остался с Ёсафом, пока раненый и беловолосый обходили остатки домов, что они могли различить. Гарь ела глаза. Тут можно ориентироваться разве что, определяя друг друга по кашлю, которым не по разу заходился каждый из бойцов. От бега и удара у Ёсафа разболелась голова, дым усил боль, ему стало совершенно все равно, что с ним сделают.
К ним из сизого марева вышел высокий раненый.
— Местных нет. На дороге танки. Если кто явиться, то не ближайшие полчаса, — сказал он.
Окраинный дом уцелел лучше других, сюда они затолкали своего пленного. Ёсафа развязали, напоили водой и хлопнули по плечу.
— Ты помнишь язык? — обратился к нему самый молодой солдат, речь его опять показалась ни немецкой, ни русской.
Ёсаф смотрел на него с недоумением. Звук родной речи, голос мягкий. Пилотку солдат сунул под ремень. Он был вооружен автоматом немецкого образца, Ёсаф догадался, что это его оружие. Собственное оружие он либо потерял, либо не имел.
— Ты женщина? — спросил Ёсаф с недоумением по-немецки.
— Дошло. У этого не самый худший результат, — сообщил раненый солдат и улыбнулся.
— Вы русская разведка? — спросил он по-немецки. — Я пленный? Я ничего не знаю.
— Имя? — спросила женщина.
— Хельмут Отто...
— Ёсаф, — перебила она.
Он почувствовал прикосновение к своим вискам. Она смотрела ему глаза в глаза.
— Домой хочешь?
— В Мюнхен?
Она перестал смотреть на него, продолжала сидеть на корточках перед ним, оглянулась на своих спутников. Раненый сидел на краю бревна, уцелевшем от огня, другой конец дымился. Он устало смотрел на них, покашлял, а потом произнес:
— Оставь ты его. Не наша забота возвращать его в норму.
— У него те же признаки, что у других, но не хуже, чем мы видели, что верно, то верно.
Третий все время держал Ёсафа на прицеле. Он был прав, потому что Ёсафу уже дважды приходила мысль броситься на молодого солдата, схожего с женщиной и задушить его. Броситься, чтобы его пристрелили, чтобы избежать побоев и пыток. Что-то останавливало его порыв, что-то было во взгляде, в позе, в манерах этого русского, это смущало Ёсафа. Что-то шло не в том русле, к которому он привык.
— Время, — сказала она.
Рослый раненый солдат встал, обошел пепелище, покрутился на месте.
— Нет, — сказал он.
К нему присоединился тот, что держал Ёсафа на прицеле. Осталось недоумевать, что можно было там искать.
— Дом этот?
— Да, — ответил белокурый солдат с женскими чертами.
— В точности, как прошлые разы. Один в один, — заявил раненый недовольным тоном.
— Опять, — подтвердил другой. — Только он знает, где пункт переброски.
Он указал на Ёсафа.
— Бесполезно. Он не помнит.
Ёсаф смотрел на них с интересом. Белокурый солдат похлопал его по щеке.
— Парень, давай еще раз. Твое имя?
— Хельмут Отто...
В ответ он получил резкую и болезненную пощечину.
— Да не поможет, Эл. Пистолет к виску тоже не поможет, — сказал раненый. — Бесполезно. Выруби его и зови Геликс.
Эта была последняя фраза, которую он помнил. Удар был оглушительный.
— Объект номер двадцать один. Ёсаф Фис младший. Возраст: двадцать три года. Филолог. Специализация — наблюдатель. Стаж — полтора года. Последнее место базирования: Берлин, Германия, 42 год двадцатого века. Последнее время контакта: Берлин, восемнадцатое октября тысяча девятьсот сорок второго года. Время находки: шестое июля 1943 года. Село Тимофеевка Курской обрасти Союз Советских Социалистических республик. Время поисковой операции: девяносто два дня. Синдром сращивания личностей. Есть реакции на настоящее имя и на базовую речь. Принимал участи в военных действиях. Ранений нет.
Эл поднялась над телом.
— Ну что, разведка, поздравляю. Три месяца — это не предел поисков, — сказала она.
— Кто ж знал, что его занесет на восточный фронт. Его вообще здесь быть не должно, — заявил Дмитрий. — Тут же завтра такое месиво будет!
— Хорошо успели. А что с возвращением делать? Это не ошибка наших расчетов. Это опять ошибка по ту сторону, — сказал Алик.
Корабль завис над пепелищем прозрачной дымкой. Тело Ёсафа медленно переплыло внутрь.
— Давайте уходить, — вздохнула Эл. — Умыться хочется.
— Не жаль? Люди. Мой дед воевал вот на этой самой войне, — сказал Дмитрий. — Я бы за наших повоевал. Один денек. Мне в этой форме еще побыть хочется.
Эл и Алик переглянулись с улыбкой.
Дмитрий достал из-за пазухи карту.
— Дернем к нашим.
Алик стоял в шаге от него и ловко выхватил карту из его рук.
— Нет, Дим. Я понимаю, но такой патриотизм нам не по рангу. Смирись. Добро все равно победило, — с нотками сочувствия сказал он.
Эл развела руками и согласилась с Аликом кивком головы.
— И тебе не хочется? — еще с надеждой в голосе спросил у нее Дмитрий.
— Могу только сказать, что для меня это, увы, только еще одна война. Когда ж ты вырастешь, хлопец? — Эл улыбнулась ему и закашлялась от дыма.
Димка поджал губы и вздохнул.
- Домой, — сказала она, чтобы окончательно уверить его, что авантюр не будет.
Дмитрий козырнул раненой рукой.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант.
— Дим, одежду сжечь и ничего с собой не брать, — попросил Алик.
— Пойду на борт голым, — пробормотал Дмитрий.
Он стал стягивать одежду, забыв, что повязка у него поверх рукава, запутался и выругался, как полагается, по-русски.
* * *
До берега было шагов сто. Ровно столько, чтобы присутствие воды ему не мешало, но ощущалось. Когда он вернулся к текущему состоянию сознания, он не различил звука воды. Было слишком тихо сегодня. Ветер отсутствовал. Такая тишина бывает только перед рассветом.
Покой. Он был частицей мирового покоя. Плавного, неспешного течения бытия. Шаг из прошлого к воде озера говорил о том, что он возвратился назад.
Пейзаж был замечательным. Песчаный берег граничил с водами озера, одна стихия переходила в другую в полнейшем покое и гармонии. Он любил предрассветный цвет воды в это время года, когда она была как зеркальная поверхность, ни единого колебания. Потом где-то плеснет хвостом озерная рыба и тонкий гребешок из волн прокатиться до его берега. Тогда он поймет, что мир реален, и он дышит. Он ждал ряби на воде.
Она появилась не от плеска рыбы. Кто-то шел по берегу и ступил в воду. Шум этого действия докатился до чуткого уха Самадина Бхудта. Гость был из тех, кто не нарушает общей гармонии течения событий. Ранний гость явился к ним в дом, узнал у его супруги об утренних медитациях хозяина и выждал для появления тот золотой момент, когда было можно и нужно появиться. Кто же?
Алексей Дубов обещал прислать интересного человека. Он улыбнулся той улыбкой, которой добрый отец смотрит на ребенка. Добрым знаком следует счесть этот визит. Он узнал изменившееся с годами лицо.
Эл стояла в тридцати шагах от него, почтительно ожидая разрешения приблизиться.
Он подал знак, она подошла, села по левую руку от него и сложила ноги, повторяя его позу. Он не спешил нарушать гармонию утра словами, она приняла его посыл. Они смотрели на воду, пока солнце не начало восходить.
Солнце засияло над горизонтом.
— Еще одно чудо, — сказал он.
Она улыбнулась.
— Правда ли, что многие, кто связан с космосом, любят встречать земные восходы? — спросил он.
— Я полагаю, что это больше мода, чем некий ритуал, — ответила она.
— А для тебя?
— Для меня? Созерцание. Едва ли тут от меня что-нибудь зависит. Рассвет придет, не зависимо от того есть я или меня нет. Простите, что я рано, что помешала.
— Нет. Не извиняйся. Ты обладаешь способностью быть незаметной. Ты наступила в воду намеренно.
— Твоя супруга сказала, что ты будешь потревожен посторонним присутствием, что никто из твоих коллег не пришел бы в такой ранний час.
— Люди во все века любят поспать, — сказал он. — Если бы я потерял равновесие от твоего присутствия, то мое усердное упражнение сегодня выглядело бы насмешкой.
— Я не стала бы говорить о делах ни до, ни после завтрака, но у меня жесткие сроки. Мы доставили для вас еще одного пациента. Меня просили передать его вам. Он уже в вашем доме. Парню досталось. Еще один, с тем же синдромом, но его несильно заклинило. Он не помнит, кто он, ассоциирует себя с тем персонажем, которого изображал. Нам опять пришлось считать самим.
