Книга 9 Река времени

Река времени

Предисловие

Рядом грохнул взрыв. Он вспомнил глупую местную байку, что снаряд не попадет дважды в одну воронку. Это хорошо, шутить в окопе перед боем, не имея понятия, зачем и куда тебя забросят, следуя приказам тех, кто плохо разбирается в ценности человеческой жизни. Если существовало действо с определением "ужас прошлого", то в одном из таких он принимал участие.

Свист пуль заставлял тело конвульсивно вздрагивать. Стрекот пулеметных очередей доносился отовсюду. Пули со свистом врезались в край воронки, он слышал, как они хлюпают, высекая столбики песка.

Ёсаф лежал на дне ямы от взрыва, вжимаясь с землю, откинув в сторону автомат. Воронка могла стать его могилой. Им владел ужас, по телу волнами расходился холод. Ему чудилось, что он под воздействием волны массового безумия нажмет на курок, что оружие само убьет его.

Бой все не кончался. Земля и воздух нагрелись от пожаров.

Кто-то дернул его за плечо.

— Наш? — услышал он русскую речь.

Он хорошо понимал и говорил на обоих языках и немецком, и русском.

— Наш, — уверенно заявил голос у самого уха. — Он напуган.

— Дотащим, если что.

Ёсафа перевернули на спину. Это были русские солдаты. Это были не обычные солдаты в гимнастерках цвета хаки. На этих была грязная пятнистая форма, похожая на комбинезоны. Они не пытались его застрелить или избить, его даже не связали. Он понял, что попал в плен и вспомнил, что нужно делать в таких случаях. Он поднял обе руки вверх.

— Ты гляди, соображает, — с улыбкой произнес сероглазый молодой солдат.

Он пощелкал пальцами перед его глазами.

— Кто сейчас будет наступать? — спросил он в сторону.

— Наши. Минута, сорок, — объявил совсем молодой, как показалось Ёсафу голос.

Третий высокий и крепкий солдат, по-пластунски вскарабкался наверх, и выглянул из воронки.

— Предлагаю не ждать. Ну их, эти расчеты. Опять сядем в калошу. Чисто пока. Пока атаки нет.

Тот солдат, что был всех ближе, дернул Ёсафа за ворот.

— Давай, дружище. — От звука этой речи Есаф вздрогнул так, точно в него угадила шальная пуля. Родная речь будущего показалась слуховой галлюцинацией. — Пошли.

— Пора! — произнес другой тонкий голос, но по-русски.

Бег по изрытому полю не казался трудным, ноги сами несли его. Его постоянно держала крепкая рука русского, то за локоть, то за воротник. Они соскочили в окоп первой линии и все четверо сползли по стене, садясь на дно окопа. Ёсаф зажмурился. Рядом слышалось дыхание. Он у русских в плену, голос почудился ему. Его допросят и расстреляют.

— Давай, капитан, командуй, куда нам?

Он опять слышал русскую речь. Кто-то из них был по званию капитаном.

— Стоим. Эх, пилот, блин, где ты пулю поймал?

— Эл, что там?

— Плечо, вскользь. Ерунда, — пробасил рослый солдат.

— Алик, мы тебя догоним, — обратился совсем не по уставу самый молодой солдат.

Это к нему обратились как к капитану. Странно все у этих русских.

— Жду. Лучше вместе. Теперь проскочим.

Слышался треск разрываемой ткани. Ёсаф решился открыть глаза и посмотреть на них.

Молоденький солдат был без каски, он ловко бинтовал руку своему товарищу, тому, который ползал наверх воронки. Ёсаф увидел совсем молодое без намека на щетину лицо, его призывной возраст едва наступил. Что он делает в разведке? Нет, это не его назвали капитаном, ему показалось. Солдатик был не острижен коротко, как все новобранцы, напротив, у него была приличная шевелюра светлая, но грязная от песка и глины. Он справился с перевязкой, повернулся к Ёсафу и вдруг подмигнул ему и улыбнулся. Потом он посмотрел на того парня, что сидел от Ёсафа по правую руку и улыбнулся ему.

— Так, знаю куда, — заговорил раненый солдат. — Пропускаем два поворота, потом налево и там снова далеко и прямо, я подскажу.

Он первым сорвался с места, они побежали следом. Ёсаф бежал третьим за раненым и беловолосым. Так они промчались по всей линии окопов до края, по дороге им попадались только мертвые, потом они выскочили на поле. Там Ёсафу завели за спину руки и крепко связали.

— Шагай.

Его грубо толкнули вперед.

Шум боя удалялся. Они уже не бежали, а шли спешно. Их не останавливали, к удивлению Ёсафа. Должны были. Он видел злые взгляды встречных русских, провожавшие глазами разведку и их пленного. От этой ненависти у него мураши шли по коже.

— Как мы удачно проскочили, пока все наступлением заняты.

— До Тимофеевки шесть километров. Бегом или шагом? — спросил тот, кого Ёсаф посчитал бы командиром, но говорил он меньше других, команд не давал.

— Да нам не до прогулок, — усомнился самый молодой солдат, он повернулся к раненому. — Как плечо?

— Да забудь ты про мое плечо! — возмутился тот.

— Тогда бегом, — скомандовал молодой солдат.

Пройти через такой лес мог бы человек, который прекрасно знает местность. Ёсаф учил карту района, тут было болото, полно троп, две дороги. Ни на одну из дорог они не вышли, даже тропами не пользовались. Раненый солдат хорошо ориентировался в лесу, наверное, местный. Большую часть пути бежали, Ёсаф пристроился бежать за ним, раненый русский словно чувствовал его спинной. Ёсаф сбавлял ритм бега, когда задыхался, и солдат замедлял бег. Он проделал путь со связанными руками, плечи болели, в горле пересохло, ощущался привкус крови в горле, ужасно хотелось пить. Он споткнулся и упал, разбив в кровь губу.

Солдат оглянулся, двое поравнялись с ними. Ёсаф ждал грубого обращения. Раненый отстегнул фляжку, отпил из нее пару глотков, потом дал напиться Ёсафу. После трех глотков, от оторвал от его губ фляжку, и остатки воды вылил ему на голову.

— Полегчало? — спросил он, осмотрел его губу и скулу. — С такой рожей правдоподобнее, если нарвемся на любопытных, — прокомментировал его падение раненый солдат, и помог подняться на ноги резким и сильным рывком.

Затрещали нитки на швах его формы. Угодить под кулаки этого силача было бы ужасно. Русские сентиментальны и жестоки. В этом крепком человеке было что-то дикое, в этом явно восточном типе. Ёсаф подумал, что именно он будет бить его во время допроса, и зубы свело от воображаемых им сцен.

Бег казался бесконечным, Ёсаф впал с транс от заданного ритма и бежал уже бездумно, просто следуя за спиной ведущего. Они вынырнули на опушку леса, сильно пахло гарью, в горле стало еще сущее и он закашлял.

Кое-где от домов остались только печи, кое-где на половину уцелевшие домики, все — остаток большого пожара — это и было Тимофеевкой. Деревушка почти вся выгорела, кругом не было следов артобстрела, ее подожгли отступающие части немецких войск. Они зашли в квадрат обгоревших, еще не рухнувших стен. У Ёсафа закралось подозрение. Ни штаба, ни солдат, нет людей. Почему его не отвели в штаб, а пригнали сюда?

— Никого? — спросил тот из солдат, которого Ёсаф посчитал командиром. — Осмотримся для порядка.

Он остался с Ёсафом, пока раненый и беловолосый обходили остатки домов, что они могли различить. Гарь ела глаза. Тут можно ориентироваться разве что, определяя друг друга по кашлю, которым не по разу заходился каждый из бойцов. От бега и удара у Ёсафа разболелась голова, дым усил боль, ему стало совершенно все равно, что с ним сделают.

К ним из сизого марева вышел высокий раненый.

— Местных нет. На дороге танки. Если кто явиться, то не ближайшие полчаса, — сказал он.

Окраинный дом уцелел лучше других, сюда они затолкали своего пленного. Ёсафа развязали, напоили водой и хлопнули по плечу.

— Ты помнишь язык? — обратился к нему самый молодой солдат, речь его опять показалась ни немецкой, ни русской.

Ёсаф смотрел на него с недоумением. Звук родной речи, голос мягкий. Пилотку солдат сунул под ремень. Он был вооружен автоматом немецкого образца, Ёсаф догадался, что это его оружие. Собственное оружие он либо потерял, либо не имел.

— Ты женщина? — спросил Ёсаф с недоумением по-немецки.

— Дошло. У этого не самый худший результат, — сообщил раненый солдат и улыбнулся.

— Вы русская разведка? — спросил он по-немецки. — Я пленный? Я ничего не знаю.

— Имя? — спросила женщина.

— Хельмут Отто...

— Ёсаф, — перебила она.

Он почувствовал прикосновение к своим вискам. Она смотрела ему глаза в глаза.

— Домой хочешь?

— В Мюнхен?

Она перестал смотреть на него, продолжала сидеть на корточках перед ним, оглянулась на своих спутников. Раненый сидел на краю бревна, уцелевшем от огня, другой конец дымился. Он устало смотрел на них, покашлял, а потом произнес:

— Оставь ты его. Не наша забота возвращать его в норму.

— У него те же признаки, что у других, но не хуже, чем мы видели, что верно, то верно.

Третий все время держал Ёсафа на прицеле. Он был прав, потому что Ёсафу уже дважды приходила мысль броситься на молодого солдата, схожего с женщиной и задушить его. Броситься, чтобы его пристрелили, чтобы избежать побоев и пыток. Что-то останавливало его порыв, что-то было во взгляде, в позе, в манерах этого русского, это смущало Ёсафа. Что-то шло не в том русле, к которому он привык.

— Время, — сказала она.

Рослый раненый солдат встал, обошел пепелище, покрутился на месте.

— Нет, — сказал он.

К нему присоединился тот, что держал Ёсафа на прицеле. Осталось недоумевать, что можно было там искать.

— Дом этот?

— Да, — ответил белокурый солдат с женскими чертами.

— В точности, как прошлые разы. Один в один, — заявил раненый недовольным тоном.

— Опять, — подтвердил другой. — Только он знает, где пункт переброски.

Он указал на Ёсафа.

— Бесполезно. Он не помнит.

Ёсаф смотрел на них с интересом. Белокурый солдат похлопал его по щеке.

— Парень, давай еще раз. Твое имя?

— Хельмут Отто...

В ответ он получил резкую и болезненную пощечину.

— Да не поможет, Эл. Пистолет к виску тоже не поможет, — сказал раненый. — Бесполезно. Выруби его и зови Геликс.

Эта была последняя фраза, которую он помнил. Удар был оглушительный.

— Объект номер двадцать один. Ёсаф Фис младший. Возраст: двадцать три года. Филолог. Специализация — наблюдатель. Стаж — полтора года. Последнее место базирования: Берлин, Германия, 42 год двадцатого века. Последнее время контакта: Берлин, восемнадцатое октября тысяча девятьсот сорок второго года. Время находки: шестое июля 1943 года. Село Тимофеевка Курской обрасти Союз Советских Социалистических республик. Время поисковой операции: девяносто два дня. Синдром сращивания личностей. Есть реакции на настоящее имя и на базовую речь. Принимал участи в военных действиях. Ранений нет.

Эл поднялась над телом.

— Ну что, разведка, поздравляю. Три месяца — это не предел поисков, — сказала она.

— Кто ж знал, что его занесет на восточный фронт. Его вообще здесь быть не должно, — заявил Дмитрий. — Тут же завтра такое месиво будет!

— Хорошо успели. А что с возвращением делать? Это не ошибка наших расчетов. Это опять ошибка по ту сторону, — сказал Алик.

Корабль завис над пепелищем прозрачной дымкой. Тело Ёсафа медленно переплыло внутрь.

— Давайте уходить, — вздохнула Эл. — Умыться хочется.

— Не жаль? Люди. Мой дед воевал вот на этой самой войне, — сказал Дмитрий. — Я бы за наших повоевал. Один денек. Мне в этой форме еще побыть хочется.

Эл и Алик переглянулись с улыбкой.

Дмитрий достал из-за пазухи карту.

— Дернем к нашим.

Алик стоял в шаге от него и ловко выхватил карту из его рук.

— Нет, Дим. Я понимаю, но такой патриотизм нам не по рангу. Смирись. Добро все равно победило, — с нотками сочувствия сказал он.

Эл развела руками и согласилась с Аликом кивком головы.

— И тебе не хочется? — еще с надеждой в голосе спросил у нее Дмитрий.

— Могу только сказать, что для меня это, увы, только еще одна война. Когда ж ты вырастешь, хлопец? — Эл улыбнулась ему и закашлялась от дыма.

Димка поджал губы и вздохнул.

- Домой, — сказала она, чтобы окончательно уверить его, что авантюр не будет.

Дмитрий козырнул раненой рукой.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант.

— Дим, одежду сжечь и ничего с собой не брать, — попросил Алик.

— Пойду на борт голым, — пробормотал Дмитрий.

Он стал стягивать одежду, забыв, что повязка у него поверх рукава, запутался и выругался, как полагается, по-русски.

* * *

До берега было шагов сто. Ровно столько, чтобы присутствие воды ему не мешало, но ощущалось. Когда он вернулся к текущему состоянию сознания, он не различил звука воды. Было слишком тихо сегодня. Ветер отсутствовал. Такая тишина бывает только перед рассветом.

Покой. Он был частицей мирового покоя. Плавного, неспешного течения бытия. Шаг из прошлого к воде озера говорил о том, что он возвратился назад.

Пейзаж был замечательным. Песчаный берег граничил с водами озера, одна стихия переходила в другую в полнейшем покое и гармонии. Он любил предрассветный цвет воды в это время года, когда она была как зеркальная поверхность, ни единого колебания. Потом где-то плеснет хвостом озерная рыба и тонкий гребешок из волн прокатиться до его берега. Тогда он поймет, что мир реален, и он дышит. Он ждал ряби на воде.

Она появилась не от плеска рыбы. Кто-то шел по берегу и ступил в воду. Шум этого действия докатился до чуткого уха Самадина Бхудта. Гость был из тех, кто не нарушает общей гармонии течения событий. Ранний гость явился к ним в дом, узнал у его супруги об утренних медитациях хозяина и выждал для появления тот золотой момент, когда было можно и нужно появиться. Кто же?

Алексей Дубов обещал прислать интересного человека. Он улыбнулся той улыбкой, которой добрый отец смотрит на ребенка. Добрым знаком следует счесть этот визит. Он узнал изменившееся с годами лицо.

Эл стояла в тридцати шагах от него, почтительно ожидая разрешения приблизиться.

Он подал знак, она подошла, села по левую руку от него и сложила ноги, повторяя его позу. Он не спешил нарушать гармонию утра словами, она приняла его посыл. Они смотрели на воду, пока солнце не начало восходить.

Солнце засияло над горизонтом.

— Еще одно чудо, — сказал он.

Она улыбнулась.

— Правда ли, что многие, кто связан с космосом, любят встречать земные восходы? — спросил он.

— Я полагаю, что это больше мода, чем некий ритуал, — ответила она.

— А для тебя?

— Для меня? Созерцание. Едва ли тут от меня что-нибудь зависит. Рассвет придет, не зависимо от того есть я или меня нет. Простите, что я рано, что помешала.

— Нет. Не извиняйся. Ты обладаешь способностью быть незаметной. Ты наступила в воду намеренно.

— Твоя супруга сказала, что ты будешь потревожен посторонним присутствием, что никто из твоих коллег не пришел бы в такой ранний час.

— Люди во все века любят поспать, — сказал он. — Если бы я потерял равновесие от твоего присутствия, то мое усердное упражнение сегодня выглядело бы насмешкой.

— Я не стала бы говорить о делах ни до, ни после завтрака, но у меня жесткие сроки. Мы доставили для вас еще одного пациента. Меня просили передать его вам. Он уже в вашем доме. Парню досталось. Еще один, с тем же синдромом, но его несильно заклинило. Он не помнит, кто он, ассоциирует себя с тем персонажем, которого изображал. Нам опять пришлось считать самим.

— Алексей упоминал, что тебе и твоим спутникам не везет с возвращениями, что вы нашли свой способ.

— Мы выработали модель поисков, но нам упорно дают не те точки встречи. Пусть другие группы попробуют. Пока я сворачиваю свою деятельность. Я не могу безнаказанно пользоваться своим личным кораблем и ресурсами для переброски. Я сама нахожу места ухода. Это неправильно с точки зрения чистоты ваших экспериментов. Концепцию поисков я описала, пусть другие группы возьмут ее на вооружение.

— Старые обороты речи и слова. Того времени. Взять на вооружение. Парень. Досталось. Вы из тех людей поиска, кто обладает уникально способностью вживаться в эпоху.

— Я из той эпохи. Я там живу.

— В точности там? — спросил он заинтересованно.

— Поздней того, где мы были.

— Промежуточная позиция. Так вы и наблюдатели тоже. Вот почему с тобой проще работать. Где интереснее тут, в космосе или там, во времени?

— Интересно — это не ко мне. Я просто пытаюсь жить.

— Вы не попадаете в точку возврата. Да. Алексей Дубов просил помочь вашей группе. И какова причина, по-твоему? Почему корректоры промахиваются с координатами вашего ухода?

Эл улыбнулась куда-то в озеро.

— Хотите, верьте, хотите, нет, но причина в неверных расчетах. Или судьба не хочет моего возвращения.

— Верю. Твой друг, а теперь и наш общий, Бишу, рассказал мне о тебе. Это он добился для твоих друзей права прохода в двадцатый век. Я только послужил инструментом. Алесей и он оказались более убедительны, мой авторитет не пострадает, даже если пострадает кто-то из вас. Смотри, чтобы они не попали под влияние общего синдрома. Путешествия такого рода притягательны из-за преувеличенного романтизма. Эта наука, одна из самых молодых. Полагаю, не стоит напоминать, как много мы делаем промахов. Эл, мало кто верит, что тебе нужно расширение твоей группы. Тройка — оптимальное число. Я верю тебе. Только основания для веры у меня иные, — намекнул он.

— Мы работаем с теми временами, когда уровень коммуникации низок, людей нужно больше. Это правда.

— Сколько же ты попросишь для второго века? — с доброй иронией сказал он.

— Шесть человек. А вот с веком мы еще не определились.

— Нет. Точно не определились. Никто и не торопит. Тебя, по крайней мере, стали считать возможным кандидатом для поисков. Твои экспедиции результативнее других патрулей. А твои покровители настойчиво требуют твоего участия в александрийском походе. Алексей обещал тебе недели для организации, а прошло уже несколько месяцев. Предварительные пробы не показывают такую дальность проникновения. Факт. Нельзя игнорировать опасность. Потерпи еще.

Он громко хлопнул в ладоши.

— Если ты сама не рискнешь применить свои методы.

— Это не совсем законно с позиций вашей организации, — усомнилась Эл. — Я же не работаю по местным каналам. По вашим методикам таких людей, как наш последний, найти нельзя. Мы искали его девяноста два дня, и не скажу, как нашли. Я зарабатываю авторитет у вашей службы нечистыми способами. Мы нарушаем кодекс патруля чаще, чем вы можете себе представить. Но рисковать я больше не буду. Мне самой не хочется быть в числе разыскиваемых. Я служу науке косвенно, достижения некоего блага для человечества не преследую. Я никогда не скрывала, что действую в личных целях. Не коробит как главу отделения?

— Ты исследуешь. У тебя тайные причины. Не ради риска. Я рассматриваю все как исследование, как науку, как возможность. Ты сама озвучила позицию, если нарушишь некие законы природы, то вообще не возвратишься.

Она кивнула.

— Ты веришь в предсказания? — спросил он.

— Да. Но не люблю.

— Я видел тебя там.

— Видения? Я наслышана, что твой метод путешествий в прошлое — наидревнейший.

— Ты прочла мою последнюю работу. Интересно мнение практика и коллеги в иной плоскости. Как ты рассматриваешь мой метод? Что он для тебя значит?

— Один из вариантов.

— Откуда ты знаешь? Ты что, видишь во времени варианты? Или ты переиначивала события и видела, что потом меняется? Элли, мы часть одной реальности и в другую...

— Гипотеза, — назидательно поднимая палец, предупредила она.

— Согласен. Не веришь.

— Допускаю варианты.

Он рассмеялся.

— Я настаиваю на завтраке. Не откажи в беседе.

— Простите, не могу. Меня дома ждут.

-А ты интересный экземпляр. Да. Рад знакомству.

— Можно вопрос?

— Рад вопросу.

— Ты действительно с помощью видений погружаешься в прошлое?

Он хитро прищурился.

— Я же вижу варианты.

Она повернулась к нему и серьезно сказала:

— Научи меня.

— Ты очень взрослая. Сколько помню себя, я тренировал свой дар, я взращивал его. Ты не освоишь мои методы ни за год, ни за два, ни за десятилетия. Но если угодно, я побуду твоими глазами какое-то время.

— Это ты сообщил Бишу, что я вернусь, поведал ему подробности. Тогда это было видение будущего. Метод работает в обе стороны? Я бы менее удивилась предсказаниям будущего. Но предсказать прошлое — это что-то вывернутое наизнанку.

— Да. Я не стану отрицать. Я вижу тебя не в первый раз. В прошлом и будущем. — Он вдруг перешел на шепот. — Твой бывший портрет не связан с Землей.

— Ты видел, кто я?

— Я догадываюсь. Капитан Космофлота, — он рассмеялся, — как мало дала тебе наша культура. Как тебе удалось договориться с планетарными структурами? Эти силы не приемлют чужаков.

— А у меня нет договора. И чужак я наполовину. Именно эта культура меня взрастила.

— Смелое заявление. Хотя. Что я простой смертный могу знать. Я лишь подглядываю за мирозданием в узкую щелочку, а ты туда проскальзываешь. Я бы связал ошибки перемещений с этим твоим происхождением. Координата ухода не так уж точна, ее невозможно точно засечь, а значит, погрешность в возвращении неминуема. Я прав.

— Да.

— Я не могу делиться догадками. Я исследую вопрос. Мне нужно время, разумеется. Сколько тебя не будет? — спросил он.

— Не знаю. Оставь мне сообщение.

— Я хотел бы личной беседы.

— У меня есть право появляться в этом времени. Я приду.

— Так просто. А тебе известно, что далеко не все люди могут делать так, как ты.

— Еще как известно!

— Научи меня.

— Ты очень взрослый. Сколько помню, я тренировала свой дар, я взращивала его. Ты не освоишь мои методы...

Он расхохотался.

— Можешь не продолжать. Алексей говорил, что ты особенная. У меня впечатление, что ты живешь вне моих органов чувств. Ты иллюзорна.

— Я не проекция, если вы это имели в виду.

Он протянул руку и положил ей на плечо.

— Ты другая волна, Эл. А ты можешь вступить в воду и не произвести волну?

— Нет. Я не хожу по воде, не летаю по воздуху, не воскрешаю мертвых, ничего такого, о чем принято думать.

Он с улыбкой посмотрел на нее и хохотнул.

— Тебе доставляет удовольствие морочить головы твоим боссам в службе времени?

— Отчего же? У нас плодотворное научное сотрудничество.

— Ты ни разу нормально назад не вернулась. Алексей очень обеспокоен таким положением дел. Теперь и я буду. Не страшно?

— Пока возвращалась. Как говорят в моем времени: волков бояться — в лес не ходить.

— Ну что ж, я желаю тебе возвращаться, другая волна.

Он проводил ее взглядом. Она пошла берегом, не касаясь больше края воды.

Часть 1

Глава 1 Бракосочетание

Игорь примостился на перилах галереи, свесив ноги вниз. Он смотрел в колодец овального двора и читал рисунки ровных арочных кружев. Он приходил сюда за вдохновением. У колодца двора была особенная энергия, свое дыхание сил, свое движение. Такие утренние свидания с островом определяли его день. Он уловил, что колодец отражает все события происходящие на острове. Он тренировался и различал то, как отзывается его существо, когда и как ловит перемену в потоке силы. Тиамит подтрунивал над ним, что он любит подслушивать остров. Ну что же, так и было. Шевеление воздуха превращалось для него в звук, ветер в пение, жизнь друзей в аккорд сил.

Он выпытывал у Дмитрия, каким образом тот чувствует пространство и расстояние. Поразительно, как легко ему давались способности. Расспросы доводили его друга до исступления. Он начинал злиться и обзывал Игоря препаратором. Он не мог толком объяснить, как внутри него происходит анализ, как он улавливает присутствие Эл на острове, как находит ее, как он слышит.

Игорь старался осмыслить то, что чувствует он. Способность, как инструмент, ею нужно владеть в совершенстве. Он уворачивался от клинка Дмитрия, пытаясь ему объяснить, как он ощущает звуковые колебания. Он говорил, как чувствует волну воздуха, как слышит клинок, когда металл режет воздух. Димка шутил и смеялся. Орудовал клинком так, что резал его рубашку, но не ранил тело. Игорь видел, что друг способен его перехитрить, а каким способом объяснить не мог. Димку это просто забавляло. Они играли в эти игры каждое утро, когда встречались на острове.

Сегодня будет обычный утренний набор событий. Игорь вставал раньше всех. Он любил этот промежуток времени, когда их присутствие ощущалось минимально. Точнее он любил периоды одиночества на острове, когда даже Тиамита здесь не было. Вот тогда это место будоражило его чувства с наибольшей силой. В такой день как сегодня, он мог сидеть в опасном положении, свесив ноги в обрыв колодца, но когда он бывал на острове в одиночестве, то не рисковал так. У него наступали периоды экстатических состояний, когда он терял ощущение собственного существования. Остров втекал в его сосуды, как кровь. В таком забытьи легко соскользнуть в колодец двора и разбиться.

Сегодня на острове нет ни Тиамита, ни Эл. Они периодически отсутствовали, обычно синхронно. Тиамит словно следил за ней. Их отношения были трогательно теплыми. Новость, что Эл и Алик не женаты из-за воли Тиамита, удивила и опечалила его. Игорь ощущал, как растет напряжение между двумя влюбленными. Наверное, там, за границами острова он не чувствовал бы с такой очевидностью. Как инженер он сравнил бы эту силу с реактором, работающим внутри человека.

Такие источники были у каждого. Мерная, ласкающая сила Тиамита, едва ощутимая, потому что его посыл всегда складывался с его, Игоря, собственными порывами. Тиамит и возникал, и пропадал незаметно.

Если на остров прибывал Дмитрий, если он приходил первым или один, то визит сопровождался шепотом и шорохом, прокатывавшимся по галереям. Вещи менялись местами, комнаты переставали находиться там, где были без него, вокруг царил некий хаос, но искусственный. Дмитрий и остров составляли парочку шалящих невидимок, которые доставляют обитателям невинные неудобства. В этой волне было что-то стихийное, природное. Она прокатывалась и замирала, все становилось на места и текло дальше. Пришел, нашумел и улегся спать. Игорь сравнивал Дмитрия с греческим Дионисом, окруженного толпой вакханок, задорного и энергичного, бурлящего как весенний поток или молодое вино. Таким был отголосок его силы. При этом внешне вид у Дмитрия был совершенно расслабленный, порой мешковатый, когда эта груда мускулов валялась на пляже, шаркала ногами по галереям, лениво потягивалась и ничего не делала, кроме утреннего тренинга всех присутствующих. Вот тогда он был тем Димкой, который умел слышать, воевать, толково объяснять ошибки и грамотно раздавать тумаки сопернику. Если он не желал встреч, то найти его было невозможно, он присутствовал, ощущался, но не пускал к себе "посторонних".

Оля приносила ветер и приятный запах цветущего сада. Если у него сладко щемило сердце, это означало, что появилась она. Он сам попросил Эл вернуть Ольгу на остров. Ему не хотелось назад в свое время, к музыке, к заботам. Но он хорошо понимал, что нельзя тут поселиться навечно, хоть и проводил тут все возможное время, больше, чем другие. Ольга обладала качеством напоминания, что существует и его родная реальность, где есть она, где неслышны ему ее тонкие струны, терзающие его душу. По ту сторону дверей он был бессилен уловить ее звук, там ее просто не было рядом. Здесь даже в удалении он мог почувствовать ее музыку.

Алик появился со звуком дальнего гула уносящейся грозы. Он будил в Игоре ощущения восторга, с каким человек не может оторваться от огня или океана. Воин, как еще это можно было описать. С Аликом являлась сила, та, что разрывает на деревьях почки, давая жизнь листве. Этот ровный звук, от которого закладывает уши, хочется замереть и вслушиваться.

Собственно, лишь по реакциями Дмитрия и Алика Игорь понимал, что пришла Эл. Ее саму заметить невозможно, она втекала в пространство, не принося с собой ничего. Она приходила только чтобы отдохнуть, ее присутствие чувствовалось лишь со временем в смене световых периодов, в дожде, который только в ее присутствии мог случиться, в яркости звезд. Если она пыталась подняться на башню, на острове неизменно поднимался сильный ветер. Эти попытки были редки.

Сегодня первым проснулся Алик. Начинался день.

Игорь слез с перил, попрыгал на месте, ноги от долгого сидения занемели.

Вдруг он уловил порыв, он даже резко вздохнул и выдохнул, чтобы приглушить излишнюю чувствительность. Ему мерещилось движение схожее с потоком. Он пошел за этой силой, не выбирая дороги. Поток привел его во внешнюю галерею второго яруса к самому спуску на первый. Он увидел, как он берега к ступеням лестницы бежит Эл. Она бежала радостно, в припрыжку. Игорь улыбнулся. Эл не каждый день такой увидишь. Потом показался и Алик, он только что очнулся ото сна и выскочил ей навстречу в расстегнутой рубашке, в легких брюках с одной закатанной штаниной. Ему не следовало спускаться или приближаться к ним, вообще приходить сюда, но в этом фонтане радости было что-то особенное. Он проглотил от волнения комок.

Эл взлетела по лестнице, и Алик подхватил ее. Объятия сомкнулись, Эл повисла у него на руках. Он стал невольным свидетелем поцелуя. Действительно невольным, потому что бессознательно откликнулся на порыв. Вот только чей? Обоих? Их радость перетекла в страсть. Прежде он чувствовал ее в Алике и удивлялся, как он контролирует свои порывы. При его силе удержаться в спокойном состоянии трудно. Ни он, ни Эл открыто никогда не демонстрировали, что их любовь имеет оттенок влечения. Игорь никогда не видел, как они целовались. Он не улавливал в их взаимных прикосновениях того языка, каким изъясняются мужчина и женщина. Теперь он стал свидетелем слишком личной сцены и захотел уйти. Но, черт побери, то, что они испытывали, было так красиво! Он, прежде чем отвернуться, посмотрел с доброй завистью на Алика. В груди защемило уже его собственное чувство. Они так увлечены друг другом, что должно быть не почувствовали его, или сделали вид.

Он скрылся сначала в верхней галерее, а потом в своих комнатах. Он сел у окна. Да! Это была сцена достойная сонета.

Алик оторвался от ее губ.

— Как бы мне хотелось, чтобы младший братец был вежлив и не пришел тебя встречать немедленно, — сказал он.

Он снова принялся целовать ее. Снова оторвался, переводя дыхание.

— М-м-м, — простонал он. — Это пытка.

Ее голова лежала на его груди, он баюкал ее в объятиях, словно хотел успокоить, а успокаивал собственный порыв.

— Я готова нарушить обещание.

— Эл, — он произнес только имя.

— Я знаю, что ты не пойдешь против обещания. А я пойду.

Она посмотрела на него с нежностью, глаза были ясными. Он сдержал желание снова ее поцеловать.

— Эл, что ты задумала? Тиамита нет на острове.

— Я хотела быть человеком, смертной, обычной. Да как угодно назови. Я могу испытывать чувства и порывы, весьма человеческие. Ни один объект именуемый лицом мужского пола не вызывал такой бури чувств, как ты. Я держу дистанцию между нами не потому, что мне интересны доводы Тиамита, а потому что это дань уважения ему, кто меня опекал, кто меня спасал во времена моей беззащитности. Но ответственность за свои действия несу я.

— Нет. Не ты одна.

Эл посмотрела на него снизу вверх.

— Если бы не твоя сила воли...

— Поэтому ты задерживаешься после экспедиций? Ты выдворяешь нас сюда, чтобы я тебя от дел не отвлекал?

Она отстранилась, взяла его за руку.

— Идем.

— Куда?

— Увидишь. Тиамит решил меня испытать. Что ж. Я его огорчу.

Он пошел за ней. Эл привела его ко входу в башню.

— Мы поднимемся.

— Эл, Тиамит ставил условия, имея в виду, что ни ты, ни я туда не попадем. Это все равно, что после дождичка в четверг, или пока рак на горе свиснет.

— Я туда поднималась, — заявила она. — Когда-то.

Она вошла первой.

— Я готов, даже если до середины доберемся, там у меня не хватит сил даже поцеловать тебя в лобик. Обморок лучшее состояние для нас обоих. Я люблю тебя, командор.

Он в шутку использовал звание, которым к ней обращался Дмитрий. Если Димка проснулся и ощущает ее, а он на это способен, тогда он сидит на постели и потирает руки от удовольствия. Димка сто крат клялся не шутить на эту тему, но его клятв хватало на неделю самое большее. Будет еще повод.

Дмитрий действительно уже проснулся. Эл принесла на остров теплый бриз, который он ощутил, выйдя из комнаты в галерею. Купаться он сегодня не пошел. Он поднялся ярусом выше и ввалился в комнаты Игоря без стука. Игорь сидел в дальней из них у окна и смотрел на горизонт. Поза его была мечтательной, он подпирал лоб пальцами и смотрел на лист перед собой. Дмитрий вздохнул. Еще одна жертва любви начинала утро с грустных мыслей.

Он подумал о том, что бы сам чувствовал, будь у него предмет вожделений, который ходил бы с ним в одной плоскости на расстоянии вытянутой руки. И наверное, Алику даже легче, в отличие от поэта, который однажды вкусив радостей пылкой страсти, имея близость с любимой, был теперь этого лишен. Раньше Дмитрий думал только о выдержке Алика и о том, что сам бы не смог снести такого испытания, извелся бы сам, довел бы до исступления предмет своей любви. И смертью бы обоих все закончилось, как в трагедиях. Игорь переживал неудачу отношений с Ольгой по-своему, с тихой тоской на сердце.

Дмитрий еще раз шумно вздохнул.

— Ты не плаваешь? — удивился Игорь, делая вид, что ему причина поведения друга не ясна.

Играется. Ладно.

— Ветер сегодня сильный. Боюсь простудиться, — заметил Дмитрий с серьезной миной на лице.

— Как ваша экспедиция?

— Опять могли застрять. Не выходит у Эл. Злой рок.

— Нашли человека?

— Угу. Три месяца искали. Вторая мировая. Двадцатый век. Так близко к нашему времени мы еще не были.

— Хорошо адаптировались?

— Хм. Да. Я постоянно чувствую себя инопланетянином на собственной родной планете.

— Ты появился тут уже давно. Вдруг решил поделиться ощущениями.

— Я хочу пари.

— Великий космос! Что на этот раз?

— У кого из них сдадут нервы? Давай сделаем ставки Алька или Элька?

Игорь от возмущения скомкал лист бумаги, лежавший на подоконнике, и швырнул комок в Дмитрия. Дмитрий ловко поймал бумажку, развернул, она была пустая, без стихов, скомкал снова и запустил обратно.

— Будто ты не почувствовал! — с вызовом заявил он.

Они перекидывались скомканной бумагой несколько раз.

— Ты со мной согласен! Согласен! — настаивал Дмитрий, уклоняясь, подхватывая комок и запуская его назад.

— С чего ты взял?

Наступила очередь Игоря кидать комок. Он угодил Дмитрию в лоб.

— Ты не стихами в меня кидаешься. Значит, не совсем уверен. Ты будешь спорить! Вот если бы там был сонет, то тогда бы потерпели еще. Страсть описать невозможно! — рассуждал Дмитрий, пару раз успевая кинуть бумажку.

Игорь поймал комок и остановился.

— Я не смог! Я видел, как они целовались! Я хотел написать сонет! Слов нет. И я против предостережений Тиамита. Будет возможность, я их поддержу. Пусть меня хоть с острова гонят. Давай пойдем к нему. Если у него есть серьезный довод — пусть озвучит. При всех.

Дмитрий забрал у него из рук бумажку и сбросил на макушку Игоря.

— Бум. Не скажет.

Тут лицо Дмитрия просияло, потом стало серьезным.

— Сбежали, — сказал он.

— Ты не чувствуешь их?

— Не-а. Были в башне, а потом исчезли.

— Поднялись? Наверх?

— Не знаю.

— Ты? И не знаешь.

— Клянусь. Они сбежали.

— Куда? — изумился Игорь.

Дмитрий почесал затылок.

— Не нашего ума дело. Я их даже искать не намерен. Эл, точно знает, что я чувствую ее, и ты ощущаешь кое-что. Им полагается медовый месяц без Олиного занудства, твоих поделок и моих шуток. Я рад за вас ребята! — напутствовал Дмитрий.

* * *

Алик осматривал зал с нишами, рисунки на полу, небо так схожее с реальным. Эти звезды были ему неведомы.

— Нравиться? — спросила она.

Алик обернулся к ней и выдохнул. На ней было точно такое платье, какое он помнил при их встрече у реки, белое с каймой.

— Видение? — просил он. — Такое, что можно спутать с реальностью?

— Нет. Это место действительно существует. И путь сюда весьма опасен. Мы прошли в двери. Не знала, что окажусь здесь по такой надобности, но места для свадьбы лучше вообразить не могу. Уж если клясться — то в храме. Ты кстати тоже неплохо выглядишь.

Эл осматривала его с головы до ног уже не в первый раз. Ей требовалось придти в себя, не только от осознания, что они преодолели лестницу башни, но и от вида любимого мужчины. Он был одет в точности, как она когда-то. Слуга владыки. Святые небеса. Такое облачение было бы идеальным для него. Верность слову и долгу, ненарушение законов и воли господина. Да, Алик таков. В первые мгновения этот образ охладил ее пыл. Она и свого наряда не ожидала. Быть может для него она такова. А он для нее? Цвета свадебные, по меркам двадцатого века. Хорошо бы она смотрелась в сером походном костюме и сапогах, в форме Космофлота или службы времени! Лучше в джинсах. От своего белого наряда она почувствовала себя словно на утренней церемонии в мире отца. Даже плечам стало тяжело. Впрочем, эта тяжесть не сравниться с той, которую она испытывала несколько мгновений назад.

На последней трети подъема она начала терять сознание. Прежде она оставляла отметки на стенах, стараясь подняться выше раз от разу. В этом случае она не просто ушла дальше. Они, кажется, поднялись на самый верх. В этом она не была уверена. Кстати, как и в реальность происходящего. Давно на острове с ней не случалось видений. Но одно определенно, Алик, что был теперь перед ней, отличался от Алика из ее видений.

Последнюю треть пути он нес ее на руках, как традиционно полагается жениху, но причина была лишь в том, что у нее кончились силы. У них хватило сил иронизировать на этот счет.

Зато результат похода был неожиданным. Это уже не был остров. Это был тот храм в красных скалах. Эл вспомнила напутствие странника, что ниши — это двери, и они куда-то ведут. Направление одной она теперь разгадала. Она вела на остров и обратно. Упорство привело их сюда готовыми к тому, чтобы совершить по обоюдному желанию еще один значительный в их общей жизни поступок.

Алик подошел к ней, коснулся тыльной стороной руки ее щеки.

— Эл, мне не нужна клятва. Я прекрасно знаю, что любим. Мне странно считать тебя женой, называть женой. Что может измениться оттого, что мы пообещаем друг другу? Ритуалы — это уже давно не для нас.

— Изменится, — сказала она коротко. — Ты изменишься.

Они обнялись.

— Эл, только успокой меня, что это не твое упрямство против желания Тиамита. Он сам назвал эту меру, это условие — подняться сюда вдвоем. Попыток было достаточно, что случилось теперь?

— Любовь горами движет. А в нашем случае и страсть тоже. Я люблю тебя, я готова быть твоей. У меня опасные родственники, ты знаком с ними немного. Этот брак нам, ох как, аукнется. Если отец узнает...

Он положил пальцы на ее губы, но он упрямо вскинул подбородок и произнес:

— Я клянусь, что буду тебя хранить и защищать от кого угодно, кто решит покуситься на твою жизнь или твою свободу. Я не отдам тебя даже владыке. Если я нарушу это обещание, считай наш брак расторгнутым.

— А я обещаю любить тебя. Я помогу тебе достичь того, чего ты жаждешь. Ты получишь силу равную той, которой владела я. Я не спрошу, зачем она тебе. Я не знаю, куда она приведет тебя, — ответила она.

Она положила руку на его рукав и провела по черной, гладкой с отблеском стали ткани. В точности такая, какую носила она. Страшно.

— Я знаю, чего ты боишься, Эл. Любовь моя, этого не будет. Твои подозрения напрасны.

— И все же я сделаю оговорку. Если ты вознамеришься вернуться в миры, если он привлечет тебя на службу, я за тобой не пойду. Я не стану тебя спасать.

— А если ты примешь такое решение, я пойду за тобой. И никому кроме тебя там служить не буду. Ты выиграла состязания на моих глазах. Я свидетель.

— Я туда не вернусь. Если где-нибудь придется искать мирам владыку, то не там, не внутри. Мироздание безгранично. Кто-нибудь отыщется.

— Я буду близко. Отныне твоя судьба будет моей.

— И наоборот.

Они вместо объятий или поцелуя стиснули руки друг друга. И улыбнулись этому обстоятельству.

Эл посмотрела в центр зала. Там должна быть колонна с огнем. Ах, да. То было видение. Она не смотрела на него. Алик поднял ее кисть, поднес к губам и поцеловал.

— Ничего себе клятва. Мы словно не в брак вступаем, а братство образуем. И свидетелей у нас нет, — сказал он.

— Я командор и капитан, и еще я жрица культа Владычицы в мирах отца. Полномочий достаточно?

— Я бы Тиамита предпочел, — вздохнул Алик.

Они обнялись.

— А знаешь, мне стало легче, — вздохнул он и поцеловал Эл в плечо. — Ты права, в этом есть смысл. В сердце покой и любовь, а в голове легкий туман.

* * *

Алик поднялся, опираясь на локоть. Она лежала на спине рядом. Жена. Он улыбнулся этой мысли. Взгляд прочел изгибы ее тела под тонким покрывалом. Он снова улыбнулся, по телу разлилось приятное тепло. Потом он стал серьезным.

— Эл, — осторожно позвал он.

Она не спала, открыла глаза и посмотрела с нежностью, взгляд ее был туманным и совершенно безмятежным.

— Ты бледная. Тебе не хорошо? Я сделал что-нибудь не так?

— Все замечательно.

Голос был успокоительно нежным. Она улыбнулась, а тревога не покинула его. Он коснулся лица, провел большим пальцем по лбу. Она сделала движение, словно собираясь подняться, он отстранился назад.

— Раны? — встревожился он.

— Нет.

Теперь он лежал на спине, а она положила одну руку ему на грудь, уперлась подбородком в предплечье и изучала его.

— Ты меня удивил, — сказала она загадочным полушепотом.

— Что? Тебя можно чем-либо удивить? — он испытал некоторую неловкость от ее сканирующего взгляда, точно она искала разгадку в его лице. — Я очень давно не видел тебя удивленной.

Она лукаво улыбалась, тянула паузу, прищурила глаза. В нем опять начала разгораться страсть от этого взгляда, наполненного чувствами, глаза светились счастьем, любовью.

— Ты страстный, — констатировала она и ничего не добавила. В этом и была причина ее удивления?

— Не смотри так, женщина.

— А какой вулкан чувств! Я не знаю этого человека, я знала мальчишку из своего детства. Я отстала от жизни?

Она дразнила его.

Алик приподнялся, притянул ее за плечи и поцеловал, как мог страстно.

— Ты терзала меня ожиданием годы! Ты думала, что я смогу сдерживаться в такой момент?

Он снова поцеловал ее, а потом они смотрели друг на друга, позволяя изучать себя в новом качестве.

— Что тебя тревожит? — спросила она. — Ты слишком хорошо меня чувствуешь.

— Сейчас почти не чувствую. Поэтому мне кажется, что я причинил тебе боль или обессилил тебя. Я однажды так сделал в мирах.

Эл тихонько ткнула его пальцем в лоб.

— Вывод неверный. Подумай еще. Нет. Лучше не думай.

Она поцеловала его.

— М-м-м, как приятно, — выдохнул он. — Я начинаю приходить в себя и перестаю верить в то, что вижу.

— Не можешь поверить, что я могу вести себя, как человек, как женщина?

— Я не могу поверить, что смог выразить свои чувства в полной мере. Что имею такое право. Прежде мне казалось, что в моем сознании сработает какая-нибудь перегородка, и я навсегда откажусь от тебя. Я люблю тебя, Эл. Тебя, твое тело, твой характер, тебя, которую знаю и не знаю. Я ощущаю себя дикарем, вырвавшимся из плена на свободу. И одновременно, я спокоен. Ты права, страсть во мне бурлила так, что я едва мог ее сдерживать. А теперь мне легче.

Она снова хитро улыбнулась.

— И это сдержанный и правильный Алик, которым правит разум? Хм.

— Это твой муж, принимай, какой есть, — парировал он.

— Я люблю тебя, глупый мальчишка!

— Я бы попросил. Ты прожила жизнь в десятки раз насыщеннее, чем моя, возразить нечего. Но я не зову тебя старушкой.

Она рассмеялась, а он важно закинул руки за голову.

Она опять сощурила глаза и взглянула туманным взглядом.

— Эл, — выдохнул он, и напускная важность исчезла. — Не смотри так... У меня мурашки по коже. Давай удерём куда-нибудь от всех. Нам просто необходимо побыть наедине, я не смогу ни работать, ни думать, пока ты так на меня будешь смотреть. И ни дай Бог, если я увижу хоть фрагмент твоего обнаженного тела!

— У-у-у. У нас есть слабости?

— Ты — моя слабость!

Он почувствовал, как страсть снова закипает, как сердце бьется чаще. Он полагал, что они утолят свой пыл, им обоим станет легче. Не тут то было.

* * *

Дмитрий возвращался после купания через сад. Здесь появились листья, кое-где появились маленькие бело-розовые цветы. Он отлично знал причину этого явления. Он улыбался, был доволен царившей вокруг весной. Их не было на острове, а он все равно цвел в их честь.

В галерее мелькнуло одеяние Тиамита.

— Ой, елки-палки, — прошептал он.

Он хотел бы затеряться в саду, остаться незамеченным. Но стрик жестом поманил его. Дмитрий не спешно поднялся по лестнице, наклонив голову, подошел к Тиамиту.

— Где они? — спросил Тиамит.

Дмитрий, как провинившийся школьник, потупил глаза.

— Не знаю.

— А должен. Ты отпустил ее.

Дмитрий отвел взгляд в сторону, потом поискал что-то на потолке.

— Я не... соглядатай, — решился сказать он. — Уверен, что ее телу ничто не угрожает.

Он свел губы в трубочку, чтобы не улыбнуться своей неосторожно вырвавшейся двусмысленной фразе.

— Веселишься, — укоризненно произнес Тиамит.

— Ну, да. Если бы я был снаружи, напился бы на радостях.

Он больше не смог сдерживаться и улыбнулся, давая понять магу, что рад происшествию.

— У тебя будет возможность. Я намерен выставить вас с острова до того момента, пока они не возвратятся. Побудете снаружи.

— Игоря оставьте.

— Исключено.

— Уже можно проваливать? — спросил Дмитрий.

— Корабль забери.

— Угу.

Дмитрий спустился обратно в сад, обошел дворец, спустился с холма. Геликс нереальным пятном красовался на фоне пейзажа.

— Дружище, нам пора домой.

Он сел в траву под той частью, которую можно было считать крылом.

— Чего он сердиться? Лично в моем мозгу эти двое сплавлены вместе. Когда они теперь появятся? Придется бездельничать.

— Не придется, — заявил Геликс. — Эл получила разрешение на переброску Игоря и Ольги в двадцатый век. Мы должны помочь им адаптироваться.

— Как мило. Эти двое во дворце держаться подальше друг от друга, а в моей квартире они меня со свету сживут. За что мне, одинокому холостяку, такие страдания? Ну, что ж. Трудности формируют характер. А спасибо Эл, что она Нике разрешения не выхлопотала, а то мне — каюк.

* * *

В Москве был вечер, когда он открыл двери своей квартиры.

— Заходи, народ, — призвал он.

Забавное зрелище — двое людей будущего у него дома, местный быт они представляли по редким рассказам. Хорошо, что хотя бы так. Учебники им не помогут.

— Как мало места, — произнесла Ольга, поправляя воротник пальто.

Ей было неудобно в местной одежде. Им могли бы предложить трикотаж для привыкания к местной моде. Игоря нарядили в костюм и галстук, сверху пальто. Вид достаточно солидный. Это на вкус Дмитрия он выглядел элегантно, а по его собственному определению чувствовал себя нелепо. Да и Оля тоже.

— Советую не шуметь, здесь шумоизоляция неважная, про имитаторы речи не забывайте, пока не освоите язык. Завтра и начнем, а сейчас можно спать завалиться. Ночь почти.

Половину коридора занимала библиотека.

— Книги, — произнес Игорь.

— Художественные.

— Что значит?

— Ну, в них вымышленные истории, вроде той, какую про нас сочинили Рассел и Бишу. Что капитан Нейбо выжил один, что свита его погибла, кто-то пропал без вести. То есть мы.

— Вымысел, — догадалась Ольга.

— Да.

— Все равно интересно.

— Голодные? Гляну в холодильник.

Он пошел на кухню, его гости тоже. Холодильник не был пуст. Набор продуктов вызвал у Дмитрия подозрение.

— Вот чего нет у вас в будущем, так это хорошего кофе. Нет. Лучше утром, а то не заснете.

Игорь осторожно опустился на табурет, осматриваясь в маленьком пространстве кухни.

— Мы и так не заснем.

— Необычно. Завтра осмотрим окрестности. Только дымно снаружи, — сказала Ольга с опаской в голосе. — В горле першит и привкус во рту неприятный. У меня есть инъекции для адаптации.

— Вас прислали на неделю, ничего вы тут не подцепите, у вас лошадиное здоровье по сравнению с тутошними аборигенами, — пояснил Дмитрий.

Он посмотрел на Игоря. Типаж не местный. Крепкий статный парень, тридцати лет не дашь, белозубая улыбка, пепельные вьющиеся волосы, взгляд чистый, слишком прямой, идеальная кожа, да и черты лица, каких здесь нет. Раньше не придавал этому значения. Игорь, как Игорь, даже имя старое еще древнерусское. Только не здесь. Выделяется. И Оля тоже.

Девушка поймала его взгляд на себе. Чисто женская реакция, она сразу же себя осмотрела, что не так.

— Нужно над вами поработать, — заключил Дмитрий.

Они были ошарашены. Их все приводило с недоумение. Кофе, который не понравился им, электричество, провода, телевизор. Телефон вызвал смех у Игоря.

— Как вы здесь живете, — посочувствовала Оля.

— Я уже говорил, каждый раз возвращаюсь из патруля и чувствую себя, словно инопланетянин, — сказал Дмитрий. — Это мой дом.

— Ты хозяйственный, чего по тебе не скажешь, — заметила Ольга.

— Это Алик хозяйственный, — признался Дмитрий. — Узнаю руку капитана.

Ответ на его подозрения пришел полчаса спустя, когда дверной замок щелкнул, открылась дверь, и в прихожей послышался смех. Потом наступила тишина. Дмитрий молнией метнулся к двери.

— Попались!

— Лисий ты хвост! — прогремел голос Алика.

Игорь вышел вторым, потом Оля остановилась на пороге комнаты, потому что в тесной прихожей места уже не было. Игорь кинулся к ним и, обняв обоих за шеи, стукнул их головами.

— Ну, что! Поздравляю! Простите, мы случайно здесь. Тиамит выгнал нас с острова из-за вас.

И он опять их обнял.

— Случайно. Ха. Наивный малый, — задорно ответила Эл.

Оля догадалась, что она чего-то не знает. На нее смотрели две пары счастливых глаз, два сияющих лица, потом она посмотрела на довольную Димкину физиономию и догадалась.

— Поженились?!

Ей кинула Эл.

— Я мог бы раньше догадаться. Продукты в холодильнике, вещи на своих местах, — пробубнил Дмитрий. — Ах, вы конспираторы! Здесь мы бы появились в последнюю очередь!

— Недолго вас не было, — не без тени разочарования выговаривал Алик.

Ольга осмотрела всех обиженным взглядом.

— Почему я узнала только сейчас? Друзья называется.

— А ты бы Тиамиту наябедничала, — сказал ей Игорь, едва выговорив последнее слово.

— Русский у них ужасный, — вздохнула Эл.

— Родители знают? — спросил Дмитрий у нее.

— Угу. Мы только что от них. Все счастливы.

— Только не мои, — пояснил Алик. — Эл для них — персона нон грата. Даже в известность ставить не буду.

— У такого взрослого мужчины проблемы с родителями? — удивился Игорь.

— Казус местных нравов, — ответил Алик. — У нас полно еды. Мама Эл — хороший кулинар. Давайте праздновать.

— Хотите правду. Я еще до войны хотела отметить ваше бракосочетание в двадцатом веке, — сказала Ольга.

Они достаточно давно не собирались тесным кругом, не болтали обо всем и ни о чем конкретно. Долгожданное событие в одночасье стерло все взаимные недовольства и противоречия. Это было необычно. Дмитрий добыл старые бабушкины пластинки, поставил танго и вытащил танцевать Эл. Едва ли у них выходило правильно и красиво. Дмитрий бросил ехидный взгляд на Алика, как обычно, подтрунивая над ним. Тот встал и оттеснил его от Эл, она перекочевала в его объятия, и Алик одним взглядом дал понять Дмитрию, что это больше не работает. Димка в ответ не скорчил рожу, а глянул с гордостью и покивал головой. На душе у него было так хорошо, как никогда прежде.

Глава 2 Предсказание

Они поднимались по лестнице дворца, держась за руки. Тиамит ждал их на том месте, где они его обычно видели по возвращении на остров. Привычек он не менял. Эл чуть выступила вперед, но Алик тут же оказался с ней плечом к плечу. Тиамит уловил их сплоченность. Он долго, очень пристально рассматривал Эл, а она не отводила глаз. Во взгляде не было ни тени упрямства, никакого сопротивления, торжества. Эл была спокойна, как изваяние ее матери.

— Алик, ступай за мной, — приказал маг.

Они подошли к двери его комнат.

— Где это произошло? — спросил он.

— Что именно? — уточнил Алик.

— Я хочу знать, где остался след вашего договора? И каково его содержание?

Алик почувствовал волнение. Они не договаривались, как будут вести себя с Тиамитом. Ему сейчас было глубоко все равно, какие тревоги терзают Тиамита. Он был влюблен, в нем бурлила страсть. Обоим хотелось, как можно на долгий срок растянуть безмятежное счастье. Они решили вернуться на остров, потому что хотели побыть вдвоем. Эл предположила, что Тиамит не одобрил этот брак изначально, поэтому он уйдет с острова, предоставив их самим себе.

— Я уйду, как только состоится наш разговор, — заявил старик.

— Разве теперь это так важно? Можно поговорить в другое время, — предложил Алик.

— Всему должно быть свое время.

— Не сердитесь на нас. Считайте меня слабым...

— Иначе и быть не могло, — перебил его Тиамит. — Над вами довлеют силы, которые много вас превыше. Вы решили стать игрушками в руках судьбы. Я не могу вам мешать. Условие выполнено. У кого хватило сил? Ты нес ее на руках или она тащила тебя? А может вы не испытывали сложностей?

— Это я. Я поднял ее туда.

— Мне было трудно уберечь эту девочку от всех бед, но я не могу уберечь ее от самой себя.

— Не вините Эл. Мы любим друг друга.

— Вы стали любовниками и назвали это браком. Ваше право.

— Она моя жена! И никак иначе! — заявил Алик грозным тоном.

— В мой кодекс обязанностей не входит разрешать или запрещать такого рода действия. Я не испытываю ни огорчения, ни удовлетворения, ни боли. Я хочу знать содержание ваших клятв.

— Без Эл я не могу.

— Ты мужчина, ты старший в паре. Тебе отвечать за ваш союз. Мнение Эл меня не волнует, так же как ее не волнует мое. Нам нечего сказать друг другу. Так что, отвечать будешь ты.

Он явно бросал вызов.

Алик гордо поднял голову...

* * *

— Он ушел, Эл.

— Я знаю.

— Я рассказал ему, как все было.

— Угу.

Он нашел Эл в ее комнате. Она сидела на постели и смотрела перед собой. Он сел рядом и обнял за талию.

— Сердишься?

— На кого? — Она подняла ладони вверх, словно взывала к высшему. — Мы так решили. Тиамит не озвучил своих доводов. Я не настолько готова ему подчиняться. От него ничего не зависело. Ни-че-го.

— Он назвал нас любовниками.

— Ага. Еще месяц и я точно стала бы твоей любовницей без всяких договоров. Кто-нибудь из нас от избытка страсти потерял бы контроль и схлопотал бы пулю в грудь или клинок, или мы назад не возвратились.

— Все-таки ты злишься. А он оставил нам подарок.

Алик достал из нагрудного кармана рубашки два перстня, поменьше и побольше.

— Он сказал, что мы и так будем чувствовать друг друга, но окраска камня позволит знать точно, что происходит с одним из нас.

— Старый хитрец, — Эл улыбнулась, взяла с его ладони меньший перстень и надела на руку. — Наконец-то мы одни.

Она положила ему на плечо голову и вздохнула глубоко и удовлетворенно. Он вздохнул тоже. Слова Тиамита врезались в память, терзали его. Нужно время, чтобы предостережение забылось. Какая же силища у мага, в клочья разметал его возвышенные чувства. Алик ощущал тревогу и опустошение. Тиамит ничего не делает и не говорит так просто. Но Эл тоже.

Прикосновение руки Эл к его лицу вернуло его из лабиринта мыслей.

— Крепко он тебя приложил. Словесная оплеуха Тиамита, как хлыст по спине.

— Он был строг.

— Поговорили по-мужски.

Алик усмехнулся.

— Я не могу избавиться от тревоги.

— Тебе нужно искупаться, побыть на берегу. Пройдет.

— Эл, пока мы тут, можно мне ни на минуту не расставаться с тобой? Кто знает, быть может такого времени у нас больше не будет.

Она коснулась губами его щеки.

— Я и остров — к твоим услугам.

Как верно она сказала. Он множество раз констатировал, что течение событий на острове зависит от нее. Алику были близки наблюдения Игоря, но свой опыт он накапливал, наблюдая за Эл. Она едва вступила сюда и сообщила, что сад у одной из лестниц зацвел, что Тиамит не захочет говорить с ней. "Остров принял нас", — сообщила она. А еще она вдруг поведала историю, о которой прежде не упоминала. Алик с волнением узнал, что Лоролан посещал остров.

— Эл, как ты такая чуткая не уловила, что он имеет виды на тебя? — удивился он.

Ответ был странным.

— Мне было уютно с ним. Его выдало поведение вне острова, хотя уже здесь попытки ухаживать за мной вызывали тут волнение. Я предполагала, что близка ему, ведь он был одинок. Я тоже. У этого места было иное мнение.

— Мы встретились, благодаря ему. Он выманил тебя отсюда.

— Давай не будем о нем. Благодарность в его адрес сомнительного свойства.

Алик не увидел другой реакции острова на их появление, кроме цветения части сада, тишина и тонкий аромат цветов.

Шум волн привел его в равновесие. Купаться он не стал. Он разулся и бродил по воде. Эл шла рядом. Они молчали. Наконец, когда стало на душе совсем спокойно, вода будто смыла смятение, посеянное Тиамитом, он опять смог взглянуть на жену влюбленными глазами.

С этого момента он потерял счет времени. Прежде он представлял, что измученный ожиданием не сможет во всей полноте чувств пережить этот вожделенный момент. Что близость любимой покажется ему достигнутой высотой, страсть схлынет, и он будет искать новой вершины для достижения. Это будет уже не любовь, а покорение высоты тех сил, которыми он начал овладевать, что ему непременно захочется изучить эту силу, а Эл станет своего рода наставником для него, станет женой, другом. По прошествии времени так и будет. У них есть только этот промежуток времени, когда накопившаяся сила ожидания, любви и страсти, схлынет волной и превратиться в ровный ручеек.

Он ошибался. Эл не просто умела отыскивать двери во времени и пространстве. Она открыла дверь в его душу и уверенно вошла, втекла в его существо. В том, что он переживал, было что-то бесшабашное, чувства стали остры. Ее близость пьянила так, что он терял голову. Она не в шутку сказала, что не знает этого Алика, он и сам себя не узнавал. Он желал понять, каким он должен быть, но слово "должен" здесь не подходило совершенно. Он стал другим. Словно сбросил толстый панцирь и вышел наружу, на свободу. Ощущения были просто экстатическими.

— То, что твориться со мной, похоже на безумие, — признался он.

— Хм.

Эл помолчала, обдумывая ответ. Она могла бы не отвечать, он так хорошо ощущал ее, чувствовал ее отношение до того, как она облекла бы его в слова. С ней так было в мирах. Влюбленность, могущество или что-то иное могло вызвать в ней такой же поток.

— Что было причиной? — задал он следующий вопрос.

— Хм. — На этот раз она ответила быстрее, чем он уловил. — После Хеума. Я ждала Марата в зале встреч, на одной из баз в космосе. Это было до знакомства с мирами, с великими, с отцом.

— Так давно? И в чем была причина?

— Отстраненность. Я пережила момент несопричастности. Мир шумел вокруг, а ко мне его течение не имело отношения. Я была свободна.

— От всего?

— Почти. Ма-аленькие обязательства. Это грань: между жить или умереть, уйти или остаться. Безразлично.

Они сидели в ее комнате, Алик в кресле, она у него на коленях. От столь странного признания он испытал желание заглянуть Эл в глаза. Он взял ее за подбородок и всмотрелся в лицо.

— А потом меня понесло на встречу с вами, хотя мне было сказано этого не делать. Иметь точный ответ и швырнуть его в сторону. Как просто потерять мгновение мудрости, — завершила она свою мысль.

Она была убеждена в том, о чем говорила.

— И что потом, Эл? — продолжал удивляться он. — Ты не встретила бы нас, не исчезла...

— Вариант развития событий? Желаешь повторить?

— А-а! Не надо, Эл! — воскликнул он и откинулся на спинку, словно стремясь избежать неизвестности, которая наполнила ее. Она посмотрела так, словно могла вернуть прошлое.

Она его напугала. Факт, что Эл может вмешаться в ход событий трудно осмыслить, однако она могла бы. Он допускал наличие в ней некоего механизма способного изменять то, что казалось бы неизменно.

— Я не хочу к прошлому. Меня не прельщает такая перемена.

— Вот! — Эл ткнула его пальце в лоб. — Ты выстрадал это состояние, так живи им! Осваивай! И не надо думать о том, что могло бы быть, но не случилось.

Он рефлекторно прижал ее к себе, потому что слишком остро ощутил мгновение потери всего, что дарило ему теперешнее состояние.

— Ну, нет, — отказался он. — Ты испытываешь меня. Нет, Эл. Я не желаю ничего менять. Я впервые в жизни не хочу знать, что с нами будет дальше.

Он вспомнил напутствие Тиамита.

"Пока она пыталась быть человеком, она жила бы яркой и долгой жизнью на Земле. Но. Она выбрала сражение за миры. Эл вступила в битву, спасая жизнь Рассела Курка. Отныне, Эл не такова, чтобы игнорировать свое предназначение. Ей отведено не более десятка лет. Она, скорее всего, погибнет. Будь готов ее потерять тогда или раньше. Ты не просто ее возлюбленный, ты — ключ к ее силам, мальчишка! Ты получил сокровище большего достоинства, чем себе вообразил. Я нарушу молчание, если ты будешь пытаться ее остановить. Будь ее спутником — все, что ты можешь. Люби ее, иначе быть не могло, но помни, каждое мгновение может быть последним".

— Ш-ш-ш. — Она успокаивающе прижалась щекой к его щеке. — Остров начнет бушевать от твоих порывов. Чего тебе больше всего сейчас хочется?

— Поделиться своим счастьем с кем-нибудь. Его так много, что хватит на всех. Я безумец?

Она улыбнулась.

— Да. Но ты безумец, который хочет поделиться своим безумием. Я знаю с кем. У нас есть достойная мишень.

— Эл, такой способ допустим? А как же волеизъявление?

— Довольно капли, чтобы и эта чаша переполнилась.

— Ты поэтому не берешь их в патруль?

— Им трудно работать бок о бок. Нас вспомни. К тому же они люди, сверх чувства им ведомы пока только на острове. А что будет, если они их приобретут, не наладив отношений друг с другом? Хватит с меня Ники.

— Ты не склонна торопить события. А почему мы?

— А кто, лучше нас, их понимает? Сводничество — это одна из моих женских способностей. Даже Тиамит шутил на этот счет, что я не смогу начать свой путь пока три пары не поженю.

Алик засмеялся.

— Я тебя не узнаю! Или плохо знаю? Я, тебя? Не я только меняюсь. Эл, чтобы ты занялась такой глупостью?

— Это будет красивая глупость! У меня план есть! Коварный план! Нам всем полезно покрутиться в разных временах, у нас эксперименты предстоят, я использую службу времени в личных целях, в который раз.

— Ты думаешь о будущем, то есть о прошлом? О делах? А я не хочу уходить отсюда.

— А мы не уйдем, пока тебе не надоест.

— Мне? Ты не можешь надоесть, ты жажда, которую трудно утолить!

— У тебя любовный бред. Однажды в тебе проснется активное мужское начало, и ты встанешь из этого кресла, чтобы вступить в реальную жизнь!

— Я женат на волшебнице, которая знает, каким будет мой путь?

— Я сама его прошла. Наслаждайся!

Он посмотрел на нее с восхищением и выдохнул:

— Ты чудо!

Он поцеловал ее. Под тонкой тканью платья рука ощутила теплоту ее тела. Эта Эл не была сгустком энергии, закаленным, крепким, тренированным бойцом. В его руках она становилась столь мягкой, столь гибкой и нежной, что поверить сложно, какова она в действии. Здесь, на острове, Дмитрию ни разу не удалось одержать над ней победу, только там, в реальном мире, он все так же нещадно ее тренировал. Алик поцеловал ее скулу, плечо, шею, минуя то место, где должен быть шрам.

— Ты неутомим, — прошептала она.

— Я не могу насытиться тобой, я как подросток, который дорвался до любовных игр. Я знаю, что никогда не буду владеть тобой безраздельно, и это подогревает мой пыл.

— Опасные слова. Осторожно, воин! Женская сила опасней многого оружия. Голову потеряешь.

— Уже.

Он продолжал целовать ее с нежностью и страстью, опять все было ново, как впервые. Она раз от разу казалась ему иной. Он не ведал, что отдает ей себя и вновь пробуждает то, что именовалось великой.

Глава 3 Тайное оружие

Они сидели на перилах, лицом друг к другу. Алик проводил пальцами по ее лицу, изучая черты. Он заправил локон ей за ухо. Улыбнулся. В этом существе, сидящем напротив, был какой-то неистощимый источник энергии. Он уже едва ее ощущал, эти тонкие струйки силы. Он представлял иногда, как коснется волос, и ручеек искр пробежит по пальцам.

— В моих глазах ты светишься, — произнес он. — Мне столь далекой кажется реальность по ту сторону, где это место — миф, красивая иллюзия. Что там? Как мне принять тебя там, если я знаю какова ты теперь?

— Вот в этом заключается главная проблема нашего ближайшего будущего. Тебя ждут муки, ты будешь видеть меня в действии, а в твоем воображении я буду вот этим персонажем. — Она поправила складки своего платья. — По ту сторону я платьев не ношу. Но попробую, если тебе приятно. Просто наблюдай за мной издали, и дай течь событиям своим чередом. Трудно будет, отвернись. Не заест мужское самолюбие? По ту сторону дверей я — твой босс.

Его выражение лица нисколько не изменилось. Он с той же нежностью ее изучал.

— Тиамит обмолвился, что ты владеешь неким магическим искусством боя.

— Так-таки магическим?

— Возможно, я не точен в словаре. Владеешь? Научи меня. Я тут же почувствую, что ты мой босс.

— Смелая просьба. Ты не часто сражаешься с Дмитрием. Ты все последнее время Олю дрессировал. Я не попадала в твой круг соперников. И вдруг...

— Олю можно научить технике, но мне неясно станет ли она практиковать умение на людях. Кстати Игорь — тоже. Последний случай с пиратами довел его до отвращения к военным конфликтам. Для него тренировки — спорт, точнее искусство. Оленька понимает лучше, что в нашем диком прошлом самооборона необходима. Она девушка и думает правильно. Ты не привлекла их к работе по причине этого барьера? Они не готовы столкнуться с тем прошлым, которое ты им предложишь?

— Верно. Не знаю реакции. — Эл печально вздохнула. — Разговор не о том. Тебе зачем? Клятву кровью возьму, что против обычных существ ты не применишь силу. Знаю твои возможности, я чувствовала твой потенциал. Да. Один из нас обязательно должен быть внимателен. Ладно. Я рискну. Иди на травку, где Геликс любит висеть, я переоденусь.

Она перекинула ногу через перила, ловко спрыгнула на пол, он тоже. Напоследок он ухватился за край ее платья и дернул на себя. Потом он приподнял ее за локти.

— Я буду бит сегодня? — жалостливо произнес он. — Ты излечишь мои раны?

— Демонстрируешь свои мускулы? Ищешь моей жалости? Ее не будет. Мне жаль уничтожать твое состояние безмятежной влюбленности, но ты сам попросил.

— Ты слишком легко согласилась. Настораживает.

Он опустил ее на пол.

Они стояли друг напротив друга. Эл стала обходить его вокруг.

— Главная твоя беда, в том, что ты не видишь во мне соперника. — Она сделала круг, встала на расстоянии вытянутой руки напротив и указала на него пальцем. — Ты думаешь, что я безвредна для тебя.

— Димку ты так же наставляешь?

— Нет. У него особый дар, он не просто воин, он идеальный партнер для меня. Но наши силы разные. С тобой нас объединяет одно поле возможностей, но мы взращиваем на нем разный урожай. Что ждать от Дмитрия, я знаю. Каков будешь ты — мне неизвестно. Хочу проверить.

— Ты очень серьезна. Будто во мне заключена опасность. Ты хочешь понять, опасен ли для тебя человек, за которого ты вышла замуж?

— Меня едва не убил собственный брат. И все из-за силы и титула, которыми я обладала.

— Обладала, — уточнил он.

Она улыбнулась.

— Я иду переодеваться.

Он ждал в условленном месте. Она спустилась с холма мягким шагом. Такой она все же была привычней глазу. Эл в брюках, рубашке и сапогах. Впрочем, она опустилась на землю шагах в пяти от него и скинула обувь.

— Зачем? — спросил он.

— Пока так. Тебе будет больно сначала.

— Ты с пустыми руками. Думал ты хоть какое-нибудь оружие прихватишь.

— Кто из нас наставник? — строго спросила она.

Алик покорно поднял руки вверх.

— Сосредоточься, это не будет игрой. Встань напротив. Закрой глаза. Не нужно занимать боевую стойку. Это лишнее. Я буду двигаться вокруг тебя. Я буду идти медленно. Почувствуй. Забудь о шорохе травы, движении воздуха. Они для Дмитрия, не для тебя. Только я. Мой отпечаток. Если уловишь, я пойму.

Он стоял и вслушивался. Она ступала слишком тихо. Он не слышал. Он водил бровями, старался уловить.

— Ты слишком тихо движешься.

— Хм. Я стою. Я никуда не шла. Обманулся собственным воображением. Ты не физическое движение должен ловить, не шаги. Другое.

— Что?

— Если я назову, ты уже никогда его не почувствуешь.

Спустя какое-то время он бессильно повалился на траву.

— У меня не выходит! Я не могу почувствовать тебя. Но чувствовал же прежде.

Он лежал на спине и смотрел в небо.

— Что не так?

— Да, ты научился меня различать в окружающем пространстве. Тобой двигала любовь. А что движет теперь? Ты не должен был меня увидеть. Я заметна, когда я этого хочу. Попробуй опять.

— Я без сил.

— Чтобы учуять чужую силу, нужно перестать демонстрировать свою.

— Как у тебя получается?

— Легенды ты будешь слушать на ночь. Вставай и попробуй опять. Нежные взгляды тебе не помогут.

— Ты тиран.

— Хочешь знать, какой я была прежде? У тебя есть возможность. За пределами острова ничего не будет происходить, там свои каналы. Опыт выльется в другую форму.

Эл посмотрела в сторону дворца. Она была на башне, пока он спал. На самом верху. Он был тем существом, о котором ей говорил Зента во время последней встречи. Он своей энергией запустил старый механизм. Она давно сделала открытие, что они с Аликом схожи. Это обстоятельство оставалось для нее тайной достаточно долго, осознание приходило годами. Сначала все можно было приписать полетам в космос, столкновениям с его тайными силами, потом войной и отсутствием контроля над способностями. Их обоих учили обстоятельства. Ей было во сто крат тяжелее, потому что учителя ей попались суровые и даже жестокие. Лишь однажды, нося в себе частицу Нейбо, она уловила сходство. Сейчас с точки зрения опыта, она сделала новый вывод, они схожи так, словно обоих творила одна рука. Так почему бы ей ни провести его известными тропами. Он желает быть равным. Пусть будет. Остров начал работать на него.

И вдруг он застрял на самой казалось бы простой вещи. Он ловил ее тонкие чувства, любил и обожал, угадывал ее желания, когда они вели себя как возлюбленные и супруги, но не мог ее почувствовать, как соперника.

Алику пришлось убедиться в том, насколько она может быть разной. Привилегия опыта. Тренировки то казались детской игрой, то настоящей нервотрепкой. Она могла довести его до состояния ярости! Женщина, которую он любил! Дмитрию она позволяла хотя бы шутить. Она не отвечала на вопрос, кто обучал ее. Он понял, что столкнулся с силой ему непонятной.

Оказывается терпение более всего необходимо в отношении любимых людей. Его терпение испытывалось постоянно.

Результат казался сомнительным, он не понимал, чего должен достичь.

И вот однажды, спустя большой срок, упражнение удалось. Он был сильно измотан, когда почувствовал поток и двинулся за ней. Как шум дыхания, как течение крови, как энергия, которую нельзя сравнить ни с чем. Тело подалось за ней, как магнитом тянуло. Он не видел ничего, а потом образ. Мощное что-то, мутный силуэт, состоявший из фрагментов, которые нужно сложить. И вдруг сила ударила его. Боль была жуткой, она пронизала тело, он скорчился на земле и пришел в себя оттого, что Эл хлопала его по щекам.

Он был в холодном поту. Она села, положила его голову себе на колени.

— Что это было? — спросил он.

— Я, — ответила она просто.

Он болел несколько дней. О происшедшем они не говорили. Он, насколько хватало сил, следил за ней. Эл в роли заботливой жены была столь же убедительна, как в мареве той убийственной энергии.

— Не можешь справиться с шоком? — спросила она. — Выпей это. Хороший рецепт. Нашла в запасах Тиамита.

— Ты во врачевании разбираешься?

— Меня саму лечили бессчетное количество раз. Не захочешь, а запомнишь.

— Ты меня чувствуешь? — спросил он.

Она присела рядом.

— Алик, я хочу прекратить обучение.

— Почему? Я не выдержал твоего испытания?

— Ты напуган.

— Почему ты так решила?

— Я не решила. Я знаю. Рановато я позволила тебе учиться. Подождем до следующей возможности.

— По-моему, это ты испугалась.

— Да. Я тоже. Я боюсь этой силы.

— Самой себя.

— Можно и так считать. Я знаю, к чему она предназначена. Воспитывая тебя, я буду вынуждена неадекватно себя вести. Опасно. Я научу тебя искусству попроще. Твой уровень развития в самый раз для таких кульбитов.

Он остался недоволен.

— Не сердись.

Тренировки продолжились. Теперь обоим было интересно. Алик увлекся новыми задачами и смог заглушить горечь неудачной попытки, а Эл следила за его преображением, наблюдала, как его возвышенная часть борется с уязвленной гордостью. Он снова стал нежен с ней. Он все еще не хотел покидать остров. Эл расценила это как добрый знак.

Глава 4 Угроза

Прихода Тиамита они не ждали. Вход в его комнаты просто был распахнут настежь. Аромат трав наполнил галерею.

Они пришли вместе.

— Кого лечили? — спросил Тиамит, едва они появились на пороге.

— Неудачная тренировка, — ответила Эл.

— Значит, его.

Алик почувствовал, что его дразнит взгляд Тиамита. Маг поднял брови, показывая якобы удивление, посмотрел на Эл.

— Ты разбираешься в настоях? Кто учил тебя?

— Я тебе потом скажу.

— Что уж скрывать. Если ты испробовала на нем искусство, которому тебя обучал владыка, то про лекарства можешь не утаивать. Я во время пришел, не то от пылкой любви вы поубиваете друг друга. Как ты себя ощущал?

— Плохо, — признался Алик.

— Не трогай ее в следующий раз. Можешь смотреть, но не пытайся соприкоснуться. Твое счастье, что она не обладает силой в полной мере, а лишь хранит ее прообраз. Элли-Элли.

— Откуда вы знаете, что произошло? — спросил Алик.

— Вижу по тебе. Так кто научил тебя готовить лекарства? — обратился к Эл Тиамит.

— Жена хранителя дворца.

— Редкое качество. Ты позаимствовала способность?

— Нет. Она лечила, я наблюдала.

Тиамит добродушно рассмеялся, глядя на Алика.

— Твоя жена полна сюрпризов. Она мертвого излечит, если придется. И не думайте, что я сержусь. Я наблюдаю тут весьма приятную гармонию на фоне ваших яростных поединков. А вас не смущает, что вы женаты? Каково это колотить друг друга? И могу ли я взглянуть?

— Мы с академии тренируемся вместе, — пожал плечами Алик. — Первые дней десять было сложно, а потом пришлось абстрагироваться.

Тиамит покачал головой.

— Непременно приду смотреть. Не так много найдется развлечений для старика. Эл, ты позволишь мне побыть тут? Я не помешаю?

— Нет, что ты!

Они поняли, что пора уйти, развернулись синхронно и направились к двери. Эл обернулась.

— Спасибо, — с улыбкой сказала она.

Они удалились, Тиамит подошел к окну.

— Не мог представить, что доживу до этого.

Он знал, что происходило на острове и визуально присутствовать во время из поединков Тиамиту вовсе не обязательно. Он знал, когда понадобится.

Эл спускалась с холма с клинком в руках.

— Сегодня попробуем это. Ты готов. Увернешься — поцелую.

— Если награда так высока, то мне грозит большая трепка, — вполне серьезно сказал Алик.

— Учти, я раню тебя. Помарка — царапина. Ошибка — колотая рана. Помни, ты меня боишься.

— Эл, перестань хотя бы из деликатности это повторять.

Эл оглядела свое оружие.

— Да какая уж тут деликатность. Я тебе не нервы пришла щекотать. Даю время сосредоточиться, нападать буду со спины. Лицом ко мне не поворачиваться. Глаза завязывать не стану, чур не жульничать.

— Я бы сказал хитрить.

— Помолчи.

Предательский холодок пробегал по спине, он чувствовал только клинок, но не ее. Она собьет его с ног, тогда он точно проиграет. Она измотала его достаточно быстро. Что рубашка! Ее уже было не жаль, скоро она была сплошь искромсана, порезов на спине прибавилось. Эл не унималась. Видимо, по замыслу он доложен проиграть, слечь от клинка. Но она какова! Неутомима! Просто неутомима! Если он владел телом, то она еще и оружием, а его вес был достаточным, чтобы устать. Он сбросил оторванный рукав, увернувшись, оторвал второй. Потом он вообще бросил рубашку, как уловку. Она что намерена искромсать его спину? В ответ он получил хлесткий и болезненный удар лезвием плашмя. Как кнутом. Он взвыл от боли. Инстинктивно оберегая больное место, он увернулся от десятка ударов. Когда усталость начала брать верх, он решил проявить активность. Он прибег к знакомой тактике. В тот момент, когда схлынула боль от очередного укола, и клинок стал очень ощутим, он рванулся спиной вперед, руками перехватил лезвие и вырвал у нее из рук. Эл слишком легко выпустила оружие. Кода он развернулся как победитель, с улыбкой, то увидел ее спину. Он отвернулась. Зачем? И тогда он в шутку не сильно взмахнул клинком, не намереваясь задеть ее. Упругое лезвие искривилось и неожиданно для него встретилось с телом Эл. Он рассек ей спину от плеча до лопатки.

Она выгнулась и вскрикнула как-то неестественно. Кровь хлынула так, что он в ужасе бросился зажимать рану.

— Эл, милая!

Она оседала на глазах.

— Что происходит?!

Она рухнула ему в ноги, на его животе остался след ее крови.

— Тиамит, — проговорила она.

Алик подхватил ее на руки и помчался из последних сил вверх по холму.

— Слушай меня. Голос. Мой голос, — срываясь на хрип, говорил он. — Что произошло, Эл?

Он донес ее до лестницы.

Тиамит уже стоял наверху. Он вбежал наверх.

— Я ранил ее! Нечаянно.

— Отдай мне ее, — приказал Тиамит.

— Я донесу.

— Ну, нет. Приди в себя, теперь она — моя забота. Всего лишь одной раной станет больше.

Тиамит принял ее тело, оно для него было легким.

Эл очнулась на его руках, он еще до комнат не дошел.

— Он не виноват. Он боялся. Это страх.

— Я понимаю, — успокоил Тиамит.

Алик добрел до спальни, там нашел воду и лоскут ткани. Он погрузил руки в чашу с водой, они дрожали, вода колыхнулась, словно происходило землетрясение. Потом им овладел ужас. Не просто испуг от совершенной ошибки, не от осознания вины. Это было нечто животное, ужасное, выходившее через все его поры, вонзающееся иглами в мозг. Вся его грудь была в крови. Он оперся на дно чаши, ему нужна была опора. Страшно. Больно. Ужасно.

Кто-то набросил ему на плечи влажную ткань. Он поморщился от боли. Чьи-то руки уверенно прижали ткань к телу. Он рванулся, опрокинул воду и смог оглянуться. Тиамит стоял за спиной и делал мягкие жесты в его сторону. Он прошептал невнятные слова. Страх схлынул.

— Я пропитал ткань обезболивающим настоем, — сказал он внятно.

Алик посмотрел на старика, а потом бросился к нему, как к спасению.

— Что я натворил?! Что произошло? Что это значит?

— Ты ранил любимое существо, да так, как многим врагам не удавалось. Ничего, остров ее вылечит.

— Но так невозможно! Я не сделал ничего...

— В этом уголке мира все возможно, — мягко остановил его Тиамит. — Ты не так быстро сможешь осмыслить происшествие. Но дай мне слово, что больше не поднимешь на нее оружие.

— Я клянусь, что никогда больше не подниму на нее оружия.

— Хорошая клятва. Пусть так будет. Я бы хотел, чтобы такие тайны оставались тайнами, но они сами выскальзывают наружу. Ты не поймешь, что стряслось, пока очень точно не вспомнишь, что тебя побудило.

— Я не помню.

— Вспомнишь. А сейчас поплачь, тебе будет легче. Пока я скажу, что вы два достаточно сильных существа и соперничество между вами сулит вам обоим беду. Прекрати соревноваться с ней.

— Я не соревнуюсь. Я люблю ее.

— Соревнуешься. Всегда и во всем.

— Дмитрий! — встрепенулся Алик. — Он на острове. Откуда?

— Я открыл ему дверь.

* * *

Эл проснулась, она лежала на животе. Спина болела.

— Осторожно повернись, я положу руку тебе под шею и помогу сесть.

— Димка.

— К вашим услугам, мадам.

Дмитрий сделал все нежно, она увидела его улыбку и добрый, сострадающий взгляд.

— Я тебя буду придерживать, а ты выбери положение, в котором не больно.

— Где Алик? Как он?

— Очень переживает. Ему нельзя к тебе, пока рана не закроется. Тиамит приказал. Кто бы мне сказал, я бы не поверил. Вы не парочка влюбленных, а клуб самоубийц. У одного спина — живого места нет. Ты еще хуже. Интересная у вас любовь.

— Это моя ошибка. Я позволила.

— Где ты клинок взяла?

— У Игоря. Не рискнула брать в оружейной.

— Не рискнула. Ну вот, все кругом виноваты. Игорь всегда боялся, что его оружием кого-нибудь поранят. Он его сковал после атаки на Феис, когда в себя пытался прийти. С тех пор он не делал оружие.

— Не говори ему.

— Он уже знает. Эл, все здесь. Переполошила ты всех. Что у тебя за судьбина такая? Очень больно?

— Терпимо.

— Я чашу с питьем на столе оставил. Приказано дать, как ты очнешься.

— Я смогу сидеть.

— Точно?

— Отпускай.

— Ой, ты гляди. Неваляшка!

Он протянул ей чашу с пахучим настоем.

— Узнаю запах.

— Значит, раньше употребляла. Пей залпом.

— Спасибо.

— Не за что, доходяга.

Эл замерла с пустой чашей в руке. Вид у нее был печальный, аж, слезу прошибало. Дмитрий чувствовал — происходит что-то трагическое. Это Алик переживает, клянет себя, а Эл затихла, притаилась.

— Что это значит, командор? Тебе от меня до крови попадало, не один раз, — и ничего. Я об тебя палку сломал. Прости за сравнение, конечно. Тут порез, пусть и длинный, но не глубокий совсем. От такого без чувств не падают, если только нежные девицы, но не ты. Тиамит молчит, как пленный партизан. Что произошло?

— Дай слово, что не скажешь ребятам и Алику, особенно Алику.

— Клянусь.

— Я вышла замуж за человека, который способен меня убить. Из чего следует вывод — либо он уникален от рождения, либо он великий.

— От рождения?

— Я не знаю. Мне придется исследовать его.

— Нет. Никаких больше совместных потасовок. Я запрещаю! То же мне, королева Брунхильда! Если есть в старшем братце, что-нибудь особенное, то ищи его мирным способом.

— У него не было почвы для проявления способностей. За исключением случая, когда он заменил Кикху на состязаниях. У него могут быть те же качества, какими обладала я. Но для этого его наставником должен быть великий.

Дмитрий присел на корточки и прищурил глаза.

— Ты меняешься, командор. Я молчал. Снаружи. То есть за пределами этого места. Там перемены незаметны. А тут, ты уж извини, я бы хотел не замечать, но не могу. Я решил, потому так происходит, что ты влюбилась без памяти. Сад зацвел, когда вы поженились, и я думал фейерверк будет, когда... Ну ты сама понимаешь. Естественно, меня любопытство так и распирает. И вот, вместо моря счастья я нахожу лучших друзей с располосованными спинами. Интересно вы проводите медовый месяц! Чего ради вы сцепились?

— Я хотела, чтобы он кое-что понял. Я его недооценила.

— Я могу присутствовать? — спросил, входя, Тиамит. — Подобные беседы не должны вестись в спальнях.

Он приблизился к постели, коснулся щеки Эл, проверяя температуру, потом пододвинул сидение и предложил сесть Дмитрию. Сам устроился в кресле Эл, сложил руки в замок и изобразил внимание.

Эл замолчала ненадолго. Тиамит смешал ход мыслей.

— Начни сначала, — подсказал Тиамит.

— Эл, я не посторонний, — устраиваясь удобнее на сидении, сказал Дмитрий, — не нужно подбирать для меня слова.

Эл что-то нашарила рукой, это оказался платок. Она завязала узелок на концах, петлю надела на шею. Платок превратился в перевязь для руки. Не было платка. Дмитрий улыбнулся. Есть контакт с островом — она оживает.

— Немеет. Так легче, — пожаловалась она. — С начала, говоришь? А где оно начало?

— Начти с перемен. Итак, ты изменилась. Причина? — подсказал Дмитрий.

— Я сделала глупость. А может, не одну. Или не глупость, а так должно быть. Чтобы спасти Рассела, я доверилась своему видению. В том варианте событий я стала частью земной истории, миры, к которым я имею отношение, погибли. Я решилась на другой вариант. Не имея к тому способности, я доверилась Зенте, тому, кто заменил меня в роли капитана Нейбо. Теперь земное будущее меня не касается. Меня трансформировали в плазматическую форму через матрицу, которая была наилучшей по сочетанию потенциалов за все время всех моих исследований. Другого способа мы не нашли. Прямая трансформация убила бы меня, поэтому использовали то, что было у Лондера, мои данные со сверхспособностями. В исходную форму меня не вернули, Зента изъял первоначальную модель, и я осталась в промежуточной фазе. В состоянии, которое было до похода в миры. Зента своеобразный великий для своего мира, думаю, он знал, что делает. Он сообщил, что найдется тот, кто сможет пробудить мои, пока тайные, способности. Не ждала так скоро. Я представляла очередного таинственного учителя, а им оказался Алик. В самый отчаянный момент страсти я узнала, как проявляются знакомые энергии. Я открыла глаза с ощущением, что прошлое настигает меня. Любовный пыл превратился в силу. Он запустил механизм и сам этого не знает. Он стал ключом к пробуждению моих скрытых талантов. Тело давнее, а вот опыт и память остались прежними. И это не кажется мне странным.

— Мать честная! — не выдержал Дмитрий.

— Я обладала силами, я воевала и лечила смертных, я могла пресечь смерть. Я знаю, как работает мой дар. Он опять существует. Он спал и проснулся. Я опять стану великой. У меня десять лет, чтобы спасти миры. Я хочу все успеть. Я вышла замуж за любимого человека, потому что не представляю жизни без него. Он хотел постичь горизонты своих возможностей. Почему нет? Я хотела научить его. Он увидел слабый силуэт моей силы. Он не понял, с чем столкнулся. Страх естественная реакция, я наблюдала ее не только в нем. Мне не из чего было сделать вывод, что он опасен. — Эл повела больным плечом, поморщилась. — Ты знал, что будет так, Тиамит?

— Рад, что мое мнение начало иметь ценность.

— Верно. Предупреждение не удовлетворило бы меня лучше фактов. Однажды, в первое знакомство Зента сказал, что я опасна. Тоже самое я теперь скажу об Алике. Если я не помогу ему, он натворит беды. Боевой вариант отменяется, зато не отменяется остальное.

— Ты уже решила, что он способный ученик? — уточнил Тиамит и указал на ее перевязь.

— Может быть, ты что-то и забыл, Тиамит, только не этот нюанс. Я практически удостоверилась в том, что нельзя вызвать волну вибраций, не имея к тому способности, нельзя пробудить в достойном силу, если источник не обладает ею хоть в зачатке. Подобное порождает подобное. Он — великий. — Эл подняла здоровую руку, словно предвосхитила возражение Тиамита. — Я знаю закон. Он сам узнает кто он, я не нарушу молчания. Дмитрий тоже. Он должен знать с кем имеет дело. Лоролан был мне добрым другом, пока не захотел моей силы. Мой отец по-своему питал самые лучшие намерения, пока я не отказалась править. Я не знаю, что случиться с Аликом.

— Править чем? — уточнил Дмитрий, удивленно округляя глаза.

Тиамит выпрямился в кресле и наклонился в сторону, чтобы дотянуться до его плеча.

— Мирами, мой мальчик, мирами, — похлопал он дружески его плечо. — Перед тобой несостоявшаяся владычица. Она можно так выразиться, сбежала из-под венца, чтобы выйти замуж за смертного, который оказался не слишком смертным. И теперь, если венценосный отец узнает о ее выходке, то убьет обоих. Твоя жизнь не будет скучной, Хранитель. Ты не мог такого представить? Наслаждайся знанием.

Дмитрий посмотрел на Тиамита, как на чумного.

— Десять лет? Мы проживем так мало?

— Довольно того, что сказано, — остановил их Тиамит. — Приглашаю в гости. Эл сделает тебе что-нибудь успокоительное, а заодно лекарство себе. Поднимайся, наставник великих, тебе не стоит лежать.

В комнатах Тиамита хозяйничала Оля. Она страдальчески улыбнулась, когда Эл перешагнула порог.

— Что нужно сделать? — спросила она у Тиамита.

— Достань теплой воды и две чистые чаши. Сейчас ты увидишь замечательное действо.

Эл села к столу, положила свои локти на столешницу и устало склонила голову. От запаха сухих растений и ходьбы закружилась голова.

Тиамит снял с полок прозрачные сосуды с жидкостями, потом несколько баночек, несколько пучков разных трав, кое-что уже было на столе до того, а теперь он был заставлен снадобьями и компонентами.

Дмитрий окинул стол взглядом, посмотрел на Эл. Она посидела еще немного, касаясь волосами стола, и поднялась медленно. Тиамит поставил перед ней большой прозрачный сосуд с широким горлом, Эл плеснула в сосуд воды, потом жидкость из склянки, затанцевали пузырьки, пошел пар. Эл взяла склянку поменьше и, откупорив одной рукой, другая так и была на перевязи, капнула пару капель в воду, жидкость изменила цвет, потом она отщипнула травинку от связки и погрузила в чашу. Так она проделала десяток манипуляций с лицом совсем безучастным. Потом взяла руку еще не высохшее растение с фиолетовыми листьями, понюхала, закрыла глаза. Она была бледна от усталости и напряжения, похожая на колдунью.

— Не спрашиваю, где ты это взял, — сказала она Тиамиту.

Она перестала вдыхать аромат растения, положила на стол, отщипнула кусочек листа и бросила в сосуд.

— Чашу ему, — попросила она.

Тиамит решил побыть ассистентом до конца. Он поставил перед Дмитрием чашу. Эл налила воды в эту чашу, взяла еще какой-то сосудик из арсенала и капнула одну каплю в воду.

— Пей, — сказала она.

Дмитрий скептически и разочарованно посмотрел в прозрачную воду. Он поднес чашу к губам и попробовал одним языком. Вкуса никакого. Поскольку волнение от услышанного он преодолеть не смог, а магическое действо Эл только еще больше его растревожило, плохого от воды с каплей зелья уж точно не будет. Он выпил теплую воду и облизал губы. Дрожь в теле прекратилась почти сразу.

— А я думала ему лошадиная доза понадобиться, — произнесла Эл.

— Теперь нам следует удалиться. Тут нужна женская рука, Ольга промоет место ранения, — сказал Тиамит.

Он жестом предложил Дмитрию уйти.

Эл дотянулась до чаши, из которой пил Дмитрий и в нее отлила часть того, что приготовила, потом отодвинула ногой свой табурет, сбросила перевязь и рубашку. Она села спиной к Ольге.

— Я в твоих руках, доктор.

Ольга недавно видела спину Алика, все порезы и уколы стали заживать, у Эл же рана едва затянулась, кое-где кровоточила. Оля смочила ткань, жидкость была маслянистой и ароматной, пряный запах заставлял расслабиться. Ольга очень медленно провела по спине Эл, так мягко, как могла. Эл не дрогнула.

Оля вытерла выступившую кровь, снова смочила ткань и обмыла рану вокруг.

Она прикасалась к Эл впервые после их несчастного рейда в космос. Она давно осмыслила происшествие, поговорила с Расселом, его умение убеждать подействовало отрезвляюще, обида на Эл пропала, а отчуждение осталось. Эл вернула ее на остров последней, и это обстоятельство не давало обиде угаснуть окончательно. За что? Почему?

— Больно? — она не знала что спросить.

Трагический случай не вязался со всем, что было до этого, был момент, когда мелькнула мысль, что так Эл расплатилась с судьбой за Алика. И орудием судьбы оказался сам Алик.

Еще ей вспомнился сад, он так дружно зацвел, а потом осыпался. Она бродила по ковру из увядших лепестков, и ей хотелось сбежать с острова.

Она так и не поделилась с Игорем своими чувствами, глупо и незачем на фоне таких событий, говорить о личном. На острове они виделись на утренних тренировках, как с Эл и остальными, а в той реальности им предстояла сложная служба, где будет не до личного. Двадцатый век ошарашил Ольгу массой странных традиций и не менее странным образом мыслей людей. Каждый сам за себя. Как человек будущего она знала, каков будет результат этой эпохи. За что ее называли домом трое ее близких людей? Оля недоумевала этой их привязанности. Впрочем, в квартире Димки был особый мир, как он говорил еще бабушкин, а потому добрый, немного ленивый и действительно семейный. Оля не знала семьи много лет, и семья, как общность людей слишком мало значила в ее жизни в принципе. Свадьба Алика и Эл так органично вытекала из самого течения событий, из той мерной и медленной жизни, что она удивилась только сначала. Известие о свадьбе стало началом их знакомства с двадцатым веком, что, надо сказать, сгладило последующие разочарования. Она понаблюдала за двумя влюбленными, которые не могли оторваться друг от друга, следовательно, не думали ни о деле, ни о долге, ни о службе. Удивительно было видеть таким Алика, проще Эл, для нее понятие обязательств перед социумом вообще трансформировалось во что-то трудно осознаваемое Олей. Игорь увлекся наблюдениями, разговоры были только о том, как они мало себе представляли эту реальность. Ольге стала понятна и близка позиция Димки в отношении противоположного пола — дальше увлечений заходить не стоит.

Потом они остались втроем, что еще больше сблизило ее и Дмитрия. Его легкое отношение к серьезным вещам приобрело иную окраску. Чем меньше она старалась соответствовать нормам и правилам, свод которых ей не суждено и за год выучить, тем меньше ляпсусов она допускала в освоении другого времени. Язык учился легко, объяснялся иностранным происхождением, каждый раз придумывалось что-то новенькое. Она почувствовала себя комфортнее благодаря Димкиной методе ко всему относиться проще.

Только там была всего лишь работа. Эту разницу она почувствовала впервые. Перед ней сидела раненая Эл, а к такому обстоятельству невозможно отнестись проще. Тиамит не пускал Алика к ней. Оля подумала, что Эл будет приятно слышать о нем.

— Я видела Алика. Его спина зажила, — сообщила она.

— Я умею аккуратно ранить.

— А вот он — нет, — вырвалось у Ольги.

Ей ни в коем случае не хотелось намекать, что Алик виноват.

— Тебе больно?

— Нет. Настой подействовал. Рубашку накинь. Тиамит идет сюда.

Ольга быстренько одела Эл. Действительно, пришел Тиамит. Олю этот вопрос будоражил давно.

— Как вы узнаёте друг о друге?! — выпалила она громко.

— Мы знаем друг о друге, — уточнила Эл. — Мне лучше. Остатки слей в отдельный сосуд и подпиши "для Эл". Тиамит, как ей объяснить?

Эл повернулась к магу.

— Затруднительно. Как можно объяснить стук твоего сердца? — задал вопрос он. — Эл, я бы посоветовал тебе сменить комнату. Займи верхний ярус, туда никто не ходит.

Эл поднялась, чтобы уйти, Ольга не видела, как она подмигивает Тиамиту.

— Обратись с этим вопросом к Игорю. Он тебе ближе всех по развитию. Ему легче объяснить, чем нам, — сказала она.

— Он может меня научить? — искренне удивилась Ольга.

— Не научит, но рассказать может.

— А кто может научить?

— Девочка моя, разбери травы, расставь сосуды по полкам, потом я попробую тебе помочь. — Эл ушла и Тиамит, чтобы не нагнетать напряжение добавил. — Хотя, она верно сообразила. Твой друг едва соприкоснулся с этим качеством, ему проще вспомнить, как он впервые уловил дыхание жизни в этом месте.

Оля брала в руки склянки сосуды и ставила там, куда указывал Тиамит.

— Я не знаю половины этих ингредиентов. Эл составила сложный эликсир. — Оля повертела в пальцах фиолетовое растение. — Где оно произрастает? Не земной вид.

— В мирах, — ответил Тиамит.

— Туда есть проход?

— А как я его добыл?

Оля остолбенела.

— Я слышала вам опасно там бывать. Вам и Эл.

— Опасно, когда неосторожен. Я — осторожен.

— Зачем я учусь делать настои, если Эл в считанные минуты сделала себе лекарство? Над Димкой она подшутила? Да? Его взволновать может только женщина.

— Это женщина, — с улыбкой произнес Тиамит. — Кстати о женщинах. Ты должна помочь Эл. Поухаживай за ней.

— Димка, как собака на цепи сидел рядом с ней, он не дал мне его сменить.

— Ему необходимо было как-то исчерпать свою вину. Он оставил Эл без внимания — произошло несчастье.

— Все это мистикой отдает.

— Именно. Так ты согласна? Эл нужна забота, наверху вам обеим будет удобно. Ты единственное существо женского пола. Алику рано ее видеть, у Дмитрия женское тело вызывает нецеломудренные ассоциации, а Эл — замужняя женщина. Игоря я не могу просить по той же причине.

— Я поняла, — кивнула Ольга. — Они для меня женаты, но как-то абстрактно. Эл в роли жены невозможно представить.

— Она потрясающая жена. Редкое сокровище, как говаривали когда-то на вашем Востоке.

Оля подняла брови, посмотрела, ни шутит ли он. Старик не шутил. Он гладил бороду, а делал он так, когда был доволен и убежден в своей правоте.

— Я позабочусь о ней.

Алик тем временем бродил в дальнем краю дворца, тут было практически тихо. Он с радостью обнаружил, что Эл очнулась. Единственная радость среди печальных мыслей. Сердце холодело от воспоминаний, страх снова трогал душу. Он не мог объяснить происшествие, и его ум преувеличивал масштаб его поступка. Он знал, что склонен к сильным переживаниям, таково было устройство его психики, через внутреннюю трагедию он постигал ценности мира. Эл стала для него еще большей ценностью. Она даже не упрекнет его, тем тяжелее. Он вспоминал, как они обменивались ласками, как он ловил трепет ее тела. Как он посмел забыть? Зачем просил учить его? Какое зло в нем заставило поднять на нее руку? Он много размышлял все дни одиночества.

Он стремился уединиться, когда кто-то из друзей намеревался его искать, Алик скрывался в комнатах дворца. Он самостоятельно освоил искусство быть незаметным. Он обнаружил другую грань ощущений, Эл нечто в нем расшевелила. Он подходил к двери и мог понять, что за ней. Качество прежде недостижимое. Так он находил удаленные от глаз друзей места. Поскольку персона мага будоражила всех без исключения, жизнь его друзей протекала вблизи от его комнат. Тиамит поселился в самой обитаемой и освоенной части дворца, а Алик теперь выбрал самый дальний угол. Он выходил к друзьям лишь, если кто-то стал с опаской обшаривать дворец, опасаясь за его душевное равновесие. Он шел на встречу и не выдавал своего настоящего обиталища.

Шли дни, его тревожили все меньше. Эл стала выздоравливать, она поселилась на самом верху, там были комнаты причудливых форм с прозрачными плафонами вместо потолков, много света. Он раньше девушек выбрал этот ярус. Эл выходила редко, он мог мельком увидеть ее издали, через колодец двора. Оля опекала ее. Они его не замечали, а он делал все, чтобы оставаться незаметным. Если Эл почувствовала, то всего лишь приняла условия игры.

Он спускался ниже, чтобы прогуляться. Одиночество и новая способность побудили его лучше узнать дворец. Где-то в третьем ярусе он натолкнулся на интересную комнату. Прежде он думал, что одежда появляется сама, Эл шутила, что тут обширный гардероб. То была не шутка. Он открыл дверь. Обстановка показалась мрачной из-за приглушенного света. Ряды одежды вдоль стен, несколько великолепных платьев на подставках. Среди них было свадебное платье Эл, он узнал его. Арочное окно было не узким не занавешенным, но света давало мало.

Справа от окна он увидел большое зеркало в строгой раме, больше всех, какие он видел. Он встал напротив и ничего не разглядел в темноте стекла. Он усомнился, что видит зеркало, однако опасения выросли в душе, и он не двинулся ближе. Глаз уловил тонкий отблеск, как паутинка. Потом из хаотичных отблесков проступило что-то похожее на фигуру. Как мозаика, образ высветился и предстал передним собственным отражением. Он давно не глядел на себя в зеркало, но не до такой же степени он отвык видеть реальность. Он нащупал руками собственную одежду. Отражение дало не тот облик. Он узнал одежду. Это был черный с отливом, средневекового стиля костюм, в каком он давал клятву беречь Эл. Образ полоснул его бритвой по сердцу, обещание было уже нарушено. Страх, холодком коснулся плеч. Он не мог отвести глаз, что-то зловещее было в его лице, не тени тревоги, ни тени раскаяния. Потом за его плечом блеснуло еще что-то. Он различил оружие. Два клинка, эфесы которых виднелись за стеклом. Острое зрение позволило хорошо рассмотреть детали. В рукоятки были вправлены кристаллы. Один черный, пропускавший свет с опаловой прозрачностью. Другой золотисто-желтого оттенка чистый и играющий гранями. От какого источника кристаллы отражали свет? Источник был за границей стекла. За его спиной что-то высветилось. Туманный силуэт, прообраз его страха. Туман читался, выдавая более опознаваемую фигуру. Скоро он стал совершенно ясен. Алик вздрогнул. За его спиной в ореоле бликов стояла Эл, облаченная в доспех, какого он не знал. Волосы ее были длинным, на лбу блеснуло подобие венца с лиловым камнем в центре, а из-за правого плеча виднелась рукоятка. Она была вооружена и смотрела независимо и холодно. Холодок прошел по спине, когда образ сомкнул руку на рукояти, потянул ее вверх, лезвие обнажилось, льдом поймало свет. Алик отпрянул назад и физически ощутил присутствие иной Эл. Рука с мечом опускалась на его плечо. Он в страхе оглянулся и рефлекторно потянулся к мечу за собственной спиной. Рука поймала пустоту. Сзади никого не было.

У него не хватило духу снова посмотреть в зловещее стекло. Он быстро вышел и, миновав переходы дворца самым кротким путем, возник на пороге у Тиамита. Ольга была с ним.

— Оля, оставь нас одних, пожалуйста, — попросил он.

Ольга посмотрела с вопросом во взгляде, но ушла молча.

Алик сел к столу и положил перед собой руки.

— Я видел отражение! — Он умоляюще посмотрел на Тиамита. — Два отражения. Я видел воина! Я видел ее с мечом в руках!

Тиамит поправил складки своей мантии и погладил бороду.

— Видел где? — спросил он.

— В гардеробной. В зеркале.

Тиамит сел напротив, коснулся его руки, словно успокаивал. Пальцы Алика были холодными, в глазах оттенок страха. Старик смотрел внимательно, Алик решил, что он ждет объяснения, поэтому заговорил, как мог спокойно, точно передавая, что видел и чувствовал. Он понял, что настал момент, когда он осознает смысл последних событий.

— Хм. Эл как-то рассказывала мне похожую историю. Помню, у нее была та же реакция. Но давай-ка мы условимся, что ты ей о том, что видел, не расскажешь. Вам вовсе не обязательно делиться друг с другом всеми переживаниями.

Он поднялся, налил воды в чашу, капнул туда настой и поставил перед Аликом.

— Тебе нужно успокоиться. Новость хорошая. Думаю, ты готов увидеться с ней.

— Не готов! После такого? Я схватился за оружие, не спросив о намерениях.

— Боишься ее величия. Боишься. Я напомню, что уже говорил. Не люблю повторять. Ты был слишком счастлив, чтобы понять намек. Ты получил в жены воина. Она может быть одинаково милой и нежной, но и очень воинственной. Твоя спина тому пример, а ведь Эл умеет ранить так, что шрамов не останется. Готов ли ты принять такое сокровище? Иди к ней. Поверь мне, твои сомнения развеяться. Ты видел облик своего страха. Запомни его и берегись становиться к нему лицом. Иди, глупый мальчишка.

Тиамит топнул ногой.

Алик осушил чашу и выскочил за дверь.

— Даже не спросил, что выпил, — засмеялся Тиамит. — Иди, исправляй то, что испортил.

Эл была в галерее на самом верху. Ольги с ней не было, она терзала Игоря по поводу чувствительности. Он взлетел наверх, не чуя под собой ног. Она остановилась, ждала его, он увидел ее счастливую улыбку. Он побоялся крепко ее обнять, зато она прижалась к нему со всей нежностью.

— Тебе не больно? Эл.

— Мне хорошо, — прошептала она.

Он отстранился, взял ее лицо в руки.

— Я — идиот, — сказал он. — Я все испортил.

— Нет.

Она сжала его сильнее. Его бросило в жар. Волнение накатило, он не смог сказать, то, что хотел. Он испытал острое желание увидеть рану.

— Можно мне взглянуть? — спросил он.

— Зачем? Там небольшой шрам.

— Я хочу видеть, что натворил.

— Одним глазом, — смутилась она и повернулась к нему спиной. Она расстегнула верхние застежки рубашки и откинула ткань с плеча.

Шрам был свежий, розовый и длинный.

— Тебе будет больно, если я прикоснусь? — спросил он.

— Ты любопытен, совсем как Димка, — воскликнула она.

— Димка видел твое плечо? Я его придушу.

Она засмеялась. Он осторожно коснулся ее кожи, ощутил, как пьянит прикосновение. Он провел пальцами по всему рубцу. Кровь отливала от шрама, от касаний он бледнел, становился едва виден. Он медленно провел пальцами по шраму несколько раз, словно желал его разгладить. Рана заросла не так быстро, как все порезы на нем. Прикосновение, наконец, привело его в состояние покоя, он закрыл глаза и облегченно выдохнул. Обошлось. Он не удержался, отодвинул пряди волос и поцеловал ее в шею, продолжая ласкать рубец, пока пальцы не перестали чувствовать неровность. Она снова рядом, он не чувствовал отчужденность. Он отпустил ее, открыл глаза. Она набрасывала рубашку на плечо.

— Подожди!

Он потянул воротник рубашки вниз.

— Тебе понравилось? А говорят, что шрамы украшают мужчин.

Алик смотрел на ее гладкое плечо, первозданное, без следа ранения.

— Его нет, — с опасением произнес он.

— Шутишь?

Она обернулась, увидела его изумление и закинула руку за спину. Она улыбнулась ему.

— Ух, ты! — она чуть нахмурилась. — Запомнил, как сделал?

— Я не знаю. Любовь, быть может.

— У любой силы две стороны.

Глава 5 Другая высота

Алик пришел к Тиамиту в ранний час. Эл спала. Он оставил спящую жену, чтобы выяснить волновавший его по сей день вопрос. Тиамит, к его удивлению, дремал в кресле. Алик привык видеть его вечно бодрым.

— Ты замешкался, — посетовал он, не открыв глаз.

— Я искал оружие.

— Оружие?

Алик с грохотом положил на стол перед Тиамитом меч.

— Я хочу, чтобы вы испытали меня.

— Я все думал, с чем ты явишься? С оружием. Почему я? Попроси Дмитрия.

— Он не смог меня зацепить.

Тиамит открыл глаза и поежился, как после дремоты.

— Так ваши кошачьи прыжки вчера на берегу были тренировкой? — пошутил маг.

— Эл я просить не могу. У вас много общего, вы первый упомянули о ее мастерстве, когда речи еще не шло о силе. Вы распознали в ней то, что было скрыто от нас, а значит, сами владеете тем же качеством. Научите меня! Вы учите всех, я один не просил ничего от вашей мудрости.

— Ты? С чего ты взял, что я приму тебя? Тебе же известно, что ты стал помехой в моих планах. Ты ранил девушку, которая мне, как дочь. Ты просишь слишком много.

— Я не успокоюсь, — твердо заявил Алик. — Не надо меня щадить, я готов пострадать сто крат, если понадобиться. Пожалуйста.

Тиамит бросил взгляд на клинок.

— Тот самый.

— Тот самый, — подтвердил Алик.

— Я не буду тебя учить, этим обещала заниматься Эл, когда придет в себя. Ты полагаешь, я стану размахивать оружием? Мне не по рангу. Я могу проделать то же самое другим способом. Только, если на этот раз ты испугаешься, я не стану, как Эл, ждать реакции, я накажу тебя очень строго. Напрасно я говорил, что ты ее недостоин, в упрямстве вы могли бы соревноваться. Иди к тому самому месту, где ты ранил Эл и жди меня.

Алик ожидал долго. Когда Тиамит спустился к нему, уже рассвело, а значит, Эл проснулась. Алик опешил, в руке у Тиамита был тонкий длинный хлыст. Тиамит махнул им, конец свистнул возле лба Алика, и он отскочил. На конце хлыста был наконечник, как у стрелы.

— Ого, — выдохнул он. — Мне становиться спиной?

— Слишком просто. — Тиамит бросил ему платок. — Завязывай глаза.

Вчера Дмитрий пытался его искромсать, о чем открыто заявил, даже произнес речь, что мстит за Эл. Алик ощущал металл в его руках, месть не удалась. Вечером он вдруг вспомнил наставления Эл, а она говорила о другом чувстве. Он ощущал себя так, будто миновал этап непонимания и теперь непонятные ему наставления Эл прояснились в его уме. Нужно было это проверить. Хлыст Тиамита был сделан из крепко скрученных волокон белого цвета. Его кровь будет красоваться на нем бурыми пятнами. Он потерял на минуту веру в себя.

Тиамит и напал на него. Свист завершился щелчком, кожу обожгло, рубашка треснула, наконечник рассек ткань. От второго удара он просто увернулся. Совсем не так как с Эл. Алик начал чувствовать букет энергий, он ощущал энергию воздуха вокруг, легкие веяния травы под ногами. Этим чутьем он обладал очень давно. Оно было хорошо знакомо по временам, когда его мучили аномальные приступы. Ощущения включились, и все стало на места. Буквально на места. Он чувствовал все пространство вокруг себя. Холм, дворец вдали, пульсирующую силу старика. Тиамит двигался по кругу, Алик стал ловить его намерение раньше, чем старик поднимал хлыст для удара. Он будто опаздывал на мгновение. Когда острие наконечника чиркнуло по щеке, Алик улыбнулся, такое касание не поцарапает даже кожу. Легкость, с какой он улавливал движение, придало ему сил и его состояние в сравнение не шло, с той чудовищной усталостью, которую он испытывал, когда его учила Эл. Потом он забыл обо всем, что его окружало, и не участвовало в схватке. Остался он сам, Тиамит и хлыст в его руках. Потом и оружие Тиамита стало второстепенным. Остались он и маг. Это было состязание намерений. Тогда Тиамит стал хитрить. Алик получил заслуженные три удара, боль лишь подхлестнула его способность. Тиамит намеревался, а потом менял намерение. Алик предвидел, откуда он получит удар. В этом был нюанс, он словно бы моделировал полет бича, его конечное приложение к его телу, а потом Тиамит менял направление. Так Алику попало еще несколько раз.

Последним было вообще что-то невообразимое. Ему пришло воспоминание. Это были миры владыки, и Эл на постаменте в храме Проклятого города. За мгновения отголоски тех событий мелькнули в памяти. Хлысты были оружием тех, кто нападал на нее. Быть может, он, благодаря их взаимному притяжению с Эл, выхватил ее воспоминание. Если сосредоточиться и вызвать тонкое колебание воздуха вокруг тела, это отклонит конец хлыста, а если расслабить тело до такой степени, что оно рухнет наземь, то жесткий хлыст не причинит вреда. Рядом раздавались щелчки, он чувствовал, как проноситься мимо разящее оружие. Оно не задело его. Он замер. Хлыст трижды проскочил мимо.

Стало тихо.

— Не дурно.

Он почувствовал, как кто-то добродушно треплет его волосы, это была рука Тиамита. Он же снял с него повязку.

Алик увидел свет и не сразу очнулся, какое-то время ощущения подменяли то, что он видел перед глазами. Вся команда стояла на холме и наблюдала за ними. Он заметил, как Эл, закусив губу, внимательно смотрит на него, а потом спускается вниз.

— Я смог? — удивился он.

Она закрыла глаза и коротко убедительно кивнула. Он прочел на ее лице гордую радость.

— Смог! — воскликнул он и бросился к ней.

Он подхватил Эл за колени и поднял.

— Ты подсказала, — заявил Тиамит, указывая на нее пальцем и грозя.

— Я не имею понятия, каковы были условия, — глядя на него с высоты, ответила Эл.

Алик опустил ее на землю.

Игорь, Ольга и Дмитрий недоверчиво поглядывали на Тиамита и на парочку влюбленных. Что таилось за этой эскападой, им пока было невдомек. Танец Алика и хлыста отдавал сказочностью, а когда он замер и хлыст соскользнул с его тела, все тоже замерли.

— Я тоже так хочу, — процедил сквозь зубы Дмитрий.

Тиамит собрал кольцами свое орудие обучения и удалился. Все притихли. Потом Эл потащила Алика вверх по холму за собой.

— Не спрашивайте, как он смог, я не расскажу, а он еще не сообразил, — минуя их, сказала она.

Троица переглянулась.

— Она счастлива, — заметил Игорь.

Дмитрий побрел купаться.

— Объясни, как сможешь, — обратилась Ольга к Игорю. — Ты меня разбудил, чтобы я на это посмотрела. Увлекательно, слов нет. А в чем смысл?

— Алик смог преодолеть некий порог своих возможностей. Это словно подняться на вершину, которую еще не покорял.

— Это мне уже ясно. Я хочу понять, как ты узнал, что твориться у холма?

— Оля, ты тоже проснулась. Вдруг?

— Я просто проснулась. Ты постучал, когда я собралась встать с постели.

— Чем бы ты занялась?

— Я собиралась бегать. — Ольга задумалась. — Я хотела изменить маршрут и побежала бы мимо. Точно!

Она многозначительно подняла палец к небу.

— Я тоже что-то чувствую, но не придаю этому значения! Значит, я не чурбан с глазами.

— Я достаточно слышал от тебя фраз, весьма своевременно обозначающих ход событий. Ты предвидишь, — он хохотнул. — Святые небеса! Ты бываешь рассеянной, как настоящий ученый. Не ищи где-то там, то, что у твоих ног.

— Какое лесное замечание! Чтобы наблюдать за процессом нужно все бросить. Мне что сесть в тихом углу и погрузиться в себя?

— Да.

— И что произойдет?

Он пожал плечами.

— И как это сопоставить с моей специализацией? Я должна знать умрет пациент или нет?

— У такой способности неограниченная сфера применения. Если угодно так, то ты можешь почувствовать пациента. Его дыхание, его сердце, без датчиков, без любых приспособлений, кроме своего чутья.

— Так, — Оля взялась за подбородок. — Эл мне поможет. Она еще пока мой пациент.

— Эл — сложный вариант. Она для тебя будет неуловима. Попробуй на Димке, он самый шумный. Почувствуй его.

— Себя не предлагаешь? — удивилась она.

— Я занят с виду скучной для тебя работой, к тому же, мы похожи, могут быть дополнительные трудности.

— Чем это мы похожи?

— Вот если бы ты ощутила, то не задавала бы дурацких вопросов!

Его возмущение вызвало ее недоумение.

— Это называется: отстань, — сказала она.

— Ты мне за эти дни надоела с вопросами, прости за откровенность. Ты можешь все делать сама, зачем выпытывать то, что индивидуально для каждого. Просто сядь одна и подумай, почувствуй, вдохни, выдохни. Засни и посмотри сон.

— Спасибо за совет, маэстро.

Ольга надула губы и ушла.

Совет был хорош. Она изменила свои планы на день и уселась в одной из комнат. Сосредоточиться оказалось трудно, в голову лезла дребедень. Она не могла справиться с потоком мыслей. Ее ум был натренирован думать, думать постоянно, решать задачи научные и жизненные. Она привыкла экспериментировать, а не сидеть неподвижно, как статуя. Она сидела на полу, на сидении, на подоконнике, на постели. Потом лежала и стояла. Потом ей захотелось вырваться наружу из тесной комнаты. Она подумала о Нике. Девочка была непоседливой до невозможности от избытка энергии. Этот избыток сил она сейчас чувствовала в себе. Появилась мысль сбегать к Тиамиту за успокоительным средством, потом найти Дмитрия и попробовать почувствовать его. Но другие не бегают по острову и не проверяют свои догадки. Они ощущают на расстоянии. Игорь не захотел быть предметом экспериментов, что плохого, если она уловит его. И он не прав, если даже они похожи, пусть так, то сродство уловить легче. Близких по духу людей тянет друг к другу.

"Близких по духу людей тянет друг к другу..." — повторила она про себя несколько раз.

Ольга выскочила из комнаты, остановилась в аркаде галереи, потом подошла к краю балюстрады и заглянула в колодец двора. В этот момент ее не посетила ни одна мысль. От высоты голова чуть-чуть закружилась и породила череду картин, как сон. Она смогла подумать об Игоре, его упрек в назойливости был ярким впечатление этого утра, даже ярче триумфа Алика. Мысль об Алике породила другую. Они счастливы. Ее душа наполнялась радостью за них, чувство смешивалось с горечью. Мысль снова вернулась к Игорю. Она должна была бы сообразить, почему он не спешит общаться с ней, скорее избегает. Опять она о постороннем. Она снова выглянула во двор. Интересное ощущение, мысль текла свободнее, если она смотрела вниз. Колодец, как воронка, уносил суету из ее мыслей. Она положила локти на перила и стала, не отрываясь, смотреть в глубину двора. У дорожек внизу была причудливая, орнаментальная геометрия. Взгляд вчитывался в дуги и углы. Она стала созерцать красоту внизу и успокоилась. Так можно простоять вечность. Дуги бегали перед глазами. Они завели ее в галерею первого этажа, потом выше, выше. Она была на четвертом ярусе, специально поднялась сюда, чтобы не встретить нечаянно семейную парочку. Им хватит друг друга. Как было бы приятно так же затеряться в этих галереях с кем-нибудь близким.

Недалеко мелькнул силуэт Эл. Она шагала прогулочным шагом в ее сторону.

— Ты одна? — сделала удивленный вид Ольга, а сама подумала, что Эл не случайно появилась.

— Алику требуется уединение, чтобы осмыслить свое переживание.

— А-а.

— Созерцаешь?

Эл посмотрела во двор.

— Да. Хотела что-нибудь услышать. В голову лезут глупости.

— А что именно? — уточнила Эл.

— Хотела бы понять. Вы, не договариваясь, примчались смотреть на Алика, а меня позвал Игорь. Вы ощущаете. Что во мне не так?

— Ты упорно ищешь ответ. Слишком упорно.

— Не понимаю. Игорь назвал меня назойливой, Тиамит улыбается. Кроме тебя, никто не поможет мне. Они меня не понимают.

Оля поникла, опираясь на локти. Эл приняла такую же позу, посмотрела вниз.

— Остров дает им силы и способности, а я как дерево с глазами, — посетовала Ольга.

— Остров? — удивилась Эл. — Хм. Какие выводы вы делаете! Диву даюсь. Мне не приходило в голову. Меня остров ничему не учил, поверь мне, их не учит. Это место всего лишь осколок прекрасного некогда мира, он живой, но он только отзывается на движения его обитателей.

Оля оторвала глаза от орнамента внизу.

— Еще хуже. Выходит, что я не обладаю в реальности ничем, кроме способности лечить?

— Не мало, — многозначительно протянула Эл.

— Видела я, как ты больная смешала эликсир.

— Я могу смешать его и по другую сторону. Но я не сделаю сложную операцию. Я могу быть далеко, я могу умирать.

— Ника проговорилась, что ты вытащила Алика из того забытья. Ты можешь много.

— Оль, не завидуй этому, в твоем выборе больше свободы, чем в моем.

— Выбор? Я ничего еще толком не выбрала. Я не могу понять, что твориться с нами, со мной, я не понимаю своих друзей. Я ненавидела тебя дольше всех после истории с капитаном Нейбо. Тиамит прав, я единственная, кто мог бы оказать тебе помощь в тех делах, что парни решить не смогут. Я всегда употребляю понятие друг. Никогда не называла тебя подругой. И подруг у меня нет. Ты одна. Знаешь Эл, я не чувствовала в тебе женских качеств, а вот наши мальчишки чувствовали, все как один. Я не могу этого понять.

— А зачем тебе? — спросила Эл. — Что такое тебе хочется открыть? Ты слишком конкретно мыслишь. Поэтому ты долго ищешь ответы на очевидные вопросы. Твой ум тебе хорошо служит, но он ничего не решает, он как этот остров реагирует на внешний мир. Истина лежит не в плоскости нашего ума. Например, мне ответы падали на голову. Отпусти течение событий, престань пытаться контролировать все вокруг, твой ум успокоиться, станет свободен от предрассудков и посторонних тем, вроде моей женственности, ошибок Алика, слабостей Игоря или Дмитрия. Тебе станет легче дышать, ты почувствуешь себя в этом потоке.

— А как мне таким путем справиться с тем, что я плутаю по дворцу, до сих пор. Как?

— Гулять.

— Просто бродить?

— Все так делают.

Ольга поникла окончательно. Эл выпрямилась.

— Ты мою спину видела?

— Сто раз.

— В сто первый посмотришь?

— В чем подвох?

Эл повернулась и сбросила с плеча рубашку.

Оля обомлела. Шрама не было.

— И этот зажил! — восторженно воскликнула она.

— Вот так.

— Что у тебя за тело такое? — Ольга погладила место, где был рубец.

— Ты однажды видела список моих ранений. Если бы все были заметны, на мне бы живого места не было. Тот, кому я обязана своим рождением, позаботился, чтобы оно было прочным. Как это объяснить с точки зрения твоей медицины? Голову сломаешь, кучу теорий придумаешь. Мое тело только условно состоит, из клеток и прочих там атрибутов человека. В действительности, как говорил Тиамит, мне удобно в этом виде, я к нему привыкла. В этом причина. Мой вид похож на человеческий, но они даже умирают бесследно. От них ничего не остается, ни могил, ни кладбищ. Я форменный инопланетянин.

— И Алик тоже?

— Вот этого я не знаю. Он феноменален, определенно.

— А как же ваши дети?

— Ты как моя мама! Не будет у нас детей!

— Это как?

— А как ты себе представляешь?

Ольга совершенно растерялась.

— Но однажды вы успокоитесь! Когда-нибудь!

— Должна тебя разочаровать.

— Но, Эл!

— Если ты не дашь мне, Димке, Алику, Игорю, Нике умереть, то под старость, если доживем, я позволю себе спокойную жизнь.

Оля отпрянула от нее.

Шорох за ее спиной, означал чьи-то шаги. Она посмотрела. Алик, Дмитрий, Игорь и Тиамит направлялись к ним. Их появление могло обозначать важное событие.

— Не знает, — констатировал Дмитрий.

— Нет. Не знает, — согласился Игорь.

— Не будьте снобами, господа, — сказал Алик.

Тиамит молчал.

Оля с недоверием осмотрела всех.

— Что вы затеяли? — с опасением спросила она.

— Эл затеяла в миры вернуться. Мы намерены подготовиться, чтобы ей помочь. Мы образуем союз пятерых, — провозгласил Дмитрий.

— Шестерых, — поправил Тиамит.

— Семерых, Нику забыли, — добавила Эл. — Ты как, Оля? С нами?

Ольга всплеснула руками.

— А у меня есть выбор?!

— Конечно, есть, — заверил Тиамит.

— А какой? Я без вас жить не могу! — возмутилась Ольга.

— Ух, ты! Какое сильное признание! — Эл обняла ее за шею и чмокнула в щеку. — Призналась таки! Уверена?

— Что происходит? Я единственная опять не знаю правду!

— Мы собираемся разыскивать рукописи, которые для Эл оставил Тиамит, — решил объяснить Алик. — Нам нужно путешествовать, собирать информацию, исследовать и набираться сил, как в своей области, так и в других масштабах.

— А что в этих свитках? — поинтересовалась Оля.

— Моя история, — ответила Эл. — Там подсказки, как мне осуществить свое предназначение. Я должна разыскать того, кто вдохнет в мои родные миры новую жизнь.

Ольга осмотрела решительно настроенных молодых людей, Эл, Тиамита с довольным огоньком в глазах.

— А патруль?

— Патруль — прикрытие, легальный способ заниматься тем, чем должно, — сказала Эл.

— Соглашайся, — протянул Дмитрий. — Такое не с каждым бывает. В космос не ногой, как ты хотела.

— Я к такому не готова, — честно призналась Оля.

— И я не готова, — кивнула Эл. — Как раз одно из тех иррациональных положений, о которых шла у нас речь. Ума не хватит все учесть.

— Но как?!

— Вернемся в свое время, там и узнаем. Как подсказывает мне опыт наблюдений, нам скоро сделают серьезное предложение, — загадочно произнесла Эл.

— Я вынужден сказать кое-что, — заговорил Тиамит. — Вы все должны понимать, что работаете на один канал, на одну цель. Единственный из вашей компании, кто больше других понимает, что делает — это Эл. Она есть и останется сердцем вашего союза. Можете не давать клятв, но чтите ее, как главу. Я вынужден настаивать на иерархии, так вы менее всего пострадаете и навредите друг другу. Тебе Эл известно, чем грозит такое бремя.

Эл подняла брови и неопределенно кивнула.

Часть 2

Глава 1 Горизонт событий

Эл перебросила пакет в другую руку, чтобы достать из кармана ключи. Полиэтилен зашуршал, она не любила этот шорох, фыркнула. Окна в квартире были темными, она вернулась домой первой.

— Вы Элли... Светлова?

— О, черт!

Этот выговор выдавал его с головой. Она повернулась лицом к ее роста темноволосому мужчине.

— Ну, и? — спросила она.

Он смотрел пустым взглядом. Выражения вроде "ну, и" в общий лексикон патрульных не входили, они не употребляли междометий, ругательств, сленга. Он произнес ее фамилию на манер другого языка. Он смахивал на одного из тех парней, что работали у Алика. Его рабочая одежда — костюм, галстук и кобура под мышкой.

— Вас не было пять дней. Служба требует отчет, — сухо сказал он.

Она указала рукой с пакетом на дверь подъезда.

— Поднимемся?

— У меня четкие указания, не выпускать вас из поля внимания, на уловки не поддаваться.

— Я записку оставлю, — миротворческим тоном произнесла она.

— Нет.

— Тогда позвоню.

— Нет.

Она подошла к двери подъезда, поставила пакет с продуктами и вернулась к нему.

— Руки за спину заложить? — спросила она.

— Зачем?

— Меня арестовали.

— У меня нет информации.

Он отвел ее к машине, усадил на заднее сидение, а сам сел за руль. Двигатель мягко заурчал.

— А вы не боитесь? — спросила она.

— Чего?

— Меня. Вдруг я вас задушу.

— Это шутка, — констатировал он.

— Почему. Ваш галстук подходит для этой цели.

— Меня инструктировали, что вы не любите инспекторов, патрульных, чиновников любого уровня, но вы никому не навредили нападением. В противном случае я пришел бы не один.

— Вооружены?

— Обязательно.

— Да, на меня без оружия не ходят.

— И это шутка.

— Ирония. Вы испортили мне конец дня. Я намеревалась вернуться домой, приготовить ужин.

— Я не знаком с местными традициями, я не ем вечером.

Она засмеялась.

— Я вам неприятен только за то, что я за вами послан?

— Потому что, — поправила она.

Машина остановилась, он вежливо помог ей выйти. Она мельком прочла название банка. Едва ли пункт переброски будет в напичканном электроникой месте.

— Сюда, — утвердительно кивнул ее провожатый.

Эл вошла в холл, шаг за шагом делая в голове пометки, как лучше сбегать. Он привел ее в дорого обставленный кабинет.

— Госпожа Светлова, наш банк рад вашему визиту, — заговорила голосом дрессированного диктора молодая женщина в идеальном наряде банковского служащего.

На табличке Эл прочитала имя.

— Екатерина Анатольевна, — приветствовала Эл.

Ее провожатый подал стул.

— Кофе? Чай? — предложила ей идеальная служащая.

— Спасибо. К делу.

Эл не могла представить, что ее буду отчитывать в банке.

— Я должна вас поблагодарить, что с недавнего времени вы стали нашим клиентом. Мы надеемся, что наше сотрудничество продолжиться.

— Сотрудничество? Можно точнее. Если я тут, то зачем конкретно?

— На ваше имя был открыт счет. Нам требуется ваша подпись на документах. — Она села за большой стол напротив, открыла один из ящиков и достала пухлую папку. — Здесь пакет документов. Формальность, простите, мне нужен ваш паспорт.

Паспорт оказался у провожатого Эл, он протянул его служащей, она благодарно кивнула и наградила его заискивающим взглядом.

— Могу я узнать, кто открыл счет? — спросила Эл.

— Это анонимный источник, но не беспокойтесь, все юридически абсолютно легально. Наши юристы тщательно проверяют подобные случаи. Мы посылали вам уведомление и некоторые документы на дом. Мы ждем уже десять дней.

Эл догадалась, ее отсутствие вычислили по письмам в почтовом ящике.

— Мои родители в командировке. Я... живу по другому адресу. Я не получила ваше уведомление.

Эл многозначительно посмотрела на провожатого. Он чуть улыбнулся.

Она получила в руки кипу бумаг, не имея представления, что должна делать в этом случае.

— Могу я ознакомиться с ними и потом подписать? — спросила она.

— Разумеется. Это копии, оригиналы вы должны подписать здесь, в моем присутствии. Когда вам будет удобно. Там есть телефон, но лучше возьмите мою витку. — Она протянула карточку.

Эл взяла кусочек картона в пальцы, быстро прочла реквизиты.

— М-м. Вам известна сумма счета? — спросила Эл.

— Разумеется. Там не только деньги, ценные бумаги, банковская ячейка.

Эл начала перелистывать свой экземпляр бумаг.

— Сколько? — опешила она.

Естественным желанием было потребовать назвать щедрый источник, сзади почувствовалось движение. Эл оглянулась и увидела жест отрицания, который изобразил ее спутник, не понятный местным людям.

— Хорошо. Сколько мне потребуется времени? — спросила она у него.

— Два дня, — твердо сказал он. — Юридическая формальность.

Эл согласно кивнула и повторила служащей.

— Два дня. Можно воды, — попросила Эл.

Ощущения были оглушительными. Эл остановилась на ступеньках у входа в банк и надула щеки.

— Фуф! Вот так компот.

— Что? — переспросил он. — Я наблюдал за вами. Если вы умеете лгать, то неподражаемо. Вы не знаете источник, который вам направил эти средства. Вы не ждали этого события.

Эл положила руку на сердце.

— Клянусь своими предками.

Она снова надула щеки.

— Тогда приготовьтесь, — сказал он. — У нас еще четыре подобных поездки.

— И все банки? — спросила она с замиранием.

— Да. Через два дня, после завершения формальностей вам следует проанализировать этот феномен и дать объяснение.

Дом, где они с Аликом снимали квартиру, лифт и дверь казались не реальными. События просто умопомрачительные. Эл открыла дверь и с порога увидела пустой пакет, который бросила у парадной.

Алик вышел из кухни, вытирая полотенцем руки.

— Половина девятого, — напомнил он. — Привет.

— Угу. Как ты узнал, что это моя сумка?

— Я же сыщик, — строго произнес он. — Я застал у дома группу старушек, которые решили, что это бомба, и милиционера, который собирался вызвать саперов. Я изловчился добыть из пакета твой бумажник с правами и некоторой суммой денег.

— Я зарплату получила, — кивнула Эл.

— Ты соришь деньгами? Я сказал, что ты, наверное, забыла ключи, бросила пакет, поехала ко мне на работу, и мы разминулись. Они-то поверили, а вот я хочу правду. Где ты была? И что за кирпич у тебя под курткой?

— В банке. То есть в банках.

Эл достала из-за пазухи пять папок с документами.

— Я очень богата.

Алик, и до этого хмурый, свел брови и посмотрел на нее уже не вопросительно, а требовательно.

— Звони Димке, будем разбираться, — сказала она.

Дмитрий примчался быстро. Они обложились бумагами. Количество выпитого кофе было предельным. Изучая столбик цифр, Дмитрий превратился в изваяние, сидя на полу, скрестив ноги и покачиваясь.

— Блин, это много, командор, — сказал он, наконец.

— Это только сами деньги, — отозвалась Эл и налила себе еще чашку. — Нужно завтра позвонить и узнать, как все вот это выглядит в наличности.

— Нам нужен Игорь. Мы свихнемся, вычисляя этого дарителя, а он его даже при нынешних средствах коммуникации вычислит. Приму его на работу как юриста и попрошу узнать этот таинственный источник, а пока, Эл, ничего не подписывай, — посоветовал Алик.

— Ну, можно один выбрать и подписать, — прищуриваясь, намекнул Дмитрий.

Эл улыбнулась и допила кофе.

На завтра уже озадаченный Игорь сидел на полу той же комнаты.

— Мне ничего не говорит это иероглифическое письмо. Вы меня переоцениваете. Вот если бы вы попросили меня проверить это дома, я мог бы сообразить.

— Принцип тот же, — заверил Дмитрий.

— Нет. Тут одно в другое не переводиться.

— Он прав, — вздохнула Эл.

— Вы вытащили меня в процессе эксперимента, чтобы я разобрался в том, что в вашем времени не всякому понятно, — с обидой посетовал Игорь. — Спасибо за оценку моих достоинств, но я бессилен, что-либо сделать. И теперь, когда вы прервали мой эксперимент по адаптации, меня вернут домой.

— Нас вместе вернут. Позвоню я своим поверенным в банки и отсрочу подписание документов. Дадим ситуации отстояться, вдруг что-нибудь умное в голову придет, — заключила Эл.

— Тогда я прошу разрешения побыть на острове Тома и пообщаться с Никой, — попросил Игорь. — Мы забросили девочку одну. Она взялась за учебу совсем как Дмитрий когда-то. Расскажу ей о двадцатом веке.

— Валяй, — кивнула Эл.

— Когда-то я этого не понял бы, — усмехнулся Игорь.

* * *

Самадин Бхудт, мягко ступая босыми ступнями по деревянным ступеням, спустился к ней. Эл поклонилась.

— Катер ждет, — сообщила она.

— Не люблю летать. Ты оделась строго.

— Алексей Дубов посоветовал, — вздохнула она. — Меня ждет сегодня какое-то разбирательство. Это, кажется, именуется дурная карма? Не успела я наняться на службу, как меня преследуют за нарушение очередного устава.

— Ты не выглядишь напряженной.

— Мне не привыкать. Я не получила никаких замечаний или предупреждений за время службы. Не стану волноваться даже, когда получу. Склоки в Космофлоте по поводу моей персоны выработали антистрессовые механизмы в моей психике.

— У тебя будет строгий оппонент. Мой ученик, — предупредил Самадин. — Алексей сдерживал его недовольство последний месяц, но он человек справедливый и умеет быть объективным. Эл, ты не стеснялась мне говорить, что используешь нашу службу. Мы с тобой по-своему понимаем твою роль, я, признаюсь, подробностей не узнавал. Мне интересно тебя понять. Но если тебе неприятен сам факт подозрений, я попрошу разобраться без твоего присутствия.

— Мне не в первый раз отдуваться. Лучше все в лицо, чем за спиной, — заверила она, приглашая его сесть на пассажирское сидение. — Я закрою купол щитком, скорости не будет заметно.

Интересное было зрелище — босой человек в тоге на пассажирском сидении капитанского катера. Эл пользовалась все тем же катером, который выделили ей после вручения первых капитанских полномочий. Именуемый "Счастливчиком" он большую часть пылился в запасниках Космофлота. Эл выуживала его в крайних случаях. Самадин Бхудт — глава отдела аномальных исследований службы времени, который сам попросил его отвести на совещание, — как раз такой случай.

Катер сел в закрытой зоне на территории службы.

— Посадка фантастическая! — воскликнул Самадин. — Эл, я слышал, что ты — отменный пилот, но убедиться лично — приятное открытие! Моя супруга пилотирует ужасно.

— Попрут меня ото всюду — буду личным пилотом, — заверила Эл.

— Ты иронизируешь. Это искусство! Как многое люди не замечают друг в друге. Реакция, точность, способ мыслить, уверенность. Можно возразить, что ты летаешь много, я скажу, что это результат следствие работы твоего внутреннего существа. Мы так мыслишь. Да, Бишу прав, говоря, что знакомство с тобой — это ценное знание. Я думал о нашем уже давнем разговоре, если сегодня тебе удастся остаться с незапятнанной репутацией, я попытаюсь научить тебя кое-чему. Я бы хотел видеть тебя среди моих учеников, но у нас слишком мало времени, чтобы я мог научить тебя достаточно глубоко.

— Если, если, — своеобразно согласилась Эл. — А вот как мне при всех обращаться? Мы не можем держаться на равных.

— Почему нет?

— Я не совсем то, что должна бы означать.

— Титулы, — равнодушно произнес он. — Только создателю всего сущего известно, кто на какой ступени в структуре мироздания.

Эл стала серьезной.

— Создатель всего сущего? Давно не слышала такого сочетания.

Он был ниже ее ростом, худощавый, даже сухой аскетической внешности человек, с круглым лысым черепом и оттопыренными ушами. Он носил тогу, похожую на римскую, всегда только молочно белого цвета. Эл про себя прозвала его "махатма Ганди", только очков он не носил. Он был подвижен, как молодой человек, ходил легко. Он был профессором семи академий и отличался тем, что обучал, прогуливаясь со своими учениками в саду своего дома. Он все дела вел оттуда. Этот вылет был экстренным. Эл подозревала, что Самадин и Алексей Дубов, ее куратор в службе времени, подстроили эту прелюдию к совещанию. Самадин вызывал необычайное доверие, это был кристальный человек. Бишу заверил Эл, что он провидец. Эл шла с ним рука об руку в полной уверенности, что ничего удручающего не следует ожидать.

К сожалению, встречу перевели из экзотического и близкого Эл по духу кабинета Дубова в строгий зал как раз для таких мероприятий, ничего отвлекающего и расслабляющего, сплошной официоз. В зале собрались: она, Алексей Дубов, Самадин, Хёйлер Нойалдс — глава патруля, четверо патрульных или наблюдателей, так сразу не разберешь. Один из них ездил с Эл по банкам. Он приветливо ей улыбнулся.

— Мастер, — приветствовал Хёйлер Самадина Бхудта с глубоким поклоном.

Эл подметила этот нюанс. Можно было назвать иначе, официально. Она, дубов и Самадин можно сказать имели дружеские отношения. Самадин и глава патруля тоже. Дубов и глава были приветливы. Патрульные остались нейтральными, кроме последнего знакомого Эл.

— Все здесь знакомы? — Хёйлер обратился к Эл.

— Не со всеми, не обязательно со всеми знакомиться, — сказала она. — К делу.

Все расселись в круг, стола не было.

— Должен предупредить, — заговорил Хёйлер, — наши реакции будут фиксировать и записывать. — Поскольку Элли замечена в воздействии на окружающих, нам нужны предельно точные реакции всех присутствующих.

— И мои? — наивно удивился Самадин.

— Прости, учитель. Мы можем помолчать какое-то время, чтобы сосредоточиться. Речь пойдет о вещах неприятных, непринятых в этих стенах, поэтому самообладание всем необходимо.

Хёйлеру потребовалось закрыть глаза. Остальные с добродушным любопытством изучали друг друга.

Она бывала в этом времени все реже, начала отвыкать от воспитанного в них благородства, чувства служения чему-то высокому, неосознанному. Лица были удивительными, дома такие отыщутся единицы из тысячи, открытые, но не наивные, без идеализирования жизни. Ей хотелось им ответить. Эл оказалась в мужской компании и оглядела всех испытующе обаятельным взглядом. Дубов и Самадин улыбнулись, Самадин даже хохотнул. Хёйлер, уже открыл к тому моменту глаза, остался недоволен.

— У нас печальный повод для встречи, — сказал Хёйлер. — Я вынужден обвинить Эл в корыстном использовании своих полномочий патрульного. Расследование привело меня к неприятным выводам, и я с горечью заявляю, что выступаю тут как обвинитель.

— Это серьезное обвинение, — с уважением в голосе согласился Самадин. — Излагай.

— Я склонен верить хорошим рекомендациям сотрудников. Не стану скрывать, что Эл буквально навязали моему отделению службы времени. Рекомендации и сама работа были отличными, отзывы хвалебными, в том числе и ваши, мастер. Тем тяжелее под грузом обстоятельств бросать такие обвинения. Но некоторое количество фактических материалов, которые я изучал полгода, дают мне повод обвинять Эл, как патрульного, в использовании своих полномочий сверх разрешенного уровня. Я готов обвинить ее саму и ее группу в незаконном проникновении в другие эпохи. Прошу карту.

Перед ними возникла модель. Простая временная диаграмма в декартовых координатах. По одной оси было отмечено время в веках и годах, другая линейка оказалась подписана, как точное совпадение по сто бальной шкале, рядом столбик с картографическими метками — географические зоны.

— Перед вами горизонт событий. Это временные отметки, где мы столкнулись с одним и тем же феноменом. Я не могу точно утверждать, что всё, что тут изображено, имеет отношение к нарушению. Это только общая картина. Оставьте точные совпадения.

Остались десятка два с половиной полосок.

— Эти отметки наиболее точны. Их двадцать шесть. Ключевые совпадения, — он волновался, набрал в грудь воздуха. — Внешность. Количество человек в группе и их описания. Цель поисков везде одна и та же. В пятнадцати случаях имя персонажа созвучно имени Эл. Вы можете возразить, что это не более чем скромные записи очевидцев, но их анализом независимо друг от друга занималось десяток лучших аналитиков. Их мнения совпали, словно они читали мысли друг друга.

— Что искала группа уточните? — сказал Алексей Дубов.

— Свитки, авторство которых приписывается некоему мудрецу Махали Кавая Язата Атраван. Имя разумеется интерпретируется поздними источниками, но анализ дал совпадение по этим эпитетам. Персонаж существовал и считался в своей эпохе чародеем.

— Язата Махали Нарьосанха, остальное — поздние эпитеты зороастрийской традиции смешанные с его именем, — сказала Эл.

— Вы знаете этот персонаж?

— Я и мои друзья искали его. Это было задолго до того, как мы оказались у вас на службе.

— Но как? Зачем?

— Он хранитель уникальной традиции, к которой я имею отношение. Разумеется, мы не использовали временные каналы вашей службы. Из всего вашего горизонта событий я ни одного не узнаю. Из чего могу сделать вывод, который противоречит вашему. Это не прошлое. Это будущее. Дайте хоть одно описание.

— Описание номер шесть. В нем упоминается только один персонаж. Совпадение редкой точности. Оно дает описание схожее с вашей внешностью, — сообщил Хёйлер и протянул Эл табличку.

Она прочла восемь сток текста.

— Вот демон, которого я видел? — переспросила она. — Он явился ветром в окне моей кельи. Волос бел, глаза черны, блестят адским огнем, одеждой чёрен. Красотой схож с ангельской, женской. Голос его был таков, что противится невозможно. Он менял облик с мужского на женский. Под властью нечистого я согрешил и повелел предупредить еретика и поклонника дьявола Доминика Бешара о грозящей ему каре Господней. Сей демон явился в доме его и напал на воинов святой инквизиции огнем и мечом. И помог сему еретику избежать кары.

Она засмеялась.

— Вы серьезно? Можно еще?

— Я перейду сразу к точному совпадению, чтобы быть еще более убедительным. Мы проверили эту временную точку. У нас есть фиксация события глазами нашего патрульного. Случай номер двадцать шесть. Осень 1887 года.

Эл увидела улицу старого города. Открытую коляску, запряженную парой лошадей. В коляске сидело пятеро людей — четверо мужчин и девушка. Сомнений нет — это была Ольга. Молодой человек в цилиндре рядом с ней точь-в-точь был похож на ее саму. Троица ребят сидела спиной, теснясь на сидении за кучером. Потом проектор развернул картинку. Не поспоришь, лица принадлежали ее друзьям.

Алексей Дубов боялся этого момента. Хёйлер заранее ознакомил его и Самадина с этими доказательствами. Они ожидали реакции Эл. Если описание средневекового аббата могло еще вызывать сомнения, то запись события опротестовать нельзя. Он смотрел девушке в лицо.

— Это мы?! — спросила она, открыто улыбнулась и засмеялась. — Возражать не буду. Это мы. Возражать не имеет смысла. Объяснить, пока не берусь.

Она поймала на себе взгляд патрульного, с которым ездила по банкам. Он теребил свой безымянный палец на левой руке. Это был знак, который Эл не поняла.

— Покажите всю запись, — попросил он. — Ее сделал я и там есть важные детали. Может быть, Эл заметит их. Я утверждаю, что это были вы.

Коляска остановилась у тротуара. Первым, открыв дверь, из нее выскочил Алик, потом Игорь. Она должна была выйти, поскольку сидела рядом с дамой и обязана подать руку. Дмитрий остался сидеть. Поднялась она и собралась спуститься. Алик вдруг подал ей руку, на что она, изобразив недовольство, что-то ему прошептала сквозь зубы. Он быстро убрал руку за спину. Он единственный из них был без белых перчаток. Эта деталь первой врезалась в ее ум. Жест патрульного возник в памяти.

— Стоп, — мягко попросила она. — Увеличьте его руку. Левую, пожалуйста. Что у него на пальце?

— Кольцо, — быстро ответил патрульный, он не скрывал удовольствия, что она поняла его намеки. — Это обручальное кольцо. По католическому обряду женатый мужчина обязан носить кольцо на безымянном пальце левой руки. Деталь существенная. Едва ли патрульный стал бы шутить таким образом. Тут каждая мелочь имеет смысл.

— На ком же он женат? — спросил Хёйлер.

— На мне. Вы можете снять с меня перчатки? — попросила Эл.

Простая манипуляция — и она увидела свою руку с кольцом.

Патрульный опять улыбнулся и заговорил.

— Меня смутило, когда он подал вам руку. Странная ошибка. Невольная, подсознательная. В этой истории вы действительно выдавали себя за супругов. Я не был уверен, но сегодняшняя встреча была назначена раньше, чем я проверил эту подробность. Я снимаю это обвинение, потому что о вашей свадьбе я узнал три дня назад во время нашей встречи. Банк просил изменить документы, потому что брак был зарегистрирован после прихода денег.

— Вы работаете в банке? — констатировала Эл.

— Я изучаю экономику вашего периода, — ответил он.

— Да. Я стала женой моего друга. Мы женаты две недели. Пять дней мы провели без надзора, в месте которое не наблюдается вашей службой. Могу дать адрес.

— Не нужно. Ваше право. Поздравляю, — ответил ей патрульный. — Я не склонен считать вас нарушителем. А вот прецедент с деньгами придется объяснить. Их происхождение сомнительно, но ваш шок меня убедил.

— Я сейчас расследую этот случай, — кивнула Эл. — Я ими не воспользуюсь, пока не узнаю источник.

— Мы проверяли еще трижды, — настаивал Хёйлер.

Трое других патрульных закивали.

— Они были женаты во всех случаях? — спросил Самадин у троих.

Лишь один пожал плечами, двое изобразили согласие.

— Вопрос проясняется, — заметил он.

— Это будущее, — уверенно заявила Эл. — Мастер Хёйлер, положа руку на сердце, должна признать, что я еще не совершала этих путешествий. Вы сделали их неизбежными. Теперь мне ясен мой горизонт событий.

Она поклонилась главе патруля, который к ее удовольствию облегченно выдохнул.

Потом Эл ждала Самадина на стоянке для катеров, он любезно попросил отвезти его домой. С ним пришел Дубов. Оба были в хорошем настроении.

— Как впечатление? — спросил Дубов.

— Еще один повод для высказываний вроде: у нее везде найдутся покровители, — ответила Эл.

Дубов засмеялся свои добрым и заразительным смехом.

— А как тебе, Самадин, такой пилот?

— Мне очень понравилось, — заверил тот. — Хёйлер настаивал, чтобы я прибыл лично. В этом полете есть что-то вдохновляющее, только не стоит вниз смотреть.

— Эл, могу и я воспользоваться вами, как пилотом. Мне нужно на Юкон, — попросил Дубов.

— Вы собираетесь возить меня туда обратно? — с нескрываемым опасением спросил Самадин.

— Как легко разрушить ваше наслаждение полетом, — со смехом сказал Дубов.

Они обменивались жестами, вообще вели себя как старые друзья.

Эл села за управление.

— Профессор садитесь посередине, между нами. Я переключила управление на крайнее кресло. Алексей, предлагаю отвезти домой профессора, а потом я вас доставлю, куда укажете, — предложила она.

— А я собирался пригласить Эл на чай, — возмутился Самадин.

— Хорошо. Я отвезу вас обоих, а потом вернусь к чаю, — согласилась Эл.

— Ты не всегда так уступчива. Довольна тем, что быстро нашла объяснение? — заключил Самадин.

— Да. Быстро находить объяснение — большая удача, — сказала довольным тоном Эл, манипулируя панелью с координатами и проверяя сводку погоды. — Космофлот бы с меня три шкуры содрал, простите за старинное, резкое выражение. Выскакивает иногда. Приятно, когда тебе верят на слово и не треплют нервы. Мне начинает нравиться эта служба.

Самадин сел на свое сидение, подобрал подол своих одежд и стукнул ребром ладони садящегося рядом Дубова.

— А патрульный? Видел, как она ему пришлась по душе? Защищал. Жесты показывал. Я про кольцо не знал.

Он и Дубов засмеялись. Дубов потом серьезно заметил:

— Хёйлер въедливый и строгий руководитель, я бы стал утверждать, что очень строгий. Эл, а если он проверит все варианты?

— А зачем проверять? Пошлите меня туда.

— Ты серьезно? — удивился он.

— Это мое будущее.

— Слишком уверена.

Катер поднялся верх. Эл закрыла купол и опустила щиток. Горизонт исчез, в салоне зажглось внутреннее освещение.

— Мы полетим вслепую? — спросил Дубов.

— Почему? Мне все видно, — ответила Эл.

— Но там нет горизонта. Вида.

— Есть параметры. Этого достаточно.

— Ты летаешь вот так?

— Я — космический пилот. Будете возмущаться, Алексей, — высажу. Профессору неуютно на высоте.

— Я рассчитывал увидеть полет.

— Увидите, когда мы оставим профессора дома. Я сбавлю скорость и включу ручное управление. Мы полетаем над Гималаями.

— Хорошо. Жду не дождусь.

Самадин наконец-то оказался у своего дома, склонился и почтительно коснулся пальцами каменистой земли. Дубов, который освобождал ему проход, так как кресла пилота и пассажиров располагались в ряд, а Самадина Эл милосердно посадила между ними, запрыгнул обратно в кабину.

— Я хочу настоящий скоростной полет, — потирая руки, потребовал он.

— Ремни безопасности набросьте. На транспортном катере особенных кульбитов не сделаешь, но этот капитанский, на нем на орбиту летают. Хотите? — предложила она.

— Щедрое предложение. Ты не торопишься?

— Жаль, что профессор боится высоты, ему я придумаю иную форму благодарности, а для тебя устрою показательный полет. На орбиту?

— А можно?

— Мне можно.

Дубов вжался в кресло, когда Земля стала стремительно уходить куда-то вниз. В первые секунды сердце забилось от волнения и некоторой доли испуга. Когда тело планеты, лениво поворачиваясь, поплыло одним своим боком к ним, а потом катер легонечко развернулся, когда перед ними остались только звезды и блики рабочих орбитальных станций, Алексей благоговейно вздохнул.

— Просто как в детстве. За что такой подарок? Ведь за что-то, Эл.

— За то, что не дали меня в обиду моему прямому начальству. Вы и Самадин видели и изучали версию патруля, а остались на моей стороне. Меня всю жизнь ловят на каких-то хитростях, подозревают в обмане, а вы положились на мою честность. Спасибо.

Она помолчала, а потом спросила.

— Разрешите в прошлое в расширенном составе? Хёйлер будет рад сплавить нас из патруля под вашу ответственность. Возьмете нас? У меня есть время выдрессировать моих новичков?

— Полно, Эл, они не новички.

Эл откинулась в кресле и сложила руки на груди. Дубов любовался звездами и оживленной жизнью орбиты, а она с удовлетворением на душе думала, что все обошлось, а главное пришло долгожданное событие, которое буквально открыло будущее.

* * *

На острове было оживлено. Катера стояли впритык, их вручную разместили на площадке, так плотно как могли. Эл посадила катер на пляже, там ей хватило места. Подняв столбы песка, она вспомнила бурю, как в той пустыне, что видела ночью. Она ночевала у Самадина, они говорили о прошлом, о легендах. Эл рассказала Самадину о свитках. Ночью она увидела далекие картинки своего детства. Махали, то есть Тиамит исчез во время обычной песчаной бури. Чуткий Такманди узрел в этом руку зла. Так родилась легенда о богоподобном старце и страннике. Смешанная с традицией зороастризма она перекочевала сквозь время. Все это случилось после того, как Махали написал свой трактат, сам разобрал его на части, подарил, выменял и продал куски, потом приготовил себе зелье, от которого его ум начал гаснуть. Трагическая история этой ночи не давала Эл покоя много лет назад. В беседе с Самадином снова вернулись воспоминания тех дней. Осмыслить бы. А тут еще полно гостей!

Эл уселась на песке в тени катера и, сложив ладони лодочкой, закрыв глаза, стала вспоминать, потом, добыв из заднего кармана брюк пластинку и стилос, стала быстро писать даты в столбик. За этим делом ее нашла вездесущая Ника.

— Эй, ты откуда? Улетела вчера, ни одного сообщения.

— Откуда столько народу? Впихнуться некуда, — возмутилась Эл.

— А мы знали, что ты и на пляже сядешь. Тут тебя патрульный дожидается, еще Хёйлер. Рассел вчера в гости прилетел, не удержался, остался посмотреть, во что ты еще вляпалась.

— Хёйлет тут? Каким ветром?

— Они тут ночевали. Я уговорила. Потом Хёйлер вызвал Дубова.

— Что еще! — Эл поднялась. — Они решили перенести заседание в мой дом?

— Я и Игорь можем свинтить, если что, — предложила Ника.

— Вот еще, — хмуро ответила Эл. — Не хочу сейчас обсуждений.

— Эл, — Ника перешла на трепетный шепот. — Тебя ждет глава патруля. Лично. Отказаться нельзя.

Они прошли к дому, на террасе Рассел, наблюдатель-экономист, уже практически старый знакомый, и Игорь, в креслах, вели беседу за завтраком. Игорь приветственно помахал ей рукой, в которой была булочка, в другой руке он держал пластину с записями. Подобным образом завтракали все трое.

Рассел сидел к ней ближе всех, спиной. Проходя мимо, Эл положила ему руки на плечи.

— С добрым утром. Заниматься делами за едой — вредно.

На вопросительный взгляд патрульного, где она была, она ответила:

— У мастера Самадина. — А Игорю с отрицательным кивком. — Еще не знаю. Потом.

Дубов и Хёйлер были в библиотеке, в подвале дома, где был микроклимат. Эл спустилась к ним, плотно прикрыв за собой двери.

— Доброе утро. Не ждала такой делегации? — спросил Дубов.

— Старик не захотел расстаться с тобой? Доброе утро. Только тут уже день, — заговорил Хёйлер.

В его речи были слышны укоризна и оттенок ревности.

— Я не ждала гостей.

— Ты полагала, что если мастер вступился за тебя, то и вопросы исчезли?

Эл присела на подлокотник старинного, громоздкого кресла.

— Вы тут из-за денег?

— Если бы не упорство моего подчиненного, я бы не стал акцентировать внимание на этом вопросе, — пояснил Хёйлер. — Мне чужды материальные выгоды твои или чьи-либо. Мы здесь не по этому поводу. Ваш опекун собрал прекрасную библиотеку.

Хёйлер протянул ей современное издание "Трактата о времени" за авторством Самадина Бхудта, который он издал еще в молодом возрасте.

— Вы сошлись на этой почве? — строго спросил Хёйлер, словно предъявлял претензии. — Эл, это старый трюк. Ты знаешь, чем зацепить пожилого человека.

— Бхудта? Зацепить? Как можно так об учителе? — возмутилась Эл и взяла у него из рук книгу. — Я его изучила, разумеется. Мне нравиться его гипотеза, мне так и осталось не ясно, почему ее отвергли как нерабочую. Нет математического механизма? Зато пропорции верны.

Хёйлет усмехнулся.

— Не замечал, чтобы ты занималась наукой.

— Да? Я по другой части. Я все больше ошибки ваших ученых исправляю. Вчера мне дали ясно понять, что источник неприязни ко мне в том, что меня навязали Службе времени. В патруль взяли, потому что девать меня было некуда? Никудышный я человек, получается. Что взялись следить за мной? Да, в космосе было бы проще, уверяю. Не появись эти пришельцы, почитатели артефактов, служба времени в свою вотчину на пушечный выстрел меня не подпустила.

— Эл, ты сыплешь старыми терминами, — заметил Дубов.

— Я не профан, я понимаю, о чем она говорит, — осек его Хёйлер. — Милейший Алексей...

— Пифанович, — поправила Эл.

— Да. Алексей Пифанович, взялся быть нашим арбитром. Я обещал, что не буду устраивать разбирательства. Но лично правду знать хочу. Самадин очень чуткий и мудрый человек, начни ты лгать, он остановил бы тебя. Значит, нарушений не было. Но мы работали полгода над тем, что не имеет пока объяснения.

— Вчерашняя диаграмма, — утвердительно кивнула Эл.

— Самадин — глава отдела аномальных временных парадоксов, а я руковожу патрулем, который эти парадоксы изучает и ликвидирует. Пять, семь аномалий за столетие — это не пугающий результат. А вот промахнуться мимо расчетных точек ухода шесть раз подряд, это повод снять группу с патруля. Вы промахивались все двенадцать заданий.

— Вы выбирали самые глухие варианты. Одних невозвращенцев. Ни связи, ни данных. Чего вы хотели? Чтобы мы не вернулись? Грех на душу решили взять? — сыпала вопросами Эл.

— Вчера я узнаю, что ты замахнулась на проверку моих исследований. Вот это называется: грех на душу. Я не знаю, каким путем твоя компания возвращалась. И объяснений я не нахожу.

— Потому что ваши модели не работают. А простенькие пропорции Самадина, — Эл тряхнула книгой, — двенадцать раз нас спасали. Корабль сам прыгнуть не может, ему нужна модель.

— Ты хочешь сказать, что вы сами считали точки ухода? — Хёйлер смотрел на нее, как на ребенка произносящего речи в песочнице.

— Я специалист несколько в другой области. Космос и время — взаимодополняющие понятия. Я, не скромно звучит, капитан Космофлота, на пространственных скачках собаку съела. Я могу швырнуть флот из одной точки в другую, ни одного корабля не потеряв. Это подразумевает, что я могу просчитать простые пропорции. Хотите пример? Эл взяла со стола лист для записей. Вам прошлое просчитать или будущее?

— Какое будущее?

Хёйлер недоверчиво глядел на нее, но под напором этой заразительной в своем азарте девушки безразлично махнул рукой, считай, что хочешь.

— Значит прошлое, — заключила Эл.

Она села в просторное кресло и начала быстро писать столбики цифр. Смешливый Дубов, отвернулся к стеллажу с книгами, и его плечи затряслись.

— Можете пойти пообщаться, позавтракать, прохладительного выпить. Мне нужно полчаса , больше или меньше, — намекнула Эл.

Дубов продолжая хохотать потянул главу патруля прочь. Хёйлер и Дубов поднялись в жилой ярус дома.

— Поговори с Расселом Курком, он вчера предлагал пояснения, — сказал Дубов.

— Я предпочитаю собственные наблюдения, — ответил Хёйлер.

В просторной гостиной сновала Ника.

— Чаю или чего-нибудь холодного? — спросила она. — Эл что делает?

— Считает временные координаты, — ответил Дубов.

— В уме и на коленке, — добавил Хёйлер скептически.

Ника пожала плечами, словно удивительного ничего не было.

— Угу, — уяснила Ника и спросила — Вы пари не заключили?

Ее глаза с жадность посмотрели на Хёйлера.

— Нет, а зачем? — с улыбкой спросил у нее Дубов.

Протеже Эл поразительно была похожа на нее. В ее вопросе был явный подвох.

— Так веселее. Рассел!

— Да, малыш! — отозвался он с террасы.

— Эл считает координаты ухода и возращения по методу Бхудта! Давай поспорим с гостями, что она это сделает! На мое назначение в Службу времени!

— Не верьте ей! Не думайте спорить! Она знает результат! — крикнул Рассел.

— Рассчитает? — добродушно спросил у Ники Дубов.

— А то!

— В ручную, — уточнил Хёйлер.

— На коленке, — сморщила нос и передразнила Ника.

— Мастер Хёйлер Нойалдс! — крикнул Курк. — Прежде, чем было брать ее на службу, нужно было найти меня! Я с вечера предупреждал!

Хёйлер вышел на террасу. Трое сидели в креслах, на столе уже не было остатков завтрака, стол был завален пластинами с расчетами.

— В нашей области единицы дилетантов. Эл именно из их числа. — Заявил Хёйлер, потом обратился к Игорю. — А дилетантам все кажется упрощенным. Не примите за недоверие, я имею большой опыт в этой сфере.

— Я тоже так считал когда-то, — согласился Рассел. — Значит, мое досье останется не прочитанным. Вы ее полюбите, как профессионала, и года не пройдет.

Из-за косяка появилась рожица Ники.

— Дилетанты вроде нас не заморачиваются, они в натуре все проверяют, — пробубнила она.

— А ну брысь, Димки на тебя нет! — возмутился Игорь.

— А я знаю, откуда взялись счета. Я вам не скажу, раз считаете меня маленькой дилетанткой, — ответила Ника и скрылась.

— Знает? Она? — удивился патрульный.

— Знает, — вздохнул Игорь, — но теперь так просто не скажет.

Он бросил свои записи.

— Поймаю и подвешу за ноги, может, выпытаю правду, — сказал Игорь и стал подниматься.

— Она уже удрала через окно, — сообщил Дубов, выходя на террасу.

— А куда она денется с острова? Катера я на прикол поставил. У катера Эл спецдоступ, как раз от нее.

— Она тебя обманет, — констатировал Рассел.

— Меня обманет. А датчики биополей?

Игорь достал из нагрудного кармана кружок, она превратилась от касания в полусферу, он раскинул карту, что-то прикинул в уме.

— Три минуты. Она бегает хуже, чем я, — сказал он и, сорвавшись с места, как хищник за добычей, перемахнув через ограждения террасы, побежал за угол дома.

Рассел засек время.

— Что это значит? — спросил Дубов.

— Мы со вчерашнего вечера решаем вопрос, ответ на который она знает, пигалица хитрая. Не призналась, потому что Эл ждала, — сообщил Рассел с недовольством. — Да, жаль, нет здесь Дмитрия.

— Она телепат? — догадался Хёйлер.

— Да. Но этим ее таланты не исчерпываются.

— Эл простила ее в группу, — сказал Дубов.

— Разрешите. На счет космоса я сильно сомневался, а вот патрульный поиска из нее будет отличный, — заверил Рассел.

— Ваше слово, как печать правды, — кивнул Дубов.

— Ребенка в команду? — Хёйлер посмотрел на Дубова, как на чумного.

Тут в дверях появилась Эл с расчетами.

— Мне было столько же, сколько Нике, когда меня отправили в экспедицию далече от Земли. Мне переброски не вредят, ей тоже не будут. От нее пользы будет больше, чем от многих взрослых. Рассел прав на все сто процентов. — Она протянула лист с расчетами Хёйлеру. — Наймите аналитика, пусть проверит, но не с помощью техники, а сам, сначала вашим методом, потом методом Бхудта. У него будут вот такие расхождения с моими расчетами и вот такие поправки, а к ним еще восемнадцать таблиц ваших поправок. Вот поэтому мы не попадаем назад вашими путями, мастер.

— Я дам задание пятерым ученым независимо друг от друга. Что? Здесь два расчета. 1887?

— Мы попадем именно туда. Вена девятнадцатое августа, тысяча восемьсот восемьдесят седьмой. На пять персон, пожалуйста.

Эл по ступенькам сбежала с террасы, напевая вальс, сделала оборот вокруг своей оси.

— Па-рам-парам, — напевала она. — Пойду ловить Нику.

Она побежала совсем не туда, куда направился Игорь.

Рассел поднялся из кресла, потянулся с удовольствием, посмотрел на Хёйлера и констатировал:

— Да, мастер. Она всегда такая наглая, если уверена в своей правоте.

Хёйлер просматривал ее расчеты, стройные ряды знаков, уверенный почерк.

— Я проверю, обязательно проверю, — сказал он.

— Не тратьте время. Пошлите ее туда, куда она просит.

Патрульный последним встал со своего места, с уважением посмотрела на Рассела. Крупный, рослый наблюдатель Галактиса, коим являлся Рассел, выглядел авторитетно. Еще ему импонировало искреннее и спокойное поведение самой Эл. Жаль, что в ее команде ему никогда не оказаться.

Поимка Ники завершилась унизительно для нее. Игорь и Эл шли друг за другом, несли на плечах длинный шест, к которому лианой была привязана девочка. Ника, в поту, недовольная, пыхтела и бросала на них умоляющие о пощаде взгляды.

Первым не выдержали Дубов и Рассел, причем Алексей повалился со смеху в кресло. Хёйлер посмотрел на шествие и развел руками. Патрульный с недоумением смотрел на издевательство над почти девушкой, улыбнулся смущенно.

— Три минуты ровно! — с хохотом выговорил Рассел. — Дикие люди. Так ее!

— Весело у вас тут, — сказал Хёйлер.

— На обед будет человеческое мясо, — сказал Игорь. — Будем жарить на костре, и нарезать мелкими кусочками.

— Я не человек! Я отравлена космической пылью! Я ядовита! — голосила Ника.

Нику поставили на песок перед домом, вынули шест, она устояла на ногах благодаря тому, что Игорь бесцеремонно держал ее за шиворот, торжественно предъявляя зрителям свою добычу с видом воинственным. Его крепкие мускулы отливали на солнце. Расселу захотелось узнать, каким образом ему, столь миролюбивому, не уважавшему боевые потасовки своих товарищей, удалось накачать мускулатуру. Эл едва помогала ему.

— Развязывайте, мучители! — потребовала Ника.

Игорь в ответ укусил ее тихонько за ухо.

— Молчи, добыча, — алчно сказал он. — Я обещал привязать тебя за ноги. Я это сделаю.

— Ну не до такой же степени!

— А ну говори, откуда деньги?!

— Не скажу! — насупилась Ника.

Игорь действительно перевернул ее вверх ногами, грозя поставить на голову.

— Доктор Дубов! Мастер Хёйлер! Взываю к вашему милосердию! Скажите вашим подчиненным, чтобы они прекратили издевательство над потенциальным патрульным! — заголосила Ника.

— Пощады не будет, — ответил ей Рассел.

— Я Эл ждала.

— Решила прикрыть свое издевательство над нами именем любимой Эл? — ответил ей Рассел.

— Я предана, а за преданность убеждениям наказывать нельзя!

— За преданность убеждениям в средневековье на костре жгли, — заявил вдруг патрульный. Шутка начинала ему нравиться, вряд ли взрослые стали бы издеваться без веских причин. — Лучше признайся.

Эл посмотрел на нее серьезно.

— Ник, вываливай гостям правду. Я уже знаю, поэтому просто сверим версии. Все равно я обещала назвать источник. Говори.

— Сама говори, — обиделась Ника.

— Висеть тебе вверх ногами, — вздохнула Эл.

— Злые люди, — пропищала Ника.

— Не дави на жалость, — предупредила Эл. — Ты могла шепнуть вчера Расселу, Игорю, тогда бы они не корпели ночь над расчетами. Сама, небось, выспалась.

— У него все равно сил не хватит долго меня держать, — заявила Ника, имея в виду Игоря.

— А турник на что? — спросил Игорь. — Скоро будет жарко, солнце, пот, насекомые. Кровоизлияние в мозг. Думаешь, что я добрый, не добрее Димочки твоего.

Ника замолчала, подумала.

— Скажу.

Эл и Игорь дружно перевернули ее на ноги.

— Уф-ф, — выдохнула Ника. — Средства передал капитан Нейбо. Это те средства, которые Эл заплатила за Рассела.

Патрульный посмотрел на Рассела.

— Ваша книга — правда?!

— Ну, почти, за исключением художественного вымысла, — неопределенно ответил Рассел.

— Сумма при переводе не сходиться, потому что кое-что я все-таки оставила на черный день, — сказала Эл.

— Это пиратские средства? — спросил у нее патрульный.

— Нет. Это то, что мне заплатили за охрану транспортных кораблей, когда я перестала быть пиратом.

— Так кто же капитан Нейбо, если средства твои? — спросил Хёйлер.

— Я его прототип. Поскольку источник известен и он легален, то я принимаю эти средства, — заявила она.

— Но каким образом они были доставлены и так точно переведены в эквивалент вашего времени?

— Спросите это у капитана Нейбо, — посоветовал Рассел. — Я, как наблюдатель Галактиса, не вижу тут сделки с тайным умыслом.

Хёйлер без надежды на объяснения осмотрел Эл и Рассела. Эти двое не вчера родились.

— Вопрос исчерпан, — согласился он.

Игорь одним движением развязал узел, путы стали сваливаться с Ники, но она ждала, когда он сам ее освободит. Он отряхнул и поправил ее одежду, даже волосы. Ника со строгим равнодушием принимала его ухаживания.

— Умница, — сказал он.

— Не прощу, — прошипела она в ответ.

— Сама напросилась.

— Жди возмездия, бледнолицый враг.

— Димке расскажу.

— Ябедничай, не поможет, когда еще с ним свидимся, — заверила она.

— У Дубова карточка с назначением в кармане, — шепнул Игорь.

— Как узнал, он не думал о ней.

— Ну, куда там, столько событий. Эл на тебя еще данных не дала. Он заранее.

— Так и быть, муравьев в твоей кровати не будет, а водой тебя спящего я оболью.

Игорь не стал возражать.

Эл поднялась на террасу. Хёйлер и Дубов начали прощаться. Ника, узнав о карточке, замялась на месте, бросая на Эл и Дубова призывные взгляды.

— Минуту, — попросила Эл и скрылась в доме.

Она возвратилась и протянула Дубову и Хёйлеру по экземпляру прозрачных пластин с оранжево-красным краем.

— Мои данные, — замирая, сказала Ника.

Хёйлер взял пластину, посмотрел на Нику, на Эл. Ника закусила губу. Он ничего не собирается обещать и говорить. Хёйлер оказался трудно проницаемым для Ники, он был сосредоточен не на размышлении, а на восприятии. Решения принимал быстро, совсем как Эл, повинуясь внутреннему отражению событий, без всякого порой анализа. Эта спонтанность сбивала Нику с толку. С Дубовым было легче. Он уже был согласен, взял пластину из интереса. Нике хотелось увидеть Самадина, единственного из этой тройки начальников, перед кем Эл испытывала не то робость, не то чувство благоговения. Ника определила эти чувства Эл, как уважение, как некое торжественное состояние. В случае с Самадином Эл не вела себя как равная. Вот тут было то, что Нике хотелось самой уловить в незнакомом ей еще человеке. Бывают же люди, перед которыми Эл готова голову склонить.

Глава 2 Разрешение на странствия

Хейлер прохаживался по своему кабинету в ожидании. Он хотел, чтобы Эл посмотрела расчеты аналитической группы. Она пролистала несколько страниц, равнодушно посмотрела последний лист с выводами. Он не заметил особого интереса с ее стороны. Он мягко мерил шагами проход вдоль стены, заложив за спину руки. Ему не хотелось отчитывать ее за сокрытие данных, но в его отделе этическая сторона важнее самой работы. Она ведет себя не честно. Хёйлеру хотелось сказать об этом, но его увещевания не будут услышаны, он был уверен. Он видел в ней какую-то мрачную силу, упорную, как любое зло. Эл была ему неприятна.

— Ты не сказала, что точка отсчета находиться во времени твоего базирования. Эл, ты не стажер, который любит поиграть с наставниками, выдумывая уловки, чтобы выглядеть умнее и догадливее. Я внял совету Рассела Курка, прочел его собрание сочинений о тебе. Признаю, что не слишком внимательно отнесся к твоим достижениям. Я согласен, твои познания позволяют изобрести метод расчета координат переброски. И все же я поручил вам патрулирование, не ведая, на какие подвиги вы были способны в прошлом. Я уступил просьбам Дубова, а кто давил на него он не сказал. Правительство Земли словно игнорирует твой контакт с инопланетной культурой в области, которая считается сугубо внутренней. Откуда у тебя такие покровители?

— Нет у меня покровителей, есть те, кому я до сих пор и в любом виде симпатична. Это прошлое.

— Записи Рассела вызвали у меня не просто недоумение.

— Испуг?

— Испуг, — сознался Хёйлер.

Эл пожала плечами.

— Уволишь? Я не обижусь.

— Если уволю, не смогу взять назад. Твоя группа сейчас нужна. Как сказал вчера Дубов: "где их потом искать?" Он убеждал меня смириться с неизбежным злом в твоем лице. Шутил, конечно. Это Самадин любит такие задачи — совмещать минимальное зло с возможной пользой. С моей точки зрения, эти стороны никогда не оставят соперничество. Твое участие в проекте тому пример. Ты получишь то, что хотела, а мы останемся без группы. Это подход моего наставника, но не мой. Я не могу поступить так, как вы негласно решили. Мне противна сама идея, выжимать из твоих услуг максимум. Я людьми рискую. Вы для меня ценность, я за вас отвечаю. Служба в моем подразделении не имеет срока давности. Я не могу решить, как мне поступить с тобой. Мне придется поступаться своими принципами, чтобы ты могла работать.

— Так в чем же проблема? Я тут. Вот я. Пользуйтесь. Ставьте условия, — заверила Эл. — Все, у кого мне довелось служить, образно выражаясь, рано или поздно хотели придушить меня собственными руками. Ты не будешь исключением. С тобой, как с главой отдела у нас есть и будет оптимальное взаимопонимание. Я не собираюсь дискредитировать тебя, я не сделаю ничего, что ты не разрешишь. Слово даю.

Хёйлер взял в руки листы с расчетами, потом хлопнул ими по столу.

— Почему я узнаю о ваших вариантах расчетов только полгода спустя! В твоей группе работают специалисты, на которых в Космофлоте молились бы, как на идеальный экипаж. Тот ваш уровень подготовки хорошо компенсирует некомпетентность здесь. Любая догадка, любая мелочь очень важна в нашей работе. Вы нашли оптимальное решение. И что? Как это у вас там зовется в двадцатом веке? Корпоративный секрет?! Неужели твоя совесть не подсказала, что этим следует делиться! В этом жизни моих сотрудников. Аналитики голову ломают: каким боком вам удается возвратиться? Ты валишь все на свой чудесный корабль. А Рассел, улыбаясь мне как ребенку, сообщает, что это ты даешь ему возможность возвратиться. Ты и корабль представляете собой механизм перемещения во времени. Такое на Земле еще не изобрели, а потом ты, глядя мне в глаза, говоришь, что не сотрудничаешь с другими культурами. Потом ты, в насмешку, даешь мне столбик расчетов с подвохом. У меня сложилось впечатление, что так ты мстишь мне за мое напряженное к тебе отношение.

— Сознаюсь, была в этом доля возмездия. Не любовь тут ни при чем. Стереотипы мешают людям развиваться. Не подсунь я этот лист, как шутку, ты на мои доводы еще год не обратил бы внимания. А какова была твоя реакция, когда я села считать? Дилетант. Расчеты на коленке. Конечно, я не математический гений, я ничего собой не представляю в вашей науке о времени, я вообще только вчера на Земле живу. Я молчала, потому что был вариант расчетов, но не было фактического подтверждения. Наша группа это доказала двенадцать раз. Заяви я о том, что мы обходим ваши методы, был бы скандал. Спасибо, я уже конфликтовала с Космофлотом. Всем потом вышло боком, а моей команде больше всех досталось. Расселу, например, три года пришлось отбывать наказание на трудовых работах. Я не стану подставлять своих близких ради науки. Их жизни мне ценнее тех, кого мы спасаем, никогда этого не скрывала. Стык двух теорий? Решение? Кто бы меня выслушал? Разве только Самадин. Так я к нему и пришла. Он сказал, что если я найду вариант стыковки этих теорий, то он меня поддержит. Все равно идея принадлежит ему, а мои головастики просто догадались, в чем была ошибка.

— Ты утверждаешь, что тебе известна причина ошибки? Ошибки! Столетиями проводились вычисления!

— Я и не спорю, что проводились. Только количество возвращений до сорока процентов не дотягивало. А теория перемещений такая стройная, такая красивая! Математические модели рассчитывались точнейшими средствами техники. Механизмы возврата были отточены десятилетиями расчетов. Просто законы Ньютона без силы трения! На практике же — нужен патруль для того, чтобы искать своих, которых потеряли на пробных рейдах. Самадин с его древним изысканиями — историк идеалист. Его теория безумно стара, она не подходит новому миру. Подумаешь, египтяне, инки, индусы бородатые. Что они знали о времени?! Мы умнее, мы космическая цивилизация! Самадин Бхудт мог бы всей вашей службой руководить, а выбрал этот сектор, где будут видны ошибки, где новейшая теория даст трещину, где люди будут пропадать. Где его методу суждено стать практикой. Он ученый. Он поступил мудро. А тут появляются наши собратья по разуму и тычут пальцем в меня. Час от часу не легче! Рассел бы определил это как: "опять вляпалась". Самадин сказал...

— Судьба, — усмехнулся Хёйлер.

— Он подкупающе красиво назвал нас "новой волной", — возразила ему Эл и широко улыбнулась. — Мы тут оказались потому, что эти теории и споры о методах нам были не интересны, мы были от них далеко в космосе. Нас учили иначе. Мы практики. Ты меня взял, не потому что на тебя надавил Дубов. Дубов этого не делает. Тебе рекомендация импонировала, той же новизной, спасатель, плюс контакт с другими культурами. Ты отодвинул свои этические воззрения, потому что почувствовал возможности. Таких результатов по адаптации, какие показали мои ребята, за всю историю твоей службы не бывало. Этот опыт нажит далеко от Земли, зато отлично вписался в ваши общие механизмы. Опять же проблемы с кадрами. Новички не рвутся в патруль, опасно. Поиски — это хлопотно, им не терпится в прошлое попасть, но наблюдателями. Научная работа, анализ, перспективы. А мы не ученые, нам острых ощущений не хватило, вот мы и лезем куда хуже. А самое главное, что все мы военные, а у тебя как не отправка в даты конфликтов — так пропажа, что наблюдатель, что патруль — как в воду канут. Методы, которыми вы действуете, этичные, тонкие, это искусство, как в институте благородных девиц. Вот тут ты опять вспомнил этику. И вдруг мы со своими замашками оказались на высоте. Ну не честно!

— Да, — засмеялся Хёйлер, — переговоры — это лишнее, как и человеческое достоинство. Не в счет, что человек очнется в реабилитационном центре в ужасе оттого, что с ним случилось. Довольно с него и по лицу.

Хёйлер продолжал ходить из угла в угол по проходу. На первый взгляд, можно посчитать, что он взвинчен, но Эл знала, что ее руководитель от природы подвижен, энергичен, как юноша. Хёйлер спокоен, ему можно в лицо говорить что угодно, он не станет кричать или возмущаться, он не обидчив. Он дискутирует, сообщая свою безапелляционную позицию в ответ. Он был помешан на этике.

— Если перед моим лицом взрывчаткой машут, я руку не стану протягивать. Я не самоубийца. Не требуйте от меня уважения, к одичавшему от впечатлений, вставшему на путь революции невменяемому бывшему наблюдателю, если вы этот случай имели в виду. Воспитательная работа по вашей части. Моя задача — тело вернуть и аномалии ликвидировать.

— Я даже обсуждать не желаю. Всегда найдется оправдание. Я внимательно читаю отчеты. Грубость и оскорбления — неприемлемые методы. Это унижает человека до животного. Тут мы никогда не сойдемся во мнениях.

— Вот. Я знаю, что подогревает твою неприязнь. Ну не должны мы, коим чужды высокие принципы человеческих отношений, додуматься до простого решения высочайшего уровня научной проблемы. Недостойны! Это насмешка Всевышнего! Ты нам этого простить не можешь. Когда накопиться приличное количество нареканий, ты спихнешь нас из службы, не дожидаясь, пока мы исчезнем без следа, и подозрение в нашей корысти подтвердиться. Признайся, ты же так думал. Самадин и Дубов сообща решали, как нас эффективно использовать, пока возможность есть. Они принимали решение без оглядки на наш тайный умысел и на мой сговор с иной культурой. Дубов не так просто меня сюда рекомендовал, он просил не изучать теорий, а наблюдать и думать. Вот мы и думали.

— Тебя наняли, чтобы найти ошибки.

— Не-а. Меня пристроили ради пользы дела, пока вопрос с нашими собратьями по разуму повис в воздухе. Почему им до сих пор не сказали, что на этом этапе у службы нет возможности отправить команду так далеко в прошлое? А я отвечу, боитесь, что они найдут, что ищут, а с нами не поделятся. Они освоили в своем мире контроль над течением цивилизации, намекают на общих предков. А мы делаем вид, что нам их сотрудничество не слишком требуется. Вот она гордыня человеческая. За время нашей работы в патруле мы фактами доказали свою состоятельность и расчеты тут — дело третье. Мы не искали ошибки, мы каждый раз становились их жертвами. По неволе начнешь заниматься наукой. Домой-то — охота.

— Ты утверждаешь, что ошибки есть. Кем же они допущены?

— Ни кем, а как. — Эл пыталась уйти от накопившегося у Хёйлера недовольства. Ей хотелось скорее перейти к сути. — Сядьте же, мастер Хёйлер, и дослушайте меня, мой дилетантский бред.

— Я ученый только до определенной степени, я руководитель. Мне твои выкладки на острове показались ребячеством. Действительно, дилетантским бредом. Я оказался не прав. Если угодно блистать умом, позову аналитиков. Докажи им.

В этом его смирении Эл уловила горечь.

— Ну что поделать, если я, столь не любимый твой подчиненный, могу кое-что прояснить в этих теориях. Прими меня такой, я бужу в людях либо глубокую симпатию, либо неприязнь. Ты из последних. Зови Дубова, пусть присутствует, он мой вечный адвокат.

— Он видел результаты.

— Смеялся?

— Смеялся.

— Ладно. Я поступлю просто, быстро избавлю тебя от моего присутствия, — успокоила Эл. — Я сейчас скажу ключевую фразу, ты повторишь ее своим аналитикам. Через день древняя теория Самадина Бхудта начнет срастаться с новейшей теорией перемещений во времени. Если так произойдет, ты пожмешь мне руку и отправишь меня и мою группу в тысяча восемьсот восемьдесят седьмой год, именно в Вену, именно из двадцатого века. Мы уйдем и возвратимся в точности по новым точкам возврата. Я корабль не возьму. Если нет, я съем эти расчеты.

— То есть, ты хочешь, чтобы научные подразделения службы сами сделали открытие, которое принадлежит тебе.

— Не мне. Даже не моей группе. Самадину. Он согласен, чтобы его имя не называлось. Самадин выдвинул гипотезу, меня осенило, расчет сделал Алик, а поправки анализировали Дмитрий и Игорь. Так пусть этот труд завершат те, кому хочется стать первым. Я не пыхтела годами над доказательствами. Я просто кое-что понимаю в смежных областях, поэтому могу смотреть под другими углам

— Например.

Хёйлер заочно был уже согласен, ему хотелось унять волнение. Рассел грубо назвал ее "занозой в заднице", но как точно! Сидит перед ним, снисходительно улыбается и мускул не дрогнет.

— Мне известны методики полетов поисково-спасательных кораблей Галактиса, — объясняла Эл, — система климат контроля на моем острове, устройство такого военного корабля, от которого жуть за душу берет. Все эти факторы завязаны на точках базирования, планетах, звездах, на блуждающих координатах, на теории сверх скоростей. Я знаю, что время и пространство — условные категории, они суть плод воображения человека. Что путь от точки А в точку В зависит от способностей путешественника, а не от законов физики. Вдохните, выдохните, и я скажу свою фразу.

Хёйлер сел в свое рабочее кресло, провел ладонью по волосам, вдохнул и выдохнул, посмотрел на нее.

— Готов? Сопоставьте данные до третьей мировой и после. Получите два мира с разными поправками, — сказала Эл.

Лицо Хёйлера выразило легкое недоумение.

— Как давно ты это знаешь? — спросил он.

— Если совсем честно, еще с первого попадания сюда. Вы же читали досье, которое собирал обо мне Рассел Курк, теперь знаете, как я тут оказалась. Я болела астрономией и путешествиями с детства. Над моей кроватью всегда висела карта звездного неба, а внизу таблицы с яркостью звезд, с расстояниями от Земли до Солнца и других планет. Когда я оказалась тут, а потом и в академии Космофлота разница в вычислениях меня очень занимала. Перевести ваши меры длины в меры моего времени труда не составило. Это естественное любопытство. Этими поправками пользуются ваши патрульные каждый день, они не задумываются откуда берутся коэффициенты для расчетов. Они живут в этом времени, а я все-таки не до конца рассталась со своим. Вот и весь секрет.

Хёйлер протянул ей руку.

— Готовь свою группу.

— Нет, уж. До завтра подожду.

Эл поднялась, чтобы уйти.

— Ты к старику? — спросил Хёйлер.

— Да.

— Он прозвал тебя лисицей.

— Знаю, он меня в глаза так называет, а за глаза барсом. — Эл подмигнула ему. — Мне в группу нужна Ника.

— Эл. Я возьму твою девочку на службу. Только с обязательным сроком обучения. Пока ей не исполниться полных пятнадцать, я не смогу взять на себя ответственность.

— У Ники, как у меня нет определенного возраста, так что последнее замечание теряет силу. Готовьте ее, как следует, а там видно будет. Мне ей сказать?

Хёйлер протянул ей пластинку с назначением.

— Ну и визгу сегодня будет, — заметила Эл, пряча эластичный листик в карман.

Она вышла из здания, с удовольствием вдохнула пронизанный ароматами лета воздух. Все складывается, как головоломка.

В кабине катера маячила голова Ники.

— Ты как сюда забралась?

— Ты не поставила пароль, — сказала Ника. — Ну. Дай мне посмотреть?

— Что тебе дать?

— Мое назначение! — восторженным, тоненьким голосочком завопила Ника.

— Мышь пронырливая!

Эл раскрыла купол и в шутку хотела схватить Нику за шиворот, она увернулась и заскакала по салону, как ошпаренная.

— Давай меняться! — визжала Ника. — Я тебе дам приглашение в гости, присланное некоей лисице, а ты мне мое первое официальное назначение!

— Не позорь мои седины! Что ты орёшь! Зачем читаешь мои сообщения?

Эл вручила ей карточку.

— Я на службе! Я на службе! — кричала Ника, прыгая на сидении.

Она отдала Эл обещанное приглашение. Самадин звал в гости обеих. Эл посмотрела на Нику.

— Время не указано.

— Значит, когда угодно, — заключила Ника. — Сейчас.

— Вот и я так думаю. Пора и тебе кое с кем познакомиться.

— Можно я буду управлять? — попросила Ника.

Эл кивнула. Ника мигом перебралась на передние кресла и переключила управление на себя.

— Координаты предыдущей точки, — сообщила Эл.

— Зачем слать приглашение в гости, если ты там уже была меньше трех часов назад?

— Чтобы я тебя привезла. Тебе оказана честь, сегодня ты познакомишься с главой направления, в котором мы работаем. Смотри, чтобы мне стыдно за тебя не было. Не подслушивать, вести себя сдержанно, как сайгак от радости не скакать, хитрые рожи не корчить, всезнайством не щеголять.

Нике особенно было приятно, что Эл сказала "мы", это не значило, что Эл имела в виду себя и свою уже действующую группу. К этому "мы" Ника тоже была причастна.

* * *

Алик вернулся домой только утром. Ночная работа была неизбежным неудобством, именно сегодня ему не хотелось работать всю ночь. Охрана такое уж хлопотное дело.

Они со дня на день ждали Эл, пора бы.

Он открыл дверь квартиры с ощущением, что она будет дома. Он узнавал о ее близости по тому, как особенно ломило в плечах, в груди, в сердце как будто открывался бутон, словно лопалось что-то. Он прислушался. Стояла тишина. Он вошел в комнату. Эл спала на нераздвинутом диване, в одежде, свернувшись калачиком, под голову она сунула валик вместо подушки. Он стоял с минуту, решая, стоит ли разбудить ее или уйти на кухню, приготовить завтрак. Он не смог побудить эгоистические чувства, приблизился, опустился на колени и поцеловал ее.

— Я уснула, — пробормотала она.

— Ты спишь, — прошептал он. — Я тебе снюсь.

— М-м-м, сомнительное утверждение, — проворчал она.

Он потянул ее на себя и стащил с дивана. Эл его поступок восприняла, как вызов, чтобы избежать борьбы он поцеловал ее.

— Я хочу быть побежденным, — заверил он. — Я помню, что у тебя хорошие реакции. На диване тесно.

Он обнял ее за шею, поцеловал еще раз в висок.

— Я соскучился ужасно! Я прошу, часа два не говори о делах. На два часа мы не патруль, а супруги.

— Молчу, пусть за меня говорит музыка.

Она выскользнула из объятий, как ящерица. Он простонал от досады. Лучше бы она спала мирным сном. Щелкнула кнопка магнитофона и по комнате понеслись звуки симфонического оркестра, духовые, струнные, тонкие звуки флейт и скрипок. В музыке он разбирался только благодаря ликбезу Игоря, но этой мелодии он не знал. Эл же с блаженной улыбкой присела рядом с ним на ковер, сложила по-турецки ноги и стала в такт качать головой.

— Вальс, — догадался он.

— Маэстро Штраус, — пояснила она. — На голубом Дунае. Венский симфонический оркестр.

Он заложил за голову руки и смотрел, как она вслушивается в звуки, впитывает их. Игорь всегда утверждал, что она потрясающе музыкальна. Он поступил согласно эпохе, взял ее за руку и прикоснулся губами к пальцам.

— По этикету, руку дамы можно целовать, если она ваша знакомая, если она ее протягивает вот так. — Она показала жест. — Губами прикасаться не следует, поцелуй воздушный, не ниже сантиметра от перчатки.

— Если я увижу, что кто-то целует тебе руки, я буду жутко ревновать, я вызову соперника на дуэль и застрелю его.

Эл хлопнула себя рукой по лбу.

— Ревнивый деспот, — проговорила она театрально.

Вальс закончился. Она потянулась и выключила магнитофон.

— Ты рассердилась?

— Не совсем. Мне не нравиться, что тема ревности часто звучит в твоих высказываниях.

— Я шучу.

Она склонилась над ним, так близко, что было угасшее волнение снова начало накатывать на него.

— Нет. Не шутишь, — уверенно сказала она. — Не понимаю мотива.

Эл всегда искала мотивы. В поступках любого человека или нечеловека, она пыталась увидеть не действие и последствия, а его мотив, подлинное побуждение к действию. За многолетнюю практику, нужно отдать ей должное, Эл весьма преуспела.

— Эл, это просто шутка, — заверил он. — Я всегда жил на грани отчаяния и ожидания, естественно, что я едва обрел тебя и боюсь потерять. Это естественно.

— Тогда почему не ревную я? — спросила она.

Она спросила, чтобы он задумался, сама ответ знала. У них не так много времени, тратить его на подозрения и ревность — пустая затея. Будущие события могут в клочья разорвать их союз. Один погибнет, один останется. Возникнет некая третья сила и заставит их оторваться друг от друга. Чувства быстротечны, они ненадежны как соломинка на ветру, единственное, что останется до конца — тонкая связь, память и особенная энергия, которую они друг другу подарили. Естественным была не ревность, а то особенное ощущение, что в ней проросли его энергии, его любовь, то же самое произошло с ним. Нет у этих сил материального подтверждения, они суть — закон мироздания. Как сердце на половинку его и ее, потому и реагирует оно на его близость. Она не взвешивала, на какую часть принадлежит ему, насколько возможно, насколько допустит судьба.

— Ты широкая натура, ты все допускаешь, — сказал он.

Раздался звонок телефона.

— Лисий хвост! — зарычал Алик. — Ну почему нельзя было позже позвонить!

— Я сама просила его позвонить в десять, — сказала Эл, с жалостью глядя на него.

Они на перегонки бросились к телефону, Алик схватил трубку первым.

— Так, бурундук полосатый, если ты под окнами, то мерзни там часа два или проваливай! Я хочу побыть с женой! — выпалил он.

В трубке раздался ответный ультиматум Дмитрия. Эл отобрала трубку и со смехом сказала:

— Дим, прости, он не в себе от избытка чувств. Да... Все еще влюблен... Улучшений не предвидится.

Алик в знак мести оттянул воротник ее джемпера и поцеловал в плечо.

— Я тебя запру, — сказал он.

— Значит, план действий такой, — давала инструкции Эл. — Найди нам школу верховой езды, но не экстремальное, ни джигитовку, что-нибудь классическое, с дамским седлом будет идеально. Навыки освежить. Потом еще секцию фехтования на саблях, где преподают европейскую технику. Купи пару учебников по этикету и справочник по Австрии, где исторических данных побольше, для общего развития. Еще нам нужно взять уроков пять, шесть бальных танцев... Хватит хихикать... Деньги будут вечером, когда я бумаги подпишу, а пока громи все наши запасы. Оля и Игорь будут завтра... Нет. Мышка в патруле, но осталась учиться, так что — выдохни... Я тебя тоже люблю... Да, я ему передам. Он в полушаге от меня.

Эл повесила трубку телефона.

— Ничего себе набор заданий! Куда нас бросают? Ника в патруле? — переспросил он.

— Да. Но не на этот рейд.

— Запиши Дмитрия куратором, пусть помучается.

— Куратором буду я. Вдвоем они устроят временной парадокс.

— Эл. Мой разум начинает работать, несмотря на бурю эмоций и всплеск гормонов. Штраус, вальсы, сабли, лошади и этикет? Вена? Пробуем снова? Чуть пораньше, где-то на полстоления.

— Я думала, ты на Штраусе догадаешься, — вздохнула она. — Соображалка, как у первоклашки.

— Во-первых, я ночь не спал. А главное, я не могу думать, когда ты слишком близко. Сама диагноз ставила — я все еще влюблен! Ну, а кого спасаем?

— Никого. Я показала Хёйлеру наши, то есть практически твои, расчеты. Будем проверять поправки по новым точкам ухода. Двадцать дней там. Действия по обстановке. Я бы назвала это "свободный поиск".

— Эл, странно, для таких целей есть экспериментальные группы, а мы поисковая. Что ты там учудила, что разрешение получили мы?

— Это не я, это, можно сказать, веление времени. С Игорем и Ольгой мы уже не поисковая группа, их в этот статус не впихнешь, мы — экспериментальная группа. А что ты оживился? Просил два часа, а глазки вон как заблестели.

— Я сублимировал свою энергию в другое русло.

— Ну, если сублимировал, — протянула она и собралась отойти от телефона.

— Поцелуй. Один поцелуй, пока ты не начала отдавать команды.

— Один и спать. Мне нужна твоя свежая голова.

— Только голова? Весь я тебе не нужен?

Эл посмотрела с сожалением. Провела пальцем по его губам.

— Прости. Испортила тебе утро. События, как ком, настоящий ком. Прошло пять дней. Только-то.

Она поцеловала его, он чуть повеселел.

— Это для меня пока много. День без твоей активности и я начинаю чувствовать тоску, — вздохнул он.

— Ничего-ничего. Впереди у нас не задание, а просто таки прогулка! Как бы ты отнесся к тому, что на этот рейд ты будешь выступать в качестве моего мужа?

— Командор! Это чертовски интересное предложение? Практически свадебный подарок!

— Кольцо наденешь?

— Буду носить, не снимая.

— Мы едем в Вену!

Он щелкнул ее по носу.

— Темнота, а кто поправки будет считать?

— Ты. Когда выспишься. К тому моменту я куплю тебе компьютер. Я теперь богата.

— Так откуда деньги?

— Это привет от капитана Нейбо.

— Эл, и ты приняла? Если он нас тут нашел, то и другие найдут.

— Захотят — найдут. Не напрягайся так. Чем меньше мы будем пребывать в одном месте, тем меньше шансов нас достать. Так что, отсыпайся, и за дело.

Глава 3 Вена 1887

В купе было душно, вместо четверых сейчас в нем теснилось пятеро. Вагон сильно трясло. На проплывающий мимо пейзаж незнакомого времени никто не любовался.

Эл поднялась, открыла дверь и встала в проходе с маленьким блокнотом, стараясь что-то записать коротеньким карандашом. Мимо открытой двери прошел человек в форме и фуражке. Он посмотрел на нее вопросительно. Эл обернулась и, стараясь говорить медленно, обратилась к нему по-немецки. Он переменился в лице, приветливо, насколько требовала от него вежливость, что-то ей ответил. Она сделала шаг назад и закрыла дверь.

В купе стало свободнее. Ольга мерным тоном продолжала читать правила этикета. Трое молодых людей слушали ее с ироничными улыбками. Оля поглядывала и на них из-за краешка своей записной книжки. Напротив сидели Игорь и Дмитрий, а рядом у двери Алик. Он был наиболее серьезен, а вот парочка напротив отпускала шуточки по поводу услышанных наставлений.

— Хватит острить! — учительским тоном произнесла она. — Экзамен, господа! Обращение "ваше сиятельство"?

— К герцогам, графам, — ответил Дмитрий.

— Граф — ваша светлость, — усомнился Игорь.

— Твое мнение? — обернулась Ольга к Алику.

— Я бы подслушал сначала. От страны зависит.

— Где подслушал? — посмотрела на него придирчиво Ольга, вот уж от кого не ожидала. Алик должен знать.

— В ресторане, в театре, на прогулке, в любом посещаемом месте, где собираются титулованные особы.

— А если ты должен разговаривать?

— А я еще никак не представлен, — улыбнулся ей Алик, — поэтому я буду молчать, ходить и делать вид, что мне все нравиться или делать вид, что я ищу кого-то.

— И сколько ты так протянешь? Вы что-нибудь запомнили? — Смотрела она при этом только на него.

Алик улыбнулся ей игриво, мило.

— Фройляйн Хельга, вы слишком серьезны, как всегда. Если вы будете так переживать за нас, наживете невроз, — сказал он.

— А я могу вальс танцевать, а у вас фрой-ляйн, — Дмитрий протянул слово, — не получается.

— Я буду танцевать с вами, — возразила она.

— Вы оттопчете нам ноги, выведете нас из строя и что потом? Если вы будете так надувать губы и делать непреступный вид, то распугаете всех кавалеров.

— Я думаю, что нам будет не до танцев. Мы не попали в расчетный режим.

— А вот об этом в поезде говорить не следует, — заботливо поправил ее Алик. — Расчетный режим вообще не ваша забота, вы, фройляйн, — стажер. Наблюдайте жизнь.

Он отобрал у нее книжечку и сунул себе во внутренний карман. Ольга посмотрела с протестом.

— Переучитесь. Потом не вспомните то, что необходимо. Доверяйте своим естественным движениям души. Да-да, — заверил он.

С бородой и усами он выглядел старше, серьезнее, как-то основательно. Ему шел этот образ, он органично вписывался в обстановку этого времени. На первый взгляд его можно было принять за, как тут считалось, аристократа. В его глазах после свадьбы появилась какая-то искорка. Он был спокоен, производил доброе впечатление на людей.

Ольга смирилась с утратой книжки, умолкла и осмотрела придирчивым взглядом еще двоих спутников. Взгляд ее скользил с Дмитрия на Игоря и обратно. Дмитрий тоже отпустил усы и бородку, а на лице Игоря были только усы. Над своей бородкой он хохотал, при каждом взгляде в зеркало, поэтому Дмитрий по его просьбе стал личным цирюльником. Над последним словом они хохотали уже вдвоем. Дмитрий даже пытался петь какую-то арию, какого-то цирюльника. Они оба забавлялись, как мальчишки, поэтому она не могла решить вписываются ли они в обстановку. Если бы не ухмылялись всю дорогу, не отпускали шуточки, не коверкали язык, то есть, если бы помалкивали, то в ее глазах достигли бы половины той высоты, на какую она только что возвела Алика. Как же Эл повезло! Она ехала в другом вагоне.

Она продолжила свое критическое занятие. Дмитрия с бородой она помнила еще со времен войны, но там, в космосе, его ленивый отказ от удаления волос с лица выглядел прихотью, шуточкой. Здесь, в этой эпохе, как она могла заметить, борода — обычное явление. Димке она даже шла, она подчеркивала темноту его глаз и крепкий подбородок. В его лице появлялось что-то таинственное.

Игорь, чуть более привычный даже с усами, с недавно остриженными по местной моде волосами, то есть затылок был острижен, а вся шевелюра из волнистых волос была аккуратно уложена каким-то средством. Если Алик мог сойти за вельможу, Димка за кого угодно, то Игорю можно было приписать образ художника, музыканта, поэта. Это было исконное его амплуа, как сказали бы тут.

Она припомнила и Эл. Она ехала отдельно, в вагоне третьего класса, в потертом с чужого плеча мужском костюме, похожая по мнению Алика и Дмитрия на мальчишку, стремящегося на заработки в столицу. Она настояла на такой возможности маленькой разведки в вагоне, где легко завести знакомства, на случай трудной ситуации в Вене.

Все-таки, у нее потрясающая способность к адаптации. Она, как полагалось главе группы, спасла положение. В первые же минуты, они осознали, что их не ждут, опять допущена ошибка. Что они без денег, инструкций и документов, которые тут были обязательны, оказались, как отшутился Дмитрий, "в чистом поле". Точнее он спел на русском:

"В чистом поле васильки,

Дальняя дорога,

Срдце бьется от тоски,

А в глазах тревога.

Эх, раз, еще раз,

Еще много, много раз".

Она услышала в этих строках что-то зловещее. Они уже много раз ошибались, ошиблись снова, хоть и уверяли, что пользуются какими-то исключительно новыми методами. Первая "заброска", как они называли процесс перемещения, и они вынырнули на какой-то КИП-6. Она знала, что это контрольная исследовательская платформа с номером. Ночь, прохладно, безлюдно. Первым ее ощущением была паника. Это тебе не затерянная в космосе база, это другое время, ситуация сравнимая с крушением на чужой планете. Ольга переживала молча, потому что ее волнение не должно действовать остальным на нервы. Она с надеждой смотрела на Эл. Постепенно ситуация стала проясняться. Рядом оказалась сторожка, относящаяся к базе переброски. Они долго мучались с замком, потом залезли внутрь через крышу. Скудный запас одежды и немного еды — все, что им удалось найти. Утром Эл довела их до ближайшей деревни. Она, Игорь и Алик остались на окраине, Эл с Дмитрием удалились, и вернулись уже с подходящей одеждой, корзиной еды и известием, что они в дне пути от заданной теоретически точки встречи. Ольге и Игорю, на правах стажеров пришлось только наблюдать, как тройка их товарищей добывает информацию и средства для адаптации. Они оказались в нужном году, в Австрии, к северо-западу от столицы, в четырех часах пешком от железной дороги. Через сутки у них были легенда, деньги и билеты на поезд в Вену.

Вагон сильно качнуло.

Эл постучала условным стуком и вошла. Сдвинув свой головной убор с козырьком на затылок, она улыбнулась.

— А, кузен Элберт, — приветствовал ее Дмитрий, — с чем на сей раз пожаловал? Пасешь нас, как овец в Альпах? Фройляйн Хельга по твоему приказу мучила нас этикетом.

— Скоро мост через Дунай. Получите удовольствие от зрелища, — сказала она.

Потом она бросила Дмитрию какой-то плоский предмет с цепочкой.

— Ты свистнула у кого-то часы? — спросил он.

— Не можем же мы без часов. И не свистнула, а свистнул. И не свистнул, а выиграл.

— В карты? — спросил он.

— В шахматы, — презрительно фыркнула она. — Конечно в карты.

Дмитрий поиграл золотистым кругляшом часов, прислушался к тому, как они тикают, открыл крышку.

— Четверть десятого, — сказал он.

Поезд прибыл на вокзал Норнбанхоф ровно в десять утра. Паровоз выпустил пар, перрон заволокло клубами. День 2 сентября 1887 года выдался необычайно теплым...

Они вышли из вагона и прошлись по перрону, в потоке приезжих они не слишком выделялись. Эл обогнала их, подала Алику знак идти отдельно.

Кричали носильщики. Мимо с багажом тащились пассажиры. Толпа была пестрой, выглядела праздничной, благодаря невообразимо изощренным деталям некоторых дамских туалетов. Ольга смотрела на этот парад красок во все глаза. Поскольку этот сегмент ее познаний был невероятно скуден, ей показалось, что она на выставке попугаев или на другой планете, последнее больше поддавалось осмыслению. Ее одежда выглядела скромной и чуть убогой, без всякой фантазии. Она едва оторвала глаза от проплывшей мимо пухленькой женщины в неописуемом облачении и заметила, как ее спутники заняты тем же — разглядывают людей вокруг. Оценивающе спокойный взгляд Алика, изумленный Игоря, и... о космос, Димкин взгляд охотника. Он смотрел просто неприлично на проходившую мимо девушку в не столь уж пестром платье, темная атласная юбка, чем-то увеличенная сзади и полосатое, очень облегающее фигуру что-то сверху. Ольга не выдержала и дернула Дмитрия за рукав. Димкин объект внимания заметил ее жест, вздернул носик и, приосанившись, поплыл дальше.

— А где наш ангел-хранитель? Не терпится увидеть ее в женском наряде, — сказал Дмитрий, выискивая в толпе Эл.

Ольга стала считать про себя, за сколько секунд он уловит присутствие Эл. Дмитрий двинулся в нужном направлении, едва Ольга досчитала до четырех.

Дмитрий шел к ней через толпу. Эл разговаривала с мальчиком, одним из тех, что сновали тут же, что-то предлагая приезжим. Эл сунула ему в руку монету.

— Фиакр, — расслышал он. Эл достала свою книжку, вырвала листик и подала мальчугану. — Телеграмму. Вот текст. Вот по этому адресу. Ответ на Постгассе десять. Что останется — возьмешь себе.

— Это много, господин, — сказал мальчик.

— Купи карту города и жди меня под часами, — сказала она.

— Спасибо, господин.

— Очень быстро, — скомандовала Эл.

Мальчишка сорвался с места. Дмитрий подошел, когда он уже исчез из виду.

— Разведка в действии, — сказал он тихо по-русски.

— Да, — согласилась она. — Ребят из виду не теряй.

— Вижу. Не думал, что у них будет такое боевое крещение. Раз. И опять не попали.

— Болтаем не о деле, — предупредила его Эл. — Выход чувствуешь?

— Конечно, — скептически проворчал он. — Тебя едва. В таком бедламе, после плохой переброски. Выход пешком поищем. Не космопорт, не заблудимся.

— Мальчика видел. Он нас выведет.

— Да.

— Запомнил. Увидишь его под часами, подведи остальных. Я куплю газет.

— Угу.

В четверть одиннадцатого мальчик стоял под часами. Дмитрий туда же привел всех. Тут же рядом оказалась Эл. Они с надеждой на скорое прояснение их промаха вышли на площадь к вокзалу.

Коляска была потертой открытой и не слишком удобной. Алик галантно помог сесть Ольге, она нервничала и осторожно взяла его под руку, он тихонько стиснул ее ладонь. Игорь и Дмитрий расселись напротив. Эл устроилась рядом с кучером.

— Телеграмму, — напомнила Эл мальчику, тот преданно глядя ей в глаза, стоял на тротуаре, он кивнул.

— Набирает агентуру, — шепнул Алик Ольге на ухо. Она хихикнула.

Эл назвала какой-то адрес, возница сказал цену, она цену меньше, после некоторого обмена предложениями они тронулись с места. Теперь можно было смотреть по сторонам.

Дмитрий сладко зевнул.

— Ах-х, — протянул он. — Воздух другой. Можно я вздремну?

Дмитрий пристраивался на плече у Игоря.

Город жил утренней жизнью, чем ближе к центру, тем оживленнее становились улицы, они проехали мимо стройки, фиакру перегородили путь люди катившие тележку с досками, возница придержал лошадь. Рабочие очень вежливо извинились, экипаж покатил дальше.

— Тут изысканная архитектура, — обратился Алик к Ольге. Барокко легко сменяет готику, а иногда даже стиль не определить. И улицы узкие, заблудиться легко. Ничего освоитесь, с вашими-то талантами.

Ольга вспомнила о своей неспособности ориентироваться во дворце, а тут — целый город, голова шла кругом. Она с опаской представила, что останется одна в этом лабиринте улиц.

Если не вслушиваться, речь казалась чужой, если закрыть глаза, то ни одной схожей картины нельзя представить. Она едва с трудом привыкла к двадцатому веку, к шумной, дымной, неуютной для нее Москве. Вена все же была приятнее. Воздух, Дмитрий прав, гораздо чище. Грудь словно сама наполнялась им, как волны в океане. Голова кружилась с первых минут попадания сюда, она думала, что это пройдет, но тело оказалось не так восприимчиво. Все время тянуло зевать. Ольге казалось, что из-за густого воздуха и жизнь тут текла со скоростью улитки. Люди совсем не суетились. Дамы с достоинством вышагивали по тротуарам, в их движениях читалось мерное, завораживающее достоинство. Мужчины смотрелись важными, даже просто одетые. Все выглядело опрятно. Камерная экзотическая красота улочек, день солнечный, копыта лошади цокали, Ольга, словно, в сказку попала. В прошлое. Она уловила уже известный ей запах кофе и сладостей. На открытом пространстве улицы были выставлены столики и люди пили что-то из чашек, видимо завтракали. Впервые с момента прибытия ей, наконец, стало действительно интересно влиться в эту жизнь.

Они ехали около получаса.

Экипаж остановился. Эл расплатилась с возницей и спрыгнула на мостовую.

— Приехали, — сообщила она.

Ольга стала искать глазами название улицы. Нужно сориентироваться, но как? Города она не знала. По дороге Алик на карте указал ей место назначения. Но сама карта была замысловатой под стать улочкам. Эл не позволила им грузить в память данные, только язык. Мера просто варварская, она не объяснила причину. Они недели две накануне переброски, читали книжки, просматривали учебные проекции. В таком способе эффективности было крайне мало. Дмитрий с Аликом совсем ничего не зубрили, они пролистывали частично книги, особенно долго изучали карту, какую-то старую, найденную Дмитрием в публичной библиотеке, кажется. Они даже спорили, сравнивая ее с какой-то известной им картой. Эл показала им маршрут следования еще перед переброской, на всякий случай. Ольга его не запомнила, название улиц, которые трудно было перевести, пришлось учить. Сейчас память напоминала чистый лист, оставалось уповать на опыт друзей. Она в жизни много училась, но метод предложенный Эл был подлинной экзекуцией ума.

— Кофе хотите? — спросила Эл у Дмитрия, вручая ему газеты.

— Конечно.

— Пролистаете на досуге. Перекусите, я проверю, не ждут ли нас. — Потом кивнула Алику. — Заметишь патруль — уводи ребят.

— А что пасут? — спросил он.

— А я не знаю, — развела она руками.

Они зашли в небольшую кофейню, первую что попалась. Кофе, сладкие булочки — настоящая местная еда. Алик заметил, что готов скормить Дмитрию все, лишь бы тот не смотрел на еду так, будто не ел сто лет. Они непринужденно переговаривались. Ольга и Игорь молчали. Потом Дмитрий спросил у Игоря о паровозах, разговор вдруг оживился. Выяснилось, что "инженерный гений" Игоря заранее постиг принцип действия и разновидности паровых машин. Разговор стал более насыщенным, живым. Ольга не успела опомниться, как кофе был выпит, завтрак съеден, где-то били часы. Дмитрий сверился со своим карманным брикетом. Наступил полдень.

— Ежедневно в двенадцать нас должен ждать связной с ответной телеграммой, — сказал Алик, отрывая взгляд от газетного листа.

Они подождали совсем не долго.

— Так, везение Дмитрия распространилось на всех. У Эл весьма веселый вид, — заключил Алик, наблюдая, как Эл бодро пересекает улицу.

Она помахала им рукой из-за стекла витрины.

Они вышли к ней. Дмитрий съел не все, он припрятал для Эл шарообразную булочку, усыпанную сверху мелкими зернышками. Эл, как голодная мышь, вцепилась в нее зубами и, жуя, заявила:

— Отличные новости. Нас потеряли. На телеграфе нас ждал связной. Мы скоро будем гулять по Вене на правах исследователей. Я попросила пешую прогулку, к нашему приходу в самый раз подготовятся, тут не далеко, минут двадцать.

"Техническая мастерская Ванхоффера" располагалась на первом этаже четырехэтажного дома, фасадом, выходившим на неприметную улицу, название которой им не встретилось. Эл мягко постучала дверным замком. Дверь открыл худой пожилой мужчина, ничего не спросил, кивнул и предложил войти. Холл освещался окном над дверью, метрах в двух от двери начиналась лестница наверх. К ним спускался пожилой мужчина в шоколадного цвета костюме, с лицом строгим, в очках и бакенбардах, которые заканчивались у гладковыбритого подбородка.

— Господин Ванхоффер, — обратилась к нему Эл.

Он внимательно рассмотрел ее через стекла очков.

— Поднимайтесь за мной, — сказал он без сякого приветствия.

Лестница была из дерева, с резными перилами и фигурками на стойках. Ступени не скрипели, эхо не разносилось, глухие звуки сообщали, что где-то в глубине здания работает какой-то механизм.

Хозяин распахнул двустворчатые двери просторной комнаты. Здесь было чисто и светло от белых занавесей на окнах.

— Проходите. Тут можно отдыхать и говорить. Рассаживайтесь, где удобно, — приятным тоном хозяина заговорил господин Ванхоффер. — Полагаю, что недоразумение будет исчерпано. Мы ждали вас девятнадцатого августа, сегодня — второе сентября. Кто из вас главный?

— Я, — ответила Эл.

Господин Ванхоффер сел в кресло у стола, покрытого зеленого сукна скатертью. Эл расположилась в соседнем кресле, остальные выбирали места согласно своему желанию быть дальше от хозяина или ближе. Дмитрий и Алик сели на диванчике, у стены, сбоку от Эл. Ольга на стул, а Игорь у окна за спиной Эл.

— Мы выскочили не в той точке переброски. Причину не знаю. Думаю, был сбой в системе, и она направила нас на запасную платформу, — начала объяснения Эл.

— Номер помните?

— КИП-6. Прибыли первого, утром. Время сказать не могу. Место покажу на карте, если карту дадите. — Эл опять достала свою книжечку, пролистала до нужной страницы. — Вот координаты с датчика платформы.

— Для подтверждения мне нужно условное имя командира группы.

— Лисица, — ответила Эл.

Ванхоффер улыбнулся.

— Группа? Вместо троих — пятеро. Командир — женщина. Я, было, думал, что кто-то решил шутить. Послезавтра я бы заявил вас как пропавших. Разрыв значительный. Уверены, что не плутали?

— Нет. У нас у всех кодовые имена. Могу сообщить, — сказала Эл.

— Если имена у всех, то почему не патруль?

— Мы экспериментальная группа. Проверяли точность расчетов переброски по пробной программе. Считали сами, потому могли промахнуться. В год попали, значит, система сработала предсказуемо. Две недели — это можно считать угадали время.

Ванхоффер всем видом показал непонимание.

— Как вас понимать? Угадали.

— Не могу пока внятно сказать, сядем, пересчитаем. Координаты ухода тоже нужны.

— Как так сами? У вас степень в аналитической науке? — с уважением спросил Ванхоффер.

— Нет. Долго объяснять.

— Когда представите новое аналитическое исследование?

— Разрешите воспользоваться информационным центром, тогда два дня. Если считать самим, то уж не знаю, поправок не будет, только точка ухода.

— И какова же приблизительная точка ухода?

— Дней двадцать спустя от появления тут. Отправка с той же КИП-6 двадцать второго сентября. Ах, ты на равноденствие попадаем, — соображала на ходу Эл.

— Бросьте голову ломать. Я вам верю. Имя точное, я даже внешность вашу знаю. Примите мои поздравления, это же какой труд вывести группу с точки без всякой поддержки, — смягчился господин Ванхоффер.

— Потому и классификацию нашу заявили, как патруль. Опасались непредсказуемого результата.

Оля скептически посмотрела на Эл, она раньше ничего не говорила о непредсказуемости результата. Когда хитрила?

— Как вы только с ног не валитесь? Отдыхайте. Попрошу моих сотрудников, вам все удобства предоставят, — заверил господин Ванхоффер.

— Всё? — спросила Эл. — Я опасалась, что нас с поисковым патрулем встретят, как нарушителей.

— Думали, я длинный допрос учиню, для проверки вашей подлинности? — спросил с улыбкой Ванхоффер.

— Вы видите наши данные в очках, — сказал Игорь.

— Разбираетесь? Может, и причину ошибки укажете?

— Нет. Без расчетов — нет, — сознался Игорь.

— Господин Ванхоффер, вам вся группа нужна или меня достаточно? Отпустите ребят отдыхать, — попросила Эл.

— А кто же больше устал, как не командир? Без связного вытащить себя и четверых.

Он подошел к открытой двери.

— Диана, пожалуйста! — позвал он.

Раздался приглушенный звук шагов, в комнату вошла молодая женщина лет тридцати. Она была высокая, одетая по-местному, но не ярко, просто, изысканно. На ней была сине-голубая с тонкими полосками юбка и в тон голубая блузка с небольшим декольте, сильно приталенная, от чего Диана казалась точеной фигуркой. Ее черные волосы были убраны назад в высокую прическу с выпущенными тонкими локонами. Быть может, от этого черты лица читались четко и казались правильными. Она встала в дверях, как образец женщины этой эпохи.

В это мгновение Ольга поняла, что уроки этикета в поезде были усвоены. Троица молодых людей поднялась с мест, как только Диана замерла в изящной позе в проеме двери.

— Нашлись. — Господин Ванхоффер обвел присутствующих рукой. — Пусть отдыхают. Завтра решим, как их лучше устроить. Сами познакомитесь.

Он повернулся к Эл.

— Да! Какова же цель? Кроме эксперимента еще что-нибудь?

— Нам нужно посетить императорскую библиотеку в Хофбурге. Потом обсудим со всеми подробностями, если изволите, — ответила Эл.

— Ваш язык безупречен, — заметил Ванхоффер, осмотрел Эл с ног до головы. Вы можете легко использовать и мужскую и женскую легенду. Над этим придется потрудиться отдельно. Диана, устраивай гостей.

Когда спустя минут пятнадцать Эл, сбросив пыльный пиджак и башмаки, растянулась на большой мягкой постели, она произнесла с протяжным выдохом, с удовольствием:

— Это будет самая простая задача, за весь этот год!

Алик присел у постели на корточки.

— Тебе нужен отдых. Ванхоффер прав, наши стажеры не заметили, сколько усилий требуется, чтобы сделать такой проход. Я попрошу приготовить тебе ванну.

— Даже если условно взять двадцать расчетных дней, то два из них мы уже потеряли, — прошептала она.

Алик привстал, склонился, осторожно взял ее голову в руки, положил большие пальцы на виски.

— Засыпай. Два часа ничего не решат. Я не устал, я начну расчеты делать. Это вы с Дмитрием набегались, а я изображал оплот спокойствия.

— Я ждала, что нас будут отслеживать, — засыпая, бормотала она. — У меня есть такие сведения.

Он снял с висков пальцы, поцеловал ее в лоб, осторожно вытащил ладонь из пол ее щеки.

— Спи, любовь моя.

Он вышел из комнаты, которую Эл попросила одну на двоих. В коридоре шедшем по всей длине этажа он увидел силуэт Дианы. Он подошел и с кивком головы произнес:

— Что господин Ванхоффер, разрешил ли он пользоваться информационным центром? Хочу начать расчеты.

— Сначала умыться, свежее белье, одежда. Расчеты потом, — с достоинством и непререкаемо ответила Диана. — Я дам вам портативный аппарат. Можете работать, не выходя из комнаты.

— Мне бы кабинет. Эл спит.

— Хорошо.

Диана поплыла по коридору, шурша юбками, Алик пошел за ней. Они спустились по винтовой лестнице.

— Вы можете обращаться ко мне с любыми просьбами, я буду вашим инструктором эти дни, — сказала Диана. — Вы не похожи на адаптантов. Трудно поверить, что вы здесь двое суток.

— Мы много путешествуем.

— Я не ошиблась? Это вы и ваш командир — супруги, — уточнила она.

— Да. Это не легенда, и на время работы здесь нам хотелось оставить этот статус.

— Ей хорошо удалось изобразить юношу. На первый взгляд я ее не распознала. Если будете выбирать ей легенду, определите ее как американку. У нее открытый взгляд, ей подойдет взбалмошная натура с авантюрным оттенком. Она владеет английским языком?

— Да.

— Примите этот совет.

— Приму.

— Ванная, — сказал Диана, открывая перед ним дверь. — Домашняя одежда в этом шкафчике, подберите себе по размеру. Бороду оставьте, она вам идет.

— Спасибо.

— Обед будет в три часа. Библиотека на вашем этаже, за дверью, на которой кованые ручки с львиными головами.

Она ушла, Алик осмотрел ванную.

— Шикарно.

Дмитрию на месте не сиделось, он умылся наскоро, переоделся и отправился изучать дом. На первом этаже расположилась самая обычная по местным меркам механическая мастерская. Рабочий, распознав в нем "гостя" попросил удалиться. Первоначальное исследование позволило сделать вывод, что весь дом и его обитатели принадлежат к одной команде. Дмитрий знал, что подобные заведения существуют в больших городах в разном времени, однако его обязанности в патруле таких контактов не подразумевали, потому он с любопытством новичка осваивался в новом пространстве. Ему быстро дали понять, что любопытство его чрезмерно и выдворили восвояси. Он снова оказался на втором этаже здания. Из-за двери своей комнаты выглядывала Ольгина голова. Он подошел.

— Как устроилась?

Ольга смущенно прикрыла двери.

— Диану не видел? Такая сложная одежда. Я запуталась.

— Тебе корсет зашнуровать? — спросил он.

— Хватит издеваться, — обиделась Ольга.

— Ничуть. Доверься мне, крошка.

— Лучше позови Диану. — Ольга закрыла дверь.

— Ты меня лечила, я тебя не стеснялся.

— Я врач, — послышалось из-за двери. — Дмитрий, пожалуйста, позови на помощь женщину.

— Я Игоря могу позвать.

— Только попробуй.

— Остался только Алик, Эл спит.

Тут Ольга выскочила из комнаты, на ходу завязывая длиннополый халат. Она сама решилась искать помощи.

— Ну, Оль, ну извини, — сказал он, мягко хватая ее за рукав. — Хочешь подсказку? У тебя колокольчик в комнате зачем? Просто дерни за шнурок.

Ольга с сожалением на лице вернулась в комнату. Дмитрий дождался пока в коридоре появиться Диана. Она приближалась, он дождался момента, когда они встретятся глазами. Его пристальный взгляд ее не смутил, она с интересом осмотрела его с ног до головы, взгляд был оценивающий.

— Уже знаете мой рост, вес и тип фигуры? — спросил он.

— Рост один метр восемьдесят семь сантиметров, вес — девяноста шесть килограмм. Телосложение атлетическое, широкая кость, широкая грудная клетка. Вам подойдет английский костюм, а вот с именем и внешностью придется поработать. Лицо не типичное, у вас в семье были выходцы из народов населяющий Индостан? — проговорила Диана весьма деловым тоном.

— Моя бабушка была замужем за индийским подданным.

— Не менее чем за раджей, я полагаю, — смягчилась Диана, сочла его ответ шуткой. — Осторожно с легендами, можно попасть в неловкое положение.

— Нет. Не раджа, конечно, я слегка менее родовит. Но род моего деда некогда относился к касте кшатриев.

Диана звонко рассмеялась.

— Я нужна вашей спутнице, простите, Димитри, кажется.

— Не заучивайте мое имя, я его скоро поменяю, как и легенду. Придумайте для меня что-нибудь захватывающее, я весь в вашем распоряжении. Фантазируйте, сколько душе будет угодно.

Диана ничего не ответила и открыла дверь комнаты Ольги. Она вплыла в комнату, дверь стала закрываться. Дмитрию захотелось прижать дверью край ее обширной юбки, он собирался это сделать. Когда он осторожно прихватил пальцами ткань, в незакрытую еще дверь просунулась женская ручка с тонкими колечками на пальцах и погрозила ему. В ответ он наклонился, поцеловал Диане руку и отошел от двери.

Он прошел по коридору взад-вперед. Потом нашел себе другое занятие. Он стал ходить и приоткрывать все дери на этаже, которые не знал. Комнаты друзей он пропустил, некоторые двери были заперты. Когда одна открылась, он просунул голову и осмотрелся. Перед ним был зал в голубых тонах, в углу которого Дмитрий увидел рояль.

— Это подойдет, — заключил он и скользнул внутрь.

В зале никого не было. Дмитрий вышел, пробежался до двери комнаты Игоря, скользнул туда. Игорь сидел на подоконнике, за шторой и смотрел на улицу.

— Эй, стажер, я нашел тебе занятие. Идем, — позвал Дмитрий от двери.

Игорь последовал на ним. Дмитрий с гордостью открыл дверь зала.

— Ты должен попробовать его звук. Это называется рояль.

— Я знаю, как называется инструмент. Эл водила меня в консерваторию, забыл? Что такое клавишный инструмент я знаю.

— А ну, точно, ты же симфонию писал, — сказал Дмитрий.

— Для другого типа, для многофонических инструментов. Я справлюсь с клавиатурой. Это не будет трудно.

Игорь подошел, приподнял крышку.

— Не так. У него крыло открывается, — подсказал Дмитрий.

— Я разберусь.

— Давай все же помогу. Не терпится.

Игорь придвинул сидение, устраиваясь за инструментом. Сначала он клал руки на клавиатуру и скользил по белым полосам клавиш.

— Что играть? — спросил он.

Дмитрий пожал плечами.

— Какая музыка должна здесь звучать?

Дмитрий почесал лоб.

— Шопен. Чайковский. Штраус. Точно! Ты можешь сыграть вальс? Поддайся чувству, с улицы тебя никто не услышат. Ну же!

Игорь взял несколько нот, потом аккорд. Пьеса была простая, первая какую он вспомнил из множества своих детских музыкальных уроков. Инструмент звучал необычно для его слуха. Дмитрий облокотился о край и ловил переливы с выражением блаженного удовольствия на лице. Игорь подумал, что он должен остро ощущать вибрации, рояль самый богатый инструмент этого времени по всем гармоникам. Какой он на слух его чуткого уха? Он старался играть мягко, выходило несколько печально. Димке нравилось.

В дверях зала появилась Диана, она удивленно подняла брови, увидев за роялем новоприбывшего, молодые люди ее не видели или делали вид, что не видят. Играл гость, его коллега слушал так внимательно. Необычно для потерявшихся в незнакомом времени людей. За спиной у нее стояла Ольга.

— Игорь — композитор, — прошептала она.

Дмитрий обернулся на ее голос. Игорь поднял глаза от клавиш. Музыка смолкла. Диана чуть смутилась. Дмитрий уловил этот момент, эта снежная королева может потерять самообладание. Он снова поймал ее взгляд. Диана не стала смотреть упрямо, как в прошлый раз. Она отвела глаза, изящно склонив голову, произнесла.

— Хочу представить вашу спутницу в новом облике, — сказала она.

Она взяла Ольгу за талию и выдвинула впереди себя.

Ольга довольная своим преображением и победой над незнакомым костюмом, гордо повернулась вокруг своей оси.

— Диана, вы волшебница! — воскликнул Дмитрий.

Он краем глаза заметил, как обомлел его друг-музыкант, поэтому сам бросился поддерживать разговор. Он предпочел быть справедливым, поскольку лавры принадлежали Диане. Оля была хороша! Черная строгая юбка с высоким корсажем и белая блуза, схожая с покроем на ту, что носила Диана, сделали ее высокой и хрупкой. Ольга стала легкой, хорошенькой, румянец удовольствия заливал ее щеки.

— Удобно? — спросила у нее Диана.

— Спасибо! Я бы провозилась до вечера!

— Для вечерней прогулки я подберу что-то менее строгое. Карл разрешил вывести вас вечером в город, — сообщила Диана. — Нужно поработать с волосами, они слишком коротки.

— Карл? — спросила Ольга.

— Господин Ванхоффер, глава этого отделения, — пояснила Диана.

Игорь встал из-за рояля. Дмитрий повернулся к нему и тихонько нашептал.

— Подойди и поцелуй Оле руку, поддержи товарища, будь джентльменом.

Игорь словно не слышал его, он впал в ступор.

— Вот так мы и попадаемся на женские уловки, — громко сказал Дмитрий и сам пошел к Ольге.

Он протянул руку, Ольга с достоинством подала ее. Он согласно этикету, не касаясь губами, склонился к руке.

— Простите мою прежнюю язвительность, фройляйн Хельга, я был — слеп, — тоном раскаяния сказал Дмитрий.

Он выпрямился и опять посмотрел на Диану. Ему не показалось, она уловила ошарашенное состояние Игоря и пришла ему на помощь. Она двинулась в его сторону.

— Садитесь. Садитесь снова за инструмент. Здесь есть ноты. Я прошу, сыграйте что-нибудь, — попросила она.

Игорь покорно опустился на сидение. Она достала для него ноты и развернула, поставив на пюпитре.

— Прочтете? — спросила она.

— Да.

— Если у вас кто-то играет на рояле, значит, должен быть тот, кто поет, — предположила она и посмотрела на Ольгу.

— Я? Что вы! Это Дмитрий любит музыкальные цитаты, — парировала Ольга.

— Командор! — воскликнул Дмитрий. — Она, если придется, и арию споет.

— Арию, не уверен, но у Эл хороший голос. Можно разучить романс, — дал профессиональное заключение Игорь.

Диана опять подняла брови. Да кто они?

— Область ваших исследований здесь касается музыки? — спросила она.

— О, если бы! — печально вздохнул Игорь и стал проигрывать то, что Диана ему предложила.

— Я, кажется, знаю, какая ария подойдет вашему другу, — сказала Диана и бросила взгляд с вызовом в сторону Дмитрия. — Герцог из "Риголетто". Маэстро Верди.

— Сердце красавиц склонно к измене..., — пропел Дмитрий по-итальянски.

Дмитрий спел чисто и четко. Диана изумленно посмотрела на него.

— Партия для тенора, а у меня — баритон. А вообще, не люблю итальянцев. Только Моцарт и только Фигаро!

— Может быть, Дон Жуан, — парировала Диана.

Ольга подошла к роялю и посмотрела на Игоря так, словно он должен вмешаться. Игорь бросил на Дмитрия взгляд, потом дал понять Ольге, что вмешательство — напрасный труд.

— А если театр, то чтобы вы посоветовали, Диана? — спросил Игорь, поскольку взгляд Ольги остался требовательным.

— Я не знаю ваших вкусов. Тут советовать самонадеянно, — она снова с вызовом посмотрела на Дмитрия. — У нас есть список представлений всех театров Вены, но без имен и легенд лучше не появляться в подобных местах.

— У нас мало времени, — с сожалением сказала Ольга. — Нам будет приятно прогуляться вечером по улицам, привыкнуть к городу. Нужно спросить о наших планах у Эл.

— Она спит, — сказал Дмитрий.

— Скоро будет подан обед, — сказала Диана.

— Будет повод попрактиковаться с ножами и вилками, — нашла, что сказать Ольга.

Игорь разобрался с нотами и начал играть более уверенно. Его пальцы быстро заскользили по клавишам. Диана подошла ближе и оперлась о край рояля. Она опустила глаза и вслушивалась в тонкие трели. Игорь жестом пианиста снял пальцы с клавиш.

— Ваше мнение? — спросил он у Дианы. — Это похоже на то, что должно быть?

— Не совсем, — откровенно призналась Диана. — Но. Это прочтение чисто исполнительское, а вы, как хороший музыкант, вложили в музыку чувство. Волнует. А значит, вы ощущаете то, что и должна передавать музыка — впечатление, эмоцию. Если посетить с вами несколько концертов, то вы уловите технику исполнения без труда. Подумайте, можно использовать любые ваши таланты. Так исследователь более оригинален и у него больше возможности для контакта. Быть может, ваш путь в это время лежит, через музыку. А кто вы в нашей специализации? Стажировка пройдет, кем вы будете?

Игорь улыбнулся ей, то, что она сказала, было, несомненно, похвалой.

— Не хотел бы ограничиваться узкой областью, — ответил он.

— Вам нужно послушать произведения маэстро Брамса, его музыка пылкая. Вашей игре не хватает огня, — сказала она.

Игорь увидел, как Дмитрий, стоя посреди зала, хватается за сердце, давая понять, что сражен этой женщиной.

— Диана, вы обещали мне английский костюм, — сказал он, чтобы привлечь к себе внимание.

— Вы правы, для вечера вам нужно подобрать соответствующие туалеты. Идите все за мной, до обеда мы разрешим эту задачу.

— Я обожаю мою новую службу! — воскликнул Дмитрий.

— А что была какая-нибудь старая? — спросила она.

— Дмитрий — патрульный, — ответила Ольга.

Диана несколько разочарованно посмотрела на Дмитрия.

— Патрульный? — переспросила она. — Вам направо по коридору и этажом выше, я вас догоню, только уберу ноты.

Дмитрий и Игорь вышли из комнаты, Ольга предпочла подождать Диану.

— Диана, будьте осторожней с Дмитрием, он — отъявленный повеса, как тут выражаются.

— Патрульный, — Диана рассмеялась, Ольга не поняла почему. — Я гадала, что в вас не так. Вы и ваш музыкант действительно похожи на исследователей. Ваша командир, вернее по терминологии, глава группы, явно профессионал в сфере аналитики и поиска, как и ее супруг. Я не могла угадать, кто же Дмитрий? Патрульный. Тогда ясно. Боюсь, что он с трудом впишется в эту эпоху с таким апломбом и внешностью.

Ольге стало не по себе оттого, что о ней и ее друзьях делалось какое-то заключение относительно их способностей в первый день знакомства. Она была очарована Дианой, это замечание выбило Олю из колеи. Она захотела отстоять низведенный до минимума авторитет Димки.

— Мне не совсем понятна ваша ирония. Быть патрульным, это что-то не столь сложное? — спросила Ольга.

— Кратковременно пребывание в каком-то периоде не дает особенных исследовательских результатов. Немного здесь, немного там. Просто интеллектуальная накачка в смежных областях. Я ничего не хочу сказать дурного. Я могу судить поверхностно. Ваш коллега пытается казаться этаким героем-любовником, мне была интересна его игра, а теперь понятна причина.

Ольга испытала прилив раздражения и выплеснула его тут же.

— Он вовсе никого не изображает. Если вы исследователь, то прежде поспешных заключений, ни на чем не основанных, проведите серию наблюдений. О, как вы будете удивлены! Предупреждаю, он может зашнуровать и расшнуровать дамский корсет с закрытыми глазами, только не проверяйте этот аспект его познаний.

Диана чуть отшатнулась назад, красиво изогнувшись в талии. Ольга поняла, что перешла грань дозволенного.

— Простите, я была резкой, — извинилась Ольга и предпочла уйти, при этом она не забыла приподнять передний край юбки, чтобы не споткнуться.

Диана склонила голову и улыбнулась.

— Какие интересные у нас гости.

* * *

Эл проснулась до обеда. На столике ее дожидалась записка от Карла Ванхоффера. Он высказал пожелание личной встречи. Понежиться в ванне ей не придется. Она умылась, оделась в то, что было, и позвонила в колокольчик. Пришла не Диана, а сам господин Ванхоффер.

Его кабинет располагался на четвертом этаже.

— Это административный этаж, сюда категорически нельзя посторонним, — сказал он.

— А мне можно? — спросила она.

— В качестве исключения. Пока ваши спутники осваиваются, мне нужно с вами поговорить конфиденциально.

Обстановка кабинета была традиционна для этого времени, но только с виду. Эл заметила, что тут есть композитные материалы, вместо натуральных. Ручка двери была с охранными датчиками, дверь закрывалась наглухо. Кабинет можно было сравнить с бомбоубежищем. Вокруг были сплошь муляжи предметов с потайными функциями.

Он вежливо предложил ей сесть, у него были манеры хорошо воспитанного человека этого времени.

— Господин Ванхоффер, — обратилась Эл.

— Можно Карл, — разрешил он.

— Мне удобнее так, как принято по инструкции, не сбивает с настроя.

— Как вам будет угодно. Я бы не возражал против имени. Итак?

— Вы ждете подробностей.

— Меня волнует, что вам нужно в Хофбурге? Уж очень странен ваш визит. Мы не так часто принимаем гостей с таким количеством оговорок и одновременно с самыми широкими полномочиями. Эксперимент, я понимаю, но вы выскочили из графика, а точнее, его просто не существует, однако вы заявили цель. Весьма не простую. Я бы сказал, что экстравагантную. У меня есть распоряжение разрешить вам чуть ли не любые действия. Я не буду возражать, мне претит мешать вашим исследованиям. Мне нужно лишь одно, точный объект, событие или человек, ради которого вы рискнули собой и людьми. Этика мне велит быть внимательным.

— Вы просто как глава Хёйлер, — улыбнулась Эл. — Заверяю, что даже при временном промахе парадокса не будет. Мы не делали петель и повторных попыток.

— От платформы КИП-6 ближе было до головной станции. Вена — ваша цель. Точнее Хофбург. Что же там? Поймите, это императорский дворец. У нас есть специальные сотрудники, которые там служат, вам непременно лично нужно туда? Не сочтите мои вопросы за недоверие, я искренне хочу помочь. Я обязан быть внимательным к мельчайшим деталям.

— Мы хотим увидеть, всего только лично увидеть, несколько документов из императорской библиотеки. Это свитки на одном из восточных языков, датированные местной наукой четырнадцатым веком, на самом деле они древнее, во-первых; и это переводы и списки более ранних источников, во-вторых. Страна происхождения этих артефактов — Персия. Они были подарены библиотеке Его Императорского Высочества два года назад бароном Георгом фон Лейдендорфом. Эти свитки действительно существуют, действительно находятся в библиотеке, и они тесно связаны с частью работы, которую я веду. Я вас уверяю, что наша деятельность принесет вашему отделению минимум неудобств. Мы команда весьма цельная, нас много, как вы отметили, трое из нас патрульные, что уж греха таить, а значит, экстренные условия нас не выведут из строя, двое — прирожденные ученые. Спасать нас не потребуется, чем хотите, поклянусь. В команде — инженер и врач, оба с высоким уровнем подготовки. Имена, легенды и связанные с этим материальное обеспечение мы подберем, когда появятся варианты проникновения в библиотеку. Разумеется, не раньше, чем мы определим расчетную точку ухода, расчеты буду послезавтра, после полудня. В нашем случае придется плясать от конца. Ежедневно вы будете получать отчеты о наших действиях. Если угодно будет, прекратите работу группы лично или через посланника. Господин Ванхоффер, мы не только гости, на время работы группа — в вашем подчинении. Все, чем мы попутно будем обладать, будь то: информация или предметы, — попадет в ваши архивы. Вмешательство с нашей стороны будет минимально. А вот куратора или инструктора нам выделять не нужно, разве только на первые дни для стажеров. Из предосторожности говорю, мне, ей Богу, человека жалко, загоняем до полусмерти вашего сотрудника.

Карл Ванхоффер сложил руки в замок, уперся ими в колено и тряхнул головой, бакенбарды его дрогнули.

— Хех. Прямо таки на все вопросы сразу получил ответ! А и верно вас назвали — лисица. И понять не смогу, где здесь потайной ход.

— Вы же все мои доводы записали. Просмотрите внимательно, будут вопросы, просто спросите, нет у меня секретов.

— Что вам нужно для ваших расчетов, кроме аппаратной поддержки? Даты, события, карты? — спросил он.

— А, пожалуй. Все значительные природные события по датам от восемнадцатого августа вечер, до сего момента. Даже за весь август. Все то же самое в прогноз на будущее до конца октября. Все астрономические явления, которые наблюдались в этот период. Ну и транспорт отсюда до КИП-6, нужно снять с платформы все данные перехода.

— У нас есть хороший катер, я пошлю туда человека.

— Не трудитесь, у нас и пилот есть в команде.

— Уж позвольте мне вам помочь. Стемнеет, будут у вас параметры с вашей платформы. Ну, разудалые же вы люди! Хорошо. Приглашаю обедать. Диана уже облагородила ваших спутников, а вот ваш наряд оставляет желать лучшего. На третьем этаже, есть гардероб. Желаете?

— Не откажусь.

Эл вышла к обеду в черных брюках, белой сорочке с галстуком и жилете.

— Простите мне мой несовершенный вид, — извинилась она, входя в столовую. Там были все кроме Ванхоффера.

— Прощать нечего, мне ваш внешний вид нравиться, — поддержала ее вежливая Диана. — Я уже признавалась вашим коллегам, что не узнала в вас женщину. Вы предпочли остаться в роли юноши?

— Нет. На хитрости дамского туалета у меня не хватило времени.

— Причина тому, что ты опять занималась нашими делами одна, пока мы наслаждались отдыхом, — заметил Дмитрий.

— Ты, прав, мой друг, — вздохнул Алик. — Ровно два часа сна, я опоздал на пять минут, и ее уже не было.

— Такова тяжелая доля вашего командира, — ответила Эл. — Простите нас, Диана. Мы старые друзья, поэтому мои подопечные проявляют обо мне излишнюю заботу. За обедом положено вести сдержанные беседы. Карл задержится, мы разговаривали, я его чуть-чуть озадачила, он просил начинать без него. По законам вежливости полагается дождаться старшего. Мы же не умрем с голоду, да, Дмитрий?

— Да, командор, — кивнул он.

— Мы можем сесть за стол,— предложила Диана.

— В здании много людей, они обедают отдельно? — спросил Игорь.

— Да. Это гостевой этаж, так вам будет уютнее, без посторонних, — ответила она ему.

— У меня есть предложение, — сказал Алик, — за обедом вы поведаете нам о новостях этого дня, а во время десерта мы расскажем, как сюда добирались. Каким бы точным не был отчет, он не будет таким красочным, как из уст участников.

— Да, мне будет любопытно послушать, — согласилась Диана. — Я совсем не знаю тонкости работы патрульных. Как минимум один из вас относится к патрулю.

Она посмотрела на Дмитрия и чуть скептически улыбнулась.

— Трое из нас. Еще я и Алик, — ответила ей Эл.

— Мне показалось, вы занимались анализом, — Диана обернулась к Алику.

— Ну, так одно другому не мешает.

— У меня очень одаренная команда, — похвасталась Эл.

— Я уже имела удовольствия слышать Шопена в исполнении вашего коллеги, — сказала Диана. — Мне приятно, что гости, которых мы ждали и волновались, такие приятные люди, а не только профессионалы в своей области. Мы тут привыкли к местным обычаям, оторвались от той эпохи, где родились. Если мы кажемся вам старомодными, то вы выглядите просто дерзким первооткрывателями. В моих глазах, по крайней мере. Мне никогда бы не удалось такое. Не имея контакта с перебросками, с такими трудностями, я хотя бы по вашим рассказам смогу составить представление, как протекают такие эксперименты. Со своей стороны мне приятно помогать вам.

Они расселись за столом в порядке, который определила Диана. Алик оказался рядом с Эл, Ольга рядом с Игорем, Диана села по левую руку от Алика, Дмитрий оказался напротив нее. Ольга между двумя молодыми людьми, а Алик между двумя дамами.

— Давай поменяемся местами, — предложил ему Дмитрий.

— В следующий раз, — нарочито вежливо отказал Алик, с гордостью посмотрел по сторонам.

Карл Ванхоффер появился в столовой. Он сел во главе стола. Появился служащий, исполнявший роль официанта, он катил двухэтажную тележку. Обед начался.

Разговоры велись о ситуации в городе, о местных обычаях, об искусстве, никак не касаясь рабочих моментов. Музыкальное дарование Игоря оказалось поводом для обсуждения модных течений в театре. За чаем началось веселье. Эл и Дмитрий стали рассказывать, как они "обеспечили" прибытие группы в Вену. На глазах господина Ванхоффера от смеха выступили слезы.

— Вы самый серьезный тут молодой человек, — обратился Карл Ванхоффер к Алику, — скажите честно, ваши друзья решили нас повеселить? Все было так?

— Я не был свидетелем лично, — ответил Алик, — но могу заверить, если эти двое собираются вместе, то они находят время веселиться даже в трудных ситуациях. Им бы в цирке выступать, парой клоунов, говорю так, не смотря на то, что одна из них, клоунесса, — моя жена и командир, а другой клоун — друг детства. Они чуть приукрасили рассказ, но не солгали.

— Теперь я понимаю вашу сдержанность, — проговорил господин Ванхоффер, — приходиться компенсировать силами одного, сразу две силы. И так вот от задания к заданию. В обычной жизни. Какое же нужно терпение.

Эл в это время встала из-за стола, и они с Дмитрием стали показывать хитрый фокус, с помощью которого зарабатывали деньги.

Господин Ванхоффер склонился в сторону Алика, поскольку остальные были заняты зрелищем, и прошептал:

— Ваша жена не только хороша собой, обаятельна, но и, кажется, умна. Не боитесь?

— Чего же? — спросил Алик.

— Такие женщины — тайники с двойным дном, да-да. Не поймите превратно. У нее всегда будут от вас секреты.

— Они у нее есть, — кивнул Алик.

— Тогда я замечу, если она умна, а вам следует быть мудрым.

Он улыбнулся, бакенбарды разошлись в стороны, и лицо его стало шире. Алик подумал, что это разновидность местного юмора. Или веление времени, когда женщина по положению ставилась ниже мужчины. Диана, как заметил, Алик держалась с господином Ванхоффером почтительно, с видом покорности, при ее явно самостоятельном характере. Карл Ванхоффер не просто был для нее руководителем, но и старшим мужчиной, что она подчеркивала в отношениях. Он обращался и разговаривал с ней покровительственным тоном.

Наблюдатели избирали отделение для работы, как правило, пожизненно. Как тут не пропитаться местными предрассудками. Сначала Ванхоффер удивился, что командир в группе — женщина, потом почтительное поведение Дианы стало бросаться в глаза, потом этот намек на тайны Эл. Алик заключил, что это уже часть характера Ванхоффера. Ему будет не легко с Эл, как бы не возникла неприязнь. Эл умеет ее вызывать.

Обед длился полтора часа. В половине пятого Ванхоффер сообщил, что разрешает им прогулку, и ушел.

— Эл, вы последняя, кто не отдался моим заботам. Обсудим ваш вечерний наряд, — предложила Диана.

— Не утруждайтесь. Я и Алик останемся тут. Мы будем делать расчеты, чтобы успеть до завтра. А вы веселитесь, господа и дамы. Отправляйтесь-ка вы в Пратер!

Диана осмотрела присутствующих вопросительным взглядом.

— Вы изволите шутить? — спросила она у Эл.

— Ничуть. Сойдут за иностранцев, подготовки особенной не требуется. Общество — самое разнообразное. Туда можно отправляться хоть без легенды. Только условие, Дмитрий, тебя касается, полезных знакомств не заводить. Поможешь нашим стажерам освоиться. Прокутите наши оставшиеся деньги.

— Это рискованно без провожатого, — усомнилась Диана.

— Я знаю город. В лесу мы не заблудимся, — заверил Дмитрий. — Вот если бы экипаж!

— Диана, — обратилась Эл к озадаченной девушке, — здравый смысл им не изменит, не дети же. Уверяю вас, они не новички.

Диана не торопилась отвечать. Она несколько раз осмотрела присутствующих критическим взглядом.

— Если вы любезно поедете с нами, я обещаю не волочиться за женщинами, — заявил Дмитрий. — Двое молодых мужчин и девушка выглядят интригующе, незавершенно и привлекают внимание. Если нас будет четверо, то мы будем органично вписываться в эту реальность. А?

— Я поеду с вами, — решилась Диана. — Я ваш инструктор.

Она поднялась с места и молодые люди тут же встали.

— Я попрошу приготовить нам открытую коляску, вечер будет теплым, дождь не предвидится, — сказала она и гордо удалилась.

Эл, еще сидящая за столом, положила голову на руки и бесшумно засмеялась. Игорь бросил на Дмитрия язвительный взгляд и улыбнулся. Ольга укоризненно покачала головой.

— Ну-ну, — заметил Алик. — Она не из тех объектов, которыми ты привык манипулировать. Эта женщина не будет бросаться тебе в объятия. Да и время не то. Помучайся.

— Тем интереснее процесс-с-с, — прошипел Дмитрий.

Он павлином прошелся вдоль стола, обошел его и склонился к Эл.

— Но я же прав, — сказал он.

Эл подняла руку, уперлась ему в лоб и оттолкнула.

— Ступайте, вам пора переодеваться, господа и дамы, — сказала она по-русски. — Alles Walzer!

— Мы должны танцевать?! — воскликнула Ольга.

— Разумеется! — повторяя ее интонацию, воскликнула Эл. — Вам нужно совершенствоваться. Неустанно.

— Не бойся, мы не позволим тебе танцевать с кем-то кроме нас,— заверил Дмитрий. — Я готов ради тебя надеть деревянные башмаки.

— Болван, — обиделась Ольга и поспешила уйти.

— А вот за это можно и в пятачок схлопотать, — пригрозила Эл. — Пойди и извинись.

— Извинюсь. Конечно, извинюсь. Только танцевать со мной она уже не будет, — заверил Дмитрий с удовольствием. Он посмотрел на Игоря, который хмуро свел брови. — Принимай полномочия на себя, дружище. Иди к ней, утешай, скажи, что я — критин. Давай-давай.

— Дмитрий, по-моему, это низко, так переигрывать, — возмутился Игорь и пошел за Ольгой.

Алик не удержался, подошел и дал ему затрещину.

— Нам работать вместе, поросенок.

Дмитрий ничуть не чувствуя вины за собой, почесал ушибленное место.

— Не молчи, командор, — обратился он к Эл. — Ну, прости, если что не так.

— Бог простит.

— А что Ванхоффер? — спросил Дмитрий уже серьезно.

— Он пока колеблется. Его можно понять.

— Ты еще не сообщила какие затраты его ждут? — спросил Дмитрий. — Он же немец, деньги считать умеет. Мы разорим его филиал.

Эл засунула палец за пояс и добыла оттуда некрупный камешек.

— Опа! — отреагировал Дмитрий. — Вот откуда на самом деле деньги. Эл, это же преступление.

— Да. Я уже продала один в Кремсе. У меня есть высоко поставленный соучастник. Мне их Самадин дал. Алмазы не меняют структуру при переброске. Завтра пойдешь к ювелиру. Камень чистый. Огранка старого образца, под это время попадет. Можно просить хорошую цену.

Дмитрий присел на корточки и из-за края стола вскользь посмотрел на камень.

— Командор, ты точно — тайник с двойным дном, — сказал Дмитрий.

Алик понял, что он повторил фразу Ванхоффера. Расслышал.

— Осторожней с Ванхоффером. Я чую патруль, — предупредил Дмитрий. Он взял камень и сунул за щеку. — Я все сделаю, командор.

Эл потрепала его по волосам.

— Погуляйте хорошенько. Перед Олей извинись.

— Уже иду. А если ее Игорь утешает?

— Она его прогонит, она гордая, — сказал Алик. — Дмитрий, а действительно, приударь за Дианой, пусть они окажутся вдвоем. Нужно что-то делать с этой нашей парочкой. Парень сохнет от любви.

— А как вы думаете, зачем мы тут? — Эл наградила обоих укоризненным взглядом. — Где еще как не тут? Что хотим, делаем, но к концу этого приключения они опять должны быть женаты.

— Женаты? Эл, пожалуйста, не так далеко и сразу. Я уже женил их однажды, — возмутился Алик. — Меня спасло, что я был их командиром, что на мне экипаж висел в пятьсот человек, и мне было не до Олиных обид. В такие дела лучше не встревать.

— Ну и ладно, без тебя справимся, — заявил Дмитрий.

Они с Эл хлопнули друг друга по рукам.

— Командор, можно и мне ма-аленькое удовольствие? Совсем маленькое, — сказал Дмитрий.

— И какое? — спросила она.

— Можно я тут полетаю?

Эл рассмеялась.

— Вот когда Диана будет тебя целовать, тогда и полетаешь, — ответила она.

— Да причем здесь женщины! Я серьезно.

— Я подумаю, — ответила Эл.

— Ну, командор, — заскулил Дмитрий. — Один разок.

— Я подумаю завтра.

— Ну, Эл.

— Я подумаю послезавтра.

— Катись в Пратер, братишка, — сказал Алик.

Дмитрий встал, выпрямил плечи и заявил:

— Не понимаете вы высоких порывов! Предупреждаю, я сегодня напьюсь.

— Так тебе Диана и позволит. Характер этой дамы крепок, как стены старинного замка, — позлорадствовал Алик.

— Это мы еще проверим.

Дмитрий чинно удалился.

Эл вздохнула и стала теребить салфетку.

— Ты даже не пытаешься ему намекать, что существует понятие приличия. Эл, он же напьется, будет увиваться за Дианой, а ты будешь оправдываться перед Ванхоффером, — был уверен Алик.

Эл поднялась и обняла его.

— Будь милосердным. Он скакал, как сайгак, чтобы обеспечить нашу безопасность. Пусть отдыхает. Не велико удовольствие. Это ж сколько ему нужно, если вспомнить, что он плохо пьянеет? Денег у них немного. Опять же — Диана.

— Сколько вас знаю, ты постоянно его защищаешь.

— А ты воспитываешь. Я как все существа женского пола не могу устоять перед его обаянием.

Алик засмеялся.

— Нашла оправдание. Давай его усыновим? Может, перевоспитаем. Хочу верить, что он будет благоразумен сегодня, — он сделал паузу. — Но вера моя слаба.

— Давай посмотрим, что ты успел сделать, — предложила она.

Они ушли из столовой в библиотеку. Эл устроилась на подоконнике и стала разбирать сводки погоды за время их отсутствия. Скоро к парадному выходу подкатила коляска. Эл наблюдала, как двое молодых людей и две эффектно одетые молодые девушки рассаживаются на сидениях. Она позвала Алика.

Дмитрий поднял глаза и помахал им, потом и остальные.

— Они отлично смотрятся. Диана — мастер! Оленька — этакая мамзель, — заметил Алик. — Бедный Игорь. Эх! Не жалеешь, что остались? Так хочется с тобой вальс станцевать.

— Я планировала носить фрак. Они стажеры, Дмитрий — куратор, им можно. А мы на задании. Не расслабляйтесь, капитан, — призвала Эл.

— Так, — стал в шутку возмущаться Алик. — Я категорически, просто категорически, против. Легенду мы еще не выбрали, и я не позволю столь красивой девушке прятать себя под мужской маской. Здесь общество, где доминируют мужчины, господин Ванхоффер мне уже намекал на это, мадам. Я — ваш супруг, извольте слушаться, чтоб завтра же непременно в дамском обличии!

— Ах, вот как! В таком случае, я попрошу Димку дословно передать мне то, сударь, что именно сказал вам, господин Ванхоффер. Мужских заговоров, я не потерплю! Немедленно за работу!

Алик подхватил ее на руки и снял с подоконника. Он опустил ее на пол у стола.

— Поправку проверь, — попросил он.

Эл посмотрела на экран, пробежалась глазами по рядам формул.

— Правильно все. Что ж не так! Должна же быть какая-то затыка, и она естественного происхождения.

— Я уже два раза считал. На выходе все равно — девятнадцатое августа, пять утра по местному времени.

Она закрыла ладонями глаза и подняла верх голову.

— Что-то должно быть. Должно. Что-то такое было. Думала, высплюсь — соображу. Близко где-то.

Она замерла в этой позе, сидела с минуту.

— А где утренние газеты?

— У нас в спальне, — ответил Алик.

Она соскочила с места и помчалась прочь из библиотеки. Ему оставалось дожидаться, чтобы узнать, какое воспоминание ее взбудоражило.

Она влетела обратно шурша газетой.

— Вот! — воскликнула она. — Вот оно!

Она протянула газету ему и указала.

— Затмение! Точно в этот день. Самадин прав, опять, еще сто раз прав! Это прекрасно!

— Полное затмение! Наблюдается над территорией Российской Империи. Сибирь, — выхватывал Алик слова из статьи. — Сибирь большая! Где именно?

— Нужно достать русскую газету! В некоторых дорогих кафе их продают!

— Есть вариант проще. Проси Ванхоффера. У них должны быть сводки, обязательно.

— И поэтому погода испортилась! И поэтому нас на запасную платформу выкинуло! — подскакивая на месте и тыча в него пальцем, ликовала Эл. — Я а думала нас подставили! Хёйлер, прости! Они не проверили эту гипотезу!

— Эл, что означает, подставили? Дмитрий — про патруль, ты — про Хёйлера. Что твориться?

Эл сделал несколько шагов и села в кресло.

— Я не хочу волновать ребят. Это их первое полноценное задание. Дмитрий чуткий, он все равно уловит. Нас проверяют, Алик. Хёйлер выкатил мне список и двух десятков точных дат, где нас якобы видели. Мы там не были, как ты сам знаешь. Если бы не Дубов и Самадин с его авторитетом, меня размазали бы по стене. Но с другой стороны я не узнала бы, как подступиться к рукописям Тиамита. А теперь знаю. Мы тут, потому что должны быть. Я убедила Хёйлера в том, что его горизонт событий не прошлое, а будущее. А потом я выдала ему расчеты, мне пришлось сознаться, что мы возвращались благодаря пропорциям Самадина Бхудта.

— Но это не так.

— Не так, а пропорции все равно верны. Мы не просто сделаем расчет, мы его подгоним. Наше возвращение станет фактом. Геликса у нас тут нет. Придется доказать, что старик прав. Не моя прерогатива делать здесь научные открытия. Я хочу убедиться на опыте, что эти расчеты ступенька к проходам, которые мы наивно называем дверями. Я хочу их вычислить.

Алик присвистнул.

— Вот так размах, — вздохнул он и грустно улыбнулся. — Я считал, что наши отношения уже довольно глубоки, что я достоин, знать подобные подробности.

— Тебе говорю сейчас, потому что при малейшем подозрении ты начнешь со мной спорить. Это Дмитрий все доиграет до конца, а потом горчичник припечатает со всеми претензиями. Так что умоляю, слушайся меня. Я почувствую, куда нас встроить.

— Погоди. Нас проверяют, и наши действия уже существуют в будущем? Я верно понял?

— Да. Хёйлер очень честный человек, он мне показал диаграмму с датами. А ты знаешь, какая у меня память. Я записала все даты, как только была возможность. Потом дала первый расчет. Из-за затмения, о котором я не знала, возникла ошибка. Первоначальные данные были рассчитаны на ту дату, мимо которой мы промахнулись. Хёйлер думал, что я не запомнила его горизонт событий. Мои расчеты не совпали с тем, что я видела на диаграмме. Я промолчала, я не знала причину ошибки, я была уверена, что нас, так или иначе, вынесет на второе сентября. Эту дату появления зафиксировал патруль, следовательно, они нас потеряли при переброске. Я подозревала, что Хёйлер знал, что дата ошибочна, но меня не поправил. Он хотел меня поймать. Выходит, что Хёйлер вел себя честно, а ошибку допустили мы сами.

— Ты знаешь точку ухода? Без расчетов. Ты ее подсмотрела.

— Дата нашего возвращения — вот тут, — Эл указала себе на висок. — Нам нужно подогнать расчет для Ванхоффера. Остальное — дело техники.

— Они показали тебе кусок записи.

— Да. Если мы будем вести себя естественно, исходя из обстоятельств, то и в мелочах не ошибемся. Ну, а мелочи не совпадут, уж извините, я о проверке знала заранее. Маленькая аномалия.

— Ребятам ни слова, чтобы не волновались. Димка нам подыграет. Значит, мы сейчас делаем расчет, отдаем его Ванхофферу. Он его сверит с контрольным.

— Ванхоффер не знает, что за нами следят. Контрольную дату он тоже не знает. Патруль не ставит в известность никого, он работает автономно, нам ли это не знать. Ванхофферу сообщили, что нам разрешено буквально на ушах ходить. От этого он впал в подозрительность.

— Давай их загоняем, а. Я такой план придумаю. Их трое, нас пятеро, они нас обязательно потеряют. Устроим заячьи бега. Неприятно до жути. Думал, что в этой организации, где проповедуют дружеские отношения, где все друг с другом "на ты", не будут устраивать контрольные проверки, а просто спросят. Неужели мы своими результатами в работе уважения не заслужили. Твой друг Самадин знает?

— Не горячись. Я запомнила всю тройку, увижу их, даже подмигивать не буду. У меня иные планы. Мы заработали хороший отдых, возможность мир посмотреть, повеселиться. Мы сегодня выполним расчеты, еще и выспимся. Считай этот период свадебным путешествием.

— Ты моя умничка! Ты загасила мой праведный гнев. Готов играть по твоим правилам, спорить не буду, обещаю. А ну, выкладывай, какого числа и откуда мы уходим, я сделаю обратный расчет за два часа. Потом я помогу тебе переодеться, думаю, мы без Дианы справимся. Съездим в ресторан, поужинаем. Я устрою романтический вечер и не дам тебе спать полночи.

— А кто ворчал на Димку?

— В отличие от этого повесы, я ухаживаю за своей женой. Ну, соглашайся.

— Хорошо. Тринадцатое октября, двадцать один час, двадцать минут по местному времени. Платформа КИП-6. Пятое октября, двадцать чесов восемнадцать минут. Второй расчет не для Ванхоффера, а для нас. На всякий случай. Я иду выбирать платье себе и вечерний костюм для тебя.

— Знаешь, дорогая моя командор, Диана предложила сделать из тебя американку с дикого запада. Я согласен. Как она сказала? Взбалмошная натура с авантюрным оттенком.

— Ты будешь меня дико ревновать.

— А ты будешь носить в сумочке револьвер.

Она ушла с довольной улыбкой. Алик посмотрел на закрытую дверь, продолжая улыбаться. Глава патруля сдал все свои секреты одним благородным жестом, без всякой военной хитрости. Хёйлер сделал такую глупость! Упрекнуть ее в обмане, все равно, что бросить вызов.

Алик уже не завидовал прогулке друзей по Венскому лесу. Затея Эл — вот настоящее приключение.

Глава 4 Прогулка

Диана отпустила экипаж с условием, что через четыре часа он будет ожидать их тут же.

Вечер начался с чинной прогулки. Сначала две дамы шли впереди и болтали о пустяках, молодым людям пришлось следовать за ними.

— Так они всю дорогу будут болтать о платьях, — заметил Дмитрий.

— Оля решила узнать всю историю костюма за этот век, — вздохнул Игорь. — Вот научный склад ума. Зачем ей эти мелочи? А это и есть Пратер?

— Нет. Диана побоялась везти нас туда. Пратер на берегу Дуная. А это просто один из парков, где вечером собирается молодежь. Так, смотри, афиша.

Дмитрий устремился к тумбе, он приглядывался, чтобы прочесть надписи.

— Как интересно, — сказал он. — Что-то подобное я видел сегодня в газете. Монгольфьер.

Игорь подошел к нему.

— Что нашел? — спросил он.

Диана обернулась, потому что голоса молодых людей сзади стихли. Они отстали уже шагов на тридцать.

— Что это они там затеяли? — спросила Диана встревожено.

— О, за ними глаз да глаз, — отозвалась Ольга.

— Глаз да глаз? — уточнила Диана. — Это такое выражение.

— Эл так говорит, когда Игорь и Дмитрий собираются вместе. Дмитрий что-нибудь затевает и использует Игоря, как компаньона. Нужно срочно их отвлечь, они впутают нас в авантюру.

— То же самое говорил об Эл и Дмитрии, я не забыла.

— А ему, если честно, пары не требуется, чтобы чудить. Он ищет компанию, чтобы потом меньше вины на него легло, — объяснила Ольга.

Откровенно говоря, Диане не хотелось стать свидетельницей какой-нибудь выходки Дмитрия.

— Я уже тревожусь, — вздохнула она.

Диана тут же вернулась и предложила разбиться на пары, якобы для безопасного сопровождения дам. Ольга в обиде на Дмитрия, взяла под руку Игоря, а Дмитрий стал спутником Дианы. Он галантно предложил взять его под руку, едва она, повинуясь ситуации, просунула свою руку в перчатке ему под локоть, Дмитрий тут же взял ее кисть другой рукой и уже не отпускал. Она смиренно шла на пол шага сзади, ему приходилось во время разговора оборачиваться к ней.

Ольга и Игорь шли впереди. Это предложила Ольга, заметив, что ей неприятно, весь вечер видеть, как Дмитрий распушает свой хвост перед Дианой. Игорь был благодарен Димке за его издёвку над Ольгой. Она шла рядом, сначала вслушивалась и озиралась по сторонам, потом ее глаза стали наполняться счастьем. Она осознала, где находится, в какой обстановке, что опасности вокруг никакой. Достаточно лишь быть не слишком заметным. Она начала вдыхать воздух, она улыбнулась ему.

— Что вы там обнаружили? — спросила Диана у Дмитрия.

— Монгольфьер, — ответил он.

— Я думала вы выбирали представление в опере, — поддержала разговор Диана. — Что вы ожидаете от полета на воздушном шаре? Острых ощущений?

— Любопытство, — ответил Дмитрий. — Это как после космического лайнера управлять парусником.

— Дмитрий, это не слишком своевременное сравнение. Осторожно выбирайте выражения.

— Никто не слышал. Зато оно очень верное.

— Я узнала, что вы патрульный. Некоторые детали будут весьма своевременны. Могу я немного вас инструктировать? — спросила Диана.

— В чем же?

— В манере вести себя, — ответила она. — Оля сказала, что вы не обидитесь, но можете начать шутить. Так вот я прошу вас не шутить.

— Обещаю. Я буду чуть язвителен, но сдержан.

— Вы очень свободно держите себя. В эту эпоху воспитанные молодые люди держаться с достоинством и сдержанно.

— О, да, — согласился Дмитрий, в его тоне она уловила обещанную язвительность.

— Продолжайте, что такое вы собирались мне возразить?

— У меня есть друг, в будущем, вернее подружка. Я ее с детства знаю, она еще подросток, но очень чуткое и наблюдательное создание. Так вот, она обожает заключать пари. И я, кажется, знаю, почему она так делает. Хотите, я заключу с вами пари ее способом? Я буду иметь в виду, что вы меня плохо знаете, а, следовательно, я могу схитрить.

— Но это низко.

— От вас не потребуется сделки с совестью. Вы будете жертвой моих уловок. Видите, я предупредил.

— Я не заключаю нечестных пари с оговорками, — отказалась она.

— Я изложу суть вопроса, и вы согласитесь. Мне продолжать?

— Я могу привлечь в свидетели наших спутников?

— Разумеется.

Диана прибавила шаг и скоро они догнали Ольгу и Игоря.

— Можно мне вас привлечь в жюри? — спросила она у них. — Дмитрий хочет заключить пари.

— Нет, нет, нет, — стала протестовать Ольга. — Диана, я уже предупреждала вас.

— Я бы согласился с опасениями, но каково пари и его условия? — Игорь хотел быть нейтральным.

У него возник естественный мужской интерес к тому, как Дмитрий увлекает девушек. Сначала откровенные взгляды, теперь пари. Дмитрий победит, нет спору, но как?

— Вы решитесь? Вас трое. Я один, — подначивал Дмитрий. — Диана пари ваше и мое. Они лишь будут свидетелями.

Диана смотрела, как Ольга бросает на нее предостерегающие взгляды. Игорь стремиться к нейтралитету.

— Вы расскажете суть пари, а условия мы выдвинем независимо друг от друга, — заявила она.

— А как иначе? — искренне удивился Дмитрий.

— Что ж. Извольте.

— Итак. Диана утверждает, что местные манеры отличаются сдержанностью и тактом, который мне чужд. Согласен. Я считаю, что любое время полно разнообразием. Прогуливаемся, как прежде, даже поужинаем, я надеюсь. Я не делаю ровным счетом ничего, что нарушало бы местное благообразие. Я тих и кроток. Если мы увидим, хоть один пример, который бы нарушал покой нашей прогулки и привлек бы внимание всех гуляющих, как нечто оскорбительное в обществе воспитанных людей, то мое пари считается выигранным. Если мы вернемся домой без всяких эксцессов по пути, то я проиграл.

— Дмитрий вы полагаете, я пригласила бы вас в подобное место? — возмутилась Диана.

— Я не имел в виду ничего такого, Диана. Я жду ответа. Я витиевато изложил суть?

— Ваш немецкий правильный, — ответила она. — Хорошо. Мне будет интересна сегодняшняя прогулка. У нас появилась неожиданная цель для исследований.

— Условия? — спросил Дмитрий.

— А какую повинность вы назначили бы себе сами?

— Любая ваша воля, — ответил он.

— Слишком самоуверенно.

— Вы считаете меня таким. Готов расплачиваться за свои пороки.

— Я создам для вас образ на время работы. Вы согласитесь с тем, какую легенду я предложу вам, будете ей следовать, слушать мои указания, — предложила Диана.

— Это слишком, но я согласен.

— Ваша очередь.

— Я буду спорить на деньги. Согласны?

— Но мои скромные возможности не компенсируют ваши требования, я подозреваю, — ответила Диана.

— Я рискну, — ответил Дмитрий. — Вы оплатите мой монгольфьер. Я не требую его покупать, но с вас устройство полета и его оплата.

Тут Ольга рассмеялась, он прикрывала губы рукой в перчатке, отворачивая в сторону голову, не могла справиться с приступом смеха. Игорь заметил.

— Вам повезло Диана, он милосерден сегодня.

— Милосерден? Зря ты так сказал. Вы полетите со мной, Диана, — ужесточил условие Дмитрий.

— Я еще не сказала: "да", но уже чувствую некий подвох в вашей затее, — заметила Диана.

— Это — нет? — засомневался Дмитрий.

— Это — да, — ответила Диана с вызовом.

— Тогда продолжим прогулку, — предложил Дмитрий.

Ольга опять взяла Игоря под руку, а Диана отошла от своего кавалера на пару шагов. Они шли рядом, Дмитрий заложил за спину руки и иногда улыбался, глядя, как Диана погрузилась в осмысление их договора.

Они свернули в аллею, где оказалось сразу несколько ресторанчиков и своеобразных площадок для танцев. Музыка стала громче.

— Посмотрим, как танцуют? — предложила Ольга.

— Сама попробовать не решаешься? — спросил Игорь.

— Нет, — с опасением сказала она и посмотрела на Дмитрия.

— Не бойся, я не дам ему вытащить тебя в круг, на этот вечер я — твой партнер. Согласна?

— Я начинаю радоваться, что он занят Дианой. Это пари. На что он рассчитывает?

— На везение. А он, как мы знаем, самый везучий парень на свете.

Игорь так посмотрел на Диану, что Ольга чуть вздрогнула и утратила свое безоблачное легкое настроение. Конечно, если сравнивать спокойную, сияющую обаянием Диану с ней, то проигрыш очевиден. Оля наблюдала за ней все время, пока они были вместе. Диана представляла образчик аристократической натуры, которая умеет скрыть свои недостатки, как внешние, таки и прочие за отточенным образом, состоящим из хороших манер, осторожных взвешенных фраз, учтивости и, конечно, гардероба. Оля пожелала, чтобы Димка выиграл пари.

Через полчаса Дмитрий и Диана, которая оказалась даже настойчивее его, увлекли их в один из танцевальных залов, где местная молодежь собиралась потанцевать. Тут выяснилось, что они имеют представление лишь о вальсе, остальные были им в диковину. Потом Диана вспомнила, что дальше есть зал, где в репертуаре преобладают вальсы, что там собираются любители музыки маэстро Штрауса.

Оркестр был небольшой, зато играли музыканты так увлекательно, что пары редко останавливались, чтобы передохнуть. И тут были не слишком искусные танцоры. Атмосфера подействовала на стажеров. Игорь, уверенно кивнув Ольге, пригласил ее на вальс. Они стоили друг друга, двигались скованно, но правильно.

— Помнишь, что говорили нам на уроках? Доверься мне. Чем свободнее будешь чувствовать себя ты, тем легче будет и мне, — говорил он. — Не смотри на окружающих, слышишь, как дышит музыка. Это дыхание.

— У меня голова закружиться, — сказала она.

— По большому кругу. Держи взгляд на одной точке. Хорошо. У тебя получается. Просто слушай меня, во время танца можно разговаривать. Я буду тебе подсказывать.

Ольга стала чаще поворачивать голову. На другом конце зала Дмитрий без особенного напряжения кружил Диану. Оба высокие они выделялись в толпе. Дмитрий поймал ее взгляд и подмигнул. Оля поняла, что он рад видеть их танцующими. Она посмотрела на своего партнера. Игорь был сосредоточенно серьезен, взгляд его был отстраненный. Он слушал музыку, но не наслаждался ею, а вчитывался, чтобы уловить порядок своих действий. Ольге стало интересно, она решила ему не мешать, расслабилась и позволила телу слушаться его посылу. Она едва не закричала от восторга, когда вальс, наконец-то, стал вальсом, вращением, слаженным движением двоих. Танец кончился, восторг был таким сильным, что она прильнула к партнеру и поцеловала его в щеку.

— Мы смогли, — пошептала она. — Получилось.

— Хочешь передохнуть или еще? — спросил он.

Заиграла другая музыка.

— Это полька. Минута наблюдений и мы сможем. Танец вольный, — сказал он.

Его лицо светилось счастьем, он так же был рад их успеху. Польку они пропустили. Весь танец они обменивались счастливыми взглядами и смеялись над другой парочкой. Диана учила Дмитрия танцевать, он не боялся быть смешным, зато смешил окружающих. И Диану.

Потом были еще два вальса. Потом разгоряченный Дмитрий вынырнула на них из толпы.

— Вы еще не проголодались? — спросил он.

— Если честно, я не знаю, чего мне хочется больше! — восторженно ответила Ольга.

— Приятно видеть какое чудо сотворил наш музыкальный гений. Вот, что значит чувствовать ритм. Ты порхаешь, как бабочка. Рассказам бы не поверил, так сам видел.

— Спасибо, от тебя звучит, как двойная похвала.

— Тогда следующий танец за мной, — предложил он.

— Я тебя боюсь.

— Попробуй, — уверенно сказал Игорь.

С Дмитрием у нее получилось не хуже, да и двигался он свободнее и уверенно, словно только и делал, что вальсы танцевал.

— На что ты рассчитывал, когда заключал пари? — не удержалась от вопроса Ольга.

— На удачу и человеческое безрассудство.

— Темнеет уже, проиграешь.

— Еще ужин впереди. Не ставь на мне крест.

— Как так?

— Поставить крест означает, что ты хоронишь мои надежды раньше времени.

Он сделал еще один круг и остановился около Игоря и Дианы.

— Я голоден, — заявил он.

— Я знаю, где можно вкусно и недорого поужинать. Придется пройтись. Зато там великолепные десерты. Это ресторанчик на краю парка, рядом с фонтаном, там уютно, — рассказывала Диана.

Они двинулись дальше по алле, стемнело и фонарщики стали зажигать газовые фонари. После танцев настроение у всех стало легким. Музыка доносилась из разных концов парка.

— Атмосфера сказочная! Который раз ловлю себя на мысли, что вижу сон, — призналась Ольга, отрываясь от Игоря и делая несколько па, вальсируя. — Это прекрасно!

Дмитрий посмотрел на Диану с улыбкой, хотел сказать, что так Ольга выиграет для него пари, но увидел доброжелательный взгляд Дианы, и промолчал.

Пары и группы гуляющих не обратили на ее восклицания внимания. Из разных концов аллеи доносился смех. Никакого духа строгости в помине не было. Дмитрий было подумал, что Диана выиграет пари.

Они свернули с аллеи на другую дорожку, и скоро вышли к фонтану. Тут было не меньшее веселье, чем на эстрадах парка. Несколько одиноких музыкантов играли наперебой в разных концах дорожек. Атмосфера стала чуть хмельная.

На лужайке слышался хохот. Дмитрий поймал ухом этот шум и сделал вид, что потерял руку Дианы. Он подался в сторону, будто бы ему показалось что-то. Его промедления было довольно, чтобы почти на него к фонтану выскочил с лужайки молодой человек без сюртука в рубашке и жилете с развязанным галстуком, а за ним целая компания пьяных молодых людей. Гуляющие вокруг фонтана либо развеселились, глядя на компанию, либо шарахнулись прочь. Трое из пьяных стали громко петь. Тот, что был в рубахе, полез в фонтан.

— Нужно позвать жандарма, — охнула одна из дам.

— Молодежь, спасения нет от этих гуляк, — ворчал пухлый пожилой мужчина.

Дмитрий втянул щеки, чтобы не улыбнуться, склонился и краем глаза глянул на Диану и стажеров.

— Тео! Теодор! Мальчик мой, ты простудишься! — крикнул уже залезшему в фонтан юноше один из его собутыльников. — Вылезай. Я согрею тебя!

Он махнул над головой наполовину пустой бутылкой вина.

— Не смей говорить мне этого! Ты как моя тетушка! Заткнись, Макси!

— Вылезай, негодник, тебя заберут в полицию, ты попадешь в газеты!

— Я! Я наконец-то прославлюсь! — орал пьяный в фонтане. — Я! Теодор! Барон фон...

Он не устоял на ногах и повалился на гранитное ограждение фонтана. Там он затих, так и не предав огласке свое имя.

— Он утонет! Помогите! — завопил его товарищ, размахивая бутылкой.

Однако спасать утопающего никто не спешил. Люди кругом смеялись или возмущенно выговаривали недовольство.

Дмитрий подошел к своим друзьям и, сунув палец в ухо, потряс им.

— Мне послышалось или они орут, как пьяные голландские матросы? — спросил он у всех.

Диана ничуть не смутилась, она посмотрела с улыбкой и ответила:

— Признаюсь, я проиграла.

Раздался свисток.

— Полиция, — вздрогнула Ольга.

— Не по нашу душу. Простите, мое человеколюбие не позволяет мне оставить бедного Теодора, — сказал Дмитрий.

Он быстро метнулся к фонтану, на ходу снимая перчатки, без промедлений схватил обмякшее тело и вынул из воды. Дружки купальщика подоспели и оттащили его в темноту парка прежде, чем в свете фонарей появился первый жандарм. Дмитрий так же быстро вернулся к друзьям, словно был ни при чем.

Свидетели стали быстро расходиться. Диана увела их от фонтана.

— Что это было? Геройство? — спросила она у Дмитрия. — Выигранного пари вам мало?

— Да Бог с вами, Диана. Это просто мужская солидарность. Ну, где это видано, чтобы барон, титулованная особа, купался в фонтане?

— Я же признала свой проигрыш. Мне десять раз сказать, что я признаю.

— Ни единого раза больше. Ужинать, — предложил Дмитирий.

Игорь вдруг пожал ему руку.

— Везунчик ты, — провозгласил он.

— Как всегда.

— Вот она мужская солидарность, — посетовала Ольга. — Ты на его стороне?

— А ты сомневалась? — удивился Игорь.

— Ольга, по вашему выражению лица, заметно, что я изначально была в одиночестве, — вздохнула Диана.

Ольга смущенно пожала плечами.

Ужинать они пришли не в ресторанчик, Диана не точно определила тип заведения. Это была таверна, шойриге, расположенная в полуподвале дома, выходившего одним фасадом к парку. К ним быстро подошел человек в длинном фартуке, официант, перечислил блюда, из которых Диана и Дмитрий на перебой выбрали горячее и закуски. Дмитрий настоял на приличном количестве вина, чем вызвал одобрение официанта и осуждающие взгляды остальных.

— Откуда такая осведомленность? — удивилась Диана.

— Интеллектуальная накачка, — отшутился Дмитрий.

Когда блюда были поданы, у Ольги разбежались глаза.

— На ночь. Столько? — удивилась она.

Напрасно она сомневалась, прогулка, танцы и веселье разожгли аппетит. Дмитрий и без того не страдал его отсутствием и прилично много пил, не взирая на упреки, и требовал, чтобы ему составляли компанию. Когда они закончили ужин и вышли на воздух, Дмитрий был уже достаточно пьян, уверял, что твердо стоит на ногах, но не отпускал руку Дианы, а та не смела возражать.

— У меня голова кружиться, — пожаловалась Ольга, усердно выговаривая слова. — Димка, ты демон-искуситель. Ты нас напоил.

— Я не пьян, можете на меня положиться, — заверил Игорь.

— Ты покачиваешься, — заметила Ольга.

— Это ты покачиваешься, поэтому тебе кажется, что покачиваюсь я, — ответил тот.

— Да, он не пьян, если так длинно говорит, — смущаясь, сказала Диана.

Она с некоторым разочарованием поняла, что Дмитрий наверняка спланировал этот момент, что она не смогла проконтролировать процесс поглощения вина. Она ощущала, как ее голова перестала быть ясной, словно мир отделен от нее тонкой стенкой. Что Дмитрий уже не держит ее за руку, а придерживает за талию, поскольку ее качало, как всех.

— Хмель нужно прогулять, он пройдет, — заверил Дмитрий. — Диана, вы должны мне монгольфьер.

— Где же я его найду поздним вечером. Уже темно, — возразила она мягко, потому что ощущала вину оттого, что не может исполнить его желание.

Она уже не думала о нем, как о заносчивом и чуть бестактном парне, который бросает слова на ветер. Он все делал так, как говорил, а говорил он то, что думал, определенно. Она поймала себя на мысли, что смотрит ему в глаза. Он смотрел пристально, освещение было слабым и казалось, что его глаза горят в сумерках.

— Вам тоже плохо? — спросил он.

— Нет. Я чувствую себя нормально.

— Вот видите, Диана тоже не чувствует опьянения. Просто у вас практики маловато. Стажеры. Это называется быть под мухой.

— Нам пора ехать домой, — с некоторым сожалением сказала Диана.

— Домой. Уже? Я думал веселье только начинается. А как же монгольфьер? — Димка говорил, чуть запинаясь, но она почувствовала, как он вдруг уверенно стал стоять на ногах, уж если кто из них не пьян, так это он.

— Тебе влетит от Эл, — пригрозила Ольга.

— Э-э, нет. Это вам влетит. Я предупредил, что напьюсь, — заверил Дмитрий. — Хотите скрыть следы преступления — пошли гулять дальше.

— А как же экипаж? — спросила Оля.

— Ну, это элементарно, — заверил Дмитрий. — Я же штурман. Нам прямо по аллее, потом направо. Дойдем до туда, отпустим человека. Ну, очнитесь, вы же в самом веселом городе Европы. Какой воздух! Какая музыка! Ой, а вино было какое чудесное, я бы еще мог выпить.

— Нужно возвращаться, — с опасением заметил Игорь.

— Самым веселым городом Европы всегда считался Париж, — очнулась от размышлений Диана. — Ольга, вы умная девушка, как ему удалось нас напоить?

— Теперь, Диана, вы знаете о нем больше. С ним нельзя спорить и пить, — заключила Ольга. — У него большой опыт в обеих областях. И еще в третьей...

Тут Дмитрий оторвался от Дианы и подошел к друзьям.

— Я не против, вернуться домой без вас, — прошептал он. — Дорогу вы знаете. Кучер вас доставит. Давайте мы как-нибудь заблудимся, а?

— Давайте проверим нашу ориентацию. Срежем через парк, — предложил Игорь и взял Ольгу под руку.

— Вперед! — скомандовал Дмитрий.

Они вернулись к фонтану, потом прошлись по узкой аллейке, намереваясь вернуться туда, где танцевали, где был свет фонарей. Диана не смогла возразить троим сразу, а когда она и Дмитрий снова очутились среди танцующих, вторая пара пропала.

— О, Боже, — вздохнула Диана.

Она выскочила на аллею, выискивая знакомую пару, повернулась, нашла поворот, где они вынырнули из темноты. Дмитрий догнал ее, когда она вот-вот могла сама потеряться. Он не дал ей уйти с освещенной аллеи. Она поняла, что искать поздно.

— Ничего страшного. У них хорошие отметки по пилотажу, я их сам учил, — заверил Дмитрий.

Диана посмотрела ему в глаза, они смеялись.

— Ты подстроил все? Да? Ты не пьян совсем.

— Ты чуть-чуть пьяна, и быстро бегаешь в таком состоянии и наряде. Я действительно еще совсем не пьян, предлагаю сравнять шансы.

— Мы их потеряли! — возмутилась он не громко.

— Да, — уверенно кивнул он. — Предлагаю загладить горечь потери весельем. Идем искать монгольфьер.

— Я пожалуюсь твоему командиру.

— Обязательно. Я сам на себя пожалуюсь. Завтра. Диана, пожалуйста. Если ты меня бросишь одного, я окончательно напьюсь и полезу в фонтан. Кто меня оттуда достанет? Я тяжелый.

— Это шантаж. И никуда вы не полезете.

— Почему барону можно, а мне нельзя? Говори мне ты, пожалуйста. Один вечер, к черту этикет. Забудь гору своих обязанностей и забот, строгого господина Ванхоффера и его правила. Я видел, как тебе нравится танцевать. Давай прогуляемся немного. Я доставлю тебя домой невредимой. Я же спасатель. Тебе никого не надо опекать, особенно меня. Как раз будет наоборот. Разве тебе не хочется иногда насладиться временем, которое ты изучаешь. Вот оно вокруг, живое, доброе.

Взгляд его стал таким ласкающим, дрогнуло что-то внутри, а потом на душе стало тепло.

— Я ничего не обещала кроме полета, — предупредила она, высвобождаясь из его рук.

— А я ничего больше не просил. Пари больше не будет.

— Я догадываюсь, что у тебя на уме.

— Правда? А я сам этого еще не знаю. Расскажешь по дороге?

— Ты ведешь себя как мальчишка. Самонадеянный мальчишка.

— Но тебе же нравиться, — заявил он.

— Как тебе удается?

— Что?

— Быть таким?

— Это загадка. Я таким родился на свет.

Она отошла на безопасное расстояние, он в ответ засмеялся. Диана сделала серьезное лицо и вернулась, уверенно взяв его за локоть.

— Не терпится увидеть, как развлекается патруль. Сделаешь что-нибудь не по инструкции, я сдам тебя твоему командиру и Ванхофферу под арест.

— Ой, как страшно. Не сделаю. Я — профессионал.

Вечер продолжился весельем, танцами, прогулкой по ночному парку и несколькими порциями вина.

Они поймали фиакр и катались по ночному городу, поскольку оба были все еще слегка пьяны, то весь путь до заветного адреса пытались петь какие-то крестьянские песни и хихикали, как дети. Возница отпустил в их адрес шутку, Дмитрий попробовал острить в ответ, но Диана вовремя зажала ему рукой рот. Они свернули в переулок, Диана расплатилась с возницей и потащила гостя к черному ходу.

— У парадной двери всегда дежурят ночью, — сообщила она. — Не хочу показываться на глаза дежурному.

Они подкрались к двери черного хода. Диана собиралась открыть дверь, а Дмитрий озирался по сторонам. Хотя в состоянии легкого опьянения, ему все казалось нипочем.

Диана не могла попасть ключом в скважину замка.

— Давай помогу, — предложил он.

— Помоги, — согласилась она.

Он забрал у нее ключ и за секунды открыл дверь.

— Мы опять должны говорить друг другу "вы", — напомнила она.

— Мы почти друзья, — сказал он.

— Ты что и в темноте видишь?

— Почти, — прошептал он над самым ее ухом — У меня... слух острый.

Лестница на второй этаж была освещена тусклым ночным фонарем, по свечению схожим с газовым.

— Пользуетесь альтерна...тивными источниками э...нергии, — произнес он запинаясь.

— Т-с-с, — проговорила она.

— Датчики движения. Нас все равно идеен...тифицируют. Ты не каждый день так по..оздно возвращаешься. Разок можно.

Диана поняла, что он прав, но старалась ступать тихо и ровно. Ее качнуло, он подоспел и подхватил за талию.

— Это лишнее. Я лучше тебя стою на ногах, — сказала она.

Дмитрий заметил, как она вздохнула.

— Черт, а где моя комната? — спросил он. — Правда, я совершенно не хочу спать.

Она отворила дверь второго этажа. Потом повернулась.

— Да, ты заблудишься, — задумчиво сказала она. — Придется тебя проводить.

Она хотела пройти, но натолкнулась на него.

— Можно вопрос? — прошептал он.

— Да.

— Он неприличный. То есть, он в этом времени неприличный.

— Отпусти меня и спроси, — ответила она.

Он опять смотрел на нее как уже много раз за этот вечер. Ей постоянно казалось, что он кинется целовать ее, на этот раз она была убеждена, что не сможет не ответить. Он за вечер вскружил ей голову. Она пыталась пугать его тем, что она старше. Он заявил, что он старшее ее лет на пятьсот, а по другим параметрам они вообще еще не родились, угроза не подействовала. Она надеялась, что он начнет делать неприемлемые для его рамок поступки, что вызовет ее недовольство и прервет их прогулку. Нет. Он окончательно расположил к себе своей уверенностью и органичностью поведения. Этот парень, если и патрульный, то просто самородок в плане адаптации и воспитания. У нее была масса вопросов, ответы на которые можно было узнать только тут, на базе, и только в приватной обстановке. Ей довольно было бы остаться с ним наедине и поговорить, но как? Едва ли он удовольствуется беседой.

— Где здесь кухня? — проговорил он.

Вопрос был неожиданный.

— То есть? Что неприличного в кухнях? — переспросила она.

На самом деле он только что хотел признаться, что люди для него не только тело напротив и набор звуков и запахов, что он чувствует окружающее глубже. Ее дыхание чуть сбивалось, а пульс был чаще, он хотел узнать у нее и, в том числе, у себя самого, кто из них больше желает поцеловать другого. Хмельное состояние приносило ему успокоение, поэтому и хотел сначала спросить разрешения, в трезвом виде, он приступил бы к действиям. Он во время передумал, его здравый смысл не пьянел.

— Я жутко голоден. Молодое вино пробудило мой зверский аппетит.

— Мы не оставляем еду на завтра.

Дмитрий осмысливал ее слова, потом вынес заключение с некоторой задержкой.

— Мне сойдет сухой паек. Сыр, хлеб, в конце концов, яичница. Все, что можно съесть.

— Тогда тебе сюда, пройдем и спустимся в кухню.

— Ты соображаешь быстрее меня, — похвалил он.

— Ты больше выпил. Я думала ты свалишься.

— Я? Ни в коем случае. Я пьянею ненадолго, быстро отхожу. К утру выветрится.

— А вот мне придется расплачиваться головной болью, — пожаловалась она.

— Выпьешь ас..пирин. А, ну его же еще не изобрели. Или уже открыли?

— Умолкни и ступай тише, — предупредила она, открывая перед ним другую дверь.

— Легко.

Они вошли в кухню. Диана зажгла лампу.

Он все же решился, поцеловал ее в щеку, так, из благодарности.

— Спокойной ночи. Вечер был чудесный, фройляйн Диана. Я сам найду, что можно съесть.

— Садись к столу. В этом времени женщина должна накормить мужчину, — сказала она.

Она шарила по полкам в поисках съестного. На столе появился окорок, сыр, масло, овощи.

— Да мы пируем. Я не съем все один. То есть съем, но мне одному не удобно.

Она повязала фартук, раздула огонь под маленькой конфоркой портативной плитки, которой пользовались дежурившие ночью. Скоро на сковороде шкворчала яичница с ломтиками свинины.

— Какой аромат, — протянул Дмитрий, чувствуя, как трезвеет.

Диана жевала ломтик сыра, наблюдая, как он ест. Этот парень ничего не делал наполовину. Она никогда не общалась с патрульными, не ее специфика, но этот человек не слишком подходил под определение патрульного. Он был совершенно адекватен и вел себя как завсегдатай этих мест. Он знал город, бегло общался на немецком, причем, вворачивая такие обороты, которые он видимо в голове переводил с другого языка. Она позволила ему разгуляться, ради научного интереса. При ней прежде никто из "гостей" так "не бузил", не заключал выигрышного пари, не напивался, не вытаскивал из фонтана пьяного, не пытался познакомиться с тем, кто летает на воздушном шаре и все за один вечер, длившемся не так уж долго. Она позволила ему потерять из виду друзей. Он не растерялся, не расстроился, не собирался их искать. Он это подстроил. На укоризненные замечания он вообще не реагировал. Не возражая ей и соглашаясь с упреками, он все равно творил, что хотел весь остаток вечера. Она увлеклась, наблюдая за ним, позволила себя повторно напоить, они веселились в фиакре. С ним было просто, беззаботно. Она мысленно повторила его имя: "Дмитрий". Русский с внешностью больше подходящей какому-нибудь восточному красавцу.

Ел он тоже вкусно.

— Изучаешь? — спросил он, облизывая губы, потом вспомнил о салфетке.

— Да, — лгать ему было трудно.

Хмель еще бродил в голове, она подалась через стол, делая вид, что вглядывается в его лицо.

— Кофе? — спросила она.

— С удовольствием. Лучше сварю я. Знаю концентрацию, которая сгонит опьянение, — предложил он.

Она протестующее замотала головой.

— Ты протрезвеешь и станешь другим, — произнесла она.

— Ошибаешься. Это я хмельной спокойный, а в обычной жизни могу такого наваять, сердце в пятки уйдет. Раз я тебе мил таким, то не стану пить кофе и трезветь. Даже выпил бы снова.

Она встала и, добыв бутылку вина, налила ему половину тонкого бокала.

— Рискнешь?

— О-о-о, кажется, тебе нужны мои секреты, — произнес он заинтересованно.

— Можно я спрошу?

— Сейчас угадаю. Ты хочешь знать, что я не спросил на лестнице?

— Да.

— Хотел узнать, кто кого первым кинется целовать.

Он поднял бокал посмотрел на свет и отпил глоток. Диана поймала его взгляд, неожиданно серьезный и глубокий. Стало чуть не по себе, утонуть можно.

— Угадал? — спросил он.

Она кивнула. Он сделал еще глоток.

— Рад, что не сделал, что хотел. Утром мы не смотрели бы в глаза друг другу. Я бы получил подзатыльник от Алика. Сейчас ты так смотришь на меня, что мне не хочется тебя целовать, это лишнее.

— Как я смотрю?

— Как человек, которому я просто интересен. Приятно. Ты авантюристка и вино тут ни при чем, — заключил он.

— Я давно так не отдыхала. А уж не напивалась невесть сколько! Мне нельзя по должности, но ты интересный собутыльник. Откуда ты знаешь город? Ты говоришь слишком бегло, быстро для адаптивного. Учил?

— Я патрульный. Всякое бывает.

— Не похож на патрульного. Хотя я вашу категорию знаю плохо.

— "На свете многое бывает, друг Горацио...", — перевел он на немецкий фразу из "Гамлета" и повторил то же на русском. — Есть многое на свете, друг Горацио, — потом снова по-немецки. — Нет. Здесь подошел бы язык Гёте.

— Я угадала. Ты знаешь русский, и имя твое — русское, — указав на него пальцем сказала Диана.

— Я шесть европейских языков знаю, два общегалактических, два наречия принятых в Галактисе и еще восемь внеземных могу понять. Поразил?

— На повал! Откуда?

— Жизнь так сложилась.

— Ты кем был до патруля?

— Какой объемный вопрос. Пилотом, спасателем, штурманом. Военным я был. Так точнее.

— Но тут нет войны, — она удивилась. — Ты был на войне?

— На нескольких. Зачем тебе? Это прошлое, — отмахнулся он.

— Боже, какого мужчину я не поцеловала, — взмолилась она.

Он погрустнел. Она поняла, что воспоминания уносят его куда-то далеко.

— Откуда ты знаешь Вену? С языком — понятно. А город? Ты тут был?

— Да, был. В прошлое задание. На-а, — он прищурил глаза, подсчитывая в уме. — На. Пятьдесят шесть лет впереди.

— Это же война! Военный? Но нам категорически запрещено наниматься в армию и участвовать в конфликтах!

— Мы — спасательная группа. Вернее были. Это теперь мы исследователи. Эл, Алик и я спасали потерянных наблюдателей еще совсем недавно. А пропадают они чаще во время военных действий, как ты знаешь из инструкции. Даже меньше, чем во время неудачных перебросок.

— Ты был в Вене в 1943 году.

— В конце мая. Мы искали парня, ему было двадцать три года. Вступил в немецкую армию добровольцем. Политическая идеология подействовала. Сдвинулся человек, решил, что он избранный. Это было тяжело. Кругом смерть, разруха в душах человеческих и безумие. А ты среди этого живешь и не имеешь права вмешиваться. Воевать самому было проще. Мы прошли за ним от Мюнхена, через Вену и Берлин и до самой Курской дуги. Вот таким вот крюком. Чудом нашли.

— Через Вену? Как-то сложно.

— Крюк сделали, ради того, что теперь ищем.

— Я не представляю тут войны, — с испугом в глазах сказала она. — Впереди будут две, потом еще. Одну из них я застану. Я еще не буду старой. Это будет страшно?

— Да.

— А Вена?

— Это был другой город. Напуганные люди, много военных, патрули на улицах, аресты, комендантский час. Свастика на афишных тумбах, — он тяжело вздохнул. — Мрачное впечатление. Я подобрал на улице томик Гёте и читал, когда мы ехали в поезде. Мы пол Европы прошли на восток. Без просвета. Беда.

— Вот почему ты сегодня кутил, как будто праздновал что-то.

— Встречу со старой доброй Веной. В этом году не произошло ничего значительного. — Он умолк, заложил руки за голову и улыбнулся ей.

Она посмотрела нежно и тоже улыбнулась.

— Э-э, я тебя расстроил. Я грустнею, когда начинаю трезветь.

— Нет. Заставил подумать, сколько ты видел.

— Я изменил миф о патруле? Мрачные люди, не вдающиеся в детали, без блеска интеллекта в несмежных областях.

— Ты особенный.

— Мы особенные, — уточнил он. — Мы все особенные.

Она дотянулась через стол до его руки и сжала.

— Хорошо, что я не поцеловала тебя.

— Это я тебя не поцеловал.

— Ты трезвеешь.

Он допил остатки вина из бокала, давая понять, что не все потеряно.

— Спать не хочешь? — заботливо спросила она.

— Нет. У меня особенность, я первые суток трое после переброски не сплю. Много ем и влюбляюсь.

— Тогда, давай еще поболтаем.

— Чего хочет женщина, того хочет Бог, — он поднял руки к потоку, вызвав у нее приступ смеха.

Ему нравилось, как она смеется. Мрачные мысли — долой.

Он смотрел в глаза девушке и испытывал необыкновенную нежность и тревогу. Она втекла в его пространство, в его жизнь, затронула что-то в сердце. Она была чем-то похожа на него. Друг? Другое? Опасно. Можно изливать душу Эл и знать, что она ловит твою мысль, знает что тревожит. Эл можно ничего не говорить, она все понимает без слов. А порой хочется выговориться. Диана вызывала другое чувство — сродства. Он удержал себя от пошлых ухаживаний и приобрел друга, это более приятная и надежная связь. Они установят душевный контакт, поделятся чем-то сокровенным, разойдутся, но станут от этого богаче.

— Не люблю много вспоминать, но знаю кучу забавных историй, — сказал он.

Она не стала угощать его вином дальше, но долго ловила в его глазах хмельные искры. Он говорил протяжно, медленно, воркующими нотами своего баритона. Хотелось глаза закрыть и слушать. Он смешил ее. Они говорили о разном, прыгая от темы к теме без всякого перехода. Задавали друг другу вопросы, очень личные, не стесняясь, отвечали. Ночь была чудесная. Ей хотелось отсрочить наступление утра, так хорошо было просто быть с ним рядом.

Дмитрий добрел до своей комнаты в пять утра. Диана валилась с ног, но уходить не хотела, пока он не настоял. До полудня он успеет отдохнуть, а вот Диане предстоит работать.

— Все-таки, я эгоистичный поросенок, — вслух тихо сказал он. — Розовый в горошек, хвостик колечком. Зато мысль моя работает.

Он придумал уловку. С утра он отправится к Эл, и попросит ее поговорить с Ванхоффером на счет Дианы. Потом он сделает вид, что она им очень нужна по делу на полдня и отправит ее спать. Идея была не такой уж наивной на первый взгляд.

Сквозь щель в приоткрытой двери он заметил, что в комнате Игоря горит свет. Игорь сидел у окна в кресле и смотрел в потолок. Дмитрий с первого взгляда понял, что он расстроен. Дмитрий тихо "втек" в комнату, дверь не скрипнула.

Игорь заметил его и посмотрел удивленно.

— А где Диана? Как же ты ее отпустил? — сказал он с грустной усмешкой.

— О-о-о. Что за женщина! — Дмитрий потянулся, взвешивая в уме тяжесть обстоятельств.

— Вы только вернулись? Она позволила тебе гулять всю ночь? — Игорь не жаждал ответа, потому что в общих чертах знал, что мог вытворять его изобретательный друг.

— А ты, почему не спишь? — задал Дмитрий встречный вопрос.

— Не спиться.

— Ты расстроен.

— Отстань.

— Из-за Оли. Елки-палки. Что? Опять? — простонал Дмитрий и всплеснул руками. — Она опять нашла повод для недовольства? Давай рассказывай.

— Димка, отвали. Мне твое участие не требуется. Кто угодно, только не ты и твои методы. — Игорь выглядел злым.

— Ну и дела-а.

Дмитрий подтащил себе кресло.

— Где они берут такую тяжелую мебель, — ворчал он. — Выкладывай свою беду. Я не отстану. Я вас домой отправил в радостном расположении духа. Куда вы завернули по дороге? Оля цела?

— Оля у себя. Рыдает, наверное.

— Я теряюсь в догадках. Ты что-то сделал? Или не сделал?

— Да ты тут тоже хорош со своим флиртом.

— Кто виноват, мы потом отыщем. Ты мне в двух словах скажи, что стряслось?

— Какая тебе разница, — с досадой выговорил Игорь и зажмурился. — Это наше с ней дело! Сугубо личное! Я не хочу, чтобы кто-то вмешивался!

Он цедил фразы сквозь зубы, не открывая глаз.

— Хуже чем я ожидал, — вздохнул Дмитрий. — Утро вечера, конечно, мудренее, но нам с утра уже работать нужно. Если ты не выложишь мне правду, я...

— Не выложу! — осек его Игорь. — Это моя комната и я попрошу тебя оставить меня в покое.

— Ладно. Ладно. Я уйду. — Он стал делать защитные движения и поспешно встал.

Дмитрий вздохнул уже за дверью. Утром ему влетит не только за ночное гуляние и Диану.

Глава 5 Легенды

Эл открыла глаза. В комнате кроме тихого хода часов не слышно звуков. И еще дыхание. Алик не спал. Она отодвинула край подушки, которая закрывала ей обзор.

— Как хорошо. Проснуться утром, на шелковой подушке и кружевом, где-то в другом времени и увидеть твое лицо, — сказала она с удовольствием.

Он улыбнулся в ответ.

— Тебе идет борода. Ты такой серьезный и красивый.

Он приподнялся на локте. В такой позе он любил смотреть на нее. Что-то искал в глазах в лице. И молчал.

Она не выдержала взгляда, провела пальцами по его щеке, потрогала бороду и пожала плечами.

— У тебя такой беззаботный вид, — вздохнул он. — Обожаю тебя утреннюю.

— Сколько времени?

— Семь. Народ возвратился за полночь, какая-то его часть. Двоих я слышал. Мне не показалось, у них что-то стряслось. Прости, что вываливаю свои подозрения, едва ты проснулась. Ты такая хорошенькая в этих складочках и рюшках, но я не забыл, что ты командир.

Эл потянулась и зевнула, прикрыв губы ладошкой.

— К десяти мы должны быть в сборе, для обсуждения наших действий. Ванхоффер придет в двенадцать. Поскольку я не знаю, где сейчас Диана, тебе придется помочь мне с одеждой.

— Я вчера принес в комнату все для утреннего наряда. К вашим услугам, мадам.

— Я до ванной и назад.

Она соскочила с постели, накинула халат и скрылась за дверью.

В девять Дмитрий тихонько постучал в комнату Алика и Эл.

— Не скребись. Мы не спим, — услышал он.

Дмитрий открыл дверь. Алик застегивал манжеты сорочки, смотрясь в зеркало. Взгляд его был придирчивым.

— Настоящий граф, — похвалил Дмитрий. — Хорошо выглядишь для невыспавшегося аналитика-аристократа. А где Эл?

— В библиотеке.

Дмитрий без лишних слов удалился.

У дверей в библиотеку Дмитрий остановился. Он не знал, где Диана и как себя чувствует, очень хотелось увидеть ее для моральной поддержки. Он задержался, осматривая коридор в обе стороны, но, увы, вдохновенный силуэт не возник. Он потыкал пальцем в нос бронзового льва с кольцом в зубах и открыл двери.

В первый момент девушка на фоне шкафов с книгами показалась ему Дианой. Водопад льющихся локонов был похож по цвету на ее темные волосы. Только тут они приобрели каштаново-рыжий отблеск. Свет падал от окна вскользь, утро солнечное, в полосе света танцевали пылинки, ее волосы ловили свет. Она оглянулась, Дмитрий обмер... Она пошла к нему. Эл. Это была Эл. В груди стиснулось кольцо. Его словно вышибло из этой реальности. Куда-то в такое место, которое схоже с островом, где только и можно увидеть необычное преображение. В ореоле темных волос ее лицо разительно изменилось. В таком виде она менее всего походила на ту Эльку, которую он всегда знал, которая была еще вчера. Лицо приобрело четкие, как карандашом очерченные строгие черты, она выглядела старше, если бы не румянец, то она бы на статую была похожа. Глаза от темноты волос вдруг стали резко выделяться на лице. Они взволновали его. Потом весь этот облик. Его мысли улетели далеко. Он вспомнил все сразу, миры, где видел ее издали, но чувствовал в ней, какую-то неотвратимую силищу, за которой шел, потом остров и ее болезнь, и слова Тиамита, что она отреклась от владычества. И о десяти годах жизни он тоже вспомнил. Она была уже не Эл, а нечто иное.

— Каяться пришел? — спросила она.

— Просто на колени хочется пасть, — выдохнул он. — Кто тебя такой сделал?

Он забыл о Диане.

— Алик.

— Где он это подсмотрел? Такой ты должна быть?

— Дим, ты чего? Ты бредишь?

— Ты поразительно прекрасна, — сказал он.

Она подняла брови, лицо приобрело ту живость, которая была знакома ему. Эл прищурила глаза и скосилась.

— Что натворил? — спросила она.

— Ты себя в зеркале видела?

— Полчаса назад.

Дмитрий положил на грудь руку и выдохнул.

— На верность хочется присягнуть, — сказал он.

Эл посмотрела внимательно, как-то очень искренне он дурачился. Ему было мало восторгов, он приблизился, взял ее за руку, коснулся волос, покрутил вокруг.

— Глазам своим не верю, — снова восхитился он. — Мурашки по коже.

Эл для верности пощупала его лоб.

— Теперь я понял, что в тебе почитает Тиамит. Вот это.

Эл нахмурилась.

— Хорошо ты вчера погулял, — заключила Эл. — Дианы нигде не видно, Игорь ушел из дома, Ольга из комнаты не выходит. Сколько ты выпил, меня не интересует, как и твои личные отношения с Дианой. Но за ребят отвечал ты.

Дмитрий виновато потупился.

— Причину размолвки я не знаю. Игорь не сказал мне.

— Когда ты успел?

Дмитрий пожал плечами, пробовал улыбнуться, но впечатление от нее внешности лишало его желания оправдываться. И стажеры, и задание были где-то далеко.

Пришел Алик, элегантный, в утреннем костюме. Дмитрий заметил, как он гордо осмотрел Эл, взгляд казался торжествующим. Дмитрий понял, что догадка его верна, он где-то подсмотрел этот образ и воспроизвел его с помощью местных средств. Они встали рядом, и Дмитрий окончательно растерялся. У него возникло острое желание защитить Эл от друга.

— Ты был прав, у них какая-то ссора. Подробностей никто не знает, — сообщила ему Эл. — Вот что, мальчики, пойду-ка я спасать положение сама. Покажи ему расчеты, пусть проверит поправки.

Эл сделала мягкое движение рукой, подбирая юбки, и пошла к двери. Дмитрий вдруг метнулся туда и открыл их перед ней.

— Спасибо, — она взглянула на него с улыбкой доброго покровителя.

Она не сердиться. Прежняя Эл воспринимала многое, как естественное течение событий, в которых она существует, а такой она виделась просто непоколебимой в своем величии.

Дмитрий остался стоять у двери. Он задумался. Алику пришлось напомнить.

— Поправки.

Дмитрий посмотрел отсутствующим взглядом. Тем же взглядом он смотрел на экране ряды формул.

— Вот тут будет поправка. И тут, — он указал на расхождения, которые видел. — Тринадцатое октября. Что мы будет здесь делать полтора месяца?

— Ты, не знаю, а наши планы со вчерашнего дня не изменились, — заговорил Алик по-русски. Дмитрий выглядел оглушенным, словно его голову засунули в колокол и ударили в набат. Алик предпочел поступить, как Эл, не комментировать состояние друга, причины этого явления он знал, Димкины оправдания его не интересовали. Все-таки, не удержался, добавил. — Если не считать, что ты подпортил нам их реализацию своей гулямбой. Гений, парадоксов друг.

* * *

Эл прокралась в комнату Ольги. Оля сидела у зеркала и медленно расчесывала свои волосы. Увидев в зеркале Эл, она обернулась и, осмотрев ее, сказала:

— Ты очень красивая.

— Доброе утро.

Глаза Ольги выдавали ночные слезы.

— Оль, тебе придется рассказать мне, что произошло.

— Я не могу.

— На вас напали? Димка выкинул какой-то крендель? Вы возвратились врозь на два часа позднее. Что мне сказать Ванхофферу? Диана же не виновата, я отлично это знаю. Буйный Димка — это непреодолимая сила. Я-то наивно думала, что общими усилиями вы его одолеете.

Оля страдальчески улыбнулась.

— Он не виноват. Он просто нас напоил. Вернее мы сами напились. И в результате потерялись.

— Сказки мне не рассказывай, он должен был упасть на газон и уснуть, чтобы вас потерять. Я его видела. Он сейчас поправки проверяет. Я не хочу унижать Диану расспросами, ей от Ванхоффера еще достанется. Мне позвать Димку и Игоря, и сделать вам очную ставку?

— Пожалуйста, Эл. Мне и так плохо!

— Голова болит?

— Не болит. Не от вина, — упиралась Оля.

— Хорошо я тебе кое-что объясню касаемо работы, а ты решай сама, — Эл вздохнула.

Оля не смотрела ей в глаза.

— У нас достаточно времени для выполнения задачи. Хватит на все. Мы можем работать хоть вдвоем с Аликом, втроем с Дмитрием. Я рассчитывала на большее, опробовать тебя и Игоря для работы в команде. Это задание не сложное. Все что необходимо, чтобы освоиться есть в изобилии. Вена — одна из лучших платформ. Но в любом времени есть нюансы. Я собиралась сделать так, чтобы все блеснули своим артистизмом и выдумкой. Мы трое отойдем от спасательной работы, от состояния патрульных, а вы расширили бы свой кругозор наблюдателей и навыки. Навыки определяют степень адаптации. Димка такой верткий, потому что трудился как вол в прошлом, завидовать тут нечему. Я могу позволить ему шляться по ночам, крутить романы и напиваться, потому что он даже пьяный не проколется. А вы умудрились потеряться в первую же прогулку.

— Мы просто катались по городу.

— Сегодня мы должны четко определить легенды и к вечеру уйти с базы для реализации нашей цели. Для этого наши возможности нужно определить с ювелирной точностью. И взаимоотношения тут играют немалую роль. Нужно как хорошим инструментом пользоваться нашими взаимными контактами. Я и Алик — супруги, их мы тут и сыграем. Тебя и Игоря я хотела представить так же.

Эл изначально не сомневалась, что тут опять вклинились их личные отношения. Оля выдала себя, дернув плечиками так, словно ей дали пощечину.

— Зачем?

— Этот мир имеет свои традиции. Мы обе молоды и привлекательны, спору нет. Это часть нашего плана.

Оля подняла на нее глаза.

— Ты просто красавица. Я не ожидала.

— И я это использую, но, увы, в этом есть свой минус. Появись мы в так называемом обществе одни, мужчины обратят на нас внимание. Мы не куда-то там собираемся, нам нужно попасть в императорский дворец, для этого и роли будут нужны соответствующие. А это целый талмуд всевозможных условностей. Нам обеим не деревенских простушек придется сыграть. Для нашего же спокойствия мы обе должны числиться замужем или быть помолвленными. Алик на пушечный выстрел ко мне никого не подпустит, и я смогу спокойно работать. На меня без опасения смогут смотреть только Игорь и Дмитрий, потому что они будут изображать наших друзей, всех остальных ждет угроза дуэли. Я за всех ручаюсь. А вот кем будешь ты, я с этого утра не знаю.

— Что от меня требуется?

— Выбрать себе партнера, с кем тебе будет легче.

— Как ты скажешь, так и будет.

— Если ты даешь мне право главного, тогда Игорь. Безоговорочно. Чтобы играть в паре с Димкой, нужно не бояться его выкрутасов, быть виртуозом вроде Дианы, чтобы он не тушевался и не примеривался к партнерше всякий раз, когда она растеряется. Мне даже в душе жаль, что я не могу использовать их увлечение друг другом, они отлично подошли бы. Димка будет один. Вы -вдвоем. Так нужно. И вот за один вечер вы умудрились испортить свои отношения и наши планы, которые рождались несколько недель. Если бы я была просто вашим командиром, я бы наотрез запретила вам участие. Времени у нас довольно. Осталось Ванхоффера убедить, а для этого мы должны быть натуральными, без натянутых отношений и бездарной игры. Чтобы работать вместе, нужно чувствовать каждого, верить ему, как себе, сердцем знать, что с ним твориться. Вы это умеете, вы много лет так делали. Выдохни и забудь ваши разногласия.

— Я пыталась. Он не виноват. Это я, — Ольга уронила голову на руки.

Эл молчала.

— Оль, я помню, как было тяжело Алику и мне, вам тоже не просто. Я верю.

— Игорь не виноват, — повторила она.

— Не виноват? А что же она мне на глаза боится показаться? Сбежал гулять по городу.

Ольга встрепенулась.

— Ничего, ничего, — отмахнулась Эл. — Пусть проветриться, полезно. Он сейчас не нужен. А виноваты оба.

— Нет. Я сама. Я его спровоцировала.

— Говори уже.

— Мне стыдно. Не перед вами. Перед ним. — Она замолчала.

Эл присела с ней рядом на пуфик у зеркала, взяла пуховку с пудрой и стала пудрить красненький Олин нос.

— Да. Ладно, — сказал она, глядя на лицо подруги взглядом живописца, прицеливаясь чтобы махнуть пушком. — Вот. Мы определим вам модели поведения, даже с учетом этого конфликта. Хотела, чтобы вы отвлекли внимание от меня и Алика. Мы парочка колоритная, сплетен будет ворох. Мы потеряемся — о нас спрашивать начнут, а вы потеряетесь — вроде бы пикантная ситуация. Ничего, ничего, господа стажеры, мы вас выдрессируем. Пошли. Дианы нет, я буду выбирать тебе гардероб.

— Когда Димка попросил нас потеряться, мы ускользнули в темноту и гуляли еще по парку. Попросили возницу дождаться нас. — Оля заговорила вдруг, кажется, потребность выговориться перевесила ее смущение. — Мы вспомнили старую историю, когда он сделал для меня розу на острове, мы устроили состязание, я проиграла и должна была ему поцелуй. Я была опьянена не только Димкиными стараниями, все, что окружало, навевало столько чувств. Я редко переживаю такие бурные всплески, но тут мне начисто изменил здравый смысл. Это я его поцеловала. Ты права он меня чувствует, лучше, чем я его. Он всегда старается аккуратно держать эту негласную дистанцию. Наверное, мы все-таки были пьяны. Потом мы целовались уже в коридоре, тут у двери. И тут он попросил меня пойти к нему в комнату. Наверное, к тому времени, я уже протрезвела. Меня как будто громом ударило. Я вдруг вспомнила и прошлое, и что мы разные, и вечерние Димкины выходки. Мне стало противно, будто меня... Я отказала ему. Так грубо. Это ужасно. Ужасно.

Эл обняла ее и прижала к себе.

— Выражайся точнее, он не попросил, а скорее всего ты оказалась в его комнате.

— Он поднял меня на руки. Эл... я вдруг поняла, что желание сводит меня с ума, что я теряю контроль. А это безумие. Здесь в чужом времени. Я испугалась. И его напугала.

— Монашка ты моя, в каком монастыре тебя воспитывали.

— Я дура, да?

— Мне ли осуждать, — посетовала Эл. — Мне за разбитое сердце Алика век не расплатиться.

-Я не смогу сыграть его жену, Эл.

— Ну, хотя бы невесту.

Ольга закрыла лицо руками.

-Я попробую. Но я ни за что не могу ручаться. Эл. Я не знаю, как в глаза ему смотреть.

— Здесь, на базе, играть не получиться, фальшь будет заметна. Начнем с нормальных отношений. При Ванхоффере ведите себя так, будто я вас, как следует, отчитала. Глаза в пол. Друг на друга не смотреть. Хватит с него Димки с Дианой. С легендами поступим так. Диана будет заниматься Дмитрием, Аликом и мной, а я вами, так мы скроем вашу напряженность. Гулять будете ежедневно, изучать город, хоть вместе, хоть по отдельности, Алик вам поможет. К концу недели вы должны знать центр города наизусть.

* * *

К полудню третьего сентября пятеро собрались в библиотеке. Пришли Диана и Ванхоффер. Господин Ванхоффер приблизился к Эл, галантно предложил всем садиться. Алик и Эл смотрели на главу отделения с ожиданием, как ни в чем, ни бывало. Дмитрий бросал короткие взгляды на них, потом на Диану. Ее лицо было свежо и спокойно, в точности, как вчера. Ольга и Игорь сидели, потупив глаза.

Ванхоффер ничего не спросил о прогулке.

— Как расчеты?

Эл гордо вручила ему планшет.

— Расчетная точка находится вот здесь. Тринадцатое октября, — ответила Эл. — В равноденствие не стали рисковать.

— Длинный период.

— Да мы угодили прямиком в длинный период. А вот промашка в точке прихода вышла из-за затмения. Вот и вот, погрешности.

— И погрешности? Как все полно в ваших расчетах.

— У Дмитрия штурманская подготовка, он считает поправки в уме, — похвасталась Эл.

Господин Ванхоффер оглядел Дмитрия. Тот просиял улыбкой добропорядочного человека.

— В уме? — переспросил Ванхоффер. Тут он пролистал что-то на экране и вернул Дмитрию. — Найдите. Любопытно.

Дмитрий пробежался по рядам на листе. Повернул контрольный расчет так, чтобы всем было видно.

— Здесь. Здесь. И здесь. На следующем листе то же будут, — указал он мизинцем на места, где видел в расчетах расхождения.

— Гениально. Где вы учились? — спросил Ванхоффер.

— В академии Космофлота, — ответил Дмитрий. — Разведывательно-десантное отделение, специализация — пилот, дослужился до штурмана.

— Какими судьбами в патруле? — удивился Ванхоффер.

— Разжалован за дерзкое поведение на военных рейсах и погромы пиратских баз.

Даже мрачные Оля и Игорь не сдержали улыбку от такой наглости. На щеках Дианы появился румянец. Тут господин Ванхоффер понял шутку и рассмеялся неслышно.

— Самые широкие полномочия, — проговорил он и посмотрел на Эл.

Она заверила его кивком головы.

— Как вы хотите себя определить? У вас есть готовые легенды? — спросил он.

— Нет, — ответила Эл.

— Мне не так-то легко принимать решение одному. Ваши люди могут быть обделены возможностями. Ступайте за мной все. Это исключительный случай, судя по тому, что я о вас успел узнать.

Ни слова о вчерашнем кутеже. Эл многозначительно подняла брови.

Они парами шествовали за Ванхоффером. Дмитрий пропустил всех и тихонько ухватил Диану за мизинец. Она взяла его руку в свою и пожала. Они улыбнулись друг другу, пошли последними. Диана указала на Игоря и Ольгу. Дмитрий приложил руку к горлу и показал пилящее движение, а потом прижал сложенные руки к сердцу и воздел глаза к потолку, показывая любовное томление. Диана посмотрела вопросительно. Он изобразил лицом страдание. Ее плечи затряслись от смеха. Потом она указала на Эл и показала, что потрясена. Дмитрий сделал тот же жест. Их движения напоминали язык глухонемых.

Ванхоффер проводил всех на верхний этаж, под самую крышу. Открыл двустворчатую дверь, и они словно оказались в будущем.

— Святая святых, — сказала Эл. — Хранилище информации. Карл, я такой щедрости не ждала. Честное слово.

— Располагайтесь.

Эл пошла и села напротив одного из больших экранов, рядом с моделирующим центром.

— За работу? — спросила она. — Не терпится начать. Мне понадобятся две легенды. Итого, нам необходимы шесть историй на столько правдоподобных, чтобы как минимум троих из нас приняли в Хофбурге. Чтобы мы могли завести самые обширные знакомства.

— Не слишком ли рискованно? Вот, к примеру, вы. Этот ваш наряд так запоминается, что вы не будете в одиночестве в любой компании. Уже риск. Вы заметны, — сказал ей Ванхоффер.

— Это моя особенность. Хочешь что-то спрятать — прячь на виду. Но предлагаю начать не с меня. Мне нужна степень свободы, а ее можем избрать, если определим ключевую фигуру. А это будет Алик или Дмитрий. По ходу посмотрим. Их полномочия в группе равны моим. Нас пятеро. Я отдаю команды, но как быстрая разведка, я не заменима. Дмитрий занимается прикрытием и наблюдает за возможной опасностью, он оценивает риск. Он одиночка. Его легенда не связана с нашими, а если связана то, некоторыми обязательствами передо мной или Аликом. Хорошее знакомство, не более. Оля должна сыграть роль либо моей подруги, либо сестры одного из нас, или невесты. Игорь те же функции, но с оговоркой, обязательная техническая подготовка. Скажем, инженер, студент. Музыкант отпадает однозначно. Любитель, не более. Начнем с Алика. Он обязан нами командовать даже в личном общении.

— Я подозреваю, на что вы замахиваетесь, — господин Ванхоффер с опасением посмотрел на Эл.

— Не ниже графа, — подтвердила Эл его подозрения.

Эл указала Алику на платформу анализатор. Алик скинул пиджак и встал.

— Диана, приступай, — разрешил Ванхоффер.

Диана поднялась, включила проекторы, скоро копия Алика стала медленно поворачиваться в столбе многомерного сканера.

— Мы уже проводили некоторые изыскания, заговорила она. — Что тут можно посоветовать. Тип лица славянский, определенно, близкий к этому времени, такие лица можно встретить у нас в Австрии, где много славян, также в России.

— Русский. Точно. Если не граф, то князь, — предложил Дмитрий.

— Княжеские фамилии можно проверить. Я бы поосторожничала. Граф более универсальный для Европы титул.

— Если русский, то имя может быть созвучно. Алик, — рассуждала Диана. — Альберт, европейское имя.

— Ужас, я на него с пинка отзовусь. Что-то более приятное, — возразил Алик.

— Александр, — предложил Ванхоффер. — У меня есть вариант, даже не стоит ждать подбора.

Граф Александр Константинович Шеховской.

Ванхоффер вызвал из картотеки подобие формуляра с описанием.

— Возраст тридцать три года. Владелец рудников в западной Сибири. Уроженец города Новосибирска. Такую легенду будут проверять месяцами. Запросы и прочее. Наверняка примут рекомендации и верительные грамоты без проверки. Я слышал ваш русский. Он лучше немецкого. С такой внешностью и бородой будет попадание точное.

— Это щедрый подарок, спасибо, Карл, — поблагодарила Эл. — Женат?

— Будет. На вас?

— Да.

— Подробности потом. Эл, прошу.

Ванхоффер махнул Алику, чтобы он освободил сканер. Он лично поднялся, подал Эл руку и помог забраться по ступенькам на платформу.

— Парик оставьте. Эта деталь может дать подсказки, потом снимете, если варианты не найдем.

— Нет, — возразил Дмитрий, — прошу прощения, но если она останется в таком виде, Алику придется перестрелять всех офицеров в Вене. Они на нее слетятся, как бабочки на огонь. Не верите, выпустите ее сейчас на улицу. Броско. Очень. Нужно мягче. Эл, убирай парик. Мне тебя охранять. Пощадите мои нервы.

Эл послушно сняла парик.

— Да. Он прав. Совершенно прав, — задумчиво согласилась Диана. — Заметно, что образ выбирал мужчина, это хорошо для актрисы, экстравагантной женщины, для жены графа необходим более сдержанный стиль. Все-таки жена должна находиться в тени мужа, но и иметь свои черты характера. Например, Эл должна иметь право резко развернуться, выказать недовольство. Исчезнуть из виду.

— Вы предлагали американку, — напомнила Эл.

— Да, но с европейскими корнями. Карл, позволите? — спросила Диана.

— Да, да.

— Игорь, поднимайтесь, — скомандовала Диана. — Встаньте рядом с ней.

Игорь послушно выполнил просьбу.

— У нас два американца в первом поколении, родители европейского происхождения. Англичане, можно что-нибудь скандинавское. Брат и сестра. Вот вам вторая родственная связь. Точно и прочно. Волосы Эл менять не будем, сделаем их более длинными, так ей проще будет сменить образ на мужской. Игорь достаточно убедителен внешне. Вы имеете внешнее антропологическое сходство. Так что, родные брат и сестра. Карл? У вас найдется аналогия?

— Была у меня одна схожая пара.

— Язык, — напомнила Эл.

— Вы родились в Америке, плохой язык простителен, английский знаете оба.

Эл и Игорь кивнули.

— Эл, допустим... — Ванхоффер подбирал имя.

— Элберт, для мужчины, — предложил Дмитрий.

— Тогда не Элберт, а Альберт, — предложил Ванхоффер и посмотрел на Эл.

— Элберет, оставим корень и произношение, а то нас спутают, — возразил Алик.

— Элберет, — согласилась Эл. — Я уже пользовалась этим именем. Оставим.

Ванхоффер порылся в своих формулярах.

— Так. Есть попадание, но не на вас, Эл. Грегуар Макензи. Мать — уроженка северной Шотландии. У него есть сестра Элизабет Макензи, двадцать два года, в браке состояла год, получила развод. Полное имя Элизабет Макензи-Дуглас. Путешествовала по Северной и Южной Америке.

— Как с нее писали, — щелкнул пальцами Алик. — Возраст — вещь сложная. Она могла повторно выйти замуж за меня.

— Эл попадает в возраст, и в образ попадет, — заверила Диана. — Но женился бы русский граф на женщине после развода?

— А я влюбился очень. Я без предрассудков. Имя на русском — Елизавета. Елизавета Шеховская. Прекрасно! Сможешь сымитировать английский акцент, — отреагировал Алик.

— А причем здесь скандинавские предки? — спросила внимательная Ольга.

— Привяжутся, — заверила Диана. — Ваша очередь, моя любимая подопечная.

Ольга встала, Игорь помог спуститься Эл, и Ольга была вынуждена принять его помощь в подъеме. Она первый раз за день посмотрела на него. Он выглядел без намека на размолвку.

— Вот через вас мы и привяжем скандинавские корни, — указала на Ольгу Диана. — Ваши друзья шутят, называя вас Хельгой. Привыкли? Вот такой и останетесь. Двойное имя, господа.

— Хельга-Августа, — выпалил Дмитрий.

— Браво! — похвалил его Ванхоффер.

— Карлсон! — добавил Дмитрий. — Хельга-Августа Карлсон!

Эл чуть хохотнула. Алик из-под сидения показал Димке кулак.

— Почему бы тебе такую фамилию не взять? — предложил он. — Прожорливый пилот, мужчина в полном рассвете сил.

— Напрасно вы иронизируете. Созвучно, Хельга-Августа Крлсон! Очень хорошо, — заверил Ванхоффер. — Дмитрий! Вы остались.

Дмитрий занял место на платформе, и все затихли.

— Да. Али-Паша, — вдруг пошутил Ванхоффер и засмеялся. — Диана, я полагаюсь на ваше образование. Тут без антрополога не обойтись.

— Ему нужно восточное имя. С происхождением будет трудно. Внешность. Можно выбелить ему кожу и перекрасить волосы, — рассуждала Диана.

— Сделаете меня голубоглазым блондином Карлсоном? — спросил Дмитрий, засмеялся, не скрывая удовольствия, от общего недоумения. — Да бросьте хмуриться, я от нацистов прятался, не узнали и тут не поймают. Месяц, не три. Ну, нареките меня, кем-нибудь! Главное — начать.

Ванхоффер полез в свои закрома. Все продолжали молчать.

— Рагнар Гаруди, — уверенно произнесла Эл. — Полукровка, полуиндус, полуиспанец, к примеру, древнего рода по линии деда.

— Гаруди — бабушкина фамилия, спасибо, Эл. Сам не сообразил. Я согласен, — сказал Дмитрий и приложил руку к сердцу, изображая восточный поклон, — твой должник и твой верный слуга.

После минуты осмысления Дмитрия оставили с этим именем.

Диана начала раздавать планшеты и давать первые инструкции. А Ванхоффер, извинился, сослался на неотложное дело, и ушел.

— Мне нужны ваши навыки, знание языков, привычки, ваши предпочтения в образе жизни, познания в истории Европы и нашей страны, — попросила Диана. — В проекте стандартной карты памяти есть перечисления, чтобы вам не нужно было выдумывать самим. Можно фантазировать, но мне бы хотелось, чтобы ваши естественные черты были определяющими. Молодые исследователи часто увлекаются, перегружая своих персонажей ненужными в работе качествами, ради красивого образа, а избавиться от навыка требует сил и специальных процедур. Это тоже вредно. Все, что вы захотите включить в жизнь вашего персонажа должно быть жизненно необходимо для достижения цели. Я создам вашу личную карту, и мы загрузим ее в вашу память. Наша задача обеспечить вам право на существование в этом времени и месте, а вот как вы будете вписываться в ваш образ, зависит от ваших способностей и желаний. Эл с вас, соответственно, — два персонажа. Формуляры с вашими прототипами я выведу на отдельные экраны. Вы можете дополнять описания друг друга, помогайте советами, так будет быстрее. Я даю два часа вам, будущий Александр, и вам, будущий Рагнар, вы первыми выйдете в реальную жизнь. Элизабет появиться завтра во второй половине дня, а Грегуар и Хельга по мере того, как с вами поработает ваш командир.

Теперь, Рагнар. Вы персонаж сложный, но имя у вас есть, и вы хорошо знаете город. Доверьте мне работу с вашими данными, через час вы первым получите документы. Я вызову вам коляску. Кучера зовут Эрик. Отправляйтесь в отель "Миллер", снимите апартаменты для графа и графини Шеховских и для себя на три дня, расплатитесь банковским чеком, который я вам дам. Александр мне нужна ваша подпись для чековой книжки. Потом, Рагнар, вы поедете на Розенштрессе, дом номер шестнадцать, в округе Маргаретен. По этому адресу вы спросите Марицу Рудеску, там вывеска салона готовых платьев с ее же именем. Встречаетесь только с ней. Я пошлю с вами записку. Она укажет вам адрес, по которому вы снимете дом на двенадцать человек. Венское отделение службы времени предоставит вам семерых помощников в качестве обслуги. Двух девушек для Элизабет и Хельги; троих молодых людей — соответственно молодым людям; дворецкого, который будет исполнять обязанности связного, седьмым — кучера. У вас будет арендованный выезд. Если потребуется, пришлем даже повара. Ключи от дома должны быть у вас не позднее шести часов вечера сегодня.

Александр, вы через два часа встретитесь с господином Ванхоффером, он даст вам адрес. Там вы встретитесь с человеком, который служит в императорском дворце. Потом в три часа дня, в кафе на Грабенштрассе восемь, вы выпьете кофе с Рудольфом Хофманом, он читает лекции в университете. Он — востоковед, оговорите с ним вопросы по свиткам, он должен знать подробности, не могу сказать, работал ли он с ними, но он имеет доступ к документам такого уровня и может рекомендовать вас как своих протеже. Потом вы вернетесь сюда за Элизабет и багажом, получите документы и в шесть вечера вы должны въехать в отель "Миллер", в номер, который оплатит Рагнар. В номер вам доставят посылку, где будут документы, рекомендательные письма, банковская книжка и тому подобное. А так же ваши личные карты с легендами. Их вы запишите в свою память ночью. С завтрашнего утра вы станете графом и графиней Шеховскими.

— Все за один день? — переспросила Ольга. — А мы?

— Завтра утром, пораньше, Эл под видом молодого человека придет сюда, и мы продолжим работу с вами. А пока вам следует очень внимательно разобраться со списками ваших возможностей, особенно с личными контактами. Я не могу настаивать, такие решения остаются за командиром. Элизабет, какова степень их отношений?

— Они помолвлены. Скажем... Уже два года. А брак все никак не может быть заключен, — начала свой рассказ Эл.

Ольга и Игорь невольно переглянулись, во взгляде Алика Диана уловила интерес и некий протест, а Дмитрий едва не зашелся от смеха, он сидел за спинами своих товарищей и мог позволить себе выражать эмоции.

— Однако, возникнет вопрос: как семья молодой девушки, незамужней, отпустила ее в поездку с женихом? — продолжала Эл. — История такая. Я была в Стокгольме, навещала родных, но без Грегуара, он присоединится к нам только в Вене. Его отсутствие очень обеспокоило семью невесты и не случайно. Мне выпала сложная задача, навестить ее родителей и с письмом сообщить им, что Грегуар расторгает помолвку. Потому что причиной размолвки является не слишком острожное поведение невесты на родине.

Лицо Эл выражало соответствующие рассказу чувства. Она осуждающе хмурила брови, а в глазах сверкал праведный гнев, женщины, которая в обиде за брата.

Дмитрий закусил губу и зажмурился.

— Хельга, как девушка неглупая, догадалась о моей миссии раньше, и в попытке спасти свой будущий брак, весьма выгодный, уговорила меня взять ее в путешествие по Европе в надежде наладить отношения с Грегуаром. Поскольку мы обожаем ездить повсюду вместе, она знала, что мы рано или поздно встретимся. Я, по ее просьбе, уговорила дражайших госпожу и господина Калсонов, что эта поездка просто необходима девушке в сложившееся ситуации. Я пообещала, что мы с Александром, как будущие родственники, позаботимся о ней и будем благосклонны к ее страданиям и бдительны в отношении ее чести, потому что граф очень щепетилен в подобных вопросах. Пересуды улягутся, и мы сможем вернуть ее домой. Из Вены мы с Александром и эти молодые люди едем в Петербург, а потом мы едем в Стокгольм, где они поженятся в кругу семьи на Рождество.

Алик чуть улыбнулся. Дмитрий поднял вверх два больших пальца.

— В вашу голову можно вообще ничего не писать, Эл, — покачала головой Диана, — вы рождаете такие комбинации на ходу. Откуда такая живость ума?

— У меня хорошее образование. Мне часто приходиться выпутываться из трудных ситуаций, — серьезно сказала Эл. — Если мое мнение командира имеет определяющий вес, то мы вообще не будем ничего грузить, как вы выразились, в свои головы. Мне, Александру и Рагнару такой процедуры совсем не требуется. Подкорректируйте мне только мой и Грегуара американский акцент, Александру его русский, Хельге нужен шведский язык, остальное мы заучим в процессе.

— Сами?

— Сами. Свои возможности надежнее.

— Но рефлексы!

— Но вы не научите меня за ночь ездить верхом или танцевать?

— Научу, это нормальная процедура, — заверила Диана.

— Я бы тут поспорила. Ваши искусственные навыки повредят мои естественные.

— Если они у вас есть.

— У нас у всех есть естественные навыки. Давайте условимся, если в списке наших умений будут совпадение с вашими планируемыми навыками, то в карте вы не помещаете ничего на этот счет. Навык остается естественным. Имена, лица, особенности языка, предметную среду, мелочевку всякую, пожалуйста, вписывайте, а вот мой навык в верховой езде, стрельбе или особенности моей мужской походки корректировать не нужно. С Хельгой и Грегуаром я буду работать отдельно. Сама. От вас мне потребуется мудрый совет, не более.

— Такие оговорки упрощают мне задачу, но сильно усложнят вам жизнь, — предупредила Диана. — Ваше право, как командира, конечно.

— Я им воспользуюсь.

Диана с опасением посмотрела на Игоря и Ольгу.

— Не волнуйтесь за них, они с виду такие растерянные, — успокоил Алик.

— Тогда разобьемся на тройки. Александр, Рагнар — мои объекты, Хельга и Грегуар — ваши, Элизабет, — подытожила Диана.

* * *

— Зашла проститься, мы теперь не увидимся, — Диана протянула Дмитрию документы. — Рагнар.

Она постучала в дверь его комнаты за пять минут до ухода.

— Я очень тревожусь за вас, — сказала она после паузы.

— Мы снова "на вы"?

— Не только за тебя. За всех. За вас. Что это за эксперимент?

— Диана, что за женские вздохи? Где твоя вдохновляющая уверенность?

Он взял документы и стал прятать в кармане пиджака. Потом взял ее руку в свои.

— Эл ничего просто так не делает, — успокоил он. — Мы еще увидимся, ты должна мне монгольфьер.

— Почему она отказала вам в такой простой манипуляции. Этой процедурой пользуются исключительно все. В чем причина?

— Тут мы с ней несколько старомодны, можно так сказать. Самый надежный навык тот, который приобретен определенным трудом и временем. Командор на своем опыте знает, как может навредить другая личность и чужая шкурка. Она нас бережет. Тут я с ней совершенно солидарен. Мне пора.

— Командор. Я уже слышала эту оговорку. Прозвище?

Дмитрий усмехнулся грустно.

— Значит, ты решила, что я тебе ночью сказки рассказывал? Обидно. Я не лгу женщинам.

— Дмитрий, вы замахнулись на такую высоту, без надлежащей подготовки, за короткий срок.

— Ты пришла прощаться или наставлять меня?

Она подняла глаза и встретилась с его строгим, уверенным взглядом. Он уже, казалось, играл своего персонажа.

— Ты веришь в сверхъестественные силы, которыми я, Рагнар Гаруди, обладаю?

Диана отрицательно замотала головой. Дмитрий сделал манипуляцию пальцами и достал из ее волос кристалл, потом повторил движение — кристалл исчез, появилась медная монета, еще раз — серебряная, потом в его руках зашуршала банкнота.

— Цыганские фокусы, — саркастически сказала она.

— Я бы с тобой поспорил на поцелуй, но дал себе слово, что мы — только друзья. Я не вспомню никак, поблагодарил ли я тебя за наш вчерашний волшебный вечер. Спасибо. Пожелай мне удачи.

Она сжала его пальцы, он поцеловал ей руку и ушел. Комната осталась пуста. Он убрал все сам, не осталось следов его присутствия, если он вообще находился тут. Диана прошлась по комнате в поисках какого-нибудь расхождения. Все идеально, точно не было его.

Она вернулась в хранилище, где их осталось трое, Алик ушел к Ванхофферу. Тревога мучила ее. Менее суток она занята заботами о людях, которые все больше и больше будили ее любопытство, сутки стали длиной в недолю. Странная компания, одновременно очень близкими друг другу и чужими, разными и похожими, как Эл и Игорь внешне. Они уйдут, так же как сейчас ушел Дмитрий, а волнение останется.

— Я могу помочь?

Эл заметила ее беспокойство, и разговор в углу комнаты прервался. Она улыбнулась, сочувственно, как показалось Диане, и протянула один из планшетов.

— Вот мой мужской персонаж, набор параметров скудный. Диана, я не то чтобы не доверяю вашему опыту, но карты перед использованием проверю лично. Не пробуйте даже по доброте душевной добавить более, чем следует из моих указаний.

— Мне начать с вашей карты? — спросила Диана, ощутив себя лишней в этом обилии разнообразных возможностей, от которых гости так просто отказались.

— Займитесь нашей Хельгой, у нее, как обычно, ворох вопросов, на которые вы ответите лучше меня. Мы с Грегуаром спустимся в библиотеку, планшеты возьмем с собой, там есть связь, зовите, если будут трудности.

— Откуда вам известно о связи? — спросила Диана.

— Дмитрий ночью не рассказал, откуда мы такие взялись? — Эл изобразила на лице чуточку удивления. Потом она увидела, как взгляд Дианы стал напряженным, потом потерянным. — Простите, это меня не касается. Я забылась. Время иное. Я знаю о связи, потому что такова моя работа, знать подобные тонкости.

Диана чуть покраснела, и ее лицо выразило страдание.

— Все настолько заметно? Карл мне ничего не сказал утром, а я ждала, что он отчитает меня. Спасибо, вы сделали вид, что ничего не произошло.

— Диана, — Игорь встал и подошел к ней. — Вам не нужно краснеть или оправдываться.

— Мне нечего стыдиться, я, полагаю, нам всем будет удобнее оставить этот разговор.

— Идем, Игорь. Диана я знаю, где связное устройство, и как оно запускается. — Эл поднялась и взяла его под руку.

Диана села напротив Ольги.

— Продолжим? — спросила Диана.

Ольга притихла, ей и без таких разговоров было не по себе, в голову не приходило, что можно сказать в подобном случае. Самое правильное — задавать вопросы. Но Диана спросила первая:

— Все чем вы занимались, было так опасно?

— Я? Нет. Я — врач, мне военные баталии чужды, но при тяжелых обстоятельствах, я знаю, что делать. Вот ребята — да. Я уверена, что Димка смягчил углы.

Ольга догадалась, что Диана не видела его ранений, значит, ночью между ними ничего не произошло. В этот момент ей стало легче, она вздохнула.

— Давайте работать, Диана. Эл скучно заниматься со мной дамскими штучками, но у меня есть вопросы касательно социальных отношений. Раз мы с Грегуаром, — она с особенной интонацией произнесла имя, — оказались в такой пикантной ситуации, то мне интересны межличностные отношения в той социальной среде, где мы окажемся, которая называется светом. Верно?

— Я бы посоветовала вам называть его Грэг, это короткое американское имя лучше звучит, и оно допустимо для невесты и друзей. Мне показалось, что он не стал возражать против такого жесткого имени, потому что был расстроен. Первое, что я бы посоветовала, это ни в коем случае не пересказывать в светских беседах выдумку Элизабет относительно расторжения помолвки. Эти пересуды потянутся за вами шлейфом. Будет более изысканно изображать сдержанность и скандинавское спокойствие, это вызовет уважение. Грэг может быть более свободен в своих действиях, он американец, там нравы другие, он имеет право открыто подчеркивать, что претендует на вашу руку. Он может позволить себе экстравагантность, а вы должны покорять окружение кротостью и не показывать вашего особого ума. Современные мужчины этого не любят. А сдержанность и немногословие убережет вас от технических ошибок, поскольку в вашем случае нужно иметь исключительную находчивость.

— Я знаю, Эл этого никогда не повторит. Она сочинила рассказ для нас, и у нее был очень четкий умысел. Не беспокойтесь за нас, Диана. Эл ничего не делает просто так. Я контактировала с инопланетянами, с людьми как-нибудь найду общий язык.

— Я недавно слышала эту фразу, о том, что Эл ничего просто так не делает. Вы так верите в могущество вашего командира, похвальная уверенность.

Ольга так ей улыбнулась, что Диана удивилась и спросила:

-Чему вы так обрадовались?

— Вашему точному определению. Могущество. Я полжизни знаю ее, мне часто кажется, что ее намерения превращаются в неизбежность.

В это время Игорь уже корпел над описанием своей будущей личности. Эл оставила его одного, он был не против одиночества. Она знает о ночном происшествии, она придумала для них описание ситуации, глупый не поймет такой намек. Он уловил в ее речи поддержку. Он задумался, о том, что им придется изображать сестру и брата, перелистал в каталоге карты пункты, нашел блок личных отношений, пересмотрел перечни. Он поймал себя на мысли, что держит на весу стилос и не собирается ничего отмечать, любое из этих качеств он изобразит без усилия над собой. Димка часто за глаза называл Эл сестренкой. Он питает к Эл те же чувства, к которым примешивается глубокое уважение. Она права, зачем что-то добавлять, когда все связи уже в наличии. Он отложил планшет.

Эл появилась в дверях с подносом.

— Чайку попьем? — предложила она. — Дорогой брат.

Он подумал, как вел бы себя брат.

У Эл был брат в двадцатом, Александр. Однажды он видел, как они общались. Он был старше и подчеркнуто изображал старшего брата, потому что для него Эл не была тем самородком, каким была для них, она была младшей сестрицей, которую нужно опекать и воспитывать, не взирая на ее возраст. Игорь был свидетелем, как Саша воспитывает Эл, как она без намека на обиду снисходительно принимает его увещевания.

Эл уже разливала чай, на подносе стояло блюдо с бисквитами. Эл обратила внимание на брошенный на столе планшет.

— Не стал заниматься глупостями, — сказал он. — Не вижу там ничего такого, что я сам не смог бы сыграть.

Эл улыбнулась и закивала. Она протянула ему чашку, села в кресло напротив, бросила на колени салфетку и отпила глоток из своей чашки.

— А мы сможем сыграть близнецов? — спросил он.

— Разнояйцовых могли бы, — с улыбкой ответила она. — Ты все же будешь старшим. Если Алик станет выказывать явную ревность, одерни его, имеешь право брата, будет выглядеть натурально. Твое миротворчество обязательно примениться в будущей игре. Поверь мне, твои современники не менее утонченные и ведут себя искреннее тех людей, с которыми ты пересечешься здесь. Тебе не нужно играть, записывать искусственные навыки. Ты имеешь полный набор качеств нужных для того, чтобы сыграть спектакль. Просто будь наблюдателем, будь собой. Амадей давно всему вас научил. Вокруг будут люди, а они на протяжении истории мало меняются, та же неуклюжесть, те же рамки неосмысленных традиций, та же эгоистичность, которая затмевает верное восприятие. Смотри вокруг, они подскажут сами, как реагировать. Будут ловкачи и неловкие, святоши и грешники, прозрачное благородство и завуалированная подлость. Ничего такого, что ты уже не встречал. Не думай, что запутаешься. Ты шагу не сделаешь, если начнешь думать, как поставить ногу или отпить из чашки. Это как танец, его нужно почувствовать, как музыку, которую нужно сыграть, как остров, который ты слышал. Ничего более. Полтора месяца твоей жизни проведенных в поиске. Не произойдет ничего, что станет неожиданностью. Неловкость или мелкое недоразумение не должны тебя остановить, не допускай этого паралича. Это только течение событий. Река времени. — Эл легким жестом бросила салфетку на стол. — Ты свободнее окружения, потому что ты не в рамках этого мира, оно не диктует тебе условий, это ты принимаешь их или нет. У тебя есть цель — так достигни ее, оставь ее для будущего или забудь. От твоего решения в мироздании ничего не измениться, просто твоей возможностью воспользуется кто-то другой. Сила выбирает тот канал, по которому она может течь в нужном направлении.

Игорь удивился.

— Не ожидал проповеди? — спросила она.

— Ты говоришь обо мне и Ольге?

Эл откинулась на спинку кресла.

— Я говорю обо всем сразу. К вашим отношениям это тоже применимо.

— Сила, которая выбирает. Эта сила в тебе, Эл. Ты выбрала нас. Твои слова я могу понять и в том смысле, что найдутся другие, кто займет наше место.

— Если мне предложат выбор между вами двоими, я буду мучаться, но выберу тебя, — ответила она. — Ты сам понимаешь, что я осознаю разницу между дружбой и работой. Если мне нужно реализовать план, а мои друзья к этому не готовы, меня удовлетворят другие исполнители.

Взгляд Игоря стал пустым.

— Я хочу, чтобы на время этой игры ты стал холоден. Прими ваши отношения с Хельгой, как элемент игры, не более того. Она только женщина, на которую ты претендуешь, которая не умеет выразить своих чувств. Между вами нет тесных отношений, через океан не так-то легко друг друга понять. Отстраниться не трудно. Между вами — стенка? Отлично! Используй и это! Сможешь? Твоя проблема решиться сама собой. Твой персонаж умный, трезвомыслящий, деловой человек с позитивистскими взглядами, увлеченный прогрессом. Работай с местной информацией, Диана с радостью тебе поможет. Посети за эти дни торги, прочти несколько книг по современной экономике, вращайся среди богатых людей. Ты быстро усвоишь их манеру мыслить. В исследовании тебе — нет равных среди нас. Ты меня вычислил, когда я продавала галактический крейсер! Помнишь? Нынешним делягам такие комбинации не снились. Сможешь за три дня заработать для нас немного денег, а?

— Смогу, — уверенно сказал он.

— Необходимую сумму тебе даст Димка. А на Ольгу просто махни рукой, чем холоднее ты будешь, тем милее станешь для нее. Дмитрий бы выдал тебе цитату: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей". Ей нравиться, что ее осыпают благодеяниями и нежностью, преданно смотрят в глаза. Мы сообща ее избаловали своей заботой. По-моему, пора изменить положение. Есть дела важней ее вздохов.

Он посмотрел внимательно.

— Эл, ты репетируешь роль или серьезно?

— Я хочу, чтобы ты открыл глаза и посмотрел на мир более широким взглядом, дорогой братец.

Эл указала рукой на книжный шкаф.

— Там есть словарь технических терминов на немецком языке. Тебе будет интересно. А свой планшет давай сюда, я набросаю твой образ.

Он обошел стол, открыл дверцу шкафа и стал искать нужный том. Время от времени он бросал на Эл взгляды. Она быстро перемещала стилос по экрану планшета, отмечая, вписывая что-то.

— Тебе идет замужество, — откровенно признался он. — Образ с темными волосами был верно подобран, напрасно Дмитрий протестовал.

— Рада, что ты смог оценить, я думала, ты будешь убит горем, — не отрывая от планшета глаз, сказала она.

— Я уже не юноша, чтобы страдать от безответной любви. Ты права, если понадобиться, я преодолею эту страсть.

Эл подняла глаза, сложила на груди руки, обхватив ими планшет.

— Я тебе кое-что сейчас скажу и больше не стану затрагивать этот вопрос. — Во-первых, любовь не безответная. Во-вторых, эти чувства не загасить так просто, они частица твоей души, если они настоящие. В-третьих, ты выбрал неверный подход. Поговори с Димкой, он может дать тебе неплохой совет.

— Только не он!

Эл улыбнулась, пожала плечами и опять ушла в работу. Игорь увлекся книгой, лишь мельком заметил, как она поменяла планшеты и взялась за себя. Сколько прошло времени? Эл махнула рукой, как будто прощаясь, или дала знак, чтобы он не отвлекался. Она ушла, и больше в этот день он ее не видел. Зато вскоре появилась Диана с подшивкой экономических новостей и в возбужденном состоянии. Она взяла с него клятву, что он не знает исторических нюансов в этой области и не воспользуется своим знанием будущего, для биржевой игры.

— Вы все разгорячили мое воображение, будто я становлюсь участником аферы века, — призналась она. — Она сказала, что вы пойдете играть на бирже?

Диана, наконец, первый раз увидела обескураживающую улыбку этого артистичного молодого человека. Он клятвенно поднял руку, как на присяге.

— Я человек чести, сударыня, клянусь, что не позволю себе порочить звание наблюдателя и никоим образом не использую знания в корыстных целях.

Диана улыбнулась ему в ответ.

— До пяти часов вы успеете навестить пару брокерских контор.

— Дождусь Рагнара, — ответил он. — Мне нужны деньги.

— Я дам вам денег, потом вернете.

— С процентами?

Диана подняла брови.

— Если вы уговорите Ванхоффера, я могу окупить все затраты на нашу работу, ваше отделение не пострадает экономически от нашей деятельности. Сохраним status quo ante fuit

— Вот как! Вчера я бы возразила, сегодня — не терпится посмотреть.

Диана собрала чайные приборы на поднос, уже у двери сказала:

— Желаю вам удачи, мистер Грэг Макензи. Костюм подобрать?

— Буду вам очень благодарен.

— Вам карта нужна?

— Нет. Я найму фиакр. Я буду готов к выходу через час.

Спустя два часа Диана заглянула в информационный центр. Ольга была она.

— Вы остались одна, — сказала Диана с ноткой сожаления.

— Все уже уши?

— Да, мои наставления им совершенно не интересны. Мудрые советы, как сказала Элизабет. Она переоделась юношей и куда-то упорхнула. Грэг недавно ушел.

— Он тоже?!

— Он получил от вашего командира авантюрное задание. Если двое ваших молодых людей так азартны, то каков же Александр?

— Алик! Я только на его здравомыслие и надеюсь! Что они затеяли?

— Что ваша командир затеяла? Звучит точнее. Похоже, она умеет прятать кролика в цилиндре.

— Что это означает?

— Это фокус, когда иллюзионист достает из цилиндра белого кролика на глазах у публики.

— Шутка?

— Нет. Визуальный обман.

Ольга задумалась, стараясь осмыслить слова Дианы, но она не имела представления о том, как происходит такое действие. Диана умна. В ее словах — намек. Она догадалась, что Диана имеет в виду хитрость Эл.

— Можно взглянуть? — спросила Диана, указывая на экран с ее данными. — Что же вы выбрали?

Ольга с грустью произнесла:

— Увы, кроме познаний в медицине у меня нет иных талантов и навыков. Я всегда предпочитала узкую специализацию и глубину.

Диана просмотрела листы из карты Ольги.

— Вы знаете латынь? — спросила она, припомнить фразу Игоря.

— Только в медицинской области, это Дмитрий у нас сыплет изречениями.

— Я должна извиниться за себя. Вы упрекнули меня, что я сужу поспешно. Признаю свою оплошность. Откуда он столько знает? Когда ему было осваивать науки, особенно гуманитарные, если он неустанно летал?

— Ну, это не тайна. Он половину времени летал, потом треть валялся в бортовом госпитале в коме, без сознания или во сне, а когда приходил в себя, ему ничего не оставалось, как что-нибудь изучать. Что-то с космосом не связанное.

— Он опасный для женщин человек, — с иронией сказала Диана, чтобы скрыть досаду.

— Я так не думаю. Он никогда не станет флиртовать с девушкой, если не видит, что она проявила интерес. — Ольга не стала наблюдать реакцию Дианы, она смотрела в пол. Она решила, что Диане важно знать что-то большее, чем Дмитрий поведал ночью. — А когда он летает или работает, для него никто не существует, кроме партнеров и подопечных. Я люблю наблюдать за его выкрутасами, потому что ни разу не угадала, что он выкинет в следующий момент, как поступит, куда метнется. Бешеный везунчик. Они с Эл стоят друг друга. Не переживайте за них.

— Уже не переживаю. Убедили. А вот вам, Хельга, будет трудно.

— Я чувствую, что однажды Эл не оставит меня в группе. Я — слабое звено, так тут у вас говорят. Просто во мне нет той степени безрассудства, какая есть в них.

— А как же Александр? Он не выглядит безрассудным.

— У Алика необъяснимое для меня качество вникать в ситуацию, он словно видит ее сверху, если Эл и Дмитрий чувствуют, как следует поступить, то он знает. Я уверена, он знает.

— Тут бы я сделала оговорку. Ваша Эл умеет просчитать ходы так, что ситуация приобретает беспроигрышный вариант. Это опыт или искусство. Я не случайно сравнила Эл с иллюзионистом. Она понимает, как сыграть на человеческих способностях и слабостях. Иначе, человек не затеял бы игру с таким азартом и степенью риска. В этом есть некая доля коварства. Допустимого коварства. После проигранного пари с Дмитрием, я, кажется, начинаю иначе воспринимать вашу компанию.

Несколько фраз вдруг задели Ольгу за сердце. Ей стало больно оттого, что Диана в двадцать четыре часа смогла уловить смысл, к которому Ольга подбиралась долго. Ей мешало слишком вольное обращение Эл с окружающими. После истории с пиратами Ольгу коробило от мысли, что Эл манипулирует людьми, ей не хотелось так же себя вести, так же поступать. Сейчас, после сцены с Игорем и после того, как ее оставили одну, словно в наказание, боль снова вышла из глубины.

— Вы правы, в этом что-то есть от темной стороны, — сказала Ольга.

— Неизбежная ложь. Смешно было бы встать посередине площади и говорить прохожим, что вы из будущего. Прямая дорога в дом для душевно больных. Я ни чуть не осуждаю никого из вас. Я не боюсь признаться, что сама увлечена предстоящими событиями. Уж если Карл Ванхоффер не сказал своего "нет", а он категоричен, я хорошо его знаю, в ваших планах он не усмотрел дурных последствий. В Древней Греции было не принято критиковать мыслителя за несовершенно изложенную мысль или за неудачный трактат, оппонент должен был превзойти критикуемого в речи или изложении, то есть трудом и примером доказать свою правоту. Элизабет не назвала вас слабым звеном, вы сами в этом сознались, так примите этот вызов и превзойдите саму себя.

— Я не вижу своей роли? В чем она? Какая от меня польза?

— Позвольте! Но как же! Вы необходимы для полноты картины. В окружении только молодых людей, Эл пришлось бы играть юношу, или она выглядела бы не достаточно респектабельно. Риск быть разоблаченной — очень высок. Вероятность провала возросла бы вдвое, если я тут вообще могу о чем-нибудь судить. Я предполагаю. Я работаю с наблюдателями только пять лет. Такого размаха в моей практике пока не было. Эл назвала свои возможности степенью свободы. Как верно! Вы — ее степень свободы! Ваш ум, ваше стремление к точности и совершенству может сослужить хорошую службу. Вы еще одни глаза и уши. Вы внимательны к мелочам, ваш благообразный вид будет привлекать людей, а ваша непосредственность защитит от подозрений в умысле. Хельга, вы пришли сюда учиться, от стажера не требуется бойкой прыти. Мне удивительно признать, что наши ночные похождения остались в тайне. Я подозреваю, что это ваши друзья проявили мастерство, непонятным мне образом. На базе нет информации о времени нашего раздельного возвращения. Если бы Карл Ванхоффер узнал бы о моей ночной истории с Дмитрием, как мужчина, придерживающийся местных традиций, он устроил бы мне примерный выговор. Не знаю, почему он так не сделал. Как вышло, что он не знает или делает вид. Но я просто чувствую, что тут вмешалось либо известное нам везение, либо ваша командир. Доверяйте своим друзьям, разве у вас так много поводов сомневаться в честности их намерений.

— Вы правы, нет у меня поводов. И вы еще раз правы. Помогите мне, я готова выжать из себя больше, чем могу, я хочу попробовать прыгнуть выше собственной головы. Давайте создадим такой образ, чтобы он требовал максимальной отдачи!

— Теперь мне ясно, почему Элизабет решила работать с вами сама. Может быть, вы выглядите смиренной девой, но ваш темперамент схож с тем, что демонстрируют ваши товарищи. Тут я не могу противоречить вашему командиру, вдруг у нее особые планы на вас.

Глава 6 Первые находки

За окнами гостиничного номера наступила ночь.

Эл уселась на постель, скрестив ноги по-турецки. Она вскрыла доставленную шляпную коробку, которая лежала у нее на коленях, извлекла учебные боксы, три комплекта, ленту из стерильных контактных наклеек. На блоках значились надписи с именами. Она повертела прозрачные кристаллы, на которых стараниями Дианы были записаны фрагменты их личностей.

— Всегда считала это, — она взяла пальцами два кристалла, — более противозаконным, чем само проникновение посторонних в другое время.

Вид у нее был забавный, в ночной сорочке и пеньюаре, вокруг неизвестные этому времени аппараты. Она смотрелась так, будто понятия не имеет, что делать с ними.

— А кто с детства лезет в другие времена, в другие миры? — нарочито строго спросил Алик.

— Я обречена, — возмутилась Эл, зная, что тон шутливый. — Это мое счастье и несчастье.

Алик навис над ней, как коршун.

— Тут нет следящих устройств, — таинственным шепотом сказал он. — А ну, признавайся, почему ты запретила запись этих карт в наше сознание?!

Эл запихнула аппараты в коробку, туда же бросила кристаллы. Взяла одну контактную пластинку и налепила себе на лоб, старательно разгладив ее пальцами.

— Потому что у меня предубеждение, — заявила она.

— Да? Какое же? Ты стараешься обычно избавиться от предубеждений.

— Я наблюдала людей, которых мы спасали. Они отходили от затмения, только после того, как с ними работали специалисты по очистке памяти. Не хочу, чтобы с нами случилось нечто такое. Служба времени одна из самых молодых научных организаций, не все методы мне кажутся надежными. Я знаю, что такое побывать в плену чужой личности. Симптомы похожи.

— Я общаюсь не с милой и любимой мной Эл, а с десятком тех личностей, в которых ты побывала? — Алик лег на бок рядом и посмотрел внимательно. — Я шучу. Я понимаю, о чем ты говорила. Мне подчас кажется, что во мне до сих пор живет частица великого Кикхи, особенно, когда способности стали так остро проявляться. Если ты видишь хоть одно разумное препятствие, я не буду этим пользоваться.

— Ты чувствуешь в себе Кикху? — настороженно спросила Эл.

— Я ощущаю в себе какую-то особенную легкость, в мыслях, в том, как оцениваю окружающее. Ощущаю, что не я. Я помню, как оно было, когда он контролировал меня. Я же осознавал, что со мной твориться, я был и собой тоже. Мне порой кажется, что я мыслю и поступаю, как он. Тебя настораживает?

— Я не замечаю сходства, потому что не уверена, что знаю Кикху достаточно хорошо. Тебе виднее. Значит, ты можешь допустить, как и я, что затмения наблюдателей могу происходить из-за загрузок в память посторонних навыков. А временная переброска смещает ядро личности в сторону искусственного восприятия, под те условия, которым соответствуют новые качества человека. Личность — самый программируемый сегмент человека.

— Ты с Хёйлером делилась на сей счет?

— Ни с Хейлером, ни с Самадином. Это догадка. Упаси все святые, если меня обяжут такое доказать. Самадину скажу, позже. Поэтому контакты — на лоб, кристалл — в блок, и пусть себе в холостую работает, а я предпочту просто поспать.

— Бедная Диана. Трудилась зря.

— Ничуть. Разбирая карту, каждый напомнил себе, чем обладает, чем не обладает, что может, чего не может, чего бы желал для себя. Полезно. А завтра я выберу для загрузки только то, на что не хочу тратить время, что мне не навредит.

— Оля и Игорь знают?

— Я так мало им отмерила навыков, что их разум не пострадает.

Эл протянула ему полоску с контактами.

— Забросишь Димке? Пожелай от меня спокойной ночи.

— Хорошо. Устраивайся, я скоро вернусь.

Он поцеловал Эл прямо в наклеенную на лоб липучку, сунул за пояс пластинки и вышел из номера. Дмитрий расположился на этом же этаже дальше по коридору. Он стукнул дважды, Дмитрий быстро открыл дверь.

— Пришел тебе доброй ночи пожелать, Рагнар.

Алик вошел, по номеру разносился цветочный аромат. Алик прошел в комнаты, добыл пластинки и протянул другу.

— Наклей на ночь, для видимости. Кто прислал тебе цветы?

— Я их купил.

— Целую корзину.

— Да. Это вроде бы изящный жест, от тебя Элизабет, — сказал Дмитрий так серьезно, что Алик ему поверил. — Ты был занят, очень. Я подумал, что ты мог бы так поступить.

— Я возьму для нее цветы, но за свои выдавать не стану.

— Пожалуйста.

— Откуда такая забота?

— Это вполне современно. Давай, хватай корзину и спокойной ночи. Наконец-то я сегодня лягу спать, — блаженно вздохнул Дмитрий.

— Опять бессонница?

— Обычное дело.

— Эл просила пожелать тебе спокойной ночи.

— Спасибо, взаимно. И тебе того же.

Дмитрий всучил ему цветы и выпроводил из номера.

Алик внес цветы в спальню.

— О-у, — она действительно обрадовалась.

— Я вдруг подумал, что никогда еще не дарил тебе цветов. Звучит ужасно. Но, увы, это не я, а Димка. Как будто они от меня.

Алик смутился и поставил корзину на тумбу с ее стороны постели.

— Я мог бы сам додуматься, — вздохнул он.

— У тебя впереди множество возможностей. Я помню вчерашний вечер, он без цветов был хорош. Мой первый выход в общество в качестве замужней дамы вполне удался.

Он присел с ней рядом.

— Я не думал репетировать. Тебе вообще не требуется играть.

Эл посмотрела ему в глаза.

— Откуда ты выловил мой вчерашний облик? Почему такой?

Эл запомнила, как застыл Дмитрий, что он говорил. Какой бы странной его речь не была, он точно определил характер того, что наблюдал сегодня утром. Дмитрий, как индикатор, его реакция всегда близка к точной. Алик воспроизвел образ неизвестной ему владычицы, даму с портрета во дворце владыки. Теперь упомянул Кикху. Который из них выдернул из прошлого эти черты? Она сама не без опасения смотрела на себя в зеркало, потом вечером, в ресторане, наблюдала за Аликом, но он был собой, не Кикхой, не великим. Знал или угадал?

— Не знаю, что-то нашло, — ответил он. — Это воображение. Я представил, если бы я шел впереди, должен был оглянуться, а ты должна была бы выглядеть иной, что могло быть. Я только цвет волос поменял. В каком облике я не смог бы узнать тебя? Если чувствую на расстоянии. В каком платье, в каком цвете?

— В лиловом. — Эл улыбнулась. Как среагирует?

— Терпеть не могу этот цвет.

— Ого, а я думала, ты равнодушен к подобным мелочам.

Эл бросила взгляд на корзину с цветами, вдохнула аромат. В корзине были только розы и только молочного цвета. Среди стеблей виднелся уголок конверта. Эл вынула его, заглянула внутрь.

— Что внутри?

— Он выкупил театральную ложу на послезавтра. Женитьба Фигаро. — Эл откинулась на подушки и засмеялась. — Отлично! Мы едем в театр.

Она опять заглянула в коробку, зарядила кристаллы в аппараты и включила. Потом они опять были засунуты в коробку, а ее Эл засунула под кровать.

— Утром бы не забыть вернуть на базу, — напомнила она сама себе. — Что было на встрече с Рудольфом Хофманом?

— Он не сказал мне ничего особенного, Ванхоффер был неточен, свитками занимался не он, а его ассистент. Переводы делал.

— Нам нужны оригиналы. Перевод с перевода — и смысл пропадет.

— Он позволил придти в университет на лекции. Эл, о свитках больше всего знаешь ты.

— Для этого существует кузен Элберет. Мы пойдем туда вместе. Все. Как думаешь, он знает о настоящей роли Ванхоффера? Как он нас воспримет?

— Мы оба были аккуратны в выражениях, посторонних вопросов не обсуждали. Я понял, что он знает мало.

— Когда мы можем с ним встретиться?

— Он бывает в университете с самого раннего утра.

— Утром мне нужно закончить работу с Ольгой, то есть с Хельгой и Грегуаром. А что с библиотекой?

— Вот тут загвоздка. Никто без высочайшего разрешения попасть в библиотеку не сможет. Нам обещана протекция, но для этого нужно подать прошение от моего лица, как самого достойного, описать цель, да так, чтобы это представляло интерес для науки. Сколько времени потребуется, он не сказал. Я узнал у Хофмана, он сам имеет доступ туда, но добился его с великими трудностями. Нас иностранцев так просто туда не впустят. В крайнем случае, он может провести туда одного из нас. Нужно иметь покровительство со стороны важной персоны. Ближайшие дни мы должны обзавестись хорошими знакомствами. Большинство знатных семей сейчас еще за городом.

— Тем охотней нас могу принять в каком-нибудь светском обществе, в гостях у нужного нам лица. Попрошу Диану мне помочь. Значит, завтра я задержусь на базе и просмотрю варианты знакомств и новые исследования в области востоковедения. Нужно сориентироваться, что известно местным историкам.

— Эл, ты решила рассыпаться во все стороны? И университет, и салоны, и прочее, и прочее.

— Времени у нас не густо.

— Ты спать собираешься?

* * *

Рудольф Хофман оказался маленьким крепышом с кудрявыми волосами, приветливым, но на столько серьезным, что возникала мысль, будто он не умеет улыбаться. После лекции слушатели столпились вокруг него. Их было десятка два, что для начала сентября считалось хорошим числом. Заметив Алика, Хофман кивнул ему и дал понять, что ответы на вопросы имеют для него такую же важность, как и сама лекция. Завязалась дискуссия, им пришлось освободить аудиторию и перекочевать в коридор. Интересующиеся рассеивались еще минут сорок. Осталось четверо молодых людей и девушка.

— Александр Шеховской, — напомнил себе Хофмана. — Запомнил вас.

— Позвольте представить моих друзей. Хельга Карлсон. — Алик начал с Ольги, ничего к имени он добавить не смог.

Ольга подала ручку в перчатке для рукопожатия, профессор легонько коснулся ее руки. Дополнений не потребовалось, потому что в девушке он видел только спутницу и перевел взгляд на других, предлагая Алику продолжать представление.

— Мой дальний родственник Элберет Макензи, его кузен Грег Макензи, они из Америки. А это мой друг Рагнар Гаруди.

Взгляд Хофмана остановился на Дмитрии.

— Так кого из вас интересуют свитки, неужели всех? — обратился он именно к смуглому высокому молодому человеку.

В ответ Рагнар чуть улыбнулся и кивнул.

— Всех? — уточнил еще раз профессор. — Тогда пройдемте, есть место, где мы могли бы побеседовать.

Кабинет профессора был маловат для такой компании. По дороге он пригласил к беседе своего ассистента невзрачного юношу, с бело-рыжими волосами, бледного, конопатого и чуть напуганного количеством собеседников. Его звали Арнольд Шпитс.

— Нам бы хотелось узнать, как много свитков существует, какой язык, что вам удалось расшифровать? — спросила Эл.

— Мы смогли увидеть десять из восемнадцати пергаментов, которые нам соизволили показать хранители библиотеки, — стал отвечать Хофман. — Видите ли, остальные повреждены, хранятся отдельно. Арнольд, пожалуйста.

— Я осмотрел все, что было возможно, не смог прочесть, потому что не знаю языка оригинала или других схожих документов, — краснея от волнения и глотая слова, объяснил Арнольд. — Всего вариантов написания — три. Лишь поздний список на фарси мне удалось прочесть целиком. Признаться, успехи скромные, на перевод свитка уходила не одна неделя. У меня возникла гипотеза, что они, эти записи — разрозненный набор текстов. Даже в одном документе фразы не связаны друг с другом. На первый взгляд свитки выглядят по-разному. Первенство датировок принадлежит не нам. Барон фон Лейдендорф настаивал, что они весьма старинные, относятся, чуть ли, не к пятнадцатому веку. Однако утверждение еще не имеет фактических доказательств. Наши возможности скромны.

— Можно узнать, профессор, как вы заинтересовались свитками? — спросил Дмитрий у Хофмана.

— У этого вопроса есть мистическая сторона. Я участвовал в молодости в военных действиях, — Хофман засмеялся. — Если так можно выразиться. Я знал турецкий еще несколько восточных языков и работал переводчиком. Я попал в плен, меня не стали убивать, опять же из-за моей способности общаться. Под честное слово, что я не сбегу, меня под охраной поселили в доме у одной семьи. Пленный, но все же гость, меня радушно приняли. Хозяин дома глубокий старик до поздней ночи разговаривал со мной. Мое знание языка позволило нам неплохо общаться. Он оказался таких необычных взглядов, что я поразился и его образованию, и одновременно способности просто изъясняться. А разговоры были не бытового содержания. Мы говорили о вере, о человеческих пороках, о загробной жизни. К середине разговора, я был потрясен его образом мыслей. У него были, как нынче любят выражаться, космополитические взгляды. Без иронии. Замечу, он был стар. Мне казалось, что он не мусульманин и вообще не турок, придерживался совершенно не классифицируемых взглядов. Думаю он принадлежал к курдам. Я в тот период не был знаком ни с одним учением востока достаточно глубоко, кроме, разве что, мусульманской религии. Так вот, под утро он вывел меня из дому, что-то сказал конвойному, провел кривыми улочками на окраину и заставил раздеться по пояс. Он вылил на меня какое-то масло, а потом налепил на мое тело два листа пергамента и уже сверху я надел одежду. А потом он приказал бежать. Я протестовал, потому что давал обещание. Он сказал, что если я побегу сейчас то буду жить и совершу много полезного, если останусь, то при наступлении следующего дня меня убьют. Он был убедителен, и я побежал. Мне стреляли в след. Пуля задела мне плечо, но это было не существенно. Я и погоню слышал, метался как заяц. Меня преследовали около часа. Километрах в пяти от селения, я натолкнулся на отряд своих. Мне не поверили, когда я рассказал о побеге, арестовали, допрашивали, приняли за шпиона. Из одного плена я попал в другой. Через месяц меня отпустили, я попросил назад те пергаменты, что старик налепил на меня. Я удивился, когда получил их назад. Я стоял, держал их в руках и не верил, что свободен. Проводник турок, увидел меня и стал говорить быстро и с опаской, чтобы я спрятал свитки. Я расспросил его, рассказал о старике, он сообщил мне, что старик увидел во мне избранного, а эти куски кожи очень ценные, я не должен их показывать никому. Я скоро подал в отставку и вернулся в Швейцарию. При наличии свободного времени и желании я стал переводить тексты на свитках. Увы, ни одни из известных на тот момент языков не совпал с моими письменами. Я стал искать схожие документы, знакомился с исследованиями передовых востоковедов. Я получил благодаря своим исследованиям степень доктора филологии, а потом меня пригласили в Вену.

— Свитки вы так и храните? — спросил Дмитрий.

— Да. И считаю их своим талисманом. Я годами не смотрю на них. Стоит взять их в руки и непременно происходит новое событие с ними связанное. Не далее как три дня назад я снова рассматривал их. На следующее утро пришел человек с запиской от доктора Ванхоффера, а потом появились вы, Александр Константинович.

— Профессор, простите великодушно, можно ли взглянуть на ваши пергаменты? Или это священные для вас вещи? — спросила Ольга.

Лицо девушки было восторженным, видимо она бурно переживала происходившее.

— Я бы с радостью вам их показал, но храню я их не здесь. Зато Арнольд проявил упорство и трудолюбие и у нас есть копии трех документов из императорской библиотеки, он их переписал, практически как в оригинале.

— Вы скопировали тексты! Примите мое искреннее восхищение! — воскликнула Эл.

Ее голос был хрипловат, и возглас выглядел наивно мальчишеским. Она что-то пила перед этим визитом, жидкость дала ей Диана, голос сел, но звучал как у подростка в стадии ломки.

Арнольд густо покраснел.

— Покажите, покажите, коллега, — похвальным тоном подбодрил Хофман.

Арнольд добыл из шкафа большого формата альбом. Он осторожно бережно перелистывал его.

— Вот. Это первая копия. Увы, тут центральный текст, я не художник, скорее любитель. Вот тут в углу образец орнамента, который выполнен по всему периметру свитка, местами он утрачен, я зарисовал сам свиток в натуральную величину, вместе с разрывами и утратами краев, чтобы текст поместить, чтобы было близко к оригиналу.

— Это мастерская работа, — сказал Игорь, склоняясь над рисунком. — Какая уверенная линия. Я не художник, но рисовальщик из меня бы получился. Это отличный рисунок. А текст?

Арнольд просиял.

— Текст точен, я не допускал ошибок. На самом деле, я четыре раза его рисовал заново. Было бы проще скопировать текст, но свитки в оригинале не всегда доступны.

— Вы еще копируете тексты? — спросила Эл.

— Да. У меня есть разрешение с подписью самого императора.

— Прошу разрешения посмотреть рисунок, который был ранее, там, на третьем листе.

— Рисунок?

— Вензель или печать.

Арнольд посмотрел на молодого человека с подозрением, он почти юноша, интерес его выглядел не более, чем простое любопытство. К тому же американец, что он может в этом смыслить?

Молодой человек был решительно настроен, он добыл из кармана очки и надел их с видом знатока. Он закрыл альбом и снова открыл, пролистав его сначала, в надежде, что гость вензеля не найдет.

— Вот, — узнал он искомый рисунок. — Что это? Рисунок с оружия?

— Верно! — удивился Хофман. — Юноша, откуда вы его знаете?

— Я его где-то видел, — признался Элберет.

— Припомните, где именно?

Молодой человек стал тереть лоб.

— Он похож на вавилонские печати. Он обозначает имя.

— Такие познания в столь юном возрасте, весьма похвальны! — заметил Хофман.

— Он мог видеть его в музее, — сказала Хельга и улыбнулась снисходительно. — В музее естественной истории, быть может. Элберет оттуда со дня приезда не выходил, только на ночь.

Хофман засмеялся, а остальные посмотрели на девушку, которая, словно оправдываясь, пожала плечами.

— Ну, припоминаете? — спросил он у Элберета смеющийся профессор.

Он продолжал улыбаться, глядя, как юноша хмурит брови, но профессор понял, что молодой человек лишь хотел блеснуть умом, но девушка случайно из-за обычной женской болтливости разоблачила его. Он видимо решил сохранить достоинство и согласился.

— Да. Там я его и видел. На рукоятке меча.

— Совершенно верно, он выставлен, как последняя археологическая находка.

Арнольд же был иного мнения, чем профессор, молодого человека интересовали не просто свитки, и вензель не случайно попал в поле его внимания. Он был схож с теми знаками, которые Арнольд видел на полях некоторых рукописей того же периода.

— Профессор, у меня через полчаса встреча для консультации, мне нужно собрать книги и записи. Я прошу прощения, но я вынужден просить разрешения уйти, — сказал Арнольд.

— Если вы еще немного нам расскажете о свитках, я думаю, кузен Элберет вам с удовольствием поможет, — заметила девушка.

— Буду рад! — восторженно произнес Элберет.

— Правда? — Арнольд некоторое время обдумывал предложение. — Если вас не затруднит.

— Нисколько!

— Пожалуй, я соглашусь, у меня большая стопка книг. — Арнольд выглядел рассеянным. — Что же вы желали еще знать?

— Насколько они древние? Вы говорили, что существующая датировка вас не удовлетворила, — спросил Алик.

— Я бы не относил все документы к одному периоду, — ответил за него профессор. — Они разновременные, от совершенно ветхих, до вида такого будто их выполнили вчера.

— На какие именно пал ваш выбор? — спросил у Арнольда Игорь. — На их копирование уйдут месяцы!

— На те, которые я смог бы перевести. Два свитка на арамейском, я их не копировал. Их удалось прочесть, — ответил Арнольд.

— И что же в них? — спросила Ольга, она постаралась мило улыбнуться Арнольду.

— Молитвы, — ответил он. — Просьбы к высшим силам. Они поэтично звучат. Но, увы, я не держу при себе переводы, а пересказ будет скучен.

— Позволите? — спросил Элберет, указывая на альбом.

Арнольд неопределенно кивну, альбом оказался в руках юноши и тот быстро, даже небрежно перелистал страницы.

— Этот не закончен, — краснея и глядя на последний лист, сказал Арнольд.

— Я бы никогда не смог так виртуозно скопировать что-то. Какой труд, срисовывать каждую букву, — восхитился Элберет.

— Если знаешь язык и каллиграфию задача становиться кропотливой, но уже не сложной.

— И все-таки, можем ли мы услышать переводы? — спросил Алик у Арнольда.

— Да. Когда я их завершу и опубликую, — сказал он и взгляд его стал упрямым.

— Профессор, можно мы задержимся у вас еще, а нашего кузена отправим в помощь? Пусть побудет ассистентом ассистента, прикоснется, так сказать, к науке, — попросил Игорь.

— Да, Арнольд, вы спешите.

— Элберет, мы будем ждать тебя во дворе, — сказал Игорь.

Арнольд вежливо со всеми простился, набрал из шкафов стопку книг, альбом присоединил к ним. Половину он сложил стопкой на руках у молодого помощника, и они покинули кабинет.

— Ваш коллега не желал быть в центре внимания, — заметил Рагнар. — Ученая скромность.

Хофман периодически бросал взгляды на него, он заметил хитрый блеск в глазах Рагнара.

— Да. Он тушуется в обществе. Зато его семинары нравятся студентам. Он хороший помощник, я им доволен. Продолжим?

Эл тащила увесистые тома следом за торопливым Арнольдом. Он шагал быстро, потом резко встал на месте и повернулся к ней.

— Как вы так просто узнали печать с меча? — спросил он, глядя куда-то мимо.

— Мама говорит, что у меня как это модно выражаться, фотографическая память.

Арнольд посмотрел в глаза молодому человеку, стекла его очков чуть блеснули на солнце.

— Вы должно быть хорошо учились?

— Ну, не совсем, у моих преподавателей всегда были со мной проблемы. Я не могу усидеть на месте.

— Но в музее же вы могли находиться долго?

— Но я же там ходил.

Молодой человек подкинул стопку с книгами, ему было тяжело. Арнольд забрал у него одну.

— Хотите присутствовать на моем занятии? Только если сможете усидеть.

— Хочу. На всякий случай сяду у выхода, — сказал кузен Элберет и наивно улыбнулся.

— Какое поприще вы хотели бы себе избрать?

— Я еще не решил. Мой брат Грегуар привез меня в Европу, чтобы я получил тут хорошее образование, выбрал университет.

— Вы хорошо владеете языком, я заметил.

— Гувернер меня мучил им с детства, но акцент все равно есть.

— Это простительно для иностранца.

В присутствии одного лишь юноши Арнольд перестал выглядеть смущенным и нервным, он повеселел.

— А сколько вам лет?

— Девятнадцать.

— В таком случае вы могли бы учиться у нас. Если вы способны в истории, то могли бы стать исследователем.

— У-вы, — вздохнул он в ответ. — Мой брат Грегуар человек практических взглядом и считает, что я должен выбрать юриспруденцию, а мое увлечение старинными вещами считает только юношеским увлечением.

— Увлечением, — повторил Арнольд, — но это же прекрасно!

— Я хожу в музеи, потому что меня туда отпускают одного, — сказала она, будто секретом поделилась.

Арнольд был доволен их непринужденной беседой. Молодой человек высидел весь семинар, и помог вернуть книги назад. В кабинете уже было пусто.

— Ой, меня уже заждались мои спутники. Простите, господин Шпитс, я должен идти. Мне было чрезвычайно лестно познакомиться с вами и профессором. Спасибо за все.

Он почти ушел, но обернулся.

— Я вам завидую, — сказал он с порога.

Эл нашла спутников в фойе главного входа, профессор был еще с ними.

— Прошу прощения, — извинилась она перед всеми.

— Мы уже решили, что вы поступили в университет, — пошутил Александр. — Этот храм науки.

— Да. Университет старинный, а вот здание новейшее. Мне особенно нравиться библиотека. Знаете что, я попробую вам помочь. Александр Константинович, я вам пришлю записку, не позднее, чем завтра, — раскланиваясь, говорил Хофман

— Хорошо. Буду ждать. Нам пора, господа, мы довольно отняли времени у профессора.

— Не смущайтесь, я был рад знакомству. Такая интересная компания молодых людей, в наш-то век войн и конфликтов. Приятно. До встречи. Я напишу.

После рукопожатий они вышли на Рингштрассе.

— Куда? — спросил Алик у Эл.

— Хельга, ты как себя чувствуешь? — спросила Эл.

— Мне нужно вернуться, эта обувь — настоящая пытка, — призналась Ольга морщась.

— Экипаж даме? — обратился Дмитрий к Эл.

— Игорь, лучше ты, — сказала Эл.

— Эрик ждет тут у сада. Я попрошу его подъехать сюда. — Игорь взглянул на Ольгу сочувственно. — Потерпи немножко.

— Придется прибегнуть к несовременной медицине, — сказала Ольга.

— Да, я разрешаю. Завтра — театр, — напомнила Эл.

— Как тут все медленно, — вздохнул Дмитрий. — А завтра еще въезд в дом.

— А это не наша забота, у нас есть слуги, — заявила Эл.

— Как мы быстро осваиваемся, — улыбнулся ее словам Алик.

Подкатила коляска.

— На базу, — сказал тихо кучеру Дмитрий.

Эрик кивнул, и они покатили через центр города к дому господина Ванхоффера.

Дианы на месте не оказалось, дежурный попросил их подождать в библиотеке или в зале. Зал выбрали единодушно. Игоря потянуло к роялю, он помнил, где хранят ноты, и выбрал наугад.

Он сел к роялю, открыл крышку, разложил ноты и замер, изучая их.

— Я думала ты поделишься наблюдениями, — сказала Эл.

— Ничего особенного я не увидел. Арнольд хорошо срисовал свиток, но в таком темпе он будет им годами заниматься.

— И свиток не полный, он не нарисовал поля, слишком трудоемкая работа, — добавил Алик. — показать переводы он, скорее всего, откажется.

— Мне он не понравился, — Дмитрий фыркнул и дернул плечами. — Что-то холодное и...

— Хофман его ценит за педантизм, но не за дарование, — перебил его Алик.

— Мистер улитка, — подобрал определение Дмитрий.

— А я заметила, что Хофмана заинтересовал наш Рагнар, — высказала свое мнение Ольга.

— У меня такая внешность. Согласен поглядывал он внимательно. Он думает, что свитки ищу я?

— Ну не я же, — улыбнулась Эл. — А он верит в мистическую силу свитков. Хорошо.

— Я заметил, что Шпитс не торопиться откровенничать, значит, ему эта информация кажется важной, а мы посторонними, — сказал издали Игорь.

— Мы пришли большой толпой, профессор себя тоже не очень уютно чувствовал.

— Да, Арнольд не поделиться изысканиями. Готовит себе научную карьеру, мы вроде бы не конкуренты, а вдруг... — продолжал свои размышления Дмитрий.

— Что плохого в том, чтобы поделиться открытием? — удивилась Ольга.

— Да ну, сейчас век науки, вернее, век изысканий в разных областях, которые стали основанием той науки, Оленька, которая доступна тебе. Нет такой области, где не совершались бы открытия, еще есть белые пятна на картах. Открытие для ученого этого времени, не всегда научный интерес — это слава и имя в научных кругах, уважение, доступ в самые святилища науки. Эгоистично? Время такое. Индивидуализм начал процветать. Сила личности в истории, как потом буду говорить. Грызня среди научных мужей — не редкость. Первичная публикация, первое упоминание — и на тебя будут ссылаться потомки. Но это время потом будет именоваться веком прогресса.

Ольга иронически улыбнулась.

— Напрасно улыбаешься. Мечты о полетах в космос родились в этом времени. Они предтеча твоей эры, астродоктор, — добавил он.

— Арнольд претендует на научное открытие? — удивилась Ольга. — После перевода пяти листов?

— Не понимаешь ты масштабов времени. Человек срисовывал себе копии, вручную. Не важно кто привез свитки, важно кто их исследовал, датировал, перевел. Опубликовал переводы, доклады и лекции прочел перед коллегами.

— Когда мы шли на семинар, он выглядел более раскованным. В его глазах я не конкурент, Дмитрий прав, — добавила Эл.

— Мне показалось, еще при первой встрече, что Хофман скептически относится к истории со свитками. Он не сделал оговорок относительно Лейдендорфа, но чуть не улыбнулся при звуке его имени, — заметил Алик. — Если Дмитрий прав, то я бы добавил, что Хофман отдал разбор этих документов Шпитсу, как ребус. Ассистент потренируется, а профессор при достижении положительно результата всегда сможет использовать его работу. Хофман за славой не гонится, он известен в Австрии, он ведет переписку с учеными всей Европы.

— Арнольд признался, что копирует то, что может перевести. Он сказал, что свитки на трех языках. Он упомянул арамейский. Кто же в это время на столько его знает? Две копии были на арабском. Третья, не законченная, выглядела уже иначе. Придет Диана, мы это установим.

— Но как? — удивилась Ольга.

— Очки, — в один голос ответили Игорь и Дмитрий.

— Оля, не задавай таких вопросов, а то мы начнем тебя дурить, как настоящего стажера, — предупредил Алик.

— Хватит, задаваться, — подержала ее Эл. — У человека нога болит. Фройляйн Хельга, снимайте ваш башмак, я посмотрю ногу.

Ольга смутилась, стала озираться на молодых людей.

— Так, — догадалась Эл. — Вышли все. Вышли, вышли.

Эл плотно закрыла двери зала.

— Забыла, что местная одежда прямо таки устроена, чтобы оказываться в пикантных ситуациях, — напомнила себе Эл. — Снимай сама, так сможешь контролировать боль.

— Я конечно уже стирала ноги в вашем двадцатом веке, но я понимаю, почему про этот вид обуви говорят: колодка. В первый день меня смутили эти наряды, пусть чопорно, но еще и не практично. Какая радость от того, чтобы подметать юбкой мостовую? Но обувь меня окончательно уничтожила, — ворчала Оля, морщась снимая ботинок.

— Юбки такой длины — дань религиозной традиции, женщина должна себя прятать, — говорила Эл и усмехалась. — При этом декольте не осуждаются, а женатые мужчины, как правило, заводят любовниц. А обувь обычно, обувь шьют на заказ. Нам не повезло, носим, что на базе есть.

— Помоги, я из-за этой юбки ничего не вижу. Можно мне изменить персонаж, хочу играть мужчину, — морщась, говорила Ольга.

— Прости, моя дорогая, твой талан ограничен. Это меня легко путают с парнем, а ты — истинная леди. Даже капризничаешь, как полагается. — Эл своим хриплым и притворно тонким голоском стала изображать. — Дорогой, мне дурно! Ах, эти розы совсем не пахнут! Принесите мне воды! Воздуха, мне воздуха!

За дверью раздался смех.

— Они подслушивают, — обиделась Ольга.

— За тебя переживают. Цени. За меня буду переживать, если найдут в переулке с дыркой в легком.

— Это вранье! — раздался возмущенный голос Алика.

— Да, правда, правда, — согласился с ней Игорь.

— Люди! Имейте совесть! — воззвала Ольга.

За дверью раздался нарочитый шум удаляющихся шагов.

— И не уйдут, — заверила Эл.

Ольгина нога, с горем пополам, была освобождена от ботинка и чулка.

— Да, ущерб больше, чем я ожидала. Как ты вообще ходила? И зачем? — удивилась Эл.

— Я училась играть. Пока мы гуляли, было терпимо.

— До крови.

Эл сбросила пиджак и отстегнула что-то на подкладке. Ольга увидела целую аптечку.

— Ты постоянно носишь с собой лекарства?

— Это полезная привычка. Я всегда с собой ношу комплект, даже дома в двадцатом, на корабле в космосе. Можешь считать это манией.

— Предосторожность, — согласилась Ольга.

— Я промою раны? Потерпишь или сама?

— Лучше ты. Этот корсет, нагнуться толком не дает.

Эл быстро справилась с ее ногами.

— Я сделаю повязки, и часа два тебе придется помучаться. Будет жутко зудеть, но раны затянутся. Придется просить для тебя специальную обувь на базе, но бальные туфли будешь сама разнашивать постепенно, каждый день.

— Бальные туфли? Зачем?

— Для бала, глупенькая.

— Какого бала, мы что, на бал собираемся?

— По случаю.

— Ой-ёй-ёй, уже начинает жечь. Зря мы тут расположились.

— Тебе нужно лечь.

— Я не смогу дойти до комнаты.

— Значит, донесем.

Эл вышла в коридор. Алик и Дмитрий куда-то ретировались, у окна стоял только Игорь. Специально оставили.

— Жить будет, — пошутила Эл. — Отнесешь ее в комнату?

— Конечно, если она позволит.

— А куда ей деваться. Я могу ее нести, но это уже будет фарсом.

Эл привела Игоря.

— Давай, аккуратненько, хватай его за шею. — Эл показала как.

Ольга набрала воздуха в грудь.

— Так ты будешь тяжелее, — пошутил Игорь.

Он легонько поднял Олю на руки. Эл подобрала чулки и ботинки. Ольгу смутило не то, чего ждала Эл, не факт, что Игорь несет ее на руках. Видимо это естественная, подсознательная реакция, Ольгу смутили лежавшие у диванчика детали ее туалета. Эл сама вздохнула пару раз, чтобы не засмеяться, завернула все в свой пиджак и помчалась открывать дверь. По дороге ее так распирало, что она не удержалась от шутки. Комната Игоря была первой на пути, и Эл именно эту дверь и открыла, стараясь сохранить серьезное лицо.

— Нет! Дальше! — возмутилась Ольга.

До Игоря смысл шутки дошел, и он осуждающе склонил голову на бок. Эл пришлось проследовать до верной двери, но входить она не стала. Отойдя в сторону, она прислонилась к подоконнику и зашлась смехом.

— Пять баллов, командор. Финт с дверью великолепен! — раздался по этажу восторженный шепот Дмитрия. — Диана пришла, она с нами в библиотеке.

Эл дождалась, когда Игорь выйдет из комнаты Ольги, зашла сама. Она поставила у постели ботинки, вещи положила на стул.

— Отдыхай.

В библиотеке молодые люди уже обсуждали что-то и весьма громко.

— Что за шум? — спросила она.

— Эл, у нас есть к вам претензии, относительно персоны Рагнара. Объявился реальный персонаж, — сказала Диана.

— Здесь? В Вене?

— Нет. Рогнар Гаруда, а не Рагнар Гаруди, реально существует. С вторым "о" в имени и "а" на конце фамилии. Этот человек весьма не однозначен. Он член нескольких тайных обществ Европы, и его могу знать в лицо.

— Вот кто будет работать с Хофманом, — уверенно заключил Алик.

— Так, где он? В Италии, может быть? Или в Австрии? Где-нибудь близко? — спрашивала Эл.

— Мы устанавливаем его местоположение, но нынешние средства коммуникации не позволяют нам быстрый поиск. Нужно менять персонаж.

— Нет, — твердо сказала Эл.

— Почему?

— Он исчезнет, если в Вену приедет реальный Гаруди или верно Гаруда. Хоть сам индийский царь пернатых сюда прилетит. Дмитрий будет Рагнаром.

— Это такая шутка? Царь пернатых? — Диана была с одной стороны обескуражена, с другой стороны восхищена выдумкой.

— Он же пилот, — как ни в чем, ни бывало, ответила Эл. — У него есть, конечно, патрульная кличка, только мне аналогий в голову не пришло.

— Эл, мне неприятно напоминать, что этот случай не почва для шуток.

Диана наблюдала их общую веселость. Она последним посмотрела на Алика, надеясь встретить понимание у него, но он улыбался, как все.

— Тогда я прибегну к своему праву, — заявила Диана. — От двоих из вас я слышала фразу, что ваш командир ничего просто так не делает. Эл, я спрошу у вас, вы намеренно использовали такое имя?

— Интуитивно, — кивнула она. — Трудно подобрать иное объяснение. У меня его нет. Совпадение — это не временной парадокс. Дмитрий не был в этом времени прежде, а если выскочил из будущего еще раз, то примет все меры, чтобы не оказаться в Вене повторно. Этот вариант отпадает. Следовательно, у нас местный человек, тезка нашего Рагнара. Боятся нечего.

— Может быть это мой предок, — гордо сказал Дмитрий.

— До возвращения Ванхоффера, до того как он примет решение, я вынуждена задержать на базе Дмитрия и командира, остальные могут продолжить работу.

Алик посмотрел на Эл с вопросом. Она кивнула.

— Оля остается. Завтра переезд. Она должна быть на ногах, — сказала она.

Алик повел пальцем, указывая на Эл, Дмитрия и обратно.

— Диана, пожалуйста, следите внимательно за этой взрывоопасной смесью.

— Я? — Дмитрий обиженно ткнул себя в грудь. — Я ничего!

Он прошелся вдоль книжных шкафов, открыл один.

— Я сейчас пойду к больной, буду сидеть у постели, книжку ей почитаю. Что у нас тут? Ганс Христиан Андерсен. Чудесно. Оля о нем, наверное, не слышала. Пойду ребенку сказки читать. "Русалочка" будет в самый раз.

Дмитрий взял книгу, сунул подмышку и ушел.

— Мы очень спешим? — спросил Игорь у Алика.

— Нет. Сегодня мы уже никуда не спешим.

— У меня через час встреча по финансовым вопросам. Можно мне потренироваться немного? — спросил Игорь.

— Иди, — согласился Алик.

Скоро по этажу пронеслись звуки музыки.

— Моцарт? — узнала Диана то, что он играл.

— Что-то обдумывает, — заключил Алик.

— Как мило, — улыбнулась Диана.

— Он всегда утверждал, что музыка помогает ему думать.

Они слушали музыку. Диана была рада не поддерживать разговор. Она видела в происшествии неприятность, упрямство Эл и равнодушие к вопросу остальных членов группы, вызвало чувство досады. Дмитрий предпочел удалиться под невинным предлогом. Они два дня не виделись, она думала, что он найдет повод остаться вдвоем. Манера игры Игоря действовала отвлекающее, она не могла просто так слушать, исполнение было своеобразным, далеким от привычных норм этого времени. Его Моцарт был романтично-экспрессивным. Под конец он допустил вольность и пробежался по всей клавиатуре. Стало тихо. Он снова заиграл, видимо по нотам, неуверенно, прервал произведение на середине и начал новое.

— А это? Что-то странное, — спросила Диана.

— Его собственное, — ответил Алик.

Эл и Алик переглянулись. Музыка звучала для Оли.

— Да. Я заказала наряды для Ольги и Эл для вашего похода в оперу. Их доставят прямо в ваш новый дом. Я распоряжусь, чтобы ваши вещи из гостиницы перевезли туда же, — сказала Диана. — Я вас покину, у меня есть обязанности на сегодня.

Эл встала, как только ушла Диана и стала прохаживаться по библиотеке.

— Совпадение имени — случайность? — спросил у нее Алик.

— Не совсем. Оно хорошо подходит Димке.

— Я убежден, это поможет нашей работе с Хофманом. Персона Рагнара его заинтересовала.

— Посмотрим, что скажет Ванхоффер. Не думаю, что он будет ставить палки в колеса. Он дважды намекал на широкие полномочия, — расхаживая по комнате, говорила Эл. — У него приказ: нам не мешать. Диана беспокоиться, потому что осведомлена не более, чем всегда. Она удивилась, что начальник не отчитал ее за гуляние с Димкой. У меня только два подозрения и четыре подозреваемых. Сам Ванхоффер не захотел выдавать свою неосведомленность или данные из системы наблюдения были подвергнуты изменению. Сам глава отделения этого делать бы не стал. Я, Диана и Оля отпадаем. Остаетесь вы втроем. Ты не спал той ночью, слышал, как вернулась первая пара. А Дмитрий и Диана на этаж не поднимались.

— Это я сделал с Игорем. Мы скорректировали данные с терминала отсюда, из библиотеки.

-Да-а. Не знаю, что и сказать.

— Мы решили, что ты не будешь возражать.

— Ты, поборник справедливости, пошел на такое? Я умолкаю.

Ее интонация была неопределенной, он не разгадал, как она отнеслась к их вольности. Эл последний раз прошлась по библиотеке, потом села в кресло у окна и ушла в себя. Алик вышел в коридор.

Игорь, что-то наигрывал в зале, дверь в комнату Ольги была приоткрыта, и Алик слышал, как Димка с выражением читает Ольге сказку. Он сел на подоконник одного из окон и стал смотреть во двор. Там под руководством Дианы грузили их багаж для въезда в новый дом. Они будут жить в районе ближе к центру, далеко от этого дома, почти по диагонали, на одной из улочек прилегающих к Рингштрассе. Улица, относительно новая, проложенная на месте крепостных стен, опоясывающая центр Вены.

Мысли вернулись к Рагнару. Совпадение имени персонажа с реальным человеком не остановит их работы. Он был уверен, Эл настоит на своем. Если ей так потребовалось назвать Димку Рагнаром, значит, в этом есть смысл. Она не поделилась подробностями. Он усмехнулся. Привык к ее манере, что-нибудь таить. Приучила.

Эл дождалась Ванхоффера, они уединились. Ванхоффер, как уже заметил Алик, не склонен был вести длительные беседы, и Эл их не любила. Она возвратилась быстро с единственным словом:

— Порядок.

Димка остался Рагнаром.

В руках у Эл был плоский серый контейнер. По ее команде все собрались в комнате Ольги.

— Доктор, твоя очередь работать. Нам нужны твои нежные руки, — сказала Эл, обращаясь к ней.

— Это датчики, — догадался Игорь.

— Угу. Поскольку у нас намечаются разноплановые поиски, то сделать копии, как сегодня у нас не будет возможности. Очки, которыми я пользовалась не слишком удобный инструмент.

Эл закатала рукава рубашки и продемонстрировала свои руки, на предплечьях с тыльной стороны были прилеплены прозрачные пластинки.

— К вечеру датчики срастутся с кожей. Это удобно для сканирования объектов.

Она заложила за голову руки и повернулась вокруг своей оси. Потом взяла в руки контейнер набрала комбинацию прямо на крышке. Над крышкой появилась прозрачная модель комнаты в цвете со всеми объектами, включая людей.

— Прибор староват, но работает стабильно. Датчики новейшие. Одному из нас достаточно попасть в нужное помещение и пробыть несколько секунд. Если интересующий нас предмет находиться в комнате, то мы его потом отыщем на модели. Глубина проникновения включает стены.

— Идеальный предмет для грабителя, — прокомментировал Дмитрий.

— Завтра Хофман пришлет Алику записку. Содержание угадать не сложно. Это приглашение в гости. Всех нас он не позовет.

— Я пойду в гости с супругой? — спросил Алик.

— Нет. Ты пойдешь с Рагнаром. Для Хофмана и его ассистента, я пока останусь кузеном Элберетом. Я продолжу знакомство с Арнольдом. Попробую попасть с ним в библиотеку университета, чтобы на всякий случай проверить ее содержимое на интересующий нас предмет. Вы сделаете копии тех свитков, которые хранятся у Хофмана, если он с первого раза вас к ним допустит. Дим, тебе придется учить арабский. Тебе нужно не говорить на нем, а читать.

— А какого периода? — спросил он.

— Хороший вопрос. Язык нужен не для того, чтобы текст перевести, а чтобы читать на нем в присутствии Хофмана, чтобы он тобой заинтересовался еще больше.

— Что мелочится? Может еще парочку?

— Арамейский. Они упоминали арамейский, — сказала Ольга.

— С больными ногами, ты кое-что запомнила, — похвалил Дмитрий.

— Я была как бы в стороне. Я все видела и помню. Хофман сначала был откровенен, а потом вмешалась Эл с этим рисунком на рукоятке, и он насторожился.

— Поэтому ты упомянула музей, — добавила Эл. — Мне пришлось вести себя так, чтобы Арнольд ничего не спросил.

— Хорошо, что совпадение оказалось удачным, — сказал Алик. — В следующий раз будь внимательней, Оль.

— Я знала, что именно это надо сказать. Не знаю откуда. Мне показалось, что Эл знает вензель. Знаешь, Эл?

— Знаю. Не ожидала его тут увидеть, — призналась Эл. — Ты заслужила похвалу, Оль, ты лихо сообразила чему приписать мое знание. Благодаря тебе у меня состоялся более близкий контакт с Арнольдом. Рисунок, за который я зацепилась, не совсем вензель. Это орнаментальное письмо, которое напрямую связано со свитками. Его наличие в рукописях укажет на их подлинность и связь друг с другом. Арнольд это тоже заметил. Я смогу проверить совпадение, когда домой вернемся, а пока он будет рисунком на рукоятке, которым заинтересовался Арнольд. Меня он будет интересовать, как метка на оружии со свитками не связанная. Это отвлечет Арнольда от подозрений, что мне интересна его научная работа. Я придумаю себе иной интерес к свиткам, не научный. Он обязательно поделится своими догадками. Такова природа ученого.

— А как ты объяснишь свой интерес?

— Вензель мог мне понравиться. Можно сознаться, что у меня отличная память. Для Арнольда я должна остаться любопытным молодым человеком, научно не подкованным, в меру наивным, но смышленым. Давайте, займемся датчиками. Оль, тебе предстоит вживить их, вот таким образом. — Эл показала свои руки с наклеенными полосками.

— А почему именно так? — спросила Ольга.

— Потому что так наиболее удобно, — объяснила Эл. — Поднял руку над столом — получил копию листа.

Эл провела над книгой сказок Андерсена и в кубе проектора появилась копия.

— Преимущество в том, что страницы не надо переворачивать. Если это скрученный в трубочку лист, система потом сама развернет изображение. Так что к свиткам можно не прикасаться, тем паче, если встретим ветхий экземпляр, надпись любой глубины будет получена в четком качестве, если это печать или пятно его тоже обработает система. Потом останется разделить слои и получить искомую плоскость. Очень удобно для шпионской деятельности.

— С кого начнем? — спросила Ольга, приняла из рук Эл серый контейнер.

Ольга быстро справилась с работой.

— Следите, чтобы не отвалились до завтрашнего дня. На коже будут пятна, но боли быть не должно. Я не задела ваши нервные центры на руках, но если вдруг ошиблась, обязательно скажите. Я переделаю. Они, по сути, безопасны, но на нервную систему могу влиять.

— Оговорка, дальность действия датчика — двенадцать метров, имейте это в виду при съемке крупных помещений, — напомнил Игорь.

— Вот что значит специалист, — похвалил Дмитрий.

— Будто сам не знал, — проворчал Игорь.

— Разошлись по комнатам и проверили, — скомандовала Эл. — Нужно сильно сжать кулак левой руки, чтобы началось сканирование. Если вы сжали кистью предмет, сканер не сработает.

— Если пульс высокий он тоже не будет работать, — пояснила Ольга. — Для хорошего результата нужно спокойствие.

Эл вручила Игорю серую коробку и жестом выпроводила ребят из комнаты. Ольга осторожно ставила датчики себе на руки.

— Всегда хотела знать, как информация попадает в будущее, — говорила она, старательно прицеливаясь, для того чтобы налепить полоску на руку.

— Для этого пока существует древний, проверенный способ — археологические изыскания. Наблюдатель оставляет данные со своим автографом, кодовым именем. Список мест для хранения и способ специально разрабатывается для него. Это визитная карточка, по которой определят из какой эпохи информация и от кого. Этим занимается специальная поисковая служба. А еще с помощью сигналов, их отправляют в пространство за пределы орбиты Земли, ну и там с помощью хитрой системы передачи сигнал многократно повторяется и достигает будущего, как информационная волна. В нашей компании этим Игорь будет заниматься.

— А как информация доставляется в другую сторону?

— Для этого есть отделение патруля.

— И вы пользовались такой связью?

— Да. Мы оставляли короткие сообщения, для того, чтобы нас не теряли. В этот раз все сделает господин Ванхоффер, нам не нужно себя утруждать.

— Так значит, он разрешил Димке оставить имя. Ты на него как-нибудь особенно воздействовала?

— Нет, я уже давно не воздействую на людей, я прибегаю к убеждению. Раньше я так поступала в критических случаях и для самосохранения. Я могу знать, что человек чувствует, каково его намерение, но я не стану использовать его, если он меня не провоцирует.

— Но ты же планируешь свою работу и нашу, это, мне кажется и подразумевает использование. Разве с Рагнаром, ты не знала о совпадении? Ты же использовала мою ошибку в отношениях с Игорем.

— Не я же вас поссорила. Я использовала естественный ход событий. Ты путаешь Божий дар с яичницей.

— Из-за ссоры я осталась не у дел?

— Почему не у дел? — спросила Эл.

— А чем я занимаюсь?

— Я уже отвечала на этот вопрос. Повторяться не хочу. Не знаю, что нашло на тебя, когда ты музей упомянула, однако, ты попала в точку. Такое бывало раньше?

— Да. Периодически бывает.

— Это способность. Ты хотела знать, что тебе откроет остров. Вот, кажется, пришел ответ. У тебя открывается свой талант.

— У меня нет способности к ясновидению. Это научно доказанный факт.

— Даже железяка меняется со временем. Проверяй свои реакции. Вдруг.

Ольга вздохнула и посмотрела на свои босые забинтованные ноги. Кожа зудела.

Игорь заглянул, чтобы попрощаться.

— Эл, я познакомился с интересным человеком, он устраивает званный ужин, приглашал меня не следующей неделе. Я ничего пока не ответил, сказал, что жду друзей. Он радушно приглашал нас всех. Там будет пара банкиров. Что мне ему сказать?

— Спроси, графов в его обществе принимают? — с улыбкой спросила Эл.

— Ты шутишь? Он владелец брокерской конторы, он связан с биржей.

— Финансовыми махинациями сейчас занимаются все, независимо от титула. Ты выбрал сферу интересов?

— Железные дороги, промышленность, машины. Я строю железные дороги в Америке и интересуюсь передовыми инженерными проектами. Алик владелец железорудного месторождения. Я покупаю в России металл.

— Осторожно. Чего доброго прославишься с таким размахом, — пошутила Эл.

— Я осторожно. Я ушел. Приду поздно.

— Не увидимся. Завтра едем в театр вместе. Я забегу к вам переодеться.

— Тогда до завтра. — Он скрылся за дверью.

Ольга проводила его печальным вздохом.

— Жалеешь, что обидела его? — спросила Эл.

Ольга кивнула.

— Я была не готова к такому повороту событий. Ты права, мой ум какой-то тяжелый, неповоротливый, — сказала она. — Я справляюсь с проблемами других людей, если они мои пациенты, а сама веду себя странно. У меня ощущение, что я испортила даже то, что было. Ты скажешь, что сейчас уже не до личных отношений...

— Я скажу, что у вас есть замечательные полтора месяца.

Ольга уткнулась лбом в плечо Эл.

Их уединение скоро нарушила Диана. Она вошла неслышно и увидела сцену, которую ей трудно было вообразить. Эл казалась ей человеком сложным и даже жестоким, притом, что с виду она была приветлива и добродушна, общалась легко. Но от ее взгляда у Дианы шли по коже мурашки, а ее "нет" сегодня звучало как приказ всем вокруг. Сейчас она видела, как Ольга положила голову на колени Эл, и на ее печальном лице была страдальческая улыбка.

— Я помешала? — извинилась вопросом Диана.

— Нет. Разрешите нашу маленькую проблему, — предложила Эл.

Диана удивленно изогнула свои темные брови.

— Личного характера, — добавила Эл.

Диана посмотрела пристально на обеих. Ольга, не меняя позы, не смотрела в ее сторону.

— Примерьте на себя одну трудную ситуацию, — продолжала уточнять Эл.

Диана не решалась.

— Любовь сложная область, совет мало поможет, но даст почву для размышлений. — Эл закончила свою подготовительную речь и предложила Диане сесть.

Диана села рядом с ними, посмотрела на Ольгины повязки.

— Да. Сложно. Вам больше не к кому обратиться, я понимаю. Это из-за ночного происшествия? Я не знаю обстоятельств, — заговорила Диана неохотно.

— Нет. Ночное происшествие — это элемент проблемы, — поправила ее Эл. — Когда в отношениях двух людей, очень старых отношениях, наступает застой, к чему лучше прибегнуть: к разрыву или переходу на новый уровень? Разрыв заморозит ситуацию, и может улучшить отношения, оставит их близкими, дружескими, комфортными. Новый уровень ничего не гарантирует, тут придется изрядно потрудиться и прижать свое "я" ради того, что люди однажды осмелились назвать любовью.

— Да. Сложно. С годами будет все сложнее, — стала рассуждать Диана. — Некогда близкие отношения могут сильно тяготить одного или обоих. Я в растерянности. Эл, но вы однажды преодолели свои сомнения, ваш брак выглядит гармонией двух людей.

— Мой брак тут не пример. Этот путь для сумасшедших, — уверенно заявила Эл. — Если бы вы знали предысторию, вы бы ужаснулись. Эта ситуация проще, она потому мной и не может быть решена.

— Чувство любви не подвластно человеческому контролю. Бороться с ним, это бороться с самой человеческой сутью. Иметь шанс и потерять его. — Диана с трудом выдохнула. — Я бы выбрала попытку. Будущее. Пусть это был бы короткий всплеск, зато душа имела бы возможность пережить полет и свободу.

Диана подумала, что говорит абстрактно, но заметила согласие. Ольга вздохнула и поднялась.

— Вы обе не боитесь страстей, а я боюсь, — заключила она. — Вы обе правы, но решение за меня вы принять не сможете. А мне придется сначала набраться смелости, чтобы хотя бы вернуться к прежнему равновесию.

Ольга не смотрела на Эл, а Диана могла увидеть, как командир отрицательно помотала головой.

— Если ждать случая, он может долго не представиться, — сказала Ольге Диана.

Ольга отвела взгляд.

Диана надела маску вежливости.

— Как ваши ноги? — спросила она. — Я могу помочь?

— Ей нужно научиться тщательно выбирать обувь, — высказала пожелание Эл.

Диана посмотрел на ту пару обуви, что стояла у стула, взяла ее в руки.

— Но это даже не ваш размер.

— Утром вы были заняты, я общалась с девушкой, которая будет мне ассистировать, она помогла мне с одеждой, а вот ботинки выбирала я, — сказала Ольга.

— Они вам малы, — посочувствовала Диана.

— Мне уже не больно.

— К счастью в вашем багаже только те вещи, которые не вызову неудобств.

Ольга посмотрела с благодарностью.

— Я сделаю все, чтобы ваш поход в театр не был испорчен неприятным ощущениями, — заверила Диана.

* * *

Ольга вспомнила слова о неприятных ощущениях на следующий день, когда в назначенный час стала метаться в ожидании. Игорь не вернулся к назначенному времени. Кучера Эрика она не нашла, Диану тоже. Дежурный внизу пожал в ответ плечами. Она разволновалась, от тугого корсета стала болеть голова, на ум приходили мысли о провале.

За пятнадцать минут до выезда, она бросила к девушке-ассистентке с мольбой о помощи.

— Я могу найти вам экипаж, — предложила она. — Вы знаете название театра?

— А он не один? Я должна ехать одна?

— Почему бы нет? Но куда?

— Я иностранка, — стала объяснять Ольга.

— Традиционно вас должны сопровождать, мужчина или дама старше вас, но господин Ванхоффер никому не поручал вас. Примите решение сами. Будет разумно остаться здесь.

Время вышло.

Глава 7 Театр

Они стояли сбоку от входа в ресторан гостиницы, и привлекали внимание прохожих своим парадным видом. Швейцар интересовался, какую услугу им оказать.

Рагнар достал из кармашка атласного белого жилета часы, щелкнул крышкой, покачался с носка на пятку и заметил:

— Что-то наши дамы опаздывают. Я бы поостерегся доверять Хельгу заботам Грегуара, чего доброго, они там припираются у входа. А вот дорогая Элизабет меня удивляет.

Он убрал часы, поправил жилет и коснулся поля своего цилиндра. Он посмотрел на Алика и улыбнулся. Граф Александр Константинович Шеховской собрал в кулак свое терпение, они уже с полчаса ждали его супругу. Он стоял, опираясь на трость с собачьей головой, в глазах играл колючий огонек недовольства. В номере они не нашли ни Эл, ни записки. Ее вечерний наряд исчез. Намеченный вечерний протокол был нарушен.

— Поедем. Она появиться. У нас еще есть время, — уговаривал Рагнар.

Они трое договаривались встретиться у ресторана гостиницы с Хельгой и Грегом, а отсюда двумя экипажами ехать в театр.

— Я не чувствовал, что ее не будет, — сказал Александр и нахмурился.

— Непредвиденные обстоятельства, — пояснил Рагнар. — Никаких предпосылок к тому, чтобы с театром не вышло. Доберутся сами. Поехали. В нашем случае вовсе не обязательно поступать правильно. Встретимся в театре. Боишься, что твоя жена привлечет внимание, когда в одиночестве будет подниматься по ступеням лестницы?

Он не так уж ошибался. Алик принял правила игры, и ему было приятно от мысли, что это задание становиться все романтичнее. Этот вечер, театр, музыка предназначались не только Ольге и Игорю. Он думал, что они просто окунуться в непринужденную обстановку в новых ролях. Предвкушение удовольствия грело душу с самого утра, он испытал волнение, которого даже перед свадьбой не чувствовал. Он получил записку от Хофмана с приглашением и ответил, что придет послезавтра с другом. Ему было бы приятней навестить профессора в ее обществе, но Рагнар был назначен ключевой фигурой. Он рассчитывал, что Эл устроит все так, что бы он работал с ней в паре, как изначально задумала. Эл за три дня поменяла план. Алик подумал, что его близость ей мешает, значит, не он один забывает об окружающем в присутствии любимого человека. Временами он не мог поверить, что Эл принадлежит ему.

Они представляли красивую пару. Диана приложила все старания, чтобы внешняя картинка была безупречной. Удовольствие от вечера, проведенного с ней, нельзя было ни с чем сравнить, а потом они переедут в новый дом и завтра будут весь день вместе. Ему не хотелось с ней расставаться, он готов был не отпускать ее от себя при любой возможности.

Эл затеяла сюрприз. Они с новоявленным Рагнаром веселились и шушукались, затевая для Ольги и Игоря какую-то ловушку. Его в компанию не пригласили, старые заговорщики.

— Ты знаешь, где она, — строго сказал он.

— Нет. Уверяю тебя.

Фрак преобразил Дмитрия, он выглядел строгим и даже высокомерным. Накрахмаленный воротничок и бабочка, и белый жилет, он думал, что начнет хохотать, когда Димка облачиться в этот наряд, теперь признал свое заблуждение.

— Что так смотришь? — спросил друг, словно мысли прочел. — Подумал, что подлецу все к лицу?

Дмитрий был рад, что Александр Константинович на несколько секунд стал Аликом, потому что улыбнулся, перестав сканировать строгим взглядом площадь перед отелем.

— Мы попадем сегодня в театр или нет? — капризно скривив губы, спросил Дмитрий.

— Это не от нас зависит, как видишь.

— Брось. Экипаж ждет. Поехали. Они не дети. Я нарисовал им картинку, как добраться.

— Еще подождем.

Алик опять занялся изучением местности. Прошло минуты три.

— А вот и новость.

Алик указал рукой куда-то в сторону. Дмитрий бросил взгляд через плечо. К парадному подъезду гостиницы подкатила коляска, из нее выскочил Игорь "при полном параде", что-то сказал человеку в коляске. Потом он огляделся и нашел их. Он махнул рукой и побежал.

— Прошу прощения, — он отдышался. — Я послал сюда телеграмму, что не смогу попасть на... Эл... Элизабет заберет Хельгу. Я надеюсь, что они приедут в театр. Эрик их доставит.

— Он надеется, — заверил Дмитрий.

— Где ты был? — тоном командира спросил Алик.

— Потом объясню. Идемте, я вас познакомлю кое с кем.

— С кем?

— Он банкир. Не очень большой. Но у него есть связи, которые нам могут помочь.

— Хорошо, тем более, что он ждет, — смилостивился Алик.

Они двинулись к коляске, которая доставила Игоря.

— Где ты добыл фрак? — спросил Дмитрий.

— Я его одолжил.

— У банкира?

— Не важно.

Им навстречу поднялся и сошел на тротуар человек средних лет, с животиком обтянутый в бледно голубой жилет, он был среднего роста и непримечательной внешности.

— Позвольте представить. Господин Рихард Загоди, банкир и коммерсант, — торжественно произнес Игорь. — А это мои хорошие друзья. Его светлость, граф Александр Константинович Шеховской. И господин Рагнар Гаруди.

Они раскланялись.

— Приятное знакомство, господа, — непринужденным тоном сказал господин Загоди. — Вы оказали мне честь.

Он еще раз поклонился Алику.

— Вы тоже едете в театр? — спросил Дмитрий у банкира.

— Да, это приятное совпадение.

— Если бы Рихард меня не спас, я бы вообще не пришел, чем вызвал бы недовольство графа, он очень не любит, когда нарушают данное слово, — произнес Игорь без ноты серьезности в голосе.

— А мы уже решили, что наш друг потерялся, заблудился в узких улочках этого чудесного города, — заговорил Алик, рассматривая господина Загоди. — Итак, я угадал, вы решили сообща осуществить какой-нибудь очередной прожект Грегуара? Мы, почти что, заключили пари с Рагнаром, что он предпочел одному своему страстному увлечению — музыке, другое — игру на бирже.

— А чем одна страсть хуже другой? — спросил Игорь, тоже обращаясь к Загоди.

Тот рассмеялся.

— Поезжайте первыми, а мы за вами, — предложил Алик.

— Я хотел осмотреть статуи на фасаде оперного театра, — сказал Рагнар.

— О, их лучше видно со второго этажа. Если угодно, я буду вашим провожатым, — вежливо предложил Загоди.

— Буду очень признателен, — поблагодарил Рагнар.

Дорогой они молчали. Уже в фойе театра Дмитрий, склоняясь, шепнул Алику.

— Не делай такое лицо, словно ты пришел объявить войну. Будто ты исполняешь свой долг. Это же опера, наслаждайтесь, граф.

— А ты не далек от истины, — возразил он. — Я не меломан, и тут я оказался по вашей милости. Вот что, иди смотреть свои статуи, я встречу или разыщу наших дам. У нас еще есть время до начала представления.

— Я бы сам, но если кто-нибудь заговорит с тобой об искусстве, ты же Микеланджело от Поликлета не отличишь, — заметил Дмитрий.

— Ступай, умник, — прошипел Алик.

Тут было не так многолюдно, как он предполагал. Он спустился по парадной лестнице, постоял недалеко от входа в надежде заметить Эл. Диана выбрала для нее яркое синего бархата платье. Эл должна быть заметной в нем. Он не предполагал встретить знакомых. Но вдруг мимо прошел Ванхоффер, он поклонился первым, Алик машинально ответил. Потом в дверях появился профессор Хофман. Он был не один. Ему было представлено двое коллег профессора, один из которых был французом. Алик, осматриваясь вокруг, перешел на французский. Этот язык ему был даже более приятен, и они обменялись с новым знакомым вежливыми дежурными фразами о музыке, Бомарше и Моцарте, чем француз был горд.

— Вы ищете друзей? — спросил Хофман.

— Жену. Она прибыла в Вену ради оперы и вальсов. Простите мне мою рассеянность, я начинаю волноваться за нее.

— Зато я вижу вашего юного друга и милую даму с ним.

Алик посмотрел туда, куда осторожно указал Хофман.

— Простите, я должен подойти.

Алик, не спеша, стал подниматься по лестнице. Из-за колонны второго яруса виднелся край знакомого синего платья. Они могли его заметить раньше, но из-за Хофмана не подали виду, если Эл решила не знакомиться с профессором. В приближении ему стало казаться, что он ошибся. Когда девушка в синем повернулась к нему в профиль, он понял, что перед ним не Эл. Это была Хельга, а рядом с ней Эл во фраке, который ее слишком стройнил, ее можно было принять за мальчишку.

— Добрый вечер, ваша светлость! — задорно приветствовала его Эл.

В ответ он протянул руку для рукопожатия и намеренно крепко сжал кисть.

— Кузен Элберет, — процедил он и сверкнул недовольным взглядом.

— Составьте Хельге компанию, а я пойду, поприветствую Хофмана. Я видел его с вами.

И не дожидаясь ответа, она быстро ушла.

Хельга была прекрасна в платье Эл, но грустная и бледная.

— Вам не хорошо? — спросил он.

— Да уж, — прошептала она. — Мне еще как не хорошо. Бьюсь, что никакого удовольствия от этого выхода в свет я сегодня не получу.

Алик взял ее под руку. Потом двинулся с ней по галерее.

— Вы сказочно красивы, моя дорогая. Выше голову. Это Элберет выбрал платье?

— Да. Одолжил мне свое. Он сказал, что это маленькая женская месть.

— К нему не хватает украшений.

Ольга ощупала пальцами ожерелье, оно было на месте.

— Я имел в виду румянец и улыбку. Уж если поражать красотой, то на повал.

Ольга вдруг улыбнулась.

— Мне действительно идет это платье?

— Не стану скрывать, я разочарован, потому что хотел увидеть в нем Элизабет, но принимаю эту жертву, так как кое-кто заслужил подзатыльник. Ты действительно прекрасна, клянусь, — он положил руку на грудь. — Твой выход. Они смотрят статуи. Туда, по лестнице. На тебя оглядываются.

— На нас, — поправила она.

Алик вздохнул.

Они шли вдоль огромных окон, в просветах которых в вечернем свете были видны изваяния.

— Скульптора зовут Юлиус Ханель, кажется. А что они означают, пусть тебе поведает Рагнар, если у него будет дар речи. Внимание, выше подбородок, они нас заметили. Так. Я останавливаюсь. Мы беседуем. Делай вид, что тебе весело. Два шага в сторону, а теперь повернем тебя вокруг. Поправь шлейф. Замечательно. Скульптура их больше не интересует, как и все вокруг.

Она улыбнулась ему с благодарностью, а потом рассмеялась, прикрыв ручкой губы.

— Спасибо, — прошептала она. — Тебе передалось настроение Элизабет? Она собиралась сделать нечто похожее.

— Скажем, мы не сговаривались, но я смог понять ее умысел. В моем обществе ты смотришься выгоднее, чем рядом со щуплым коротышкой Элберетом.

Она снова засмеялась.

— Покажем, что мы их заметили? — спросил он.

— Нет, пусть сами подойдут.

— Тогда обернись осторожно. Вон там, у колонны, стоит мужчина, по выправке офицер, он глаз с тебя не сводит.

Алик почувствовал, что развеял ее хандру, а за одно и свою досаду, что не Эл рядом с ним. Оказалось так приятно, что его услуга заставила Хельгу повеселеть, а провинившегося Грегуара замереть с глупым выражением восхищения на лице. Он прочувствовал момент. Вот, наверняка, те самые ощущения триумфа, ради которых Дмитрий пускается в шутливые авантюры. Лица обоих его друзей были сейчас похожи. Банкир расплылся в подобострастной улыбке, когда Алик подвел к ним девушку.

— Позвольте вам представить, господин Загоди, подругу моей жены нашу северную красавицу Хельгу Карлсон, — представил Алик. — Невесту Грэга.

Наконец к веселому выражению лица девушки добавился румянец.

— Господин Рихард Загоди, банкир и коммерсант, — продолжил вторую часть представления Алик.

Хельга стрельнула в банкира глазами и снисходительно кивнула ему.

— Приятное знакомство, — сказала она.

— Я спешу сознаться господа в одном своем грехе. Если бы я знал, что похитил внимание господина Макензи у столь очаровательной особы, как вы, фройляйн Карлосон, я был бы втрое предусмотрителен и осторожен, — сказал банкир.

— Это господин Макензи предусмотрителен и осторожен, для таких случаев он возит с собой кузена. Элберет, как истинный джентльмен не отпускал меня ни на минуту, пока мы не встретили его светлость графа Александра Константиновича, — заявила она.

— И куда же он исчез? — спросил Рагнар, чтобы Хельга не могла продолжить язвительную речь.

Загоди обратил внимание на ее интонацию, а поскольку она была двусмысленной, по его мнению, стоило намекнуть о возрасте кузена.

— Увидел знакомого, — ответил граф.

— В возрасте Элберета молодые люди больше обожают кабаре и цирк, — заключил Рагнар.

— А кто расскажет мне о статуях? — спросила Хельга.

— К вашим услугам, — предложил банкир.

Алик дал Дмитрию знак пальцами, что нужно развести парочку по разным углам. Он хотел бы видеть Хельгу в веселом настроении.

— Нужно найти Элберета, — забеспокоился Рагнар.

— Мы посмотрим статуи, а вы ступайте на поиски, он был внизу, — сообщил Александр. — Встретимся в ложе.

Уходя, Игорь бросил на Ольгу извинительный взгляд, но она оставила это без внимания, делая вид, что увлечена пояснениями Загоди об архитектуре театра.

— Ты трижды болван, она великолепна, — шептал ему Рагнар на лестнице. — Все-таки, местная мода, и эти декольте, преображают женщину. Мне показалось, что я видел Диану.

— Мне еще более стыдно за опоздание, потому что я лишил Алика удовольствия прогуляться по этим интерьерам с Эл, — вздохнул Игорь. — Как ты думаешь, если я куплю им обеим цветы.

— Ты собираешься подарить букет кузену Элберету?

— Да, глупо, — опомнился Игорь.

— А в чем была причина опоздания? Ты парень пунктуальный.

— Я не учел местные скорости, мы с Рихардом увлеклись разговором об одном интересном проекте, относящемся к строительству Балканской железной дороги. Эл поручила мне окупить наши расходы, так вот я могу сделать это быстрее, чем за месяц.

— Придержи коней.

— Не волнуйся, я, конечно же, посоветуюсь с Ванхоффером.

— Расскажи вечером Эл, из-за чего ты опоздал. Она поймет. А потом извинись перед невестой для очистки совести. Ты не должен оправдываться, ты работал на благо команды.

— У меня ощущения, что наши отношения разламываются на куски. Я извинюсь, обязательно.

— И цветы. После спектакля. Дома. А теперь забудь о девушках. Сегодня ты услышишь Моцарта! А! Каково? И где? Это лучший из театров Европы, потрясающая акустика. Бессмертная музыка. Я не ради прелестей Оли тебя сюда приволок, а ради искусства.

— Но ты сам собирался искать Диану?

— Хм, я буду созерцать ее издали, быть может, в антракте удастся обменяться взглядами, в столь людном месте нам близко подходить друг к другу нельзя.

— Почему?

— По инструкции. О, гляди, кузен Элберет и Хофман.

— Подойдем?

— Командир знакомствами обзаводиться. На всякий случай мешать не будем. Пошли в ложу, оттуда легко наблюдать за залом.

— Да, пожалуй. Раз Александру досталась роль кавалера Хельги на сегодняшний вечер, — с грустной улыбкой сказал Игорь.

Дмитрий решил, что он совсем расстроился. Пронизал друга взглядом. Нет. Все, что он произнес, было сожалением, не более. Кажется, его слова были услышаны, а увещевания подействовали.

Через пару минут за ними следом в ложе появился "кузен". Грегуар открыл рот, чтобы извиниться. В ответ — взгляд, жест, хлопок по плечу. Он понял, что оправдываться нет необходимости.

— У меня приятная для нас новость, — сказал Элберет хрипловатым голосом и кашлянул. — Граф Лейдендорф в театре, профессор Хофман показал мне его, жену и племянника. Вот теперь у нас появилась достойная задача для решения. Нам нужно познакомиться с ними.

— Сегодня? — спросил Рагнар.

— Нет. Сегодня мы отдыхаем. Скоро начало.

С началом увертюры в ложе появились Александр и Хельга. Ее усадили рядом с Грегуаром,

Элберет склонился к Рагнару, сидевшему слева, и шепнул:

— Она в восьмой ложе третьего яруса, левая сторона.

В ответ Рагнар протянул руку для рукопожатия и улыбнулся в пол. В середине первого акта он выскользнул за дверь. К началу второго из ложи исчез и кузен Элберет. Александру ничего не оставалось, как посмотреть на закрывающуюся дверь. Ему стало грустно. Он перестал смотреть на сцену и в раздумьях наблюдал за парочкой впереди. Хельга скучала, подперев кулачком щеку, опираясь на ограждение ложи, она рассматривала зрителей в партере. Видимо Моцарт не произвел на нее впечатление. Она дважды посмотрела на соседа слева, но господин Макензи был поглощен музыкой. Александр ценителем оперы не был, поэтому решил, что только один Грегуар получает от происходящего истинное удовольствие, даже взгляды девушки не могли вернуть его к реальности. Парочка Рагнар-Элберет вообще решила заняться неизвестно какими делами во время спектакля. До антракта они не появились. Хорош поход в оперу!

Театр в антракте ожил, шумел гулом голосов. Александр вышел из ложи, чтобы пройтись по фойе. Прогуливаясь в одиночестве, он рассматривал людей вокруг.

Хельга собралась встать и выйти за ним, но вдруг почувствовала, как ее рука была поймана рукой Грегуара.

— Позволь пойти с тобой? — спросил он, не поднимаясь с места. Он забыл, что следовало встать.

Она посмотрела на него требовательно, подобрала юбки и села обратно на свое место.

— Ну, и почему ты опоздал? — спросила она строго.

Они заговорили друг с другом впервые с момента ссоры.

— Меня задержали мои обязанности. Я не специально и не по ошибке. Так было нужно для дела, — сказал он без нот извинения в голосе. Он счел извинение достаточным и сменил тему. — Тебе нравиться музыка?

Она напомнила себе, что беседа должна выглядеть сдержанной, за ними могли наблюдать.

— Слишком непривычно. Я ничего в ней не смыслю, — созналась она. — Иногда мурашки по коже, но сюжет какой-то легкомысленный.

— Таковы правила эпохи. За легкостью и шуткой — скрытые намеки, политический памфлет.

Комедия со смыслом. Музыка замечательная.

— Тебе нравиться, ты от сцены глаз не отрывал.

Он кивнул. Он делал вид, что не замечает ее взглядов. Она была очень красива. Платье делало ее чуть скованной. Оля всегда была женственной, а теперь еще Эл постаралась сделать так, чтобы сердце сладко щемило при взгляде на нее. Командир пожертвовала своим нарядом ради подруги. Он наблюдал женский заговор на сцене и только сейчас догадался, что нечто подобное происходит в реальной жизни, в его окружении. Он улыбнулся своим мыслям. Выбор оперы тоже имеет смысл.

— Ты веселишься, — заметила она.

— Вспомнил действие, — соврал он. — Мы в нашей обычной жизни не так часто делаем различия между женщиной и мужчиной. Здесь правила иные, тут подобное происходит постоянно. Невольно задумаешься, как ум человека питается заблуждениями. Так. В голову пришло. По сюжету кузен Элберет — мой младший брат, а в реалии он мной командует. Милые дамы на сцене обводят вокруг пальца своих мужей и возлюбленных, они вынуждены играть. И мы вынуждены играть. Столько параллелей возникает. Я впервые оказался в подобной роли. — Он почесал пальцами висок и снова улыбнулся. — Да еще в нелепом положении. Ты имеешь право сердиться. Поводов не мало.

Она хотела взять его руку и извиниться сама. Она не справедлива. Желание стало таким острым, что от волнения сдавило грудь. Проклятый корсет! Хоть Эл была так добра, что не сильно его затянула, но дышать стало тяжело.

— Тебе не хорошо? — догадался он. Она кивнула. — Тебе нужно встать. Я придержу тебя.

И снова ее бросило в холод, она вскочила несколько резко.

— Я сама.

Он поднялся с недоумением на лице. Ну, невозможно догадаться, чего она боится?! Внутри шевельнулась злость. Держать дистанцию? Да сколько угодно!

— Я принесу тебе воды, — со вздохом укоризны сказал он, и собирался выйти из ложи.

Дверь открылась и в ложу вошла Эл, то есть Элизабет. За ней с коварной улыбкой на лице шагнул Рагнар.

— Вот так перемена! Элизабет, какая приятная неожиданность! — воскликнул Грегуар.

Она осмотрелась в ложе, лица обоих влюбленных ей не понравились.

— Я успела вовремя. Я увижу финал спектакля. Триумф справедливости, — с восторгом в голосе сказала она.

Александр тем временем прогуливался вдоль ряда дверей, ведущих в ложи. Он был один и кожей чувствовал на себе вопросительные взгляды. Он был незнакомцем. Привлекать внимание ему не нравилось, но оставить Хельгу и Грэга наедине — необходимо. К счастью, он увидел шедшую навстречу Диану, она была тоже одна и тоже взволнована. Он бросил в ее сторону призывный взгляд. Она сама улыбнулась ему и подошла.

— О, господин граф, какая встреча. — Она протянула руку. Алик коснулся ее пальцев в перчатке. Она шепнула и при этом засмеялась. — Ваши друзья — сумасшедшие люди. Если они и впредь так станут шутить, то я ни за что не ручаюсь.

Она улыбалась естественно, посторонние могли подумать, что она кокетничает с ним, со старым знакомым. Ему осталось изобразить веселое удивление и говорить с этой маской на лице.

— Что случилось? — спросил он.

— После антракта узнаете. А теперь соблаговолите пройтись со мной, мне нужно успокоиться.

Он галантно предложил ей руку.

— Ванхоффер здесь, — напомнил он.

— Знаю. Он любит оперу, ему в голову не придет следить за вами.

— А вы?

— Я? Предпочитаю итальянские спектакли. Здесь я не отдыхаю, а исполняю свою маленькую роль.

— Значит, вас вовлекли в некую затею? Уже? Что же они такое натворили, что у вас дрожат пальцы? — поделился он своими наблюдениями.

— Это не от страха или волнения. Вернее волнения, но вызванного всплеском острых ощущений. Виновники, как вы догадываетесь — ваши неуемные друзья.

— Рагнар полдня провел в делах, не в обществе моей супруги. Хотя, они способны чудить не сговариваясь. У них особенный душевный контакт. Вы меня очень заинтриговали. Я готов бежать в ложу. — Он тихо засмеялся. — Они решили выйти на сцену в роли Сюзаны и Фигаро? Не припомню, чтобы они брали уроки вокала.

Он был не слишком удивлен, спокоен и весел. Диана снова рассмеялась.

— О-о, вы допускаете и такое?

— Будь мы в цирке...

— Да-да, вы о клоунах уже говорили, помниться, — заметила она.

— У меня достаточно терпения, чтобы проводить вас до вашей ложи и вернуться в свою. Прогуляемся. Времени достаточно.

— Вы еще более поднялись в моих глазах, граф. Какое ангельское терпение.

Диана переоценила его способности. Едва она скрылась в своей ложе, он пошел назад. Приказывал себе не спешить, не сталкиваться с гуляющими вдоль лож, но заветную дверь распахнул с нетерпением. Быть может, при иных обстоятельствах он подумал: "Всего лишь". Встреча с Дианой была частью плана, ее недоумение подогрело его любопытство и эффект был сильный.

— Шутники, — произнес он, закрывая дверь.

Он улыбнулся, качая головой. Она подала ему руку, в ответ он снова открыл дверь и вытащил ее наружу, на свет, чтобы рассмотреть.

— Ради меня? — спросил он.

Она только улыбалась в ответ. Потом повела куда-то. Ей удалось найти уединенный уголок.

— Я была уверена, что ты расстроишься. Я обязана компенсировать промахи моих подопечных.

— Как видно, — добавил он.

Наряд ее был строгим. Она предоставила скромной Ольге блистать обнаженными плечами, на ней все оказалось закрыто тонкой густой паутиной вуали: плечи, руки. Он осмотрел ее снова.

— У меня нет слов. Я понимаю, мы должны быть естественными в этой среде, но не до такой же степени. Вместо продолжения спектакля я буду смотреть на тебя.

— Ты и раньше не сцену не смотрел.

Они держались за руки, как парочка влюбленных. Кто-то их все-таки видел. Он предпочел развернуться так, чтобы была видна его спина, и она закрывала бы ее от взглядов посторонних.

— Прячешь меня?

— Да.

— Не волнуйся, под этим платьем моих мускулов никто не заметит. — Она стала осматриваться и заговорила саркастически. — Синее платье мне совершенно не подошло. Диана так старалась, но не учла, что местные дамы не тренируются, как я. В этом виде мои руки и спину никто не увидит, будь спокоен за жену.

— Я не могу быть спокоен, я такого поворота с переодеванием не ожидал. Как вам в голову пришло? Чудики. Спасибо.

Раздались звуки музыки. Они остались одни.

— Давай сбежим, — предложил он. — Я все равно не смогу смотреть на сцену. Я буду смотреть на тебя.

— Нет. У нас кое-какие знакомства после спектакля. Следи, чтоб мы Хофману на глаза не попались.

— Могу я хотя бы тебя поцеловать.

— Возьмите себя в руки, граф. Вы в приличном обществе.

Она чуть отстранила его и вышла в фойе. Она уже устремилась к ложе, но замерла. Он сосредоточился, чтобы среагировать. Мимо них по коридору шел средних лет крепкий грузный человек, но походка у него была твердая и уверенная. Он заметил девушку, которая смотрела на него во все глаза, остановился.

— Мы знакомы? — пророкотал его голос по-французски с акцентом.

— Увы, Василий Васильевич, — ответила она по-русски, тоже коверкая слова на английский манер. — Мы не знакомы.

— Не имею чести. — Человек поклонился. — Вы русский язык знаете?

— Мой супруг, — она мягким жеманным жестом забросила руку за плечо, — русский. Простите за мое бесцеремонное поведение. Я вас узнала.

— Вы были на моей выставке?

— Увы. Мы на днях приехали в Вену, но я видела ваши картины прежде.

— Просите нас, — заговорил Алик. — Моя супруга — американка. Она без ума от всего русского. Позвольте представиться. Александр Константинович Шеховской. Элизабет, моя жена.

— А это Василий Васильевич Верещагин, — произнесла Эл и восторженным придыханием. — Простите великодушно за мою несдержанность. Не смею отвлекать вас от Моцарта.

— Ну что вы. Мне лестно встретить тут соотечественников, сударыня. Признаться, меня впервые вот так узнают. Это мне впору смущаться. Благодарю за признание, — ответил Василий Васильевич.

— Где ваша следующая выставка? — спросила Элизабет.

— Теперь в Будапеште.

— О. Это близко! — И она просительно посмотрела на супруга.

— Все что угодно, — кивнул Александр Константинович. Потом он обратился к новому знакомому. — Рад знакомству. Нам пора. Моцарт ждет.

Они раскланялись и разошлись. Когда стихли шаги, он услышал, как она переводит дыхание.

— Прости мое невежество, моя образованная супруга. Кто он?

— Верещагин. Художник. Темнота. Домой вернемся — сошлю в Третьяковку, — простонала она. — Обожаю свою службу. Между прочим, он объехал почти весь Восток, Индию, Тибет.

Она снова вздохнула, переводя дыхание.

Он нахмурил лоб.

— Апофеоз войны, — вспомнил он.

— Хоть что-то.

— Не до конца упал в твоих глазах? Как в твоей голове все помещается?

— Как карты полетов в твоей, — смягчилась она. — Идем, а то нас начнут искать.

Они вернулись в ложу, сели тихо. Рагнар едва скосился.

Спектакль закончился овациями.

— Ну, как тебе понравилось? — спросила Элизабет у "брата".

— Спасибо. Твой выбор, как всегда безошибочен.

— Его выбор, — она указала на Рагнара.

— Зато, в остальном ощущалась твоя рука, дорогая сестрица, — он ей подмигнул. — Я объясню свое опоздание позже, если ты позволишь.

— Причина меня не волнует. Что в том? Меня интересует, как ты день провел. — Она демонстративно взяла его под руку, оставив Рагнара и Александра выбирать, кому оказать внимание Хельге.

— Попрощайся с Дианой, ты ей обязан, кажется, — намекнул Александр и вывел Хельгу из ложи.

— Ты думаешь? — спросил Рагнар.

— Если она не вздрогнет при твоем появлении.

— Стоит проверить, ты прав. Она не одна, но я как-нибудь изловчусь.

Двумя парами они шествовали к лестнице. "Брат" с "сестрой" таинственно перешептывались, второй паре ничего не оставалось, как наблюдать за ними. Рядом вырос Ванхоффер.

— Как вам представление? — спросил он у Александра.

— Чудесно. Чудесно.

— А я хотел бы вас познакомить, — с хитрой улыбкой сказал Ванхоффер. — Я вижу, мистер Макензи уже нашел знакомых.

Он указал на пару впереди, Грэг поднял руку, приветствуя кого-то в группе выходившей из левого крыла лож.

— Да, — кивнул Александр. — Грэг!

Господин Макензи обернулся, увидев Ванхоффера кивнул, и они без остановки прошли дальше.

— Я готов, — согласился Александр.

Ванхоффер подвел их к группе мужчин.

— Вот мой обещанный гость, друзья мои, — громко произнес Карл Ванхоффер. — Позвольте представить. Русский граф Александр Константинович Шеховской, а это его прелестная спутница Хельга-Августа Карлсон из Стокгольма. Граф, вы видите перед собой гвардию его величества.

Ванхоффер стал перечислять офицеров. Их оказалось не меньше десятка. Он же и описал цель визита графа.

— Простите господа, если я не запомню ваших имен, — извинился Александр. — Столько впечатлений! Вечер был великолепен, я уже сказал Карлу, что венская опера лучшая, даже лучше итальянской.

— Это вы из вежливости, Александр! — воскликнул один из новых знакомых. — Кабаре наши не хуже французских — это точно.

Компания оказалась шумной. Хельга даже подумала, что тут можно опять заключать пари между Дианой и Дмитрием по поводу хороших манер. Шутки были фривольные, не смотря на ее присутствие.

— Господа, вы смутите совершенно мою спутницу. Моя супруга просто таки сделала бы вам выговор! — сделал замечание Александр.

— А где же ваша супруга?

— Здесь в театре, знакомиться с друзьями своего брата. Он финансист, а ей всегда интересны его прожекты, — ответил Александр. — Он прежде не был в Вене, но и тут, как рыба в воде.

— Они американцы, господа, — добавил Ванхоффер. — Я не видел женщины столь умной и красивой одновременно.

— Граф, где вы остановились?

— Мы сняли дом, здесь неподалеку. Запамятовал адрес. Мой друг занимался этими хлопотами. Элизабет должна помнить. Моя супруга обожает уютные дома. Хельга, вы не вспомните? — спросил он у побледневшей девушки.

— Улица Гонзаго, двенадцать, — напомнила она. — Александр Константинович, Вена совсем вскружила вам голову.

Из проходивших мимо людей вырос Рагнар.

— О! А вот и мой друг! Знакомьтесь господа, Рагнар Гаруди.

— Смею заметить, что всякие восточные письмена больше интересны Рагнару, — сказал Ванхоффер, поддерживая нарочито веселый тон беседы.

— Господам офицерам, полагаю, подобные тонкости мало интересны, — заметил Рагнар, оглядывая присутствующих.

— Нас еще не представили, а вы уже знаете, кто мы? — спросил один из офицеров. — Восточная хитрость?

— Он почти волшебник, он читает ваши мысли, господа! — воскликнул Ванхоффер.

— Это шутка?

— Ничуть не шутка, господа, — возразила им Хельга.

— Глупости, вас выдает выправка! — громко заявил Рагнар. — Я хотел бы взять пару уроков владения саблей. Господа, говорят, тут найдутся мастера.

— А вот, к примеру, князь Рушель, — указал Ванхоффер на невысокого с глубокими залысинами человека.

Глаза его блеснули, глядя на рослую фигуру смуглолицего Рагнара. Он подумал, что этот азиат достоин хорошей трепки. Рагнар метнул в него алчный взгляд.

— К вашим услугам, — сказал князь. Он протянул Рагнару карточку. — Приходите в любой день к полудню. Договоримся.

— Осторожно, князь. Он опасный соперник, — предупредил граф.

— Я учту, — ответил тот.

— А вы, граф? Что же, не желаете показать нам русскую выучку? Ведь ваши казаки — лихие воины, им и турки не страшны, — тормошил Александра молоденький офицер.

— Я бы не прочь, но боюсь господа...

— О! графиня Элизабет! — воскликнул Ванхоффер. — Господа! Господа! Александр!

Он обернулся, заметив за спиной Грэга и Элизабет. Они оказались в центре внимания. Наконец Хельга могла выбраться их кольца мужчин. Элизабет заняла место рядом с мужем, внимание сосредоточилось на ней. Хельга вцепилась в руку "жениха", как утопающий за спасательный круг. Она чувствовала себя очень не уютно под всеми этими взглядами. Она тут же забыла, что ощущала себя обворожительной совсем недавно. Теперь ей хотелось спрятаться. Она поспешила накинуть тонкую шаль на плечи. Она улучила момент и выскользнула из круга, за спину Рагнара.

Если на Хельгу смотрели со сдержанным любопытством, то графиня привлекла пристальное внимание от окружающих. Она вела себя, словно привыкла и к такому обществу и к комплиментам в ее адрес. Все обращения были только к ней. Александр не подал виду, но поводов для ревности у него было достаточно.

— Господа! Я надеюсь, что мы успели во время, и господин Гаруди еще не просил сразиться с ним? — потребовала она ответа.

— Графиня! Вы проницательны!

— Неужели? Рагнар! Господа! — она жеманно возмутилась. — Что у мужчин за страсть соревноваться друг с другом?

— Так же как вы, дамы, стремитесь превзойти соперниц в красоте и изяществе в борьбе за наше внимание. Так же и мы стремимся превзойти друг друга в ловкости и умении владеть собой, в любом искусстве, — парировал Рагнар. — Все ради вас, прелестных женщин.

Его тирада вызвала одобрение.

— Ради славы, — возразила она.

— Господа! Господа, на следующей неделе я даю ужин в честь графа и графини Шехофских, извольте принять мое приглашение, — заявил Ванхоффер.

Так все толпой они вышли из театра, и долго прощались. Экипажи покатили по улицам. Веяло осеней прохладой.

— Ну, господа авантюристы, вечер удался? — спросила Эл.

— Отлично! — ответил Дмитрий.

— С кем ты фехтуешь?

— Князь Рушель.

— Вот так повезло! Императорский адъютант!

Она протянула ему руку, и он ее пожал.

— Ванхоффер помог, — с благодарностью произнес Дмитрий. Он указал на Алика, — Он тоже мог найти партнера, но вы помешали.

— А? Хотел бы? — спросила Эл у Алика. — У нас теперь достаточно знакомых офицеров.

— А нужно? — обратился он к жене.

Она дернула плечами.

Дом их встретил готовностью, огнями, ужином. Они ходили из комнаты в комнату, расходились и сталкивались. От возбуждения они шумели, вызывая недоумение у своих помощников, которые переглядывались. Алик скользнул за Дмитрием, так чтобы остаться одним.

— Спасибо за Элизабет, — искренне поблагодарил он. — Мне было приятно.

В ответ друг по-мальчишески смутился.

— А я тут ни при чем. Она послала меня в ложу к Диане, я естественно, не утерпел. В этом и была уловка, я попался на их с Дианой хитрость. Я лишь таскал по коридору коробку с платьем, дежурил у двери и слушал визг и хихиканье девушек в балетной уборной. Кажется, ее одевали всей труппой балета, такое там было веселье. Фуф, ты — избранник фортуны! Она ради тебя все это затеяла.

Алик сиял счастьем.

— Все равно, спасибо. Если тебе нужен напарник для тренировок на саблях, я — твой должник, — заверил он.

— Я сам справлюсь. Неужели не желаешь попрактиковаться?

— Я подумаю. Это хороший повод для знакомств. Ванхоффер нам откровенно помог. Как считаешь, он по доброте так сделал или с умыслом?

— Не увидел я в нем пока коварства, — признался Дмитрий.

— Он намекнул на мистическую сторону твоей личности. Как ты будешь выкручиваться?

— Разве у меня нет некоторых способностей? Придумаю что-нибудь. Всегда можно сойти за шарлатана. А князь опасно на меня смотрел. Придется ему уступить ради пользы дела. Гордец. Проигрыша он мне не простит.

— А мы Верещагина видели после антракта.

— Ух, ты! Художника?

— Эл его узнала. Ты был прав, я — профан по части искусства.

Дмитрий прищурился.

— А ты ревновал ее к офицерам, — заметил он.

— Ха, я и к тебе ее ревную. Вот влюбишься однажды и поймешь меня. Я с ума по ней схожу, честное слово. Столько лет длятся наши отношения, столько было поводов, столько упущенных возможностей и в прах разбитых надежд, а у меня сердце из груди выскакивает, как у мальчишки. Я знал, что она играет, так натурально жеманничает, так на настоящую Эл не похоже. Пара этих бравых ребят просто пожирала ее глазами, думали я не замечу. Да, мне было неприятно. Разум тут бессилен.

— Я придушу тебя братец, если ты посмеешь ранить ее сердце, — вдруг серьезно заявил Дмитрий. — Пусть она и великая, но все же она — мой друг. Эл благородна на столько, что никогда даже повода не подаст. Она любит тебя.

— Почему ты решил, что она — великая? — удивился Алик.

— Ты совсем слеп от любви. Ты воскресил в ней силу. Ты в глаза ей как смотрел? Там огонь и величие, которые были раньше. Впрочем, вам сейчас обоим кажется, что ничего не происходит. — Дмитрий сильно стукнул его кулаком в грудь. — Пойдем ужинать, влюбленный. Наши помощники уже сочли нас дикарями из будущего, нас ждали, старались. К ужину полагается переодеваться?

Алик кивнул.

— Ох, уж эти условности.

Ужинали они не узким кругом. Эл настояла, чтобы ради знакомства все их помощники вышли к столу. Таким образом, им удалось ближе познакомиться и смягчить отношения, которые действительно было немного напряженным из-за их бурного появления в доме. Они переживали эйфорию от еще одного насыщенного дня.

Глава 8 Таинственный Рагнар

Можно в удовольствие прохаживаться по дому. Четыре этажа принадлежали только им. Была у них своя зала с роялем, своя библиотека, своя столовая и кухня. Мучимый утренним голодом более всякого голода днем, вечером и ночью, Дмитрий проснулся засветло. На часах было почти шесть. Он оделся сам, особенно не старался: рубашка, брюки и домашние туфли на босу ногу, — в таком виде он спустился, чтобы устроить себе первый завтрак. Повар уже не спал и девушка, кажется приставленная к Ольге, помогала ему. Он пробубнил, что хотел бы выпить кофе. Взгляд у него был голодный, повар кивнул и сообщил, что подаст завтрак на двоих в столовую через двадцать минут. На двоих. Дмитрий кивнул, потер щетину, нужно бы привести в порядок бороду, но подумал, что бриться опасной бритвой самому будет рискованно. Он поднялся на третий этаж, где располагались их спальни. Кто-то не спал. Коридор третьего этажа был узкий, нельзя двоим пройтись, а с девушкой в местных модных юбках разойтись невозможно, только забежав в ближайшую дверь. Вечером он совсем не заметил такого неудобства. Этажами ниже коридоры были широкими, на первом этаже короткий коридор заканчивался залом для танцев. Он посмотрел на босые ноги в туфлях. К завтраку стоит привести себя в приемлемый вид. Бриться он не стал, его "камердинер" еще дрых, не зная привычек "хозяина". Он открыл дверцу гардероба, без труда нашел, что тут относилось к утренней одежде.

В столовой, в легком халате его встретила Эл. Она выглядела легкомысленной в облаке кружев, с волосами, перетянутыми атласной ленточкой, из-под края халата виднелась ее стопа в голубой атласной туфельке. Она сидела во главе стола и перелистывала вчерашние газеты. Серьезное выражение ее лица не вязалось с такой утренней Эл, он улыбнулся.

— Доброе утро, — сказал он и поцеловал ее в щеку.

— Что не спиться, Рагнар? — спросила она.

— А мне как обращаться? Кузен или Элизабет?

— Я тебе не кузен, но в шутку можно, при своих.

— А сама, как вчерась при офицерах? Александр Константинович едва не кипел, как чайник под парами.

— А это, видишь ли, работа у меня такая.

— Очаровывать?

— Не выглядеть очень умной.

— А Ванхоффер тебя отрекомендовал, как умнейшую даму. Да, фрау Шеховская, вы уж определитесь с вашими особенностями характера, — подтрунивал он.

— Тут понятие "умная женщина" может трактоваться по всякому. Давай лучше по ходу завтрака твою роль обсудим. С Хофманом у тебя будет близкое знакомство. Я "окучу" Арнольда, выведаю у него, где и как хранятся свитки. Тебе придется использовать свою внешность и чутье на человеческие характеры, как подтверждение твоего дара прорицания.

— Хочешь из меня этакого графа Калиостро изобразить?

— Дим, чтоб так летать, как ты, нужно ощущать побольше, чем рули. Пора бы тебе осмыслить, как ты чувствуешь все вокруг. Меня. Людей. Не думаю, что демонстрация твоих способностей будет истолкована тут как естественная. Ты же можешь. Сам только реши, что именно.

— Боюсь задуматься. Ты как двери чувствуешь? Ответишь? Нет. Вот и я не отвечу. Это тайна.

— Не существует тайн, существует наше незнание, — сказала она.

У нее в руках оказалась монетка. Она хлопнула ладонью по столу, монетка была накрыта ею.

— Орел? Решка? — спросила она.

Дмитрий накрыл рукой ее руку.

— Решка.

Эл посмотрела на монетку.

— Правильно.

— Больше трех раз подряд не угадывал, я устаю.

— Научу, если пообещаешь не использовать для привлечения девушек, — пообещала Эл.

— Как?

Эл подняла вверх палец. Он замер, понял ее.

Девушка внесла в столовую их завтрак.

— Балканские железные дороги — дело прибыльное. Учуял верную выгоду наш Грэг, — прокомментировала она, играя монеткой.

Дмитрий ничего не сказал, проводил девушку взглядом до стола.

— Дальше мы сами. Не утруждайтесь, спасибо, Шарлота, — сказала ей Эл.

Они остались одни.

— Как? — переспросил он.

Эл налила ему кофе.

— Не секрет, что у нас с тобой тесная связь. Еще с детства. Ты практически живешь на одних со мной энергиях, а значит, можешь способность перенять или повторить.

— Ты угадываешь события.

— Это Оля их угадывает, а я их создаю.

С этими словами Эл резким броском запустила монету в стенку. Она застряла в штукатурке.

— Глупость. Но какой будет эффект! — заключила она.

— Во черт! — Дмитрий встал, чтобы рассмотреть монету. — Со мной будет, как с Аликом?

— Примерно. Даже проще. Ты податлив, ты не делаешь от ума. Тут есть пустая комната, ключ — у меня. Хватит сил подниматься рано утром?

— Прямо тут? Не уверен, что получиться. Мы не на острове.

— А зачем тебе — остров? Дружище, ты забыл кто ты?

— Ну не великий же.

Он задумался, посмотрел на нее.

— Хочешь стать? — спросила она загадочно.

— Нет, — твердо ответил он.

— Почему?

— Им, кажется, нужна твоя сила. Я так не хочу, — он сказал твердо, лицо его стало мрачным.

Эл не удивилась и успокоительно подняла руку.

— Тебе нечего бояться, только я тебя разочарую. Механизм ты уже запустил. Подумай, как ты собираешься мне помочь, если не будешь понимать на что я способна. Тебе не грозит участь Лоролана, отца или Алика. Ты иной.

— Я убью сам себя, если стану требовать от тебя больше того, что имею теперь.

— Нет, ты, пожалуйста, останься в живых, мне без тебя скучно будет. Спасибо за заботу вчера в театре. Ты мне помог.

— Забавно вышло, — он помолчал. — Хорошо. Завтра, в заветной комнате. Хофмана я и так разгадаю, без всяких там способностей. Здесь — курорт, по сравнению с нашими предыдущими заданиями.

Эл посмотрела на него, словно любуясь, улыбнулась нежно.

— Все идет как-то слишком гладко. Не привыкла. Ладно. Предскажешь будущее жене Хофмана. Она турчанка. Особа интересная, суеверная. У меня есть хронология событий на три дня вперед. Хитрим?

Он кивнул.

— Давай завтракай, твой кофе остывает, Рагнар.

Он сел ближе к ней, их разделял угол стола.

— Что в этих свитках? — спросил он.

— Думаю, ничего, что осложнит мне жизнь еще больше.

— Тогда зачем ищем?

— Чтобы мы все смогли узнать, на что способны. Время необходимо. Не один день, ни один век. Эти путешествия нужны, как почва для роста.

Она протянула руку и коснулась его виска.

— Тут должна появиться мысль о безграничности всего. Свобода. А тут, — она тронула его грудь, — особенная жажда. Особенная, потому что своя у каждого.

— Какое утро интересное, — заурчал Дмитрий. — Жажда, говоришь?

— Голод, — улыбнулась она и протянула ему кусочек поджаренного хлеба.

— Дрессировать нас решила?

— Ну, вы же рветесь быть со мной рядом. Это тебе нынешнее путешествие трудным не кажется. В твоем существе ощущение свободы живет своей жизнью. Мне не трудно с тобой. Мне не трудно в этом времени. Чего об остальных не смею утверждать.

Он задумался. Дальше они пили кофе молча, какое-то время. Дмитрий посматривал на монетку. Что за сим последует, угадать он не мог. Предложение Эл казалось ему искушением, которое она устроила для проверки. Он не красовался, сказал, как думал.

— Ты не любишь философствовать, командор. Ты действуешь, как только чувствуешь эту самую жажду. Почему ты решила, что такая роль мне подойдет? Я не стремлюсь к познаниям Тиамита, сила мне тоже нужна, только для того, чтобы тебе помочь. Лично мне ничего этого не нужно.

Эл улыбнулась какой-то особенной улыбкой. Он заметил.

На этой его фразе она вспомнила себя, она в точности так говорила сама когда-то. "Эх, Димка, Димка, не чуешь, как к тебе подбирается твое непростое будущее. Что же тебя переломит? Заставит ли осмыслить и принять иного себя?" — подумала она.

— А тебе обычно мало что нужно, такова твоя жизненная позиция, — сказала она вслух. — Я вижу стремление Алика, муки Ольги, азарт Игоря, а ты просто течешь в ручейке событий. И ведь не скучно тебе!

— Но и ты течешь, — он улыбнулся и откусил хлеб.

— Я хотя бы знаю приблизительно — куда.

— А я за тобой. Мне проще. В тебе нет жажды, о которой ты говоришь. Ты в свое время вдоволь ее утолила. Эл, я могу сказать обидную для тебя вещь. Ты, кажется, увидела конец своего пути, и срок знаешь. Тебя ничто не прельщает, кроме конечной цели. Тебе не интересно, что с нами будет, как будет. У тебя своя цель, никто из нас не пройдет этот путь за тебя. Только рядом, где-то. Мы близкие тебе люди, но так ли уж мы важны, так уж интересны? Ты — наблюдатель. Не тебе выбирать наши пути, ты только отдаешь дань обстоятельствам, которые смогут нам помочь. Ты подыгрываешь событиям. Под давлением окружающих сил умения и навыки вонзаются в нас, как эта монетка в стенку. Опыт накапливается, и мы начинаем осмысливать его. Однажды ты совершила интересное открытие относительно течения жизни, законов бытия, и хочешь, чтобы мы эту завесу тоже приподняли. Не приподнимем — ты не расстроишься. Жажда есть. Мы хотим. Быть близко от тебя. Ты — источник нашей жажды. Несколько лет назад тебя не стало, и наша команда развалилась. Нас всегда объединяла только ты.

— Ты прав на половину. В каждом из вас, как в часах, есть шестеренка, которая цепляется за мои. Иначе не было бы нашей команды. Мы друг другу предназначены. Зачем? Не так-то легко ответить. Что связывает? Каждый сам должен определить.

— Да. Помню-помню, как ты отправила нас к пиратам. Ей Богу, не представлял, что смогу злиться и ненавидеть тебя снова. А потом опомнился и понял, что этот эпизод заставил нас очнуться. Каждый не по разу подумал, насколько он тебя простил. Насколько готов принять те жестокие условия игры, в которой мы можем оказаться, следуя за тобой. Мы столкнулись не с тобой, не с прошлым, а с нашими собственными демонами и иллюзиями. Взять хоть наших влюбленных. Всех троих. Как просто Алик тебя простил. Ты стала для него важней его собственной гордыни. Я даже думал, что он просто затаит обиду и скроет от тебя свое истинное отношение. Я ошибся. Я поверил, что его любовь перестала быть простым желанием обладать тобой, завоевать тебя, превзойти. Я опасался, что он однажды потребует тебя, как награду за ожидание. Не теперь.

— Что значит, не теперь? Что учуял, мой чуткий друг?

— Он не догадывается, что ты вернешься в прежнее состояние. Что он будет делать, когда твоя сила снова превзойдет его силу? Он однажды очнется с мыслью, что не способен осмыслить твою любовь. Он мыслит земными категориями. Близость, сила, страсть. Тебе не интересна страсть, ты созерцаешь ее в Алике и радуешься ее игре, ты ее принимаешь, как любое течение силы, как волну, которая схлынет. Я знаю, что ты ему подыгрываешь, чтобы он, как ты выразилась, состоялся. Ты веришь в гораздо более крепкие узы, потому что знаешь, откуда они берутся. Ты сама обозначила эту связь шестеренками, а кто их вращает, тому нет объяснения. Разве только какая-нибудь рука из прошлого, которое нам недоступно. И если в тебе еще существует некая жажда, то она направлена на поиск этого источника. Ты и в Ольге с Игорем это увидела. Для тебя их расположение друг к другу — аксиома. Ты хочешь, чтобы они поняли, что доказывать тут ничего не надо. Тебе нравиться роль доброй феи, которая помогает влюбленным. Приятно, правда?

— Чего боится Ольга?

— Потерять контроль. Она думает, что должна уметь контролировать свои чувства. Спору нет — намерение благородное. Но она так Игоря до ненависти доведет. Я уже наблюдаю, как он меняет отношение. Однажды он повернется к ней спиной и уйдет. Она убьет его чувства, как врач болезнь. Она питает себя устаревшей притчей. Однажды, она сочла, что ее обманули, и обманщик, по ее мнению должен мучаться. Но я то знаю, он никогда не лгал. Он бросился в этот омут с головой, чтобы ее спасти, а она потом очнулась от сумасшествия и решила, что ее слабостью воспользовались. Она всегда была для нас слабой. Она пыталась доказать обратное, и постоянно терпела неудачу. Странно, она врач, который сам себе помочь не может. Ты устроила ей хорошую трепку в прошлый раз. И чудо! Кое-что изменилось. Она знает, что любит его.

— Уверен?

— Да.

— Контроль, говоришь. Так нужно, чтобы она его потеряла. Чтобы контролировать было нечего. И что бы ты посоветовал?

— Я опять сойду за повесу.

— Да, ладно.

— Я бы на месте Игоря за шиворот затащил ее в постель.

— Сильно! Видимо ее выходки нам всем поперек горла, если ты говоришь такое. Не тот век я выбрала.

— Да что ты? А доктор Фрейд? Наша Хельга вполне сгодиться ему в пациентки! Давай опять ее тряхнем.

— Алик прав. Кто мы такие, чтобы решать их судьбы? — усомнилась Эл.

— Командор. Тебе Олю жалко? Ты на чьей стороне?

— Я — за Игоря.

— Вот ты умеешь управлять событиями, вот и управляй ими дальше.

— Тогда я больше не стану слушать Олины страдания. Я попрошу тебя, как попросила Алика, сдвинуть ее ход мыслей в другое русло, — предложила Эл.

— Если нужно, я ими займусь. Только учти, их отношения изменяться, и они изменятся. Они могут уйти из команды в семью.

— Их выбор. Ты сам сказал — я не расстроюсь. Так хоть друзей не потеряем.

— Что-то мне подсказывает, что вы с Аликом будете примером другой модели отношений. Все-таки вы первые нормально поженились.

— Ты не знаешь?

— Чего?

— Они женаты. Игорь обещал расторгнуть брак и отослал запрос, а вот Оля его не подтвердила. Они женаты все это время, — с довольной миной сказала Эл. — И оба это знают.

Дмитрий изобразил восторг на лице.

— Во чума! Не так все плохо, командор!

— А по мне — просто тупик.

— Это признак, что развязка непременно наступит. Катарсис нужен, катарсис.

— Он чуть не погиб в прошлый раз. И каков был результат? Она ему на шею не бросилась.

— Ха, воевать нам не впервой, не те острые ощущения. Так ты над этим давненько трудишься?

— Да что я уже не делала! Совместные проекты устраивала, прямым текстом говорила обоим, оставляла наедине, на остров Ольгу не пускала.

— Заверяю тебя, любовь тут не платоническая.

— Ника донесла, что Оля по нему скучала, пока он на острове был. А потом я ее привела туда, и что? Я ее не понимаю, — призналась Эл.

— Ты не одинока. Олю, как настоящую женщину, понять, ох, как тяжело. Поссорились они из-за непристойного предложения Игоря. Будь они трезвыми... Тут я переусердствовал, хотя не планировал ничего дальше совместной прогулки. Нужно, чтобы она к нему в здравом рассудке в объятия бросилась. Только ее рассудок должен думать по другому к тому моменту. Вот и устроим так, чтобы ее саму осенило. Ты же знаешь, как эти токи замыкаются. А я помогу, как всегда, можешь рассчитывать.

Эл вздохнула с лукавым огоньком в глазах.

— Заметь, — добавил он. — Визит к Хофману мы даже не обсуждали. Не той трудности задачка.

— Согласна. Она сейчас завтракать придет. Если ты сыт, то оставь нас одних. Чтоб наш заговор был не так откровенно заметен.

Дмитрий налил себе еще чашку кофе, забрал оставшиеся тосты вместе с тарелкой и удалился.

Ольга вошла в столовую и деловито позвонила в колокольчик. "Освоилась", — подумала Эл. Сама сделала вид, что увлечена газетной статьей.

— Доброе утро, Элизабет.

— Доброе утро, Хельга. Как спалось?

— Хорошо, спасибо. — Она села на тот же стул, где сидел Дмитрий. — Какие на сегодня планы?

— Уф, планов масса, — выдохнула тяжко Эл. — Работа — в разгаре. Александр Константинович и Рагнар встречаются с Хофманом. Повезет — будет вечером работа для перевода. Я иду общаться с пугливым Арнольдом. Грэг занимается дальше своими железными дорогами, раз так лихо дело пошло. Ванхоффер устраивает ужин, а значит, нам нужно будет дать ответный, примерно через неделю. Того, за десять дней мы должны быть к такому мероприятию готовы. И не просто готовы, а на высоте. Нам нужно познакомиться с Лейдендорфом. Он в Вене, он был в театре вчера. Он не вышел из ложи в антракте и ни с кем не общался. Ума пока не приложу, как к нему подобраться.

— Через племянника, — неожиданно посоветовала Ольга.

— Племянника? Ты знаешь племянника Лейдендорфа? Каким образом?

— Я лично с ним не знакома, я знаю его в лицо. В наш первый вечер в парке Дмит..., то есть Рагнар, вытаскивал его из фонтана. Он кутил там с друзьями.

— В фонтане?

— В парке, — улыбнулась Хельга. — Я лицо запомнила. Узнала вчера, судя по тому, как жена барона с ним обходилась, он родственник. Я подумала, что племянник. Точно. Он — барон Теодор Циммер. Я уточнила вчера.

— Ух, ты!

— Это удачное совпадение, — скромно ответила Хельга.

— Ну, вот тебе и придется устроить наше знакомство хоть с Теодором, хоть с его тетей или дядей.

— Я и с ужином разберусь. Не трудно. Я читала об этом.

— Прекрасно. Я хотела провести с Арнольдом как можно больше времени, он через два часа будет в университете. Навяжусь на сегодня ему в помощники.

В столовую вошли Грэг и Александр.

— Доброе утро, господа! Что так рано подвигло вас совершить утренний туалет? Какие галстуки! — воскликнула Элизабет.

Они были оба готовы к выходу в город. Александр поцеловал ей руку.

— Не время бездельничать. Кроме Хофмана у нас еще Лейдендорф на прицеле, — сказал он деловым тоном.

— Где ты так рано собираешься его искать? — спросила Элизабет и покосилась на Хельгу.

— На самом деле, я хотел повидаться с Ванхоффером по поводу вчерашних знакомств. Мне нужна консультация. Он не удивится раннему визиту. Потом я иду в музей, поскольку я совершенно не разбираюсь в искусстве, в чем был накануне обвинен дважды. Хотя бы что-то я должен познать. А потом — Хофман.

— А что Рагнар будет делать? — спросила Хельга.

— Я ему не нянька, — пожал плечами Александр.

— Завтракайте, я иду приводить себя в порядок, — сообщила Элизабет. — Кстати, будете бродить по городу, присмотрите нам школу бальных танцев. Цену не забудьте спросить. Это обязательно.

Хельга обратила внимание, что, рассаживаясь за столом, место Эл никто из молодых людей не занял. Интересный нюанс.

Шарлота подала их порцию завтрака и ушла.

— Грэг, сюда, — Александр указал ему место рядом Хельгой.

— Так обязательно? — удивился он.

— Привыкай.

Александр Константинович осмотрел обоих. Было бы хуже, если бы они напротив сидели, глаза в глаза.

Она схватила кофейник.

— Налить тебе кофе? — спросила она, обращаясь так, будто они завтракаю вдвоем.

— Да, благодарю, — ответил он.

Она со вчерашнего вечера чувствовала себя неловко, поговорить не удалось за осмотром дома, обустройством и суетой. А ей хотелось сгладить хоть чуть-чуть то напряжение, которое наросло в театре.

Теперь он был непроницаем. Благодарил спокойно, прохладно, не смотрел в ее сторону, в глаза тем более. Поел наскоро и ушел, извиняясь, как полагается, оттачивая хорошие манеры. Они остались с Александром вдвоем, она смогла вздохнуть спокойно.

— Ты любишь его?

От вопроса в лоб она замерла с чашечкой на весу. Предательское волнение опять вернулось. Ожидать такого вопроса от друга, который предпочитал не вмешиваться в их отношения, было даже страшнее, чем слышать намек Эл или Дмитрия.

Она посмотрела умоляюще, а он улыбнулся. Он выглядел представительно, официально, эта улыбка не вязалась с его важным видом. Она знала, что он способен быть очень строгим, на себе не однажды испытывала его командные способности. Он не требовал отчета, а внутри все скрутило от смущения, напряжение выросло больше, чем в присутствии Игоря минуту назад.

— Страх не скоро пройдет, поверь мне, — сказал он с той же улыбкой.

— Страх?

Он говорил о страхе? Он?

— Страх потери. Проснуться и понять, что видел сон.

Она вспомнила недавние события на острове. Ведь он очень чувствительный, она забыла, что под этой маской скрыт весьма ранимый человек. Алик о муках такого рода знает, как никто из них.

— Да. Люблю, — кивнула она, едва выдавив из себя пару слов.

Вдруг кольцо в груди разжалось, и она смогла ровно дышать. Она улыбнулась радостно.

— И всего-то, — сказал он, пожимая плечами, словно добился, чего хотел.

Он ничего больше не сказал. Она была так ему благодарно, за его осторожность и немногословность.

— Хочешь пройтись со мной по галереям, посмотреть живопись?

— У меня есть идея, как найти Лейдендорфа.

— Правда? Не объединить ли наши силы, фройляйн?

— Я тебе не помешаю?

— Нисколько.

Наконец-то она ощутила себя в общем потоке событий. Быть просто созерцателем чужых трудов, чувствовать, что тебя, как ребенка, ищут, чем бы занять, чтобы не мешал, — все это усугубляло ее далеко не радужное настроение.

В половине девятого они уже катили в коляске по утреннему городу. Она вновь окунулась в тот приятный мирок ощущений, который родился в первый день приезда. У нее появились вдохновение и уверенность, и нетерпеливое ожидание новых знакомств.

* * *

Рагнар появился в дверях прихожей профессора первым, без четверти три. Он представился и назвал цель визита. Слуга любезно сообщил, что профессора пока нет дома. Ссылаясь на то, что он, вероятно, перепутал время, что должен был придти с другом, Рагнар долго говорил со слугой, пока к нему навстречу не вышла фрау Хофман.

Она был моложе Хофмана. Трудно было определить возраст, может чуть за тридцать. Черты лица выдавали восточное происхождение, особенно разрез глаз, а сами глаза были темно-янтарные, глубокие. Она заговорила с акцентом, смущаясь.

— Мой супруг говорил о вас, господин Гаруди. Если изволите его подождать?... — Она повела рукой в сторону дальней двери.

— Мне неловко. — Бросая на нее короткий взгляд, ответил он. — Я могу зайти позднее, но опасаюсь, что разминусь со своим другом графом Шехофским. Совсем окажусь в неприятном положении.

— Проходите, не стоит извинений. Это мелочь, — стала заверять она.

Его извинения были приняты, а сам он скоро сидел в гостиной профессорской квартиры. Они беседовали чинно, как полагалось воспитанным людям этого времени. Фрау Хофман исподволь изучала его, он видел, как растет интерес. Смущалась она первые пятнадцать минут, а потом, найдя собеседника приятным, стала разговаривать без волнения в голосе и более доверительно. Скоро в гостиной появился еще один персонаж. Мальчик лет семи-восьми тихонько подсматривал за ними из-за дверной гардины. Рагнар сидел спиной, но уловил шум детских шажков, благодаря своему слуху. Он улыбнулся фрау Хофман.

— У вас в доме завелся невидимка? — спросил он.

Она не поняла, что он имеет в виду.

— За занавесом стоит маленький человек и считает, что невидим, — пояснил он.

Фрау Хофман глянула в сторону двери и громко, строго сказала:

— Франси, это очень плохо подсматривать и подслушивать за взрослыми. Я накажу вас.

За занавеской повисла тишина, даже дыхания не было слышно.

— Вы там задохнетесь, — добавил Рагнар.

Тихие шажки за креслом и тоненький голосок:

— Мамочка, простите меня. Я не буду больше так поступать.

Рагнар обернулся к нему, и мальчик замер, вытаращив глаза. Он был похож на мать, такой же смуглолицый и кареглазый, с вьющимися волосами. Он был взволнован и обескуражен своим разоблачением.

— Это мой старший, Франц, — сказала фрау Хофман. — Пойди к себе, дорогой. У нас гость, он пришел к твоему отцу, ты выглядишь невоспитанным мальчиком.

Но он не послушался, подошел ближе к незнакомцу в кресле.

— Как вы узнали, что я прячусь? Вы не видели меня, — прошептал он загадочно.

— Я — волшебник, — серьезно заявил Рагнар.

Мальчик чуть подскочил, испугался и кинулся наутек.

Фрау Хофман смущенно покачал головой.

— Он слушается только мужчин, — посетовала она.

— Все дети очень любопытны, а иначе, как они познают жизнь, — добродушно заметил Рагнар. — Если вам необходимо заниматься обычными делами, я подожду здесь один. Не стоит уделять мне столько внимания. Я нарушил покой в этом доме раньше времени.

— Нет-нет. У нас не часто бывают гости, кроме университетских знакомых Рудольфа, мне приятно просто с вами беседовать. У меня здесь не так много знакомых. Вы интересный молодой человек. Мой сын заметил верно. Как вы узнали?

— Я чувствую людей, — неопределенно ответил он. — Их магнетизм.

Она склонила голову чуть на бок, в янтарных глазах застыло любопытство.

— Как? — удивилась она.

— Ничего трудного. И вы так можете.

— Никогда. Я не знала, что сын прячется.

— Вы были заняты беседой со мной.

Она замолчала, подыскивала слова.

— Я ничего в этом не смыслю, — вздохнула она и потупила глаза.

— Хотите, я вам напомню?

Она снова удивленно посмотрела на него.

— Когда господин Хофман возвращается домой, вы почти с порога знаете, в каком он нынче настроении, насколько он устал, озабочен, поглощен мыслями.

Она задумалась, посмотрела на него и спрятала улыбку.

— Но я прав?

— Правы, господин Гаруди. Но это просто наблюдения.

— Любая способность начинает развиваться от наблюдений и анализа, — заверил Рагнар с твердым кивком головы. — Вы просто не обращали внимания, как в случае с мальчиком. Такие способности есть у всех людей, просыпаются они не у каждого. А потом они превращаются в инструмент для исследования мира. Иногда, он становится ясновидением, пророческим даром, то, что человек может в себе открыть.

— И вы обладаете таким даром? — сказала она, хотя уже сочла вопрос излишним.

— Я бы выглядел шарлатаном, если уже не выгляжу. Мои способности не совсем те, о которых принято сплетничать в салонах.

Она бросила на него заинтересованный взгляд.

— Сейчас придут ваш супруг с графом Шеховским. Я поступлю просто.

Он достал из кармана книжечку размером с ладонь и карандаш. Быстро написал на листочке несколько строк, вырвал его из книжечки, свернул вчетверо.

— Положите записку в книгу, или в некое укромное место. Не читайте раньше, чем вечером через два дня, — сказал он с лукавой улыбкой, которая сделала его моложе. Этот мальчишеский взгляд приковал ее к себе своей непосредственностью, и она едва расслышала звук дверного молотка. — Они пришли.

Профессор Хофман спешно вошел в гостиную, шляпа и перчатки были еще при нем.

— Хасима. Я слышал, что один наш гость уже здесь, — сказал он.

Рагнар заметил, как женщина спрятала записку. Он встал и подал хозяину дома руку.

— Добрый день, профессор, я пришел раньше, мои часы вдруг стали спешить, прошу прощения.

— Добрый день, господин Гаруди. Александр Константинович нагнал меня у самого дома. Я едва не опоздал. Хорош хозяин, позвал гостей, а сам вот только явился. Дела в университете. Простите.

— Вы человек занятой, это мы отнимаем у вас время.

В гостиную вошел слуга, который провожал Александра. Друзья приветливо переглянулись и кивнули.

— Позвольте представить, моя супруга, Хасима, — сказал профессор Александру. — Хасима, это русский граф Александр Шеховской. Вы даже не намекнули при нашем знакомстве, что вы граф. Я в театре узнал, от театральных сплетников.

— В наше время титул не столько красит человека, как мешает ему, — сказал Александр Константинович, клянясь хозяйке.

— Кто же вы, господин Гаруди? — задал вопрос Хофман.

— Скромный путешественник. Не более, — заверил Рагнар.

— Хасима, распорядись, чтобы нам подали чай в столовую через час, — распорядился профессор.

Женщина поспешила уйти.

— Я причинил беспокойство вашей супруге, простите и за это, профессор, — еще раз извинился Рагнар.

— Вы ее не смутили. Хасима — смелая женщина, она вышла замуж по любви, за иностранца, иноверца, вопреки воле семьи. Для ее народа — это бунт. — Хофман улыбнулся Александру. — Вы Александр Константинович должны меня понять лучше. Я издали видел вашу супругу вчера. Она из Америки, говорят.

— Мы пару дней тут и уже стали поводом для разговоров? Каким образом? Мы не имеем здесь знакомств, кроме господина Ванхоффера. Я бы не поехал в Вену, если бы не Рагнар. Мне неловко признаваться. Это он просил меня о знакомстве с вами. Я только разделяю его интерес, точнее моя жена его разделяет. Элизабет действительно американка.

Профессор посмотрел на Рагнара. Его подозрения подтвердились так скоро. Свитки интересны этому странному человеку.

— Но каким образом? Это же разные края света? — продолжил он беседу.

— Мы встретились в Лондоне.

— Судьба, должно быть, — сказал профессор со всей серьезностью. — Простите мое любопытство.

— Ничего, — коротко ответил Александр.

— Это магнетизм. Александр не верит мне, — сказал Рагнар. — Я едва увидел их вдвоем, сразу же подумал, что они стоят друг друга.

— Да? — удивился Александр. — А мне показалось тогда, что ты вызовешь меня на дуэль.

Рагнар в ответ улыбнулся, предпочел смолчать, чтобы щекотливый разговор прервался сам собой.

— Прошу со мной, господа, — предложил Хофман.

Он привел их в небольшую библиотеку. Все стены были от пола до потолка уставлены стеллажами для книг, два из них разгораживали помещение надвое. Было тесно.

— Квартиры в Вене маленькие. Я сам уроженец Базеля, там же закончил университет, но люблю Вену, за все неудобства и атмосферу, — говорил Хофман убежденно, без улыбки, без стеснения. — Присаживайтесь у окна, там больше света. Я вам покажу то, что обещал.

Он скрылся за рядом стеллажей и вернулся с двумя синими коробками, изготовленными из толстого картона. Он снял крышку с одной коробки.

— Предпочел хранить их между стеклами, так сохранность будет лучше, — комментировал он, очень осторожно положил коробку на руки Рагнару.

— Текст на двух сторонах? — спросил Рагнар.

— Да.

Хофман перевернул у него на руках коробку и снял нижнюю крышку.

— Это не арабский, — заметил Рагнар. — Вы знаете?

— Увы. Мне не известно, какой это язык, — ответил Хофман.

Александр Константинович мягко взял стеклянные листы в картонной оправе из рук Рагнара.

— Сам факт — держать в руках нечто такое — уже открытие. Это клинопись, я читал когда-то статью о том, что это еще более древнее письмо, чем греческое. Но каким образом текст оказался на бумаге? — задавался он вопросом, оглядывая собеседников.

— Методом печати, — с улыбкой ответил ему Рагнар. — Тут видно, что его прокатили по листу. Вот тут боковой орнамент повторяется. На глаз он идентичен. Сохранность приличная.

Тут Рагнар повернул лист к себе. В глазах профессора зажегся огонек подозрения.

— Вы видели нечто подобное раньше? — спросил он.

— Да. На глиняных табличках. В этом случае их отпечатали на пергаменте. Поразительно. Жаль, что прочесть такое никому еще не удавалось. Жаль, — Рагнар с грустью вздохнул.

— А вот и другой. — Хофман открыл вторую коробку. — Один мой коллега утверждает, что это один из языков племен с Иранского нагорья. Вот что интересно. Текст в орнаментальной рамке, но по краю...

— Та же полоса, что на первом документе. Но нарисованная, — сказал Александр.

— Поразительно! Я подметил этот момент не сразу. Какая у вас хорошая зрительная память, ваша светлость.

— Да, тут я могу состязаться с кузеном Элберетом, — ответил молодой человек. — Но умоляю, будьте добры, обращайтесь по имени отчеству, лучше по имени, не сочту панибратством и буду благодарен. Вы обязаны своим положением собственному труду, а я происхождению, не известно, кто достиг большего.

— Мне признаюсь, удивительна ваша скромность. Хорошо, Александр Константинович. Мне, поверьте, не легче выговорить это имя, — заметил Хофман.

— Если бы я, как Рагнар, мог назваться простым путешественником. Мне хочется услышать, что вы смогли тут прочесть?

— Сама рамка тоже — текст, ее я смогу прочесть, если найду когда-нибудь ключ. Ну а центральная часть — это фрагмент из книги канонической Авесты. Молитва.

— Кажется старик, что спас вас от турецкого плена был огнепоклонником, — иронически заметил Рагнар.

— Не смейтесь. Кажется так, — строго сказал профессор.

— Вам чудесным образом повезло, — сказал Рагнар уже многозначительно. — Благословение старика спасло вам жизнь.

Рагнар отошел от них, сложив руки на груди, он прохаживался по библиотеке в то время, как граф Шеховской глаз не сводил с текста.

— И вы верите, что свитки помогли вам избежать печальной участи? — спросил он у профессора.

— Вы не скептик, я заметил. Да, — подтвердил профессор. — Отчасти. Хоть мне, как европейцу, довольно трудно согласиться с тем, что так могло быть. Но положение мое было отчаянным, я не надеялся избежать плена таким образом. Как же тут найти подтверждение?

— Я верю в судьбу, — сказал Рагнар.

Он вернулся к окну, взял в руки первую коробку и посмотрел на свет.

— Вы это заметили? — спросил он у профессора.

— Вы меня поражаете. Вы оба с первого взгляда заметили тонкости, на которые у меня ушло время. Вы оба прирожденные исследователи, — не скрывая восторга, сказал профессор.

— Здесь есть еще один текст, — сказал Рагнар.

— Как вы узнали?

— Я видел сон. Вот этот самый момент. Я держу в руках стекло в синей оправе, а на свету вижу ряды символов, мне незнакомых. Сквозь один слой проступает еще один. Яркое воспоминание пришло немедленно, как я взял стекло в руки. Я только вспомнил мой сон, — ответил господин Гаруди.

— С моим другом Рагнаром такое бывает нередко, — подтвердил Александр.

— Но их видно только через лупу, — сказал профессор.

— Дорогой профессор, мне не хочется казаться сумасшедшим или шарлатаном. Мое признание, вас может отвратить от моей персоны, все же рискну сознаться. Я задолго до этого момента знал, что мы встретимся, — несколько смущенно сказал Рагнар.

— Я берусь это подтвердить. Даже если вы будете подозревать нас обоих в сговоре или недобром умысле, — потирая бородку, сказал Александр, и улыбнулся, давая понять, что признание трудно ему дается.

Профессор, тоже смущенный, смотрел то на Рагнара, то на графа, то на лист, сквозь который он не видел следы старой надписи невооруженным глазом.

— Неужели никто из современных исследователей не в состоянии сделать перевод? — спросил Рагнар с сожалением на лице.

— Если бы эти тексты имели отношение к определенной группе документов, схожих по неким признакам, они попали бы в поле зрения исследователей. Я показывал их моим друзьям и даже паре научных светил. Но пока их не относили далее всех прочих находок такого рода. Видите ли, мне не хочется с ними расставаться. А копировать их — это сомнительное занятие, если присутствует второй текст, который виден едва. Я даже не согласился бы вынести их из дому. Так что до их тщательного исследования, я мало кого допущу. Но ведь вы ни разу не спросили о свитках, которыми интересовались в прошлый раз. Господин Ванхоффер просил меня вам помочь проникнуть в библиотеку. Задача сложная сама по себе. Александр Константинович, видите ли, вы — русский, отношения между нашими империями хоть и выглядят как лакированная любезность, но на самом деле последняя война с турками очень охладила отношения между нашими империями. Вас запросто могут заподозрить в том, что вы в мыслях не имели. Теперь я знаю, что подлинный интерес к этим свитками питает господин Гаруди, и вы можете остаться в тени. Так будет проще.

— Но кто я? Человек без рода и племени, — заметил Рагнар. — Я прибег к помощи Александра Константиновича по этой причине. Ваше доброе расположение ко мне для меня неожиданно.

— Если вы насытили свой интерес, то не продолжить ли нам беседу за чаем? — предложил Хофман.

— Да, с удовольствием, — согласился граф.

Они спускались в столовую, когда профессор снова обратился к Рагнару.

— И что же вы хотели узнать, посмотрев мои сокровища? Какую тайну вы хотели раскрыть?

— Тайну, — задумчиво протянул Рагнар, собираясь с мыслями. — Не такая уж это тайна. Во многих древних текстах присутствуют откровения относительно законов бытия, я полагал найти у вас ответ на один из моих многочисленных вопросов.

— Вы — философ, я так вас определил с первого дня знакомства.

— Вы правы профессор, — согласился Рагнар. — Но, видите ли, европейская философия давно меня не прельщает.

— И вы устремились на Восток, — догадался Хофман.

— Совершенно точно. Если угодно назовите это зовом крови. Одна ветвь моих предков с Востока другая с Запада, как большинство полукровок, я не могу решить, куда мне пристать, мне приходиться искать равновесие.

— Трудная задача в наш век, — посетовал Хофман.

— Я знал, что вы поймете меня.

— Моим сыновьям предстоит нечто подобное. Хоть мне желательно воспитать их в лучших традициях Запада, но кто знает, к каким корням их повлечет в будущем. Я хотел бы верить, что это будущее будет лучше нашего. Вы видели войну?

— Да, — твердо сказал Рагнар.

Хофмал посмотрел на него с уважением.

— И каково ваше конечное впечатление?

— Вы задаете вопрос человеку или философу? — спросил Рагнар.

— А вы разделяете их?

— Когда воевал, философом я совершено не был, — сказал Рагнар и посмотрел на Александра.

— Где же вы воевали?

— Позвольте я умолчу.

Хофмана отказ не обидел. В лице этого молодого человека хорошо читались чувства, он помрачнел, потом старался в себе что-то побороть, тема разговора вызвала неприятные воспоминания. Поэтому профессор согласился кивком головы.

За чаепитием хозяин дома увлекся рассказом о современном состоянии изученности древних языков. Гостям оставалось задавать вопросы, поддакивать, вставлять дежурные фразы. Они пробыли у профессора три часа. Потом Александр сообщил, что обещал жене непременно быть к ужину, что дало повод проститься.

— Я буду рад вашему визиту в удобное нам всем время, — заверил Хофман. — Я подумаю, как вам помочь, господин Гаруди.

— Я право не знаю, как вас благодарить, — раскланиваясь, говорил Рагнар. — Позволите мне придти одному?

— Да.

Они простились и решили пройтись пешком. Несколько кварталов оба молчали. Шли медленно, прогуливаясь по тихим узким улочкам.

— О чем задумался? — нарушил молчание Рагнар.

— Так. Стараюсь свести вместе, что было и что произошло.

— И чем сердце успокоиться, — пошутил он.

— А как тебе в роли таинственного прорицателя? — спросил в ответ Александр.

— Спасибо, ты так натурально поддержал тему. Мне не было трудно. Вот если бы я действительно обладал некими способностями, скрывал бы их, не стал бы обсуждать, как свой острый слух. Не люблю, когда посторонние знают обо мне больше, чем я хочу, — ответил Рагнар. — Посмотрим, что произойдет дальше. Оставим профессора на пару дней. Как твое знакомство с живописью?

— Мы с Хельгой смотрели Брейгеля. Забавлялись, как дети. Рубенс привел Хельгу в ужас, а Веласкеса мы обоюдно высоко оценили. Теперь нам будет, о чем говорить в светских беседах. Не могу сказать, что мое увлечение живописью продолжиться дольше этого задания.

— Ты действительно пошел смотреть картины? Потому что мы подтрунивали над тобой?

— Из соображений, что я изображаю образованного русского аристократа.

— Так в Сибири Брейгеля не подают. Мог бы извиниться и сказать, что ты не столичная птица, — заметил Рагнар.

— Чем шире кругозор, тем легче ориентироваться.

— Я бы сделал твою фразу девизом нашей команды.

Рагнар достал свои часы и уже привычно ловким жестом посмотрел на стрелки.

— Почти семь. Не пора ли нам возвратиться домой?

— Еще пройдемся. Хотел спросить. Ты чувствуешь что-нибудь такое, чем обладал на острове?— спросил Александр. — Ты в Эл не заметил что-то особенное.

— Ты с ней больше времени проводишь, чем я, — пожал плечами Дмитрий.

Отчего-то он отчетливо почувствовал внутренний запрет говорить с Аликом о ней. Утренняя выходка с монеткой его не поразила. Раз уж он спрашивает, значит, тоже заметил перемену.

— Я подозреваю, что она старается меня оградить от чего-то.

— Естественно, это выражение заботы и любви.

— А мне важно понимать, что с ней твориться.

— Научись ее ощущать без слов. Ты хочешь, чтобы она допустила тебя в какую-то сокровенную область своей души? Такое заслужить нужно.

— Чем? Что по-твоему нужно сделать?

— А ты только начал. Припомнить тебе, что противоречий и проблем у вас пока было больше, чем светлых моментов. Это сейчас у вас романтический период, поглядим, что через годик будет, например. Если ты станешь проникать в ее тайники без разрешения, она начнет тебя избегать. А еще хочу напомнить, что Эл предельно честна с теми, кому доверяет. Уж если она стала твоей женой, то какой степени доверия тебе еще нужно. Не теряй его. Тебе от Эл передалась жажда познания? Ты встревожен чем-то?

— Нашим будущим.

— А кого оно не тревожит? — хмыкнул Дмитрий. — Думаю, что Эл оно так же мало известно, как нам с тобой.

— Ты так думаешь?

— Ее опыт обширнее нашего. Мы только заявили претензию достичь чего-то подобного. Ты начал книжку читать и уже лезешь в самый конец. Научись ценить момент! Ты граф? Сыграй графа, получи удовольствие.

— Скажешь тоже. Тебе интересно играть Рагнара Гаруди?

— Еще бы. Я должен изобразить некоего мистического персонажа. Задачка. Жуть, как интересно. Вдруг в ходе этой истории выясниться, что я действительно обладаю некими способностями.

— Будешь искрить пальцами или ходить сквозь стены?

— Я еще не определился. У меня есть только имя и направление, которое сегодня было задано у Хофмана. Я бы с удовольствием взялся предсказывать будущее, но опасаюсь гнева Ванхоффера.

Они прошли еще два квартала до небольшой площади, там наняли фиакр и к ужину оказались в новом доме.

— Командир просила всех переодеться к ужину, — сообщил им связной, исполнявший роль дворецкого, звали его Лукаш.

К ужину они пришли последними. У них были гости — Ванхоффер и Диана. Наконец, Дмитрию повезло, и он получил место рядом с ней. Они удостоили друг друга приветливыми поклонами и взглядами. Дмитрий сел и собирался под столом поймать ее руку, но она положила руки на стол и стала беседовать со всеми.

— Ну, как ваша охота за сокровищами? — спросила Диана у Александра.

— Результаты мы еще не сохранили. Но нам удалось увидеть похожие на наши свитки, подержать их в руках и напустить такого тумана, что наш Рагнар будет отнесен к членам тайных обществ.

— После ужина предлагаю посмотреть, что у них получилось. Первая проба, так сказать, — предложила Элизабет.

Ужин в связи с этим предложением закончился скоро. Они расположились в библиотеке, плотно закрыв шторы. Скопированные образы пергаментов были перенесены на планшет. Ольга знакомая с подобным оборудованием по медицинской части быстро обработала информацию и точные только светящиеся копии свитков возникли в увеличенном виде перед глазами присутствующих.

— Профессор не смог это перевести, точнее он догадался, что центральный текст, второго свитка — молитва. Ее содержание мы по понятным причинам узнавать не стали. Старик, что дал ему эти листы был огнепоклонником, — сообщил Алик.

— В это время? — удивилась Эл. — Не знала, что в Турции можно еще найти живых последователей Зороастра. Ну, дорогие мои, одна эта деталь вселяет надежду. Господин Ванхоффер, вы можете направить их по конкретному адресу, конкретному исследователю в будущее.

— Кому? — отозвался тот.

— Самадину Бхудту. Дату назвать?

— Я знаю кто он и откуда. Меня волнует только время сопряжения. Вы желаете, чтобы он получил известие до вашего возвращения?

— Да. Пусть ему будет приятно получить известие, что мы неплохо устроились. Сегодняшней датой в режиме параллельных дат. И вот этот рисунок. От меня лично.

Эл дотянулась до пальцев Ольги, накрывавших панель управления. Эл пролистала картинки. Перед ними был вензель, рисунок которого копировал Арнольд.

— Почему так важен этот вензель? — спросила Ольга.

— Он имеет косвенное отношение к нашим поискам. Он ничем нам здесь не поможет.

— Я бы так не сказала, — возразила Оля. — На втором свитке есть своего рода подстрочник, более ранний текст. Там я заметила кое-что. Я дала картинку верхнего слоя.

— Да, Рагнар ошарашил профессора тем, что обнаружил не так просто различимый глазом потайной текст на свитке, — заметил Алик. — И что там?

— Это тоже клинопись, — сказал Рагнар тоном знатока.

Оля показала едва различимые ряды символов, потом "поиграла" настройками.

— Время нужно, система еще обрабатывает оттиски в разных вариантах, — извиняясь, сообщила она. — Зато..., я сразу узнала эти закорючки. Вот. Почти повторяют линии вензеля Арнольда.

Она выделила яркое изображение знакомых очертаний.

— Спору нет, — согласилась Эл и выдохнула. — И этот свиток, и рисунок на рукоятке имели один прототип. Тут разные способы изображений, время исполнения само собой разное, но источник символов — один.

— Осталось выяснить, с какой целью наносился этот знак, — заключил Ванхоффер. — Я могу попросить моих коллег проанализировать эти совпадения. — Несколько дней работы, а у вас уже находка, поздравляю.

Он протянул руку сидевшему справа Александру и сзади слева Рагнару.

— Не без вашей помощи, — намекнул Александр.

— Я знал об увлечениях профессора, о его работе, жене турчанке, о свитках я был только осведомлен. До вашего появления ими не интересовались. Мы главным образом работаем по запросам коллег, которые ведут исследования. Моих сотрудников больше интересует современность. Эти дни мне приятно было наблюдать за вами, но быстрых результатах я не ждал. Перевод текстов я предоставлю вам завтра утром.

— Не трудитесь. Нам немедленно переводы не потребуются. Боюсь, что мы так увлечемся и скатимся в сторону. Тот факт, что параллели есть — новость приятная, только эти находки лишь сопутствуют цели, но не являются ею. Исследования оставим до возвращения в наше время, — сказала Эл.

— А если будут проблемы с доставкой? — спросил Ванхоффер. — Советую сделать перевод.

— Я подозреваю, Карл, что вам не терпится сделать перевод больше, чем мне. У вас есть средства? Что ж переводите.

— Для молодого исследователя в вас слишком много хладнокровия, Элизабет, — заметил Ванхоффер.

Ванхоффер забрал копии изображений, и они с Дианой отправились домой.

Алик и Эл остались в библиотеке, Ольга сослалась на усталость и ушла рано спать.

В десять часов вечера Дмитрий бродил по дому в одиночестве. Он размышлял над своей ролью мистика. Задачка казалась тем сложнее, чем больше он фантазировал. Его опыт подсказывал, что в природе масса неизвестностей, которые люди называют тайной, хотя он в тайны не верил, совсем как Эл. Он признавал, что за границами его опыта скрывается еще очень много из того, что ему недоступно. Размышления завели его в столовую. Он нашел маленькую щель, оставленную в стене монетой. Он разглядывал вмятину и пытался понять, как она сделала свой бросок. Что-то такое она проделывала с Расселом перед той самой войной. Он слышал от Ники и Курка эту историю, но описание обоих отличались восприятием. Тем и отличались Ника и Рассел. Курк походил на человека этого времени, который был склонен не верить в божественное происхождение Вселенной, и верил в силу разума. Ника особенным разумом, по мнению Дмитрия, в силу возраста, не обладала, зато ее способности открывали перед ней более широкие пути познания мира, отличные от пути простого человека. Эл обоим задала задачку, воткнув нож в каменную стену кухни Рассела так, что он по рукоятку вошел туда, как в масло. Он за давностью забыл спросить, чем закончилась история с ножом. Понятно было одно, Эл хотела дать Курку понять, что есть силы, которые ею управляют, или она управляет ими. Каждый раз, когда он возвращался к воспоминаниям того времени, память связывала его с Нейбо, с пытками Эл, со смертью, с жуткими переживаниями, и он стремился отбросить воспоминания. Больно. А теперь? Он мог вздохнуть о прошлом и думать. В связи с этим вспомнились откровения Эл на острове, по поводу ее трансформации. Мало было услышать, что она снова может чем-то там обладать. Он потер пальцем след от монетки. Что она хотела ему сказать? Почему не напрямую?

Он сел на ее место, пошарил по карманам. Надо же, нашлась монетка. Он повертел ее в пальцах и вдруг швырнул в стену. Она со звоном отлетела на пол и завертелась. Он улыбнулся этой глупости. Поднял, осмотрел. Она не помялась. Зато на стене остался след от удара. Его нередко посещал азарт. Вот и теперь он стал тихонько, а потом и со всей силы швырять монету в стену. Занятие было абсолютно глупым, но он с упрямством кидал ее снова и снова. Он стремился попасть в одно место, ему удалось попасть в выбранную цель раз пять, не подряд конечно, пока кусок штукатурки на плюхнулся на пол. Он закусил губу, как провинившийся школьник. Запал прошел. Он вертел в руке побитую монету. Потом замер, разглядывая фрагмент стены, на которой замысловатыми иероглифами красовались точки вмятин и царапины. Он наклонял голову, ему стало казаться, что этот рисунок схож с рисунками свитков. Нисколько не похож. Стену он испортил однозначно.

Скрипнула дверь. Он обернулся и увидел Игоря на пороге, хмурого и сонного.

— Ты чего? — спросил Дмитрий.

— Чего? — хмуро повторил он. — Моя спальня над этой комнатой. Половина двенадцатого ночи. У тебя снова бессонница? Чем ты гремишь? Я думал, наши помощники не спят.

— Так я тебя разбудил, — догадался Дмитрий.

— Разбудил? Ты не давал мне спать.

— Извини. Я задумался.

— Громко ты думаешь. Не похоже, чтобы ты бился головой о стену. Звук не тот.

— Все больше не буду, иди, спи дальше.

— Не уверен, что засну.

Игорь устало подошел к столу и сел. Заметив разбитую стену, он стал заметно бодрее. Он начал приглаживать свои усики.

— И что сие означает? — указал он на стену. — Чем это ты?

Дмитрий показал ему монету. Игорь удивленно поднял брови.

— Раз ты не давал мне спать, рассказывай, — потребовал он.

— Да. Так.

— Я не сплю, и ты, как я вижу, еще бодр. Может, помогу понять. Ты швырялся деньгами в стену. Зачем? Ты решил проверить, как чувствует себя тот, о ком говорят, что он сорит деньгами?

— Очень смешно, — с фальшивой улыбкой ответил Дмитрий.

Игорь взял из его рук побитую монету.

— Куда ты хотел попасть? Я неважный стрелок, до Эл мне как до неба, но новичкам, как тут говорят, везет, — прицеливаясь, заговорил Игорь.

— Бросать что-то в стену не самоцель, — ответил Дмитрий.

— Боишься, что я попаду туда с первого раза? — подтрунивал Игорь, окончательно прогнавший сон. — Мимо стены даже я не промахнусь. Покажи — куда.

— Там есть щель, у краешка лепнины, где завиток. Там дырочка, — задал цель Дмитрий.

Игорь встал и подошел к стене, он внимательно рассмотрел место, куда указал Дмитрий.

— Интересная дырочка. — Игорь приложил монетку к щели. — Ты кидал медь. А тут след от одного флорина, как минимум. Эл кидала монету в стену?

— Почему ты так решил?

— Кому в этом доме придет на ум кидаться деньгами не по назначению? Тебе или ей. — Игорь придирчиво осмотрел вмятины и царапины. — Она один раз бросила монету в стену, а ты пытался повторить этот "подвиг" не меньше часа. Это так трудно?

— Аналитик, — проворчал Дмитрий.

— Подожди, — сказал Игорь и ушел.

Он вернулся и высыпал перед ним на стол целую коллекцию монет. Он отобрал три и подошел к стене, примеряя их к выбоине.

— Я угадал. Один флорин, — заключил он.

— Доволен, — скептически заметил Дмитрий. — Ну и что?

— Видишь ли, твоя монета слишком маленькая и стенку не пробьет. Она не может в ней застрять, потому что легкая очень. Вот флорин — другое дело.

— Это, смотря как бросить.

Игорь улыбнулся.

— Вернее не как, а зачем? Я не спрашиваю, потому что ты, возможно, не захочешь мне сказать. Явно не законы физики вы обсуждали.

— Метафизики, — саркастически добавил Дмитрий. — Мы говорили о моем персонаже.

— Ты можешь устраивать выступления перед публикой, кидая в цель топоры, мечи, ножи. Монеты не столь эффектно выглядят. Ты мог бы дождаться утра и спросить у Эл, зачем она показала тебе этот трюк.

— Хм. Слишком просто спрашивать. Не хочу выглядеть тупым.

Игорь показал пальцем на стену.

— Меня не стесняешься.

— Ты сам пришел.

— Ты не давал мне спать. Дим, когда ты сердишься, смело могу делать вывод, что ты зашел в тупик.

— И чем же ты мне поможешь?

— Эл сидела где? — спросил Игорь.

— Где я теперь?

— И вы обсуждали твой персонаж.

— Нет. Мы разговаривали о силе. Она предложила научить меня. Я отказался.

— Почему?

— У меня есть личные причины. Все великие из ее рода желали заполучить ее. Опасаюсь заболеть той же болезнью.

— Но ты не великий.

— Нет. И быть им не хочу.

Игоря совсем не удивила его откровенность.

— Ты что-то заметил? — спросил Дмитрий.

— Я много размышлял над тем, как собираюсь существовать, — заговорил Игорь. — После короткой службы у капитана Нейбо, после той жестокой встряски, что устроила нам Эл, я стал более тщательно исследовать собственные ощущения, мотивы, желания. Я смог уловить изменения в себе, а потом способность распространилась и на вас. Вы все для меня звучите по разному и перемены мне стали заметны. Мы взаимосвязаны. Мы влияем друг на друга. Это я в порыве ненависти и ярости выковал оружие, которым Алик в последствии ранил Эл. Когда это случилось, я воочию увидел связь. Я познал в себе нечто, что имеет опасную грань. Меня считают человеком мирным, но я смог убивать, и если потребуется, я буду жесток к тем, кого Эл назовет врагами. Никакой метафизики в этом я не вижу. Я сделал в себе открытие, и оно расширило мои границы. Этот процесс затрагивает нас всех. Эл изменилась, а после замужества она стала меняться еще быстрее. Алик кстати не отстает от нее. Даже Оля, хоть и сетует на свою деревянную натуру, на самом деле тоже немного движется. Тебе пора осмыслить, что с тобой происходит. Ты всегда ворчишь, если я спрашиваю, как ты летаешь, как слышишь. Помниться ты ругался, говорил, что твой опыт полетов не сводиться к тому, чтобы в нужный момент нажать пальцем что-нибудь на панели управления, или переключить сигнал со зрительного нерва на руки. Ты привык, что способность тебе дается практически даром. Но задумайся, это могут быть только воспоминания того, что ты уже знал. В случае с монетой предмет летит в цель не из-за силы мускулов, а по воле и желанию.

— Ну, заставь ее! — Дмитрий протянул ему монету.

— Я не могу.

— И этому у тебя есть объяснение?

— Да. У меня не хватает веры. Да и моторики тоже. Я просто не тренировался.

— А ты знаешь историю про то, как Эл воткнула нож в стену?

— У Рассела в доме? Да, знаю. Рассел мне показывал.

— И чем она закончилась?

— Она воткнула в камень соломинку.

— Она была Нейбо тогда. Но до этого был нож, и его воткнула сама Эл. Она дала понять Расселу, что помнит их отношения. Это, как записка на столе.

— Да. Но как она научилась этому? Нейбо ею пользовался, как инструментом. Пользуясь твоей терминологией, он знал, как играть на способностях Эл.

— У меня своя теория на сей счет.

— Излагай, коли нам не спиться.

— Эл имеет не земное происхождение. Мы до сих пор не знаем, почему она угодила именно на Землю и в каком виде. Она где-то рождается, потом живет, как человек. А потом случается первый проход через время и пространство, будто включился механизм, и ее швырнуло... И куда! Она оказывается точь-в-точь во времени, где живет наш таинственный волшебник Махали, то есть Тиамит, который имеет отношение к ее родному миру. Словно срабатывает притяжение, которое границ не знает. Он — тот самый человек, образ которого она всегда помнила, чтила, желала второй встречи. Она начала с того, что спросила кто она такая, почему такая, откуда?

— Осталось спросить: зачем и куда? — сначала с иронией добавил Дмитрий, а потом сообразил, что ответы уже есть.

— И как? Я не говорю о той части истории, которая известна нам. Или частями известна. Если внимательно вспоминать, создается ощущение, что случайностей не было. Она оказывается в будущем, в той эпохе, которая параллельно связана с тем, что Эл назвала гибелью миров. Она как раз вовремя там оказалась. Я прихожу, сколько бы не думал, к одному и тому же выводу: и ее происхождение, и Тиамит с его свитками, и ты, и любовь Алика, и даже мы с Олей — имеем отношение к той истории, которая была или которая еще будет. Между всеми событиями есть связь. А цель так проста — спасать ту часть проявленного мира, которая породила такое явление, как Эл, ее родные миры. Я готов землю грызть, что бы помочь ей. Она всю жизнь направляет силы на то, чтобы оберегать то, что ценно и разрушать то, что должно умереть. Но ей будет все труднее в одиночку. Ей нужны мы. Стало быть, чем скорее мы освоим иные способы мыслить и поступать, пусть они будут сродни талантам Тиамита, тем легче она достигнет цели.

— Ты и дар ее уже объяснил?

— Ее мобильность во времени и пространстве дает возможность разузнать всю историю целиком, может быть ту ее часть, которая была до нее, а может в будущее заглянуть и изменить что-то ради лучшего результата. Это важно, чтобы свести к минимуму обман и ошибки. Знай Эл, каково ее происхождение она не так-то легко вступила бы в то состязание за наследование. А если, как я уже слышал, ее сила притягивает желающих, то кто-то по ее душу непременно явиться. Она так стремиться быть незаметной, она так плавно и нежно втекает в пространство, словно опасается атом с места сдвинуть. Если зазвучит нота в одном месте, то и наш рояль ее повторит.

— И когда же ты до всего додумался? — спросил Дмитрий.

— На острове. Это как-то само собой пришло. Я думал о музыке, о связях. О нас, о том, как мы звучим. Как меняются эти звуки. Я спросил у Тиамита. А он сказал, что есть такое правило, если ему задают вопрос и вопрошающий называет верный вариант ответа, он обязан подтвердить правоту. Он сказал, что я прав.

Дмитрий задумался. Чтобы тут сказала Эл, узнай она, что кто-то переворошил половину ее тайн. И какой смысл, скрывать от него правду. Сначала его посетило волнение, а потом ему стало весело. Это известие сильно его порадовало. Ему нет нужды хранить чужие тайны, и к тому же точные выводы друга позволяли вообще не вдаваться в объяснения, если всплывет нечто неожиданное. Он и так поймет. Он решил добавить масла в огонь.

— Она сказала, что я будто бы живу на тех же энергиях, что и она.

Игорь стал ходить вдоль стола и заговорил назидательным тоном, как будто учил его уму разуму:

— Потому-то ты ее чувствуешь. Если ты настроишься на человека, то не только Эл или мы, будем твоими объектами внимания. Ты мог бы запомнить человека по ритму дыхания, биению сердца. По доступным тебе параметрам. Тут не нужно придумывать сверхъестественные способности, они у тебя и так сверхъестественные. Ты можешь обнаружить человека — воспользуйся этим. Вот тебе — дар. Ты с твоим гуманитарным образованием, кому хочешь, можешь мозги в трубочку закрутить, о технических — я бы умолчал. И все это ты используешь процента на три, или ради шуточек. Ты до конца нашего пребывания будешь в стену монеты кидать, и не попадешь, а смысл вообще не в этом.

Дмитрий посмотрел на него из-под бровей и улыбнулся. Как же хотелось потрепать шевелюру на столь умной голове.

— Ругаешься?

— А как мне не ругаться? Ты как жадная баба, что сидит на сундуке с золотом и боится встать, чтобы сосчитать свои сокровища!

Дмитрий раздул ноздри, поджал губы.

— Ну все, поэт. За бабу ты у меня сейчас ответишь. — И он начал угрожающе подниматься с места.

Игорь совершил тактическую ошибку, он метнулся не к двери, которая открывала путь к бегству, а в глубину столовой. Теперь их разделял только стол, который стоял вдоль и был единственным препятствием между ними. Стоило ему дернуться, и ловкий Димка пресек бы попытку к бегству, его ловкость бесспорна.

— Поймаешь меня и что дальше? — спросил Игорь, надеясь его вразумить.

— Я еще не придумал. Просто уши надеру.

Игорь несколько раз пытался его обмануть.

— Ну, теоретик, твой ум не родил вариант обмана? — ехидничал Дмитрий, — Потягайся с практиком. Тебе не вырваться.

— Мой ум не умеет рождать обман, он конструктивен и честен.

— Прямолинеен, — издевался Дмитрий.

Его глаза горели алчным азартом, он все больше верил в свою победу.

Но его противник не был намерен просто сдаться. Игорь таки совершил обманный рывок и, вскочив на стол, пробежался по нему, перескочил через Дмитрия, рухнул на пол и проехался до двери по паркету. От удара дверь открылась, инерции хватило, чтобы оказаться у противоположной стены коридора. Он вскочил на ноги и только успел увернуться от настигающего Дмитрия. Дмитрий был тяжелее, Игорю, легкому от природы, было проще улизнуть по коридору, добежать до спальни и запереться. Дмитрий не станет всех будить.

Он разбежался, чтобы слету промчаться по лестнице, коридорную дверь он оставил открытой, когда шел сюда. В темноте на полной скорости он врезался в спустившегося на шум Алика. Тот застонал от боли.

— Проклятье. Мои ребра.

— Прости.

Ради спасения, он оставил извинения и объяснения. Через ступеньку он мчался наверх. Внизу послышался звук еще одного столкновения и грозный голос Алика, это Дмитрий налетел на него повторно, или Алик его поймал. Голоса доносились из коридора. Возмездие откладывалось.

По лестнице навстречу ему спускались Эл и Ольга.

— Так-так, — проговорила Эл, освещая его лампой. — Что за потасовка? На нас напали?

— Мы с Дмитрием...

— И только? А шуму как от десятерых.

— Это... Это результат нашей беседы, — ответил Игорь.

— О чем?

— Это все из-за монеты, которую ты воткнула в стенку.

— Ты спасался бегством из-за монеты? — спросила Оля, делая непонимающий вид, даже спросонья понятно, что они учудили что-то на пару.

— Точнее из-за серебряного флорина, — нашелся Игорь. — Можно я спрячусь, пока его Алик задержал.

Эл отошла, пропуская его.

— Дверь запереть не забудь, — намекнула она.

Игорь проскользнул мимо, успевая по дороге чмокнуть в щеку Эл.

— Спасибо, сестренка.

Алик и Дмитрий уже поднимались по первому пролету. Димка шел первым и был неподдельно весел.

— Эх, фройляйн, фрау, пропустили, да, — посетовал он. — Допустили позорное бегство. Ничего, утро вечера мудренее.

— Раньше надо было народную мудрость вспоминать, баламут, — ответила ему Эл нарочито строго. — Я тебе в чай снотворного завтра насыплю.

Дмитрий проследовал мимо них, Алик шел следом, потирая ушибы и морщась.

— Что? — спросила Эл участливо.

— Наш Грегуар влетел в меня, как снаряд, — пожаловался он. — Аж, воздух из легких вышиб.

— Вот. Научили на свою голову. Ну, детеныш кенгуру, по утру я сделаю из тебя чучело для зоологического музея, — стращал Дмитрий, стоя у двери спальни Игоря.

Из-за двери раздался смех. Дмитрий отошел к противоположному окну, когда его осветила лампа Эл, он тихо хохотал, уткнувшись лбом в холодное стекло. Ему было не успокоиться.

Он нашел силы, чтобы выпрямиться, хлопнул ладонью по закрытой двери комнаты Игоря.

— Спокойно ночи, умник.

— И тебе, — раздалось из-за двери.

Дмитрий скрылся за соседней дверью. Эл осветила путь Ольге. Потом сочувственно поцеловала Алика.

Дом, наконец, затих до утра.

Глава 9 Знакомство с Лейдендорфами

Поутру Игорь ждал расспросов. Он свежим взглядом осмотрел испорченную Дмитрием стену. Ночью ущерб показался более значительным, а теперь несколько неглубоких царапин и десяток выбоин, по лепному орнаменту он ни разу не попал. На свежую голову он снова изучил след от монеты Эл. Странно, что Димку так раззадорил этот факт. Дмитрий стесняется спросить о замысле Эл, но ему ничего не стоит разузнать правду. Он решил, что с утра ему необязательно заниматься делами, а часам к одиннадцати он соберется с мыслями для решения вчерашних экономических задач.

Поскольку дом не спал он зашел в гостиную, сел к роялю и стал наигрывать по памяти, что в голову взбредет. На звук музыки придет тот из команды, кому он более всех нужен. К его удивлению в дверях появилась Оля в домашнем светлом платье, похожая на видение.

Он перестал играть, но она жестом попросила продолжить.

— Доброе утро. Поскольку ты у нас казначей, то пришла просить у тебя денег. Сегодня у нас урок танцев у маэстро Флора. Мне нужно заплатить вперед, — сказала она.

— Доброе утро, — ответил он с коротким поклоном, не отрываясь от игры. — В библиотеке есть бюро, во втором ящике лежит кошелек с деньгами, возьми, сколько нужно, запиши цифру на бумаге, которая там же лежит. Для учета. Что-нибудь еще?

Он спросил, потому что чувствовал ее желание побыть рядом. Кажется, она решила сгладить углы в их отношениях. Вечер в театре не прошел зря. Он продолжал играть.

— А что было ночью? Что за эскапада? — спросила она.

— О, какое слово. Да, точно. Ничего особенного. С Дмитрием, как тебе известно, бывает. Я его словесно задел. — Игорь стал наигрывать польку, делая акценты на нужных словах. — Я назвал его оскорбительно. Он обиделся. Мне пришлось убегать.

Последний аккорд он взял громко. Оля вздрогнула. Он убрал руки с клавиш.

— В темноте я налетел на Алика. Кстати, как его кости? Не знаешь? Твои услуги ему не потребовались?

— Вы странные оба. Вроде бы уже ни дети. Соскучились по утренним тренировкам? — принялась возмущаться она, не ответив на вопрос.

— Так что с Аликом? Сильно я его помял? — перебил он.

— Ко мне он не обращался. Синяками видимо отделался. Ты даже не извинишься?

— Я вчера извинился. Сразу.

— А Дмитрий? За что ты его обозвал?

— Мне непременно нужно отчитываться? — возмутился он и встал. — Напоминаю, что мой командир — Эл. А более ни перед кем, я отчитываться не должен. Разве что, Алик имеет право на комментарий, как пострадавшая сторона.

— Я как друг спросила, — удивилась Ольга его тону.

Он криво улыбнулся.

— Ты как-то избирательно вспоминаешь о нашей дружбе последнее время. Да и дружбой такие отношения не назовешь. И я с сожалением должен заметить, что менее всего я хотел бы обсуждать свою внутреннюю жизнь с тобой. Мне не требуется психоанализ.

— Мне жаль, что в наших отношениях что-то не складывается...

— Что-то? — уточнил он. — Хм. Как обтекаемо. Я как раз точно знаю, что думаю, что испытываю и как ко всему отношусь. Я привык точно определять, что со мной происходит. Если ты не имеешь той же ясности, я тебе помочь не смогу.

Ей очень захотелось попросить прощения.

— Ты не хочешь со мной разговаривать? — спросила она.

— Я не знаю о чем, — ответил он.

Как и вчера он был строг и холоден. По тем мотивам, что он наигрывал, она определила, что настроение у него было хорошее. Что-то они вчера интересное обсуждали с Димкой, раз тот хохотал и не злился, а потасовка, как обычно, была шуткой. Ей было просто любопытно. Вместо ответа, она ощутила, как с размаху наскочила на психологическую стену, совсем как он сам налетел на Алика. Совершенно ясно, что с того первого вечера с ним произошла перемена. Рядом ощущалось присутствие иного человека, и Оля растерялась.

Эта растерянность была видна в ее лице, он едва не сжалился, но вовремя напомнил себе наставления Эл.

— Мне больше не хочется обсуждать, что между нами было, как мы к этому относимся, — заявил он. — Ничего нельзя поделать с тем, что у нас разные реакции на одни и те же события. Раз годами длиться эта котовасия, то пора об этом просто забыть. Давай честно отыграем наши роли. Сейчас мы пойдем завтракать, потом разойдемся по делам, потом встретимся в танцзале. Со стороны это будет выглядеть более чем натурально. Для игры задушевных бесед не требуется. Мы знаем привычки друг друга и ход мыслей. Не ошибемся. Лучше возьми побольше денег и помоги Эл с гардеробом. Диана обрядила ее для вечеров в декольте, а такие тренированные плечи и руки прятать надо.

— По-твоему я больше ни на что не гожусь?

— Не мне же этим заниматься! Разве только Димку попросить, со вкусом у него все в порядке. Ей нужно платье для танцев. Сегодня.

Она рассердилась.

— Как быстро, вы сударь, усвоили местный тон. Эту убежденность, что женщина ниже мужчины по достоинству и эффективности, — возразила она.

Он с трудом удержался от улыбки и замечания относительно того, кто тут кем командует.

— А я заметил, что местные дамы бывают весьма назойливы.

— Это я назойлива?

Он в подтверждения своих слов изобразил на лице соответствующую гримасу.

— Извольте руку, — он протянул свою ладонь, чтобы проводить ее к завтраку.

— С какой стати, — она была так возмущена, что спрятала руки за спину.

— Руку, — твердо сказал он и чуть двинулся на нее. — Извольте слушаться.

Она смотрела на него в упор, не находила объяснения его поступку, а он ждал с протянутой рукой. Пришлось подать ему кисть, он дежурным поцелуем прикоснулся к ней, и они вышли из библиотеки в коридор.

В столовой слышался звон посуды. Они вошли в открытую дверь. Эл и Алик сидели за столом, а Франсин, девушка, которая была приставлена в помощь Ольге, накрывала стол к завтраку.

— Доброе утро, — приветствовал их Александр с истинно графской вальяжностью. — Отлично смотритесь.

— Вот. Репетируем, — ответил Игорь. — Доброе утро. Выспались? Как ваши ребра, Александр Константинович?

— Спасибо, целы, дорогой мистер Макензи.

— Доброе утро, кузен Элберет. Ранняя встреча с Арнольдом? — поинтересовался Грэг.

— Да. Доброе утро, — ответил "кузен".

Эл была уже готова к выходу в город.

— Ты не станешь завтракать? — спросила Хельга, усаживаясь на стул, отодвинутый для нее Грэгом.

— Арнольд завтракает в закусочной рядом с университетом. Мы договорились, что вместе выпьем кофе, — ответила она. — Ради этого я обещал пораньше улизнуть из дому от строгих глаз старшего брата.

— Я так строг? — спросил Грэг.

— Да. Тебе не нравиться мое увлечение тем, что не приносит прибыль, — ответил "кузен".

— Какой я, однако, бездушный деляга! У тебя есть деньги на завтрак?

Она приподняла салфетку, под которой горкой были сложены монеты, которые остались после вчерашнего эксперимента.

Грэг обернулся и посмотрел на побитую стену, потом на нее.

— Не расскажешь, как? — спросил он. — Как у тебя получилось?

— Случай.

— Не-ет. В случай я не верю. Слово "случай" не для тебя.

Александр Константинович посмотрел на выбоины.

— Так это не Рагнар? — спросил он, удивленно осматривая следы и "кузена".

— Это как раз Рагнар, я застал его за этим занятием ночью, — пояснил Грэг. — Но что его побудило? Один твой бросок, кузен Элберет.

Франсин, которая уже расставила посуду, и собиралась выйти, замерла. Ей тоже было интересно происхождение царапин на стене. Поскольку они за беседой забыли о ней, представился случай разузнать.

— Лучше бы я так не делала, — посетовала переодетая Эл. — Он бывает поразительно умен, но еще чаще туповатым парнем, который все понимает буквально. Я только бросила монету в стену, как трюк. Мы говорили об его образе.

— Повтори. Стена все равно испорчена.

Эл взяла монетку, меньшую диаметром, чем вчерашняя, как заметил Игорь.

— Зачем тебе? — заупрямилась она.

— Хочу аэродинамику понять, — вращая пальцем в воздухе, пояснил Игорь и хитро улыбнулся.

Хельга заметила, как для Эл, Грегуар превратился в прежнего Игоря, готового на любой эксперимент ради познания. Он улыбнулся с недоверием, потому что его гипотеза противоречила версии Эл. Он хотел удостовериться, что прав он. Она чуть не хмыкнула. Если Эл не желает выдавать секрет, то сделает так, чтобы еще больше его запутать.

Эл встала с места, она посмотрела на Франсин, в глазах девушки светилось любопытство. Она не стала ее выдворять, прошла мимо, подошла к стене и осторожно простукала ее кулаком.

— С какого расстояния бросать? — уточнила она.

— С какого удобно.

Эл вернулась на место, села к столу. Игорь ждал, когда она возьмет в руки серебряную монетку большего достоинства.

Эл развела руками, словно отводила в сторону шторы на окне.

— Отклонитесь, пожалуйста, — попросила она Ольгу и Игоря.

Они подчинились. Бросок был таким резким, что движение сложно уловить. Монета вонзилась в стену немного выше предыдущего места.

— Вот, примерно так, — пояснила Эл.

Игорь встал с места и осмотрел застрявшую ровно на половину монету в стене.

— Так просто? Здорово, — восхитился он и посмотрел на взволнованную Франсин с румянцем на щеках. — Умоляю, оставьте ее здесь, пусть Рагнар проснется и посмотрит на это.

Взгляд девушки был растерянным, она кивнула.

Ольга осматривала стену, Игоря, улыбающуюся Эл, ее улыбка была коварной и мальчишеской, с какой кидают вызов.

— Дабы не подвергаться расспросам: что да как, — я удаляюсь, — сказала Эл. — Франсин, принеси мою шляпу к выходу, забыла ее на туалетном столике.

Франсин неохотно ушла, видимо она рассчитывала задержаться до обсуждения происшествия. Эл скрылась за дверью. Алик взял в руки чайник и налил себе чаю. Оля и Игорь молчали. Он с удовольствием подметил, что выходка Эл отвлекла их мысли от разлада.

Франсин скоро вернулась с подносом.

— Английский завтрак. Эл так просила, — сказала она, составляя все с принесенного подноса.

— Знаю, я этот завтрак, — поморщился Алик. — Овсяная каша.

— Для вас, Александр Константинович, — яйца в крутую, поджаренный хлеб, масло, джем и чай с лимоном, — прокомментировала Франсин.

— Я не против каши, — кивнула Ольга.

— А я благодарен жене, что меня миновал английский завтрак, — вздохнул Александр Константинович. — Я — русский дворянин, могу капризничать.

— На что не пойдешь ради познания, — кивнул Франсин Игорь.

Ничего неприятного во вкусе этого продукта он не обнаружил, но из-за того, что старался распробовать кашу ложка за ложкой, Грэг вставал из-за стола последним. Алик, как он стал замечать был на стороне Оли, сочувствовал ее метаниям, потому дождался, когда она поднимется из-за стола, чтобы не оставлять их наедине.

В столовой появилась Франсин, сначала она старательно убирала со стола, но когда молодой человек с интересом снова взглянул на стену, он подала голос.

— Вам не кажется, что такое явление — аномально? — спросила она.

Грэг повернул к ней лицо и поднял брови. У него был пытливый взгляд. Франсин участвовала в заочном обсуждении слугами новых подопечных. По общему мнению псевдоприслуги, Грегуар и Александр оказались самыми понятными из команды. Лично у Франсин этот человек вызывал уважение, спустя несколько дней по прибытии, Грэг Макензи ринулся играть на бирже, значит, профессионал. Он один проявил должное научное любопытство к монете и провел повторный эксперимент. Хельга наверное не поняла, что случилось. Александр Константинович, как человек опытный, просто не потрудился удивиться. Франсин распирало любопытство, хотелось узнать, что сделала командир с монетой.

— У меня двойственной чувство, — сказал он и сложил на груди руки. — Что вас удивило, Франсин?

— Вес монетки, ее форма и расстояние броска не дают в итоге такого явления. Монета не могла влететь в стену. Ею нужно было выстрелить из какого-нибудь оружия. Из арбалета, например.

— Арбалета? — переспросил он.

Тут он улыбнулся совсем загадочно.

— Вы... Чем вы в действительности занимаетесь, когда не служите кухаркой или камеристкой? — с задором спросил он.

— Я... В этом времени мою специализацию можно обозначить, как изучение физических явлений. Нет. То есть, я конечно.

— Вы — физик?

— Да. То есть. Я изучаю аномальные явления в твердых телах. Моя работа связана с коррекцией такого рода явлений.

— То биш, мусор такого рода за нами убирать вам не в новинку. А мы по роду деятельности как раз задаем вам работу, — догадался он.

С ним проще найти общий язык, чем она предполагала.

Франсин подошла к стене, добыла из потайного кармана юбки приборчик, поднесла к стене. Он пискнул. Грегуар тем временем склонился к ней.

— Аномалия? — спросил он.

— Безусловно. Если не достать монету, она после завершения процесса врастет в структуру стены. Значит, ваша командир изменила структуру металла монеты?

— Принимаю вас в команду. Вы третий человек, который хочет знать секрет, — он бесшумно засмеялся. — Значит, соотношение силы и скорости, говорите?

— Она кто? — спросила Франсин подозрительно.

— Эл? Инопланетянин.

Он состроил серьезное лицо. Потом заметил, как кивнула Франсин, и интерес в ее глазах сменился сожалением, она поверила ему. Она убрала свой приборчик и вернулась к своим нынешним обязанностям.

— Разочарованы? — поинтересовался он.

Она не ответила, потому что в столовую вошел утренний Дмитрий, свежий с улыбкой до ушей.

— Как хорошо иметь ассистента, — вздохнул он.

— Доброе утро. Что вы будете на завтрак? — спросила у него Франсин.

— А что дают? Доброе утро, — ответил он.

— Овсяную кашу, — ответил Игорь.

— Замечательно. Я съем все, что дадите.

Тут Дмитрий заметил монетку.

— Что? Опять? — возмутился он.

— И она маленькая, — добавил Игорь.

В ответ Дмитрий чмокнул, с превосходством посмотрел на друга.

— И как тебе аэродинамика? — спросил он.

— Если бы сам не видел, то не поверил бы.

— А вы, фройляйн Франсин, видели? — спросил он.

— Да, господин Гаруди.

— Простите за стену, это я ее испортил. В порыве исследовательского азарта.

Франсин посмотрела осуждающе, но не стала ничего ему говорить.

— Стену можно починить? — спросил он виновато.

— Я скажу дворецкому. Подождите, немного я принесу ваш завтрак, — сказала Франсин и ушла с подносом.

— А монетка? — спросил Игорь.

Дмитрий решил вопрос радикально, он достал монету и засунул себе в карман.

— Представление окончено. Вы с утра не нашли чем заняться? Эл вам — за фокусника? Загадку мне загадали. Ты никуда не опаздываешь?

— Я не спешу, — ответил Игорь.

— У меня появилась идея. Как совместить приятное с полезным...

* * *

Арнольд вошел в кафе. Его новый знакомый уже сидел за столиком. Арнольд что-то сказал подошедшему официанту и направился к Элберету.

— Доброе утро.

Молодой человек будто не слышал, он смотрел на донышко своей кофейной чашки.

Арнольд постоял и повторил:

— Доброе утро, господин Макензи.

Наконец юноша ожил.

— О. Доброе утро. Простите. Задумался.

— Я привык завтракать вот за тем столиком, — пригласил его Арнольд за столик в глубине зала.

Они пересели.

— Будете завтракать со мной? — спросил Арнольд.

— Спасибо, я пил кофе.

— У вас неважное настроение, — заметил Арнольд.

Молодой человек смутился.

— Это пустяки.

— Не выспались.

— Отчего же. Я привык подниматься рано, — он потеребил край скатерти, — Господин Шпитс, я прошу вас мне помочь. Я очень хочу увидеть те свитки своими глазами.

Он умолк, потупившись в стол.

Официант принес обычный завтрак, Арнольд гордился своими постоянными привычками, тем, что его жизнь организована и в ней учтены многие мелочи.

Просьба юноши Арнольда не смутила, в его тоне слышался некий порыв, причины которого он не объяснил, а Арнольду очень захотелось узнать, что ему в тех свитках.

— Вы с таким видом говорите, будто ваша судьба решается, — сказал он тихо.

Арнольд посмотрел на свой завтрак. Он любил есть один, ни на что и ни на кого не отвлекаясь. Молодой человек не позволял ему насладиться моментом утреннего завтрака, пока не настал наполненный разной деятельностью и людьми день. Сегодня у него не будет времени на обед. Днем он подрабатывал, чтобы скопить денег на поездку в Париж. Арнольд задумал показать свои переводы свитков не Хофману, а одному из его французских оппонентов. Собственно, поэтому он делал копии с такой педантичной точностью.

Арнольд смекнул, что мог бы воспользоваться услугами молодого человека. Элберет вызывал в нем симпатию своей подкупающей искренностью.

— Вы знаете латынь? — спросил Арнольд, делая вид, что меняет тему.

— Да. Гувернер вколотил в меня этот язык, — ответил Элберет.

Он пытался скрыть раздражение, но у него не выходило. Он продолжал теребить скатерть, совсем, как обиженный мальчик, которому за столом сделали замечание.

— Что же с вами, друг мой? — сочувственно спросил Арнольд.

Элберет в ответ печально вздохнул.

— У меня был неприятный разговор с господином Макензи этим утром, — он назвал кузена официально.

— Это на не него вы сердитесь?

— Извините мою несдержанность. Я мешаю вам завтракать. Я сыт, поэтому подожду вас в сквере. Если конечно, я не так назойлив, что отбираю ваше драгоценное время.

Арнольду показалось, что юноша готов заплакать. Он стиснул скулы, заиграл желваками, с трудом поднял на него глаза. В этот момент его лицо было совершенно женским.

— Не тревожьтесь. Я позавтракаю, и мы прогуляемся, — заверил Арнольд.

Элберет торопливо ушел.

Арнольд догадался, что между братьями произошел разговор, который был причиной отчаяния молодого человека.

О приятном завтраке пришлось забыть. Мысли бегали, он ел скоро.

Арнольд вспомнил свою юность, он был очень застенчивым, крайне ранимым и необщительным, поскольку его окружение не разделяло его страсть к познанию. Он считал окружающих глупцами. Он обожал учебу, хоть в этом он мог превзойти остальных. Его успехи в постижении гуманитарных наук были для него своего рода трофеем в битве за право чем-то быть в этом мире.

Элберет не казался ему избалованным богатым мальчиком. Он подавал признаки независимого характера. Что ж, если он может ему в чем-то помочь...

Арнольд закончил завтрак чашкой кофе и вышел из кафе. Направляясь к скверу, он по обыкновению купил пару газет.

Элберет ждал его, прохаживаясь вокруг маленького фонтана. Утро было хмурым, должно быть к полудню польет дождь. Хмурым был и Элберет, молодой американец пытался совладать с душевной бурей, но терпел фиаско на глазах у своего старшего знакомого.

— Что же стряслось с вами? У меня чувство, что вы не с кем не смогли поделиться своими терзаниями, — сказал Арнольд, тем самым, предлагая излить душу.

— Что вы. Я не смею. Это семейные неприятности. Было бы некрасиво с моей стороны жаловаться вам. Вы станете меня презирать. — Он подумал. — А может, и нет. Возможно вы, и только вы в этот момент можете меня понять.

Он нервно снял перчатки. Арнольду показалось, что он сейчас швырнет их на тротуар.

— Я хоть вам посторонний, но без труда догадался, что у вас был не просто неприятный разговор со старшим братом, господином Макензи. Вы родные братья?

— Наши отцы — родные братья. Мой отец покинул этот мир четыре года назад, назначив Грегуара распоряжаться деньгами нашей семьи, поскольку моя мать крайне несведуща в денежных делах, а у Грэга подлинный талант зарабатывать деньги на всем. Я завишу от его воли, пока не стану совершеннолетним. Это будто бы дает ему право диктовать мне, каким мне становиться. Я никогда ему не возражал. Но я не могу позволить рушить мои мечты. После знакомства с вами и профессором Хофманом, я понял, как благородна жизнь исследователя, как много труда нужно вложить в открытие, каков должен быть человек, не измеряющий достижения выгодой.

— А в чем же будет моя помощь? Чем я, скромный исследователь, могу помочь вам, кроме примера?

— Покажите мне свитки? Сегодня утром я получил упрек в том, что шагу не могу сделать без кузена, что в своей жизни не совершил ни единого по настоящему мужского поступка. Пусть Рагнар и граф сами ищут пути к тому, чтобы их посмотреть. Если с вашей помощью я увижу их, сам, без покровительства кузена и его друзей, ради своего интереса к науке, это было бы подлинно мужским поступком? Или вы сочтете, мою просьбу мальчишеским самоутверждением?

Арнольд улыбнулся. Это не более чем самоутверждение, но как не поощрить такой порыв. Бедный мальчик.

— Вы спрашивали, знаю ли я латынь? Достаточно, чтобы сделать для вас перевод на любой из пяти языков, которые я знаю, — твердо заявил Элберет.

— Хорошо. Я могу заниматься в императорской библиотеке по средам. Сегодня пятница. Во вторник, я сообщу вам, смогу ли взять вас с собой.

Мрачное лицо Элберета, наконец-то, просияло.

— У меня нынче есть часа три-четыре, я к вашим услугам, — с готовностью сказал он.

В университете Арнольд отвел Элберета в библиотеку. Библиотекарь долго выслушивал Арнольда, кивал, потом внимательно разглядывал незнакомца, спутника Арнольда Шпитса. Его кивок был вялым и ничего не обещающим. Минут пятнадцать спустя, Элберета вывели из большого зала библиотеки, проводили сначала по большой галерее с арочным потолком, потом через анфиладу комнат, его путешествие закончилось в запаснике библиотеки, в небольшой тихой квадратной комнатке. Служитель под руководством Арнольда разложил перед юношей две стопки книг, стопку чистой бумаги, карандаши, чернильницу и перья.

— Это словари, — пояснил Арнольд, если ваших знаний окажется недостаточно. Он открыл папку, которую держал в руках библиотекарь. — Этот лист необычайно старый. Осторожно, я поручился, что вы аккуратны. Если вам удастся перевести его до моего возвращения, то загляните в ту дверь и попросите господина Гаука дать вам еще работы. Удачи, мой молодой ассистент.

Библиотекарь какое-то время находился в комнате, наблюдая, что станет делать юноша с библиотечным артефактом. Молодой человек не сидел за столом, а встал, снял пиджак, закатал рукава сорочки и склонился над свитком. Потом достал из кармана пенсне, нацепил на нос и, придерживая их, стал изучать лист на латыни.

— Какого века этот документ? — спросил юноша у библиотекаря.

— Мне не известно.

После еще двух вопросов библиотекарь предпочел удалиться.

Через час с четвертью Арнольд вернулся и получил перевод начисто переписанный Элберетом. Он прочел перевод, он не мог бы судить, насколько он хорош, если бы уже ранее не перевел этот документ сам.

— Да у вас дарование! — вздохнул Арнольд.

Этот перевод был лучше его собственного.

— Рад, что вам понравилось, я побаивался, что вы сочтете меня не достаточно грамотным, — смутился Элберет.

Арнольд стал расспрашивать, какими словарями пользовалось молодое дарование. Элберет указал на две раскрытые книги. Арнольд был поражен тем, что юноша сделал сначала перевод на английский, а затем на немецкий, наброски перевода, перечеркнутые и исправленные, он увидел на его рабочих листах.

— Вы, наверное, устали, давайте на этом закончим. Навестите меня в понедельник. Здесь в университете я буду до вечера, — предложил Арнольд.

Юноша с радостью кивнул, и они попрощались.

На этом дело не закончилось. Арнольд вдруг решил "проводить" нового знакомого тайно. Подозрительность господина Шпитса не давала ему покоя. На самом выходе он был замечен острым глазом Рагнара, ожидающим в холле юного Элберета. Щпитс напрасно счел себя не видимым.

Элберет замедлил шаг, когда спускался по лестнице. Лицо Рагнара было суровым.

— Господин Гаруди? Откуда? — удивился вполне искренне молодой человек.

— Еще спросите, как я вас разыскал, юный обманщик. Я даже спрашивать не стану, чем вы тут занимались?

Они старались говорить тихо, но до уха Арнольда доносился резкий тон Рагнара и взволнованное бормотание Элберета. Он был растерян и даже не пытался извиниться или оправдаться. Юноша был застигнут врасплох, а оправданий не заготовил. Рагнар резко оборвал разговор и вывел его на улицу.

Арнольд должен был встретиться с профессором Хофманом, и вдруг у дверей кабинета он наскочил на раздраженного Макензи старшего.

— Вы? — удивился Арнольд. — Добрый день.

— Добрый день, господин Шпитс. Ваше появление для меня большая удача. И для вас, кстати, — недружелюбно ответил Макензи.

— Для меня? Почему?

— Лучше я, чем господин Гаруди, его темперамент пылок, а слова довольно резки в таких случаях.

— Да о чем вы?

Арнольд сначала побледнел, потом покраснел. Он сделал вид, что поправляет свои рыжеватые волосы, но жест был нервным, он сейчас же осознал, что чувствует бедный Элберет, под строгим взглядом брата.

— Я искал здесь моего двоюродного брата. Вас видели вместе. Мальчик думает, что способен на хитрость. Он столь наивен, что мнит себя этаким ловким сыщиком. Но вы!

— Извольте не повышать на меня голос. Я не имею желания объясняться с вами, поскольку не делал ничего предосудительного, — возмутился Арнольд.

— Вы поощряете его нездоровое влечение к мистике! Рагнар хоть и язычник, но он знает цену этим штукам. Я не желаю, чтобы Элберет пострадал от каких-то там тайных сил.

— Господин Макензи, я в полнейшем недоумении. Я не могу вас понять. Объясните, в чем вы хотите меня обвинить, причем здесь мистика? Я ученый и не верю в эти бредни!

— Хм. Я тоже прежде не верил. Но передо мной живой пример моего дяди, отца Элберета. Есть области, в которых неподготовленной душе нечего делать. Увлечение Элберета имеет под собой не простое любопытство, а конкретные мотивы. Он ищет встречи с покойным отцом, а я, Боже упаси, не намерен поощрять такие поиски.

— Ах, вот вы о чем? Об этих новых совершенно псевдонаучных увлечениях? Вызывание духов, медиумизм. Но ведь и я считаю их вредными. Уверяю вас. Если обстоятельства таковы, то я попрошу господина Макензи младшего оставить свои поиски и прекращу наше общение.

— Вы ему что-нибудь обещали? — строго спросил Грегуар Макензи.

— Ну не то чтобы обещал.

— Исполните обещание. Я не хочу, чтобы он потерял веру в честное слово. Он бывает очень упрям, и если ему не позволить, он не успокоится. Сделайте для него, то о чем он просит, а уж тогда прекращайте с ним всякое общение. Теперь я совершенно уверен, что в Вене он учиться не будет.

Арнольд чувствовал себя ущемленным, минуту назад он задумал поручить юноше нужный ему перевод. Поскольку господин Макензи, кажется, справился с гневом, и, к успокоению Арнольда, не стал выпытывать суть просьбы Элберета, то было бы разумно согласиться.

— Мне искренне жаль, что наше знакомство с вашим кузеном так обернулось для него и для вас, господин Макензи. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы наши отношения прекратились. Однако, я сомневаюсь, что в будущем, когда он станет мужчиной, он не исполнит своего желания.

— Взрослая жизнь все изменяет, — усмехнулся господин Макензи. — Мой кузен повзрослеет и выбросит этот бред из головы.

Арнольд не стал спорить. Господин Макензи начал прощаться, но напоследок еще раз посоветовал исполнить просьбу брата, еще и потому, что сам не желал ссоры. Он взял слово с Арнольда, что Элбетер о разговоре знать не будет. На том они расстались.

Грэг легко заскочил в экипаж, сел на сидение рядом с "кузеном", Эрик тронул экипаж с места, и они отъехали от университета.

— И в чем задумка? — спросила Эл, осматривая двоих друзей.

— Мы решили тебе подыграть, — улыбнулся Грэг.

— Я вас просил?

— Эта хрипотца в твоем голосе, она то появляется, то исчезает, — отводя взгляд, заметил Грэг.

— Зубы не заговаривай.

Экипаж был закрытым, Грэг делал вид, что изучает окружающее, выглядывая в окошко..

— А куда мы едем? — спросила она.

— Танцевать, — ответил Рагнар.

— Уже? — она встрепенулась.

— Ты за временем следила? Переодеться не успеешь. Бедный Александр Константинович, — посетовал Рагнар, — в кои то веки имеет возможность лицезреть жену-красавицу с обнаженными плечами, в чудесных нарядах, и всякий раз получает парня во фраке. Ну, безобразие, вы со мной согласны, мистер Макензи?

— Совершенно с вами согласен, господин Гаруди. Я предлагаю утопить моего кузена в Дунае, чтобы он навсегда исчез. Пусть моя сестрица Элизабет прольет о нем не мало слез, но этот мальчишка должен исчезнуть.

— Это что за причитания и угрозы! — возмутилась она.

— На твоем месте я бы продлил твой медовый месяц, дорогая сестра. Я претендую уже не на место стажера, но на полноценного участника команды.

— Вот как?

— У нас есть затея, которая достойна пера Жюля Верна, — заявил Рагнар. — Мы придумали, как попасть во дворец, минуя скучные переговоры и переговорщиков. Желаешь участвовать?

— Я тут узнал про некоторые ухищрения, которыми пользуются местные исследователи. Вот Эрик не даст соврать. Мы справимся с задачей за три дня, а потом можем просто отдыхать.

— Какие прыткие, — усомнилась командир и прищурилась, глядя на довольную физиономию Рагнара.

Он сложил кончики пальцев вместе и поцеловал их.

— Вот такая идея!

— А знаешь, я разделяю опасения Дианы, даже больше, чем она. Мурашки по коже, — усомнилась она.

— У тебя не бывает мурашек, ты слишком смелая. Диана будет участвовать, — уточнил Рагнар.

— Она об этом знает?

— Она мне обещала.

— Эти хитрющие глазки говорят мне, что девушка понятия не имеет, при каких обстоятельствах ей придется исполнить обещание.

— Нет. Элберета точно на до утопить, слишком умный, — со вздохом произнес Рагнар.

— Чем вам кузен не нравиться? — возмутилась она.

— Молодой, горячий, все желает сделать без ведома старших. Этак, все лавры ему достанутся, конкурент противный, — ответил Рагнар. — Предпочту, чтобы граф Шеховской почаще видел свою любимую графиню рядом. Этим миром правят мужчины, предпочту, чтобы они делали всю трудную работу, а милые дамы радовали взоры и восхищались подвигами сильной половины.

— Даже так? — протянул кузен Элберет.

Ответом было два уверенных кивка.

— Что ж. Мне интересно посмотреть.

— Неужели согласна?

— На что?

— На проявление нашей самостоятельности.

— Ох, что-то вы крутите, господа! — она погрозила пальцем.

Потом вспомнила, сунула руку в карман жилета и надела обручальное кольцо на палец, а потом натянула перчатки на руки.

— Позвольте, но кузен еще не женат, — уточнил Грэг.

— Мы же правильно едем? — не обращая внимания на вопрос, спросила она.

— Да.

— Тогда. Эрик, вы видите ту парочку? Остановите, подвезем их.

Парочкой оказались Александр и Хельга. Они чинно шествовали по тротуару, оживленно болтали. Она жестом указала Грэгу место рядом с Рагнаром.

Когда экипаж подкатил к ним, Хельга встрепенулась.

— Это вы? — удивилась она.

— Добрый день, — поклонился ей Грэг и открыл дверцу. — Прошу.

Они расселись.

— И с кем мне сегодня танцевать? — спросил Александр Константинович, не сводя с кузена пронзительного взгляда. — У нас одна партнерша на всех?

— У месье Флора найдутся девушки для танцев, мы оговаривали этот вопрос, — заверила Хельга.

Грэг и Рагнар переглянулись и молча выразили Александру Константиновичу сочувствие.

После десятиминутной поездки Эрик остановил экипаж.

Александр первым сошел на тротуар, затем Грэг. Эл поспешила подняться, и тут муж протянул ей руку. Она едва рефлекторно не подала свою, а потом все вышло само собой, она метнула в него предостерегающий взгляд, заметила постороннего человека впереди на тротуаре. Эл хотела посмотреть на него, но удержалась. Патрульный. Она вспомнила о кольце спонтанно, словно уловила ход событий. Александр Константинович завел за спину руку. Она сошла на тротуар сама. Они точно повторили ситуацию, которая войдет в историю. Жизнь шла своим чередом.

С приятными мыслями она вошла в зал для танцев.

Их встретила приятная девушка.

— Вам назначено? — спросила она, а потом увидела входящую в зал Хельгу. — О, это вы и ваши друзья, фройляйн Карлсон. Мы вас ждали.

По одной стороне зала был построен балкон, который подпирали расписные деревянные колонны, он заканчивался двумя лестницами, а под ним располагались кресла для отдыха и большие растения. Там же стояло фортепиано. Зал казался небольшим.

Вдруг из одного из кресел поднялась Диана и пошла им навстречу.

Рагнар склонился к Хельге.

— Ты ее позвала?

— Для Димки.

— Маэстро будет с минуты на минуту, он беседует с одной особой, она его задерживает, маэстро Флора просил прощения. Я позову аккомпаниатора, — говорила им девушка.

Она скрылась в боковом помещении и вышла с седым стариком, который поздоровался невнятно, потом проследовал к инструменту и занял свое место.

За ним устремился Грэг, едва удостоив Диану приветствием, между ним и стариком завязалась беседа.

Рагнар смекнув, что произошла заминка, подошел к Диане, они обменялись рукопожатиями.

— У меня будет партнерша? — спросил он.

— Если господин Макензи не желает, чтобы я танцевала с ним, — ответила она.

— С него и невесты хватит. Я вас даже графу не уступлю.

— А графине лучше не танцевать.

— Верно, не то она опозориться, когда начнет вести партнера.

Александр и Элберет стоял бок о бок. Александр Константинович заметил, как беловолосый юноша теребит носком ботинка мусор на полу. Он поднял глаза и заметил, как она, склонив голову, хитро смотрит.

— И с кем же мне танцевать, прикажете? — спросил он тихо.

— Я не специально, — извиняясь и, поднимая виновато брови, ответила она.

— Я мечтал потанцевать с тобой.

— Извини.

— Спрячься за пальму, не то придется танцевать с женщиной.

— В жизни все пригодиться.

— Ты с ума сошла?

— Сошел, — поправила она.

Не зная, что делать она ушла под балкон, выбрала кресло и собиралась сесть.

— Нет! Нет, мадам, месье! Бон жур! Сесть вы имеете право, если ваши ноги не могут танцевать! — с французским акцентом, заговорил вбежавший в зал месье Флора, он указал в сторону "кузена". — Всех ленивцев — вон! Здесь правит Терпсихора, а не Морфей.

Так перед ними появился худой, с красивой осанкой, с необычайно пышными усами, гладким подбородком, в рубашке и цветном жилете маэстро танцев месье Флора.

Хельга поспешила представить учеников. Они заранее договорились не называть Александра графом. Маэстро командовал ими, как любыми другими своими учениками.

— Только танцевать! Мадмуазель Эдит, немедленно ведите этого молодого человека в центр зала.

— Но я не собирался брать уроков! — возмутилась Эл.

— Это означает, что вы боитесь танцевать! Вы не умеете танцевать! Я вас научу.

Грэг подошел к Хельге.

— Ты не говорила, что он будет нами командовать.

— Исполняйте его причуды, и вас ждет сюрприз.

— Вот как?

— Замечательно! У нас есть три пары. Аннет! Теперь четыре, — распоряжался маэстро.

Аннет предназначалась Александру. Их развели по разным углам зала. Маэстро встал в центре. Аккомпаниатор заиграл вальс. Маэстро с удовольствием заметил, что у его новых учеников хорошая осанка и чувство ритма. Но, увы, это была единственная похвала. Через полчаса он объявил перерыв.

Рагнар усадил довольную Диану в кресло и подошел к Ольге.

— Спасибо, что пригласила ее, — сказал он.

— Не за что, — пожала плечиками Оля. — Уф, дрессура не хуже твоей тренировки. Мне жарко.

Она жестом подозвала к себе Эл, попросила ее склониться, что-то шепнула на ухо.

— Да? — удивилась Эл. — Отлично.

Им подали воду. Оля попросилась в дамскую комнату, чтобы освежиться. Этим самым она хотела затянуть перерыв.

Спустя еще несколько минут, в зал вошла крупная розовощекая дама, в фиалковом наряде с такого же цвета зонтом в сопровождении невысокого, на ее фоне даже невзрачного молодого человека. Он что-то ей возражал, а она ему назидательно выговаривала. С виду молодой человек был неуклюж.

Рагнар приблизился к Грэгу и протянул с улыбкой:

— Ба-а-а! Узнаешь?

— Хотел бы, да не забуду. Это же тип из фонтана, — сказал Грэг.

— Точно.

К ним подскочил Александр с видом ошарашенным.

— Люди, это Лейдендорфы. Тетушка и племянник.

— Откуда знаешь? — удивился Рагнар.

— От Хельги, — ответил он.

— Вот так новость, — удивился Грэг и поискал глазами нареченную невесту.

К ним подошла Диана и умиротворяющим тоном сказала:

— Что вы так засуетились? Спокойно. Эта встреча еще ничего не обещает.

Подошла и Эл. Она осмотрела всех и уверенно заявила:

— Сегодня или никогда. Итак. Пока маэстро нет. Грэг — рысью к роялю, что играть, ты знаешь. Александр Константинович, вам придется пригласить эту даму на тур вальса.

— Мне? — в глазах Александра отразилась мольба.

— Рагнар, займись племянником. Скажи, что вы виделись, только не уточняй пока про фонтан. Вперед, орлы.

Диана с нескрываемым скепсисом посмотрела на них. Однако, музыка заиграла, Александр Константинович умудрился увлечь свою новую партнершу, и она охотно согласилась продемонстрировать ему свое умение вальсировать, дабы показать пример племяннику. Рагнар с сочувственной миной, что-то говорил сгорающему от смущения молодому человеку, а Эл исчезла.

Когда вернулась Хельга, ей оставалось вытаращить глаза и всплеснуть руками. Грэг отбивал по клавишам мелодию вальса, баронесса фон Лейдендорф кокетливо хихикала, что-то щебеча своему партнеру, Александр Константинович чинно кружил ее в танце. Она решила поучаствовать в живописном действе, и подошла к Рагнару.

— Позвольте вас представить, — сказал Рагнар. — Хельга Карлсон. Барон Теодор Циммер.

Хельга протянула барону руку. Глаза молодого человека остановились на ее лице, он смотрел довольно долго, и она не могла решить перестать улыбаться или держать улыбку. Ее руку он тоже держал дольше, чем того требовала вежливость. Она решила, что этот человек чуть заторможен.

— Рада, такому неожиданному знакомству, — сказала она и потянула на себя кисть.

Он выпустил ее пальцы и покраснел.

— И я очень рад. Простите, я не слишком ловок.

— Вы тоже пришли танцевать? — спросила она.

— Да. То есть, нет, — он занервничал, словно не находил объяснения. — То есть, я был бы разочарован, если бы не пришел сюда, если бы знал, что здесь состоится приятное знакомство. Одним словом, я даже рад, что очутился тут, хоть и по настоянию моей обожаемой тети.

— Теодор! Ты следишь за нами? — требовательно проговорила баронесса.

— Да-да, дорогая тетушка.

— Ах, негодник, сколько раз я просила называть меня иначе.

— Да, госпожа баронесса, — исправился Теодор.

— Вы не любите танцевать? — удивилась Хельга.

— Считаю это занятие скучным, мешающим размышлять.

— И вы не умеете танцевать?

— Я столь неловок...

— Теодо-ор!

— Да, моя до... госпожа баронесса.

— Следите теперь за партнером, этот молодой человек — прекрасный пример!

Хельга поняла, что загораживает ему обзор, так тетушка будет постоянно его окрикивать.

— О, Боже! Так это же!... Та самая Матильда фон Лейдендорф? — с восторженным придыханием сказала Хельга и прижала ручки в щекам. — Теодор, это она написала знаменитую книгу о Тунисе?

Она не посмотрела на Теодора, зато Рагнар наблюдал, как лицо его просияло, когда она назвала его по имени, после минутного знакомства. Потом фраза о Тунисе смела с лица Теодора блаженное выражение.

— Та самая, — выговорил он, не скрывая своего разочарования.

Рагнар про себя назвал все, что творилось опереточный действом. И Эл скрылась, как-то не спроста. Знакомство они завели, но что делать дальше, она не сказала.

Тут возвратился в зал маэстро, увидел баронессу и расплылся в улыбке.

— Ма шер-р! — проворковала Матильда фон Лейдендорф.

— Мадам! Госпожа баронесса! Вы ли это? С возвращением в Вену.

— Маэстро, вы помните наш уговор? — пропела баронесса низким и заискивающим голосом. — Вы мне обещали.

Маэстро Флора немного замялся.

— Не изволите посмотреть урок? У меня несколько новых учеников.

— Отчего же посмотреть. Мы с Теодором желали бы присоединиться. Теодор! Что ты стоишь там, мальчик мой. Поди к нам!

Последняя фраза звучала приказом.

Теодор поплелся к тетушке, как агнец на заклание.

— Вы знаете, маэстро, прошу прощения, но один наш друг просто сбежал. Извините его. Он не любит танцы, — извинился Александр.

Маэстро оглядел зал.

— Да как же не любит?! Если он вальсировал так недурно! Современные молодые люди бывают просто странными! Как еще можно вскружить девушке голову, если не танцевать с ней? — сетовал маэстро.

— У меня это никогда не получалось в танце, — с досадой заметил в ответ Александр Константинович.

Теодор от этих слов воспрял, он постарался выразить благодарность, когда встретился взглядом с представительным мужчиной с красиво постриженными усами и бородкой, сероглазым, и явно уверенным в себе. Теодор счел его слова поддержкой.

— Ах, — вздохнула Матильда фон Лейдендорф. — Да вы вот только что вскружили мне голову. Будь я моложе и привлекательнее, я бы решила, что вы вознамерились приударить за мной, молодой человек.

— Мадам, в танце вы движетесь с легкостью молодой девушки.

— Ах, вы льстите мне!

Рагнар приблизился к фортепиано и шепнул Грэгу:

— И он еще бухтит, что я флиртую с женщинами. Ай да, граф.

Эта фраза дошла до ушей Дианы, и она отвернулась, чтобы скрыть накативший приступ смеха.

Матильда фон Лейдендорф, с присушим ледоколу напором, настояла на продолжение урока с участием Теодора. Партнерша Элберета теперь досталась Теодору. А у маэстро Флора появилась возможность признаться себе, что он не всемогущ и бывают люди для коих танцы — непосильная задача. Таким и был Теодор Циммер. Он непрестанно наступал партнерше на носки или край платья, а она пыталась сгладить его ошибки, видимо не в первый раз, она смотрела на маэстро с мольбой о пощаде. Маэстро Флора заревел как бык:

— Господин барон! Вы забываете, где ваша левая нога?! А правая ваша, не является деревянной, напомните ей, что она способна согнуться в колене! Умоляю меня простить, баронесса, — попутно извинился он.

Матильда фон Лейдендорф, пила чай у единственного столика, она со звоном поставила чашку на блюдечко и произнесла свое коронное:

— Тео-одо-ор! Слушайся маэстро!

Так она повторяла после каждого нервного срыва учителя танцев, не считая его тон оскорбительным.

Рагнар посмотрел на часы и шепнул Диане:

— Еще пятнадцать минут и конец этому позору. Бедолага. Может, ему предложить стул в партнерши, меньше будет жертв. Он оставит девушку без юбок.

— Не издевайся, — шепнула ему Диана, — не думала, что ты такой.

— Я его жалею, — шептал Рагнар.

— Не в таких выражениях, — возразила она.

Когда музыка опять прервалась, и маэстро разразился новым градом замечаний в адрес Теодора, Хельга оставила своего партнера и приблизилась к незадачливой паре.

— Позвольте мне? — попросила она у девушки, и та, не скрывая радости, перебежала к Грегуару.

Они были одного с Теодором роста.

— Не смущайтесь. Я сама едва ли не спотыкаюсь на каждом шагу. Смотрите мне в глаза и не думайте о ногах. У нас получиться, — заверила она и мягко улыбнулась Теодору.

Маэстро уже не возражал, не напоминал, что преподает танцы он. Он смиренно кивнул аккомпаниатору. Трам-па-па. Трам-па-па. Музыка с подчеркнутым ритмом снова зазвучала в зале. И вдруг смущенный до невозможности Теодор не спутал ноги, сделал шаг, не наступая на ноги своей партнерше, повел Хельгу медленно. Аккомпаниатор из сострадания замедлит темп под него и четыре пары двинулись, наконец, завершив круг целиком, а потом еще один. Теодор не сводил с Хельги глаз, она шептала ему ритм, а он двигался, как под гипнозом. Еще круг. Музыка стихла.

— Вот так, — прошептала Хельга.

— О, благодарю, дивная нимфа, — прошелестел у самого ее уха взволнованный голос Теодора.

Им аплодировали три другие пары, баронесса и аккомпаниатор, а месье Флора облегчено вздохнул.

— Я всегда говорил, что все дело в партнерше, — очень тихо сказал Рагнар Диане.

Она в ответ сжала его руку. Он не понял, возражает она ему или соглашается.

— Теперь еще раз! — потребовала баронесса. — Погодите, хочу с балкона посмотреть на эту красоту!

И она, не смотря на свою внушительную фигуру и юбки, с удивительно легкостью поднялась по лестнице.

Там она заметила еще одного молодого человека, который видимо был тем, кто отказался продолжать урок, и прятался от глаз маэстро на балконе.

Внизу заиграла музыка, но Матильда фон Лейдендорф все еще придирчиво осматривала эту персону. Она приблизилась еще на пару шагов, удивленно подняла брови.

— Вы не танцуете, милочка?

От слова "милочка" молодого человека передернуло.

— Нет, не танцую, мадам, — ответил ей беглец.

— Как интересно, — удивленно сказала она.

Потом баронесса вспомнила о племяннике, заглянула через перила и, удостоверившись, что тот кружит свою партнершу, потом опять перевела взгляд на интересный ей "предмет".

Молодой человек, склонился, положив кисти на перила, заглянул в зал. Он делал вид, что не замечает, как пожилая дама изучает его, словно музейный экспонат. Он смотрел на танцующих, а баронесса то вспоминала о племяннике, то устремляла любопытный взгляд на человека в костюме.

Музыка внизу никак не кончалась. У Теодора получался вальс, и вдохновленный маэстро Флора делал знаки аккомпаниатору продолжать снова и снова.

Матильда фон Лейдендорф поняла, что слишком невежливо ведет себя с другим зрителем или зрительницей на балконе. Она хихикнула низким смешком и произнесла искренне, заглядывая в темные глаза напротив. Она тихим заискивающим тоном заверила.

— О да. Я понимаю, почему вы отказались танцевать. Ведь вы не мужчина. Я догадалась. Но я вас не выдам. — Она помолчала, наблюдая, поразит ли ее догадливость рассекреченную девушку. Та мило ей улыбнулась. А баронесса снова хихикнула. — Это как Жорж Санд?

Она была в восторге от своей догадки. Ей не терпелось узнать имя незнакомки.

— Позвольте представиться. Я баронесса Матильда фон Лейдендорф. А как ваше имя, милочка?

— Графиня Елизавета Щеховская, — проговорила ее новая знакомая и впервые улыбнулась смущенно. — Вы танцевали с моим мужем, но умоляю не говорить маэстро. Мы здесь инкогнито.

Голос ее так понравился баронессе.

— О! Я понимаю, понимаю. Обожаю секреты, — дама так разволновалась от новых открытий и этого неожиданного таинственного знакомства, что забыла и о племяннике, и о танцах.

— Смею заметить у нас много общего. Вы описали свои путешествия в Африке, я тоже обожаю путешествовать, — продолжила беседу ее молодая собеседница.

Такое сравнение и осведомленность о писательском таланте, польстили баронессе.

Тут музыка стихла и с извинительным поклоном девушка в мужском платье поспешила скрыться с балкона. Матильда фон Лейдендорф с сожалением проводила ее и, чтобы не выдать местонахождение новой знакомой, стала спускаться тем же путем, каким взошла сюда.

Маэстро поцеловал руку Хельге в знак благодарности и отпустил всех, объявив, что урок окончен.

Рагнар заметил, что Теодор намерен улизнуть от тетушки при первой возможности. Он воспользовался тем, что она беседует с маэстро, схватил за локоть Теодора, они нашли свои шляпы и перчатки и скоро оказались на улице.

— Эрик, отвезите нас на два квартала, остальные пройдутся, мы их найдем, — приказал он кучеру.

Экипаж покатил по улице.

-Ваша тетушка вас источит, господин барон, как древесный жучек, но это будет гораздо позднее, — сказал Рагнар.

Они проехали два квартала, повернули за угол, и экипаж остановился. Рагнар вышел, подавая пример растерянному Теодору.

— На самом деле моя тетушка во истину великая женщина, — задумчиво сказал Теодор, тон его был извинительным. — Это очень дурно с моей стороны.

— А прежде вы не сбегали? — удивился Рагнар.

— Увы, сбегал, — потупил глаза Теодор. — Мне невыносимо трудно ее обманывать. Но я окончательно стану позором семьи, если не отыщу свой истинный дар, свое предназначение. Увы, семья не может меня понять, а вы, посторонний мне человек, это понимаете.

— Я не смею называться другом, но всегда готов помочь свободомыслящему молодому человеку. — И он дружеским жестом потрепал плечо Теодора. — По сему, предлагаю оставить наших друзей и родственников и отметить наше знакомство в более приятной обстановке. Чтобы окончательно потеряться, нам нужен фиакр.

Теодор посмотрел на него, как на спасителя и с радостью согласился. Рагнар подал Эрику знак, тот развернулся и уехал.

Домой Рагнар явился в половине двенадцатого ночи, хмельной и довольный. Его выходке никто не удивился, все уже легли спать. В столовой его ждал ужин. Довольный такой заботой о его нуждах он уничтожил все, что было ему оставлено, и довольный окончанием дня собирался отбыть спать.

Однако, движения его были заторможены, а мысли спокойны и текли этим вечером, куда им хотелось даже больше, чем всегда. Во всяком случае, он понял, что не может сосредоточиться. Он сидел на месте Эл. Потом посмотрел на стену, где-то там, в трещине утром, торчала монетка. Он улыбнулся. Представил, как она это делала. Снова улыбнулся.

— Одни энергии, командор? — задал он вопрос в стену.

Он поискал монетку, стал вертеть ее в пальцах. Прошлой ночью в столовой горели газовые фонари, было светло. Он вспомнил, как Игорь рассуждал об аэродинамике. Миленькая Франсин, морщила лоб этим утром. Он подумал, что его никто здесь не интересует, он не сказал девушкам Эл и Оли ни единого комплимента, а все потому, что это пространство его души неожиданным образом заняла Диана, он перестал замечать других женщин. Он пообещал завтра не говорить Оле ни единого слова с намеком, так как он был благодарен за сегодняшний урок танцев. Он вспомнил, как сжимал пальцы Дианы и испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. Она смотрела прямо, как всегда, но не строго. Уже не строго. Она смеялась его шуткам. Он опять улыбнулся. Эх, какая девушка! И он со всем вдохновением и порывом души запустил в стенку монетку, представив, как она влетает туда. Он не услышал сопутствующих звуков, когда монетка отскакивает и катится по полу. Неужели застряла?

Он встал со свечой в руках, приблизился к стене. Монетка вошла в стену. Первым побуждением было выдернуть ее, но он понял, что его ум проснется к утру, и будет думать, что ему причудилось. Он оставил монету на месте и расслабленным шагом отправился спать.

* * *

Казалось бы, он только уснул, но рука камердинера уже безжалостно трясла его за плечо. Если будит, значит, утро и у него назначена встреча. Дмитрий сел на постели, не отрывая глаз.

— Доброе утро, — послышался рядом вежливый голос его ассистента.

— Доброе, но утро ли?

— Почти полдень, в два часа вы встречаетесь с князем Рушелем. У вас поединок.

Дмитрий зевнул. Это помогло открыть глаза.

— Все уже ушли?

— Конечно. Я принес вам завтрак прямо сюда, в столовой ремонтируют стену.

— Что?

— Ваша командир попросила к ужину привести столовую в прежний вид.

— А сколько монет было в стене?

— Я не знаю, господин Гаруди.

Дмитрий соскочил с постели, натянул халат и помчался в столовую. Там, их дворецкий Лукаш и Франсин трудились над починкой стены.

— Сколько было монет? — спросил он с порога.

Дворецкий и девушка переглянулись.

— Одна, а отверстий три, — ответила ему Франсин. — Добрый день.

— А, да, добрый день, — ответил он.

Он уже шел по коридору, его догнала Франсин.

— Вам записка, господин Рагнар. — Она протянула сложенный вчетверо листик. — От командира.

— Спасибо, — он тут же развернул послание и прочел единственное написанное пером и украшенное вензелями и рисунком салюта слово: "Bravo! ".

Франсин в который раз решила, что он странноват, его поведение не вписывается в принятые тут нормы, но это ни чуть не смущает его командира и товарищей по группе. Над еще одной монетой в стене, обнаруженной утром, никто не стоял удивленно, как над предыдущей. Наоборот этот случай стал поводом для смеха и едких замечаний по поводу позднего возвращения Рагнара. Самая приемлемая версия гласила, что он забил монетку в стенку молотком. Пошутили и разошлись, словно не случилось ничего особенного. Элизабет попросила заделать "следы побоища" на стене и пообещала, что подобного разгрома уже не будет.

— Это вы бросили монету? — спросила она на всякий случай.

— Кхе. Вот и я хотел узнать. Я вчера был не очень трезв и вернулся поздно. Ну, наверное, все же я, может быть, — пробормотал он и поспешил уйти.

— Зачем они это делают? — нахмурилась Франсин.

Рагнар наскоро поел, быстро оделся и вскоре оказался на пороге очень интересного дома архитектуры времен Марии-Терезии. Слуга предложил ему посмотреть дом, пока хозяин готовится к встрече с ним. Обход сопровождался краткими комментариями слуги. Рагнар совершил экскурсию по самым интересным комнатам первого этажа дома, который изнутри выглядел, как дворец. Он задержался в зале антиков, стал рассматривать настоящие античные статуи. Он остановился у сильно пострадавшей от времени, но хранившей следы былого великолепия статуи.

— Потрясающе! — воскликнул он.

— Вам нравится античное искусство? — услышал он знакомый голос князя с насмешливыми нотками.

— Добрый день, ваше сиятельство. Искусство вообще, — ответил Рагнар.

— А вы, господин Гаруди, скромничаете, вы остановились у предмета моей гордости, моя коллекция была бы скудной без этого антика. Говорят в Петербурге, а Академии художеств есть копия с этого торса. Вы были в Петербурге?

— Нет. Не был.

— Вы, друг графа Шеховского, еще не посетили Россию?

— Если быть совсем точным, я друг семьи его жены. Я хорошо знаю графиню Элизабет.

— Она мила и обворожительна. И смела, как бывают смелы только красивые женщины. В следующий раз приходите вместе. Мне будет крайне приятно ее общество.

— Я передам графине приглашение.

— Граф Шеховской не будет возражать?

— В моем присутствии граф совершенно спокоен за репутацию своей супруги. И кто посмеет сомневаться в вас?

— Полно разговоров, вы же пришли не ради слов. Готовы померяться силами? — спросил с вызовом князь.

— Да.

— Ступайте, Генрих, — отослал он слугу. — Пусть в зал придет Питер и поможет мне и господину Гаруди с экипировкой. С таким ростом господина Гаруди ждут трудности с облачением.

Князь привел его в специально устроенную для тренировок комнату, пол был засыпан песком, как в манеже, у стен стояли манекены, а окна затянуты сетью. Князь подозвал его к одному из окон и открыл крышку ящика на ножках, предварительно отперев его ключом. Рагнар увидел несколько сабель уложенных в ряд. Князь хранил оружие под замком.

— Однажды мой враг покушался на меня, с тех пор ни один предмет оружия не храниться в доме в открытую, — пояснил князь Рушель, — В наш вероломный век, даже изящную шпагу опасно вешать на стену. Мой отец очень любил украшать дом оружием. Мне его досталось не мало. Выбирайте. Эти экземпляры лучше всех годятся для учебных поединков.

Рушель не отходил от Рагнара, пока тот выбирал себе оружие. Сабли были затуплены.

— Я опасался, что вы сочтете, что с моей стороны прозвучал вызов, — сказал Рагнар.

— Ваш дерзкий вид вызвал такое подозрение, признаюсь вам. Однако, я не боюсь вызовов. Господин Ванхоффер заверил, что вы не опасны.

— Я просто изучаю разные техники обращения с холодным оружием. Вы коллекционер оружия, а я — боевых навыков.

Князю понравилась его фраза, он рассмеялся.

— Вы меня интригуете. Ну, где же Питер?!

Рагнар продолжил изучать сабли.

— Эту, — выбрал он.

— Вот вы чуть-чуть себя и выдали, — улыбнулся князь. — Хороший выбор. Значит, знаете толк.

— Я подумал вот о чем, — заговорил Рагнар. — Графиня Шеховская любит смотреть поединки. Я знаю ее пристрастия. Пожалуй, она бы согласилась взглянуть на нас. Граф довольно ревнивый человек, но на интересы жены смотрит благосклонно. Я посоветуюсь сначала с ним, а потом с графиней. Вы не будете возражать?

Рагнар осматривал свое оружие придирчиво, говорил и не смотрел на князя.

— Отнюдь, — ответил князь.

Появился слуга. Князь был прав, надеть на Рагнара защитную одежду оказалось делом трудным. Ему ничто не было впору.

— Боюсь, вы окажетесь более уязвимы, чем мне бы хотелось, — посетовал князь.

— Ничего не могу с этим поделать.

Поединок начался с взаимного приветствия противников. Князь оказался подвижным и вертким соперником. Из-за неказистого роста он имел преимущество. Они в первые минуты рубились осторожно, пробуя друг друга, а потом князь заметил, что Рагнар ухватил самую суть его техники. Он стал уходить от ударов чаще, чем хотелось бы князю. Первые минуты Рагнар делал что-то ему незнакомое, очевидно благодаря своим прежним навыкам, а потом впечатление князя изменилось, словно рядом опытный, упрямый и умный соперник. Господин Гаруди защищался очень умело, он перестал уходить от ударов, отражал их ловко, но редко контратаковал. Первое впечатление о заносчивости Рагнара сменилось на более благосклонное, князь сделал вывод, что молодой человек старается быть почтительным, к его персоне даже в таком соперничестве. Рушель счел этот жест восточной вежливостью. Ему не удалось разгадать стиль соперника, в то время как Рагнар его изучал. Князю стало неприятно.

— Прервемся? — предложил он. Они разошлись. — А вы, однако, находчивы, господин Гаруди.

Рагнар переводил дыхание. Князь заметил, что он не часто дышит, значит, не напрягался достаточно. Князь списал это обстоятельство на разницу в росте, ему пришлось активно двигаться, чтобы этот "Голиаф" его не мог задеть.

— Польщен, — выдохнул Рагнар.

— Где вы учились?

— Пытался в Париже.

— Не чувствуется. Вы деретесь, как русские. Из этого я делаю вывод, что граф Шеховской поспособствовал.

— Да. Был у него казак в услужении, — тут же нашел, что ответит Рагнар.

— Я вот так поступлю. Моим соперником часто бывает Питер, я распоряжусь, чтобы нам подали закуски, а Питер пока вам поможет освоиться. Согласны? Не обидитесь?

— Нет.

Князь поспешил уйти.

Следующий соперник показал, как слуги могут превосходить своих хозяев. Схватка с Питером показалась Рагнару более интересной, слуга был долгожданным соперником. Питер был не учтивым соперником. При первой же попытке казаться неумелым, Рагнар был загнан в угол. В глазах Питера он уловил не насмешку, когда ошибся и пропустил удар, а подозрение.

— Почему вы не атакуете, господин Гаруди? — спросил Питер. — Я вижу, что учить вас нечему. Если вам не интересно победить?

— Вам бы хотелось? — спросил Рагнар.

— Если у вас получится.

Они сражались с короткими передышками, пока не возвратился князь. Оба соперника тяжело дышали. Князь поднял брови.

— И что ты думаешь, Питер? — обратился к слуге князь.

— Он небезнадежен, ваше сиятельство, — ответил Питер.

Князь глянул на распаленного Рагнара.

— Желаете продолжить со мной? — спросил он насмешливо.

— Я ради этого пришел.

Он устал, но сдаваться не собирался, восточное упрямство. Слуга отбежал в сторону, когда князь набросился на гостя, они сцепились так, будто дрались насмерть. Питер был готов прийти на помощь хозяину, но чувствовал, что не потребуется. Князя не спасала бы ни разница в росте, ни его верткость, ни свежесть сил, если бы соперник пожелал победить его безоговорочно. Молодой человек был не только недурным фехтовальщиком, но и человеком с боевым характером. Питер, бывший кавалерист понял, что у гостя не боевая подготовка, а навык, едва ли он применял его в бою, возможно, он хорошо владел более тяжелым оружием, например, мечом. Он быстро ухватил технические тонкости необходимые для сабельного боя, следовательно, он не лгал, сообщив, что изучает искусство боя.

Рагнар сам остановил схватку, еще минута и князь бросался бы на него с перекошенным от ярости лицом.

Князь Рушель скрыл свое недовольство и нашелся, что сказать "великодушному" сопернику, который тем больше его унизил, позволив сохранить лицо.

— А ваш казак был не дурен, признаю, — прохрипел он.

Питер снял с него накладки, чтобы хозяин мог отдышаться.

Рагнар был уверен, что теперь князю не захочется демонстрировать их следующий поединок графине, если он вообще состоится. Он был убежден, что подозрительность и нервный нрав князя в их деле — плохие помощники. А его интерес к Эл может быть итого вреднее. Императорский адъютант мог себе позволить флирт практически безнаказанно. Для графини Шеховской это было бы неудобным ухаживанием.

— Вот чтобы я предложил, — поднимая вверх руку в перчатке, сказал князь. — Если вам угодно практиковаться, то я мог бы найти вам компаньонов среди военных. Я напишу вам адрес и время, передайте от меня записку, там у вас будут не менее интересные соперник, чем Питер и я. Желаете?

— Буду очень признателен.

— Приглашаю к столу, господин Гаруди, я слышал, что ваши интересы охватывают и иные области. Крайне интересно услышать.

* * *

Домой Рагнар вернулся к вечеру. Дворецкий попросил его зайти в библиотеку, и настроение его тут же улучшилось. Там его ждала Диана.

— Добрый вечер! Вы? — удивился он.

— Не ждали? Добрый вечер.

— Менее всего, — сознался он.

— Вы так стремительно исчезли вчера. Не знай, я чуть-чуть ваш нрав, решила бы, что вы от меня сбежали.

— А. Теодор. Этот побег очень укрепил наше знакомство.

— Вы все вчера вели себя уж очень вольно с баронессой, боюсь, что она вас не примет у себя после таких танцев.

— А она мне показалась дамой не слишком требовательной к жесткому соблюдению приличий. Диана, можно я вас оставлю, буквально на пять минут. Я отвечу на любые вопросы, только мне необходимо переодеться.

— На любые вопросы? Смелое обещание.

Он ушел, не ответив ей.

Вернулся он быстро, одетый в свежую рубашку и другой костюм.

— Ваш камердинер ловок, — с улыбкой заметила она.

— Это я ловок, я его даже не звал. Так что вы желали узнать?

— Где вы вчера были?

— Кутил с Теодором, следил, чтобы он в фонтан не забрался.

— Матильда обнаружила твое отсутствие и быстро поняла, в чем дело. Это безрассудно. Я не смогла понять, на сколько это испортило впечатление о вас.

— Теодор оказался милым парнем. Он неуклюжий, когда трезв и очень даже резвый парень, когда напивается. Он выболтал мне без опаски массу интересностей. Я знаю его расписание и расписание его тетки. Подобраться к Матильде фон Лейдендорф труда не составит.

— Пустишь в ход свое мужское обаяние, когда пойдешь извиняться?

— Нет. Александра Константиновича подошлю.

Она не сдержала улыбку.

— А еще Теодор до ночи расспрашивал меня о Хельге, переводил разговор на ее персону бесчисленное количество раз. Он признался, что очарован ее красотой, великодушием и добрым нравом. Он красноречиво описывал ее глаза, в которые смотрел, ее стан, которого касался, ее ручки, ее волосы и платье. Голова у него шла кругом совсем не от вальсов. Парень без сомнения увлечен нашей Хельгой. Так что, мы можем обложить семейство Лейдендорфов с любой стороны, с какой захотим.

Он сам не заметил, как, описывая влюбленность Теодора, приблизился к Диане и обнял ее за талию. Девушка шумно вздохнула, он едва сдержался, чтобы не поцеловать ее. Порыв был немедленно подавлен, от смущения он умолк. Диана все поняла. И вдруг коснулась губами его щеки.

— Я хотела видеть тебя. Это безумие, — призналась она. — Ты исчез вчера, а сердилась весь вечер, будто имею на тебя право. У тебя царапина на шее.

Она не пыталась отстраниться. Он понял, что ей, как и ему, трудно оторваться и поэтому крепко обнял, привлекая ее к себе. Она положила голову ему на плечо. Оттого, что они не старались избегать друг друга, обоим стало легче.

— Что-то с дружбой у нас плохо получается, — признался он. — К концу этого путешествия я начну завидовать Грэгу.

— Что в тебе особенного? — спросила она.

— Тебе виднее.

Она не стала говорить об это дальше, о необъяснимых чувствах, о том, что не может не думать о нем, о влечении настолько сильном, что она, не раздумывая, пришла сюда.

Они стояли, обнявшись, пока волна, захватившая обоих, не миновала, и они смогли снова взглянуть друг на друга относительно спокойно.

— Грэг вчера напомнил о нашем пари. Я нашла тебе воздушный шар. Это то немногое, что я могу для тебя сделать.

— Прекрасно! Когда мы сможем подняться?

— Когда пожелаешь.

— Не раздумала лететь со мной?

— Ты настаивал.

— Успокойся, мы будем не одни. Скольких человек он еще сможет понять?

— Я не уточняла.

— Уточнишь? — тон его стал деловым.

— Конечно.

— В среду Эл попадает в Хофбург, а поскольку она лучший разведчик из нас всех, быстро ориентируется, мы будем знать всю будущую стратегию по добыче свитков. Мы с Александром там окажемся позже и как-нибудь постараемся продолжить ее работу. Диана, каюсь, но мы все-таки люди будущего. Одних сканеров, которые мы вживили — недостаточно. Нам понадобятся датчики и еще целый список оборудования к ним. До среды. Ванхоффер разрешит нам ограбить ресурсы вашей базы? Мы все вернем, когда наш срок тут закончиться.

— Разрешит. Он вообще удивительно лоялен к вашей компании. Не могу не удивляться, знаю его давно. Я рассказала о вчерашних танцах. Он хохотал, как мальчишка.

Тут Диана смутилась так, словно выдала некую тайну.

— Не красней. Мы знаем, что ты должна нас, как это, курировать. По нашу душу тут патруль пасется.

Диана посмотрела на него с ужасом.

— Знаете?

— Мы ничего не нарушали и не нарушаем. Ты — свидетель. Ванхоффер — свидетель. Ему все указания дали заранее. Дорогая, тебе в этой области просто нечего делать. Нашего командира в предусмотрительности и чутье никто не обставит, даже твой Ванхоффер.

— Я ужасно себя чувствую из-за обязательств перед Карлом. И ты не презираешь меня?

— А как мы еще можем видеться?

— За вами вчера ходили, — предостерегла она.

— Знаю. Пусть хоть табунами ходят.

— Вам ничего не угрожает?

— Мы бы знали.

— Уверен?

Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

— Ты волнуешься за меня? Черт побери, это приятно.

— Дмитрий, — нежно выдохнула она.

— Со мной, со всеми нами, — все будет в порядке, — заверил он.

— Что за затея с шаром?

— Это Грэг проболтался?

— Я догадалась. Неужели ты с первого вечера задумал воспользоваться шаром?!

— Одно из правил: "использовать любые доступные средства для работы". Думала, что я сорви голова, что я забавляюсь?

— Ты убедил меня, что собираешься только полетать. И ты действительно — "сорви голова". Кто поцарапал тебе шею?

— Князь Рушель. Я имел четь сразиться с ним.

— Это разве допустимо?

— Ванхоффер сам нас познакомил и намекнул князю, что я желал бы махнуть саблей.

— Ты владеешь местным оружием? — недоумевала Диана.

Он снисходительно склонил голову и посмотрел укоризненно.

Значит, я для тебя все-таки остаюсь патрульным.

В коридоре раздался звук шагов и голоса. В библиотеку вошли Эл и Лукаш.

— Вечер добрый, — взмахнула рукой с перчатками Эл.

Диана приветствовала его поклоном, Дмитрий улыбкой.

— Так. Тут нужно организовать все для того, чтобы мужчины могли поговорить, выпить что-нибудь крепкое, можно организовать все в английском стиле, Лукаш. Мужской клуб. Коньяк, сигары. Хк, только моя команда не курит и Ванхоффер тоже.

— Я вас понял, — заверил Лукаш. — Что-то еще?

— На сегодня все, — ответила Эл. — Спасибо.

Она обернулась к Дмитрию.

— Что Рушель? Хорошо рубиться? — спросила она.

— Небезнадежен, — ответил он.

— Он тебя поцарапал?

— Он. Был в ярости, что не может меня вздуть, но виду старался не показывать. Хочет тебя видеть. Нет. Не тебя, а графиню Шеховскую. Он на нее глаз положил. Аккуратней, не то Александру в серьез придется с ним рубиться.

— Он его подстрелит, оскорбленная сторона выбирает оружие, — как ни в чем небывало сказала Эл.

Диана смотрела на них, ей уже казалось, что они постоянно общаются именно так, насмешливо и с полуслова. Но сию же минуту Эл подошла и отвесила другу сначала шутливый подзатыльник, а потом потрепала по волосам.

— Спасибо за Теодора. Кстати! Вчера произошло нечто очень любопытное. Эта дама меня разоблачила. Она назвала меня Жорж Санд. Вы это оцените, Диана.

— Баронесса узнала в вас женщину?

— После минутных наблюдений. Мы были вместе на балконе, когда вы кружились. Я хочу почитать, что она написала о Тунисе.

— Как же вы представились? — с волнением спросила Диана.

— Я назвала свое имя и титул, сказала, что Александр — мой муж. Эта дама очень деятельная. Фонтан энергии.

— Это же провал, — сказала Диана.

— Это? Новый поворот в развитии истории. Бьюсь об заклад, как говорят в России, что она сама нас найдет.

— После того, как Рагнар помог бежать ее племяннику?

— Мы ее убедили, что Рагнар человек чести и непременно вернет Теодора.

— Я его вернул, — заверил Рагнар. — Мы условились с Теодором на сей счет. У них вилла в Граце. Между прочим, она принадлежит родителям Теодора, его матери, отец уже в мире ином. Вот тетя и заботиться о племяннике со всем напором своей энергии. — Он добавил плаксиво. — Теодор очень жаловался. Она убивает в нем дух немецкого свободомыслия. Что он имел в виду? Так вот, я отвез пьяного в дугу Теодора в Грац, подальше от глаз тетки.

— Ты был в Граце? — удивилась Диана.

— Это что? Далеко? — спросил он.

— Далеко по местным меркам, — сказала она.

— Вот почему повезло сегодня князю, — вздохнула Эл. — Ты кутил вечером, потом ездил в Грац.

— Князь нам все равно не союзник. Он бредит покушениями на его персону. Он даже не скрывал, что имеет виды на тебя. Если он императорский адъютант, так все дозволено? Эл не связывайся с ним, греха не оберешься.

— И что теперь, вы больше не встречаетесь?

— Он дал мне один адрес, где я мог бы практиковаться. Этот дом принадлежит военному ведомству. Не пошел один, без тебя решить не могу. Ты бы мне пригодилась, для отвода глаз. Как дама разумеется.

Эл усмехнулась.

— Как дама? Хорошо. Обсудим еще. Диана, а у меня к вам деликатная просьба. Я обрадовалась, что вы тут. Уделите мне полчаса, не более. Это по поводу одежды. Завтра званный ужин у Ванхоффера.

— Я рада помочь.

Эл поняла, что умыкнула Диану у Дмитрия, когда почувствовала его взгляд в спину. Она увела ее наверх, в спальню, разложила перед Дианой несколько платьев.

— Есть одна проблема, по истории с театром вы уже знаете какая, — сказала Эл.

— Снимите рубашку, если можно.

Потом Диана обходила полуобнаженную Эл вокруг, придирчиво рассматривая ее.

— Палантин здесь не поможет, — сказала Эл, улыбаясь.

Диана взяла именно палантин, который дополнял одно из разложенный платьев, и набросила Эл на плечи. Потом начала экспериментировать, моделируя разную глубину декольте на груди и спине.

— Здесь проблема даже не в том, что заметен рельеф мышц, а в той худобе, которая тут не принята. Вас сочтут худой и болезненной. Впрочем, вкусы здесь ни при чем, вы хорошо сложены, а тренировки создали эту чудесную осанку. Шею непременно нужно украшать, это отвлечет внимание. Накладные волосы с длинными локонами прикроют спину. Как сказал ваш друг — небезнадежно. Мы перешьем эти платья. Я привлеку к работе Шарлоту и Франсин, мы подгоним их или добавим нужные детали так, что никто не заметить, что в вас силы больше, чем думают мужчины.

— Спасибо.

— Наконец-то и вам нужна моя помощь.

Эл зашла в соседнюю со спальней комнату.

— Диана, подождите еще пару минут.

— Вам помочь?

— Я справлюсь. Это не самая трудная задача.

— Я слышала ваш разговор с Лукашем, — заговорила снова Диана. — Скажу вам не по секрету, для званных обедов можно снять несколько залов специально для этого предназначенных. Это будет удобней, чем заполонять этот небольшой дом гостями. Этот дом хорошо подходит для нужд вашей группы, но для графа он очень мал. У вас мало комнат, мало прислуги. Вас не сочтут состоятельными людьми.

Эл вышла к ней переодетая к ужину.

— Я забирала сегодня нашу почту из роскошного особняка. Я поняла вас, Диана. Согласна, снимем залы. Здесь найдется такая услуга? — спросила Эл.

— Мне известны три адреса, я могу узнать, когда они свободны, сейчас еще не сезон и плата будет не столь большой, зато хлопот заметно меньше. О музыкантах не беспокойтесь.

— Вы спасаете нас, как истинный ангел-хранитель. Мне вовсе не хочется заниматься званными обедами или ужинами, а Хельге лучше практиковаться в другой области.

— Еще Рагнар сказал, что вам нужно что-то из точного оборудования.

— Миниатюрная мобильная поисковая система. Летающая.

— Для того и существует мастерская господина Ванхоффера.

— Так вот откуда название?

— Наше бюро специализируется на оригинальных разработках в технической сфере адаптированных к этому периоду. Мы сотрудничаем с учеными всей Европы, отыскивая здесь то, что потерялось или было забыто с течением лет. Когда появились вы, то мы рассчитывали на техническую сторону вашей экспедиции, а не на историю или мистику.

— Надо же. Я мыслила иначе, видела в этом городе иную ипостась. Искусство, музыку.

— Вот и я думаю, как иначе видела вас и вашу деятельность еще неделю назад.

— Ну, и как же вы теперь оцениваете нашу деятельность?

— Я испытываю самые разные впечатления, одно из которых постоянное — это волнение. Я понимаю, что вы способны очень многое сделать, и даже в таких формах, которые мне бы не пришли в голову, не удивиться не могу. Вы словно ходите по краю пропасти, между границами дозволенного, мне даже сложно вас осуждать, потому что в итоге не происходит провалов.

— Однако, вчера Матильда фон Лейдендорф меня разоблачила.

— А вы еще не придумали, как это использовать?

— Жизнь сама подскажет. Останьтесь на ужин.

— Я вас не стесню? День у вас был насыщенный.

— Я приглашаю. И все будут очень вам рады. Вы питаете симпатию к нашей команде, а вы пришлись и по сердцу нам.

Диана пожала плечиком, потом склонила голову в знак согласия. Эл расслышала шаги.

— А вот и Грэг вернулся, — заметила она.

Раздался стук в дверь.

— Есть кто-нибудь? — спросил он.

— Заходи, — разрешила она.

Он протиснулся в дверь, пряча за спиной коробку.

— Добрый вечер, — тожественно и таинственно поздоровался он. — Диана! Мне везет. Эл — это хорошо, а еще вы — просто здорово. Эл, я тут вспомнил вчерашний наш разговор о кузене.

— Что вам опять не понравилось в кузене, мистер Макензи?

— Я не договорил. От кузена перейдем непосредственно к графине Элизабет. Тут-то Диана мне потребуется ваша поддержка, а если что и защита. Я не предполагал, что обстоятельства заставят меня думать в подобном направлении. — Он был взволнован и многословен. — Мне пришла в голову замечательная идея, как раз когда я проходил мимо витрины.

— Ты болтаешь, как Геликс, — заворчала Эл.

— Терпение, — предупредительно выставляя руку, возразил он. — Так вот проходя мимо этой красоты, я подумал о прелестных плечах графини Шеховской.

Диана впервые наблюдала на лице Эл изумление, причем совсем неподдельное.

Тут Грэг широким жестом протянул Эл коробку.

— Это для вас, мадам.

Эл взяла коробку и тут же открыла. Диана ахнула.

— Что это? — спросила Эл.

— Кажется, называется горжетка, я прав Диана? — с довольной миной спросил он.

В коробке лежала меховая накидка из черно-бурой лисицы.

— Мне показалось, что она подойдет ко многому из твоего гардероба. Не знаю, как ты относишься к мехам, — заметил Грэг.

— Положительно, если я — в ледниковом периоде, — ответила Эл.

— Он заслужил похвалу, — возразила ей Диана. — Это дорогая вещь. Если угодно относитесь к ней как к реквизиту, но согласитесь, что Грэг, как истинный джентльмен проявил изобретательность. Чудесный мех.

— На это ушли все мои комиссионные за неделю. Господин Ванхоффер одобрил мой проект участия в финансировании железных дорог, даже выделил мне помощника. Вот я и решил кутнуть.

— Александр знает? — спросила Эл.

Тут Грэг улыбнулся так, что Эл поняла, даже ее супруг не был бы против такого подарка. Он был доволен, он просто гордился собой.

— Она великолепна. Нужно немедленно примерить, — заключила Диана.

Она, не принимая возражений, достала горжетку и накинула на плечи Эл.

— Ваш брат прав. Графиня должна носить меха и драгоценности. Грэг, у вас хороший вкус. -Диана повернула Эл за плечи. — Прекрасно! Эта вещица украсит любое ваше платье, можно щеголять в ней во время вечерних прогулок. Наденьте ее завтра на ужин.

— Но еще совсем тепло, — возразила Эл.

— Погода здесь ни при чем. Это можно носить как подтверждение статуса. Вы жена русского графа, я бы не удивилась, если бы этих лисиц добыли в Сибири.

— Я об этом же подумал, — согласился Грэг.

— Может быть, мне выйти в этом к ужину? — изображая жеманство, спросила Эл. — Ты о невесте подумал?

— Ты мне сестра. Если она станем моей женой, я об этом подумаю, — совершенно серьезно ответил он.

Диана удивилась серьезности тона, то ли он так вжился в роль, то ли действительно так считал. Эл улыбнулась, Диана не стала уточнять.

— Оставьте нас Грэг, мы немедленно должны это примерить с другими платьями, — сказала Диана, давая возможность молодому человеку ретироваться.

Грэг довольный собой исчез за дверью по первому требованию.

— Эл, вы не справедливы. Это хороший знак, он так хорошо уловит веяние времени. Он отлично смотрится, как преуспевающий, умный, состоявшийся мужчина, пусть и молодой. Подобный жест, по моему мнению, должен вызывать похвалы в его адрес.

— Я бы не поручила ему наши финансы, если бы не знала, что у него коммерческая хватка. Хотите услышать истинный комментарий ситуации, дождемся Александра, он должен быть минут через двадцать. Выбирайте наряд.

Диана осталась при своем мнении. Она настояла на том самом платье, которое Эл пожертвовала для театрального выхода Ольги. Она с вдохновением художника поправляла складки на юбках. Руки Эл выше локтя были затянуты в перчатки белого цвета. Потом Диана учила ее, как обращаться с горжеткой, как ее можно носить.

— Так, еще мне пришла мысль. Я видела у мадам Кудеску накидку из кружева, тоном в точности таким, как этот бархат, — щебетала Диана.

Потом она вернулась к складкам, процесс доставлял ей удовольствие, и Эл смиренно исполняла роль манекена.

Диана с нетерпением ждала появления графа. Она представлял реакцию не менее ошеломляющую, чем пушечный выстрел.

— Даже то, что волосы коротки не портит впечатления. Несколько шпилек. Вот так, — комментировала она.

Долгожданный стук в дверь заставил ее остановиться. Она отскочила от Эл и отошла в глубину комнаты, чтобы плод ее стараний первым бросился в глаза. Она разделяла восторг Грэга от результатов своей работы.

Александр вошел, держа в руках саквояж. Он увидел Эл, а потом сияющую Диану. Он сначала поклонился обеим, потом отклонился немного назад, любуясь видом жены.

— Тебе нравиться? — спросила Эл.

Он по глазам понял, что тут подвох.

— Настоящая графиня, — коротко сказал он.

— Вам нечего добавить, господин граф? — хитро улыбаясь, спросила Эл.

— В таких случаях положено терять дар речи, — сказал он, обращаясь к Диане.

Диана ждала немного иного эффекта. Молчание было бы дополнением, но граф Александр видимо по лицу жены прочел, то, что не могла увидеть Диана, созерцая силуэт Эл в три четверти со спины.

— Не перестаю удивляться, как порой причудливо переплетаются события, — после положенной по сюжету паузы заговорил он. Он прошел к столику, поставил саквояж, открыл его и достал что-то. — И в чем причина такого переплетенья? Случай ли?

В его руках оказался мешочек из черной ткани.

— Вы кое-что забыли дамы, — сказал он, взял руку Эл и высыпал на нее содержимое мешочка. — Господин Ванхоффер под мою ответственность снабдил меня некоторыми безделицами. Как он сказал, на радость дамам.

Эл теребила в пальцах колье с несколькими крупными камнями.

— Диана, помогите, я не справлюсь с таким деликатным делом, не обучен пока, — с гордостью сказал он.

Диана пережила первое потрясение. Ванхоффер позволил взять из сокровищницы базы эту очень дорогую вещь. Пальцы ее дрожали, когда она застегивала на шее Эл колье.

Эл выдохнула как-то облегченно. Когда Диана снова ее рассматривала, уже с украшением, вид Эл был более беззаботным, чем минуту назад, взгляд не столь суровым, и она бросала в сторону супруга нежные взгляды.

— Жду не дождусь званного ужина, — сказал он. — Что-то мне подсказывает, что сюда крадется наш пилот. Проверим твое обаяние на нем?

Дмитрий явился не один. Игорь с восторгом рассказал, что приобрел для Эл подарок, Дмитрий сначала поднял его на смех, убеждая, что Эл такой подарок по душе не придется. Ударом для Игоря была его фраза, что старший братец будет ревновать, прежде ему и в голову такое не приходило.

— Пошли смотреть! — заявил Дмитрий. — Он вот только по лестнице прошел. А-а-а, летим скорей.

Они ввалились в комнату даже без стука.

Эл гордо подняла голову, бросила короткий взгляд на Диану, она улыбалась, дождалась, наконец, того впечатления, которое ждала. Оба замерли.

— Да ослепнут мои глаза! — с восточными нотками в голосе протянул Дмитрий и вытянул руку в сторону Эл. — О, несравненная!

— Черт, я и не думал, что это будет так красиво! — поддержал его Игорь.

— Чего все от меня ждут? — спросил Алик, складывая руки на груди. — Что за балаган тут твориться? Мы же никуда сегодня вечером не идем.

— А его не проведешь, — кивая важно, сказал Дмитрий Игорю.

— Придется мне сознаться, — Эл взяла Алика под руку, она говорила с успокоительными нотами в голосе, изображая невинное раскаяние. — Дорогой граф, только не сердитесь, умоляю. Дело в том, что этот чудный мех, я приняла в подарок.

Алик принял ее игру, поджал губы и спросил строго.

— От кого?

— От господина Макензи. Не сердитесь, он же мой старший брат, вот и балует сестру.

— Ага, значит вот как. Хорошо, что я явился не с пустыми руками. Как бы я выглядел в ваших глазах, графиня. Скупцом? И верно добрый случай! Драгоценности, оказывается, спасли мою репутацию. Значит, пока, я всячески стараюсь с утра до вечера снять груз лишних забот с ваших прекрасных плеч, кое-кто стремиться на них набросить некий знак внимания. Господа, — обратился он к друзьям, — вам не кажется, что вы ведете себя несколько опрометчиво. Один таскает моей жене букеты цветов, другой, на правах брата преподносит дорогие подарки. Во имя нашей дружбы примите добрый совет — обратите свои взоры на других, не мене милых дам, коих в этом доме достаточно.

Игорь вышел вперед из-за спины Дмитрия и заявил:

— Тогда позвольте и мне узнать, ваше сиятельство, где моя невеста? Что-то последнее время вы ее очень трепетно опекаете. Она до сих пор не вернулась к ужину.

— Видите ли, господин Макензи. Вы ее совершенно забросили, и ей сыскался другой обожатель. Она сейчас гуляет в парке с бароном Теодором Циммером. С чем я вас и поздравляю.

Диана стремительно подошла к Алику.

— Вы с ума сошли?!

— Барон — благородный человек.

— Это... Это неприлично. Они познакомились лишь вчера, а сегодня вы оставили молодую девушку, которая помолвлена, с другим наедине, с едва знакомым мужчиной, — совершенно серьезно возмутилась Диана. — А если их там увидят? Я заберу ее оттуда.

Эл мягко остановила Диану.

— Где? — спросила она у Алика.

— Рудольфпарк, — ответил он.

— Господин Макензи, как желаете? — обратилась Эл к Игорю. — Устроить невесте сцену ревности? Мирно доставить ее домой, будто ничего не стряслось? Или вообще оставить дело на самотек?

Игорь повернулся к Дмитрию.

— Поможешь, Рагнар? Я бы доверился твоей фантазии, — спросил он.

Дмитрий повел бровью.

— Ох, Теодор. Готов прямо сейчас? — спросил Дмитрий.

— Да.

— Поехали.

— Эрик сопровождает Ольгу, я же не бросил ее одну, — сообщил Алик.

— Отлично. Платить в одну сторону, — обрадовался Игорь. — Пошли.

— А если он ее увезет? — задала вопрос Диана.

— Не увезет, Оля не глупышка двадцатилетняя, — заверил Алик. — Парк небольшой.

— Мы мигом, — заверил Дмитрий.

— Может быть, я с вами? — предложила Диана.

Дмитрий решил возразить, но Эл подмигнула ему.

— А как же ужин? — спросил он.

— Какой теперь ужин. Я не могу успокоиться, — волновалась Диана.

Эл передернула плечами, поправляя горжетку.

— Прошу за нами, фройляйн, — согласно кивнул Дмитрий и, взяв за руку, потянул за собой Диану. — Ваше присутствие не позволит ревнивому жениху утопить Теодора в фонтане.

Они ушли. Эл повернулась к Алику и положила руки ему на плечи.

— Вот теперь, добрый вечер, — облегченно вздохнула она.

— Добрый вечер, ты сказочно хороша. Поужинаем вдвоем, раз нам так повезло? Я только переоденусь. Нет. — Он прильнул губами к ее губам. — Стоило с этого начать.

Эл не уходила из комнаты, пока он переодевался, а потом они вместе спустились в столовую. Там было накрыто на двоих. Лукаш лично ждал указаний. Он удивленно взглянул на разодетую Эл, потом улыбнулся довольной понимающей улыбкой.

— Ужин на двоих, — подчеркнул он.

— Спасибо, Лукаш, — поблагодарила Эл.

— Вам требуется помощь?

— Нет. Мы сами справимся. Подайте горячее через двадцать минут, — попросил Алик и посмотрел на дворецкого с мужской благодарностью.

Довольный Лукаш улыбнулся.

* * *

Хельгу прогулка начала утомлять. Она сама упросила Александра оставить ее на попечение Теодора с целью узнать об отношениях с тетушкой и о порядках в доме Лейдендорфов. Сначала они шли рядом, потом Теодор настоял на том, чтобы она взяла его под руку, она поддалась уговорам. Она полагала, что так он довериться ей и их беседа будет открытой. Она никак не ждала, что ей трудно будет вставить слово или задать вопрос. Теодор упрямо не желал говорить о семье и ее традициях, об истории рода, о путешествиях его тетушки Матильды. При звуке этого имени он едва не вздрагивал и тут же переводил тему на другой предмет. Если они говорили о лошадях, то Теодор вспоминал, какая у него в детстве была лошадка. Если о музыке, то он описывал свои уроки игры на флейте. Он выбалтывал массу глупостей и ничего из того, что интересовало ее.

Теодор долго уговаривал ее называть друг друга по имени, а когда она согласилась, то стал поправлять, если она называла его "господин барон".

— А сколько вам лет, Теодор? — спросила она, заподозрив, что он не далеко ушел от юношеского возраста.

— Двадцать два, — гордо заявил он.

— Я полагала, вам меньше, — удивилась она.

Теодор скривился, как капризный ребенок.

— Вы уже презираете меня? Из-за того, что моя тетя всюду таскается за мной, словно я маленький?

Хельга как раз была убеждена, что это Теодор таскается за тетей, вернее она возит с собой нерадивого племянника. Баронесса объяснила вчера, почему опекает племянника. Теодор неуклюжий и избалованный матерью мальчик, малоприспособленный к жизни и не пригодный к службе отечеству, в какой бы ни было области. К какому бы роду занятий он не устремлялся — всюду терпел неудачу или занятие навевало на него скуку. Баронесса была так раздосадована его вчерашним бегством, что рассказала о своих опасениях за его жизнь. Она была убеждена, что в одиночку он попадет в дурную компанию и станет опять предметом светских сплетен, а она — посмешищем. Потом она извинялась за свою горячность. Ее убедили Грэг и Александр, что Рагнар специально отправился следом за Теодором, что он не позволит барону наделать глупостей. Рагнара расписали, как провидца и личность мистическую, что Теодор от него не скроется. Баронесса прониклась симпатией к Александру и была крайне польщена знакомством с молодым русским графом.

— О, мой муж недолюбливает русских, но я иного мнения. Я очень ценю широту души вашего народа. Я слышала от самого господина Штрауса, который неоднократно бывал в России, что люди в вашей стране удивительно душевны и щедры, — восторгалась она.

Александр, разумеется, благодарил и заверял баронессу, что ее племянник останется жив-здоров.

Хельга гуляла с Теодором почти час, она уже старалась, не вслушиваться в пустую болтовню своего спутника. Она лелеяла надежду, что Александр предупредил Эрика, что он придет за ней или появиться Рагнар, или Грэг, или кузен Элберет.

Она снова и снова пыталась вывести Теодора на разговор о семье.

— Я слыхала, что ваш дядя не любит русских, не расскажете ли, с чем связаны такие впечатления? — спросила она.

— Ха-ха-ха. Мой дядя не любит половину стран Европы, откуда его выгоняли, — рассмеялся недобрым смехом племянник.

— Вот как? — Хельга нащупала тему, которая отвечала ее интересам. — А мою любимую Швецию?

— Не знаю. Я вообще ничего не знаю про вашу любимую Швецию! — Теодор сделал восторженное лицо. — Расскажите мне о ней!

— Вы так громко говорите, что на нас оглядываются, — зашептала она с опаской. — Вы же не ответили на мой вопрос. Почему ваш дядя не любит Россию и половину Европы?

— Да шут с ним, с моим дядей, — вспылил Теодор. — Хельга, это удивительный вечер. Мы идем по парку, ваша рука так нежна. Вы — прелестное создание, я готов писать в вашу честь оды, воспевать вашу изумительную кротость. Современные девицы так надменны, чванливы, а вы — просто ангел.

— Вы меня плохо знаете, Теодор, — возмутилась она. — Мы знакомы несколько часов.

— Когда эти глаза смотрят на меня из-под этих чудных ресниц, я немею. Мое сердце начинает танцевать вальс, как вчера его танцевал я под вашим влиянием. Вы меня околдовали.

— Теодор, вы забываетесь, я помолвлена и мой жених...

— Так почему он не тут, почему он вас отпустил одну?

— Граф Александр посчитал вас знакомым, он вынужден был срочно отлучиться, доверив вам заботу обо мне. Я не хотела бы думать о вас дурно.

— Простите. Простите великодушно. Фройляйн Хельга, я не произнесу более ни слова о своих чувствах. Я буду нем. Просто идите рядом.

— Проводите меня к экипажу, — попросила она, совершенно разуверившись в том, что ей удастся поговорить с ним о его семействе или о свитках.

— Не уходите. Еще хоть полчаса.

— Это долгий срок, — возразила она. — Меня ждут к ужину.

— Я могу вас проводить.

— Нет-нет. Нас может увидеть мистер Макензи, тогда мне предстоит неприятное объяснение.

В следующий момент она остолбенела. По аллее к ним направлялись Диана, Грэг и Рагнар. Она не испугалась бы шутливого выговора от друзей, но заметила серьезное осуждение Дианы, чьи наставления не пошли впрок. Хельга знала, что нарушает местные приличия, но успокоила себя тем, что делает так ради пользы дела. Друзья не стали бы возражать. Это был бы шутливый разнос, а может быть похвала. Лицо Дианы было строгим. Секунду спустя Хельга обрадовалась тому, что ее избавят от ухаживаний Теодора. Она кинулась к друзьям с беззаботной радостью.

— Вы? Господа! Добрый вечер! Какая замечательная встреча! Граф оказался очень сильно занят и господин барон любезно согласился сопровождать меня во время вечерней прогулки. Мы же почти друзья, правда, Рагнар?

Трое молодых людей обменивались натянутыми приветствиями. Рагнар посмотрел строго на Хельгу и почтительно на барона. Лицо Грэга было строго и надменно, когда он здоровался с ней, на Теодора он смотрел, как на презренное создание, не скрывая раздражения.

— Мне не удивительно видеть вас в обществе другого мужчины, Хельга, — заговорил он без осуждающей интонации. — Если граф Шеховской вверил вас заботам господина барона, я могу быть совершенно спокоен. Граф — мой друг, я ему доверяю, как себе. Граф сообщил, где вас оставил, Элизабет волновалась, мы вас ждали к ужину, уже четверть седьмого. Видимо ваша беседа была столь увлекательна, что вы забыли о времени.

Он снова недобрым взглядом посмотрел на Теодора.

— Господин барон как раз собирался меня проводить, — солгала она, сама не понимая зачем.

Ей показалось, что Игорь раздосадован вполне серьезно. Да и взгляд Дианы был неодобрительным. Неужели придется извиняться за чуть нештатную ситуацию. Это же мелочь. Она вопросительно посмотрела на Рагнара.

— Диана, Рагнар, проводите Хельгу к экипажу, а я скажу несколько фраз барону, — попросил Грэг.

Хельгу увели, как провинившегося ребенка.

— Хельга, что вы делаете? Эта выходка может закрыть перед вами всеми двери порядочных домов Вены. У Теодора репутация не просто простофили, а еще и незадачливого обожателя дам, — выговаривала ей Диана.

— И не отпирайся дорогая, мы слышали, как он расписывал твои чудесные глаза. Мы шли за вами минут пять, ты по сторонам забываешь смотреть. Мы даже обежали вас кругом. Ты нас не заметила. Наблюдатель, — добавил Рагнар.

— У меня появилась возможность, узнать у барона о его семье.

— И как, узнала? — засомневался Рагнар.

— Кое-что, — обиделась Хельга. — Он вел себя не так уж развязно.

— Хельга, вы не слишком хорошо помните мои уроки, — сделала замечание Диана. — Идти под руку, да еще так близко с незнакомым мужчиной — это подавать ему повод рассчитывать на вашу благосклонность и впредь.

— Ну, это Грэг ему сейчас объяснит, как он себя должен вести. Я, пожалуй, к ним вернусь, — сказал Рагнар и повернул назад.

Хельга возмущенно посмотрела ему в след и сказала:

— Это просто лишнее. Зачем Грэгу устраивать сцены? Это недостойно его особы.

— А вы не догадываетесь? — удивилась Диана. — Он просто ревнует.

Хельга захлопала глазами.

— К чему? К работе?

— Теодор — это не работа, он — другой мужчина, — ответила Диана.

— Вы серьезно или они вас подговорили? Вы шутите, Диана. Мы слишком давно с ребятами друг друга знаем, так давно, что только со стороны наши взаимные подтрунивания можно принять всерьез. Игорь будет меня так же ревновать к кому-нибудь здесь, как Алик стал бы ревновать Эл к Димке или Игорю. Это шутка такая?

— Да, мне не просто судить, вы правы. Возможно, они так шутят. Только, я верю своим глазам и опыту. А вижу я примерно следующее. Если Элизабет и Александр, будучи супругами, изображают супругов, то это лишь укрепляет их отношения и подогревает их любовный пыл. Вы же словно подтверждаете легенду, которую для вас придумала Эл, только вместо примирения с женихом вы решили его окончательно потерять.

Они подошли к экипажу. Диана не стала садиться. Хельга молчала.

Едва Диана, Хельга и Рагнар отошли на расстояние двадцати шагов, господин Макензи посмотрел на барона с откровенным гневом.

— Господин барон, — заговорил он медленно с усилившимся акцентом, почти сквозь зубы, — мне не очень хорошо известны нравы в высшем свете Вены, но мне известны общепринятые законы приличия. Хельга — девушка довольно наивная и чистая душой, она верит в порядочность мужчин. Граф Шеховской увидел в вас вчера друга, Бог ему судья. Хочу надеяться, что он не ошибся в вас. Мне же было совершенно неприятно видеть мою невесту столь близко от вас. Я прошу вас впредь не злоупотреблять ее доверием. Она сочла за честь знакомство с вами, я не стал бы ей возражать, но то, что я видел только что, противоречит моим личным воззрениям. Я требую, чтобы вы объяснились и впредь не смели подходить к моей невесте ближе, чем того требуют правила приличия. Иначе, я вас вызову и убью.

Теодор испугался, он хватал воздух ртом.

— Да как вы смеете, — выдохнул он.

— Смею, я еще не решил нанесли вы оскорбление мне, или фройляйн Карлсон. У меня возникает отчаянное желание вызвать вас на дуэль.

Тут подоспел Рагнар.

— Господа. Это было всего лишь недоразумение. Фройляйн Хельга все объяснила. Это невинная прогулка. Грэг, вы не верно истолковали действия барона. Вам показалось.

— Он держал ее за руки, — выпалил гневно Грэг.

— Возможно, она просто замерзла, барон грел ей пальцы. Да уймитесь же вы, неистовый Макензи.

Грэг отвернулся от барона и хлопнул Рагнара дружески по плечу.

— Разве что так. Ты обычно бываешь прав, Рагнар, — смиряясь, согласился он и повернулся к барону, еще хмуря брови, но заговорил ровным тоном. — Если я был резок, прошу прощения. Я слишком ее обожаю, вот мне должно быть привиделось. Не сочтите меня грубияном, господин барон.

Теодор успел опомниться.

— Нет. Нет, не извиняйтесь, это недоразумение, господин Макензи. Между мной и вашей невестой нет ничего, что бы вызвало ваш гнев. Мы мирно беседовали и увлеклись. Я виноват. Новые знакомства всегда увлекательны и дают пищу для ума, для знакомства с новыми странами. Я и не думал. Вы не сердитесь? И я не сержусь.

— Вот и славно, — подытожил Рагнар. — Приятного вечера, барон.

Рагнар кивнул ему по-дружески и увел господина Макензи. Теодор с грустью вздохнул.

— Он просто тиран. Он ее недостоин. Какая девушка! — Он побрел по аллее один.

Грэг и Рагнар появились у экипажа почти сразу после разговора Хельги и Дианы. Хельга стояла растерянная, а Диана мерила шагами тротуар.

— Я провожу Диану, а вы поезжайте домой. Ну и денек, — заключил Рагнар.

Едва экипаж скрылся за поворотом дороги, Диана взяла Дмитрия под руку.

— До базы пять кварталов. Пройдемся? Я сказала все, о чем вы просили. Она думает, что он ревнует.

— Не поверила?

— Не могу утверждать, но я сказала то, что сама видела. Думаю, что была натуральна. Чем вы здесь занимаетесь? Чем угодно, только не вашими свитками.

— Это мы так развлекаемся, — улыбнулся он. — Ты голодна?

— Нет.

— А я только завтракал сегодня.

— Бедненький.

— Давай перекусим где-нибудь, а то мне топлива до базы не хватит.

— Ну и лексикон у вас, господин Гаруди. Ты проводишь меня домой, я попрошу тебя покормить, а за одно ты посмотришь списки нашего оборудования. Подберешь что-то для вашей работы.

— Ты мне поможешь?

— Если ты посвятишь меня в свои замыслы. Я не сильна в такого рода вопросах, но как раз сегодня прибыл человек из Парижа. Он является, кажется, техническим экспертом, как раз по вопросу организации поисковых работ. Приятный человек. Если он согласиться, то вы могли бы с ним обсудить свои замыслы, он даст консультацию. Эл не станет возражать?

— Эл мне доверяет. Жаль, что ты не сказала раньше, я бы не отправил Грэга с Хельгой. Он кого хочешь, сам проконсультирует.

— А она? Она бы поехала домой одна? После такой сцены.

— Эрик отвез бы ее.

— За что вы с ней так?

— Не дитя ж. Она правильно поступила, что решила прощупать Теодора. Нормальный рабочий подход. Откуда было знать бедной девушке, что Тео треплется о всяких пустяках. Она будет расстроена тем, что Теодор неверно растолковал ее расположение. Зато она не сразу узнает, какой подарок Грэг преподнес Эл. Она впервые сталкивается с такой моделью отношений, она привыкла общаться с мужчинами на равных, и иногда раздавать нам оплеухи. Она неверно оценила свои возможности в этом времени. Ей здесь трудно. Опыт с Теодором ей полезен.

— Ты был вчера более успешен, — намекнула Диана.

— Мне было проще, я стал его другом после первой бутылки вина. У Оли задачка трудней, тут нужна тонкость и деликатность, она вела с ним светскую беседу, пыталась быть дамой, а он ее за руки начал хватать. Поскольку наше знакомство с Лейдендорфами неизбежно, у нее еще будет возможность исправить прежние ошибки и отточить на Теодоре силу своего обаяния, и при этом, удержать его на расстоянии.

— Ты можешь быть хоть чуточку серьезнее! — не выдержала Диана его шутовства.

— Зачем? Что такого страшного произошло? Это ты, наша дорогая куратор, преувеличиваешь масштабы бедствия.

— Но Эл поняла серьезность положения, если позволила всем нам пойти за ней.

Дмитрий рассмеялся заливистым смехом.

— Боже! Какая наивность! Эл нас сплавила, чтобы мы не устраивали дальнейшего обсуждения ее горжетки, и дали им с Аликом возможность побыть вдвоем. Диана! Это ж ясно, как день! А тебя она с нами отпустила, потому что знала, что я отправлюсь тебя провожать, у меня шанс побыть с тобой наедине. У командора соображалка приотличная!

— Вы обсуждали этот вопрос? — с опасением и готовностью обидеться проговорила Диана.

— Обсуждений не требуется. Мы хорошо знаем повадки друг друга. Нас с тобой видно насквозь.

— Ванхоффер ничего не подозревает, у меня будут неприятности, если он узнает.

— А мой командир в мои дела не вмешивается, если это делу не вредит. Это преимущество дружбы с начальством, — с довольной улыбкой заявил Дмитрий. — Это ж они прикрыли нас в первую ночь. Скажу по секрету, Игорь с Аликом подправили картинку системы наблюдения. Ты их не выдашь?

— Вы? Вы в первый день влезли в систему наблюдения?

— Ой, какие мы плохие. Зато Ванхоффер тебя не отчитал.

— Вы ведете себя, как бандиты.

— Как дикари, — поправил он. — Вот когда Игорь и Ольга освоятся, вот тогда мы станем полноценной бандой. Пока мы просто хулиганим.

— Ты говоришь это без оглядки. Как не стыдно. Я этого не слышала.

— Вы увязли по уши, моя дорогая. Сначала вы попустительствовали мне в кутеже, потом едва не соблазнили меня, потом помогли Эл в театре, сегодня подыграли нам с Игорем. У нас есть общие тайны.

— Подобные инсинуации не делают вам чести. Я имею в виду конкретно вас, господин Гаруди, поскольку ваша командир в моих глазах остается человеком чести.

— Слава Богу, вы так великодушны, Диана. Эл, как правило, приходиться оправдываться больше нас всех. Благодарю, что вы оставили ее репутацию незапятнанной.

— Я еще кое-что заметила. Стоит Эл проявить свою женскую обаятельную сторону, вы все тут же начинаете виться вокруг нее. Не случайно она намекнула мне на реакцию Александра. Почему-то Грэг действительно думал об Эл, а не о своей невесте. О прелестных плечах своего командира, как он выразился. А ваша последняя фраза просто убедила меня, что вся ваша мужская компания боготворит ее.

— Уж не ревнуете ли вы? — удивился Дмитрий.

— Ничуть. Это наблюдения, я просто говорю, что вижу. Пока она изображает кузена Элберета, вы ведете себя, как товарищи, как подчиненные, а стоит ей набросить на плечи мех, вы кидаетесь оказывать ей знаки внимания.

— У меня нет на то внятного объяснения, скорее нечто мистическое.

— Ваш персонаж склонен к мистике, положение обязывает. И каково же объяснение?

— С одной стороны Эл — настоящий вояка, лидер, за которым мне всегда хотелась следовать безоглядно. Мы каждый по-своему ее обожаем. Без нее наша команда не могла бы существовать в принципе. Но в ней есть иная сторона, которая к моей печали неоднозначно действует на мужчин. И дело тут не в дамском обаянии. Рядом с ней начинаешь ощущать силу, о которой все мужчины грезят. Во все времена в женщинах мужчина ищет утешения, нежности, любви, душевного покоя, чего-то возвышенного, вдохновляющего, мира, наконец. С Эл иначе. Подъем, азарт. Рядом с ней ощущаешь силу, вызывающую перемены, хочется стиснуть зубы и ринуться в неизвестность. Если есть видимость покоя, то он обманчив.

— Это не женские качества.

— Понаблюдай. Половина мужчин завтра будет виться вокруг нее, но даже не это интересно. Прислушайся к разговорам.

— Сегодня я уже видела результат действия ее женского обаяния.

— Мы примчались посмотреть на Алика. Эл большую часть жизни прожила в штанах, к такой Эл мы давно привыкли, а тут — юбки и декольте. Интересно же. Такая почва для шуток. Она сама нам ее предоставила. — Он закусил губу и хитро улыбнулся.

— Я тоже объект для шуток? — спросила Диана.

Он перестал улыбаться.

— Ты нарочно так спросила?

— Мне понятна твоя позиция относительно Эл, а вот, что ты думаешь о женщинах вообще? Что мы для тебя? Какой объект?

Он задумался.

— Так трудно ответить? Или прикидываешь, что бы я хотела услышать? — продолжила она задавать вопросы.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос, — ответил он.

— Почему?

— Для этого мне пришлось бы рассказать многое из своей жизни, а мне этого нельзя делать.

— Но однажды ночью ты рассказывал о себе. Что на сей раз тебя останавливает? Несчастная любовь?

— Еще добавь, что к Эл, — он стал не просто серьезен, а чуть разозлился.

Диана посмотрела на него иным взглядом.

— Прости, если я тебя задела. У меня и в мыслях не было, — осеклась она.

Как стремительно он изменился. Диана даже остановилась, ощущая, как от окутавшего его напряжения, у нее по коже пошли мурашки. Как трудны для него ответы на столь, казалось бы, несложные вопросы. Она обхватила руками его крепкую кисть. То, как он злился, невозможно было вынести, она испытала желание немедленно остановить этот его порыв.

— Прости, — извинилась она снова, заговорив нежным голосом.

— Ты хочешь знать, как я к тебе отношусь?

Его свободная рука скользнула к ее шее, обхватил ее, и его губы замерли в полу сантиметре от ее губ. Она не смогла бы отклониться, ощущая крепость его руки, наоборот ей захотелось податься вперед, к нему. Но она услышала, как он набрал в грудь воздуха и замер, затаил дыхание.

— Примерно вот так, а до всех остальных женщин мне нет дела, — на выдохе прошептал он. — И больше не спрашивай о том, что сама чувствуешь.

Она поняла, что в его поступке нет ни доли игры.

— Хорошо, — согласилась она.

Она смогла отстраниться, когда он отпустил ее. Взгляд остановился на его губах. Они были красивыми, по-восточному хорошо очерченными, чуть припухлыми, она не удержалась и поцеловала их, они оказались горячими и мягкими.

— Что ты делаешь? — нежно и осуждающе сказал он.

— Не смогла сдержаться. Ты, как магнит. Благослови Господь, твое самообладание.

— А ну, марш домой. До базы — полквартала. И чтоб я три дня тебя не видел. Я завтра пришлю Игоря к вашему специалисту.

Диана улыбнулась страдальчески.

— Завтра ужин у Карла.

— О, черт! Тогда не подходи ко мне.

— Ты больше не сердишься?

— Сержусь, — строго сказал он, но глаза его выдали. — Иди. Иди, я сказал. Ничего с тобой не случиться. Спокойной ночи.

— Угу.

Она удалялась от него, и ему становилось легче дышать. Он не видел, как ее лицо расцвело в счастливой улыбке, она боялась обернуться, чтобы не показать свое состояние необыкновенного счастья.

— Это мне за все прошедшее, — грустно вздохнул он и побрел в другую сторону.

* * *

Игорь и Ольга ехали домой в полном молчании. Она не поднимала на него глаз. Ей было скорее грустно из-за неудачи с Теодором, выговора Дианы, ее упрека. Диана не знает подноготной. Оля была уверена, что поведение ребят — очередная шутка, если в деле замешан Дмитрий. Она задумалась, подняла глаза на Игоря и увидела, что он улыбается своим мыслям.

День ото дня она видела его другим, ей приходилось привыкать к нему заново. Он втек в ход их работы органично, мягко. Ему идет эта роль, но на сколько он играет.

Оля задумалась. Все ведут себя по-другому. Эл не устраивала собраний, на которых они анализировали происходящее или выстраивали стратегию. Никаких команд, словно она пустила дело на самотек. Алик, который привык все координировать, не лез в дела Димки и Игоря, заявляя, что он им не нянька. Где это видано? Каждый выбирал сам, что ему делать ради достижения цели. Эл, Алик, Димка работали вместе можно сказать давно, их поведение не удивляло, но Игорь расправил плечи, и его будто прорвало, случилось такое буквально на глазах. Изменился, не узнать.

Он поднял глаза и улыбнулся. Ей?

Заметив Ольгино удивление, он улыбнулся еще шире. Ему не хотелось бы теперь обсуждать их отношения, работу, сцену с Теодором. Между ними возникла минутная гармония, которой ему не хватало. Этим вечером он понял, что разлад первого дня в Вене забыт, больше его не тревожило, что она думает, как и на что сердиться. Он смог контролировать свои чувства, и это было здорово. Чудно и здорово. Он как посторонний взирал на самого себя, в этом было пьянящее чувство свободы и ясное видение того, что творилось вокруг, непредвзятое и не затененное личными клише эмоций. Приятный покой разливался по жилам.

Только бы она не затеяла разговора. Она молчала, изучала его лицо. Она смотрела долго, без смущения, удивленно. Анализирует. Она заметила в нем новое.

Какой интересный вывод вдруг посетил его ум. Пока он писал музыку, гастролировал, хандрил, уединялся на острове, переживал последнюю встречу с пиратами, — в нем ничего, в сущности, не менялось. Знания, полученные на острове и новые навыки, военная дрессура Димки, ничего не могли изменить, пока у него не возникла своя собственная цель — точка приложения усилий. Даже несколько целей. Он осознал, что у него собственная роль в команде. Эл заявила, что он нужен, но ни как не оговорилась зачем. И была сто раз права. Кто, как не он сам сможет очертить свои границы, вернее уйти от всяких границ, перестать исполнять роль в уже знакомой пьесе. Появилось отчетливое желание встать на собственные ноги, стать самому себе хозяином. Он желал нового и стал другим.

Еще он понял, что он и она не смогут долго сопротивляться своим чувствам. Хитрющая Эл! Все должно придти к разумной развязке. Разумной с Олиной точки зрения. И случиться это здесь, в Вене. Мысль его была крамольной по старым меркам; революционной, с позиций этого времени; совершенно очевидной с точки зрения их отношений. Она была таковой: он приложил много усилий, потратил много времени на то, чтобы завоевать ее, чтобы убедить в искренности его любви. Эл-то была права! Теперь очередь Оли. Пусть она его завоевывает! С этой мыслью он ей улыбнулся. Интересно посмотреть, как она будет это делать.

Они добрались домой в сумерках. Шарлота пообещала быстро собрать им ужин. Эл и Алик были у себя. Оле предстояло провести вечер в его обществе. Еще день назад он оставил бы ее одну, наедине, так сказать в покое, а теперь был готов терпеть что угодно с ее стороны. Ничто не причинит ему боли, ничто не огорчит, ему будет по нраву любая ее реакция.

— Переоденешься к ужину? — это была его первая фраза.

— Да, я устала от этого наряда, — призналась она.

Это нормально, если Оля жалуется.

— Давай поужинаем через час, я скажу девушкам, чтобы не торопились.

— Ты тоже устал. Конечно, — заключила она.

О, она интересуется? Впервые за неделю! Даже если это из сухой вежливости, уже хорошо. Давай Оля, наводи мосты.

Как странно, что освоенная им дипломатия не работала прежде в их отношениях, ему она совершенно не помогала, когда он стремился расположить к себе Ольгу. Так же, как знание медицины и человеческой психологии не помогало Оле в отношениях с ним. На других практиковать проще. Себя препарировать больно и неудобно.

Теперь можно уходить.

— Подожди, — остановила она.

Вот как? Зачем интересно?

— Да.

— Извини за неудобства. Что вам пришлось сорваться из-за меня из дому. Вы меня выручили, я не знала, как отделаться от Теодора.

Он поднял брови, будто не требовалось объяснений и не за что извиняться.

— Пустяки. Если бы ты его прогнала, то связь была бы потеряна. То, что не сделано сегодня, получиться завтра. Жду тебя за ужином.

Он знал, что возражений не будет, оставаясь хозяином положения, он ушел в свою комнату. Их комнаты теперь были по разные стороны коридора. Снова уловка Эл. Если на базе их поселили рядом, то теперь по разным углам.

Поскольку на этаже было тихо, он мог слышать, что происходит. Он выждал, пока Ольга выйдет из комнаты, и спустился по другой лестнице, по дороге он зашел в библиотеку выбрал из пачки отложенных Дмитрием книг томик Гете и с ним подмышкой явился в столовую. Его не оставляло настроение озорства. Она уже сидела за столом, он позвонил в колокольчик, чтобы подавали ужин. Шарлота и Франсин вдвоем быстро организовали все и так же быстро постарались ретироваться из столовой.

Он предоставил Ольге право начать разговор. Его устраивало молчание. Беготня днем и поездка за Ольгой вечером дали о себе знать, он был голоден, что позволяло не вести бесед.

Ольга нашла нейтральную тему для разговора.

— Стену починили, — заметила она.

Он обернулся.

— Быстро, даже краской не пахнет. Аккуратно как, — согласился он и снова умолк.

Она водила кончиком вилки по рисунку на своей тарелке. Ее тяготило молчание, а он не спешил подавать тему для беседы.

— Завтра воскресение. В парке Фольтсгартен будет играть оркестр. Теодор приглашал нас. Точнее он, видимо, приглашал меня, — снова заговорила она.

Он посмотрел с милой улыбкой на лице, оно выразило: "Неплохо. Хороший повод".

Диана ошиблась на счет ревности. Или он смог отбросить ее. В таком случае ей не следует дальше усугублять размолвку, это замечание Дианы имело для нее значение. Он неоднократно давал понять, что готов играть роль жениха и даже счастливого. Ей не хватало духу принять игру, это верно.

— Он непременно там будет, поэтому мне нужно твое присутствие. Что-то мне не хочется завтра видеться с Теодором. После сегодняшнего случая он так вот запросто ко мне не подойдет.

— Завтра вечером мы ужинаем у Ванхоффера. Ужин в честь графа и графини, но и в нашу честь тоже. Забыла.

— Точно. Забыла.

— Вы сегодня столкнулись с Теодором случайно? — спросил он.

— Да. Ты не очень грубо его отчитал?

— Так. Для острастки. В самый раз, чтобы поставить его на место. Дмитрий выступил примирителем, поскольку они кутили вчера и могут считаться хорошими знакомыми, если не друзьями.

— Димке удалось узнать больше, чем мне. Тут даже сомнений быть не может.

— А что тебе удалось узнать? — задал он вопрос, которого она боялась.

Трудно признаться, но она решилась.

— Его сложно разговорить на что-то дельное. Он столько чепухи болтал.

— А вдруг нет. У тебя времени не было, чтобы осмыслить. Давай подождем с чаем. Ты расслабишься и забудешь половину. Пока ты нервничаешь, вспомнишь больше.

— С чего ты взял, что я нервничаю?

Он не стал признаваться, что знает, почему она взволнована, и места себе не находит. Причина — его присутствие. Она поняла, что обстоятельства изменились, а как себя вести она не знает.

— Значит, показалось, — сказал он.

Оля смекнула, что он старается держать баланс и дистанцию. Хорошо, так будет комфортнее, и его ум действительно может быть ей полезен.

— Скажи, если тебя начнет тошнить от этих глупостей, — сказала она.

— Тебя же не стошнило. Пересказывай.

Она стала рассказывать о манерах Теодора, о том, как и что он говорит и описывает, о его лошадке и уроках музыки. Он слушал без вопросов, только кивал, отмечая интересные места.

— Вот, по сути, вся полезная информация. Ничтожно мало, — закончила она.

— Хм. За час. Итак, наш милый Тео не то чтобы избалован, он испорчен женским обществом. Его мать перепоручила его тетке своей старшей сестре. Матильда — старшая из трех сестер. Матушка Теодора живет сейчас, кажется, в Лейпциге у младшей сестры. Так, если совместить добытые Дмитрием данные, мои и твои, то получается вот какая картина. Он — единственный сын своих родителей, в Вене он оказался, потому что жил летом в Граце, там же были и Лейдендорфы. Барон Лейдендорф считает виллу и маленькое имение с виноградником своим, как бы в уплату за хлопоты о племяннике. Но на бумаге имение принадлежит матери Теодора. Лейдендорф пытался несколько раз пристроить Теодора на службу, но тот не то чтобы глуп, скорее ленив, и склонен к кутежу. Кстати, если бы не старания тетки, Тео давно бы прокутил состояние родителей. Тебе он дал понять, что дядю не любит, тут я полагаю взаимно. У них по какой-то причине нет дома в Вене, у Лейдендорфов. Вот надо бы узнать — почему. Они остановились в доме друга барона, особы совсем нетитулованной, но состоятельной. У барона фон Лейдендорфа — долги. Если повезет, я на днях познакомлюсь с его самым злым кредитором, вот там информация потечет рекой.

— Но зачем тебе кредитор?

— Видишь ли, можно выкупить у Лейдендорфа свитки. Это тут в порядке вещей. Если он захочет избавиться от них.

— Я не поняла. Лейдендорф нашел свитки, но они в библиотеке дворца, в Хофбурге.

— Тут есть одна деталь. Эл из бесед с Арнольдом запомнила это, и Хофман проговорился Алику и Димке. Туманно, но что-то там шла речь о некоем скандале по поводу этих свитков. Хофман, как человек порядочный сплетни не передает, и Арнольд — еще тот хитрец — не стал откровенничать. Есть подозрение, что в библиотеке — часть документов, а другая, видимо, осталась у Лейдендорфа или перекочевала дальше, что нам не на руку. Я старался узнать, где обитают Лейдендорфы, по каким адресам могу находиться наши предполагаемые документы, но это сложно, потому что я половину дня нахожусь в одном месте, по городу мне ездить некогда. Предположение у меня одно. Если барон их спрятал, то, скорее всего в Граце.

— Ты Эл рассказывал?

— Рано, пока. Это версия. Сегодняшний вечер подарил мне идею, достойную, пожалуй, коварного ума Дмитрия. Поскольку ты очень приглянулась Теодору, а я постоянно занят, тебе можно разыграть измену мне с Теодором. Эл как в воду глядела, описывая твою неверность. Что думаешь?

Она подумала, что он издевается.

— По-твоему я из тех девушек, которые обратят внимание на Теодора?

— Нет. Но ты можешь сделать вид, что не считаешь его действия ухаживанием. Просто дружбой. Ты научила его вальсировать, повлияй на него в другой области.

Он ожидал бурю. Она смотрела на него словно обиженный ребенок.

— Но ты сам его отпугнул. Зачем было устраивать ему сцену?

— Я думаю, мой гнев не напугал Теодора.

— Гнев?

— Я пообещал его убить.

— Ты шутишь?

— У Димки спроси.

— Знаю, как вы хорошо друг друга понимаете, даже Диану впутали, она мне стала намекать, что ты ревновал. Глупость какая, несусветная!

— Да уж, Теодор не повод для ревности.

Вот как?! Значит, он считает себя вне конкуренции? Или ревнует. Ревнует? Вряд ли. Он натура бесспорно возвышенная и доверяет ей абсолютно. Ради пользы дела?

— А вдруг на месте Теодора окажется кто-то другой? — спросила она.

Он изобразил непонимание, потом задумался.

— Здесь или в нашем времени?

Уж если она его провоцирует, то и ответ должна получить соответствующий. Настала ее очередь задуматься.

— В принципе, — сказала она.

— В принципе не бывает, — ответил он.

— Ты допускаешь, что я могу увлечься другим мужчиной? В принципе.

— Да.

У нее пропало желание продолжать этот разговор, она не любила это чувство, когда в солнечном сплетении собирался комок, а в сердце ощущение, что она делает глупость. Так нельзя. С ним нельзя.

— Ты хочешь знать, что я буду чувствовать? — спросил он.

— Нет, я не хочу знать, — сказала она. — Мне не хочется продолжать. Дурацкий разговор, как гадание на кофейной гуще.

— Дождь пошел. Действительно, осень. Димка промокнет, — сказал он.

За окном лил настоящий дождь. Оля поднялась и подошла к окну. Она отодвинула занавеску, по стеклам струйками катилась вода, капли были мелкими и частыми, барабанили тихо, шуршащими волнами. Она не привыкла к такому климату. Откуда он знает про такую осень? Красиво. В скудном свете улицы водяные струи на стекле были едва заметны, как паутинка на свету, как грани кристалла. Минутное созерцание немного ее успокоило, она обернулась, хотела что-то сказать. Он, оказывается, стоял у ее плеча.

— Да не напрягайся ты так, — заговорил он. — Я больше никогда не посягну на твою добродетель. Но если твой другой мужчина будет как Теодор, я тебе этого не прощу. Был же Амадей. Тут я — меркну. Пусть он будет хоть примерно, как Амадей. Забудь про Теодора, у Дмитрия он отвращения не вызывает.

Он улыбнулся доброй дружеской улыбкой. Сердце у Ольги бухнуло в пятки. Такие слова были хуже оплеухи.

У него была минута подумать, ответил он вполне искренне. Такими вещами шутить не следует. Она не будет обижаться, и будет обходить эту тему какое-то время. Он открыл книгу на заложенной Дмитрием странице и прочел в слух:

"В последний день, когда труба над нами

Провозгласит конец всего земного,

Любое всуе брошенное слово

Придется искупить под небесами.

Но что поделать с теми словесами,

Которые без умысла дурного,

Когда бывала ты ко мне сурова,

Лавиной с уст моих срывались сами?

Подумай, не пора ли, друг мой милый,

Тебе пойти моим речам навстречу,

Чтоб мир избег негаданной невзгоды?

Ведь если перед вечною могилой

Мне замолить придется эти речи,

То судный день затянется на годы".

Она смотрела на него, хотела что-то сказать, но он положил ей палец на губы и отрицательно замотал головой. Она улыбнулась.

— Мир? — спросил он.

Она кивнула.

Как же ей захотелось его обнять, без всякого намека на возможную близость, просто в знак того, что она ощущает его заботу и ценит ее. Она побоялась, что он неверно поймет ее порыв. Она испытывала к нему сладкое щемящее чувство нежности.

— Почитай мне еще, — попросила она.

Глава 10 Званный ужин

Гости съезжались в дом господина Ванхоффера заранее. Они являлись на полчаса ранее назначенного времени, пренебрегая этикетом. Причиной была обширная коллекция технических диковин, хранившихся в выставочной комнате на первом этаже его личного дома. Он слыл холостяком, хлебосолом, но без специального приглашения хозяина в дом попасть было невозможно. Общество у него собиралось изысканное. В этот день на ужин он пригласил несколько именитых лиц, заманив их рассказом о его удивительных новых знакомых. Поэтому гости съезжались рано, чтобы еще раз посмотреть на его шуточную коллекцию и увидеть новинки. В списке гостей значилась и фамилия Лейдендорфов. Приглашение им отослали в самый последний момент с запиской, что оно послано по просьбе графини Шеховской.

Пока Ванхоффер развлекал гостей внизу в своей "комнате чудес", как он ее в шутку называл, Диана царила в гостиной и столовой. Все считали ее племянницей Ванхоффера.

Виновники званного ужина явились к назначенному времени. Чинный дворецкий проводил их в обширную гостиную, заполненную гостями. Тут было не менее тридцати человек.

Александр Константинович вел жену под руку, за ними следовал господин Макензи с невестой, последним в одиночестве следовал Рагнар. Пока шла положенная церемония знакомства, Рагнар чутким ухом слушал шепот в толпе, подмечая почву для мистических инсинуаций. Он увидел Хофмана с супругой, радостно кивнул, подошел, чтобы приветствовать их отдельно. Хасима смотрела на него во все глаза.

— Жена с душевным трепетом рассказала мне о вашей записке, господин Гаруди, — сказал профессор.

— Я была очень взволнована, — созналась она. — Я не могла сдержаться.

— Я не говорил, что в записке некий секрет, — сказал он серьезно и любезно. — Но я опасался вашего скепсиса профессор, а скепсис часто — помеха феноменам.

— Горшки валялись под нашим окном в точности, как вы написали, и заметка в воскресной газете тоже была в точности такой, как в записке.

— И дождь, — добавил Хофман. — Он пошел в назначенный час.

— Я же говорил вам, что вижу сны. То был один из них, — сказал Рагнар равнодушно, словно для него такие события нечто обыденное.

— Тем не мене это крайне удивительно. Сновидения все чаще становятся объектом научных исследований.

— Я согласен, что этому должна быть посвящена целая наука. В этой области найдется место и физике, и медицине. Как там ваш ассистент?

— Я слышал от Арнольда, что произошло с братом вашего друга, господина Макензи. Мальчик не заслужил его гнев. Арнольд сказал, что он за час сделал прекрасный перевод с латыни. Я бы рискнул простить за него. Что вы посоветуете?

— Боюсь, господин Макензи будет неумолим. Бедный Элберет. Признаюсь, тут есть и моя вина. Я не осторожно пообещал ему помощь. Лучше подождать, пока буря минет. Я вам хочу указать на другой феномен, и тут уж постаралась сама природа. Посмотрите внимательно, профессор, на графиню Элизабет Шеховскую.

— Она очень красива, — сказала Хасима Хофман. — Мужчины глаз с нее не сводят.

— А что вы еще видите, профессор? — Рагнар улыбнулся.

— Я вижу ту же красоту, что и моя супруга. Хасима права, хоть меня такая остроугольная красота не прельщает.

— Какой интересный термин вы применили. Остроугольная, — Рагнар засмеялся. — Вглядитесь профессор. Подсказываю. Она родная сестра, господина Макензи.

— Да. В них есть сходство. Правда, едва уловимое.

— А еще?

— Вы решили над нами подшутить, — догадался профессор.

— Ничуть. Жаль, Элберет наказан.

Элизабет заметила, что в ее сторону смотрят, тронула извинительно локоть супруга, извинилась перед собеседниками и подошла к ним.

— Графиня, хочу еще раз представить вам профессора Хофмана и его супругу, Хасиму, — сказал Рагнар.

Элизабет пожала руки обоим.

— Очень рада знакомству. Граф о вас рассказывал, как о замечательном ученом, профессор. — Я, кажется, догадываюсь, что тут происходит, — сказала она со смущенной улыбкой, почти ангельской. Ее мягкий акцент делал речь протяжной. — Рагнар занят своим любимым развлечением? Он снова выдает меня за моего кузена?

Профессор с недоумением посмотрел на Рагнара.

— Поспорьте со мной, — обратился он к профессору и его супруге.

— Я не знакома с вашим кузеном, — с сожаление сказала Хасима.

— Я знаком, немого, но я бы не стал утверждать, что сходство разительное, — сказал профессор.

— Однажды я сказала, что женщинам нужно позволить учиться в университетах, прошу прощения профессор, за крамольные для вас слова, — сказала Элизабет, — тогда Рагнар предложил мне переодеться мужчиной, выдать себя за кузена и учиться сколько вздумается.

— Я на самом деле не считаю, что женщинам не следует учиться, — возразил профессор. — Некоторые науки вам будут интересны. В истории известны великие женщины-ученые, но еще больше имен история не сохранила. Современность приносит нам все больше таких имен.

К ним подошел Александр.

— Добрый вечер, госпожа Хофман, добрый вечер, профессор, — приветствовал он. — Рад снова видеть вас. Можно вас на пару слов, прости нас Элизабет.

Трое мужчин отошли в сторону.

— Вам нравиться Вена? — спросила Хасима.

— Я здесь недавно, архитектура замечательная. Мне нравиться, что центр города так гармонично обновляется. У нас в Америке много строят, порой мне жаль, что Новый свет не имеет того удивительного опыта, какой есть в Европе. Здесь присутствует имперский размах, величие.

— Признаться, я пугаюсь этих улиц, я тут плутаю, не смотря на десять лет пребывания, — созналась Хасима.

— А я чувствую себя героиней детской сказки, — добродушно рассмеялась Элизабет. — Того и гляди увидишь дракона.

Хасима улыбнулась. В этой молодой женщине не было светской заносчивости, ни тени высокомерия.

— Составьте мне компанию. Я тут совершенно никого не знаю. Я не хочу выглядеть смущенной. Мне кажется, на меня все смотрят. Хочется спрятаться, — прошептала она.

— На вас во все глаза смотрит вон та дама. Я ее не знаю.

Эл скосилась и увидела баронессу фон Лейдендорф.

— Неприлично такое рассказывать, — хихикнула она. — Но я ее знаю по шуточной истории, которую мне рассказал кузен. Рагнару удалось ее убедить, что я и кузен Элберет — один человек. Она поверила. Представляете. Занятная, наверное, дама. Я сделаю вид, что не вижу ее. Я не знаю как себя с ней вести.

Они двинулись через гостиную от Матильды фон Лейдендорф, она заметила их и двинулась наперерез.

— Графиня Элизабет, ваша светлость, добрый вечер, — обратилась баронесса и сделала приседание.

— Добрый вечер, баронесса. Позвольте вас познакомить. Это баронесса Матильда фон Лейдендорф. Это фрау Хасима Хофман, жена известного профессора-востоковеда Рудольфа Хофмана, — сказала Эл.

Хасима поклонилась баронессе с восточным достоинством.

— О-у, я наслышана о профессоре Хофмане, — добродушно, низким бархатным голосом заговорила баронесса. — Я читала его статьи о древней Персии. Вы, должно быть, родились в этой чудной стране?

— Да. Моя родина — Турция, — подтвердила госпожа Хофман.

Баронесса со свойственным ей темпераментом заговорила о Востоке, о прошедшей войне. Высказала возмущение, что Великобритания объявила великую Индию собственностью Британской короны. У нее были четкие политические взгляды. Эл понравилось, что она не видела в Хасиме Хофман женщины более низкого положения, иной веры, иной крови. Они живо беседовали, напрасно Хасиму считали застенчивой. У этих дам неожиданно обнаружились общие интересы. Баронесса высказала желание учить турецкий язык и вручила Хасиме свою визитную карточку. Эл с удовольствием молчала, ловила слова баронессы, стараясь вычленить почву для расспросов.

К ним подошел Грэг.

— Прошу прощения, дамы. Элизабет, с тобой хотели бы побеседовать мои новые знакомые. Составь нам компанию.

Они отошли к камину.

— Нам полагается курсировать от компании к компании. Диана сделала тебе замечание. Тебе нужно обойти всех гостей, — прошептал он.

— Куда невесту дел?

— Она вон там, беседует с моим знакомым банкиром.

Он подвел ее к Диане.

— Объект доставлен, — с улыбкой сказал он.

Они с Дианой сделали круг по гостиной, со всеми перемолвились ни о чем. Эл держалась свободно, в отличие от Оли, глазки которой были похожи на глаза испуганного зверька. Но ни Эл, ни Диана не пришли ей на помощь, поэтому она нашла пристанище в обществе баронессы фон Лейдендорф, которая, упустив миленькую графиню Шеховскую, не хотела теперь расставаться с обществом Хельги Карлсон. Ей было, за что благодарить эту девушку. Минут десять они обсуждали пристрастия Теодора. Баронесса старалась представить племянника в лучшем свете, чем он мог показаться накануне. Теодор, по ее словам был крайне застенчив. У него было много увлечений, в список которых неожиданно попало фехтование. Хельга решилась подшутить над Теодором, а заодно и над Рагнаром.

— Госпожа баронесса, хочу вам сообщить, что господин Гаруди отлично обращается со шпагами или с саблями, я право в этом не разбираюсь, — сказала она. — Теодор может найти в нем хорошего партнера и учителя. Господин Гаруди фехтовал с самим князем Рушелем. Он мог бы дать несколько уроков вашему племяннику. Он стеснен в средствах, и очень горд, чтобы жить в долг. Только не говорите, господину Гаруди, что я вам это сообщила. Он согласился бы за небольшую плату обучить господина барона.

— Милочка, да вы — истинное сокровище. Я с ног сбилась, чтобы найти такого учителя для моего дорогого Теодора.

— Мне очень приятно вам помочь. Я так мало людей знаю здесь, в Вене. Мне приятно знакомство с вами. Ваша энергия и ум покорили меня с первой встречи. Мне бы хотелось, чтобы наше знакомство не осталось коротким.

Баронесса была довольна и зарделась, как девушка. Она стала энергично махать своим веером.

Был подан ужин, а после гости разошлись по кружкам. Тут и началось то, ради чего затевался вечер. Рагнар общался с Хофманом и офицерами, граф Александр с чиновником из министерства просвещения, который имел доступ в библиотеку. Грэг, не выпуская из виду Хельгу, говорил с деловыми людьми. Человек, назначенный ему в помощь Ванхоффером, взял на себя роль лидера, и излагал вкратце их общий новый проект. Ванхоффер что-то обсуждал с теми, в ком был заинтересован сам. Женское общество расположилось одним тесным кружком в уголке на диванчиках. Центром внимания стала баронесса фон Лейдендорф. Она сидела в центре, окруженная Хасимой, Элизабет, Хельгой, Дианой. Ей предназначалась роль главной болтушки. Говорили, конечно, о путешествиях. Дамское хихиканье заглушало мужские голоса, а порой перерастало в громкий смех, дамы ничуть не тушевались, потому что всем было интересно. Эл выступала либо как слушательница, либо как участница. Хасима обронила несколько слов о Рагнаре и его записке. История тут же была пересказана.

— Я и не знала, — удивилась графиня, — Горшки? Что вы говорите? Да бывало, что мой друг угадывал дождь и даже кораблекрушение, но чтобы речь шла о простых горшках.

— Они валялись прямо на мостовой, — заверила Хасима. — Такого прежде не случалось. Мы очень крепко крепим их.

— О, что же за дар у господина Гаруди? Я давеча тоже слышала нечто подобное, — сказала баронесса. — Он нашел Теодора, но как? Как, графиня? Как он это делает?

Элизабет сделала очень серьезное лицо и даже прикрыла глаза.

— Признаться, у меня мурашки по коже, когда он подходит и говорит, что видел меня во сне. Обычно в таких случаях в голову приходит дурное. Но представляете, он описал мою с Александром свадьбу. Однажды, за обедом он заявил мне, что я выйду за русского. Мои родные подняли его на смех. А потом он видел меня снова и описал, что у жениха будет такой-то рост, такие-то глаза. Он не видит весь облик целиком, детали. И вот я знакомлюсь с Александром, совсем случайно, когда Рагнар находится в другом конце Лондона, далеко от меня. Он бы не мог подстроить встречу. Это исключено. Моя знакомая англичанка представляет графа мне. Я поднимаю глаза, — она изобразила, как она поднимет глаза, замерла, и все замерли. — Я не знала, что он русский, моя знакомая назвала имя мгновение спустя. Но взгляд и облик так подействовали, что я тут же вспомнила о намеке Рагнара. У меня не было никаких сил сопротивляться своим чувствам. И он тоже признался, что влюбился мгновенно. С тех пор я не смею сомневаться в том, что говорит мой друг, каким бы с виду глупым это не казалось.

— Постойте, а не тот ли это Гаруди, что однажды лечил мою троюродную сестру в Неаполе. Кажется прошлым летом,— сказала одна дама.

— Я не знаю, где Рагнар был прошлым летом. Он часто уезжает надолго, не говорит куда, не рассказывает, что делает. Он, признаться, бывает недоволен, когда я о нем рассказываю. Не говорите ему. Ну вот, он идет сюда.

Графиня Элизабет изобразила волнение.

— Госпожа Хофман, — подойдя к ним, произнес Рагнар. — Я буду впредь осторожен с вами. О, женщины, почему вам, милым созданиям Господь вручил такой порок, как страсть передавать друг другу новости.

Дамы притихли, но он улыбнулся, и его тут же обступили со всех сторон, осыпая вопросами.

Диана на правах хозяйки предложила танцы. В соседней зале зазвучали фортепиано и скрипка.

Ванхоффер пригласил на танец Элизабет.

— Спуститесь со мной в мою комнату чудес минут через двадцать, дорогая графиня, у меня к вам срочный разговор.

— Хорошо. Вы прекрасно танцуете, Карл.

— Я очень давно живу в Вене, — улыбнулся он.

После танца он подвел ее к важному господину, который был чиновником министерства просвещения. Она была приглашена на танец, и оказалось, что этот важный человек разговорчив. Они не долго беседовали на принятые в обществе темы.

— Я слыхал вашего друга интересуют свитки Лейдендорфа, — заговорил он.

— Да. Странно, что их так называют, кажется это арабские письмена, — сказала она.

— Вы не там ищете, — сказал он.

— Вот как?

— В Хофбурге ничтожная часть коллекции, графиня. Мы перемолвились с вашим мужем.

— Да, пожалуй, Александр быстрее вас поймет.

— Он послал меня к вам. Странно.

— Свитки интересны не ему, а господину Гаруди, а он мой друг, мой муж согласился выступить его покровителем в этом деле. Я слишком откровенна, должно быть, в ваших глазах, но мне чужды интриги.

— Вы хорошо танцуете, — похвалил он.

— Спасибо. Так с кем вам будет угодно говорить?

— Тогда с обоими. Господин Ванхоффер не имеет сомнительных знакомств. Сейчас всем и всюду мерещатся шпионы, даже в моем ведомстве.

— Да, мы в Вене несколько дней и я уже успела услышать намек, что к русским здесь относятся настороженно. Но ни я, ни господин Гаруди не являемся таковыми.

— Ваш супруг не рассердиться, если я оформлю допуск в библиотеку на вас и на господина Гаруди? Мне так будет проще.

— Нет, не рассердиться. Вы можете такое обещать?

— Я имею такую возможность, — улыбнулся он.

— Вы меня сразили, я не знаю, что сказать, как вас благодарить, — она казалась растерянной и счастливой.

— Это господин Гаруди должен благодарить вас, — сказал он и посмотрел не так уж невинно и чуть сильней сжал ее кисть. — Пообещайте мне еще один вальс.

— Он ваш, — заверила она.

— Что вас связывает с господином Гаруди? Он, как мне стало известно не дворянин.

— У нас, в Америке на такую разницу смотрят спокойно. Он спас мне жизнь, этот долг оплатить невозможно, я во всяком случае не смогу. Моя семья, мой брат, все мы считаем его равным, — сказала она с той нарочитой откровенностью, которая не была принята в подобном обществе. Даже была лишней, но произвела нужный эффект. — Он очень благородный человек не по рождению, а по сути, и настоящий друг.

— Графиня, ваш муж — счастливчик, вы — сокровище.

— Я знаю, — сказал она, и улыбнулась.

Он засмеялся.

Эл покинула танцующих, как только закончился вальс.

— Господин Хофман, — обратилась она к профессору, — вы не знаете, где Рагнар?

— Вы взволнованы, графиня?

— У меня прекрасные новости.

— Я видел, с кем вы танцевали, — улыбнулся ей профессор.

— У нас будет разрешение для осмотра свитков, — со счастливой улыбкой сообщила она. — На мое имя и на имя Рагнара. Вы нам покажете их?

Хофман не смог не улыбнуться, она была рада, как ребенок. Улыбка действительно напомнила ему Элберета. И глаза. Не возможно не заметить, что ее светлые волосы находятся в контрасте с темными глазами. Эту же особенность Хофман подметил в юноше.

— Я должна найти Рагнара.

Но угодила она в руки Александра.

— Потанцуй со мной, — просил он. — Ты сияешь.

Он повел ее обратно в зал, где увлек в круг.

— Я говорил с этим человеком, — сказал он. — Ванхоффер занимается благотворительностью? Он не обязан нам помогать в таких масштабах. У меня иногда возникают недобрые подозрения.

— И у тебя? Это больше, чем подозрение. Я видела патрульного. Диана знала, где мы собираемся танцевать.

— Нас пасут. Знаю. Забудь. Давай болтать о глупостях, на нас все смотрят. Я уверен, что все мужчины в этом доме мне сегодня завидуют. Сейчас еще больше будут завидовать.

Он стал ее кружить, круг, второй к третьему вокруг них не стало танцующих, они вальсировали вдвоем. Пространства стало больше, движения стали свободнее. Его выдали глаза.

— Господин граф, — осуждающе выдохнула она. — Вам не стыдно?

— Ничуть, — улыбнулся он.

— Как не красиво применять свои способности, к ничего не подозревающим людям.

— Они сами захотели уступить нам место.

— Это вы так захотели.

— Я вдруг сделал открытие, решил убедиться.

— А теперь верните людей обратно.

— Это проще.

Он остановился и жестом попросил окружающих танцевать. Ответом ему были довольные улыбки, но в круг пары входили не столь охотно. Он поцеловал руку Элизабет, и они разошлись в разные стороны зала.

Наконец-то мелькнул Рагнар. Эл подскочила к нему.

— Пригласи меня, — заявила она.

— Мне не до танцев. Тут такое твориться, — сказал он.

— Что?

— Тео на улице. Он торчит под окнами. Совсем с ума сошел. Что делать будем? Он выследит, где мы живем и где бываем, тогда забот у нас прибавиться. У меня идея. На третьем этаже есть комната, я там свет зажег, ты отправишь туда Хельгу, а я Грэга. Устроим театр теней.

— Не понимаю.

— Представь. Два силуэта, на фоне занавески. Поцелуй.

— Это может быть любая девушка.

— Пусть Хельга выглянет в окно.

— Ты совсем заигрался? О чем ты думаешь? У нас будет разрешение для осмотра свитков со дня на день, вот это — новость. А Теодор под окнами — это просто глупость.

— Когда эта глупость начнет таскаться за нами по городу, за Хельгой, мешая ей работать, вот тогда будет уже не смешно. Ее же нельзя будет одну отпустить. Кто тут отвечает за нашу безопасность?

Он действительно думал о безопасности. Эл видела, как он скользит глазом вокруг, чтобы их не могли подслушать.

— Может просто Матильду на него натравить. В два счета, — предложила Эл.

— Она тебе уже Матильда. Бедная баронесса. Бедный Теодор. Иди за Хельгой, — настаивал он.

— Ох, что-то меня уже злят ваши любовные треугольники, — нахмурилась Эл.

— Я же не тебя прошу с Грэгом целоваться. Я ж не о себе пекусь.

— Сходи, поцелуй Диану, может быть, у тебя идей поубавиться. Я просто выйду и поговорю с ним.

— Он тебя не знает.

— Узнает.

— Что, замуж вышла, и азарт пропал?

— Это что за разговоры? На что ты намекаешь?

— Тебе про Диану можно, а мне про тебя нельзя? На нас люди смотрят, не сверкайте на меня своим глазищами, графиня. Сам, без вас обойдусь, вон они танцевать пошли.

— Баламут.

Продолжения истории она не могла увидеть, потому что к ней шел Ванхоффер.

— Сегодня вечер интересных знакомств, — сказал он.

Она взяла его под руку. Спускаясь с Ванхоффером на первый этаж, она думала о Теодоре. Его увлечение и верно могло обернуться проблемами.

Ванхоффер вошел первым, покрутил ручку газового фонаря, и в комнате стало светло. Эл увидела зал, который можно было лицезреть либо в урбанистическом сне, либо с воспаленным умом. В витринах за стеклом, на стеллажах, столах и столиках были расставлена коллекция Ванхоффера.

— Минуту, — сказал он.

— Вы как Дроссельмаер из сказки Гофмана. Это ваше царство?

Ванхоффер улыбнулся.

— Эл, я удивляюсь живости вашего ума. Вы первая женщина, которая заставляет меня думать, что она умнее мужчины, — сказал он.

— Мы ждем кого-то? — спросила она.

— На днях к нам приехал инженер из Парижа. Он спешит и уже сегодня ему нужно уехать. Диана мне сказала, что вашей группе нужна техническая поддержка. Он согласился дать вам консультации.

— Вот как?

— Расскажете в общих чертах. Я заметил, что ваши подчиненные очень сильно заняты и не только общением, но в самых разных областях. Что им понадобилось на третьем этаже?

— Вас не поставили в известность? За домом следит молодой человек, который неожиданно влюбился в нашу Хельгу. Он может стать препятствием в нашей работе. Рагнар придумал, как охладить его пыл и решил продемонстрировать, что между ней и женихом царит гармония.

— Почему бы его просто не прогнать?

Эл была того же мнения, но ей пришлось встать на сторону друзей.

— Потому что он — племянник Лейдендорфов. Не хочется упускать даже такую связь. Просто будем держать его на расстоянии. Бывает и такое, — она улыбнулась так, словно ей не в новинку такие поступки команды. — С третьего этажа все будет выглядеть натурально. Молодая пара решила уединиться, что неприлично, но объяснимо с точки зрения страсти. Такой удар наш влюбленный не перенесет и оставит Хельгу в покое.

— Однако у вас театральный размах! — выдохнул немного возмущенно Ванхоффер.

— Если вы запрещаете, я подчинюсь и остановлю их, — заверила Эл.

— Я, конечно, не разделяю подобных методов, но если уже начато, пусть закончат.

— Все получилось спонтанно. Нужно реагировать. Это займет не более пяти минут. Я лично проверю.

— Как вы узнали, ведь вы были заняты разговорами и танцами?

— Господин Ванхоффер, я умею контролировать своих подопечных, даже если со стороны это так не выглядит.

— Вот наш гость, — сказал Ванхоффер.

Эл повернула голову. Она чуть не присела. Дубов.

— Господин Шарль Боссе, — представил Ванхоффер. — Графиня Элизабет Шеховская.

Она протянула руку. Дубов ее дважды пожал.

— Какие у вас сложности? — спросил господин Боссе.

— Нам нужна мобильная система наблюдения, которая позволит установить просмотр императорской библиотеки. Сложность может быть в том, что придется проникнуть в хранилище, куда простых смертных не пускают. Документы могут находиться в ветхом состоянии, снять копии точно нам не представиться возможности. Нам нужно что-то маленькое, подвижное и то, что не привлечет внимания местных. Задачка не простая. Скопировать манускрипт на расстоянии, не видя его, не прикасаясь. Не я буду заниматься настройкой системы. У нас есть технический эксперт. Быть может, его прислать?

— Ваш эксперт, должно быть, занят наверху, — намекнул Ванхоффер.

— Это важнее.

— Тогда поспешите. Отсюда по коридору, потом по другой лестнице на третий этаж, — сказал Ванхоффер.

Эл проскочила мимо Дубова, взглядом задавая ему вопрос. Она, не спеша, поднималась по лестнице на третий этаж. В коридоре тускло горел фонарь, дверь заветной комнаты была приоткрыта, Дмитрия, как режиссера действа, на месте не оказалось. Эл подкралась к двери, заглянула в щель. Они стояли близко друг к другу, насколько позволяло ее бальное платье, голова Хельги лежала на плече Грэга, он стоял ближе к занавеске. Эл мысленно прикинула силуэт. Сойдет ли это за поцелуй, сказать было трудно.

— Не расходитесь, — прошептала она. — Так и стойте. Грэг ты мне нужен, срочно. У нас еще одна нештатная. Расцепились. Натурально, посмотрели в глаза друг к другу, теперь чмокнулись для порядка. Теперь, Грэг, отходи, Хельга, руку его не отпускай, тянись за ним. Просто — немой кинематограф. Грэг отойди и погаси светильник. А теперь уходим. Дело есть.

— Эл, ты циник, оказывается, — сказал Грэг.

Они вышли из темной комнаты.

— Где наш Рагнар?

— На улице, пошел смотреть, как это снаружи.

— Оля, сама по лестнице вниз. Игорь, за мной, — скомандовала она.

— Что-то случилось? — спросила Оля.

— Да. Полезное. Иди, Алик там один. Я быстро.

Они спускали по той, лестнице, по которой она поднималась.

— Там наш с тобой знакомый, глаза круглые не делай, — почти не шевеля губами, очень тихо, в темноте лестницы прошептала Эл.

Игорь увидел Дубова рядом с Ванхоффером и подумал, что бредит.

— Грэг Макензи, — он протянул Дубову руку, не дожидаясь представления Ванхоффера.

— Шарль Боссе, — ответил ему с рукопожатием Дубов. — Готов вас выслушать.

Дубов дважды мягко стиснул ему руку. Знак, что все нормально.

Эл обратилась к Ванхофферу:

— Мне нужно подняться к гостям. Я тут лишняя.

— Конечно. Ваше исчезновение нельзя не заметить.

— Я пришлю еще Рагнара, — сказала она.

— Поторопитесь, у меня поезд в девять вечера, нужно не опоздать, — сказал Шарль Боссе.

Эл не знала, что устроить, чтобы Игорь мог перекинуться парой фраз с Дубовым наедине. Необходимо отвлечь Ванхоффера. Эл почувствовала напряжение. Она едва вошла, как Рагнар и Александр со счастливыми лицами оказались поблизости, подошла и Хельга.

— Дим, иди вниз. Найдешь куда, — кивнула она и улыбнулась ему.

Он поцеловал ей руку и отошел.

— Я обещала вальс, — сказала Эл. — Побудьте вдвоем.

Она прошлась, улыбаясь всем. К ней подошел чиновник, которому она обещала танец и они пошли танцевать. Эл казалось, что вечность прошла, пока они кружились. Но и потом он ее не отпустил. Они оказались в пустой каминной комнате, граничившей с гостиной. Тут был сквозняк, свежо и ни кого из гостей.

— Госпожа графиня, я очень рад нашему знакомству и хотел бы его продолжить. Моя супруга устраивает салоны. В следующую пятницу она как раз что-то устраивает. Мне без ее ведома позволено приглашать гостей, так я вас жду. Нельзя скрывать вас, такую драгоценность, от общества, я уже заметил это графу. Он со мной согласен. Приходите. Я как раз приготовлю вам разрешение. Приглашение будет непременно, куда прислать?

Эл назвала фальшивый адрес. И тут к ее радости в комнату пришел Ванхоффер. Он подошел, чтобы мельком обменяться любезностями. Но отойти в сторону ему так просто не удалось. Она стала благодарить обоих господ за помощь, вовлекая Ванхоффера в беседу. К их оживленной компании присоединилось двое офицеров. Пошутили. Она звонко рассмеялась. Потом к ним подошел заинтересованный шумом банкир. Эл взяла Ванхоффера под руку, как старшего мужчину, давая всем понять, что она более всех расположена к хозяину дома. Уйти обратно вниз он уже не мог.

Через пятнадцать минут в зале для танцев осталось три пары. Диана, которая ходила кругами весь вечер, наблюдая за ходом событий, обнаружила, что кое-где по уголкам сидят дамы по две или три, тихо шепчутся и обстановка не радостная. Большая часть мужчин куда-то подевалась. Никого из команды Эл она не видела. Из каминной комнаты доносился гул голосов. Она вошла и минуту следила за происходящим. У камина стояла графиня Элизабет, окруженная толпой мужчин, ни одной дамы в комнате больше не было. У Дианы в душе началась буря. Но увидев среди прочих Ванхоффера, она удилась еще больше. "Боже, что она делает?" — вспыхнул вопрос в уме Дианы. Тут она вспомнила, как что-то такое ей обещал Дмитрий. Она прислушалась, как он советовал. Разговоры были совсем не праздные. Обсуждалось положение на Балканах, война с Турцией, восстания в Индии, создание военных союзов. И Эл посреди всего этого. Она ничего не говорила, но ее выражение лица было серьезным, в глаза светился ум, ей объясняли то, что могло быть непонятно, и она слушала с полным вниманием и кивала. Периодически она вставляла дежурные фразы.

На Диану даже не обратили внимания. Картина была пристранная. Она не знала, как ей поступить, Ванхоффер ее словно не видел. Если не разбить компанию дискуссия затянется до неприличия долго. Хорошо дамы этого не видят, однако отсутствие мужчин подозрительно.

Она вышла из комнаты, через гостиную прошлась к лестнице. Рагнар и Александр о чем-то серьезно беседовали в проеме выхода на лестницу. Она подошла и с осуждающим выражением на лице обратилась к Александру:

— Спасайте положение, граф. Ваша жена обсуждает политическое положение в Европе, в каминной комнате в окружение подавляющего большинства приглашенных в дом мужчин. Выйдет скандал. Дамы в недоумении. Вызволяйте ее оттуда.

Она увидела довольную мину на лице Рагнара, и он почему-то разрешающе кивнул Александру. Его взгляд говорил: "Убедилась. Я предупреждал".

— Передай Ванхофферу, что Шарль Боссе спешил на поезд и просил за него проститься.

И он улыбнулся ей умильной улыбкой.

— Что нам еще предстоит? — спросил он.

— Чай, — сказала она с упреком.

— Какая насыщенная у нас программа.

— Ты и вчера говорил что-то такое.

— И завтра скажу, — вздохнул он уже не так весело.

Они уезжали от Ванхоффера в половине одиннадцатого, почти последними.

— И как мы смотрелись в окне? — спросил Игорь задумчивого Дмитрия.

— Хм. Я ожидал большего эффекта. Тео ушел, как только увидел ваши объятия, я думаю, он поцелуй смотреть не смог.

— Что я говорила, обидели мальчишку. Представьте, какая буря у него сейчас внутри, — вздохнула Эл без всякого намека на сарказм.

— Не такой он мальчишка, — вдруг вступилась Оля. — Он безрассуден, у него острое воображение. Мне его жалко.

— Дамы, это время определенно повлияло на вас, вы проявляете сострадание? — воскликнул Рагнар.

— Этот упрек ты мог бы адресовать мне, — возразила ему Эл. — Мне приходиться быть безжалостной временами, а вот Оля у нас — образец милосердия.

— Перестань, командир, припомни, как я орала на тебя после истории с пиратами, — заметила Оля.

Оля никогда не называла Эл командиром, сейчас ей так захотелось. Эл в ореоле накладных волос, в этом несвойственном для нее обличии, вызывала у Оли желание закрыть глаза, вообразить, что ей все это сниться. Эл была очень красива, Франсин и Шарлота трудились больше двух часов, чтобы создать такое великолепие. Диадема, шикарное платье, бриллианты. Эл была похожа на одну из кукол, которых Ольга видела в витринах местных кукольных магазинов. Это была вовсе не зависть, глядя на себя в зеркало, она испытала что-то подобное. За неделю ей хватило впечатлений от этих нарядов, неудобной обуви. Поведение Теодора вчера и сегодня усугубило недовольство. Ей хотелось чего-то натурального, искреннего. Она охотно отправилась якобы целоваться с Игорем на фоне занавески, но обняла его совершенно искренне, так, как ей хотелось вчера. От этого подлинного порыва ей стало хорошо на душе.

Этот вечер с пустыми разговорами и ненужными условностями оставил тягостное впечатление. Ей пришлось изображать не то, что она есть на самом деле. Это не ее мир, протест перерос в недовольство, настроение испортилось, никакими напоминаниями о долге и службе она не могла привести себя в равновесие. Она осмотрела всех еще раз, и чувство фальши заставило зажмуриться. Уж если кто смотрелся натурально, так это Алик. Он перенес в этот новый облик все свои достоинства, начиная от осанки и благородства и заканчивая любовью к жене. Хоть в джинсах, хоть в летном костюме, хоть во фраке — он вел себя одинаково.

Эл посмотрела на нее, мягко улыбнулась и погладила руку Алика.

— Так было за что, — ответила она.

Они помолчали.

— Давайте завтра объявим день свободным. Мне нужно подумать. Сколько у нас в конюшне лошадей? — спросила она.

— Восемь, — ответил ей Алик.

— Ты? В дамском седле? — улыбнулся Дмитрий.

— А почему нет? Поедем в Пратер. Устроим пикник.

Глава 11 Пикник

Верховая езда лишь с виду казалась занятием приятным. Пока они проехались через город, потом по лесу, почти до самой удаленной окраины в поисках места для пикника, удовольствие сменилось усталостью.

— Боже. Это просто издевательство над телом, — пожаловалась Ольга. — Зато без корсета.

Эл молчала, чуть морщась разминала спину, дамская посадка ей тоже пришлась не по вкусу.

По местным меркам было еще утро, они уехали из города, едва начинался рассвет, лошадей седлали сами.

Сквозь желтеющую листву тянулись струйки солнечного света. Было свежо.

— Грэг, ты согласен, не думать сегодня о деньгах? — спросила Эл заискивающе.

— Конечно.

— Тогда я забираю нашего технического эксперта на прогулку, — заявила она и взяла Игоря под руку.

— А я? — возмутился Алик.

— Почему это он? — поддержал его Дмитрий.

— Потому что я так хочу, — сказала она.

— Ну и ладно, не очень хотелось, — сказал Дмитрий, сбросил свой пиджак для верховой езды, постелил себе коврик и развалился под деревом, глядя через крону на клочки неба. — Набегался я с вами всеми. Покоя хочется.

— Тогда сторожи лошадей, а мы с Олей тоже пройдемся. Мне хочется подвигаться, — предложил Алик.

— Проваливайте, жертвы куртуазного поведения. У меня там, в седельной сумке книга, брось, — просил он.

Он остался один, выбрался из тени на залитую солнышком полянку и расположился там, подставив лицо солнцу, читать он не спешил, лежал блаженно с закрытыми глазами, вдыхая чистый воздух. Ему было отлично известно, зачем Эл утащила Игоря, а Алик — Олю, он обо всем узнает позже, а сейчас и поваляться не грех.

Эл так и держала Игоря под руку, пока они шли по узкой тропе, другой она придерживала край платья.

— Как тебе вчерашний гость? — спросила она.

— Спасибо, что предупредила. А я уж было расслабился, все получалось неплохо. Я бы меньше удивился, если бы Самадина увидел. Эл — это провал?

— Я не знаю. Что сказал Дубов? Ты с ним разговаривал.

— Он передал тебе это. Лично тебе. — Игорь достал из потайного кармана узкую тонкую книжечку в жестком переплете, на вид совсем новую. — Он сунул ее прямо в дверях, когда уходил.

— А на словах.

— Его текст был странным..

— Дом Ванхоффера, как и база, прослеживается от фундамента до крыши. Значит, вы говорили о технике?

— Он говорил со мной и приводил в пример один экспонат из коллекции Ванхоффера. За основу взята идея Леонардо да Винчи, по виду мышку летучую напоминает. Это остро запало в память. Что он хотел этим сказать, я не знаю.

Эл отстранилась, отпустила его руку и перелистывала книгу страница за страницей. Игорь не мешал. О технической стороне можно было говорить когда угодно. Эл остановилась.

— Все так плохо? — спросил он. — Если является сам глава историко-археологического отдела.

— Не имеющий касательства к этому времени, — добавила Эл. — Он специализируется на древних цивилизациях. Какой из него технический эксперт. Дубов ради нас рисковал. Трехдневный экстренный проход. Торопился Дубов. У нас три дня у них сутки или у них три дня — у нас сутки? Сколько у нас времени?

Эл стала перелистывать книжку.

— Он ничего не говорил про три дня, — сказал Игорь. — Эл, что твориться?

— Три дня, что-то должно произойти за эти три дня. Сегодня понедельник, двенадцатое. Крайний день — среда.

Эл опять стала пролистывать книжку.

— Нет. Это все равно, что пальцем в небо. — Эл сняла перчатки и взяла его за верхние части кисти. — Давай постепенно. Движение, за движением, слово за словом. Как он стоял, как двигался, что говорил.

Игорь медленно снял свои перчатки.

— Ты сможешь увидеть? — спросил он.

— Я попытаюсь. Ника у меня переняла способность задолго до того, как это смогла я. Тихо.

* * *

— Ну, молодой человек, давайте рассмотрим вашу проблему, — сказал Шарль Боссе и заботливо улыбнулся. — Задача выглядит на самом деле не такой сложной, как вам кажется. Тут я вижу по сути одну трудность — точное определение объекта исследований. Где именно находится искомый объект?

— В Хофбурге.

— Спасибо, мне это уже известно.

— Мы там еще не были, где точно — мы не знаем.

— Вот следует с этого начать.

Тут Боссе подошел к макету здания, который демонстрировал систему газового отопления и отсоединил фасад.

— Представим себе здание. Несколько этажей, десятки комнат. Вы не можете обойти все и везде расположить анализаторы.

— Поэтому мы думали о мобильной системе слежения.

— Как вы собираетесь попасть в здание?

— Через крышу.

— Спуститесь с небес?

— С воздушного шара.

Господин Боссе от удивления подался вперед, а потом расхохотался.

— Оригинально! Вам придется сделать массу расчетов, провести десяток испытаний — ради одного сомнительного результата! А если вас заметят? Идея не такая уж экстравагантная, если бы речь шла о пространстве где-то над городом, а тут императорский дворец. Вас повесят, если попадетесь. И тут нужен ветер, какой-то определенный, какой-нибудь северо-западный или восточный. Ваша затея выглядит наивной.

Тут Ванхоффер подошел к Боссе.

— Не такой уж наивной. Их командир так не считает, — сказал он.

— Их командир — женщина, меня это немного удивило, — ответил Боссе. — Мужчина бы затеи с шаром не одобрил по причине большого риска. Если я могу вас переубедить, то есть вашего командира, то готов потратить остаток времени на это. Четверть девятого. Я должен успеть на вокзал. Напрасно вы ее отпустили, господин Ванхоффер.

— Она званая гостья.

— Она может отвлечься еще раз?

— Я приведу ее, — неожиданно согласился Ванхоффер.

— Попросите к выходу мой саквояж.

— Сию минуту, — кивнул Ванхоффер.

Они остались вдвоем.

— Посоветуйте тогда что-то иное, — попросил Игорь.

— Посетите Хофбург легальным путем, а воздушные шары оставьте для прогулок с девушками над менее значительной частью Вены.

И господин Боссе превратился в веселого Дубова, которого Игорь видел на острове Тома.

Он улыбнулся в ответ Дубову. О выходках Дмитрия Королева известно в будущем.

— Будь вы менее склонными к архаике, я бы не верил в вас. Я не против шаров, — смягчился Дубов. Он потер шею, засунув палец за жесткий воротник. — Ужасно плохо спал, не привык к местным постелям. Шея, как каменная. — Он поправлял воротничок. — Передайте вашему командиру, что я поспособствую вашим поискам. Ванхоффер не передал ваши свитки, но передал вензель. Бхудт очень благодарил Эл. В знак моего расположения я бы обратил ваше внимание на эту комнату. Здесь интересные модели. Третья справа от лестницы и шестая от модели паровоза.

— Наша работа затрудняется? — спросил Игорь обтекаемо.

— Найдете свитки — измените ход событий, — ответил Дубов.

— Это командиру решать, — ответил он.

— Правильный ответ. Слишком правильный, — улыбнулся Дубов. — Проводите меня к выходу, Грэг Макензи. — Они двинулись из комнаты. Дубов пошел медленно, устало. — Вот чтобы я посоветовал: используйте нетрадиционные для решения задачи способы с таким размахом, на который только способны. Каково главное оружие вашего командира в экстренных ситуациях?

Дубов дал ему подумать и у выхода повернул ручку, управляющую освещением, оно стало тухнуть и погасло.

— Интуиция, — сказал Игорь.

— Эк, вы замахнулись.

Они встали в проеме двери, между освещенным холлом и темнотой комнаты. Дубов сделал серьезное лицо, опять становясь Боссе. Он взял Игоря за плечи и посмотрел в глаза, словно делал замечание.

— Дерзость, — тихо сказал Дубов.

У выхода из дому дворецкий протянул ему саквояж. Дубов почти вышел, но словно вспомнил что-то, на полкорпуса высунулся в проем двери.

— Да, господин Макензи!

Игорь подошел близко. Дубов сделал какой-то незаметный жест, и Игорю пришлось зажать под мышкой плоский предмет.

— Я не простился с хозяином. Уже спешу. Передайте лично от меня поклон господину Ванхофферу. Жаль, что у меня мало времени осталось, не смог вам толком помочь.

— Жаль. Счастливой дороги, — ответил Грэг и сам прикрыл дверь за Шарлем Боссе.

* * *

— Это все что я могу воспроизвести. Эл, я волновался, не смог запомнить разговор целиком.

Шум в голове и расплывчатый силуэт лица напротив. Ее качнуло, Игорь заботливо придержал ее за плечи. Она молчала, он терпеливо ждал, опасаясь, что прервет это действо. Прошли мгновения. У Эл был сонный и отрешенный вид. Она закрыла глаза, подняла вверх брови и покачала головой.

— Какое тут густое пространство, — сказала она. — Как обухом по голове.

Он перестал держать плечи, но рук не опустил, готовый подстраховать ее.

— Что плохо выгляжу?

— Никогда не участвовал в таком процессе, — сказал он.

— А когда-то мне мгновений хватало, чтобы увидеть,— посетовала она. — У тебя очень четкие образы, совсем, как у тренированного на такие вещи человека.

— Я запоминал как смог, я специально побыл один минут десять и прокручивал разговор в голове. Потом я специально вернулся и сделал вид, что осматриваю коллекцию Ванхоффера. Я что-то волнуюсь. Болтать начал.

— Да. Лучше помолчи, — посоветовала она.

Она пошла по тропе одна, не прибегая к его помощи. Он шел сзади, шагах в трех-четырех. Эл ушла в себя.

Она, не оборачиваясь, протянула ему книжку.

— Взгляни, тебе же любопытно.

— Конечно.

— Ты у меня за спиной и я чувствую, как ты ерзаешь.

Он открыл первую страницу и увидел какой-то невнятный рисунок, ему пришлось вертеть лист, чтобы уловить ракурс. Он пролистал несколько страниц, и там тоже были похожие рисунки. Страницы дальше содержали надписи на русском написанные латинскими буквами. На всякий случай он пролистал все и заметил вверху страничек даты. Одиннадцатое сентября было перечеркнуто. Потом страничка с шестнадцатым, девятнадцатым сентября и вторым октября. Все надписи заканчивались пятым октября.

Эл продолжала брести вперед, она даже не придерживала платье, шаг ее стал тверже. Тут она остановилась.

— Мы далеко ушли. Надо вернуться, — решительно сказала она.

Игорь повертел в руках книжицу.

— Занятное чтиво, — сказал он. — Ничего не понял. Скажешь что-нибудь?

— Что скажу, — развела она руками. — Самадин с Дубовым торопились нам помочь, я теряюсь. Если Ванхоффер ближайшие дни свяжется с парижским отделением — мы пропали. Нужно коллегиально решать, что мы будем с этим делать. Может быть, не только у нас с Аликом возникли подозрения. Иди вперед, собери ребят, пусть подойдут к лошадям, а я минутку пройдусь.

* * *

Ольга и Алик вели беседы далекие от предвкушения беды. Они придавались воспоминаниям.

— Ты расслабилась, — заметил он. — Теодор на тебя подействовал.

— И ты издеваешься! Не ждала.

— А что удивительного. Другой мужчина, ты переключила внимание и отпустила ситуацию с Игорем. Вы уже смотрите друг на друга спокойно, не фальшивите в общении.

— Слащаво выглядело?

— Было немного. Нарочито. Специально.

Она вздохнула.

— Может, дело и в Теодоре. Вот с ним мне было и слащаво, и нарочито, — согласилась она. — Я ощутила разницу. Не захотела больше притворяться. Чтобы не творилось между нами с Игорем, но какой-то уровень доверия у нас есть. Можно я у тебя спрошу? Мне больше ни к кому не хочется обращаться. Ты мне как-то ближе в таком вопросе.

— Спрашивай, ради Бога.

— А если это очень личное?

— Очень-очень? — он улыбнулся ей подкупающе. — Спрашивай.

— Что-нибудь изменилось, когда ты и Эл стали мужем и женой? Я не об обещаниях, не о церемонии.

— Ты в том смысле хорошая ли Эл любовница?

Оля округлила глаза.

— Алик! Ты набрался местного жаргона?!

— Тиамит тоже нас так назвал. Он не сказал, что мы поженились, он сказал, что мы стали любовниками, — Алик ничуть не смущаясь, не сердясь, продолжал улыбаться. — Я понял, о чем ты спрашиваешь, можешь дальше не краснеть, а то закипишь. Я без оглядки под присягой скажу, что она для меня самая желанная женщина. И изменилось все очень значительно. Ощущения такие будто ты стрела, которую долго держали в натянутом луке, а потом отпустили. Как можно такое описать. Что уж тут таить. Я ждал этих времен очень давно. Я счастливый, влюбленный и теперь женатый человек.

— А Эл?

— Эл? — он опять улыбнулся. — Эл занимается тем, что меня изучает. Для Эл страсть — одно из множества колебаний в этом мире.

— Что же это получается? Эл относиться к страсти, как любой другой сфере жизни?

Алик улыбнулся широченной улыбкой, а потом просто засмеялся.

— Да. Она швыряет в меня свои полные нежности взгляды, как монетку в стенку. Ее любовь такая же, как все что она делает в жизни. Она проявляется с той же энергией, как все, что она творит.

— Эл любит так же, как стреляет? Или летает? — Оля улыбнулась, но как-то натянуто.

— Так же как учит боевому искусству, — добавил он, усиливая ее неуверенность и непонимание. — Для простого обычного человека кульминация его чувств зависит от спектра его возможностей, от его сознания. Чем оно выше, тем шире спектр восприятия. Поэтому скольких людей не спроси о любви, всяк скажет свое слово, а страсть порой вообще — нечто неосознанное, из области инстинктов. Кто как способен, так и понимает. А если речь идет о существе иного порядка, то тут все проистекает от его силы, от осознания себя частью некоей волны, от созвучия с тем, кто именуется любимым существом. Принцип похож, но спектр гораздо шире. Я не понимал, что значит погрузиться в любовь до самозабвения. С Эл я пережил состояние, когда ты теряешься, перестаешь существовать отдельно. Это нельзя описать, такое нужно пережить.

— Со мной такого никогда не произойдет, — вздохнула она.

— Не произойдет, если ты сама не захочешь, — согласился он с сожалением в голосе.

— Я всего лишь простой человек. Ты думаешь, что я смогу пережить подобное с Игорем?

— Не пугайся моих слов. Но почему же с Игорем? Если здесь тупик, то не упирайся в стену, обойди ее.

— И это говорит человек, который нам обоим друг.

— Именно, потому что друг. Я и при Игоре такое повторю. Если ты не можешь в этом случае хотя бы потерять голову, то возможно случай не тот.

— От тебя такое услышать, я никак не ожидала. Эл мне сказала почти теми же словами.

— Ты спрашивала, что изменилось? Я, — ответил он. — Я по другую сторону реки. Ты на одном берегу, а я на другом, и ты пытаешься узнать, что за вода нас разделяет. Не попробуешь — не узнаешь, как любит повторять Тиамит. И еще тут вопрос в желании, — вспомнил он вопросы все того же Тиамита. — Насколько сильна жажда? Мы с Эл бросились в объятия друг к другу, потому что иначе уже существовать не могли.

Оля посмотрела на него глазами восхищенного подростка. Даже не осталось поля для размышлений. Он был убедителен хотя бы тем, с каким порывом говорил. Само вдохновение.

Ольга с удовольствием шагала рядом с ним и в шутку поделилась вчерашними наблюдениями, будто он в любом виде держится одинаково.

— И в чем же тут секрет? В твоем новом спектре? Или в чем-то другом? — спрашивала она.

— Сами приучили, — улыбнулся он, глядя себе под ноги. — Всегда соответствовать.

— Как это? — спросила она. — По-моему ты с детства такой.

Она посмотрел вопросительно.

— Сколько я тебя знаю, — уточнила она. — Ты всегда старался компенсировать дерзкий Элькин нрав своим благоразумием. Будь ты поблизости, она не натворила бы столько всего. Димка не умер на войне благодаря тебе. И мы тоже. Алик, я всегда буду именно тебе благодарна за то, что ты был рядом. Ты заслужил любовь. Слава Богу, Эл это оценила. Ты смог ее обуздать, что ли. Она выбрала тебя из всех мужчин, кто на нее претендовал. Нет, пожалуй, Димка на нее никогда не претендовал. Странно, при его любвеобильном нраве. Надо же, я делаю такое простое открытие! Наш Димка видел и видит в Эл друга! — Она провела рукой по голубому небу. — Надпись крупными буквами.

— Эл для него — святое. Брось шутить. Ты тоже в категории друзей, так что он не на всех дамочек расставляет свои сети. Это у него от войны башку снесло. Он таким образом компенсировал свой воинственный нрав.

— И сейчас компенсирует. До сих пор.

— Повзрослеет когда-нибудь.

— От него не требовалось чему-то там соответствовать, — заметила она. — Он не стал нами командовать, а ты смог взять на себя этот труд.

— Ты поставь себя на мое место. Я был вторым после Эл на щите. На меня свалилось капитанство вместе с пропажей Эл. Я что угодно был готов сделать, что бы сохранить жизнь вам, найти ее, сохранить дружбу, команду. Я не знаю страшнее времени в своей жизни. Вот тогда мне пришлось соответствовать. Я занял место Эл.

— Ты занял свое место. Уж простите, капитан класса Д, человек с врожденным чувством долга и благородством. Димка никогда не стремился командовать, а Элли Светлова — пират не по званию, а по сути. Пират с размахом, от души, — сказала Ольга то, что думала. — И не потому, что я еще как-то там на нее сержусь, а потому что она по-другому уже не может. У нее методы, от который порядочные люди в ступор впадают.

— Ты так думаешь?

— Да. Это неисправимо. Вон как она вчера зацепила всю мужскую компанию! Совсем как Нейбо когда-то. Работает механизм. Было мирно, Эл — само обаяние. Потом что-то меняется и события походят на взрывную волну. Они вчера о войне говорили. Это ее так разговорами развлекали? У Дианы был шок. По-моему так выглядит пространство, когда Эл приходит в состояние боевой готовности.

— Кстати о готовности. Чувствую, что нам пора вернуться. Эл уже с Игорем поговорили.

— О чем же? Ты знаешь?

— О вчерашнем визите технического эксперта.

— Я то думала, они решили пошептаться о нас.

— Очень ей надо, — улыбнулся Алик. — Она уже все сказала. Пошли, после этого пикника забот у нас прибавиться, некогда будет заниматься танцами и шутками.

— Мы выехали сюда по делу? — вздохнула Ольга разочарованно.

Он улыбнулся.

— Что не мешает нам гулять, дышать свежим воздухом и говорить о любви, — заключил он.

Они вернулись на полянку к лошадям. Дмитрий беззаботно валялся на солнышке без пиджака и жилета в одной рубашке, а недалеко виднелась не пара, возвращающаяся с прогулки, а бредущий в одиночестве Игорь. У Алика чуть екнуло сердце, он встревожился, а потом усмехнулся уголками губ. Он уже ловил за хвост свое беспокойство, и неоднократно. Эл должна была попасть в поле зрения и не попала. Быть может, он неосознанно уловил, что женщина в этом времени слабее и беззащитнее, будь она хоть "пиратом", как выразилась Оля, а может быть, в нем заговорило с новой силой его желание защищать ее и покровительствовать ей. Естественное мужское чувство. Алик остановился, пытаясь осмыслить свои ощущения. Оля натолкнула его на размышления о том, откуда проистекают его качества. Он мог бы с ней согласиться.

Эл показалась из-за кустов, и беспокойство пропало. Он подошел. Игорь в задумчивости прислонился к дереву.

Алик заботливо постелил коврик. Эл кивнула ему с улыбкой, удобно устроилась на коврике и легким жеманным жестом вытащила шляпную булавку, отбросила шляпку в сторону. Дмитрий, который уже сидел в ожидании начала главной части пикника, начал аплодировать.

— Ты это репетировала? — спросил он и хлопнул себя по колену. — Отличный жест, командор!

Алик сел на тот же коврик, спиной к Эл, предлагая ей опереться на него. Так они и расположились спиной к спине.

Дмитрий встал, потянулся и подошел к корзинке с едой. Он доставал яблоки и бросал их каждому, потом сам, громко хрустнув, откусил кусочек и вернулся на место.

Игорь опять протянул Эл книжицу, которую по дороге спрятал в карман.

— Это нам передал Дубов, — сказала она, демонстрируя записную книжку. — Отпечатано во Франции в парижской типографии. Дубов — старый подпольщик. Учел. Где он ее купил?

— Дубов? — спросил из-за ее спины Алик.

— Да, Алексей Дубов, мой любимец в службе времени. Из-за симпатии ко мне или к нам этот человек рисковал вчера. Это он вчера выступил в роли технического эксперта, хоть ничего не смыслит в той области, где вызвался помогать. Видимо подозрений он не вызвал. Это меня утешило. Будь у Ванхоффера подозрения, он бы его не оставил с Игорем наедине и из здания бы не выпустил. Я ничего толком сказать не могу, пока не прочту каракули Дубова. — Эл повертела книжечку. — С сегодняшнего дня, господа и дамы, мы ведем уже не двойную, а тройную жизнь. Придется вербовать агентуру.

— Эл мы многого можем не знать, по порядку расскажешь? — предложила Оля. — И, господа и дамы, у меня просьба ко всем, хватит относиться ко мне так, будто я — кукла с фарфоровой головой. Мне неприятно, как минимум.

Все заулыбались.

— Книжку я вам потом прочитаю. Кое-что я должна рассказать. Хорошо. Дело уже давнее, — согласилась Эл.

— У тебя все дела срока давности не имеют, — Игорь скривил губы в усмешке.

— Вот и Хёйлер так сказал, только по поводу службы времени, — согласилась Эл.

— Эл, каким боком тут оказался Дубов? Он к нашей работе, с какой стороны не возьмись, — ни при шей, ни при стегни, — спрашивал Игорь.

— Его Самадин послал.

— Хм. Одно светило науки посылает босса отдела древних цивилизаций, чтобы предупредить нас об опасности. Щчас нос задеру, — заметил Дмитрий.

— А мне не до гордости,— вздохнула Эл. — Самадин что-то увидел в своих прозрениях и с помощью Дубова нас предупредил. Тут другого вывода не сделаешь. Теперь нам остается напрячь мозги и понять их замысел.

— Самадин Бхудт увидел? Можно подробнее, — попросил Алик из-за спины Эл.

— Подробнее, — повторила она. — Самадина Бхудта знают как человека наделенного способностью или способностями созерцания картин прошлого. Картин достаточно точных, чтобы они сходились с результатами исследований службы времени. Поэтому, когда возникает явление, выходящее за рамки возможностей подразделений службы, и патруля в том числе, то есть аномалия, им начинает заниматься Самадин или его ученики. Самадин — бессменный глава службы исследований и предотвращения аномальных явлений вот уже двенадцать лет. Глава патруля Хёйлер — как раз такой ученик. Не очень способный, как говорил о нем Самадин, но преданный, честный и настырный.

— Ну, совсем как Рассел когда-то, — заметил Игорь. — Не случайно Курк на него внимание обратил, увидел родную душу.

— История повторяется, — усмехнулась Эл. — Но у меня не хватило уже безрассудства, чтобы подружиться близко с главой патруля. Перед отправкой сюда произошло событие, о котором я умолчала. Я только Алику сказала, от него такое скрыть трудно, потому что с него все началось.

— С меня? — удивился Алик.

— С твоей догадки по поводу промежутков переброски.

— Ах, это?

— Пришла пора внести тут ясность. Мне указали перечень событий в датах, когда я, вроде бы побывала в прошлом, причем с вашим участием. Тут всплыла моя грязная репутация, и меня сочли нарушителем. Мне удалось успокоить Хёйлера и убедить, что этих событий пока не было. Тут пригодились кое-какие наши аналитические изыскания, расчеты событий по временной шкале, которые называются "точки переброски". Я вызвалась доказать свою невиновность, а заодно и новую модель расчетов отработать. Так вот это время и место — Вена, 1887-й — одна из точек заявленных мне в претензию. А поскольку мы в прошлый раз во время патруля искали свитки тут, в Вене, но не добрались до них, мы знали, что они значились в библиотеке Хофбурга до второй мировой войны, вот решили убить не двух зайцев, а трех. Неделю мы продержались на высоте, пока Дубов не появился. Вчера утром мне казалось, что все хорошо, к середине дня, что-то мне уже не нравилось, а к вечеру жизнь пошла наперекосяк. Сначала Алик замечает второй патруль, потом чиновник из министерства образования шепчет мне на ушко, что мы не там ищем, а заканчивается все визитом Дубова с этой книжицей. Последняя дата стоит — пятое октября. В связи с этим объявляю наше положение критическим.

— Найдем свитки — изменим историю, — напомнил Игорь. — Так сказал Дубов. При этом требовал, чтобы мы их нашли.

— Эл, как это объяснить? — спросил Дмитрий. — Я понимаю, что время непрямолинейно.

— Да, оно как река, у которой есть повороты, омуты, рукава и дельта, — стала рассуждать Эл.

— А, иногда, водовороты, — добавил Алик. — На этой гипотезе построена теория перемещений во времени.

— Самадин увидел один из вариантов развития событий, — добавила Эл и показала руками жест, словно держит коробку, она сделала руками круг и воображаемая коробка оказалась в другом месте. — Но если этот набор событий изменить, то не обязательно измениться будущее. Нужно знать событие, которое является ключевым.

— Свитки, — твердо сказал Игорь.

— Дмитрий, прости, тебе придется расспросить Диану о пребывании этого эксперта на базе. Нам нужно максимально точно знать, чем был занят Дубов, — сказала Эл.

Дмитрий согласился кивком.

— Я не задет. Они используют нас, значит, нам придется использовать их. Диана не то чтобы шпионит за нами, но через нее Ванхоффер получает о нас информацию, — сказал он.

— Нужно проверить дом, — сказала Ольга. — Хоть мы практически не обсуждаем наши действия дома.

— Он напичкан датчиками, как база. Лукаш мешает мне искать центр системы, — сообщил Алик.

— Не спрашивали себя, почему я не координирую наши действия? — спросила Эл.

— Этот вопрос задан нам с Олей? — спросил Игорь. — Не считай нас детьми.

— Не считаю. Вы же люди опытные, знаете мои причуды, я вас щадила, первая неделя все-таки была насыщенной. Чем свободнее все себя почувствуют, тем натуральнее мы попадаем в ту схему событий, которая уже существует в будущем. Я знала заранее, что за нами будет таскаться патруль. Я смолчала, чтобы вы головами не крутили, выискивая нетипичные лица прохожих.

— То есть, тебе там, в будущем предъявили вариант нашего пребывания здесь, когда мы тут еще не были. Мы теперь здесь. То есть мы сейчас оправдываем их ожидания? — уяснил еще раз Дмитрий.

— Оправдывали, пока второй патруль не объявился. Сначала было трое, теперь пятеро, одного я так и не засек, — сказал Алик. — Мы с вами часто рассыпаемся в разные стороны, они не могут за нами уследить.

— Я видел только троих, — смутился Дмитрий. — И в доме следят? На базе нас не проверяли.

Алик кивнул.

— Я могу утащить у Франсин ее приборчик, — предложил Игорь. — Мы обследуем дом. Для этой штучки любое неприродное поле — аномальное, найти анализатор — дело не сложное.

— Лучше я возьму прибор. Я в более тесном контакте с Франсин, — предложила Оля.

— Если украдем прибор, нас начнут пасти тотально. Нельзя подавать виду, что мы знаем, — предостерегла Эл. — У нас есть старые проверенные способы.

— У нас есть я, — спокойно сказал Алик. — Я чувствую датчики. Я знаю, где установлены анализаторы, я даже знаю, как они отключаются. На время, конечно. Наблюдение ведется в деликатном режиме, без тотальной слежки. Они отключаются при некоторых условиях. Опять же энергия не всегда стабильна. Сбить с толку систему — можно.

— Ты что уже проверял? — спросил Игорь. — Поделись как?

— Это неприлично, — сказал Алик и посмотрел на Ольгу.

— А вдруг сработает и с нами, — сказал Игорь.

Эл и Алик засмеялись.

— Вас было двое. Вдвойне интересно, — заметил Дмитрий. — Поведайте новичкам, как работают профессионалы.

— Для этого, применительно к нынешнему времени, желательно жениться, — сказал Алик.

Его хитрую ухмылку видел только Игорь, потому что ко всем остальным Алик сидел спиной, подпирая спину Эл.

— Система уходит в спящий режим, если мы начинаем увлекаться друг другом, — обтекаемо сказала Эл. — Замечание нам не сделают, только в том случае, если Ванхоффер не даст информацию. Я не думаю, что нам попадет за аморальное поведение.

— У нас медовый месяц, — напомнил Алик и нахмурился.

Игорь повалился на бок и захохотал.

— Черт побери! Ну, вы даете! — он схватился за живот.

Дмитрий старался сдержаться, но, глядя на него, тоже расхохотался.

— Отлично!... Пять баллов!... Я вас обожаю! — выдыхал он между приступами смеха.

Оля улыбнулась и посмотрела на командира.

— Ну, вы даете, — повторила она фразу Игоря.

— На войне и в любви — все средства хороши, как гласит пословица, — смог сказать Алик, но заразительный хохот Игоря и Димки раззадорил и его.

Они с Эл засмеялись тоже.

Оля не могла скрыть улыбку и смущение, она закрыла лицо руками.

— Как вы можете, — выдохнула она.

Они не могли успокоиться, глядели друг на друга, смех как цепная реакция захлестывал всех пятерых.

Дмитрий, вытирая с глаз слезы, смог сказать:

— Ну, ребята, в этот раз вы меня перещеголяли.

— Знай наших, — ответила ему Эл и разразилась новой серией хохота.

Эл сидела по-турецки, широты юбок хватало, Алик больше не подпирал ее спину, а повернулся лицом к Ольге и Дмитрию. Постепенно они успокоились.

— Возникает естественный вопрос, что нам с этим делать? — сказал он и поцеловал Эл в плечо. — Этим утром мы удачно улизнули от слуг, от слежки, от поисков.

— Но не отдыха ради, — заметила Оля.

Эл пролистала первые страницы книжки.

— Рисовать Дубов не умеет, — сказала она. — Писал он, наверняка, в поезде. Спешил, кириллицы не знает, но успел выучить русский. Торопился, используя, что умеет. Тут перечеркнуты некоторые даты. Дубов не то чтобы решил поиграть с нами в загадки, но ради пользы дела не высказался в открытую. Так просто, с наскока, его замысел не поймешь. Какие предложения, дамы и господа?

— Предлагаю все от этой книжки, до последнего слова Дубова на встрече считать информацией, — предложил Игорь.

— Согласен. — Дмитрий лег на спину и стал рисовать на небе пальцем. — Ванхоффер перестарался нам помогая. Раз. Этот факт неоспорим, поскольку Эл, Алик и я тоже подметили его страстное желание участвовать в наших поисках. Тем самым он мог поддерживать тесные контакты с нами и быть в курсе наших дел. Я практически завербовал Диану. Эх, она мне предлагала познакомиться с этим экспертом, я отказался, потому что хотел отдать инициативу Игорю. А мы могли получить информацию сутками раньше. Если бы я послушался ее.

— А если обманывает? Если уловка? — спросил Игорь. — Допускаешь?

— Допускаю, — согласился Димка. — Если докопаюсь, месть будет адекватной.

— Я запрещаю, — предостерегла его Эл.

— Я разобью ей сердце, — безапелляционно заявил Дмитрий.

— Дмитрий! — пригрозила Эл.

— Хорошо, она перестанет для меня существовать. Предлагаю следующим номером заняться нашим домом и слугами. Нам нужна агентура, так почему бы не обзавестись двойными агентами.

— Я бы не стал тратить силы, нас на всех не хватит. Можно привлечь на нашу сторону кого-то одного. Нужно сосредоточиться на Ванхоффере, — размышлял Алик. — У меня с ним милые отношения, а вот Эл он недолюбливает. Не любит он умных женщин. Дим, раз ты пустился в амурные дела, узнай у Дианы, где они держат катер. Предлагаю уходить, не поставив в известность отделение.

— С шаром, что будем делать? — спросил Игорь и посмотрел на Эл.

— Что с шаром? — вклинился Дмитрий.

— Дубов предостерег летать над Хофбургом, грозил нам виселицей.

— Если грозил, мы это учтем, — заверила Эл. — Шар остается, в любом случае, как отвлекающий момент. Дубов категорически не возражал, и мне идея очень нравиться. Есть тут кураж. Давайте по порядку. Думаю так. Первым номером нужно вычленить патруль, пятерых Алик знает. С вас точное описание внешности, Александр Константинович, и шестой. Потом нужно не давать нашим слугам почвы для доносов. Дома о деле — ни слова. Я бы не отказывалась от мысли вызвать у них симпатию к нам. Эрик, наш кучер, не считает нужным за нами следить, если он не потрудился вывезти Ольгу в положенное время и оставил ее с Теодором на час. Даже не маячил.

— Нет, — подтвердила Ольга.

— Мне он помог с Теодором, — добавил Дмитрий.

— И за мной он не шпионит, только возит по городу, — сообщил Игорь.

— Значит, свой? — спросил Алик. — Узнать у Ванхоффера о наших маршрутах не трудно. Если он будет знать, значит, Эрик попался. Я проверю. Одна поездка, и мы будем знать наверняка.

Эл кивнула.

— И хватит с тебя пока, — урезонила она. — Я продолжу заниматься свитками. Мы тут главным образом ради них, а все остальное — второстепенно. Мне бы только во дворец попасть. Среда и суббота — два дня, которые перечеркнул Дубов, отметил, а в эти дни я напрямую буду заниматься только свитками. Я выпытаю у чиновника, что он имел в виду, когда меня предупреждал. Заранее прошу прощения, Александр Константинович, но я намерена флиртовать с ним на ваших глазах.

— Ревновать не буду, — кивнул он.

— Ольга, семейство Лейдендорфов остается за тобой. Загляни к фрау Матильде на чай, на кофе, на обед. Одним словом нужно узнать, где останавливаются Лейдендорфы в Вене. Теодор — неизбежное к этому приложение, поэтому тебе Игорь придется ей помочь.

— Да, — ответил он.

— Спасибо, — поблагодарила Ольга и закивала, приветствуя его помощь.

— Эл, возьми в компанию, хочу покорпеть над записями Дубова. Что-то в них есть, — предложил Игорь. — Может, осенит.

— Идет, согласна, — отозвалась та. — Еще о слугах. Чем они в действительности занимаются?

— Лукаш определенно технически подкован, он работает в мастерских Ванхоффера, это мне неосторожно сообщил мой помощник по бизнесу, — сообщил Игорь. — Франсин занимается физикой аномальных явлений. Шарлота едва ли имеет специализацию, она два года работает в отделении, очень еще молоденькая, ей восемнадцать недавно исполнилось, так что соглядатай из нее никудышный. Мой камердинер и Алика, они оба, очень тщательно выполняют свою работу, но я никогда не слышал, чтобы они говорили о нас или интересовались нашими делами. Эти парни немы. Если есть наблюдение, то они, скорее всего, могут его обслуживать. Но в таких случаях люди себя выдают, достаточно найти повод для провокации. Лукаш, как Ванхоффер, всегда предупредителен, вызывает подозрения.

Эл посмотрела на него, прищурилась и осмотрела всех этим хитрым взглядом.

— Они не знают, что нам не впервой, — не глядя, не нее сказал Дмитрий. — А кто это спровоцировал? Не Ванхоффер же.

— Предлагаю в эту тонкость не вникать. На сей раз, Эл, послушай меня, — сказал Алик. — Пожалуйста. Подлость — палка о двух концах, но нам лучше ни за один из них не браться. Мы проскочим, не вчера родились.

— Тут я соглашусь в том, что вернуться для нас теперь — дело чести. Если верно мое подозрение, что команда поступила из будущего, то она может содержать, кроме прочих, указание оставить нас здесь, — неохотно заметила Эл. — Второй патруль они послали, потому что я знаю о первом, знаю одного из участников, он ко мне проникся доверием. Если Хёйлер прочел опус Рассела обо мне, то уже знает, что я могу склонить людей на свою сторону. Меня другое удивляет, они, имея уже свершившийся вариант событий, предпринимают попытку изменить прошлое. Неужели Хёйлер такое допустил? Я не верю.

— Мы по отношению к тебе знаем, какова бывает честность. Ты — живой пример, как лицемерие руководства ломает судьбы, — вздохнул Дмитрий. — На этот раз я никому не позволю тебе вредить. Мы толком не знаем, что нас ждет, а наши соперники знают. Так что, простите ребята, если кого зашибу.

— В книжке перечеркнуты даты, в которые был изменен ход событий, — сказала Эл.

— Догадка, — возразил Игорь.

— Да, только догадка, — согласилась Эл.

— Нас должны провоцировать, если хотят в чем-то обвинить. Оставить здесь группу из пяти человек — это равносильно предательству, — сказала Ольга. — Нам придется избавиться от любого вмешательства патруля и со стороны Венского отделения службы времени, чтобы предотвратить постороннее влияние. Что же нам, свести к минимуму контакты, выехать из дому, не принимать никакой помощи? Тогда лучше бы мы вообще не объявлялись?

— Тогда не миновать нам свидания с патрулем. Мы правильно объявились, — сказала Эл. — А твои вопросы очень своевременные, Хельга Карлсон. Выехать из дому, говоришь. Это было бы кстати, только нужно иметь невинный предлог. Контакты исключить тоже не трудно, будет немного тормозиться сам процесс, зато не сразу догадаются. У нас в двух кварталах почтовое отделение, так? До Постгартен тоже не далеко. И каждый из нас обретается как минимум в двух частях центра города.

— Я знаю двоих человек, у кого в офисах есть телеграфные аппараты, — сказал Игорь. — Я легко могу посылать телеграммы.

— В нашем отеле тоже был телеграф, — сказал Алик. — Мысль понятна, будем общаться почтой.

— Эл, придется форсировать события и поговорить о свитках с фрау Матильдой. Записи Дубова заканчиваются пятым октября. У нас меньше времени, чем мы думали, если нам еще мешать начнут, того ситуация станет сложной, — сказал Игорь.

— До конца недели мы должны четко определить историю свитков. Для этого нужно не просто завести знакомство, а подружиться с семейством Лейдендорфов, включая барона. Рагнар, расспроси Хофмана, что там за сплетня по поводу свитков, — сказала она.

— Теодор сказал, что дядю выставили из нескольких стран Европы, — вспомнила Ольга.

— Из чего лично я делаю вывод простой и очевидный, он себя дискредитировал в некоторых областях. Он старался пристроить племянника на службу. Куда? — спросил Игорь обращаясь к Дмитрию.

— В армию, — сказал он. — Теодор и армия — страшная смесь. Потом он пристраивал его в министерство внутренних дел, но и туда такой экземпляр не возьмут.

— Армия и внутренние дела, — сказал Алик, — значит, шпионаж. То-то он русских не любит. Где он мог шпионить, провалиться, найти свитки, привезти их сюда.

— Последняя турецкая компания, — сказала Эл. — Дим, вывали Хофману эту версию, а я с чиновником поговорю.

— А я с Матильдой, — предложила Ольга.

— Нет. Рано и лучше я сама, тут нужно вызвать ее на откровенность, чтобы она это сказала. Матильда хоть со стороны и смотрится, как молодящаяся пожилая дама с сомнительным вкусом, но на самом деле она женщина не глупая и смелая, способная самостоятельно мыслить. Я возьму в союзницы Хасиму. Дмитрий передашь от меня фрау Хофман приглашение на чай, я позову фрау Лейдендорф, мы усядемся кружком в какой-нибудь дамской кофейне или чайной и сплетни потекут сами собой. Кстати, Дмитрий, что там за история с горшками? У Хасимы был заметен душевный трепет при виде твоей персоны. Не припомню, чтобы в нашей с тобой идее фигурировали горшки.

— Я добавил эту деталь сам, — сказал Дмитрий, как ни в чем не бывало, продолжая валяться на спине. — Неубедительны — дождь и ветер, даже дата. Вот горшки, свалившиеся на тротуар, — это ярое впечатление.

— И? Они сами упали?

— Нет, — сознался он. — Из-за этой глупости я не попал на базу и не встретился в Дубовым. Я сбивал горшки с окон Хофманов.

— Какие еще горшки? — спросил Игорь.

— Цветочные, которые здесь выставляют за окна со стороны улицы для красоты, — ответил Алик.

— Так вот где ты позавчера вечером обретался. Я думал, что ты потратил вечер на Диану, — сказал Игорь. — Ты вернулся мокрый и сердитый. Я думал, что вы поссорились.

— Думал он. Я трудился над своим имиджем прорицателя, — сказал ему Дмитрий.

— Как? Ночью? В темноте? — спросил Игорь.

— Уметь надо.

— Чем же ты их сбил? Камнями?

— Ты меня действительно считаешь глупым? Камни бы нашли и стекло можно выбить.

— И как?

— Потом когда-нибудь расскажу, не до горшков сейчас.

— Интригует, — сыронизировала Эл. — Итак, господа и дамы, давайте, определим приоритеты. Значит, интригой вокруг нашей экспедиции мы заниматься не будем, но... если что-то всплывет — обязательно ставьте меня в известность. Любой уличный мальчишка за несколько монет согласится отнести записку по адресу. В городе несколько дорогих отелей, будем ежедневно менять адрес для связи, а телеграфом будем пользоваться в крайних случаях. У нас всех будет такое расписание, чтобы мы знали, по какому адресу будет находиться любой из нас, но посторонним мы говорить не станем. Даже если заметят наши записки, на вычисления у них уйдет не меньше недели, а мы просто сменим тактику. Дома станем сливать некоторую информацию, а поскольку Ванхоффер не требует у меня отчета, я удивлюсь, если он вдруг его у меня потребует. Потребует, значит, занервничал. Нужно создать иллюзию, что поиски свитков — благообразный предлог, а на самом деле нам нужно что-то другое. Я обещала держать его в курсе, но он получит не больше информации, чем ему преподнесут наши слуги. Он будет пытаться получить комментарии и выдаст себя. Но если откровенно, мне бы не хотелось подозревать Франсин и Шарлоту, милые девушки. Я не вижу умысла в их действиях. Я за мужской частью прислуги замечаю излишний интерес к нашей работе. Ванхоффер не доверяет эту работу женщинам. Диана сама созналась, что докладывает о нас шефу. Шарлота с ее наивными глазами вызывает у меня улыбку. Франсин смотрит на меня, как на инородное существо с тех пор, как я бросила монету.

— Я пошутил, что ты инопланетянин, — сказал Игорь с улыбкой.

— Пошутил. Боюсь, что она поняла буквально, — улыбнулась Эл.

— Правду сказал. Кому другому не скажи, — заметил Дмитрий. — Заголовок для прессы: "Русская графиня — замужний инопланетянин".

Алик швырнул в него огрызком яблока.

— Герберт Уэллс еще не написал "Войну миров", — ответила ему Эл.

— Войну миров? — переспросил Игорь.

— Вернемся в Москву дам почитать, — сказал ему Дмитрий. — Это называется — фантастика. Что мы от темы уходим?!

— Болтай меньше, — бросил ему Алик.

— А собственно все, пока не расшифруем послание Дубова. Кто не знает, чем он занят ближайшие три дня? — спросила Эл.

— Я, — призналась Оля. — У меня только Лейдендорфы, но не могу же я видеться с ними каждый день.

— Найди адреса, по которым они жили или живут. За три дня управишься?

— Постараюсь.

Эл осмотрела озабоченных друзей. Дмитрий делал вид, что расслаблен, однако ощущения указывали, что он нервничает. Алик пристально смотрит на нее из-за плеча, изучает. Оля растерянность не скрывала, Игорь хмурился.

— Люди, не напрягайтесь вы так, это будет не труднее всего, что мы делаем. Выше нос, и не забывайте получать от этого удовольствие, — посоветовала она.

— Тебе хорошо говорить, — улыбнулась Оля.

— Оль, ты не кукла с фарфоровой головой, твоему таланту не нашлось пока применения, — утешил Алик.

— Ты веришь в мой талант, спасибо, — отозвалась она.

— Ох, избаловали мы ее ребята! — вздохнул Дмитрий. — Особенно я.

— Ты?! Ты только и делаешь, что подшучиваешь надо мной!

— Он над всем подшучивает, нечего приписывать себе чрезмерное Димкино внимание, — заметила Эл.

— Над тобой подшутишь. С тобой шутит не интересно, ты меня опережаешь, командир, лучше шутить в компании с тобой, — заворчал Дмитрий.

— А не подшутить ли вам над Ванхоффером, — предложил Алик. — И так чтобы он знал, что это Эл. А командор?

Друзья переглянулись, предложение исходило из неожиданного источника. Алик улыбнулся.

— Я бы на лицо его посмотрел. Спесь с него сбить чуть-чуть.

— От чего такие настроения? — спросила Ольга.

— Мне неприятно, что он ставит кого-то ниже себя, — заявил Алик.

— Для нас равноправие мужчины и женщины — норма, для него, человека другого времени, — это спорный вопрос. Я только здесь об этом задумываться начал, — сказал Игорь. — Меня еще в академии поражало, что вы с Дмитрием стараетесь, Эл опекать, по моим наблюдениям она в опеке не слишком нуждалась.

— Если бы я остановил ее тогда на щите-14, проявил мужской характер, не отпустил бы, — Эл бы к пиратам не угодила, — ответил Алик.

Оля сразу вспомнила их разговор на прогулке.

— А я бы не проспал тогда ее рассказ о себе, — добавил Дмитрий. — Мы уверовали в силу капитана Эл. Такое себе простить я не смог.

Эл оглянулась на Алика.

— Наивные. Нейбо остановить захотелось? Простите, господа, — кишка тонка, — усмехнулась Эл. — Наивно, с вашим-то опытом. А если бы владыка верил, что я обладаю силой способной на прорыв, он бы меня не выпустил из миров. Так что, друзья мои, подобная проблема видится мне не проблемой вовсе. Дискуссия о главенстве двух начал в природе — не для этого времени, другая эпоха. Мне ближе точка зрения профессора Хофмана, каждый делает то, что может сообразно велению времени. Давайте оставим эту неблагодарную тему и погуляем еще немного. Отдых никто не отменял.

Эл встала первой поправляя, помятые юбки. Она выбрала одну из тропинок, уводивших с полянки, и собралась уйти.

— Яблоко или грушу хочешь? — спросил у нее Дмитрий.

— Да. Грушу, — кивнула она.

Он встал, нашел в корзинке грушу, бросать не стал, подошел и отдал ей в руки. Она никого с собой не позвала, они посмотрели, как она скрывается в тени листвы. Эл унесла с собой книжечку.

Дмитрий почувствовал прилив сил, он легко, как подросток, забрался на дерево, которое одиноко росло на поляне вдали от кустарника.

Оля взяла несколько яблок и направилась к лошадям. Игорь не без опасения наблюдал за ней, потом решил ее подстраховать.

Алик уселся под деревом.

— На голову мне не свались, — сказал он Дмитрию в крону.

— А вы, господин граф, староваты для лазания по деревьям? — просил его оттуда Дмитрий.

— Нам скоро по крышам лазать, силы берегу, — ответил он.

— А как же тренировка? Я знаю, почему вы не хотите, господин граф, вы боитесь стать живым доказательством теории Дарвина.

Алик предпочел на провокацию не отвечать.

— Тебе там скучно? — спросил он.

— А я вижу вашу жену.

Алик молчал.

— Она так романтично бредет по тропинке, — так и не дождавшись ответа, Дмитрий спустился чуть ниже и свесился вниз. — Жаль, что я не живописец, написал бы картину в стиле импрессионизма — одинокая девушка, бредущая в тени листвы.

Алик поднял глаза, посмотрел на него, Дмитрий не производил впечатления взрослого, наделенного уже не малым жизненным опытом мужчины. Его довольная физиономия была беззаботной. Алик понял, что настроение его таково, что покоя он ему не даст.

— Ладно, уговорил, — ответил он на его призыв.

Алик сбросил пиджак и расстегнул несколько пуговиц на жилете. Дмитрий с улыбкой наблюдал за этой манипуляцией. Алик успел спросить:

— Хорошо держишься?

И с этим вопросом Алик совершил молниеносный рывок, цепляясь за руку, свисавшую с ветки. Дмитрий очнулся на земле, прижатый за плечи. Удара он не почувствовал, Алик со скоростью ловкого хищника смел его с дерева и распластал на земле.

— Черт! — выругался Дмитрий. — Как ты смог?

— Держаться надо крепче. А теперь, кто быстрее и выше?

Алик оказался на ногах. Дмитрий думал, что он, бросив вызов, ринется на дерево, но Алик протянул ему руку, предлагая встать. Дмитрий закусил губу и прищурил глаза, ум и тело пилота пришли в движение.

Хруст ветвей и возня привлекли внимание Ольги, она оторвала взгляд от своей лошадки. Ветви дерева трепыхались, будто стая обезьян резвилась там. Игорь уронил на землю яблоко, конь склонился и подобрал его.

— Как давненько я не лазал по деревьям. Пожалуй, я к ним присоединюсь, — сообщил Игорь.

Игорь на ходу сбросил куртку, ловко зацепился за нижнюю ветвь. Он не так стремительно, но без труда залез на дерево.

— В нашем полку прибыло, — раздался голос Алика.

Ольга оставила лошадей и приблизилась, чтобы посмотреть на них снизу.

— Люди, у меня нет аптечки, — сказала она наверх.

— Плохого она о нас мнения, — посетовал Игорь, пыхтя от усердия.

— Да она в юбке, а то бы и сама залезла, — заметил Дмитрий.

— Оль, тебе помочь? — предложил Алик.

— Если рассудить, залезть я теоретически смогу, а как я буду спускаться? — сказала она.

— Мудрые слова, — ответил ей Алик.

На всякий случай Ольга отошла от дерева, желтые листья сыпались сверху и мелкие веточки падали почти на голову. Она посмотрела в сторону тропы, по которой ушла Эл, потом опять в крону дерева. Шевеление там почти стихло, слышался шепот, озабоченный голос Дмитрия.

— Она спихнула меня с ветки, и я попал в такое странное место. Скалы были цвета красного гранита, а внутри в скалах оазис и озерцо с водопадом, пока я до него дополз, думал — умру, честно, без преувеличений. Вспомню, нога болеть начинает, зверюга меня тогда крепко хватанула. Лег в воду — и отлегло. Думал — умер.

— Как ты узнал, куда ползти?

— Не знаю, а просто полз, без всякой цели. Когда полтела располосовано, а в крови яд, дороги не выбираешь. Очнулся на бережку того озера. Лежал в воде, смотрел в небо. Так Тиамит меня и нашел.

— Небо там не совсем голубого цвета, оттенки другие, бирюза, зелень, как наше утро, — добавил Алик.

— Да есть такое дело, — согласился Дмитрий.

— Место кажется знакомым, словно картинка из подсознания. У меня было ощущение, что мы с Эл там поженились, — сказал Алик.

Дмитрий и Игорь, улыбаясь, переглянулись. Алик с такой теплотой сказал эту фразу, словно смаковал в который раз столь значимое для него событие.

— У Эл не пробовал спросить? Там есть зал с дверями, Тиамит, когда меня нашел водил туда, из него мы выбрались домой, прямиком в двадцатый век. Старик знает проходы, он лучше Эл осведомлен, как найти их, — бормотал с верхней ветки Димкин голос.

— Думаю, мне не попадет, если я выдам намерения Эл. Она хотела, через наши путешествия найти ключ к системе дверей, — сказал Алик. — Теория Самадина Бхудта потому заинтересовала ее, что она схожа с системой моров. Она упоминала, что владыка позволял своим самым преданным приближенным пользовался некими приспособлениями, чтобы миновать большие расстояния. Но было ли там задействовано время, она не сказала. Не знает. У них мог быть транслятор.

— Еще скажи портативный, — улыбнулся Игорь.

— Эл таких не видела в мирах отца. Те места, где их создали, она предпочитала не посещать. Я по состязаниям помню, как все наследнички с неохотой говорили о том, хорошо развитом мире, — говорил Алик. — Даже мой покровитель, Кикха, испытывал волнение, когда Эл отправилась в храм, он ее серьезно предостерегал, в храме был проход между мирами. И замечу, он не боялся, что она туда проскочит, он боялся, что Эл пострадает от рук тех, кто оттуда явиться. Встреча с обитателями того мира далась Эл большой кровью. Там существуют реальные носители силы, способной сокрушить великого.

— Она упоминала, что они в клочья разодрали ее десантный костюм, а это надо знать чем. Некая энергия, кажется, — вздохнул Дмитрий.

— Ребят, мы сюда залезли прошлое вспоминать? — спросил Игорь.

— Если мы там окажемся, то прошлое нам сильно пригодиться. Вот залез сюда и вспомнил, как Эл свалила меня с того дерева, одним ударом, а тело мое было тогда мощнее и ловчей, чем это, а все потому, что силы там такие, что тяжело даже великому, — вспомнил Алик.

— Не могу представить тебя в другом виде, да еще падающим с дерева, — признался с улыбкой Игорь. — Архаика какая-то.

— И я не мог, а увидел и ахнул. Кикха был экземпляр образцовый, этакий полубог. Парень был красавцем, я думал Эл купится на его облик, а когда узнает в нем Алика, то снова влюбиться. Харизматичный был тип. Но Эл не купилась, — заключил Дмитрий.

— Напрасно ты так думаешь. Между ними было притяжение, я знал, а сделать ничего не мог. В процессе всех приключений Кикха даже более к ней благоволил, чем я. Я просто пытался быть суровым, держать маску, а он то впадал в ненависть, то испытывал к ней нежность. Он потому Эл ненавидел все сильней, что она притягивала его. Еще немного и им бы завладела любовь, как с Лороланом. Не такой уж он эгоист. Она покорила и меня, и Радоборта, и Кикху. Для Эл это были дни триумфа. Что бы потом не говорили — победа была за ней, — заключил Алик.

— И не оружием она вас завоевывала, — заметила снизу Оля. — Эл не наследник, а наследница, вы неправильно поставили ее в один ряд с мужскими существами. Мужские типы призваны завоевывать, осваивать, а женские — защищают и сохраняют равновесие. Сам факт участия Эл в состязаниях вами в корне неверно понят. Эл по сути своей победить не должна была, она должна была продемонстрировать свои возможности в качестве высшего женского существа. Она ринулась спасать город, чтобы торжествовала справедливость. Победа ей не предназначалась, ей готовили участь жены одного из наследников или самого владыки.

— Владыки? — возмутился Игорь. — Это слишком. Он ее отец.

— Очень интересно, выходит, не один я осведомлен, кем Эл приходиться владыке, — заметил Алик.

— Догадаться много ума не надо, — пробормотал Игорь обижено.

— Эл угодила в такой пласт, где человеческие категории не действуют. Так что не трудно вычислить, чего ради он запер ее в мирах, — добавила Ольга. — Ей явно грозило замужество, если она рванула оттуда, рискуя абсолютно всем. Простым человеком она ему не нужна. Неэффектина. Мальчики, вы не думали, что если к Эл возвратятся способности, вам ее большой кровью придется защищать. Он попытается ее вернуть, возвращение будет неизбежной процедурой. Эл ушла в миры и возвратилась, проход существует без всяких там устройств. Зачем Эл искать двери, которые она знает? У меня на сей счет иная версия. Эл ищет способ управления дверями, она хочет научиться контролировать их. Самадин может ей в этом помочь. А вдруг, никто под нас не копает, а Дубов примчался сюда, чтобы это нам сказать.

— Всегда говорил, что девчачий ум от нашего отличается. И ведь в логике не откажешь, хоть где тут логика, найти трудно, — нервно покачиваясь на ветке, сказал Дмитрий. — Не понятно с чего начинается и чем заканчивается. И давно ты догадалась?

— Нет. Недавно. Отчего все напряглись, когда произошла свадьба? Будь это личным делом влюбленных, то событие не было бы встречено так противоречиво. Тиамита передернуло, ты места себе не находил не от радости, а Игорь словил нечто особенное, какой-то там особый звук. И последнее, из всех вариантов Эл выбрала именно эту работу. Поближе к возможностям.

— Твой ум ученого рассудил правильно. Ты права, — согласился Алик.

— Тогда меня занимает другой вопрос. Почему эта тема посетила ваши мысли именно на дереве? — спросила Ольга.

— Потому что система дверей, я предполагаю, имеет древовидную систему. Дерево древнейший символ мироустройства на Земле, — ответил Дмитрий. — Вот я и размечтался. Вдруг тут схема подобная той, что в мирах.

— Тогда скажи об этом Эл. И вообще. Вы не очень любите делиться своими особенными соображениями. Переняли манеру у Эл. Чем меньше мы знаем, что с каждым из нас твориться, о чем он думает, тем труднее нам подстраховать друг друга. Сами повинились, один не остановил Эл, другой не выслушал, третий не понял, а в итоге мы стали врагами, потеряли несколько лет жизни. Я против Элькиной склонности все скрывать. Я предлагаю пересмотреть отношения в команде.

— Видали! — воскликнул Дмитрий. — Оленька, равноправия не будет, пока у нас разные возможности.

Дмитрий уже собрался напомнить ей о ее собственном поведении последнее время, но Алик грубо стукнул его в плечо, чем предостерег от потока обвинений.

— Предложи это Эл, — ограничился фразой Дмитрий.

— Я рад, что мы стряхнули с себя эту венскую мишуру, — сказал Алик. — И я в чем-то согласен с Ольгой. Наша дружба имеет конкретные рамки, расширить их не вредно. Мы уверены, что хорошо знаем друг друга? Так ли? Мы меняемся. Доктор права, нам нужна коммуникация друг с другом на уровне много выше, чем была. Идеально бы чувствовать, как Дмитрий, хотя бы.

— Это вопрос доверия, — заявила снизу Ольга.

Эл вынырнула из кустарника не в том месте, где зашла.

— Вас слышно, между прочим, — сказала она. — Да тут заседание на древе познания! Что вас потянуло лазить по деревьям?

— Ни что, а кто, — поправил Алик. — Угадай.

Эл встала под деревом рядом с Олей.

— Вопрос доверия, говорите, — она усмехнулась. — Да. Я ищу возможность контролировать двери. Зачем? Не могу ответить внятно. Я привыкла доверять чутью, а оно подсказывает, что развитие этого знания — судьбоносный процесс. А вам не говорила, потому что с вашими устремлениями меня защищать вы начнете отговаривать и мешать мне, а как результат — мы поссоримся. Опять же, пока мы не научимся друг друга ощущать, как было упомянуто, о точности понимания между нами сложно говорить. Правда, Алик?

Он засмеялся.

— Намекаешь? Я действительно готов хвостом за тобой ходить, как Димка, только бы опять ничего не стряслось. Это неправильно, признаю. Но пока ничего с собой поделать не могу. Смирись, Эл!

— Полезай к нам, — предложил Дмитрий. — А! Ты ж в юбке.

— На дерево я к вам не полезу, а вот верхом любого обставлю. Бросаю вызов, — предложила она.

— Ты же в дамском седле, — усомнился Дмитрий.

— Я и так не возьмусь, не мастер я держаться в седле, — признался Игорь.

— Оль, а ты? — хихикая, спросил Дмитрий.

— Издеваешься. Я не знаю, как доеду назад, — ответила ему она без обиды. — Что у вас за манера соревноваться?

— Эл просто выманивает нас с дерева, — предположил Дмитрий.

— Просто мне хотелось бы проехаться быстро, вспомнить юность, — засмеялась Эл.

Алик с хрустом и быстро спустился вниз.

— Одну я тебя не пущу, — сказал он.

— Отправляйтесь, лихие казаки, я вас найду потом, — заверил Дмитрий. — Шею не сверните.

— Обижает, — заметил Алик Эл. — Поехали.

Они ушли к лошадям, по дороге Эл помогала Алику привести в порядок одежду. Ольга наблюдала за ними, улыбалась, на столько это было мило, по-семейному.

Дмитрий слез следующим.

— Тебя ловить? — спросил он у Игоря.

— Хватит намекать, — буркнул Игорь.

— Я не намекаю, я боюсь за твои музыкальные пальцы, ты на рояле играть не сможешь.

— Когда ты лупил меня мечом по пальцам, ты об этом не заботился, — уже спрыгивая с нижней ветки, заметил Игорь. — Неужели все нагулялись? Я не хочу домой.

— Хи, никто не собирался. Пусть наши молодожены покатаются в двоем, — ответил ему Дмитрий. — Разве только Оле будет скучно с нами неразумными.

Дмитрий подумал, что ему, впрочем, не мешает удалиться, он посмотрел на Игоря и понял, что уходить не следует, взгляд друга сказал ему это отчетливо.

— Вы делаете вид, что вас не тревожит визит Дубова? Или решили оставить тему? У меня из головы не выходит. Я не знаю, что думать, — посетовала Ольга.

— А что думать? Либо выберемся, либо застрянем, — пожал плечами Дмитрий.

— А вы застревали раньше? — спросила она.

— Скажу так, мы ни разу своим путем из патрулей не вылезали. Это не тот случай. Не гони волну, Оля, нужно дождаться пока Эл книжечку расшифрует.

— А почему Дубов открыто не написал?

— Вот это уже непрофессионально. А если бы он до нас не доехал, если бы книжка попала в руки постороннему или кому не следует. Это просто, — сказал Дмитрий.

— Все здесь тонкости. Книжечка сделана в Париже, потом сами записи исковерканы, чтобы профан не догадался. Ни имен, ни мест там не указано, — добавил Игорь.

— Не так много времени у нас, чтобы ребусы разгадывать, — сказала Ольга. — А почему вы нормально из патрулей не возвращались?

— Потому, что точка ухода не вычислялась, — ответил Дмитрий.

— Да? Странно. У всех вычислялась, а у вас нет, — добавил сомнений Игорь.

— Так мы же не участвовали в обычных проникновениях, вроде этого, мы вылавливали тех наблюдателей, у которых по разным причинам происходил сдвиг психики, и они забывали, что они наблюдатели. Само по себе дело непредсказуемое. Чё там только не было. Был клиент, который у Эл хотел махнуть перед лицом саквояжем с бомбой. Эл — девушка находчивая, она раньше махнула кулаком. Эть! И саквояжик так легонько перехватила. Красиво было. У меня скулы от страха свело.

— Жуть какая! — воскликнула Ольга.

— Эл похоже к смерти философски относиться, — заметил Игорь.

— Погостишь в плену с ее срок, научишься и ты, — хмыкнул Дмитрий. — А у нее с чувством самосохранения с детства плохо было. На то я ей и сдался, что погибнуть не дам.

— Какой ты самоуверенный! — воскликнула Ольга.

— Диану не цитируй, — скривился Дмитрий и предвосхитил расспросы. — И не спрашивай, что у нас с ней.

У Ольги явно было такое намерение.

Игорь улыбнулся.

— То же, что всегда было, — сказал он. — Я не удивлен. Единственное отличие, что Диана не юная девушка, а вполне состоявшийся человек. Она тебя раскусила на первом свидании.

— Умолкни, аналитик, — ткнул в него пальцем Дмитрий. — В уме анализируй.

— А его задело, — бросила Игорю замечание Ольга.

— Вот и я так думаю. Все серьезно, — согласился он.

— Так! Сами напросились! Друг с другом разберитесь, а. Ромео и Джульетта. Онегин и Ольга. Нет! Князь Игорь и княгиня Ольга! Схлопотали?!

— Бурундуки кусаются, — заметил Игорь. — А они чумкой болеют?

Он на всякий случай стал отходить от Дмитрия.

— Не могу ответить, наверное, они ее просто переносят, — ответила Ольга, не выдержала и засмеялась.

— Душу отвели, да? Ну и оставайтесь тут одни. Вот вам и задание — сами до дому добирайтесь, — сказал Дмитрий и, подхватив свои вещи, собрался уходить.

Дмитрий сел в седло с легкостью бывалого наездника. Лошадь под ним заплясала. Он козырнул и пустил коня в галоп.

Ольга подошла к Игорю.

— Не на шутку зацепило, — сказала она несколько грустно. — Я не имела в виду ничего серьезного.

— Он имел, — отозвался Игорь. — Черт побери. Он, кажется, влюбился, без дурачества.

Ольга сначала посмотрела на Игоря, потом на пустую дорожку, по которой ускакал Дмитрий, и сочла, что лучше ничего не говорить.

* * *

Лошадь Эл неслась на пределе своих возможностей. Конь Алика нагонял с трудом, он не мог отдать коню инициативу, а Эл, кажется, отпустила поводья. Ее конь перескочил через поваленное дерево сам. Алик не был встревожен, поскольку представлял себе причины ее поведения. Эл в спокойном состоянии даст фору хорошему наезднику, а на взводе с ней проще не тягаться.

Его собственный конь препятствие брать не стал, он лениво остановился, перешел на рысь. Скачки с барьерами он не освоил. Алику пришлось мелкой рысью объезжать препятствие, провожая Эл взглядом.

Он потерял ее из виду, но потом она вернулась, сама нашла его. Разгоряченный конь под ней плясал и фыркал.

— Молодчина, — сказала она, хлопая его по шее.

— Димка прав. Тебе бы в кавалерии служить, — с улыбкой заметил Алик. — Эл, ей Богу, не понимаю, как ты это делаешь? Сколько лет ты не сидела в седле?

— Причем тут сроки. Хороший навык никогда не пропадает, — возразила она.

Кажется, Эл была счастлива, ничуть не притворяясь озабоченной новостями.

— Тебя так по какой причине понесло? Визит Дубова подействовал или голову проветрить? — спросил он.

— Ответ положительный на все вопросы. Хорошо. Вот так — на просторе.

— Простор? Где ты видишь простор в лесу? Скорее, скачки с препятствиями, — с улыбкой заметил он.

В его тоне не было назидания. Он хотел ее понять. Он вспомнил, что на острове не задавался бы подобными вопросами.

— Простор в смысле, когда тебя никто не пасет, — пояснила она. — Я не похожа на сумасшедшую? Мне же не кажется, что за мной наблюдают.

— К психиатру тебе еще рано. Наблюдают, в утроенном режиме. Два патруля и местные.

Конь под ней понемногу успокоился, и теперь они ехали шагом.

— Я не знаю, что думать. Дубов меня огорошил. Прежде я так не терялась в догадках. Я растеряна, Алик.

Он улыбнулся.

— Ага, повеяло неизвестностью. Ты вышла на поле игры, где тебе не известны правила. Да?

— Не хотела бы заниматься казуистикой, но о каких правилах ты говоришь? Кто их установил? — спросила она серьезно.

— Если б я знал. Но я подумаю над этим.

Скоро их нашел Дмитрий, он выглядел взлохмаченным, наскоро одетым.

— Ты забыла шляпку, — сказал он и протянул Эл ее шляпку.

— Точно! Забыла на поляне! — вспомнила Эл. — Не привыкну никак к этим дамским глупостям.

— А со стороны не заметно, правда, Дим? — спросил Алик.

— Любая могла забыть, — поддержал он.

Потом они переглянулись и сказали в один голос:

— Только не Оля.

— Ты намерено оставил их одних? — спросил Алик.

— Нет. Они надо мной хихикали, обзывали бурундуком и хотели установить — не переношу ли я бешенство, — ответил Дмитрий.

Алик скосился ему за спину.

— Нет. Полоски еще не отвалились и не полиняли, — заметил он. — Ты — здоровый бурундук, по деревьям хорошо лазаешь. Ты умный бурундук. А если больной, то...

— Ты в седле хорошо сидишь? — угрожающе отозвался Дмитрий.

— Господа, замечу, что мы бросили наших влюбленных одних. Как бы чего не случилось, — напомнила Эл.

— Не случиться, — заверил Дмитрий.

— Соглашусь. Оля ушла в стадию глубокого анализа, — вздохнул Алик. — Бедный Игорь, история безнадежно затягивается. Боюсь, что твой план, Эл, устроить романтическое путешествие, был полон оптимизма, но он не сработал.

Дмитрий потер висок и заметил ему в пику, лишь бы возразить:

— Не припомню, чтобы у Эл, э-э-э-э, планы не срабатывали.

Обсуждать или спорить они не стали, но вернулись домой втроем, в душе каждый искренне желал, чтобы романтическое путешествие завершилось удачно во всех смыслах.

Глава 12 Перечеркнутая дата

Встеча была назначена в двух кварталах от Хофбурга.

Арнольд Шпитс встретил Элберета радушно. Молодой американец не выглядел на сей раз расстроенным, но вел себя сдержанно. Мягко подскакивая на носках во время первых минут встречи, он выказывал тем самым нетерпение. Арнольд из вежливости и ради собственного спокойствия не хотел изначально сообщать о своей натянутой беседе со старшим братом Элберета. Но затаив злобу и обиду, не хотел так просто сдаваться. Открытый и порывистый Элберет, своим неприкрытым добродушием и знанием латыни мог стать хорошим инструментом в его работе. Арнольд не мог себе объяснить, что именно вызвало подобное расположением к этому молодому человеку. Все-таки латынь. Он признавался себе не раз, что по натуре человек он замкнутый, близкого общения, с кем бы то ни было посторонним, не жаждет, но к Элберету с первого дня питал необъяснимое чувство симпатии. Конфликт только подогрел его интерес.

Молодой человек, перестал подскакивать на носках.

— Я был с вами нечестным, господин Шпитс, — вдруг признался он.

— Не понимаю вас, господин Макензи, — ответил Арнольд.

— Брат настрого запретил мне общение с вами, но я все равно пришел.

— В таком случае должен признаться, что ваш брат навещал меня на прошлой неделе.

— Могу себе представить содержание разговора.

— Да, разговор был неприятный.

— Меня направляют в университет в Базеле, возможно в четверг меня уже не будет в Вене.

— Жаль, — вздохнул Арнольд.

Элберет промолчал.

— Если я покажу вашему господину Гаруди свитки, вас помилуют? — неожиданно спросил Арнольд.

— Что?

Удивление Элберета сделало его совершенно похожим на девушку, у Арнольда в это мгновение даже закрались сомнения, словно он распознал ловкую подмену. Он вспомнил вчерашний шутливый рассказ Хофмана, который за работой не сдержался и поведал, что у господина Макензи есть сестра, с Грэгом Макензи они не очень похожи, а вот с кузеном Элберетом сходство разительное, что является в семье поводом для шуток.

— Я предложил бы вашему опекуну оставить вас в Вене в обмен на мои услуги, — заявил Арнольд. — Я не слишком верю в ту мистическую сторону вопроса, о которой он мне рассказал. Это правда, что вы хотите связаться с отцом? Но свитки то тут при чем? Я не вижу связи. Я скорее поверю, что господину Гаруди, как хорошему мистификатору понадобились свитки. Он, очевидно, имеет влияние на вашу семью. Что он желает найти в манускриптах, вы догадываетесь?

— О связи с моим отцом — это чистая правда, — признался Элберет. — Эти свитки, говорят, содержат ключ к прошлому, к неким событиям.

— Но откуда вам это известно? Вы едва ли знакомы с содержанием хоть одного. На что надеется господин Гаруди? На мистические прозрения?

— Вы не представляете, на что способен Рагнар, — он назвал его по имени, как близкого знакомого, что выдавало волнение. — Я не всегда понимаю, что у него на уме. Если вы попытаетесь повлиять на него, а тем более помешать, я боюсь, он свернет вам шею. Покажите свитки мне и остановимся на этом.

— Элберет, вы мне нужны, — вдруг заговорил Арнольд. — Я на пороге открытия. Мне нужен переводчик, чтобы завершить работу. Я обязан перевести несколько латинских текстов, но свитки теперь важнее. Я был намерен попросить вас сделать перевод.

— А профессор Хофман, он знает, что вы на пороге открытия?

— Профессор Хофман уже заработал свою долю славы, он в меру авторитетен в своих кругах. Он успокоился и почивает на лаврах, а я желаю добиться большего. Я готов поделиться славой с вами, тогда путь в науку нам будет обеспечен. Ваш перевод был очень удачен. Вы прославитесь! Я вам помогу. Вы будете работать со мной. Мне необходимо перевести несколько текстов, чтобы свести воедино три языка, а потом найти ключ к прочтению свитков. Я их прочту!

— Господин Шпитс, я вас не понимаю. Вы хотите, чтобы я помог с переводами и готовы торговаться с господином Гаруди из-за меня?

— Ваш брат бросил мне вызов. Он бросил вызов и вам тоже, но вы молоды и в его власти. У меня есть, что предложить господину Гаруди, а заодно и вас отстоять. — Элберет явно опешил. Арнольд не стал останавливаться. — У меня есть известие для вашего Рагнара. Сегодня я покажу вам свитки те, что хранятся в библиотеке Хофбурга. Это вас вдохновит. Я обещал вам, но и вы обещайте мне. Я помогу вам остаться в Вене, а вы сделаете для меня переводы. Согласны?

— Как я могу что-то обещать? Господин Шпитс. Я, видимо, могу вас считать своим другом, если вы пожелали принять живое участие в моей судьбе?

— Другом — это громко сказано. Я мало вас знаю, но вы определенно подаете большие надежды. Впрочем, оставим этот разговор, нас ждут к назначенному часу, опоздание не сделает нам чести. Мы же идем во дворец. Поспешим.

Всю дорогу до Хофбурга Элберет молчал, а Арнольд описывал те возможности, которые перед ним открываются.

— Император предпочитает Шёнбрун, сейчас ни одного члена императорской фамилии нет в Хофбурге, процедура стала бы тяжело осуществимой, — заметил Арнольд.

— Говорят это потому, что осень такая теплая, — вставил дежурную фразу Элберет.

— Вы будто бы расстроены? — спросил Арнольд.

— Нет. Я очень волнуюсь. А как вам удалось получить разрешение для меня?

— У меня есть персональное разрешение, выданное мне лично на два лица, для меня и ассистента. Мне прежде помогал мой студент.

Арнольд поймал на себе странный взгляд Элберета, словно американец пронзил его взглядом насквозь, в душу взглянул. Арнольду стало отчетливо не по себе, но он приписал это волнению молодого человека.

По дворцу Элберет шел медленно, словно крадучись, оглядывался на все шорохи и звуки, сжимал нервно кулаки.

Элберет был словно подавлен великолепной атмосферой дворца, а в зале библиотеки замер посередине, его пришлось стаскивать с места. Потом он следовал за библиотекарем тихой тенью, был скован, много раз останавливался, Арнольд обгонял его, и Элберет дважды отставал. Он вздрогнул, когда Арнольд взял его за локоть, чтобы он шел быстрее.

Библиотекарь принес картонную папку большого формата и раскрыл перед ними.

— О, нет. Это не тот номер, — сказал Арнольд, — там значился восемьдесят шестой.

Библиотекарь кивнул.

Элберет заметил, что Арнольда здесь знают, как частого посетителя, библиотекарь не возразил, принес нужную Арнольду папку.

Библиотекарь не позволил прикасаться к листам. Он осторожно извлекал их из папки, демонстрировал и убирал. Элберет все время норовил подержать артефакты, но библиотекарь жестом предостерегал его. Элберет мрачнел, и Арнольд это заметил.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Арнольд, когда они стали уходить.

— Я не могу объяснить свои чувства, — только смог сказать Элберет.

— Вы ждали большего?

— О, нет. Я ждал, что буду испытывать нечто иное. Напрасно я не слушал Рагнара.

Арнольду казалось, что молодой человек впал в полусонное состояние, он выглядел отрешенным, на обратном пути он вообще потерялся. Арнольд с облегчением обнаружил его у выхода, туда его привел офицер охраны, и Арнольду пришлось извиняться.

Они покинули дворец два часа спустя. Завязать беседу оказалось невозможно, Элберет сказал, что все время думал об отце. Арнольду даже пришла мысль проводить его домой, так сильно он изменился. Элберет возразил, что будет скандал. Следующую встречу они не назначили.

Через час Рагнар получил записку по назначенному адресу: "Завтра обязательно встречаешься с Арнольдом".

* * *

Эл появилась в "Мастерских Ванхоффера" в четверть третьего, ей открыла Диана. Визит оказался неожиданным. Эл сияла, как начищенное столовое серебро. Диана не припоминала, чтобы командир исследовательской группы была так весела.

— Добрый день. Новый наряд. Не из тех, что я вам подбирала, — заметила Диана, когда они поднимались по лестнице.

— Добрый день. Да. Пришлось самой выбирать. Вчера я примерила первое перешитое платье, мне понравилось, надену в субботу на званный обед. А я по делу. Мне нужны данные на Лейдендорфов. Поможете? — спросила Эл.

Диана покосилась на нее.

— Вы в отличном настроении.

— Да. Я сегодня была в Хофбурге. Я видела кое-что, — ответила Эл и улыбнулась еще шире.

— Поздравляю.

— Хочу их перевести здесь и попросить Карла отправить по адресу. Мы наконец-то пожинаем первые плоды трудов. Хотела не делать переводы, но он оказался прав, удержаться трудно. Я ему благодарна. Вы сделаете мне копии предыдущих листов?

Диане стало понятно ее возбуждение и некоторая порывистость, прежде не свойственная Эл.

— Конечно.

Они отправились прямиком на четвертый этаж. Пока Диана копировала для Эл переводы листов, полученные у Хофмана, Эл медленно и старательно обрабатывала свои новые находки из Хофбурга.

— Ранний обед, останетесь? — спросила Диана.

— Не откажусь, — согласилась Эл. — Скажите Диана, вы действительно так плотно общаетесь с другими отделениями? Парижанин явился так кстати.

— Ну, если в этом времени ежегодные встречи можно считать плотным общением, то не так уж плотно. А его визит был незапланированным, обсуждался какой-то проект мастерской, и эксперт сделал замечание, что мы забегаем вперед возможностей времени. Карл дал команду отложить проект.

— Да, суровый эксперт. Мой друг Грегуар остался озадачен. Парижанин просто в пыль разнес наши планы, сейчас мои подопечные ломают голову над тем, как нам изменить стратегию поисков.

— То есть, затеи с шаром не будет? — несколько разочаровано спросила Диана.

Эл чуть засмеялась.

— Вы попались. А я-то думала, вы проницательны настолько, чтобы разоблачить Рагнара.

— Не понимаю.

Эл улыбнулась иронично и склонила голову. Потом закрыла глаза и покачала головой.

— Ему не нужен шар. Ему нужны вы.

— Это такой способ завлечь девушку?

— Я бы не так категорично выразилась. Он любит летать. Шар для него символический прототип всего, на чем он уже успел полетать. Наш Дмитрий — романтик.

— А я как бы дополнение? На воздушном шаре с девушкой? Меня он убеждал, что шар нужен для работы.

Эл улыбнулась.

— Он хотел и меня в этом убедить. Я на полетах, как бы сказать, собаку съела. Затея настолько фантастичная, что потребует все наши силы. Так что, Диана, должна вас разочаровать. Полет, если он будет, ограничиться простым приключением ради забавы. Предлагаю спуститься на грешную землю. Дайте-ка мне реестр ваших систем слежения, подыщу нам что-нибудь прозаическое. Грэг до сюда на этой неделе не доберется. Нас ждет еще один поход в Хофбург, я намерена к нему серьезнее подготовиться, одними сканерами нам не обойтись.

Диана посмотрела на Эл с грустью.

— Реестр, — будто бы вспомнила она. Она вызвала на терминал Эл список технического оснащения базы.

Для Дианы занятость Эл реестром, как результат — молчание, было кстати. Эл знает своего друга лучше, ее точная характеристика задела больше, чем любой фривольный намек. Диана с неприятным чувством вспомнила слова Ольги в самый первый день знакомства относительно обаяния Дмитрия. Настроение у нее испортилось.

— Эл, зачем вы это сказали? — не выдержала Диана.

Эл была занята своим делом и ответила с заминкой.

— Он не хотел вас обмануть, но завлечь — определенно. Димка дозировано умеет выпускать свое обаяние приправленное любовными флюидами. Не попадайтесь.

— Вы не боитесь обсуждать такие вопросы между собой. В вашей команде так принято, я заметила. И мне печально видеть, что ваши подчиненные подражают командиру. Поэтому Дмитрий с такой легкостью предсказал, что вы соберете на себя всех мужчин на ужине. Это манипуляция. И он допускает ее и со мной. Это не совсем этично.

— Я знаю, — спокойно сказала Эл. — Но я его этому не учила. Он от природы такой, как и я.

— Он обволакивает своим обаянием меня, и я поддаюсь, поскольку он мне нравиться. А вам зачем? Зачем вы так поступили на ужине? Зачем?

Диана была возмущена.

— Могу объяснить, — не поднимая головы от работы, ответила Эл. — Видите ли, я хоть и кажусь равнодушной и беспристрастной, но меня можно побудить реагировать. В частности, Карл неоднократно подчеркивал, что мой женский ум несколько слабее его мужского. Так вот, это далеко не факт. Вот я на вечере и собрала мужское общество, предоставив господину Ванхофферу право управлять дискуссией. Он не поделился? А вид у него был бледный. Потому что контролировать этот спонтанный всплеск он не смог. Не он управлял мужской компанией, а я.

— Но не благодаря вашему уму, а скорее обаянию.

— Правда? Отчасти. Я не в праве вести такие беседы в подобном обществе, мне запрещено инструкцией. Но Карл обязан, как историк и исследователь, регулировать такие потоки информации. Что-то я не заметила. Если бы не Александр, которого вы подослали, судьбы Европы решались бы с моим участием до конца вечера.

— Вы жестоки, Эл.

— Да. Со стороны кажется, что мы развлекаемся? Вы с первого вечера знаете, что мы за команда. И у нас с вами установилось взаимное доверие. Благодаря Дмитрию, в некотором смысле.

— Почему вы решили, что я вам доверяю?

— Потому что вы выключили "прослушку", когда мы сюда вошли. Потому что вы не хотите, чтобы шеф знал содержание нашего разговора. Вы выдали мне весь список возможностей базы, чтобы Карл не сделал нам ограничений. Вам влетит за это, но такую оплошность можно всегда списать на недостатки женского ума, моего и вашего. Я вам подыграю. Я выберу такую систему сканирования, которую мне бы посоветовал господин Ванхоффер. А в реалии мы будем использовать другую.

Диана подняла на нее глаза, в них не было гнева, как минуту назад, скорее покорная обреченность. Эл не отрываясь от терминала, копалась в техническом реестре, с видом знатока.

— Вы действительно можете командовать флотом? — вдруг спросила Диана. — Не морским.

Эл подняла глаза от терминала.

— Я? Ох, Дмитрий. Да. Могу, — Эл слабо улыбнулась, опустила глаза, — Дмитрий сказал, что вы назвали нас бандитами. Так вот я могу по случаю пиратским флотом командовать.

— Методы у вас схожие.

— Неужели? Вы путаете свободу мышления с дерзостью, а коварство с умением понимать нужды людей. Вы уверены, что хорошо знаете бандитов? Люди вообще странные существа, они склонны проецировать свои грехи и несовершенства на окружающих.

— Так звучит, будто вы себя к людям не относите.

— Если мою жизнь поделить примерно пополам, то одну из частей я общалась только с другими цивилизациями, отсюда и мысли такие. Не сердитесь на меня. Извините. Через три недели мы исчезнем из вашей жизни навсегда.

— Эл, у меня возникает естественное беспокойство. Вы знаете о системе слежения, знаете об оснащении базы, а теперь и о возможностях...

— Это не вы встревожены, а Ванхоффер. Давайте будем называть вещи своими именами. Вам нравилась наша команда, ваше волнение пришло извне, это постороннее влияние. Вы подозреваете, что мы ради достижения цели пустимся во все тяжкие? Ну что вы, Диана, вы подозреваете, что я причиню отделению вред? Бог с вами. У меня и в мыслях не было. Мы прибыли именно за тем, о чем вам сообщили. Ваше волнение иного свойства. Если вас пугает наша бурная деятельность, так сами посудите — времени у нас не так много. Если вас тревожит наша осведомленность, то я вас успокою. Это профессиональная осведомленность. Нормальное любопытство исследователя. Горизонт возможностей так сказать.

— Эл. За какой срок вы можете вывести из строя систему слежения базы? Только откровенно.

— Даже так? Честно? Я такой команды никогда не дам. Зачем?

— Если придется. За сколько?

— Как вы настойчивы, Диана. Минуты за три. Безвозвратно. Если подпортить, и минуты хватит.

Диана замерла с широко раскрытыми глазами.

— Карл в вас ошибается?

— Конечно. Откуда ему знать о нас. Из отчетов патруля? Скорее он понятия не имеет кто мы.

— Имеет, — вдруг призналась она. — Карл — профессионал. За вами следят уже четыре дня.

Эл вдруг засмеялась.

Диана совершенно опешила.

— Вы знаете? — воскликнула она.

— Это же эксперимент. Вполне понятно, почему нас пасет патруль. Диана, успокойтесь. Вы все преувеличили. Мы как занимались своими делами, так и занимаемся.

— Мне неприятно говорить об этом, просто вы были резки, Эл.

— Диана, все гораздо проще. Я знаю о вашем романе с Дмитрием, а Ванхоффер не знает. Димка пошутил, что вас завербовал, что мы обладаем секретами друг друга, вы решили, что у нас есть почва для шантажа. Ваше неприятное ощущение проистекает не из подозрений в наш адрес, а из-за чувства вины перед Карлом. Признаться ему вы не можете, потому что он вас отстранит от дела, и Дмитрий станет недоступен. Ваш шеф вызвал патруль, потому что мы потерялись на две недели, он заподозрил, что мы где-то пропадали это время. Потом его смутила наша широта познаний и прыть, с которой мы взялись за дело, подлила масла в огонь. Наблюдая все это снаружи, вы сделали неточные выводы и испугались. Это нормально при недостатке опыта в таких делах. Одно дело антропологией, как наукой, заниматься, и увидеть людей с нетипичными для этого времени лицами, связать их с нами. Так вы вычленили патруль? Карл вам о нем не говорил. Вы не допускали мысль, что Дмитрий вас использует из симпатии, без моего приказа? Это именно так.

— Что там за история с горшками фрау Хофман?

— Не знаю. Он не рассказал.

— Каким образом он это мог сделать? Без вас?

— Димка вообще у нас затейник, — засмеялась Эл. — Ему так жить интереснее. Диана, остыньте. Ваши страхи напрасны. Время обеда. Потом продолжим.

Эл небрежным движением отбросила терминал. Диана не могла расстаться с давящими чувствами, но настрой Эл спокойный и радостный, который не покидал ее всю беседу, говорил о том, что она гораздо проще относиться к таким моментам.

— Карл придет к обеду, — предупредила Диана.

— Ну и славно, — обрадовалась Эл. — Мне нужна его помощь.

Ванхоффер был удивлен присутствием Эл.

— Я не предупредила, простите. Я была в Хофбурге и примчалась, чтобы сделать переводы, — ответила Эл на его расспросы о причине визита.

Карл Ванхоффер лично усадил ее за стол, сам отодвинул стул. Диана сидела напротив Эл, решила быть осторожной с обоими, вести себя как обычно. Карл молчал пока дежурный, отвечающий за обед, не удалился. Они остались втроем.

— Вы раньше бывали в Хофбурге? — спросил Ванхоффер.

Фраза была дежурной.

— Одно видеть его, как музей, совсем иное, как действующее здание, со своей историей и обитателями. Увлекает, — согласилась Эл. — Я не буду назойлива, если попрошу снова помочь с переводами и опять отослать эту порцию находок домой?

— Я обязан вам помогать, это не только мой долг, но и желание, — сказал Ванхоффер.

— Я должна извиниться за то, что устроила дебаты о войне в воскресенье. Диана мне уже сделал замечание.

— Но вы в этом не виноваты, просто ваши горничные оказались искусны в создании вашего образа светской дамы, — со смехом сказал Ванхоффер.

— Обаяние было чрезмерным? — спросила Эл.

— Как женщина может быть чрезмерно обаятельной? Вы были вынуждены быть в центре внимания, в вашу честь устраивался ужин, ради расширения знакомств. Мне скорее была удивительна выдержка вашего супруга.

— Это наша работа.

— Не думаю, я заметил некоторое недовольство в его лице. Не я один.

Он посмотрел на Диану, словно искал у нее одобрения.

— Я, пожалуй, видела, что беспокойство Александра иного свойства. Незнакомое время, другой менталитет, много посторонних, он опасался, что Эл скажет что-нибудь, — высказала свое мнение Диана.

Она была не согласна с Ванхоффером, поскольку элементарно знала правду, подоплеку происшествия, но выразить несогласие не посмела иным способом, кроме предположений.

— А мне не приходилось разговаривать, — заметила Эл.

— Вот именно. Дискуссия протекала в присутствии, но без участия, так сказать, — одобрил Ванхоффер. — Что в сущности Эл может знать о будущей войне.

— Я на ней была. И на второй тоже, — со смущенной улыбкой заметила Эл. — Я специализируюсь на войнах, господин Ванхоффер. Это вообще, мое первое мирное задание. Боялась, что подам дурную идею мирным людям. А то не в Сараево кронпринца убьют, а в России, например, кого-нибудь. Диана права в своих замечаниях в мой адрес. Я увлеклась, тема войны показалась мне самой интересной за весь вечер. Стороны, на мой взгляд, разделились интересно, и будущие участники стали ясны. Всегда интересно, что творилось в умах людей накануне события. Кстати. Особое спасибо, за эксперта, тут уместно сказать, что его визит оказался своевременным. Нам придется в корне пересмотреть стратегию поисков. Хотя собственно свитки мы почти собрали с вашей помощью. Остался последний визит в Хофбург на следующей неделе.

— А что потом? — спросил Ванхоффер. — Что вы собираетесь целый месяц делать в Вене?

— Отдыхать, — сказала Эл и засмеялась. — Нет. Конечно, нет. Я пошутила. Мы поищем сходные документы по этой теме. Профессор Хофман, как весьма ученый человек своего времени вызвал у меня интерес и к другим документам, появляющимся в Европе в это время. Схожие надписи встречаются не только в свитках, предметы искусства имеют символику, есть параллели между криптограммами. Покопаемся в этой тематике. Раз мы так надолго здесь, нужно использовать время с пользой.

Диана ей не верила. Уже не верила. Эл играла с Ванхоффером, как кошка с мышью. Остаток времени за обедом Диана предпочла поддерживать разговор с позиции вежливого участия, но в темы разговоров она не вникала с должным вниманием. Переходы от темы к теме не имели связи, в итоге, она запуталась.

— К сожалению, сразу после обеда я должен отбыть по делам. На этой неделе я вам мало, чем могу помочь. Диана остается вашим куратором, обращайтесь к ней, — сказал Ванхоффер, давая понять, что обед окончен.

— Вы и так достаточно для нас сделали. Не перестаю вас благодарить. Помните, я просила систему слежения? — спросила Эл. — Позволите ее взять?

Диана похолодела. Эл решила выдать Карлу саму себя?!

— Она вам еще нужна? — спросил Ванхоффер, но не выказал никаких чувств, кроме вежливого участия.

— Да.

— Я снабжу вас ею через два дня.

— Отлично. Вы наш ангел-хранитель, — поблагодарила Эл и улыбнулась Ванхофферу точно такой же улыбкой, которую подарила на входе Диане.

— Я должен откланяться.

Ванхоффер ушел не оставив Диане никаких указаний.

— Вернемся к работе? — предложила Эл.

— Что вы собираетесь сделать еще? — спросила Диана.

— Я могу уйти, если вам некогда, — сказала Эл.

— Я могу вас проверить? — спросила Диана.

— На предмет?

— Напишите мне, как Дмитрий написал фрау Хофман, какую систему вы выбрали для работы и какую в итоге вам предоставит Карл?

— Я не предсказатель.

— Вы знаете?

Диана достала записную книжку и протянула Эл.

— Пишите.

Эл взяла из ее рук книжку и карандаш. Приложила книжку к стене и печатными буквами написала две строчки.

— Первая наша, вторая Ванхоффера, — прокомментировала Эл.

— Хорошо.

Диана убрала книжку в карман.

— Сердитесь, — заключила Эл.

Диана не желала притворяться, что собирается дальше помогать ей. Эл понимающе кивнула и попрощалась.

Экипаж повез Эл не в их дом, а на квартиру, которую Грэгу предоставил на время один из знакомых. Квартирка принадлежала его матери, была маленькой, и располагалась в переулке на удалении от центра города. Добраться по адресу можно было только пешком, так как улочки в этом районе были узкими, экипаж там проехать не мог.

Эл поднялась по лестнице, по скрипучим деревянным ступеням, у нее не было ключа, и она тихонько постучала. В квартире оказались Оля, Алик и Дмитрий.

— Как ты кстати, — сказал Алик. — Ну?

Эл в ответ вздохнула и вытащила шляпную булавку. В одной руке она держала шляпку, а в другой булаву. Она сделала булавкой шутливый выпад.

— Так бы и проткнула Арнольда. Ну и тип! — сказала она. — День сегодня неудачный что ли?

Дмитрий выглянул в дверной проем.

— Обманул? — спросил он.

— Еще как! Вот мерзавец, — прошипела она. — Он умышленно попросил библиотекаря достать не те свитки. Думал, я не знаю, как выглядит папирус.

— А ты смогла понять, где лежат настоящие? — спросил Алик.

— Я знаю направление, где их можно разыскать. Я отсканировала все, что мне было доступно, все помещения, полки с книгами, фолианты, которые лежали вокруг. Даже заблудиться пришлось ради пользы дела. К счастью у нас может образоваться второй шанс. У меня и Дмитрия, то есть Рагнара, — сказала она.

Алик помог ей снять накидку и ласково обнял за шею.

— Я чувствую, что ты натворила что-то, — сказал он, испытующе глядя на Эл.

— Дим, на два слова, — позвала она.

Эл высвободилась из рук Алика и пошла по узкому коридорчику в дальнюю комнату. Дмитрий тихонько свистнул и пошел за ней.

Эл закрыла дверь и тихо произнесла.

— Я сегодня поступила некорректно по отношению к тебе. Я влезла в твои отношения с Дианой, — призналась Эл.

— Что сказала? — спросил он.

— Я сказал, что затея с шаром — это лишь средство ее завлечь, что ты просто ее пытаешься обаять.

— Как других прочих, — добавил он.

— Я точно так не сказала, но предупредила, чтобы она была осторожна с тобой. Извини.

— И что на тебя нашло? — поинтересовался он.

Эл сделал кистью красивый, очень женственный круговой жест.

— Общая обстановка. А еще я сказала, что мне надоели намеки Ванхоффера на недостатки женского ума, что мы слишком опытные, чтобы с нами тягаться. У меня на сканерах точная схема информационного центра, я знаю, где хранятся пакеты систем слежения. Она сказала, что это Ванхоффер вызвал патруль, и не отрицала, что следит за нами. И еще она очень боится, что шеф узнает о ваших отношениях. Паникует. Она путается в собственных сетях. У нее назревает кризис.

— У нас нет никаких отношений, Эл. Пара прогулок вдвоем — это еще не отношения.

— Прости, дружище, если влезла не в свое дело.

— Пыталась ее от меня отпугнуть?

— Да. — Эл резко кивнула.

— Значит, ты заметила. Заметила, что с ней не так, как с другими.

— Я не знаю, как она поступит. Я оставила ее подавленной и растерянной. Ближайшие сутки решат нашу судьбу. Либо она пойдет к Ванхофферу и признается, либо чувства к тебе победят, и она броситься, нам помогать. Тебе. Ты в этой истории единственный мотив, которым она руководствуется, помогая нам.

— Тебе она тоже из симпатии помогала, пока ты ее не обидела, — сказал он. — Зачем?

— Чтобы не привязывалась к нам.

— Да-а-а. Не знаю, то ли обнять тебя, то ли оплеуху отвесить, командор. Не бери такие грехи на душу, опять нарвешься. Хочешь, чтобы еще один человек тебя ненавидел?

Эл склонила голову и вздохнула.

— Я тебя успокою, — криво улыбнулся он. — Твои ухищрения нас не остановят. Вот увидишь, она завтра примчится, чтобы увидеться. Или я отправлюсь на базу, чтобы раздобыть нам датчики. Отпустишь?

— Ты в праве сердиться.

— На тебя не возможно сердиться, когда ты в таком виде. Ты просто настоящая леди. Освоилась с внешностью, а взгляд-то выдает. Знаю я твои лисьи ходы. Ты ее намеренно тряхнула, чтобы она приняла решение до того, как начнется основная заваруха. Тебе союзник нужен, а не влюбленная барышня. Тут не могу с тобой не согласиться. Вина перед Ванхоффером может толкнуть ее на глупый поступок. Она привыкла перед ним отчитываться. В ответ она получит отнюдь не отеческую заботу и участие, а, скорее всего, выговор, если не изгнание. Карл Ванхоффер, по-моему, добровольно сросся с этим временем, впитав его порой абсурдные установки. Он считает себя старше, опытнее и умнее. Алик прав, может, стоит проучить его.

— Не надо. Диане тогда первой достанется. Я сегодня отвела душу за обедом, не удержалась. Отвлекла внимание от эксперта и нашей параллельной деятельности. Посмотрим, хватит ли у него сведений и ума, чтобы нас уличить.

— Пойдем к ребятам, а то мне неудобно, — предложил Дмитрий. — Я все понял.

Он подошел и открыл перед ней дверь.

Ольга и Алик тоже разговаривали, судя по обрывкам фраз о Лейдендорфах.

— Эл, как фамилия чиновника из министерства образования? — спросил Алик громко, услышав их шаги.

— Его зовут Вольфганг Берг, — ответила она.

Они входили в маленькую гостиную. Ольга расположилась в большом кресле у окна, Алик из-за занавески наблюдал за улицей. Он стоял спиной, сложив руки на груди.

— Он, как я узнал, очень хорошо знает Лейдендорфов. Он служил вместе с Лейдендорфом в министерстве внутренних дел, если можно так выразиться. Шпионаж — вот чем они совместно занимались. Из-за двух крупных скандалов и разоблачений Лейдендорф теперь в немилости у самого государя.

— Фрау Берг не пригласила Матильду Лейдендорф в пятницу в свой салон, — сообщила Ольга. — Матильда была немного расстроена, но причину, кажется, понимала. А нам приглашение утром принесли. Тоже не всем. Тебе, Александру и Рагнару, а вот меня и Грэга обошли стороной. У хозяйки дома своеобразная избирательность.

— Ее прельщают титулованные особы. Я у нее в пятницу спрошу о Матильде, — пообещала Эл. — Мы пойдем вдвоем. Чиновник на меня глаз положил, присутствие мужа будет его напрягать. Дадим повод. В салоне не обязательно соблюдать все светские порядки. Опять же, я, по легенде, натура неординарная.

— А мне нужны напарники для фехтования. Подцеплю какого-нибудь военного, — согласился Дмитрий.

— Поучи Теодора, — предложила Ольга.

— Свят-свят. Мне придется напрячься, чтобы по нему саблей не попасть.

— Матильде нужен учитель фехтования для Теодора, — настаивала Ольга.

— Уже сосватала? Ну, Хельга Карлсон, спасибо!

— Она платит.

— Я сам Теодору заплачу, чтобы он на лезвие не насел.

— А возьми-ка меня с собой, когда пойдешь заниматься фехтованием. Я пойду с вами, как Элберет, — сказала Эл, обращаясь к Дмитрию, она заискивающе взяла его под локоть. — Не дам тебе пришибить бедного Теодора. Оля его вальсам учила, а я буду учить фехтованию. Только Матильда не должна быть поблизости.

— Нет-нет, не уговаривайте, у меня все дни расписаны буквально по минутам. А с Теодором — это сплошное баловство, — отказался Дмитрий.

— Эл, ты рискуешь. Теодор не знаком с Элберетом, зато Матильда знает, что Элберет — женщина, — предупредил Алик.

— В этом есть свой резон, пока не скажу какой. Но в будущем мои старания будут вознаграждены.

— Опять тайны, — вздохнула Оля.

— Интрига, — поправила Эл.

— А то мы заскучаем без интриг, — улыбнулся Алик.

— А Грэг вообще обещал появиться? — спросила Эл.

— Я не знаю. Он указал этот адрес для встречи, переслал мне ключ. Считай, часа два мы собирались здесь. Пока проверяли патруль еще полчаса. Они нас теряют, потому что методы поиска не работают. Грэг будет добираться один, если его пасут, рисковать он не будет. Если я правильно понял, то ни один из нас не имеет идентификационного датчика в теле. Эл, а нам не влетит от Хёйлера? Мы не имеем опознавательных знаков Службы времени. Как ты обошла факт вживления датчиков? Ты шатаешься по всем зданиям службы в будущем, и система тебя не блокирует?

— Я пользуюсь временными пропусками. Алик, ты ли это? Спрашивать у меня, как я обхожу системы, — улыбнулась Эл.

— Меня не ты удивляешь, а все мы. У меня его тоже нет.

— Я вытащила свой датчик, как только мы тут появились. Я его оставляю где-нибудь и ухожу. Он со мной, только если я не опасаюсь, что меня уличат в незаконной деятельности, — сказала Ольга.

— А Игорь? — спросила Эл.

— И он так же сделал. Он носит датчик с собой, потому что в данный момент не занят ничем, что можно поставить в вину.

— Поэтому патрульные нас теряют пять раз на дню, — поглаживая бородку, сказал Дмитрий.

Эл отодвинула себе стул и уселась к маленькому обеденному столу, остальные даже позы не изменили. Эл положила перед собой книжечку Дубова и достала сложенный вчетверо лист бумаги. Она развернула лист, положила на стол. Потом достала второй листок, на котором кроме текста, была нарисована какая-то схема.

— Вот список ключевых слов из текста, который Игорь слышал от Дубова. Вот схема, которую по моему и Игоря мнению Дубов пытался до нас донести.

Дмитрий единственный, заглянул ей через плечо. Он пробежал текст, посмотрел на схему.

— Мудрено.

Эл подняла на него глаза и посмотрела снизу вверх.

— Логика Самадина. Рисунки, я подозреваю, сначала сделала Нали, жена Самадина, а Дубов пытался воспроизвести. Рисовать он точно не умеет. Рисунки так и остались для меня пока загадкой. Что касается перечеркнутых дат, то лишь одна из них выпадает на эту неделю, а точнее, это будет завтра. Ребят, я не знаю, что произойдет завтра. Дубов никак не намекнул, а если в записях был намек, то он так завуалирован, я концов не нашла. Одна надежда, что в процессе как-то озарит.

— А кто предположил, что Дубов не имеет отношения к нашим изысканиям? Кому первому в голову пришло? — спросил Алик, продолжая наблюдать за улицей.

— Я, — созналась Эл.

— Дубов посвящен в то, что мы ищем? — спросил Алик.

— Ты намекаешь, что Дубов из-за свитков примчался? — вместо ответа спросила Эл.

— Именно.

— Я не ставила никого в известность, что свитки — наша основная цель.

— А он сказал: "Найдете свитки — измените историю", — сказал Дмитрий и показал фразу на листе. — Игорь это подчеркнул. Знает Дубов о свитках, о их древности, что Ванхоффер не отсылал свитки в будущее. Не той датой, которой мы просили.

— Значит, нужно организовать отправку не зависимо от Ванхоффера, — сказала Ольга. — Вы можете?

— Можем, пользуясь патрульными каналами, а это означает, что мы выкажем откровенное недоверие главе отделения. Хёйлер от деятельности Эл и так не в восторге, — вздохнул Алик.

— Остается вызубрить переводы, — заключила Эл. — Сделать переводы и выучить их.

Она задумалась.

— Дубов. Дубов. И свитки. Древние цивилизации, — бормотала Эл и терла пальцами лоб.

Дмитрий присел на краешек стола.

— Ты не в Америке. Стул возьми, — сделал она выговор, не отрывая глаз от листа. Она протянула книжку. — Ты русский не хуже меня знаешь. Почитай.

Дмитрий сел на стул, спиной к Алику, лицом к двери, открыл книжку, потер глаза и зачитался. Он хмурился, разбирая написанное по словам. Он ругнулся, себе под нос. Потом достал свою книжку, карандаш и стал аккуратно переписывать текст нормальным для него русским языком. Занятие поглотило его.

Оля зевнула, прикрывая рот ладошкой, она уже набегалась по городу, выясняя и проверяя лично, бывшие места обитания Лейдендорфов. Чувствуя усталость и некоторую неясность ума, она не хотела вдумываться в письмена Дубова и даже выводы Эл. Из-за недельного общения на немецком и штудирования шведского, она чувствовала разлад с русским, который из трех этих языков был не самым простым. Соваться в помощницы Димке было бессмысленно. Она даже приблизительно не представляла, какие перлы мог оставить Дубов. Она откинула голову на спинку кресла и позволила себе задремать.

— Эл, можно вашу схему? — спросила Алик, протягивая руку.

Дмитрий через свою голову передал ему лист.

Алик какое-то время бросал короткие взгляды на улицу, а потом сосредоточился на схеме.

В комнате стало совсем тихо, лишь слышалось мерное дыхание Ольги и шуршание карандаша о бумагу, когда Дмитрий слово за словом расшифровывал текст.

От щелчка ключа в замке все вздрогнули. Оля проснулась. Она вяло осмотрела друзей.

— Замок надо смазать, механика, — послышался от входной двери голос Игоря. — Это я.

— Прозевал, — в стол улыбнулась Эл. — А кто-то убеждал меня, что чувствует патруль. А своих?

— Ну, задумался. Накрутили вы тут схему, черт ногу сломит, непонятно, что откуда берется, — виновато возразил Алик.

— Женская логика, — расправляя плечики, улыбаясь ему, ответила Ольга.

Игорь нес в руках два небольших свертка, коробку и две бутыли молока. Он положил свертки на стол.

— Нет патруля, улочка узенькая, я проверял, даже квартал обошел, чтобы еще раз проверить, — заверил Игорь.

— Вот и я о том, — подтвердил Алик.

— Хорошо ты запасся, — одобрил Дмитрий.

— Я не знаю, сколько мы здесь сидеть будем, на случай, если проголодаемся. Поищу посуду. Водопровода здесь нет, вода привозная, так что извините.

— А на чем ее согреть, воду? — засмеялся Дмитрий.

— Да, ни дров, ни газа, здесь не водится, — согласился Алик. — Молоком обойдемся.

Игорь дошел до двери и вдруг замер. Алик прислушался, от двери не доносилось никакого шума.

— Ты чего? — спросил он у Игоря.

— До меня, кажется, дошло, — выдохнул Игорь. — Эл, там что-то было?

Игорь стоял в дверях, щелкая пальцами.

— Дубов, — выговорил он.

Ему хотели задать вопрос, но Эл многозначительно подняла палец вверх, чтобы его не сбили с мысли. Игорь обернулся на них с растерянным выражением лица.

— Система отопления. Дубов показал мне дом в разрезе. Там был газовый коллектор.

— Дом из коллекции технических новинок, — добавила Эл.

— Да.

— Это какой-то конкретный дом? — спросила Ольга.

— Я не знаю, — признался Игорь. — Но это мог быть намек. Надо проверить.

— Еще Дубов указал тебе на макет летательного аппарата в виде летучей мыши, что не означает наличие летной техники такого уровня в этом времени, — сказал Дмитрий.

— Ванхоффер не имеет права внедрять в умы людей несуществующие проекты. В его коллекции должны быть собраны не идеи, а уже реализованные на бумаге и в макете вещи, — возразил Алик. — Его хобби не так невинно. Проекты могу работать, раз он руководит технической мастерской.

— Мышка существует? Интересно посмотреть, — оживился Дмитрий. — Жаль, я не видел комнату с диковинами, просто хоть лезь в дом к Ванхофферу.

— Зачем лезть, мы его навестим, — решительно сказала Эл. — Причем законно. Повод будет в пятницу.

— Кто пойдет? — спросил Алик.

— Я и Оля, — ответила Эл.

— Я? — удивилась Ольга.

Молодые люди переглянулись.

— Ой, хитришь, Элизабет! — воскликнул Алик.

— Я согласна, — ответила Ольга, предчувствуя, что Эл могут переубедить веские аргументы молодых людей.

Ольга поднялась с места и стала разворачивать свертки. В одном был хлеб, в другом мясо и овощи.

— А чем это нарезать? — спросила она.

Эл и Дмитрий одновременно вынули откуда-то из одежды ножи и протянули ей.

Алик засмеялся. Игорь так и стоял в задумчивости. Он далеко не сразу сопоставил макет дома с реальностью, но скорость, с которой Эл среагировала, поняла она его мгновенно. Почему в дом Ванхоффера пойдет Ольга? Свою догадку он озвучивать не стал.

Он пошел на кухню, пошарив по шкафчикам и полкам, нашел два граненых фужера, чашку и два стаканчика. Он принес посуду в гостиную и, достав чистый носовой платок, стал тщательно протирать свои находки. Пыли оказалось немного.

Дмитрий взял фужер и посмотрел на свет.

— Это не Москва, где пылища скапливается за сутки, — вздохнул и улыбнулся.

Он стал разливать молоко. Потом он выставил вперед свой стакан.

— За удачу? — предложил он.

— Не лишнее, — одобрил Алик и стукнул свом стаканом о кромку его.

Остальные их поддержали.

Потом Дмитрий сел дальше переписывать книжку.

Вечер настал быстро, пришлось расходиться, чтобы не зажигать свет и не привлекать внимания к пустой квартирке.

Ольга шла по улочке и вдруг доверительно взяла за руку Игоря.

— Ты я заметила в хорошем расположении духа. День был удачным? — спросил он.

— Вполне. Но есть и особый момент. Я, кажется, вживаюсь в этот мирок. Я чувствую, что мы, наконец-то, начали работать сообща. Между нами нет недосказанности, что не похоже на Эл. Алик не пасет нас как стадо овец, и Димка не лезет на рожон. Нас можно с полной уверенностью назвать единомышленниками. Приятно. — Она сладко вздохнула. — Именно такую обстановку ты обожаешь.

— Она самая творческая.

— И самая расслабляющая, — обернувшись, вмешался Дмитрий.

— Это кому как, — возразил Игорь.

Домой они вернулись разными путями и разными компаниями. Первым ввалился Дмитрий и стал искать по дому друзей, удивляясь, что пришел первым. Потом появились остальные с бутылью молока, прихваченного с явочной квартиры.

Лукаш молоку удивился, разумеется, стал интересоваться причиной его появления. Ему было заявлено, что графиня обожает молоко, а здесь она самое натуральное.

За ужином они обсуждали день, выдавая заранее заготовленные для огласки факты.

* * *

Утро среды началось сумбурно. За завтраком, к которому все сошлись одновременно, друзья косились на Эл. Она готовая к очередной встрече с Арнольдом, одетая в мужской костюм, сосредоточенно пила кофе и молчала, лишь обменивалась взглядами с каждым по очереди. От нее ждали указаний. Эл вытерла салфеткой губы.

— Если сегодня возникнул ситуации вне вашего графика, обратите на них внимание. Реагируйте не по уму, а как ощущение ситуации подскажет, — сказала она. — Я вам доверяю. Избегайте контактов, которые могут спровоцировать вас на действия, противоречащие этике службы.

— Я решил сегодня не принимать никаких решений, на всякий случай. От глупостей никто не застрахован, — напряженно сказал Игорь.

— Я надеюсь, великая река времени перемелет наши глупости. — Эл, наконец, одарила их улыбкой. — Процесс тем и интересен, что не предсказуем. Вот она — настоящая почва для маневров.

— Это ты нас так вдохновляешь? — Дмитрий прищурил карие глаза.

Эл улыбнулась ему персонально.

Алик подумал, что в любом случае они меняют ход событий, а как именно, угадать никому из них не дано. У него не было острого чувства опасности, неизвестность вдруг стала более ощутима, чем обычно. Ни прежде в патруле, ни теперь он не забывал о том, что они имеют отношение с тем таинственным потоком событий, который задан в соответствии со сложными процессами самой жизни. Он подчиняется законам, но как все в природе он необычно гибок и вариативен. Этот поток действительно представлял для него реку. Эл воспользовалась образом реки, который он ввел в их словесный обиход. В такие моменты как этот, ему хотелось выйти на берег и рассмотреть течение. И это возможно. Хлыст Тиамита учил его этому, таким даром обладал Самадин Бхудт. Он вспомнил, как Игорь и Дмитрий шутили над Ольгой, будто бы ее исключительно женская интуиция подчас улавливает ход событий заранее.

— Хельга, измени свои планы, пожалуйста. Поможешь мне? — спросил он.

— У меня один адрес остался по Лейдендорфам, — сказала она.

— Я схожу с тобой, а потом ты со мной.

Ольга недоверчиво посмотрела на него.

— Хочешь меня подстраховать? — спросила она укоризненно. — А Эл сказала, что нам доверяет.

— Эксперименты приветствуются? — обратился он к Эл.

Она кивнула утвердительно.

Расходились торопливо, словно боялись опоздать на встречи, которые сами себе назначили.

— Рагнар, почта на тебе, — напомнила Эл.

— Заберу около полудня.

К четырем все должны были завершить свои дела и явиться на явочную квартиру.

Ольга и Алик наняли экипаж и поехали проверять дом по найденному адресу. Возница предупредил, что по обозначенной улице экипаж не проедет и им придется идти пешком. Пешком, так пешком. Ночью опять шел дождь, а часам к одиннадцати на небе появился просвет, через который ударил солнечный свет, меняя настроение серого осеннего дня.

Они остановились в самом конце переулка.

— Как-то странно. Сомнительно, чтобы тут жили Лейдендорфы. По такой узкой улочке проедет разве что тележка. Как сюда завозили мебель, вещи? На руках? — спросил Алик. — Ты уверена?

— Видишь ли. Сейчас фрау Матильда с мужем живут в меблированных комнатах своих знакомых, не дешевых, но и не престижных, далеко от центра. Знаешь, почему везде фрау Матильда появляется одна? Или с племянником? Самого барона фон Лейдендорфа мы до сих пор не видели. Его не жалуют в светских кругах. Ты подозреваешь скандал и шпионаж. Я подозреваю, что из-за стеснения в средствах, ему гордость не позволяет появляться в обществе. Сегодня Эл назначила чаепитие в два часа в компании с Матильдой, Хасимой и мной. Нам предстоит выяснить, почему барона не любят в Вене, и почему они упорно не хотят уезжать. Так что, если хочешь взять меня в помощницы, учитывай, что я свободна до часу.

— У них проблемы с деньгами, — согласился Алик, рассматривая дом. — Это мы уже выяснили. Поэтому они жили здесь. Игорь сказал, что нашел кредитора Лейдендорфов. Знаешь что, дорогая Хельга, что ты думаешь о том, чтобы великодушный граф Шеховской помог несчастному семейству?

Она ответила сразу, без запинки.

— Я думаю, это будет ударом для барона, зато Матильда будет тебе благодарна. А в какой форме? Ты не богач. Ты живешь по легенде, наши наряды принадлежат отделению, а бриллианты твоей жене одолжил Ванхоффер. У тебя нет никаких денег, кроме карманных. — Ольга помолчала. — Хотя. Глядя на тебя нынешнего меня не оставляет уверенность, что ты способен на любой поступок, и события будут складываться так, как ты пожелаешь.

Алик посмотрел на нее с благодарностью.

Они не смогли попасть в дом, так как его обитателей не оказалось дома, у соседей им удалось узнать, что здесь действительно жила какая то состоятельная пара, но они были заносчивы и ни с кем не общались, а жили в этом доме на втором этаже не больше двух месяцев.

— Вот так узнаешь о людях больше, чем они сами тебе расскажут, — сказала Ольга, когда они уходили от дома.

— Действительного представления о людях так не составишь. Эл к примеру. Согласись, со стороны она особа просто обаятельная, а расспроси о ней тех, кто знал ее когда-то, ответы будут противоречить друг другу, запутают даже большую умницу. Поэтому я предпочту личный контакт. Я намерен познакомиться с бароном фон Лейдендорфом лично.

— Зря вы так о своей супруге. Большинство людей любят Эл, другое дело, что работать с ней может не всякий. Но мы то с вами знаем правду.

— Вот и о Лейдендорфах ходят разнообразные слухи. Личность барона для нас до сих пор покрыта тайной. Для всех он чем-то болен, поэтому не посещает общество. Благородная отговорка. Мы пока знаем две действительные причины. Деньги и позор. О нем отзываются с насмешкой, над поверженными принято смеяться в этом псевдо цивилизованном обществе.

— У тебя есть план? Ты для этого меня позвал?

— Отчасти, — загадочно произнес он и замолчал.

Она не смогла утерпеть, перестала держать его под руку и махнула ручкой в перчатке перед его лицом, грозя пальцем.

— Это нечестно, Александр Константинович.

— Терпение. Ну, что вы за человек, Хельга Карлсон?! — укоризненно произнес он. — Все то вам подавай немедленно и на блюде! Не любите загадок. Не любите их разгадывать. А еще ученой прозываетесь. А меж тем жалуетесь, что у вас нет особенного дара и прочее. А кто, кроме вас, его обнаружит? Единственное, чем я поступлюсь, — это время, поскольку вам нужно успеть к чаю. Смотрите и наблюдайте.

Они наняли экипаж и вскоре катили по широким улицам, мимо лавочек и магазинчиков. Центр города отличался, от того старинного района, в котором они были, широкими улицами и оживленным движением. Сновали экипажи. Один проехал так близко, что Ольга невольно отшатнулась. Молодой человек, самолично управлявший лошадью, виновато ей улыбнулся, извинительно кивнул, коснувшись поля своего котелка, и проехал мимо. Потом мимо проехали двое военных, и тоже обратили на нее внимание.

— У меня что-нибудь с лицом или одеждой? — спросила она у спутника.

— Просто ты мило выглядишь, ветерок колышет цветочки на твоей шляпке, и ты беззаботно вертишь головой, обращая на себя внимание, — прокомментировал Алик. — Ты никак не привыкнешь, что женщинами здесь преимущественно любуются.

— К этому я никогда не привыкну, — вздохнула она.

Алик высунулся в окно экипажа.

— Поверните на Зингерстабе и через два дома остановите, пожалуйста, — попросил он тоном важного господина.

Алик расплатился, и они прошлись вдоль зданий, мимо витрин и красивых дверей. Наконец Алик сжал ее локоть.

— А теперь осмотрись, — сказал он.

Она начала оглядываться. Прошла минута и ничего особенного она не заметила. Ее посещали разные мысли и о странности этого дня, и о затее Алика, и о патруле.

— Хорошо. Потом попробуем снова. Нам сюда, — прервал он ее безуспешную попытку.

Он открыл перед ней массивную дверь, звякнул колокольчик, они вошли, человек, с виду консьерж, спросил:

— Вы к кому изволите?

— Хоуп и Джоб, — ответил Алик.

— Второй этаж, налево, там вывеска.

— Благодарю.

Они стали подниматься по лестнице.

Этажом выше на двери они увидели табличку. "Теплый дом от Хоуп и Джоб". "Акционерное общество Хоуп и Джоб".

— Это англичане. Помнишь английский? — спросил Алик.

— Смутно.

— Что значит смутно? Как ты с женихом общаешься? На шведском?

— Я не полиглот, — возразила она.

— Ладно. Тогда держи. — Он достал из кармана коробочку, открыл и добыл прозрачную пластинку. — Лизни и приклей за ухо.

Оля поняла, что это лингвистическое устройство — переводчик. Она сняла перчатки и взяла пальцами упругую круглую пластинку.

— Зачем ее лизать?

— Если на сухо прилепить срабатывает с задержкой в три-пять минут, а если смочить — срабатывает быстрее. Тонкость.

— Как ты определил?

— Практическим путем, — засмеялся Алик.

Он дернул за шнурок, зазвенел колокольчик и за дверью раздался шорох шагов.

Ольга быстро лизнула пластинку и прилепила за ухо. Когда дверь открылась, она еще совершала манипуляцию, пришлось сделать вид, что она поправляет прическу.

Им открыл немолодой мужчина, с виду клерк, он был сутул, и одно плечо чуть поднималось над другим.

— Добрый день. У меня назначена встреча с господином Хоупом, — сказал Алик по-английски.

Их впустили внутрь.

— Как вас представить? — спросил вежливо клерк.

— Александр Константинович Шеховской. По техническому вопросу.

Клерк проводил их в приемную, а затем вежливо открыл дверь кабинета. Мистер Хоуп оказался молодым человеком ближе к тридцати, пухлым, с животиком, в пенсне на курносом носу и с каштановой шевелюрой. Он бодро выскочил им навстречу.

После приветствия, он предложил гостям сесть на диван, а сам пододвинул себе красивый стул с голубой обивкой.

— Я уже изложил в записке суть вопроса, — заговорил Алик. — Мистер Хоуп, дело вот в чем. Мы с женой собираемся купить дом в Вене, из всего, что нам предложили, мне понравился один. Меня уверяют, что там паровая система отопления, английская, не новая, но надежная. К сожалению я не нашел ни единого чертежа, если документы были, то они потеряны владельцами дома. Мне неловко их упрекать, но в силу обстоятельств, я обязан разобраться. Знаете ли, будет крайне неприятно, купить дом в зиму и мерзнуть вместе с семьей. Я не смог узнать, кто занимался проектом. Я решил обратиться к вам, как к одной из солидных компаний.

— Где находится дом? — спросил мистер Хоуп.

— Хельга, какие адреса мы смотрели? Я запамятовал. Улицы так трудно произносятся.

Она смекнула, что он хотел услышать. Стала перечислять.

— Нет-нет. Эти адреса, мы определенно не обслуживаем, — сказал Хоуп.

— Позвольте, я на карте покажу. Так мне будет проще, — сказал Алик.

Он подошел к большой карте Вены, поднял обе руки, сжал пальцы, словно хотел показать место, но не мог точно определить. Он крутился около карты, пока пауза не затянулась до неловкости. Ольга подошла к нему.

— Позвольте вам помочь.

Хоуп с интересом наблюдал за ними. Девушка разбиралась в картах.

— Собственно вы сами можете посмотреть. Дома, в которых стоят наши котлы обозначены голубыми кружочками, топятся углем. Оборудование, которое топиться торфом или дровами обозначено красными кружочками. Газовые — зеленым.

— Какая подробная карта! — восторженно воскликнула Ольга. — Вот бы и мне такую, для прогулок. Тут каждый дом.

Хоуп старался не улыбнуться и подошел к ним.

— Вот тут, — указала Ольга в голубой кружок на карте.

— Вы уверены. Разве этот дом продается? — удивился Хоуп.

— А разве нет? — спросила Ольга и захлопала ресницами.

— Этот дом мне хорошо известен, он принадлежит господину Штейману, коммерсанту из Лейпцига, сейчас там живет его старший сын с семьей. Я бывал в этом доме на прошлой неделе, как раз имел возможность проверить котел. Я лично занимаюсь такими делами с важными клиентами.

— Постойте. Это не тот Штейман, что имеет два магазина галантерейных товаров в районе Ляйденштрассе? — спросила Ольга.

— Ляндштрассе, — поправил ее мистер Хоуп.

— Простите, я тоже с трудом запоминаю улицы.

— Мисс Карлсон, вы незначительно ошиблись. Да. Это тот самый Штейман. И он не продает дом.

— И он еще знаком с бароном фон Лейдендорфом? Кажется, — Хельга тронула пальчиком губы, словно говорит то, в чем сомневается. Жест был непосредственным и вызвал улыбку Хоупа. — Александр Константинович, этот дом определенно не продается. Это не он.

— Дом некогда принадлежал семейству Лейдендорфов, сам барон и заказал нам с мистером Джоубом спроектировать обогревательную систему. Это оказалось для него накладно, у него как раз возникли финансовые трудности, проект мы завершали, когда дом принадлежал геру Штейману.

— Так, я, кажется, нашел, — подал голос Алик. Он ткнул в дом, не обозначенный кружочками. — Значит, вы его не обслуживали.

— О, вот тут вы правы. Но этот дом я тоже знаю. Там смонтирована система по немецкому образцу. Могу заверить, что она будет вам служить не менее десяти лет без ремонта.

— Вы знаете так много о домах? — восхитилась Хельга. — А этот?

И она ткнула прямиком в дом Ванхоффера.

— Хм. Интересное знание. Интересный хозяин. Нет. С этим домом мы не работали, но господин Ванхоффер известен, как хороший инженер-механик. Он в своем доме предпочитает все проектировать сам. Талантливый человек.

— Ванхоффер! Мы ужинали у него в воскресенье! — воскликнул Алик. — Я еще видел очень странный макет в его коллекции. Голубые трубы. Ваш?

— Наш, — с удовольствием кивнул польщенный Хоуп.

— Это только макет? Разве? Я думал это реальный дом.

— Подойдите к окну, — пригласил Хоуп, подошел первым и отодвинул занавеску.

Алик увидел, как Ольга подошла к подоконнику и замерла, глядя куда-то вверх, на конек здания.

— А с улицы он не кажется даже похожим, — удивился Алик.

— Фасад читался бы намного лучше, если бы улица была шире, — пояснял мистер Хоуп, еще больше отодвигая занавес. — При перестройке этого квартала решили сэкономить место, и наше здание придвинули на десяток метров к противоположной стороне улицы. Здесь должен был быть бульвар. Но такова Вена. Старые традиции, маленькие улочки.

— А кто владелец? — спросил Алик.

— Я сейчас точно не уверен, министерство внутренних дел, кажется. Кстати, это барон фон Лейдендорф посоветовал обратиться в нашу компанию для создания проекта. Это был наш крупный правительственный заказ. Так мы смогли открыть штаб-квартиру в Вене. С тех пор мой друг и коллега мистер Джоб руководит лондонским отделением, а я обосновался здесь. Люблю этот город, хоть и патриот своей страны.

Солнце проглядывало сквозь пелену облаков и падало на мостовую, освещая все туманным светом. Ольга смотрела в окно и мурашки бежали по коже. Она словно сама впала в состояние видений, совсем как Самадин. Перед ней был не корявый рисунок Дубова, а тот реальный образ, который он пытался передать.

— Он больше похож на дворец, — сказала она. — Жаль нельзя попасть внутрь и посмотреть вашу систему. У Ванхоффера я даже не смотрела на макет, он мне показался невзрачным.

— Архитектор изменил фасад, — пояснил Хоуп. — Он сделал его изящнее, в четких линиях.

— Пример имперской архитектуры середины века, — поддержал Алик. — Мне очень понравилась идея. Мистер Хоуп, а если я, допустим, куплю дом с печами и каминами, вы сможете реализовать подобный проект повторно в старом здании?

— Да. И даже так, что вы сможете пользоваться каминами в удовольствие.

— Я путаюсь в топографических картах, а вот тот дом запомнил хорошо.

Алик стал пальцем чертить в воздухе.

— Котел располагался в подвале, под зданием и был отделен толстой стеной. Я запомнил, потому что меня удивил этот момент. Это, я полагаю, защита от взрыва. Котел ведь может взорваться? Это опасно?

— Не совсем так...

Ольга не слушала, о чем они говорили, едва инженер и Алик отошли от нее, она достала из сумочки книжку, в которую, как и Дмитрий, скопировала рисунки Дубова и открыла на нужной странице. До этого момента рисунок был для нее бесформенным пересечением линий, хаосом, а теперь она сравнила ракурсы и поняла, что это портик, этого самого дома напротив. Для этого взгляда с мостовой было недостаточно, ракурс не тот, а вот из окна второго этажа, с ее нынешнего места, сходство было поразительным. Значит Дубов не такой плохой художник. На фасаде здания она заметила часы. Они показывали без пятнадцати два по полудни. Она очнулась, вспомнив о времени.

На большом рабочем столе мистера Хоупа был разостлан чертеж на тонкой коричневой бумаге и эти двое о чем-то спорили. Хоуп с истинным английским хладнокровием и достоинством возражал разгоряченному русскому. Александр Константинович сыпал вопросами и аргументами, Хоуп лишь отрицательно качал головой. Дискуссия обоим доставляла удовольствие. Спор успел разгореться, значит, она пробыла в задумчивости несколько минут. Оставалось ждать, когда на нее обратят внимание.

— Вы не собирались заниматься инженерным делом? Я бы вас нанял, — смущенно и искренне сказал Александру пухленький Хоуп. — Вашим идеям нашлось бы место в наших проектах. Я редко встречаю людей, способных быстро вникнуть в сложный процесс. В вас есть техническая жилка. Вы правы, за газгольдерами — будущее. Где вы учились?

Ольга кашлянула. Хоуп, отвел взгляд от Алика, увидел удивленное лицо девушки и понял, что они увлеклись, забыли о ней.

— Мисс Карлосн, — вспомнил он, взгляд его стал виноватым. — Прошу прощения. Наша беседа вам не интересна.

— Я ничего в этом не смыслю. Я засмотрелась в окно. Красивое здание. Да, фасад отсюда читается много лучше, чем с улицы.

Ей не хотелось отрывать Алика от этой ловкой разведки. Внутри она ощущала, что не хочет уходить, что встреча с Матильдой не имеет такой важной ценности, как сделанное ею открытие. Гораздо интереснее было бы дождаться окончания их разговора, а потом вместе обсудить сходство дома с рисунком Дубова. Возникла заминка, и тонкое чувство внутри испарилось под пристальным взглядом Хоупа. Она приняла решение прощаться, если хочет успеть к чаю.

— Я должна проститься с вами, у меня назначена другая встреча, — смущенно сказала она.

Алик видимо только разошелся, выуживая у Хоупа нужные подробности.

— Александр Константинович, я должна проститься, — сказала она по-немецки. — Вы оставайтесь, я доберусь самостоятельно.

— Нет-нет, не смею вас задерживать, — так же по-немецки предупредительно возразил мистер Хоуп. — Спасибо, что говорили со мной на моем родном языке. Не часто услышишь в Вене хороший английский.

— Я вас провожу, фройляйн Карлсон. Простите, мистер Хоуп, — извинился Алик, — не могу оставить мою спутницу одну.

Алик протянул Хоупу руку для рукопожатия. Хоуп с некоторым сожалением ее пожал.

— Я навещу вас еще? — спросил Алик, отпуская его круглую, крепкую кисть.

— Пожалуйста. Буду рад, — согласился Хоуп.

Ольга посмотрела на дом и чуть не заскакала на одной ножке по мостовой от радости.

— Ты тоже понял? — спросила она нетерпеливо. — Это же...

— Да. Если тебе тоже так кажется, то мы, скорее всего, мыслим правильно.

— Надо Эл сказать. Когда ты его нашел?

— Вчера. Скажем обязательно. Только не за чаем. Хорошо? Я вижу, что тебя распирает, но потерпи до вечера. Сейчас наша находка погоды не сделает.

— Твоя находка. Как ты узнал о нем? Хоуп и Джоб навели тебя?

— Нет. Скорее этот дом навел меня на них.

— И именно сегодня? Сегодня — особенный день.

— Это мы к ночи узнаем, на сколько он особенный.

* * *

Дмитрий в десять утра был в здании Университета. Ему предстояло вступить в сговор с Арнольдом и при этом не попасться на глаза профессору Хофману. Где-то тут же в университете находилась Эл под видом Элберета. Она предупредила, что постарается забиться в библиотеку. Встречаться им не следовало, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, в противном случае, при Арнольде им придется затеять напряженный разговор, а при профессоре объяснять свое присутствие в университете.

Дмитрий вошел в лекционную аудитория, залез на самый верх амфитеатра и уселся поудобнее. Сегодня Арнольд читал лекцию студентам-историкам. Обстановка была непривычная. Во всяком случае, он так учиться не привык. Он с трудом вспоминал московскую среднюю школу, как не мог высидеть положенные сорок пять минут урока. Быть прикованным к месту казалось ему пыткой. Совсем другое — Академия Космофлота, где посидеть иногда удавалось разве что за управлением катера или в библиотеке, и то там он часто начинал дремать от усталости. Все чем он владел, он изучил не в теории, а на практике.

Студенты собирались медленно. Пришел Арнольд. Важно разложил свои конспекты лекций, нарисовал на доске контур карты Европы, сделал он это достаточно ловко и точно. Так же ловко он нарисовал Австро-Венгерскую империю. Потом пожурил опаздывающих студентов. Шум в аудитории стих, слушателей было немного, Дмитрий насчитал одиннадцать человек без себя. Арнольд поднял глаза.

— Тема сегодняшней лекции. Ценные археологические находки и места находок на территории нашей империи, — заговорил Арнольд внятным лекторским голосом.

Он весьма четко излагал свои мысли, говорил уверенно, убедительно. Сам процесс чтения лекции был ему приятен, чего он не скрывал. Он не смотрел на слушателей, погруженный в лекцию, как в некое размышление вслух. Складывалось ощущение, что если бы не существовало студентов, он бы не расстроился.

Лекция не показалась Дмитрию захватывающей, много фактов, но излагались они сухо, без живых комментариев. Ему на ум пришло воспоминание о том, как Эл в свое время разбирала полеты. Перед группой пилотов она могла изобразить самые захватывающие виражи руками. Она так живо показывала процесс, что, садясь за тренажер, ему становилось скучно, если он не вспоминал ее ужимки. Может дело в том, что Эл ему симпатична, а Арнольд — нет, поэтому он относится критически к тому, как он говорит и как себя ведет. Прошло уже минут тридцать. Дмитрий заерзал. Ему страсть как не хотелось ждать окончания лекции. Ему как-нибудь следует привлечь внимание Арнольда и посмотреть реакцию. Арнольд действительно не видит его или притворяется?

Ответ он получил спустя пару минут.

Кто-то в аудитории стал перешептываться, чего Арнольд терпеть не мог. Он осмотрел присутствующих в поисках нарушителя тишины, голос стих, он поднял глаза выше и увидел Рагнара. Мурашки побежали по коже. Этот тип выделялся среди остальных своим зловещим видом. Почему он прежде его не видел? Господин Гаруди резко выделялся среди студентов внушительной фигурой, смуглой, как у цыгана, кожей и даже взглядом. Смотрел он в упор, так что желудок Арнольда совершил кульбит. Он чуть поперхнулся и кашлянул громко. Арнольд сделал усилие над собой, отшатнулся и сошел с кафедры, едва не упав со ступеньки.

Дмитрий подумал, что Эл не уточнила, в каких именно выражениях они разговаривали о нем, но по реакции Арнольда, Дмитрий догадался, что напугал его.

Арнольд стал говорить сбивчиво и с напряжением, выдавливая фразы. Молодые люди в аудитории уловили перемену, и кто-то вежливо поинтересовался, хорошо ли себя чувствует господин Шпитс.

— Я не люблю, когда в аудитории посторонние. Я не давал на это разрешения, — выпалил Арнольд наверх.

Все обернулись.

Зря он это сделал. Он с досадой заметил, что студенты стали оглядываться и тоже увидели незнакомца. Господин Гаруди медленно, вальяжно поднялся с места, став центром всеобщего внимания. Вдруг он улыбнулся.

— Я уже догадался, что вы не узнали меня, гер Шпитс, — его баритон прокатился по аудитории. — Мое имя — Рагнар Гаруди. Нас на днях познакомил профессор Хофман. Вы хотели рассказать мне о шумерах и клинописи. Простите мне мой неожиданный визит.

Один из студентов вскочил с места.

— Вы — маэстро Гаруди?! Известный итальянский иллюзионист?! Господа, перед нами практически волшебник! — возбужденно выкрикнул студент.

Дмитрий понял, что пропал, и едва не сел обратно. Тут же вспомнил о перечеркнутой дате и напутствии Эл.

Опешил и сам Арнольд.

— Господин Шпитс, вы знакомы с господином Гаруди? — спросил все тот же студент.

— Мы, в сущности, мало знакомы, я поэтому вас не узнал, господин Гаруди, — отпирался Арнольд.

— Просто господин Шпитс, не рад знакомству со мной. Он как приверженец позитивизма не разделяет моих взглядов, — отозвался Рагнар и стал спускаться вниз, легонько подскакивая. — Но я не в праве затевать дискуссию, молодые люди. У вас лекция. Продолжайте, господин Шпитс, не стану вам мешать.

И вроде бы он готов был уйти, но тут за спиной послышался голос Арнольда, прозвучавший с вызовом:

— А как же шумеры, господин Гаруди? Вы, кажется, знаете о них больше меня?

Дмитрий обернулся и посмотрел на аудиторию. Глаза вокруг горели любопытством, он не видел этих глаз раньше, потому что сидел у всех за спинами. Так ли жадно они смотрели на предыдущего оратора?

— С шумерами мы как-нибудь сами разберемся, — возразил все тот же бойкий студент. — Расскажите нам о феноменах, что вы думаете о тонких материях природы, господин Гаруди?

Дмитрий не был рад даже десятку слушателей, но уйти запросто означало дать Арнольду превосходство.

— Что я думаю? Но ведь феномены — явление не доказуемое и спорное, — сказал он.

— Но вы в них верите? Вы же верите в сверхестественное?

Дмитрий ощутил некий раж. Верит ли он в сверхестественное? Одна Эл чего стоит.

— У меня есть, на сей счет, своя скромная точка зрения, сугубо практического свойства, — ответил он.

— Так поделитесь, — настаивали голоса из аудитории.

— Я не могу этого сделать. Я уже прервал лекцию гера Шпитса, прошу прощения.

— Ну что вы, господин Гаруди. Эти стены видели и не такое, — вспылил Арнольд, покраснев до корней волос. — Продолжайте, будьте любезны.

Рядом с кафедрой стоял обширный стол. Дмитрий подошел, облокотился на него и сложил на груди руки. Он задумался и поднял глаза с улыбкой.

— Что может быть лучше, чем простое предсказание, — сказал он, и в аудитории повисла гробовая тишина. — Следующий век будет столь не похож на наш, что люди, называющие наше время временем прогресса, улыбнулись бы, узнав о том, что может ждать человечество в будущем.

— А откуда вам это известно? — спросил Арнольд. — Вы видели будущее?

— Да. Я его видел...

* * *

Матильда фон Лейдендорф уже ждала в кафе, Ольга появилась второй.

— Вы выглядите взволнованной, моя дорогая, — заметила баронесса после обмена любезностями.

Они рассаживались за столиком, официант отодвигал стулья. Ольга рефлекторно не стала говорить при постороннем, дождалась пока он уйдет.

— Я спешила, так боялась опоздать.

— Я видела графа издали, — сказала Матильда фон Лейдендорф.

"Какая же она глазастая", — подумала Ольга.

— Да, граф Шехофской меня проводил сюда.

— А разве он не опекает свою жену? Я думала, что вы приедете втроем.

— У графини Шеховской были какие-то неотложные дела с утра, но она не опоздает. Я уверена.

— Вы не скучаете? — спросила баронесса.

— Я? Ничуть?

— Я поняла, что ваш жених очень деловой молодой человек. Он, как мне показалось, крайне деятельный.

— Да, господин Макензи часто бывает очень занят, но такова участь мужчины. Он надежный человек.

— Но вы не любите его, — вдруг сказала Матильда.

Ольга с нескрываемым изумлением и несколько обиженно посмотрела на нее.

— О Боже, как вы могли такое подумать, — Ольга специально уперлась прессом в корсет, чтобы покраснеть. — Я люблю своего жениха.

Но Матильду ее возмущение не смутило, и извиняться она не собиралась, а напротив продолжила свою мысль, чем совершенно выбила собеседницу из колеи.

— Мы женщины по молодости ищем в мужчине романтические чувства и нежную заботу. А вы друг сказали о нем как о надежном друге.

— Я бы не хотела обсуждать эту тему, — попыталась ее осечь Ольга.

— Я бы тоже не стала ее обсуждать, если бы не моя личная заинтересованность.

— Заинтересованность, в чем? — уточнила Оля.

— В вас. Теодор разительно переменился с момента вашего знакомства.

— Теодор? Переменился?

— Хельга, дорогая, пусть это будет только мимолетное увлечение, но этот мальчик нуждается в вас.

Оля взмолилась, чтобы пришла графиня Шеховская, и этот разговор прекратился.

— Ваша светлость, я вас не понимаю и не желаю понимать. Я предана своему жениху. Я. Я уже отдала свою руку ему.

— Можно быть преданным Богу или своим родным, — намекнула баронесса. — И вы сказали руку, но не сказали сердце. Милая моя, поверьте опытной женщине, я в браке двадцать семь лет. Вы можете стать несчастной из-за своей преданности. Сейчас другое время и девушке дозволено выбирать свою судьбу.

— Да с чего вы взяли, что я его не люблю? — прошипела Ольга, не скрывая обиду и досаду, покраснев уже всерьез, готовая убежать от этой наглой тетки.

— Мне было довольно понаблюдать за вами один вечер. Будет справедливо заметить, что он питает к вам лучшие чувства, но вы словно спящая под зимним покровом, холодны и безучастны к его знакам внимания.

— Я не понимаю к чему весь этот разговор. Если уж говорить о свободе женщины, которую вы проповедуете, то если мой брак вдруг обернется ошибкой, то я попросту попрошу развод.

Матильда улыбнулась ей улыбкой матери.

— Да. Развод, — твердо заявила Ольга, став вдруг Хельгой Карлсон, девушкой, которая приехала в Вену спасать свой будущий брак. — Элизабет уже разводилась однажды. Так что у меня есть живой пример.

Матильда фон Лейдендорф вздернула вверх свои темные брови и скосилась.

Ольга похолодела. Верх неприличия выдавать подобные секреты посторонним. Что на нее нашло?

— Элизабет? — переспросила Матильда фон Лейдендорф.

Ольга не знала, что ответить.

— Простите, я вас слишком мало знаю, чтобы обсуждать подобные вещи. Вы оскорбили меня, — выдохнула она.

Матильда лишь повела плечами.

— Я только сказала правду.

Ольге захотелось в ответ припечатать ее так же, глупостью Теодора или их безденежьем, но здравый смысл взял верх. Она напомнила себе, что эта женщина представляет для них ценность. Пока.

Без одной минуты два в кафе не вошла, а впорхнула Элизабет, окутанная мехом горжетки и облаком аромата духов. Ее наряд был не слишком повседневным, и она тут же привлекла внимание официантов, как заправская кокетка, раздавая милые улыбки.

Ольга, взволнованная предыдущим разговором посмотрела на нее, как на нечто неестественное в этой обстановке.

Элизабет подождала, пока официант пододвинет для нее стул, уселась и поблагодарила его.

— Что будете заказывать? — спросил он у дам.

— Китайский чай и кусочек "Захера", он у вас есть? — спросила Элизабет.

— Конечно, фройляйн, — кивнул ей официант.

И Элизабет к удивлению Матильды не поправила официанта, указав свое замужнее положение. Обручального кольца на пальце Элизабет не оказалось, потому внимательный официант и обратился к ней таким образом.

— Мне кофе по-турецки и пирожное со взбитыми сливками, — сказала Матильда почти машинально.

— А мне просто чашечку английского чая, — сказала Хельга.

— Какой сорт, фройляйн желает? — уточнил официант.

Хельга запнулась.

— Эрл Грей, — ответила за Хельгу Элизабет. — Не слишком крепкий.

Он кивнул и удалился.

— Вы о чем-то спорили. Я видела вас через стекло витрины, — прищуривая темные глазки и, поправляя волосы, заметила Элизабет. — Хельга дуется. Госпожа баронесса, что тут произошло?

Веселое настроение графини не вызывало у Матильды фон Лейдендорф особенного желания продолжать разговор. Хельга Карлсон под столом толкнула носком ногу Элизабет.

— Госпожа фон Лейдендорф утверждает, что я не люблю своего жениха, — прошипела Хельга Карлсон.

— Зато он вас любит. Не вижу здесь особенной проблемы, — сказала Элизабет. — Любовь иногда приходит в процессе или не приходит совсем. В конце-концов, мы не в светской гостиной. Я уверена, что госпожа баронесса не имела в виду ничего неприличного. Увы, таково наше общество. Лишь наивный человек подумает, что, следуя светским установкам, можно прожить жизнь с уверенностью в своей правоте. Я признаться устаю все время соблюдать некие установленные приличия.

— И тогда вы переодеваетесь мужчиной, — хихикнула вдруг Матильда.

— Представьте себе, да. Так я на какое-то время могу почувствовать себя иначе. Это свобода.

— А граф об этом знает? — спросила баронесса.

Хельга ушам своим не верила, Эл обсуждает такие вопросы с легкостью. Чего она добивается своим безрассудством? Не случайно Дубов перечеркнул этот день. Ну и разговоры в приличном дамском обществе!

— Граф? Видите ли, он человек очень умный, я бы сказала даже мудрый, — вздохнула Элизабет и слабо улыбнулась. — Он относиться к моим выходкам, как к попытке познать мир, в котором я живу. Но это очень сложная тема для обсуждения. Я привыкла к свободе, именно это он во мне и ценит. Америка — страна опасная для женщины, им не следует уезжать далеко от восточного побережья, не имея мужской опеки. Там женщина вынуждена быть сильной. Да и русская Сибирь — край, который не терпит слабых. Я много раз путешествовала одна. Александр далеко не столичный франт, который привык к балам и вальсам, он сильный и уверенный в себе мужчина, который ищет в женщине не только красоту и добродетель. Я знаю, чем привлекла его. Тут мы друг друга достойны.

Матильду фон Лейдендорф, в который раз, подкупала ее искренность. А уверенность, с какой она излагала свою мысль, не вызывала и доли сомнения. Элизабет Шеховская не красовалась, она говорила истинную правду. Баронесса посмотрела на Хельгу, на ее лице был написано: "Посмотрите, милочка, вот пример взаимности в любви". Хельга ожидала поддержки от подруги, а выходит, получила обратное. Она не успела осмыслить и опомниться, найти возражения, как графиня извлекла из своей достаточно большой сумочки, какой-то сверток. Она развязала ленточку, развернула бумагу и достала книгу, повернув ее обложкой так, чтобы баронесса прочла название. Это была книга "Путешествие в Египет и Тунис" под псевдонимом Франца Шульца.

— Представляете? Едва нашла. Это уже второе издание. Мне сказали, что весь тираж раскуплен. — Она достала миниатюрный письменный прибор, отвернула крышку чернильницы и протянула баронессе перо. — Сделайте мне какую-нибудь надпись на память.

— Ну что вы. Вы меня в краску вгоните, — смутилась баронесса и зарделась.

Она сделала надпись, но показала не сразу, прочла несколько раз, вернула раскрытую книгу Элизабет.

— "Элизабет, графине Шеховской, в благодарность за сердечность и отвагу"? Вы считаете меня отважной? — прочла графиня.

— Я не собираюсь вам льстить, но это мне очевидно с нашего первого знакомства.

— Я польщена.

Матильда фон Лейдендорф взглянула на миниатюрные часы, приколотые к корсажу.

— Фрау Хофман опаздывает, признаться у меня тревожное чувство.

* * *

Двумя с половиной часами ранее, где-то без десяти одиннадцать, Рагнар Гаруди отдувался за свой самонадеянный визит на лекцию Арнольда Шпитса, стараясь как можно внятнее отвечать на вопросы студентов, чтобы не производить впечатления шарлатана и, одновременно, не высказаться сверх дозволенных для этого времени границ. От внутреннего напряжения и самоконтроля начало ломить виски, давненько он так не напрягал свой ум. Он не привык взвешивать каждое слово, об отсутствии такой практики он теперь очень жалел. На его удачу, вся эта беседа длилась не более получаса. Когда в аудиторию стали просачиваться другие студенты, пришедшие на следующую лекцию, и дискуссия могла принять больший масштаб, он предпочел ее завершить.

— Господа, вы благодарные слушатели, я польщен вниманием к моей персоне, но вынужден откланяться, так как собственно пришел повидать господина Шпитса, — подытожил он и раскланялся.

Несколько студентов норовили увязаться за ними, но Арнольд их остановил. Они оказались в той самой комнате, где познакомились.

— Итак, господин Гаруди, чтобы вы не говорили моим учениками, вы пришли сюда не наукой заниматься.

— Это что считать наукой, — улыбнулся ему в ответ Рагнар.

— Я, как преподаватель, не могу не похвалить вас, на публику вы умеете произвести впечатление, — заметил Арнольд.

— Да, меня друзья бранят за некоторый артистизм, — с той же улыбкой ответил Рагнар. — Вам понравилось, как я себя вел или что говорил?

— Я не горю желанием с вами дискутировать.

— Да и я тоже. Я не слишком люблю дискуссии вообще, особенно с людьми мне незнакомыми. Никогда не знаешь, какое преломление в их уме получат сказанные слова.

Арнольд хмыкнул.

— Давайте на чистоту, — предложил Рагнар. — Я тут из-за Элберета. Некрасивая ситуация, поскольку мои лучшие друзья об этом визите не подозревают. Итак, что вы хотели мне сообщить?

— Прежде я хотел бы заручиться вашей поддержкой.

— В чем?

— Юноша показал себя, как одаренный переводчик. Мне необходимы его услуги. Вы беретесь уладить его разногласия с семьей, так чтобы он остался в Вене, а я расскажу вам, что мне известно о свитках барона фон Лейдендорфа.

— Из Вены молодой Макензи никуда не уедет, тут его старший брат погорячился. Отлучить его от семьи в такой переломный момент было бы неосмотрительно. Что же касаемо таланта переводчика, то тут я не нахожу никакого таланта, только некоторые способности. Не уверен, что он питает любовь к языкам. Ему быстро наскучит сидеть за книгами в библиотеке в такую чудесную погоду. Вы показали ему старые свитки, он думает, что добился, чего желал. Он может потерять к вам интерес, если вы его не заинтересуете более серьезными вещами.

— Вы знаете о нашем походе.

— Я даже знаю, что вы его обманули.

Арнольд вздрогнул от неожиданности. После случая на лекции у него закралось подозрение, что господин Гаруди имеет некоторый оккультный опыт, уж очень естественно он рассуждал о будущем и возможностях прогресса. Даже у самого ленивого студента в аудитории зажглись глаза от произносимых им речей. Риторикой господин Гаруди несомненно владел. Внешность тоже сослужила ему хорошую службу.

Арнольд мгновение размышлял как себя вести.

— Не трудитесь возражать, — предупредил Рагнар. — Я имею влияние на него. Едва он произнес ваше имя, я сразу понял, что вы общаетесь ближе, чем полагают его родные. Мне без особенных сложностей удалось выпытать у него признание. Вы только не учли одну деталь. У мальчишки уникальная зрительная память. Этот уже не талант, а развитая способность. Это ключ к быстроте его переводов. Знание языка как такового — вторично. Он описал мне документы, которые вы ему показали. Я не стал его разочаровывать. То, что он видел, не является свитками Лейдендорфа.

— Как вы узнали? Откуда вы знаете, что видел Элберет? С его слов?

Рагнар сделал маленький шаг в сторону Арнольда.

— Я могу прикоснуться к вашей руке и увижу мир вашими глазами, я могу узнать ваши тайны. Эту простую манипуляцию я проделал с Элберетом, просто взяв его за локоть во время нашей беседы. Я попросил его представить то, что он видел.

Арнольд побледнел.

— Это были папирусы, а свитки Лейдендорфа начертаны на табличках и коже, — уточнил Рагнар.

— Это не возможно.

Рагнар собрался взять Арнольда за руку.

— Хотите проверить? — спросил он тихо.

Мороз побежал по спине Арнольда, он отскочил от Рагнара на шаг. Господин Гаруди не успокоился и снова двинулся на него.

— Оставьте меня в покое! — выкрикнул Арнольд, чтобы защититься.

— Хорошо. Вы скажете мне правду о свитках, а я не сообщу Элберету, что вы солгали ему, хоть это и против моих понятий о чести, но спокойствие этого юноши мне дороже. А вас бы следовало наказать за обман, ну да Бог вам судья. Впредь, если намереваетесь пользоваться услугами Элберета, так хотя бы не обманывайте его.

— Какие будут гарантии с вашей стороны?

— На ближайшие две недели я задержу Элберета в Вене. Еще я ни слова не скажу профессору о нашем разговоре. Надеюсь, вы не проговоритесь.

— Это не в моих интересах.

— Итак. При каких обстоятельствах свитки были подарены имератору?

— Я не знаю. Клянусь. Я не вращаюсь в таких кругах. Я знаю не больше, чем сплетники. Речь шла о каком-то скандале.

— Говорите, что знаете.

— Барон подарил короне документы, которые нашла его жена в Тунисе. Есть другие свитки.

— Документы в Хофбурге — фальшивка?

— Нет. Они просто имею иное значение для науки. Я смог установить подлинность только четырех из них. Именно они отличаются от прочих. Барон их мог просто вложить, для достоверности.

— Это их вы срисовали?

— Да. Остальные четырнадцать я не счел интересными. Несколько листов из Корана, к древним рукописям они не имеют касательства.

— Как вы определили?

— Позвольте умолчать.

— Ах, это ваше открытие?

— Да.

— Значит, существуют другие документы? Помню. Вы упоминали, что свитки в Хофбурге на трех языках. А где остальные?

— Барон их, скорее всего, продал. Так как у него были долги.

— Кому продал?

— Я не знаю.

— Между раритетами Хофмана и свитками в Хофбурге существует связь?

— Да. Это документы одного периода, они имеют один источник.

— В чем же ваше открытие?

— Я расшифровал клинопись.

Арнольд увидел удивление на лице Рагнара. Этот человек знает не мало, если так реагирует. Он понимает значение открытия.

— Вы прочли документы? — спросил Рагнар.

— Пока нет. У меня есть один латинский текст, я надеюсь на него, как на основу перевода, там есть клинописные иероглифы, переведенные на латынь.

— Поэтому вам нужен Элберет.

— С его помощью я получу результат в течение месяца.

— Ну что ж. Мальчик — ваш. Ознакомите с переводом?

— Вы же не отстанете.

Рагнар криво улыбнулся.

— Верно. Не отстану. Но это не все. Вы знаете, что свитки Лейдендорфа еще в Вене?

— Я не могу этого утверждать.

— Так в Вене или нет?! Вы должны знать. Переводчиков вашего уровня в Европе единицы. Если бы документы обрели нового хозяина, он бы начал их исследовать, вы бы знали, через профессора. Не лукавьте со мной.

Рагнар хрипловато огрызнулся. У Арнольда опять побежали по телу мурашки.

— Нет. К нам никто не обращался ни тайно, ни явно. Вы правы. Барон их еще не продал, или оговорил условия оглашения.

— Теперь другой вопрос. Родина свитков. Откуда они?

— Этим типом письменности пользовались между Иранским нагорьем и Индостаном.

— А вам зачем свитки? Слава?

— Наука!

— Не смешите, господин Шпитс. Для перевода достаточно одного документа, а остальные — лишь доказательств ради. У вас уже есть четыре и два у Хофмана. Для открытия — довольно. Так зачем?

— Я бы взялся только изучать их. Я не желаю ими владеть, даже будь у меня средства. Говорят, они приносят несчастье.

Рагнар изменился в лице. Налет ребячливости сделал суровое лицо детским, он хихикнул как мальчишка.

— Вы же... не верите в эту чушь? — спросил Рагнар.

— Я верующий. Я верю в Бога. Иноверческие письмена не могут принести добра, — Арнольд оскалился на Рагнара. — Лейдендорфы жили в достатке и славе, пока барон не завладел этими языческими свитками. Его беды — в них. Я бы вернул их назад язычникам.

— Вы это серьезно?

— Совершенно серьезно, — гневно краснея, заверил Арнольд. — Господин Гаруди, я бы очень желал, чтобы вы их разыскали.

— Я? Зачем тогда намекнули на проклятие? Оно бы меня постигло?

— Я не желаю вам зла, господин Гаруди. Вы, кажется, знаете им цену. Увезите их из Европы, если отыщите.

— Хм. Вы привели меня в замешательство, ей Богу, — воскликнул Рагнар.

Арнольд впервые с момента знакомства испытал к нему симпатию. Господин Гаруди казался агрессивным человеком, а его увлечение мистикой, налет язычества действовали на Арнольда отталкивающе. Сейчас, своим натуральным замешательством, он продемонстрировал нечто человеческое, неприсущее, кажется, его холодной натуре. Арнольд сделал вывод, что неверно истолковал его характер. В газах Рагнара играл лукавый огонек, будто чертик зеркальцем. Они были живыми и интересными.

Арнольд тянул время. Он сказал больше, чем желал и дал повод для продолжения расспросов. У него больше не было лекции, сослаться на занятость он не мог, Гаруди ему не поверит.

Раздался неуверенный стук в дверь. Арнольд возблагодарил в душе Провидение за эту помощь. Словно сама судьба скреблась.

— Войдите, — разрешил Арнольд.

Дверь отворилась медленно и тихо, не до конца. В нее просунулась женская головка с замысловатой выцветшей шляпке.

— Добрый день. Я ищу господина Шпитса, — неожиданно громко произнесла женщина.

Она и смущалась и выказывала любопытство. Увидев Рагнара, она неожиданно перекрестилась. Она с минуту решала войти ей, начать говорить или собраться с мыслями.

— Что вам угодно, милейшая? — спросил Арнольд.

— Добрый день. Вы работаете у профессора Хофмана? Я вас помню, — сказал ей Рагнар. — Что-то случилось?

Женщина просияла и кивнула так уверенно, что шляпка должна была упасть с ее головы, но приколотая к волосам лишь дрогнула и чуть сдвинулась с места.

Тут она облегченно вздохнула, улыбнулась еще раз натянуто, словно показывать радость неприлично, и заговорила ни с Арнольдом, а с Рагнаром.

— Профессор прислал записку, господину Шпитсу. Его я никогда не видела, не знаю я его.

— Я — Шпитс, — сказал ей Арнольд.

Наконец, она вошла и остановилась в дверях, как полагается прислуге.

— Как вот Господь помог, что я нашла вас, господин Гаруди, — продолжала она. — Мне велели господа и вам записку передать, да адрес такой, что я и не знаю, как добраться. Я город мало знаю.

Женщина смутилась. Она была скована, суховата телом, как старушка, поэтому и возраст определить на первый взгляд было трудно. Движения были порывистыми, от волнения, она теребила пальцами правой руки рюшки на левом рукаве.

— Записку, извольте, — попросил Арнольд.

Она молниеносно извлекла записку и протянула, не сходя с места. Арнольд подошел и взял у нее желтенький листок почтовой бумаги. Развернув его, он нахмурился.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Записка его спасла от необходимости продолжать беседу с господином Гаруди, он поверил в свою удачу.

— Профессор просит меня прочитать лекцию, для его студентов, так как по семейным делам не может быть сегодня в университете, — сказал он, обращаясь к Рагнару, — мне нужно к господину декану. Господин Гаруди, нам придется прервать беседу. Прошу меня извинить.

Тут женщина вспомнила второе поручение и достала вторую записку для Рагнара.

— Благодарю, — сказал ей Рагнар и погрузился в изучение записки. — Да, придется нам отложить разговор. Смею надеяться, что вы не откажете мне во второй встрече, господин Шпитс?

— Когда нам обоим будет удобно, — ответил Арнольд с кивком головы.

— Что ж. Меня ждет профессор, до следующей встречи, — сказал Рагнар.

Женщина от радости подскочила на месте. Арнольд не понимал, чем ее так воодушевило согласие господина Гаруди, но она себя вела так, словно он шел в гости к ней.

Рагнар заметил, как внутренне ликует Арнольд. Не мешало бы забежать в библиотеку и навестить Элберета. Он достал часы, откинул крышку и понял, что Эл уже покинула университет, у нее через час встреча в кафе. Новости останутся на вечер.

Он удивился, с какой скоростью способна передвигаться посланница профессора. Женщина быстро перебирала ножками, она не бежала, но двигалась так быстро, что он, тренированный, высокий по сравнению с ней, вынужден был шагать шире и чаще. Она торопилась. Очень торопилась. Едва они вышли из здания университета, она еще прибавила ходу.

— Простите, как вас зовут? — спросил он.

— Хенриетта, господин.

— У вас интересный выговор.

— Я из Лейпцига. Брат нашего профессора дал мне рекомендации.

— Вы вдова? — спросил Рагнар, руководствуясь догадкой.

Она сбавила шаг и посмотрела на него внимательно.

— Да, я вдова, мой муж...

— Был военным, — догадался Рагнар.

Он про себя назвал ее "унтер офицерской вдовой". Предположение было верным. Женщина вытаращила глаза.

— Зачем спрашиваете, если знаете, — сказал она обиженно, и опять помчалась впереди него.

Она взяла на себя роль провожатого, но не шла рядом, а считала своим долгом мчаться впереди, указывая тем самым дорогу. Рагнар понял, чтобы сбавить темп нужно разговаривать с ней.

Пока он думал, что спросить, женщина сама обернулась и задала вопрос ему.

— Вы сможете найти человека? — спросила она.

— Это, смотря какого, — честно ответил он.

— Маленького.

Далее он просто сделал логический вывод, но поскольку его имидж требовал изощренности даже в словах, он не стал отвечать прямо.

— Это зависит от обстоятельств.

Тут он понял, почему Эл тратит на анализ ситуации связанной с людьми не так уж много времени. Достаточно быть внимательным и вдумчивым, окружающие сами выдают своей манерой поведения сведения о себе. Наблюдения и минимум расспросов. Служанка профессора, сама того не ведая, выдала тайну семейного происшествия.

Рагнар появился на пороге дома профессора, вернее он влетел туда следом за женщиной. В парадной оказались взволнованный дворник и еще парочка мужчин. Троица наблюдала, как следом за Хенриеттой, семенившей по гранитной лестнице, через ступеньку скачет высокий молодой мужчина. Причина спешки им была понятна. Дверь квартиры профессора была не заперта. Хенриетта пропустила его вперед. Он, практически, впрыгнул в открытую дверь, к нему бросилась бледная Хасима.

Ему потребовалось перевести дыхание, последние полквартала Хенриетта, воистину неутомимая дама, неслась с предельной скоростью. Они так спешили, что прохожие оглядывались.

— Когда пропал мальчик? — с порога спросил Рагнар.

Хасима его догадливости не удивилась, напротив, с нежной благодарностью положила ему руки на грудь, словно искала защиты. На вопрос она не ответила, от волнения она плохо понимала, что твориться, и о чем ее спросил Рагнар.

В эти минуты он не думал о странности этого дня, о перечеркнутой дате, о том, что и как должен делать по долгу путешественника во времени. Дмитрий вообще забыл, кто он и откуда. Это наваждение было столь органичным, что не вызвало никакой посторонней мысли. Он был уверен, что у Хофманов пропал младший сын, то самый, который прятался от него за занавеской. Понимание промелькнуло еще на улице, когда он ощутил нервозность Хенриетты и сопоставил ее с тоном записки, где профессор просил "немедленно, как только будет возможно прибыть в его дом". Он писал, что нужна помощь. Намек Хенриетты на поиски человека, да еще маленького, окончательно прояснили ситуацию. Дмитрий был совершенно уверен, что найдет мальчика.

— Он в доме, — заверил он. Откуда он это знал? Знал и все. — Где вы еще не смотрели?

Хасима расплакалась.

Появился профессор, он выглядел более спокойным, бледным и по-обычному мрачноватым.

— Спасибо, что пришли. Хасима...

Он не стал договаривать. Рагнар остановил его жестом.

— Я прошу всех замолчать и по возможности успокоиться. Было бы желательно, чтобы каждый оказался на том месте, где он был в момент обнаружения пропажи. Пусть все вспомнят, где видели его сегодня последний раз, — сказа он. Понял, что тон приказной, и добавил. — Пожалуйста.

— Я была на кухне с кухаркой, — всхлипнула Хасима.

— Ступай, — попросил ее профессор.

— Вам, кажется, нужно в университет, — заметил ему Рагнар.

— Нет. Я уж останусь. Арнольд меня заменит.

— Чем меньше будет суеты, тем проще будет искать. Сколько часов назад это случилось?

— Он вернулся с прогулки с Хасимой около десяти.

— Где они гуляют?

— Сегодня они были во дворике, тут неподалеку, хозяева любезно разрешают мальчику там играть по средам. Я до полудня был в кабинете. Понятия не имею, куда он мог залезть. Он обожает прятки, хуже всего, если он играет с нами. Он не отзывается. Я даже приказывал ему выйти.

— Мне нужно побыть одному. Желательно в тишине. Пусть все в доме вообще затихнут хотя бы на пять минут.

— Проходите в гостиную.

Рагнар сел в кресло в гостиной и затих. Шорохи в доме скоро стихли, остался тихий шум улицы и тиканье часов.

"Ты бы мог любого найти. Меня же находишь", — вспомнил он слова Эл. Он пытался сосредоточиться. Но на чем? Мелькали разные воспоминания, потом он вспомнил, как Алик извивался, избегая хлыста Тиамита. Он вспомнил остров и то, как остро чувствовал там. Потом Игоря с его расспросами, что да как. Секрета никакого не было. Он слышал. Довольно сконцентрироваться и окружающее начинало шуметь. Тишина дома растаяла. Он слышал, как маятник часов ходит из стороны в сторону, как от сквозняка шевелиться бахрома скатерти. Кто-то на кухне стукнул посудой. Он сморщил нос, в такие мгновения резкие звуки будто ударяли по телу. Неприятно.

Он вспомнил их последнего по работе в патруле подопечного — Ёсафа. Момент, когда они бежали через лес от передовой к Тимофеевке. Дмитрий заметил, что стал для парня ведущим, он уловил, что Ёсаф почти рефлекторно движется за ним, как приклеенный. Дмитрий даже какое-то время бежал с закрытыми глазами, проверяя догадку. Ему-то что, он чувствовал каждую кочку под ногами, каждую ветку слева и справа. Он споткнулся лишь раз, о тонкий ствол упавшей сосенки, он споткнулся, а Ёсаф упал и разбил губу и бровь. Он отвлекся, потому что заломило раненую руку от притока крови, и он потерял контроль над ситуацией секунд на пять-десять. Достаточно, чтобы споткнуться, чтобы Ёсаф не заметил препятствия.

У Дмитрия появилось странное ощущение. Парень бежал за ним. Почему не за Эл или Аликом? Эл была с боку, Алик сзади. Откуда он это знал. Он каждое мгновение знал, кто и где находится. Ему не нужно было даже оглядываться. Ёсаф уставал и хотел сбавить скорость, пожалуйста, ему не трудно. Привычка еще с полетных времен. Он и не вспомнит, когда она возникла? В Академии? На войне? Игорь прав это сродни инстинкту. Люди влияли на его ощущения, но и он влиял. Иногда.

Дмитрий давно подметил, что существует определенная категория людей, которые подсознательно подвержены влиянию. Он освоился с потоком сил, волн материи и звуков, и мог сам управлять движением. Можно идти за силой, когда ищешь, или в пустоту, где вектора минимальны, если нужно быстро проскочить. Были люди, которые бессознательно тянулись в тот канал, который он назначил. Чаще всего он тренировался в суете Московских улиц, где толкучка была достаточной, просто рай для таких исследований. Стараясь заранее проложить себе дорогу так, чтобы никого не задеть, он впервые стал вычленять падких на чужую силу людей. Чаще других ими оказывались старики, ребятишки всех возрастов и задумавшиеся юные девы субтильного сложения. Там же оказывались праздно шатающиеся туристы, которым все равно куда идти. Такие категории чаще других перебегали ему дорогу, словно чувствуя, что именно туда и можно. То, что для другого спорно, для Димки стало аксиомой.

И как это поможет ему найти ребенка? Дмитрий усмехнулся так, будто дотошный Игорь начал его пытать вопросами.

Он представил мальчика и мысленно позвал его. Воля превратилась в поток, в воображении мелькнул образ маленького Франси, только он не выглядывал из-за занавески, как в первую встречу, а был погружен в темноту. Он хорошо помнил облик мальчика и даже запомнил запах молока, и некий зуд по коже, упрямый комок энергии, каким когда-то была Ника, дети отличались этим качеством силы. С воздействий Ники, точнее с сопротивления ее воздействиям и началась тренировка по улавливанию влияния. Ника всегда стремилась внушить ему симпатию к себе. Он яростно сопротивлялся, воздействуя на Нику едкими замечаниями, которые успешно выбивали ее из колеи, она ненадолго оставляла его в покое. Влюбленность девочки была лучшей тренировкой, какую можно было себе придумать в данном случае.

Он ощутил сначала страх, потом тяжесть, замкнутость, темноту. Он тряхнул головой и встал.

Он обошел квартиру метр за метром, домочадцы замирали с удивлением, потому что он не смотрел, он ходил с закрытыми глазами. Поиск ничего не дал.

Он открыл глаза перед входной дверью. Та же сила заставила его выйти. На площадке он открыл глаза и увидел дворника в компании двух зевак.

— Милейший, давно ли вы в подвал заглядывали? — спросил он.

Дворник поклонился почтительно.

— Сегодня не был, господин. А вот господа были.

— А ключ у кого?

— Так у хозяина.

— А в подвале что?

— Хранятся там разные мелочи.

Дмитрий вернулся в квартиру. Прошел на кухню. Хасима со страданием на лице обратила к нему взор темных восточных глаз.

— Вы выносили сегодня что-нибудь в подвал? — спросил он.

— Сундук со старым платьем.

Дмитрий улыбнулся ей, потом усмехнулся своей догадке и невероятной убежденности.

— Он в сундуке.

Началась суматоха и беготня, которую в подобных случаях любят устраивать женщины. Ему ничего не оставалось, как возвратиться в гостиную и сесть обратно в кресло. Он понял, что устал. Испытывая тяжесть в плечах и груди, сонливость и лень, он откинулся на спинку кресла и, кажется, отключился.

Он открыл глаза, потому что напротив появился человек. Это был Хофман.

— Это невероятно, — сказал он, протягивая ему руку для рукопожатия. — Спасибо. Мы искали три часа.

Дмитрий в ответ пожал ему руку.

— Это больше дедукция.

— Но вы сразу сказали, что он в доме. Он спрятался от матери в сундук, не подозревая, что его вынесут в подвал.

— Не ругайте его за шалость, он играл, — сказал Дмитрий.

— Мы все сильно встревожились, так что наказывать его никто не станет. Разве что завтра, когда страсти улягутся, Хасима поговорит с ним, в целях воспитания. А сейчас ему все рады.

— Думаю, он не напуган, — улыбнулся Дмитрий. — Ждал, небось, что его найдут.

— Откуда вы знаете? Он заснул. А впрочем...

— У меня в детстве была бабушка, я очень любил от нее прятаться. Однажды я просидел в сарае нашего загородного дома пять часов, но не вышел, так хотел, чтобы она меня нашла, — с улыбкой сказа Дмитрий.

Профессор Хофман смотрел на Рагнара Гаруди, как на что-то трудно постижимое, этот человек с каждой встречей становился для него все большей загадкой. Да, он мог бы объяснить находку догадливостью Рагнара, его умом и знанием человеческой природы. Если бы профессор имел намерение его расспросить, то услышал бы непримечательное рассуждение, в котором подавляющее место занимала бы логика. Профессору же захотелось сохранить вокруг этого обаятельного человека ореол тайны, поэтому он не стал интересоваться тем методом, которым пользовался Рагнар. Профессор был уверен, что Рагнар не угадал событие, или угадыванию отводился небольшой процент. Что-то было в этом человеке, что уверило профессора в том, что у Рагнара действительно есть сверх способности, коими он, впрочем, не кичился.

Рагнар встал, вздохнул шумно. Профессор заметил усталость в его взгляде.

— Оставайтесь обедать, — предложил он.

— Нет. У меня еще дела. Наслаждайтесь моментом воссоединения семьи.

В гостиную вошла Хасима и без церемоний обняла Рагнара, а потом взяла его руки и поцеловала.

— Что вы! Это лишнее.

— Спасибо вам! — сказала она горячо и взволнованно. — Храни вас Аллах. Вы, воистину, его инструмент. Я, слабая женщина, едва ли смогу вам отслужить этот долг.

— Ну что вы, фрау Хофман, — возмутился он. — Вы должны были встретиться сегодня с графиней Элизабет, я извинюсь за вас и объясню в чем дело.

Воспоминание об Эл вернуло его в реальность. На него напал столбняк от мысли о том, что он натворил. Черт побери, вот так и меняют историю!

Вместо похода за почтой Дмитрий помчался на базу, единственное место, где можно было удостовериться, что он не совершил роковую ошибку. Никогда прежде, ни разу, он не совершал подобных промахов. Он вспомнил перечеркнутую дату, в груди похолодело. Он спешил, проклиная медлительность этого времени.

Дворецкий его визиту не был удивлен.

— Ваш товарищ наверху. Музицирует, — сообщил он.

Игорь? Здесь? Такое стечение обстоятельств было кстати.

Игорь сидел за роялем, но в руках у него были не ноты, а терминал.

— Привет, — сказал он. — Что такой взъерошенный?

— Я сделал ошибку, — серьезно сказал Дмитрий.

По виду Димки сложно определить шутит он или говорит серьезно, раньше его хотя бы выдавали глаза, но с годами он научился смотреть сурово.

— Что именно?

— Ты можешь с этой штуки найти историю человека?

— Вообще-то нет. Такая информация в закрытом доступе. Только с центрального терминала, наверху.

— Доступ есть?

— Ты Диану видел?

— Мне сейчас не до нее.

— Ванхоффера — нет. Так что, у нее проси разрешения. Да что случилось?

Игорь догадался, что Димка не шутит.

— Я мальчика спас. Кажется, я нарушил ход истории.

Дмитрию не хотелось видеть Диану. Впервые за долгий период жизни он был напуган, когда такое случалось, чувства не подчинялись ему. Он не хотел, чтобы она видела его таким. Если Игорь протянет с помощью еще пару минут, он начнет орать на него.

— Я ее найду, — заверил Игорь. — Держись, дружище.

Игорь поставил терминал на пюпитр рояля и быстро ушел. Потом вернулся и от двери спросил:

— Кого проверять?

— Франциск Рудольф Хофман, год рождения 1879, Вена, месяц не знаю.

Игорь хмыкнул и ушел.

Дмитрий сел к роялю и стал нажимать клавиши. Звуки гулом отзывались в голове. Он опять вспомнил записи Дубова. От напряжения его знобило. Он выбрал на клавиатуре рояля по слуху ноту в басовой октаве и стал нажимать ее. Потом нажал на педаль и звук так ударил его гулким колоколом, что он вздрогнул и зажмурился. Он выругался и оставил рояль в покое.

Он открыл собственноручно переписанные нормальным русским языком записи Дубова, выбрал сегодняшнюю дату и стал читать.

"Утро без ошибок. Дом с часами — подсказка, человек напротив — совет. 2598. Длинная улица, северо-восток города, старая дорога. Примета"...

Последние четыре фразы он прочесть не успел. Мерзко пискнул терминал, из его плоскости выступило изображение и текст на английском языке. Дмитрий посмотрел изображение. Потом образ стал мерцать и смешиваться и появился текст на кириллице, старинный с "i" и "ять". Он попытался прочесть. Не будучи хорошим знатоком правописания в русской словесности до 20-х годов ХХ века, он все же определил, что часть слов читается странно. Потом текст опять мигнул, возник немецкий перевод. Потом экран залило ровным голубоватым цветом, и он отключился.

Терпение кончилось. Дмитрий сунул терминал подмышку и заспешил наверх. Диана и Игорь колдовали у информационного центра.

— Что за текст был? Не смог прочитать, — пожаловался он.

— Это один из славянских языков, — Игорь посмотрел на него.

— Болгарский, что ли?

— Украинский, — уточнила Диана.

— В порядке все с твоим клиентом, — успокоил Игорь.

— Да хоть на испанском! Дайте же прочитать! — не выдержал Дмитрий.

— Я сделала тебе перевод. Но дам прочесть, если ты точно расскажешь, что произошло, — предупредила Диана.

— Нет уж. Я сначала сам разберусь. Дай текст.

— Дмитрий. Если ты нарушил правила, значит, сначала должен поставить базу в известность. Это не патруль.

— Да что ты знаешь о патруле! — завопил Дмитрий.

Игорь подошел сзади и взял Диану за плечи. Он отодвинул ее в сторону, чтобы освободить Димке путь к экрану. Он примерно представлял, что может сделать его друг во взвинченном состоянии. Диана подчинилась, и на ее лице он прочел разочарование.

— Пусть прочитает, — сказал Игорь умиротворяюще.

Дмитрий сел на стульчик и начал читать, Игорь, на всякий случай, закрыл Димку от Дианы, склоняясь вместе с ним над экраном.

— Что думаешь, аналитик? — спросил нетерпеливо Дмитрий.

— Я еще не все прочел. Я не могу так стремительно читать с листа.

Диана испытующе смотрела им в спины.

— Я думаю, Эл права, когда говорит, что нарушить естественный ход событий достаточно трудно. А уж у нее опыт непосредственный в этом деле. По-моему, ты просто попал в историю. — Игорь старался говорить легким тоном, чтобы Дмитрий расслабился. — Командора нужно поставить в известность, чем скорей — тем лучше.

Дмитрия не оставило беспокойство, он нервно вертелся на сидении. Диана подошла и, заглядывая ему через плечо, стала читать тот кусок текста, который ей был виден. Ей ничего не стоило вывести текст на большой экран, только она предположила, что Дмитрий поднимет шум. Он повел себя неожиданно. Никто раньше не позволял себе повышать на нее голос, тут такое поведение осуждалось и считалось дурным тоном. Впрочем, она не видела в нем и прежде той рафинированной вежливости, к которой была привычка у ее коллег.

Игорь положил руку на плечо Дмитрия.

— Думать еще можешь?

— Немного, — пробормотал он.

— Хорошо. Давай поплаваем туда-сюда по нашей реке времени. Информация хранится здесь давно, последний раз банк данных был обновлен месяц назад, еще до нашего прибытия. Эта запись существует с тысяча восемьсот семьдесят девятого. Свою биографию и воспоминания о семье Франциск Хофман написал в тысяча девятьсот сорок восьмом году.

— Постой. Данные о нем внесли в реестр, когда он родился? Зачем? — Дмитрий посмотрел на Игоря внимательно. В его взгляде был вопрос.

Диана замерла.

— Это тебе Эл, как командир патруля, скорее скажет. Она имеет свойство знать такие нюансы. Могу лишь предположить две причины. Или человек имел историческую ценность, например, его биография. Или из-за возможного осложнения связанного с твоим поступком.

— В таком случае в углу была бы красная метка, — подсказала Диана, — а она синяя. Данные из обычного реестра.

Как наблюдатель она знала, что они лезут не в свою вотчину.

— А завтра в красные попадет, — вздохнул Дмитрий.

— Данные метим не мы, а служба времени.

Игорь улыбнулся.

— Значит, воздействия не было. Ты...

Игорь собирался щелкнуть Дмитрий по лбу и поздравить.

— Подожди! — выкрикнул Дмитрий, не глядя, перехватил его руку. Он продолжал читать. — Вот!

Игорь склонился к экрану, Диана тоже. Она подняла брови.

— Франциск Хофман возглавлял секретную лабораторию по изучению паранормальных явлений? Балтимор, штат Мэриленд, США, — сказала она.

— Дружище, ты попал в историю, — довольный Игорь улыбнулся. — Твоя работа. Цитирую. "В детстве со мной произошел примечательный случай. В нашем доме появился человек, я, увы, не помню его имя, он, кажется, был знакомым моей матери. Человек этот обладал скрытой силой и был способен угадывать события. Однажды, я спрятался от родителей в старом сундуке. Я и не предполагал, что его вынесут из квартиры и запрут на замок. Я решил терпеливо ждать, когда же меня отыщут, затея тогда казалась мне гениальной, я никогда прежде не устраивал такой игры. Я был мал и не осознавал, что родители сбились с ног, разыскивая меня, а моя матушка очень переживала за мою жизнь. Тогда родители прибегли к помощи этого знакомого, и он в течение пятнадцати минут меня разыскал. Я был мал, но помню, как лежа в сундуке, подумал о нем, он смог меня почувствовать. Я не боялся, потому что точно знал, что он найдет меня.

В дальнейшей жизни я встречал еще несколько людей с подобными свойствами, но, как показала моя практика, они крайне редки в мессе обычных людей. Я с позиции своих лет не могу определить точно, что сыграло решающую роль в выборе моего жизненного пути: мой отец, который был исследователем древних культур, талантливым историком, для которого мистика древних была поводом заглянуть в мир таинственного, или описанный выше случай из детства — наглядное подтверждение сверхспособностей человека. Впрочем, именно отец, в последствии рассказавший мне эту историю глазами взрослого, заострил мое внимание на необычности этого явления". И так далее, и так далее. Димка! Ты понял, что сделал?!

— Он повлиял на ход событий, — вздохнула Диана.

У нее был повод печалиться, уже третий день она пыталась разобраться в противоречиях, которые терзали ее душу. Поведение так называемой экспериментальной группы не давало ей покоя, она видела массу моментов, которые противоречили ее взглядам. Разговор с Эл накануне вызвал целый всплеск неприятных эмоции. В дополнение ко всему Дмитрий сделал вопиющую по своей опасности ошибку. Он переживал сильно, ей было его жаль, разбирательства ему теперь не избежать. В экстренном случае она должна вызвать Карла.

Дмитрий молча продолжал читать историю Франциска Хофмана, периодически он усмехался в экран терминала.

Настроение Игоря Диану озадачило, он был доволен, не скрывал хорошего настроения. Он же не на столько неопытен, даже будучи стажером, чтобы не оценить обстановку. По его виду не скажешь, что возникла критическая ситуация.

— Я не знаю, что Эл скажет, но у меня убежденность, что так и должно было случиться. Патруля рядом не было, никто тебя не остановил, — спокойно рассуждал он.

— Так я и позволю, чтобы за мной таскался патрульный, — заворчал Дмитрий.

— А почему? — возмутилась Диана. — Ты делал что-то противозаконное?

Дмитрий отвечать не стал. Ему все меньше хотелось ее присутствия, но оставить их одних "в святая святых" базы, она не может, этим он себе напоминал, что необходимо сдерживаться. Внутри все кипело.

— Мне нужна Эл, — фыркнул Дмитрий.

Игорь посочувствовал Диане. Злой Димка бывает просто невыносим. Он по-хозяйски перебросил материалы на Франси на терминал, протянул его другу и указал на дверь.

— Иди в библиотеку, — предложил он. — Я попытаюсь разыскать Эл.

Дмитрий без возражений ушел.

— Извините его, Диана, — попросил Игорь.

— Он всегда такой, когда у него проблемы?

— Хуже. Это он старается ради вас, — Игорь не удержался от улыбки.

На душе у Дианы было и без этого тягостно. Она постояла в ожидании пока, вежливый и внимательный Игорь выключал информационную систему, потом лично заперла дверь. Он вежливо проводил ее с этажа. На лестнице она сжала его локоть.

— Спасибо вам. С вами приятно и спокойно. Вы будто специально так поступаете, — поблагодарила она.

— Да. Я специально так поступаю. Это моя маленькая роль в команде — компенсировать напряжение.

— Мне не ловко говорить это, но когда Карл придет сюда, я должна рассказать об этом случае.

— К тому времени Эл появиться, разберутся без нас.

— Эл собиралась сегодня сюда?

— Не собиралась, но я убежден, что придет. Я отлучусь на пару часов, а вы по возможности, не тревожьте Рагнара, если ему будет надо, он вас отыщет.

— Я останусь.

— Извините, — Игорь остановился, подумал. — Не показывайтесь ему на глаза, но будьте недалеко. Дайте ему шанс извинтиться. Он остынет и придет просить прощения.

— Но хочу ли я его извинить, — заметила Диана.

— Сердитесь. А напрасно. Он спас человека сегодня, сделал это, не задумываясь.

— О последствиях.

— Он мог попасть в естественный ход событий, тот который был ему определен.

— Отчего же он так испугался?

Игорь пожал плечами.

Он догадался, что в спешке Дмитрий не забрал записки, их тайную почту, в противном случае он помчался бы к Эл, он знал бы как разыскать командира. И странно, что он не поступил таким образом. Игорь был хранителем ключей от "явочной квартиры" и собирался забрать заказанные дубликаты. Он покинул здание и с полчаса проверял слежку. За оставшиеся полтора часа ему нужно успеть по двум адресам. Если кто-то просил запиской о помощи, то он ее не получит. На часах половина пятого, в шесть он будет ждать остальных, кроме Дмитрия на квартире.

Диана ушла в ту часть дома, где располагались мастерские. Она не желала слышать извинения Дмитрия, а дворецкого предупредила, чтобы ее известили, если придет кто-то из команды Эл или она сама.

Не прошло и часа...

Разодетая Эл, только что с прогулки, взбежала по лестнице на второй этаж. Дворецкий проводил ее умильной улыбкой. Ее легкое настроение передалось ему, скучающему дежурному.

Диана, получив сообщение о ее приходе, нашла обоих, Эл и Дмитрия, в библиотеке. Они обсуждали происшествие.

— Вечер добрый, — поздоровалась Эл. — Как ваше настроение? Когда ожидается господин Ванхоффер?

— Он будет не раньше восьми. Новость не испортила вам настроения?

— Вы о Франси?

— Эл, я хочу еще до прихода Карла знать ваше мнение.

— Безусловно.

Эл расстегнул свою горжетку, повесила ее на спинку стула, а сама села рядом с Дмитрием на диван. Она склонилась, бесцеремонно положив локти на колени, по ее движениям Диана поняла, что Эл не надела корсет. Ее движения были свободными и со стороны смотрелись не совсем обычно. Эл мягко взяла в свою руку кисть Дмитрия и сжала ее, как руку больного, заговорила тоном спокойным, выдающим человека осведомленного.

— В подобных случаях принципиальные изменения вообще невозможны. Это всего лишь стало историей благодаря тебе. И отнестись к этому можно только спокойно. А как иначе? Споры о том можно ли переиначить историю возникли одновременно с идеей путешествий во времени. Правда мне эта терминология с годами стала казаться, мягко сказать, наивной, она просто не соответствует действительности. В связи с этим, друг мой, — она повернулась к Дмитрию, — принимая во внимание наши особые отношения со временем, подчеркиваю, с этого момента они у тебя особенные, давай посмотрим на ситуацию не глазами скептиков, а скажем людей, наделенных несколько иным взглядом на ход событий. Одно из правил временного анализа гласит, что ошибочно связывать действия наблюдателя с линейкой времени. Ни в какой известной системе координат нельзя просчитать вред от твоего поступка. Никак вообще. Человечкам известен только один способ — проверка последствий в будущем. Отсюда, аргумент номер один, если бы мы тут что-то натворили, то Хёйлер бы не рискнул нас отправить в эту экспедицию. Где бы мы тогда были? А где мы? Мы тут. Согласен?

— Да, аргумент весомый, — согласился Дмитрий со всей серьезностью.

— Твое воздействие оставило не более чем шлейф неких впечатлений. Осмыслить событие так, чтобы оно изменило мышление и поток сознания, можно лишь имея опыт. Франциск Хофман слишком еще мал, чтобы зафиксировать в своем уме и памяти вариант воздействия. В биографии он явно ошибся, назвав тебя знакомым матери. Его родители? Хм, сомневаюсь, что в нервозном состоянии обыватель вообще может оценить ситуацию адекватно. Через месяц ее будут рассказывать как байку. Это аргумент два. В биографии даже имени твоего нет. Попади факт твоего вмешательства в службу анализа, ярлычок на карте Ф. Хофмана был бы красненьким и пометка, кто изменил событие. Нас отправляли сюда одновременно с обновлением данных. Во временной линии нашей отправки не вычислили вмешательства. Это аргумент номер три. Если мы вернемся и вызовем карту Хофмана снова, то можем убедиться, в какой временной период ей поменяли степень влияния. Бьюсь об заклад, как говорят русские, что не поменяют. Это не аргумент, так на заметку. А вот четвертый аргумент. Не так просто изменить, как говорит Самадин, карму человека. Ты не настолько мощная личность, чтобы влиять на других людей поворотным образом. Ты оставляешь впечатление, бесспорно, но влияет ли оно на ход жизни человека? Прости Димочка, но не того ты пока уровня фигура, чтоб судьбы человеческие менять. Так что, максимум, что мы имеем в этой ситуации — ты вошел в поток событий, изменил набор нюансов, говоря научно, внес дополнительную флуктуацию. В общем — это мелочевка в общем потоке событий. Твой испуг — хороший знак для патрульного, но полная бессмысленного накала эмоция для моего друга и телохранителя. Если ты по ходу дела беды не учуял, а даже наоборот как на волне проскочил, значит, ситуация была тебе предназначена. Поверь мне. Не путай подставного Рагнара Гаруди с Дмитрием Королевым. Кто из вас спасал мальчика? Кем ты был в те минуты?

Дмитрий задумался.

— Я не знаю.

— Вот так начинается сращивание личностей, — с усмешкой сказала Эл. Она двумя ладонями по-дружески нежно стиснула его руку. — Поживем — увидим.

Дмитрий кивнул, его лицо приобрело более мягкие черты, он чуть улыбнулся своим мыслям.

— Эл, вы на столько компетентны в таких вопросах, чтобы рассуждать о вероятности влияния? — спросила Диана.

Она стоя наблюдала за ними. Напряжение Дмитрия таяло на глазах, он поднял на нее глаза, посмотрел и вдруг доверительно кивнул, отвечая на ее вопрос.

— Вы меняли будущее? — осторожно спросила Диана, не веря, что ответ будет.

— Угу.

— Расскажи ей о двадцатом веке, — посоветовал Дмитрий Эл.

— Да, пожалуйста, я часто слышала ссылки от вас на это время. Чем он вам так интересен этот век? — поддержала его Диана.

— Я могу перемещаться во времени без использования системы переброски. Ни один аналитик в пределах Земли это объяснить не может. А родом я, если можно так выразится, из двадцатого века, — сказала Эл и остановилась.

Диана переменилась в лице и скептически скосилась.

— А еще Игорь назвал вас инопланетянином, — принимая ее слова за шуточку, сказала Диана.

Эл улыбнулась и кивнула.

— Он не шутил.

Диана перестала коситься и нахмурилась.

Дмитрий посмотрел на Диану и накрыл ладонью рот Эл.

— Она тебе не поверит, — сказал он уверенно.

Диана посмотрела на него.

— Можешь поклясться, что это правда? — спросила она у Дмитрия.

— Пусть Александр Константинович клянется, он человек чести, а я так, патрульный. Он у нас женат не осколке другого мира, пусть теперь отдувается, как обычно.

Глаза Дианы забегали, она переводила взгляд с Дмитрия на Эл и обратно.

— А ты? — спросила у него Диана.

— А я друг детства, — заверил Дмитрий с нахальной, как показалось Диане, улыбкой.

— Вы издеваетесь? — от обиды на глазах у Дианы выступили слезы.

— Я же говорил, не поверит, — вздохнул Дмитрий.

— Диана, не расстраивайтесь так. Я действительно не совсем человек. Ваша цивилизация мне как мачеха. Она меня воспитала. По форме и воспитанию я — человек, но по происхождению — нет, — сказала Эл.

— Алик знает? — с ужасом выдохнула Диана.

— Да. Пока он сам не узнал, я три раза ему отказывала.

Наступила пауза. Эл смотрела на Диану.

— Дим, принеси водички, — попросила она.

Он ушел, Диана села к столу и постаралась ровно дышать.

— Эл, вы сами можете поклясться, что говорите правду.

— И ничего кроме правды, — заверила Эл.

— А как же Служба Времени?

— Они пользуются моими услугами.

— Ваше начальство знает о вашей способности?

— М-м-м. По-разному, от ранга зависит.

— А двадцатый век?

— Мы там живем, как дома.

— А работаете в будущем?

— Да.

— Эл, это реально?

— За два года такого существования, мы не создали ни одного парадокса. Мне даже начинает казаться, что это миф. Человек считает, что он такая значимая часть мироздания, что может кардинально изменить поток событий. На практике все выглядит прозаично.

— Почему вы мне это рассказываете? — прошептала Диана, волнение не давало ей говорить.

— Потому что вы та из немногих, кто способен понимать такие вещи. Ваше осторожное отношение к выходкам Дмитрия, внимание ко мне, к нам всем, вдумчивость, терпеливое ожидание, анализ, требование объяснений, — все говорит в вашу пользу. Вчера я надавила на вас и мы, признаюсь, ожидали, что вы сдадите нас Карлу или патрулю. Вы так не сделали. Вы до сих пор пытаетесь нас понять. Господину Ванхофферу не повезло, так как вам, он не пьянствовал с Дмитрием в первую же ночь. Вы талантливый наблюдатель, вам хватает широты восприятия, чтобы понять неоднозначность ситуаций, в которых вы оказываетесь.

— Но не теперь. Я ничего не понимаю. Чего от меня ждут?

— Всему свое время.

— А как же Хофман? Я вижу, ваше мнение отличается, оттого, что ожидала я. Дмитрий не ошибся?

— Для вас Димка совершил ошибку, даже с его точки зрения он ее совершил, я уже говорила, он просто попал в естественный, предназначенный ему поток событий. Кто в конечном итоге определяет меру своего участия, если не сам человек. Дмитрий не использовал патрульные навыки, чтобы отыскать мальчика, он не использовал никаких технологий будущего, знание истории. Что же он нарушил?

— Младший Хофман написал, что он был найден необычным способом. Как?

— У Димки способности, которые тут называют психическими, потом будут называть паранормальными, потом экзотизмом. Где тут уникальность метода? Дмитрий — уникум? Так он в любом времени такой.

Вернулся Дмитрий с бокалом воды. Он поставил его перед Дианой.

— Я ничего туда не подмешал. А надо было.

Диана с благодарностью взяла у него воду. Она пила маленькими глотками и молчала. Вода холодила желудок, ум перестал лихорадочно метаться.

— Если ничего нельзя изменить, то кем надо быть, чтобы вызвать необратимые изменения? — спросила она, наконец. — Зачем столько предосторожностей?

— Люди осторожны. Они правы. С неизвестностью нужно быть "на вы", — ответила Эл. — Человек красивое произведение природы, сгусток материи, энергии и духа, но не всесилен, он встроен в более мощный механизм названный им Природой, каждый его шаг зависит от ее милости, она как заботливая мать поправляет штанишки на спотыкающемся дитя.

— Попрошу на личности не переходить, — заметил Дмитрий. — Где мы опять Олю бросили?

Эл на его взгляд слишком откровенна, у Дианы и так истерика, она же решила довести ее до обморока. Он сам еще нервничал, и монолог Эл так остро резонировал внутри, что весь смысл он перевел на себя.

— Она осталась с Матильдой у Хофманов.

— Вы пришли сюда, Эл, уже зная, что произошло? — оживилась Диана.

— Хасима не пришла на встречу. Баронесса, как истинный покровитель всех сирых и убогих, решила прояснить ситуацию и помчалась к Хофманам. Пришлось ее сопроводить. Интуиция ее не подвела. Мы застали взбудораженное семейство, услышали удивительную историю, потрепали по волосам героя дня — Франси, отвлекли Хасиму от ее переживаний, за что нас очень благодарил профессор. Оля осталась контролировать ситуацию, а я поехала сюда. Где еще искать Димку, после такого?

— Игорь сказал, что вы придете, — усмехнулась Диана.

— Замечательно.

— Что мне сказать Карлу? — с недоумением спросила Диана.

— Ничего, — с улыбкой ответила Эл. — Ближайшие три для. Если метка на карте Франциска Рудольфа Хофмана измениться, он сам это заметит.

— Но он уже сегодня увидит, что кто-то смотрел досье на Хофманов. На ребенка. Он проверяет центр вечером.

— Диана, сосредоточьтесь. Пожалуйста. Хотите оставаться нашим куратором, должны ловить такие тонкости. Я вас в прошлый раз пыталась, просветить на сей счет. Вспомните. Кто выключал систему информационного центра?

— Ваш Игорь.

Эл коварно улыбнулась.

— В следующий раз не позволяйте ему этого делать, — посоветовала Эл.

— Но как? — спросила Диана, обводя глазами обоих.

Дмитрий опустился на колено, чтобы ему было удобно, и поцеловал ей руку.

— Я обожаю эту женщину, за ее чистейшую наивность, даже Оля с ней не сравниться. Эл тебе не стыдно? Мне — ужасно.

— С реестрами данных центра работает специальный инженер, — нахмурилась Диана. — Их невозможно исправить вот так запросто.

— Так за то мы его в команде и держим, потому что наш Игорь специальнее, — перебирая ее пальцы и потупившись в пол, заметил Дмитрий. — Он менял информационную начинку моего корабля начисто за два часа. Он у нас кудесник. А сколько раз он доносы на меня из реестров Космофлота стирал. Не поймали. Ваш информационный центр по сравнению с этим — игрушка. Наш музыкант по совместительству — гений информационного терроризма.

— Он чудесный друг, — добавила Эл, намекая, что Игорь опять оказал ему услугу.

Эл взяла со стола терминал и безжалостно стрела данные о младшем Хофмане.

Диана сложила руки лодочкой и взмолилась.

— Это невыносимо, — простонала она. — Вы обещали ничего не нарушать, и который раз я вижу обратное. Мои нервы не выдерживают вашего бандитского поведения. Я требую объяснения. От обоих.

Дмитрий встал. Строго посмотрел на нее.

— С кого начнем? И по конкретней, пожалуйста. Каких именно объяснений ты жаждешь?

— Дмитрий, тон по мягче, — попросила Эл.

Диана посмотрела на нее.

— Изволите объясняться, тогда поехали к нам. Не хочу, чтобы вы, Диана, в таком состоянии встретились с Карлом.

— А если я не поеду.

— Я дождусь Ванхоффера и поцелую тебя у него на глазах, — заявил Дмитрий.

— Ты невыносим! — гневно заявила Диана.

— Пожалуйся на меня Александру Константиновичу. Он страшнее Ванхоффера, — парировал Дмитрий. — Так поедешь?

— Нет.

— Что ж. Тогда ждем Ванхоффера. Дмитрий, поцелуи — запрещаю, останься порядочным парнем. Будем выкладывать карты на стол, — уверенно сказала Эл.

После чего наступила тишина.

Диана смотрела в пустоту. Дмитрий на нее. Потом он отошел к окну, но будто отступил куда-то далеко, навсегда, безвозвратно. Диана ощутила ужас. Она всем своим существом почувствовала, как он исчезает из пространства ее души. Ей захотелось забиться в угол и заплакать.

— Эл, ну-ка, подойди, — попросил Дмитрий, переходя на русский.

Эл сделал три шага к окну.

— Занавеску не трогай, — предупредил он и указал пальцем во двор.

Эл присвистнула.

— Шестой, — сказал Дмитрий.

— Похоже, — согласилась она. — У-у-у. Что-то будет. Почему он один? Зачем он здесь?

Половина окон библиотеки выходили во двор, узкий, прямоугольный. Ни одного жилого здания кроме базы не выходило сюда окнами. На противоположной стороне двора стояла группа мужчин. Трое обступили одного. Двор был пуст. Окружающие помещения и конюшня были уже заперты, рабочие мастерских Ванхоффера ушли по домам. Район был рабочий, окна жилых помещений не выходили во дворы. Вдоль прямоугольника двора был длинный ряд складских и рабочих помещений с навесами.

— Эл, это нападение. Если его заведут под навес, парню — конец, — предупредил Дмитрий.

— Он стоит правильно, спиной к стене. Почему дежурный не вышел?

— Значит, у него датчика нет.

— Я быстро.

— Эл, осторожно, у них ножи, — предупредил Дмитрий.

— У меня револьвер, — на ходу хватая свою сумочку, сказала она, потом от двери. — Через тридцать секунд отодвинь занавеску, чтобы он тебя увидел.

Диана думала, что они совещаются перед встречей, но слово "револьвер" в переводе не нуждалось. Она вскочила, когда Эл мелькнула мимо нее, говоря на ходу, и исчезла в дверях.

Она подошла и требовательно дернула Дмитрия за рукав.

— Что происходит? Что вы затеяли?

— Наших бьют, — ответил Дмитрий по-немецки, но колорита у этой фразы от перевода на другой язык поубавилось.

— Что?

— Двадцать семь, двадцать восемь, — просчитал Дмитрий и отодвинул занавеску. — Смотри.

Диана выглянула в окно и увидала, как Эл быстрым шагом движется через двор.

— Кто они? — спросила она. — Знакомые?

— Угу. Познакомятся. Трое молодцов прижали одного нашего патрульного. Забавный сегодня день.

— Почему ты не пошел? — возмутилась Диана.

— Я в таких случаях ломаю руки, ноги и разбиваю физиономии, а Эл умеет пугать.

— Она одна.

— Там патрульный есть, вдвоем они справятся. Да, помолчи ты.

Эл вышла во двор и, делая вид, что копается в сумочке. Она шла через двор, не глядя по сторонам.

Увидев разодетую девушку, мужчины приостановили выяснение отношений. Патрульный попытался отойти в сторону, но ближний к нему грабитель, приставил нож к его боку.

Эл сократила расстояние шагов до десяти и заворчала:

— Да, где же этот ключ?

Она продолжала рыться в сумке, и сделала еще два шага, потом подняла глаза.

— Ой, — она сделал вид, что заметила мужчин.

— Вам помочь, фройлен? — заискивающе спросил один и стал обходить ее, отрезая путь к бегству.

— Нет, — опасливо отходя на шаг, разворачиваясь к нему лицом, сказала она.

Он резко подскочил ближе.

— Я буду кричать, — заявила она.

Он достал нож.

— Горло перережу. Сумку отдай.

Он попробовал подойти. Эл достала револьвер, тут же наотмашь ударила его сумкой по голове, а поскольку такого от девушки он не ожидал, то не отстранился. Он застонал и стал валиться. Эл направила револьвер на одного из грабителей, взводя курок. Патрульный разоружил другого, выкрутив у него нож.

— Сами уйдете или полицию позвать? — рыкнула она, потом сказала патрульному. — В здание, быстро.

Он перешел на ее сторону.

Двое бросились бежать без оглядки, а третий с разбитым лицом старался их догнать и ругался, он не был оригинален, назвав Эл змеей и обещая подкараулить обоих снова. Их никто не преследовал. Дежурный, сдерживаемый Дмитрием, вышел на крыльцо, когда они уже убегали в арку, ведущую на улицу.

— Ворота не заперли, — посетовал дежурный. — Рабочие забыли.

— Так заприте, — ворчал Дмитрий.

— С парнем что делать?

Патрульный и Эл подходили к крыльцу.

— Что делать, — заговорила она, обращаясь к нему. — Пойдете по своим делам или загляните в гости к коллегам?

— Что у тебя в сумочке, кроме оружия? — поинтересовался Дмитрий.

— Томик "Путешествий по Тунису" Матильды фон Лейдендорф, — ответила она.

Он засмеялся.

— Тяжелый, должно быть. Револьвер заряжен?

— Полный барабан.

Патрульный повернулся к Эл.

— Спасибо, вам.

— Вы наш? — спросил у него дежурный.

— Не совсем, — ответил ему Дмитрий. — Пошли, что на пороге стоять.

Диана стояла в коридоре у запасного выхода и слушала их переговоры. Дежурный ушел запирать ворота, а остальные вошли в дом.

— Вы не ранены? — спросила Диана у патрульного.

— Он немного порезал мне сюртук ножом, вот, сбоку и рукав, но это ничего, — сказал он.

— Я подберу вам другой, — сказала она.

Они смотрели друг на друга рассеянно. Диана мерила его взглядом с головы до пят, он ее. Он был молод, невысокого роста, крепкий, похожий на сына богатого лавочника. Потом он виновато посмотрел на Эл. Эл, даже не глянув, сказала:

— Я, конечно, хочу объяснений, но если вам тяжело, коллега, то мы можем вас просто отпустить.

— Командор, — недоверчиво заворчал Дмитрий.

— Я в вашей власти, командор, — заговорил патрульный, — раз я оказался разоблачен. Если вы мне помогли, значит, знали обо мне. Я предупрежден, с кем имею дело, что в случае моего обнаружения с вами нужно договариваться.

Эл улыбнулась.

— Экий вы, однако. Провалили задание и ждете моей милости? — удивилась она.

— Двое моих товарищей тоже, полагаю, обнаружены, — сказал он.

— А вы из какого патруля? Из первого или второго? — спросила Эл.

— Патрулей два? — спросила Диана.

Патрульный кивнул.

— За что? — удивилась она.

— По той же причине, по которой вы хотите раскрыть нас шефу, Диана, — сказала Эл. — Мы очень деятельные люди, и наша деятельность не всем нравиться.

— Отделение о нас не знает, — предупредил патрульный. — Карл Ванхоффер — порядочный человек. В нашем появлении виноват не он. Не вините его в ошибке.

— В какой ошибке? — спросила Диана.

Дмитрий стоял на пороге и заметил, как возвращается дежурный.

— Поднимайтесь все наверх, — предложил он. — Там разберемся. Чую дело дурно пахнет, командор.

Эл обратилась к вернувшемуся от ворот дежурному.

— Можно нам чаю в столовую, — попросила она.

— Сейчас распоряжусь, — кивнул он.

В столовой они расселись у стола и с минуту молчали. Диана растерянно сидела рядом с Дмитрием, чувствовала общее напряжение, ей хотелось вцепиться пальцами в его рукав, найти в нем защиту. Она плохо понимала, что происходит, и совершенно не представляла, чем все закончиться. Патрульный сидел напротив Эл и молчал. Эл расстегнула верхние пуговицы своего платья. Вид у нее был слегка помятый и небрежный, притом, что на ней было дорогое платье легкомысленного вида. Она вдруг отошла от образа милой дамы, которую играла неделю и изумленная переменой Диана впервые заметила, как она не втискивается в эту изящную одежду. Эл смотрела на патрульного волком. Лицо было мрачным, строгим. Чувствуя холодок опасности, Диана хотела вскочить и под любым предлогом уйти из столовой. Дмитрий под столом железной хваткой стиснул ее кисть. Это был приказ — сидеть на месте, пришлось повиноваться.

— Как к вам обращаться? — спросила Эл, положила руки на стол, словно давая понять, что намерения у нее мирные.

— Мое кодовое имя — Эдвин, — сказал он.

Эл стиснула руки в кулаки, согнула в локтях, обхватила сжатый кулак другой кистью, зажала себе губы, словно собиралась что-то сказать, а потом остановила себя. Она исподлобья смотрела на патрульного. Он не выдержал взгляда и склонил голову.

Вежливый дежурный открыл дверь и вкатил тележку с чайными принадлежностями, чайником и сладостями, а потом закрыл дверь. Никто не встал из-за стола.

Эл убрала руки от губ и выдохнула.

— Как вы меня заметили? — спросил Эдвин.

— Диана, как антрополог, объясните, — попросила Эл.

— Ваш тип лица и манеры, походка, одежда. Можно определить в вас чужака, если знать физиотипы людей относящихся к какой-либо эпохе. Житель этого времени счел бы вас, обычным, может быть иностранцем, провинциалом, но для подготовленного исследователя службы времени вы — приметный персонаж, — объяснила Диана, будто отвечала на школьном уроке. — Вы сами должны знать.

— Я не об этом спросил. Командор, ответьте вы. Я хочу знать.

— Не достаточно? — спросила Эл и чуть улыбнулась. — Диана приучила меня быть внимательной к нюансам мужского платья. Меня смутил ваш жилет. Жертвой нападения грабителей вы тоже стали по своей вине. Кто же ходит по рабочему району с золотыми часами и цепочкой напоказ, с жемчужиной в галстуке. В такой экипировке нужно брать извозчика, а не пешком ходить.

Патрульный улыбнулся обескуражено.

— Если не хотите отвечать прямо, так хотя бы не издевайтесь. Я приехал сюда в фиакре. Я не мог потерять вас из виду. Вы не могли меня видеть.

— Грабители помогли. Как же вы сами попались?

— Они вычислили меня в банке утром, когда я обналичивал чек. При мне деньги. С того момента я не мог отделаться от преследования. Я пошел на риск, потому что стоит вас упустить на минуту, и вы исчезнете, я не найду вас до завтрашнего утра. Мне пришлось ехать сюда за вами, я рассчитывал, что избавлюсь от них по дороге.

— Некоторые мошенники дадут вам фору по уму, наблюдательности и терпению, — сказала Эл. — Тогда сами знаете, каково чувствовать слежку, зачем же меня спрашивали. Сколько лет вы в патруле?

— Десять месяцев.

— Кхе. Над нами издеваются. Они выставили новичка против такого зубра, как ты, Эл. Давай его отпустим, а, — улыбнулся Дмитрий.

— А он небезнадежен, господин Гаруди. Он водил вас за нос неделю. Потому что был один и работал отдельно. Он следил только за мной. — Эл скосилась на Дмитрия с ухмылкой. — Вы с Аликом его не заметили как двух других. Осторожный мерзавец. Он вежливо исчезал, когда появлялись вы, поэтому остался дольше всех инкогнито. Я его только вчера заметила. Его выдал жилет и любопытство. Он знает о наших способностях.

— Я знаю, что ваша чувствительность, командор, ниже, чем у ваших друзей. Я знал, как оставаться незамеченным. Я даже датчик с тела снял.

— Интересно-интересно, — протянул Дмитрий. — Где вас так натаскали?

— Врожденная способность, — ответил Эдвин.

— Нас могли побить нашим же оружием, если бы не случай. Похвально. Из какого вы времени, молодой человек? — спросила Эл.

— Я не имею права отвечать на этот вопрос.

— Боюсь, у вас выбора нет, — предупредила Эл. — Вы провалились. Есть три варианта. Вы говорите сами. Мы вышибем из вас ответ самым мерзким образом. Или я порошу господина Ванхоффера проверить ваш статус. Он мне не откажет. Тогда вам — конец, как патрульному. Я узнаю время переброски. Ванхоффер отправит отчет, вы пройдете по всем отделениям, по всем временам. И вы пожалеете, что мы не стали вас бить. Все зависит от того, на сколько сильно вы меня сейчас разозлите.

— Меня предупреждали, что припираться с вами — опасно.

— Это кто ж такой предупредительный? — заерничал Дмитрий.

— Мой отец и его товарищи. Вы учили их летать, командор.

— Ну, нельзя же быть таким наивным! — воскликнула Диана. — Вы себя выдали.

— Браво, Диана. Вы учитесь на лету. Эдвин, у вас есть сентиментальный адвокат, — сказала Эл, кивая на Диану. — Дим, этот упрямый малый служит в патруле от года до десяти лет после нас. Когда Служба Времени начала официально приглашать в штат людей из Космофлота?

— Мы первые. Нет. Две тысячи пятьсот девяноста восьмой, — вспомнил Дмитрий дату из книжки Дубова. — Через год после нас. О-о-о, кажется, я что-то начинаю понимать. Ему двадцать три, двадцать пять. Экзотизм врожденный, значит, не врет, сын пилота или навигатора не среднего уровня. Сам он не летал, по реакциям видно. Значит, специалист-аналитик. Его папа знает тебя лично и предупредил, что ты за птичка, и как круто ты летаешь. Папа твой характер знает. Пилотажников не обманешь, они лично убедились, что ты человек порядочный, но получить от тебя нагоняй можно очень серьезный. Состав Космофлота среднего ранга в твою мерзкую репутацию никогда не верил. И Академия за тебя была горой. Уважают. Значит, это не оттуда влияние. Отзывы папа дал хорошие. Тут что-то изнутри. С некоторых пор о тебе информацию добыть не так-то просто. Ушлый нам клиент попался. Что ж там случилось? Извини, дружочек, но я передумал тебя отпускать.

Эдвин посмотрел на него круглыми от удивления и страха глазами. Дмитрий улыбнулся ему.

— Не надо смотреть на меня так, юноша. Я хочу утопить тебя в Дунае.

— А что еще сказал твой отец? — спросила Эл.

— Он сказал, что вас не существует. Что меня вводят в заблуждение или проверяют мою подготовку. Да, я — аналитик. Я проверил по совету отца реестры поисковых групп и экспедиций. Я действительно поверил, что такой группы быть не может. По косвенным данным, которые добыл отец, ваша команда частично погибла, а вы, командор, управляете бывшими пиратскими территориями, — Эдвин теперь упрямо смотрела на Эл. — Я только тут понял — либо существует ошибка, либо умысел.

— Кто, кроме вас лично, Эдвин, знает об этом? — спросила Эл.

— В пределах тройки — только я. Мои исследования не являются общедоступными.

— Ух, как все запущено, — Эл помолчала. — Дим, а мы повстречали их командира.

— Можно я спрошу? — осведомился Дмитрий.

— Давай.

— Скажите нам, добрый Эдвин, а сколько времени прошло с того момента, как не вернулась наша группа? — Дмитрий заметил, как патрульный упрямо смотрит в стол и краснеет от напряжения. — Да полно вам, розоветь, как девица. Повторный патруль отправляют по двум причинам: или по запросу шефа отделения, или, если группа не возвратилась в расчетный период.

— Первый патруль вернулся. Что ж случилось? — добавила вопрос Эл.

— Я искал их, чтобы расспросить о вас и об этом деле, но никого в свое время из состава первого патруля не нашел.

Эл очень строго на него посмотрела.

— Не путаете?

— Они числились в отправке.

Эл уперлась лбом в кулаки и замолчала.

Эдвин с красными от напряжения и переживаний щеками, не поднимая глаз, смотрел на рисунок скатерти. Наступившая тишина стала благословенной. Его ненадолго оставили в покое. Он не раз уже вспомнил отца и его рассказы о командоре Эл. Он называл ее не иначе, как "командор", говорил только хорошее. Дмитрий верно заметил, что ее имя уважали. Друзья отца помнили ее добром, говорили, что уровень ее знаний просто не определить, она даже выглядит милой, но в деле человек она жесткий и беспощадный. Эдвин при подготовке к патрульному заданию был вынужден обратиться к отцу, потому что зашел в тупик, пытаясь навести об Эл справки. Ее не существовало. Ее связь с Космофлотом была единственной зацепкой. Отец устроил ему неприятный допрос и назвал его неопытным мальчишкой, который умудрился спутать данные во временном интервале. По мнению отца Эл на Земле давно не было. Эдвин раздобыл информацию о генетической модификации командора, и тут же усомнился, что модифицированный человек был допущен к временным переброскам. Он понял, что может прояснить запутанную историю только в патруле при личной встрече.

Увидев Эл на венской улице, он испытал недоумение и холодок в спине. История приобретала для него невообразимую форму. На человека нет данных, но он живет и существует в реальности. Мысль о проверке его навыков, каверзность ситуаций, игривое поведение ее подопечных, то, как они стремительно пропадали из виду, — все было словно подстроено специально. Он понял, что без прямого контакта, не сможет узнать истину. Почему обманули отца и десяток его товарищей? Почему сложно узнать о человеке, которого предстоит ему найти? Каким запутанным казалась ему история вначале, и какой практически линейной была в действительности. Группа Эл существовала, была обнаружена сразу же, первый патруль тоже, а потом началась кутерьма, и через неделю Эдвин был уверен, что исследователи знают о первом патруле и о втором. Они так виртуозно пропадали из виду, что только глупый не разгадает их осведомленности. Они избавлялись от слежки в течение получаса. Чем и как они занимались в течении дня, оба патруля знали относительно. Нет, Эдвин знал, с кем имеет дело, что обставить командора, Дмитрия или Алика, людей не только с патрульным опытом, им вряд ли удастся. Эдвин принял решение себя обнаружить, счел, что личный контакт приведет к разгадке. Его желание исполнилось слишком быстро. Нападение стало нелепой случайностью, но привело его прямиком к контакту.

Напротив сидела строгая, недружелюбная Эл и ее не менее злой товарищ, энтузиазм от такого знакомства улетучился. Он чувствовал себя в опасности. Естественное в таком случае недоверие, которое он ждал, оказалось ненавистью.

Диана решила любым способом помешать Эл и Дмитрию увести патрульного с базы. Провал очевиден. Угрозы выглядели реально. Он не избежит последствий разоблачения, но она может избавить его от прессинга и грядущего разбирательства, которое собрались устроить эти двое. Диана хотела бы знать их намерения.

— Чего мы ждем? — спросила она.

— Карла, — ответила Эл. — Не мешайте, я думаю.

Ответ был неожиданным. Эл решила все же сдать патрульного Ванхофферу. Диане было жаль его. Все совершают ошибки, она посмотрела на Дмитрия. Он тоже погрузился в размышления. Зачем этот мальчик так неосторожно рассказал о своих поисках? Изначально они хотели посмеяться над ним и отпустить. Он не воспользовался ситуацией, подал им повод стиснуть его в кольцо.

— Эдвин, хотите отдохнуть? — спросила она. — Я организую вам комнату.

— Нет, спасибо. Я не прочь сдать сюртук в починку.

— Давайте сюда, я заменю его. Проверьте рубашку и жилет, — с заботой в голосе сказала она.

Эдвин снял сюртук, внимательно себя оглядел. Он предал одежду Диане, и она ушла. Дмитрий почесал бородку и сверился с часами. Он подкатил к столу тележку, налил чаю в чашки и расставил их перед Эл, Эдвином, одну взял себе, чашку Дианы оставил пустой, она не поторопиться вернуться сюда.

— Спасибо, — поблагодарил Эдвин.

— На здоровье.

Эл машинально взяла в руку чашку, но не за ручку, а за края, чай не был уже горячим, она отпила и так же поставила на стол. Она потерла рукой лоб, будто от трения мысли побегут быстрей. Дмитрий понимал, что она не знает, как поступить. Они ждут Ванхоффера. Дмитрию тоже на минуту стало жаль Эдвина, он желал бы его проучить, как-нибудь по-свойски, в шутку, посмеяться и забыть. Что греха таить, если первый патруль они щадили, то второму досталось побегать эту неделю. Первая тройка, если понимает, что их вычислили, то виду не подает, а вторая, еще нетертый молодняк, настырно перебегали дорогу первым, путали карты и вынуждали исчезать из виду. Он посмотрел на Эдвина. Жаль. Парень не глупый. Забавы сегодня закончились. Эдвин, командир, пойманный глупым образом.

Диана дуется не только за то, что они вцепились в парня, но и за то, что он не по джентельменски послал Эл его защищать. Не понимает, что появись во дворе он, все закончилось бы для Эдвина банальной поножовщиной и, вместо напряженного разговора, он валялся бы теперь с колотой раной в лазарете базы, если бы в сердце не ткнули, он снял датчик, значит, защиту не носит. Как просто с ней любезничать и как трудно работать, не зная повадок друг друга. О чем он? Они знакомы от силы десять дней.

— Эдвин, ступай в коридорчик, проветрись. Чай можешь с собой взять. Ванхоффер придет через полчаса не раньше. По базе не шастай, — попросил он.

Эдвин был рад избавиться от их компании. Он вышел, Дмитрий поближе придвинул свой стул к стулу Эл.

— Элька, жалко парня, — сказал он, — надо что-то придумать. Утопим — его год до работы не допустят.

— Ты меня уговариваешь что ли? Я же не сволочь. Он щенок по сравнению с нами. За что ж их так?

— Может, отпустим?

— А Диана?

— По-моему, она не против. Давай я его умыкну, а ты пиджак заберешь, он деньги в нем забыл. Он не все рассказал, допросим где-нибудь. Отпускать его так нельзя, но и тут держать... А. Его ж видел дежурный.

— То-то и оно. Если бы все было так просто. Мерзкая ситуация. Не знаю, что и думать.

— Что тут думать! Явно дал кто-то команду нас потерять. Он же зеленый совсем, ты посмотри на него. Умница, конечно, но что он с нами может сделать, чем помешать? Тот, кто его слал, знал, что они проваляться. Эл, зачем?

— Вот и я думаю, зачем. В любом ведомстве есть интриги. Он первого патруля не нашел. Случайность? Первая группа должна бы проконсультировать вторую, нормальная практика. Он мог бы вступить в контакт с первой группой здесь, предупредить, что мы пропали. Не стал. Почему? Значит запретили. Командир первой тройки мне почему-то очень симпатизировал, про кольцо напомнил. Он не знал, что был второй патруль. Эдвин знает всех. У него есть какая-то своя логика. Хитрость с одиночной разведкой ему удалась. Я чувствовала, что не нужно мне ничего делать, что выходит за рамки поисков. То, что он до моих тайн докопался — это уже совсем паршиво.

— Он умненький, ну совсем, как ты когда-то, — попытался шутить Дмитрий. — Но каков! Его папа тебя знает. Эл, события просто крутятся вокруг тебя. Такая каша. Если он отцу скажет, что тебя видел?

— Как не крути, а придется сдавать его Ванхофферу. Ключи от каналов экстренной переброски только у него. Без ведома шефа отделения нам отсюда не уйти. И даже если уйдем из этого времени, то куда? А именно этого от нас и ждут. Да, положение. Он ведь не сказал точно время отправления, упрямый. Не бить же его действительно. Я бы на его месте тоже не сказала. Придется его сдавать, за одно узнаем, кто вызвал патруль.

— Что-то он там обронил по поводу честности Карла Ванхоффера.

Дмитрий поднес палец к губам и показал на свое ухо.

Диана тем временем возвращалась с новеньким сюртуком для Эдвина. Заметив его у окна в коридоре, она поспешила подойти и, всучив ему сюртук, заговорила тихо:

— Ваши деньги я положила в потайной карман.

— Спасибо.

— Бегите, я попробую их отвлечь. Я не скажу, что вы тут были, поговорю с дежурным, он тоже не скажет. Они не станут вас преследовать, это не в их интересах.

— Я не могу.

— Поймите, Эл не просто суровый человек, у нее иные взгляды на общечеловеческие принципы. Ради своих друзей, уходите, она вас не пощадит. Вы угрожаете ее людям и планам, она вас в клочья растерзает.

Эдвин вдруг улыбнулся.

— Вы как отец говорите. Я нервничал сильно. Тогда он и сказал: "Если почувствуешь, что запутался, или произошел сбой, кидайся прямо к ней. Не бойся, она поможет, она за своих горой стоит, горло перегрызет". Он считал, что я для них свой.

— Уходите, пожалуйста, Эдвин, я умоляю. Исчезните.

Она увидела тот же упрямый взгляд, которым он смотрел за столом.

— Это унизительно. Бежать.

— Эл не шутила. Если придет Ванхоффер, вам грозит высылка отсюда. Эдвин, вы не глупый, вы — ученый, а не патрульный, это видно. Скройтесь, и у вас появится шанс продолжить свою работу.

— Как вы собираетесь защитить меня?

— У меня есть, что им предложить, — тихо, но твердо сказала она. Потом достала из кармана ключ. — Прямо, потом по лестнице вниз, там черный ход, он ведет в переулок, из переулка на параллельную улицу и до скобяной лавки, там всегда стоит фиакр.

Эдвин двинулся по коридору, Диана сделал строгое лицо, подождала мгновение, собирая волю в кулак, и вошла в столовую. Эл и Дмитрий сидели рядышком, совсем близко, казалось, они заняты друг другом, как влюбленные. Эл что-то рисовала карандашом на листке бумаги, водила по одной линии из стороны в сторону, не зная, куда еще двинуть грифель или зачеркивала то, что там было. Диана подошла. Первым побуждением было гордо заявить, что она отпустила патрульного. Побоялась, что они его быстро нагонят вдвоем.

— Что вы решили? — задала она вопрос вполне уместный в такой ситуации.

В ответ они молчали. Эл подняла на нее глаза и вдруг слабо улыбнулась. Диане показалось, что ей известно, что произошло только что, за этой улыбкой прячется гнев, глаза Эл были какими-то особенно темными.

Диана поняла, что пора переходить к делу.

— А с какой вы планеты, Эл? Как называется ваш мир?

Эл подняла брови.

— Это система миров. Не такое образование, как наш. С названием — трудно, — Эл замолчала, ожидая следующего посыла собеседницы.

— А почему вы не там?

— О, это длинная история.

— Эл, я понимаю, что вы иначе мыслите, мне теперь это особенно понятно. У меня к вам предложение. Я не стану ставить Карла в известность о вашей осведомленности, странных происшествиях, ошибке Дмитрия, обо всем, что я знаю, а вы оставите Эдвина в покое.

Эл снова улыбнулась. Она опять молчала, рассматривая Диану слишком внимательно, зная, что парализует ее своим взглядом. Дмитрий подозрительно молчал, Диана ничего не видела вокруг кроме лица Эл, хотела понять его молчание, глянула и увидела, как он тоже наблюдает за ней, закусив свою по мальчишески пухлую нижнюю губу, готовый разразиться очередной непредсказуемой ее умом выходкой. Они знают.

— Это в чем же я не так мыслю? — спросила Эл.

У Дианы не было конкретного ответа на этот вопрос, вернее она не могла себе позволить обвинить Эл в неэтичном поведении. Или вернее она чувствовала, что ее попытки объясниться не будут поняты. В Эл жила какая-то упрямая убежденность в собственной правоте. Диана не чувствовала, что может пробить эту стену, не хотела тратить силы.

Почему они медлят? Или не знают.

Заскрипела дверь, и Карл Ванхоффер с приветствием вошел в столовую. Не накрыли к ужину, Диана встрепенулась, она забыла отдать распоряжение. Она нервно обернулась к нему и увидела за плечом Ванхоффера фигуру Эдвина. Она содрогнулась, чувствуя, как кровь отливает от лица. Карл посмотрел на нее немного озабочено.

— Диана, ужин, пожалуйста, — попросил Ванхоффер.

Ужин прошел в напряженном молчании, говорили натянуто. Диана едва смогла что-то съесть, Эдвин ради вежливости сидел за столом, смотрел в тарелку, но съесть тоже ничего не мог. Дмитрий нервно уплетал за обе щеки, не уделяя много внимания этикету за столом. Эл с достоинством молчала, спокойно пережевывая пищу. Диане казалось, что пространство вот-вот взорвется. Она не смотрела на Ванхоффера, с каждой минутой ощущая приближение чего-то страшного.

Ужин закончился. Ванхоффер поблагодарил, встал из-за стола и стал кланяться каждому, отдавая распоряжения.

— Диана, проверьте работу Эрика, он должен был получить новую сбрую для конюшни, узнайте у него, все ли в порядке. Вы, молодой человек, — сказал он Эдвину, — побудьте здесь. А вы Эл, поднимитесь со мной для беседы.

Он собрался уйти.

— Я могу пойти с вами? — спросил Дмитрий, он рассчитывал, что Эл привлечет его к делу.

— Нет, — мягко отказал Ванхоффер. — Вы вообще можете быть свободны. Эл доставят домой, можете не беспокоиться.

Холодная распорядительность Ванхоффера задела Дмитрия, он сделал вид, что уходит, но чуть не оскалился у дверей, так был зол. По сценарию такой ситуации Ванхоффер поступил, как предписано, разделив участников возможного заговора. Дмитрий заскочил в потемневший уже лестничный пролет и затаился там. Он не собирался уходить. В прохладе и темноте лестницы, он смог остыть и задумался над своими действиями. Он думал не о возможном будущем, а о прошлом. В голове то и дело возникала, как сигнал фраза: "Ну и денек!" Милые утренние наставления Эл по поводу возможных событий дня не сулили и десятой доли того, что стряслось. Дмитрий опять помрачнел. Он ощутил жесткость записной книжки в кармане, вспомнил, что читал ее в библиотеке и не прочел до конца, а день уже почти кончился. За оставшиеся три с половиной часа не может случиться больше, чем уже произошло.

Он шмыгнул с лестницы в библиотеку. Подошел к окну, но света было слишком мало. А почему он собственно должен уходить с базы или прятаться?! Его право — подождать командира. Дмитрий, чиркнув спичкой зажег газовый фонарь, открыл книжку и уставился на строчки текста. То, что казалось ему полнейшей белибердой, и набором фраз еще утром внезапно приобрело ясность. Не на сто процентов, конечно, но фразы касавшиеся смысла его части дня он увидел сразу. "Утро без ошибок". Единственное время, всего каких-то три часа, пока он не устроил Арнольду неприятность, заявившись к нему на лекцию. "Дом с часами — подсказка, человек напротив — совет". Как это относится к нему? Никак, ему не с чем связать намек. Есть еще Игорь, Оля, Алик и Эл. Кого-то могло коснуться это замечание. "2598". Это понятно. А может ли это быть годом отправки Эдвина? Парен опешил, когда Дмитрий точно назвал год. Цифры всплыли в памяти, будто кто-то памятку там оставил. "Длинная улица, северо-восток города, старая дорога". "Примета".

"Мальчик играет с родителями в старом сундуке. Книга спасает жизнь. Одиннадцатого двенадцатый решает судьбу одиннадцати".

Дмитрий стукнул себя книжкой по лбу.

— Почему я это не выучил? Просто проклятие какое-то. Почему только сейчас.

Он остановился, а что бы он тогда понял? За каждой фразой стояло событие. Бессмыслица оказывается описанием, но можно ли предвосхитить события, как узнать их по этим скудным намекам? Он бы ни за что не понял про мальчика и сундук. Однако, прочти он фразу в доме Хофманов или раньше, он еще быстрее бы нашел мальчишку. А стал бы искать? Дмитрий подумал. Да, совесть бы замучила, если бы не помог. Значит, должен был? Книга спасает жизнь. Эл шарахнула бандита сумкой, а там был приличного размера сверток с книгой. Спасла. А почему "Двенадцатый решает судьбу одиннадцати"? Одиннадцатого — это сегодня. А еще одиннадцать? Почему одиннадцать? Дмитрий находился в тупике. Вот же шанс. Явно фраза касается разговора Эльки с Вахоффером. Он поиграл смыслом. Одиннадцать, двенадцать. Чего у нас двенадцать? Месяцев, апостолов. Апостолы тут ни при чем. Месяцы. Двенадцать месяцев. Это же год. Двенадцатый. Кто тут двенадцатый. Может кто-то из будущего?

В библиотеку заглянула Диана.

— Почему ты не ушел? — возмущенно спросила она.

— А я должен? Мой командир наверху, — возразил он. — Зачем пришла?

— Думала, что кто-то работает или свет забыли погасить.

Первым ее порывом было желание тут же уйти. Но терзания в одиночку были бы мучительны теперь. Ожидание не покидало ее ни на минуту, она тревожилась, когда говорила с Эриком, когда пыталась позаботиться о подавленном Эдвине. Он сказал, что вернулся сам, хотя Диана полагала, что его перехватил Ванхоффер. Почему, он объяснять не стал, опять упрямо замолчал, она отставила его в покое. Она заметила, как Дмитрий прячет в карман пиджака записную книжку. Секреты, секреты. Она вспомнила свою растерянность во время их разговора с Эдвином до прихода Карла. Она была растеряна не меньше патрульного, когда эта парочка разложила события с немыслимой для нее скоростью. Она не могла знать, откуда они вытаскивают, выуживают информацию, сколько знают, с какой прытью домысливают. Алик в первый день знакомства в шутку сказал, что если эти двое собираются вместе, то... Нет, клоунов они ей не напоминали, скорее тиски из которых не выбраться. Две фразы — и бедного Эдвина вывернули наизнанку, словно он говорил без умолку. Диана поняла, что они вовсе не милые люди, которые виделись ей первые дни, что Эл не шкатулка с двойным дном, а нечто бездонное. Она так легко подтвердила шутку Игоря о своем происхождении. Диана знала об этом не от Франсин, а от Лукаша, которому девушка доверчиво рассказала о случае в столовой. Диана знала и о трюке с монетой, и что Дмитрий пытался его повторить.

Она задумалась, задержалась в дверях и попала тем самым под пронизывающий взгляд карих глаз Дмитрия. Они очень странные сейчас, его глаза. Они не предвещали грозы, они ждали и подманивали. Она решила спросить то, что хотела.

— Вы знали, что я отпущу патрульного? Вы подстроили это?

Он не торопился отвечать, и она решительно подошла к нему, требуя ответа. Она так хотела призвать его к ответу. На фоне провала Эдвина ему сойдет с рук ошибка с мальчиком. И точно — везунчик. Ну, какой же нахальный взгляд!

— Знали?!

— Знали. Я знал. А еще, что он не уйдет.

— Мы для вас так предсказуемы? Мы, обычные люди.

Он молчал.

— Зачем? — Она пошла на него решительно, так хотелось стукнуть его кулаком в грудь.

— Что зачем?

— Зачем вы это устроили? Знали. Оба. Эл. А ты? Ты можешь спокойно наблюдать, как человек мечется? — возмущалась она.

— Иногда это необходимо. Самые ценные решения человек принимает сам. А наиболее ценные и важные он часто принимает в муках. Дело ведь не в том, что Эл из другого мира, а я натасканный войной подозрительный тип. У нас разный багаж впечатлений, это верно. Ты спрашивала, кем надо быть, чтобы изменить ход событий? Богом. Или приближенным к оному, или полубогом, если менять сознательно. А порой достаточно быть простым уличным грабителем, чтобы повернуть ход чьей-то жизни в другое русло. А иногда очень трудно ничего не менять. Смотреть со стороны и не дрогнуть. Знали мы. Не знали. Не это важно. Вам обоим дали шанс. Ваше право, ваша ответственность. У вас своя задачка, у нас другая. Кому-то по плечу достать ключ из кармана и отпустить человека, а кому-то сделать так, чтобы у этого человека было будущее. Кто на что горазд, как говориться.

— Это игра? Дали шанс? Или хотели отпустить? Что вы сами-то хотели? — Диана хоть и понимала справедливость его слов, их подтекст и смысл, но внутри так все кипело обидой, что внимать этим псевдомудрым речам у нее не было желания.

— Лично я не хотел его отпускать, но я очень хотел, чтобы ты его отпустила. Очень хотел. Я знал, что ты отпустишь. Дашь ему одежду, запихаешь туда деньги и потихоньку сунешь ему ключ от черного хода. Я даже ваш диалог могу представить.

Диана с досадой стукнула кулаком ему в грудь.

— Откуда? Это действительно дар?

— Я этого очень хотел. Безумно.

— Да зачем это тебе? — не выдержала она, переходя на крик.

— Это значит, что я в тебе не ошибся, прелесть моя.

Через мгновение она ощутила на губах его губы и поцелуй, на столько страстный, что она от неожиданности остолбенела, а потом ее обдало волной нежности. На этот порыв не возможно не ответить. Так же как минуту назад она ощущала себя марионеткой в игре двух опытных интриганов, так сейчас беспомощным существом в его руках, совершенно безвольным и податливым. Она втекла в его объятия, обняла его, забыла, где они, какая опасность рядом. Мир свернулся в мирок его объятий, из которых не хотелось уходить. Его губы, столь желанные, дарили ласку. Нельзя же быть на столько... Мысль исчезла.

Поцелуй прервался так же неожиданно для нее, как и случился. Перед ней было лицо того Дмитрия, который флиртовал с ней на прогулках, шутил и ерничал, пускался в авантюры и стоически избегал близости с ней. Он обнимал ее одной рукой за талию, другой за шею и смотрел ей в глаза, но его взгляд уже не был для нее испытанием или приговором. Он не уходил в пустоту, а стал ближе, чем ей представлялось и хотелось. Она стояла в тишине и не знала, что можно сказать в таком случае.

— Спасибо тебе, — нежно произнес он.

У Дианы в уме все сначала смещалось, а потом словно по приказу выстроилось в целую цепочку. Она посмотрела на него, широко распахнув веки, похлопала глупо ресницами и не спросила, за что он благодарит ее.

— Дмитрий. Что происходит? Что-то плохое?

Он коротко кивнул. Вот почему он поцеловал ее, в таких случаях непременно хочется дать волю чувствам, исполнить свое желание.

— Я не понимаю, объясни.

— Да зачем тебе? С тобой ничего не случиться.

Она погладила его по щетинистой щеке, испытывая при этом что-то священное и острое глубоко в груди.

— Из-за тебя.

— Я не хочу сейчас говорить, я подожду, пока Эл спуститься.

У нее появилась возможность ощутить в реалии то, что она пыталась себе вообразить эти дни. Ее пугал его немного шутливый стиль ухаживаний, это подкупающее, какое-то данное свыше обаяние, которое безотказно лишало ее желания сопротивляться ему. Да, она пыталась представить, как он ее поцелует, и пробовала провоцировать его. Ей было странно остаться ему другом. Вот уж точно чего не было между ними, так это обычной дружбы. Влечение вспыхнуло в первый же вечер, его усилиями они просуществовали на расстоянии неделю. Эти три дня нервного напряжения и мук совести, казалось, разметали зародившиеся чувства. Намеки на ее наивность злили и ранили ее гордость. Скорее лучшим завершением сегодняшнего дня она могла представить хорошую пощечину, скандал, она еще час назад с удовольствием отвела бы душу. Но поцелуй. И благодарность. Он проверял ее чувства? Или сама жизнь? Нет, скорее Эл. Эл не сталкивала ее с собственной совестью, она терзалась бы и без участия командора. А вот ловкой манипуляции с ее чувствами Диана не заметила. Что пыталась она сделать: разлучить их или свести? Что должно было получиться по замыслу этой сильной дамы. Диана отказалась от затеи понять замысел Эл.

* * *

...Ванхоффер барабанил пальцами по гладкой поверхности стола. Звук был звонким и каким-то тугим. Эл следила за его рукой. Пару дней назад, когда Алик мечтал проучить Ванхоффера, завести его в тупик, Эл тоже захотелось увидеть его растерянность. Она наблюдала ее и не испытывала ни малейшей доли удовольствия. Карл Ванхоффер выглядел усталым, Эл вспомнила, что ему к шестидесяти, для этого времени он старик. Днем он занимался мастерскими и своим отделением, а в довершение трудного дня получил еще вот такое известие.

У него были все основания доверять этой девушке. Изложение фактов было конкретным, оценки скудными, описание ситуации четкое и мрачное. В мрачности не было напускной театральности, желания произвести эффект или напугать.

Карл посмотрел на нее. Эл погрузилась в обширное кожаное кресло напротив его стола, откинулась на спинку и сидела в нем, подпирая кистью голову, ее задумчивое лицо было строгим и пусть, она не требовала сиюминутного ответа, ждала, что он решит. По вечерам в этом самом кресле сидела Диана, он привык к ее уверенной сдержанной манере говорить, к ее деликатности и такту, к женственному изяществу, к ее уважению, наконец. Он порой отдыхал душой, глядя на своего главного ассистента и секретаря, радуясь ее вниманию, сосредоточенности, готовности услужить или исполнить любое задание. Диана была идеальным исполнителем. Этим вечером ее место неожиданно заняла Эл, которая с первой минуты появления вызывала у Карла Ванхоффера ощущение тревоги.

— Должна извиниться перед вами, Карл, я решила, что вы вызвали патруль. Простите мою манию преследования, так уж жизнь сложилась, моя предыдущая карьера часто приводила меня в ситуации близкие к этой. Я стала питать к вам недоверие. Ваше вмешательство было самым очевидным объяснением некоторых наших трудностей. Мне казалось, вы мне не симпатизируете, а при этом вы старались нам во всем помогать. В итоге мы чуть ли не топчемся на месте, а время идет, — сказала она и склонила виновато голову. — Мы самостоятельно узнали, что свитков в Хофбурге — кот наплакал, что мы не там ищем. Я стала подозревать, что вы тормозите нашу работу, а еще объявились шесть соглядатаев на нашу голову. Мне было бы проще и спокойнее водить вас за нос, но обстоятельства нам помогли. И пусть положение трудное, я рада, что мы поговорили начистоту. Прошу меня извинить и мою команду тоже.

— Уверяю, причина в том, что до вашего появления история этих документов нас не интересовала, я приготовил данные согласно запросу из будущего и предоставил вам все средства. У меня в мыслях не было мешать вам, напротив, вы мне симпатичны, особенно ваш супруг. Да, я мог выглядеть консерватором и человеком склонным к дискриминации женщины. Я просто на практике знаю, как женской половине моего отделения трудно тут работать, я хотел, чтобы вы не показывали свое лидерство, доверились вашим товарищам в решении серьезных задач. Командир вы, я вижу, с крепкой хваткой. Только здесь, в этой эпохе, женщина — существо второстепенное, подчиненное, ничего не поделаешь. Женщина с трудом получит доступ туда, куда легко допустят мужчину, я это пытался вам внушить. Мы не поняли друг друга. Что же касается сегодняшнего происшествия, то я бы предпочел подумать день, два. Принимать решение скоропалительно я считаю опасным. Не думайте, что я, как бюрократ, пытаюсь соблюсти буквы закона. Раз вы признались мне в своих грехах, и мне не мешает сознаться, что я порой не руководствуюсь предписаниями, мне приходиться не редко выбирать: следовать ли предписанным пунктам устава или позволить моим подчиненным совершать ошибки и при этом расти профессионально. Мне показалось, ваша позиция по отношению к Эдвину такая же.

— Да, я не хочу топить парня. Один мой рапорт — и он будет отстранен от патрульной работы сроком на год, а командиром группы его не назначат еще дольше, — Эл тяжело вздохнула. — Я хоть и давно получала свое первое звание, но помню обстоятельства. Мой командир предпочел дать мне шанс и отстоял меня в звании капитана, а поводов выдворить меня из Космофлота и лишить полетной практики вообще у него был ворох. Он дал мне шанс самой бороться за свою судьбу, видимо мне пришло время вернуть этот долг подобным образом.

— Эл, тут я бессилен. Вы во всей полноте власти можете прибегнуть к праву старшего по рангу, но если мы допустим ошибку, последствия будут катастрофические для всех. Вас обвинят в мошенничестве, Эдвина выгонят из патруля, а здесь через две недели весь контингент нашего отделения сменят подчистую. Вы понимаете, чем мы рискуем. Провал одного и наше укрывательство может обернуться худшим вариантом для всех. Мне нужно подумать, хотя бы два дня.

— Боюсь, времени у нас мало, если сегодня не решим, что мы сообща будем делать, то завтра можем оказаться в тупике. Эдвин уйдет отсюда, а искать его придется нам, в мои планы не входит гоняться за ними.

— Эл, я тридцать лет руковожу исследователями и наблюдателями. За свои годы я повидал достаточно, чтобы определить, что ваши подозрения оправданы. Действительно в вашем случае было бы проще, если бы я оказался недружелюбным и подозрительным. Если бы дело было в нас с вами. Увы, такой институт, как наш, где риск оказаться неправым влечет за собой человеческие жертвы, заставляет многих руководителей вести свою игру, дабы не оказаться в числе виновных. На моей памяти пропадали очень многие. Время жизни человека в патруле еще пять лет назад была около трех-пяти лет, он непременно пропадал. Вот почему я был рад, что вы были патрульными — это хоть какая-то гарантия, что вы возвратитесь сами в случае сбоя. Да и осторожности, и внимательности к мелочам у патрульных больше. Но никакие знания вам не помогут, если вы попали в чью-то интригу. Как бы не были моральны наши кодексы, к моей печали существует и зависть, и банальное сведение счетов, и карьеризм, и интриги. Вы кому-то мешаете? Могу поспорить на что угодно, для руководства персонаж вы неудобный.

— Да, я — девица злая, — согласилась Эл с усмешкой. — В прошлом из таких ситуаций я устраивала показательную трепку со всеми юридическими последствиями.

Карл Ванхоффер при всей всем серьезном отношении все же хохотнул на эти слова.

— Только теперь у меня несколько щекотливое положение, — продолжила Эл, — не в моих интересах шуметь.

— А может вы стали мудрее?

— Может быть. Как не затруднительно улаживать дело отсюда, но выхода у нас просто нет. Пусть уйдет первый патруль, но и от них потом избавятся, если верить Эдвину. Самого Эдвина и еще парочку вообще подставили под парадокс. Если мы уйдем раньше, чем они и попадем в свое расчетное время, они уже не вернуться домой. Он упрямо молчит, дату переброски не выдал, проверить его означает — обозначить провал задания. На это и рассчитана их заброска. Для тех, кто рулит процессом в будущем, мы с вами знаем, что патруля два. О первом я с самого начала знала, и мы вежливо играли в поддавки с этими джентльменами. Мы здесь ужились бы без последствий. Но эти. Карл, вам придется поговорить с этим стойким молодым человеком, вам он согласиться назвать время. Только говорить нужно, имея в рукаве туза, то есть план. Мы должны сообразить сейчас, договориться и отпустить Эдвина, чтобы он показался на глаза своим, в противном случае они почуют провал и чего доброго разделятся. Тогда на одной из групп придется ставить жирный крест. И это будем мы. Кому-то хочется, чтобы мы не вернулись. Если так получиться, то вас привлекут, как свидетелей происшествия или сообщников, а значит, прекратят вашу работу. Вас вернут в будущее. Думайте, Карл. В лучшем случае вас ждет заслуженная пенсия. Нужно выдворить отсюда оба патруля и нас по расчетному графику или всех сразу в экстренном порядке.

— Это аппаратно невозможно. Система не рассчитана на одиннадцать человек. Вы же знаете.

— Я знаю. Я погорячилась.

— Хорошо. Давайте размышлять в этом направлении и в слух. Простите, стариковская привычка проговаривать события, мне так лучше думается. Привык бормотать. В течении месяца я получаю четыре варианта кодов, к этому дню я не использовал ни одного. Простите, но я еще не отправлял ваши находки в будущее.

— Ничего?

— Ничего. Я обычно жду, когда накопиться больше информации, а поскольку сезон еще не начался, в Вене немного событий значительных, я придержал отправку на две недели. Я полагал, вы к тому времени, еще что-то отыщите, и будет достойный комплект. Все-таки мне приходиться думать о затратах энергии тут ее добывать легально в таких количествах затруднительно. А если впереди три отправки, то я информацию отошлю в последнюю очередь, убедившись, что ушли люди.

— Хорошо. Предлагаю такую последовательность. Сначала уходит Эдвин и его команда, потом второй патруль. Система распознает две переброски и запасет больше энергии. Потом уйдем мы. Дайте бумагу и карандаш. Кажется, я что-то начинаю соображать.

Эл, в отличии от Ванхоффера, думала молча. Она чертила на листе какие-то линии и кривые, за подобным делом в столовой ее застала Диана. Эл предпочла уничтожить плоды своих расчетов, тщательно зачирикав рисунок. Уже тогда схема переброски пришла ей в голову. Как всегда вопросы технические решались быстрее, чем вопросы человеческие. Она приберегла свои замыслы до окончательно разбирательства с Ванхоффером. Эл тогда готова была торговаться, как баба на рынке, только бы выбить из Ванхоффера право самой спланировать отправки, так как она считала разумным и верным. Ей пришлось признать, что из-за несовершенства своих ощущений, тут Эдвин был прав, она ошиблась в оценке Карла Ванхоффера. Ничего не поделаешь, это плата за право хоть иногда называть себя человеком. Подозрительный и чопорный Ванхоффер оказался добрейшим человеком, за профессиональной маской Эл не смогла различить подлинного Ванхоффера, чего не могло бы случиться в прошлом. Имея право называться великим, ты имеешь способность видеть людей насквозь. Назвался человекам — привыкай к несовершенствам и ошибкам. Сначала она ошиблась, взявшись тренировать Алика, потом открыто продемонстрировала, как работает система Самадина, и взялась это доказать, терзала Ольгу и Диану не имея на это морального права, поскольку, не так уж отчетливо понимала, что твориться у них в душах. Старые замашки давали знать о себе достаточно часто.

Эл около часа чертила схемы, исписав с десяток листов с двух сторон. Потом перебирала листки, жалея, что не может позвать Алика, а Димку Ванхоффер до разговора не допустит, правила, есть правила. Так что, Эл пришлось соображать за троих. Она начертила на бело схему и положила лист перед Вахоффером.

— Примерно так. Мы заметили второй патруль с прошлую среду, будем пока отталкиваться от этой даты, расчетов все равно я сделать не смогу, на это ночь потребуется. И не я одна. А попасть они должны после даты своего ухода. Как нам с Дмитрием удалось выяснить, они ушли после нас через год, два, три. Хотя технически, группу ждут полгода. Потом готовили Эдвина, туда-сюда, еще полгода. Предположим все же год после нас. Да это и не важно пока. То есть уходить им дальше всех. Приговор один — уходят первыми. Первый патруль уходит и попадает в свое время, а они туда попали точно, я это знаю. Тут сбоя не будет. Потом уходим мы.

— И куда же вы попадете?

— А вот с нами как раз проще всего. Есть у нас другая возможность. Нам — в конец двадцатого.

— То есть?

— У нас две переброски, а не одна, а оттуда мы сориентируемся, куда и как нам прыгнуть. Доверьте нам расчеты без аналитической проверки, чем меньше людей об этом знают, тем меньше проблем.

— Можете не сомневаться, у меня с сотрудниками очень доверительные отношения.

— Я заметила, Диана рассказывала вам о нас, я думала, что тут такая практика.

— Диана мне, как дочь, она работает у меня пять лет, я ее очень ценю, она всегда мне рассказывает все.

— И все же. Давайте без аналитиков.

— Хорошо.

Эл было жаль его разочаровывать, поэтому она предпочла оставить Диане право решать, что рассказать Карлу, о чем умолчать. Примешивать к проблеме терзания Дианы и находку Франси Эл считала сейчас лишним. Никуда это не денется.

— У меня сомнения, относительно Эдвина, — сказал Ванхоффер. — Мы никак не вывели его из подозрения.

— На этот счет у меня есть маленькая хитрость, но я умолчу о ней. Хочу убедиться, что он достоин наших стараний. Он не ушел с базы, ему хватило мужества вытерпеть нашу с Дмитрием атаку. Он упрям и умен, посмотрим, какой он политик. Достаточно пока, что мы их избавили от плутания во времени или смерти.

— Эл, все же, как вам видится, на что рассчитывал тот, кто взялся вам мешать? Тягаться с вами и вашими друзьями — задача не из легких. Вы люди смелые и опытные, Эдвин вас моложе во многих смыслах.

— Этот некто рассчитывал на то, что увлеченные поисками, мы пропустим патруль. Опять же сама этичность ситуации вызвала бы у нас сомнения. — Эл, конечно, не сказала о способностях Алика и Димки — рояль в кустах. Разве что Эдвин от избытка откровенности ляпнет. — Еще на удачу. На молодой запал Эдвина и его ребят, которые готовы собой пожертвовать ради идеалов службы, ради высших целей. И еще этот кто-то рассчитывал, на ошибку, чтобы сбоя в системе переброски в день отправки будет довольно, чтобы мы пропали, желательно навсегда. И если это не просто интрига, а что-то более страшное, то и на исчезновение группы Эдвина тоже.

— Эл, мы можем изменить будущее, — предупредил Ванхоффер, просто ради того чтобы сказать это. Она знает, но он должен сказать.

— А на этот случай мы попросим помощи в будущем. Есть люди, которым я доверяю безоговорочно. Тот же самый Хёйлер, глава патруля, уж более подвинутого на морали человека я давно не встречала.

— Но Хёйлер же и отправлял за вами Эдвина.

— Я вам кое-что расскажу, Карл, хочется мне, как Диане, пооткровенничать с вами. Сохраните тайну?

— Обещаю.

— Хёйлер меня послал сюда, потому что меня как раз подозревали в незаконных проникновениях. Главе патруля каким-то образом дали понять, что я бываю в разных временах в обход каналов службы. У меня обширная полетная практика, куча сомнительных знакомств, контакты с иными культурами, которые обладают превосходными технологиями в этой области и у меня большой опыт перебросок в космосе, а процессы похожи. Чтобы меня дискредитировать достаточно, чтобы я не вернулась из экспедиции. Другая причина, что мы опробовали новый способ просчета точек ухода, метод который не то чтобы противоречит существующему, но сильно его упрощает. Метод работает, но захотят ли признать нас правыми. Для кого-то в этом мире в любое время Земля никогда не будет круглой. Тонкости подковерной борьбы внутри научного сообщества вполне могли привести сюда второй патруль. Но поручусь, что Хёйлер в тот период уже не был главой патруля, его разжаловали за то, что он меня отпустил, имея такие подозрения. Наш недоброжелатель это учел. Конечно, для меня дело чести вернуться назад, но теперь дело приняло совсем иной оборот. Надо спасать нас, Эдвина с ребятами, и, видимо, мастера Хёйлера. Спросите у Эдвина, проверьте мою догадку.

— Я вам на слово верю. Верю-верю. Эл, мои похвалы не прозвучат как нечто новое для вас, но примите комплимент. Ваш ум, опыт и мудрость превзошли мои представления.

— Ну, на счет мудрости я бы возразила. Скорее, как говорят русские, я — тертый калач.

— Как? Тертый калач? Ха-ха, — Ванхоффер смеялся усталым грудным смехом. — Я как-то давно обещал себе выучить русский. Зовите Эдвина.

Они совещались два часа с небольшим, все это время Эдвин как приговоренный к заключению просидел в столовой. Он не смотрел на Эл, когда она позвала. Лишь в кабинете Ванхоффера он обоим был вынужден посмотреть в глаза. Карл Ванхоффер, которого Эдвин видел раньше издали, показался ему старше и ниже ростом, он вежливо встал, приветствуя его появление. Эл указала ему на кресло, но Эдвин остался стоять. Он опасался, что придется снова выдерживать ее взгляд. Эл сама села в кресло, тем самым оказалась к Ванхофферу лицом, а к нему боком. Он получил возможность не смотреть на нее. Наступил момент, которого он боялся и ждал. Будучи патрульным не так долго, он все же усвоил негласное правило, не прописанное в уставе или инструкциях, но которое становилось приговором: если ты встал лицом к лицу с тем, кого искал — ты победитель, если лицом к лицу с тем, за кем должен следить, — ты провалил задание. Никто не поверит в то, что он сам хотел встречи и вынашивал планы того, как войти в контакт с экспедицией Эл.

— Мне будет комфортнее, если вы присядете, молодой человек, — попросил Ванхоффер.

Эдвину пришлось подвинуть к столу тяжелый стул. Он сел по узкой стороне и оказался на перекрестье двух взглядов.

— Я могу уйти, справлюсь как там Диана, — предложила Эл.

— Диана. Ах, да. Сегодня я уж отложу положенные дела. Да, Эл, пожалуйста. Пусть она отдыхает. И дежурному сообщите, что вы будете уезжать, пусть Эрик вас доставит домой. Я не долго.

Эл ушла, Ванхоффер опять забарабанил пальцами по столу.

— Да, неприятная с вами вышла история...

Эл спустилась на второй этаж, прошлась по коридору, остановилась у двери в библиотеку. Забирая Эдвина из столовой, она видела полоску света из-под двери. Дмитрий. Черта с два он уйдет. Эл еще была способна удивляться, Диана была с ним. Они помирились. Эл решила не улыбаться.

— Ну? — ринулся к ней Дмитрий.

— Ванхоффер с ним разговаривает, — сказала Эл.

— Решили что?

— Ничего еще не решили. Но я готова пойти на крайности, лишь бы он согласился на наши условия.

— Эл, брось шутить. Я сказал Диане, что мы не собирались с ним ничего делать.

Эл устало потерла глаза.

— Карл меня на интересные размышления навел. Надо выспаться сначала. Выдворять их будем отсюда, это однозначно. Я собственно ушла, чтобы Карл его сам уговорил. Он просил вас, Диана, не дожидаться его. Идите спать, если хотите.

— Кокой тут сон.

— Крепкий и продолжительный, — сказала Эл сладко.

Дмитрий подошел и очень нежно обнял ее одной рукой за шею, привлек к плечу.

— У-у-у, совсем забегался тушканчик.

— С ног валюсь, — пробормотала ему в плечо Эл. — Ладно. Пойду. Еще полчаса, не больше.

На часах была половина двенадцатого. Дверь за ней закрылась.

— Как думаешь, она рассказала о нас? — спросила Диана.

— Эл? Она своих не сдает, сама рассказывай, если не терпится.

— Я для нее не своя.

— Ну и думай, как хочешь, — отмахнулся Дмитрий.

Он понимал, что совещание не произойдет быстро, а ждать становилось все труднее. Под кожей противно бегали мурашки. До конца дня оставалось пол часа, и Дмитрий хотел его скорее дожить, будто завтра ничего этого уже не будет, день превратиться в сон.

Эл вернулась в кабинет. Ванхоффер жестом указал на Эдвина.

— Он согласен. Вы правы были по поводу Хёйлера.

— Хорошо. Тогда слушайте, Эдвин, очень внимательно, — склонилась к нему Эл. Он не смотрел на нее и сидел как изваяние. — Попадете домой, под любым предлогом оттяните подачу отчета на сутки или двое, придумайте себе хоть неизлечимую болезнь, хоть амнезию, а ребяткам своим настрого прикажите молчать. В течение этого срока вы получите описание действий экспедиции после вашего ухода отсюда. Вот тогда вы можете уверенно говорить, что вы нас разыскали. О своем провале не рассказывайте. Понимаете меня? Мы вернемся, через двое суток после вас, и все — герои.

Он посмотрел на нее, наконец.

— Как вы передадите нам отчет? — спросил Эдвин.

— А вот это не твоего ума дело. Договорились?

— Да.

— Домой тебя проводить?

— Я сам вас могу проводить. Я поселился в доме напротив.

Эл засмеялась и потрепала его по волосам.

— Пошли домой, человек-гора, подопечным своим сам все объяснишь. Ума у тебя хватит. Сыщики! Спасибо вам, Карл.

Ванхоффер ей кивнул.

— Спасибо, — повторил Эдвин.

— Благодарности вот в ту сторону. — Ванхоффер указал на Эл.

Эдвин посмотрел на нее, суровое выражение на лице сменила усталость.

— Спокойной ночи, — сказала она Ванхофферу.

— Вы после такого еще сможете спать?

— Без задних ног, — добавила она.

— А мне грозит бессонница. Не хочу пить пилюли. Вам спокойной ночи.

Дмитрий уже ждал внизу, помогая Эрику зажигать фонари на экипаже. Кругом было темно, небо ясное со звездами, темнее неба были только дома. Слабый свет фонаря на крыльце осветил две фигуры. Дмитрий удивленно посмотрел на Эдвина.

— Он едет с нами, — сообщила Эл.

Ее усадили одну, молодые люди разместились напротив, экипаж покатил, грохоча по булыжнику. Звук в темноте и тишине ночи казался громоподобным, конь стучал копытами. Хорошие рессоры вызывали мерное покачивание и как не распирало сначала любопытство, но Дмитрия, минуты три спустя, стало морить. Навряд ли Эдвин кинется бежать. Он старался не спать, но очнулся, когда экипаж дернуло на повороте уже перед домом.

В столовой и в окнах первого этажа горел свет.

Эдвин подал Эл руку и сказал:

— Вас заждались. Спокойной ночи.

— Странный вы тип, Эдвин, — вздохнула она. — Мы еще поговорим, надеюсь. Не передумаете?

— Когда мы встретимся?

— В пятницу днем получите телеграмму на Постгассе, 10, — сказала она.

Эдвин скрылся в темноте улицы. Эл и Дмитрий вошли в дом, тишина стояла гнетущая, они пошли в столовую их дома, будто в этом месте сходились некие линии событий. Оба устало ввалились в дверь. Алик стоял у окна, Игорь и Оля сидели за столом при тусклом свете свечей. На часах уже было без четверти час. Хмурые взгляды устремились на Дмитрия, как на виновника задержки.

— Кто третий с вами приехал? — спросил Алик.

— Он не третий, он шестой, — бормотал Дмитрий. — Братец, отведи Эл спать, а я вам потом сказку на ночь расскажу.

— Страшную? — поджала губы Оля.

— Жуть, — кивнул Дмитрий.

Алик неожиданно добродушно улыбнулся, подошел к Эл и легко подхватил ее на руки. Последний раз он на острове носил ее на руках. Приятно.

— Спать — значит, спать, — сказал он.

Он вынес Эл в коридор, она положила голову ему на плечо.

— Как хорошо, — сказала она. — Ты меня балуешь.

— Я тебя люблю, — произнес он.

В спальне он усадил ее на постель, Эл повалилась на бок и попыталась свернуться калачиком.

Он зажег лампу и стал ее раздевать.

— Эй, что с тобой?

— Все мерзко, Алик.

— Ванхоффер?

— Он оказался нормальным человеком, мы ошибались в нем. Я очень устала. Димка расскажет, пусть не все, но вы сами поймете. За что мне опять? Ну почему опять на мою голову эта мерзость? — Она несколько раз устало стукнула кулаком в подушку. — Уже решила, что у меня мания развивается везде видеть дурное влияние, что мне мерещатся интриги. Лучше быть больной на голову.

Голос у нее был такой жалостливый, что ему показалось, будто Эл плачет. Он заглянул ей в лицо, поддерживая за плечи. В глазах Эл было отчаяние, он никогда в былые времена не видел ее такой.

— Что опять?

— Кто-то хочет, чтобы мы не вернулись.

— Эл, я не пойму, Димка действительно сотворил парадокс?

— Нет, Димка ни при чем.

— Ты хочешь поговорить? Или оставить тебя в покое?

— Выслушай Димку, ситуацию он знает, остальное я утром расскажу. Никуда завтра не расходитесь. Будем считать.

В спальню тихонько поскреблась Франсин.

— Вам помочь, Александр Константинович? — спросила она шепотом.

— Да. Иди, Алик, не мужское это дело, — ворчала Эл.

Франсин подошла к кровати.

— Не заснешь сидя? — спросил он у Эл.

— Постараюсь.

Франсин стала заботливо расстегивать пуговицы ее одежды, мило улыбнувшись Алику. Он поцеловал Эл в щеку.

— Отсыпайся, командор.

Франсин стянула с нее верхнюю часть платья.

— Вам придется встать, — сказала Франсин.

Эл, как механическая кукла выполнила приказ.

Франсин сняла с нее юбки, снова усадила и освободила от накладных локонов.

— Все, — сказал она.

Эл не отозвалась, глаза ее были закрыты.

— Где вы так вымотались? — вопрос Франсин был риторическим, задавать его Эл не было особого смысла.

— Два часа мозгового штурма, — прошептала Эл и повалилась на постель. Франсин осталось прикрыть ее покрывалом и уйти.

Глава 13 Метаморфозы

Эл сквозь сон слышала, как копошиться Франсин. Чтобы та не утруждала себя и сама шла спать, Эл решила вынырнуть из накатившей волны сна и дать распоряжение.

Эл поморщилась и открыла один глаз. Пришлось открыть второй. В комнате было светлее, чем должно быть, а Франсин была одета в выходное платье, без фартука.

Эл села на постели и посмотрела на нее непонимающим взглядом.

Франсин не скрыла удовольствия.

— С пробуждением. Ваш завтрак, — сказала она, скорчив добродушную и насмешливую мордочку.

Эл свесила ноги с постели, высвободив их из уютного тепла под одеялом, чтобы быстрей проснуться, и поймала изучающий ее ступни взгляд Франсин.

Франсин была симпатичной девушкой, рыжеватой с бледными едва заметными веснушками на переносице, с курносым носиком, делавшим выражение лица любопытным. Ее зеленовато-серые глаза, глубоко посаженные, с крупными веками смотрели как бы вскользь. Она исподволь старалась при случае пристально осматривать Эл, после откровенного замечания Игоря. Эл делала вид, что взгляды не имеют для нее значения, что Франсин ведет себя нормально. Поиски отличий от человека заводили Франсин в тупик, но она не спрашивала то ли из вежливости, то ли из осторожности.

— Который час? — спросила Эл и поболтала ногами.

— Половина двенадцатого.

Эл стряхнула остатки сна.

— Так поздно? Почему меня не разбудили?

— Александр Константинович сказал, что вам стоит выспаться. Я приготовила вам домашнее платье. Уложить вам волосы? Я подожду.

— Вы, кажется, собрались куда-то? Идите. Спасибо. Я в слугах не нуждаюсь.

— Мне сказали, что сегодня у всех выходной.

— Значит, выходной, — согласилась Эл.

Франсин хотела обратиться с просьбой, чтобы остаться, но в дверь раздался вежливый отчетливый стук.

— Войди, — сказала Эл тоном человека, который знает, кто за дверью.

В комнату вошла Ольга, она выглядела такой свежей и ухоженной, даже торжественной.

— Доброе утро, Эл, — сказала она.

— Добрый полдень, — отозвалась Эл.

У Оли был вид человека пришедшего по делу, Эл не стала спрашивать, просто посмотрела вопросительно.

— Я, в сложившихся обстоятельствах, существо бесполезное, а поскольку Франсин — физик, то ее участие требуется внизу, а я могу за тобой поухаживать.

— М-м-м, — неопределенно протянула Эл. — Но у Франсин — выходной.

— Я хотела попросить разрешения остаться. Только что. Мистер Макензи намекнул, что мое участие лишним не будет, — встряла Франсин.

Эл посмотрела на нее и серьезно спросила:

— Вы знакомы с теорией поля?

Ольга эту манеру раскусила, Эл решила пошутить и спрашивает ради интереса.

— Разумеется, — кивнула Франсин со всей серьезностью.

— Как накопители платформ работают, знаете?

— Разумеется.

— И особенности фазовой переброски?

Франсин чуть вздрогнула. Термин был ей не знаком.

Оля не могла вспомнить сленговое словечко, им одним Дмитрий однажды описал этот процесс. Нет, слов было два. Что-то связанное с хлебом. Она не могла припомнить.

Франсин тем временем переживала мгновения провала, осознание своей некомпетентности. Она же не знала, что фазовой переброски не существует, Эл придумала термин на ходу.

— Я не знаю, — созналась Франсин после некоторого замешательства.

Эл вздохнула особенно напряженно.

— Ну, если Грэг Макензи намекнул...

Франсин без лишних слов выскочила из комнаты, не дожидаясь пока Эл передумает.

— И как это называется? — спросила осуждающе Оля.

— Крошить батон, — улыбнулась Эл.

— Вот-вот! — Ольга потрясла пальчиком над головой. — Вот так это и называется.

Эл соскочила с кровати и прямо в ночной рубашке ринулась к подносу с едой.

— Как же долго я спала, — посетовала она.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Ольга.

— Сносно. Чувство, что я спала минуту. Закрыла глаза и потом открыла опять.

— Можешь не торопиться. Ты можешь лишь проверить ход процесса, внести, так сказать, коррективы, — Ольга наверняка повторила фразу Алика или Дмитрия. — С утра тут Ванхоффер, он сам рассказал о вашей беседе вчера. Новости мы знаем. Диана была с ним и поведала, как ты избавилась от грабителей. Ванхоффер рассказал, как ты два часа изобретала способ, каким нас отсюда вызволить, тогда Алик сказал, что не удивительно, что ты валилась с ног. Он сказал, что ты вымотала себя мозговым штурмом, и будешь спать долго. Он запретил тебя будить. Здесь самое тихое место в доме. Второй этаж похож на улей. Алик и Димка засели в библиотеке с расчетами, к ним поминутно бегает Франсин с расчетами и Шарлота с кофе. Ванхоффер привез систему наблюдения и какую-то вещицу к ней, что привело Игоря в истерический восторг. Теперь он, Ванхоффер и два наших камердинера пытаются расконсервировать и проверить систему прямо в зале для танцев. Игоря постоянно дергает Дмитрий по поводу расчетов, поэтому они решили привлечь Франсин вместо Димки. Лукаша Ванхоффер уже отправил проверять платформу.

— Кажется, я там необходима.

— О-о-о. Это под вопросом, сейчас там командует Ванхоффер.

— Улицу проверяли, дежурит кто-нибудь?

— Да. Алик в недоумении. С утра — никого.

Эл стала умываться.

— Холодная вода? — спросила Ольга. — Остыла уже. Два раза грели.

— Пустяки, — фыркнув с удовольствием, и умывая шею, ответила Эл.

— Эл, ты специально кажешься спокойной?

— Я? Натурально.

Ольга подошла к туалетному столику и взяла в руки гребень.

— Ты уверена, что мы не застрянем?

— Хм. Не уверена.

Ольга теребила зубчики на гребне. Эл наблюдала обычное в таких ситуациях беспокойство присущее Ольге. Эл зевнула.

— Я не могу без расчетов что-то заявлять точно. Пожалуй, я потороплюсь. В библиотеку.

— Хочешь, я Алика позову?

— Вот еще, ты не золотая рыбка на посылках. Сам придет, если срочно. Франсин уже сказала, что я проснулась.

Оля не возразила, что Алик ее и послал, он своим особым предчувствием ощутил, что Эл не спит.

— Давай я твою гриву причешу, — предложила Ольга.

— Я сама могу. Незачем за мной ухаживать.

— Меня не затруднит, на острове мне это доставляло удовольствие.

Эл уселась на пуфик у туалетного столика и посмотрела на себя в зеркало. Оля с интересом наблюдала то, что прежде не видела. Эл вгляделась в себя, подобрала волосы, что-то моделируя, потом снова растрепала.

Ольга решилась и, взяв прядь ее волос, запустила туда гребень. Она аккуратно и медленно разбирала сбившиеся после сна волосы Эл.

— Что ты хочешь с ними сделать? — спросила Ольга. — Я научилась пользоваться шпильками. Они не выпадут.

— Я не знаю. Может через пять минут мне придется рядиться дамой, а может парнем.

— А кем больше хочется быть?

— В мужском костюме свободы больше, — заявила Эл.

— А в принципе?

Эл поняла, что Ольгу интересует не практическая сторона дела.

Ход мыслей Ольги изменился быстрее, чем Эл мысленно обрисовала сферу ее интереса.

— Ты права. В понедельник мы устраиваем пикник, а в среду уже думаем, как отсюда выбираться. Как на войне, — заключила Ольга. — Стремительно.

— Нужно ловить судьбу за хвост. В том, что вчера случилось, есть большая доля везения.

— Правда? А вот Игорь иного мнения. Они с Димкой полночи это обсуждали. Пришли к выводу, что никакого тут везения. Ты сама сказала Димке, что создаешь события. Он из этого целую теорию раздул.

— Это я от избытка самомнения. Не могу назвать сие большим, чем везение. Я привыкла много на себя брать, но частенько забываю, кто я теперь на самом деле. — Она встретилась в зеркале с изумленными глазами Ольги. — Странно звучит?

— Странно, — подтвердила она. — Я привыкла видеть, как ты лезешь напролом, совершенно уверенная в своей правоте, сомнений не возникает. Эл, не пугай. Ты запросто улеглась спать вчера, с чувством выполненного долга.

— Я улеглась спать, потому что была уже не в состоянии что-то сделать и потому что у меня есть Алик.

Второй изумленный взгляд полетел в нее из овала зеркала.

— Однажды вы меня уже переоценили, не повторяй ошибку, — добавила Эл.

— Я не согласна. Мы тебя недооценили.

— Опять прошлое? Есть теперь, оно — неумолимо. Я вовсе не та Эл, которая была. Я не та Эл, о которой вы слышали из моих же рассказов.

— Местами, весьма туманных. У тебя есть причины себя не раскрывать — это повод для домыслов. Меня потрясла фраза, что у тебя есть Алик. Чтобы ты кому-то доверила решающую роль? Ты теперь действительно замужем?

— Вот она — грандиозная ошибка моего прошлого. Каждый раз всплывает, когда дело касается моих друзей. Оля, приучи себя вовремя проводить черту межу делом и личными отношениями. Иначе, однажды будет беда. В работе не должно быть ничего личного, тут работает самый верный принцип — ничего ради себя, все — ради дела. Да, вчера мне удался мозговой штурм, я наметила вариант развития событий, задача моего окружения просчитать и осмыслить этот и другие варианты, тут Алик, а то и еще кто, могут блеснуть талантом, а я — выспаться. Я работаю не одна и мое замужество здесь ни при чем. Разве только очень приятно, когда не сам добираешься до постели, а тебя несут на руках.

— Как это можно разделить? Ты же не возьмешь в команду постороннего?

— Возьму, — возмутилась Эл. — Если нам будет кого-то не хватать или дело будет требовать большего количества народу. Так было.

— Хорошо. Необходимость. Например, Игорь и я. Его появление здесь, хотя бы оправдало себя. А вот мое? Мне вериться с трудом, что ты взяла меня только за тем, чтобы нас свести.

И тут Эл утвердительно кивнула.

— Я тебе не верю! — возмутилась Ольга.

Эл пожала плечами.

— Мне хотелось сделать вам подарок, красивый исторический антураж для того, чтобы...

Ольга от зеркального отражения перевела взгляд на Эл.

Она поняла вдруг Дмитрия, у которого избыток возмущения мог легко перейти в ярость, а ярость в действие. Она сжала гребешок, желание дать волю чувствам стало непреодолимым.

Эл увернулась, потому что Ольга собралась изо всех сил запустить гребень в ее волосы. Потом Эл предусмотрительно соскочила с пуфика и постаралась ускользнуть в другой конец комнаты. Оля хотела стукнуть ее подвернувшейся под руку подушечкой с постели, подушечка полетела ей в след.

— Оля-Оля, я не права, я не должна была... М-м-м. Это не мое дело. Согласна.

В нее полетела подушка побольше.

Эл следовало уступить, позволив попасть в себя, но реакция на уровне инстинкта позволила ей уйти и от этого невинного действия. Следующим предметом была серебряная баночка с пудрой.

— Это подло! Какое ты имеешь право?! — выкрикнула Ольга.

Баночка полетела в цель. Эл присела. От удара в стену крышка отлетела и Эл оказалась в облаке пудры. Эл ничего не оставалось, как кинуться к двери. Она выскочила в коридор и прижала дверь. Ольга стучала кулачком изнутри.

— Как ты можешь?! Что за манера лезть в чужую жизнь?! Твое положение не дает тебе права так поступать с людьми! Проклятье!

Ярость была велика, Ольга пыталась открыть дверь.

— Оль, ну прости. Я же сказала, что не права. Я не права! Да люби ты кого хочешь! Клянусь, я не буду тебя больше...

Ольга чем-то стукнула в дверь.

Эл и не заметила, как рядом выросли Алик и Игорь.

— Эй, что твориться? — прошептал Игорь осторожно.

— Катарсис, — сквозь зубы ответила Эл, и навалилась на дверь.

Снова удар в дверь.

— Открой! — требовала Ольга.

Шум наверху привлек Дмитрия, он и сообщил, что у девушек потасовка. Он остался на втором этаже, а Алик и Игорь, как лица заинтересованные, поспешили наверх, пока шум не усилился и не стал слышен остальным, кто был в доме.

Эл босая в ночной сорочке, посыпанная пудрой, подпирающая дверь была зрелищем действительно редким и забавным. Алик зажал губы сжатым кулаком и старался не захохотать. Растерянный Игорь посмотрел на него, на Эл. Ему было не до шуток, ибо лишь по одной причине, тут же пришедшей ему в голову, Ольга могла бы накинуться в ярости на кого угодно, даже на Эл. Эл чихнула, и Алик зашелся смехом.

— Что, подмога подоспела?! — крикнула из-за двери Оля. — Договорились, да?!

Игорь хотел вмешаться, но Эл отпустив дверь, зажала ему рот рукой, а другой махала, чтобы он уходил.

Оля вырвалась на свободу, выскочила в коридор и встала в позу. Она гневным взглядом окинула всех.

— Договорились, — твердо сказал она. — Да, Александр Константинович, от вас я такого не ожидала. Я вам доверяла.

— Оля, я-то тут при чем? — возразил он.

— Она знала, значит, и ты знал. Закон!

Игорю она ничего не сказала, удалилась, хлопнув дверью своей комнаты.

Он печально опустил голову.

— Вот что-то подобное было через две недели после нашей свадьбы, — сказал он. — Все. На этом нужно ставить крест. Глупо еще надеяться, что она ко мне что-то испытывает. С этим надо покончить.

Он развернулся и тоже ушел в другую сторону, заниматься делом.

Алик развел руками.

— Я не понимаю, она же любит его, — с опаской прошептал он.

Эл пожала плечами, тоже развела в сторону руки.

— А кто понимает? — сказала она.

Ее вид снова его рассмешил, какой бы грустной не выглядела ситуация, но Эл в таком виде вызывала у него более сильные впечатления.

— Ты прелестна, — пошутил он.

Едва ли ее злил или привел в уныние этот инцидент. Она тоже улыбнулась.

— Денек начался. Зайти на минуту, скажу кое-что.

Она втянула его в комнату.

Разбросанные подушки и пудра на полу заставили его улыбнуться снова.

— Девочки поссорились. Что, испытала Олин гнев?

— Да, она — мегера!

Алик поднял баночку из-под пудры.

— Ого, этим голову можно разбить.

— Она промахнулась.

— Что ты ей сказала?

— Правду. Случайно вышло.

— Второй день я слышу слово "случай".

— Давай о деле, — предложила Эл. — Я понимаю, что вы утро потратили на подсчеты, но я знаю даты отправки.

— И мы знаем, — загадочным тоном сказал он. — Ты не сказала Ванхофферу о Дубове и о книжке.

— Догадались?

Он кивнул.

— Какие вы умные.

— Это Димку осенило, причем без особенного труда. Чем ты с ним занимаешься в вашей тайной комнате по утрам? Пытаешься передать ему то, что не смогла передать мне на острове?

— М-м-м. Нет. Я хочу, чтобы он начал осмысливать то, что с ним происходит. Вдруг удача ему изменит, он должен знать, нельзя все время надеяться на авось.

— Игорь рассказал о Франси. Везение? Ванхоффер опять же не знает. Это какая-то задумка?

— Это тоже случай.

— Хорошо. Значит, шестнадцатого — первая отправка.

— Да.

— Кто?

— Второй патруль.

— А если они не согласятся. Ты говорила с одним, и пусть он командир, но в патруле право голоса имеют все. Мы поняли, что ты предотвращаешь парадокс. А если не уйдут, мы его допустим?

Эл стала серьезной.

— Это их право. Я считаю, что наша команда ценнее.

— Если они не вернутся, их исчезновение повесят на нас.

— На это и рассчитывается.

— Как ты их оповестишь? Первый патруль мог их заметить.

— Телеграммой.

— А текст.

— Например. "Тетушка умерла похороны 16 полдень".

— Ты уже все придумала?

— У меня есть план, — кивнула она. — Он возник вчера, поэтому все лишь намечено и не имеет точной расстановки событий.

— Эл, кому выгодно наше исчезновение? Как мы его или их найдем?

— Я даже не думала над этим. Вот вернемся..., — она стала такой же мрачной как накануне вечером. — Нам бы возвратиться, по возможности после обоих патрулей.

— Эл. Будь спокойна. Нашим спасением занимается все венское отделение. Ванхоффер — просто душка.

— Поможешь одеться?

— У тебя волосы в пудре, как у кокетки эпохи Просвещения. Оля меня поразила, существуют заботы важней их отношений с Игорем, а она пудрой швыряется в командира. Может быть, у нее с психикой снова не в порядке?

— Она заново пытается пережить то, что когда-то откладывала в долгий ящик. А мы ее провоцируем. Я знаю, что это трудно.

— Тебе было трудно? Тоже? — спросил он, обняв со спины за плечи.

— Конечно.

— Ты вернулась ко мне.

— Да, но откуда. Мне было странно осознавать, что я имею право открыто любить тебя. И сейчас странно временами.

— Надо Игоря по уши занять работой, он уж тут совершенно не виноват. Я предупреждал, чтобы вы не вмешивались, — посетовал Алик.

— Предупреждал, — вздохнула Эл, глядя на лепнину потолка с изображением малыша с луком и стрелами. — У Купидона иные планы на эту пару.

— Кажется, ты своими флюидами всех в этот круговорот затянула. Ты бы видела Димку с утра, когда Диана появилась. Он на месте не мог усидеть, как на раскаленной сковородке. У этих что? Серьезно?

Эл пожала плечами.

— Она готова была вчера казнить нас обоих.

— А сегодня не похоже.

— Так, надо все же одеться. — Эл взяла платье приготовленное Франсин.

— Э-э-э. Нет. На это ты полчаса потратишь. Хватай рубашку, брюки, волосы отряхни. Я уже пошел. Игорю нужно по делам, так что ты его заменишь.

— Я быстро, — кивнула Эл.

Одновременно с ней из своей комнаты появился Игорь, переодетый к выходу. Эл поспешила его догнать.

— Я не хотела, чтобы так вышло.

— Эл, я меньше всего стал бы винить тебя, честное слово, — спокойно сказал он. — Я знаю, зачем и почему ты это сделала для нас. Ты еще на прошлой неделе четко объяснила свою позицию. У меня не может быть к тебе претензий.

Они вышли на лестничную площадку, Эл по узкому коридору шла за ним, а теперь могла пойти рядом.

— Игорь, постарайся на время выбросить все это из головы.

— Эл, не переживай за меня. Я не только это выброшу из головы, я вообще постараюсь это пережить и расстаться со своими иллюзиями окончательно. Вена мне в этом уже помогла, поможет еще. Давай, командир, работай, от тебя наша судьба зависит. Не стоит принимать близко к сердцу мои душевные раны, у тебя своих хватает.

Она остановилась на лестничной площадке между этажами и проводила его взглядом.

— Как всегда благороден, — прошептала она ему в след.

Она шла по коридору в столовую, когда из дверей библиотеки выглянул Дмитрий.

— Наконец-то, — он торопливо замахал рукой, чтобы она шла быстрее. — На минуту, сюда.

Эл подошла к нему, он втащил ее внутрь нетерпеливым жестом. Эл не узнала библиотеку. От стены до стены, как круг, вписанный в квадрат, висело в воздухе прозрачное кольцо экрана терминала, испещренное расчетами. На верхних экранах поменьше не было пустого места от таблиц. Мебель была сдвинута в центр. Оборудование лежало на столе, креслах, на полу, что-то было прикреплено к книжным полкам. Плотные занавески закрывали окно, в этом полусумрачном мире не осталось половины обстановки конца XIX века.

— Вопрос такой, — на ходу вбегая в кольцо экрана, заговорил Дмитрий, он повертелся, разыскивая нужную строку расчета. — Слава Богу, оптимальное время между перебросками совпало с промежутком в трое суток. Накопитель платформы переброски справиться за три дня, наберет потенциал. Но... только-только для скачка. Без запаса энергии мы не можем гарантировать попадание той группы, которой ты изначально знала в точку, которая у них по расписанию. Как они вернулись, мы не знаем. Тебе это не известно?

— Нет.

— Вторая загвоздка. Я нашел поправку, которая будет действовать в пределах трех дней из-за...

— Равноденствия, — сказала она.

— Да. Плюс-минус три дня. Девятнадцатое попадает в это период. Сам бы я не рискнул уходить в этот день. И третье, как вообще убедит их уйти? Эдвина мы просто приперли к стене, а с этими, что ты собиралась делать?

— Выходить на контакт.

— Я так и думал. И что им сказать? Простите, ребята, вам придется удалиться восвояси?

— Ты просто скажи, эти даты хорошо попадают в наш расчет?

— Идеально попадают. Именно эти дни. Так что без твоего Самадина здесь определенно не обошлось. Алик еще не успел тебе поведать о том, что они с Олей нашли место с первого рисунка в книжке?

— Нет.

— Более того, я сопоставил описание из книжки со вчерашними событиями, так они точь-в-точь совпали с тем, что происходило со всеми нами. Мы имеем дело с той схемой событий, которая уже была. Я не знаю ход твоих мыслей вчера. Из какой точки Самадин послал Дубова?

— После второй отправки патруля. Он не смириться с тем, что Хёйлера отстранили от должности.

— Ты это знаешь? Наверняка? Откуда?

— Я догадалась. Эдвин подтвердил. Есть люди, которые ни за какие блага жизни не поступятся своими моральными принципами, своим долгом и честью. Так вот Хёйлер — из этой редкой породы. Рассел как-то заметил, что при моем лисьем характере мне не повезло с начальством, я с ним не согласна. У Хёйлера есть один существенный минус, он, как истинный воин духа, ходит на врага с поднятым забралом. Этот метод я на себе хорошо опробовала, он хорош в честном поединке лицом к лицу, с мерзавцами он не работает. Хейлер от недоумения мог опустить руки. Он изначально во мне сомневался, а, значит, мог поверить, что я — нарушитель, что он оказался не прав.

— Ну и мозги у тебя! Всегда поражался. Это еще один твой дар. Определенно. Выходит, не мы собираемся изменить будущее, а кто-то хочет его изменить. Игорь утверждает, что Дубов сказал буквально: "найдете свитки — измените будущее". Что имелось в виду? Нам не искать свитки?

Эл стояла с ним рядом, часто моргала, смотрела на расчеты. Она соображала что-то. Дмитрий уже порядком устал от прошлой ночи и половины дня за расчетами. То, что он спрашивал, было последними вопросами, на большее его ум был не способен. Ответы его не интересовали, он хотел озадачить Эл.

— У меня попутно родилась еще одна идея. Раз у нас есть система слежения, — сказала она без пояснений.

— Диана показала мне написанное тобой замечание по поводу этой системы. Помнишь свою записочку?

— Угу.

— Так вот Ванхоффер действительно хотел дать не ту, которую определила ты. Диана убедила его. Она показала ему записку, но объяснила это тем, что ты имеешь четкий план и представляешь, что делать. Действительно представляешь?

— С такой системой мы можем смело лезть в императорский дворец.

— Зачем? — удивился он. — В пятницу у нас будет разрешение. Мы к тому же знаем, что там не те свитки, может быть, вообще не наши.

— В каком смысле?

— А-а, ты проспала мой рассказ. Арнольд сказал мне, что история свитков не так проста, что в Хофбурге документы, которые не имеют значительной исторической ценности.

— Не обманул?

— Я его так пугнул, что врать он уже не стал. Свитки где-то, у кого-то. Барон мог их спрятать или продать, но они не в Хофбурге, если вообще в этом государстве. Подлинниками являются только те четыре листа, которые перерисовал Арнольд. Они у нас уже есть. В Хофбург даже смысла не имеет идти, а лезть тем более. Дубов знал, что мы не лазали во дворец, поэтому и предупредил. Он посмеивался над нашей затеей, помнишь, Игорь рассказывал. Этого не было. В книжке он ни разу не упомянут, и на картинках его нет.

— А шар был?

— Хм. Видимо, да.

Эл пожалела его.

— Все, иди отдыхать. Поспи.

— Нельзя. Если я усну, вы меня не добудитесь. И сны у меня здесь какие-то странные. Доживу до вечера. Я бы прогулялся, создал иллюзию деятельности.

— А ты Олю возьми, ее нужно проветрить. Будет ворчать, скажи, что я так решила. Я поработаю с Ванхоффером, а потом проверю расчеты. Алик, где?

— Внизу, в танцзале, системой восторгается. Даю подсказку, система все равно не та, что ты заказывала. Правда, что Оля в тебя пудрой швырнула?

— Ага.

— Эх, жаль, я не видел!

— Иди гулять.

Он кивнул. Они простились на той же лестничной площадке, что с Игорем, Эл спускалась со смехом. Прогулка? Она сомневалась, что, увидев мягкую постель с подушками, ее друг устоит перед соблазном.

Танцевальный зал в отличие от библиотеки не претерпел изменений. Диана, Алик, Ванхоффер, Франсин и два ассистента были самым многочисленным собранием в доме. Эл ждали. Алик подошел, поднял кисть на уровень ее глаз. На его мизинце, головой вниз висела маленькая летучая мышь, поворочалась, зашевелила крыльями.

— Это кто?

— Это чудо, — любовно произнес Алик.

Эл посмотрела на Ванхоффера, он добродушно улыбнулся. Ему было приятно наблюдать за Аликом, когда он от восторга стал похож на мальчишку, которому позволили поиграть с дорогой игрушкой. Эл внимательно рассматривала летучую мышь, но виделась ей не игрушка, а будто бы живое существо. Карл Ванхоффер ощущал усталость от бессонной ночи, но остался в гостях еще на полчаса, специально проверить реакцию командира экспедиции, понаблюдать за ней. После этой ночи интерес его еще возрос, он иначе видел Эл, она удивила его, ему не хотелось остаться в долгу.

— Мышь? — спросила Эл с хитрым огоньком в глазах и несколько недоверчиво. — Летучая?

— Догадываешься для чего нам мышь с крыльями? — спросил Алик.

Они загадочно переглянулись.

— Напоминает экспонат из вашей коллекции, Карл, — вспомнила Эл. — Я думала, что там механическая забавная игрушка.

— Значит, еще один пункт в списке ваших достоинств — вы не боитесь мышей, как многие женщины, — засмеялся Ванхоффер. — Диану бросает в дрожь при виде этого милого существа. В коллекции моего дома прототип пятилетней давности, он крупнее, и действительно — игрушка в медном корпусе. А это, как видите, имеет шерсть, а размером не отличается от настоящей, но это работающая модель.

Он гордо поднял голову.

Алик отцепил мышку от своего пальца и протянул ей.

— Она летает? — спросила Эл у Ванхоффера.

— Разумеется, — кивнул он. — Предлагаю вам ее взамен той системы, которую вы выбрали. Вы поразили меня, я собираюсь поразить вас. Она подойдет в качестве разведчика в знак установления между нами взаимопонимания. Она превосходит ту систему, которую вы запланировали. Мобильность, и никаких датчиков.

Эл рассматривала мышку на своей ладони.

— Карл. Это какая технология? Какого времени?

— Этого, — кивнул Ванхоффер. — С применением некоторых знаний будущего, которые не повредят здесь.

Он с наслаждением наблюдал ее недоумение.

— Вы шутите? Она уж точно не из вашей коллекции.

— Она именно оттуда. Но подобные экспонаты я не выставляю, поскольку мне не поверят. Основу этой разработке положил один голландский инженер-оружейник еще тридцать лет назад. Кто знает, что было бы с мировой механикой, если бы он не скончался от врожденной болезни сердца в возрасте двадцати девяти лет. А каково ваше мнение, Александр Константинович?

— Если честно, я не могу поверить, что это продукт современной инженерной мысли, я думал, что это позднейшая технология.

— А вот ваш друг, Грэг Макензи, согласился с возможностью такого изобретения, — сказал Ванхоффер. — Я покажу вам то, что показал ему.

Он надел на руку тонкую перчатку из черной кожи.

— Вытяните руку, Эл.

Эл выполнила просьбу, Ванхоффер, пошевелил пальцами в перчатке, зверек ожил и вспорхнул с руки Эл, движение крыльев было стремительным, как у колибри, едва-едва слышными. Мышь металась по залу так быстро, что спутать ее с натуральным животным было немудрено, с той лишь оговоркой, что днем представители этого вида предпочитали прятаться от света и спать. Эл следила глазами за маленьким разведчиком. Мышь управлялась с помощью перчатки? Здесь могла быть хитрость Карла Ванхоффера, так она подумала бы вчера, а теперь скорее согласиться с тем, что не достаточно знает историю.

Мышь шлепнулась Ванхофферу на плечо и замерла.

— Удивили, — кивнула Эл. — Какой принцип?

— Механика. Электромагнетизм. Кристаллическая память. Вода.

— Удивили вдвойне. Карл, я не понимаю, как в этом времени могла появиться эта вещь? Ваша мастерская?

— Да. Но я подчеркиваю, мы не использовали технологий будущего, разработки будущего не выходят за пределы базы, если мы не можем гарантировать, что сохраниться тайна. Видите ли, Эл, мой опыт свидетельствует о том, что человеческая история пишется очень избирательно, часто в угоду власть предержащих. Наука не является исключением, тут мы имеем еще больше тайн. Человечество не торопиться воплощать гениальные идеи и пользоваться трудами гениев, забывая их на века. То, что человечество именует прогрессом, на самом деле является процессом, который тащиться, как черепаха, особенно в это время. Все уже изобрели до нас. Двадцатый век использовал очень немногое из того, что придумали в девятнадцатом и ранее, виной тому не просто погоня за выгодой, но и умышленное укрывательство. Идеи Герона Александрийского, Архимеда, Пифагора, Леонардо не имели того отклика, который должны были бы иметь, будь человек существом более возвышенным и просвещенным, а виной тому человеческое невежество, тупость, жадность, зависть и еще многие пороки человеческие. Поверьте наше с вами будущее начиналось за долго до этого времени. Я подозреваю, что античность знавала такие вещи и события, коим мы бы удивлялись. Жаль, что мы не в состоянии проникнуть так глубоко в прошлое, — Ванхоффер замолчал и вздохнул. — Я устал и превращаюсь в ворчливого старика.

Он снял с руки перчатку.

— Желаете опробовать. Радиус действия — пятнадцать метров. Если возникнут особые вопросы, можете спрашивать у Франсин или у Лукаша, он имеет к этой мышке непосредственное касательство. Давайте прощаться.

— Еще пятнадцать минут, — попросила Эл. — Алик, осваивай разведчика, а мне нужна ваша помощь, Диана. У нас в пятницу выход в свет.

Когда Эл и Диана покинули танцзал, Диана сказала:

— Не волнуйтесь, Эл, я не рассказала Карлу ничего из того, что собиралась сказать вчера. Возникли более серьезные вопросы, и вчера вы сами пришли к взаимопониманию.

— Да, приятно это осознавать.

— А куда мы идем и зачем?

— Вы захотите кое с кем проститься. Не так ли?

Диана гордо подняла подбородок.

— Да полно вам, — фыркнула Эл. — Хотите его видеть?

— А из вас, командор, получилась бы отличная сваха, — заметила Диана и смягчаясь.

— В каком-то смысле это мое маленькое хобби, — иронизировала Эл.

Эл довела ее до комнаты Дмитрия.

— Эл, скажите правду, Карл пытается, как всегда оберегать мои нервы, но я подозреваю, что вам грозит серьезная опасность. Это опасно то, что происходит?

— А это повлияет на ваши отношения с Димкой?

Эл неожиданно назвала его по-детски, Диана удивленно вздернула брови. Эл представляла, что Димка как раз уже дрыхнет, так что свидание будет односторонним. Диана хотела видеть его, Эл очень остро ощутила ее волнение и желание.

— Проходите. Дим, к тебе гость, — предупредила Эл.

Она закрыла дверь за спиной Дианы прежде, чем она поняла, что оказалась в спальне. Диана ожидала, что увидит его усталым, ожидающим ее. Раз уж Эл так смело позвала ее, значит, он просил. Уединиться при Ванхоффере она не посмела.

Она замерла у двери. Дмитрий спал на кушетке, не раздевшись. Даже подушку под голову не положил. Диана не понимала, что ей делать. Она несмело двинулась к нему.

— Дмитрий, — позвала она.

Если встреча такова, то можно хотя бы уложить его в постель. Он не отозвался, даже не пошевелился. Она взяла подушку и попробовала подсунуть ему под голову. С первого раза не получилось, она опасалась его разбудить, потом поняла, что сон его очень крепкий. Она склонилась, погладила его по щеке, не проснулся. Она присела на корточки у кушетки, приподняла его тяжелую голову и смогла подсунуть под нее подушку. "Какой же он красивый", — подумала она. Да, Дмитрий был редким экземпляром, которого можно было бы именовать образчиком настоящего мужчины в рассвете молодости. Она любовалась им спящим и впервые расплакалась. За стремительным развитием событий она даже не вспоминала о времени, которое неумолимо утекало. Уже сегодня он полдня посвятил тому, как и когда они будут уходить отсюда. Уходить! Он уйдет совсем скоро! Диана похолодела. Одной рукой она вытирала слезы, а другой гладила его по волосам, не опасаясь, что разбудит. Он пошевелился, повернул голову. Она ждала, что он откроет глаза, разбудила. Он вздохнул и опять замер.

Она сидела рядом пока не почувствовала тревогу, момент когда визит может показаться долгим. Карл ждет ее, он тоже не спал эту ночь, он тоже требует ее заботы.

Она поднялась, уверенно вытирая остатки слез. В коридоре не было Эл, она вышла на шум их своей комнаты. Эл проводила ее обратно в танцзал, и они с Ванхоффером покинули этот дом.

В крытой двухместной коляске она сидела рядом с Ванхоффером, который сам управлял лошадьми, он не любил ездить с кучером, при всей видимой важности он очень не любил озадачивать людей своими личными заботами, только ей он это позволял.

— Устала? — спросил он. Без посторонних он называл ее "на ты".

— Да, два дня слились в один, — согласилась она.

— Мне показалась, что ты грустишь. Ты очень нервничаешь из-за них. Напрасно. Эл, как говорят, человек не из робкого десятка, и к тому же, видно по замашкам, — неплохой политик. Друзья ее тоже люди с опытом и выдержкой. Не следует тебе так волноваться, ты, в сущности, ничем им не можешь помочь.

— Я только что поняла, что они очень скоро уйдут, а я уже к ним привыкла. С ними жизнь превращается в какой-то водоворот, никогда нельзя угадать, чем завершиться день. Я буду скучать, — сказала она.

— Тебе надоела размеренная и предсказуемая жизнь? Впрочем, ты молода, немногим старше их, могу понять. Они источают азарт, довольно заразительный.

— Мне вчера казалось, что Эл жестко, даже жестоко обошлась с этим мальчиком, Эдвином, он был напуган ее напором. Карл, ее угрозы реальны?

— Вполне. Она имеет такое право и полномочия. А мне его не жаль, он стал участником нечистоплотной затеи, я тебе говорил уже.

— Да. Это так опасно?

— Из того, что мы с Эл смогли предположить, значительная доля риска присутствует. Однако, Эл произвела на меня впечатление опытного командира, она умело доставила группу в Вену без нашей помощи, а значит и вывести сможет. Наша задача — помочь. При трезвой оценке возможностей и правильном планировании с возвращением у них не должно возникнуть сложностей, если только мы не упустили еще что-то в этом ходе событий.

— Карл, я вообразить себе боюсь, что это провокация или подлость. Если бы своими глазами не видела человека из второго патруля, я скорее бы стала подозревать Эл в преднамеренных действиях, в злом умысле.

Диана испугалась своих слов, она первый при шефе охарактеризовала Эл таким образом.

— Умысле? Диана, ты все же наивна, как женщина, которая погружена в житейские волнения. Эту неделю действия Эл были именно преднамеренными, очевидно преднамеренными, на опережение событий. Хорошая работа. Они занимались своими свитками и незаметно вывели в поле зрения всех патрульных. Аккуратно, тонко, очень умно. Когда она мне вчера рассказала, я признался себе, что не заметил их тайных действий. Меня тоже подозревали, но я понимаю их. Не могу сказать, как я повел бы себя, если бы оказался в ситуации, когда не доверяют, когда провоцируют на резкие действия. Скорее всего, я бы учинил открытое разбирательство, не терплю недоверия и подлости. В какой раз убеждаюсь, что в любом времени этого довольно. Люди, увы, быстро не меняются. Не то что, техника, — Ванхоффер устало вздохнул.

— Значит, Карл, ты не считаешь, что Эл вела себя неэтично, затеяв двойную игру?

— Тройную, — поправил ее Ванхоффер. — Тройную. Мы, забыла нас включить. Я заметил перемену в твоем отношении к Эл, ты ведешь себя осторожно, на расстоянии. Она тебе уже не столь симпатична.

— Я ее боюсь, — призналась Диана.

— Почему?

— Мне кажется, что она на все способна.

— Вот в чем дело. Тебя пугает масштаб. Это нормально, для человека обычного. Среднего человека пугают люди, которые обладают масштабным мышлением и опытом. Они выглядят опасными, потому что сложно понять их, уловить мысль. А еще они заставляют вырваться из скорлупы, а обыватель этого не любит.

Диана не считала себя человеком средним. Значит, Карл так считает. Дмитрий назвал ее наивной, это еще можно объяснить, но Карл в глаза назвал ее обывателем. Она нахмурилась. Тут нужно отдать должное Эл, она хотя бы говорила с ней на равных.

— Но ты меня не пугаешь, — сказала она в ответ.

Его она считала мудрым, лучшего руководителя она себе не представляла. Эти дни стали менять ее взгляд на собственное положение. Ванхоффер рассмеялся.

— А мне кажется, что я этой молодежи в подметки не гожусь. Не сознайся вчера Эл, я бы этих лисьих ходов знать бы не знал. А кодовое имя ей дали очень точное. "Лисица". Я в сравнении с ними скорее напоминаю постаревшего сторожевого пса, видавшего виды и опытного, но неповоротливого, как все старики.

— Карл. Вас невозможно сравнивать. Ты серьезный ученый, ты выдающийся изобретатель. А они набрались уловок на оперативной работе в патруле, а подозрительности и дерзости на какой-то там войне.

— Диана, — укоризненно протянул Ванхоффер. — Девочка моя. Тебе не мешало бы интересоваться не только историей этого времен, антропологией и хозяйственной деятельностью, но и историей будущего. Пусть мы там не живем, но не мешает его знать. Пока мы работали здесь в мире и спокойствии эти годы, они, совсем еще молодые тогда люди, защищали нашу планету. Сколько им было? Немного за двадцать? Тебе стоило бы переосмыслить это. Они выполнили за ночь серьезную работу, а это нужно уметь. Мне лично очень симпатичен Александр Константинович. А знаешь почему? Я что-то увидел в его глазах в первый день. Я про себя подумал, что это поразительный должно быть человек. Когда я навел справки, моя догадка подтвердилась. Он командовал военными судами на войне, он капитан не малого ранга, между прочим. Я увидел мощную личность и человека, который души не чает в своей жене. Эл этим пользуется, как любая умненькая женщина. Мне странно до сих пор, что не он командует группой, а она. Эл по сути своей не командир, она вдохновитель, хороший координатор, но не командир. Она вертит мужчинами.

— Эл — командор, — пробормотала Диана. — Она командовала флотом. Они упомянули этот факт в разговоре. Она имела отношение к военной разведке.

— Я знаю. Она умело маскирует свою силу. Ее так запросто не разгадаешь. У тебя как у женщины ее загадочность, смелость суждений и пренебрежение общепринятыми нормами, формирует отрицание, а я не вижу в ней злоумышленника, мной движет естественное мужское любопытство. Я начинаю вдумчиво искать ответы, а потом увлекаюсь ее обаятельной манерой вести себя. Ты же судишь ее, как соперницу. Как женщина. Так кто из нас не любит сильных женщин?

Ванхоффер снова засмеялся, а потом зевнул.

— Не знаю, что мне присниться сегодня, надеюсь что-то не связанное с этим временем.

Диана не хотела продолжать разговор. Кажется, они с Карлом перестают понимать друг друга. Она подумала о спящем Дмитрии. Что сниться ему?

* * *

Он отдыхал по настоящему во сне только тогда, когда ему снились полеты. Он продирался через какие-то дебри, джунгли, путался и плутал. Он знал, что спит. Когда ему надоело плутать, он остановился. Закрыть глаза, погрузиться в темноту, а потом проснуться. Внутри не было тревоги. Он открыл глаза, а кругом снова лес. Где-то шумела вода. Поток. Он слушал его, птицы вторглись своими голосами в пространство его сна. Приятно выйти к воде, увидеть на берегу катер, сесть в него и улететь отсюда.

Он пошел на шум воды, поток оказался близко. Он вспомнил, как плутал только что. Речка — метра полтора в ширину, быстрая как ручей весной, берег — камень и песок вперемежку, но катер его не ждал. На противоположной стороне на камне, мокром от воды, сидела Эл, почему-то в костюме для ныряния.

Что она делает в его сне?

— Эл?

— Хм.

— Я сплю?

— Пытаюсь понять. Давно контролируешь свой сон?

Он проснулся.

Часы тикали на столе, этот звук мерный и противный привел его в реальность.

Кто-то был в комнате, сунул подушку ему под голову. Спал он четыре часа. Он посмотрела на циферблат, потом на Эл, которая сидела на его постели, по-турецки сложив ноги. Она была в той же одежде, в руках планшет от терминала.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Охраняю твой сон, — пошутила она. — Что снилось?

— Ерунда. Значит, я никуда не ушел. А снилось, что уходил. Честно, переоделся, вышел на улицу. Только на прогулку я ждал не Олю, а Диану, — он загадочно улыбнулся. — Кажется, я хотел ее найти, но вспомнил, что Ванхоффер рядом. Спасибо, за подушку.

Эл приложила ладонь сбоку губ и словно по секрету шепнула.

— Это не я. Это Диана. Я ее пустила сюда, полюбоваться, как ты спишь.

— Зачем? — нахмурился он.

— Она хотела видеть тебя, а ты спал. Я нашла компромисс.

Дмитрий покряхтел. Эл слезла с постели, налила из графина воды в стакан и подала ему. Он прокашлялся и произнес:

— Какие мои привычки ты не знаешь?

— Твой выбор женщин меня поражает, — сказала она.

— Я стараюсь выбирать разных, — игриво сообщил он. — Не угадаешь, потому что я сам не знаю.

— Я проверила расчеты. Все выглядит довольно стройно, но меня мучает сомнение относительно девятнадцатого. Я ночью погорячилась. Не все даты, которые перечеркнуты, могут попадать на дни отправки.

— Эл, Эл. А чё ты у меня в комнате сидишь? А? Замужняя женщина, у меня — роман. Нас могут неверно понять в этом времени. И от кого ты тут прячешься?

— От Оли.

— Она откопала топор войны, ой, то есть скальпель войны.

— Пусть думает, что мы тут о ней шушукаемся.

— Эл, давай серьезно. Ты зачем-то тут сидела?

— У тебя проблемы со сном. Ты мечешься во сне, как в бреду, и зовешь Диану. Мы с Аликом слышим тебя через стену. С час назад было то же самое. Я пришла, и ты успокоился. Опасались, что ассистенты заметят. Пришлось посидеть с тобой.

— И давно я так?

— Дня четыре, как мы заметили, после той дождливой ночи и горшков Хофманов. Что произошло накануне?

Он смотрел растерянно. Ничего не помнил, известие было странным, непонятным.

— Я сильно шумел?

— Нет. Но не ты один чувствуешь окружающих. К тому же, мы слежки боялись. Ванхоффер о вас все еще не знает.

Он закусил губу, смотрел виновато.

— Может из-за перебросок или из-за дверей?

— Нет.

— Пока ты тут сидишь, я веду себя тихо?

— Да. На тебя я действую, как успокоительное.

— Ты спала в моей комнате?

— Нет. Я сидела с тобой под утро. Ты мечешься не всю ночь, где-то час перед рассветом, перед пробуждением. Когда сны самые яркие. Поэтому я спросила, что ты видел?

— Мне еще лес снился. Джунгли. Дианы в этом сне не было, я ее не нашел. А тебя я видел, помню. Эл, ты можешь объяснить? Чую, можешь.

— Мне повезет больше, чем с Олей, у тебя нет пудры.

— Эл. Ты намекаешь, что мы тут с ума посходили? На почве неконтролируемых чувств? А кто начал? На вас с Аликом без зависти смотреть невозможно! Вернее даже не зависть, а желание пережить нечто подобное. Зараза. Эпидемия. Хорошо, клятвенно обещаю ничем в тебя не кидать, я не Оля, я точно попаду. Ты меня в шок вогнала, я сплю как младенец. Я всегда сплю тихо. Спал, то есть. И какова по-твоему причина?

— Ты влюбился. Это не милый флирт, не мимолетное ухаживание по ходу задания. Это серьезное чувство, ты его пытаешься не выпустить наружу, и оно тебя мучает. То, с чем ты справляешься наяву, обуревает тебя во сне. Это не Оля — клиент доктора Фрейда, а ты, мой любвеобильный друг. — Он собрался возразить, и вскинул руки, собираясь защищаться. — Тихо! Выслушай меня. Мне известно это состояние. Я много лет бредила во сне.

— Ты? А впрочем, чего с тобой только не было! Бредила, говоришь?

— У меня были видения, в которых я не могла отличить воображение от реальности. Я видела Алика на острове с параноидальной регулярностью. Образ был очень схож внешне, но чувства, которые он приносил, были гораздо острее реальных, до боли, до немого обожания, до исступления. Мучительно сильные. В мирах мне стало казаться, что это владыка играет моими чувствами, что я больна. Я передать не могу, какие яркие ощущения будит сила. Образ не пропал после ухода из миров. Он исчез после того, как я вышла замуж. Женщина, которая опекала меня в мирах отца, описывала мой бред во время сна или в беспамятстве от ранений. У тебя похожее состояние. Очень похожее. Ты можешь перенимать у меня способности. Мог перенять и эту, сложно отследить, каким образом это происходит. Я могу с полным правом звать тебя братом. Теперь и в этом.

— Нет уж, спасибо, сестренка, — недовольно проворчал он.

— Димка, ты влюбился. Признайся. Себе.

— Брось, командор, это просто временное помешательство, каких на моем веку было немало. Диана каким-то невероятным образом сочетает в себе все, что я обожаю в женщинах. Она чудесная, она умница. Но мы не просто из разных веков, я бы сказал, из разных миров. Она понятия не имеет, кто мы на самом деле. Это моя забота. Командир, займись своим обожаемым супругом. Обещаю больше не бредить.

Эл наблюдала эту браваду со скептическим выражением лица и не верила ни одному слову.

— Она любит тебя. Я согласна взять ее в команду. Она умница, и она сильная личность. Вы стоите друг друга.

— Элька. — Дмитрий погрозил пальцем. — Вот она причина твоих нападок на Диану последние дни. Я думал ты ее чувства хочешь охладить, показать ей реальность, развеять миф о нас, мне помочь, а ты все с обратно целью делала?!

— Пришлось. Я использовала свою стервозную сторону личности, женщины отличаются бСльшим коварством, чем мужчины. Я не испытала удовольствия терзая Диану, но убедилась, что она тебя все таки любит. Я очень хотела, чтобы она тебя не отпустила.

Дмитрий стал шарить рукой по кушетке, схватил подушку.

— Я понимаю Оленьку. Можно я в тебя этим брошусь, Эл? — выговаривая четко, спросил он и замахнулся.

— Бросишься? А что было в первую ночь здесь? Ты изменил свою тактику ухаживаний. Ты ее даже не поцеловал. А пять дней назад? Ты пошел громить горшки Хофманов под проливным дождем, вовсе не потому, что хотел выглядеть провидцем. А вчера вечером? Я, конечно, устала, но твою сияющую рожу, я помню отлично. А теперь бросай. Приму как безмолвный аргумент: "за".

Она расставила руки пошире, открываясь для удара.

Он положил подушку обратно. Склонился, уперев локти в колени, а голову опустив на руки.

— Это правда. Я не одну женщину так не желал, как ее, ни одну так не оберегал от своего влияния, как ее. Я люблю ее, Эл. Что мне с этим делать?

— Я не знаю, что можешь или должен делать ты. Только ты сам это решаешь в отношении Дианы. Но зато я знаю, что могу сама. Я готова рискнуть. Ради друга. Было нас шесть, будет — семь. Она замечательная, она сильная. Она выдержала мой прессинг, мучалась, металась, но сохранила остатки равновесия и здравый смысл. Она умеет мыслить самостоятельно. Она целостная натура со своими принципами, а я уважаю таких людей. Она еще не раскрылась, Ванхоффер не представляет ее подлинную ценность, при нем она останется на вторых ролях. Вы стоите друг друга. Рискни. Не так много людей отыщется, которые нас любят. Эта ценность сравниться только с самой жизнью.

Дмитрий поднял на нее глаза.

— Ну, ты даешь, командор. Вот уж не ожидал. А двадцатый век? А остров? А полеты? А миры?

— Испугался? Страстный шалопай и сердцеед Дмитрий Королев боится за чувства женщины?! Недавно, в понедельник, ты угрожал разбить ей сердце. По-моему, ты сделал это на несколько дней раньше. Она выслушала твои хмельные откровения, утаила чувства от Карла. Она поймет. Она вполне спокойно вынесла известие о моем происхождении. Достойно. Диана обладает, как бы описать, женской мудростью. Она тоже боролась со своими чувствами, раньше тебя поняла, что в этой сфере человек над настоящими чувствами не властен. Любовь всех меняет. И, как говорят великие в таких случаях: мой интерес тоже небескорыстен. Благодаря возлюбленной ты не станешь так бездумно собой рисковать, как прежде, и возможно выживешь. Мы не знаем своего будущего, мы его лишь предполагаем. Может быть, всем нам пришла пора устраивать личную жизнь. Отвоевались, пока.

— Мне жить десять лет!

— Это мне жить десять лет, а ты решил умереть со мной за компанию. Оговорка. Никто своего будущего не знает. Мы не одни в потоке событий. Вчера мы лично убедились. Мы теперь не знаем, что завтра будет, какие уж там десять лет. И пусть десять. Если прожить их с умом, на всю широту души, можно превратить их в длинный период.

— Я не могу обрекать ее на такую сложную жизнь.

— По-моему это решают двое. Скажи мне, что ты не хочешь рискнуть. Что ты ни разу не представил, как это может быть. Ты не мечтал, о том, что она будет рядом? Тогда брось в меня чем угодно, хоть роялем.

Дмитрий тяжко вздохнул, снова опустил голову на руки.

— Сядь, пожалуйста. Хочу, чтобы ты рядом посидела. Меня так распирает, что если не скажу кому-то — меня разорвет. — Эл села рядом. — Я поцеловал ее вчера, чуть сердце не выпрыгнуло. Когда я понял, что она пытается спасти от нас Эдвина, я понял, что не могу больше себя контролировать. Мне нравиться, как она пытается меня воспитывать, как хмуриться, как подозревает меня и нас, как борется с нашим вольным поведением. Мне кажется, она разгадывает мои уловки, а я знаю, что она сделает. Мы чувствуем друг друга. Я люблю ее за это еще больше. Я за неделю потерял голову. Ты права, это острое чувство. Мне так хочется прикоснуться к ней, что ломит пальцы. Я никогда не испытывал такого. У тебя так же с Аликом?

— Нет, — Эл спрятала глаза. Он очень удивился. — Я тебе завидую. Ты помниться мне рассказывал, что мне интересно за вами наблюдать. Это правда. Я могла остро чувствовать только очень давно, на войне, в бреду или в видении. Теперь, наяву, мои чувства приглушенные, мне приходиться частенько осмыслять то, что я должна чувствовать в тот или иной момент. Мне доставляет удовольствие наблюдать за вами, за тем, как эмоции играют в вас. Вы легко им поддаетесь, а я — нет. У меня не бывает резких всплесков. Тебе ли не знать. Ни гнева, ни страсти.

— Почему? Я хочу услышать от тебя подноготную. Я чувствую или угадываю тебя, но я не знаю, как в тебе это происходит.

— Первая причина — это пытки и тщательный самоконтроль годами. Чувства притупились. — Она указала пальцем себе в висок. — Там сидит контролер, созерцатель, бесстрастный союзник. А другая причина в том, — она усмехнулась и помедлила, — что я слишком давно живу. Мой прежний опыт истощил мою впечатлительность.

Он согласно закивал.

— Моя способность ощущать подлинные чувства других, не дает мне собственной остроты чувств. Это хорошо для дела, для работы, для осуществления некой цели моей жизни, в обыденной обстановке со мной скучно, когда от меня ждут человеческого поведения. Приходиться подыгрывать, притворяться, чтобы человек не счел меня сухой.

— А как же Алик? Ты любишь его. Определенно.

— Я виновата перед Аликом, я никогда не смогу любить его с такой силой, с какой любит меня он. Я имею в виду экстатические состояния, эмоции, страсть. У меня их нет.

— Эл, я не понимаю. Ты стала его женой, его любимой женщиной. Он действительно счастлив рядом с тобой. Ты выглядишь счастливой. Это любовь? Ты изменилась, он изменился. Это любовь? Что тогда я чувствую? Тиамит прав?

— В чем прав Тиамит я не знаю, он мне не рассказал причину своих сомнений. — Она сказала это так, что у него закралось подозрение.

Он хмурил брови и не верил.

— Ты зачем за него замуж вышла? — с опаской спросил он. Наступила молчание, Дмитрий замер, замерли и его чувства, и ум. — Не молчи.

— Я его люблю, но это не совсем так, как представляют себе люди.

— Фуф, — выдохнул он. — Значит, любишь. Я решил, что ты привела к общему знаменателю ваши отношения, уступив ему. За это я бы тебя возненавидел. Ты не способна так лгать.

— Я вышла замуж, потому что хочу быть как можно ближе к нему. Именно к этому Алику, а не к тому, кого привыкла любить на расстоянии. Алик из моих видений и этот Алик, реальный, — разные персонажи. Они разные, потому что я их по-разному ощущаю.

— Так. Эл. Прости, но пока ты пытаешься мне это объяснить земными категориями, ты больше напоминаешь мне клиента психушки. Видения, разные Алики. Можно мне это как-нибудь с других позиций объяснить, так, как будто я с Тиамитом разговариваю. Я пойму. И я еще не очень проснулся, так что в моем мозгу реальность и видения воспринимаются с одинаковой остротой. А если я проснусь раньше, чем мы поговорим, то и роялем могу в тебя запустить. Если немедленно мне не объяснишь причину, по которой ты связала мои чувства к Диане и твои видения. Как это с моим бредом связано?

— Отвечаю, как Тиамит. Каждый объект проявленного мира носит в себе два полюса и мужской, и женский. Все зависит от того, какой из них проявляется сильнее. Если полюса действуют гармонично, то человек или любое живое создание независимо от пола ощущает себя гармонично. Иной случай, если один из полюсов начинает преобладать. Тогда живое существо начинает тяготеть к тому, чей полюс противоположен и компенсирует нехватку. Река течет вниз, пар идет наверх, а все одно — вода. Понимаешь?

— Понимаю. У меня что-то с полюсами?

— Ты, по мнению твоих поклонниц, обладаешь ярким мужским потенциалом, женщины на него очень падки. Сила и внешность — это частное проявление твоего истинного потенциала. А ты пользуешься этим в чисто бытовом смысле. В тебе много качеств, которые характеризуют настоящего мужчину, в усредненном понимании этого слова. Ты даже ленив истинно по-мужски. Ты чувствуешь себя в женском обществе, как лев в своем прайде. На человеческом уровне это выглядит как инстинкт, который ты, нужно отдать тебе должное, умеешь контролировать. Но за это нужно платить. Тебе не хватает противоположных энергий. Женских. У тебя не было проблем с компенсацией, пока ты вдруг не попытался себя остановить. Не просто остановить, а сломать свои обычные реакции. Диана — существо с красивой женской потенциальностью. Могу спорить, что тебе такие еще не попадались. Это вообще-то редкие женщины. Вот мы и подобрались к природе твоего бреда. Она тебе нужна. Ты изводишься без нее. Пока вы выясняли отношения и присматривались друг к другу, ты мог внешне контролировать этот поток. Во сне контроль слабеет. Во сне ты ищешь ее.

— Ты мне тоже снишься.

Она кивнула.

— Последнее время, — добавила она.

Он не стал расспрашивать, признаться его не очень интересовало, как Эл залезает в его сны.

— Если я тороплю события, извини, — заговорила она снова. — Прости, что вообще вмешиваюсь. Никогда прежде я не обсуждала твои отношения. Сейчас ситуация непростая, тебе известно, в каком мы положении. Я не сомневаюсь, что ты готов пожертвовать своими чувствами, хоть завтра развернуться и раствориться во времени. Я бы этого не хотела. Попробуй ей о нас рассказать, еще раз, правду. Она не болтлива, мы убедились. Для нее это будет, опять таки, трудно, но ради тебя женщина может на многое решиться. Диана — редкий случай. Поверь мне. Потом не сможешь вернуться, нас обратно не пустят. Это не на соседний континент слетать. Мы обсуждали с Ванхоффером вариант раздельной переброски нашей команды. При случае мы можем вернуться разными каналами. Только прости, я тебя одного не оставлю. Я тоже останусь. Тогда мы уйдем трое и трое.

— Эл, я даже не думал об этом.

— А ты подумай, звучит как издевательство, но время у тебя есть. Или ты вернешься один и будешь год или два в муках забывать ее, или тебя ждет иное будущее вместе с любимой. Выбирай.

— Я — женатый человек? — Дмитрий изумленно поднял брови. — Не смеши, командор. И почему ты думаешь, что я буду мучаться? Из-за женщины? Никогда.

— Я знаю, какие силы в тебе пробуждаются. Ты в самом начале. С тобой, да поможет Космос, не произойдет того, что было со мной. Вместе с могуществом будут просыпаться и другие силы. Страсти, страхи, гордыня, злоба. Страсти и ярости в тебе и сейчас довольно, ты сам знаешь. Их могут удержать лишь их противоположности. Эта битва будет страшнее реального боя, в котором ты преуспел. Прежде, чем ты станешь таким черствым типом, как я, мысль о самоубийстве не однажды будет ласкать твой ум. Никакое чувство долга тебя не спасет. Любовь — это единственное чувство, которое во мне не угасло после всего, что было в моей жизни. Это даже не чувство, это сила, которая выше чувств, выше ума, без времени, без границ. Она всегда манила, как дальняя цель. Она не дает покоя. Она питает и лечит раны. Это ответ на вопрос, почему я вернулась к реальному Алику. Наши чувства взаимны, по крайней мере, на этом этапе жизни. Мы друг другу необходимы, чтобы продолжалась жизнь, чтобы свершилась наша судьба. Поразительно, но самым острым состоянием она становится в самые жуткие моменты. Если однажды сердце понимает ее силу, не возникает никакого желания сопротивляться. Это становиться естественным состоянием. Это красиво.

— Просто поэзия! Ты — женщина. У нас разные взгляды на любовь.

— Правда? Упрямый мальчишка! А ты любил кого-то? Для тебя любовь — охота за чувственным наслаждением, экстазом, сексуальным удовольствием. Не более. Ты о подлинной любви ничего не знаешь. Ты с ней первый раз столкнулся здесь.

— Я не Оля не надо меня воспитывать. Я не готов представить себя рядом с кем-то. Диана — это просто очередная вспышка, она сильнее остальных, я согласен. Но чтобы это длилось долго? Такого не будет. Плохо ты меня знаешь.

— Пусть. Довольно об этом. Ты не будешь сердиться, если я пока буду тебя опекать во сне? Только до тех пор, пока мы домой не вернемся.

— Идет. Я на тебя сердит.

— Я вижу. Из-за Алика.

— Сначала я узнаю о парне из миров. Теперь этот нарисовался. Кто этот второй из видений? Наш Алик о нем знает?

Эл улыбнулась и скосилась на него.

— Мы, женщины, склонны идеализировать своих возлюбленных. Я подозреваю, что этот образ создал для меня Остров. Он вынырнул из пелены моего подсознания в тот момент, когда я почти забыла Алика. Он возник как вспышка в памяти о временах, когда я кого-то любила. Удивительное было ощущение, а после того, я впервые подумала о том, чтобы возвратиться к вам.

— Ты об этом раньше не говорила так открыто.

— Тебе сейчас это важно, потому и говорю. У меня нет опыта, кроме своего собственного. Вдруг пригодиться.

— Ты пробовала забыть Алика?

— Забывала, несколько раз. Ничего у меня не вышло. Это сильнее меня. Звучит смешно, но моему уму однажды пришлось согласиться с тем, что я не мыслю себя без него. Образ он или реальный, он стал частью меня.

— Значит, ты его все-таки любишь.

Он почувствовал облегчение в сердце, но от дневного сна в голове было мутно. Тревога сна рассеивалась, его напряжение породило подозрительность, которая ушла с последней фразой.

— Дим, я не утверждаю, что ты никогда ее не забудешь. Конечно, забудешь. Что будет более ценным — тебе решать. И далеко ходить не надо. Посмотри на Игоря. Понаблюдай, он как раз сейчас в очередной раз пробует забыть свою любовь, — добавила Эл.

Дмитрий хмыкнул, потом пробормотал.

— Да уж. Идите вы к лешему с вашей любовью. Посмотришь, что вокруг твориться, хочется остаться с каменным сердцем и ледяной головой.

Эл покосилась на него, засмеяться бы сейчас, сказать, что у него ни того, ни другого. Очередной повод для шуток может смягчить напряжение, а ему оно необходимо. От звука имени у него загорались глаза, при мыслях о ней он начинал улыбаться. Если не дать ему остро прожить свои чувства он призовет свое упрямство и убьет их.

— Я пойду? — спросила она.

— Чем мне заниматься?

— Сегодня больше нечем. Завтра оповестим патруль телеграммой, назначим встречу, а дальше — вернемся к поискам.

— Лукаш вернулся?

— Да. Играет с Аликом в шахматы в столовой.

— А Игорь?

— За роялем в танцзале.

— А Оля?

— Поехала к Матильде на ужин, они вчера договорились. Будет жаловаться на меня баронессе.

— Не часто ли они видятся? Подозрительно выглядит.

— Я бы выглядела, а Оля — нет. У Матильды на нее виды.

— Тео?

— Да.

— Ты одну ее отпустила?

— С ней Шарлота.

— Ты чем займешься?

— Пойду мышку осваивать. Франсин мне поможет.

— А как же я?

— А ты пройдись все-таки. Патруль проверь.

Дмитрий погрустнел. Бездействие после такого разговора?

Эл ушла, он оделся к выходу, камердинер назойливо ухаживал за ним. Он спустился с третьего этажа на второй, какая-то сила потянула его в библиотеку. Он заглянул в дверь и увидел, как Алик перелистывает большой альбом.

— Выиграл у Лукаша?

— У него больше практики. Мы посто говорили о технике. Он подал мне несколько интересных идей. Если завтра будет время, я загляну к мистеру Хоупу.

— Это кто?

— Забыл. Я рассказывал вчера об инженере, который занимается системами отопления. Из окна его офиса...

— Вспомнил.

— Ты идешь гулять?

— Угу.

— Возьмешь с собой?

— Да. Мне нужна компания. Только поклянись, что вы с Эл не договаривались.

— О чем?

Алик недоумевал искренне, Дмитрий объясняться не стал, кивнул.

Потом они шагали по тротуару рядом. Дмитрий молчал. Алик не спрашивал ничего, бесполезно. Когда Димка бывал таким мрачным, его сложно было разговорить, но он не хотел быть один. Алик знал его особенности характера. Он свободной походкой шагал рядом, тянул чистый прохладный воздух и отдыхал. Дмитрий засунул руки в карманы своего легкого пальто, что тут было не принято, но исправился, как только увидел людей, шедших навстречу.

— Я отупел или патруля нет? — спросил он.

— Нет, — кивнул Алик. — Действительно, нет.

— Я хочу с тобой посоветоваться, — сказал Дмитрий и посмотрел на него первый раз с начала прогулки.

— На предмет?

Дмитрий советовался с ним только по работе, в прочих областях жизни он всегда принимал решения либо, ориентируясь на мнение Эл, либо сам, примерно поровну, а то и вообще пускал дела на самотек, если не требовалось срочного решения. Алик знал, что за время войны сильно надоел Димке своим командованием, выработав у него оборонительный рефлекс, а последующие пару лет отвык вообще ему советовать, потому что Дмитрий огрызался или упрямился, так что, было только хуже. Алик удивился и растерялся. Что же он может посоветовать другу?

— Это личное, — пояснил Дмитрий.

Алик тут же понял, что речь пойдет о Диане.

— Эл рассказала, что я бредил.

— Не успела уйти сегодня, я знаю, — согласился Алик, чтобы облегчить ему задачу.

— Почему сразу не сказали?

— Один, два дня думали, что переволновался, потом некогда было. А когда днем сегодня началось, уже собирались сказать. Ты вовремя проснулся.

— И что ты об этом думаешь?

— Я думал, вы с Эл уже поговорили.

— Меня твое мнение интересует, — заворчал Дмитрий. — Что сказала Эл, я знаю.

— Не ждал, что ты спросишь. Тебе же известно мое отношение к твоим любовным похождениям. Если этот случай крайний, то не удержусь и замечу, что это тебе за все прошлое.

— Знал, что ты так скажешь. Ну и пусть. Говори дальше. Отведи душу, можешь издеваться, только потом дело говори.

Он опять сунул руки в карманы.

— Я не совсем понимаю, что тревожит тебя? Что плохого в том, чтобы влюбиться? — спрашивал Алик.

Алик специально начал издалека. Дмитрий пытается решить вопрос быстро и в лоб, чтобы решение было принято немедленно.

— Ты знаешь, что Эл предложила?

— Нет.

— Не верю.

— Честное слово. Мы не обсуждаем подобные вещи без крайней необходимости. Зачем? И времени у нас не было поговорить.

— Эл предложила забрать Диану с собой.

— Так Ванхоффер вам и отдаст, — покачал головой Алик.

— Я хочу знать, что ты об этом думаешь?

— А зачем тебе мое мнение?

— Важно, если спрашиваю. Я знаю, что у тебя всегда есть свое мнение. И знаю, что не так уж тебя озадачил, потому что твоя капитанская голова работает с такой же приблизительно скоростью, как у Эл. Я только спросил, ты уже знал, что отвечать. Ты время тянешь, чтобы я остыл. А я не хочу остывать. А еще, твое мнение может отличаться от мнения Эл, и ты не побоишься спорить с ней. Эл может ошибаться, она ошиблась в Ванхоффере. Она думала, что Вена будет не сложной площадкой. Конечно. Нам такую пакость учудили. Так что говори, что думаешь? Мне нужно, если спросил.

— Не буду оригинален. Я согласен с Эл, если Диана тебе дорога, то можно попробовать.

— Посмотри, что твориться? У нас совсем другая жизнь, она к ней не готова.

— А Оленька готова? Что творится? Нормальный аврал, — улыбнулся Алик. — Я скорее Диане доверюсь теперь. Когда у Оли чувства с умом не в ладах, только и жди проблем. Диана в принципе иначе устроена. И ты, бурундук полосатый, опять оказался в везунчиках. Ты не просто нравишься ей.

— Значит, и ты считаешь, что это всерьез?

— Я не считаю, мне очевидно. Ты же боишься к ней прикоснуться, ты готов пылинки с нее сдувать. Совсем не так, как было с другими. Ты дорожишь ее чувствами. От себя оберегаешь, потому что женщины вешаются на тебя бессознательно. А тебе нужно, чтобы она вела себя в другом русле. Ты хочешь других отношений. А она при Ванхоффере глаз на тебя не поднимает, а когда его нет, только тебя и ждет. Она чуть рассеяна, не так как в первые дни. Она уже знает, какие цвета ты любишь. И что тебе нравятся выпущенные из прически локоны, а глубоких декольте ты не любишь.

— Когда ты это все успел заметить?!

— Не ори. Я почти всю жизнь тебя знаю. Меня поразило, что она тебя быстро изучает. Не спроста. Это любовь, Димка. И что особенно греет мою душу, что она имеет на тебя влияние. Еще кто-то кроме Эл. Аллилуйя.

— Диана о нас не знает. Что я рассказал? Пустяки.

— Расскажи больше. Она все равно узнает. Будет копаться в справочнике, на что она наткнется? На официальную версию — мы мертвы. Ты — мертв. Представь реакцию.

— Точно. Забыл. Она же не знает даты нашей переброски сюда из будущего. Мы ушли из двадцатого. А Ванхоффер это знает? Он проверил, конечно. Темнит старик.

— Ванхоффер много чего знает. Он к нам относиться также осторожно, как мы к нему, но, судя по вчерашней реакции, он доверял нам больше, чем мы. Вот. Нельзя безоговорочно ему доверять. Эл не так уж ошиблась.

— Эл, с тех пор как замуж вышла, пытается добавить в нашу жизнь романтики, а мы от нее отвыкли.

— Правда? И где ты вчера видел романтику?

— Вчера обстоятельства были не нами выстроены. Я смотрел на реакцию Дианы и думал, что она даст мне пощечину, как минимум. Это не страшно. Вчера я не очень беспокоился за ее реакции. Вчера была ситуация не страшная для нас, но убийственная для ее взглядов. Вчера произошло столкновение мировоззрений. Она была недовольна, что я позволил вмешаться Эл в драку, а сам смотрел. Как такое объяснить? Что будет, если она нас в настоящем деле увидит? Она воспитана на куртуазном обращении, деликатна, она не имеет дел с низкими типами, не стреляет в людей. Она меня даже по настоящему злым не видела.

— Не горячись. Поговори с ней, другого способа просто не существует. Дотерпишь до завтра?

— Завтра не смогу, завтра занимаемся патрулем. Ужин у чиновника. Сами меня сопровождающим назначили.

— Мы разделимся. Я и Ольга будем готовить отправку, проводим патруль. Вы оперативную работу сделали, занимайтесь дальше свитками. Можешь думать о работе?

— Смогу.

— Тогда держи, Игорь просил передать. — Алик достал из кармана сюртука пару ключей, перевязанных веревочкой. — От тайной квартиры. Почту будешь забирать.

— Угу.

Они обошли вокруг три квартала, наступили сумерки. На улице, где они жили, еще не зажгли фонари, только у их дома горел дежурный светильник. В окнах первого этажа горели тускло окна танцевального зала, на втором, в библиотеке, едва был видел свет сквозь щель в задернутых портьерах, меньшие окна четвертого этажа говорили о том, что ассистенты отдыхают. Окна остальных спален выходили во двор.

— Там кто-то есть, — напрягся Дмитрий. Он как кот уставился в темноту.

— Ну и пусть, — спокойно сказал Алик.

— Не хочу неожиданностей.

— Мы вернулись с вечерней прогулки. Побереги силы. Сделаем вид, что не заметили.

Они вошли в островок света у двери. Алик отпирал дверь, когда услышал за спиной шевеление, Дмитрий отошел от него. Вот баламут.

— Диана? — услышал он.

Алик повернулся, оставаясь на верхней ступеньке. Дмитрий пытался вытащить Диану на свет, она не хотела.

— Случилось что-то? — спросил Алик, по выражению ее лица понял, что ничего.

Он прятал улыбку, хорошо иметь бороду.

— Поднимайтесь, — предложил он, кивая на дверь.

Диана на встречу явно не рассчитывала. Димка, наверное, ликовал, он вытащил девушку на свет, пожирал взглядом и смущенно улыбался.

Он невнятно возражала. Алик запер дверь снова и шагнул за ними на границу света и серых сумерек.

— В доме можно свободно говорить,— предложил он.

— Нет, — испуганно возразила она. — Слуги.

Алик потряс в руке ключом от входной двери, жест предназначался другу, Дмитрий кивнул, понял. Алик опять открыл дверь и вошел в темноту пространства за дверью. Замок громко щелкнул, запираемый с обратной стороны.

Пряча от смущения глаза, Диана отвернулась. Она боялась, что он броситься ее целовать.

Он взял ее кисть в свою, перевел на другую сторону улицы.

Алик бросил пальто на перилах у входа и пробежался через ступеньку на второй этаж. Эл была в библиотеке. Она сидела в кресле по-американски, закинув босые ноги на стол. Оборудование было выключено, но стол, кресла, кушетка, стулья так и остались в центре комнаты. Эл вальяжно расположилась посреди этого.

— Привет. Думаешь? — спросил он с улыбкой.

— Да. — Эл откинула голову и посмотрела в потолок. — Меня смущает идеальная стройность наших расчетов.

Он улыбнулся. Эл не верит в идеальные схемы, а он привык иметь под рукой точные, до мелочей выверенные расчеты. У них разные привычки.

— Ты устал, — вздохнула она.

Он присел на стул рядом.

— Немного устал. Сила придает необыкновенную выносливость.

— Ты чем-то очень доволен.

— Димка пытал меня вопросами. Я ответил совсем как ты. Знаешь, Эл, мне нравиться, что наши мнения совпали.

Алик засмеялся.

— Она его дождалась? Я наблюдала за улицей, — сказала Эл. — Позвала бы, будь она не Диана.

— Дождалась, отказалась войти.

— Им требуется уединение.

— Я отправил их на явочную квартиру. До утра Димку можно не ждать.

— А-алик? Ты ли это?

— Кто произнес волшебную формулу, что любовь все меняет?

— Ух, ты! Я слышала слово "любовь"? Димка и любовь.

— Эл, перестань смеяться. Да. Я поверил. У меня богатый опыт наблюдения за этим Дон Жуаном. На сей раз, он точно пропал. Точно. Как ты собираешься вытащить ее отсюда? Ванхоффер. Бюрократия.

— Будем помалкивать до последних дней.

— Эл, он не глуп.

— До этого дня нам везло.

— Решиться окончательно, заберем ее с собой?

— Это не более трудная задача, чем выбраться отсюда, не нарушив законов.

— Эл, — протянул он. — Тебе сам черт не брат, как тут выражаются.

— Диана считает нас бандитами. Как думаешь, Димкины откровения пошатнут ее убежденность или усугубят?

— Завтра узнаем. Пойду я спать. — Он поднялся. — Иди ко мне.

Эл, легко сбросив ноги со стола, поднялась из кресла.

— Эти вихри чувств ощутимо бьют по мои нервам, — признался он и притянул Эл к себе. — Когда я привыкну?

Ольге не спалось, она вернулась от Лейдендорфов, где к собственному спокойствию убедилась, что Теодор ведет себя внешне отстраненно и вежливо, пусть исподволь смотрит с немым обожанием. Страсти понемногу утихли. По возвращении из гостей, ей было стыдно выйти из комнаты. Ольгу сердило не то, что Эл спланировала это путешествие и подогревала ее чувства, а то, что день ото дня атмосфера вокруг нее менялась уже без ведома Эл. Она чувствовала перемены, хотела влиться в это течение, но упрямо всякий раз останавливала себя. Зачем? Почему? В воздухе "витал аромат любви и опасности", как она саркастически заметила себе. Словно за окнами весна в разгаре и у всех фонтан чувств, неконтролируемый всплеск эмоций на фоне роковых событий, как в банальной пьесе. И только с ней это не происходит. Наоборот, чем боле навязчивым становиться окружение, тем сильней хочется сопротивляться ему. К счастью баронесса этот вечер обошлась без намеков, Теодор был деликатен, не то она испортила бы отношения с ними.

На всем этаже она была одна. Димка куда-то исчез по наущению Эл. Ни Алика, ни Игоря. Последнего она вообще не могла видеть. Не сердилась, нет. Она опять его обидела, на сей раз совсем не заслуженно, со зла. Переступить через свою гордость и пойти извиняться сил не хватило. Проще начать с Эл.

Стрелки на часах показали десять вечера, она выбралась из комнаты и по боковой узкой лестнице, как воришка спустилась этажом ниже. В библиотеке горел свет.

Оля подошла и заглянула туда не раньше и не позже, чтобы стать свидетелем пикантного момента, словно сила, которой она избегала, бессознательно привела ее в нужное время и место. Эл и Алик самозабвенно целовались, стоя среди груды мебели.

А внизу еле слышно играл рояль. Нет! Туда она ни за что не пойдет. Она прошлась до столовой, выпила воды и села за стол. На столе была оставлена шахматная доска. Лукаш не забрал ее. Ольга поставила на середину доски две белые фигуры, короля и ферзя. Ткнув пальцем в костяную королеву, она сказала:

— Эл. Как хочешь, так и ходишь. — А потом она взяла в руки пешку. — А это я.

— Пешка не последняя фигура, как это принято считать. Она может стать кем угодно, если доберется до восьмой линии. Не обязательно становиться королевой. Можно стать ладьей и ходить только прямо. Или лошадью.

— Игорь.

— Зашел водички попить. — Она замерла с пешкой в руке. — Отомри. Я не злюсь. Я тебя не съем.

Игорь подошел и взял в пальцы ферзя.

— Она тоже когда-то была пешкой, — добавил он. — И все время в чужой игре, так что заслужила ходить, куда пожелает. Извинись перед Эл, мне извинения не требуются. Рояль не мешает?

— Нет. Наверху не слышно.

— Эл не видела?

— Целуется с Аликом в библиотеке, — честно выпалила Ольга и зажала губы рукой.

— А Димку ушел гулять с Дианой. Одни мы не у дел, — он засмеялся и ушел.

Ольга с силой поставила пешку на доску, так что все фигуры подскочили.

— Ненавижу, — произнесла она. — Себя ненавижу.

* * *

Диана в молчании шла за Дмитрием. Это не прогулка. У него была цель. Улица, потом бульвар, фиакр, мерное качание и глухой звук копыт. В процессе работы словесные объяснения с сотрудниками — нормальная, частая практика. Она ценила возможность молчать, этим отличался Карл. Теперь молчание было в тягость.

Действия Дмитрия она воспринимала, как телесные сигналы, то, как он держит ее руку, как помогает подняться на ступеньку фиакра, как придерживает ее плечи. Стемнело, город спал. Он вел ее по мрачной улице, они были одни. Странно. Страшно. Страшно от того, с какой нежностью его рука покоилась на ее плече, когда они куда-то ехали, как он придерживает ее за талию, имея такое право, прикасаться к ней. Короткие слова: "Осторожно. Сюда. Не споткнись". Он молчал дорогой, кроме этих коротких предупреждений, необходимых для безопасности. Телохранитель. Ничего не пустил в ход из своего арсенала обольщения. Постепенно его касания она стала воспринимать, как предусмотрительную необходимость. Их путь длился так долго. Ее бросало то в холод, то в жар. На этих крайних состояниях, она ощущала его прикосновения остро и призывно. Глухие шаги по коридору чужого дома, ступеньки. Скрип дерева. Он держал ее за локти, помогал подняться, она ничего не могла видеть в этом мраке. Как он ориентируется? Щелчок ключа. Открылась дверь. Она думала, что они снимут номер в отеле. Куда она попала? Запах чужого дома. Неуютно. Короткий переход от двери. Вспыхнула спичка, и свет подсвечника на три свечи вырвал из темноты его напряженное лицо. Он улыбнулся, а в глазах виноватое выражение. Он все делал тихо, движение аккуратные, плавные. Он не создавал лишнего шума.

— Где мы? — спросила она. — Что это за место?

— Нора, — сказал он непонятное определение. — Конспиративная квартира.

Диана осмотрелась. Волнение возросло. Куда уже больше. Сердце гулко билось, дышать было трудно. Вокруг было помещение похожее на кухоньку недорогой квартирки, которых было много в этом городе. А где-нибудь в соседней комнате, спит старушенция-экономка.

— Мы одни? — спросила она.

— Да. Слева пустая квартира, справа улица. Окна во двор. Удобное место.

— Для чего?

— Чтобы спрятаться.

— От кого?

— От всех.

Она нервничает. Дмитрий всем существом чувствовал ее смущение, смятение. Она придумала себе невесть что. Пусть освоиться. Рано.

Он стал разводить в печи огонь. Осень, в квартире было неуютно, она замерзнет до утра. С момент последнего заседания тут появился стратегический запас: свежая вода, дрова, пища, даже приличные столовые приборы, — Ольгиными стараниями.

Диана села за стол, потрогав грубые доски, из которых была сделана столешница. Она провела пальцами по кромке, словно убеждалась в его реальности. Было слышно, как открывается крышка жестяной коробки, аромат кофе заставил ее поднять глаза от стола. Дмитрий шмыгнул носом.

— Африканский. Хорошо трудиться на товарной бирже, — он имел в виду Игоря, который где-то добыл этот ценный продукт.

— Ты разбираешься и в кофе?

— Не то чтобы... Обоняние, слух и зрение — это то, чем я умею хорошо пользоваться.

— А еще ты видишь в темноте. Ты не споткнулся ни разу, пока сюда шел.

Для взвинченной противоречивыми эмоциями женщины, она внимательна. Он подошел к ней, и она резко вскочила с места. Он знал, чего она ждет, о чем думает. Он притянул ее за локти к себе и стал целовать. Но вместо ожидаемого расслабления, ее тело превратилось в камень. Он отстранился.

— Так не лучше, — констатировал он. — Я не сделаю ничего, что ты не захочешь. Я привел тебя сюда, чтобы поговорить. Это важно, в связи с последними событиями.

— А я думала, что ты с порога потянешь меня в спальню, — выдохнула в ответ Диана, и ее сердце оказалось в желудке от откровенного признания. Она схватилась за живот, корсет нестерпимо давил. Она пошатнулась. Дмитрий привлек ее к себе, заставив положить голову ему на грудь.

— Я бы посоветовал тебе ослабить шнуровку, даже если ты не верно меня поймешь.

— Ты привел меня сюда не за этим?

— Нет. Напоминаю. Ты сама оказалась под нашими окнами. Для женщины с изысканными манерами — поступок на грани морального падения. Я думал, это ты на меня набросишься.

— Перестань.

— Молчу.

Снова оказалось, что его выдержка крепче. Едва она обрела способность ровно вдохнуть и выдохнуть, его намек вызвал опять бурю, сравнимую с той, которая погнала ее в сумерки под окна их дома. Да, она готова отдаться ему. Она не рассчитывала на встречу, но воображение разыгралось так, что ей хотелось снова видеть его. Как странно, когда чувства не повинуются разуму, когда тело предательски жаждет прикосновений, ласк, страсти.

— Безумие, — прошептала она.

Диана подняла глаза, посмотрела на него и прильнула к его губам. Он не ответил.

— Не могу больше, — простонала она, едва оторвавшись от него.

— Можешь, — мягко улыбаясь, сказали его губы.

— Это сумасшествие.

Он засмеялся.

— Я выгляжу идиоткой. Я влюбилась, как подросток.

— Хм. Хорошо, сейчас проверим, — его лицо сияло счастьем, от ее слов. В слабом свете свечей, его темная брода прятала половину лица, она различала только его губы в улыбке и счастливый блеск в глазах. — Я тебя сейчас напугаю. Очень напугаю. Готова?

— Нет. Не говори ничего. Не говори. Не делай ничего. Говори глупости, шути со мной, делай что хочешь, только не испытывай больше.

— Ты противоречишь сама себе. То делай, то не делай. Говори, не говори.

— Ты сводишь меня с ума.

— У меня есть успокоительное, — намекнул он.

— У меня тоже. Но я хочу это пережить. Понять. Я взрослый разумный человек, я никогда, ни к кому не испытывала ничего подобного. Я была замужем. Теперь ты знаешь. Я пережила спокойно и развод, и шесть лет одиночества. И теперь схожу с ума по человеку, который завтра может навсегда исчезнуть из моей жизни.

Он взял ее за подборок. Она не смотрела ему в глаза, они видели иные картины, а не его. Он провел большим пальцем от губ по ее щеке и обратно.

— Диана, я люблю тебя. Ты пойдешь со мной?

Он не поверил, что сказал это, что решился. Ему было не легче признаться, чем ей попробовать осмыслить свою любовь, которой не было логического объяснения.

Ее глаза застыли на его лице.

— Что? — спросила она.

— Ты решишься уйти со мной в будущее?

Вопрос действительно охладил ее пыл, глаза округлились, губы приоткрылись и замерли. Началась пытка для него. Ему тоже захотелось прижать ее к себе, замереть и забыть о вопросах. Пусть все катиться к чертям. Не выносимо ожидание приговора.

— Да, — произнесли ее губы. — Это безумие. Опять безумие. Но, да.

Она заплакала, а он улыбнулся с облегчением.

— Мне нужно сесть. Я сейчас рухну в обморок, как барышня, — проговорил он.

Он сел на табурет, опустился устало, тихо. Она обхватила руками его голову, прижала к себе.

— Я люблю тебя. Я пойду за тобой, куда позовешь, — заверила она.

— А ты смелая. Эл опять оказалась права.

Едва прозвучало имя, Диана отстранилась.

— Это она тебя послала?

Он печально вздохнул, голова поникла.

— Она посоветовала рассказать тебе о нас правду. И она права. Я должен был сначала поговорить с тобой, а потом звать куда-то. У меня тоже путаются мысли.

Он поднял голову, посмотрел виновато.

— Она всегда тобой руководит?

— Она — мой друг. Лучший, самый древний. Она мудрая. Диана, не сердись, не ревнуй.

Он силой усадил ее себе на колени.

— Как можно не запутаться в этих юбках, — заворчал он. — Вы, женщины — странные создания.

Диана подавила желание засмеяться, но улыбка выдала ее.

— А вы не странные, мужчины?

— О. Да у нас первая семейная ссора, — посетовал он.

— Что-о-о?

— Если после всего, что я попробую рассказать, ты выйдешь за меня замуж, то будешь самой отважной женщиной на свете.

— Ты с ума сошел? Ты меня не знаешь!

— А ты меня, — ответил он. — Давай проясним ситуацию? А?

Видеть его таким было куда спокойнее. Парадокс, но именно за это она обожала его. Эта насмешливость и вызов. Не пустое. Его напористость продиктована коротким промежутком времени, в который он вынужден все решить. Вчера она имела возможность убедиться в этом. У нее не осталось сомнений. Он не лгал о любви.

— Последние дни вы мне достаточно показали. Вчерашний день я никогда не забуду. Ты — темнее тучи, Эл — с револьвером и угрозами, куда уж красноречивее. Вы такие?

— В кризис — да, — он стал серьезным и строгим.

— То, что происходило — опасно. Меня не поставили в известность. Почему вас преследуют? О чем вы договорились?

— Я тебе объясню. По порядку. Медленно. Спокойно. Я понимаю, что ты устала, не спала, что мы оба живем эмоциями. Я могу тебя шокировать. Пожалуйста, попробуй за словами еще что-нибудь уловить, ты умеешь, я знаю. Со мной рядом будет очень нелегко, я хочу, чтобы ты знала больше. Единицы, кто знает правду о нас. Это не привилегия, а груз на душу.

Диана посмотрела внимательно.

— Почему? Зачем? — спросила она. — Нас разделяет время. Мы оба знаем, что любовь — быстротечное чувство, она уходит на расстоянии. Мы могли бы пережить этот роман и расстаться с лучшими чувствами. Воспоминания были бы яркими и болезненными, но красивыми. Пять минут назад ты мог затащить меня в постель, тебе бы это не составило труда. Нам обоим было бы легче. А ты выбрал трудный разговор, как я вижу. Разве мужчины не поступают как проще?

— Я другой. Я не имею права...

Диана поняла удивленно брови.

— Говори, — кивнула она. Он задумался. Трудно ему было отыскать отправную точку. — Начни с чего-нибудь.

Он поднял глаза и улыбнулся хитро.

— Начнем с того, что я — мертв...

* * *

Дмитрий не спал. Слышал, как она одевается. Уходит. Кисло стало на душе. Сейчас подойдет, если вообще подойдет, может, поцелует или коснется. Сбегает.

От ночных откровений она рыдала у него на груди как ребенок. Да. Не для женского сердца такие рассказы, не то, что первая ночь. Он не получил ответа своим мучительным вопросам. Уложил ее в постель, как ребенка, успокоил, сам собирался дождаться утра в гостиной. Печь быстро остыла, он боялся, что она замерзнет или увидит кошмар. Он лег рядом, обнял ее, она прижалась благодарно. Было действительно холодно. Они лежали до первых признаков утра полуодетыми, она дремала короткими промежутками, он не спал совсем, и они не говорили. Потом притворился, что спит, а она вышмыгнула из объятий, словно ждала удобного случая. Уходит.

Он ждал, когда шаги будут удалять к двери, потом откроет глаза. Шагов он не услышал. Тихое дыхание. Он открыл глаза. Диана сидела у него в ногах, надев поверх тонкой нижней сорочки его пальто. Он посмотрел внимательно, окно напротив и тусклый свет растушевывали ее лицо. Рано как.

— Я замерзла. Хотела уйти, но подумала, что ты обидишься, подумаешь, что я сбежала.

Он чуть не подпрыгнул на постели, сел. Она улыбалась, потом засмеялась.

— Что так встрепенулся? Ты порывист, как мальчишка, — заговорила она нежно. — Думал я уйду?

— Значит, да? — неуверенно переспросил он.

— Значит, да, — кивнула она.

Без всех дамских премудростей, с распушенными волосами, она казалась ему ближе и роднее.

— Ушам своим не верю.

Она придвинулась ближе, присела на коленки рядом, взяла его за уши и потрепала.

— Ты жуткие вещи говорил ночью. Ты получаешься каким-то недосягаемым. Я не верю в твою жестокость. Я хочу знать некоторые более мелкие детали. А ну признавайся, какие у тебя еще есть недостатки, кроме жажды воевать и чудовищного самомнения?

Он гулко засмеялся в ответ.

— Не боишься? Ты не трусиха. Я убежден. Ладно. — Он почесал затылок. — Я ужасно упрям.

— Так. Учту.

— Если мне что-то нужно, я назойлив как муха, не успокоюсь. — Она улыбалась, он продолжал. — В ярости я себя не контролирую.

— Я догадалась. Еще, что-нибудь менее впечатляющее есть?

Он смутился, подумал.

— Я очень ленивый, когда не занят важными делами... Я — соня. Не люблю идеальный порядок в обычной жизни. И я очень много ем. Из меня не выйдет приличного мужа.

Опять она засмеялась и поцеловала его. Она не скрывала, что счастлива.

— Я не верю, что все происходит со мной, — признался он. — Я привык быть один.

Диана склонила голову на бок и сочувственно посмотрела на него.

— Тебе не придется меня охранять. Я, как жена моряка, буду ждать тебя на берегу. Из тебя не получится муж, а из меня бесстрашный путешественник. Поразительно, как Ольга не сошла с вами с ума. Я хочу увидеть твой двадцатый век.

Он взял ее кисть и стал покрывать поцелуями, а потом тихонько укусил за палец.

— Там хуже, чем здесь. Тебе будет неуютно. Ты не устоишь перед искушением. Стоит тебе напроситься в единственную экспедицию, и ты попадешься. Ты азартная. Эл не обманешь, она, таких, за версту чует.

— Ты поставил меня на уровень с Эл? Благодарю. Не хмурься, я больше не злюсь на нее. Я поняла, в чем причина ее холодности и ваших опасений. Мне стало понятнее и легче. Поверь.

Она прищурилась и спросила с гордостью:

— Ты действительно в серьез бредил мной?

Он потупился.

— Есть свидетели, — подтвердил Дмитрий.

— У тебя были другие женщины. Много?

— Много, — кивнул он, не поднимая глаз. — Зачем тебе?

— Хочу понять, что ты во мне увидел?

— Ну, как это объяснить?! Как? А впрочем. Во мне что-то переросло страсть в первую ночь. Я захотел стать тебе другом. Оставить это ощущение. Связь. — Он взял ее пальцы, скрестил со своими, стиснул больно кисть. — Как рука проходит сквозь руку. Сладостное чувство. Я не понял, что так в мою душу вошла любовь. Поймай я смысл раньше, шарахнулся бы от тебя без оглядки.

— Ты жестокий. А как же я?

— Ты смеялась надо мной. Я казался тебе забавным.

— Ты и теперь забавный. Почему ты не соблазнил меня? Не пытаешься теперь. Утро будет долгим.

— Холодно, — он улыбнулся.

— Не лукавь.

— Я не смогу забыть тебя, если что-нибудь случиться.

— Не случиться. Тут уж будь спокоен. По инструкции наблюдатель может быть в любой момент освобожден от своих обязанностей по личным причинам. Особенно если в его жизнь вмешиваются чувства. Я могу уйти отсюда в будущее легче, чем вы.

— Меня нет в будущем. Я существую только в двадцатом.

— Твоя всемогущая Эл уладит этот вопрос. Так?

— Да. Моя всемогущая Эл толкнула меня в твои объятья, образно выражаясь, пусть теперь устраивает наше будущее. Я бессилен разрешить этот вопрос.

— Не думай о дурном. Я иду с вами. Поэтому могу смело тебя целовать, — заявила она.

Он сам едва смог оторваться от ее губ, собрав в кулак остатки воли.

— Диана. Прекрати.

— Стойкий оловянный солдатик, — укоризненно сказала она, на ее лице отразилось разочарование. — Я ни о чем не смогу думать сегодня, кроме твоих поцелуев.

— Тебе нужно успеть домой и на базу, не то Ванхоффер тебя застукает.

— О Боже. Я не могу представить, как скажу это Карлу, — Диана с испугом закрыла лицо руками. — Я единственный человек здесь к кому он сильно привязан. Для него будет настоящий удар.

— Я считаю, нужно молчать. Сам догадается. Либо поставим перед фактом. Диана, молчи.

— Я — лгунья. Но это ложь во спасение. Не могу его сейчас ранить. Он сделал для вас много за эти дни, а вы уводите сотрудника, близкого человека. Что ж. Я смогу притворяться. Как раньше. На мою удачу сегодня я его не увижу, а вечером перед вашим выходом смогу навестить тебя. Можно?

— Да. Мне придется опять стать Рагнаром Гаруди. За два дня я его изрядно подзабыл. Вышибло из этой реальности.

— Брось прибедняться. Я вам удивляюсь. Вы мгновенно переключаетесь с одних отношений на другие, с одной схемы на другую. За вами не угнаться, напряжение взвинтило мои чувства до предела, забыла, в каком веке живу. Ваша Эл у меня не ассоциируется с Элизабет Шеховской. А после этой ночи я на нее не смогу смотреть не представляя, что под кожей не прячется другое существо. Признаю, этой ночью чувства были острее и ярче, чем, если бы мы..., — она запнулась.

Дмитрий захохотал.

— Поверь, Эл умеет быть человеком. Даже более чем некоторые, кто воображают себя людьми. Кажется, я переусердствовал. Ты права. Такой ночи с женщиной у меня еще не было!

— Не вспоминай. У меня мурашки по коже. Клянусь не называть вас бандитами. Вы стали такими под давлением обстоятельств. Я понимаю, ты не веришь в счастливые исходы из-за обилия трагедий в вашей жизни. Я хочу это изменить. — Она запустила пальцы ему в волосы и запрокинула его голову, нависая над ним. — Все будет хорошо.

— Я не верю, — признался он. — Давай договоримся. Ты станешь моей, только когда мы окажемся в безопасности, когда все будет предельно понятно. Не хочу торопиться. Кто бы меня слышал?! Ох, Алик, как я тебя теперь понимаю! Я готов ждать развязки. Три недели не годы.

— Вы кремень, Рагнар Гаруди. Точно, оловянный солдатик, — смущенно улыбнулась она. — Обожаю вас. Мне становиться стыдно за свое аморальное поведение.

Он погрозил пальцем.

— Я с самого начала знал, что ты первая меня поцелуешь. Прости, но я на таких играх собаку съел, я знаю, когда и как женщина увлекается. Я устою перед твоими чарами, даже если ты полностью разденешься. Можешь не проверять. Я мне достаточно снять рубашку...

— Знаешь, как это называется?! — в шутку рассердилась она. — Не мучай меня!

— Тебе пора. Я тебя отпускаю. — Он дотянулся до своего жилета, заботливо повешенного на стул, посмотрел на часы. — Пора нам обоим, пока сумерки. Добропорядочные венцы не увидят меня в помятых штанах в такую рань. Если только заботливый друг не привезет мне одежду.

Диана успела одеться, даже забрала в прическу волосы, когда дверь квартиры отворилась и Алик с Игорем втащили плетеный сундук.

— Доброе утро, Диана, — вежливо поздоровался Грэг Макензи, ибо иначе этого подтянутого свежего молодого человека нельзя было назвать. — Ваше платье сверху. Оно похоже на ваше. Оля постаралась. Рагнар, привет, тебе — костюм. Одевайся скорее, ты нужен.

— Давай, Димка, шевелись, — торопил Александр Константинович, деловито сбрасывая с плеч сюртук и закатывая рукава. — Я умею пользоваться опасной бритвой, помогу тебе привести себя в порядок.

Диана потрясенная стояла посреди гостиной.

Грэг Макензи приветливо улыбнулся ей и произнес, сделав красивый жест:

— Не смущайтесь. Вы практически член команды, Диана. Привыкайте. Вот так мы живем, перехватывая друг друга на ходу.

Дмитрий смотрел через зеркало на Алика, оба стояли в маленькой комнате для умывания. Алик сбивал мыло в пену.

— Хватит лыбиться, ничего не было, — заверил Дмитрий.

— Как она?

— Плакала. Я ее напугал. Серьезно.

— Расплачешься тут, — кивнул Алик.

— Я начал тебя понимать, дружище, — сообщил свои недавние мысли Дмитрий.

— Она согласилась, — заключил Алик и просиял.

— Да, — Дмитрий состроил довольное лицо. — Только порежь меня — укушу.

— Я аккуратно. Доверься мне и не дергайся, а то я задену твою обворожительную бороду. А давай ее сбреем. Вдруг Диана напугается?

— У тебя хорошее настроение, а я не спал. Ну и отношеница в нашей компании, чтобы граф брил простолюдина? Где это видано?

Дмитрий покорно сел на стул и позволил обмотать себя полотенцем.

Диана заглянула к ним, они шумели слишком для утра.

— Э, нет. Позвольте, Александр Константинович, я лучше с этим управлюсь, — предостерегла она, забирая у него бритву.

— Повинуюсь. — Довольный ситуацией Алик исчез за дверью.

— Свари кофе, — попросил в след Дмитрий.

Диана принялась за работу.

— Мне так неловко. Они думают, что мы...

— Ничего они не думают, — успокоил Дмитрий.

— Ты сообщил, что я согласна.

— Диан, такие события воспринимаются у нас довольно легко. Мы чувствовали друг друга прежде, но теперь, последнее время, нас словно бы захватила единая волна. Мне не требуется им объяснять. Они понимают. Мне тревожно, когда с ними не все ладно. Грустно из-за Игоря. Алик вызывает состояние эйфории, горы хочется ворочать. А Эл вообще — отдельная история. Букет. Они меня тоже ощущают.

— Ты знал, что они появятся.

— Я предположил. Мгновение. Как вспышка.

— Ты ясновидящий? — Диана внимательно посмотрела на него. — Ты мальчика нашел.

— А мне все равно, как это называется. Это полезно для дела.

— Ты меня чувствуешь? Ты понимаешь, что происходит со мной? На расстоянии? Ты предугадываешь мои действия. Мне не показалось.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я играю твоими чувствами?

— Нет. После этой ночи. Нет. Меня смутила их забота.

— Предупредительность, — поправил он.

— А теперь помолчи.

Кофе пили на кухне, тут было уютнее. Диана время от времени опускала глаза. Чувство неловкости не покидало ее. Ее смущала эта простота, с которой они приняли ее за свою. Как данность. Хорошо, что не явилась Эл. Возможно, по этому не явилась, чтобы не создать неловкость. На сей раз, при ней обсуждались планы на день.

— И куда мы спозаранку? — спросил Дмитрий.

— Перехватим Ванхоффера дома. — Диана напряглась от ответа Алика. Они для нее это делают? — У него есть примечательный и интересный нам макет дома. Я хочу его подробнейшим образом рассмотреть, а потом пойти к Хоупу. Ты мне нужен в компаньоны. К трем я тебя отпущу. Эл ушла в университет.

— Диана, у меня просьба к вам, — сказал Игорь.

— Какая?

— От кредитора Лейдендорфа я узнал подноготную этой семьи. Видите ли, его сведения расходятся с вашими. На сколько точны данные базы?

— Видите ли, Грэг. Человек попадает под пристальное исследование только, если становиться объектом по чьей-то инициативе. Барон фон Лейдендорф не оказывался в этом числе. Потому сведения общие. Но напомню, что в свете может быть много сплетен, то есть выдумки о людях.

— Кредитор зол. Барон должен ему сумму приличную, долг давний. По его утверждениям семейство барона за этот период богатело внезапно и так же разорялось. Ему долг так и не возвратили, он намерен подать в суд.

— Вот почему барон до сих пор не оттяпал виллу у племянника, боится, что ее отсудят, — вмешался Дмитрий.

— Это понятно. Меня интересует происхождение быстрых денег и их исчезновение, — продолжил Грэг. — Лейдендорф не участвует в биржевых сделках, у него нет посредника. Где можно быстро нажить состояние?

— На войне. Он игрок, быть может, — предположил Дмитрий.

— Что значит игрок? — уточнил Игорь.

— Темнота, — фыркнул Дмитрий. — Он мог добыть деньги за карточным столом. На скачках. На бильярде. Знать этим грешит.

— Это как игра в шахматы? На деньги? — удивился Игорь.

— Да. Только в шахматы на деньги не играют. Играют в карты. Слушайте, а я бы смог. Я за вечер могу заработать больше, чем ты за неделю, — обрадовался Дмитрий. — На бильярде с моей меткостью, я уделаю кого угодно под орех. И в карты я умею играть. В покер.

— С тобой за стол никто не сядет, ты — иллюзионист, ты можешь мошенничать. А это мысль! Я узнаю, — воодушевился Алик. — Я, пожалуй, смог бы. Вы — на званный ужин, а я — в игорный дом. У нас есть что проигрывать. Вечер становится интересным.

— Александр Константинович? Вы собираетесь играть? Вы? — удивилась Диана.

Она была сражена. Несколько фраз за утренним кофе и новые планы рождаются, словно, сами собой.

— Я собираюсь найти Лейдендорфа, в приватной обстановке или на людях. Он не жаждет знакомиться с Олей, попыток было две или три. Она видела его, но он слова ей не сказал. Грэг, с тебя список заведений, в твоих кругах их гарантированно знают.

— Будет, — кивнул тот. — Сегодня получишь.

— А Эл вас отпустит? — усомнилась Диана.

— Она его даже в публичный дом отпус..., — Дмитрий зажал руками рот.

— Во что нынче играют? — спросил Алик, игнорируя его хамство.

Дмитрий расхохотался, хлопая себя по колену.

— Он нас в миг по миру пустит. Алик! Ты для порядка инструкцию прочти по карточным играм.

— Зачем? Я загружу это в память на базе до вечера.

— Эл запрещала, — напомнил Игорь.

— Вам с Олей. Меня это не касается, — заверил Алик.

— Намекает. — Дмитрий дернул подбородком в его сторону. — Муж командира — так все можно. Однако, к хорошему быстро привык.

— Не я один у нее в любимчиках, милый друг, — парировал Алик.

Диана впервые наблюдала что-то большее в их отношениях, чем сдержанное деловое обращение. Ей стало ужасно интересно, до чего они договорятся. Игорный дом, перепалка, избирательность в выполнении распоряжений командира.

— А Эл вообще вами командует? — осведомилась она. — Вчера вы половину дня провели без нее, сейчас обсуждаете дела без нее.

— Хороший вопрос. Правильный, — кивнул Игорь. — Эл не командует. По части жесткого командования у нас Александр Константинович преуспел. Но если вы сделаете глупость, Элькиного чуткого руководства вам по гроб жизни хватит. Патрульного вспомните. Не хотел бы оказаться на его месте.

Диана вспомнила себя.

— Я бы еще Олю сюда добавил, — заметил Дмитрий. Дмитрий кивнул в сторону Дианы. — Кстати, господа, вот сидит знаток женской природы. Обратимся за помощью?

— Дмитрий, это лишнее, я сам, — пресек попытку Игорь.

— Не смущайтесь, Грэг. Дмитрий мне немного рассказал, что у вас произошло с Ольгой, — сказала Диана. — И положение у вас не завидное, после стольких лет. Между вами, скорее всего, стоит тот, другой мужчина. Амадей. Я запомнила, потому что ассоциация с Моцартом.

— Да в своем деле он был Моцартом, — кивнул Дмитрий.

— Зачем ты об этом, — возмутился Игорь.

— Эл сказала: говорить правду. Я рассказал. Как говорить о нас и не упомянуть его?

— Он далеко зашел? — спросил Игорь у Дианы.

— У меня была истерика, — призналась она и погрустнела. — Я не жалею.

— Обормот ты толстокожий! — выругался на Дмитрия Игорь, осуждающе кивая головой.

— Дипломатии, как некоторые, не обучен. Себя припомни, когда Эл с тобой откровенничала в горах. Сладкие сказки услышал? Зато подействовало. Сбило прыть. Верно? — возразил Дмитрий.

— Перестаньте, — остановил Алик. — Диана, я понимаю ваше желание помочь, но я всех неоднократно предупреждал, чтобы не трогали Ольгу. Не стоит и вам вмешиваться.

— А мне, все же, интересно ваше мнение, Диана, — упрямо возразил Игорь, который только что не собирался дискутировать. В глазах влюбленной Дианы он уловил сочувствие. Пусть попытается. Чем не член команды? — Все зашли в тупик, так может со стороны придет подсказка. Вы неделю наблюдали, не могли не видеть ситуацию. Каков ваш вердикт?

— Вам нужно превзойти того, кто между вами стоит, — посоветовала Диана.

— Отрастить крылья и стать богом, — пошутил Дмитрий. — Шансы — ноль. Ты состаришься в одиночестве, мой лирический друг.

— Как вы его терпите? — возмутилась Диана.

— Всю жизнь, — вздохнул Алик. — Если вы правы Диана, то задача и верно тяжелая. Амадея превзойти? А уж память о нем! Что-нибудь попроще.

— Сильные мужчины оставляют у женщины яркое впечатление. Она неминуемо начинает сравнивать с этим образцом всех абсолютно, — продолжила Диана. — Когда присутствует соперничество, нужно его исключить. Быть может, у вас, Грэг, есть иные качества, которых не было у вашего погибшего друга, покажите ей именно их.

Дмитрий с гордостью посмотрел на друзей. Алик заинтересованно поднял брови. Игорь, напротив, нахмурился, задумался, вращая кофейную чашечку, наблюдая, как растекается жижа по стенкам.

Дмитрий при всех поцеловал Диану в висок. Она смутилась.

— Тебе не хватает хороших манер, — пробормотала она в стол.

Алик посмотрел на Дмитрия, его распирала гордость, в глазах — любовь. Вспомнил себя, когда Эл поручили Щит-14, когда увидел ее другую в мирах. Он посмотрел на обоих. Димке явно такие чувства на пользу, хорохориться, бурлит. Алик улыбнулся ему.

— Все, господа, хватит разговоров. Пора. Грэг, подвезешь Диану. Уйдете после нас, — распорядился Алик.

Они торопливо покинули квартиру.

Диана наскоро убралась на кухне.

— А сундук? — спросила она уже в гостиной у Грэга.

— Заберем потом, — ответил он.

— Грэг, — нерешительно начала Диана. — Вы думаете, я когда-нибудь могу сравниться с вами?

— Зачем? Вы неповторимы. Спасибо за совет. Мне есть, о чем думать. Вы меня воскресили, можно сказать.

— Спасибо вам. Мне неуютно. Я вроде бы вклиниваюсь в ваши отношения. Отбираю у вас друга, — посетовала Диана.

— Я бы рад сдать этого друга кому-нибудь. Не покупайтесь на его легкость. Димка — сложный тип.

— Он предупредил. Почему вы зовете его Димкой? Эл тоже.

— Детская привычка. Ему необходимо периодически напоминать, что он умеет любить, что его любят. До вас на это была способна Эл. Без нее он начисто дичает и творит, что вздумается. А замашки у него военные. Эл умеет держать его порывы в нужном русле. Они дрессируют друг друга по утрам. Димка вымещает на ней свою агрессию. Увидите когда-нибудь, не пугайтесь и не мешайте. Только не ревнуйте его к ней. Тут даже платонической любви нет. Симбиоз. Братство.

Диана кивнула.

— Я понимаю.

— Не понимаете. Пока. Доверяйте Эл. Как бы не был хорош внешне Алик, только не он собрал нашу команду снова. Вы — ее часть. Я вам рад. Для полной гармонии нам очень не хватает такой силы, как ваша. Димка влюбился. Хочу выбить это большими буквами на гранитной плите, — засмеялся Игорь.

На этот раз Диана не смутилась. Он интересен. Сколько в нем мягкости и доброты, при этом он не уступает своим товарищам в умении вести дела и умен не меньше. Она вспомнила горжетку и улыбнулась.

— Мы спешим? — спросила она.

— Хотите поговорить? — в ответ спросил он.

— Погулять. Мы не спали, утренняя дремота не в счет, хочу, чтобы прояснилась голова.

— Я не спешу. Еще рано. Буду рад составить вам компанию.

— Спасибо, Игорь.

Они доехали до ближайшего сквера, отпустили фиакр. Игорь заговорил первым.

— Диана, не сочтите меня назойливым или любителем воспитывать, но я хотел бы изменить ваше отношение к Эл. Я не знаю, что именно между вами происходит. Вы стали свидетелем неприятной сцены с патрульным. Подозреваете нас во лжи и обмане. И вы правы. Я понимаю, вам произошедшее показалось дикостью. И все-таки, я заявляю с полной убежденностью, что хоть Эл и кажется со стороны изворотливой и жесткой, даже жестокой, я не знаю человека более чуткого и предупредительного, чем она.

— А вы ее обожаете, не пытаетесь скрыть.

— Именно. Все кто близко знают Эл, любят ее. Она способна показать окружающее с такой точки зрения, которая вам и в голову не придет. — Он вытянул руку. — Мы с вами видим горизонт. Дома, улицу. А она — событие. Поток событий. Реку времени. И границ у этого — нет. Это иногда прекрасно и невообразимо, а подчас больно и страшно. Потом понимаешь, что ты смотрел не туда, сквозь пелену собственной темноты, что границы между добром и злом, между этим миром и тем проходит у тебя внутри, чем дальше, тем она более незрима и относительна. А окружающий мир здесь ни при чем, он так же прекрасен, как в момент творения. Эл своими уловками дала тебе толчок или подзатыльник, чтобы ты открыл глаза.

— А вы философ.

— Я, скорее, — наблюдатель, — он улыбнулся.

Она взяла его под руку.

— А мне вы нравитесь, — сказал она заискивающе. — И Оля ваша.

— Дмитрию не говорите, а то он мне покоя не даст.

Она устало улыбнулась.

— А вы на вид не вояка, нет в вас этого бешеного огня, как в них. Вы как в этом во всем существуете? — спросила она.

— По возможности, мирно. Я знаю свои возможности.

— Завидное знание.

— Я в начале пути. Мне интересно. С чем это сравнить? — он задумался. — Скажем, я до последней клетки крови пропитан желанием увидеть, как все устроено, с чего началось, чем все это кончиться. Это священное любопытство.

— Красиво сказано, — похвалила она. — А вы, оказывается, удивительный человек, Игорь. Волшебник скорее получился бы из вас, чем из Дмитрия.

— Я не настолько в себе уверен.

— Вы предложили тему. Давайте к ней вернемся. Вы можете мне ясно сказать, кто такая Эл? Намеки меня повергли в недоумение, а Дмитрий не был точен, он избегал этой области вашей жизни. Я не найду смелости спросить у нее. Она меня сильно напугала. Что это за другой мир?

— Я бы ответил, что не знаю, при других обстоятельствах. Вам важно — я попробую доходчиво объяснить, но не более того, что понял сам.

— Мне будет достаточно вашего горизонта.

— Я видел много цивилизаций и для меня существование мира, похожего на наш, не явилось откровением. Я не удивился. И статусу Эл я, пожалуй, не удивился. Хотите, принимайте мои слова за сказку, за фантазию романтика. Эл — существо рангом повыше человека будет. Человек. А вот не очень. Она что-то вроде полубога в своем мире. Этакое существо, от которого равновесие зависит. Баланс сил. Я потому уверено говорю, что постоянно наблюдаю, уже годами, как она сводит к минимуму вредоносные факторы, опасность, дурные влияния. Есть у каждого своя судьба, свой закон, своя роль. Вот у нее — такая. И здесь она живет тем же.

— Почему здесь, а не там?

— А вот это интересный вопрос. Я ответа не знаю. Я знаю, почему она тут сейчас, но почему изначально, то мне не ведомо.

— Тогда, почему сейчас?

— Вы улыбнетесь. Из-за Алика. Любовь самая мощная сила во Вселенной. Ниточка тонкая, а не порвешь.

— Вы серьезно? Я не вижу в ней любви. Она способна чувствовать? Зачем ей чувства с другим сознанием? Зачем такие скучные существа, как мы? Не сердитесь на меня. Я говорю то, что вижу.

— Вы не оригинальны. Я тоже задавался такими вопросами. Именно любовь. Она нас любит. У меня нет другого ответа. Что бы она без нас делала в этом мире? — он засмеялся. — Скукотища.

— Поразительно. Никогда не представляла, что стану участником такого разговора. Спасибо вам.

— Взаимно. Я только что получил ответ на свой вопрос. Я смотрю на вас, Диана, с некоторой завистью. Для вас все только начинается. Смотрю и горю тем самым любопытством. Вот что Эл чувствует, глядя на нас. Это самое! Чувствует, клянусь!

Они шагали дальше из сквера по тротуару, в пробуждающийся город.

— Я счастливый человек, — сказала она вслед своим мыслям. Она сжала его локоть. — За неделю я влюбилась и встретила родную душу. С вами мне не страшно, как было страшно ночью. Я вам верю.

* * *

Арнольд озадачил Эл, он отказался от ее услуг, предлог был невнятный. Эл припомнила угрозы Рагнара.

Два дня действительно слились в один, она не вспоминала о книжке Дубова. Уже к вечеру, когда вот-вот должен был вернуться Дмитрий, образовалось полчаса свободного времени. Эл прочла запись, потом еще и еще. Дмитрий прав, пока не столкнешься с течением событий описание сложно расшифровать. Накрутил Самадин.

Диана пришла раньше Дмитрия. Предлогом были сборы Эл на вечер. Диана не поднялась наверх, сидела в столовой в ожидании, Эл пришла туда спустя минут пятнадцать. С порога она заметила, как Диана старается держать себя в руках. Эл села напротив и улыбнулась. Диана подняла на нее глаза.

— Идете с нами? — спросила Эл.

— Вам не сообщили?

— Еще нет, — ласково произнесла Эл.

Диана побоялась кивнуть. Все равно Дмитрий все расскажет вечером. Эл не стала ее терзать.

— В моем гардеробе есть бронированный корсет?

— Франсин знает. — Диана подняла на нее глаза.

— Не хочу тревожить Франсин.

— Вы пытаетесь со мной контактировать? — спросила Диана.

— Это вы пытаетесь контактировать, — передразнила Эл, — а я общаюсь. Я выгляжу злой. Понимаю.

Диане удалось вздохнуть.

— Я согласилась, — ответила она на первый вопрос. — Корсет характерного серого цвета, со шнуровкой спереди, он тяжелее обычного, лиф платья должен быть максимально закрыт, до ключиц. На вечере вам в нем будет неудобно.

— Потерплю. На какой выстрел он рассчитан? Калибр, расстояние.

— Из ружья разрывной пулей в упор.

— Ничего себе дамская принадлежность! Надо проверить.

Эл решительно встала. Диана поспешила за ней с опозданием, от волнения и бессонной ночи реакции были заторможены. Она посмотрела на свои часики. Дмитрий опаздывал.

Эл в припрыжку промчалась по коридору, Диана дошла до лестничного пролета, остановилась и заглянула наверх. Эл уже миновала подъем, наверху глухо хлопнула дверь.

— Она что? На войну собирается? — проговорила хмуро Диана.

Потом мысль стала развиваться, и она поняла, что последние события насторожили всех. Эл, подскакивая, спускалась по лестнице обратно. В одной руке она держала корсет, в другой свой револьвер, за ней бежала встревоженная Франсин.

— Что вы собрались делать? Стрелять в него? — спросила Диана.

— Именно. Доверяй, но проверяй. Жаль, манекена нет. Кто рискнет его надеть?

Вопрос был риторический. Диана и Франсин переглянулись.

— Добрый вечер. У вас усталый вид, — сказала Франсин Диане. Потом Эл. — Я могу Лукаша позвать, он отважиться.

— Куда она пошла? — задалась вопросом Диана.

— В подвал. Там не слышно, — ответила Франсин.

Они обе бросились догонять Эл.

Франсин забежала на кухню за лампой.

Эл на ощупь нашла свечу, зажгла и уже натягивала на себя корсет поверх одежды, старательно его шнуруя.

— Эл, что вы собираетесь делать? — с ужасом в глазах спросила ассистентка.

— Застрелиться на глазах у публики. Уйдите обе, вдруг срикошетит.

Диана силой вывела Франсин из подвала, обе замерли на ступенях у двери. Раздался выстрел, стало тихо. Они заглянули в дверь. Эл ослабляла шнуровку.

— Отлично, — заключила она. — И это современные технологии? Кевлар еще не изобрели. Мыслители.

— Если бы вы носили датчик, вам бы не потребовалась защита, — хмуро сделала замечание Франсин, заглядывая в дверной проем.

— Вот вы себя и выдали, наблюдатель. Я никогда не говорила, что на мне нет датчика. — Эл вышла к ним. — Ошибочка.

— А от вас можно что-то утаить? — спросила в ответ Франсин, не отводя глаз и не смущаясь. — Вас система наблюдения путает с неодушевленными предметами.

— Она влияет на приборы, — вспомнила Диана ночной разговор.

Эл покряхтела.

— Фройлян-с. Умницы вы мои. Не поможете одеться? — Эл за шею обняла обеих, не выпуская из рук корсета и револьвера, повисла на них. Она не скрывала своего удовольствия и упивалась возможностью подшутить. — Чур, пулю из корсета не доставать. Я хочу платье цвета черешни, а к нему гранатовое богемское колье, которое мне еще предстоит забрать у ювелира. Там лопнул камень, Лукаш отдал его в ремонт. Сделаем из меня кокетку!

Франсин не выдержала и хихикнула.

— Вы невозможный подопечный, командор. Вы ведете себя, как на гулянке в деревне, а не на задании, — заметила она.

— Тьфу ты! Для меня это задание, что гулянка. Вот Диана не даст соврать. Пожалейте человека. Мне три или четыре часа придется изображать из себя замужнюю матрону и соблюдать этикет. Лучше застрелиться.

Она шутила. Диане потребовалось некоторое время на размышления. Шуток Эл она оценить высоко не смогла. Это для Франсин Эл диковина, что-то новое и забавное в ее практике. А Диана смотрела на нее глазами человека, который не верит в эту внешнюю веселую вывеску.

Эл шла по лестнице и давала распоряжения:

— Франсин, мне нужно просторная сумочка. Как выглядит бумага, пропуск в Хофбург? Кто-нибудь знает?

— Гербовая бумага с подписью императора. — Франсин показала размет. — Вот такая. Свернете в трубочку. Я найду вам тубус или пенал.

Эл обернулась, она поднималась первой.

— О-у. Я буду держать предмет, к которому прикасалась высочайшая рука!

Она сказала это с такой иронией в голосе, что Диана вспомнила утренний разговор с Игорем.

Диане ничего не оставалось, как принять участие в сборах Эл, Дмитрий опаздывал уже на час. О чем он думает?

— Мой муж не объявлялся? — спросила Эл.

— Нет, — сказала Франсин и удивилась вопросу. Они не спрашивали друг о друге у слуг.

Диана ответила машинально.

— Он собирался сегодня играть в карты. Или на бильярде. Он собирается...

— Я догадываюсь зачем, — кивнула ей Эл.

— Вы не сердитесь?

— На что?

— Он не поставил вас в известность, — сказала Диана.

Ей передалось это азартное состояние. Захотелось узнать реакцию. Играет она или на самом деле может быть такой?

— Да хоть в публичный дом..., — Эл зажала себе рот рукой, совсем как Дмитрий утром. Диана заподозрила, что Эл знает об утренней встрече и разыгрывает ее, что фарс предназначен ей. Франсин покраснела на глазах. — ... Лишь бы по делу.

Эл договорила и посмотрела на обеих виновато.

— Это нервы, — добавила она. — Рагнар задерживается. Придется ему меня догонять.

— Не туго? — спросила Франсин.

Эл передернула плечами.

— Не очень комфортно. Вы были правы Диана. После этих штук я чувствую себя, как после битья палками.

Она смиренно и молча сидела, пока ее волосы убирали в прическу. Наконец Эл приобрела гордую осанку, строгий вид, спокойный и глубокий взгляд.

— Где-то мое обручальное кольцо. Клипсы. Перчатки. Перстень. Сумочка. Револьвер. Веер.

Эл горделиво повернулась вокруг у большого зеркала. Она водила плечами, делала подобающие роли жесты, привыкала к скованности тела. Изобразила реверанс. Движения стали плавными и отточенными, а час назад размахивала пистолетом.

— Диана, дождитесь Дмитрия, пожалуйста. А вы, Франсин, попросите Эрика выехать к парадному крыльцу. — Она снова посмотрела на себя в зеркало и говорила гордым тоном с ровными интонациями светской львицы, знающей цену своему обаянию. — Comte, vous irresistible! What remarkable evening! What eminent visitors! Fru Berg, du fortsДttenen frЕn Upplysningstiden. Пора.

Эл с важным видом вышла из комнаты.

Диана посмотрела в зеркало на свое измученное лицо. Ей решительно нужно уходить, не следует Дмитрию видеть ее такой. Опоздал, значит, опоздал.

Экипаж подкатил к дверям ювелирного салона. Графине навстречу выбежал швейцар. Она представилась. Ювелир со сдержанной галантностью продемонстрировал работу, а девушка-продавщица с трепетом застегнула на ней ожерелье.

— Благодарю. Работа оплачена? — спросила Элизабет Шеховская.

— Вперед, госпожа графиня, — поклонился ювелир.

— Спасибо, милейший. До свидания. Спасибо, что дождались меня.

— Для вас, я готов работать ночью, госпожа графиня, — слащаво заверил ювелир.

С Рагнаром они должны были в крайнем случае встретиться в трех кварталах от дома Бергов. Время еще было. Он не опоздает. Впрочем, зря она оставила Диану у них в доме. Заминка неизбежна. Он не упустит случая хоть пятнадцать минут поворковать с ней.

В карете было душно. От корсета не избавишься. Скованно, неудобно и жарко. Она, повинуясь естественному желанию, отдышаться и выпрямиться вышла на воздух. Несколько шагов по тротуару вдоль кареты и стало легче. Она встретилась глазами с Эриком, тот осмотрел ее внимательно и улыбнулся. Они вообще не общались, даже не разговаривали ни разу. Эл использовала его услуги лишь для официоза, для выездов. Эрик рассматривал симпатичную графию, она его. Потом она отвела глаза и посмотрела на патрульного, который хотел пройти мимо, но загляделся на изящную женщину, одну рядом с экипажем. Патрульный понял ситуацию, она одна без Алика и Дмитрия. Заминка.

Раздался хлопок, потом еще один и еще три. Идиллия рассыпалась. Эл подняла руки, защищая голову. Патрульный метнулся к ней и с силой прижал к стене. Эрик соскочил со своего места и закрыл их обоих.

Эл очнулась под пристальным взглядом знакомых глаз.

— В экипаж. Эрик на место. Уезжаем, — скомандовала она.

Рядом раздались тревожные голоса свидетелей. Она села первой, патрульный заскочил в экипаж на ходу.

— Вы целы? — спросил он у нее.

— Он не столь меток, — саркастически заметила она. — Вы закрыли мне обзор. Я его не видела. Вы закрыли меня. Спасибо.

Человек напротив внимательно ее изучал. Эл ждала, что он предпримет дальше. Она принялась осматривать себя и обнаружила с боку на лифе дыру и пулю, застрявшую в корсете.

— Он в вас попал.

— Проклятье, все-таки попал. Испортил платье. В сердце метил. Отклонилась.

Эл знала, почему и как отклонилась пуля, от поля патрульного. Знакомое лицо сидело напротив. Он же поджидал их у танцзала, он же ей кольцо на пальце за спиной Хёйлера показывал. Он даже был на острове Тома. Точнее еще будет.

— Вы знаете меня? — догадался он по ее взгляду.

Она закивала.

— Вы знаете, кто я?

Она продолжала кивать.

— Давно?

— С самого начала. Меня поставили в известность.

Он посмотрел недоверчиво.

— Мы знакомы. Мы с вами в одной временной петле. Я ваше настоящее и будущее, а вы мое прошлое и настоящее. Смекаете? — говорила она.

Экипаж продолжал двигаться. Эл выглянула в окно.

— Эрик, три квартала от места стрельбы, потом по Рингу, и еще кружок, на ваше усмотрение. Потом остановитесь у галантерейной лавки.

Она села на место. Патрульный продолжал ее изучать.

— Вы не напуганы. Не удивлены моим появлением, — сказал он.

— Не убили. И ладно. Поговорим? Если вы так вовремя возникли. Вы мне жизнь спасли, будем считать. Просите, что угодно. Спрашивайте, что угодно.

— Кто в вас мог стрелять? — серьезно спросил он.

— Если бы знать, — пожала она плечами.

— Вас действительно не задело?

— Пуля застряла в корсете, он бронированный.

— На вас нет защиты? Только корсет? А голова?

Он достал из кармана анализатор и вытянул руку в ее сторону.

— Датчика нет, — констатировал он. — Почему?

— Странно, что вам этого не объяснили. Я же не существую. Какой датчик? На чем?

— Такие тонкости в мою компетенцию не входят.

Экипаж качнуло, дернуло. Остановка, кто-то назойливо дергал ручку двери. Эрик ругался на козлах. Эл отодвинула шторку.

— Мать чесаная! — воскликнула она, и впустила атаковавшего их мужчину.

— Вы живы! — выдохнул Эдвин, опускаясь на сидение рядом с патрульным, который опасливо подвинулся. — Я не смог догнать, он исчез, не сразу решился вас проверить.

— Вы бежали за экипажем? — спросил патрульный и посмотрел на Эл.

— Ваш коллега, между прочим, — со злобной ухмылкой сказала ему Эл. — Эдвин, вы опять таскались за мной? И стрелял не ваш молодец?

— Нет! — возмутился Эдвин.

— Час от часу не легче, — Эл подняла и уронила руки себе на колени.

— Что вы намерены делать, Эл? — спросил первый патрульный.

— Я? Доехать до галантерейной лавки, купить бантик, приколоть его булавкой к дырке и отправиться на вечер. А вас оставить разбираться между собой. Самое время господа столкнуть вас лбами. Может толк выйдет. Вы обязаны меня курировать. А у меня есть работа.

Эдвин испуганно посмотрел на нее, потом на соседа.

Эл достала зеркальце и стала осматривать свою прическу. Веселиться было не время, но ее начал давить приступ смеха. Вся эта кутерьма очень напоминала фрагменты ее прошлого. Можно без толку метаться в поисках выхода, а можно дождаться пока створка сама отодвинется. Как все интересно складывается. Она расхохоталась, пусть думают, что у нее дамская истерика.

Она опоздала на светский раут на полчаса. Рагнар метался в дверях, лакей недоумевал его несдержанности. Он кинулся к ней и сам вместо лакея открыл дверь. Слуга возмущенно посмотрел на него.

— Графиня, где вы были? — нашелся он.

— У ювелира. У меня сломалось колье. Милое местечко. — Она осмотрела холл большого дома.

Он повел ее под руку по лестнице. В шикарно гостиной все уже собрались кружками за беседой. Поскольку все были знакомы, а салонные порядки не требовали строгости, гости вели себя раскованно.

Госпожа Берг, женщина весьма пожилая, старше своего мужа, смерила графиню строгим взглядом и улыбнулась лишь спустя минуту, когда молодая женщина склонилась к ее уху и прошептала причину опоздания. Госпожа Берг понимающе кивнула и громко представила гостью.

Нашлось среди гостей несколько знакомых лиц.

— Госпожа графиня, господин Гаруди! — К ним подскочил князь Рушель во фраке с орденской лентой.

Элизабет почтительно склонилась, подала ему руку, князь коснулся губами ее пальцев. Он скосился на Рагнара с торжествующим выражением лица, поскольку тот на нарушение приличий не смог отреагировать. Рагнар только дернул бровями.

Князь вежливо отступил, Рагнар повернулся вполоборота.

— Начинается, — процедил он сквозь зубы. — Если будут танцы, я тебя никому не уступлю.

— Успокойся. Танцев не будет, будет чай, разговоры, выступления артистов.

Больше у него не было возможности ворчать, знакомства отвлекли их друг от друга.

— Жаль, ваш супруг не пришел, — посетовала госпожа Берг. — Мой муж так лестно говорил о нем.

— Ему нездоровиться.

— Моему мужу нравятся русские, за широту души и открытость. А уж знакомых господина Ванхоффера он особенно почитает, утверждая, что среди них не бывает скучных и однозначных людей. Вы тоже русская?

— Нет. Я американка.

— Американка, — встрепенулась и занервничала госпожа Берг, будто супруг ей ничего не говорил о новых знакомых. — Из-за океана? Это же край света!

— Спасибо, господину Колумбу, — пошутила графиня.

Госпожа Берг шутки не поняла. Элизабет Шеховская снисходительно улыбнулась.

— Вы новичок в нашем обществе, — продолжала хозяйка. — У вас есть таланты? Вы играете на рояле или поете? Мои гости часто готовят номера для увеселения. Начало сезона, и заполучить сюда знаменитость не так-то легко, поэтому мы развлекаем себя сами. У меня собирается творческая молодежь.

— Довольно мило, но у меня нет талантов, которые могли бы вас развлечь. Я не вижу среди гостей баронессу фон Лейдендорф, вот точно интересная женщина. Разве она не в Вене? Я, кажется, видела ее на ужине у господина Ванхоффера в воскресение, — заметила Элизабет и поискала в толпе гостей несуществующий силуэт.

Это был лучший способ избавиться от общества госпожи Берг, при звуке опального имени она предпочла вздернуть подбородок, ответить, что баронесса не приглашена и, под предлогом забот хозяйки салона, повернуться к ней спиной.

Полчаса они с Рагнаром провели в разных компаниях. Едва Рагнар замечал, как около нее начинает роиться избыточное количество мужчин, он тут же оказывался поблизости, увлекая за собой парочку дам, с каким-нибудь незначительным вопросом к Элизабет. То что-нибудь о России, то об Америке.

Часа полтора Элизабет пыталась обнаружить хозяина дома. Сначала он отсутствовал, потом возвратился, как выяснилось, со службы. Потом долго беседовал в компании пожилых мужчин в каминной комнате, куда дамам было неловко заходить, да и незачем слушать разговоры о политике. Рагнара туда не приглашали. Он наблюдал, как Элизабет скучает, слушая, как молодежь демонстрирует свои таланты за роялем. Лишь к середине вечера у него закралось подозрение. Элизабет Шеховская старалась, как можно меньше обращать на себя внимания. Даже князю Рушелю вдруг стало с ней скучно, и он предпочел молоденькую девушку за роялем, галантно переворачивая ей страницы.

— Что с тобой? — спросил он, улучив момент.

— Устала. Хочется взять за грудки чиновника и потребовать бумаги. Если он обманывает, то я наступлю ему каблуком на ногу.

— Эй, случилось что-нибудь?

— Лучше потом. Сам узнаешь.

— Хорошо, подожду. Я мне весело, — признался он. — Забавные люди, совсем не чопорные.

— Не все тут именитые, друг мой, чиновник наш дворянство приобрел через супругу. Что ж он медлит?

— Он думает, что тебе интересно. Ты при нем зевни. Выйдем на балкон?

— Нет уж. Вдруг за нами снайпера послали.

— Шутишь, — улыбнулся он. — Кто тебе этот бантик на платье прилепил, как девочка.

— Пикантная деталь, — пояснила она загадочно. — А где ты был, между прочим?

— У-у-у. Тут вообще отдельная история вышла. Новостей вечером будет предостаточно.

— Да-а, с новостями у нас все в лучшем виде, — согласилась она гордым, многозначительным кивком. — Ты как-то удивительно спокоен. Ты не встретил Диану?

— Нет.

— А я просила тебя дождаться.

— Да? Она заходила? Я собирался впопыхах и не спросил о ней. Прости, я примчался прямо сюда. Честное слово, важное дело было.

— Я верю. Еще полчаса и я отсюда сбегу.

— Ладно, пойду, добуду тебе чиновника. Его жена больше не походит к тебе, а так и вилась в начале вечера. Что ты ей сказала?

— Спросила, где Матильда.

Он хохотнул.

— Она хотела, чтобы я показывал фокусы. Да, она немного назойлива и, по-моему, не очень умна. Светский салон в курятнике.

— Хватит ерничать. Много ты видел светских салонов?

— Что-то с тобой не то, — заключил он. — Я потом все равно выпытаю.

— На нас смотрят.

— Завтра начнут сплетничать, что мы любовники, помяни мое слово, — сказал он и отошел.

К ней, словно дожидалась случая, подскочила молодая женщина и заговорила на беглом французском, словно они близкие подруги.

— Я хочу вам рассказать примечательный случай, который тут произошел со мной. Вы иностранка, вам будет интересно...

Фразы превращались в смысл помимо ее воли, французский она знала, поэтому не трудилась ловить каждое слово. Француженка болтала о какой-то глупой истории, произошедшей с ней прямо на вокзале. В ее рассказе не было никакой полезной информации. Эл поняла, что не испытывает желания поддержать беседу, даже ради вежливости. Ее больше занимали пули в корсете, которые впивались в тело и мешали. Она остановила мысленно свою руку, потянувшуюся к бантику.

Рагнар выудил из каминной господина Берга. Хозяин был, кажется, доволен своим освобождением. Он с неприкрытым счастьем на лице подошел к ней.

— Графиня, умоляю, простите. Моя прошлая политическая карьера не оставляет меня даже дома, всем непременно хочется узнать мое мнение. Я бы охотно вас попросил присоединиться. Я помню нашу интереснейшую дискуссию с господином Ванхоффером. Примечательный был вечер, редкий случай, когда ведутся серьезные разговоры, о которых потом приятно вспомнить. Вы меня просто потрясли. Вы меня поразили. Как вы создание столь нежное, цветок из-за океана, так умеете понимать политику?

— Мой отец очень хорошо разбирается в политике, — без иронии ответила она. На что Рагнар от удивления открыл рот.

— Пожалуйте в мой кабинет. Через зал, до библиотеки и направо. Я уделю минуту жене, подождите меня.

Эл с легким сердцем отправилась в сторону кабинета, Рагнар скользнул за ней. Она знаком показала, чтобы он оставался незаметным. Он нырнул за штору.

Дверь кабинета была заперта, Эл дожидалась хозяина дома у окна, выходившего в небольшой, хорошо ухоженный садик. Здесь еще не было осени, не было желтых листьев. Много цветов. Будто время замерло.

Господин Берг подошел неслышно и залюбовался девушкой. Старая жена вызывала у него прилив желчи, хотелось сморщиться. От молодой американки веяло свежестью, пылом, экзотикой. Она необычна. Он счел ее натурой смелой и страстной. Она явилась в их дом с другом, чем повергла в некоторый шок присутствующих, а потом жена пожаловалась, что она водит знакомство с Матильдой фон Лейдендорф, а, значит, дурно воспитана или не усвоила еще местных правил. Жена посоветовала поговорить и намекнуть ей, что она не будет принята ни в одном приличном доме Вены, если будет заводить подобные знакомства и забывать дома мужа. Старые матроны оказались строги к Элизабет Шеховской, что еще больше подогрело его интерес.

Он не утерпел, взял ее за локоть. Она очень мягким жестом убрала руку, принимая его действие лишь как напоминание о себе.

— Вы пребывали в такой красивой задумчивости, графиня.

— Мне понравился ваш сад.

— Я передам садовнику вашу похвалу. Хотите, выйдем туда, на этой стороне дома нас не заметят посторонние. Я день провел в кабинете на службе, хочу вдохнуть свежего воздуха и прелести цветов.

— Они уже закрыли свои бутоны, вечер.

— Не будьте так холодны.

— Хорошо. Я пройдусь с вами, если вы разрешите некоторые мои дилеммы.

— Вы примете мои советы? Сочтете мои объяснения достойными?

Он опять прикоснулся, на сей раз к руке, потом просто настойчиво взял ее и повел к приоткрытой остекленной двери, ведущей в сад.

— Ваша жена не будет ревновать?

— Ах, что жена! Ей только это и осталось!

Он увидел, как она покосилась, но не стала придавать его тону большого значения.

Они вышли в сад, и он завел ее за стену из кустарника. Там они остановились. Теперь они были наедине, он мог любоваться ею, не будучи замеченным посторонними.

— Вы очень хороши сегодня, графиня. Вы как нереальный мираж, среди скучного пейзажа, — сказал он.

— Поговорим о свитках? — предложила она.

— Ну почему же вас так интересуют эти бумаги?

— Это не бумаги, господин Берг. Это артефакты. Говорят, им нет цены. Но у нас, в Америке, все имеет цену. Я желаю их купить, капитал моего отца и моего мужа позволяют мне сделать это. Познакомьте меня с бароном фон Лейдендорфом, вы, кажется, были близкими друзьями прежде. Если, конечно, сам барон пожелает видеть вас.

— Лейдендорф. Вам следует держаться от него подальше. Значит, вы узнали кое-что из дворцовых сплетен, — недовольно сказал он. — Не князь ли Рушель поведал вам их?

— А если он?

— Остерегайтесь его. Если вы подадите хоть малейший повод, вам будет трудно отделаться от него. Он близок к императорской семье, а это могущественная власть. Его самомнение о своих мужских достоинствах столь высоко, что он не усомниться в вашей благосклонности, графиня, а если пожелает, получит вас любым способом. Если вы со своим русским мужем хотите попасть в высшие круги венского общества и удержаться в них, вам нужен покровитель менее назойливый, чем князь.

— Вы предлагаете себя?

— Не будьте так прямолинейны, вашей красоте нужно менее угловатое обрамление.

— Я привыкла говорить то, что думаю. Вы обещали мне пропуск в Хофбург, а вот я не припомню, что обещала вам благосклонность более, чем дружескую, а точнее, я ничего не обещала.

— Не будьте жестоки, графиня. От вашей холодности погибнет мой сад.

— Господин Берг, если вы не можете по любой причине выполнить ваше обещание, я более не стану вас тревожить.

— Я его выполнил. Разрешение при мне. Позвольте хоть руку поцеловать.

— Вас не удовлетворит моя сердечная признательность за помощь? Вы ждете иной награды? Вы не джентльмен, сударь.

— Позвольте мне хоть изредка видеть вас, бывать там же, где вы. Издали. Я не нарушу вашего покоя. Мне довольно простого знака внимания. Мы не зайдем далеко.

Она не позволила ему в очередной раз завладеть ее рукой.

— Господин Берг, вы забываетесь. Если ваши намеки не прекратятся, я буду вынуждена немедленно покинуть ваш дом. Пройдем в кабинет.

Она зашагала по дорожке, не дожидаясь его согласия.

Он впустил ее в кабинет. Обставленная со вкусом комната, с двумя антиками у дальней стены мало напоминала кабинет чиновника средней руки. Да и дом тоже.

Она изобразила ожидание. Он засуетился, не предложил ей сесть. Бумаги были не при нем, он солгал. Он добыл их из ящика стола и положил перед ней.

Едва она протянула руку, как он накрыл листы своей ладонью.

— В Хофбурге действительно нет того, что вы ищете. Без моего участия вам не обойтись и впредь.

— Отчего же. Мне, например, известно, что барон пошел на хитрость, он подарил императору старинные манускрипты, чтобы заслужить его милость. Не будем принимать во внимание их подлинность. Барон не спас этим свою политическую карьеру, зато уцелел. Вам больше повезло, барон из благородных и дружеских побуждений взял вину на себя за вашу общую ошибку, а то бы ваша голова тоже полетела бы с плеч.

— Какая змея вам нашептала?! Уж точно не князь.

Господин Берг побледнел, но очень быстро овладел собой.

— Я не шутила, что мой отец хорошо разбирается в политике. Я дочь своего отца. Мне нужны только эти документы, ваши политические ошибки меня совершенно не волнуют.

— Вы, оказывается, опасная женщина. От этого вы мне нравитесь еще больше. Милочка, а вы не задумывались, что ваш русский муж легко может оказаться в числе шпионов тоже. Вы не в том положении, чтобы мне угрожать. Я могу сделать так, что вас завтра же вышлют за пределы империи, а его просто арестуют. Женщины слабы в политике.

— А Мария-Терезия? — хитро щурясь, спросила она. — А ваша супруга?

Он посмотрел серьезно, а потом хрипло засмеялся.

— Вы очаровательны, графиня. Удивляете снова и снова. Где вы набрались таких вольных манер, женщины моего круга воспитаны иначе. Ваша дерзость меня привлекает больше уловок жеманниц. Так и быть. Я был искренен, когда предлагал свое покровительство и помощь. И если вам угодно, то я останусь таковым. Я не хочу в сами ссориться, я не хочу иметь такого милого врага. Я действительно принял вашу благосклонность на вечере у господина Ванхоффера, за нечто большее, чем любезность при первом знакомстве. Я не могу отказать такой женщине. Извольте. Спрашивайте. Какие у вас там дилеммы?

Он властным жестом подвинул в ее сторону листы пропусков. Он думал, что она их возьмет и спрячет, но она только проследила глазами за его кистью, потом гордо подняла подбородок и посмотрела на него с признательностью положенной светской даме. Потом она коснулась пальцами воротничка-стойки своего платья, словно проверяла, на месте ли он. Потом она прошлась вдоль стола к окну, потом обратно. Она собиралась с мыслями.

— Как вы считаете, барон предпочел избавиться от своих сокровищ или оставил их себе?

— Вы сделали правильно, что задали этот вопрос мне. Вы осведомлены, не блефуете. Мы действительно были с бароном друзьями, я хорошо знаю его характер. Он не продаст свитки за границу, он считает, что такие сокровища должны принадлежать его стране. Он патриот. У вас никаких шансов получить их, ни за какие деньги. Стоит вам явиться к нему с предложением, вы попадете в черный список его врагов. А уж, если посмеете говорить, как говорили только что со мной, разговор будет тут же кончен, лакей вышвырнет вас вон. Пусть наши жизненные интересы разные и наши пути разошлись при печальных обстоятельствах, он невысокого мнения обо мне, зато я не утратил уважения к барону и признателен за то, что он сделал для меня и моей семьи. Своим нынешним положением и благополучием я обязан тому, что он принес себя в жертву. На его месте мог быть я, но Провидение распорядилось иначе. Меня только что осенило откровение. Я не предлагал ему помощи, он ее не примет даже на краю могилы. Но, быть может, ваше появление даст мне возможность хоть в малой мере вернуть ему долг. По этой же причине я не выдал его невинный обман императора. С вами об этом говорю по той же причине. Предостерегаю, чтобы вы в молодом порыве или из-за алчных побуждений не взяли бы на душу грех и не погубили, в сущности, порядочного человека.

— Ради благого дела, я готова быть вашим посредником. Я ни в каком виде не намерена вредить барону фон Лейдендорфу, обещаю — заверила она. — Вы утверждаете, что свитки все еще хранятся у барона?

— Я бы не был так уверен. Видите ли, он прагматичен, острожен, очень аккуратен. Положение, в которое он попал можно назвать тупиковым, но он угодил в него не по своей воле. Барон — жертва интриг, такое часто бывает с порядочными людьми. Он однажды уверовал, что артефакты его защитят, не желает расставаться с иллюзией, что свитки принесут ему удачу, а на деле — пока лишь беды. Каково может быть его решение в будущем, тут я не берусь предугадать. Все что твориться вокруг него, незримым образом связано с кусками этой кожи. Это скорее злой рок, нежели простое невезение. — Он посмотрел на нее с недовольством. — Не оглашайте ни при каких условиях, ни при ком более, что барон оставил свитки себе, вы погубите его окончательно. Я отомщу, сгною вас и вашего супруга в самой жуткой темнице Австрии.

— Не пугайте, я не намерена губить барона, я уже сказала вам. Если свитки приносят беды, почему бы ему не избавиться от них?

— Вы имеете друга, должно быть, осведомленного на сей счет. Господина Гаруди. Спросите у него. Если свитки действительно так нужны ему, то он должен знать их истинную цену. Я не о денежном эквиваленте говорю.

— Да. Рагнар что-то говорил мне, что они очень ценные. Их владелец должен быть осторожен.

— Поверили должно быть, если имеете в своем окружении такого человека. Не пытайтесь лукавить и притворяться несведущей. В который раз убеждаюсь, сколь коварны вы, женщины, коих считают слабыми созданиями. Мне довольно было двух ваших фраз, чтобы принять вас всерьез. Одного взгляда довольно, чтобы потерять желание целовать вам руки. И все же вы мне понравились, поэтому я беру на себя труд вас предостеречь. Мне не хочется знать, зачем вам и вашему другу эти древние документы. Я скорее хочу избавить от них барона. Я надеюсь создать условия, при которых это может произойти. Вас мне сам Бог послал. Видите, я откровенен!

— Вы ждете от меня ответной откровенности? Какой?

— Сколько вы готовы заплатить и какой процент от сделки получу я? Вы не хотите иного расположения, тогда давайте станем партнерами.

— А в чем будет заключаться ваша помощь?

— Я обладаю связями. Вас смутила моя должность в министерстве образования. Для вас я — чиновник мелкой руки.

— Нет. Господин Ванхоффер дал вам иную характеристику.

— Да. Наш с вами общий знакомый, своего рода, — показатель порядочности. У него не бывает случайных и бесполезных знакомых. Человек — часы, как в шутку зовет его окружение, — он улыбнулся. — Моя — помощь, ваши — средства.

— Но мне не известна сумма сделки.

— Вам известны ваши возможности. Не скупитесь, ваша светлость, лучшего союзника, чем я, вам не найти. Не обольщайтесь по поводу князя Рушеля. Такой красивой женщине и такой строгой к мужчинам лучше держаться от него подальше.

— Я приму во внимание ваш совет. Вы знаете, где именно барон хранит документы?

Тут в дверь раздался короткий стук.

— Это Рагнар, — предупредила она. — Войдите.

— Извините за вмешательство. Сюда идет ваша жена, господин Берг, — предупредил он.

Он решительно подошел к столу, ловким движением забрал пропуска, потом быстро проследовал к окну и опустился в кожаное кресло хозяина. Элизабет заняла место по правую руку от него.

Фрау Берг без стука вошла в кабинет.

— Дорогая, я занят, — строго сказал хозяин.

— Вы не один? — спросила фрау Берг, увидев гостей.

— У меня есть небольшое дело к графине Шеховской и господину Гаруди. Мы скоро присоединимся к гостям.

— Гости уже собираются расходиться, — сообщила фрау Берг недовольно.

— Я скоро приду, — уже натянуто сказал хозяин дома.

Фрау Берг помялась, теребя в руках кружевной платочек, снесла строгий тон мужа и удалилась.

— Не затруднит ли вас, графиня, встретиться со мной еще раз.

— Вы знаете, где свитки? — напрямую спросила она.

— У меня есть догадки. Но для уверенности мне нужна неделя времени.

— Неделя — это много, — ответила она. — Три дня.

Она встала и подошла к столу. Господин Берг не уловил ее манипуляции, мгновение спустя перед ним на стол рука графини положила прозрачный в форме слезы камень.

— Если не сможете выполнить условия нашего договора, потрудитесь вернуть брильянт, — произнесла она. — У меня есть свидетель. Не провожайте, я помню дорогу.

Она пошла к двери. Рагнар поднимаясь из кресла, приветливо кивнул на прощание. Господин Берг не увидел в его руках бумаг. Господин Гаруди поймал его заинтересованный взгляд и улыбнулся демонической улыбкой. Господин Берг нервно сглотнул. Впечатление этот тип оставлял гнетущее.

"Какая странная женщина. Неземная. То в жар бросает от нее, то в холод, то хочется болтать без умолку, то замереть в благоговении. Точно ведьма. Граф Шеховской — смельчак. Убереги Господь от такой любовницы", — подумал господин Берг, едва за ними дверь закрылась.

Прощание было недолгим, госпожа Берг, кажется, была рада их уходу. Она ожидала совсем иного знакомства, графиня не то чтобы нарушила приличия, но все выглядело почти на грани. Госпоже Берг было несколько неловко за своего супруга, который предпочел всех гостей вечера ворчливым старикам-политикам и этой парочке, а скорее всего самой графине. Женская половина гостей единодушно решила, что отношения графини и, так называемого друга, очень близкие. Определенно разговоров теперь хватит на неделю, а, значит, госпоже Берг не придется скучать в одиночестве до следующей пятницы. Все, кто не приехала в этот вечер, явятся послушать рассказы о графине-американке. Визиты последуют один за другим всю следующую неделю.

Эрик поджидал их у ворот во двор дома Бергов. Он хмуро, как-то неприветливо посмотрел на Рагнара. Тот удивился, словно провинился перед кучером.

— Спокойно, — предупредила его Элизабет. — Домой, Эрик.

С чего бы ей успокаивать его? Они стали садиться в экипаж. Рагнар Гаруди помог сесть графине, заскочил сам и от неожиданности резко выпрямился. От удара затрещала и его голова, и деревянная перекладина двери.

— Черт побери!

Она потянула его на свое сидение.

— Хорошо шляпу снял, — пошутила Эл. — Думаю, нет смысла вас знакомить.

Напротив них сидели два патрульных. Эл предупредительно сжала его руку.

— Давайте помолчим по едем домой, будет время высказаться. Мне нужно подумать, — попросила она.

В прихожей дома их ожидал встревоженный Лукаш. Увидев сразу четверых, он вопросительно посмотрел на Эл.

— У нас сегодня не официальный прием успокоила она.

— В гостиной еще трое, я не пустил их наверх, — предупредил дворецкий.

— И правильно сделали. Все собрались?

— Да, все как раз в гостиной.

— Я поднимусь наверх, — сказала она.

— Позвать Франсин? — спросил Лукаш. — Вы здоровы, графиня?

— Вполне. Дмитрий возьми мою сумочку. Отнеси в гостиную. Пригодиться.

Она стала подниматься по лестнице. Трое мужчин направились в гостиную. Им навстречу вышел Алик, холодно кивнул патрульным, пропустил их вперед и отрезал путь Дмитрию. Он оказался зажат в углу. Алик стал мрачнее тучи и напряженно спросил:

— Она цела, с ней точно ничего?

— С кем?

— С Эл, — рыкнул Алик. — Где она?

— К себе пошла.

Дмитрий мгновенно остался один, даже сквозняк пошел от того, как друг метнулся к лестнице. Дмитрий тряхнул головой, соображая, и ринулся за ним. На площадке третьего этажа к ним присоединилась перепуганная Ольга.

— Кто в гостиной остался? — спросил у Ольги Алик очень строгим тоном, она даже отпрянула. — Там патрульные.

— Я нужна, я врач, — выпалила испуганно Ольга.

— Да что произошло? — Дмитрий со злостью дернул Алика за плечо. — Объясните!

— Дим, ты же с ней был, — опешила Ольга. — Где тогда ты был, телохранитель чертов?

— В Эл стреляли. А он был со мной. Оба хороши, — рыкнул Алик.

Они ввалились в комнату втроем.

Эл переодевалась за ширмой. Алик подтолкнул Ольгу вглубь комнаты с такой силой, что ей пришлось пробежаться.

— Эл, — позвала она. — Ты ранена?

— Ничего я не ранена. Дайте переодеться. Сейчас спущусь. Только пулю достану.

Уходить никто не собирался. Ольга с ужасом заскочила за ширму.

— Откуда?!

— Из корсета. Крепко засела.

Эл в домашнем халате, с корсетом в руках вышла из-за ширмы.

— Мне нужно что-нибудь крепче и острее швейцарского ножа.

— Эй, эй стой! Не трогай пулю. Тут нужно аккуратно, — возразил Алик. — Лучше попросить инструмент у Лукаша. Пошли вниз. Кажется, сейчас будет расширенное заседание.

Действительно в гостиной были все: ассистенты, Эрик, Лукаш, Игорь и патрульные.

Эл вошла и без приветствия заявила.

— Добрый вечер. Я не ранена. Я понятия не имею, кто стрелял.

Лукаш забрал у нее простреленный в двух местах корсет. К нему подбежала Франсин. Лукаш добыл из кармана крючок.

— Эту сначала, — указала Эл.

Дворецкий по очереди извлек обе пули.

— Нужно провести баллистическую экспертизу, определить оружие, — сказал Эдвин. — Даже с местными пособиями мы справимся с этой задачей.

Эл положила одну пулю на стол. Все сгрудились.

— Да. Нужно бы ее изучить, — сказал Игорь. — Я сделаю.

— Не тратьте время, — отмахнулась она. Эл положила вторую пулю на стол. — Дмитрий, где моя сумка?

Небольшая расшитая бисером и стразами сумочка оказалась на столе перед ней.

— Девятый калибр, — продолжила Эл. — Пятизарядный револьвер системы Гассер, австрийского производства, М1878, образца тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Начальная скорость пули сто шестьдесят, сто семьдесят метров в секунду.

Патрульные переглянулись.

— У вас великолепная реакция, Патрик, — похвалила она. — Только не лгите, что вы не знали о том, что в меня будут стрелять.

— Как вы определили оружие? — спросил Эдвин.

Эл достала из сумочки свой револьвер и протянула ему.

— Если бы я была убийцей с хорошей практикой, выбрала бы самое распространенное оружие, которое можно купить в любой оружейной лавке. Это хороший револьвер. В этом времени оружие не столь совершенно, но его делают на совесть. Кто из вас двоих знал о выстреле? Уж точно не Патрик.

— Это не я, — обиделся Эдвин. — Да, мы за вами следили.

— Оба?

— Нас было трое сегодня.

— Зачем? — спросил Игорь у Патрика.

— Мы посоветовались вчера и решили, что вас, Эл, нужно охранять, — вдруг ответил Эрик. — Я предупредил о возможном покушении.

Молчаливый кучер сидел в стороне на стуле у стены. Его не просили уйти, поскольку он был свидетелем происшествия. На него обернулись. Лукаш усмехнулся.

— Я видел стрелка, — сообщил Эрик. — Он возник вчера. Не ищите убийцу — это моя забота.

Эл повернулась к кучеру, улыбнулась широко, засмеялась.

— Эрик? Вы тоже?!

— Я тут один. Я прибыл раньше всех. С разрешения господина Ванхоффера меня включили в группу слуг, чтобы я мог наблюдать за ситуацией изнутри. Я не третий патруль, моя задача была увидеть убийцу. Вы его не отыщете. Датчики Эдвина и Патрика его не засекли, пришлось прибегнуть к очному контакту.

— Эрик, вы разговариваете. Это самая длинная фраза, которую я слышал, — пошутил Дмитрий.

Эрик оценил шутку сдержанной улыбкой. Он посмотрел на Эл, она еще улыбалась, закрыла глаза и вздохнула.

— Пулю заберете? — спросила она у него.

— Она не нужна. Стреляли из Гассера. Пять выстрелов. Вы верно определили, госпожа графиня.

— Да сколько же вас еще?! — возмутилась Оля.

— Я не знаю, — с добродушной улыбкой ответил ей Эрик.

— Знаешь, Эл! — продолжала она. — У тебя талант устраивать из простых вроде бы событий настоящую феерию! Не слишком ли для нетрудного путешествия в Вену, которое ты пообещала?

— Хм. Не я же устроила все это! — неожиданно эмоционально всплеснула руками Эл.

Оле хотелось возразить, напомнить о недавних намеках, но она сдержалась под холодным запрещающим взглядом Игоря.

— Пора заканчивать этот балаган, — строго сказала Эл и осмотрела всех. — Эдвин, ваша компания уходит шестнадцатого, без возражений. Вам тут в принципе нечего делать.

— Проявили милосердие? — спросил Патрик с иронией.

— И вам советую. Вообще ограничьте ваши контакты в будущем, можете сами себе навредить. Эдвин, надеюсь, вы поняли теперь, почему не смогли их найти до этого времени? — спросила Эл.

— Понял.

— Патрик в будущем придерживайтесь этой политики. Мы еще поговорим о будущем. Если вы Эдвин не возражаете, то справьтесь о подробностях у Лукаша. Он будет вас отправлять.

Эдвин кивнул.

Оживилась Франсин.

— Четыре переброски за две недели — очень большая нагрузка на систему, — возразила она. — Вы не уйдете до конца месяца.

Теперь Эл понимала, почему карл Ванхоффер не использовал ключи переброски на этот месяц. Если в ее понимании групп было три, то он знал еще об Эрике.

— В нашей запланированной работе все идет неплохо. Я не спешила бы выводить нас отсюда. Мы остаемся, — заявила Эл. — Патрик, вы уходите до нас. Свою задачу вы выполнили. Мы были здесь и занимались своим делом. Вы свидетель.

— Мне придется доказывать это, командор.

Тут Эл увидела то самое выражение лица, которое знала. Патрик внимательно, но с доверием посмотрел на нее. "Есть контакт", — подумала про себя Эл.

— Не пора ли отдыхать, господа. Поздно уже, — предложила она.

Кажется, за две недели все привыкли к местным порядками и нормам вежливости. Гости ушли по первой просьбе хозяйки.

Алик проводил Эл до комнаты, пресек все возможные обсуждения. Возбужденный Дмитрий требовал подробностей. Алик оттеснил его в сторону, защищая жену от его назойливости.

В спальне он нежно притянул Эл к себе.

— Я испугался, — признался он. — Не больше, чем на острове, и все равно, было страшно. Это никогда не исчезнет, Эл.

Он целовал ее волосы, не отпускал из объятий. Эл покорилась, позволяя ему удерживать себя. Она замерла, положив голову, ему на плечо, ощущая щекой шелк рубашки и тонкое сукно жилета. Под ними теплоту кожи и пульс, сердце у него стучало неспокойным ритмом. Она потерлась щекой о его плечо. Спокойно и... Неужели?

Собственные ощущения породили всплеск нежности. Одно — знать чего он жаждет, и отвечать ему взаимностью, увлекаясь игрой не своих, а его энергий, другое — ощутить их самой. Он был способен заставить ее потерять ощущение себя, пойти за его чувствами, Дмитрию она не лгала, там было мало от нее самой. Она просто знала, как следует реагировать телу и чувствам. Ее ощущения, работа ума, модель, а потом эмоция. Как странно ощущать тягу к нему, желание в момент совсем неподходящий. Такие всплески — редкость. Они были прежде, она помнила каждый: в момент ее возвращения; потом, когда он умирал; потом, когда она решилась выйти за него, — все они и диктовались самой жизнью. Этот всплеск нежности не был порождением выстрелов, его волнением. Ее собственное чувство родилось у нее внутри, заставило Эл сначала приподнять голову, закрыть глаза, а потом потереться виском о его покрытую щетиной щеку. Приятно. Она выпрямилась, отстраняясь, чтобы увидеть его лицо. Она изучала изгиб губ в усах, брови, глаза серо-ледяные. Провела пальцем по виску с сединой. Он поседел еще на войне, но она не придавала этому значения, а сейчас в свете неярких ламп вдруг обратила внимание. Она изучала его лицо, позволяя одновременно расти этому тонкому ручейку чувств. "Алик", — твердило нечто у нее внутри. "Алик". Только бы не ринулся навстречу, почувствует, уловит. Взгляд изменился, и сердце вон как колотиться. Испуг перешел в волнение иного свойства. А потом в его глазах промелькнуло понимание, он совершил открытие, мало отличающееся от того, что делала сейчас она. Эл почувствовала энергию на кончиках пальцев, на краях губ. А когда она попробовала опять провести пальцем по его лицу, от самых кончиков ногтей брызнули искры.

— Ай! — он поморщился.

— Больно?

— Нет. — Он намеренно взял ее кисть и приложил к щеке. Тем самым, погасив ее порыв.

Она уловила решимость во взгляде. Но желание экспериментировать у нее не было. Он выпусти ее руку.

— Еще раз сможешь? — спросил он. — Мне понравилось.

Эл отошла от него и удержала в пальцах только его руку, отвела взгляд. Наваждение улетучивалось, ей хотелось поймать ощущение опять, а для этого ей нужно вернуться к себе, к своим чувствам.

Она замерла, теребя его пальцы. Эл превратилась в задумчивое изваяние.

От воспоминаний у него сжалось сердце, а потом горло. Он вспомнил рисунок статуи из храма в Алмейре. Неосторожный служитель храма, приняв его за Кикху, показал изображение, ткнув в него пальцем и грозя ему. "Разве не она!" — гордо заявил он ему. Открытие повергло его в шок. Да, Эл была похожа на рисунок. Тогда он впервые уверовал, что она выиграет состязание. Он был готов умереть ради того, чтобы этого не случилось, и умер бы не реши владыка иначе. Эти несколько лет, что они прожили рядом, не напоминали ему того прошлого, он старательно его не вспоминал. И вдруг, оно опять стало настигать их. Задумчивая Эл напомнила ему изображение храмовой статуи не в первый раз за одно это приключение. Едва она упомянула о былой силе, образы прошлого стали соседствовать с настоящим.

Она только что пыталась осмыслить собственную чувствительность. Алик уже догадался, что их ощущения однобокие, в отличие от Дмитрия его открытие не испугало. Эл сложное существо. Каково ей в этом мире людей? Но она умеет очень многое. В том числе любить. Она была желанной для него, но с чувствами у Эл определенно была беда. Он мог увлечь ее страстью, собственным потоком чувств. Она впитывала его силу, не отдавая ее обратно, а ее нежность была данью традиции человеческим отношениям, потому что люди так поступают. И вдруг, мимолетное прикосновение ее пальцев к его щеке одарило волной силы превосходящей любой поцелуй. Это было восхитительное чувство.

В воображении Эл воскресли еще более древние воспоминания. Она припомнила, как Ас учил ее заново жить и чувствовать. Тело не отличалось от трупа по способности проводить сигнал от нервов к мозгу, грубо говоря. У нее отсутствовала даже тактильная чувствительность. Она могла ощущать, но едва ли так, как это представляют люди. В ней словно был натянут струнный стан, таких масштабов, что человек бы сошел с ума. Этими струнами она воспринимала окружающее. Все сразу. Молниеносно, без границ пространства. Боль! Что такое чувства тела после этого? Это благо, что она раньше плена утвердилась в мысли, что она больше не человек. Да, потом тело чувствовало боль. Душа чувствовала боль. Ум жил среди боли и насилия. С тех пор понятие "чувства" были применимы к ней относительно, за неимением иного определения. Она могла изобразить радость, она помнила, что это такое, она могла воспроизвести гнев, потому что знала его лучше радости. Она умела изобразить эмоцию, не будучи захвачена ею. Придя на остров впервые, она ощущала только боль. Не так давно Димка заставил ее переосмыслить свое положение. Фонтанирующий чувствительностью он вызвал желание не просто осмысливать ощущения, но и прожить их снова. Он стал полем битвы нескольких сил сразу, а чтобы помочь ему, она должна воспроизвести ощущения. Вчера она решала, как это сделать, а сегодня простое прикосновение к плечу любимого человека осуществило желание. Так быстро?!

— Тебе понравилось? — переспросила она.

Он изучал ее из-под полуопущенных век, старался не улыбаться.

— Я быстрее понимаю тебя, чем кто-либо. Я обогнал в этом Димку. Доверься своим ощущениям. Я здесь.

Она заправила за ухо прядь волос и задержала пальцы. Она трогает собственные волосы, накручивает их на палец. Она смотрит изучающее, словно первый раз видит его лицо.

— Что ты чувствуешь, когда прикасаешься ко мне? — спросила она.

Не такой простой вопрос!

— Очень много, словами не передать, — ответил он.

— А я, — она опять приблизилась и положила голову на его плечо, — ощутила ткань, холодную и гладкую, а через нее тепло тела и пульс. А потом шерсть жилетки. Контраст. И твою щеку.

Она опять повторила свои движения.

— Я закрываю глаза и всегда вижу тебя без бороды. Не привыкла. А тут щетина и ощущения иные, не такие, как в воображении.

Она пальцами провела по щеке и слабенькие токи от пальцев защекотали кожу. Это ведь сила. Может не стоит ей практиковаться здесь. Он остановил себя. Не ему судить, что и где уместно. Он может моделировать, как оно должно бы быть, но не знает наверняка, что и где своевременно. Может от этих ее ощущений многое зависит в будущем. Сначала она вроде бы угадывает второй патруль и шутит о третьем, сегодня уловила, что нужно надеть корсет. Эл без своей прежней силы нашла иные каналы. Разве не иная форма ощущений? Предвидение бывает разным.

Потом мысль прекратилась. От прикосновений его бросило в дрожь сравнимую с возбуждением, но иную по последствиям. У него не возникло желания сомкнуть объятья, ощутить всплеск чувственности. Другой эффект. По жилам волна за волной прошли жар и холод, так приятно, а потом он словно стал видеть что-то. Словно его силой опустили в воду, а потом швырнули в безвоздушное пространство. Лучистое пространство распахнулось, и он повис там. Первым впечатлением был испуг.

Он очнулся оттого, что Эл целует его. Он смог отстраниться и услышал свой слишком шумный вдох, словно ему не давали дышать, а сердце едва не выпрыгнуло через горло.

— Ух, ты, — коротко выдохнул он и стал вдыхать чаще, чтобы подавить головокружение.

— Что? — спросила она.

— Это как дверь, — не найдя достойного объяснения, ответил он.

Он стал гладить ее лицо, рассматривая глаза.

— Эл, — он был взволнован. — Это невообразимо.

— Как что? — вдруг спросила она.

— Ты почувствовала? Что?

— Твои губы. Ты растерялся. Что с тобой?

— Я... Я точно звезды увидел. Все сразу.

— Искры из глаз?

— Не шути. Я не ощущал сам поцелуй, — он замялся, взял ее лицо в свои руки. Его глаза метались по ее лицу. Он признался после паузы. — Я не могу объяснить.

— Это как смерть? Словно очнулся нигде? — спросила она.

Он задумался. Наверное, она знает, о чем говорит.

— Да.

— Ты был один?

— Мгновение. Я не понял.

— Алик, а раньше такое было? Хоть когда-нибудь? Хоть раз?

— Никогда, — заверил он. — У меня до сих пор голова идет кругом.

Он был взбудоражен и нервничал, словно не Алик вовсе, самоконтроль пропал. Свободный ум метался.

— Ш-ш-ш, — стала успокаивать она. — Я не хотела. Я... не хотела. Просто мне захотелось коснуться тебя.

— Я вспомнил!

— Тихо.

— Это было. Раньше. После Нейбо. На Земле. Мы гуляли. Молния. Искра.

— Алик. Алик, — успокаивала она. — Милый.

Эл стояла рядом и не могла решиться. Правильно просто обнять его. А вдруг шарахнет.

Она не испытала ничего кроме простых физических ощущений. Утонченных, по сравнению с повседневными, чуть больше концентрированных, и еще сладкое ощущение напряжения в солнечном сплетении. От радости, от желания касаться его. Искра из пальцев в ее планы не входила. А потом он так смотрел на нее, что показалось, будто он вспомнил. Почему ей хотелось совместить реальность и свое видение? Противный Димка, поселил таки сомнения в ее душе.

— А у тебя было такое?

— Да. — Эл сказала твердо. Пора. — Когда я умирала. Потом на острове. Я уже пробовала тебе говорить. В мирах я много раз переживала что-то похожее. Алик. Я много раз видела тебя. Каждый раз мои чувства были сравнимы с твоими сейчас. Сначала напряжение. Радость. Потом восторг. Эйфория.

— Вот что ты ищешь в моих поцелуях!

Он догадался быстрее, чем ей этого хотелось. Чего уж.

— Да.

Он усмехнулся.

— Теперь понятно. После такого обычная ласка...

Она почувствовала, как холодок идет от него.

— Эй, ты неверно меня понял. Я тебя только видела. За все время, а это слишком долгий срок, я единственный раз коснулась тебя, я плохо помню поцелуй, он был, потому что я умирала. Алик. Только не ревность...

— Эл. Я в твоей верности не могу сомневаться. Я не требовал быть мне верной, любить только меня. Кто я чтобы требовать от тебя отчета?!

— Ты мой муж, черт побери! Ты ревнуешь меня к видениям?

"Ну совсем, как Дмитрий. Ну, мальчики, вы меня удивили", — подумала она.

Действительно удивили. Эл испытала сладкое ощущение недоумения. Она хихикнула.

— Здорово.

— Что здорово?

Она провела пальцами по его щеке, словно повторяя эксперимент снова. На сей раз, он предпочел бы поймать момент, когда она подействует на него опьяняюще. Но на этот раз Эл не искрила и не отправила его к звездам. Он улыбнулся, вспомнив, как Дмитрий восторгался восточными сравнениями состояния любви. Он особенно был поражен выражением, кажется арабским, что женщина может вознести мужчину к звездам. Алик его восторги не принимал всерьез. Отчего же! Это возможно. Одним поцелуем.

— Я, кажется, по-другому чувствую. Понимаешь, я хотела... Я знаю, что не обладаю страстной натурой. Не в чувствах во всяком случае. Мне трудно.

— Я знаю, — избавил он от объяснений.

— Правда? И ты мирился с этим?

— Я надеялся, что однажды ты сойдешь от меня с ума, — пошутил он.

— Да, — она погрустнела. — Ты все время меня ждешь.

— Эл. Я могу гордиться. Я превосхожу тебя в каких-то аспектах. Мое мужское самолюбие согрето мыслью, что это я заставляю тебя выглядеть влюбленной. Пусть в этом присутствует элемент игры, но ты не лжешь, а исполняешь роль, как прекрасный актер. Ты наблюдаешь за мной, а я — за тобой. И учусь.

* * *

Дмитрий и Оля сошлись в столовой. Дмитрий сидел на трех стульях сразу, вытянув ноги, и потягивал портвейн. Откупоренная бутылка стояла на столе.

— Ну, как настроение? — спросила Ольга, присаживаясь напротив.

— Ровное, — ответил он. — Я проскочил мимо покушения на Эл, как последний растяпа. Если честно, мне бы в голову не пришло, что в нее тут будут стрелять. Форменное варварство. Молчу. Алик запретил. Он прав. Я устал, а спать не могу. Перенапряжение.

Он сбросил ноги со стульев и сел ровно, как полагается при даме.

— Снимаешь спиртным? — спросила она.

— Да. Помогает. Хочешь?

— Нет.

— Правильно. — Удовлетворенно кивнул он. Ольга посмотрела на него. Он улыбался, не смотря на происшествие. Причину она знала. — Тебе нельзя пить. Ты делаешь глупости. Знал бы в прошлый раз, что за сим последует, в жизни бы не стал тебе вино предлагать.

Прежде замечание больно задело бы ее, но сегодня день был особенный. Она с утра чувствовала какое-то воодушевление, старые переживания покинули ее, стало легко. Она собралась извиниться перед Эл, а тут выстрелы. Она могла сделать это завтра.

— Ты влюблен? — спросила она напрямик.

— Угу, — без всякого стеснения, осушая бокал, подтверждая нечто очевидное, согласился он. Его "угу" резонировало в глубине бокала. Довольный он поставил его на стол и потянулся за второй порцией. — Отличный портвейн.

— Я слышала, что Эл решила взять ее с собой.

— Эл предложила взять ее с собой.

— И ты согласился.

— Да.

— Не так как с другими?

— Не так.

Он отвечал коротко. Оля пытается копаться в его жизни, потому что не может разобраться в своей. Любовь и счастье окружающих, обступили Олю тесным кольцом.

— Ты никого раньше не звал с собой.

— Никого. Диана особенная.

Она не замечала его коротких ответов.

— Да. Она действительно не похожа на многих. — Оля задумалась, и со вздохом подперла рукой щеку. — А как это не так как с другими?

— Ты же сама знаешь.

Ответ ее огорошил.

— С чем мне сравнивать? — удивилась она.

Дмитрий чуть не сказал, но вовремя запил родившееся имя глотком вина.

— Как объяснить? — переспросил он.

Дмитрий оживился и начал хмуриться как обычно в случаях, когда у него требовали объяснения действий, которые он делал не задумываясь.

— Как ты почувствовал, что она другая?

— Это не одна другая, это я другой, Оля.

Она склонила на бок голову, положив ее на ладонь, и всмотрелась. Вот такой она ему нравилась. Лицо становилось нежным, мягким, брови пошли вверх, и она стала выглядеть миловидной, беззащитной Олей, обескураживающей своей добротой. Такой он запомнил ее до войны и болезни. Он улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что все серьезнее, чем раньше?

— Я уже сказал: да.

Она поняла, что он не хочет объяснений. Как раз тот случай, когда чутье опередило его ум и он прав в выборе. Что полагается говорить в таких случаях? Подошла фраза этого времени.

— Я рада за вас.

С этого момента ее не интересовало, как будет потом, она подумала о себе.

— Я хочу помириться с Игорем. Помоги. Я пробовала, но он просто говорит, что не сердиться. И уходит. Он не хочет общаться со мной. Мы так и не сработались.

Дмитрий посмотрела на нее сочувственно.

— Оль, извини, но ты перегнула палку на столько, что она сломалась. Поздно уже. — Дмитрий взял снова бокал, но не стал пить, он вращал его в воздухе, чтобы влага растекалась по стенкам. Он сказал задумчиво. — Я не знаю, в какой момент начинается, происходит замыкание на человеке. Каждый раз иначе. Но я знаю, как заканчивается. Мгновение. И ощущение, что отпустило, нет паутины, в которую ты угодил. Нет человека. Он ушел. И все просто. Время уходить. Если тебе вдруг стало легко, это значит отпустило.

Блаженное выражение исчезло с ее лица. Не хотелось ее огорчать, но в этом случае он был на стороне друга.

Ольга вспомнила. Прежде он всегда обращал внимание, когда она появлялась. Оно было направлено на нее. Он непременно хотел ей помочь, поговорить, улыбнуться, все ненавязчиво, а она настораживалась, ей казалось, что он вот-вот броситься объясняться в любви. С ним молчать временами было трудно. Только не эти два дня. Она вздрогнула и посмотрела на Дмитрия. Вопросов ему не требовалось, он отпил из бокала и закивал. Оля ощутила в груди комок, растерялась.

— Он...

Дмитрий не дал ей говорить. Разревется сейчас.

— Он устал, Оль. Все вещи устают. Металл стариться, чувства рассеиваются, как туман на ветру. Я могу его понять. Он столько лет соревновался не с кем-нибудь, а самим Амадеем. Ну, не преуспел, что ж поделать. Зря тушуешься. У тебя есть с чем сравнить. Я тебя понимаю. Сейчас мне кажется, что в моей жизни уже не будет другой женщины, кроме Дианы. И это впервые.

Оля замерла. Он уверенным жестом подвинул через стол свой бокал, она не думала ни секунды и осушила его. Она посмотрела на бокал потом на него. Дмитрий встал и лениво подошел к буфету с посудой. Не успел он достать еще один бокал для Ольги, как в столовую заглянула Франсин.

— Заходи, — пригласил он без церемоний.

Третий человек был сейчас кстати.

Франсин не тушевалась.

— Отдыхаете? — спросила она.

— Вина? — предложил Дмитрий.

— О, пожалуй. Это хороший портвейн.

Они сели рядом, и Франсин с удовольствием осмотрела соседа.

Дмитрий галантно разлил вино.

— Я, пожалуй, больше не буду, — отказалась Ольга, глядя на свой бокал. — Этот напиток не для меня. Он дурно действует.

— Это если в больших дозах. Есть норма, когда он полезен, — возразила мягко Франсин.

— Поддерживаю. — Дмитрий стукнул край своего бокала о неподнятый еще бокал Франсин. — А ты почему не спишь?

— Столько случилось сегодня. Не спиться. Вот решила вместо снотворного выпить вина. Расслабиться.

Она сделал глоток.

— Да. Денек. Деньки. А Эрик каков?! Ни разу не раскололся! — пробасил Дмитрий и рассмеялся гулко. — Молодец. Уважаю.

Франсин поддержала его выражением удивления на лице.

— Мы тоже не знали, — призналась она. — Карл представил его как новичка, что его перебросили из другого отделения. Он смог быстро с лошадьми управиться, поэтому его кучером и назначили. Когда работает патруль, мы всегда знаем. Нас предупреждают. Но в этот раз,... даже странно. Вы же не делаете ничего опасного?

— Вот поэтому вы были такие напряженные вначале, — предположил Дмитрий.

— Ну да. Никогда не знаешь, кто именно совершил ошибку. Не обязательно кто-то из экспедиции, бывало и мы ошибались. Но вы работаете так чисто, что придираться не к чему. Правда вас не угадаешь и за вами не уследишь, но интересно очень.

— Да. Мы беспокойная публика. Прости, — повинился он.

— Ну что вы. С вами интересно. Вы такие подвижные. Живые. Вы не работаете, а живете. То шутки, то беготня по дому, то стена эта. Бывало появиться какой-нибудь хмурый ученый. Сидит в библиотеке, копается в старых книгах, утраченных в будущем, что-то ищет, хотя скопировать книгу и проанализировать ее гораздо проще в лаборатории. Чувствуешь себя действительно слугой, и относятся к тебе как к подставке для кофейных чашек.

В былые времена Дмитрий не упустил бы случая пошутить над ее самоиронией, но сегодня он выглядел по-другому и вел себя по-другому. Оля подметила это и заинтересовалась. Волна от осознания потери откатила. Димка не флиртовал с Франсин! Они сидели бок о бок и рассуждали.

— Александр Константинович запретил говорить о происшествии. А у меня масса вопросов. Разве не удивительно, что Эл решила вдруг надеть корсет. Мало того, она выстрелила в него и сохранила пулю. Она знала заранее или... Молчу, — напомнила себе Франсин.

— Запрещено, чтобы мы голову не ломали. Не разберемся. Только дров наломаем. Эрик молодец, что вмешался, — согласился Дмитрий.

— Когда я натерла ноги, Эл пошутила, что вы волнуетесь за меня и не волнуетесь за нее. А волноваться будете, если ее найдут с пулей в легком, — вспомнила Оля.

— Ну, доктор, не тебе удивляться. Эка невидаль. Эл угадала события. Впервой что ли, — хмыкнул Дмитрий.

— И часто так бывает? — спросила Франсин.

— Я не считал. Эл выстрелом не напугаешь. У нее с молодых ногтей со страхом было плохо. Она сейчас уже спит и видит сны, а мы тут переживаем на троих.

В столовую заглянул Игорь.

— Та-ак, — протянул он. — Алик объявил мораторий на обсуждения. О чем вы разговариваете?

— Мы? — переспросил Дмитрий. — О нервах. У нас коллективная бессонница. Пытаемся отключить периферийную нервную систему, симпатическую, какая там еще, и ослабить контроль сознания. Желаешь участвовать?

— А, пожалуй.

Игорь сам дошел до буфета и достал себе бокал.

— Завтра меня точно обвинят в спаивании контингента. Конечно, я же первый начал, а, как всем известно, действую я, как зараза. Мне нет оправдания, поэтому можно смело напиваться, — заключил Дмитрий.

— Для четверых этого маловато, — Игорь посмотрел на полупустую бутылку и налил себе половину бокала.

— Тебе не много? — уточнил Дмитрий.

— Сначала вы приучили меня пить кофе, — рассуждал Игорь. — Здесь мои коллеги непременно пропускают стаканчик, как они выражаются, в течение дня за обедом, или ужином. Вино во всяком случае пьют на равнее с кофе. Как я выяснил, его даже в церкви дают.

Дмитрий чуть не подавился.

— Исследователь! Это называется причастие! — вытирая губы пальцами, сказал Дмитрий.

— Я знаю. Забавный способ отпускать грехи. — Игорь продолжил свою мысль. — Я уже привык, и моя голова не кружиться как в первый день. И я ощутил заметный эффект расслабления.

Оля хотела заметит всем, что этот напиток вызывает привыкание, и тут же поняла, что будет похожа на ворчливую себя, какой была или казалась всем день назад.

Игорь посмотрел на бутылку и кивнул.

— Хороший напиток, я его уже пробовал.

— Лукаш тщательно подбирает вина. Тут живет граф, — с улыбкой заметила Франсин. — А ваш Алик действительно такой важный и строгий?

— Действительно, — кивнул Игорь с улыбкой. — Он не пьет вина.

Он минуту выбирал, где сеть, потом опустился на стул во главе стола, где по утрам сидела Эл.

— Продолжим о нервах? — спросил он. Никто не ответил. Игорь понял, что они обсуждали. Что еще могло свести вместе ассистента и часть их команды. — Например, я сегодня к своему удовольствию обнаружил множество достоинств в нашем положении. Мне эта работа не кажется такой трудной, как в начале. Я прекрасно себя чувствую. Некоторая архаичность обстановки добавляет колорит.

— Освоился, — заключил Дмитрий.

— Мне пришлось сильно мобилизоваться. Это дало хороший эффект. Мне приятно, что в общей работе есть моя доля.

Франсин и Дмитрий согласились кивком.

Оля ощутила, что он ее игнорирует. Он не обращался к ней, даже головы не поворачивал. Он вообще не смотрел на собеседников, увлеченный своими мыслями.

— А еще я слышу, как вы играете. Вам удалось уловить технику этого времени, — сказала Франсин.

— Еще бы! У моего компаньона по бизнесу дочь учиться играть на фортепиано, а его квартира находится над его конторой. Я специально хожу к нему в определенное время, ссылаясь на английскую пунктуальность, на самом деле я слушаю, как играет девушка. Я не могу судить, насколько она талантлива, но у нее зрелая манера, она учиться давно.

Вино было выпито быстро. Дмитрий не намекал на продолжение. Беседа не прекратилась, текла медленно с одного на другое. Франсин не тушевалась и не вызывала напряжения. Обсуждения были посторонними, какими делятся наблюдатели, собираясь вместе. Кто, что подметил, кому что хотелось бы узнать, навыки, пристрастия, сложности и нелепости. Игорь почувствовал, как отступила, наконец, тревога, он, как Дмитрий, подумал, что Эл уже давно видит сны.

— Не пора ли нам разойтись, — первым предложил он.

Дмитрий пальцами сжал глаза.

— Меня завтра не будить, — попросил он.

— Я передам, — кивнула Франсин.

— Не спешишь узнать тонкости, — сказал Игорь.

— Я уже опоздал. Есть Эрик, чутье мне подсказывает, что можно ему доверить Эл. А у меня есть еще долги по поискам. Хофманы и Арнольд. Патрули.

— Забыла, — встрепенулась Ольга, — Баронесса предложила повторить нашу встречу в кафе.

Оле показалось, что ее реплика нелепа, как несколько раз приходила мысль, что она лишняя в этой компании.

Они расходились по комнатам, ее и Франсин решили проводить до дверей из простой галантности. Ее проводил Дмитрий, потому что их комнаты были рядом. Оля с грустью посмотрела на него.

— Ты бормочешь по ночам. Сниться что-то?

— У меня любовная лихорадка. Лечиться не хочу, — донесся из сумерек его таинственный голос. — Может быть на днях пройдет.

Она закрыла за собой дверь комнаты и вслушалась в шорохи дома. Она лежала без сна, и к середине ночи ей стало казаться, что она опять далеко в будущем. Она вспоминала первые годы после войны. Игорь арендовал коттедж в средней полосе, ей тоже нравился этот климат. Она прилетала к нему в гости, как к единственному оставшемуся другу. Редкие встречи с Расселом не давали такого душевного эффекта, а Лондер по-стариковски быстро уставал от ее обилия вопросов. Если Лондер любил Эл отеческой любовью, как родную, то к ней относился сдержанно. Оля всегда чувствовала, что старый космобиолог ждал от нее другого отношения к жизни. Лондер первый и единственный, кто намекнул когда-то, что она увлечена своими и профессиональными делами более всего на свете, что ведет себя потребительски по отношению к друзьям, а они ей потакают. Она думала, что Лондер плохо знает их отношения.

Игорь был ей рад. Всегда. Даже во времена душевной хандры. Она думала, что спасает его от нее, вполне успешно. Он всегда оживал в ее присутствии. Она не думала о том, что когда-нибудь станет ему не нужна. В такое сложно поверить. Она стала понимать и замечать первые признаки на Острове, постепенно и медленно. Здесь лишь произошла кульминация. Четыре года после войны не показались ей длинными. Второе исчезновение Эл опять бороздой разделило жизнь на ту и эту. Она возвратилась — еще одна граница. Ольга думала о переменах, старалась определить этот процесс в себе. Ей пришлось ради команды оставить прежние занятия в медицинской области, у нее год не было пациентов. Она считала, что вернется к работе, едва определиться со своим статусом в команде, намереваясь совмещать то и другое, а наука Тиамита обогатит ее новым опытом. Из пятерки она одна так думала. Остальные хоть в ад, хоть в пропасть, хоть в черную дыру, лишь бы за Эл, и Ника с ними. Она почувствовала себя чужой. Она не могла нащупать подлинную причину. Она иначе видит события, чем они? Она не так бесшабашна и смела? Или она обычный человек среди людей одаренных выше среднего?

Тут Оля решила отойти от человеческих категорий и привлечь тот опыт, который переняла от Амадея. Он учил разбираться в характерах. Оля решила подвергнуть анализу не инопланетное существо или пациента, а саму себя, как больного требующего терапии. Что она из себя представляет в общей классификации? Новая идея захватила ее и до утра она уже не спала. Эту ночь она не слышала, как шумел Дмитрий, и к нему в комнату никто не заходил. Сон сморил ее около девяти утра, когда было светло, а за полдень, когда она проснулась, первой мыслью было приглашение баронессы фон Лейдендорф.

Ольга позвонила в колокольчик. Пришла Шарлота и посетовала с порога:

— С пробуждением, фролен Хельга. Я слышала от Франсин, что вы чудесно провели вчера остаток дня. Как жаль, что я не знала. Мне тоже не спалось.

— Где графиня? — спросила Ольга.

— С утра пришел Патрик. Они поговорили о чем-то, а потом она, Патрик и Эрик куда-то уехали.

— Остальные?

— Господин Гаруди еще спит. Граф ушел. Куда не сообщил. Господин Макензи уехал по делам, и Франсин с разрешения графини уехала с ним. Они хотели проверить адреса двух электрических компаний. Лукаш просчитывает варианты, когда можно дать ответный званный ужин. Эл его попросила. Это сложная задача в сложившихся обстоятельствах. Вы остаетесь и нужно точно расписать ваши официальные встречи.

— Я могу ему помочь?

— Его лучше совсем не беспокоить.

— Что вы, Шарлота, я не собираюсь никого беспокоить. Суббота.

— Я знаю, что вы можете сделать. В библиотеке ждет Диана. Она хотела поговорить с кем угодно. База узнала о выстрелах вчера.

— Я спущусь, — решительно кивнула Ольга. — Давайте не будем устраивать обычный утренний туалет. Я пойду в халате, только причешусь. Лучше принесите чай в библиотеку. Я скоро.

* * *

У Франсин было хорошее настроение. Она взяла Грэга под руку. Беседа была в тоне вчерашних посиделок. Они говорили о науке.

— Почему я решил заработать на железных дорогах? — смеялся он, — Мне следовало вложить деньги в акции электрической компании. Но оборот был бы не такой быстрый. Даже паровозам я предпочел торговлю.

Франсин сияла счастливой улыбкой.

— Вы меня вдохновили. Через два года я получу статус свободного наблюдателя и уеду в Америку.

— Значит, все-таки, Тесла?

— Да, — кивнула она. — Два года это недолго.

— Осторожно. У этого гения дар предвидения. Он может вас разоблачить.

— Может быть и к лучшему.

Грэг не прокомментировал ее смелое высказывание.

— А можно я спрошу о будущем?— задала она вопрос.

— Тогда давайте сядем за крайний столик вот там, — он указал острием зонта на уличное кафе справа через дорогу.

— Согласна.

Они устроились удобно, чтобы видеть все вокруг. Официант быстро принес заказ.

— И что вам хочется спросить?

— Как там? Какие там люди? Как они живут? Я тут с четырнадцати лет, признаться стала забывать, откуда я и какой жизнью жила четыре года назад.

— Вы стали работать здесь по приглашению?

— Да. Меня перебросили с третьего семестра, как тут говорят, физической академии. Забавно. Тут учатся в школе, потом университет. А слово "академия" обозначает высшую научную инстанцию. А я сразу стала учиться в академии. — Франсин смешно наморщила нос. — Ванхоффер подшучивает надо мной до сих пор. Дразнит меня академиком.

— Моя первая экспедиция была только в восемнадцать. Будь я на вашем месте, в работу включился бы только сейчас.

— Вы работали с Эл?

— Почему вы так решили?

— Вы похожи. Не могу представить вас друг без друга.

— Я летал до первого полета с Эл, но это нельзя было назвать экспедицией. Это были рейсы.

— А в первой экспедиции вы попали в трудное положение?

— Я там едва не умер. С Эл всегда так. Мы привыкли.

— И все-таки не спали вчера, когда в нее стреляли, — вздохнула Франсин.

— Я не спал по другой причине. Мне просто не спалось. Лучше я отвечу на ваши вопросы. Своим отважным поведением вы заслужили поощрение.

— Такое уж и отважное, — усомнилась она.

— Ассистировать Эл? — улыбаясь, сказал он. — За это нужно сразу давать медаль.

— А мне нравиться. Я не лукавила вчера. Вы все мне нравитесь.

— Вы должно быть говорили о ней до того, как я пришел.

— Да. Кажется, Да.

— Итак. К вашим вопросам. Какие люди? Люди другие. Не сидят на месте, как принято здесь, много путешествуют по Земле и в космосе. Четыре года назад, — он задумался. — Так вы еще войну помните.

— Да. Как раз обещали ее окончание. Я даже знаю кто такой капитан Нейбо. Я слышала это имя.

— Нет. Франсин. Вы не знаете, кто он, — уверено сказал он и был доволен этим. — Большая часть населения Земли не знает этого до... сих... пор... Это тайна.

— Он оказался землянином, — надула губки Франсин, которую упрекнули в неосведомленности.

— Когда-нибудь вы получите доступ к реальным документам из будущего. Лет так через пять. Или вернетесь, когда этот персонаж рассекретят. Наведите справки. Не забудьте. Ответ вам понравиться, — он рассмеялся.

— А сейчас вы не можете сказать?

— Нет. Не могу. Я давал клятву о неразглашении.

— Вас забавляет мое не знание, — продолжала дуться Франсин.

— Нет. Это вам во благо. Знания преумножают печали. А забавно будет, если мы однажды опять встретимся. В Америке, например. Я зря вам даю такой совет. Но если вы хотите перебраться туда, продумайте до мелочей стратегию поисков. Исследования должны привести вас туда. Если я правильно понял вчера, Карл Ванхоффер не любит отпускать сотрудников. Должны быть железные доводы.

— Да. Крайне не любит. Потому австрийское и Венское отделения такие мощные. Его сложно убедить, что течение событий перекочевывает с места на место. Он дает командировку, но не дает переселяться. Он даже поощряет браки среди сотрудников. Лукаш скоро получит статус, который позволит ему открыть свой пункт. Он шутит, что жениться на мне, чтобы я могла выбирать направление работы. — Франсин смутилась. — Не дальше Австрии.

— Ну и нравы у вас, — удивился он.

— А у вас не так? — спросила Франсин серьезно. — В вашей команде.

— А что? Со стороны так выглядит? — удивился он.

— Да. Такое создается впечатление. Ваши двое ведущих исследователей женаты. Ваша командор пытается свести вас и Хельгу.

— Что означает свести? — нахмурился он.

— Я не правильно поняла?

— Неправильно. Мы уже были женаты. Это больше похоже на развод. Эл старается научить нас вместе работать. То, что вы наблюдаете, происходит в шутку.

Франсин сделала такое сочувственное личико, словно сказанное ранило ее. Потом посмотрела, и глаза ее заблестели.

— Франсин? — подозрительно спросил он.

— Как можно вас разлюбить?

— Франсин? — подозрение в его взгляде переросло в упрек. — Я вам нравлюсь?

Девушка потупилась.

— Я привыкла, что от вас всех не спрячешься. Да. Но не так, чтобы влюбиться. Это просто симпатия. Разве дурно испытывать симпатию к умному мужчине?

— Франси-ин?

Франсин покраснела густо, так что пятнышки веснушек на лице померкли на фоне розовых щек и носика.

— Не успокаивайте меня. Я ничего себе не воображала. Я подумала, если вы поняли, зачем скрывать.

— Вы действительно смелая. Надеюсь, вы не будете меня избегать?

— Я вижу вас не чаще раза в день. Или редко за ужином. Как можно избежать чего-то с чем редко сталкиваешься?

Игорь посмотрел и недоуменно затряс головой. Где это видано? Это на Димку девицы вешаются гроздьями. Они мило сидели вчера бок о бок. Удивление не проходило, открытие веселило его и одновременно настораживало. Происки Эл в любовной сфере заразительно влияют на окружающих.

— Франсин, я не могу ответить на ваши чувства, простите. Но я могу помочь вам построить стратегию исследований. У меня богатый аналитический опыт. Помочь?

— Вы можете спланировать так, что я попаду в Америку?

— Какой срок?

— Четыре года.

— Хорошо. Я вам помогу. Согласны?

— Конечно.

— По полчаса, по утрам, в танцзале. И вечером. Я играю. Вы строите план. Потом мы его проверяем и отрабатываем.

— Почему вы решили мне помочь?

— Я вижу перспективного человека. Твоя симпатия означает для меня больше, чем ты думаешь. Время идет. У меня его здесь немного. Тебе нужна помощь. Я могу помочь. Я научился этому у Эл и одного ее друга.

Часть третья

Глава 1 Свобода действий

Патрик согласился увести свой патруль девятнадцатого сентября.

С легким сердцем вечером этого дня Алик возвратился с Лукашем в Вену. Не Дмитрий провожал патруль, а он, лично.

Остался один Эрик. Впрочем, его присутствие легко было воспринято Эл, поэтому команде оставалось отнестись к нему так же спокойно. Эл позволила Эрику себя сопровождать, теперь общий экипаж стал ее собственным. Дмитрий получил дополнительную свободу, а Алик спокойствие. Эл постоянно носила защитный корсет и не расставалась с револьвером к его удовольствию. Он понимал, что она учла его мнение.

В доме воцарилась мирная атмосфера, какая была до появления Дубова. Описания из книжки не сулили больше резких перемен, осталась одна перечеркнутая дата, второе октября, но до нее еще нужно было дожить.

Поиски знакомства с Лейдендорфом действительно завели Алика в игорный дом. Сегодня он собрался наведаться туда опять. Три вечера подряд Дмитрий и Лукаш, который разбирался в карточных играх не хуже шахмат, проверяли его навык игры в карты. После тройного проигрыша подряд Лукаш заявил о его готовности играть серьезно и на деньги. Сумму оговорили заранее, Лукаш дал указания как не нарушить правила для наблюдателей. Граф должен явиться домой с той суммой, которую взял, то есть доход от предприятия должен быть нулевой или меньший. Он обязан и выигрывать, и проигрывать деньги. Алик сокрушался, расстроенный этим обстоятельством. Его успокоил Игорь, следивший за игрой, заверив, что взял на себя грех финансовых махинаций, а ему честь графа марать не стоит даже карточной игрой. Игорь согласился составить ему компанию, что было очень приятно. Дмитрий слишком заметен в обществе.

Он вошел в комнату, чтобы переодеться. Эл лежала на кровати и смотрела в потолок.

— Отдыхаешь, любовь моя? — он нагнулся к ней и поцеловал в лоб.

— Входишь в образ?

— Не хочу выглядеть русским увальнем.

— Увалень? Как же. У тебя военная выправка, мой друг, — сказала она с улыбкой.

— Только друг? — он присел на край постели и изобразил в шутку страстный взгляд.

После того странного поцелуя его интерес к экспериментам с силой вырос. В былые времена он считал свою привязанность и любовь к Эл настоящим наваждением, схожим с болезнью. Пару лет такая аналогия его не посещала, но теперь он снова ощущал это магическое притяжение. Неужели Эл обретает силу, о чем проговорился Тиамит и открыто предупреждал Дмитрий, а как следствие меняется его восприятие. Он не знал, чего ждать от этого взаимодействия. Эл опасалась, что он повторит ее судьбу, он начинал задумываться над тем, сможет ли достаточно понимать ее, когда схлынет первая волна страсти, охладеет ум, изменятся чувства, и он снова посмотрит на нее как на друга и собрата по оружию. Посмотрит ли? Тогда чего в их отношениях станет больше? Он спросил у себя теперь, а она спрашивала его еще на острове.

Он не смел больше просить, чтобы она повторила тот поцелуй. Он хотел бы повторения потом, в спокойной обстановке, когда не нужно задумываться над тем, что требует долг и обстоятельства. Сейчас, пока они заняты работой, он не желал экспериментов, опасался последствий.

Она подалась вперед, и он отклонился не игры ради. Ее решительный взгляд заставит его выпрямиться.

— Позову твоего ассистента и предупрежу Игоря, — сказала она.

Эл спустилась вниз, в танцзале странным образом играла музыка. Начиналась, потом резко заканчивалась, Игорь не делал ошибки, он словно бросал инструмент или отвлекался от игры. Иногда играл одной рукой.

Эл вошла в зал без предупреждения. Франсин сидела с ним на одном пуфике, рядышком. В руках у нее были листы и карандаш. Милая сцена. Она вскочила, едва увидела постороннего.

— Ой, извините, — встрепенулась она. — Вы меня ищете?

— Нет. Его. — Эл указала на Игоря. — Граф вернулся. Вам пора.

— Иду, — кивнул он.

Игорь спокойно без смущения поднялся из-за инструмента, закрыл крышку и опустил крыло, собрал в стопку ноты. Он подошел и легким тоном заявил:

— Обещаю не играть в карты. Я буду только спутником графа, братом его жены.

Эл не нашла в нем смущения. Что бы значило то, что она увидела? Димкина терапия?

Игорь почти ушел, но обернулся. Франсин как кролик пред удавом стояла у рояля, не смея шевельнуться. Он вернулся, чтобы ей помочь.

— Да. Эл. Кстати. Не спросил твоего разрешения. Франсин собирается исследовать работу Никола Тесла. Знаешь кто это?

— Обижаешь, — улыбнулась Эл.

— Я хочу помочь Франсин выстроить стратегию исследований согласно ее задачам на несколько лет вперед. Можно мне это делать или нельзя? Ты командир, что скажешь?

— Но ты уже делаешь, — сказала Эл. Это и было пояснение их поведения. Выкрутился.

— Мы не далеко продвинулись.

— Помочь?

— Нет. Я сам. Ты не возражаешь? На моей работе это не отразиться.

— Я не против, — кивнула Эл, изобразив на лице удовлетворение услышанным.

Франсин зашевелилась.

— Я нужна? — спросила она у Эл.

— Нет. Нет. Я сегодня не собираюсь больше никуда.

— Нас рано не ждите, — предупредил Игорь, исчезая в дверях.

— Удачи вам. Игроки, — в пустоту пожелал Эл. Она спросила у спешившей уйти Франсин. — А почему Тесла? Он же в Америке?

Франсин хотела поскорее удрать, Эл повернулась, чтобы услышать ответ.

— А я здесь, — пробубнила Франсин. — У меня нет статуса свободного наблюдателя. Я не могу уехать из отделения, если нужна руководителю. Но я имею право вести исследования на интересную мне тему. Не всегда же я буду прислугой.

— Вы столь ценный сотрудник для Ванхоффера? — удивилась Эл.

— Нет. Но стану в будущем.

— Уверены?

— У меня высокий класс перспективности по классификации Мора.

— Хм. Я даже не знаю, что это такое, — призналась Эл.

— Это стандартная процедура тестирования на наличие способностей, — пояснила Франсин с удивлением.

— Должно быть, в моем случае в этом не было нужды, — подумав, заключила Эл.

— Но каким образом вас классифицируют?

На лице Эл вспыхнула улыбка. Милое недоумение Франсин избавило ее от остатков смущения. Эл решила ее отпустить.

— Я много раз меняла классификацию, и господин Мор здесь ни при чем, — успокоила Эл.

— МОР — это не господин. Это аналитическая система.

— А-а, — Эл понимающе закивала. — Буду знать. Идите, я вас не задерживаю.

Франсин быстренько ушла. Эл приблизилась к роялю, подняла крышку и на слух одним пальцем повторила музыкальную фразу, которую последней сыграл Игорь.

— Со всеми нами что-то твориться. Неужели я? Не до такой же степени?

Вдруг дверь скрипнула. Вернулась Франсин.

— Я хотела спросить? А вы занимаетесь любимым делом? Тем, что хотели всегда? И это не исследования. А что?

— Ответить трудно, — сказала Эл серьезно. — Я скорее следую за своим долгом.

— Свитки вам зачем?

— Их посоветовал разыскать один мой друг.

— Разве можно заниматься научной работой по дружбе? — удивилась Франсин.

— Вы же делаете что-то для Лукаша. И даже для нас. И для меня. Грэг вам помогает просто так.

Франсин задумалась, потом порывисто заговорила.

— Ой. Сегодня приходила Диана, вас не было дома. С ней беседовала фройлен Хельга. Я забыла вам сказать, — засуетилась Франсин.

— Да. Хельга спит?

— Нет.

— Я поднимусь.

Ольга читала книгу. Она нетерпеливо отбросила томик, когда пришла Эл.

— Ты освободилась? — спросила Ольга.

— Я уже часа два бездельничаю.

— Ты отдыхала, — поправила ее Ольга.

— Диана приходила.

— Из-за выстрелов. Я успокоила ее. Ванхоффер ее не посылал.

— Я знаю. Зачем, если он знал об Эрике. Он сообщил Ванхофферу, что на меня будет покушение.

— Я сказала Диане, что ты не пострадала. Но они с Франсин видели, как ты испытывала корсет. Ты действительно знала, что так будет? Откуда?

— Я не знала, — Эл решительно села не кровать. Она почувствовала, что Ольга желает сказать что-то большее, а ее стояние у двери беспокоит подругу. Оля боялась, что она быстро уйдет. — Я догадалась.

— Догадаться можно, имея подсказку.

— Записи Дубова.

— Но там ни слова о выстрелах. Каждый из нас не по разу прочел запись на ту дату. Где намек?

Эл достала книжку.

— Ты всегда ее носишь при себе?

— Конечно.

Эл открыла книжку на странице с закладкой.

— Вот. Вглядись.

Оля рисунок видела много раз, кружки и черточки. Две пары концентрических кругов немного отличались друг от друга в диаметре. От них в стороны, как лучи шли короткие линии. Примитивно. При этом круги располагались в разных углах страницы.

Ольга повертела рисунок, посмотрела его вверх ногами.

— Рисунок не мастерский. Нали могла бы изобразить точнее, но она не поняла, что видит, — сказала Эл.

— Я слышала уже не раз о том, что жена Самадина рисует видения. Как это выглядит?

Эл ткнула в рисунок.

— Вот так и выглядит. Иногда очень красочная картина, в цвете, а иногда, почеркушка вроде этой. Для того чтобы знать, как выглядит пулевое отверстие нужно, как минимум, знать, что такое огнестрельное оружие. Нали, как человек удаленного отсюда будущего, как ты и Игорь, понятия об этом не имела. Поэтому и рисунок такой корявый. Мне пришлось стрелять в корсет, чтобы убедиться. Дубов обладает фотографической памятью. Рисунок графически верен, линии совпадают, а вот смысл уловить трудно. Он повторил его по памяти, как смог точно. Расстояние между вмятинами на корсете и на рисунке совпало.

— Но как ты додумалась?!

— Хм, знания плюс интуиция, — беззаботно бросила Эл. Ольга молчала и хмурилась. — Это опыт, Оль. Нужно время.

— У меня никогда так не получалось.

— Да ну? А работа с пиратами? А распознавание живых существ? Начало положено. Механизм не отличается. Ты не практикуешься в этом направлении. Большинство людей предпочитают бежать за последствиями событий. Они тащатся за уже свершившимся, сожалеют об упущенном. Но каждый неоднократно знал и чувствовал. Доверять себе — отдельное искусство. При нашей жизни мы не можем себе позволить поступать как простые люди. Ты научишься.

— А как?

— Сначала — это смутные догадки, словно внутри тебя кто-то дергает за ниточку. Но мгновение и ощущение убито логикой. Потом ты постепенно накапливаешь отрицательные результаты, но вдруг улавливаешь подсказку в виде знака, встречи, человека, ощущения, наития и придаешь ей больше значения. Потому что так уже было много раз. Игнорировать глупо. Помнишь?

— Да. Бывает.

— Вспоминаешь, когда событие уже миновало. Все сводиться к констатации того, что был предупрежден, но опоздал. И так очень долго. Однажды в мимолетном ходе событий тебя зацепит что-то, ты придашь ему значение, и успеешь одновременно с событием. Ты словно попадешь в нужную волну. И так множество раз, пока не накопиться способность распознавать момент предвидения. Главное не увлечься потоком, не начать играть и не возомнить, что чувствуешь время и пространство. И вот однажды, о чудо, ты опередишь событие на мгновение, ты войдешь в поток зная, о нем, зная куда и как. Это удивительное ощущение.

— Тебе удалось? Кого ты опередила?

— Владыку. Мой единственный случай. Я научилась улавливать течение, но не опережать его.

— Это сложно.

— Очень сложно. Не напрягайся. Специально не получиться. С чем бы сравнить? С точнейшим навигатором.

Ольга усмехнулась сравнению. Эл живет и тут, и там, и еще где-то.

Она вспомнила о своем решении.

— Эл, прости меня за пудру.

— Да что ты! Было забавно. Повеселились и забыли.

— Он не забыл, — с горечью сказала Ольга. — Димка сказал, что я опоздала.

— Практически, да. Перелом еще не наступил. У тебя еще есть возможность запрыгнуть в уходящий поезд. Только твое ли это направление? Подумай. Вас заклинило друг на друге.

— Объясни мне, как это видишь ты?

— Я? Я сто раз тебе объясняла. Оля, я не могу объяснить, что такое любовь. У нас слишком разный опыт. Разный на столько, что ты не сможешь меня понять на этом этапе, а я за давностью лет не могу понять тебя. Я потратила два года на то, чтобы тебя понять. Я больше не намерена заниматься вашей личной жизнью. Ты послала Матильде согласие на встречу?

— Угу.

Ольга погрузилась в свои мысли.

— Вокруг него крутится Франсин, у них общие интересы. Она девушка упорная, — добавила Эл. Оля посмотрела потерянным взором. — И к лучшему. Вам нужно сменить взгляд друг на друга. Сравнение с кем-нибудь помогает.

— Еще небезнадежно, — пребывая в задумчивости, выговорила Ольга.

— Я знаю, ты не боец. Соперничество не в твоем характере. И не в его тоже.

Эл замолчала, разглядывая узоры на покрывале. Ольга услышав о бойце встрепенулась.

— А ты размышляешь над тем, кто в тебя стрелял и почему?

— Сейчас в этом нет нужды, — ответила Эл.

— Слишком равнодушно, — усомнилась Ольга.

— Потом.

* * *

Было утро.

— Рагнар! Рагна-ар! — разносился по коридору хрипловатый голос Элберета. После паузы голос рявкнул. — Рагнар!!! Дмитрий, черт бы тебя побрал!!!

Из библиотеки высунулась голова Дмитрия.

— Задумался, — сказал он подходившей Эл.

— Имя забыл?

— Бывает.

— Соберись. У тебя встреча с офицерами через час.

— Тоже забыл, — признался он. — Не хрипи, командор, сейчас все будет.

— Сию минуту!

— А ты со мной собралась?

— Там будет Берг. Хочу прощупать его. Держись от него в сторонке. Я поговорю с ним сама. Я ему не доверяю.

— Если бы не старая договоренность, я бы туда не пошел, — выходя из библиотеки, проговорил он. — Не хочется махать оружием.

Суровое лицо Элберета чуть смягчилось в кривой усмешке. Рагнар посмотрел сверху вниз и поджал губы.

— Да-а. Не хочу. И хватит ухмыляться. Себя вспомни, — заворчал он.

Оставив за собой последнее слово, он ушел наверх переодеваться.

Франсин появилась на этаже с другой стороны, она несла в столовую графин со свежей водой, ее юбки создавали приятное шуршание. Она остановилась в дверях столовой.

— Вы сегодня рано. Одевались без меня. Корсет? — заговорила она.

— Обойдусь. Он женский.

— Эрик знает?

— Он везет меня и Рагнара на встречу.

— Что-нибудь передать Александру Константиновичу, когда он проснется?

— Передайте, что мы с Рагнаром уехали фехтовать.

Франсин подняла бровки и взглядом задала вопрос.

— Что? — кашлянув с хрипотцой спросила Эл.

— Вы фехтовать или Рагнар? — уточнила Франсин.

— Вдвоем.

— Но...

— Франсин, ваших обязанностей это не касается.

— Быть может понадобиться врач, — предположила Франсин.

— Психиатр?

Франсин, наконец, догадалась, что сует нос не в свои дела и поспешила исчезнуть в столовой.

— Недели не прошло — все расслабились, — заворчала Эл.

Настроение не испортили ни забывчивость Дмитрия, ни любопытство Франсин.

С ухода второго патруля действительно прошла неделя. И Эл тоже ощутила некоторое расслабление. Ванхоффер больше не интересовался ходом исследований, слежки не было, отпала необходимость прятаться и тайком передавать сообщения, а при нынешних скоростях они этим экономили массу времени. Поскольку мобилизации сил не требовалось, потрачено оно было не слишком-то с пользой. Алик с помощью Хоупа достал план здания, на которое указал Дубов. Но возникла другая сложность, оно принадлежало военному ведомству, и попасть внутрь посторонним иностранцам было невозможно.

Ольге не везло с Лейдендорфами, баронесса сосредоточилась на общении с Хасимой, очевидно не увидев в Хельге интереса к Теодору, она решила, что это знакомство не слишком полезно.

Ольга, осознав истинную причину, рук не опустила, ухаживания Теодора ей не нравились. Она, как могла участвовать в делах, преуспела только в организации званного ужина, до которого оставалось два дня. Дальше она не представляла, чем будет заниматься до отправки. Отношения с Игорем напоминали ей время после их ссоры после свадьбы, он теперь совсем отдалился и посвящал свободное время Франсин.

Дмитрий плавал в океане своих чувств, поскольку Эл охранял Эрик, коего он воспринимал серьезно, он позволял себе бездельничать и убегать на свидания. Толку от него не было никакого.

Эл села в экипаж первой. Дмитрий лениво забрался следом.

— Как-то уж очень тепло стало, — заговорила Эл.

— А? — вынырнул из задумчивости Дмитрий.

Они замолчали. Экипаж тронулся. Эл выдержала паузу.

— Как будем действовать, Рагнар? Мне в сторонке постоять или разрешишь взять в руки оружие?

Дмитрий улыбнулся. Эл помахала рукой перед его лицом.

— Эй, ты меня понимаешь?

— Да, вполне.

— Рагнар, ты на имя не забудешь отзываться? А еще тебя зовут — господин Гаруди. Напоминаю.

Он опять отстраненно улыбнулся. Эл покачала головой.

— Может, вернемся? — предложила она.

Дмитрий протестующее закивал, но сказал обратное:

— Думать нормально не могу. Я не могу работать! Я понимаю, как выгляжу со стороны, но сделать с собой ничего не могу. Это пройдет?

— Разумеется, — успокоила Эл.

— И зачем ты только позволила мне согласиться, лучше бы я мучался. Лучше бы я не признавался себе и ей в любви.

— Я виновата? — возмутилась Эл. — Интересная трактовка!

— Ну...

Он не нашел, что возразить.

— Сегодня ты будешь худшим фехтовальщиком, в другом состоянии ты прибил бы кого-нибудь, — заключила она.

— Я выгляжу идиотом?

— Подружись опять с Тео, вы будете чудесной компанией.

Он не среагировал на колкость.

Зал для занятий фехтованием был засыпан опилками, окна были открыты, но запах сырого дерева, кожи и другие специфические оттенки висели в воздухе. Им предложили раздеться до рубашек и защититься. Пожилые служители основательно облачили новичков. Старик подозрительно посмотрел на молодого Макензи, смерив его несколько раз взглядом и недоверчиво поправляя нагрудник. Она подумала, что он заподозрил в ней женщину, состроила серьезное лицо. Он спросил с немецким выговором:

— Вы когда-нибудь держали саблю, господин Макензи?

— Я упражнялся недавно.

— Вы предпочтете взять урок?

— Предпочту.

— Для новичка?

— Нет.

Ответ заставил старого служителя напрячься.

— Изволите сойтись с офицером или с гражданским?

Элберет изобразил задумчивость.

— С гражданским. Я слышал, господин Берг сегодня в зале.

— Вы знакомы? — поинтересовался служитель.

— Да, — солгал Элберет.

— Господин Берг не дает уроков. Он приходит, чтобы совершенствовать навыки и выбирает в соперники офицеров.

— И все же. Я могу просить его сам.

— Я передам вашу просьбу, — служитель удалился несколько раздраженный.

Эл вышла в зал, где было пять-шесть пар соперников. С беззаботным видом она оперлась на дверной косяк, что было не слишком прилично, и нашла пару, где был Берг.

Когда чиновник повернулся к ней лицом он встретил прищуренный дерзкий взгляд молодого нахала. Молодой человек смотрел в упор. Лицо показалось Бергу невероятно знакомым. Элберет Макеензи, как представили Бергу этого юнца, оторвался от косяка и взял в руки первую саблю, что подвернулась по дороге. Вид у него был таков, точно он назначал господину Бергу дуэльный поединок.

— Здравствуйте, господин Берг, я допустил вольность, называя вас знакомым. Вы беседовали с моей сестрой, она была гостей вашего салона и говорила мне о вас, — заявил молодой человек.

Его выдал акцент и поразительная схожесть с Элизабет Шеховской.

— Вы... Вы брат графини Шеховской?! — догадался Берг. — Младший, как я полагаю.

— Именно так.

— Вы поразительно похожи.

— Могу ли я просить вас быть моим соперником?

Берг замялся, но офицер, который был в паре с ним, вежливо кивнул, что не возражает.

— Быть может вам, угодно размяться прежде? — спросил служитель. — Господину Бергу нужен серьезный соперник.

— Ничего, Генрих, — ответил Берг обращаясь к старику, — недостаток опыта может компенсироваться молодой прытью.

Берг угадал недружелюбное отношение молодого Макензи. Что же он такого знает? Графиня посвятила этого юнца в подробности их беседы? Не слишком умно с ее стороны.

Берг увидел, как из другой двери выходит господин Гаруди в сопровождении лейб-гвардейца его же примерно роста и учителя фехтования господина Эфрома. Берг и Эфром обменялись кивками. Господин Гаруди осмотрел зал беглым взглядом и, заметив Элберета Макензи, изменился в лице. Берг прочел в нем тревогу, но господин Гаруди не подошел к своему спутнику, для Берга было очевидно, что они явились сюда вдвоем. От князя Рушеля Берг был наслышан, что Гаруди недурно фехтует, как знать, вдруг молодой Макензи тоже не плох. Господина Берга охватило неприятное беспокойство.

Соперники заняли позиции, после приветствия. Элберет Макензи атаковал неожиданно, Берг понял, что не знает этой техники. Берг отразил несколько ударов и заметил:

— Не так яростно молодой человек.

— От чего же? — спросил Элберет с интересом.

— Вы слишком напираете. Устанете. Может быть, показать вам классическое туше?

— Извольте, — разрешающим тоном согласился соперник.

"Мальчишка", — подумал Берг.

Чиновник сделал красивый выпад. Элберет не стал защищаться, а развернулся так, чтобы лезвие проскользнуло по нагруднику.

— Так я мог бы вас ранить, — предупредил Берг, — будь оружие не учебным.

— Неужели? — улыбнулся молодой человек и ударил клинком по лезвию Берга.

Берг удивился силе удара, из такой позиции, немного сильнее, и Берг лишился бы кисти и сабли "будь оружие не учебным". Он понял это без слов по иронии в глазах американца. "Черт побери, мальчишка играет со мной?" — подумал чиновник.

— Браво, — выдохнул Берг.

— Продолжим?

— Извольте.

Во втором заходе Элберет был более корректен, превосходства не выказывал, но в конце опять сжалился над Бергом. Чиновник выказал недовольство.

— Отчего же вы не закончили свою комбинацию, господин Макензи. Щадите старика? — с напускной благодарностью спросил Берг.

— Вы не старик. Опасаюсь, что вы исполните обещание и запрете мою сестру в темницу.

Берг успел скосить глаза влево и вправо, не слышал ли кто брошенную Макензи фразу.

— Вы не верно поняли. Я не угрожал вашей сестре.

— Нет. Угрожали, — прошипел Элберет. — Я давно не видел ее такой взволнованной, как после визита к вам. Хорошо граф был болен. Он ничего не знает. Он убил бы вас, ей Богу.

Бесцеремонная откровенность молодого человека, сильно встревожила господина Берга, он сумасшедший или от молодости и недостаточного воспитания грешит чрезмерной эмоциональностью.

— Вы желаете объясниться со мной? Это вызов? — спросил Берг серьезно.

— И как теперь, по-вашему, у меня есть шанс вас убить? — спросил Элберет очень тихо.

— Юноша, вы не сдержаны. Вы все превратно поняли. Мы с вашей сестрой практически подружились, если она была расстроена, то виной тому не я. Быть может, дамы косо смотрели на нее на вечере из-за господина Гаруди, она заметила и расстроилась. Вы придумали себе Бог весть что, — оправдывался Берг.

Они для виду обменялись серией ударов, Берг был вынужден нападать, чтобы изобразить видимость поединка. Молодой человек яростно отбивал его выпады. Берг справился с собой. С хладнокровием шпиона Берг подметил, что его соперник не шутит, он эмоционален и прям, и, черт возьми, мальчишка не дурно обращается с оружием, пусть и не так как принято в Европе, но удар у него хорош и реакция, как у опытного вояки. Нет, пожалуй, дуэли с ним разумнее избежать. Неужели графиня поведала брату суть их разговора, а почему бы и нет, он действительно грозил упечь ее супруга в тюрьму, но не ее.

— Я готов принести извинения графине, если она сочла меня не учтивым или еще хуже. Я приношу ей извинения, даже если мои слова истолковали превратно. Клянусь, у меня не было дурных намерений.

Элберет отступил, только загнав Берга в угол.

— Я принимаю извинения. Впредь будьте осторожнее, господин Берг, — сказал гордо Элберет. — Посмеете волочиться за Элизабет, я вас убью.

Тут к ним подошел Рагар, и вытирая со лба пот, произнес:

— Господин Берг, я пришел вызволить вас из лап этого молодого льва. Зубы у него молочные, но он, кажется, вознамерился вас загрызть. Элберет, оставь господина Берга в покое.

Берг скрипнул зубами. Поведение его молодого соперника выглядело белее учтивым, чем замечание господина Гаруди. Рагнар намекнул на превосходство Элберета Макензи. Тут Берг понял, что впервые слышит об этом молодом человеке, что графиня не упоминала о нем в его присутствии или в присутствии супруги. Берг покосился и ему показалось, что сама Элизабет Шеховская, опустив глаза в присутствии старшего, господина Гаруди, изучает лезвие своего оружия. Сколько лет этому мальчику? Для Берга он был совсем молод внешне, но во сколько лет нужно начинать заниматься, чтобы так владеть оружием? Он вспомнил удар, которым Элберет едва не выбил саблю из его рук, нет, женщина так бы не смогла. Он вспомнил графиню Элизабет с ее вольяжными движениями, царственной осанкой и утонченностью. Нет, она не опуститься до того, чтобы переодеваться мальчиком и махать саблей, что не вяжется с ее манерами и воспитанием.

К ним подошел Эфром и взяв под локоть Элберета отвел его в сторону. Из яростного молодого наглеца Элберет превратился в смиренную овцу, потупив взгляд и покраснев на глазах. С Эфромом он говорил иначе, отвечая тихо на его вопросы и смущался, как подобает молодым людям его возраста.

— Передайте графине мои искренние поздравления, господин Гаруди, ее брат достоин похвалы. Кто его учил? — спросил Берг.

— Последнее время я, — признался Рагнар с поклоном.

— Вот как? А какой школе принадлежите вы? Я был занят, не имел чести наблюдать ваш поединок.

— Я владею смешанной техникой, всего понемногу, вернее самое лучшее. Тут я тоже кое-что узнал.

— Талантливый должно быть мальчик, — проговорил Берг, не сводя глаз с Элберета.

Мастер Эфром усердно наставлял его, показывая как нужно работать кистью. Сабли заменили на рапиры, Элберет с видом благодарного ученика повторял за Эфромом движения. Берг уловил, что Элберет точен, он схватывал движение на лету.

— Шустрый, за ним глаз да глаз. Графиня считает его тихоней, а по мне так — сущий чертенок, — с довольной улыбкой и блаженным вздохом проговорил Рагнар Гаруди, чем заставил Берга повернуть к нему взгляд.

Рагнар Гаруди сложив на груди руки, и выствавив вперед ногу с оттенком гордости на лице, как старший брат, смотрел на младшего Макензи. Потом он хмыкнул.

— Надеюсь, вы не сердитесь? — скосился Рагнар на чиновника.

— Ну что вы, Господь с вами, — ответил господин Берг, покривив душой.

— Вы хотели бы встретиться с графиней?

— Я жду этого с нетерпением.

— Если вас не затруднит, позвольте заглянуть к вам на службу?

— В пятницу, в любое время, — согласился Берг.

— Пойду, господин лейтенант скучает без моего общества, — безмятежно вздохнул господин Гаруди и оставил господина Берга одного. — До встречи, господин Берг.

— До свидания.

Через час они стояли на тротуаре возле здания, где располагалась школа. Рагнар посмотрел с высока на спутника.

— Предупреди в следующий раз, когда захочешь наколоть человека на клинок. Какого черта? Ну, ты даешь, — заворчал он без злобы в голосе.

Рагнар стоял спиной к двери и жестом подзывал экипаж.

Элберет поднял голову, но не успел ответить, рядом загрохотали колеса экипажа. Эрик потянул поводья, лошади подошли вплотную к другому экипажу, что преградил им дорогу, кони упрямо встали. Рагнар, не задумываясь, взял крайнего в паре жеребца за удила и помог Эрику откатить экипаж назад. Эл еще стояла на тротуаре, когда он прошел мимо и забрался внутрь. Она не спешила.

— Молодой человек, — услышала она зычный голос из соседнего экипажа.

Рука в перчатке показалась в проеме окна и сделала пригласительный жест. Обладатель руки не показался.

Эрик тревожно привстал на козлах. Когда Эл проследовала к другому экипажу, Рагнар высунулся в окно, стараясь понять, почему она медлит.

Эл дошла до дверцы, сама ее открыла и скрылась в соседнем экипаже. Она высунулась, подала знак Эрику ждать. Эрик спрыгнул на мостовую и успокоил лошадей.

Окна экипажа были плотно завешены.

— Вы господин Макензи младший, брат Грэга Макензи? — задал вопрос строгий голос.

— Так и есть, — согласился Элберет.

— Ваше имя?

— Элберет.

— Довольно странное, даже для американца.

— Чем обязан? Я вас не знаю.

— Неужели. Я барон фон Лейдендорф. Вы определенно слышали обо мне от членов вашего семейства и от фройлен Карлсон.

Он произнес "фройлен" с правильным немецким произношением.

— Господин барон, — молодой человек почтительно склонил голову.

— Знакомство состоялось. Соизволите ли вы выслушать меня? — спросил барон.

— Быть может, мне позвать...

— Никого не нужно звать. Довольно и вас.

— Извините. Я весь в внимании.

Наступила пауза. Барон фон Лейдендоф, лет пятидесяти с лишним человек с осанкой аристократа, с посадкой достойной его титула, сухими руками, с длинными кистями, сложенными на набалдашнике трости, в хорошего кроя сером костюме для прогулок, седыми вьющимися волосами и цилиндре сидел молча, как изваяние. Его глаза ввалившиеся и немного злые, на первый взгляд, сверлили собеседника.

Элберет смотрел с интересом, глаз не опустил.

Лейдендорф заехал в школу фехтования, чтобы переназначить свое занятие на другое время и там столкнулся с Бергом. Впервые за пять лет Берг вдруг обратился к нему, как к старому знакомому, но барон показал ему спину. С этого малого хватит наглости явиться для встречи даже сюда. Лейдендорф ушел из зала, но вернулся, чтобы еще раз напомнить Бергу, что он для него не существует, там и увидел молодого Макензи в поединке с Бергом. У мальчика был не просто азарт бойца, так не фехтуют на уроках, больше напоминало дуэль. Будь она настоящей, исход был бы неоднозначен. То, что юноша имеет фамилию Макензи, ему сообщил кто-то из служителей. Лейдендорф припомнил рассказ жены о новых знакомый и о женихе фройлен Карлсон с той же фамилией. И нескольким днями ранее он был в английском клубе представлен некому Макензи, который сопровождал графа. Лейдендорфу показалось, что все они из одной компании, а поскольку Матильда — дама проницательная, то Лейдендорф заподозрил, в мальчике графиню. Он изучал лицо напротив, пушок над губой, его румяное от тренировки лицо и сияющие глаза. Матильду увлекла фантазия, это был молодой человек, он был без перчаток и его крепкие руки лежали на коленях, как у примерного школьника, барон мог даже в сумерках рассмотреть тренированные кисти его рук. Женщина полжизни прожившая в корсете и без него сохранила бы скованность, а он свободно и сидел по-мужски.

— Я бы предостерег вас от опрометчивых нападок на господина Берга. Вы были вызывающе неучтивы с ним сегодня, — растягивая слова заговорил Барон назидательным тоном. — Он опасный человек. Могу ли интересоваться, чем он вам так не угодил?

— Он делал неприличные намеки моей сестре, — ответил Элберет.

— Вот как? Ваша сестра замужем, отчего же муж не вступиться за нее?

— Граф убьет Берга, если узнает, я же пригрозил. Берг может навредить графу, а мне не станет мстить, как ничтожному сопернику.

— Ах, вы милосердны и еще и умны? — и барон издал хмыканье, которое сошло бы за смешок одобрения. — Однако. Тем не менее вы поставили всех в неловкое положение, молодой человек. Не мне бы вас наставлять, но нрав господина Берга мне известен. Он вам непременно отомстит.

— Мне не отомстит, я уезжаю из Вены через два дня.

Барон снова замолчал.

— Это правда, что вы ищете свитки принадлежавшие некогда моей семье? — спросил он напрямую.

Элберет замялся.

— Вы знакомы с доктором Шпитцем? Да? Так вот он написал мне странное письмо, в котором коротко изложил сферу ваших интересов, не ваших конкретно. Не могу точно понять, кто в вашем семействе более всех интересуется ими. Он упомянул ваш талант переводчика и отзывался в лучших выражениях.

— Полагаю, о господине Гаруди он написал дурно, потому что из-за меня у них, у господина Гаруди и моего брата Грэга, был неприятный разговор с доктором Шпитцем.

— И ваш брат вдруг заинтересовался моими долгами, — недовольно пробормотал барон.

— Это дало вам повод считать нас людьми с нечистоплотным намерениями? — вспылил Элберет.

— Если бы у вас теперь была сабля, вы пронзили бы меня? — шутливо спросил барон. — Не горячитесь.

— Я не терплю таких намеков и мой возраст, и ваш почтенный возраст я не считаю помехой, — с достоинством ответил Элберет.

Барон сжал трость.

— Вы можете поклясться, что члены вашей семьи не намеренно обхаживали мою семью?

Тут глаза Элберета демонически сверкнули.

— Вовсе нет. С вашей супругой мы познакомились случайно, она приняла меня за даму, а господин Гаруди подговорил нас подшутить и поддержать это заблуждение баронессы, но оно — невинная шутка. Что же до вашего племянника, то это он флиртовал с невестой моего брата, чем Грэг крайне недовлен. И правда в том, что мы действительно хотели бы взглянуть на найденные вами артефакты, но познакомиться с вами чести не имели. На сколько мне известно, документы в Хофбурге.

— Зачем вам свитки?

— Я не знаю, зачем они интересны господину Гаруди. Извольте, я позову его, он в экипаже, пусть лучше объяснит он.

— Нет нужды. Я получил приглашение на обед и намерен принят его. Что ж я вам верю, передайте вашим домочадцам мою признательность за приглашение. Я буду у вас в следующую среду. Ступайте, не смею более задерживать.

Элберет почти вышел из кареты.

— Мне было приятно познакомиться, — напутствовал барон.

— Взаимно, — кивнул Элберет.

Экипаж барона, запряженный одним жеребцом быстро тронулся и объехал препятствие.

Эл села рядом с Рагнаром и сказала:

— Лейдендорф. Эрик, домой!

Они молчали дорогой. Едва войдя в прихожую, Эл устремилась наверх, бросив Лукашу фразу:

— Можно чаю в нашу комнату, я буду занята.

Рагнар остался один, дошел до столовой, там было пусто, время между завтраком и обедом.

На кухне он нашел Франсин.

— А где мой ассистент?

— У него выходной, — ответила та.

— Как выходной? Сегодня же обед?

— Да обед, как обычно, — не поняла его озабоченности Франсин.

— Торжественный обед, — нахмурился Дмитрий.

— Он послезавтра.

— Он в среду, а среда сегодня, — настаивал Рагнар.

Тут Франсин хихикнула.

— Сегодня понедельник, господин Рагнар, — снисходительно сообщила она.

— Тогда почему мы ездили фехтовать?

Франсин наблюдала его недоумение и сдерживала себя, чтобы не расхохотаться.

Он совсем не хотел быть посмешищем, нахмурился и пошел к Эл.

Она пила свой чай, расхаживая по комнате.

— Эл, какого черта? Мы не должны были сегодня ехать фехтовать.

Эл вынырнула из задумчивости.

— Сегодня там был Лейдендорф. Алик узнал вчера.

— Но мы были назначены на среду.

— Грэг вчера отослал просьбы господину Эфнеру, распорядителю школы, и маэстро Эфрому. Ты перепутал дни.

— А ты не предупредила.

— А ты расслабился.

— А в чем резон перехватывать Лейдендорфа и гонять по манежу Берга? В чем смысл?

— Это Берг намеревался перехватить Лейдендорфа, но барон его презрел. Порчусь, что Берг затеял хитрость. Зря мы с ним связались, Лейдендорф прав.

— Ты дала ему взятку, договорилась о взаимовыгодном сотрудничестве. А теперь решила отступить? Я совсем отупел? Как ты узнала, что Берг там будет?

— Мышка. Помнишь еще мышку Ванхоффера? В Хофбург нам лезть не надо, поэтому и Берг нам не нужен. Так. Мне нужно к Лейдендорфам. Одной. Пора барону познакомиться с Элизабет Шехофской. Позови Франсин. К обеду не ждите.

— Эл, я ничего не понимаю!

— Зачем тебе. У тебя через два часа встреча с Дианой. Вы собирались смотреть монгольфьер.

Угольки Димкиных глаз впились в нее, и он поджал губы. Эл склонила голову и подняла брови.

— Или это завтра?

— Сегодня, — недовольно пробормотал он.

Он постоял минуту.

— Я не такой

— Какой? Я тебя таким еще никогда не видела.

— Каким?

— Забавным. Нежным. Немного потерянным.

— Рассеянным, — уточнил он.

Она покивала.

— Иди уже. Мне нужно быстро привести себя в надлежащий вид.

Он ушел. Эл поставила чашку на столик и тихо засмеялась, закрыв руками лицо. Так ее застала Франсин.

— Что случилось?

Увидел веселое лицо Эл, она успокоилась. Потом тоже прыснула со смеху, и ее веснушчатый носик стал еще более курносым. Она закрыла фартуком губы и согнулась, стараясь не смеяться в голос.

— Франсин, вы понимаете, что происходит?

Франсин весело кивнула.

— Не говорите Ванхофферу, пожалуйста.

— Ну что вы. Я никогда бы... Диана очень хорошая, и он замечательный.

Слуги все видят — аксиома. Впрочем, Франсин девушка крайне смышленая, как показало время. Игорь был в восторге от ее способностей.

Эл благодарно кивнула.

Франсин придирчиво осматривала прическу и складки платья. Она зацепила пальцем складочку, посмотрела через зеркало на Эл.

— Можно вопрос?

— Не сложный, — улыбнулась Эл.

— Как вы рассчитали точки ухода?

— Вы же видели, считали при вас.

— Внхоффер попросил аналитиков проверить, я напросилась в аналитическую группу. Теоретически такая плотность проходов даст непредсказуемые погрешности. В чем метод?

— А что не сошлось?

— Даты.

— Хм. Не проскочи патрули назад, ваш милейший Карл Ванхоффер распял бы меня на месте. Неделя прошла, данные с платформы сняли? Сошлось?

— Да. Ваши расчеты идут в разрез с основной теорией.

— Нет. Это другая грань той же теории, дорогая Франсин. Методика расчетов и действительно иная.

— Но какая?

— Вы слышали имя Самадина Бхудта?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Вы под чьим руководством ведете исследования?

— Разумеется главы отделения.

— Хм. Давайте мы сейчас оставим это. Вопрос не из простых. Могу я попросить вас показать мне ваши расчеты? Не запрещено?

— Нет, конечно. Вы бываете очень подозрительны.

— Бываю, чаще чем вы думаете. Вы владеете искусством грима?

— Конечно, я могу сделать очень сложное преображение.

— Тогда мне понадобиться ваша помощь. Проверь, пожалуйста, Грэг вернулся?

Франсин быстро вернулась в сопровождении свежего и улыбающегося Игоря. Эл осмотрела обоих и жестом поманила Игоря встать рядом.

— Франсин, как вы думаете, мы похожи?

— Да. Не случайно вы изображаете родственников.

— На сколько трудно сделать из него меня?

Франсин так опешила, что присела.

— Эл, не выдумывай. Я женское платье не надену! — громко возразил Игорь.

— Франсин, Грэг не пугайтесь. Франсин, из него нужно сделать Элберета Макензи. Трудно?

Франсин облегченно выдохнула, Игорь тоже. Франсин критическим взором окинула Игоря.

— Э-э-э, это займет часа полтора, — задумчиво сказала она.

— Отлично. Я поеду к Лейдендорфам, а ты, в качестве Элберета, заберешь меня оттуда, как только будешь готов. Утром я говорила с бароном фон Лейдендорфом, когда изображала Элберета. Запись вот, — протянула карточку. — Нужно убедить их, что Элберет существует. Я буду изображать, что о разговоре ничего не знаю, я набросала тебе несколько фраз, которые нужно произнести, лучше наедине с Лейдендорфом.

— Это какой-то трюк? — спросил он.

— Угу, — кивнула Эл. — Франсин, я нужна?

— М-м-м. Нет. Я справлюсь без вас.

— Я ушла, — попрощалась Эл.

Франсин наблюдала необыкновенное удивление на его лице.

— Ступайте к себе, я принесу туда все, что нужно для грима.

— Никогда никого не изображал, — усомнился Игорь.

— А Грэга Макензи? — спросила Франсин.

— Я и есть Грэг Макензи.

— Мое настоящее имя Лайза, но вы зовете меня Франсин. Ну же, задание совсем не сложное. И вы уже не стажер.

Ей не терпелось заняться его внешностью. В первое мгновение затея ей не показалась простой, она тоже решила, что Эл просит изобразить женщину. С Элберетом возни будет немного, Франсин хотела продемонстрировать свое искусство и заслужить его похвалу.

* * *

Барон спустился с лестницы и, проходя мимо гостиной, услышал как щебечут дамы. Если Матильда так оживилась, то тема должно быть не пустая. Горничная присела увидев его.

— Кто у баронессы? — спросил он.

— Графиня Шеховская и фрау Хофман, господин барон.

— Можете идти.

Хасима Хофман ему не нравилась, турков он не любил, к тому же она глупа. Матильда в ней души не чаяла, впрочем, дамы любого общества не жаловали Матильду, и она была рада хоть такой подруге. А вот графиня. Она достаточно в Вене, чтобы светские сплетницы осыпали ее предостережениями по поводу сомнительного знакомства. Однако, она пренебрегла предупреждениями.

Барон решил взглянуть на даму, которая вызывала у Матильды такой интерес. Он вошел в гостиную.

— Добрый день, — поприветствовал он.

— Георг, позвольте представить графиню. Элизабет Шеховская, — по-домашнему просто сказала баронесса.

Барон вежливо поклонился, графиня осталась сидеть и скосилась на него с милой улыбкой.

— Добрый день, господин барон. Рада встрече.

— И я рад, графиня, — вежливо ответил он.

— Мы слишком шумели, простите.

Хасима вжалась в кресло и притихла, она была бы рада исчезнуть. Даже то, что внимание барона было приковано к графине, не спасало ее от чувства тревоги и неуютного покалывания в спине при виде хозяина дома.

— Да, меня привлек шум ваших голосов, — подтвердил барон, — но вы мне не мешали.

— Мы обсуждали ежегодную ярмарку, — сообщила Матильда. — Я мечтаю выиграть лошадь. Я рассказывала графине, как это бывает. Как это трудно.

— Умение стрелять из арбалета не является вашим талантом, ma sheri, — усомнился барон.

Графиня улыбнулась.

Барон воспользовался паузой, во время которой Матильда печально вздохнула и отвела взгляд, Хасима сидела потупившись. Он мог рассматривать графиню, ожидая ответа на реплику. Он подумал, что именно эта молодая особа с игривым огоньком в глазах ему ответит. Матильда называла ее красавицей и утверждала, что американка умна. Женщину с первого взгляда понять невозможно. Ее свежесть и холеность, идеальный наряд оставили осадок нарочитости, словно она намерено так выглядит, чтобы утаить что-то большее. Мгновение и ее взгляд изменился с любопытного на внимательный, потом на кокетливый. Она играет. Ее лицо разительно похоже на лицо ее брата. А руки? Барон одно мгновение смотрел на руки обтянутые кружевными перчатками. И как утром его посетила мысль, могла ли она держать саблю.

— Позвольте спросить, графиня, вы давно из Америки? Не имел возможности побывать так далеко за океаном.

— Мы путешествуем недавно. Третий месяц. Мы провели две недели в Швеции в родственников Хельги, потом была Дания, не слишком примечательное путешествие, потом мы долго ехали сюда. Я только в Вене очнулась, она действительно меня поразила.

— Вы не были в Париже? — спросил барон.

— Только собираемся. Муж его не любит.

— Мы знакомы с графом.

— Вот как? — тут графиня удивилась очень искренне. Потом чуть свела брови, но во время нашлась, считая, что не выдала своего недовольства, продолжала. — Он мне не сказал. Странно.

Она чуть закусила губу и вдруг саркастически улыбнулась.

— Я догадываюсь почему, — кивнула она не слишком уверенно. — Полагаю, что местом знакомства была не опера и не музей.

— Дорогая, — забеспокоилась Матильда, — Георг, как вышло ваше знакомство? Скажите же. Я не помню.

— Я еще не рассказывал, — ответил барон, наблюдая, как графиня старается справиться с неловким для нее положением.

— За карточным столом, я полагаю, — немного разочарованно сказала она. — Александр знает, что я не одобряю его слабость к игре, и потому мне не сказал, пришлось врать об обстоятельствах знакомства.

— Это так серьезно? — спросила вдруг Хасима, обнаружив свое присутствие.

— Они мне давали слово, мой муж и господин Гаруди, что не сядут вместе за игорный стол. Гоподин Гаруди, имея нужду в деньгах и не смея просить прибегает к своим способностям, чтобы выиграть некоторую сумму, но моему супругу такой способ не к лицу, я категорически против этого.

— Успокойтесь, графиня. Увы, вы женщины так просто можете нас разгадать, а мы этого не учитываем, — примирительным тоном сказал барон. — Что ж, спешу вас успокоить, он был с вашим братом, с господином Макензи. И по сути он не выиграл, ставки были пустяковые, ради простого интереса, признаться я не увидел в нем азартного игрока, скорее ему интересен процесс, как некая стратегия, чем результат в виде выигрыша.

— Спасибо, за ваш искренний ответ, господин барон. Я что-то разволновалась. Они с Рагнаром однажды выиграли большие деньги, их едва не обвинили в мошенничестве и не убили. С тех пор я просто опасаюсь таких развлечений.

— Уверяю вас, господина Гаруди и близко не было, — сказал барон.

— Грэг очевидно составил компанию, он никогда не играет.

— Я невольно выдал чужой секрет, — заметил барон. — Надеюсь, вы не будете сердиться долго.

И вдруг лицо молодой женщины просияло.

— Я не умею сердиться, и считаю, что лучшим наказанием будет такой же поступок. Госпожа баронесса, я выиграю для вас лошадь. Должно быть конь великолепен, если вы так его желаете.

— Чистокровный липиццанер! — воскликнула баронесса. — Вы умеете стрелять?

— Я умею стрелять! Дайте только попрактиковаться! Если Александру Константиновичу угодно играть в карты, то мне угодно поехать на сельскую ярмарку. Где она проходит?

— В Бадене, — ответила баронесса.

— Наслышана о его красотах. В четверг отправлю туда слугу подыскать нам дом.

Барон наблюдал преображение схожее с тем, что видел в лице молодого Элберета этим утром. Нрав у них был схож. После всего, что наблюдал барон, ему уже не пришло бы на ум сравнивать их.

В гостиную вошел лакей и сообщил, что внизу ожидает молодой человек, что он назвался братом графини.

— Господа, я должна с вами проститься. Грэг должно быть заехал за мной, не хочу чтобы он меня ждал.

— Я, пожалуй, тоже попрощаюсь, — присоединилась к ней Хасима.

Они вчетвером и слуга спустились вниз. Эл с лестницы увидела свою копию. То, что сотворила Франсин с Игорем было просто изумительно! Одно дело видеть себя в записи, но вот так. Сходство было потрясающим.

— Элберет, — выдохнула она и ее удивление было вполне натуральным. Эл пережила мгновение легкого восторга, что было редкостью в обычной жизни. — Господа, это мой младший брат Элберет.

Матильда фон Лейдендорф обогнала ее и первой всмотрелась в знакомое мужское лицо. Молодой человек смущенно улыбнулся.

— Я вас знаю, — сказала она без всякого приветствия, забыв о вежливости.

В ответ она получила легкий поклон.

— Здравствуйте, госпожа баронесса. Вы назвали меня Жорж Санд в прошлый раз.

Матильда перевела взгляд на Элизабет. Тут фрау Хофман, вспомнила о намеках господина Гаруди и, чтобы не улыбнуться, прикрыла губы. Матильда фон Лейдендорф пребывала в растерянности. Барон остался стоять на последней ступеньке лестницы и наблюдал всю картину свысока и с некоторой надменностью.

— Господин барон, — кивнул ему молодой человек.

Барон ответил вялым кивком.

Пока дамам подавали накидки, Элберет обошел их и встал недалеко от Ледендорфа. Он чуть повернул голову и сказал тихо и низко:

— Неправда ли, моя сестра стоит того, чтобы за нее сражаться?

Барон не ответил, только смерил его взглядом. Молодой Макензи был самоуверен и явно горд утренней выходкой. Барон подметил, что схожи они не только внешне.

Они попрощались и вышли на улицу. Графиня предложила подвести Хасиму домой, та согласилась, усевшись рядышком, обе дамы молчали минуту. Потом Хасима услышала тихий смех и почувствовала, как вздрагивают плечи графини. Она пыталась не смотреть на обоих спутников с того момента, как поняла, в какое положение попала баронесса, не удержалась и прыснула со смеху. Хасима посмотрела на лицо веселого Элберета, который тоже понимал шутку по-мужски стойко и с достоинством сдерживал смех, его губы периодически кривились в усмешке, он переводил взгляд с одной хохочущей дамы на другую.

Высадив Хасиму лже-Элберет вернулся к сестре.

— Довольна?

— Чертовски!

— Димка это оценит и будет долго ворчать, что его не позвали на это посмотреть. Я действительно на тебя похож? Франсин не показывала мне зеркало, пока не закончила.

— Потрясающе!

— Эл, зачем этот маскарад? Ты не объяснила.

— Барон проницательный человек. Он заподозрил во мне женщину сегодня утром.

— Письмо Шпитца — неожиданность. Зачем Арнольду предупреждать барона?

— Потому что они хорошо знакомы. И это барон заказал перевод свитков. Вот что, давай-ка воспользуемся твоим новым обликом. Завтра в качестве Элберета нанеси визит профессору, я объясню суть того, о чем вы будете с ним говорить. Думаю, профессору стоит знать о том, что твориться за его спиной, а заодно и нам узнать на что способен Арнольд.

— Эл. Это прямое вмешательство.

— Найдем свитки — изменим историю, не найдем — неизвестно что будет, — сказала она серьезно, а потом опять улыбнулась. — Ты здорово на меня похож. Не могу поручить это дело Рагнару, он сейчас немного не в форме.

— Можно я сам подумаю, что и как говорить? Дай цель чего добиться.

— Доверяю. Ты у нас известный дипломат. Хочешь еще побыть мной? Сегодня?

— Только не отправляй меня к Арнольду.

— Нет, конечно, Арнольд меня знает, и может увидеть отличия. Поехали в музей, давно хочу посмотреть одну вещицу.

* * *

Домой они возвратились под вечер. Эл поднялась к себе, а Игорь зашел в библиотеку, чтобы найти себе книгу по истории Востока. Он шарил по полкам, залез на лесенку и пробежался по корешкам книг. В коридоре слышались шаги, он распознал по ним Ольгу, она шла сюда. Дверь отворилась, и она вошла с книгами подмышкой, с деловым видом. Она посмотрела снизу верх.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Что у тебя с голосом?

Он забыл о гриме, а теперь опять вспомнил.

— Хлебнул лишней гадости из флакона, — переходя, на шепот ответил он, — или жидкость отстоялась. Франсин сочиняет мне противоядие.

Для верности он сдавленно кашлянул и потер горло, заодно поправил галстук.

Он присел на верхнюю ступеньку лестницы, она качнулась, заскрипели колесики. Оля расставила свои книги на места и не собиралась уходить.

— У тебя есть минута для меня? — спросила она.

— Конечно.

— Я бы хотела продолжить наш недавний разговор. Понимаю, я всем надоела со своими неполноценными чувствами, но мне сложнее разобраться, чем я думала. Одно дело принять решение, совсем иное найти путь к цели. Ты права, я не боец, мне не хочется соперничества.

Она попробовала объяснить что-то. Но это было обрывком беседы, которую он не мог знать. Какое-то время он думал, как ответить. Он стал размышлять, как ему вести себя. Он не Эл! Сознайся он теперь, последствия предугадать нельзя. Не смотря на некоторую неэтичность своего поведения, он был рад представившейся возможности , как еще узнать, что она чувствует, ему в глаза она ничего подобного не скажет. Он мучался не долго и решился на обман.

— Ты молчишь. Как будто не слушаешь. Эл, если я не во время, извини.

— Мне трудно говорить.

— Тогда в другой раз.

— Погоди. Я не считаю твои чувства неполноценными. Скорее туманными. Оля, трудно понять, чего ты хочешь. Давай так. Честно. По возможности коротко и ясно. Что ты чувствуешь к нему? Можешь слово любовь не употреблять. Возьмем за основу то, что это не любовь. Что тогда?

— Возьмем за основу. Его любимая фраза, — усмехнулась Ольга.

— А ты представь, что на моем месте — он. Я же изображаю парня. Давай. Себе, ему, чтобы ты сказала?

Оля оценивающе посмотрела. Казалось, еще чуть-чуть и она заметит. Справляясь с волнением, он поерзал на лестнице, она заскрипела, и Ольга нахмурилась.

— Лучше я не буду его представлять. Я не могу. Это как театр. Ты там сидишь, как на, — она вспоминала слово, — галерке.

Он спрыгнул вниз. Сейчас поймет. Он намеренно подошел ближе. Ее лицо поменялось за минуту несколько раз. Он покряхтел, она увлеклась размышлениями. Вот Ольга подняла глаза.

— Лучше я не буду на тебя смотреть, — она отвернулась.

Он криво улыбнулся. Оля снова замерла.

— Это настолько трудно? Скажи просто. Я не люблю его, я просто живу прошлым, — сказал он то, что не хотел бы услышать.

Олин противоречивый ум среагировал мгновенно.

— Но это не так!

— Давай иначе. Вы спорили на поцелуй, ты его желала?

— Откуда ты знаешь?

— Ника сболтнула, — с заминкой ответил он. — Так хотела?

— Я поцеловала его на Фейт, когда он спал.

— Едва ли он оценил твой порыв, запакованный в тот жуткий костюм. А здесь в первый день на базе? Ты целовала его.

Ольга рефлекторно закрыла руками лицо.

— Мне так стыдно.

— Отчего? Кто был инициатором вашей первой близости после свадьбы?

— Я. Но...

— Ты была не в себе? Оля. По-моему когда ты в себе ты делаешь больше глупостей, чем когда нездорова.

Он ждал возражений, но она кивнула в знак согласия.

— Я не знаю, как мне вернуть его? Димка сказал, что я его потеряла.

— Оля, — он нахмурился. — Ты уже обсудила эту тему со всем?

От возмущения он всплеснул руками.

— Почему не с ним? — возмутился он, едва не сказав "со мной".

— Эл! Я не знаю, как в глаза ему смотреть, только мне казалось, что я справилась, только все начало выравниваться. Я бросила в тебя пудрой, и тех пор он на меня не взглянул без иронии. Он флиртует с Франсин, а мне так больно от этого, что плакать хочется.

И она заплакала. Он стоял рядом, не смея шевелиться.

— Я люблю его, Эл!

Растерянность снова сменилась возмущением. Он резко повернул ее за плечи к себе.

— Почему не сказала до сих пор! — рыкнул он и тряхнул ее. — О своих страданиях ты не забываешь ни на минуту, о своей любви. А он? Черт возьми! Это уже невыносимо!

Он ушел, едва не хлопнув дверью. Потом развернулся и, открыв дверь снова, твердо заявил:

— Это Франсин флиртует с ним.

Он прошелся по коридору очень быстро, переводя дыхание, развязывая на ходу галстук. Он заскочил в столовую выпить воды и натолкнулся на ожидающего ужина Димку. Тот посмотрел удивлено.

— Ты что, как ошпаренная?

— Не накрыли еще? Водички зашла попить.

— Ты чего хрипишь, гадости той перепила?

— Да.

— Вода не поможет. Я тебя недавно в платье видел. Что это тебя сподобило опять переодеваться по три раза на дню? Случилось что-то?

Дмитрий был еще зол из-за утренней выходки с саблями, даже свидание с Дианой не развеяло его. Он ощущал свою ошибку, это задело его самолюбие, как никогда раньше. Позволив себе проявить чувства, он лишился равновесия и пребывал в эйфории, в лихорадке, а разумному поведению это не способствовало. А поскольку Эл подтолкнула его в объятия Дианы, он считал, что она чуток виновата во всем этом помрачении. Потому сердился, что она еще и подшутила над ним утром. Дмитрий не уловил знакомых вибраций, которые возникали в присутствии Эл, и растерялся, а вдруг пропадет все, что обеспечивало стабильность его работы.

— Просто дела, — ответила она.

Димка поднялся и стал подходить.

— Я к ужину вернусь, — не дойдя до графина с водой, Эл повернула назад.

Но Дмитрий оказался рядом и ухватил воротничок рубашки.

— Ну-ка. Ну-ка?

Дмитрий держал крепко. Ухватив ее за шиворот, он поймал иную волну, не менее знакомую. А потом шаги, ну уж звуки он отличал еще лучше, две пары женских ног топали в столовую с двух сторон коридора. Одна Эл, другая Ольга. А это что?

— Суда идут девушки. Обе, — Дмитрий сладко причмокнул.

Рывок и воротничок оторвался. Дмитрий держал его в кулаке, а шея из воротника ускользнула. Фигура Эл метнулась за занавеску, где удачно скрылась от посторонних глаз.

Первой в столовую вошла Эл в платье к ужину. Дмитрий просиял, чутье его не оставило.

— Ага, тоже проголодалась? Или водички зашла попить?

Эл не успела ответить, появилась Ольга.

— Добрый вечер.

"Ревела", — подумал Дмитрий.

— Водички? — спросил он у Оли.

— Нет, я... Потом, — Оля замялась. — Я потом приду.

Она исчезла в дверях.

— Ты сегодня в уда-а-аре, — протянул Дмитрий Эл и заискивающе улыбнулся. — Какой денек!

Эл пригляделась и, прищурив глаза, заключила:

— Не пил.

— И даже не целовался. Да тут без вина такое привидится, хоть крестись! Хочешь, фокус покажу?

— Валяй.

Дмитрий подошел и отдернул занавеску.

— Та-дам!

Оттуда вышла копия Эл.

— Чудесный экземпляр! — восторженно сказала Эл.

— Учуял, — пожал плечами переодетый Игорь.

— Судя по Олиной мордочке, ты уже успел воспользоваться, — заключил Дмитрий. — Так ей и надо.

— И что узнал? — спросила Эл, копируя Димкин тон.

— Она любит меня.

Лицо лже-Элберета просияло наисчастливейшей улыбкой.

— Открыл Америку, — скривился Дмитрий.

— Она мне никогда этого не говорила, — с гордостью сказал он своим голосом.

— А она и не тебе это говорила, а ей. — Димка ткнул пальцем Эл.

— Двигай к Франсин, — снисходительно сказала Эл. — Будь благоразумен, не кидайся к Оле сразу же после возвращения в себя.

Он забрал у Дмитрия оторванный воротничок и ушел.

— Ты все подстроила. Как утром. Командор, тебя заносит.

— Само собой вышло, по ходу.

— Само собой, — закивал Дмитрий, ничуть ей не веря.

Глава 2 Приглашение в Баден

Званный ужин оказался утомительной затеей. Едва раздевшись, Ольга отослала Шарлоту и рухнула на постель.

Весь вечер она провела в напряжении. Гости оказались разношерстной компанией. За столом сидели госпожа Берг и Матильда фон Лейдендорф, барон фон Лейдендорф и князь Рушель, Хофманы и Теодор, Ванхоффер и Диана. И весь этот комок противоречий оказался в одной столовой за ужином. Она не представляла прежде, что люди, которым в сущности нечего делить могут создать вокруг такую напряженную атмосферу. Суета на ужине у Ванхоффера ее не коснулась, но напряжение того дня в сравнение не шло с днем сегодняшним.

И с чего бы ей так переживать, ужин затевали от имени графа. Это у Эл и Алика хватило хладнокровия вести себя непринужденно и делать вид, что все идет должным образом. Она поминутно ловила фальшь и хотела сбежать. Не лица, а маски, в речах искренности не сыщешь. Меньше всего она бы желала жить в этом обществе. Игорь общался со своим банкирами, и, как усмотрела Диана успел сказать что-то барону фон Лейдендорфу. Дмитрий крутился рядом Хофманами и Дианой на глазах у Ванхоффера. А ей достался Теодор, от общества которого, она смогла укрыться только рядом с инженером Хоупом, которого любезно пригласил граф. Лучше слушать об английских традициях, погоде и преимуществе паровых котлов, чем о своих изысканных манерах и нежнейшей душе.

Душа у Оли надо сказать была истерзанной. За два дня она несколько раз порывалась пойти к Игорю с объяснениями. А он точно нарочно был занят то на своей бирже, то у Хофмана, то с Франсин, ей не оставалось ни минуты. Он зевал уже за ужином и уходил к себе.

Она с трудом понимала к чему все это? Истории свитков они так и не узнали. Собирались штурмовать какой-то дом.

В конце вечера к ней подошла баронесса и, склонившись, смущенно спросила:

— Как дела у графа?

— Я не понимаю.

— У графини и графа не вышло ссоры?

Она не понимала, что хочет Матильда фон Лейдендорф.

— Едва ли они могли поссориться. Не возьму в толк, отчего вы так переживаете, госпожа баронесса? Быть может, Элизабет вам лучше объяснит.

— Мне очень неловко перед ней. На днях случился конфуз, я хотела бы сгладить неловкость, но пока не могу отважиться на разговор с графиней Элизабет.

— Да что случилось?

Оля ощутила, что она не знает какой-то кусок из истории последних дней. Ей не рассказали, что Матильда попала в неловкое положение.

Хельга Карлсон решительно потянула баронессу фон Лейдендорф в оранжерею на том же этаже. Для организации ужина сняли этаж роскошного особняка, где была картинная галерея, статуи, два зала, и оранжерея с тропическими растениями.

Присев на мраморную лавочку Хельга Карлсон решительно заявила:

— Я готова вам помочь, если у вас вышла неловкость с графиней, но объясните мне, в чем дело?

— Ах, мне так не ловко.

Ольга чуть не поморщилась, эти пустые условности ее порядком раздражали. В самом начале она думала, что вежливое обхождение, витиеватая речь, красивые фразы, учтивость и такт — это характерные черты людей населяющих это время. На самом деле она видела изрядную долю фальши во всех этих обычаях. Люди так же недолюбливали друг друга, при этом улыбались и говорили друг другу комплименты, делая учтивый вид. Они называли себя образованными людьми, не будучи таковыми, а суждения их были далеки от истины, скорее бытовало мнение, чем правда о событии. Всякий пустяк мог стать поводом для всеобщего обсуждения, а нечто важное не попадало в поле зрения.

— Элизабет — человек широких взглядов, она не придает такой важности всяким пустякам. Так что у вас вышло? — спросила она снова.

— Я спутала ее с ее кузеном. Ужасная оплошность, она, должно быть, решила, что я выжила из ума, — трагическим тоном сказала баронесса.

— Ах, вот в чем дело! Не только вы попадались на эту шутку. Это любимая шутка Рагнара!

— Хорошо, что вашего Элберета нет на ужине. Я просто в полуобморочном состоянии, барон хотел меня отсюда увезти. Мне не следовало приезжать.

— Я слышала, что Элберета намереваются увезти в Швейцарию, а на ужине ему было бы скучно. Здесь нет интересного ему общества, ни молодых людей его возраста, ни девушек. Элберету больше по душе свежий воздух и стрельба.

Она не понимала, откуда у нее берутся эти фразы и интонации.

Баронесса заерзала.

— Так вы считаете, извинения будут приняты?

— Не нужно извинений. Вы попали под заблуждение. Элберет промолчал, что вы приняли его за женщину, а графиня вовсе не предаст этому значения, для нее все выглядит, как невинная шутка. Успокойтесь, прошу вас, хотите я позову Элизабет?

— О боже! Я сейчас упаду в обморок.

— Сидите здесь, я принесу вам воды.

Она вернулась с водой, Элизабет и Александром Константиновичем. Баронесса побледнела.

— Хельга нам все объяснила. Госпожа Лейдендорф, немедленно выбросьте из головы эти глупости! — заявила графиня.

— Это действительно пустое, — сказал граф из-за плеча жены. — Скорее это я оказался в неловком положении из-за знакомства с вашим супругом в игорном доме. Элизабет сделала мне примерный выговор, и я вынужден был уступить ее требованию поехать в Баден на ярмарку.

Баронесса еще не пришла в себя.

Александр Константинович опустился на лавочку рядом с Матильной, она смутилась ужасно.

— Госпожа баронесса, — протянул он заискивающим тоном. — Я разрешил Элизабет принять участи в турнире.

Матильда преобразилась.

— Граф, — выдохнула она.

Она посмотрела на Элизабет, та, приподняв бровь, изобразила самодовольную гримасу и кокетливо подняла к потоку глаза.

Оля так и замерла, Эл была похожа на добившуюся своего, хитренькую женушку. Аж, холодок пошел по коже. Впечатлительная Оля до конца вечера видела эту маску в своем воображении. Эл превзошла ее ожидания. Замечание Дианы, что Эл вертит людьми, неоднократно всплывало в памяти.

Домой она вернулась, как под защиту крепостных стен. Забившись под одеяло, она начала сбрасывать напряжение, периодически передергивая плечами. Наконец, она выпила воды и успокоилась.

За дверью послышалось шуршание шагов и тихий шепот. Оля различила голосок Франсин. Мужской голос мягкими интонациями что говорил, Франсин тихо засмеялась. Оля боролась с собой, чтобы не встать под дверью и подслушать. Ей показалось, что она слышит Игоря. Шаги двинулись именно в сторону его комнаты, скрипнула дверь, потом закрылась и наступила тишина.

Оля залезла в постель, зарылась в подушки и сильно зажмурилась. Ей стало тошно. Потом она решительно вскочила и пошла к двери, забыв про пеньюар, потом по коридору. Она открыла дверь его комнаты без стука и оказалась на пороге в одной ночной рубашке.

В двух шагах от двери стояли еще одетые Франсин и Алик, а в глубине комнаты Игорь в халате.

Оля поняла высказывание "провалиться сквозь землю".

— Разбудили? — спросил Алик. — Все нормально, доктор, ничего не случилось. У нас тут маленький заговор.

— А я не смогу помочь? — спросила она.

— Если ты знаешь, как увеличить грузоподъемность и скорость монгольфьера, добро пожаловать, — заметил Игорь с той самой снисходительно улыбочкой, которую она видела последние дни.

— Нет, — ответила она.

— Спокойной ночи, — кивнул он.

Она опять оказалась в своей комнате и вспомнила совершенно растерянную Матильду фон Лейдендорф сегодня вечером. Оставаться одной было невыносимо, и пусть Эл отругает ее, она нуждается хоть в какой-то компании.

Эл сидела у зеркала и рассматривала себя, склонив на бок голову, не глядя, она играла накладными кудряшками, раскиданными по столешнице.

— Ты еще не спишь? — удивилась Эл. — Вечер-то оказался непростым. Очень интересная сегодня собралась компания, не будь нас, они бы никогда не собрались вместе.

— Эл, ты-то знала, что эти люди не просто не общаются, они ненавидят друг друга! А Матильда! Госпожа Берг, эта старая матрона просто пожирала баронессу взглядом. Что там было делать Ванхофферу и Диане? Как скорпионы в одной банке.

— Какое точно определение, моя дорогая Хельга Карлсон! Вы начали разбираться в нюансах отношений в приличном обществе. Это большая подвижка на поприще наблюдений за человеческими типами.

— Что это за затея со стрельбой? В оранжерее мне было противно на тебя смотреть, самодовольная кокотка.

— Оля, не кокотка, а кокетка. Это несколько разные понятия, первое неприличное в этом времени, а второе характерно женское качество, сексуального характера. Я графиня, могу обидеться, — с улыбкой намекнула Эл. — При посторонних такого не скажи. Эх, как мы отлично сегодня поработали. Вы с Лукашем молодцы, отлично все устроили, залы — просто класс! Подарок судьбы, что ты затащила нас в оранжерею. Сегодня был вечер нашего политического триумфа. Карлу Ванхофферу было на что посмотреть.

— Мне не случилось разделить твои восторги, я видела жуткую атмосферу, недовольные мины, расстроенную до слез Матильду и липучего Теодора.

— Иди сюда я тебя утешу.

Эл встала с пуфика, уступая место Ольге. Оля села и нахмурилась.

Эл развалилась на кровати и с удовольствием потянулась, потом подкинула вверх маленькую подушку, поймала ее и, запрокинув голову, глядя на изголовье кровати, шутливо стукнула нарисованного там амурчика.

— Твоя работа? Нет нам от тебя покоя.

Оля не сдержала улыбку. Эл довольна вечером. Ей хотелось понять, почему она ликует?

После выстрела и объяснения между Дианой и Дмитрием Эл немного изменилась. Оля ощутила, как она с удовольствием реагирует на ход событий. Прежде Эл словно обдумывала, кукую сторону показать, что и когда произнести, удивиться, отвернуться, показать недовольство или пошутить. За эти дни ее реакции стали спонтанными, как заметила Ольга глазом опытного врача-диагноста, словно сняв простреленный корсет, Эл сняла и панцирь, который сдерживал ее реакции.

— И что сегодня такого случилось? — спросила она.

Эл посмотрела на ее взглядом заговорщика.

— Господин Берг вздумал за нами проследить. Его люди пытались ходить за мной и за Аликом. Ну и человека подкинул нам Ванхоффер! Рагнар на правах знакомого намекнул на это князю Рушелю. Берг использовал связи в министерстве тайной полиции для личных целей, чтобы следить за приглянувшейся женщиной, а Рушель имеет к этому касательство и непременно наступить Бергу на хвост, вступившись за симпатичную ему даму. И госпожа Берг смогла догадаться, что мой супруг не без оснований ревнует меня к ее мужу, который за мной волочился совершенно открыто. Господин Хоуп получил интересное предложение от человека, который собирается открыть производство паровых двигателей. Он же, банкир, которому Лейдендорф должен, и наш добрый Грэг поспособствовал, чтобы Лейдендорф избавился от части своего долга, пообещав участвовать в предприятиях банкира за границей, в качестве консультанта. И последнее, уже твоя толика работы. Вызвав баронессу на откровенность, ты открыла нам путь в дом Лейдендорфов в Бадене, который мы можем теперь без труда обследовать. Мы приглашены погостить у них неделю в Бадене, посмотреть ярмарку, посетить настоящий бал, который устраивает семейство Лейдендорфов. А за одно съехать из этого дома, отдохнув от городской суеты. Мы будем иметь отличное алиби в день, когда влезем в министерское здание.

Оля задержала дыхание. Разумеется, она ничего такого не предполагала. Ей верилось с трудом, что подобное сотворила их компания. Со времен Амадея она не участвовала в столь продуманных манипуляциях. Ольга посмотрела на Эл с искренним восхищением. Масштаб событий впечатлял.

Она подошла к постели и присела на краешек.

— Я ничего не поняла, — печально взглянув на Эл, сказала она.

— Ложитесь пациент, чую, вам снова не здоровиться, — с участием в голосе пригласила Эл.

Ольга легла рядом и посмотрела на потолочную лепнину. Эл соскочила с постели, приглушила свет, оставив гореть один светильник на столике у кровати, и комната погрузилась в уютную полутьму. Стало по-особенному тихо. Эл вернулась, накрыла Олю пледом и улеглась рядом.

Оля смотрела на потемневший потолок и узоры на нем утратили четкие линии, пропала стройность рисунка, тени исказили орнамент.

А потом пришел покой, ровное дыхание Эл говорило о том, что она не одна, что можно молчать сколько угодно. Рядом человек, который видит мир с такой перспективой, которая ей не доступна. От этого ей стало спокойно. Эл престала быть источником тревоги и превратилась в защитника, который требуется маленькому ребенку от ночных страхов.

Такого не бывало со времен академии. Раньше они вот так же могли уснуть на одной кровати в доме Тома на острове. Ольга ясно вспомнила то детское состояние таинственности и непонятных надежд, ночных разговоров и рассказов Эл о прошлом. Никакого будущего она себе тогда не воображала. Завтра было очень далеко. Она мечтала оказаться вместе с Эл в другом времени.

Мечта осуществилась, хотя никаких надежд на ее воплощение Оля не питала много лет. Ей удалось навести мостик между детством, довоенным прошлым и настоящим, вернее этим прошлым. И она удивилась. По меркам этого времени, она еще не родилась. Не было ничего, что было в ее жизни, и ее жизни еще нет, словно время и верно река, а она стоит где-то далеко от знакомых берегов, далеко вверх по течению. Наступила особенная минута, когда Ольга почувствовала свободу. Прошлого нет! Она уже не вернется в то свое будущее, его больше нет!

* * *

Она проснулась. Не сообразив поначалу, что спит в другой кровати. Она свесила ноги и открыла глаза. Перед зеркалом стоял Алик с торжественным видом. Он завязывал галстук.

— Ой, — Ольга метнулась назад под одеяло.

— Прости, мои вещи тут. Доброе утро. Напугал?

— Доброе утро. Я уснула здесь.

— Ничего, я выспался в твоей комнате.

— Куда ты?

— Мы идем в Хофбург, договорились вчера с Хофманом. Доберемся таки до подлинников. Ради четырех листов такая суета.

Ольга постепенно пришла в себя, вечернее состояние вдруг вернулась, и она улыбнулась довольной улыбкой.

— Не тушуйся, все в порядке. Еще минута и я уйду.

— Это правда, что нас пригласили в Баден к Лейдендорфам?

— Почему ты засомневалась?

— Я хотела спросить, когда мы едем?

— Завтра.

— Уже?

— У нас осталось мало времени. Завтра пятница, в субботу начинается ярмарка. В воскресенье Лейдендорфы дают бал, я не знаю, на сколько он будет масштабным. Среди гостей Штраус, не больше не меньше. Сразу по завершению бала мы едем в Вену и лезем в наш таинственный дом, вернемся в понедельник на рассвете, а в среду вы уже отбываете домой. Пакуй чемоданы, — он улыбнулся. — А точнее, их уже пакует Шарлота. Мы будем пребывать за городом до конца нашей экспедиции.

— А это когда?

— О-оля, хорошо, я подумаю, что ты еще не проснулась. Последняя дата в книжке Дубова — пятое октября. Ты, Игорь и Эл уйдете в следующую среду, остальные двенадцатого. Я готов, иду.

Александр Константинович удалился, а за дверью превратился в хитрого Алика. Он припер собой дверь и подал знак Дмитрию, тот просунул голову в другую дверь. Из комнаты Игоря на цыпочках выскочила копия Элберета и тихой рысью промчалась по коридору к выходу. Элизабет Шеховская уже ждала внизу в экипаже.

— Конспираторы, — покачала она головой.

— Эл, мне не жить, если она узнает.

— Да с чего ей тебя подозревать. Я не думаю, что Ольга рассталась с остатками здравого смысла.

— Да кто ее знает! Куда бы подевался ее здравый смысл, — вздохнул он.

К ним присоединились граф и Рагнар. Экипаж покатил в сторону дворца.

* * *

Неожиданностей от визита в Хофбург никто не ждал. Посещение дворца было своего рода развлечением для четверки исследователей. Профессор Хофман уже ожидал их и был рад, что компания большая. Это выглядело как светский визит, князь Рушель с галантностью хозяина сопроводил их по коридорам до библиотеки. Он не ушел, остался в общей компании. Научная беседа над старинными листами продолжалась три часа. Хофман объяснялся с ними, как со знатоками, а князь был удивлен такой образованности новых знакомых. Служитель библиотеки не отходил от них ни на минуту, потом вклинился в разговор с видом знатока. Скоро перед ними лежало три папки с похожими рукописями.

На огромном столе было разложено не менее двух десятков документов, компания "водила хороводы" вокруг.

Хофман заметил, как господин Гаруди довольно облизнулся.

— Что скажете? — обратился он к Рагнару.

— Я скажу, что это больше, чем я ожидал увидеть здесь.

— Вы ни разу не спросили о Лейдендорфе, — переходя на тихий шепот заметил профессор.

— Я их вижу, но они мне стали менее интересны, чем, например, вон тот, — Рагнар указал на край стола.

— Ваш Элберет не случайно так тщательно изучает его, — улыбнулся профессор. — Выбор этого юноши весьма примечателен.

— Давайте спросим?

Рагнар подошел, склонился к Элберету.

— Не поделитесь впечатлениями, господин Макензи младший? — спросил Рагнар с ирогией.

Элберет выпрямился и снял очки.

— Охотно. У ряда документов на столе есть схожие элементы, и все они расположены не в теле текста, а в орнаменте на краях или вокруг. Я вижу в этом устойчивую форму передачи информации.

— Выражайся проще, — сквозь зубы, почти одними губами процедил Рагнар.

Хофман приблизился и склонился над листом.

— А вы правы, я прежде и не видел сходства. Да орнамент очень схож.

— Он содержит устойчивые комбинации символов, но ни где не повторятся дважды.

— Молодой человек, вы делаете успехи и ваша наблюдательность выше всяких похвал. Я определенно готов просить вашего старшего брата оставить вас в Вене. Наш университет может стать хорошей школой для вас, как ученого. Подумайте.

Элберет в ответ печально вздохнул.

— Быть может, вам не придется оставаться одному. Господин Гаруди, кажется, тоже имеет повод остаться.

Глаза профессора блеснули интересом.

— Вот как? Отчего же? — спросил Рагнар.

— Тому есть самая веская причина, которая способна удержать мужчину.

Глаза Рагнара округлились. Профессор не стал продолжать, заметив, что Рагнар нахмурился.

— Так что вы там еще увидели, господин Макензи? — вернулся к прежней теме профессор.

* * *

В столовой к обеду накрывала одна Шарлота. Ольга вызвалась помочь.

— Разве ваша очередь сегодня? Франсин я что-то не видела.

— Она помогает господину Макензи.

— Опять научные изыскания?

— Не знаю, у них какие-то свои тайны, — Шарлота потупилась.

Видимо Франсин не рассказывает ей о Грэге, Ольга опять заразилась подозрениями. Она закончила накрывать на стол и ринулась наверх, чтобы успокоиться. На подоконнике в коридоре сидел Дмитрий и хмуро смотрел во двор.

— Эй, ты чего пыхтишь, как бычок на красную тряпочку? — спросил он еще издали.

Ольга оперлась на тот же подоконник.

— Только ленивый в этом доме не знает, что у нас размолвка с Игорем, даже слуги, — сказала она недовольным тоном.

— Это не слуги, они наблюдатели, как и мы. Экая пустяковина. Вот у меня проблема так проблема, черт бы побрал все эти чувства.

— Что-то с Дианой?

— С Дианой, — кивнул и тут же продолжил. — Мне сегодня профессор уже на это намекнул. Значит, и Ванхоффер заметил.

— Надо было сразу ему сказать.

— Оля, из тебя политик, как из меня балерина.

— Вообще-то, это же ваши личные отношения.

Дмитрий в ответ только хмыкнул.

— Нужно просто ему признаться. Он нам уже помог.

— Оль, — он поморщился. — У нас осталась последняя фаза работы. Элька правильно решила, надо проваливать отсюда за город.

— А кто будет готовить тут ваше проникновение?

— А уже все готово.

— Тогда какой смысл уезжать?

— Алиби, Оля. Берг натравил на нас тайную полицию. Из свитков, Лейдендорфа, русского происхождения графа и моей мистики можно такое соорудить. Зря Эл потрепала его. Вся надежда теперь на князя Рушеля. Одни перевертыши. Вот с самого начала не пошло, словно специально. Прав, что ли, Арнольд, и эти свитки проклятые?

Оля повела плечами, да, ее заботы блекли.

— А мы что-то предприняли?

Он вздохнул и посмотрел с наивным выражением.

— Конечно, дитя мое. Это у нас с тобой туман в голове, а вот некоторым любовь мозги не заклинила и этих некоторых в нашей компании, слава небесам, — большинство.

— А где Грэг, я не видела его с утра?

— А где ему быть? Тут. У себя. Чертит с Франсин схемы.

— Я к обеду собиралась всех позвать.

Оля, было, направилась к двери Игоря, но Дмитрий потянул ее назад за рукав.

— Обед в три. Они сами знают.

— А почему они в его комнате занимаются?

— Оля, — угрожающе зашипел Дмитрий. — Не превращайся в маразматичку. Думай, что делаешь. Ты убьешь остатки чувств. Вчера влетела в спальню, сегодня собралась. Чего ты добиваешься? Отказала уже как могла, во всех видах. Если бы он что-то испытывал к Франсин, я бы уже это знал. Леший тебя понеси, это не так. Дай людям работать, а то я тебя отшлепаю, ей Богу. Как он еще любит тебя до сих пор! Это же свихнуться можно!

Ольга остолбенела. Дмитрий разозлился в серьез, глазищи сверкнули, Оля поняла, чего в нем боится Ника. Представив, как Ника узнает о Диане, Оля рефлекторно втянула голову в плечи.

— Ника тебя съест, — выдохнула Ольга, выдав свой ход мыслей.

— Я сам ее съем, — усмехнулся он. — Но лучше Эл держать ее подольше в будущем.

Оля ощутила холодок. А потом поняла, что опять лезет не в свои проблемы. Эл в таких вопросах смыслит больше. Она печально вздохнула и подумала, что до отправки осталось пять с половиной дней и ей нужно достойно их прожить. Быть может дома, ей удастся все решить.

— Как думаешь, если я попрошу Эл разрешения осмотреть дом Лейдендорфов, она мне позволит?

— Думаю с радостью. Искать что-то тебе не в первый раз, а с твоей дотошностью ты все до пылинки проверишь. Дерзай, я только за, у нас полно хлопот.

Тут из комнаты Игоря выпорхнула довольная Франсин и он следом. Увидев Олю, он неожиданно смутился. Ольга лишь теперь придала значение его виду, он сбрил усы несколько дней назад, стал похож на себя прежнего и всячески ее избегал. Он прижал руку сначала к щеке, потом к губам, Франсин хихикнула.

— Нас зовут к обеду, — совершенно иным тоном сообщил Дмитрий, словно только что болтал о пустяках.

Обедали они впятером, Лукаш был отпущен на отдых после вчерашнего вечера, ассистенты были заняты подготовкой поездки. За столом обсуждался только Хофбург, Ольга ждала, когда заговорят о Бадене.

Игорь молчал. Они договорились скрыть от Ольги трюк с переодеванием, участвовать в обсуждении ему не следовало.

Он сидел, впитывал суть разговоров и наблюдал за каждым по очереди. Рассел Курк научил его простому упражнению, если не участвуешь в беседе — наблюдай, лови изменения, делай выводы, запоминай свои ощущения. Он по очереди оглядывал каждого. Дольше других его взгляд задержался на Дмитрии, вот кто был на себя не похож. За эти дни куда-то подевалась его бравада и манера все выставлять пустяком. Игорь попробовал понять причину. Это могла быть история с Франси Хофманом, и Диана могла подвигнуть его на перемену. В стремительной смене событий с десяток дней назад произошло Димкино перерождение. Игорь ощутил, что у него язык не повернется назвать его теперь Димкой. Человек перешел некую границу и вырос в его глазах. Потом он нашел еще одну причину и перевел взгляд на Эл. Он решал, затронули ее еще какие-то перемены после свадьбы. Эл выглядела прежней, он помнил ее такой еще на Щите-14, он привык с тем временем как с меркой подходить к себе и друзьям. Все что он ясно помнил из тех лучших времен, так это посиделки в каюте Эл, которые они устраивали в свободное время. Эл обычно сидела в углу и оттуда за всеми наблюдала или спорила. Теперь она сидела во главе стола, это место прочно за ней укрепилось. Она стала центром компании по всеобщему желанию. Например, свитки обсуждались с таким пылом, будто это всем нужно и важно, а, между прочим, они были нужны даже не Эл, а Тиамиту.

Он вспомнил остров, понял, что события их экспедиции на столько затушевали его впечатления о таинственном месте, что возвращение туда показалось бы большей фантастикой, чем сейчас признать, что ты восседаешь за еще не ставшим музейной редкостью столом, на настоящем венском стуле. Он уже привык к не неудобной обуви, к странной многослойной одежде, к шляпам, к бородатым лицам Алика и Дмитрий, к расстояниям, к людям с их черепашьим ритмом жизни, к бесконечным условностям, к бумаге и чернилам, к кофе и урокам музыки. Он посмотрел на Ольгу и с облегчением подумал, что теперь знает наверняка о ее чувствах. Казалось бы, вырванное признание должно было облегчить его душу, только окрылило не надолго. Напротив, он хоть сейчас на коленях готов просить ее стать его женой снова. Он поймал мельком ее взгляд, она как обычно сидела справа от него, что избавляло его от прямых взглядов. Завтра они вместе едут в Баден.

Глава 3 Липпиццанер

Было утро субботы. Александр Константинович спустился и заглянул в голубую гостиную, куда с вечера всех звали завтракать. Час был довольно ранний. Дом еще не ожил. В гостиной были баронесса и Эл. Он вошел приветствовал старшую из дам, поцеловав ей руку, а потом склонился и поцеловав в скулу супругу произнес беззаботным и нежным голосом.

— Лизанька, душа моя, мне нужно бы съездить в Вену.

Графиня изобразила вопросительный взгляд и посмотрела снизу вверх, не опуская чашечку из тончайшего фарфора. Он чуть не засмеялся. Когда Эл научилась этим трюкам? Ее лицо выразило удивление, потом усмешку, потом кокетливое недовольство, а потом выразило обещание скорой маленькой мести.

— Как уже? — разделила ее недоумение баронесса. — А как же ярмарка? Вы прибыли вчера и опять хотите нас покинуть? Вы пропустите все веселье.

— Вы хотите поразить русского человека ярмаркой? — спросил он в ответ и улыбнулся баронессе приветливо, но снисходительно. — Увольте, почтенная хозяйка этого дома. Приезжайте к нам в Россию, вы непременно поймете, что ваши чинные состязания, сущая церковная служба, по сравнению с нашими гуляниями.

Потом он склонился к уху Эл и спросил снова:

— Так вы меня отпустите?

Баронесса поняла, что графиня падка на обаяние супруга, попроси ее мужчина вот так с многообещающими интонациями в голосе, она не смогла бы отказать.

— Ну что с вами сделаешь, не соглашусь, вы будете скучать с кислой миной. Поезжайте, не смею вас просить остаться. Ждать вас когда?

— К вечеру.

— Не вздумайте играть, вы мне обещали, Александр Константинович.

— Я Рагнара с собой возьму, он мне не позволит.

— Как? А я так желала побеседовать с ним о таинственном? Я видала некоторые события в Тунисе, хотела бы его расспросить, — баронесса расстроилась.

— Мы непременно возвратимся к ужину, вот и расспросите. Я и Грэга с собой возьму. — Потом он посмотрела на баронессу и подмигнул. — Моя супруга — ангел.

Он снова поцеловал жену и, не дожидаясь согласия, исчез в дверях.

Баронесса печально опустила плечи и посмотрела на графиню с обидой.

— Не сердитесь. Это же была моя идея приехать сюда. Они проводят Элберета и вернуться. Я думаю, мы без них недурно развлечемся.

Баронесса помолчала и вздохнула.

— Да, барон, мой супруг, тоже не любит этот дом.

— Он просто огромен. Я представляла себе что-то менее внушительное! Я вообразила особняк, где-нибудь на центральной улице Бадена, а тут роскошное поместье! До города нужно ехать. Обожаю такие места. Здесь столько зелени, совсем не чувствуется осень, кое-где. И погода просто великолепная.

— Да в этом году на удивление теплая осень, — задумчиво произнесла баронесса.

— Вас что-то тревожит?

— Я подумала, какое проникновенное чувство меня посещает, когда я вижу вас и графа вместе. За этим я ощутила удивительное единение сердец, такую гармонию. Я бы желала того же любому человеку, но подобное взаимопонимание — редкость. Признаться, я горжусь знакомством с вами, вы иное поколение, с иными взглядами. Вы вовсе не походите на то окружение, в котором мне довелось жить всю жизнь. Временами я мечтаю вернуться в Тунис. Жизнь там тяжелая, почти первобытная, но она более подлинная, чем та, какой я живу теперь.

— Это же вы нашли свитки, а не барон, — сказала загадочно графиня.

— Почему вы так решили? — ничуть не смутилась и не напряглась баронесса.

— Потому что мы видели их в Хофбурге. Эти артефакты перекочевали через весь Восток в Африку, а ваш супруг там не был. Похожие документы находили в горах Персии, но похожие.

— Вы говорите, как знаток.

После исследований документов они теперь знали наверняка, что свитки побывали в африканском климате. С первых дней Эл посетила догадка, что документы нашла Матильда, это было чисто интуитивное знание.

— Мне немногое известно. Как это случилось? Как вы их нашли?

-Случай, ничего примечательного. Мы шли с караваном, произошла стычка с разбойниками и моего африканского слугу и моего проводника-араба убили. Вещи обоих бедняг достались мне. Среди них был сундучок со свитками. Я, признаться, и заглянула в него не сразу. Уже потом в Александрии, на борту парохода, который шел в Европу, я стала разбирать багаж, вещей было много, я хотела раздать всякие мелочи пассажирам третьего класса. Я вспомнила о моем бедном проводнике, когда обнаружила в вещах сундук и тогда же его открыла. О ценности свитков я узнала там же, на корабле. С нами на одной палубе плыл египтолог, мы познакомились за обедом, он объяснил мне, что эти документы древнее Корана, что письмо не похоже на арабское, а когда я предложила ему исследовать документы, он отказался. Выяснилось, что мой проводник был то ли колдуном, то ли членом какой-то религиозной общины. Его вещи потому и остались целы, что люди в караване понимали, кто он такой. У меня что-то все время воровали по дороге, а вот из того скромного скарба не пропало ничего. Я признаться путешествовала с тем арабом больше года и ничего такого не замечала, он казался мне обычным туземцем. Его достоинством было то, что он знал немного французский, и мы могли друг друга понимать, но платила я ему дорого. Он не стыдился торговаться всякий раз, когда нам грозила опасность. В итоге, все вернулось ко мне, его деньги я раздала беднякам на пароходе. А вот от его вещей я избавиться не могла, еще в караване никто не желала их брать. В Каире я предложила их лавочнику, он шарахнулся от меня как от чумной.

— На вещах были знаки? — спросила Эл и нарисовала на столе пальцем несколько символов.

Баронесса посмотрела на нее с изумлением и закивала.

— Вам известно больше, чем мне. О боже, все кто интересовался этими письменами, переживали эйфорию. Половина наших несчастий в той магнетической силе, которая будто бы окружает эти таинственные документы. Откуда вы знаете, что на них начертано?

— Я подозреваю, кто их автор, а это был его именной знак.

— Вы каждый раз чем-нибудь да поразите меня. То ваше свободолюбие и ум, то разительное сходство с братом. Теперь ваши знания о тайных знаках. Будто бы вы не с другого континента, а невесть откуда. Вы разительно отличаетесь от всего, что мне известно, вы словно не вмещаетесь в то пространство, в котором живете. Я подозревала, что вы знаете о свитках.

— Вашему супругу не нравиться, что мы пробовали их найти.

— Не просите ни меня, ни его. Я не знаю, где они, а барон вам их не покажет. Мне очень жаль. Вы можете пользоваться нашим расположением и нашим домом, отдыхайте, здесь чудесные места, но не заводите речи о свитках. Я лишь хочу вас предостеречь, это не значит, что я разделяю мнение супруга. Здесь вы меня поймете, вы тоже жена, которая имеет собственное мнение. Я суеверна, и не желаю вам дурного.

— Хорошо, даю слово при бароне не заводить об этом речи. Я здесь не за этим. Я еще должна опробовать оружие. Что вы мне предложите?

— Мужчины соревнуются в стрельбе из арбалета, а женщины из лука. Хотите выбрать? В нашей коллекции их несколько.

Баронесса проводила графиню в глубь дома и открыла ключом небольшой зал, отделанный темным деревом. Тут было оружие на любой вкус.

Луки хранились в чехлах. Эл осмотрела коллекцию из пяти предметов, внимательно исследуя их, потом выбрала длинный лук украшенный цветными перьями.

— Африканский, — сверкнув глазами, сказала она, потом смущенной улыбнулась. — Видела на картинках нечто подобное.

— Не удивлюсь, если вы с ним справитесь, — улыбнулась баронесса.

* * *

Барон, как будто бы исчез, он только встретил гостей, поприветствовал и почтил их за ужином в пятницу, а в субботу с утра его никто уже не видел, ни за завтраком, ни во время сборов на ярмарку.

Игорь не уехал в Вену, это было предлогом для отлучки, его задачей было наблюдение за окрестностями, домом и окнами комнат барона. Его личные покои занимали два этажа западного крыла дома.

Игорь ждал, когда баронесса, Хельга, Теодор и Элизабет в сопровождении почти всех слуг отправятся на ярмарку. Хельга и баронесса ехали в экипаже, графиня настояла на том, что поедет верхом. Теодор не желал ехать вместе с тетушкой и предпочел составить компанию графине.

Игорь дождался, когда экипаж и верховые скроются в аллее, и приготовился к разведке. В доме осталось не более четверых из прислуги и те были заняты обедом на кухне. Игорю предстояло незаметно оказаться внутри запустить мышку-разведчика и исследовать дом на предмет тайников.

Теодор тем временем молчаливо ехал рядом с графиней Элизабет. Конь под ним похрапывал и дергал поводья. Графиня ехала ровным шагом, конь под ней шел ровно, он был гнедым и стройным. Теодор не знал, о чем с ней можно говорить, Рагнар шепнул как-то, что она строгая дама и ее стоит побаиваться, единственный авторитет для нее среди мужчин — это ее супруг. Тетя отметила ее вольное поведение, Теодору так не казалось, со стороны она выглядела равнодушно спокойной, ее неброский даже аскетичный для графини наряд и шляпа с широкими полями делали ее незаметной, волосы были спрятаны. Она точно намеревалась прятаться от толпы, чем блистать в ней.

Она почувствовала, что ее изучают, и обернулась к нему.

— Ваш конь нервничает, — заметила она.

Она обернулась как-то неестественно, и тут до Теодора дошло, что она сидит не в дамском седле. Его лицо вытянулось от удивления, а она, склонив голову явно улыбнулась его недоумению, но поля шляпы скрыли улыбку, он это знал наверняка. Лишь однажды на охоте он видел даму в мужском седле, она была француженкой, и все считали, что у нее не слишком чистая репутация.

— Считаете, господин барон, что женщина не должна так ездить? Ох, уж эти мне условности, — весело сказала она.

— Я? Пожалуй мне все равно, — сказал он, чтобы казаться человеком свободных взглядов. Он придумал, как продолжить разговор. — Можно мне задать вам вопрос, госпожа графиня?

— Разумеется, барон.

— Вы видели индейцев?

— Нет. Только полукровок. И еще тех, чьи предки когда-то были индейцами.

— Но в вашей стране полно индейцев.

— Не там, где живу я, — ответила она.

— Вы янки?

— Да, если вы имеете в виду с северных ли я штатов. Могу я называть вас Теодор, мне так приятнее?

— Как вам угодно.

— Теодор, я заметила, что вам нравиться наша милая Хельга, или я ошиблась?

— Нет. Я ценю знакомство с фройлен Карлсон очень высоко. Она редкая девушка, достойная наилучших похвал. Если вы боитесь, что я начну ухаживать за ней, то я могу дать вам слово дворянина, что ни коим образом не намерен пятнать ее честь.

— Оставьте, Теодор, я вас ни в чем не подозреваю. Не вы один заметили, что они с Грэгом не слишком-то сблизились. Ваша тетушка откровенно заявила однажды, что она его не любит. Да, я почти готова с нею согласиться.

— Вы? Вы подаете мне надежду? — не сдержался Теодор. — Мне кажется, я не интересен фройлян Карлсон.

— Я этого утверждать не могу. Я пекусь не о ее чувствах, а о чувствах моего любимого брата. Я не хочу, чтобы он страдал, а Хельга не понимает, что приносит ему разочарование. Одно за другим. Я знаю о том случае на прогулке, когда он застал вас вдвоем и вспылил.

Теодор покраснел.

— Простите, что вспоминаю. Это все мой прямолинейный нрав, который не скроешь никаким светским воспитанием, простите меня барон. Временами я уже не верю в этот брак.

Теодор оценил откровенность. Их лошади шли рядом, и его конь, кажется, успокоился. Он уловил добрый взгляд графини, брошенный из под полей ее шляпы.

— И вы были бы не против, если бы я заслужил расположение Хельги?

— Я не могу сказать, возможно, ли подобное, вообразить себе могу с трудом, что кто-нибудь тронет ее сердце, — уклончиво ответила она.

Теодор оживился.

— Ваш ум так же остер, как наконечник стрелы, которой вы сегодня собираетесь поразить цель. — Она засмеялась. — Вы подарили мне надежду. Я не увижу врага в вашем лице?

— Что вы! Единственное мое намерение, чтобы мои друзья имели возможность быть счастливыми, а я делаю для этого что могу, — заверила она несколько кокетливо.

Теодору понравился ее смех, и он тоже рассмеялся.

Из окна экипажа тут же показалась голова баронессы фон Лейдендорф, Теодор успел отъехать от графини на некоторое расстояние, пока тетушка поворачивалась. К счастью обратилась она не к нему.

— Вы не устали, моя дорогая? — спросила она у графини.

— Ничуть. Ваш племянник интересный собеседник.

— Теодор! Умоляю, побереги слух графини и не рассказывай ей своих анекдотов! — предостерегла баронесса племянника.

— Обещаю, ma tante.

Элизабет поравнялась с экипажем, и баронессе пришлось сосредоточить внимание на ней.

— Вы строги с ним. Мы просто болтали об индейцах.

— Помилуйте, что мой Теодор знает об индейцах?

— Столько же сколько и я. Не более чем из книг Джеймса Фенимора Купера, — беззаботно пожала плечами графиня.

Она снова засмеялась и пришпорила лошадь. Баронесса с удивлением наблюдала, как графиня пустила коня в галоп по осеннему убранному полю. Заметив беспокойство баронессы, Хельга заверила.

— Она ощутила свободу, с ней ни случиться ровным счетом ничего. Вы не сказали о состязании. Из чего она собралась стрелять?

— Из лука изготовленного воинами одного африканского племени, — гордо заявила баронесса. — Она сможет?

Хельга многозначительно хмыкнула.

— В Элизабет полно скрытых талантов.

— Удивительно, как скромный наряд ее преобразил. Она несется, как настоящая амазонка! — восхитилась баронесса.

Оля не поняла последнего слова, посмотрела на Эл, лошадь которой шла рысью.

— Она ездит, словно кавалерист, — засмеялась баронесса.

— Как американка,— возразила Оля.

— Я нахожу, Хальга, ваша подруга все делает на всю широту души, — сказала Матильда фон Лейдендорф с восхищением. — Верно ли это?

Баронесса заметила, как фройлян Карлсон задумалась.

— Да, пожалуй. Мы давно знакомы, но я порой не понимаю ее порывов, — ответила она.

Ольга чуть не сказала, что у Эл вообще нет порывов, но, глядя в окно, она увидела, как Эл опять пустила лошадь в галоп, конь понесся через поле к видневшимся вдали ярмарочным шатрам и изгородям. Эл сделала круг и возвратилась к ним довольная, с некоторым превосходством посмотрев на Хельгу.

— Она не может проиграть, — услышала она восхищенный шепот баронессы.

Потом Хельга заметила, как на нее смотрит Теодор, в его взгляде было любование и надежда. Она вопросительно посмотрела на него, а он вдруг беззастенчиво улыбнулся и поравнялся с каретой. Ей пришлось вести с ним беседу до самой ярмарки, при этом баронесса на удивление молчала, только мило улыбалась.

Они оставили слуг присматривать за лошадьми. Эл извлекла откуда-то свой длинный лук в чехле из бархата, и они направились делать заявку на состязание.

Через час начался первый тур состязаний. Хельга потянула Теодора за рукав.

— Вам интересно, господин барон? — спросила она.

Теодор заметил скуку на ее лице.

— Я был бы рад пройтись, — подхватил он ее настроение. — У вас как будто соревнование не вызывает интереса?

— Если Элизабет ставит перед собой цель, она ее добивается, — заявила Хельга.

Ей в голову бы не пришло, что ее слова барон мог истолковать в ином смысле. Он с воодушевлением повел ее по ярмарке, ему все окружающее было знакомо с детства, ее внимание к окружающему был не поддельным, словно такое действо было ей в диковинку. Ее вопросы удивляли.

— Где вы провели детство? — спросил он. — Вы так внимательно изучаете обыденные вещи. Как ребенок, который никогда не видел козу или бычка.

— Я? Я исключительно городской житель, — смутилась она.

— А кто ваши родители? Я так и не спросил.

— О, я вовсе не родовита. Мой отец врач, поэтому я больше разбираюсь в медицине, чем в сельском хозяйстве.

— Вы мне кажетесь очень образованной девушкой, — без иронии сказал он.

— Вы так считаете? Мне, наверное, следует сказать, что это не так и покраснеть, — сказала она и улыбнулась. — Мне порой кажется, что я совсем ничего не понимаю, жизнь часто ставит меня в тупик, особенно в вашей чужой мне стране.

— Для меня эта страна тоже чужая. Я же немец. Я не люблю австрийцев, они слишком гордятся своей империей. Если бы я мог показать вам мои родные места.

— Я бы с радость, если бы это было возможно.

— Вам когда-нибудь хотелось убежать? — спросил он. — От всего. От друзей, от глупых обязанностей и обязательств.

— Да, — кивнула она беззаботно, — особенно от глупых обязанностей.

— Я подчас не знаю, что я здесь делаю, можете себе такое представить?

— Могу, эти мысли преследуют меня все чаще последнее время. Знаете, Теодор, меня сюда привезли совсем не для того, чтобы любоваться красотами.

— Я часто видел вас рядом с графом.

— Вы следили за мной?

— Признаюсь. Но вы неуловимы, или я плохой сыщик. Мне удавалось видеть вас издали, я был этому рад. Хельга, я не питал никаких надежд, вы просто озарили мою жизнь. Я несчастный мечтатель. Вы бы поехали со мной в Германию? Если бы это было возможно?

— Конечно, мне следует лучше узнать Европу.

— Правда?

Он взял ее за руку. Тут мимо них с шумом прошла компания человек из десяти.

— А где это? — спрашивал кто-то.

— Да, там. Ей богу не вру. Бьет из здоровенного лука в любую мишень.

Ольга поняла, что Теодор обнял ее, защищая от толчков прохожих.

— Осторожней! — возмутился он.

— Простите, фройлян, — извинился перед ней крепкий селянин.

— Что случилось? — спросила она.

— Там стреляют стрелами. Говорят какая-то фрау лупит так, что дух захватывает. Надо бы взглянуть. А вы бы не дороге не обнимались голубки.

Хельга подскочила на месте.

— Элизабет. Она с ума сошла?

Она выскользнула из рук Теодора и стремительно заскользила среди зевак, он не успевал за ней. Эта девушка из хрупкой статуэтки превратилась в нечто неуловимое и подвижное. Она сновала в толпе, подобрав свои юбки со скоростью неприличной для девушки. Он сначала недоумевал, а потом рассердился. Затеи его тетки постоянно выходили ему боком. Ему не было дело до того, что делает теперь графиня, но он потерял внимание Хельги, а потом не только внимание, но и ее саму, толпа отрезала ему путь. Он рассердился на всех женщин сразу. В первых рядах слышались крики и аплодисменты. Он залез на какую-то телегу, потеснив крестьян, их возмущение было не долгим, едва он признался, что потерял девушку. Ему помогли устоять, он увидел ряд стрелков. Это было дамское соревнование. Женщины стреляли с пятнадцати шагов, может быть с двадцати. Графиня стояла пятой, за ее спиной и рядом сгрудились зрители. Теодор увидел, что в ее мишени больше всего стрел, правда они не все были в центре мишени, но и того уже было достаточно.

— Робин Гуд в юбке, — сказал молодой человек в очках, по виду студент.

— Кобыла точно ей достанется, — тоном знатока сказал хозяин телеги. — Ишь ты лук какой, заморский, не иначе. Чудной, а бьет хорошо.

— Так и уметь надо.

— А чем им еще аристократам заниматься, стреляй хоть целый день. Ты гляди, снова попала.

Теодор перестал слушать реплики и сосредоточился на поисках, но в пестрой толпе он не смог различить Хельгу. Зато внезапно он заметил Грэга Макензи. Проклятье! Чтобы ее найти, придется присоединиться к тете, а этот франт непременно пойдет туда, ведь его сестра удивляет публику своей меткостью, у него будет повод гордиться. Теодор предпочел слезть с телеги, чтобы остаться незамеченным.

Хельга нашла его сама, ухватив под руку, потянула прочь от места состязаний.

— Вы не рады? — спросил он. — Фройлян Карлсон.

— Зовите меня Хельга.

— Вы чем-то взволнованы.

— Я не понимаю, о чем она только думает? — спросила она не то возмущенно, не то растерянно. Не могла выиграть лошадь без пафоса? Как это тут называется? Устраивать цирк.

Она была взволнована, обескуражена и очень хороша с этим взглядом румянцем на щеках. Локоны выбились из прически.

— Поступок графини кажется вам безрассудством?

— А вам не кажется? Вы сочтете нормальным то, что она так себя ведет? Вот скажите, Теодор, что вы думаете об этом?

— К черту условности, Хельга. Моя тетя, когда вернулась из Африки, умирала с тоски на светских приемах, сто раз пересказывая одно и тоже. Потому она и потворствует этой забаве. Она вынуждена соблюдать приличия, умела бы стрелять сама — стояла бы там. Эти две дамы стоят друг друга, они замечательная компания. Давайте убежим отсюда. Ваша графиня, пример весьма заслуживающий подражания. Смелая женщина — обаятельна и опасна. Это очень современно, уж куда лучше светских матрон. Видимо поэтому муж без ума от нее.

Теодор оживился. Грэг Макензи не найдет своей невесты, он гость и не посмеет ему угрожать. Затея казалась ему захватывающей.

— Муж будет без ума, когда узнает, что она здесь вытворяет! — нахмурилась фройлян Карлсон, перекрикивая восторженную толпу.

— Забудьте вы эти светские глупости. Давайте уйдем отсюда, купим сладостей и фруктов. Здесь полно других развлечений.

— Да, Теодор, вы правы.

Она со всей решительностью ушла с ним кататься на карусели. Грэга Макензи он больше, к счастью не видел.

Баронессу распирала гордость.

— Я ваша должница навек, моя дорогая! Боже! Какая красавица! — она провела рукой в перчатке по шее белой кобылицы.

Баронесса в надежде на победу привезла с собой одного из конюхов. Пока она восхищалась трофеем, он придирчиво осмотрел лошадь.

— Могу одно сказать, нрав у нее должно быть покладистый, — сказал он, чтобы сделать хозяйке приятное.

Он отошел в сторону. Заметил, что графиня идет следом, обернулся, изобразил почтение.

— С лошадью что-нибудь не так? — спросила она.

Он смутился. Не знаешь, что ждать от такой меткой женщины.

— Хорошая лошадь.

— Если вас что-то тревожит, говорите. Есть время вернуть приз. Что-то не так? — настаивала она.

— Хорошая лошадь, ваша светлость, но для нашей хозяйки она малость мелковата. Вот под вами хорошо бы пошла, а баронесса тяжеловата, ей бы постарше и покрупнее коня надобно. Только не говорите хозяйке, она добрая, расстроиться. Трех леток кобылка, молодая еще.

— Значит, еще вырастет, — улыбнулась ему графиня.

Баронесса не отходила от лошади. Она удалилась к экипажу и осталась там, иного удовольствия, как созерцать лошадку, она для себя не видела. Элизабет скоро пришлось вернуться к ней, Хельга и Теодор, куда-то запропастились, ходить одной было невозможно. В нее тыкали пальцами.

— Тебе помочь? — раздался рядом голос Игоря.

— Ты тут как?

— Я все уже сделал, тайники обозначил. Вот захотелось взглянуть на праздник. Здесь звучит совсем иная музыка, — он ей подмигнул.

— Невесту не ищешь?

— Я видел ее с Тео. Они очень заняты.

— Ты не ревнуешь?

— К кому? — протянул он.

Она в ответ улыбнулась.

— Ты к ужину появишься? — поинтересовалась она.

— Да.

— Смотри не попадись на глаза своей Хельге.

— Я же разведчик, — загадочно протянул он.

В одежде простолюдина он утратил свой лоск и изящество, в глазах играло лукавство, азарт.

— Ты что-то затеял?

— Я понимаю Дмитрия, незнакомая обстановка вызывает у него кураж. Кажется у меня тоже. Мои грядущие возможные казусы по сравнению с твоей стрельбой сегодня выглядят, как сущий пустяк. Александр Константинович будет недоволен.

Эл достала книжку из сумочки и хлопнула его ею в грудь.

— Читай, исследователь.

Игорь прочел строки на нужной странице. "Из африканского лука и его зеленых перьев вырастает белая лошадь", — прочел он часть фразы.

— Эл ты только сегодня увидела этот лук.

— Ну и что? Хорошее оружие, межу прочим. Мастерские сделано. Я получила удовольствие, промахиваться было неприлично.

Они разошлись.

Матильда очень суетилась, забыла о ярмарке, заговорила о бале.

— Вот что, дорогая моя, езжайте домой и займитесь балом, если мысли о нем вас беспокоят. Оставьте нам человека, чтобы присмотрел за лошадьми и мой приз, я посажу на него Хельгу, и мы вернемся верхом. Теодор нас доставит невредимыми. Фройлян Карлсон будет чудо как хороша на белой лошади. Согласны? — предложила графиня.

Баронесса повела бровями.

— Тогда я распоряжусь, что купить на ярмарке для завтрашнего праздника и верно поеду домой, вы молодые любите развлечения, а я сюда прибыла только из-за состязания.

— Отлично, — кивнула Элизабет. — Если мы не появимся к обеду, ждите нас к ужину.

Баронесса кивнула, они попрощались.

Когда довольные Теодор и Хельга возвратились то кортежа из экипажей, повозок, слуг и самой баронессы они на месте не нашли. Рядом с четырьмя лошадьми скучал конюх.

— Нас оставили? — удивилась Хельга.

— Графиня осталась, фройляйн, — ответил ей конюх. — Белая лошадка для вас оставлена. Красавица.

Он погладил холку кобылки.

Хельга растерянно огляделась, куда подевалась Элизабет после своего триумфа?

— Поезжай домой, любезный, мы приедем сами, — тоном господина сказал конюху Теодор.

— Слушаюсь, — кивнул тот и неторопливо сел в седло.

Он уехал. Теодор обошел белую лошадь вокруг.

— Неужели графиня ее выиграла. Утром затея виделась мне абсурдом. Она оставит это замечательное животное моей тете?

— Ей такая лошадь не нужна, она не повезет ее с собой, — ответила Хельга.

— А вам она нравиться? Хотите сесть в седло? Я помогу. Я подсажу вас, Хельга.

— Нет-нет. Пусть сначала появиться Элизабет. Неужели она отправилась гулять одна?

Теодор заметил волнение на лице девушки. Она так пеклась о спокойствии графини, о соблюдении правил. А сама недавно хотела сбежать с ним. Он вспомнил, что они не закончили разговор.

— Хельга, — он подошел и сказал так тихо, словно их могли подслушать. — Если завтра я буду вас ждать в аллее, с экипажем, вы поедете со мной?

— Куда? — спросила она и увидела, как Элизабет свободной походкой шагает к ним, не торопясь, теребя в руках тросточку. У нее было лицо довольного жизнь существа, на губах мечтательная улыбка, из-под шляпы выглядывали локоны, от нее веяло покоем и легкостью.

— Так вы поедете? Хельга, — услышала она над ухом шепот Теодора. — Утром. В семь, я буду ждать вас в аллее. Вы поедете?

— Да, конечно, — машинально ответила она. К ним подошла Элизабет, и Теодор сделал шаг назад. Хельга обратилась к подруге. — Ты вся светишься. Довольна выигрышем?

Элизабет повернулась лицом к ярмарочным строениям, сложила на груди руки и залюбовалась.

— Это мне напомнило прошлое, — сказала она, улыбаясь. — Когда-то торжище было для меня способом пообщаться с простыми людьми. Это высоко ценишь, когда заперт, как в клетке, и скован обязанностями. Я здесь никому, ничего не должна, вот в чем прелесть.

И она сладко вздохнула.

— Вы тоскуете по простой жизни, графиня? — спросил Теодор.

— Моя жизнь никогда не была и нее будет простой, барон, — отозвалась она, чуть обернувшись к нему, — но в такие мгновения, обычного человеческого праздника, когда люди закончили свои труды и веселятся, понимаешь, что наше бытие по большей части протекает в суете. Человек, который живет простой жизнью, находит радость в простых вещах. Мир слишком многогранен.

Барон сначала удивился, потом улыбнулся снисходительно.

— Вы чувствуете себя победителем. Вам захотелось пофилософствовать? — спросил он.

Она посмотрела на обоих милым взглядом. Хельге захотелось протереть глаза. Она ощутила в Эл то, чего прежде не наблюдала. В ней было что-то такое, что завораживало, становилось тепло на душе. Все годы после возвращения Эл из миров Ольга чувствовала себя, как натянутая струна, в ее присутствии. И что было точно — то что Оля боялась поворачиваться к ней спиной. Она даже проверила свои ощущения и повернулась лицом к Теодору. Он с иронией смотрел на Эл. Рассуждения графини показались ему пустыми и забавными, зато он не скрыл своего отношения к ней, загадочно и торжественно улыбнувшись уголками губ. А она ничего не почувствовала, ни тревоги, ни холодка по коже, она состроила Теодору приветливую мину и опять сосредоточилась на своих ощущениях. Они были красивыми. Оля снова обернулась к Эл и всмотрелась. Она много раз в уме, логическим путем приходила к выводу, что Эл другая, она учила себя так думать. Но логические выкладки никак не превращались в окончательно понимание и натыкались на клише старого восприятия. Если бы ее попросили перечислить кто такая Эл, она бы в последнюю очередь назвала ее человеком. Только теперь, в совсем не подходящей случаю обстановке, без всякой логики Оля почувствовала то, о чем твердил Игорь, что знал Алик, что забавляло и тревожило Дмитрия, заставляя напрягаться и следить за ее безопасностью. Эл вела себя как человек. Оля уловила грани эмоций на ее лице, эмоций не подобранных к случаю, а совсем натуральных. Прежняя Эл, закованная в броню, или в толстую ледяную корку, преобразилась в подвижное, изящное создание, по-человечески обаятельное. Она вовсе не изображала графиню Шеховскую, она была собой в эти минуты. Ольгу поразило открытие.

Пока она вживалась в новый аккорд ощущений, ее без возражений усадили на лошадку, причем Теодор весьма вольно помог ей сесть, чего она даже не заметила.

Она забыла тронуть лошадь с места. Из забытья ее вырвал вопрос Теодора.

— Вы о чем-то задумались, Хельга? — спросил он. — Вы выглядите немного растерянной. Вы удивительно милы сейчас.

Он снова загадочно ей улыбнулся, как заговорщик. Оля поняла, что бессознательно улыбается.

— Теодор, вам известна более короткая дорога? — спросила Элизабет.

— Да. Через поля, нам придется пересечь овраг. Хельга, вам это под силу? Вы неуверенно чувствуете себя в седле, — заботливо сказал Теодор.

— Ничего. Мы спешимся. Барон, проверьте подпругу, ваш конь опять нервничает, может быть его переседлать? — заметила графиня.

— Пустяки, — улыбнулся он. — Конь норовист.

— Тогда едем, нам нужно успеть к ужину.

К середине пути у Ольги затекла нога и спина.

— Устала? — спросила Эл. — Хочешь спешиться?

— Бедная моя спина, — простонала Ольга в ответ. — Хочу сесть как ты.

Барон красовался перед дамами, ездил быстро, кругами, пускал коня в галоп. Он спрыгнул с коня и с излишним воодушевлением кинулся помогать дамам сойти.

Потом снова лихо вскочил в седло.

— Хочу пустить коня вскачь. Он потому и брыкается, что застоялся, — сказал он.

Он ударил коня каблуками и пустил в галоп.

— Не рухнул бы он с лошади, — прищурившись, протянула Эл.

— Он уж точно лучший наездник, чем я, — со стоном разминая спину, сказала Ольга. — Я хочу сесть.

— Идем, там поваленное дерево, — позвала Эл и взяла лошадей за поводья.

Они удобно уселись на стволе дерева. Ольга ощутила дикую усталость, она провела на ногах несколько часов, верховая езда ее доконала.

— Я даже ужинать не стану, сразу лягу спать. Как бы вообще доехать.

— Сядешь в мое седло, а мне все равно, — сказала Эл.

— К черту приличия, пусть меня сочтут кем угодно, по мне лучше идти пешком, чем в этом седле. Конь красивый, но меня это уже не радует.

— Это кобыла, — улыбнулась Эл. — Местная породе. Липпиццанер.

— Ты отдала ее баронессе из-за свитков?

— Эту породу нельзя вывозить из страны. Зачем мне лошадь? Баронесса сказала, что не знает где именно свитки. Она, конечно, немного лукавит, но ничего не поделаешь. Семейство Лейдендорфов нам не помощники, придется расстаться с этой мыслью. Если ты собралась спать, то когда же ты будешь обследовать дом, Грэг поставил датчики. — Эл покосилась на Ольгу.

— Ночью. Специально лягу спать пораньше, чтобы меня не заподозрили, а потом часа в четыре утра обойду дом. Не беспокойся, свою часть работы я сделаю.

— Ты я заметила не против того, что Тео вьется вокруг тебя?

Ольга не услышала в ее голосе иронии и посмотрела разочарованно.

— Мне его жаль. Получается, я просто исчезну из его жизни. Мне совсем не хочется его расстраивать. Пусть он глуповат, но он добрый.

Оля услышала, как Эл вздохнула, и посмотрела на нее. Эл сидела с закрытыми глазами, она сняла шляпу и подставила солнцу лицо, вид у нее был все тот же беззаботный.

— Эл, ты как будто совсем забыла о делах?

— Ну да. Воздух какой! В нашем времени такого уже нет, атмосфера другая. Тихо как. Нет того гула цивилизации, который есть в нашем времени и в вашем. Как же здесь хорошо! Даже у Самадина в усадьбе не было так спокойно. Вот что я запомню. Не Вену с ее дворцами, ни вальсы, а вот эту тишину.

Ольга затихла и тоже вслушалась, подумала о Дмитрии, захотелось спросить, что слышит он. Она тоже долго сидела с закрытыми глазами, пока не ощутила укол тревоги. Она посмотрела перед собой, потом по сторонам. Их лошади оставались без присмотра и щипали остатки травы уже шагах в сотне от них. Потом на взглянула на пологий холм впереди.

— Эл, — позвала она.

— М-м.

— Я вижу лошадь, но не вижу Теодора. Что-то случилось.

Эл открыла глаза, сделала ладонь козырьком и посмотрела на холм.

— Свалился, — коротко заключила она.

Она соскочила со ствола, шумно выдохнула и подобрала подол.

— Ох уж эти юбки, — заворчала она. — Я к лошадям, поймаю его коня, а ты беги на вершину холма, попробуй его разглядеть. Вот, горе луковое! Живет же такое на свете!

Эл сорвалась с места и побежала по полю, придерживая конструкцию из юбок на неприличной, зато удобной для бега высоте. Оля встрепенулась и тоже побежала в другую сторону на вершину холма, скоро уже и она ворчала, проклиная свой неудобный для бега наряд, спотыкаясь о кочки и цепляясь юбками за стерню.

Пока Ольга добралась до вершины, пока отыскала барона, Эл верхом оказалась рядом с Теодором раньше, спешилась и присела рядом. Молодой человек лежал на боку, держась за ногу.

— Барон, не шевелитесь. Что болит? — деловым тоном произнесла она.

— Я. Не беспокойтесь обо мне. Только нога.

— Вы можете лечь на спину?

Теодор повернулся со стоном. Он был сконфужен и не сопротивлялся, пока Эл осторожными прикосновениями исследовала руки и грудную клетку.

— Он в сознании? У него шок? — услышал он тонкий голосок Хельги.

— Шока нет. В сознании.

— Что будем делать?

— Кто у нас сведущ в медицине?

— А можно?

— А что ты предлагаешь? Тащить его на себе?

Теодор увидел, как над ним склонилась Хельга, он почувствовал себя очень неловким и несчастным. От позора его щеки залил румянец, сменив бледность, и он закрыл глаза. Он ждал, что дамы растеряются, что у Хельги возможно случиться обморок. С закрытыми глазами он слушал, как они переговариваются. Скоро его исследовали две пары рук. При мысли, что Хельга осмелилась коснуться его, заставила Теодора подскочить и сесть.

— А-а! — вскрикнул он от боли.

— Колено? Вывих.

Он увидел, как Хельга стоит рядом с ним на коленях. Ее пальцы, едва касаясь, исследовали его ногу. — Переломов нет, если трещины, то так не определить.

Потом он услышал речь незнакомую, графиня перешла на русский.

— Надо решать, будем искать местного эскулапа или ты вправишь вывих?

— Если мы привезем его домой с таким коленом баронесса его доведет до истерики, — со вздохом ответила Оля. — Представь, что он чувствует. Ему, наверное, очень неприятно быть в таком положении.

— Решайся.

— Тебе придется его держать и отвлечь.

— Может снять сапог.

— Я справлюсь.

Элизабет заботливо взяла Теодора за скулы.

— Лежите, лежите, барон. — Графиня надавила ему на плечи, ее лицо стало приближаться, он отклонился и послушно лег на спину. Он посмотрел ей в глаза и почувствовал что-то необычное, по телу прокатилась волна восхищения. Графиня была красивой женщиной, а теперь еще склонялась так, словно готова его поцеловать. — Это всего лишь небольшая травма. Пустяк.

Она прижала к земле его плечи, он от удивления широко открыл глаза. Голова чуть закружилась. Оказалось графиня держит его так сильно, стиснула плечи так, что могли остаться синяки, ему стало трудно дышать. Теодор замер, оказавшись в столь щекотливом положении, он оказался прижат к земле, а две дамы беззастенчиво исследовали его. Никакого приступа паники с ними не случилось. Тут что-то произошло с его ногой, он взвыл от боли, графиня ослабила хватку, боль в ноге стала утихать.

Элизабет Шеховская приветливо улыбнулась и достала откуда-то флакончик.

— Несколько капель на язык и вам станет лучше. Ну.

Теодор был послушен как ягненок. Он посмотрел на Хельгу, ее волосы выпали из прически, она старалась заправить их обратно. Кажется, растерялась она лишь теперь. Ее юбка была испачкана землей, она пыталась ее стряхнуть.

— Надо бы сделать тугую повязку, но это когда приедем, — сказала она и смущенно ему улыбнулась. — Как же мы доберемся домой? На ногу сейчас лучше не вставать. Нужен покой.

— Вы поедете домой вдвоем, придется тебе добираться на белой. Я посмотрю, что с лошадью барона, а потом догоню вас. Если не приеду через полчаса после вас, пошлите кого-нибудь мне на встречу.

— Но вы не знаете дороги, графиня? — забеспокоился Теодор.

— Я не заблужусь и не пропаду. Вам следует подумать, как не привлечь внимание вашей тети, на вашем месте, я бы не показывалась ей на глаза. С ужином мы что-нибудь придумаем.

— Как же барон сядет в седло? — спросила Хельга.

Элизабет Шеховская хитро улыбнулась.

— Старым индейским способом, — сказала она. — Барон, я положу коня на бок, вам придется изловчиться, держитесь крепко. Хельга вас подстрахует. Мой конь сильный, он вас поднимет.

— Я попробую, — кивнул он.

Хельга и Теодор наблюдали за ней, как дети в цирке. Разговаривая с конем, графиня Элизабет Шеховская подошла к ним. Животное кивало и похрапывало, словно речь была ему понятна. Графиня уложила коня на бок, как заправский дрессировщик в метре от Теодора. Ему осталось подползти и, следуя указаниям графини, усесться на коня. Было немного больно, но сам процесс увлек барона.

— Держитесь крепко! — скомандовала Элизабет, и конь стал подниматься.

— Невероятно! — восхитилась Хельга, глядя на Теодора в седле. — Где ты этому научилась?!

— В жизни все пригодиться, моя дорогая, — сказала довольная Эл. — Теперь твоя очередь.

Ольга села в седло.

— Скажите, что я решила прокатиться по местным прериям и поохотиться, — сказала графиня отъезжающей паре. — И пусть Рагнар не суетиться!

Она погладила жеребца Теодора, он косился.

— Ну, посмотрим, что там у тебя не так, — сказала она.

Глава 4 Побег

Графиня вернулась чуть позднее незадачливой парочки. Ее не искали. Хельга разумно уговорила барона не поднимать шум.

С тросточкой и шляпой в руках довольная графиня появилась в гостиной. В столовой накрывали к ужину. Она не обнаружила свою команду и решила, что они еще не вернулись. В ее комнате хозяйничала Франсин. Эл бросила шляпу на столик и стала сама стаскивать сапоги.

— Фуф, какой длинный денек! — сказала она. — Умыться бы.

— Я приготовила вам ванну.

— Франсин, вы мой ангел-хранитель.

— У вас хорошее настроение.

— Не дурное.

— Господин Ванхоффер знал, что вы собрались стрелять?

— А-а, вот почему вы такая хмурая. Мы с Карлом достигли некоторого предела доверия, за которым такие формальности не нужны. От чего вдруг вы так раздосадованы? Да, я выиграла лошадь. На сей счет будет проведен соответствующий анализ? Не трудитесь. Обо мне напишут в воскресной газете.

Франсин потупилась.

— Александр Константинович будет сердиться.

Эл вгляделась во Франсин.

— Че-го? — протянула она. Эл хохотнула. — Однако! Не слишком ли близко к сердцу, вы стали принимать наши семейные трения? Франсин, вам стоит напомнить кто я?

— Я полагала, в ваши планы не входило, что вы станете стрелять на ярмарке из лука, — сказала Франсин уже менее уверенно.

Эл склонила на бок голову и посмотрела широко открытыми глазами, подняв брови и скривив губы.

— Хм. Кто-то может похвастаться, что знает мои планы? Вот как? Уж не господин ли Ванхоффер? Франсин, я не прочь принимать вашу заботу и участие, помощь в делах, но вам не следует совать свой нос далее некоторых границ. Если я вздумаю завести вас в тупик, вы попадетесь как младенец. Мне вовсе не хочется вас обидеть, но то, что я позволила вам некоторую вольность в отношениях с нами и с Грэгом не делает вас соучастником нашей работы. У вас полно своей.

Франсин покраснела до коней волос, веснушки поблекли на ее личике, она шмыгнула носом.

— Извините, госпожа графиня, — сказала она и присела.

— Извиняю, — ответила Эл. — Где я могу искупаться?

К ужину вернулись все, кроме Рагнара, он остался в Вене. Теодор не спустился, слуга сообщил, что он спит. Баронесса навестила племянника.

— Спит сном младенца, — сообщила она тоном доброй матери. — Много впечатлений на сегодня.

За ужином только и было разговоров о ярмарке и состязании стрелков. Барон фон Лейдендорф с удивлением узнал о таланте графини, стал расспрашивать ее о методе стрельбы.

— К незнакомому оружию еще нужно приноровиться, — сказал он.

— Я тренировалась еще в детстве, — сказала она. — Хотите, я научу стрелять вас или баронессу. Это не так трудно, уверяю вас.

— Нет. Увольте. Я нахожу такое умение несовременным, — отказался барон.

На том разговор перешел на обсуждение достоинств лошади, Хельге пришлось признать, что лошадь хорошо объезжена. Сказала она это из вежливости. Ее больше тревожило, почему Теодор уснул.

После ужина она оттащила Эл в сторону.

— Скажи мне, что было во флаконе? Что ты ему дала? — спросила Ольга с тревогой.

— А что раньше не спросила? Пролицин, — ответила Эл.

— Ты с ума сошла? Мы не знаем, как он действует на местных. Откуда он у тебя?

— Взяла на базе. Мне обычное обезболивающее не требуется, а вот ранозаживляющее общего действия — всегда пригодиться. Стащила после того, как в меня пальнули. Не грусти. До завтра Теодор выспится и будет скакать на той самой ножке. Он высоко оценит твой талант врачевателя, между прочим. Надо было дать ему две капли вместо трех, слабоват твой ухажер. Тебе бы тоже не мешало поспать, у тебя подъем в четыре, в шесть встают слуги, до семи ты должна закончить обследование.

Поскольку Эл была уверена в своих действиях, Ольге пришлось отступить. На всякий случай перед сном она узнала о самочувствии Теодора, проскользнув в его комнату и пощупав пульс. Он спал, она осмотрела его колено, опухоли не нашла. Не смотря на свою многолетнюю врачебную практику, она бы не решилась дать препарат из будущего местным людям. Безрассудство Эл она не одобряла. Препарат свалил Теодора с ног как раз после возвращения, значит, Эл знала дозу.

Она легла спать пораньше. Выспаться ей не удалось. Еще одна ночь в слишком мягкой постели. Заснула она за полночь. Шарлота видимо долго будила ее. Умывание холодной водой привело Олю в чувства, но ум прояснился только, когда она чуть не уронила терминал на пол в коридоре. Испуг разбудил ее.

К половине шестого Ольга сняла метки со всех пустых тайников, вскрыла панель в личной библиотеке барона и обнаружила четыре свитка. Она чуть ли не визжала от восторга. Она возилась со сканированием, потому что не была уверена в том, что делает все верно. Она повторила процедуру раза три, на всякий случай.

Без четверти шесть, когда она решила завершить работу, в доме слышались признаки пробуждения. Она вспомнила о договоре с Теодором. Интересно, что он хотел ей показать? В округе должно быть полно красивейших мест. Она надела простое платье из тонкой шерсти для прогулок, закуталась в шаль, ей показалось, что так будет не холодно. Шарлота удивилась ее намерению гулять. Без четверти семь Оля уже стояла в боковой аллее.

К ней медленно, подъехал экипаж, с противоположной от конюшен стороны. Он был видимо наемный. Из ближайших кустов выскочил Теодор. Он скакал через кочки, как ни в чем, ни бывало.

— Доброе утро. Как ваше колено?

— Замечательно. Хельга, вы пришли. Я едва надеялся. Едем же скорей.

Они уселись в экипаж, и он покатил прочь от усадьбы. Ольга хотела посмотреть в окошко, но Теодор быстро закрыл его занавеской.

— Вам лучше не показываться, — сказал он. — Нас могут опознать.

— Это такой огромный секрет?

В ответ он торжествующе улыбнулся.

— Я счастлив, что вы отнеслись к этому с пониманием. Вы отважная девушка. Мое восхищение вами безгранично!

Они отъехали довольно далеко. Ольге казалось, что прошло не меньше получаса. Теодор глаз с нее не сводил, она уже привыкла к этим взглядам и думала только о ночной находке. Шарлота передаст изображение Эл, как только та проснется. Оля была горда собой, наконец, она сделала что-то стоящее.

Она подняла глаза на Теодора. Он пожирал ее взглядом, его губы кривились в усмешке.

— Вы выглядите таким загадочным и счастливым, Теодор.

— Вы теперь моя, я очень счастлив.

Ольга подняла брови, такое утверждение казалось странным.

— Вы меня удивляете. И все-таки, куда же мы едем?

— В Баден, там мы сменим экипаж и доберемся до Вены. Там сядем на поезд и уедем в Германию. Вы не взяли с собой никаких вещей, понимаю вашу осторожность. Не беспокойтесь, любовь моя, у нас будут средства, — задыхаясь от восторга, сказал Тео. — Я это продам, они бесценны. Дядя рад бы был от них избавиться.

Теодор достал какой-то сверток, довольно большой. Ольга рассмотрела краешек манускрипта и обмерла. Это были свитки.

— Что это? Вы это украли?

Ольга потянула на себя сверток, и барон легко его отдал. Она развязала шнурок и опешила.

— Господи милостивый, это документы вашего дяди?

— Да. Я смогу вас содержать.

— Содержать меня? Где?

— В Берлине у меня не дурные апартаменты. Я выручу много денег, но не здесь. Дайте срок.

Тут Теодор спрыгнул с сидения и упал на колени перед ней. Экипаж качало, казалось, он упадет, Ольга схватила его за плечи, а он вдруг обнял ее колени и принялся целовать их.

— Что вы делаете?! — возмутилась она.

— Припадаю к ногам моей богини. Не пугайся, я не посягаю на твою честь! Я обожаю тебя! Ты станешь моей, когда мы поженимся.

Ольга вскочила, ударилась головой о крышу кареты, помяла шляпку и взвизгнула.

— Теодор! Опомнитесь! Вы с ума сошли! Что вы себе позволяете?! Вы украли документы! Как вы смогли!

— Простите! Простите меня. Умоляю.

Он отпрянул назад и занял свое место напротив. Экипаж подпрыгнул на кочке, она повалилась назад и вжалась в угол.

— Хельга. Я не хотел пугать вас. Я не вор, таковы обстоятельства.

— Остановите лошадей и объясните мне, что твориться? — потребовала она.

— Мы вчера обо всем договорились. Вы были согласны. — Он схватил ее за руки. — А вчера вечером вы приходили ко мне. Я не посмел показать, что не сплю.

— Черт побери! — выкрикнула она.

Теодор сжимал ее кисти и говорил тихо, успокаивающе. Она сжимала свитки, боясь выпустить их из рук, но барон не имел намерения их отнимать.

— Дорогая моя, успокойтесь. Это просто аффект. Я понимаю, ваше смятение. Подумайте о том, что вам больше не грозит это ненужное вам замужество. Вы свободны. Вы станете баронессой. Я дам клятву, я буду ждать, пока вы не полюбите меня так же сильно, как я вас. Нас ждет подлинное счастье.

— Остановите! — крикнула она.

Экипаж дрогнул, кони встали. Ольга попыталась открыть дверцу, но Теодор мешал ей.

— Сядьте же, умоляю. Хельга, у вас истерика. Трогай, что стоишь! — выкрикнул он.

Экипаж снова поехал.

— Отпустите меня! Немедленно! Теодор! Барон! — Она пыталась высвободиться, но его руки снова хватали ее.

Наконец она со всего размаху дала ему оглушительную оплеуху свертком.

— Хельга. Опомнитесь. Вы с ума сошли, — выдохнул он, держась за ушибленную скулу.

— Отпустите и не смейте трогать меня! Я выпрыгну на ходу.

— Да умоляю же вас, успокоиться! Я не отпущу вас. Вы разобьетесь! Вы не в себе, вы не понимаете...

— Это вы не понимаете, — прошипела она. — Вы ввели меня в заблуждение. С чего вы взяли, что я хочу уехать. Как вы посмели их украсть!

— Вы сами вчера об этом говорили. Боже, помоги мне. Хельга, вы спрашивали о свитках. Я понял, на что вы намекаете.

— Я! У меня и в мыслях не было. Я не собиралась их красть! Я не собиралась с вами бежать. Я думала мы поедем кататься. Чудовищное заблуждение. Какая я дура!

— Хельга. Хельга, я люблю вас. Я ни за что не вернусь, и не вам не позволю.

— Я пожалуюсь Рагнару. Он вас утопит! — рыкнула Хельга. — Немедленно отпустите меня, по-хорошему. Граф вас застрелит. А Грэг... Он вас растерзает на куски!

— Я никого не боюсь. Любовь сделала меня бесстрашным. Я буду защищаться. Гони!!!

Экипаж помчался по дороге, подскакивая на ухабах.

Теодор извлек откуда-то револьвер, да такой здоровый, какого Ольга не видела, он, наверное, в два раза был больше револьвера Эл. Ствол был наставлен на нее. Она шарахнулась прочь от двери и замерла.

— Я вас ему не отдам. Он вас не получит, он вас не стоит, — простонал Теодор. — Не покидайте меня.

— Это вы не стоите его! Это я его не стою! — завопила испуганная Ольга. — Уберите оружие, барон. А лучше отдайте мне. Отдайте!

Она хоть и требовала, но боялась прикоснуться к этому смертоносному предмету. Единственное, что пришло ей в голову, это хитрость.

Она бросила свитки на пол, вынула из волос булавку, отшвырнула шляпку в угол, волосы рассыпались по плечам. Оля засопела и стала расстегивать лиф платья. Экипаж качало так, что она не могла найти пуговиц. Она рванула ворот, пуговки отлетели, стало легче дышать. Теодор от неожиданности остолбенел.

— Что вы делаете, Хельга, — прошептал он в недоумении.

Дмитрий много раз учил ее, как отбирать оружие, правда, не револьвер. Будь у барона излучатель, она испугалась бы меньше. Ольга изловчилась, ударила противника ногой в живот, и набросилась на его руку, отведя от себя ствол. Самое верное было — кусаться. Так она и сделала. Теодор завопил. Карета дернулась, но не остановилась. Револьвер оказался в руках у Ольги, и она со всей яростью, на которую была способна в эту минуту, приставила дуло ко лбу барона.

— Немедленно прикажите остановить экипаж! — потребовала она.

— Нет. Лучше убейте меня. Вы разрываете мое сердце. Хельга, вы похожи на Фурию.

— Я выстрелю! Стой! — крикнула она. — Стой или я его убью!

Видимо возница ее не слышал или имел указания не останавливаться. Ольга раздумывала мгновение, а потом подняла ствол и нажала на курок. Раздался такой грохот, что в ушах зазвенело. Она зажмурилась. Экипаж остановился так резко, что она и Теодор оказались на одном сидении. Ольга воспользовалась замешательством и схватив свою шаль, завернула в нее сверток, не выпуская из рук револьвер, метнулась к двери, дернула ручку и выскочила из экипажа, как ошпаренная. Боясь преследования, она бросилась бежать, перепрыгнула придорожную канаву и оказалась на лугу рядом с дорогой. Там она без оглядки побежала туда, где по ее предположению была усадьба Лейдендофов.

Теодор сидел в углу экипажа с остекленевшими глазами, он смотрел на дыру в крыше, грохот выстрела все еще мерещился ему. Экипаж стоял, его никто не тревожил. Потом рядом раздался конский топот. Показался конский бок, нога в сапоге. Всадник склонился и, опираясь на распахнутую дверцу, заглянул внутрь. Теодор с трудом узнал лицо. Это была графиня Шеховская, в мужском платье, по плечам — локоны. Она посмотрела на него совсем беззлобно. Она даже слабо улыбнулась ,и перепуганный барон не увидел иронии.

— Барон, вы целы? Вижу, что целы, — сказала она.

Теодор молчал, все происходило будто бы ни с ним.

— Ну, слава Богу, обошлось без жертв, — произнесла графиня и выпрямилась.

Кучер смотрел на нее во все глаза. Слишком много чудного за одно утро. То бешенная девица, которая вопит, как резаная, что вопить, если уже сбежала с любовником. А теперь еще одна в штанах, в мужском седле, как так и надо. Чудеса.

— Милейший, будь любезен, отвези господина в Вену, — сказала она властным тоном.

— Не взыщите. Господин только до Бадена желал.

Она протянула ему несколько монет. Он покосился недоверчиво, потом взял серебро.

— Тут тебе и дырку в крыше заделать хватит. Поезжай не спеша, — сказала наездница.

Она развернула коня и поскакала в ту сторону, куда убежала первая сумасшедшая.

Эл проехалась по краю луга и остановилась у дуба. Привстав на стременах, она наблюдала, как Оля боевым шагом, с шалью подмышкой, размахивая на ходу рукой с револьвером, с видом уверенного в себе человека топает по полю в совершенно правильном направлении.

— Ну, Хельга Карлсон, с боевым вас крещением, — сказала Эл ей в след и расхохоталась с удовольствием.

С вечера она не очень верила, что Оля поедет с Теодором. Ее растолкал Алик.

— Эл, проснись. Ольга нашла часть свитков. Шарлота сказала, что она собралась гулять, ты знаешь куда?

— Она бежит с Теодором, — проворчала сонная Эл.

Алик сначала замер, потом снова стал трясти ее за плечо.

— Эл, куда бежит? Сегодня бал.

— Ну и что. Куда она денется? Поймет, во что ввязалась и вернется, — пробормотала Эл.

— Ты все знаешь, и даже ей не объяснила. Командир, а ну вставай. Ты это допустишь?

— Сама вляпалась, сама пусть и выбирается. Что тут шум поднимать? Опыта наберется.

— Эл. Элька, — Алик силой усадил ее. — Хватит так шутить. Нашла время. Едь за ней.

— Хм. Она наблюдатель, пусть работает. Тебе надо? Поезжай.

— Я? Я — граф, я должен буду вызвать барона на дуэль. Эл. Графиня Шеховская, черт побери, вашу подругу собираются обесчестить.

— Ага. Каким интересно образом?

— Так, кажется, проснулась. Я попрошу Эрика оседлать тебе лошадь. Шуточки у вас, графиня!

— Свитки нашла? Нашла. Пусть развлекается.

— Эл, шевелись, если баронесса узнает...

— Эта женщина лучше любого сканера, она и так все знает.

Алик был неумолим, и ей пришлось ехать. Эл следила за экипажем издали, забеспокоилась, когда прогремел выстрел, оба персонажа в экипаже могли бы так с дуру пальнуть. Ольга вырвалась на свободу, а Эл осталось проверить, жив ли барон. В сущности — ничего интересного и неожиданного.

Алик подождал минут сорок после отъезда супруги, решил пройтись по дому. Баронесса еще не встала, служанка сообщила, что накануне баронесса страдала бессонницей от волнений. Потом он застал в гостиной Игоря, который пил чай и что-то писал.

— Работаешь? — спросил он.

— Хочу закончить работу для Франсин. Доброе утро.

— Только не для тебя. У тебя невесту украли, Грэг Макензи, — Алику вздумалось шутить.

Игорь поднял глаза и встрепенулся.

— Ты шутишь? — спросил он.

Алик кивнул.

— Тео? — Игорь больше ничего не сказал и расхохотался.

— Ты бы хоть недовольство изобразил или оскорбленное самолюбие. Тебя должны жалеть, — обиделся Алик его реакции.

— Это Теодора надо жалеть. — Потом он встрепенулся и подскочил. — Я на конюшню. Хочу на это посмотреть.

Алик властно его остановил.

— Цирк бесплатный? Графиня уже там, она все уладит.

— Ну, интересно же. Она нас этикетом терзала, а сама?

У Игоря начался очередной приступ веселья.

— Где Шарлота? Я придумал.

— Решил позлорадствовать, — укоризненно закивал головой Алик.

— Не без этого. Это событие очень способствует моим планом, дружище. Все бегу.

— Узнаю Димкино влияние, — пробормотал ему в след Алик.

Ольга стояла в начале аллеи, по которой уехала с Теодором. В доме не спят, ее могли хватиться. Она закуталась в шаль, прижала к груди свитки, прикрывая ими оторванные у ворота пуговки. Нечего надеяться, чтобы незаметно попасть в дом. До нее начал доходить смысл происшествия. Она не знала, куда ей податься. Оля свернула с аллеи, прошла по гравиевой дорожке до пруда и там села на скамейку. Ее было должно быть видно с балкона дома. Если она будет упрямо сидеть на месте, к ней кто-нибудь подойдет, друзья, ассистенты, кто-то из слуг Лейдендофов.

Утреннее солнце ушло за тучи стало пасмурно, от воды шел холодок. Будь в доме Дмитрий, он первым пришел бы на помощь. Пруд виден из окна спальни Эл. Оля рассматривала испачканный подол платья. Напрямик дорога была не для прогулок, она изрядно перепачкалась, промочила ноги, без шляпки и с распущенными волосами вид у нее был непрезентабельный. Она сняла шнурок со свитков и перевязала им волосы. От этого она не стала выглядеть лучше. Куда спрятать свою находку, свитки, она не знала.

— С возвращением, — раздался рядом голос, который она менее всего хотела услышать. Она подняла взгляд на Игоря, и произнесла тихо. — Извини.

— За что? — спросил он.

Ольга растерялась. Просить у него помощи? Но больше не у кого.

— Я свитки нашла, — сказала она сдавлено, чтобы хоть как-то оправдаться и потупилась.

Он хмыкнул.

— Я знаю, Франсин сказала.

— Я другие нашла, — прошептала она, не поднимая глаз, и отодвинула край шали.

На ее коленях лежала горка документов. Игорь проглотил комок.

— Где? — спросил он изумленно.

— Отобрала у Теодора. Он их украл.

Игорь присел рядом.

— Так вы с Эл не встретились?

— С Эл. Нет. Она нас догоняла?

— Значит, не встретились. Сиди. Я позову Алика. Сканируй. Разберемся.

Ольга облегченно выдохнула. Он быстро перешел на деловой тон.

Алик вышел на балкон и увидел парочку у пруда. Подглядывать было неприлично, пока он боролся с собой рядом выросла Элизабет, свеженькая, в утреннем наряде с румянцем и огоньком в глазах.

— Ты откуда? Как вернулась?

— Лисьими тропами. Спасибо, что разбудил. Я наблюдала весьма занимательную сцену. Потом расскажу. Достойно пера. Они объясняются? И как это он пошел?

— Он смеялся, представляешь, его это позабавило, — сказал он.

— А что ему делать? Золотой бы дала, чтобы сейчас их подслушать. Как думаешь, они ссорятся или будут целоваться? Нет, на людях Оля не позволит. А кто ее знает? Я теперь ни в чем не уверена, — рассуждала Эл. — Смотри, на корточки присел. Пусть только на колени не встает.

— Эл, прекрати. У них серьезный разговор.

— А когда они собирались вдвоем, чтобы пошутить?

— Графиня, вы жестоки.

— Я вижу, что вы на ее стороне, граф? Вот как?

— Достанешь свой лук и будешь на меня охотиться?

— Ай, расходятся. Не удаются им сцены признаний, — всплеснула руками Эл. — Он ее бросил одну. Как-то не по джентельменски. Это не та сцена. Пошли к ним.

Баронесса фон Лейдендорф заметила четверых гостей из окна столовой. Одеты они были разнообразно. Граф явно не к завтраку, Грэг тоже. Хельга выглядела и того страннее, только графиня, вышагивая своей беззаботной походкой, была свежа и неуместна среди них. Баронесса дождалась, пока все четверо войдет в дом и пошла навстречу.

— Баронесса, у нас тут крайне неприятная ситуация, можем мы уединиться где-нибудь, — сказала серьезно Элизабет.

— Боже мой, Хельга, что с вами? Что стряслось? — удивилась баронесса ее виду. — Бедняжка.

— Попросите слуг нас не беспокоить, — приказал Александр Константинович кому-то из прислуги.

Они вошли в голубую гостиную, и все двери оказались накрепко заперты. Баронесса с испугом посмотрела на молодых людей.

Ее усадили за столик, и Хельга распахнув шаль, продемонстрировав порванное платье, положила перед ней свитки.

— Вот. Это ваше, госпожа баронесса.

— Господи, что стряслось? — взмолилась Матильда фон Лейдендорф.

— Позвольте мне, — оглядывая присутствующих, сказала Хельга. — Это моя вина.

Граф и графиня кивнули, Грэг Макензи нахмурился.

— Все выглядит не так, как может показаться со стороны. — От волнения ее акцент вдруг усилился. Она замолчала и потупилась. Молчание стало затягиваться. Матильда бледнела на глазах.

— Теодор? — выдохнула она. — Хельга, не молчите.

Хельга кивнула. Граф подал баронессе воды.

— Я умоляю меня не проклинать, госпожа баронесса, — продолжала Хельга. — Я вообразить не могла, что его увлечение мною перерастет в столь решительные действия. Я не намеревалась бежать с ним, я полагала, что он хочет показать мне окрестности в утреннем свете. Это было заблуждение с моей стороны, и ошибка — с его.

— У вас слишком милосердное сердце, моя дорогая, — возмутился Грэг Макензи, поморщившись. — Дело в том, госпожа баронесса, что ваш племянник намеревался силой увезти мою невесту.

— О Боже!

— Видимо, эти артефакты могли стать свадебным подарком? — спросил граф, подняв брови.

Баронесса окинула всех взглядом полным ужаса. Граф пришел ей на помощь. Александр Константинович склонился, взял холодную руку графини и сжал ее пальцы.

— Я полагаю барону фон Лейдендорфу не нужно знать о краже и выходке племянника. Я предлагаю самый разумный выход — вернуть документы на место и забыть об этом. Грэг, я призываю тебя к благоразумию. Не будем портить сегодняшний праздник, между собой с фройляйн Карлсон вы объяснитесь позже в приватной обстановке. Позвольте Хельге уйти, она едва стоит на ногах. Элизабет, проводи ее.

Без присутствия графини баронесса ощутила себя совсем потерянной.

— Не вините себя, — обратился к ней Грэг Макензи. — Упаси Боже, мне винить кого-то. Я допустил эту оплошность, оставляя Хельгу одну в незнакомом обществе, в незнакомой культуре. Моя сестра может быть весьма легкомысленной в таких вопросах. Я согласен с графом и готов забыть этот инцидент, как бы неприятно мне не было теперь.

— Иди, Грэг. Я побуду с баронессой.

Грэг Макензи удалился. Граф подошел к столику со свитками, посмотрел и произнес:

— Представить не мог, что увижу их в такой обстановке. Правду говорят, что они приносят несчастья их владельцам. Баронесса, ваше право поступить, как вздумается, но я бы поторопился возвратить их на место.

— Как вышло? Я делала для него что могла, — всхлипнула баронесса.

— Я тому свидетель, вы были для него не хуже матери. Он, в сущности, еще мальчик. Надеюсь, этот случай послужит ему уроком. Хельга поступила очень мужественно и благородно, вы не находите?

— О, да, — согласилась баронесса печально. — Я считала эту девочку менее сильной.

— Госпожа баронесса, я понимаю, какие чувства вы теперь испытываете, но согласитесь, мы все немного виновны в разладе между Хельгой и Грэгом, мы все были немного легкомысленны, не только Элизабет. Вы как женщина более мудрая, чем все мы, могли бы им помочь. А сегодняшний бал может быть очень кстати. Забудьте о Теодоре, хотя бы на сегодня, ему пора жить своей жизнью. Нужно помирить этих двоих. И не думайте, что кто-то из нас всех будет вас винить. Ни в коем случае, честью клянусь.

Баронесса тяжело вздохнула и печально улыбнулась ему.

— Ох, граф, вы просто святой. И умеете найти слова.

— И мое слово, что-то еще значит, — он ей подмигнул. — Обещайте сегодня танцевать со мной.

— Ах, оставьте.

— Я настаиваю. Не время для грустных мыслей. Я должен вас оставить, полагаю, я еще успею сделать кое-что для моего друга.

Граф поднялся и тоже вышел. Баронесса осмотрела пустую гостиную, перевела взгляд на свитки и печально вздохнула.

Алик остановился у дверей спальни Ольги и прислушался. Он тихо постучал, открыла Шарлота.

— Александр Константинович, — сообщила девушка.

Шарлота подала знак, он вошел. Ольга в халате стояла босая посреди комнаты и сама нервно расчесывала волосы. Увидев его, она сделала брови домиком.

— Только не ругайся. Такая глупость, мне стыдно вам в глаза смотреть.

Алик посмотрел на нее, потом на расписной потолок.

— Эл бы назвала это чудовищным везением. Мы и не думали, что свитки в доме, мы думали, что барон их увез и спрятал. Дмитрий, как собака, следит за ним неотступно вторые сутки. Все оказалось до банального просто. Но Теодор каков! Ну-ка расскажи, как это у вас вышло.

Ольга начала рассказывать.

Когда она дошла до сцены борьбы, Алик зажмурил глаза и зашелся смехом. Оля размахивала руками и показывала в лицах то, что происходило в экипаже. Она была напугана, и ей было не до смеха в те минуты. Алик был последним человеком, который стал бы смеяться над ее нелепым положением. Выходки Дмитрия и Эл не приводили его в такое состояние.

— Алик! Неужто так забавно?! — едва сама не улыбнувшись, спросила она и бросила гребешок на постель.

— У меня воображение разыгралось, — сказал он и снова прыснул от смеха.

— Эл поехала за мной, почему мы не встретились?

— Не знаю. Была уверена, что ты сама справишься. Оль не тушуйся, тебе как человеку другой эпохи не мудрено запутаться. В твоем времени девушек не воруют.

— Алик, а что значит "содержать"?

Алик постарался не засмеяться.

— Обеспечивать благополучие, условия жизни.

— Он собирался продать свитки, представляешь?

Ее удивление было таким наивным. Алик уже не испытывал трудностей с пониманием этой среды обитания, и век двадцатый не так далек от этих времен. Другое дело Ольга, с ее взглядом на жизнь мерками будущего, странными в этом времени. Игорь смеялся. Алик представил, что кто-нибудь вот так увез бы Эл. И пусть его возлюбленная непростая добыча, он готов откусить голову обидчику. Алик ощутил себя архаическим существом при сравнении с парой своих более чистых душой друзей.

Он еще раз улыбнулся.

— Тебе бы поспать.

— Я тут, на кушетке. Эта перина — просто пытка, — сказала Ольга устало.

Приготовления к балу заняли все время до обеда и после. Баронесса держала слово, она энергично металась по дому, доводила слуг до изнеможения множественными указаниями. Усадила за рояль Грэга, а Элизабет заставила петь. В присутствии графа ее одолевало смущение, и поэтому Александр Константинович не оказался вовлечен в ее затеи, как и Хельга, которая спала мирным сном. В четвертом часу в стенах дома появился Рагнар со своим ассистентом и сундуком с вещами, ему долго выбирали комнату, он несколько раз сказал, что не останется на ночь, но был водворен в комнаты Теодора. Рассказ о побеге Ольги привела его в истерический восторг. Он так развеселился, что спел дуэтом с Эл романс, они изображали влюбленных, притворно сверкая глазами и делая жеманные жесты. Игорь не смог доиграть до конца партию, и громко ударив по клавишам, заявил, что они глумятся над классикой.

В шесть часов вечера первый этаж был полон гостей.

— Кто сказал, что семейство Лейдендорфов в опале, — сказала Рагнар Гаруди, осматривая с лестницы пеструю толпу.

Он имел возможность молчать, не будучи никому представленным, в толпе гостей он не находил знакомых лиц и менял курс, завидев баронессу. Наконец, он увидел Хельгу и Грэга, которых баронесса взяв под руки, водила от компании к компании и представляла, как жениха и невесту. Хельга с румянцем на лице всем улыбалась, ее жених чинно кивал. Он понял, что церемония займет много времени, обошел все комнаты, люди все пребывали. В огромной зале был накрыт стол не меньше, чем в императорском дворце. Он чуть не присвистнул, глядя на такую роскошь.

Графа и графини он нигде не видел. Не имея желания болтать с гостями, он поднялся этажом выше и вышел на балкон. Вечерней прохладе пахло дымом. Электричества в доме не было, так же как и газовых рожков. Вдоль дороги ведущей к парадному входу горели огни в треножниках. В дальней алле виднелись несколько подъезжающих карет. Он вспомнил утреннее происшествие и сильно зажмурился, чтобы не засмеяться. Оно и к лучшему, что не будет на балу Теодора, ему не хотелось сегодня ни с кем дружить, а пить тем более. Им предстояла решающая ночная вылазка, он не был склонен веселиться, но присутствовать был обязан.

Его уединение было нарушено высыпавшими на балкон гостями, дом скоро распухнет от такого количества посетителей.

Всеобщее веселье вскоре ему понравилось, атмосфера, более непринужденная, отличалась от чинных венских посиделок и ужинов.

Внизу уже звучала музыка, в зале кружились пары. Матильда водила чету Шеховских, представляя их гостям, а значит, он опять может не бояться баронессы.

В боковом от танцевального зала коридоре он столкнулся с бароном.

— Рагнар Гаруди?

— Барон.

— Можно вас на два слова.

И пять минут спустя, он оказался в святая святых — кабинете барона фон Лейдендорфа.

Они сели в кресла и хмурый хозяин дома спросил:

— Это вам интересны свитки, молодой человек?

— Не стану скрывать. Мне. Младший Макензи рассказал, что вы не желали говорить со мной при той вашей встрече, — ответил Рагнар.

— Не желал, а теперь желаю, — ответит барон снисходительно.

— И в чем причина?

— В благородстве ваших друзей. У нас с женой нет тайн друг от друга. Она бы не находила себе места, если бы не рассказала мне о неприятности с фройлян Карлсон. Признаться, я ожидал от моего племянника чего-то подобного. Но, увы, он бестолков на столько, что не смог и этого сделать должным образом.

Барон встал, открыл ключом дверцу шкафчика и достал свитки.

— Можете взглянуть. Я разрешаю. Вы единственный кто их не видел.

Рагнар поднялся и подошел к столу. Его охватило волнение. Он протянул руку, но не посмел коснуться листов. Пожухлые, потертые, свернутые в трубочку перед ним лежали документы, ради которых они больше года мотались по Европе разных времен.

Барон развязал кожаную веревочку и осторожно развернул листы. Они захрустели.

— Осторожно, — выдохнул Дмитрий.

— Я знаю, как с ними обращаться, — сказал барон. Ему понравилось, с каким трепетом смотрит на его сокровища этот выходец с Востока. — Сможете прочесть?

Дмитрий склонился.

— Это фарси, — сказал он. — И это поздний текст.

Он пальцами провел по полю листа. Взгляд выхватывал завитки уже знакомого орнамента. Какая сила заставляла художников из века в век повторять его, обрамляя тексты далекие по смыслу от содержания текста на полях? Что Тиамит вложил в них?

Рагнар перебирал листы один за другим, он уже различал документы позднего периода и совсем древние. Барон следил за ним, не отрываясь, и сделал вывод, что Рагнар Гаруди не в первый раз держит в руках нечто подобное.

— Говорят вы провидец? Какова их судьба? — спросил барон.

— Их судьба предсказать прошлое или будущее одного из нас. Но это случиться еще очень не скоро. И это не все документы. Есть еще.

— Чего ради вы искали их? Скажите откровенно.

— Я знаю, что в них — судьба целого мира. Моя, ваша, моих друзей. Они не ваши, избавьтесь от них и живите спокойно, господин барон.

— Берите.

— Что?

— Берите, господин Гаруди.

Рагнар посмотрел на барона и утвердительно кивнул. Он вспомнил фразу: "Найдете свитки, измените историю". Холодок пошел по спине. Он сделал шаг назад и отошел от стола.

— Одному моему другу оставался шаг до победы, но он повернул назад, потому что продолжение пути показалось ему сомнительным. Как показало время, интуиция не обманула его. Отступив, он выиграл. Я их не возьму, господин барон.

— Почему?

— Слишком просто.

Барон в ответ засмеялся хриплым смехом старика.

— Верите в проклятие?

Рагнар усмехнулся.

— Уже немного, — согласился он. — Ваш знакомый Арнольд Шпитц погиб под колесами экипажа прошлой ночью, так и не завершив свой труд по переводу этих документов.

— Я знаю, очень жаль беднягу, — сказал барон. — Вас тоже интересовала его работа?

— Да. Элберет помогал ему с латынью.

— Мне это известно.

— Я могу уйти?

— Да, я вас не задерживаю. — Рагнар не дошел еще до двери. — Господин Гаруди, будьте осторожны, игра, которую вы затеяли, может выйти вам боком. Господин Берг не любит проигрывать. И не надейтесь получить назад взятку, которую вы ему дали. И еще. Карл Ванхоффер человек чрезвычайно необычный, чудаковатый на вид, но и очень хитрый. Осторожнее.

Рагнар благодарно кивнул и вышел. За дверью он издал вздох облегчения. Трудно сказать, как отреагирует на его действия Эл, только сейчас он был убежден, что поступил как нельзя лучше.

Внизу продолжалось веселье. Он возвратился к праздничной суете с воодушевлением. На душе было легко. Наконец, баронесса вцепилась в него, и он совершил круг по всем гостиным и залам.

Ужин, танцы, игры, шум и суета и так до полуночи. Грохот фейерверка стал знаком окончания бала. После соблюдения церемонии прощания тройка исследователей исчезла с глаз баронессы так стремительно, что она не успела их поблагодарить, за то, что их присутствие украсило ее праздник. Она застала лишь уставшего, довольного Грэга Макензи.

— Все было чудесно, госпожа баронесса, — ответил он вежливо.

— Вы не сердитесь на меня? — спросила она на всякий случай.

— Я обещал графу забыть и уже забыл, — заверил он. — Я буду вспоминать теперь не только Вену и Баден, но и это удивительное место, этот день и вас. Завершение нашего путешествия было столь замечательным, что я его долго буду помнить. Только лучшее. Некоторые встречи сегодня я точно буду помнить всю жизнь.

— Вы о господине Штраусе? Он слышал вашу игру.

— Это ваша хитрость, — он покачал головой. — Вы не предупредили.

Баронесса довольная собой кокетливо улыбнулась.

— А вы, оказывается, можете быть романтичным, — заметила она. — Я полагала, что вы сугубо деловой человек. Как легко можно обмануться. Вот вы назвали вашу сестру легкомысленной сегодня, а я нахожу, что она легкомысленна менее вас всех. Она мудро поступила, позволив Хельге сделать глупость. Сегодня вечером я впервые поверила, что эта девушка вас любит.

Она увидела, как рассвело его лицо.

— Вы так считаете?

— Я видела, как она смотрела на вас сегодня. Отводила глаза, едва вы поворачивались к ней, но когда вы не смотрели на нее, она следила за вами, так словно увидела в вас другого человека. Она очень смущается и явно желает загладить свою вину, равнодушная девушка не будет себя так вести. И она так ждала возможности танцевать с вами, а вы словно нарочно были заняты чем угодно, но не танцами. Пара вальсов — не в счет.

— Надеюсь, вы так говорите не для того, чтобы меня ободрить.

— Нет-нет. Она старается быть холодной и рассудительной, соблюдать правила, но у нее плохо получается, потому что в действительности ею движет не разум, а страсть. Она думает, что поступает разумно, — тут баронесса не скрыла улыбки, — но на самом деле совершает, таким образом, больше глупостей, нежели когда поддается чувству.

— Элизабет не спроста считает вас мудрой женщиной.

— Как и я — ее. Мы с ней не дурная компания, — засмеялась баронесса.

— Не могу с вами не согласиться.

— Ох, ваша дорогая сестра еще та лисица, надо признать, — с хитрым прищуром заявила Матильда фон Лейдендорф. — Артемида. Уж ее то стрелы мимо цели не пролетят. Спокойной вам ночи, Грэгуар Макензи.

— Спокойной ночи, госпожа баронесса.

Игорь проводил баронессу взглядом. "Это не женщина, это сканер", — подумал он с улыбкой.

Глава 5 Ночные похождения

Диана услышала конский топот, но в темноте не рассмотрела даже силуэта. Конь остановился, всадник спрыгнул быстро.

— Готова? — услышала она знакомый голос.

Она слышала шорох, дыхание лошади, не видела его.

— Как ты меня видишь в этой тьме?

— Услышал, как стучит твое сердце.

— Наверняка тише, чем копыта твоей лошади, — ответила она.

— Надо благодарить небо, что сегодня облачность. Луна нам не кстати.

Он потянул ее за собой. Диану в целях безопасности не предупредили, что она должна будет делать. Единственной просьбой было надеть удобный мужской костюм черного цвета. Дмитрий спешил, она спотыкалась, а он шел словно по ровной дороге, она уже не задавала вопросов, воспринимая некоторые его особенности, как данность.

Свет фонаря качнулся недалеко.

— Нам сюда, — шепнул он.

Они приблизились к троим мужчинам, Дмитрий что-то сказал на другом языке. Они переговаривались с минуту. Потом прошли мимо деревьев на поляну и у Дианы едва не подкосились ноги. Там, огромным облаком мрачным и подсвеченным горелкой стоял воздушный шар.

Дмитрий тянул ее к корзине.

— Мы куда-то летим? — спросила она, понимая, что вопрос звучит глупо.

— Да, — сказал он.

— О боже. Ты рехнулся.

— А ты думала, что я шучу? Дамы вперед.

Он подхватил ее на руки и легко перекинул через стенку корзины. И сам одним прыжком оказался рядом.

— Поднимаемся, — сказал он ассистентам.

Где-то звякнул топор, корзину дернуло. Диана присела, вцепившись в борт, как испуганный ребенок. Они, определенно, поднимались.

— Слева от тебя терминал, дай мне его, — попросил он тихо. — Говори только очень тихо или молчи, не вздумай визжать. В воздухе звук резкий.

Он вызвал на терминал какие-то таблицы, что-то листал и тыкал пальцами в цифры.

— Ну, с богом. Ветер в норме, какой надо, пасмурно, через полчаса или минут сорок должны быть на месте. — Он склонился к ней и поцеловал в лоб. — Не сердись, любовь моя, это наша прогулка, которую ты мне проиграла, так что смирись и оставь расспросы на утро. Мне необходима твоя помощь.

— Почему ты не объяснил?

— Я клянусь, что расскажу тебе, когда все получиться.

— А если не получиться?

— Алика и Эл тогда ждут грандиозные проблемы.

Диана смиренно вздохнула.

— Объясняй, что мне делать.

— Я тебя обожаю.

* * *

— Быстро мы, — отмахиваясь от паутины, сказал Алик. — Преимущество планировки этого здания.

Эл запускала мышку, подсвечивая работу тусклыми огоньками терминала. Шуршание крыльев, и зверек метнулся под крышу.

— Зацепила, сейчас осмотримся. Хлама тут достаточно. Кровля сконструирована на металлических фермах. Дорогое удовольствие и, черт побери, сигнал пропадает. Так мы час провозимся. Включай свое чутье, давай так обшарим, — предложила она.

Они разошлись. Алик взял на себя южную часть здания, а Эл отправилась искать в северной. Беглый осмотр ничего не дал.

Мимо него просвистела мышка.

— Эл, не шути так.

— Испугался?

— Сшибить мог.

— А ты зря руками не маши.

— Эл, каковы шансы, что Лейдетдорф изъял отсюда свитки?

— Небольшие, у него нет доступа в здание, было когда-то, он надеялся, что будет иметь сюда доступ всегда, как уважаемый шпион. То, что мы видели точно только часть свитков. Это чуть ли не единственное место, куда мы не осмелились залезть.

— Самое труднодоступное, ты хотела сказать.

— Давай поменяемся. Я исследую твою территорию, а ты мою.

— Идет.

Они снова разошлись.

Он привык к тишине, очки позволяли двигаться свободно и не натыкаться на предметы, он издали видел бледный силуэт Эл.

— Сюда, — различил он слабый шепот.

Он поспешил на голос. Эл стояла над потертым, разбитым сундуком, одним из нескольких в этой части чердака.

— Начнем отсюда. Он не заперт.

Крышка открылась с чудовищным скрипом. В сундуке валялась тряпица, под ней бумаги, пара истлевших папок.

Алик открыл другой.

Возня с сундуками, ящиками, кучами хлама не давала результата.

— Мы до утра тут проторчим, — заключил Алик. — Дадим Димке отбой?

— Нет. Выйти обратно, под утро — риск. У нас час не меньше, не все так плохо. — Послышался шум открывающегося люка. — Вот теперь плохо.

Эл находилась недалеко от слухового окна. Она с ловкостью и скоростью ящерицы исчезла в проеме без стекол. Алик застыл, наблюдая как слева от него, шагах в пяти, открылся другой люк и вооруженный ружьем солдат показался в проеме подсвеченного снизу фонарем отверстия. С ружьем на изготовку он шагнул в темноту.

Алик отступил, но за спиной оказалась каминная труба. Он прижался и понял, что солдату будет достаточно взять фонарь в руки, чтобы его заметить. Он замер и затаил дыхание, больше он ничего не мог сделать. Солдат повертелся на месте.

— Темно, — послышался голос.

За первым солдатом влез второй, за спиной Алик слышал шуршание. Там был другой люк. И тоже шорох шагов. Ему осталось ждать, пока солдат с фонарем в руке повернется и посветит на него. Хотелось бы стать невидимкой.

"Не смотри", — мысленно приказал он.

И солдат пошел в другую сторону.

Чем дольше он так стоял, тем медленнее колотилось сердце. Ощущения обострились, солдат пятеро. Двое — впереди, трое — сзади. У окна — Эл, он различил там что-то ей соответствующее.

Поверхность дымохода, которую он чувствовал спиной, стала казаться мягкой, словно из ваты, тело не чувствовало напряжения. Алик вспомнил, как в мирах прятался от Эл, обладая способностью мгновенно переместиться в другую точку. Ему удавалось ее обманывать, при всех ее возможностях зарождающейся великой. Сейчас бы такую способность.

За ощущением людей возникло ощущение пространства. Как с уроком Тиамита, когда каждая травинка под ногами может стать защитой или помехой. Он закрыл глаза. Углы, перегибы металлических ферм, старая рухлядь, камень за спиной мягкий, как пух. Все существует. А его словно нет в этом пространстве. Ему стало видно словно днем, зрение утратило актуальность. Дыхание Эл, приникшей к крыше. Звяканье сабли офицера, одного из пятерых. Он даже смог уловить, что у одного из солдат оторвалась пуговица.

Он открыл глаза оттого, что свет стал ярким, как днем. Темнота его друг, свет ему не нужен. Но свет был. Напротив стоял солдат с фонарем и светил ему прямо в лицо пополам скрытое черным платком, пополам очками. Алик глядел на него в упор.

Тут мимо пронеслась мышка, солдат шарахнулся и отбежал в сторону.

— Ну что там, капрал?

— Никого нет, мышь летучая, напугала бестия, господин лейтенант.

— Никого, — повторил лейтенант. — Так и доложим, лазутчики отсутствуют. Всем вниз.

Для Алика наступила гробовая тишина, потом звон в ушах, пространство свернулось и стало тем же трехмерным.

Эл вернулась не сразу. Он так и стоял на своем месте. Она его нашла без труда.

— Э-эй, — она потрясла его за подбородок. — Человек-невидимка.

Он тряхнул головой.

— Однако, — только и сказала Эл многозначительно. — Знаешь, где мы не смотрели? В трубах. Раз ты такой невидимый, ищи здесь, а я наружу, загляну в трубы и Димку посмотрю за одно. Удачи.

Она снова шмыгнула в полуовал окна, а за ней через мгновение метнулась мышка.

Алик обошел чердак снова. После визита охраны можно было не беспокоиться на счет второй проверки. Все же он ступал только по балкам. Ощущение внутри было таким, словно он слепец идущий без цели. Появление солдат спровоцировало всплеск ощущений, которых он еще не переживал. Если бы еще раз. Он остался поразительно спокойным тогда, теперь. Он встал посередине пространства и попробовал сосредоточиться. В напряженные моменты время течет по-другому, так было пять минут назад. Мгновения стали минутами. Загадочный временной механизм внутри человека способен растягивать время, как резину и так же сжимать.

Он стоял и не знал, что ему делать, искать свитки традиционным способом показалось малоперспективным занятием. И пусть не то время он выбрал, однако Алик решил снова испытать свои ощущения.

Он слышал, как наверху, на кровле, шуршит Эл. Это был самый резкий шум среди ночных звуков. Он мысленно пошел за шорохом шагов, он сконцентрировался на звуке. Не важно на чем сосредоточиться, важно в этот момент оттянуть внимание сознания от телесных ощущений, перестать быть.

Эл обшаривала колодцы труб один за другим. Не сразу, но он стал предугадывать событие. Шорох. Тишина. Едва различимое шевеление в дымоходе — это мышка. Он ощутил механического зверька, стремительный спуск и подъем. Мышь управляемая перчаткой на руке Эл, вытворяла невообразимые кульбиты. Сложно сказать, способны ли на такие трюки ее настоящие собратья. Эл срослась со своим помощником. Мышь ни разу не задела стенку.

"Нет. Эл, в этой трубе ничего нет", — подумал он.

Понимание того, что пространство снова поменялось, пришло далеко не сразу. Он "блуждал" за Эл по крыше, за мышью по дымоходам, не задумываясь о цели. Эл прекратила свою деятельность, потому что заметила шар. Времени совсем не осталось.

Сколько времени занимал осмотр он не смог бы сказать, не засекал.

Резкий звук. Его тряхнуло, словно к телу подвели электрический разряд. Ноги были ватными, он чуть не рухнул на колени.

Он с трудом вылез на крышу, не потому что его кто-то звал, понял, что он нужен.

Она увидела, как Эл и Дмитрий, выскочивший из корзины шара, старательно пытаются его удержать. В корзине должна быть Диана, но ее он не видел. Он подошел и повис на борту корзины, она стукнулась о кровлю.

Кто-то пискнул. Алик и Дмитрий с двух сторон заскочили в корзину. Горелка не работала. Эл тянула трос. Корзину снова качнуло, и она встала боком на скат крыши.

— Не мягко присели, — заворчал Дмитрий. — Едва не промахнулся. Тьфу, зараза, он вообще не управляется, прадед летающей тарелки. Слушай мою команду, у вас пятнадцать минут. Ветер меняется, где мы сядем, я не знаю, но еще надо отсюда взлететь. Я погасил горелку, так что скоро этот аппарат не заведется.

Эл, наконец, зацепила якорь, и теперь можно было не бояться, что они соскользнут с крыши,

— Я дальше искать. Алик не возвращайся на чердак. Бессмысленно.

— Вовсе нет, я знаю, где тайник. — Он указал рукой на ряд труб. — Вторая от края, в дымоходе уступ. Трубочист давно бы обнаружил что-то постороннее. Так что версия с тайником в трубе отпадает.

Они без слов обменялись кивками и вернулись под крышу.

Дмитрий присел на дно корзины, где, свернувшись калачиком, сидела Диана.

— Ты же не боишься высоты. Уверяла. — Он обнял ее за плечо и тихонько толкнул. — Ну, не трусь.

— Я не понимаю, как вы его остановили.

— Я бы мог похвастаться и сказать, что я отличный пилот, — сказал он и кашлянул. — Но по ходу это оказалось бы враньем. Ей богу, пару минут назад я думал, что эта затея худшая из всего, что приходило мне в голову. Я был уверен, что мы не сядем.

Корзина стояла немного под наклоном, Диана склонилась в его сторону и положила голову на плечо. Ее тряс озноб.

— Ты — безумец, ты даже не шалопай, не болтун, ты — олух и безответственный тип. Я думала, что мы разобьемся не об эту крышу, так о следующую. Какой идиот летает в темноте на воздушном шаре?

— Я. Ты хотела разбиться? Я тебе предлагал соборную колокольню, ты отказалась, что теперь нечего ругаться на ровном месте, — весело заявил он.

— Побить тебя мало.

Он засмеялся.

— А ты меня как-нибудь накажи. Не целуй, например.

— Вот и не буду, так и знай.

— Угу. Одно приятно, из-за этой проволочки рассвет мы увидим первыми в этом городе. Я даже уже не против ясного неба. Где там они? Не хочу встречать рассвет на крыше этого чудесного здания, а потом коротать часы в кандалах в местной тюрьме.

Чтобы открыть тайник, довольно было разобрать часть дымохода. Алик оказался точен, кто-то соорудил в стенке трубы нишу, разобрав кладку, обустроив там пространство глубиной по локоть. Алик без усилий извлек оттуда завернутый в ткань увесистый ящик. Сбросив ветхую дерюгу, они обнаружили кованый сундучок с замком. Замок без церемонниц сбили тут же.

Эл, держа в обеих руках по свитку, кинулась на шею Алику и поцеловала в щеку, через платок, потом стянув его на подбородок зубами в губы.

— Все. Бежим отсюда, — выдохнула она с облегчением.

Сдвинуть с места шар оказалось не меньшей трудностью, чем посадить его. Он остыл и еще с полчаса они ждали пока, он сможет подняться. Было почти четыре утра, рассвет застигнет их в воздухе, как и предсказал Дмитрий.

— Диана, расправляй парус. По ветру его. А теперь вылезай, — сказал он.

— Вы собрались запрыгивать на ходу? — ужаснулась она.

— А другого выхода нет, — авторитетно сказал Алик. — Не бойтесь, Диана. Мы тут не останемся.

— Я последний, потому что самый тяжелый, — добавил Дмитрий.

Диана не представляла, что их ждет дальше. Но едва ее ноги коснулись крыши, Эл отцепила крюк, корзину, наконец, дернуло, она оторвалась от кровли и пошла вверх.

— Отлично. Диана, залезете по моей команде, — твердым тоном сказала Эл.

Они втроем придерживали корзину, регулируя высоту, но садиться в нее никто не собирался. До края оставалось не больше пятнадцати шагов, тут Дмитрий дотянулся до вентиля и повернул его до конца, пламя рванулось наверх.

— Где Грэг взял этот клапан? Вот гений, — с восторгом произнес Дмитрий.

Шар совершил рывок.

— Диана, вперед. Давай, — скомандовала Эл.

Диану подсадили две пары рук. Уже показался край крыши, она видела, как взгляд проваливается в темное пространство улицы. Корзину трясло и качало. Было тесно, и она не могла сесть, не заняв больше места. Еще один резкий толчок. Эл оказалась в противоположном от нее углу. Диана увидела голову Алика, его руки вцепились в край, он подтянулся и одной ногой уже залез в корзину, под тяжестью она покосилась и просела так, что край крыши оказался на уровне ее груди. К тому же шар вдруг стал поворачиваться. Крыша уходить в сторону, а там еще оставался Дмитрий.

Столб огня опять вырвался из клапана.

Тут Диана с ужасом увидела, что Дмитрий отступает назад, шар уходит от края все дальше. Потом Дмитрий сорвался с места и прыгнул с края вниз.

Из ее груди вырвался крик, но застрял в горле. Она не могла кричать и не понимала, что Алик сильно зажал ей ладонью нос и рот. Опять тряска такая, словно на них напала стая обезьян и рвет корзину на части. Потом увидала глаза Дмитрия напротив полные нездорового огня и его виноватую улыбку.

— Клуб самоубийц объявляется закрытым. Командор, высоту набирай.

Дмитрий обнял ее, крепко прижал к себе. У Дианы подкосились ноги, он сжал ее сильнее.

— Ну, все, умница моя, почти все закончилось. Я здесь. Все хорошо. Люди, извиняюсь, что я вас в это втянул, — сдавлено говорил он. — Фуф, обошлось.

Не отпуская Диану, Дмитрий спросил:

— В этом ларчике то, что нам нужно?

— Оно, — гордо кивнул Алик. — И оно того стоило, люди.

* * *

Козина лежала на боку, шар превратился в воздушное месиво. Посадка была не мягкой. Диана сидела, опираясь спиной на опрокинутую корзину, потирая ушибленную руку.

Шар оказался странного пепельно-черного цвета при свете утра. Она догадалась, что его сшили на заказ. Она не разбиралась в конструкциях воздушных шаров, но и в таком виде он выглядел как модернизированная модель. Последние недели ассистент Грэга Макензи оп финансовым делам сетовал, что тот забросил биржу и занят только расчетами. Диана думала, что они все еще проверяют точки ухода. Грэг что-то обещал Франсин. Теперь стало очевидно, что он занимался шаром. И все ради одного ночного приключения с сомнительным результатом. Ее всякий раз пробирала дрожь, когда она вспоминала крышу, прыжок Дмитрия и эту посадку.

Ей было неловко жаловаться на ушиб, при посадке ее щадили как фарфоровую статуэтку. Эл протащило по земле, брюки на обеих коленках были разорваны в клочья. Впрочем, никто из тройки ее не жалел.

Алик один остался цел, потому что на ходу выпрыгнул из корзины, надеясь зацепить веревку с якорем за что-то подходящее, но куст, на который он рассчитывал, оказался далеко. Ветер был приличный, и ему пришлось отпустить веревку. Он не смог им помочь.

Теперь он заботливо протирал царапины Эл раствором.

— Совсем как в детстве, — сказал он и дунул на ранки.

Они переглянулись с Эл и улыбнулись друг другу счастливыми улыбками.

Близко лежал Дмитрий, закинув за голову руки, и смотрел в небо, на его лице блуждала улыбка, вид у него был виноватый. Кисть была перетянута платком, который он позаимствовал у Алика.

— Теперь мне более понятна традиция — целовать землю после полета, — пошутила Эл.

— А палубу ты не целовала? — спросил Дмитрий. — Не припомню.

— В голову не приходило, — ответила она.

— Да, Дмитрий, теперь ты должен как верная собака отслужить Диане эту авантюру. Диана, он — ваш должник. Не упустите случай, — заметил Алик.

— Я не столь коварна. Уверена, что в следующий раз вы не станете повторять этот трюк.

— Напрасно вы так уверены, Диана, — сказала Эл.

— Нет. Ну, аэроплан еще, куда не шло. Но эта штука управляется только силой воли и ветром, — взбудоражено заговорил Дмитрий. — Я еще раз извиняюсь, адская машина — этот шарик. Я похож на Вини Пуха?

— Копия. Кто тогда из нас Пятачок? — хихикнула Эл.

— Предлагаю сменить ему имя. Из Рагнара Гаруди он станет мистером Пухом, — предложил Алик. — В следующий раз, когда ты вздумаешь сделать приятное любимой женщине, выбери менее опасный способ объяснения в любви.

— Да-да. Давай, кляни меня. Чья бы корова мычала. Сам-то ради своей любви на другой конец Галактики в чужом теле помчался, — заворчал Дмитрий.

Диана вопросительно посмотрела на Алика.

— Было дело, — ответит он на ее немой вопрос.

— И так же как вам, Диана, мне тоже хотелось придушить этого человека, — добавила Эл.

Алик выпрямился и осмотрелся.

— Каковы шансы, что нас найдут? Навигатор цел? — спросил он.

— Я голову разобью, а навигатор — никогда, — сказал Дмитрий и сел. — На шаре — датчик. На Диане — датчик. Найдут. Терминал где-то в корзине, посмотри.

— Я найду.

Алик полез в корзину. Стенка дрогнула, Диана отклонилась. Она встрепенулась и задала вопрос, который крутился в ее уме с первой минуты, когда Дмитрий усадил ее в корзину шара:

— А кто-нибудь из вас летал когда-нибудь раньше?

— Нет! — одновременно ответили Эл и Димка, и тут же захохотали.

— С тебя бутылка шампанского, Александр Константинович! Спросила! — ликовал Дмитрий.

— Пятнадцать километров до Бадена. Что скажешь командир? Бегом или ассистентов дождемся? — кивая им укоризненно, спросил Алик.

— Это по прямой или оптимальный маршрут? — спросила Эл.

— Конечно, оптимальный.

— Это два часа ходу. А сейчас?

— Пять двадцать одна, — сообщил Алик.

— Два часа это бегом? — уточнила Диана. — Эл разбила колени.

— Глупости. Мне бы переодеться, — отмахнулась Эл.

— Я отдам свою одежду, если нужно, — предложила Диана.

— Я бы подождал Франсин, — сказал Дмитрий. — После бала никто рано подниматься не станет. Успеете. Не на пожар же. Или находка так окрылила, что махнуть полтора десятка километров — раз плюнуть?

Эл продолжала лежать на земле.

— Будем ждать, — потянувшись, сказала она.

* * *

Дом, наконец, опустел, перестали шаркать по коридорам ноги лакеев, не шелестели платья служанок. Наконец-то, наступила тишина, в которой можно было выдохнуть усталость. Бал завершился.

Ольга, освобожденная от бальных одежд и тугого корсета ловкими руками Шарлоты, облаченная в шелк рубашки, повалилась на постель без сил.

— Спокойной ночи, фройляйн Хельга.

— Спасибо, иди сама отдыхать, спокойной ночи.

— Вам принести воды? Нужно ли еще что-нибудь? — спросила Шарлота и заботливо накрыла ее покрывалом.

— Нет, спокойной ночи.

Ольга желала провалиться в сон, у нее болели ноги от туфель и спина от неудобного платья. Эл после вечерней экзекуции в платье, после часов на ногах и танцев, еще предстоит добраться до Вены и влезть в охраняемое здание. Ей бы такая нагрузка была бы не под силу. Оля шумно выдохнула. В голове стало мутнеть, мысли превратились в густую кашу, глаза резало, а потом стало душно. Она не попросила Шарлоту открыть окно в спальне.

Лениво свесив ноги с постели, Ольга отважилась встать. Ходить после бессонной ночи, утренней выходки Тео и этого дня можно только босиком. Она подошла к окну. Время перевалило далеко за полночь, она спала днем, тело устало, но ум спать не собирался. Перед глазами то плыл потолок простреленного экипажа, то пруд и скамейка, то свитки, то череда улыбающихся лиц, усов, бакенбард, мундиров, фраков, шелков, перьев, брошей. Зачем столько ненужного? Ольга тряхнула головой.

В темноте она обшарила переплет окна. Оно открывалось. Она видела. Ну почему у нее не хватило раньше сообразительности спросить, как его открыть?

Она вернулась в постель. Там она вертелась еще какое-то время. Подушки были жаркими, перина слишком мягкой. Она решила перебраться на кушетку. Ноги путались в шелковой ночной рубашке до пят. Одни неудобства. Ей нужно подышать воздухом, а для этого нужно найти хотя бы одно открытое окно или выйти из дому. Она на ощупь нашла халат, этот довесок к ночному гардеробу. Будь другая обстановка, она не подумала бы надеть еще что-то. Ох, уж эти условности.

Дверь едва-едва скрипнула, а ей показалось, что раздался жуткий треск. Она присела в дверях, потом выскользнула наружу, как мышь из норки. Она переметнулась на другую часть коридора, где шел ряд окон, завешанных плотными занавесями. Там просто спрятаться. Она прокралась вдоль окон до лестницы, спустилась в большую галерею второго этажа. Все окна по дороге, как назло, были закрыты, но вот по босым ногам прошел сквозняк. Она с блаженством в сердце засеменила к дверям, ведущим на балкон. Прохлада, воздух. Наконец-то.

Ей даже показалось, что не так уж темно, сумеречно, глаза привыкли к темноте, рваные облака позволяли приглушенному свету луны рассеивать немного темноту ночи.

Оля прошла еще шагов пять и замерла. На перилах, свесив ноги вниз, сидел человек. Его белая блуза читалась блеклым пятном над белым мрамором перил. Уж не прыгнуть ли он решил? Она опасалась его окликнуть, но могла бы подкрасться и если что, ухватить за рубашку.

— Напрасно крадешься, тебя слышно.

— Игорь, то есть Грэг.

— Не спиться. Бал тебя взбудоражил или что-то еще?

— Я испугалась, что ты свалишься.

Он легко повернулся, перебросив обе ноги через перила.

— Ты решила, что кто-то хочет прыгнуть? У тебя богатое воображение, мрачные фантазии. — Его голос звучал весело и холодно. — Вышла подышать? Воздух тут необыкновенный. Первозданный. Если дышать глубоко и долго начинает кружиться голова, как от тренировок. У нас другой воздух, в двадцатом веке тоже. Я только на острове хотел запомнить, как дышится, теперь здесь. Привык, последние дни остались.

— А мне стало душно. У меня в комнате заперты окна. Слезь оттуда, пожалуйста, а то у меня действительно голова закружиться.

Он мягко спрыгнул с перил.

— Если ты желаешь побыть одна, я уйду, — сказал он.

Ольга смутилась, пожала плечами.

— Я тебя не гоню, это не мой балкон. Как тебе бал?

— Забавно.

— Я ужасно устала. Матильда без конца что-то затевала, какие-то развлечения. Как это? Фанты. Написала мне, как это...

— В бальную книжку.

— Да. Там был целый список. Я пряталась, но они сами меня находили. Меня просто спас сын какого-то посла, он оказался хорошим партнером, я споткнулась и наступила ему на ногу. К счастью я проспала то время, пока баронесса выявляла ваши таланты, а то не избежать мне позора. Какими глупостями тут занимаются люди по вечерам. До сих пор удивляюсь. А как ты?

— Я видел маэстро Иоганна Штрауса. Живого, — с улыбкой сказал он.

— Кого?

— Композитора, чью музыку мы часто здесь слышим. Я играл на рояле, когда он подошел.

— Ты осмелился играть?

— Это фрау Матильда. Эта женщина просто вездесуща. Я моргнуть глазом не успел, как она растрезвонила, что я пишу музыку. Хорошо, что Диана меня спасла.

— Она была здесь?

— Нет. Она купила мне ноты. Шопена. Это тоже композитор. И еще кого-то. Не помню. Я смог сыграть пару пьес в стиле этого времени. Ноктюрн. Я не помню, какой именно, они по номерам.

— Да, я слышала, что кто-то играл. Это ты?

— Нет, не обязательно я. Многие дворяне здесь играли, это часть образования. Я сел к роялю, по настоянию баронессы, когда почти все танцевали, зрителей было пары три. Минимум позора. Я поднял глаза и увидел это лицо. Человек на свои изображения и портреты обычно не похож. Я его узнал. Он сказал, что я слишком свободно играю. От волнения я думал, что попадаю не по тем клавишам. Это глупости. Я видел Штрауса! Я люблю свою новую службу.

Игорь раскинул руки широко в стороны. Он выглядел счастливым и таким свободным. Ее сердце сначала замерло, а потом гулко забилось. Она вспомнила утро, и то равнодушие с каким он отнесся к ее побегу. Он видел во всем забавный случай. Ни капли ревности, ни одного хоть малость укоризненного взгляда, кроме театральной сцены специально для Матильды. И весь вечер во время бала он не смотрел в ее сторону. Никогда раньше она не созналась бы себе с полной откровенностью, что их совместное будущее теперь невозможно.

Сейчас он стоял в спокойной позе и ждал, что она скажет. Он может так молчать до утра.

— Раз уж нам обоим не спиться, свидетелей нет, то стоит нам поговорить, — предложила она не уверенно.

— О чем? Ты опять нашла какие-нибудь нестыковки? Или ошибки? По-моему все было натурально.

Она и не думала об ошибках. Он не понял смысл ее предложения.

— Ошибки? Нет. Я хотела...

Она споткнулась на полуслове. Грудь от волнения сдавило. Много проще подойти к нему, обнять и поцелуем объясниться. Но ноги налились свинцом и стали холодными, ночной сквозняк не заставил ее поежиться так, как его ровный тон. Ее предательски забила дрожь. Может быть, он уже понял и решил не поддерживать еще одно бесперспективное объяснение. Вместо какой-нибудь нежности или намека, она услышала свой твердый голос:

— Я знаю о твоих переживаниях. Давай разберемся. — Она замолчала, едва не стукнув себя по губам, но только прижала пальцы. — Вместе.

— Ты опять собираешься препарировать мои чувства? — спросил он с насмешкой.

Догадывается ли она, что он ощущает ее волнение, он даже может предугадать, что она хотела сказать и что сказала не то. Своим вопросом он выбил ее из колеи рационализма.

— Мы... То есть я... Скажи сам, что нас разделяет?

"Полтора метра", — пошутил он про себя. Нет, пусть она сама подойдет. С первым правильным порывом она жестоко справилась. Он был рад своему хладнокровию. Они поменялись местами. Это ей тяжело дышать и говорить, это ее мысли путаются. Теперь он знал, о чем говорил Дмитрий, о приговоре, который вынесла их отношениям Эл. Ольге выбирать. И выбор не труден — пара шагов и руку протянуть.

— Ничего. И достаточно много, — неопределенно ответил он. — Тебя тревожит, что мы не можем работать вместе. Мы привыкнем. Привычка — дело наживное.

— К чему? — удивилась она. — Привычка.

Он улыбнулся в темноте, она не видела.

— Мы друзья и нам...

— Не говори, что мы друзья, пожалуйста, — возразила она.

Она с ноткой отчаяния выдохнула несколько слов. Она больше не хочет быть ему другом. Он справился с желанием подойти и обнять ее, все-таки он не может ее терзать. Ну, еще немного.

— Я стараюсь быть тебе другом, у меня не получается, — сказал он.

— Это у меня не получается.

Он не стал поддерживать диалог. Что таиться за этим утверждением? Кто он для нее? Он знает. Что не друг, уж точно. И они оба знают это.

Его молчание оказалось верным приемом. Он слышал, как она сдерживает дыхание. Волнуется, давит волнение, но справиться с собой уже не может. Ощущение границы, за которой либо все, либо ничего, стало для Ольги физически ощутимым.

— Я не понимаю, почему между нами эта стена. Ты теперь избегаешь меня, мы общаемся по службе. Все обошлось, осталось последнее — возвратиться, — пыталась высказаться она.

"Не то", — подумал он.

Вот она преодолела заветное расстояние. Переминаясь с ноги на ногу, она взяла его за руку.

— Ты меня избегаешь, — повторила она.

— Но ты отлично знаешь причину. И не одну. Да и одной будет достаточно.

Интересно, какую она выберет? О чем спросит? "Оля, глупышка, не задавай вопросов, скажи то, что чувствуешь". — Он умолял ее про себя, ощущал, как дрожит ее рука, как она готова стиснуть его руку, но сдерживается. Тут он ощутил, как лопается струна, как она подалась назад. Держи, а то убежит.

Тут он вспомнил наставление Дианы, как подсказку из прошлого.

— Я знаю, что ты любишь Амадея. До сих пор. Я с ним не сравнился бы тогда, и до сих пор не сравнюсь. Я обидел тебя, ранил твои чувства в прошлом. Я много раз извинялся. Видимо исправить мы уже ничего не можем. Мне понятна твоя неприязнь ко мне. И несколькими годами этого не изменить. Оль, нам проще забыть об этом. Глупо цепляться за то, что упущено. Когда я это понял, мне стало легче.

— Что? — удивилась и испугалась она.

Она замолчала, он озвучил причину, которая не совпала с ее собственной. Зато она перестала отстраняться, напротив, чуть подалась вперед и сквозь сумрак, хотела заглянуть ему в лицо. Он чувствовал ее взволнованное дыхание и уже готов был бросить этот спектакль при луне, прильнуть к ее губам, чтобы заговорили чувства.

— Амадей? Ты не впервые вспомнил его, — нахмурилась она. — Но это было давно.

— С тех пор я не видел тебя такой счастливой. Никогда больше.

Смятение не давало ей придти в себя, однако ему стало трудно выдерживать такую близость. Он взял ее за плечи и начал тихонько отстранять от себя. Его движение оказалось действеннее слов, Ольга напряглась, сопротивляясь, не давая ему увеличить расстояние.

— Я даже толком не знала его. Я влюбилась в наставника, что свойственно ученицам. Это прошлое!

— На столько далекое, что мы никогда не говорили о нем? Просто однажды, мы не удосужились объясниться, и все еще думаем старыми категориями. Дмитрий прав. Нам нужно отпустить прошлое и идти дальше. Я, наверное, не слишком мужественный для тебя тип. По пути мы можем встретить еще кого-то. Стоит попробовать.

Он ожидал, что она вырвется из рук. Нет, она застыла, перестала дрожать, и после паузы произнесла скорбным тоном.

— Попробовать? — протянула она. — Кто-то другой? Ты к этому готов?

— Почти.

— Димке проще. Едва ли его советы могу подойти в моем случае.

Какое открытие она сделала в этот момент, он не знал, у него пропало желание говорить еще что-либо. Молчание тяготило. Надежда стала гаснуть.

Она старалась рассмотреть его лицо. Еще какое-то время хладнокровие ему не изменит. Наступил момент, которого он не ждал. Он отложил объяснения до возвращения домой. Это время, эта модель отношений, здесь, в этом времени, лишь усугубили ее сомнения. Так ему казалось. Кажется, он неправильно оценил события. Олин ум и сердце решили по-своему. Она намерена объясниться. Пусть. Но чего она хочет в итоге?

Он бы ни за что не догадался каким витиеватым орнаментом идет ее мысль. Он просто понял, что сейчас прозвучит приговор их отношениям. Тут. На этом балконе. Посреди теплой осенней ночи.

— Я совсем измучила тебя, — заключила она.

Он готов отпустить прошлое. Неужели она опоздала! Она встрепенулась, подалась вперед, сократив расстояние между ними до опасного.

— Я никогда не думала о других мужчинах. Я люблю тебя, — она сделала уверенное ударение на последнее слово. — Я до сих пор считаю себя твоей женой. И я веду себя как истеричка и дура.

Довольно странное заявление. Она это сказала?! Он с трудом выдохнул.

— Повтори, — попросил он.

— Я знаю, что брак не был аннулирован. Я этого не сделала, — она призналась, и сердце ушло в пятки от страха.

— То, что раньше, — прошептал он тихо и таким тоном, словно сейчас задушит ее.

— Я дура.

— Это было потом.

От переизбытка чувства вины, она даже не могла подумать, что он рад, что его реплики — ирония.

— Я люблю тебя. Я могу остаться твоей женой?

— Я подумаю.

Он отпустил ее плечи, и ей стало так холодно и жутко. Она вцепилась в его руки.

— Не уходи. Не уходи, пожалуйста. Я не знаю, как тебя остановить.

— Точно. Дуреха.

Она не сразу сообразила, что он целует ее. Она боялась, что не получив ответа, он отстраниться. Она ответила на поцелуй с опозданием и прижалась к нему всем телом, обхватив шею и запустив пальцы в его волосы. Господи! Почему она не сделала этого сразу! К чему были все эти совестные излияния!

Такого она себе не позволяла в лучшие времена своего беспамятства. Он успел подумать, уж не сниться ли ему все, пока где-то стукнуло окно, то ли что-то упало в доме. Шум шел как раз от двери.

Оля, чуть взвизгнув, отстранилась и вскользнула из объятий.

— Боже мой! — использовала она местное восклицание. — Что мы делаем? Если нас заметят? Тут так не принято.

В ней не к месту проснулся разум! Опять все сначала! Игорь изобразил на лице страдание и посмотрел в небо.

Он мягко поймал девушку за руку и отвел в глубь балкона.

— Кругом темно, — прошипел он.

Он собирался и дальше целовать ее, но, увы, неловкое положение, заставило ее думать в другом направлении. Она уже метнулась к дверям и замерла там, высматривая вариант бегства.

— Куда ты? — взмолился он и всплеснул руками.

Со вздохом он поплелся за ней в галерею.

— Быстрее, здесь кто-то ходит, — слышал он издали.

Она семенила по лестнице впереди него. Где-то раздавалось еще чье-то шарканье, достаточно далеко, чтобы скрыться.

— Сюда, — торопила она.

Он догнал ее этажом выше, там, где были гостевые комнаты для дам. Оля потянула его в приоткрытую дверь. Он проскользнул за ней. Она не успела выразить опасения по поводу того, что дверь скрипит, он бесшумно прикрыл ее. Оля замерла у двери. Он стоял и с улыбкой смотрел, как она притаилась не дыша.

Как, однако, быстро она оказалась в паутине местных предрассудков! Она продолжала прислушиваться, не смотря на то, что через дверь шум не проходил. Он отошел от двери в глубину комнаты. Она затащила его в свою спальню, рискованно после объяснений в любви. Здесь было душно, она не смогла открыть окно, это погнало ее прочь. Хвала небесам, что он послушался своего предчувствия. Они виделись на балу во время представлений и первых двух танцев, и он рассчитывал, что она придет делиться впечатлениями только утром. Ее бессонница — подарок небес.

Он хорошо знал устройство спален, лично смазал петли дверей и окон в их комнатах, чтобы не скрипели. Конечно, он знал, что, как и за какое время открывается. Нащупав рычаг, он легко отодвинул засов, и створка окна подалась. Ему этот сквозняк тоже был необходим. Нужно остаться тут любым способом, пока этот ум у дверей не придумал новых препятствий их отношениям. В сложившемся положении он просто обязан взять инициативу на себя.

— Оля, кто будет шастать по дому ночью, да еще после утомительного бала? Кто-нибудь из лакеев вспомнит о незакрытой двери? Все спят без задних ног.

— Фрау Матильда, — с трепетом в голосе сообщила она.

— Привидение фрау Матильды. Она давно спит.

Он подошел, чтобы отвести Ольгу от двери.

— Она ходит ночью за водой в кухню.

— Зачем? Через эту половину дома? У пожилой дамы маразм?

— Она считает, что должна придерживаться либеральных взглядов. Поэтому она не просит служанку принести ей воду, а идет за ней сама. Она мне рассказывала.

— Причем тут либерализм? А графин с вечера набрать она не пробовала?

Игорь засмеялся.

— Оля, ты меня пугаешь своей убийственной логикой. Прекрати думать, я тебя очень прошу. Повернись сюда.

Он хотел повернуть ее к себе, но она сопротивлялась, вслушиваясь в шорохи за дверью.

— Подождем немного, я открою дверь и выпущу тебя. Она пройдет туда и обратно. Пять минут, — говорила она.

— Ты что засекала? — не выдержал он и чуть повысил голос.

Хоть плачь, хоть смейся.

— Тише, пожалуйста. Ты меня компрометируешь. Подожди немного.

Она вытянула руку в требовательном жесте. В ответ он взял ее за кисть и потянул. Потом за плечи силой повернул к себе лицом.

— Я не уйду, — заявил он угрожающе нежным шепотом.

Дмитрий дал ему неплохой совет, как поцеловать девушку так, чтобы у нее подогнулись колени. Сработало. Кажется, в этот момент Оля, хвала небу, перестала думать. Когда поцелуй прервался, она прошептала:

— Почему ты не сделал этого раньше?

— Какой же я болван, — иронизировал он. — Только попробуй меня прогнать.

— Нет, — выдохнула она.

Они заснули с рассветом. Игорь очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо.

— Ну, проснись же, — умолял Ольгин голос.

— Ночью я разговаривал с тобой? На каком языке? — спросил он.

— Не шути, пожалуйста. Уже утро. Тебе придется уйти.

— Как ты жестока, — он отвернулся от нее и улегся на другой бок.

— Я тебя умоляю, не шути, — ее голосок стал тоненьким. — Нас найдут в одной постели. Баронесса будет в ужасе. Мы еще не женаты.

— Ты уверена? — уточнил он. — Не волнуйся, дорогая, я дам взятку горничной.

— Немедленно поднимайся и проваливай в свою комнату, — попыталась сказать она строго, но закончила умоляющими нотами. — Игорь.

Он улыбнулся и обернулся к ней. Он представил, как бы его друг-повеса прошелся взглядом по полуобнаженной женской натуре. Оля смутилась так, что натянула покрывало до ушей. Он дернул покрывало на себя, поймал ее за плечи, поцеловал, в плечо, потом в шею.

— Любовь моя, — игривым голосом заговорил он. — Этой ночью я постиг не только высоту твоей любви, но коварство и красоту замысла этой пары или тройки шалопаев — наших друзей. И наша уважаемая командор, я подозреваю, продемонстрировала свой талант манипулировать событиями и нами во всем своем блеске. Она меня убеждала, с вечера, что если они не вернуться, мы в тройке с Эриком должны убраться отсюда в короткий срок. Поэтому Яне спал. Это была чистой воды провокация. Только умоляю, не злись на них. Все было чудесно! Бал. Сцена на балконе. Признание и страсть. Ты. Просто, художественная литература.

Он сел и позволил ей отстраниться и отодвинуться на безопасное расстояние. Он поискал глазами одежду, обернулся и взглянул на нее. Она смотрела без всякой укоризны, без смущения, значит, не жалеет о содеянном. Прекрасно.

— Я знаю лично от Матильды фон Лейдендорф, что ты меня любишь, она уже уверовала, что мы потенциальные муж и жена. Ты едва не пристрелила Теодора вчера. И наш поступок этой ночью она примет, как дань современному падению нравов у молодых девушек, легкомысленного поведения, какой ты для нее являешься. Я вообще не думаю, что она рассердиться застав нас тут вдвоем.

Она ему верила, чего прежде сложно было ожидать. А еще, как он заметил, ей нравились его изучать. В ее взгляде было и любопытство, и любование. Она впервые так смотрит на него.

— Что ты во мне такое увидела?

Она приблизилась и провела пальцами по его плечу, виновато посмотрев в глаза.

— Ты другой.

— Хм. И кого ты любишь?

— Тебя.

— Скажи снова.

— Я тебя люблю.

— Я могу уйти, если тебе так спокойнее, — произнес он заискивающе нежным тоном, — но я не вижу своей одежды. Куда ты в порыве страсти швырнула мою рубашку?

Лицо Ольги стало пунцовым.

* * *

Ему пришлось самому приводить себя в порядок. Ассистенты, кроме Шарлоты, участвовали в ночной вылазке. Игорь, убаюканный воспоминаниями о собственном ночном приключении, пребывал в беззаботном расположении духа. Он был счастлив и потому не мог подумать о чем-нибудь дурном. Он был уверен, что ночь не только у него выдалась замечательная.

Он бы с удовольствием позавтракал один в своей комнате, а лучше в компании любимой, но был вынужден спуститься к утреннему чаю, который подавали в девять. Он спустился в малую столовую, там он увидел баронессу и сразу подметил ее волнение.

— Милейший господин Макензи, доброе утро. Объясните мне, куда подевались все мои гости? Я заметила, что они ранние пташки. Мне неловко посылать слуг узнавать о них. Неужели бал так утомил их, что они решили спать до полудня? В комнатах тихо, как на кладбище. Прислуги нет. Куда все подевались?

Объяснение было заготовлено заранее, однако девять утра довольно поздно. Версия, которую они придумали, хороша для более раннего часа.

— Доброе утро, госпожа баронесса. А я не знал, что уже так поздно. Проснулся и не смотрел на часы, — стал говорить он, придумывая на ходу. — Что вас так растревожило? Воздух тут, знаете, способствует тому, чтобы всласть поспать. А ну, да. Рагнар еще с вечера уехал. У него дела в Вене. Слуги должны были отправиться в Вену паковать багаж. Эрик, наш кучер, наверняка на конюшне. Кстати, а вы лошадей проверяли? Они могли уехать кататься. Элизабет обожает утренние прогулки.

— Верхом и в мужском костюме, — покивала баронесса несколько смущенным тоном. — Я вчера видела, как она вернулась.

— А вы смотрели вашего липпиццанера? Она перед отъездом не упустит возможности прокатиться на такой роскошной лошади. Пошлите кого-нибудь на конюшню.

— Сейчас пошлю проверить, — успокоилась и согласилась баронесса.

Она ушла. Игорь получил возможность улизнуть из столовой. Он нашел Шарлоту.

— У вас есть связь? — спросил он.

— Экстренная. С базой.

— Нет. С базой не надо.

— Никто не вернулся. Их ждали рано, — прошептала Шарлота, озираясь.

— Хельга спит? — спросил он, чтобы отвлечь Шарлоту от размышлений на волнительную тему. — Разбудите. Пусть спуститься к чаю.

— Слушаюсь.

Шарлота чуть присела, как полагалось.

Он вернулся в столовую, сел к столу и осмотрел приборы. Он занервничал. Где же они?

Вернулась баронесса.

— А вы правы. Нет лошадки в стойле. И седла дамского нет, которое так понравилось графине. И гнедой жеребец отсутствует, — доложила баронесса.

— Ну, а вы волновались, — как можно белее равнодушным тоном сказал он.

-Кучер ваш сказал, что сам запрягал им лошадей.

Хельга, по-домашнему просто одетая, вошла в столовую десять минут спустя.

— Всем доброго утра, — сказала она.

От внимания баронессы не ускользнуло то, какими взглядами они обменялись. Она забыла о графе и графине, наблюдая, как они стараются держать дистанцию. Когда же они успели так проникнуться друг другом? Она уходила спать, между ними было расстояние большее, чем дозволяли самые строгие светские приличия, проснулась, а расстояние сократилась, и явно ближе рамок приличий. Счастье трудно скрыть.

Грэг встал из-за стола и отодвинул занавеску.

— Вот же они. Английская пунктуальность тут им стала совершенно чужда, — сказал он.

Стоял он спиной к дамам, мог себе позволить вздох облегчения.

Алик и Эл верхом, тихим шагом приближались к усадьбе. Они ехали близко, переговаривались. Он мог поверить, что возможна любая игра, сам факт возвращения говорил о том, что волноваться не стоило.

* * *

Дмитрий оглядывал большую прихожую, освещенную окном и проемом двери. По местной моде на дверях занавеси. Они были красивого лазурного цвета с орнаментом, бросались в глаза.

Диана стояла рядом молча, позволяя осмотреться.

— Мы где? — спросил он.

— У меня дома. Это моя квартира.

— Я думал, что ты живешь на базе.

— Нет. На базе живут только гости. Я иногда там ночую, когда есть экстренная необходимость. Мне как свободному наблюдателю полагается жить в естественной предметной среде. Я живу здесь.

Она улыбнулась с опаской. Он мог испугаться и уйти.

— Давай мне сундучок. Я поставлю его в кабинете. Ты можешь работать с ними там. Согласись, что тут удобнее, чем в вашей холодной квартире, где даже выспаться невозможно. Вы окончательно выехали из дома. Вы собираетесь гостить у Лейдендорфов?

— Да. Сейчас надо лечь на дно. Там их никто не тронет. Не уверен, что тут я могу прятаться. — Он заглянул во все двери. — Шикарно.

— Тебе не надо прятаться. От кого? Преимущество этого дома — водопровод. Хочешь умыться? Горничной сегодня не будет, я отослала ее, хозяйничать буду сама, подожди, я согрею воды.

— Я не неженка, умоюсь холодной.

— Ванная комната там, она указала на коридор и белую дверь в конце. Я переоденусь.

Сначала он исследовал квартиру, потом пошел умываться. Он осматривал старинный интерьер и думал, что его квартирка в Москве выглядит более чем скромно по сравнению с этими хоромами. В ванной приятно пахло. На полках стояли всевозможные флакончики и баночки. Он представил, что все это перекочует в его тесную ванную, и зажмурился с улыбкой. Не то чтобы его все это смутило, просто подумалось, что он готов впустить в пространство бабушкиной квартиры другую хозяйку, смириться с неизбежными неудобствами, которые пока трудно вообразить. Он вполне с этим согласен.

Диана постучала, прежде чем войти.

— Можно?

— Да.

— Я не услышала шум воды и подумала, что ты заснул или запутался, — с улыбкой сказала она. — Тебе сварить кофе или заварить чай? Что ты будешь на завтрак?

— Я ем все, что дают. Мне все равно.

Она деловито достала полотенце из шкафчика. С собой она принесла свежую рубашку и брюки его размера, как он быстро установил. Подготовилась к визиту. Она успела переодеться. С распущенными волосами, в шелковом стеганом халате она выглядела такой женственной, что захотелось прикоснуться, дать волю накопившейся за несколько дней разлуки нежности. Он удержался, потому что чувствовал себя чумазым поросенком после крыши и жесткой посадки. Кисть ныла.

Диана подошла и стала развязывать повязку на его руке.

— Можно поухаживать за тобой?

— Конечно.

Его бросило в жар, пришлось стиснуть зубы и напомнить собственное обещание не прикасаться к ней. Но, черт побери, это было трудно.

— Болит? — спросила она.

— Немного.

— У меня есть хороший бальзам.

Она помогла ему снять куртку.

— Дальше я сам. Рана не смертельная и вообще не рана. Банальное растяжение.

— По вашей общей реакции я сделала вывод, что для вас так рухнуть на землю — пустяк.

— Не пустяк, — возразил он. — Одно дело по пирсу в катере кувыркаться напролом. Там — капсула, выбросит, если что. А здесь по живому. — Он постучал себя по груди. — Мало времени было на испытания.

— Вы скупили весь черный шелк в Вене?

— А когда не хватило, добавили серый, — засмеялся он. — Наш стажер добыл все что нужно. Просто кудесник. Прости. Я действительно чуть всех не угробил.

— Не криви душой. Тебе понравилось. Да и Алику с Эл, кажется, опыт показался полезным.

— Если рассуждать глобально, то мы просто избежали фатальной встречи с охраной, благодаря нашей выдумке с шаром. На этажах горел свет, и была заметна некоторая суета. При посадке на крышу шума было немного, а то бы нас навестили. Не могу сказать, какая собака натравила на нас солдат, только из здания мы ребят изъяли экзотическим, не самым простым, но эффективным способом. В итоге, все на свободе, свитки при нас, и время просто залечь на дно до ухода.

— До двенадцатого еще уйма времени.

— Мы уходим пятого.

— Как? А расчеты?

— Они не совсем те.

— То есть как?

— Не пугайся. Они правильные. Обещай, не болтать, тогда скажу.

Диана отстранилась.

— Умывайся и приходи завтракать.

Обиделась.

Они пили чай. Расспросов и протеста не последовало. Она погрустнела. Стук чашек о блюдца и хруст поджаренного хлеба. Остальное — тишина.

— Дуешься, — сказал он.

— Я начинаю разделять ваше болезненное пристрастие к секретам. Я даже понимаю вашу подозрительность. Но не пойму, почему ты не сказал мне?

— Потому что было некогда. Ночь была решающим временем. Теперь ясна расстановка сил и время. Сначала командор со стажерами. Потом мы. У Эрика своя политика, этот парень сам себе начальство.

— Вчера я сказала Карлу и о нас, и о том, что ухожу.

Дмитрий замер. Он смотрел вопросительно, но не торопил. Диана густо покраснела. Она пережила эмоциональную бурю.

— Было трудное объяснение? — спросил он.

— Карл знал. Он знал, просто...

Она запнулась. Он посмотрел жалостно. Заметно, беседа далась не просто. Ясно, почему она так себя ведет. Он готов вынести любой нагоняй от Алика и Эл, но перспектива беседы с Ванхоффером вызывала трепет с неприятным оттенком.

— Жаль, что меня не позвала. Я бы нашел время. Я обязан был присутствовать.

— Нет! Это моя забота. Не смей к нему ходить. Пожалуйста, Дмитрий, — нахмурившись, запротестовала она.

— Расскажешь?

— Нет, — она замотала головой. — Я не хочу опять это переживать. Пожалуйста, не заставляй меня. Я не могу придти в себя после всего, что произошло. Я...

Он встал и обогнул угол стола. Она вскочила. Он успел поймать ее и прижал к себе.

— Ну что такое?! Не хочешь не говори.

Она сильно нервничала. Он не мог усмотреть в этой буре истинную причину. Не мудрено. Разговор с Ванхоффером, потом полет. Она привела его сюда совсем не случайно. Когда женщина себя так ведет — диагноз ясен. Для нее унизительно в который раз просить его.

— Не уходи, пожалуйста, — прошептала она. — Я хочу, чтобы ты остался со мной. Я взяла выходной. Этот день — наш!

Она вцепилась в него, крепко обняв за талию.

— Да собственно мне некуда идти. Хочешь я поживу тут?

— Да. Очень хочу. Это мой дом, мое время. Я хотела видеть тебя тут.

— Как у нас синхронно, — он засмеялся. — Наши чудики наверняка объяснялись после бала. Что там у них? Телеграмму бы прислали.

Руки Дианы обвили его шею, и он решил послать подальше свои обещания.

Глава 6 Месть

Провожающих оказалось больше чем достаточно для троих. С утра пошел дождь, по-осеннему мелкий. Одни теснились под навесом рядом с платформой, другие под узким козырьком платформы.

Игорь отдавал последние указания своему ассистенту и наблюдателю по поводу завершения дел.

Ольга утешала Шарлоту, которая расплакалась, как подросток.

Алик и Лукаш проверяли состояние системы, тихо переговариваясь у панели управления.

Рядом с Эл и Дмитрием оказался Эрик.

— Ждете еще кого-то? — спросил Эрик и осмотрел присутствующих. — Многовато провожающих. Вы им полюбились.

— Я думала Диана тоже придет, — ответила Эл.

— Ее задержал Ванхоффер, — сказал Дмитрий. — Она извинялась и просила тебя поцеловать.

Он чмокнул Эл в щеку. Эрик посмотрел на них с усмешкой.

— Не терпится увидеть меня в поле переброски? — спросила у него Эл.

— Да, — кивнул Эрик. — Только после этого я буду ощущать спокойствие. Моя задача будет окончательно выполнена. По ту сторону вы сами разберетесь.

— Устали?

— Немного. С вами не просто работать. Не угадаешь, что происходит в вашей голове, командор.

Дмитрий остался доволен его замечанием.

— Да. Сейчас меня так и подмывает поменяться местами с Александром Константиновичем, — сказала Эл.

— Не дури, командир. Привыкла проходить последней. Не экстренный случай. Что мы тут без тебя пропадем что ли? Сейчас там, по ту сторону понадобиться тяжелая артиллерия вроде тебя. Эдвин и Патрик ждут тебя, как второе пришествие, — говорил Дмитрий.

— Ваш коллега прав. Вы нужны в будущем, — поддержал Дмитрия Эрик. — Будет лучше, если вы уйдете сейчас.

— Мы больше не увидимся? — спросила Эл у Эрика.

— Увидимся. Только на этот раз вы будете обо мне знать больше, чем я вас, — ответил Эрик. — Вы ни разу не спросили меня о будущем. Неужели, неинтересно?

— Служебная этика, — придумала отговорку Эл.

— Я бы не ответил. И вы знаете.

— По-вашему, мы наделали много глупостей? — спросила она с прищуром.

— Нет, командор. Вы работали почти идеально, с разумной долей риска. Мне не в чем вас упрекнуть.

— Мне еще раз хочется сказать вам, спасибо.

— Невелик подвиг — знать событие заранее и правильно поступить.

— Вы изменили будущее, Эрик?

— Не так уж значительно, командор. Если бы я имел силу убеждения и авторитет в ваших глазах, то просил бы и вас больше ничего не менять.

— Не могу обещать.

— Я знаю. И все же. Даже, когда вам сильно захочется этого, напомните себе, каких трудов стоило это возвращение.

— Что за намеки? — спросил Дмитрий

— Пора, — услышали они окрик Лукаша.

Эрик склонился к уху Эл.

— Не меняйте ничего больше. Пожалуйста.

* * *

Утром этого дня Диана быстрее спешила завершить дела. Она спешила, опаздывала и все-таки надеялась успеть к платформе. В последнюю минуту она встретилась в коридоре базы с Карлом.

— Спешите?

— Признаться, да.

— Пройдем в библиотеку. Я долго не задержу.

Диана не стала возражать, чтобы не терять драгоценное время.

Карл остановился у столика, на котором кто-то оставил стопку книг.

— Мне сложно вам об этом говорить, Диана. Но я не позволю вам покинуть отделение? — сказал он коротко.

Она не поняла.

— В каком смысле? Что-то случилось? Я не видела меток экстренных ситуаций на сегодня.

— Вы не поняли. Вы остаетесь здесь. Никаких проводов. Я запрещаю вам уходить.

— Карл, что это значит?

— То, что я сказал, только что.

Диана растерялась.

— Я действительно не понимаю. Мне казалось, что в прошлый раз мы поняли друг друга.

— Это я вас понял. А вы не захотели понять меня. Вы мне солгали, Диана. И лгали все это время. Вы рассчитывали, на мою наивность, на мои добрые чувства к вам? Я слишком давно вас знаю, чтобы не видеть очевидность. Мне очень стыдно, что моя лучшая ученица завела интрижку с патрульным за моей спиной и готова перечеркнуть свою жизнь и карьеру ученого. Вы даже не соизволили сказать об этом откровенно. Как вы могли так пасть? Вы принимали участие в их балаганных затеях. Вы отдались чужому мужчине, которого знаете три недели. По прихоти. По глупости.

— Карл, вы забываетесь!

— Это вы забываетесь. Мне объяснить более внятно? Что ж. Вы заставили меня быть жестоким. Через год вы очнетесь и поймете глубину своей ошибки. Поправить ее вам будет невозможно. Что вам делать в их веке? В этом бедламе и разврате, среди людей, которым быстро наскучит с вами возиться. Их опыт вам не по зубам, моя дорогая. Я вас остановлю, во имя всего, что мне дорого в вас. Во имя науки. Я почти всю жизнь положил на то, чтобы существовала научная теория переходов. Десятилетия. А тут является компания дилетантов и считает себя провозвестниками новой эпохи? Как быстро они увлекли вас и еще нескольких своими трюками. Глупцы!

— Карл? Что с вами? Это низко! Я свободный наблюдатель. Я имею полное право выбирать, где и с кем мне работать, кого любить. Моя интимная жизнь вас не касается. Извольте уважать мой выбор. Я люблю Дмитрия и уйду с ним. Это решено.

— Что же он сам не пришел?

— Он собирался. Я не позволила.

— Ему кто-то может приказать, кроме командора?

— Что с вами, Карл? — Тут подозрение превратилось в очевидность. Кажется, общение с новыми друзьями дало быстрые плоды. — Вы... дождались пока она уйдет. Вы боитесь ее превосходства. Вы решили, что она вам чем-то угрожает? Ах, это новая теория, поклонником которой вы не являетесь! Карл. Это подло, так мстить...

— Я не мщу. Я стараюсь навести должный порядок в моем отделении. Неизвестно, что еще даст миру эта новомодная теория!

— Она на ваших глазах спасла два патруля. Это не в счет? Она работает, Карл! Вы побоялись тягаться с Эл, зная ее нрав и возможности. Карл, вы не посмеете им навредить. Я не позволю. Господи, как это подло!

— Выбирайте, Диана. Или вы остаетесь тут в этом времени или я перекрою канал и тогда, вы и ваш горе-возлюбленный окажетесь в неизвестности. Эту группу и новую теорию ждет грандиозное фиаско.

— Эл вас растерзает.

— Я ее не боюсь. Сюда она не вернется. — Он посмотрел на часы. — Вы не успеете к отправке. Катер я вам не позволю взять. Вспомните о своем благоразумии и ведите себя достойно. Будете хорошо себя вести, все обойдется наилучшим образом. Я не намерен более возвращаться к этому разговору, во имя спокойствия нас обоих. Надеюсь, вы потерпите три дня. Завтра вы мне будете нужны весь день.

— Я вас ненавижу...

Он вышел, плотно прикрыв дверь. Она услышала щелчок ключа в скважине. Дышать стало невозможно. Она потеряла сознание.

* * *

Хейлер в задумчивости шел по коридору. Утром его уведомили, что его возвратили на прежнее место службы руководителя патруля, на весь период вплоть до реорганизации системы патруля, Хейлер останется начальником.

В руках он нес три пластины с отчетами. Старый отчет первого патруля, вчерашний отчет второй тройки, сверху был свежий рапорт Эл о работе группы. Все три документа появились с нарочито выверенным промежутком времени. Он не был уверен, что кроме него их кто-то скрупулезно изучал.

В кабинете стояли трое. Три командира патруля с кодовыми именами: Патрик, Эдвин и Лисица. Эл еще не переоделась, на ней был комбинезон для переброски. Дождалась его. Заноза в... Он с удовольствием разделил это мнение Рассела Курка о ней.

— С возвращением на службу, мастер Хейлер, — приветствовал его Патрик.

Двое других согласно покивали.

— Если вы посмеете меня убеждать, что между вами не было сговора, я выставлю вас отсюда, — сказал он строго. — Авторство авантюры установить не сложно.

По довольным минам он понял, что они не собираются оправдываться.

Он через стол швырнул каждому по отчету, не разбирая меток. Эл и Эдвин машинально поменялись листами.

— Из вас троих меня интересует только Лисица. Эл, отправляйтесь и приводите себя в порядок. Жду здесь же через час. Нет. В кабинете Дубова, — сказал он и указал на дверь.

— А почему вы? Я не из патруля. Вроде, — спросила она.

Хейлер посмотрел внимательно.

— Идите, — сказал он, давая понять, что объяснений не будет.

В коридоре Патрик остановил Эл жестом и протянул руку.

— Отличная работа, командор. Можно?

— Эл ответила рукопожатием.

— Тогда и я, — сказал Эдвин. Вместо рукопожатия он поцеловал ей руку. — Согласно эпохе.

Она улыбнулась.

— Пока аналитики скрепят мозгами, воздержитесь от мемуаров, — попросила она.

— Не дети. Понимаем, — ответил Патрик. — Как же вы догадались, что мастера Хёйлера снимут с должности?

— И вернут, — добавила она.

— Да.

— А нечего было меня в прошлое пускать. Поверяльщики. Наелись? В следующий раз увидите мои данные в задании, лучше не связывайтесь.

— Поняли-поняли, — заверил Патрик. — Охота на Лисицу отменяется,

Он был доволен. Она улыбнулась.

— Отправляйтесь-ка вы по домам, мальчики.

— Слушаюсь, госпожа графиня, — вытянулся в струнку Эдвин.

— Я не уверен, но спрошу. В вашей группе места не найдется? А то патруль скоро будет цветы на клумбе поливать.

— В смысле?

— А, чего-то вы все же не знаете! Тогда я оставлю это право мастеру Хёйлеру. Мы пойдем, командор, не будем отнимать у вас время.

— Да уж, вы его отняли достаточно, из-за вас мы задержались с возвращением на десять месяцев. У меня действительно дела.

Они разошлись.

Испытывая подлинное удовольствие, что переодевание и все процедуры по принятию надлежащего вида занимают не полтора часа, а пятнадцать минут, Эл в бодром расположении духа направилась к Дубову.

Алексей сидел в кресле рядом с пальмой и аквариумом. Посмотрел он приветливо, но устало или грустно. Эл встала рядом и с благодарностью посмотрела на него.

— Что все было так плохо? — спросила она.

— Вы свитки нашли?

— Нашли. Большинство.

Дубов вздохнул.

— Книжка помогла?

— Еще как! Спасибо вам. Хотя спасибо тут не отделаешься. Я ваша должница.

— Благодарите Самадина.

— Рисковал не он, а вы.

— Не мог смириться, что на вас открыли охоту.

— Охота на Лисицу, слышала уже.

— Эл, я действительно никогда не мог допустить мысль, что в нашей службе, где человеческая жизнь так ценна, возможна такая подлость.

— Виновника нашли?

— Нет. И того, кто в вас стрелял — тоже.

— У меня достаточно врагов. О выстреле знали в будущем. Там был еще один посланец.

Дубов вскинул брови.

— Вы будете присутствовать при моем разговоре с Хёйлером?

— Не откажусь, если позволите. Он просил встречу тут, потому что хотел сделать приятное вам. Вам нравиться мой кабинет. Эл, он выглядит строгим, но он вам благодарен. Его сняли из-за интриг, а не из-за вас. Я несколько раз ему это пробовал объяснить. Ваше возвращение все изменило. Я уверен, что устраивать допрос он не станет. Все предельно ясно. Я уже видел ваши расчеты, заполучил их, едва вы их записали в архив. Они не просто впечатляют. Они идеальны.

— Я тут ни при чем. Это Самадин.

— Не скажите, Самадин не смог доказать, что прав, а вы смогли.

— А куда мне было деваться? Одиннадцать пропащих на мою шею? Не тяжел был бы груз, да с войны уже много висит.

Дубов встал и, наконец, улыбнулся так, как обычно, беззаботно, с присущей ему добротой.

— Все и так не просто, Эл. Тут обстановка напоминала свержение власти в древнем мире эти полгода. Ваших друзей инопланетян выслали.

— О, черт! За что?! Из-за меня?

— Они были настойчивы. Ваше имя прозвучало. Новое начальство предпочло избавиться от них, как от возможной проблемы. Перед Хёйлером вы не виноваты. Послушай он сразу вашего Рассела Курка и оформи вылазку не как эксперимент, а как нормальное рабочее исследование, то на его голову не свалилось бы столько обвинений. Представьте себе его положение.

— Давно представила. Отпустил бестию вроде меня в прошлое, можно сказать, санкционировал, попустительствовал свободному доступу к каналам. Я, было дело, голову ломала, зачем вас в прошлое понесло?

— Самадин вас увидел. И то, что он увидел, его сильно встревожило. Картина его видений была размыта. Он видел не один вариант. Словно, как бы сказать, несколько вариантов одновременно. Он разволновался. А тут, вы не вернулись в положенный срок, я узнал о втором патруле. Мы совместно решили, что виной тому чье-то вмешательство. Самадин рассчитывал, что вы обнаружите посторонних сами. Но он никак не видел исхода. Навестите его, как только освободитесь. Его благодарите, я лишь нарушил некоторые принципы нашей службы. Но оно того стоило. Новая теория переходов будет жить вашими усилиями. Вас уже окрестили "новой волной".

— Что-то Хёйлер задерживается. Не в его духе. Не находите?

— Первый день на службе. Он не только вами занят. Вам есть куда спешить?

— Да. Хотела сегодня же удрать домой.

— Еще раз проход? Эл. Вы себя не щадите.

— Дома и стены помогают.

— До сих пор не могу понять этой вашей привязанности.

— Что удивительного в том, чтобы спешить домой, к любимым людям и, надеюсь, хорошим новостям.

Эл достала из нагрудного кармана книжку, потертую по краям.

— Возвращаю ваши каракули. Сохраните, как память, — сказала она.

— Благодарю. Не уничтожили.

— Исторический раритет! Рука не поднялась.

— Чувствуете себя победителем? — спросил Дубов со смехом.

— Еще бы! — Эл сверкнула глазами.

— Пока мы ожидаем мастера Хёйлера, может, объясните, во что вылилась абракадабра из книжки? Как это было в реальности?

Он открыл первую страницу.

Хёйлер пришел с большим опозданием и не один. Дубов засуетился и вдруг решил не оставаться. Эл заметила, что Дубова смутило появление невысокой седой дамы, одетой в просторные одежды, без знаков службы. Хёйлет с торжественным видом подал ей сидение со спинкой, сам отрегулировал. Эл указал на противоположную сторону столика, а сам неожиданно остался стоять. Дама усталым жестом сняла с головы накидку.

— Мастер Хёйлер, не стану вас задерживать, я и так поставила вас в неловкое положение. Вы опоздали. Не могу привыкнуть к местным ритмам.

— Не извиняйтесь.

И Хёйлер поспешно вышел.

Дама посмотрела на Эл. Она сложила кисти перед собой.

— Не узнаете меня. Не мудрено, Эл.

Эл подалась вперед разглядывая неожиданную собеседницу.

— Фран-син?

— Да. Вы знали меня под этим именем. И видели недавно. Интересная координата — время, правда? А меж тем для меня прошло пятьдесят лет, чуть-чуть меньше, — сказала она. — Меня зовут Лайза, но вы по привычке можете именовать меня Франсин. Мне приятно.

Пожилая женщина видела, как стремительно изменилось лицо Эл, из удивленного оно стало мрачным.

— Что? — спросила Эл.

Франсин протянула руку и сжала кисть Эл.

— Ох, уж эта ваша проницательность.

Другой рукой она протянула ей браслет.

— Не разберусь сама, в таких премудростях, отвыкла давно, как попросить сюда мои вещи? Я кое-что должна вам передать.

Эл машинально набрала комбинацию. Их стенки выплыла капсула, присела на стол, крышка контейнера исчезла.

Франсин первой заглянула туда.

— Доставайте сами. Он тяжелый. У меня артрит.

Эл извлекла из контейнера знакомый сундучок. Пустой контейнер самостоятельно уплыл обратно.

Эл поставила сундучок между ними. Франсин пододвинула его к себе, положила руку на крышку, но не стала открывать.

— О чем вы подумали, Эл? Не хочу вас испытывать. Но. О чем?

— Диана, — с трудом выдохнула Эл.

Франсин закивала. Эл медленно села на свое место и поставив руки домиком, обеими руками закрыла низ лица. Франсин увидела отчаяние, которого не могла представить на этом лице.

— О боже, — едва слышно сказала Эл. — Как? Не прошла?

— Нет. Она осталась. Ванхоффер. Он угрожал перекрыть канал. — Заметив, как Эл собирается подняться и тянется к браслету. Франсин предупредительно подняла руку. — Нет! Не делайте ничего. Эл. Ради будущего. Выслушайте меня.

Эл играла желваками, у Франсин стало холодно в спине. Она открыла сундучок и извлекла, лежавший сверху, запечатанный конверт.

— Это вам. Написано не Дианой. Его писала я. Много лет назад, под диктовку.

— Она положила руку на сердце. — Мне будет не просто все вспоминать, без печали и слез. Читайте сами. Это завещание. Вы знаете, что такое завещание? Последняя воля. Она просила ее соблюдать.

Эл взяла конверт и сидела с минуту, положив на него руку. Только потом она медленно распечатала его, едва надорвав бумагу. Крепкий лист, сложенный вчетверо, был так же медленно развернут, словно мог рассыпаться. По поверхности листа было чернилами, на русском написано длинное письмо, ровными строчками, круглым мелким почерком. Да, почерк Франсин, Эл помнила его по записям, которые видела у Игоря.

"Дорогая, горячо мною уважаемая, Эл.

Письмо адресовано Вам, писать ему я не осмелилась бы. Слишком тяжело, слишком стыдно. Мне было бы легче представить, что Дмитрий возненавидел меня, но сердце упрямо говорит, что этого не случиться никогда. Первое, о чем прошу, когда Вы прочтете эти стоки — не пытайтесь применить свое влияние и изменить ход истории. Вам дана, возможно, такая сила, но не дана такая власть. Франсин передаст Вам на словах то, что письмом сообщить нельзя.

Я умираю, это послание будет последним, считайте его моей последней волей.

Вам слишком скоро станет известно о том, что я отказалась пойти с Вашим другом и моим возлюбленным. Это было мое решение ради общего блага. Ради вас, людей, которые стали мне бесконечно близки. Желали ли вы изменить мою жизнь? Вы ее изменили. И поверьте, к лучшему.

Второе, о чем я прошу, — берегите его. Он готов умереть за Вас, я знаю. Никогда я не была свидетелем столь самоотверженной дружбы. Судьбе было угодно преподнести мне этот урок, я принимаю последствия своего поступка, как должное. В том, что я совершила, была доля малодушия и нерешительности. Мне не хватило смелости вовремя сознаться и принять возможный удар, как сделали бы Вы. Я избрала путь более подходящий женщине, а не герою. Не судите меня за слабость. Еще раз прошу, не пытайтесь мне помочь, берегите силы, они понадобятся для более ценных свершений. Эрик коротко поделился тем, что знал о Вас. Он вселил в меня уверенность, что мой отказ от того, кто мне бесконечно дорог, будет ценен в будущем. Это служило мне утешением все эти годы.

Ощущение близкой смерти дает покой. Я много раз сама порывалась написать это письмо, но не находила слов. И теперь не могу выразить, все, что чувствую, все, что мне хотелось бы вам передать. Впрочем, вы из тех редких людей, которые поймут молчание лучше слов. Надеюсь на вашу мудрость и выдержку более, чем на вашу силу. Вы знаете, каково это любить годами, не имея надежды на встречу, вы поймете меня лучше, чем кто-либо.

Ради будущего. Горячо любящая Вас Диана.

P.S. Я передаю вам вещь, которая все годы была при мне, я купила его в день, когда Дмитрий исчез из Вены. Это талисман. На память обо мне. Передайте его, если сочтете нужным".

Франсин заметила, что Эл дочитала письмо и достала что-то из сумочки. Она протянула руку и поставила переел Эл статуэтку оловянного солдатика, потертую временим со следами краски.

— Она часто называла его "мой стойкий оловянный солдатик". Вспоминала, как он читал сказки Андерсена Хельге в день, когда она натерла ноги. Если вы хотите знать подробности, я попробую рассказать. Дело не в том, что у меня плохо с памятью, боюсь, что придется глотать пилюли.

— Как она умерла?

— Зимой 1916. На севере Франции. Мы попали под обстрел. Ранение было серьезным, медицина того времени была бессильна. Ей было шестьдесят два года, большой возраст для тех времен. Будь мы близко от базы или в Париже ее могли спасти силами отделения. Я убеждена, что она не хотела, чтобы ее вылечили. Знаете, когда не можешь приблизить смерть, живешь надеждой на возможность.

— Знаю, — слишком уверенно кивнула Эл.

Франсин посмотрела удивленно.

— Значит, вы не поехали в Америку. А как же Тесла?— спросила Эл, заметил отчаяние и волнение своей пожилой собеседницы. Терзать ее она не хотела. Эл самой хотелось отвлечь свой ум, оттянуть не наступившее еще понимание.

— О, тот план, который мы набросали с Грэгом, оказался универсален, я применила его для других исследований. И это лучшее, что я могла сделать. Что Тесла? У него довольно историков. Я осталась из-за Дианы. Моя симпатия к Грэгу сделал меня настолько чуткой, что я не могла оставить полную отчаяния Диану, я разделила ее переживания. Мы подружились. После выходки Карла она отдалилась от него и при первой же возможности переехала работать сначала в Германию, потом во Францию. Она собиралась изучить, как изменились люди во время Первой Мировой войны. Через три года после вашего ухода умер Ванхоффер, сердце не выдержало. История с Дианой сама собой выплыла наружу. Знал Лукаш, ассистент Дмитрия, я. Карла стали презирать в отделении. А это груз на душу. У него случился инфаркт. Новый руководитель без возражений разрешил мне переехать к Диане.

— А как же наука?

Франсин слабо улыбнулась.

— Дальше было самое интересное. Я же была в аналитической группе, которая проверяла ваши расчеты. Вы тогда ничуть мне не солгали, вы просто не сказали всей правды. А Карл не признался, что расчеты аналитиков не сошлись с вашими. Расхождения были столь значительными, что я в ужасе ждала вашей отправки. Но вы были слишком уверены. Когда Лукаш на следующий день сообщил, что патрули и вы прошли успешно, на базе было настоящее ликование. Мы пили шампанское. Я и заподозрить не могла, что у Карла Ванхоффера это не вызвало восторга. Он притворялся, пока не ушла вторая тройка. Вместо Дианы уходил Эрик, я знаю от Дианы, но тогда мы даже дня не знали. Они просто исчезли. В тот день Диана чуть не выпила яд, я на счастье появилась рядом. Так и узнала обо всем. Потом Карл приказал уничтожить все расчеты ваши, наши, все таблицы. Я была довольно глупой и не понимала, зачем он так делает, говорилось, что это нужно в целях безопасности. Я набралась наглости и сохранила все данные, все выкладки, все, что могла добыть. К тому же я когда-то выклянчила у Грэга куски из ваших расчетов.

Уже во Франции пять лет спустя, получив статус свободного наблюдателя и доступ к архивам службы, я нашла ту работу, о которой вы мне сказали. Самадина Бхудта. Я прочла эту книжицу и изумилась. В отличии от классической теории, его выводы были наивно простыми. На вашем опыте я видела, как работает иная теория. Вы ею пользовались. Я была легкомысленной тогда, а вы подозрительны. Попроси я у вас, Грэга, Александра Константиновича, у Дмитрия разрешения проверить расчеты с вашим участием, я была бы знакома с методом гораздо раньше. А мне потребовалось десять лет, чтобы свести воедино все работы и доказать, что метод которым пользовались вы действенный и не противоречит существующему. Он просто более точен. И тут я столкнулась с противодействием более сильным, чем давление Ванхоффера когда-то. Мне не удалось опубликовать свои выводы. Это трагедия для ученого. Я помогала справляться Диане с ее горем, а потом она помогала мне. Когда она погибла, меня перевели в Латинскую Америку, где я проработала до 1937 года, к тому времени я так усовершенствовала теорию Самадина Бхудта, что могла до секунд рассчитать переброску. Я поняла, что из прошлого я не могу влиять на ход событий. Тогда я применила свою теорию и стала рассчитывать ключевые временные зоны, как сделали вы, спасая патрульных от провала. Вы показали мне пример, я повторила ваш опыт, точно рассчитав время вашего возвращения, командор. Я понимала, что в покое вас не оставят, поэтому я появилась здесь на три дня раньше вас и тут же поместила в архив мои расчеты. Я точно указала, когда появится Эдвин со своим патрулем и вы. Сейчас большой совет службы времени начал реорганизацию патрульной службы. Теперь в этом не будет нужды, спасать никого не потребуется, так же как и следить за наблюдателями. Расчет позволяет прогнозировать событие с точностью до минуты. Иначе Эрик вас бы не прикрыл. Понимаете о чем я?

— Еще как понимаю! Что-то тихо было при моем появлении. И Хёйлера стремительно вернули. Из-за вас. Значит, это вы.

— Не без вашего участия. Я лишь остановила операцию под кодовым названием "Охота на Лисицу". Эл, вы же постоянно ощущали, что происходит, что-то сверх ваших задач. Признайтесь.

— Вы меня переоцениваете. Впрочем, это правда. Но я устроила это приключение не доказательства теории ради и не ради свитков. Я не была внимательна должным образом, Ванхоффер меня перехитрил, как девочку.

Эл грохнула кулаком по столу.

— В отличие от вас он имел полную информацию о ситуации. Как поборник старой теории он защищал ее, как мог, включая нечистые способы. Он получил неверные расчеты и не остановил вас. Ваше исчезновение было бы кстати, потому и Диану не отпустил. Он был уверен, что вы не попадете по назначению, ведь при входе в наше временное пространство вы ошиблись на две недели. Третье октября 1887 стало вашим триумфом. Вы здесь — это лучшее фактическое доказательство. Я тоже здесь, как видите. Так что мы еще потягаемся.

— Это свитки? — кивнула на сундучок Эл.

— Да. Вы их не взяли. А они ваши. Заслуженно. Вы отдали их Диане. Когда умер барон фон Лейдендорф, его жена без трудностей продала Диане вторую часть свитков. Потом в суматохе после выстрела в Сараево мы изъяли из Хофбурга остатки. Теперь они все вместе. Диана мечтала передать их вам. Пересылать по официальным каналам мы не решились. Так и возили их при себе.

— Вам они в отличие от многих не навредили.

— Мы видели в них только память о вас и не ждали никаких открытий.

— Я знаю, как мы поступим. — Эл поднялась. — Вы очень заняты?

— Нет, что вы. Свою задачу я выполнила.

— Хотите познакомиться с Самадином Бхудтом лично?

— С радостью!

— Летим.

Эл подняла сундучок и деловито сунула его подмышку.

— А пилот? — спросила Франсин. -Мы должны были заказать катер.

— К вашим услугам, мой капитанский катер.

— Я забыла, называя вас командором, я не проводила параллелей с космосом. Вы мне другого командора напоминаете. — Франсин смутилась. — Не знаю, как буду привыкать к этому времени.

* * *

Франсин стояла рядом с Нали. Эл тут же препоручила гостью жене Самадина, а сама с сундучком исчезла в саду.

— Я — Нали Бхудт, — представилась хозяйка.

— Эл забыла нас представить, — смутилась гостья. — Зовите меня Лайза. И не смущайтесь, что Эл называет меня Франсин. Можете называть и так, мне одинаково приятно.

Нали вежливо поклонилась.

— Эл каждый раз привозит сюда кого-нибудь. Каждый раз люди все интереснее. Я покажу вам дом. Хотите чаю? Эл и Самадин не виделись довольно давно, дадим им поговорить.

Эл нашла Самадина Бхудта в беседке. В жаркий день он прятался там от солнца.

— Здравствуй, Лисица. Что нашла другой выход? — с радостным выражением на лице сказал он.

— Добрый вечер, мастер. Присмотрите за моими сокровищами? — Эл поставила перед ним сундучок.

— Хочешь превратить меня в дракона? Мне понравился вензель. Вот верно, что случайностей не бывает.

— Я привезла твою заочную ученицу. Примешь?

— Конечно.

Эл не улыбнулась.

— Самадин, мне нужна твоя помощь. Я знаю, что есть возможность для экстренного прохода. Надави на свои рычаги, мне нужно вернуться назад. На один день. На третье октября. Пожалуйста.

— Эл. — Самадин многозначительно замолчал.

— Мой друг может умереть, если я этого не сделаю.

Самадин встал со скамейки.

— Девочка моя. Это не возможно. Не нашли того, кто в тебя стрелял, в руководстве службы сумятица. Венское отделение на полтора года изолировано, контакты перекрыты. Тебя никто не пропустит. Тебе самое лучшее — побыстрей оказаться в своей Москве.

— Неправда. Ты можешь. Я могу.

— Не можешь. И я не могу. Вчера я подал в отставку. Я же всегда знал, что не существует аномальных временных явлений. Это для меня такая же норма, как беседовать с тобой. В моем отделении службы времени, больше нет нужды. Эл. Я уверен, что умолять тебя бесполезно и все же попробую. Я видел. Я знаю. Этот вариант — спасительный. Не меняй. Ради всего, что тебе дорого.

— Я так не могу. Я их единственная надежда. Я в глаза ему не смогу глядеть! Ты же знаешь, что случилось.

— Эл. Ничего не поделаешь. У тебя в кармане письмо, и ты знаешь волю той девушки. Уважай ее. Все не случайно. Я сохраню свитки, сколько потребуется. Тебе нужно домой.

Эпилог

Моя душа разделена

На две враждующие части:

Одна, увы, рабыня страсти,

Другая — разуму верна.

И не потерпит ни одна,

Чтоб верх взяла над ней другая, —

Нет распре ни конца, ни края...

Но им ни той и ни другой—

Не выиграть смертельный бой:

Обоих ждет погибель злая.

Хана Инесс де ла Крус (1651-1695)

исп. поэтесса.

Алик нервно соскочил с дивана и бросился к двери, как только расслышал слабое шуршание снаружи. Эл вошла и с порога остановила его жестом.

— Я все знаю.

Алик, мягко обхватив ее за плечи, потащил в комнату, не дав снять верхнюю одежду. Посреди комнаты он остановился.

— Ты пыталась что-нибудь сделать?

— Меня отрезали от работы, до выяснения обстоятельств покушения на меня. Я хотела тайком прибегнуть к помощи другого патруля. Эдвин мне по гроб жизни обязан, нашел человека. Ванхоффер нас обставил, каналы были перекрыты полтора года после нашего ухода. Умно.

Алик смотрел на нее печально. У Эл тряслись губы. Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза, не моргая пока слезы не выступили.

— Я ничего не могу сделать для него. Я бессильна, Алик. Ужас какой. Димка, Димка. Он опять научил меня чувствовать, все через себя. Больно как. Что проку, что я знаю эти законы, лучше бы не знала. Кинулась бы как в девятнадцать лет сломя голову, да только знаю, что не получится. Она собрала для нас все свитки в оригинале. Она написала мне письмо. Я хотела его сначала Димке отдать, только не смогу.

Он увидел, как она стиснула зубы, и взгляд остекленел. Эл задавила свои чувства и слезы высохли. Ее била дрожь, она прижалась к нему.

Они постояли так немного, пока она взяла себя в руки.

— У тебя синяк на скуле.

— Дмитрий. Эрик накануне мне сказал, что она не придет. Он не лгал. Дианы в нашем будущем не было. Таким не шутят. Мы с Эриком силой затолкали Дмитрия на платформу. Эрик крепкий парень оказался, один бы я не справился. Едва мы тут оказались, Дмитрий въехал мне в челюсть, думал голову оторвет. Поезжай к нему. Ты ему нужна, — сказал он.

— Он один?

— Да. Он меня чуть не побил. У тебя получиться. Ты для него — спасение. Тебя он не посмеет обидеть. Эл спасай. Ты его таким не видела еще. И я не видел. — Алик тяжело вздохнул. — Живи у него сколько потребуется. Вечером я привезу тебе одежду и продукты на неделю. У двери оставлю.

Он отошел, из-за двери достал небольшой рюкзак.

— Это спиртное. Он бы давно в стельку напился, только из дому не может выйти. Боится, что убьет кого-нибудь. Он пока еще вменяемый, три дня прошло. Дальше будет хуже. Он совсем не спит, а это его немного успокаивает. У него точно есть в квартире оружие. Найди и выведи из строя. — Потом он подошел к столу и из ящика достал два пятикубовых шприца. — Снотворное. Не все сразу. Доза нечеловеческая. На крайний случай. Машина внизу. Звони.

Он сунул ей в карман ключи.

— Это будет долго, — у двери добавил он.

— Я знаю, как это будет, — мрачно сказала она.

* * *

Холодно. Сквозняк холодил шею. Нужно закрыть балконную дверь.

Он встал. Балкон засыпан крошкой снега. И тихо. Не слышно тиканья часов. Они всегда висели на стене, не давая ему заснуть. Теперь их не было. Он осмотрелся, глаза болели, ноги ватные, тошнит. Он почесал заросший до невозможности подбородок.

Откуда снег? Он не помнит снега.

Босые ноги свело, едва он вышел на балкон. От холода странным образом стал проясняться ум. И следом пришла, кажется, знакомая и волнительная своей притягательностью мысль: перекинуть ноги через перила и прыгнуть вниз. Седьмой этаж. В самый раз. Кажется, он что-то такое помнил. Он взялся руками за ограждение, но ноги не слушались. С минуту он решал, как ему поступить, вниз не смотрел. Его внимание отвлек падающий снег. Он проследил, взглядом провожая пушистые комочки. Внизу во дворе под облетевшими кленами он увидел человека. Он стоял и смотрел на него. Рядом притулилась собака.

Пес был спущен с поводка. Поводок висел на шее у хозяина. Эл так делает.

Он со всей ясностью ощутил пса. Он гулять явно не хотел, ему тоже было холодно и неуютно. Разлечься дома на коврике и попросить у хозяйки вкусное — мечта. Он слышал, как пес вздохнул. Он посмотрел на собаку внимательно. На Байкала похож. Это и есть Байкал.

Снизу на него смотрел не просто человек. Это была Эл. Она замерла испуганно. Эл не боится, ее просто так не напугаешь.

Она махнула ему, что-то говоря. Могла бы не говорить. И так понятно. Это "уйди" с тонким налетом тревоги и приказа. "Уйду", — подумал он и зашел обратно в комнату, и даже дверь за собой закрыл. Он посмотрел в окно Эл метнулась ко входу в подъезд, как на пожар. Байкал неохотно поплелся на ней. Он думал о другом доме, поэтому команда: "домой" — не слишком точная.

Он прижал замерзшие пальцы к батарее. Постоял и направился в прихожую. Дверь нужно открыть. По дороге он замер у зеркала. Лицо он увидел странное. Седой, обросший человек, худющий и бледный, как покойник. Он коснулся пальцами стекла, отражение ответило тем же.

— Это я? — прохрипел странный голос.

Горло резало, пить захотелось зверски. Он стоял, смотрел то в зеркало, то на руки, осматривая себя он обнаружил следы от инъекций, четыре собачьих укуса, давно заживших. Где он был? Что было?

Вспоминалось плохо.

— Диана, — произнес он.

Глаза стали сами собой наполняться влагой. Жалеть того, кто в зеркале было бессмысленно. Боль в груди быстрее памяти вернула его в реальность. Дверь отворилась и, запыхавшаяся Эл, остановилась в проеме. Байкал высунув язык, по стариковски тяжело дышал, заскулил и дал задний ход, прижав уши.

— Тихо-тихо. — Эл прихватила его за ошейник. Она протащила пса в квартиру, он быстро исчез в кухне.

Эл выпрямилась и посмотрела на него. Улыбнуться у нее не получилось.

— Диана, — снова произнес он.

Эл закрыла дверь, спиной привалившись к ней, засунула руки в карманы, в один кулак зажав оловянного солдатика, в другой шприц. За два месяца она сотню раз порывалась пустить его в ход, но так и не сняла колпачок с иглы.

Она выглядела измученной. Смотрела с ожиданием. И молчала.

— Эл, — произнес он.

— Да.

— Что со мной?

— Ты болел.

Воспоминания замелькали кусками. Он не мог связать их вместе. Только боль, жуткая, разрывающая душу боль была всегда постоянной.

— Эл, мне больно.

— Я знаю.

Она подошла и обняла его, как делал Диана. Боль стала невыносимой и из глаз хлынули слезы. Эл подняла на него глаза.

— Ну. Вот ты и вернулся. Плачь. Тебе будет легче. — Она тоже всхлипнула. Он не видел ее слез бог весть сколько.

Он чувствовал, как вздрагивают ее плечи. Посмотрел в лицо, вытер влагу со щеки. Настоящие.

— Элька. Разве бывает так больно? С тобой же было такое? Было. Было. Как ты вынесла это? Как это можно вынести! — хрипел он. — Лучше умереть.

— Нет. Не надо. Димка. Ты мне нужен. Пожалуйста, не уходи. Я не смогу без тебя. Ты мне нужен.

— Я хуже мертвеца, Эл. Зачем я тебе?

— Просто так, Димка.

— Я не хочу тут быть. Мне тут плохо.

— Хочешь на остров? Там тебе станет лучше.

— Правда?

— Правда.

— А как туда попасть?

— Ты стоишь в дверях. Не отпускай меня. Сделай шаг назад. И закрой глаза.