Основатель. Хранитель. Отец.

Глава 1. "Сюрприз!" Любимая шутка Смерти

" — Чёртов Годрик!" — эта мысль упрямо стучала в моей черепушке, пока я пытался свести бланш в пол-лица, возникший у меня под глазом после почти нежного удара моего друга. Правда, следует отметить, что этот неугомонный сдержался — вломи он мне со всей силы рукой в латной перчатке, и синяком я бы не отделался.

Но я не злился — на него слишком много свалилось за последнее время, так что если он смог хоть чуть-чуть отвести душу, синяк — не такая большая цена. Приведя лицо в порядок, я шагнул к котлу, чтобы добавить решающий ингредиент — это первый из двух вариантов зелья, которым я собираюсь помочь Годрику. Первая стадия, на которой сохраняется разум, уже проверена, осталось только вытравить из Гриффиндора ту дрянь, что испоганила весёлому и отзывчивому мужчине последний год, и найти и использовать для опытов того оборотня, что обратил моего лучшего друга. Три унции растёртых в ступке скарабеев отправились в котёл, я оглянулся на клепсидру...

Ну что же, как говориться в том шутливом своде правил, что выдал нам Мерлин, наставник ВСЕГДА прав. Если наставник не прав, смотри выше. Оно таки рвануло, хотя взрываться там В ПРИНЦИПЕ было нечему. В конце-то концов, я же не Ровена, способная устроить взрыв просто заваривая травяной чай — после четвёртого раза Мерлин сказал, что это всё-таки закономерность, и больше готовку Райвенкло мы не доверяли — мои василиски и то не так ядовиты, как её похлёбка. Но ладно бы, если бы зелье, как бывает в большинстве случаев, просто взметнулось фонтаном, заливая всё вокруг, нет, ему этого было мало, и я ощутил впивающиеся в мою спину осколки котла...

Лёжа на полу, не способный пошевелиться, я только сжимал палочку в левой руке — как не переучивали меня родители, колдую я левой — и пытался сдержать отчаянно рвущиеся наружу слёзы. Чтобы не тревожить ребят зазря, я укрылся в своей потайной лаборатории, о которой никто из них не знал, а теперь, беспомощный, валяюсь в луже всё ещё обжигающе-горячего зелья...

— Экспекто патронум! — кажется, Хельга говорила, что патронус может не только передавать сообщения, но и служить проводником. Я держался изо всех сил, не давая беспамятству поглотить меня. Идиот, нужно было оставаться в Хогвартсе!..

Уже практически полностью провалившись в темноту, я краем сознания уловил за дверью чьи-то торопливые шаги. "Вот теперь-то всё будет хорошо..." — промелькнуло у меня в голове, и я позволил себе расслабиться.

Что ничего хорошего не будет, я понял почти сразу когда, открыв глаза, я увидел со стороны своё тело и рыдающего Годрика, уткнувшегося в мою грудь и бормочущего в отчаянии: "Не правда, это не правда, Салазар, нет, пожалуйста, вернись, Салли!..". Рядом стояли Ровена и Хельга, едва сдерживающие истерику, но слёзы чертили дорожки по их щекам.

— Из-за меня, он погиб из-за меня! — Гриффиндор в отчаянии стукнул кулаком по полу.

Я попытался прикоснуться к другу, но он даже ничего не почувствовал — очевидно, я не призрак, те холодные... А я никакой.

— [censored]! — загиб Хельги я не берусь повторить. Расширившимися глазами она смотрела в зеркало, в котором отражался я. Отражался?! [censored]!

Она же умеет читать по губам! Сейчас...

— Гор, не смей себя винить, я сам дурак, отвлёкся от экспериментального зелья!

Как я и надеялся, Хельга ткнула пальцем в отражение, указывая меня, и передала мои слова. Ей больше часа пришлось быть переводчиком, может, ещё бы поговорили, но я перестал отражаться... Едва успел попрощаться, только что хлопнул Годрика по плечу... Он не почувствовал, а мне легче.

Вот же!.. Похоже сегодня я исчерпаю свой лимит совершаемых глупостей на сотню лет вперёд — всё моё тело пронзили нити магии, накрепко привязывая меня к Гриффиндору... И его потомкам.

То, что происходило потом, больше похоже на безумие. Я был неосязаем, невидим и неслышим, тысяча лет одиночества без возможности забыть — абсолютная память, благодаря которой я помнил всю свою жизнь от первого вздоха, благодаря которой я не читал книги вдумчиво, а пролистывал, способный в любой момент вспомнить любую страницу, стала моим проклятием. Чем я, по сути дела, отличаюсь от обычных людей, которые тоже помнят абсолютно всё? Способностью увидеть воспоминание, а не потерять его, иначе, откуда берутся подробности в видениях Омута Памяти?

Представьте себе, что тысячу лет единственное доступное вам развлечение — наблюдения за жизненными путями людей, да попытки спасти их, если ситуация из "хуже уже не будет" перешла в "ну вот теперь-то точно хуже некуда!". С некоторыми я шёл от рождения и до смерти, от кого-то уходил, стоило появиться в роду ребёнку, к кому-то приходил на склоне жизни. Это были гении и тупицы, бабники и верные жёны, зельевары, прорицатели, авроры, целители... Четыре тёмных лорда и два светлых героя. Я просто не знаю ни одной стороны жизни, на которую не успел бы взглянуть, и меня уже почти поглотила скука, когда, наконец, свершилось чудо.

— Дя! — протянул ко мне ручонки годовалый малыш, к которому привязала меня магия.

— Салазар, — кивнул ему я, ни на что, особо, не надеясь — я успел смириться с собственной незаметностью.

— Сал! — счастливо рассмеялся мальчишка. — Саласал!

Впервые после смерти у меня прихватило сердце. Силы небесные, да я даже не догадывался, что его может прихватить!

Я скользнул взглядом по календарю. О, в чём-то маглы, оказывается, правы — в День Всех Святых завеса между мирами живых и мёртвых истончается, вот Гарри меня и увидел...

Снизу раздаётся топот, дверь распахивается и стукает о стенку с такой силой, что доску перечеркнула трещина. Лили, жена моего прежнего подопечного и мать Гарри, с совершенно безумными глазами подхватывает сына на руки и разворачивается к двери, только чтобы увидеть пришедшую за ней смерть.

Лорд Волдеморт. Последний мой потомок из целой череды тех, о ком можно сказать: "Мы рождены, чтоб Салазару было стыдно!". Совсем не понимает актуальности идей — если во времена моей жизни маглы были просто необразованным скотом, даже короли мылись дважды в год, и не каждый мог написать своё имя, то сейчас они стоят на ступеньку выше магов. А этот идиот... Говорит о сохранении чистоты крови — а его последователи мрут, как мухи осенью. Да и кто за ним пошёл?.. Не нашедшие себе места отщепенцы и детишки с шилом в интересном месте. Позорище, о чём я ему и сообщил. Жаль только, что не был услышан никем, кроме ребёнка.

— Только не Гарри, нет, умоляю, лучше меня, пожалуйста, не тронь Гарри...

Лили, бедная девочка... Я не могу даже попытаться спасти тебя, но мне под силу постараться защитить твоего сына. Обещаю, что не оставлю его.

— Авада Кедавра! — прямо в Гарри, а я, невидимый, между ними, сконцентрировав всю свою силу в одной точке — только бы отклонить смертельный луч, только бы отклонить...

У меня возникло такое чувство, что меня лягнул гиппогриф — было дело, полез, куда не надо — из груди вылетел весь воздух, а рёбра угрожающе хрустнули. Перед глазами вспыхнули фейерверки — куда там этим дилетантам-Мародёрам, и мир погрузился в приятную непроницаемую мглу.

Глава 2. Чудеса есть продукт неуважительного отношения к реальности.

Пробуждение моё началось с того, что на месте сердца я ощутил маленький пульсирующий раскалённый уголёк. От него во все стороны по сосудам потек расплавленный металл, заставивший меня прочувствовать всё своё тело. Я бы ещё понежился в тепле, но интуиция вопила об опасности, поэтому пришлось распахнуть глаза и шагнуть в сторону, одновременно увлекая кого-то от луча заклятия.

— Ты кто такой? — выкрикнул престранный тип в лиловом тюрбане. От мужчины несло такими ненавистью к моему подзащитному и желанием его убить, что я, плюнув на опасность, неизвестную обстановку и прочее, швырнул в него сгусток Адского Огня. О, как он орал от боли, корчась в пламени!..

— Салазар? — столько испуга, надежды и счастья в звучании своего имени мне слышать не доводилось.

— Гарри... — я обернулся и всмотрелся в ярко-зелёные глаза мальчишки. Сколько же лет я был не у дел? И как он меня запомнил?.. И что, во имя Морриган, ему пришлось пережить, что у него столько боли в глазах?!

— Ты заберёшь меня? — неуверенная надежда.

— Да. Прямо сейчас, — я подхватил Гарри на руки и скользнул сквозь пространство в своё поместье, не тревожа антиаппарационных щитов.

* * *

— Ты это тоже видел?

— Ага. Как думаешь, что будет дальше?

— По-моему, то заклинание из той книжечки, которой кто-то заложил свалившийся на тебя талмуд. Это было бы логичнее всего. Интересно, они ещё вернуться сюда?

— Само собой. Думаю, это наш реальный шанс набиться к нему в ученики — небольшой шантаж, и всё будет замечательно. Что скажешь?

— Хм, пожалуй... Шалость удалась!

* * *

Гермиона бежала на несколько метров впереди профессора Дамблдора, отставая от профессора Снейпа всего на два шага. Девочке было невероятно стыдно — ведь они с ребятами думали, что это преподаватель зельеварения собирается украсть философский камень... Надо же было так лопухнуться!

Вокруг Снейпа ореолом виднелись потоки магии, колебавшие гобелены на стенах коридора. Преподаватель просто светился неосознанно выплёскиваемой в пространство силой, оправдывая своё неофициальное звание сильнейшего мага поколения. Цербера отшвырнуло в конец запретного коридора, а люк сорвало с петель; дьявольские силки послушно приняли на себя мага и ученицу, чтобы сразу же отползти в сторону от обжигающе-горячей силы; дверь, ведущую из комнаты с ключами, Снейп разнёс бомбардой, та же участь ждала гигантские шахматы, тролль же должен был благодарить судьбу, что не успел очнуться.

В последней комнате, где уже довелось побывать Гермионе, вместо чёрного огня, ранее преграждавшего путь вперёд, весело плясали причудливые огненные звери, не вступая, впрочем, в комнату. Гриффиндорка с ужасом узнала Адское Пламя, на описание которого наткнулась в библиотеке, а профессор, похоже, этого не заметил. Догадываясь, что после она может сильно пожалеть, девочка резко вцепилась сзади в мантию зельевара, упёрлась ногами в стол, благо тот и не думал смещаться, и дёрнула учителя на себя. Не ожидавший ничего подобного, Снейп рухнул на Гермиону, придавливая её к полу. Она же, не давая себе опомниться, обхватила мужчину под подмышками и, уткнувшись лицом куда-то в затылок профессору, зашептала:

— Это же Адское Пламя, профессор, посмотрите, пожалуйста, придите в себя...

Прихрамывающий Альбус Дамблдор, едва добравшийся до комнаты с ядами — всё же падение с пяти метров копчиком на каменные плиты не проходит бесследно и для более юных людей, кто же знал, что Дьявольские силки ещё не вернулись под люк — решил провериться у Помфри ещё и на сотрясение мозга — увиденное им никак не вписывалось в привычную картину мира директора. Первокурсница-гриффиндорка рыдала в голос, сидя на коленях декана Слизерина, уткнувшись лицом ему в грудь. Зельевар же, известный своим скверным характером, только утешал девочку, даже не пытаясь язвить. Откуда было знать председателю Визенгамота, пришедшему через пятнадцать минут после того, как Гермиона остановила Снейпа буквально в двух шагах от смертельно опасного заклинания, что в растрёпанной каштановой гриве, едва уловимо пахнущей вишней, так просто и странно-приятно прятать злые слёзы бессилия, осознания того, что снова опоздал...

* * *

Где-то в глубинах нитей магии, из которой создавался Хогвартс, раздался серебряным перезвоном колокольчиков ликующий смех. Как ошибались люди, думая, что стены Хогвартса построены из камня. Разве камень может смеяться? Нет, замок был воздвигнут из магии и четырёх капель крови, одна из которых стала фундаментом, вторая — стенами, третья крышей, потолками и полами, а четвёртая — защитой. Именно это позволяло существовать школе, не давая ей пасть в неравной битве с учениками. Древняя магия сама старалась затянуть повреждения, не пустить их дальше — даже Адский Огонь выжигал лишь обстановку комнаты, не вредя стенам и не расходясь по замку, но у всего есть предел прочности. Не так давно Хогвартс начал работать на износ, с каждым часом приближаясь к бесславному падению. Но стоило только Основателю ступить под своды замка, пусть меньше, чем на минуту, и школа признала хозяина. Теперь только по его слову она могла пасть. И так будет ещё тысячу лет...

Душа замка вновь рассмеялась и потушила проклятый огонь в одном из залов. Уж теперь-то всё будет отлично...

* * *

Большой холл моего родового замка практически не изменился с тех пор, как я тут побывал в последний раз — только льняные портьеры сменились на бархатные, стёкла стрельчатых окон стали гораздо прозрачнее, да кто-то высеребрил девиз рода "Per aspera ad astrum". Не спуская Хранимого с рук, я бегом взлетел на третий этаж в Зал Ритуалов. Потолки здесь были выше, чем в любом другом помещении замка, и этому была причина — огромное родословное древо, мозаикой из полудрагоценных камней выложенное на стене.

С трудом затормозив на скользком мраморном полу — куда делись прежние шершавые плиты? Какая сволочь меня убить решила?! — я быстро начал читать старинное заклинание, созданное пиктами во времена завоевания британских островов римлянами. Повезло мне с предками — со времён истребления пиктов эти знания считались утерянными... А вот выжил мой предок, женился на галльской ведьме и основал род Тихий Камень. Квайтстоун, если по-современному. Так вот, заклинание, довольно длинное, но крайне эффективное, вводило ребёнка в род, причём, полноценно вводило. Делая похожим на ребёнка вводящего, прописывая в родословной. Я ощущал, как изменяется в моих руках тело мальчика, словно под воздействием оборотного зелья, вот только эти изменения — навсегда.

Опустил ребёнка на пол и отошёл на пару шагов, чтобы оценить результат.

— Здорово! — Гарри с удовольствием рассматривал своё отражение в полированном белом мраморе — он отражал немногим хуже бронзовых зеркал.

Мда, от меня парень взял только цвет волос — снежно-белые, с лёгким серебряным отливом, да цвет глаз — старый речной зелёный лёд. А вот телосложение... На моём фоне это было, скорее, теловычитание. Я-то всегда гордился своей медвежьей статью, чего греха таить, единственный чистокровный человек, который был крупнее меня — Годрик Гриффиндор, вот он-то был похож на полувеликана, только телом своим владел так, что дай бог каждому, просто, рядом с ним остальные выглядели неуклюжими карликами... Из всех, кого я знал, Гарри был больше всего похож на мою вторую жену, Лиин, деву чёрного озера. Лиин из народа холмов...

Я подошёл к Древу, интересно же, какое имя дала магия моему новообретённому сыну. И чуть не сел там же, где стоял. Судя по всему, магия решила, как это говориться, оторваться на всю катушку — как иначе можно объяснить то, что у меня и Лиин образовался сын — Годрик Вереск Квайтстоун, родившийся почти через тысячу лет после смерти матери. Это при том, что у озёрных дев рождаются только девочки... Но нет, чётко и ясно, в квадратной рамке, значились имя и дата рождения — тридцать первое октября тысяча девятьсот восьмидесятого года. А в имени нет ничего удивительного — мы с Гором поклялись, что первенцев-мальчишек назовём в честь друг друга. Вот я наконец-то и смог сдержать слово...