Заговорщик

Вчера

Хванбо Су, ссыльная

Она сидит у столика возле разостланной постели, смотрит на колеблющееся пламя свечи, и мысли уплывают далеко.

— Госпожа, — окликает ее Чон Хянби, ее верная слуга, отправленная в ссылку вместе с ней. — Госпожа!

Она слышит не сразу, хотя спроси ее — о чем она думала? — не сможет ответить. Ни о чем...

— Что? — отзывается она.

— Почему вы не ложитесь? Уже поздно...

— Не могу спать, — говорит она. — Закрываю глаза и вижу лица мертвых.

Бойцы из ее поместья, которые пошли за ней свергать короля и угодили в ловушку. Няня Юн, дворцовый управляющий Ли, слуги дворца Мёнбок, которые вовсе ни в чем не были виноваты, лишь в том, что служили ей, заговорщице. Бохаец Кан Шин и пленный генерал Мин, погибшие в киданьской столице, потому что пытались вытащить ее из плена и не смогли. Монахи из храма Кибап, защищавшие ее и ее сына, когда на них покушались. Солдаты в Анъюнчжине, полегшие во время отчаянной обороны крепости... Она помнит имена лишь некоторых из погибших, но лица встают перед ней. Мертвые смотрят на нее без упрека, они кивают ей и улыбаются, но чувство вины перед ними поднимается, затопляя ее всю, она падает перед ними на колени, кланяется в пол, шепчет: простите меня, я погубила вас... Она знает, что они ответят: мы служили вам, госпожа, мы умерли за вас и Корё, мы не простим вас, потому что нам нечего прощать, мы не считаем вас виноватой — и от этого чувство вины еще больнее и едче, и она мечется по постели, зовет по именам тех, чьи имена помнит, а они ласково смотрят на нее и кивают, но их раны все еще кровоточат, их пальцы скрючены последней судорогой, на губах кровь, земля и пена, глаза мутны... она зовет их и плачет, и они не уходят, стоят вокруг и всё кивают. И тогда она шепчет: "Ким хэнсу?" — и мертвые расступаются.

Они расходятся вправо и влево, и наконец она видит его.

Он жив.

Ей сказали, что он умер, еще тогда, три года назад. Она не хочет вспоминать, но даже не закрывая глаз видит то пустое поле под серым небом, ту дикую траву, среди которой она стояла, когда командир отряда, сопровождавшего ее в ссылку, сказал ей: изменник Ким Чиян не доехал до места ссылки, стража убила его по дороге. День померк — наверное, у нее в глазах потемнело. Может быть, он даже и не был серым, тот день, просто она не помнит его красок, они потухли, сменившись цветами пыли и пепла. Просто это был день, когда ей хотелось упасть в ту серую траву и так там и остаться навсегда. Но она встала.

Перед глазами все плыло. Он мертв. Он ввязался в мятеж из-за меня, и вот он умер.

Потом вспомнила: тюремная камера, в которую их, главных заговорщиков, бросили вместе, его связанные руки, так нежно гладившие ее лицо, и как они прижались друг к другу, и его теплое плечо под ее щекой, и его уверенный голос: я не умру. Мне слишком много нужно сделать, я не умру, моя госпожа.

День не сделался светлее, но она выпрямила спину.

— Нет, — сказала она. — Он не умер. Он не мог умереть.

— Железная женщина, — сказал потом командир стражников своим солдатам. — Ее любовника убили, а она даже слезы не проронила.

Солдаты закивали, соглашаясь. Железная женщина. Все знали, что она героиня киданьской войны, что она сражалась в самой гуще схватки, стреляла во врага и рубилась на крепостной стене — и удержала Анъюнчжин, что она была в плену и вернулась оттуда, освободив пленных. Жаль, что она ввязалась в государственную измену, ей еще повезло, что не казнили. Да вот еще этот ее любовник, дикий чжурчжэнь из северных лесов, зря она с ним связалась, ей не подобает. Убили его — туда ему и дорога. А то, что госпожа не плачет — ну, она же не обыкновенная женщина, она госпожа Сундок, принцесса Хванчжу, второй такой нет...

Госпожа тоже могла не дожить до сегодняшнего дня, но милость его величества безмерна, он пощадил свою младшую сестру.

Как она шла дальше через тот бесконечный день, она не помнит, но раз дошла до этой хижины в Хыннебу, значит, ноги переставляла... В груди болело, вот это она помнит.

Сейчас тоже болит.

Она задувает свечу и ложится.

Я знаю, ты жив — но если ты жив, почему от тебя нет весточки? Три года я ничего не знаю о тебе. Может быть, мне не солгали, и ты мертв?..

Нет.

Я в тебя верю.

Тогда, раньше

Кан Чжо, верный пес

Госпожа Сундок — тогда еще старшая принцесса Хванчжу — спасла его и его соплеменников от казни, и он будет предан ей вечно.

Куда она — туда и он. Его копье всегда готово защитить ее. Ему все равно, с кем сражаться. Тот, кто обидит госпожу, получит по заслугам, будь то хоть сам король.

Ким Чиян, заговорщик

Госпожа Сундок, хозяйка Хванчжу, та, что правит из дворца Мёнбок, — сестра короля и вдова покойного императора[1], а ее малолетний сын — первый претендент на трон, если, конечно, Небеса не вмешаются и этого не изменят. Но Ким Чиян верит в свое предназначение. Как бы ни пожелали Небеса изменить расклад, в конечном счете они будут на его стороне.

Он войдет в доверие к госпоже Сундок и через нее подберется к трону.

Хванбо Су, вдовствующая императрица Сундок

Под ее рукой Хванчжу — одна из северных провинций Корё, за спиной, к югу, земли, о которых государь помнит, они обойдутся без нее. Она смотрит на север. Там тоже земли, принадлежащие Корё, но обойденные вниманием и заботой государства.

Ее покойный муж, император Кёнчжон, разрешил поселить там бохайцев, братский народ, лишившийся своей страны, затоптанной конницей кочевников.

Она просила за бохайцев, и государь послушал ее.

Предводитель бохайцев, безмерно благодарный, поклялся ей в вечной верности.

Так она приобрела Кан Чжо.

На этих северных землях никогда не было спокойно, но последние годы стало еще напряженней. Дальше, далеко за Амнокканом, набирают силу кидани, говорят, они страшные противники. К счастью, они воюют с Сун и пока не интересуются Корё, война на два фронта им не по силам. Но они теснят чжурчжэньские племена, и те пробираются всё южнее и южнее, беспокоят население, грабят торговцев, нападают на поселившихся здесь бохайцев.

Она отвечает за эти земли, потому что больше некому, — и, кроме того, бохайцы живут здесь ее стараниями. Она должна помочь. Поэтому она строит крепости и отбивает набеги чжурчжэней.

Однажды чжурчжэни приходят в ее дворец Мёнбок и после драки захватывают полтора десятка женщин.

Она идет в чжурчжэньские леса и освобождает своих людей.

Сын одного из вождей помогал ей и заслонил ее собой от стрелы. К счастью, он не погиб.

Так она приобрела Ким Чияна.

Кан Чжо, верный пес

Этот тип, Ким Чиян, с самого начала был подозрительным. Ну да, он прикрыл госпожу Сундок собой, и был ранен, а что стрела не задела ничего опасного для жизни, так это, конечно же, случайность. Невозможно в разгар боя попасть в движущуюся цель настолько точно, чтобы намеренно не нанести серьезного вреда. Так что ранение было настоящим, и спасение госпожи настоящим, а вот вся история с нападением чжурчжэней на дворец Мёнбок, в результате которой и произошло то спасение, выглядела очень сомнительно. И если бы Ким Чиян не провалялся пару дней в постели с перевязанной грудью, конечно, никому бы не пришло в голову принимать в нем участие — и уж тем более брать его на службу к госпоже Сундок.

Но она была благодарна ему и решила ему довериться.

Кан Чжо, конечно, проверил все, что мог, и господин Кан Гамчхан тоже проверял по своим каналам, и вроде бы Ким Чиян рассказал о себе правду... но что-то с ним все-таки было не так.

Кан Чжо печенками чувствовал фальшь, и это его бесило. И не скажешь ничего — дурные предчувствия госпожа просто отметет. Она слишком честна сама и потому склонна верить в честность других. Не этому бы типу верить...

Поэтому Кан Чжо продолжал копать и разузнавать, но следы обрывались или вели в никуда, а люди, которые могли бы что-то рассказать, умерли. Кто-то давным-давно, кое-кто — вот только что, стоило пойти расспрашивать — и оказывалось, что был человек, да недавно с ним случилось несчастье... и бохаец Чу, которому поручены были расспросы, погиб прямо на пороге дома, где мог бы что-то узнать, и очень подозрительно погиб, но доказательства снова выскользнули из рук.

Поначалу Кан Чжо пытался остеречь госпожу и как-то выразить, что Ким Чиян ему не нравится, он нутром чует; потом перестал — незачем беспокоить госпожу, если ему нечего ей предъявить. Он просто будет смотреть за этим типом в оба, ловить его на каждом сомнительном слове и на каждом сомнительном поступке.

Он защитит госпожу, чего бы это ни стоило, он поклялся ей в этом еще тогда, после бохайского мятежа, и его слово нерушимо... Однажды сестренка Хянби припечатала в сердцах: да ты просто влюблен в госпожу, вот и ходишь за ней повсюду со своим копьем, забыв о долге перед своим народом и вообще обо всем на свете! Раньше Кан Чжо совершенно об этом не задумывался, а теперь задумался — и понял, что сестренка-то, наверное, права... проклятье, он думал, что им движет простое и понятное каждому воину чувство — преданность, верность, благодарность! — а оно-то вон оно что... и проклятый Ким Чиян, возможно, так неприятен ему всего лишь из-за смазливой рожи. Потому что госпожа Сундок при виде этой рожи искренне радуется, улыбается и вообще выражает всяческую приязнь.

Нет, конечно, этот подозрительный тип не может нравиться ей как мужчина. Где он — и где она! Ким Чиян — безродный бродяга, приемыш чжурчжэньского вождя, сын казненного заговорщика... торговец! Разве может подобный тип вообще быть мужчиной в глазах госпожи Сундок, прекрасной воительницы, защитницы Севера, грозы чжурчжэней — не говоря уже о том, что она вдова одного государя и сестра другого!

Кан Чжо тоже недостоин ее, хоть он и потомок прославленных бохайских генералов — так он и не смеет хоть на что-то рассчитывать, он просто умрет за нее, если понадобится, и всё.

Ким Чиян ведет себя как положено подчиненному, держится почтительно и вроде бы знает свое место — но он, мерзавец, красив немного слащавой красотой, и улыбка у него обаятельная. Такие нравятся женщинам. Конечно, госпожа Сундок — не то что обыкновенные женщины, но вдруг и она дрогнет перед смазливой рожей, как другие?

Кан Чжо знает, что ревнует, не имея на это никакого права, и злится на себя — а еще больше на Ким Чияна, разумеется.

В этом неприятном типе точно кроется гнильца, нужно только внимательно смотреть, и однажды он поймает негодяя на горячем.

Тем более что — и это Кан Чжо хорошо разглядел — обаятельная улыбка Ким Чияна никогда не затрагивает его глаз. Как бы мило тот себя ни вел, а глаза у него холодные и расчетливые. Может, оттого, что он купец — а вернее всего, оттого, что он все время держит за пазухой камень... и камень этот очень, очень большой и тяжелый.

Ким Чиян, заговорщик

...но истинных размеров камня за пазухой Ким Чияна не разглядеть ни Кан Чжо, ни госпоже Сундок, ни даже господину Кан Гамчхану, какой бы он ни был стратег.

Потому что Ким Чиян поставил себе ближнюю цель — ради цели дальней, но о ней пока рано говорить, — втереться в доверие госпоже Сундок. И втирается с усердием. Чтобы вдовствующая императрица приняла его как своего, он должен быть не просто полезен и не просто мил — и то, и другое должно быть в превосходной степени.

Поэтому он вмешивается в ее натянутые отношения с сыном, который почти незнаком с матерью, и выправляет их, поговорив с ребенком по душам; поэтому он приходит к госпоже со смелыми торговыми планами невиданного размаха и предлагает поддержать прибылью не только своих чжурчжэней (что естественно, по его легенде он и поступил на службу во дворец Мёнбок ради племени, в котором вырос), но и бохайцев (что странно — кто ему бохайцы? с чего вдруг такое человеколюбие? Кан Чжо как услышал об этом, так подозрения усилились стократно, но как всегда — ничем не подтвердились); поэтому он скромно опускает глаза и говорит, что плохо владеет оружием, так, знает только, за какой конец брать меч, чтобы не порезаться... эту наглую ложь разоблачили быстрее прочих, но кто же поставит в вину воину нежелание хвастаться, это-то как раз похвально. Именно поэтому он готов захватить для госпожи Сундок столичный караван, принадлежащий самому тестю короля, именно поэтому он уходит вместе с ней в рейды против киданей, когда те наконец выступили против Корё. И именно поэтому он готов заслонять госпожу своим телом, даже если рискует погибнуть. Потому что ее доверие стоит того.

Она — его лестница к трону. Ее сын станет королем, она — королевой-матерью, и по этой устланной красным узорчатым шелком лестнице он, доверенное лицо государыни, такой милый и полезный Ким Чиян, поднимется на самый верх.

И стоя там, на вершине, скажет наконец, кто он такой.[2]

А если он не сможет добиться доверия, этой первой ступени, и прочая лестница будет для него недоступна... зачем тогда жить?

И он рискует собой, чтобы взобраться на первую ступень.

Вчера

Хванбо Су, ссыльная

Она лежит под одеялом, дышит тихо, но глаза ее открыты. Может быть, сегодня мертвые сжалятся над ней и не придут. Может быть, сразу придет он. Тогда можно рискнуть и все-таки закрыть глаза.

Ким хэнсу, я истосковалась по тебе, приди в мой сон, прошу...

...Он входит, кланяется, садится возле ее постели.

В груди поднимается волна счастья.

— Здравствуй, — говорит она. — Наконец-то. Так давно...

Он улыбается и наклоняется к ней.

— Здравствуйте, госпожа моя, — шепчет он. — Я ни на миг не забывал вас, вы же знаете...

Его губы мягкие и горячие, его руки обнимают ее, и она обхватывает его за шею и целует его в ответ, вкладывая в поцелуй всю свою тоску и жажду.

Он медленно развязывает на ней ее арестантскую некрашеную одежду, отводит в стороны полы халата, гладит обнаженные плечи, и она тоже спускает с его плеч его одежду... на нем тяжелый толстый шелк, синие рукава, вышитая оторочка по вороту, и нижняя рубаха тонкая, не то что на ней, она распахивает ее, гладит его грудь, шепчет: Ким хэнсу... Он наклоняется к ее груди, его губы обхватывают сосок, она стонет: Ким хэнсу...

— Госпожа, госпожа, — Хянби трясет ее за плечо, — опять плохой сон?

Она просыпается рывком, садится на постели, не сразу осознавая себя.

Конечно же, его нет. Это только сон.

— Глупая, — говорит она, — в кои-то веки сон был хорошим, зачем ты меня разбудила...

— Вы стонали и звали господина Кима, — говорит Хянби, — и я подумала... — тут ее глаза расширяются, она запинается и густо краснеет. Поняла. — Простите, ваше высочество. Простите...

— Забудь, — бросает госпожа с досадой. — Давай спать.

Но, конечно, Ким Чиян не возвращается в ее сон.

Тогда, раньше

Хванбо Су, вдовствующая императрица

Ее муж грубо изнасиловал ее в первую брачную ночь, а наутро ушел и не вспоминал о ней неделями.

— Это всё, что ты от него получишь, — сказали с ядовитыми улыбками его старшие жены. — Его величество порхает с цветка на цветок и ни на один не садится дважды.