Авада Дознавра

1.

Всё так вышло из-за Лёльки. Это сестра моя, старшая. На самом деле она — Алёна, именно Алёна, а не Елена, но мы всё равно зовём её Лёлькой. Мои родители прониклись русским духом и назвали её Алёнушкой, а меня три года спустя — Иванушкой. Я лучше стал бы Витькой или Костиком — тогда бы Лёлька не обзывала меня Ванючкой — но и так сойдёт. Вон соседи своего мальца вообще Рогволдом назвали.

Лёлька отучилась три года на литфаке в пединституте. Через год сама училкой станет. А я сдал выпускные в школе и сидел-зубрил перед поступлением. На вычислительную технику собрался, главное — зачёт по русскому сдать.

Но человек предполагает, а судьба располагает. А всё потому, что Лёлька у нас ушибленная Поттером. С Поттера у неё в школе началось, а теперь она стала студенткой и вместо того, чтобы повзрослеть, никак не может выбрать между Драко и Снейпом.

Дура.

Я, понятное дело, тоже Поттера читал. И не раз. И не два. А куда деваться, если все семь книг у нас дома в свободном доступе, только руку протяни, а ничего другого всё равно нет, не про Незнайку же читать. И фильмы смотрел, там еще такая Гермиона... Да и фанфиков в инете начитался, как же без них?

Но я не Лёлька, я парень серьёзный. Я уж точно не стану выбирать между Джинни, Панси и Луной. Я где-то даже однолюб. Когда я в первой серии увидел милашку Герми, то долго выпадал в осадок — как, ну как Рон и Гарри не могли разглядеть в ней девчонку аж до четвёртого курса? И не только они, потому что ухажёров у Герми за все семь серий было раз два и обчёлся, хотя за ней при её внешности полшколы бегать должно, а остальная половина — девчонки. Неужели все парни там в Хогвартсе совсем дурные?

Я даже у Лёльки спросил, а она сказала, что парни умных девчонок не любят. С чего она взяла — я вот, например, люблю.

Но это ладно, мелочь жизни, об этом мы с Лёлькой подсмеивались друг над дружкой, и только. Гораздо хуже было другое, где у нас в спорах чуть ли не до драки доходило.

Дамбигад или не дамбигад?

Если спросите меня — дамбигад, конечно. Гадский дедок недомысливает, недоговаривает, опаздывает, ошибается, не замечает, просчитывается так часто, что только дебилу это не покажется подозрительным. Был бы этот пидор всего лишь старым звезданутым маразматиком, он и на одном золотом троне не усидел бы, а он распрекрасно восседает сразу на трёх. Не верю!

Но, как я уже говорил, Лёлька — дура. У неё на все штучки старого пидора находятся отговорки и оправдания. Дамблдор не знал, что Дурсли обижают Гарри — значит, был слишком хорошего мнения о людях и не мог даже предположить, что они поведут себя так. Это в сто с лишним лет-то он жизни совсем не видел? Ни разу не проверил, как там живётся Гарри — значит, боялся, что его выследят Пожиратели. Ага, самый могущественный колдун столетия, да еще с поттеровской мантией-невидимкой в заначке, вдруг оказался совсем не в ладах с маскировкой, как же иначе? В школе не замечал ни худобу Гарри, ни Дадлины обноски — за мантией издали ничего не видно, а вблизи он не приглядывался. Ну-ну, это к своему герою-то? Сестра, иди на базар, купи себе селёдку и ей мозги морочь.

И так по каждому пункту "недосмотров" Дамблдора. Сегодняшний вечер не был исключением, мы снова разругались вдрызг. Я утверждал, что директор не имеет права подставлять целую школу детей под удар Волдеморта и что он мог бы выбрать для своих интриг другое место. Лёлька доказывала, что борьба с Тёмным Лордом важнее безопасности детей и что у директора не было другого подходящего места. Когда я напомнил, что Дамблдор за десять лет ни разу не заглянул к Гарри, но тем не менее Мальчика-Который-Выжил с первого сентября в школе ожидала полоса препятствий с цербером во главе, сестра распсиховалась и стала швырять в меня чем попало. Это были томики поттерианы.

Я увернулся от книг, и мы оба уставились на совершённое Лёлькой святотатство. Первой опомнилась сестра.

— Это всё из-за тебя! Ванючка!!!

Я смотрел, как она елозит у меня под ногами и собирает книги. Комнатёнка у неё маленькая и заставленная мебелью, собирать что-либо с пола вдвоём — это не для нашей жилплощади.

— Мог бы и помочь... — прошипела она снизу, хотя дел там было на полторы минуты.

— Сама кидала, сама и убирай, — наставительно изрёк я. — Ты прямо как Рон Уизли — ему скажешь, что он дурак, и он сразу в драку лезет. Нет бы ответить "сам дурак", но у него на это мозгов не хватает. А знаешь, почему вы с Уизли на людей кидаетесь? Потому что в глубине души вы знаете, что ваш оппонент прав.

— Засранец! — Лёлька разогнулась и поставила стопку книг обратно на письменный стол. — Мелкий, гадкий, вредный засранец! И сколько бы ты не говорил гадости про Дамблдора, это не-до-ка-зу-е-мо. Ро сказала, что он добрый — и точка.

И тут мне пришла в голову идея. Как выяснилось позже, если не плохая, то очень спорная, но в тот момент она мне понравилась.

— А давай устроим зашибенное колдунство. Проведём ритуал, чтобы нам приснилось, гад Дамби или не гад. Своему колдовскому сну ты поверишь?

— Мне такой сон не приснится!

— Вот и проверим. Спорим, что он гад?

Сестра, уверенная в моём фиаско, живо заинтересовалась идеей.

— Спорим! Но если тебе приснится, что он гад, а мне нет, я тебе не поверю. Может, ты наврал.

— Я тебе ничего не скажу, пока ты мне свой сон не расскажешь. И если тебе приснится, что он гад, ты мне в этом честно признаешься. Непреложный обет?

— Обойдёшься.

Понадеявшись, что Лёлька ищет повод, чтобы наконец согласиться со мной, я не стал с ней пререкаться.

— А как мы будем колдовать? — с энтузиазмом спросила она.

— Щас придумаю.

— Ты чего? Я думала, что ты знаешь ритуал, что ты где-нибудь его прочитал!

— Лёлька, бывают и такие люди, кто сочиняет то, что другие читают. Вот я как раз такой и этот ритуал сейчас сочиню.

— У тебя ничего не получится!

— Тебе бы только крылья подрезать. У меня вдохновение, поэтому не мешай магичить, а лучше помогай.

— А что надо делать?

— Надо начертить на полу пентаграмму. Здесь места нет, иди ко мне в комнату, у меня хлама меньше. Берешь портновскую линейку и мелок и начинаешь чертить.

— А ты?

— А я буду руководить и дальше думать. Так всегда делают люди, которые способны на большее, чем читать других и повторять за ними.

— Хвастун! — Лёлька тем не менее пошла к матери за линейкой и мелком. Минут через пять она вернулась и сказала, что пентаграмма готова.

— Теперь нам понадобится свечка, камешек, чашка с водой... — я подумал ещё, — ...нет, лучше кубик льда из холодильника — чашка создаст помехи. Еще растеньице и что-нибудь небольшое и металлическое. Это мы разместим на углах пентаграммы.

— А в центре?

— Про центр я еще не промагичил. Вот что... туда мы поместим записки с именами персонажей, от лица которых будет сниться сон. Я, понятное дело, буду Гарри Поттером, а ты выбирай из остальных.

— Я... я... — выражение лица сестры напомнило мне про Буриданова осла. — Нет, Джинни я не буду, она рыжая и противная. Лавандой тоже, она дура. Луна чокнутая, Панси на мопса похожа... Так и остаётся твоя любимая Гермиона.

Мы написали записки, Лёлька отдала мне свою.

— А мы в один и тот же сон попадём? — спросила она, кивнув на них.

— Нет, так не годится. Я, понимаешь, в сне, а Герми — моя сестра... — я подхватил верхнюю книгу из стопки — "Гарри Поттер и узник Азкабана" — и вложил её между записками. — Вот теперь мы попадём в разные сны.

— Уверен?

— Всё пучком, не сомневайся. Собирай компоненты и идём к пентаграмме.

Пентаграмма была ровная и аккуратная, с линиями длиной точно по размеру портновской метровой линейки. Я разместил в её центре бутерброд из двух записок, переложенных книгой, взял карандаш — почему-то зелёный, так захотелось — из карандашницы на столе и стал настраиваться на действо. Лёлька тем временем быстренько собрала всё требуемое, включая ветку растения, которую она отщипнула от маминой камелии, и коробок спичек.

— Так... — я стал указывать карандашом. — Свечку зажечь — и сюда, железо и камень — по сторонам от неё, за камнем — растение, за железом — лёд. Когда я подниму палочку, вот так, — я так вошёл в роль, что назвал карандаш палочкой, — мы хором произносим "я иду в поттериану, я там персонажем стану".

Лёлька, впечатлённая обстановкой, с круглыми от предвкушения глазами, по мановению карандаша сказала вместе со мной требуемую фразу. Я указал карандашом в центр пентаграммы и вдохновенно произнёс:

— Авада Дознавра!

— А почему Дознавра? — не преминула спросить Лёлька.

— Потому что наша цель — дознание. Сама знаешь какое.

— Но нет же такого заклинания у Роулинг!

— В магии первично намерение, а форма вторична. Я сказал, что это заклинание годится, значит, так и будет.

Сестра завороженно кивнула.

— А теперь расходимся спать и всю ночь смотрим сон про Гарри Поттера.

Она ушла, я тоже улёгся спать. Пентаграмму убирать не стал, чтобы не сбить настрой. Утром уберу. А хорошо бы и вправду увидеть сон, цветной такой, подробный. Уж я бы на месте Поттера точно разобрался, гад Дамби или не гад. И на Герми неплохо было бы живьём посмотреть...

Это была моя последняя мысль перед тем, как заснуть.

2.

Я проснулся от того, что меня душевно так шлёпали по физиономии. Аж голова моталась, и каждый удар отдавался в ней жуткой болью.

— Убери лапы! — огрызнулся я, ничего не соображая.

Меня перестали бить. Я врубился не до конца и только механически отмечал, что всё неправильно и из рук вон плохо. Не так, совсем не так я просыпаюсь по утрам.

Во-первых, было темно, как у негра в заднице. Пока я это осознавал, поблизости вспыхнул слабый огонёк, в свете которого всё расплывалось у меня перед глазами. Во— вторых, я чувствовал себя преотвратно. Меня знобило и мутило, а голова болела так, что хоть кричи.

В третьих, я лежал на чём-то жёстком — судя по ощущениям, на полу. Надо мной склонилась чёрная фигура, почти сливающаяся с фоном. Белело только лицо, черты которого расплывались, как и всё остальное вокруг. Наверняка это было то самое существо, которое отбило мне всю рожу. С усилием вглядевшись в него, я различил, что это был подросток лет четырнадцати, коротконосый, мордастенький, с тяжёлой нижней челюстью и пухлым полуоткрытым ртом, где сверху виднелись два широких зуба. Его небольшие тёмные глазки словно пытались просверлить меня насквозь.

— Ты кто? — спросил я.

— Он очнулся! — обрадованно завопил подросток непонятного пола. — Гарри, разве ты не узнаёшь меня?!

Это всё-таки сон, и я смотрю его в теле Поттера! Точно колдовской, ибо реальность зашкаливает.

— Ты очки ему надень, очки! — посоветовал голос другого подростка — этот точно парень — у меня над ухом.

Мне на нос шлёпнулись очки — и окружающий мир приобрёл резкость. Помещение было тесным и больше всего напоминало вагонное купе, набитое пассажирами. Кроме меня, здесь было ещё несколько детей, едва различимых в темноте. Теперь нависшее надо мной лицо виднелось чётко, но я никак не мог сообразить, кому оно принадлежит. В поттериане такого точно не было.

— Ты кто? — повторил я.

— Как кто? — в голосе прозвучали испуганные нотки. — Гарри, это же я, Гермиона!

Я наконец обратил внимание на длинные встрёпанные лохмы подростка, оказавшегося девчонкой. Блин, неужели это и есть Герми?

Я снова отрубился.

Очнулся я уже в больничной палате. Всё белое, всё пропахло фармакологией, причём какой-то особенно противной. Значит, зелья как раз такая дрянь, как и описывают. Палата была двухместной, соседняя койка пустовала. Почему-то сразу полезли в голову фанфики, в которых тяжелораненую семнадцатилетнюю Гермиону кладут на соседнюю койку с тяжелораненым шестнадцатилетним Гарри или Драко. С Малфоем её кладут чаще, в фаноне до фига гермидрак, потому что фанатки всех возрастов обожают мечтать о принце, а не о мальчике из-под лестницы. Оба пострадальца, естественно, чуть живы — здесь даже после переломов на другой день выписывают, а им же надо подольше рядышком поваляться.

Нет, я не против Эммы Уотсон на соседней койке. Я даже отвернусь к стене, когда ей подложат утку. Но со здешней Гермионой я бы на соседней койке не лёг. Да и на одном гектаре... но в этом лучше не зарекаться — смотря как приспичит. Почему она вообще здесь такая страшная, ведь в фиках все варианты её внешности лежат между красавицей и неземной красавицей.

Меня озарило. Я же не в фанфике и даже не в киноне, а в каноне!

Здесь понимали мою речь. То ли английский язык был обязательным приложением к попаданию в Поттера, то ли во сне такая мелочь, как язык, вообще не учитывалась. А что, все приезжие и заезжие без проблем говорят по-английски и в каноне, и в фанфиках. Крум и Флёр — еще ладно, они могли и подучить английский перед турниром, но юный Гриндевальд или там какой-нибудь Каркаров, еще в сопливом возрасте непонятно как оказавшийся в британских Пожирателях... это впечатляет. Магия.

Попривыкнув к ситуации, я прикинул, чем я здесь располагаю. Никакой памяти от прежнего Гарри Поттера мне не досталось, все имеющиеся сведения были только из канона, и это говорило в пользу того, что я вижу сон. Я читал, что во сне за несколько секунд реальности можно увидеть год событий, а за минуту — полжизни. Значит, если я буду смотреть сон всю ночь, как загадывали мы с Лёлькой, этого на несколько жизней хватит. Придётся настраиваться, что проснусь я не раньше, чем выясню про Дамби.

Хорошо, что здесь канон, который я знаю почти наизусть. Ну хоть что-то... Нет, специально я его не учил, просто память хорошая. А раз это канон в чистом виде, то купе, темнота и обморок Гарри Поттера означают, что сейчас начало третьего курса, место действия — Хогвартс-экспресс, эпизод с дементором.

Лучше бы, конечно, сон начался с прихода Хагрида к Дурслям, но, видно, тут сыграла роль книжка, которой я переложил записки. У меня в подсознании остался третий курс, вот и получай. Но Гермиону я уже видел, Рона, Джинни и близнецов как-нибудь узнаю, Лонгботтом толстый, Финнеган рыжий, Дин Томас — негр, Колин Криви — с фотоаппаратом, Лаванда — блондинка, Парвати — индианка, а с остальными Гарри Поттер, выходит, почти не общался, если у них не было даже имён. Значит, со знакомыми я разберусь, а неизбежные странности можно списать на дементора, от которого еще и не так чердак поедет.

Моё настроение повысилось, я почувствовал себя готовым к приключениям. Кстати о шраме — съел его дементор или не съел? В фиках иногда съедает, но тут у меня канон. Зеркала в палате не было, но я ощупал лоб и нащупал там характерную неровность — всё в порядке, шрам на месте. Я с довольным видом разлёгся на койке — и вдруг вспомнил главное.

Я же совсем ничего не знаю из того, что Гарри Поттер учил в Хогвартсе эти два года! Помню только, что такое безоар — спасибо Снейпу — и как правильно произносить "Левиоса" — спасибо Гермионе. Как двигать при этом палочкой, я уже не знал. Что же делать — валить на потерю памяти из-за дементора или взять в библиотеке учебники за первые два курса и попытаться втихаря всё выучить? Как показали выпускные экзамены, штурмовщина у меня получалась, значит, сначала второе, а если совсем никак, то первое.