Нити некромантии. Кольцо снов

Ознакомительный отрывок (примерно половина текста) представлен на моей авторской странице. Книги Ольги Романовской на ПродаМане Там же есть информация о покупке полной версии.

Глава 1.

'Не сейчас, подожди!'

Быстро отослала весточку Эрно — мою первую весточку живому Эрно — и взглянула на плиту. Чайник всё не желал закипать. Мучительно долго.

С беспокойством посматривала на дверь в небольшую прихожую. Отсюда спальни Иствана не видно, но хотя бы замечу, если вздумает сбежать. Увы, с некроманта станется.

Банка со сбором для укрепления сил стояла рядом, на разделочном столе. А на обеденном собирала солнечные зайчики бутыль самогона. Мутный осадок напоминал снег.

На сердце тоже лежал груз, который не позволил уйти с Эрно. Любимый не понял, а я... Я просто не могла бросить Иствана одного.

Вернувшись, некромант первым делом потянулся к спиртному. Пробовала возражать, говорила, нельзя раненым пить — не слушал.

Когда Кристоф с Эрно — любимый с видимой неохотой — уйти в Башню духов, Истван и вовсе замкнулся в себе, даже не дал подновить обезболивающее заклинание. Казалось, он жаждал, чтобы я тоже испарилась, увязалась вслед за воскресшим возлюбленным.

И от поцелуя у Часовни духов увернулся, да как — чуть ли не по лицу ударил, отмахиваясь. А потом скрежетал зубами от боли: сломанное запястье дало о себе знать. Терпел молча, буравил звериным взглядом.

Я ведь в порыве чувств, искренне... Потом уже поняла: этот поцелуй ему как ножом по горлу.

Пришла ответная весточка от Эрно: 'Очень жду. Приходи скорей!'

Вздохнула и подумала, что с 'скорей' выйдут проблемы. Нельзя веселиться, когда творец твоего счастья лежит раненный в одиночестве. Этот даже врача не позовёт.

Ничего, подожду. Теперь, когда всё позади, полчаса роли не играют, всё равно никто больше Эрно не отнимет.

Чайник, наконец, закипел.

— Истван, я сейчас чай принесу! — крикнула в комнату.

В ответ — тишина.

Прислушалась: никого движения.

Ему плохо? Ну да, Рената, глупый вопрос. Конечно, плохо. Весь выложился, устал, да ещё ради чего — воскрешения соперника! Тут и телесные, и душевные раны лечить надо. Но не самогоном же!

Ошпарила заварник и кинула туда четыре ложки. Подумав, добавила ещё и немного успокоительного чая. Иствана, по-моему, им нужно вёдрами поить. Только-только из одной передряги выкарабкался, в другую угодил. И лич этот... Угробит себя, Истван, если не перестанет выкладываться до минусовых значений! Даже ради девушки не надо. То есть ради меня.

О проблеме чужой неразделённой любви старалась не думать, только как сдержать глупую счастливую улыбку при некроманте? Он ведь знает, к кому я побегу, когда закончу с ранами.

Нет, сначала к Кристофу. Именно с ним и поговорю: из Иствана слова клещами не вытащишь. Хочу знать, что они сотворили в Часовне духов, как ожил Эрно. Это же невозможно, никакой маг не сумеет ввиду срока давности.

Некромант всю дорогу отнекивался, не болит, мол, ничего, потом и вовсе огрызался. Эрно, не выдержав, сделал замечание, так Истван его осадил: 'Заткнись, пища преобразователя! Ты мне по гроб новой жизни должен, чтоб тебя ырка ещё раз прибрал!' И всё это зло, глядя в сторону.

Думала, подерутся, даже Кристоф руку Эрно сжал: не делай глупостей, но обошлось. Истван замолк, не смотрел ни на кого, будто умер.

Поднялась к себе за аптечкой и, вернувшись в квартиру Иствана, постучалась в закрытую дверь спальни. Обычно некромант её не затворял, только в случае бешенства и обиды. Не дождавшись ответа, вошла и застала чудную картину: встрёпанного некроманта, сидящего на подоконнике. Стакан стоял рядом. Пустой.

— Уходи! — не оборачиваясь, глухо попросил Истван. — Само заживёт.

Ну уж нет! Вдруг там и вовсе целитель нужен?

Решительно подошла и поставила аптечку рядом со стаканом.

Некромант не пошевелился. Обиделся, крепко обиделся. Вздохнув, положила руку ему на плечо — скинул.

— Истван, ты...

— Ну чего тебе надо, Балош? — взвыл Истван и, неожиданно резко обернувшись, до боли стиснул руки. — Суда мало, того, что меня из-за тебя со службы выпрут, тоже. Уже поглумилась, на костях попрыгала — довольно! Я ведь даже это, — он отпустил и указал на забинтованное запястье, — простил, как собачонка, к Часовне духов поплёлся.

— Как собачонка, Рената! — с разрывающей сердце болью повторил некромант, а у самого глаза бешенные. Он сейчас ненавидел меня за свою слабость. — Думал, другая, но все бабы на одну душонку. Поэтому лучше иди, пока ничего не наговорил. Жаловаться ведь потом побежишь: ударил, оскорбил. И в Службу государственного контроля отпишешься, какая сволочь Истван Кирай, пора его в приграничье сослать, пусть горный воздух понюхает и сдохнет. Жалко ведь, что такой живучий, Рената? Как хорошо: любимого воскресил, сам в могилу лёг. Ты бы даже слезинку смахнула, цветочки принесла. А я не сдох, не сдох, Рената! — игнорируя боль, некромант ухватил за руки и сильно встряхнул. Голос срывался на крик. — Извини, плохо старался!

После отпустил и со всего размаху скинул стакан на пол. Тот, жалобно звеня, разлетелся на крупные осколки.

Горечь чужой обиды жалила стилетами.

По щекам некроманта ходили желваки, кадык подёргивался, а пальцы судорожно сжимались. Пару раз правая рука дрогнула, будто Истван хотел попотчевать заклинанием.

Радость померкла. События ближайшего будущего виделись с пугающей ясностью. Я помнила, каких трудов стоило вытащить некроманта из прежней раковины, чего стоило заставить вновь замечать меня, а не делать вид, будто перед ним пустое место. Теперь же Истван наверняка станет тем, кем предстал передо мной в самом начале практики: злобным и скрытным бирюком. А ведь он умеет быть другим, пусть и не идеально воспитанным, но нормальным. Надо поговорить с Джено. Они с Истваном друзья, пусть хотя бы не даст спиться.

И за себя обидно. Не тварь же, ничего не обещала... А если б я цветы выбрасывала, лучше, что ли? У человека душевный порыв, извиняться пришёл, а ему по морде?

Ох, сложно! И на душе муторно. Может, Эрно что посоветует. Он дворянин, их учат решать подобные ситуации. Да и нравом Эрно спокойнее, рассудительнее.

— Я должна посмотреть, Истван, — ответила спокойно, как говорят с больными. Эмоций в комнате достаточно, нужно сдержаться. — Сейчас посмотрю, наложу заклинания, напою чаем и уйду.

— Тебя уже заждались, — едко заметил некромант.

Не поведусь. Пусть говорит, ему можно.

Истван до сих пор не переоделся, так и стоял в лохмотьях. От палёных волос пахло гарью. Лицо умыл кое-как, только сажу по коже размазал.

— Где у тебя чистая одежда?

В шкафу, наверное, только рыться без разрешения не хочу: с Иствана станется руки оторвать. В буквальном смысле. К сожалению, работа с мёртвой материи наносит ущерб психике. Без должной разгрузки появляются разного рода расстройства.

Некромант даже не пошевелился, в итоге пришлось самой искать, где у него бельё, штаны и рубашки.

Неуютно-то как! Одно дело, Вилма, другое — я. Можно сказать, в самом интимном роюсь, но Иствана надо переодеть и уложить в постель. А после чай. За лекарем сама схожу, пусть зайдёт после Кристофа. Интендант-то героя не изображал, от помощи не отказывался.

— Вон! — зло прошипел над ухом некромант и, чуть не порвав, вырвал рубашку из рук. Умудрился ведь бесшумно подкрасться! — Теперь есть, куда идти. И сюда носа не суй, только по делам жизни и смерти.

Истван ухватил за плечи и развернул к двери.

— Перевязка, — упрямо повторила я и оградила себя щитом, чтобы всякие не могли придать ускорение.

Некромант выругался и попробовал разрушить защиту. На лбу тут же выступил пот, кожа посерела, а лицо исказила болезненная гримаса.

— Дурак! — всплеснула руками я и, развеяв чары, с трудом смогла удержать покачнувшегося Иствана. — Как есть, дурак!

— Так, — теперь говорила как с маленьким ребёнком, — сейчас провожу до ванной, и я аккуратно раздену. Потом принесу халат и чистую одежду. Ты сам стоять сможешь?

— Смогу, если в сознании, — по виду некроманта я бы так не сказала. — Нечего заставлять твоего ревновать.

— Истван! — кровь прилила к щекам.

Нет, какому извращенцу в голову придёт, будто помощь раненому — измена? Голый не голый, мне сейчас неважно, лишь бы заражения не случилось, выздоровел и резерв восстановил.

Раздевать пришлось на постели: Истван плохо держался на ногах.

Остатки одежды снимала чуть ли не пинцетом. Сам некромант бы точно не справился. Спасибо подновлённому обезболивающему заклинанию, без него бы Истван зубы до дёсен сточил.

Взгляду предстала страшная картина: ожоги, раны, вздувшиеся кровавые пузыри. Как только Истван до дома верхом доехал? Сам забрался, сам слез, входные охранные чары снял.

— Берегини! — в ужасе выдохнула, взирая на всё это 'великолепие'.

Я бы волком выла — он терпел, терпел, пока не наложила обезболивающее.

— Я не умертвие, в обморок грохаться рано, — некромант сграбастал чистую одежду и побрёл к ванной.

На спине красовался характерный след, так называемый магический ожог — белесая молния. Тут же багрянец ссадин и голубизна синяков.

Каждый шаг Иствана отдавался болью в сердце.

И ведь ясно показал: не трогай, не помогай.

— Ты хуже, чем умертвие, ты...

Встала, чтобы помочь, но ни договорить, ни поддержать мне не позволили: Истван — откуда только силы взялись? — выставил за дверь и запретил себя лечить.

— Чтобы не прикасалась! — мрачно добавил он. — Никогда. И ни чаю, ни котлеток, ни коврижек! То, что по диссертации писал, через Джено отдам.

Дверь в квартиру Иствана захлопнулась. Вроде, стука падающего тела — некромант слаб, легко в обморок от упадка физических и магических сил грохнется — не слышала, хотя он мог чары наложить.

Обеспокоенная, забарабанила в дверь. Некромант и не думал открывать. Я умоляла, просила — бесполезно. А ведь он раненый, без сил, ему помочь надо... Ладно, заберусь через окно, не в первый раз. Если точнее — во второй.

Пробираясь сквозь кустарник, не раз порадовалась, что в штанах. Ещё бы лёгкие прикупить, а то сопрела! Но во всём свои плюсы: шиповник не царапал.

Палисадник у Иствана некромантский — настоящий бурелом! Хоть бы кусты подрезал! Хотя, зачем? Истван — бирюк, чем меньше народу донимает, тем лучше.

А рядом сарайчик. Тот самый, где некромант хранил инструменты и дрова. Мне там милостиво выделили уголок под поленницу, ту самую, которую у Набура заработала. С тех пор, как гном дрова в сарай сложил, и не заглядывала. А, может, надо? Вдруг там полезные для садоводства вещи найдутся?

Угу, держи карман шире! Так Истван тебе и позволил цветник в палисаде развести. Он всё девчачье ненавидит, а отношения у нас сейчас — холоднее льда. Незачем усугублять.

Кое-как добралась до окна и помянула добрым словом тёплые денёчки: открыто.

Первый месяц лета... По ягоду бы надо сходить, травы заготовить. Вот вместе с Эрно в лес и наведаемся: одной страшно. И пусть я дипломированный маг, аспирантка, но теоретик же. Мы сильны в защите и бесполезны в нападении, поэтому пусть уж рядом шагает боевик. Я не гордая, на шуточки не обижусь. Да, слабая, так чего ж теперь?

Заодно поговорим. И я коснусь Эрно — живого, тёплого. Проведу рукой по волосам, потрогаю чуть колючую от пробивающейся щетины щёку, потянусь к горячим губам. Я так долго об этом мечтала: об обыкновенном поцелуе! Может, полежим на разнотравье, и облака будут проноситься над головой, отбрасывая причудливые тени. Я сплету Эрно венок, а после...

Стоп, сначала Истван. Вилмы нет, никто не придёт помочь, поэтому надо налаживать отношения. Хотя, если честно, догадывалась, сегодня наш последний разговор. Для Иствана признание в любви, особенно женщине, которая открыто предпочла другого, — унижение. И пусть Авалон хмыкает в бороду, опровергая 'девичьи домыслы', тут чистая психология. Мужики только на словах сильные, а как дойдёт до сердечных дел, сразу слабые и ранимые.

Кристоф, следующий мой пациент, — типичный пример мужских 'тараканов'. После увечья он фактически отрёкся от невесты, только потому, что та якобы не сможет любить урода, а без него сразу станет счастливой. А ведь она приехала, столько вёрст, рискуя жизнью, преодолела ради того, чтобы Кристоф её выгнал. И ведь любил!

Вот и Истван. Он сильно любил Аранку, та оказалась стервой, вертихвосткой, да ещё мамаша её постаралась, унизила мужика по полной программе, вот и залез в раковину, ощетинился колючками.

На окне стояли охранные чары. Знакомые, незаметные обычному взгляду нити едва заметно окрашивали воздух в зелёный цвет. Ничего, расплетём, на себя настроим.

Иствана не видно. Судя по шуму воды, моется. Вот и хорошо, не помешает.

Провозилась недолго, благо похожие чары стояли на двери. И если в первый день в Верешене я постыдно ошиблась в углах и потоках, теперь с ювелирной точностью сменила вектор и добавила лишнюю цепочку.

Замкнувшись на мою энергетику, чары перестали тревожно дрожать. Значит, всё правильно, можно залезать.

Взобралась на подоконник и ввалилась в спальню.

Истван по-прежнему отсутствовал. Ну да, мыться при таких ранениях тяжело: больно и неудобно, — поэтому долго. Помогла бы, но нельзя.

Сгребла остатки одежды и отнесла в мусорной ведро. Забрала из кухни остывший чай, подогрела простеньким заклинанием и поставила на кровать.

Взгляд метнулся по комнате.

Прибрать бы надо, но это потом, сначала лечение. Обезболивающее заклинание наложила, теперь перевяжу, напою чаем и с чистой совестью к Кристофу. Остальное лекарь доделает.

Истван не ожидал меня увидеть и застыл на пороге в одном полотенце на бёдрах. Предупредив бурю негодования, объяснила, что пришла не издеваться, а спасти ценный кадр для государственной службы. Некромант промолчал, только глянул исподлобья.

— Хорошо, — неожиданно спокойно произнёс он, — пять минут на всё. Молча. А после — до свидания, Рената Балош. Сиделка не требуется. Запомни, данное сгоряча слово не трогать с радостью нарушу, стоит только порог переступить.

Вздохнула и покачала головой. Не хочет, настаивать бесполезно. Спасибо, хоть разговаривает. После суда и вовсе прятался.

— А хорошо ты устроилась, Балош! — голос Иствана сочился ядовитой усмешкой. — Подстраховалась! Невинные глазки, хорошие манеры, знания аспиранточки, которая в Академию не с помощью нижнего белья поступила. Только вот нутро гнилое. Ты уж не разрушай сказку, выходи замуж за Эрно. Можешь к Тибору подмазаться, чтобы на свадьбе сэкономить. Ты не бойся, я не приду, не испорчу праздник. А то ведь некроманты — существа бешенные, жениху ненароком хребет в трёх местах сломать могут.

Вот и успокоился он, Рената! Да в Истване ненависти на армию Тьмы хватит!

Разумно не стала разубеждать: если уж некромант вбил себе в голову, всё бесполезно. Только напомнила, что он добровольно согласился воскресить Эрно.

Истван скривился и буркнул:

— Лечи уже! А то, ей-ей, Рената, руки чешутся.

Подумал и стыдливо, оттого быстро и чуть повысив голос, добавил: