Элато. Тропой дерзких

Глава первая

Весёлая четвёрка

Гром оглушил, а молния ударила в ста шагах впереди, осветив окрестности, прячущиеся в ночи. Капли дождя стекали по шлему и попадали за шиворот, каждый раз заставляя вздрагивать. То, что они сползали по носу, я уже не замечал — лишь бы мерзко не ползли по спине, вызывая озноб. Ветер стонал как старая ведьма на дыбе, а дождь стучал по шелестящим листьям уж больно усердно.

Немного я не успел... Если бы не заплутал, свернув не на ту дорогу, то затемно был бы уже в этом захудалом городишке именуемым Антинд, расположенном на самом конце света. Это последнее человеческое пристанище. За Антиндом не так уж далеко и храмы жрецов Древа. А дальше... дальше не хочется и думать, что же меня там ждёт. Либо бессмертие, если доберусь до Древа жизни, со странным названием − Элато, либо смерть, если не смогу одолеть скелетов или падающих с неба шаксов. Но об этом сейчас не хочется думать. Я поддал пятками вараниса — ящера, на котором ехал верхом. От неожиданности он дёрнулся вперёд, я с трудом удержался в седле.

− Вперёд, зубастик! Тебя в этом городе ждёт хороший кусок мяса!

Варанис недовольно зашипел, но ходу прибавил. Его длинный хвост волочился по жидкой грязи, а от перебирающих по жиже лап раздавалось чавканье. Хоть и вредный зверь да мяса много жрёт, зато в бою его острые зубы откусывают всадникам ноги, если те не облачены в железо. Его чешуйчатая броня хорошо защищает, а мощным лбом ящер вышибает всадника из седла, как буйная волна зазевавшегося рыбака из лодки. В народе их называли шипунами за злобный нрав. Фор — так звали моего возчика, убил немало людей. В схватках и ему доставалось, но раны на теле, покрытом защитной чешуёй заживали не как на собаке, а именно как на ящере, потому что у них раны заживают быстрее всего.

Варанис устал, злился, но перебирал лапами, а я мерно покачивался в седле. По сторонам незаметно проплывали тёмные очертания крон столетних дубов и грабов.

Небеса словно разрыдались: то ли по невинно убиенным, то ли по моей грешной душе — душе воина. И этот воин, то есть я — хотел бессмертия. Издалека я приехал, издалека.

Что толкнуло меня? Да я сам присутствовал при пытке бессмертного. Видел, как его пытали, затем отрубили кисти, заперев потом в тюрьму, откуда даже мышь не выскочит. Руки бросили в камеру, где его и держали, а наутро они росли от локтей, как ни в чём не бывало, даже шрамов не осталось, будто вчера не экзекуция была вовсе, а просто фокус или иллюзия.

Вспышка молнии осветила лес, дорогу и проступившую сквозь пелену дождя крепостную стену. Послышался приглушённый лай забрехавших собак.

− Ну, наконец-то! Почти уж доехали! — обратился я к варанису. — Поднажми, Фор!

Мой возчик как будто почувствовал, что город близко, сразу зашлёпал по поблёскивающим лужам веселее. Лишь злобно сверкали во тьме его выпученные глаза.

Мне в этот миг казалось, что весь мир уже замёрз и вымок насквозь. Бррр! Плащ отсырел и стал тяжёл, как коровья шкура. Надо будет на досуге заделать разошедшийся шов на капюшоне. Благо, что на мне поддоспешник тёплый, не даёт промёрзнуть до костей.

Ничего... как придём в мир, где солнце, как рассказывают бессмертные, вечно стоит в зените, вот и согреюсь, там тепло. В город сейчас приеду, там ждут постоялые дворы, где горит жаркий огонь, и есть крепкое терпкое вино. Быстрей туда, в городишко этот, который и городом то назвать язык не поворачивается. Раньше, говорят, была тут захудалая деревушка. Но когда появилось Древо жизни, много паломников стало проходить по этим местам. Вот и разрослась деревня, подкармливая уставших путников, давая ночлег, да забирая последние деньги. Теперь бывшие крестьяне, у которых раньше рябило в глазах от сохи, стали уважаемыми хозяевами постоялых дворов. Раньше видели только земляной пол, а теперь ходят по скрипучим дубовым доскам.

А зачем деньги проезжающим паломникам, если никто ещё не пришёл назад и не похвастался, что он вкусил от Древа жизни хотя бы кусочек коры? Никто не возвратился. Но я иду верным путём, потому что сам допрашивал бессмертного, потому что воин и просто хочу жить вечно. Тем более прослышал я, что идёт неплохая компания, к которой и хочу примкнуть. Только вот догоню ли я их? Нет, не дождь гонит меня, а боюсь опоздать: нужно догнать эту лихую четвёрку − по мне эта компания. Как говорится, по Фоме и шлем.

Антинд, ещё называют городом Забвения. Сколько уже видели местные жители людей, пьющих в последний раз, а наутро уходящих, чтобы не вернуться? Много. Много до жути. И этих городов вокруг Странных земель развелось без числа, аккурат вокруг горы Ахея.

Когда варанис дотопал до городских ворот, гроза ярилась вовсю. Голубые огненные полосы били в землю так часто, что глаза не успевали привыкнуть к темноте. И оглушительные раскаты грома — даены сегодня не ленились бить в барабаны.

− Кого несёт? — раздался со стены зычный недовольный голос. Захудалая такая стеночка, нормальный таран её развалит в два счёта. Зато с бойницами. Между ними виднелся силуэт стражника, опиравшегося на копьё.

− Паломник, к Древу жизни! — почти выкрикнул я.

− Ворота закрыты, жди до утра, − раздался тот же голос, безразличный.

− Вы издеваетесь? Кто выгонит собаку в непогоду на улицу? Ей и то будку предоставят!

− Ты хочешь в будке переночевать? − со стены раздался смех, там было человека три, не меньше. — Врата закрыты до утра!

− Если ты не откроешь, я до тебя доберусь! — я разозлился... и замёрз, было не до шуток.

− Давай доберись! Атакуй ворота! Бейте в набат, ребята! Напали дикари всякие на наш городишко!

Хихиканье со стены привело в ярость.

− Слушай, шутник! Тебе смешно, сухо и тепло. Но завтра я доберусь до тебя, отрежу язык и кину его собакам!

− Но, но! Не зарывайся! — голос стражника стал более сговорчивым. — Плату знаешь? Две медных!

− Я тебе три дам! Открывай! Такая непогода! Вишь, как даены бушуют?

Несмотря на шум дождя, ворота разразились жутким скрипом. В проёме ворот показались два бородатых стражника, держащих копья и тускло горящие факелы. Я в нетерпении шлёпнул ящера поводьями по шее. Вперёд! Небрежно бросив три монеты в протянутые ладони начальника стражи, который отличался от остальных лишь начищенными медными пластинами на нагруднике, я спросил, не останавливаясь: − Где тут стали на постой четверо знатных паломников?

− А ты думаешь, тут мало людей останавливается?

− Ну... знатных, думаю, мало. Я тебе уже кинул в ладонь, говори! Были на днях такие?

− Езжай прямо по улице шагов пятьсот, слева увидишь... там горят два магических фонаря, которые тухнут на рассвете, а в сумерках сами зажигаются. Там и есть постоялый двор, где остановились трое знатных: два воина и смазливая женщина, но по виду не из тех, что мечтает о семье, а воительница. Я-то уж в этом толк знаю...

Разговорчивый попался начальник стражи, поэтому пришлось придержать шипуна, который уже весело цокал когтями по брусчатке.

− А четверо, не было четверых сегодня? — спросил я, теряя надежду. Если они были тут вчера, значит, я опоздал, и они ушли.

− Не было ни вчера, ни сегодня четвёрки воинов. Голытьба всякая, босота... эти да, этих много прошло. А вот из настоящих воинов только трое и явились за два дня.

Я тронул поводья, проехал привратную площадь, дальше варанис устало поплёлся по тихой улочке. Дома не были выстроены в порядке, которым в любом нормальном городе заведует градостроитель. Они лепились друг к другу как валуны разного размера, выложенные рядом. Крыши то нависали над головой, то были далеко, но все были выложены из глиняной черепицы. А это редкость в нашем мире. Конечно, соломой или камышом стараются жилища не крыть: кинул факел — дома нет. Пластушный камень часто можно встретить, а вот черепица говорит о богатстве местных жителей.

По бокам улицы много места — здесь днём стоят рядами лотки торговцев, которые предлагают паломникам всё что угодно: оружие и одежду, всякие необычайные блюда и изменяющие этот мир на время колдовские вина. Тут же снуют и зазывалы, предлагая плотские незабываемые удовольствия в заведениях своих хозяев.

'Купи сладости, поешь в последний раз! Кричат тут днём торговцы паломникам. Не экономь деньги! Они тебе больше не нужны!

− А почему в последний раз? — вопрошают паломники, пожимая плечами.

− Ещё никто не вернулся! Никто!

− Но как же трое бессмертных? — недоумевают паломники.

− Это давно было! — торговцы протягивают свой товар в ладонях, цепляют идущих за рукава, а всадников с опаской за ноги. — Ни один род не помнит, когда это было! Только легенды остались! Купи! Вкуси сладость напоследок!'

Это всё я знаю из рассказов людей, которые ходили за бессмертием да вернулись, напуганные бродящими скелетами. Почти никто из вернувшихся не дошёл даже до горы Ахея.

Ещё днём здесь продавали всякие изощрённые орудия для убийства, снаряжение, собранное смельчаками у корней Древа, когда скелеты уходили. Или как-то по-другому собирали — это пока для меня секрет. Разное тут было оружие: и кривые ятаганы, и сабли и лебёдочные убойные арбалеты, даже тяжёлые двуручные мечи. Но мне ничего не нужно, мой меч — основное оружие воспитанника боевого храма Мардуха, снискал славу во многих боях, ударом рассекает медный клинок как тёплое масло, а стальной против моего ломается или так зубрится, что становится негоден для рубки. Есть у меня и лёгкий щит, короткий лук из гибких рогов тарса и притороченное у седла копьё. Мне не нужны торговцы — в седельных сумах есть скромный запас подходящий аскету: сушёное копчёное мясо и сухари — прожить можно неделю. За свою буйную жизнь к скитаниям я привык.

Я уже видел магические фонари — начальник стражи не соврал. Они светили неестественным синим светом, будто подсвечивают сапфиры. Выходит, хозяин постоялого двора колдун, да ещё и довольно сведущий, коли так запросто растрачивает силу.

Варанис остановился, не доехав двадцати шагов и зашипел. Его глаза дико завращались − это означало, что возчик мой в ярости.

− Чего испугался? — тут уже взбесился я. Скорее всего, он почувствовал других самцов под навесом. — Щас как хряпну колотушкой!

Подействовало, тронулся к навесу. Деревянная колотушка за седлом, но если нужно, я достану. По телу бить нет смысла — там чешуйчатая броня, а вот по ушам, по этим маленьким хрящевым наростам: тут варанис пасует и слушается.

Под навесом лежало семь привязанных шипунов. Они всполошились и вскочили когда, спешившись, я достал из сумы цепь.

− Ноздри! — потребовал я.

− Варанис недовольно опустил голову, подставляя нос. Я просунул цепь сквозь дырку между ноздрей, специально пробиваемую шипунам ещё в детстве. Затем обвязал цепь вокруг столба и застегнул на защёлку. Он вёл себя на удивление тихо: видно, среди сородичей были и самки.

Тут как тут появился курносый мальчишка-пострелёнок с волосами цвета соломы. Видит, видит хозяин постоялого двора тропы путников, всегда готов принять, накормить. За плату естественно, за серебро, медь. Накопить деньгу, а потом перевести всё в драгоценный металл.

Золото — вот секрет его доброты.

− Господин, у нас вы найдёте кров и пищу, а также любые развлечения, − протараторил он, перехватывая у меня снятые седельные сумки.

− Да я уже понял, понял. Дай моему Фору кусок хорошего мяса, да смотри, руки близко к пасти не подноси! Водички не пожалей, хотя и с неба льёт неплохо. Из лужи пил по ходу.

− Хорошо, господин! — малец услужливо забежал вперёд, взойдя по скрипучим ступеням крыльца, ударом плеча открыл тяжёлую двустворчатую дверь.

Изнутри доносился гомон. Сразу пахнуло табачным дымом и чем-то вкусным-превкусным. То ли уткой запечённой с яблоками да с перчиком, то ли гусем жирным. Ммм! Умопомрачительный запах, когда ты голоден. О даены, как я голоден! Сейчас сожру целого кабана!

Как тут хорошо после прозябания под холодным дождём! Вот уж поистине, всё познаётся в сравнении.

Тепло...

В дальнем углу в очаге трещат дрова, заливая зал оранжевым светом. Здесь собрались разные люди, но больше паломники. Столы длинные, человек на восемь каждый. За всеми на деревянных скамьях сидели люди, в основном по двое-трое. Публика одета в основном прилично, мужчин раза в два больше чем женщин. Слабый пол тут в основном из тех, кто развлекает мужчин за деньги. В последний путь провожают, сочувствуют, наверное...

Все что-то жуют, либо держат в руках кружки с вином.

Тишина... Все дружно повернули головы, взгляды устремились на меня: изучали — что за человек пришёл, каков он, тот, с плаща которого падают сейчас на пол тяжёлые капли. Из этого у них сложится впечатление, как себя со мной вести, если придётся. Они сейчас видят матёрого воина с обветренным лицом и зелёными глазами. Видят спокойный, уверенный взгляд, но одежда наёмника скрыта под плащом, вместе с широким поясом, на котором красуются в ряд метательные ножи. Я откинул капюшон, на запястьях показались браслеты с выбитой на них маской храма.

Все снова загомонили и усердно зажевали. За двумя столами играли в кости. Не для развлечения — это видно по сосредоточенным лицам, для наживы.

− Не дуй на кости! Ты колдуешь! — раздался недовольный голос одного пожилого крестьянина, седые усы которого, наверное, были самыми длинными во всём городе.

Как по мановению волшебной палочки, появился улыбающийся хозяин в простой холщовой рубахе и синих шароварах. Красные сапоги у него шикарные, голенища украшены поблёскивающими сапфирами. Вот по этой дорогущей обуви и по вальяжному виду понятно, что он тут всем заправляет. Ничего удивительного, что он меня встретил: колдун знает, когда идут в его дом. Лет ему было за сорок. Впалые серые глаза казались глазами древнего хищника, дожившего до наших дней. Он смерил меня взглядом, словно ощупывал. Хоть и не так широк этот колдун в плечах, но руки жилистые и сильные — под красноватой кожей выступали набухшие вены.

− Добро пожаловать, путник, в моё скромное заведение, − он говорил, а сам прямо буравил глазами. − Комнату будешь брать?

− Буду, конечно. Я промёрз и промок до костей! Ещё буду есть и пить!

− У меня ты найдёшь любое развлечение из доступных на Алгоре... Сэлта! — хозяин хлопнул в ладоши.

В зал легко впорхнула светловолосая девушка среднего роста в синем платье и в сером фартуке, который не портил её обаяния. Худощавое молодое лицо излучало доброту и миловидность. Заметив, что я на неё смотрю, она игриво улыбнулась, взглянула пристально в глаза с глубокомысленным любопытством. Затем обратилась к колдуну.

− Звали, хозяин?

− А ты глухая, что ли? Не слышала? Отведи господина в свободную комнату на втором этаже.

− Слушаюсь...

Сэлта пошла, гордая и красивая — так идёт настоящая женщина, приосанившись и виляя бёдрами, я за ней, а следом малец с тяжёлыми седельными сумками.