Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 2

Продукт книжный, буквосодержащий.

Я не писатель, я читатель.

Авторский произвол — это данность, ощущаемая в восприятии.

Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.

Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.

(черновик, не вычитано, не проверено и не будет)

28 июня 1941

1

Затухал, из-за заходящего на востоке солнца, ещё один, седьмой, день войны. И советский генерал-майор стоял в полуразрушенной башенке, называемой также Девичей башней, северо-западного бастиона замка Острожских, что в Дубно, и внимательно рассматривал, в бинокль, противоположную сторону поймы реки Иква. Что огибала петлёй эту часть города. Сама река была довольно мелкая, по большей части, по всей её длине, солдаты могли перейти её вброд. По крайней мере, вытесненные из мужского православного монастыря, находившегося в другой излучине, находившегося чуть севернее излучены Иквы, огибавший замок Острожских, а перед этим выбитые, из стоявшим перед этим монастырём, на перешейке, обителью кармелиток, немецкие солдаты, оставив всё тяжёлое снаряжение, вынося только стрелковое вооружение, смогли форсировать реку вброд. Причём на довольно широком пространстве. Тем самым поставив точку в боях непосредственно в городе. Но эта река имела илистое дно и широкую, до километра в ширину, от каждого своего берега, болотистую пойму. Где пехота ещё могла действовать, но вот любая техника вязла. Да и защитные сооружения создать было невозможно. И вот сейчас генерал Власов, командир четвёртого мехкорпуса внимательно рассматривал открывшийся ему вид на восточный берег реки Иква. Где сейчас занимали оборону части немецкой, если судить по установленным прямо с колесами, на бывшие французские тягачи Рено UE, лёгких противотанковых пушек, сто одиннадцатой пехотной дивизии. Которая в этот день и должна была находиться в Дубно. Но тут, и сейчас, этому помешал четвёртый мехкорпус генерал-майора Власова.

Да, здесь и сейчас он был генералом Власовым, причём именно тем генералом Власовым. Хотя, слава богу, он ещё не был именно тем печально знаменитым генерал Власовым. А только лишь всего командиром четвёртого мехкорпуса РККА, который, на двадцать первое июня сорок первого года, дислоцировался в старинном и главном городе Червонной Руси, во Львове. И где он и пришёл в себя, уже в теле командира этого корпуса. В тот самый момент, когда приказ о начале боевых действий против Советского Союза был передан в немецкие войска. Тем самым фактически начав войну Германии против СССР. И он постарался сделать всё что мог. Причём за то ограниченное время, что у него имелось.

Но, по крайней мере, явно получилось ускорить принятие политического решения руководства страны на начало войны с Германией. Всё-таки части его корпуса успели получить директиву номер один до налёта немецкой авиации на Львов. И покинули казармы ещё в режиме мирного времени. Хотя, как он знал, в реальной истории, политическое решение на начало войны с Германией, советское руководство приняло в районе двадцати двух часов двадцать первого числа. И в тот момент, когда загрохотали немецкие пушки, директива номер один только поступала в штаб округа, в Киеве. Удалось обратить внимание руководства НКВД, на поведение командующего Западным особым округом генерал-полковника Павлова. В результате ряд его приказов, в частности призакы командирам, в частях округа, сдать личное оружие и, в связи с отменой казарменного положения, идти ночевать домой. А теперь эти командиры стали ещё ночью выводить вверенные им части Западного особого военного округа, в районы сосредоточения. Удалось не допустить разоружение авиационных частей округа непосредственно в ночь перед войной. Да и частично получилось восстановить боеспособность окружной артиллерии. Которую к тому же стали срочно отзывать в свои части с полигонов. Да и вообще, в том округе началась передислокация войск, из расчёта отражения немецкого наступления. Что не привело к тому, что, в одном исподнем, бойцы выбигали из казарм, под артиллерийским огнём. К тому же, не сильно-то уступающий, по числу танков новых типов, четвёртому мехкорпусу, шестой механизированный корпус, а также лучший, в РККА, шестой кавалерийский корпус, оказались выведены из Белостокского выступа на восток. Ну а самого Павлова, на должности командующего фронтом, через несколько дней после начала войны, сменил Жуков.

Но оказать воздействие получилось не только в Белоруссии. НКВД получилось избежать мятежа литовского корпуса в Вильнюсе. Да и массовое дезертирство, в латвийском и эстонском корпусах тоже. Но самое главное, получилось пресечь захват немцами практически всех стратегических мостов. Причём на всей линии фронта. Ну, за исключением, моста в Перемышле. Но там советские войска смогли не только отбить мост, отразив наступление немецких войск на город. Но и перейдя пограничную реку закрепиться в северной, немецкой части этого города. Все остальные же мосты оказались взорванными, при попытке их захвата. Причём железнодорожный мост под Брестом оказался взорванным в тот момент, когда по нему проходил немецкий бронепоезд. Состоящий из французских танков, установленных на частично бронированных железнодорожных платформах. Которые, и танки, и платформы, теперь покоились на дне Буга, рядом с обрушенными фермами моста. Хотя в стратегическом плане это не очень сильно и отразилось на ситуации. Захват мостов рассматривался немецким командованием только приятным бонусом. И их уничтожение предусматривалось немецкими планами. Поэтому-то немецкие части сразу же начинали в этих районах наведение понтонных переправ. И задержка их наступления, из-за этого, составляла только по несколько часов на каждой переправе. Да и сделать так, чтобы к Германии не присоединились Финляндия, с Венгрией, не получилось. Финляндия, сама организовала провокацию и, опираясь на нее, объявила, причём в тот же день войну СССР. Венгрия же, разорвав дипломатические отношения с СССР ещё двадцать второго июня пока воздерживалась от объявления войны. Несмотря на то, что провокация, с авиаударом похожими на советские бомбардировщики СБ, в городе Кашш, или как говорят словаки, часть государства которых ещё в 1939 году оккупировали венгры, Кошице, уже случилась. Причём двадцать шестого числа.

В общем, советские войска продолжали обороняться на всём протяжении советско-финской границы. А на советско-румынской границе даже смогли её перейти, заняв румынскую территорию в дельте Дуная. Вдоль границы Венгрии ситуация была хоть и напряжённая, но довольно мирная. В Прибалтике же начались бои на реке Западная Двина. Где противнику не получилось форсировать реку и с ходу занять Даугавпилс. Или Двинск, в это время. Но самая напряжённая ситуация сложилась в Белоруссии. Немцы смогли, выйдя в район севернее и юго-западнее Минска отсечь, было войска советских третьей и десятой армий в Белостокском выступе. Но разгоревшиеся в районе Слонима и Молодечно встречные танковые сражения, где в первом случае второй танковой группе немцев противостояли шестые механизированный и кавалерийский корпуса, а втором третью танковую группу сдерживал седьмой мехкорпус, срочно переброшенный севернее Минска из Московского военного округа, притормозили немецкое наступление. И позволили, окружённым в западной части Белоруссии, советским войскам выйти из окружения в районе Пинских болот. Приняв участие, совместно с дивизиями народного ополчения, что начали формировать в Минске, в обороне Советской Белоруссии. При этом на линии Псковского и Полоцкого укреплённых районов и далее вдоль реки Березина до Пинских болот, разворачивался второй стратегический эшелон советских войск. Включая и перенаправленную с Украины девятнадцатую армию.

Власов опустил бинокль. Он стоял в тени полуразрушенной башенки бастиона старого замка. Стараясь встать так, чтобы не выделяться в бойницах на фоне закатного солнца. Светившего через разрушенную часть башни на высокие вертикальные бойницы. И поэтому что бы не привлекать внимание немецких снайперов и наблюдателей Власов встал так, чтобы его силуэт не был виден, со стороны противника, а стёкла его бинокля не блестели в лучах солнца. Рассматривать, позиции пехоты противника, не имело никакого смысла. Встречного удара девятого и девятнадцатого мехкорпусов, навстрчу его корпусу, не наблюдалось от слова совсем. Они, с комиссаром корпуса, бригадным комиссаром Мишиневым специально вышли практически на самую передовую позицию, к тому же возвышающуюся над местностью позицию, чтобы попытаться рассмотреть идущие им на встречу войска, но всё было тщетно. Да, двадцать шестого числа передовой отряд советского девятнадцатого мехкорпуса практически ворвался в Дубно с запада. Но в этот момент четвёртый мехкорпус наступал в другом направлении. А сейчас советские войска заняли Дубно, выйдя к нему теперь с юга. Но теперь не подошли войска с севера.

Хотя командиру четвёртого механизированного корпуса и получилось внести другие, пусть и наибольшие, изменения в развитие ситуации именно на границе СССР и Генерал-губернаторства, на территории бывшей Польши. И если части пятой советской армии, под натиском пехоты шестой немецкой армии, всё так же пятились на восток, то вот шестая армия генерал-лейтенанта Музыченко получила усиление ещё до начала активной фазы войны. Получив в свой состав восьмой механизированный корпус. Из которого тридцать четвёртая, как самая близко расположенная, к Львову, дивизия этого корпуса, была передана в состав корпуса Власова. В состав, которого вошли так же третья артиллерийская противотанковая бригада и четырнадцатая кавалерийская дивизия. Плюс Власов подчинял себе всё, что оказалось на территории, где его корпус вёл боевые действия. Начиная от военных частей, так для кавалеристов стала большим подспорьем, в обороне Кременца, что в городе осталась не только не вышедшая из парков техника, но и большое количество тыловых и специальных частей из состава тридцать седьмой танковой дивизии[1]. Включая и артиллерию. Для которой не хватило автотранспорта. И все эти части, на период обороны города, оказались подчинены командованию кавалерийской дивизии. Подчинил своим нуждам Власов и гражданскую технику, а также различные гражданские объекты и службы. По возможности мобилизуя, в состав своего корпуса, всех, кого было можно. Получилось даже прикрыть район Львова от первых налётов немецкой авиации. В том числе прикрыть зенитным огнём аэродромы вокруг Львова. И тем самым сократить, в первый день войны, на треть потери ВВС Киевского округа. Правда, сумев сохранить боеспособными, в первый день войны, такое количество самолётов, которые потом терялись авиацией округа, в последующем, только за день боевых действий.

В результате оставшиеся дивизии восьмого мехкорпуса стали оказывать содействие пехоте и кавалерии шестой армии в сдерживании войск семнадцатой немецкой армии на линии Рава-Русская, Судова Вишня и Перемышль. При этом Рава-Русская держалась в том числе и за счёт того, что туда были переброшены, с его подачи, как части НКВД, так и бронепоезда этого ведомства. Ну и, к счастью, было то, что получилось избежать ситуации, когда во время националистического мятежа, во Львове, на его узких улочках столкнулись выдвигающиеся, с запада на восток шли части восьмого мехкорпуса, с идущими им на встречу частями тридцать второй танковой дивизии четвёртого мехкорпуса. А в результате уже три дня с направления, извстного как Львовский балкон, не было информации о немецких продвижениях.

При этом избежавший бессмысленных маршей четвёртый мехкорпус оказался под Бродами. Причём не только в полном составе, но и даже усиленный, двумя дивизиями и артиллерийской бригадой. Что привело к тому, что его удар, совместный с десятым механизированным корпусом, по правому флангу первой немецкой танковой группы привел сначала к освобождению Берестечко, а потом и к выходу к Бродам. Перехватив, тем самым, один из главных путей снабжения немецкой первой танковой группы. Хотя нельзя сказать, что этот удар достиг цели. Противник сумел оттеснить девятый и девятнадцатый советские мехкорпуса, которые должны были идти к нему навстречу, назад к Ровно. А своей одиннадцатой танковой дивизией выйти к Острогу. На старой советско-польской границы. Что привело к тому, что все части, оказавшиеся между четвёртым и девятнадцатым мехкорпусами оказали, подчинены командарму шестнадцатой армией[2] Лукину. Образовав группу Лукина, состоявшую как из двух дивизий его армии, успевших прибыть на Украину, так и из всех частей РККА, оказавшихся в этом районе. В общем, несмотря на то, что день начался несомненным успехом, заканчивался он не вполне определённо.

И в этот момент на наблюдательном пункте появился один из связистов штаба корпуса, с телефонным аппаратом, за которым тянулся провод. Вслед за которым, так же укрываясь за деревьями заросшего буквально лесом бастиона, согнувшись, перемешался шифровальщик. И красноармеец-связист, достигнув того места, где находился Власов доложил:

— Товарищ генерал-майор, вас корпусной комиссар Вашугин к аппарату требуют.

— Вот нажил ты себе, своим поведением, врага, — неодобрительно произнёс Мишинев. Посмотрев на телефонный аппарат. На что Власов бросил в ответ, произнеся достаточно громко, что бы его услышали на другом конце провода:

— Зато, надеюсь, жив останется.

2

А начался этот день, который длился с предыдущих суток, с отдачи приказов. Приказ Власова, перенести командно-наблюдательный пункт штаба корпуса в Дубненский форт, выполнили практически сразу. И оттуда наладили линии связи, как со штабом корпуса, так и со штабами дивизий, бригады и частей корпусного подчинения. Так что комкор, с помощью шифровальщика, очень быстро передал в штаб корпуса свои решения, потребовав оформить их приказами. И в первую очередь приказы казались перераспределения частей в дивизиях. Так кавалеристы, передав два кавалерийских полка в тридцать вторую танковую дивизию, получили из состава тридцать четвёртой дивизии один из танковых полков. Который должен был занять оборону по западному берегу Иквы до железнодорожного моста. При этом кавалерийская дивизия получила задачу, обороняясь, на других участках, выбить все части противника с западного берега реки Иква. И захватить плацдармы на восточном берегу реки. После чего перейти к обороне на всём своём фронте. Поддерживать действия дивизии должен был один из корпусных артполков.

На другом фланге обороны корпуса должны были перейти к обороне, на занимаемых рубежах, восемьдесят первая моторизованная и восьмая танковые дивизии, при поддержке второго корпусного артполка. Тридцать вторая танковая дивизия, передавшая в состав тридцать четвёртой дивизии свой мотострелковый полк, и использовавшая вместо мотострелков кавалеристов, так же должна была перейти к обороне. Но при этом произвести активные действия на берегах реки Иква. Так же вытеснив противника со своего берега и занять плацдармы на восточном берегу реки. А вот тридцать четвёртой дивизии, теперь имевшей два мотострелковых и один танковый полки, предписывалось силами усиленных танковыми батальонами мотострелковых полков продолжить наступление в общем направлении на железнодорожную станцию Дубно. С целью занять её и в дальнейшем продолжать наступление в направлении Ровно. Танковому полку дивизии, оставшимися частями предписывалось занять оборону вдоль реки и оказывать огневую поддержку действиям мотострелков. Огневую поддержку тридцать второй и тридцать четвёртой дивизиям предписывалось полкам третьей артиллерийской бригады. Но понимая, что такой поддержки на две дивизии будет недостаточно Власов распорядился передать в третью бригаду все части, оснащённые самоходными установками. Ну и собрать в составе бригады всю трофейную артиллерию, от дивизионных орудий включительно.