Читаное-перечитаное

Понравилась мне "Добрая фея". Это если совсем на пальцах.

Но предупреждаю ещё раз: вкусы у меня о-о-очень широкие. Мне вон и "Хирургическое вмешательство" понравилось до полного обалдения, и "Наследники Фауста", и даже, как бы там кто ни удивлялся, "Полуночные тени" Кручко с "Побегом" Мановой. Так что к рекомендованному мною личностям из зала следует относиться с осторожностью. Недаром народом сказано про вкус и цвет. Народ — он тоже и сермяжен, и посконен. Почище даже Проскурина.

Станислав Шульга

"Декодер"

Автор уже знакомый. Ныне я его перечитал — и вновь, будто в первый раз, проникся.

Да, Шульга весьма-таки занудлив. А что вы хотите? Это ведь настоящий киберпанк: фантастика Идеи и Антуража. Это реалисты могут позволить себе говорить на общечеловеческом языке, ибо они повествуют об общечеловеческих ценностях. Любовь там, дружба, работа в коллективе, радостное единение масс под мудрым руководством, судьбы русскоговорящих и всякое такое. (О "Русскоговорящем" Дениса Гуцко — как-нибудь в другой раз). А вот прикладникам вроде Шульги, прежде чем говорить с читателем на одном языке, сперва приходится выдавать оному читателю пухленький такой словарь с терминами. Особенно чётко это заметно в "Декодере", типичном образчике фантастического документализма в русле "повторения пройденного и закрепления изученного материала".

Большая цитата из последней повести, вошедшей в сборник "Диспетчер атаки":

"Слепок реальности" или дайс представляет собой формат данных, первоначально разработанный GK для своих нужд (уплотнение информации и облегчение ее обработки). Основой для создания дайса послужил так называемый "джимал", General Meta Language, (GML) метаязык, разработанный группой европейских семиотиков во главе с Максом Лангфельдом. Группа была занята проблемой установления метасвязей между различными языками описания реальности. Для пояснения возьмем следующий пример: у нас есть объект, допустим, чайная ложка. С точки зрения химии эта ложка является сплавом определенного состава. С точки зрения металлографии у этой ложки есть структура, набор внутренних дефектов, и тому подобное. Также эта ложка может быть рассмотрена с точки зрения такой дисциплины как сопромат. Далее, у этого предмета есть определенная история — ее сделали на конкретном предприятии, ее отливал конкретный литейщик и обрабатывали другие люди, она попала в магазин, где ее приобрели и пользовались энное количество лет. В случае если ей пользовался какой-нибудь известный человек, эта ложка имеет шанс стать экспонатом в музее со всей сопутствующей смысловой нагрузкой, другими словами — быть "больше чем просто чайной ложкой". Резюмируя — каждый из предметов реальности описывается различными знаковыми системами. Некоторые из них близки друг к другу, как различные физические дисциплины, некоторые не имеют общей базы, такие дисциплины, как биология и соционика, хотя на их основе описываются одни и те же объекты (человек). Создатели "джимала" ставили перед собой цель установить связи (метасвязи) между различными знаковыми системами, языками описания реальности. Таким образом (путем интеграции различных знаковых систем) можно было получить цельную картину, знаковую копию объекта.

Гейткиперам удалось создать программные основы для реализации этой концепции. Описание объекта реальности в одной из знаковых систем называлось "семантической плоскостью". Таких плоскостей мог быть не один десяток и между ними существовали метасвязи. Соответствующее программное обеспечение позволяло делать "выжимки" необходимой информации из дайса. И позволяло устанавливать логические цепи между, казалось бы, несвязанными между собой фактами в описываемой модели реальности.

В одном из фантастических рассказов была описана встреча землян с пришельцем, носителем заоблачного (по сравнению с землянами) интеллекта. При первом же контакте Мешок (так назвали существо земляне) заговорил с ними на их языке. Изумленные земляне спросили его, как ему это удалось. Он сказал, что он смог понять структуру и словарный запас языка по форме космического корабля, на котором прилетели земляне. Мешок смог установить метасвязи между технологиями, на основе которых был сделан корабль цивилизации и разговорным языком, которым пользовались создатели этого корабля. Нечто подобное стало возможным и с появлением дайса.

Как видим, текст даже формально не притворяется художественным. Что не делает его (для определённого числа читателей) менее интересным. Если вы тащитесь от таких пассажей, как приведённый выше — вам сюда.

...Да, Шульга пишет для интеллектуальных снобов. А ещё он — безнадёжный идеалист. В том смысле, что хотел бы считать человечество, включая отдельных представителей этого самого человечества, умнее, чем они — мы — есть. О, до текстов великого и ужасного Лазарчука, особенно до "Опоздавших к лету", сборник "Диспетчер атаки" не дотягивает. Но ведь и задачи Шульга и Лазарчук решали разные. Там, где первый — фантаст ближнего прицела, автор киберпанка, понемногу и поневоле мутирующего в альтернативную историю, там второй, вместе с прочими турбореалистами и примкнувшим к ним Пелевиным — большой философ и сущий абстракционист. Шульга не претендует на исследование отношений Человека, Бога и Мира (точнее, в уже упомянутом "Декодере" автор всё-таки... ой, нет, лучше промолчу!). Он просто ходит с лупой и микрометром по смычке homo и metahomo, обмеряя переходные формы меж существом, мыслящим на языке, и существом, мыслящим/программирующим на метаязыке. На том самом совершенно фантастическом джимале, General Meta Language, GML.

Причём уверяю вас: практически все рецепты, приведённые автором и позволяющие оператору информационных систем повышенной сложности мутировать в деми-лича, действительно работают. Ну, кроме запороговых техник, которые Шульга по понятным причинам не может описать подробно: полноценный эзотерический опыт в слова, даже слова из его альтернативного словаря, не укладывается in definitio.

Неустранимый дефект речи как средства строго последовательного обмена информацией. Средства, принадлежащего ОДНОЙ плоскости смысла.

Конечно, заменив линейный почти-художественный текст на дайс, автор смог бы преодолеть недостатки русского языка как средства описания реальности. Но замена эта в настоящее время невозможна. По техносемантическим причинам.

В общем, господа, и скучно, и грустно, и закономерно — alas! Фантастика ближнего прицела полна описаниями шансов, которые мы упустили. Так что если вы действительно хотите растрясти свои серые клеточки, потихоньку выползая из плоскости обыденных размышлений, читайте Шульгу прямо сейчас.

Потому что когда техносингулярность всё-таки нас настигнет и необратимо трансформирует, будет поздно пить боржоми.

А ведь нас предупреждали...

Фенек

"Игры в вечность"

О родной речи: шероховато. Не то, чтобы безграмотно — наоборот. Язык романа прозрачен, ясен, почти всегда правилен и прост. Но тем неприятнее натыкаться в тексте на неверную расстановку запятых, несогласованность по числам, родам и пр., на огрехи стилистики.

В общем, стандартная рекомендация: правка, вычитка и ещё раз правка.

Но это — лишь преамбула.

Глупые слова гаснут в полутьме.

Лба на стены жаль? Ну, сиди в тюрьме.

Умникам чумным руки опускать,

Радовать ворон и во сне летать,

Дуракам — сидеть (набекрень венец),

Разводить костры, слушать, как певец

Славит, точно кот, батюшку-царя.

Сел на грудь кошмар, да спасла заря.

Наяву — обвал. Снова грязь и дым.

Почерневший взгляд: мальчик стал седым.

В тучах небосвод, боги далеко —

Да и что с них взять? Богом быть легко!

...если не сойти в месиво болот,

Не глядеть на смерть, душ круговорот,

Если не жалеть. Если не любить.

Но тогда зачем этот свет коптить?

Цепки мир и брань, яростен оскал,

Неприступен круг выветренных скал,

Небо далеко. Ты ему чужой.

Снизошёл? Ну-ну. На луну повой,

Посмотри с тоской в выжженный зенит...

Видел? Отвернись... колокол звенит,

Как в последний раз, как на грани сна.

Колокол звенит! К нам пришла весна.

Вышла на порог — и свалилась вниз.

Лечим серый сплин, жучим антифриз.

Будет что сказать матушке Зиме!

...глупые слова гаснут в полутьме.

...игры в вечность — опасные игры. Заиграться действительно легко. А творя людей "по образу нашему, по подобию нашему" — не так уж сложно сотворить равных. В конце концов, простейший путь сотворения людей по канонам книги "Бытиё" доступен нам от возникновения рода человеческого. В двух словах: роди, воспитай. А неистовое пламя разума подобно любому другому пламени. Оно обжигает, испепеляет, но сверх того — закаляет.

И всё же сложно мне допустить, что заигравшиеся боги настолько бледны и бессильны рядом со смертными. Если боги — лишь бывшие люди, то у этой медали обязана быть вторая сторона. Боги — ТОЖЕ ЛЮДИ. А это значит, что им открыта дорога ввысь, сквозь кристалл небес. Если верить Эрику Берну (а он весьма убедителен), любая человеческая деятельность носит игровой характер. Спорт или бизнес, обучение или карьерный рост, ритуалы ухаживания или строительство семьи — всё игра. И виды игр, равно как меру их серьёзности, выбираем мы сами. Так что же, за триста лет игры в богов ни один человек так и не стал настоящим богом? Сомнительно! Один смертный мальчишка вообразил себя всемогущим — и почти стал таким; почему ни один из богов, этих больших детей, не сделал шага в ту же сторону? Играя в героя, царь становится героем — "на две трети бог, на треть человек". Почему игра в богов оказывается бесплодной?

Воля автора, да, конечно. Общая концепция, композиция, замысел и структура... Но противоречивость логики, лежащей в фундаменте постройки, способна обрушить самые крепкие стены.

Я поставил "Играм в вечность" девятку. Почему не высший балл? Да уж не за ошибки в синтаксисе и стилистике, даже не за собственный протест в духе Станиславского. Я высоко оценил, прежде всего, смелость автора, поднявшего ТАКУЮ тему на ТАКОМ материале. Я оценил живые характеры в статичных декорациях искусственного мирка. Но я так и не смог забыть, читая роман, об упущенных возможностях. Высказываясь, надо высказываться до конца. В некоторых случаях, включая этот, недоговорённость лишь вредит, рождая трещины в небесном кристалле.

Я поставил девятку потому, что верю: можно было лучше. Пока текст жив, он не может быть совершенным. Он должен расти. Как и автор.

Несовершенство — недостаток? Конечно. Но иных недостатков у прочитанного, по большому счёту, нет.

Елизавета Манова

"Побег"

Прочёл, если честно, с трудом.

Потому что в некотором смысле "Побег" — это инверсный, вывернутый вариант прозы Дяченко. Тот же эмоциональный накал — и смысловой континуум, где ни о какой любви речи нет и быть не может. Недаром в повествовании почти нет женщин. Только главный герой мельком, по ходу расследования, встречается с одной старой знакомой, ещё более бегло встречается с малоприятной особой, бывшей женой пропавшего капитана, да дважды поминает свою бывшую жену, и на этом присутствие слабого пола заканчивается.

"Здесь всё твёрдое, всё мужское". Я действительно не представляю, каково жить в таком мире женщинам...

...можно подумать, мужчины в этом мире живут! Это даже выживанием-то не назовёшь!

Инфернальный социум, вариация на тему.

У Шумилова "наука разрушала стабильность общества", и система боролась с наукой, сама того не замечая. У Мановой система прекрасно всё замечает, составляющие её винтики всё осознают, но... ничего не меняется. Наверно, людям не нужны никакие псичи, никакие разумные, но недобрые суперкомпьютеры у власти, и герой Мановой, Хэлан, прав: мы любое счастье способны испоганить. Для всех, даром? Доставшееся даром не ценится. Спущенное сверху по разнарядке, перешедшее по наследству? Отцовское да господское, бей — не жалей!

Видимо, определить инферно можно как место, где счастье нельзя заработать честным трудом. Хоть ты как извернись — нельзя. Ну а нечестно заработанное... какое ж это счастье? Выгода, и не более. Уворованное не идёт впрок. И дополнительное условие: замкнутость. Закрытость Системы. Когда не только у самих нет сил дотянуться до звёзд, но даже протянутую издалека руку готовы грызануть во весь оскал, на голых рефлексах.

Тут можно было бы вспомнить ещё Ефремова с его знаменитым "Часом быка" и добрейшей души диктатором Чойо Чагасом, но не стану. Вполне довольно уже сказанного.

Да, "Побег" — чтение не лёгкое и ни разу не комфортное. Но лекарства часто горьки и не слишком приятны на вкус. Что не есть повод отказываться от медикаментозного лечения.

Марина и Сергей Дяченко

"Пандем"

Значит, вот так: или любишь населяющих этот мир, или даёшь им развиваться? Значит, счастье — ловушка? Общность с кем-то старшим, с кем-то большим, с кем-то высшим — кандалы?

Сердце твоё полно жалости, Пандем? Да. "Примерно так".

Браво, Тэйон вер Алория! Ты нашёл в себе силы уйти от Совёнка. Браво, Израиль: ты борешься со своим богом, и потому унаследуешь царствие его. И тебе хвала, Эвенгар Салладорский. Ты — не самый симпатичный герой. Возможно, ты вообще не герой. Разве что с приставкой анти-. Уж во всяком случае, ты не рыцарь — о, нет! Зато ты отличный "дракон по Евгению Шварцу" и вполне себе кандидат в боги.

Вот она, Великая Лестница: ползи же, улитка, червь, душонка, обременённая трупом! Вверх, до самых высот! Ползи — или сдохни!

А ты, Пандем, не вмешивайся. Не боги горшки обжигают.

Потому что вопрос можно поставить и так: или любишь — или растёшь сам. Страдание не только очищает, оно ещё и толкает вверх надёжнее, чем вид и запах самого вкусного пряника. Таков закон МИРА СЕГО. Если в сердце твоём нет жалости... жалость — это ведь не очередная незримая нить Закона. Закон — он вне. А жалость — внутри. Эвенгар начал рвать рабские цепи, и начал хорошо; но потом он выжег себя изнутри и потому кончил плохо. Могущество хорошо лишь до тех пор, пока не замешано на равнодушии. Ибо равнодушному уже ничего, кроме нирваны, не надо. А Будду, если верить священным текстам, удержало от нирваны одно лишь милосердие.

...драгоценнейший из даров, которым может обладать ползущий по Великой Лестнице — одиночество. Только там, где не на кого опереться и не с кем посоветоваться, где приходится выжимать из себя всё, до капли, и немного больше, — только там ты узнаешь, чего стоишь на самом деле. Только там и только так. Альтернативы нет.

Хотя в жанровых рамках педагогической утопии, конечно, можно и нужно помогать тем, кому с тобой по пути. Равным. Ну, или похожим. Единомышленникам. Но кто может быть вечным попутчиком на бесконечной дороге? Только бог. А такой попутчик для одиночки вреднее цианистого калия.

Ибо сердце Пандема полно жалости.

Любовь Пушкарёва

"Синто. Героев нет"

В этой книге я впервые за ГОДЫ систематического чтения фантастики обнаружил что-то новое в смысле оригинального социального устройства. Здесь я говорю о структуре общества обычных людей. Синто, в общем и целом, подпадает под определение классической такой, педагогической утопии — только утопией там и не пахнет.