Читаное-перечитаное

Но если не придираться, то ведь отличный текст. Сочный, очень динамичный, живой и настоящий. А по большому счёту, только это и имеет значение.

Нил Стивенсон

"Алмазный век, или Букварь для благородных девиц" (13.12.10)

Первым делом придётся поговорить о проблеме перевода; ничего не поделаешь, эта тема не только вечно актуальна, но также связана с книгой, о которой я намерен рассказать в этот раз. А как именно связана — узнаете чуть позже.

Мои первые фантастические книги были отпечатаны при СССР. Сейчас многие ругают те времена, обзывая советскую власть тоталитарной, идеократической и другими нехорошими словами. Я, в общем-то, не собираюсь плевать против ветра. СССР в восьмидесятых действительно изрядно напоминал динозавра. Однако замечу вот что: при издыхающем русском тоталитаризме из фантастики переводили только самое-самое, пусть и прошедшее сквозь фильтр цензуры. И если уж вообще переводили, то делали это хорошо. Сомневаюсь, что имена Шекли, Каттнера, Азимова, Саймака, Брэдбери и других титанов ныне обладали бы столь плотным ностальгическим ореолом, если бы их переводили по принципу быстрей-быстрей питомцы технических ВУЗов, натасканные на чтение и перевод исключительно спецлитературы.

Потом Россия объявила о независимости от СССР (до сих пор не могу без сдавленного смеха слышать эту формулировку: сравнимый градус политического цинизма знал разве что Рим времён упадка да ещё, пожалуй, Китай последних лет правления династии Цин). Переводить стали всё, что попало, все, кому не лень и так быстро, как только можно. Разумеется, качества от такой "работы" ждать не приходилось. Некоторое время я упорно пытался читать и такую, криво переложенную на корявый родной, англо-американскую НФ и фэнтези. Попытки эти стоили мне немалой доли литературного вкуса. Когда я начал замечать, что они портят мне уже не только вкус, но и почти инстинктивное чувство русского языка, которое я обрёл ещё в средней школе за счёт обильного (и — тогда — правильного чтения), я плюнул и перестал читать переводы. Ну, почти.

Потому что русскоязычные авторы, даже не шибко грамотные, владеют родной речью существенно ЛУЧШЕ упомянутых выше питомцев технических ВУЗов. Даже худшие из них всё-таки не пихают глагол "быть" в каждое предложение.

В каждое второе, не более. А это уже кое-как можно вынести.

Тут самое время поставить вопрос ребром: какое отношение к переводам, хорошим или же наоборот, имеет Нил Стивенсон? Отвечу цитатой:

— Я — судья Ван, — сказал судья, глядя прямо на Бада. — Можете обращаться ко мне "ваша честь". Итак, Бад, присутствующий здесь мистер Квамина обвиняет вас в действиях, противоречащих закону Прибрежной Республики. Вам также вменяются преступления, караемые в рамках Общего Экономического протокола, который мы подписали. Эти противоправные действия тесно связаны с упомянутыми выше правонарушениями, но слегка отличаются. Вам понятно?

— Не совсем, ваша честь, — сказал Бад.

— Мы считаем, что ты ограбил вот этого мужика и продырявил ему граблю, — сказал Ван, — а у нас такого не любят. Усек?

— Да, сэр.

Уже на примере данного отрывка становится видно: Стивенсон не просто знает отличия "высокого" и "низкого" стиля. Он также умеет адекватно разговаривать с каждым. И потому да не отпугнёт вас название: может быть, предмет высоких технологий, давший вторую половину названия его роману, и предназначен для девиц, но сам-то Стивенсон пишет для взрослой аудитории. Не только женской. И пишет отлично.

Притом — по всей видимости, тут уже работает магия по-настоящему хороших текстов — переводят его на русский обычно на твёрдую четвёрку минимум. А иногда — на полноценную пятёрку. Я читал у Стивенсона "Лавину" (кстати, "Алмазный век" является её непрямым и вполне самостоятельным продолжением), читал "Криптономикон", и никаких претензий к переводчикам у меня не возникло. Так что этот автор принадлежит к той малой, но славной когорте "не наших" авторов, с которыми я по-прежнему дружу.

О чём же, собственно, сам "Алмазный век"?

Ответить на вопрос не так-то просто. Потому что и сам Стивенсон — автор не из простых, и книги его отличаются тем же отрадным (для меня) качеством. По признакам формальным это типичный киберпанк. Различные высокотехничные приспособы так и мелькают на страницах романа, радуя ценителей "железа" даже достаточно точными описаниями наноустройств и нанопроцессов. Однако Стивенсон не был бы самим собой, если бы закрутил всего лишь бодрый боевичок в оригинальном антураже. По ходу дела всплывают вопросы достаточно тонкие. И основной вопрос, если сформулировать грубо, чего сам автор старательно избегает, звучит так:

— Ну, положим, ваша культура достигла точки полного материального изобилия. И куда вы двинетесь дальше, разумные вы мои?

Классический киберпанк Гибсона сотоварищи, да простится мне это поверхностное и отчасти несправедливое мнение, — это больше эстетика, антураж и эффектные фокусы, чем литература. Но классический киберпанк мёртв. И лучшие из наследников его, к числу которых принадлежит также Стивенсон, не просто ставят перед читателями вопросы вроде выше приведённого. "Алмазный век" — это величавая в своей монументальности и весьма оригинальная притом попытка дать развёрнутый ответ.

Ждать предстояло еще часа два. Хакворт щелкнул пальцами, подзывая официанта, заказал свежие фрукты, сок, бельгийские вафли и еще кофе. Почему бы не отведать прославленной кухни "Эфира", покуда остров взрастит замки, фавнов, кентавров и заколдованные леса?

Чем-то Стивенсон похож на диджея. По крайней мере, немалая часть его магического обаяния (ну, помимо действительно хорошего перевода) объясняется лёгкостью, с какой он микширует культуры, времена, нравы, психотипы и даже архетипы. Если кто ждёт от него евроцентризма, то ожидания будут напрасны: в саду автора процветают благодаря заботливо воссозданным условиям самые разные кусочки реальности. "Запад есть Запад, Восток есть Восток" — но Стивенсон чётко понимает разницу и не делает предпочтений.

Китайцы считают, что демоны ходят только по прямой; мост на пути к центру прудика поворачивал раз десять. Другими словами, он отфильтровывал демонов, и сам чайный домик был химически от них чист — сомнительное достоинство, если туда сохранялся доступ таким, как доктор Икс. Однако судье Вану, выросшему на длинных прямых авеню, среди людей, которые говорят без обиняков, мостик напомнил, что в глазах некоторых, например, доктора Икс, прямота — свойство бесовское; человеческой природе ближе извилистый путь, на котором не видишь дальше соседнего поворота, а общий план раскрывается лишь по вдумчивом размышлении.

Подробно рассматривать сюжет не имеет здесь смысла. Скажу лишь, что сюжет этот весьма извилист, а для иных персонажей тернист настолько, что им не суждено дожить даже до середины повествования. События логичны и предсказуемы не более, чем логична и предсказуема жизнь. Но вместе с тем интересны они ровно в той же мере.

Вот вам состав некоего соуса, который довелось дегустировать одному из героев книги, для иллюстрации того, как легко предугадать начало и финал... и как трудно — промежуточные звенья:

Вода, черная тростниковая меласса, паприка, соль, чеснок, имбирь, машинное масло, нюхательный табак, бычки в томате, осадок пивного сусла, хлопок-сырец, хвосты уранового обогащения, глютамат натрия, нитраты, нитриты, нитроты и нитруты, нутриты, натроты, измельченная щетина из свиных ноздрей, динамит, древесный уголь, кокс, спичечные головки, использованные посудные ершики, смола, никотин, солод, сивушные масла, копченые говяжьи лимфоузлы, прелые листья, царская водка, битум, радиоактивные осадки, типографская краска, синька, крахмал, голубой хризотиловый асбест, сфагнум, ПАВ, ПВА и натуральные пищевые добавки.

Очаровательно, не правда ли? Особенно измельчённая щетина из свиных ноздрей. Уильям Гибсон слывёт мастером описаний, но у него я таких термоядерных смесей не встречал...

Короче говоря, если вам хочется почитать фантастическую книгу — умную, переведённую без изъяна, затягивающую читателя постепенно, но не отпускающую и вдобавок поучительную без лишней назидательности, то "Букварь для благородных девиц" будет очень кстати.

P.S. И непременно изучите Рассказ Динозавра о Вымирании! Не знаю, как вы, а я просто обожаю рассказы-вставки — как в "Тысяче и одной ночи", "Рукописи, найденной в Сарагосе" и "Панчатантре", как у Булгакова, Стругацких, Олди и других мэтров. Конечно, Рассказ Динозавра не единственный, но почему-то именно он полюбился мне больше прочих.

Почему?

Наверно, потому, что мне ещё ни разу не попадался трикстер в ТАКОМ обличье...

Людмила Астахова

"Честь взаймы" (05.01.11)

В последнее время мне подозрительно часто попадаются отличные книги. То ли судьба вознамерилась вознаградить за что-то, то ли авансом проплатить некую феерическую гадость...

Как бы то ни было, раз читаешь отличные книги — радуйся сам и делись с другими.

"Честь взаймы" — это, конечно же, книга о любви. Но далеко не в первую очередь. Самым важным, о чём тут идёт речь, является понятие, вынесенное в заглавие книги.

Честь.

Разумеется, можно с важным видом заметить, что честь является лишь суррогатом совести. Но замечу, что мнение сие спорно. Потому хотя бы, что совестливый человек вполне может быть бесчестным — по трусости своей и слабохарактерности. Нередкий, увы, случай и распространённый диагноз. А вот человек безупречно честный если и бывает лишён совести, то только в исключительных случаях; редчайшим примером такого удивительного выверта нрава является разве что Атос, граф де Ла Фер — но, конечно, не тот, что из "Трёх мушкетёров", а тот, что из криптоисторического романа "Да, та самая Миледи".

Проще говоря, совесть является продолжением доброты, а честь — силы духа.

Главные герои романа Астаховой в значительной степени воплощают эти добродетели. Леди Фэймрил, безупречно честная и в значительной степени идеальная женщина, есть в первую очередь вместилище совести. Канцлер Эльлорской Империи Росс Джевидж, человек удивительной судьбы, не больно-то совестлив. Не та у него должность, чтобы быть добреньким, даже и добрым-то получается быть далеко не всегда. Но вот чести и силы духа у него как бы не больше, чем у Майлза Форкосигана — ума и изворотливости.

Сравнение вполне закономерное уже потому, что в самом начале романа Астахова цитирует Эйрела Форкосигана. А уж премьер-министр Барраяра — это именно тот образ, из которого у Росса Джевиджа, выражаясь аллегорически, ноги растут. Даже чисто внешнее сходство имеется.

К счастью, иных прямых параллелей в судьбе двух воплощений мужественности — Росса и Эйрела — не обнаруживается. Хотя большой вопрос, чьи потери оказались горше и чьи испытания суровее. Несомненно одно: хотя два героя двух разных, вплоть до языка, авторов являются яркими примерами для подражания, отождествлять себя с ними не больно-то хочется. Боязно. Это вам не Ричард Блейд и даже не Конан из Киммерии. Россу с Эйрелом судьба наносила не ритуальные шрамы, а калечила всерьёз. Вплоть до предела, обычных людей ломающего, и на этом не останавливаясь.

Вот только не из таковских настоящие герои, чтобы дать себя искалечить за просто так.

Впрочем, леди Фэймрил тоже не из таковских. И в её характере, как нетрудно догадаться, имеется немало от Корделии Нейсмит, "капитана адмирала"... в сочетании с почтенной, отнюдь не слегка чопорной леди викторианской эпохи, Ещё в её характере имеются черты практически вымершего даже в литературе типажа "русской женщины". И не только этого.

Впрочем, яркость главных персонажей не означает, что герои второго плана сделаны — для пущего объёма — из папье-маше.

Династический брак не принес Императору семейного счастья в общепринятом понимании, и ничего удивительного в том нет — личная жизнь монарха редко складывается удачно. Но мало кто предполагал, что супруги с первого взгляда друг друга возненавидят. Через год после свадьбы Анвэнила попыталась отравить постылого и скучного мужа, к тому же второго в очереди к трону, за что была неаристократично бита несостоявшейся жертвой — бита арапником прямо в спальне. Через девять месяцев родился наследник — принц Майдрид, а еще через год на свет появилась принцесса Финисса. Императрица без конца плела интриги, месяцами не замечала собственных детей и все время лезла в политику, но, когда ее убили, Раил рыдал по-настоящему, и горе его было воистину безмерно. Прирожденному воину, прямому потомку Элринана-Ведьмобоя искренне нравилась бесконечная война с умной и жестокой женщиной, попустительством ВсеТворца доставшейся ему в жены. После Вэнил любая другая потенциальная невеста казалась ему пресной. Фаворитки согревали его ночи, но для того, чтобы стать Императрицей, потребно нечто большее, чем смазливая мордашка и высокая грудь.

Неплохая характеристика взаимоотношений, не так ли? Две судьбы — в одном абзаце.

Людмила Астахова в литературе не новичок. "Честь взаймы" для неё не первая и не вторая книга. Случается, что резво стартовавший автор быстро выдыхается, скатывается к самоповторам, а так называемый профессионализм оборачивается бездушным тиражированием текстового фаст-фуда по опробованным и принёсшим удачу рецептам. Так вот: к Астаховой этот грех не липнет. Более того: со временем она явно стала писать лучше.

К "Чести взаймы" можно придраться. Есть в романе как минимум одна сцена, которая приближает его к сказке больше, чем это уместно и полезно. Но... но всё равно "ЧВ" остаётся книгой, написанной хорошим языком, книгой, оставляющей светлое, солнечное настроение, рассказывающей историю, в которую хочется верить помимо доводов холодного рассудка. И из-за всего перечисленного я рекомендую вам и роман, и автора.

Если судьба подбрасывает отличную книгу — лучше её прочесть!

Александр Викторович Шуваев

"Цветок камнеломки" (19.03.11)

Если бы требовалось написать к этой книге девиз, я бы без колебаний написал такой: "Советские нанотехнологии — самые передовые нанотехнологии в мире!"

А если серьёзно, то перед нами серьёзнейший, глубокий по проработке, богатый на мелкие, но "вкусные" нюансы вариант альтернативной истории, в котором реализовался как-то сам собой, без большого внутреннего напряга и даже без внешнего толчка, химерический вариант развития цивилизации. Столь же химерический, как пресловутые паровые двигатели Древнего Рима.

Такие тексты нельзя писать, нельзя даже замахиваться на написание таких текстов, не имея эрудиции в самых разных, в том числе слабо связанных областях науки и техники.

У Шуваева эрудиция есть.

...скоро присутствующие потеряли счет представляемым экспонатам, разнокалиберным, разнообразным, порой диковатым и малоэстетичным. Трактора с корпусом из псевдофрактальных композиций тубуглерод-алюмосиликаты и детали к тракторам. Лодочные моторы, в которых родного остался только корпус, да и то под экзотическими, но равно неуязвимыми покрытиями. Моторы электрические и обыкновенные, хотя обыкновенного в них был только принцип внутреннего сгорания. Безфрикционные подшипники всех размеров, типов и типоразмеров. Мотодельтапланы и лодочки "Мечта Браконьера", почти целиком состоящие из бездефектного силикатного стекла, а оттого практически невидимые не то что ночью, а и в любую мало-мальски пасмурную пору. Сверхконденсаторы и накопители на высокотемпературных сверхпроводниках. Радиотелефоны и малые, — на пять-десять тысяч абонентов, — АТС все на тех же, — "топазовских", — МПБ. Подумалось еще, что до такого вот очевидного применения официальные производители так и не додумались, — скорее всего, — из-за характерной инертности мышления, в соответствии с которой проблемы, неразрешимые традиционно, должны оставаться таковыми, хотя бы были уже решены куда более сложные...