Заточённые души

Жена Сефа постоянно испытывала душевные истязания. Материнский инстинкт судорожно бился о прутья клетки её бесплодного тела. Лучшего подарка любимой Сеф и придумать не мог. Так их семья обзавелась сыном. Стоит ли говорить, что малыша люрта назвали Брок?

Выращенный в семье людей, Брок перенял себе некоторые человеческие качества. Но как бы ни старались приёмные родители, их сын всегда будет люртом. Пусть более умным, дружелюбным, воспитанным, но люртом...

А вот и Кира проснулась. Тут же растолкала соседа. Сир долго не хотел подниматься, но настойчивость Киры никогда не имела границ. За ними следом проснулся Кич и тут же принялся разминать первую пару рук, затем вторую, затем ноги. Должно быть, волнуется. Я его не виню: у меня самого, если честно, колени подкашиваются. Страшно немного.

"В этом нет ничего стыдного, ничего не боятся только мёртвые" — лет двадцать назад эти слова сказал мне отец, когда я испугался полуразложившегося трупа детёныша крысона. Кажется, смысл этих слов дошёл до меня только сейчас...

С холма открывался пугающий и в то же время величественный вид на руины. Очертания зданий, когда-то живых. Сейчас они — лишь искалеченные временем скелеты памятников своей древней и непостижимой эпохе. Смотря на них, понимаешь всю бешеную скоротечность жизни. Исполинская секвойя вырывалась прямо из центра города и воздымалась в небо, царапая облака своими иглами. Она торчала словно стрела, проткнувшая сердце Неизвестного Города...

Ещё с давних времён, Руины Неизвестного дряблым, потрёпанным истуканом встретили первых поселенцев. Никто не знает, сколько тысячелетий они простояли до этого. С момента освоения Западных земель Сарбонией прошло около двух тысяч лет. И всё это время Неизвестный Город сверкал на солнце выеденным ветрами остовом руин. Первые колонизаторы приняли его за прекрасную площадку для своих поселений. Долго от них не было вестей. Послали спасательную экспедицию — из экспедиции вернулся лишь один. Он постоянно бубнил что-то про затаившуюся смерть, вечную опасность и что-то в подобном духе. Бедняга — сошёл с ума, потеряв товарищей... По крайней мере, об этом гласят старинные летописи. Так оно было или нет, но с тех пор разумные жители Западных земель обходят руины десятой дорогой.

Лично я в эти байки не верю! Мало ли что могло произойти с первыми колонистами. Может быть, они друг друга поубивали из-за золотых слитков, найденных в одном из подвалов города. Вполне возможно и то, что дикие звери разорвали их тела на маленькие порции своим детёнышам. Подобными догадками я ломаю голову с раннего детства. С каждым днём любопытство росло. И когда я понял, что не могу ничего с этим поделать — собрал команду из самых сильных и преданных друзей (не считая Кича) и отправился разобраться с этим раз и навсегда. У каждого из друзей были свои причины пойти со мной. Брок, например, всегда шёл — стоило только позвать. Преданней я никого не встречал. Сир и Кира всегда любили путешествовать, так что моё предложение воспринялось как ещё одно приключение. А Кич... Что ж, пожалуй, он увязался за нами от нечего делать. Другой причины я просто не вижу.

Чем ближе мы подходили к Руинам Неизвестного Города, тем гуще становилась растительность. Странно после глинистой земли топтать траву. Могу поспорить — здесь ночи такие же тёплые, как и в Пашнях.

Вода! Сладкая, прекрасная, прохладная и желанная, живительная вода! Вытекая из трещины в стене, выстригая извилистой дорожкой траву и исчезая в навале камней, протекал ручеёк!

Напившись и наполнив фляги, мы подошли к прогнившим воротам в город. Правая створка кренилась, создавая щель в которую с лёгкостью мог пролезть небольшой слопр. И пусть в поросших мхом стенах пустот и расщелин хватало, в город мы гордо проникли через главный вход.

Если бы кто-нибудь попросил меня описать первое впечатление от города в трёх словах, я бы без промедления сказал: разруха, унылость, запущенность. Поросшие мхом, лишайником, травой и плющом руины зданий, стен, сломленные, опрокинутые набок колонны, обломки статуй неизвестных существ. Пробивающиеся из разбитых дорог деревья добавляли отнюдь не лучшие впечатления. Где-то издалека доносились крики хищных птиц. Но больше всего угнетало резкое понижение температуры. Изо рта валил пар, а от солнца, столь ярко светившего ещё несколько минут назад, и след пропал. Болотистого цвета тучи обволокли небо. Сомнений нет — город заколдован. Теперь-то мне ясно, почему это место умные люди обходят стороной...

Время шло, а с нами ничего не происходило. Земля не разошлась под ногами, небо не обрушило шквал смертоносных молний, ядовитый воздух не унёс нас в страну забвения... Страх потихоньку отлегал, на смену ему пришло любопытство. Я начал осматриваться вокруг. Всё так же мрачно, серо. Кич залез на крышу полуразрушенного дома и издал радостный вопль. В другой ситуации я бы кинул в него камень или ещё что потяжелее, но сейчас этот крик значил гораздо больше, чем кто-либо мог подумать. Это был наш общий победоносный клич: мы больше не боимся! Напряжение прошло. Вот уже и Сир ковыряет палкой невиданное растение, а Брок, пыхтя и ругаясь, лезет к Кичу на крышу. Только Кира стоит на месте. Но это лишь оттого, что она рассматривает удивительные узоры на сломленной колонне. Моё внимание привлекает статуя. Вернее, ноги статуи, поскольку кроме них ничего не осталось. Чуть больше размером, они совсем не похожи на человеческие. Что это: голая ступня или причудливый раздвоенный сапог? Две коленные чашечки, если это чашечки, конечно. Хотя, очень может быть. Страшно даже представить, что же было дальше, после ног. Интересно, это скульптура ваялась с натуры, или всего лишь плод воображения мастера?

Меня окрикнул Сир и тут же вручил овечью шкуру. Я так увлёкся размышлениями, что и забыл про холод. Только Кич обошёлся без шкуры — он чувствовал себя здесь прекрасно. Ещё бы! Будь у меня столько шерсти на теле...

Целью нашей экспедиции, в первую очередь, было испытать как можно больше приключений. Во вторую — что-нибудь дорогостоящее найти. Этические или духовные вопросы, насколько мне известно, нас интересовали крайне мало... Возник спор, в каком направлении держать поиски. О том, чтобы разделиться и пойти кто куда захочет — речи никто не поднимал. Вместе: и веселей, и безопасней. Сошлись на варианте идти к гигантской секвойе. Не зря ведь она там растёт?

По дороге мы часто останавливались: выбитые окна и двери заброшенных зданий словно манили. Одно здание мне запомнилось больше остальных: оно было почти целое и, как мне показалось, из глубины его комнат доносилось прекрасное пение. Но это был лишь обман слуха, поскольку друзья ничего не услышали. Дверь лежала у входа словно большой деревянный коврик. Я вошёл внутрь повинуясь какому-то внутреннему порыву. Слабый свет проникал через трещины и дыры в потолке и стенах. Коридор, в самом конце которого отчётливо виднелась обитая потускневшей, полопавшейся кожей дверь. Именно там, за этой дверью, и рождалось прекрасное пение. Не знаю откуда, но я это знал. Каждый шаг поднимал в воздух облака столетиями оседавшей пыли. Я с брезгливостью убрал налипшую паутину с лица и волос. И вот я уже у двери. Протягиваю руку чтобы открыть...

— Ну, что там? — могучим эхом прокатился голос Брока по коридору.

Как следует выругавшись, я ответил:

— Подойди и посмотри.

— Паутину не люблю, — ответил он, разглядывая шёлковые сети, в изобилии разбросанные повсюду.

Я махнул на него рукой и отворил дверь.

Комната...

Смерть...

Я захлопнул дверь и побежал прочь. Врезался в могучую грудь люрта.

— Что такое? — вопрошал Брок, обхватив руками моё бьющееся в панике тело.

Сбежались остальные.

Некоторое время я не мог ничего сказать связно. Только мямлил неразборчивые ругательства и упрёки самому же себе. Потом взял себя в руки.

— Людей. Я видел там людей, — начал я. — Они были мертвы. Их лица источали ужас!

Я не выдержал и разрыдался. Знаю, со стороны это выглядело жалко, но поделать с собой ничего не мог. Вот такой вот я — бесстрашный искатель приключений, ревущий как малое дитя...

Пока я давал волю трусливым чувствам, Брок с Кичем сходили в ту комнату и вернулись. Дружелюбно похлопав меня по плечу, Кич сообщил, что комната пуста и ничего кроме пыли, паутины и ветоши в ней нет.

Я не поверил. Наверняка они просто пытаются меня успокоить. Но Кич продолжал стоять на своём. Брок кивал, удивляясь моему упрямству. Вскоре в их правоте удостоверились Кира и Сир, когда сходили в злосчастную комнату. Сговорились? Я затянул, насколько это было возможно, разболтавшийся узел душевных сил и отправился в место, где видел смерть...

Я глазам своим не поверил! Поэтому-то я их так долго и тёр: комната была пуста, если не считать пыли, ветоши и паутины...

Но не падать в обморок ведь из-за этого? Нужно идти дальше! В конце концов, мы ведь не маменькины сыночки — от первого встречного наваждения домой бежать.

Пока дошли до секвойи, неприятные галлюцинации случились и с другими. Подняв с пола ржавый меч, Кич вдруг с воплем "змея" отбросил его от себя. Железка брякнулась о каменный пол и осталась лежать без единого помысла уползти куда подальше. Поднять её никто больше не осмелился. Да и смысла не было — ржавые мечи нынче дёшевы...

Кира истерически зарыдала, когда в фигурном узоре на колонне увидела своё отражение с выколотыми глазами. Сир подбежал её успокоить, глянул на узор и вдруг сам впал в истерику: в узоре отразилась Кира с выколотыми глазами, но самое страшное, что рядом с ней стоял Сир. В руке он держал окровавленный кинжал...

Наваждение не прошло стороной и Брока. Ему вдруг почудилось, что статуя причудливого существа вдруг ожила. Долго не думая, могучий люрт снял с пояса тяжёлый цеп и одним ударом раскрошил череп ни в чём неповинного произведения древнего искусства.

Пусть с потерями душевных сил, но мы достигли цели. Исполинское дерево грозно уходило ввысь. Оно было настолько величественным и огромным, что вблизи деревом его представить было трудно. Скорее — бесконечно-высоким замком. Его ствол толщиной с лёгкостью мог бы покрыть участок в пять отцовских домов.

— И что теперь делать будем? — интересовался Сир. Он уже неоднократно заикался о том, что пора бы и домой повернуть.

— Думаю, надо вон в то дупло залезть, — предположил я. — Кич, ты у нас самый ловкий. Справишься?

— Я? — прим подскочил и тут же скорчил наигранно-удивлённую гримасу. — Я ведь не умею по деревьям лазить, — паясничал он, карабкаясь по толстой коре: то держась одной ногой и раскачиваясь как листок на ветру, то прыгая с места на место, цепляясь всеми шестью конечностями за уступы. Достигнув дупла, Кич акробатическим кувырком проник внутрь.

Прошло некоторое время.

— А-а-а! — раздался приглушённый вопль прима.

У меня внутри всё упало и разбилось вдребезги. Ведь это по моей просьбе он полез туда. Если что-то случится — я никогда себе не прощу.

Я попытался вскарабкаться наверх. Остальные последовали моему примеру. Даже неуклюжий в этом деле Брок. Но тут же из дупла высунулось довольное лицо Кича.

— Что, попались?

— Кич, зараза! — в унисон выдохнули мы.

— Да ладно вам, шуток разве не понимаете? — спросил прим и зашёлся хохотом.

Шутки мы, конечно, понимаем, но только он спустится, пару подзатыльников отвесим с громадной радостью.

От подзатыльников Кича спасла его находка, растопившая лёд наших сердец, что палящее солнце выброшенную на берег медузу. Острый как бритва кинжал с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Сама рукоять и лезвие (как выяснилось позже) были сделаны из неизвестного и ничем неразрушимого металла.

Этот бесценный кинжал просто себе торчал из бревна в дупле.

Кич заявил: в дупле кто-то жил раньше. Неумело обтёсанные брёвна внутри вполне могли сойти за древнюю мебель. Жаль, но нам никогда не узнать, кем были его хозяева...

Да и надо этим себе голову морочить? Главное — мы заполучили дорогостоящий реликт! Все наши старания окупились с лихвой! Теперь с чистой совестью можно возвращаться домой.

Дорога обратно была легче, без наваждений. Стало теплее, даже пришлось снять с себя овечьи шкуры. Мало того — тучи разошлись, обнажив закатное солнце. Выяснилось, что мы пробыли здесь уже целый день. А казалось — не больше получаса. Время тут не поддаётся никаким законам. Такое ощущение, что оно попросту остановилось в этом месте. И начинать вновь течь оно не собиралось...

Вернувшись в Пашни мы посчитали дни: оказалось, что за полчаса в Руинах прошло ровно три недели. Сердце стягивает ледяным обручем, а по коже начинают бегать мурашки, как думаю об этом.

Появление металлического чудища буквально сбило нас с толку. До ворот оставалось около сотни шагов. Расслабленность чуть не стоила нам жизни. Благо, Кира быстро пришла в себя и завопила что есть мочи. Её крик вернул нас к трезвому рассудку. И очень даже вовремя. Чудище замахнулось передней остроконечной ногой на Кича. Промедли он хоть с долю секунды, вместо раскрошенного гранита могла оказаться его голова. Мы бросились врассыпную к спасению. Четвероногое чудище в замешательстве завертелось на месте. Оно было размером с небольшого слопра и чем-то его напоминало. Но вместо округлой головы с двумя кольцевидными хоботами был угловатый нарост с короткой трубкой. Интуиция мне сразу подсказала: эта трубка не для красоты там находится. Стальной монстр при каждом движении издавал звуки, похожие на работу чудовищной поршневой машины. Из механических суставов и ещё одной трубы, что находилась на спине, свистел пар. Чудо-механизм смерти, подумалось мне, когда торчащая из нароста трубка уставилась в мою сторону. Глухой шлепок, и в нескольких шагах посыпалось каменное крошево. Монстр выбрал свою цель. Ещё один шлепок. Боюсь даже представить, что бы от меня осталось, не успей я повалиться на землю. Раздирая руки по колючей траве, земле и камням, я заполз за лежащую на боку колонну. Сотрясалась земля — механическое чудовище шло ко мне. Если бы высунулся — вмиг отстрелило голову. Ползти некуда! Смерть приближается! Гирен подери, я ведь ещё слишком молод отдавать тебе душу! Страх поймал меня в цепенящие объятья. Ужасные, обитые заклёпками конечности уже в метре от меня. Оно подняло одну из них. Словно что-то щёлкнуло в голове. Развеяв оцепенение: я успеваю откатиться вбок в самый последний момент. Острая металлическая конечность на полметра ушла под землю. С лёгкостью ножа из подтопленного масла, конечность вырвалась из земли, вздымая столб дёрна — и вновь занесена надо мной. Тут уж не увернуться...

Вдруг чудище качнулось и повалилось набок. Не успев поблагодарить судьбу, я вскочил и побежал прочь. Взобрался на крышу дома и принялся опасливо наблюдать с неё за отчаянным сражением. Сир и Кира упёрлись ногами в колонну и тянули на себя рукоять плети. Плеть опоясывала колонну и тянулась к чудищу, где концом обкручивала заднюю механическую конечность. Вот почему оно упало! В это же время Брок что есть мочи лупил тяжёлым цепом по панцирю, трубам, конечностям. Оружейная трубка искривилась. Спинная труба согнулась пополам. Пар из неё больше не хлыстал. Моё внимание привлёк силуэт на соседней крыше. Это Кич! Верхними руками он держал и натягивал рогатку, нижними — подавал металлические шарики. С глухим металлическим, шарики бились о панцирь чудища. Я помню, как такой пулей он однажды прострелил зайца навылет. Но одно дело заяц, другое — механический монстр...