Любовь в мегабайтах

— Я приветствую, если сотрудник часть работы делает дома, в свое личное время, — на прощанье сказал он, и приветливо мне улыбнулся.

В этой шапочке из бинтов, сходящихся под подбородком, он походил на ребенка. Я была обижена на его беспричинную критику в мой адрес, на желание посягнуть на мое личное время, пусть оно и было свободным, и про себя зло окрестила его 'пупсом'.

Я устало села на твидовое сиденье моего 'Дэу', сунула ключи в замок зажигания, сняла туфли и пошевелила пальцами ног. Но усталость моя была не физической, меня измотало противоборство. Он хотел установить отношения 'раба — хозяин', я же привыкла к 'работник — работодатель', включая уважение и чувство локтя. Моя роль в его сценарии сводилась к слепому повиновению, я же привыкла быть членом команды, и даже в некоторых случаях ее мозгом.

— Спасибо, Владимир Станисласович, подсунули работенку, — мысленно поблагодарила я босса, поворачивая ключ и прислушиваясь к ласковому гудению мотора. 'Надо поинтересоваться семейной историей господ Хадраш, может многое мне станет ясным. Сынок явно не любит папочку. Я, в его мыслях, связана с Владимиром Станисласовичем прочной нитью, отсюда и негатив. Я буду умницей, и не буду поминать имя моего босса даже в контексте'.

Пришлось помотаться по городу скупая указанные в списке принадлежности, в издевку, от себя добавила лишь освежитель воздуха. Пусть примет на свой счет.

Подъезжая к дому, где проживал Станислас, я обнаружила скопление разномастных джипов на проезжей части и в подворотне.

— Черт, машину припарковать негде, — помянула я лукавого и вспомнила зеленые глаза Станисласа. — Знать бы местность, а то придется бросить малышку, где попало, и идти пешком...

Я попыталась влезть между двумя джипами, в образовавшуюся, и как мне показалось подходящую для моей малолитражки щель, но наглый окрик заставил меня передумать:

— Эй ты, смотри, куда ставишь свое ведро!

Назвать мою ласточку ведром! Какое кощунство! Я подняла глаза вверх и в окне джипа увидела ухмыляющуюся рожу. Она была необъятна, глаза наполовину прикрывали поднявшиеся в улыбке щеки. 'Вот это экземпляр!' — внутренне ахнула я и поспешно дала задний ход.

— Гы, гы, гы! — раздалось мне вслед.

Наконец я нашла место в тихом дворике, но до дома Станисласа пришлось пройтись пешком.

'Даже хорошо, — подумала я, пытаясь по привычке во всем найти хорошее. — Ноги разомну!'.

Размахивая, как девчонка, плоской сумкой, в которой находился мой ноутбук, я шла по оживленной улице. Прошла мимо джипа, в котором курила 'рожа', выпрямила спину и показала язык, прекрасно зная, что 'рожа' не видит. Свернула в темную подворотню и вышла во двор.

Двор Станисласа был мал, тих и немноголюден. Газоны и клумбы обнесены коваными оградами. Маленькая детская площадка, на скрипучих качелях которой старушка качала круглощекого бутуза. Старушка устала и пыталась отцепить его толстенькие пальцы от металлических прутьев, но ей это было не под силу. Бутуз заверещал, как павлин в брачный период, старушка оставила свои попытки и смиренно раскачивала качели вновь. Мне стало жалко бедняжку, и я подошла к ним.

— Малыш, — ласково сказала я, хотя мои глаза сверлили эгоистическое создание, — хочу узнать, какое занятие отвлекло тебя от встречи с Хрюшей и Степашкой? Ты не любишь передачу 'Спокойной ночи малыши'?

Бутуз вздрогнул, перевел глаза на старушку, вскочил с качелей и, переваливаясь на крепких ножках, припустил к парадному. Старушка, крикнув мне на ходу 'спасибо', метнулась за ним.

— Скажет ли он тебе 'спасибо', когда обнаружит, что еще целых сорок минут мог бы мучить скрипом соседей, — сказала себе я.

Дом стоял буквой П, трехэтажное здание, постройки начала прошлого века. Фасад был отремонтирован и покрашен, лепнина украшала оконные проемы, крышу центрального парадного поддерживали атланты, боковые парадные удостоились кариатид. Я развернула записку с адресом и взглянула на нумерацию подъездов. Центральный. И я направилась к тому, где недавно хлопнула дверь, пропуская старушку-няню и ее мучителя.

Диктуя свой адрес, Станислас сообщил мне, что в парадном демократично установлен домофон, вместо цепкой, как бульдожка консьержки. Я поднялась на третий этаж, с любопытством разглядывая огромные пролеты и гладя рукой отреставрированные и блестящие лаком перила. Я жила в обыкновенной девятиэтажке хрущевских времен, и не знала какие чудесные ощущения может вызвать гладкая лаковая горка старого парадного. Немного позавидовала Станисласу. Только немного.

На этаже располагались две квартиры. Двери, оборудованные видеосистемами, казались неприступными. Следуя инструкции Станисласа, я поочередно открыла три замка и, войдя в холл, набрала номер охранного бюро. Мне ответили, что предупреждены о моем посещении. 'Слава богу, что Станислас не прикусил язык!' — про себя посмеялась я, некстати вспомнив шутку об импотентах, но тут же устыдилась, вспомнив наше утреннее знакомство.

Пройдя в гостиную, я окинула взглядом комнату. Минимализм. Много свободного пространства, минимум мебели. На стене картина с сюрреалистическим сюжетом. Обнаженная женщина с выбеленными волосами и перекошенным красным ртом, своим розовым телом напоминала надувную куклу из сексшопа. Рядом с женщиной, все еще обвивая ее своими щупальцами, распластался раздавленный паук. Красно-черные внутренности наружу. Брр, каким надо обладать воображением, чтобы нарисовать эту картину, и каким художественным вкусом, чтобы повесить ее у себя дома?

— Извращенец, — пробормотала я.

Я прошла в кабинет, включила настольную лампу и порадовалась, что хоть здесь обстановка соответствовала стилю здания. Старинный красного дерева стол, тяжелые портьеры, многочисленные книжные шкафы поблескивали истертыми золотыми корешками книг.

Открыв запертый на ключ верхний ящик, вытащила нужную папку и пролистнула страницы.

— Catch! — воскликнула, словно героиня шпионского фильма, обстановка располагала, напоминая кадр из голливудского кино.

Исполнив порученное дело, я засобиралась в обратный путь. О чем я думала, когда решилась заглянуть к нему в спальню? Не знаю, любопытство подняло свою маленькую голову, которой я неустанно и щедро раздаю затрещины за непомерность.

На цыпочках, хоть и находилась в квартире Станисласа на законных основаниях, я направилась в комнату, которую я сразу определила спальней.

Ну и ну! Гарем турецкого султана! Окна задрапированы так, что дневному свету мудрено проникнуть в царство любви и порока. Мысли о моногамии, не могли посетить здесь человеческое существо, независимо от пола. Духи одалисок и страстных восточных князей прятались в рисунках гобеленов, украшающих стены. Чувствовалась рука умелого дизайнера. Шелковые полосатые подушки были разбросаны на пушистых коврах и в изобилии на низком топчане, укрытом тонким шелковистым покрывалом. И конечно я не устояла против желания прилечь на это чудо, заменяющее Станисласу кровать. Подушки пахли пряными духами и благовониями, некогда курящимися на подставках. Запах одурманивал, я закрыла глаза и представила зеленые, но не лукавые, а подернутые страстью глаза моего нового босса.

В голове застучали тревожные молоточки: 'Опомнись!'. Я вскочила с развратного ложа, и, наскоро вдев ступни в туфельки, поспешила убраться восвояси. Не помня себя, я сообщила в охранное бюро, что покидаю квартиру, заперла замки и припустилась к своей 'ласточке'.

Дома меня встречал Базиль, с укором глядя своими голубыми глазами, будто журя за долгое отсутствие. Я погладила любимца по шерстке, он замурлыкал, и все мелкие неприятности сегодняшнего дня стали бледнеть и размываться, словно рисунок акварелью случайно залитый водой.

Всю ночь мне снились страстные зеленые глаза князя Станисласа и белая марлевая шапочка 'пупса'.

Глава вторая

— Рано обрадовались, цветов натащили как на похороны... Уберите, запах мешает мне сосредоточиться, — приказал он на следующее утро, как только я разложила бумаги, открыла ноутбук и приготовилась работать под его диктовку. Я встала из-за небольшого стола-трансформера, доставленного из магазина, где я присмотрела его вчера, и сняла вазы с журнального столика. Вызвав сестру, попросила ее пристроить цветы в комнате отдыха персонала.

— Теперь можем приступить? — спросила я.

— Пожалуй. Передайте мне наброски плана. Надеюсь, вы не поленились поработать вечером? — спросил он, явно надеясь на то, что я поленилась.

Я принесла папку с планами и стояла около постели, переворачивая листки на подставке и ожидая его реакции на проделанную мной работу. Он читал внимательно, даже слишком, и я заподозрила, что он ищет орфографические ошибки, чтобы отхлестать ими меня по лицу. 'Да рук нет' — обрадовалась я.

Ошибок не было. Он попросил меня снова вернуться к первой странице.

— Сократить. Укрепление позиций, первая часть и поддержание уровня, конец заключительного абзаца, — наконец сказал он. — В общем, неплохо.

На мой взгляд, работа была сделана идеально.

— Вы больше не считаете, что я профнепригодна? — рискнула спросить я.

— А, вот что вам не позволило признаться, что вы не медсестра! — обрадовался он. — Да вы честолюбивы!

Я промолчала. Взяла документы и вернулась на свое место.

— О'кей, не хотите признать, не надо. Продолжим, — глядя на меня, сказал он. — Сегодня придется много работать.

Мы работали продуктивно: он диктовал, я печатала, составляла по его просьбе диаграммы, связывала его по телефону с нужными людьми и в конце вечера получила задание встретиться с его компаньоном.

Попрощавшись со Станисласом и пожелав ему спокойной ночи, я направилась к железнодорожному вокзалу, где должна состояться встреча. Станислас объяснил задачу: его компаньон не может посетить его в клинике, он транзитом будет в городе, полчаса на вокзале между пересадкой с одного поезда на другой. А посему, я должна перехватить его у касс дальнего следования, вернее у кассы возврата билетов. Станислас сказал, что компаньон сам подойдет ко мне, что он описал меня ему. 'Интересно, — подумала я — Каким было это описание?'

Я стояла у кассы в одиночестве, нервно перебирая пальцами ремешки моей сумочки, прошло двадцать пять минут со времени прибытия поезда компаньона, а его еще не было. Подождав, еще пять минут и, решив, что время вышло, я в последний раз взглянула на часы и сделала шаг в направлении выхода.

— Александра! — вдруг услышала тихий оклик.

Я обернулась. Молодой человек вышел из-за угла павильона с напитками. Он выглядел так, будто несколько дней не принимал ванну и не менял одежды. Машинально он провел пятерней по волосам, приводя себя в порядок, видимо заметил, какое произвел на меня впечатление. Я сделала три шага навстречу ему, он взял меня за руку и утянул за угол павильона. Я зажала сумочку подмышкой и решила, что без боя не сдамся. Он, видя мою решимость, улыбнулся, чем обезоружил меня.

— Станислас сказал, что вы необычная девушка, — начал он с комплимента.

Я молчала. Думала, спросить ли его про багаж, ведь он путешествует из одного конца страны в другой, не так ли?

— Передайте ему это, — он сунул мне в руку упаковку, — и скажите... я сочувствую, что так вышло, и желаю ему скорейшего выздоровления. И еще скажите, пусть бережет себя. До свидания, Александра.

И он быстро удалился. Я тоже не стала задерживаться, но атмосфера секретности, которой окутал себя этот молодой человек, передалась и мне. Я сунула упаковку в сумочку, осторожно выглянула из-за угла и, увидев, что возле кассы никого нет, со спокойным видом прошла внутрь павильона. Немолодая продавщица ласково обращалась к пьяненькому мужичку:

— Что будем брать?

Мужичок, окинул мутным взором изобилие разнообразных бутылок и сказал:

— Ой, не знаю, всё такое вкусное...

Никогда в своей жизни не встречала более вежливого и терпеливого работника прилавка. Продавщица с улыбкой спросила:

— А что вы обычно пьете?

Мужичок, видя такое внимательное отношение, доверительно ответил, обдав ее перегаром.

— Обычно красненькое... но сейчас что-то хочется беленького.

Я ждала, когда же она взорвется, но продавщица явно была воспитана не в подсобке штучного отдела. Она жестом стюардессы продемонстрировала мужичку зеленого стекла бутыль, которую в народе окрестили бомбой, и предложила:

— Есть прекрасный портвейн 'Три семерки', не желаете откушать?

Мужичок возжелал откушать, и отлепился от прилавка, засунув руки в карманы. Я ждала, когда он рассчитается, в который раз пересчитывая мятые червонцы. Наконец, он доверил это продавщице. Она оценила степень его доверия, не обсчитала ни на рубль и объявила, что он должен получить сдачу. Мужичок обрадовался и, обнимая заветный бутыль, вышел в шумный зал.

— Минеральной, без газа, — попросила я отличника Российской торговли.

— Вам холодненькой? — ласково спросила 'стюардесса'.

— Пожалуй, — ответила я.

— Пейте на здоровье, — пожелала мне она на прощанье.

Черт побери, как приятно! Я понимала всех местных пьянчуг, роем круживших возле павильона. Вот если бы она отпускала в кредит, цены б ей не было!

Я прошла несколько метров, от этой уединенной части вокзала, и смешалась с толпой.

В машине я вынула упаковку и стала её рассматривать.

— Надеюсь, это не наркотики. Странный у вас компаньон, Станислас Владимирович.

Я смаковала его отчество.

Дома я позволила любопытству взять вверх. Упаковка походила на плоский футляр компакт-диска обернутый газетой 'Спид-инфо' и обмотанный скотчем. Передача секретных файлов? Промышленный шпионаж? А может просто график отпусков работников неизвестного мне филиала 'Хадраш текнолоджи', возглавляемого Станисласом Хадраш? Стоп, любопытство! Это всего лишь любимый Владимиром Станисласовичем венгерский танец чардаш, ведь предки моих работодателей мадьярские бароны. Успокоившись на этом, я заварила зеленого чаю и, прихватив свежий номер 'КомпьюАрт', устроилась около телевизора. Базиль свернулся рядом клубочком, но кончик хвоста положил на мое бедро, обозначая тем, что я являюсь его собственностью. Я не возражала, хоть кому-то я нужна. Решив пораньше лечь спать, я подбила рукой подушку и уже собиралась выключить бра над своей тахтой, когда прозвенел звонок мобильного телефона. Я ответила.

— Александра Исаева?

— Да, это я.

— Это сестра Лидия. С вами будет говорить Станислас Хадраш, передаю ему трубку.

Я услышала шорох, и приглушенный голос Станисласа произнес:

— Да, так хорошо, спасибо сестра.

Затем уже четко в мембрану:

— Александра?

— Да, добрый вечер, вернее ночь, — я давала ему понять, что мне не нравятся его посягательства на мое личное время.

— Прошу меня извинить за поздний звонок, но мне необходимо узнать состоялась ли ваша встреча с моим компаньоном?

— Да, состоялась, — ответила я.

— И?

— Что именно вас интересует? — я тянула время и наслаждалась его зависимостью.

— Подробности встречи, — немного нервно сказал Станислас.

— Я в точности исполнила ваши указания, ждала его до назначенного времени, и собралась было уходить, когда он появился.