Убийственные болоньезе

Тина нажала кнопку и сидела с задумчивым видом. Роман Израилевич был главой продюсерского центра и любовником Тины. Пожилой женатый еврей, с всепоглощающим чувством ревности был, конечно, не блестящим вариантом. С ее чрезвычайно сексуальным телом, невинным взглядом школьницы и развратными, прикушенно-алыми губами, она была достойна лучшего из лучших. Но, если бы не пухлый очкарик Роман Израилевич, не видать Тинке главных ролей! Не купаться в лучах сомнительной славы, не носить соболиных шуб в лютые морозы и не блистать в бриллиантовых колье. Роман Израилевич был добр к Тине, а главное щедр.

После съемок она становилась словно вывернутой наизнанку и запачканной. Ну, в самом деле, как могут возбуждать мужчин глаза женщины занимающейся сексом с другим самцом? Почему режиссер все время напоминает ей, чтобы она смотрела в камеру? Ну неестественно это! Правильно говорят, что все мужчины кобели, только они могут бегать за течной сукой и ждать своей очереди. Хотя, с режиссером не спорят...

'Бог с ними, не отвалится от меня, если в камеру посмотрю'.

Тина шагнула в душевую кабину, включила воду. Усталость от съемочного процесса смылась душистым гелем, и, скрутив пену воронкой, исчезла в стоке. Подсушив волосы феном, она влезла в обтягивающее платье, и спустилась к машине.

Роман Израилевич терпеливо сидел на заднем сиденье 'Мерседеса'. Обещанные Тиной пятнадцать минут, истекли пятнадцать минут назад, но он не перезвонил, значит, был уверен, что она одна. И все-таки не удержался от вопроса:

— Чем занималась?

— Волосы сушила.

Роман Израилевич хлопнул пухлой ладошкой по плечу своего шофера. Каждый раз водители автомобиля и телохранители менялись, уж очень боялся продюсер возникновения между обслугой и звездой интимной связи. Ревнивец был твердо уверен, возможно, и не без причины, что ни один мужчина не устоит против Тинкиных прелестей, растиражированных с помощью кинопленки.

Глава вторая

— Агентство снимало для нас небольшую квартиру. Мы — это девушки из восточной Европы. В доме было несколько таких квартир, четыре девушки в двух комнатах. Две чешки, полька и я. Работодатель явно на нас экономил, знал, что мы привыкли к таким условиям быта. Вот, к примеру, немки и француженки жили напротив, в доме выше уровнем, с консьержем и подземным гаражом. Целыми днями мы были на съемках: то на натуре, то в павильонах, да еще показы, портфолио, все это тебе известно. Как только мы появлялись дома, наши квартиры осаждали целые армии поклонников красоты. Итальянцы не давали нам прохода, присылали цветы и записки, обещали золотые горы. Ты же знаешь, что около моделей всегда крутятся личности любящие этот круг, молодые и не очень мужчины, желающие проводить вечера в обществе красавиц и обязательно моделей. Когда контракт заключали, то мы были предупреждены насчет подобных связей, и о необходимости иметь безупречную репутацию. Но наши хозяева не позаботились оградить нас от шквала предложений — с такими условиями, как в доме напротив, у наших дверей не толпились бы поклонники, и риска соблазна не было бы. Это я к тому, что некоторые из нас не устояли. Платили нам мало, а в Милане множество бутиков, безумное количество модных тряпок, и нам хотелось всего и сразу. Первой сдалась полька. Моя соседка по комнате, Агния. Агнешка. Ее кавалер приезжал за ней на такси, каждый вечер клубы, шампанское. Появились драгоценности, красивые и дорогие вещи. Мы откровенно завидовали. Она смеялась и говорила, что не будь мы такими трусихами нашли себе спонсоров. Чешки — Маргита и Лина, держались вдвоем, им было проще. Я же оставалась вечерами одна. Агнешка не раз звала меня развеяться, да я и правда трусила. Как-то осенью, сидя на жесточайшей диете, я не выдержала и согласилась на её уговоры. Она меня уверила, что от шампанского я ни грамма в весе не прибавлю, и мы направились в модный ночной клуб. Клаудио — приятель Агнешки, бизнесмен среднего возраста, познакомил меня со своим родственником — то ли братом, то ли сватом — Серджио. Он мне не понравился — полный, развязный, к тому же слюнявил пальцы, отсчитывая купюры. Я заподозрила его в прижимистости и не напрасно. Он тут же предложил мне стать его любовницей, но пожаловался, что он не богач, как Клаудио и не сможет делать мне таких подарков, как тот Агнешке. Я рассмеялась, и он очень удивился, что русская девушка так разборчива. По его словам, я должна быть счастлива, что он одаривает меня своим вниманием. Я чуть не влепила ему затрещину. Агнешка очень извинялась передо мной, она не ожидала, что родственник Клаудио такая свинья. Несмотря на инцидент, я уже была отравлена атмосферой общего веселья и богатым окружением, с легкостью швырявшим деньги на удовольствия. Я стала приглядываться к мужчинам, караулившим нас около дома — выбирала себе любовника по дорогой машине, по качеству костюма, по увесистому перстню, ведь заглянуть в его кошелек я не могла. Мне нужен был богатый любовник. В конце концов, я сделала выбор. Шанти. Шандор Дестри. Наполовину венгр, наполовину итальянец. Пятьдесят. Много, но детки миллионеров здесь не отирались. Богат, но не скряга. Раньше у него была любовница, жила в нашем доме, но вернулась на родину. Шанти не стал выискивать новых идей, и пошел проторенной дорожкой. Модели нравились Шанти, а Шанти нравился им. Если бы не я, рано или поздно его кто-нибудь подобрал бы. Он был милым и непосредственным, внимательным и нежным — то, что я искала. Для интимных встреч Шанти снимал номера в отелях средней руки, где не проявляли особого любопытства к гостям, но, клянусь, я не знала, что у него больное сердце, и что перед нашими свиданиями он принимает средства повышающие потенцию. И вот представь, во время очередного оргазма у Шанти случился сердечный приступ... Я испугалась, не хотела, чтобы Шанти умер, и попросила персонал отеля вызвать неотложку. Ну и шума мы наделали в маленькой гостинице! Вместе с неотложкой портье вызвал и полицию. На всякий случай, если гость умрет. Слава богу, Шанти не умер. Но полиция прокачала мои данные по всем каналам, и это дошло до руководства агентства. Я нарушила несколько пунктов своего контракта, и меня попросили уехать. Они просто расторгли его, заплатили мне выходное пособие и выдворили из страны. Шанти лежал в больнице, он был огорчен моим отъездом, но ничего предложить мне не мог. Ну, не жениться же на мне, в самом деле! Вот так закончилась моя карьера за границей. Жаль. Случай.

— Вот это да... — только и могла промолвить Лада.

Нынешнее утро было похоже на все предыдущие — хотелось спать, от голода свело желудок, и от выпитого вчера шампанского трещала голова. Каждое утро Лада клялась, что закончив дела, непременно направится домой и ляжет в постель. И больше никогда не будет принимать маленькие таблеточки! Но когда запас их истощался, ее охватывал панический ужас. 'Меня выгонят из агентства! Мне нечем будет платить за дорогую квартиру!' Пусть сейчас они с Виолеттой платят пополам, но тогда у нее не будет денег внести свою половину. Ветка счастливая, живет на денежки своего итальянца, а накопленные в Милане хранит в банке, спит до полудня, не торопится в кабалу. Правда и то, что Ветка по клубам не шляется, поужинает с Маурицио, и сразу домой. Эх, не то, что Ладка — до утра на танцполе, в окружении молодых мужчин, пытающихся напроситься на завтрак в ее постели. Да и денег уходит на развлечения не мало. Что ж Ладке так не везет? Ни тебе богатого любовника, ни хорошего контракта.

'Эх, жизнь моя жестянка! Ничего не попишешь, где тут мои маленькие таблеточки?'

Виолетта вошла в кухню, когда Лада заливала кипятком ложку быстрорастворимого кофе. Запах пережженных кофейных зерен щекотнул ноздри так, что дрогнули подправленные косметологом крылья носа Виолетты.

— Как ты пьешь эту бурду? — обращаясь к Ладе, она передернула плечами от отвращения.

— Некогда варить молотый, каждая минута посвящается сну. Я побежала, — она со стуком поставила чашку на столешницу и вышла в холл. Виолетта вышла следом.

— Ладка, прекращай таскаться по клубам! Так невозможно, ты убьешь себя. Не думаешь о здоровье, подумай о карьере. Через год тебя не возьмут ни в одно приличное дефиле.

— Посмотри на меня, — попросила Лада, смотрясь в зеркало, — мои глаза сияют, свежий цвет лица, божественная фигура. О чем ты?

— О том, что ты наркоманка, — Виолетта замолкла, раздумывая, продолжать ли, но все же продолжила: — Я уверена, если не примешь таблетку, не наложишь тонну косметики, то будешь страшна, как смертный грех.

Лада отбросила шелковый шарф, распрямилась и вспыхнула до корней волос, цвета вороньего крыла. Это было заметно, даже под слоем пудры. Виолетта смутилась.

— Конечно, это твое дело, — сказала она молчавшей Ладе и ушла в кухню.

Несколькими минутами позже, разгневанная Лада возникла на пороге.

— Легко рассуждаешь! Тебе все дается прямо в руки, а мне за любую мелочь приходится стоять на коленях. В буквальном смысле, — Ладка сунула руки в худенькие бока и стала наступать на Виолетту. — Тебя-то в Москву пригласили, а я для того, чтобы остаться здесь работать, обслужила чуть ли не всю администрацию агентства, да еще и рожу воротили. Видишь ли, я толстая. Так что, на таблетки я села не сама. Жизнь меня на них подсадила.

— Прости, но обвинять меня в том, что мне попросту везет, не справедливо, — вставила слово Виолетта. — Я твоя подруга, и хотела помочь, извини, если обидела.

Лада сникла, огонь в раскосых глазах померк.

— Я что, действительно такая страшная? — спросила она дрожащим голосом.

— Тебе надо прекратить загонять себя в угол, — Виолетта подошла к подруге и обняла ее за плечи. — Отоспись, не ходи на кастинг. Вечером поужинаем с Маурицио, мы так мало общаемся, несмотря на то, что живем вместе. И таблетки... Пока не поздно, брось.

— Без них я чувствую себя неуверенно, будто голышом.

— Чувство уверенности вернется, если ты поймешь, что тебе они не нужны.

— Ох, Ветка, умеешь ты убедить, — Лада прижалась к Виолеттиному плечу и зажмурила глаза от удовольствия. — Ладно, никуда сегодня не пойду, высплюсь, приведу себя в порядок.

— Вот и умница. Я договорюсь с Маурицио об ужине. Не будешь возражать, если он пригласит приятеля?

— Свидание вслепую? Это интересно.

Виолетта увлекла Ладу в комнату, плотнее задернула шторы и, чмокнув ее в щеку, скрылась за дверью.

Джованни Ризио был доволен. Ему нравились раскованные девушки, а эта русская такая милашка, и внешность у нее необычная — дальний восток!

Полчаса назад он с удовольствием наблюдал, как поклонился, встречая красивых и выглядящих по-европейски девушек, старый черт Браско, владелец 'Джоконды'. Скучающий Джованни оживился. Они познакомились. Браско прислал в подарок бутылку шампанского, и ужин начался. Беседа была непринужденной, блюда великолепными, шампанское дорогим. Девушка раскраснелась — внимательный Джованни не допускал, чтобы бокалы на столе пустовали. Смех ее стал громче, подруга Маурицио с досадой смотрела на 'китаянку', как окрестил ее Джованни, глазами требуя вести себя приличней. Китаянка знаков не замечала.

'Надо продолжить знакомство и пригласить ее куда-нибудь одну, — думал Джованни. — Подруга Маурицио слишком добропорядочна, вон какою букою смотрит на Леду, или как там... Ляду. Пожалуй, проводить её не удастся, да и Маурицио говорил, что девушки живут вместе. Но не мать же она ей, возьму номер телефона, а там дело техники. Завтра же будет моею'.

Джованни старался показать, как ему нравится девушка. И она не без удовольствия смотрела на симпатичного брюнета с профилем, словно выбитым на монетах древней империи. Тонкие пальцы девушки касались столовых приборов, льняной салфетки цвета благородного бордо, но Джованни, наблюдая за ней, представлял, что ее пальцы касаются его кожи, и в явь ощущал их нежные прикосновения. Он был возбужден. Он желал ее. Чтобы как-то усмирить свою страсть, он прикасался к ее открытой туфельке заостренным мысом своих франтовских ботинок.

Подруга Маурицио, красивая блондинка, ничем не отличалась от коренной жительницы Милана, и бойко говорила на их родном наречии. Китаянка отмалчивалась, и Джованни, в отличие от Маурицио говоривший по-русски, стал ее единственным собеседником. Он врал ей, как скучает вдали итальянских берегов, и о том, как напрасно искал родственную душу, способную сократить часы скуки и украсить его досуг здесь, в Москве. Оказывается Китаянка любительница проводить вечера в клубах!

— В Милане я тоже люблю встречаться с друзьями в шикарных клубах. Хвала мадонне, я могу себе это позволить.

Он с удовольствием отметил, что его слова о достатке произвели на нее должное впечатление, очевидно девочка не избалована деньгами. Золотая безделушка, вечер в клубе, и в руках у него рычаги, которыми он будет манипулировать ею, превращая девушку в сексуальную рабыню.

— Не окажете ли мне услугу, познакомив с развлечениями ночной Москвы?

Получив утвердительный ответ, Джованни радостно поцеловал прохладные тонкие пальцы, задержав их дольше обычной любезности. Красавица в недоумении отдернула руку, легко царапнув его верхнюю губу ухоженным розовым ноготком. Невидимая постороннему глазу отметина, придавала его губе статус 'освященной ее касанием'. Он с жадностью проводил по ней языком, испуская флюиды самца вышедшего на охоту. Китаянка принимала его сигналы. 'За ней часто ухаживали, она понимает это как должное. Отказа не будет', — решил Джованни.

— По случаю вашего согласия быть моим гидом, предлагаю обменяться визитными картами.

— У меня нет карты, — опустив глаза, промолвила Китаянка.

— Прошу вас, запишите на моей карточке номер вашего телефона, — попросил Джованни, и, спрятав добычу в карман, поблагодарил девушку: — Смею заверить, что не буду злоупотреблять вашей благосклонностью.

— Как мило, — сказала красавица. — Грустно, что вечер заканчивается. До свидания, — и дружеский поцелуй в гладкую щеку.

Джованни унес с собой тонкий запах ее пудры, обжигающую царапинку на губе и воспоминание о руках, прикасавшихся к нему с неиспытанной в настоящей жизни нежностью.

Виолетта прошла в ванную комнату, на ходу сбрасывая туфли, платье и белье. Скорее в душ, смыть следы прикосновений Маурицио. Он не был ей противен, просто она так привыкла.

— Не понимаю, как можно спокойно засыпать, когда кожа и волосы пахнут другим человеком, — удивилась она, когда на первом свидании Маурицио продолжал нежиться в постели.

— Дорогая, это наивысшее наслаждение ощущать присутствие возлюбленной, даже если она уже покинула твое ложе, — объяснил он.

Виолетта не понимала.

— Не стать тебе хорошей любовницей, слишком брезглива, — вздохнул страстный итальянец.

Девушка усмехнулась. Зачем ей быть хорошей любовницей? Это скорее распространяется на мужчин, она же позволяет себя любить, готова терпеть мужские губы на коже, орган в лоне, но как только заканчивается срок любви, увольте, сразу в душ и никаких проволочек!

Не торопясь, она наносила розовый гель на влажное тело. Душ, принятый в номере Маурицио, не принес облегчения, она все еще ощущала запах его одеколона.