Убийственные болоньезе

— Мы славно поработали и славно отдохнем! — заявил подошедшей официантке Наумов. — Фроляйн, все, что есть в печи, все на стол мечи. Ферштеен?

— Йя, майне геррен, — поддержала шутку девушка и подала меню.

— Э нет, красотка, — Наумов отодвинул протянутое меню, — ты нам просто принеси все самое вкусное, что у тебя припрятано и, конечно, пивка.

— Сию минуту, — девушка удалилась в сторону барной стойки.

Амбросимов вытащил портсигар, и затянулся сигаретой, прикуренной от простой зажигалки. Официантка принесла два пива в заиндевевших пузатых кружках, и со стуком поставила их на доски стола. Пена в кружках закачалась, и пиво тонкой струйкой потекло по стеклу, прокладывая прозрачную дорожку на тонком слое инея. Наумов отхлебнул пенную шапку, облизнул верхнюю губу и удовлетворенно вздохнул.

— Хорошо-то как... — произнес он.

— Как никогда не было, и опять также, — поддразнил его Амбросимов, — любишь ты Леха показуху.

— Люблю, — честно сказал Леха.

— Вот завтра и покажешь начальству, как Леха Наумов с итальянцами воевал.

— Ты чего, Колян! Все как нельзя лучше, хоть и дал дуба наш итальянец, но зато мы нашли бабушкину пропажу...

— У дедушки в штанах, — нахмурился Колян, — труп, Леха, это хорошо, и флешка с записью тоже, да только что-то мне неспокойно.

— Неспокойно ему. Посмотрел бы я на тебя, если бы мы оттуда пустые ушли, а теперь — что один труп, что два, все едино. Мы сбоку.

— Из всей этой итальянской шайки только один Камилиери может что-то знать, не зря же он приходил к Браско.

— Эка, ты хватил, Камилиери для нас недосягаем. Итальянцы, обжегшись на молоке, будут дуть и на воду. Теперь без адвоката и близко не подойти. Посольство, консульство и прочая бодяга.

На огромном металлическом подносе официантка принесла керамические блюда со свиной голяшкой и горкой капусты с паром. Наумов сглотнул слюну. Некоторое время они молчали, откусывая большие куски мяса, подцепляя вилкой, похожие на морские водоросли, нарезанные капустные листья. Наевшись, и заказав еще по одной кружке пива, они откинулись на спинки деревянных сидений обитых кожей.

— Не дает мне покоя, Леха, одна фраза...

— Ик, прости, какая?

— Которую произнес Браско перед смертью, помнишь? — Амбросимов наклонился к Алексею.

— Чего-то просипел, — ответил Наумов, — я и не понял, быстрее кинулся ему искусственное дыхание делать, тьфу...

— Он сказал: 'Не я', — напомнил Николай.

— С чего ты решил, что это полная фраза? — равнодушно процедил Наумов сквозь зажатую в зубах зубочистку. — Может это только ее часть.

— Часть?

— Ну, типа, 'нея...сно'.

— Типа, неясно мне ребята, с чего это я умираю? — хохотнул Амбросимов. — Это, по-твоему, перед смертью может сказать человек?

— Так итальянец, чего взять, — усмехнулся Наумов.

— Нет, дружище, — продолжал Амбросимов, — итальянец не утверждал, что ему чего-то там 'неясно', а отрицал свою причастность.

— Чего ты, Колян, привязался к 'неясно', это я так, для примера сказал, — отмахнулся от него Наумов. — Типа того.

— В гадалки играть не будем. Берем за основу 'Не я', — серьезно предложил Амбросимов. — А раз 'не я', то кто? Кого мог выручать или покрывать Браско?

— Камилиери? — наугад ткнул Наумов.

— Любовницу Камилиери, — предположил Амбросимов. — Вот мы с тобой решили, что это очередная Санта-Барбара, но ведь мы можем ошибаться.

— Не беги впереди паровоза. Завтра будет известно содержание видеозаписи, вот и будем строить версии, — зевнул Наумов. — Может быть все проще пареной репы.

— Пойми, если Браско не при делах, кому-то будет очень удобно повесить на старика все грехи. А старик был очень осторожный, разборчивый в связях...

— И поэтому хранивший в холодильнике труп своего без времени погибшего товарища, — закончил фразу Наумов.

— И это, Леха, для него нехарактерно, — упрямо продолжил Амбросимов.

— Не значит ли это, Колян, что Браско не знал, что у него в холодильнике труп? — иронично спросил Наумов, и сам же ответил: — Не мог не знать. Знал, поэтому и смертельно боялся.

— Чует мое сердце, что без баб тут не обойтись! — со стуком поставил на стол опустевшую кружку Амбросимов.

— Не, без баб никак, — подтвердил Наумов.

Тина заметила 'Лэнд Ровер' на стоянке у продюсерского центра, ее внимание привлекли московские номера. Может, кто-то из столичных кинодеятелей решил заключить сделку с 'Венус'? Тина знала наперед, что Бернс просто так ее не отпустит. Конечно, если сумма, предложенная за Тину московскими купцами, не покажется ему настолько заманчивой, что он решит расстаться с ней, ведь через несколько лет ее конкурентоспособность на этом поприще сойдет на нет, и будет она еще одной стареющей звездой.

Чем вызван интерес московского гостя? А если фанат? Страстный поклонник? Тина слышала истории о сумасшедших поклонниках, забирающихся в дома звезд, 'сталкерах' преследующих своего кумира, и их подвигах, совершенных якобы ради одной минуты наедине с любимцем.

В тишине гримерной раздался тихий вибрирующий звук, и следом зазвучала заводная мелодия летнего хита.

— Слушаю, — сказала Тина.

— Здравствуйте, меня зовут Виктор Павлов, — прозвучал приятный мужской бас.

— Здравствуйте, Павлов, — ответила Тина, переставляя баночки с косметикой на плоскости трюмо, — простите за прямой вопрос, откуда у вас номер моего телефона?

— Небольшая хитрость, надеюсь на ваше снисхождение, — радостно ответил Павлов.

— Напрасно, я не имею привычек разговаривать с незнакомцами, — грозно зазвенел Тинкин голос.

— Но вы разговариваете, — усмехнулся он и тут же, одернув себя, попросил: — Пожалуйста, не бросайте трубку, я не поклонник, я по важному делу относительно ваших подруг. Служу личным телохранителем и помощником господина Браско.

— Я не имею понятия, чем могла бы помочь. Моих подруг нет в городе, — ответила Тина, пытаясь голосом не показать своего волнения.

— Вы уверены?

— Уверена, — как можно тверже сказала она.

— Дело не терпит отлагательства, — попытался убедить ее Виктор. — Произошли кое-какие изменения и от них зависит судьба ваших подруг, да и самого господина Браско тоже.

— Да, да, я поняла, — деланно засмеялась Тина. — Если вдруг они объявятся, я попрошу их связаться с вами. До свидания.

Тина вихрем ворвалась в квартиру Давида и застала подруг за очередной ссорой. Скинув на ходу туфельки, она проследовала в столовую и открыла холодильник. Пыл ссоры немедленно угас, подруги последовали за Тиной и стали наблюдать, как она сорвала с бутылки минеральной воды пластиковую крышку и прильнула к ней губами. Глотая ледяную воду, Тина посмотрела на подруг. Вид у Лады был смущенным, а у Виолетты возмущенным.

— Ну, что на этот раз? — спросила Тина, отрываясь от горлышка.

— Не поверишь! — пообещала Ветка.

— Отчего же? — Тина снова приникла к холодному пластику.

— Пусти козла в огород, — снова начала возмущаться Ветка.

— Ты о ком? О Давиде?

— Бедняжка, — пожалела его Виолетта.

— Это единственный 'козел', с которым вы пересеклись после возвращения в родной город, не так ли?

— Так-то, оно так, — подтвердила Виолетта и продолжила. — Но он действительно не виноват. А виновата вот эта сумасшедшая девица.

Виолетта ткнула пальцем в сторону Лады и поджала губы, демонстрируя обиду и возмущение.

— Подумаешь, какое преступление! — вступилась за себя Лада. — Да если бы я его не завалила, так бы девственником и остался. Можно сказать, я выполнила почетную миссию.

— Ты переспала с Давидом? — спросила поперхнувшаяся минералкой Тина.

— Ты слышишь, каким глаголом она характеризует свои отношения с мужчиной? Завалила! Скотство какое-то!

— С каких это пор ты радеешь о правах девственников? — заметила покрасневшая Лада.

— Какая разница! — не сдавалась Виолетта. — Давид оказал нам услугу, не стоило в первую же ночь ставить его в неловкое положение!

— Не переживай, — заверила ее Лада, — его положение было удобным, а сам предмет наших споров весьма ловким, несмотря на отсутствие опыта.

— Стоп! — прикрикнула на разошедшихся подруг Тина. — Ладка, ты переспала с Давидом? Серьезно?

— И ты, Брут!

Тина схватила Ладу за талию и закружила по комнате. Лада смеялась и отбивалась от подруги.

— Красавица моя, — чмокнула Тина её щеку. — То-то он сегодня загадочный такой, раскомандовался, из-за руля меня высадил. Но не проболтался, партизан! Не зря говорят, что самые приличные мужчины охотнее всего валяются в грязи.

Виолетта удивленно смотрела на смеющихся девушек, и, не ощутив поддержки, громко произнесла:

— Господи, за что мне это все...

— Не обижайся, Ветка, — обняв ее за плечи, сказала Тина. — Завидую я Ладке, евреи — самые лучшие любовники.

— Тебе ли не знать, — иронично заметила Виолетта.

— Бернсу шестьдесят три года, — напомнила Тина.

— И как кавалер он немного... сдулся? Так ведь, Тина? — осторожно поинтересовалась Лада.

— Ничего, — хмыкнула Виолетта, — она его поддует... через большой ниппель.

— Тина! — призывая девушку в свидетели, взвизгнула Лада. — И она еще говорила, что у меня испортился характер!

— Эх, девочки, ничего нет противнее похотливого старика, — поделилась Тина, — слава богу, что пыл у Бернса поубавился.

— О чем бы ни начали говорить, всегда заканчиваете мужиками! — все еще дулась Виолетта.

— Еще немного о мужиках... кто такой Виктор Павлов? — спросила опомнившаяся Тина. — Так он назвался. Личный телохранитель и помощник некоего господина Бро... черт, забыла.

— Браско? — подсказала Виолетта.

— Да! Браско.

— Чего он хотел? — тихо спросила Лада.

— Сказал, что ему известны обстоятельства дела. И что хотел бы непременно встретиться. Якобы, в 'деле' произошли перемены, и от них зависит ваша судьба и судьба Браско.

— А про Джованни Ризио, — Лада с трудом произнесла имя своего незадачливого любовника, — он ничего не говорил?

— Вроде ничего, — ответила, призадумавшись, Тина.

— Ловушка? — предположила Виолетта.

— И с чего бы это итальянцам беспокоиться? — спросила Тина.

— Джованни Ризио погиб в ресторане Браско, — напомнила Лада.

— Вернее, его убили в ресторане Браско, — уточнила Виолетта.

— Да и черт с ним, — отмахнулась от неприятных воспоминаний Лада, — но с этим Виктором стоит связаться, не зря же от Москвы за нами топал. Он не из милиции, а это главное.

— Откуда ты знаешь, что он не из милиции? — иронично спросила Виолетта.

— Он же представился личным телохранителем Браско, — решила не замечать издевок Лада.

— Наверняка имеет на руках какой-нибудь компромат и хочет на этом заработать, — предположила Виолетта. — Пальчики твои, видеозаписи, а может и сам ножичек.

— А вам не кажется, что поздновато рассуждать? Он знает Тинкин номер, знает, где мы прячемся... — проговорила Лада, и, махнув рукой, отрезала. — Решено, я с ним встречусь. Назначай, Тинка.

— Нет, — твердо сказала Тина, — с ним встречусь я, расспрошу, погляжу и если сочту нужным, то вы выйдете из подполья.

— Тинка, это я виновата, мне и отвечать, — начала было спор Лада.

— Ответишь, когда спросят, — оборвала ее Тина. — Итак, свиданье назначаю я.

В кабинете заместителя начальника управления полковника Борового собрались все, кто имел отношение к делу итальянского поданного Джеронимо Браско. Было накурено и шумно. Разбор вел сам Николай Иванович, в миг установивший тишину.

— Ну-с, тезка, — велел он Амбросимову, — докладывай.

— Николай Иванович, — торжественно начал Амбросимов, но Боровой оборвал его.

— Ты, Николай, не на партконференции, так что давай по существу и проще, здесь гостей нет, все свои.

Амбросимов откашлялся и продолжил:

— В деле две главных улики — труп мужчины и видеозапись, изъятая из сейфа гражданина Браско. Мужчина — возраст приблизительно тридцати лет, европеоидной расы. Имеет колотое ножевое ранение, опознан персоналом ресторана 'Джоконда' как гражданин Италии Джованни Ризио. Труп, завернутый в полиэтиленовую пленку, использовавшуюся для промышленных нужд, был найден при обыске морозильной камеры установки 'Техноблок', итальянского производства. Протокол вскрытия имеется, как в нем показано мужчина употреблял наркотические средства, смерть наступила в результате ножевого ранения в живот.

— Подробнее об этом гражданине: когда прибыл в Россию, чем занимался, — указал полковник Амбросимову.

— По нашим данным, служебная виза гражданина Ризио была оформлена на год, он представлял консалтинговую фирму 'Мабьянко', проводящую исследования на российском рынке недвижимости.

— Каким образом наше ведомство заинтересовалось этим гражданином? — спросил Боровой.

— В поле зрения Ризио попал при покупке большой партии кокаина, — продолжил Амбросимов. — Наша задача была проследить его контакты, а именно, к кому он обратится за кредитом. Контакт был отслежен. Ризио обратился к гражданину Браско, владельцу Джоконды.

— Дальше, — велел полковник.

— В наши интересы не входило дальнейшее наблюдение за Ризио, — доложил Амбросимов, чувствуя, что сейчас грянет гром. — И, как время показало, очень зря. Однако пост был снят.

— Чье распоряжение?

— Мое, товарищ полковник, — повинно опустив голову, сказал Амбросимов. — Ризио за партией не явился и не выходил на контакт с нашим резидентом.

— Так, — протянул полковник, грозно глядя на Николая, — какие действия были предприняты вами, чтобы исправить положение?

— Николай Иванович, мы приложили все усилия, были выявлены связи гражданина Ризио как с нашими гражданами, так и с его соотечественниками. Выяснено, что Ризио имел любовные отношения с некоей Ладой Антоновной Кренниковой, моделью московского агентства 'Роскошь'. Отношения продолжались в течение нескольких месяцев, встречи происходили на съемной квартире 'Мабьянко', где проживал Ризио. Особых замечаний не вызывали. Время проводили в ресторанах, клубах, квартире Ризио.

— И все? — снова посуровел полковник.

— Выяснилось, что чаще всего они посещали ресторан 'Джоконда', к владельцу которого Ризио обратился за кредитом. При дальнейшем расследовании обнаружились факты, прямо указывающие на то, что в тот самый вечер четырнадцатого августа, после посещения Браско его никто не видел. Тогда было принято решение навестить и по возможности допросить гражданина Браско.

— Последствия нам известны, — прокомментировал Николай Иванович, — перейдем к видеозаписи.

— На карте памяти записаны данные видеокамеры, установленной на входе в ресторан 'Джоконда', дата четырнадцатое августа, период с десяти часов вечера, до трех утра следующего дня. Подобные записи делаются ежедневно и уничтожаются через трое суток. Интересующий нас промежуток сохранен только на видеоносителе, в компьютере его нет.

— В части нас интересующей, с содержанием мы ознакомлены, — опередил Николая Боровой и спросил. — Как вы считаете, Амбросимов, могла ли женщина, любовница Ризио, совершить данное преступление?