Александр. Великий поход

Встав у Херонеи, Филипп с нетерпением дождался подхода главных сил противника, будучи охваченным азартом предстоящего сражения. И пусть фиванцы выставят против него свой непобедимый "священный отряд", чей знаменитый клин всегда приносил им победу. У македонского царя есть свое грозное оружие в виде фаланги сариссофоров, при помощи которой он намеривался стать новым греческим гегемоном.

Фаланга, вооруженная длинными пиками сарисами была любимым детищем Филиппа. На её создание и обкатку, у него ушло много сил и времени, но доведенная до воинского совершенства, она была способна сокрушить любого противника. Что и предстояло сделать на поле боя под Херонеей. Именно здесь, в трех днях пути от Афин, предстояло решить очень важный вопрос; удержат ли Фивы за собой титул греческого гегемона или он достанется македонцам.

Внимательно рассматривая построение вражеского войска, Филипп сразу заметил, что у его противников не было единства. Извечная болезнь греческих полисов продолжала господствовать в их рядах даже перед лицом надвигающейся опасности.

Лазутчики уже донесли царю, что занявшими левый фланг общегреческого войска афинянами командует Лисикл, тогда как союзными силами эвбейцев, мегарцев и коринфян руководил стратег Харикл. Эти сборные отряды были поставлены в средину, тогда как правый фланг достался фиванцам со стратегом Феагеном. Именно там, со времен Пелопида и Эпаминонда, косой клин "священного отряда" прорывал вражеские ряды, принося победу всему войску.

В противовес греческому войску, Филипп решил разыграть свою комбинацию, также приносящую ему неизменный успех. Против афинян и отрядов Харикла, он поставил фалангу сариссофоров, отдав свой левый край греческим наемникам под командованием Антипатра. Это были опытные воины, и Филипп надеялся, что они смогут сдержать натиск фиванцев, пока он не разгромит фронт афинян.

Однако не только один Филипп размышлял и строил планы предстоящей битвы. Вместе с отцом, поле боя внимательно изучал восемнадцати летний царевич Александр. Наследник престола и горячий поклонник всех стратегических замыслов царя, он полностью расходился с ним в тактике. Если отец был ярым поклонником пехотного строя, то сын в противоположность ему, был влюблен в конницу.

Присутствуя на объявлении Филиппом стратегам своего решения по диспозиции войска, Александр с большим трудом упросил отца отдать под его начало всю македонскую кавалерию, желая сделать из нее один мощный кулак.

Услышав предложение сына, Филипп сначала только хмурил брови и недовольно хмыкал, но затем согласился с Александром. Его идея нисколько не противоречила главному замыслу македонского царя по разгрому афинян. Более того, она дополнительно усиливало опасное для Филиппа направление, появлением против фиванцев сильного конного соединения.

Филипп искренне любил своего сына, хотя на самом донышке сердца у него лежали сомнения в своем отцовстве.

Он хорошо помнил тот короткий период своего пребывания в Пелле, когда государственные заботы вернули его с полей войны под своды домашнего крова. Тогда, истосковавшийся по телесной любви, Филипп решил приобщить свою молодую жену ко всему тому, чему когда-то сам познал в Фивах, будучи заложником.

Желая угодить своему супругу, молодая Олимпиада была согласно ознакомиться со всеми формами любви, предложенными ей мужем. Она старательно изображала бурную страсть от близости с Филиппом, но были вещи, которые представительница царского рода никогда не смогла принять. Перед тем как сблизиться с женой, Филипп имел контакты с рабынями и служанками, которые происходили в спальне прямо на глазах Олимпиады.

Испуг и стеснения в широко раскрытых глазах жены только еще больше будоражило Филиппа. И вместо одного раза планируемого вначале, он стал с упоением втягивать Олимпиаду в эти порочные игры. Царица не смела, противиться воле мужа, но с каждой ночью, трещины разлада между супругами становилась все больше и больше.

Неизвестно чем бы это все кончилось, но вторжение иллирийцев с севера, положило конец мирному отрезку жизни царя, и он выступил в поход. Когда же Филипп вернулся домой, то Олимпиада встретила его с округлившимся животом, что вызвало у царя подозрение.

Имея богатый опыт общения с женским полом, он смутно подозревал, что от того образа соития, которыми заканчивались его последние близости с женой, детей не должно было быть. Однако юная царица, смело глядя в глаза мужа, уверяла, что это плод его любви. Гордо подняв свою красивую голову, в ответ на упреки в прелюбодеянии, она заявила, что сам Зевс громовержец подтвердит правоту её слов.

Возникший конфликт между супругами, очень быстро погасила мать царя, Эвридика. Мудрая женщина сумела развеять сомнения сына, поведав Филиппу о многочисленных курьезах в жизни женщин связанных с их беременностью. Слова матери, а так же отсутствие прямых улик подтверждающих измену жены заставили царя смирить гнев.

Кроме этого у Филиппа была своя, кровная заинтересованность в скором появлении у него наследника. Это было крайне важным для прочного удержания за собой права на македонский трон, при живых детях погибшего брата Пердикки.

Созерцая за планомерным увеличением живота супруги, не до конца поборовший сомнения Филипп хмурил брови, но молчал, ожидая окончания беременности.

Когда наступило время родов, Олимпиада громко рыдала, пребывая в полном одиночестве. Рядом с ней не было ни мужа, которого она несмотря не на что продолжала любить, ни того гадателя, что хитрым змеем вполз в покои эпиротки во время отсутствия мужа, соблазнив предсказанием великого будущего её ребенка. Глотая горькие слезы обид и разочарований, молодая царица шла навстречу тому моменту, который должен был либо погубить её, либо вознести к небывалым высотам могущества.

Роды начались точно в тот день и час, который был предсказан гадателем согласно гороскопу, составленному им царице. Без единой кровинки на лице, изнывая от страха и терзавших живот схваток, Олимпиада возлегла на родильный стол и уперевшись ногами исторгла из своего чрева на руки повитухам крепкого младенца, будущего покорителя Ойкумены и потрясателя Вселенной.

Когда Александр появился на свет, все вздохнули с облегчением. Олимпиада, от того, что своими чертами младенец был очень похож на неё и даже чем-то напоминал изображения легендарного Ахиллеса. Кроме того, цветом волос он походил на Филиппа и это, очищало царицу от подозрения в измене.

Сам царь, больше радовался не схожести цвета волос, а мужскому полу родившегося ребенка, что очень сильно усиливало его положение на престоле Аргидов. Но больше всего его поразил тот факт, что Александр, появился на свет в день, когда македонцами было одержано три важных победы, в разных точках македонского царства. Филипп, как и всякий просвещенный эллин, с почтением относился ко всему таинственному и непонятному, что подпадало под расплывчатое обозначение "воля богов". Тройная победа была воспринята македонским царем как знак Зевса, о котором говорила ему Олимпиада и вопрос об отцовстве, был закрыт раз и навсегда.

Царь принял мальчика и полностью воспитал по-своему желанию и пониманию, сделав из него отличного бойца, образованного человека и истинного наследника своего дела и царства. Глядя как быстро и великолепно, он владеет копьем, мечом и конем, царь полностью позабыл свои былые сомнения, ибо законная гордость за сына наполняла в этот момент его порядком огрубевшее от войны сердце. Александр получился именно таким, каким и желал видеть Филипп продолжателя своего дела, полностью отданного войне и нуждам государства.

Едва царевичу минуло шестнадцать, царь велел Аристотелю завершить его образование. С этого момента Александр начал активно участвовать в государственной жизни Македонии, как полноправный помощник отца. В этот год он совершил свой первый поход против восставших медов, решивших воспользоваться отсутствием царя Филиппа в столице. Как только гонцы принесли эту тревожную весть, Александр немедленно выступил в поход с оставленными для защиты Пеллы солдатами. Правда, в этом походе царевича сопровождал верный Антипатр, который негласно контролировал любой приказ юноши, но к чести Александра, опытному стратегу не пришлось употреблять свой опыт для исправления его ошибок.

Совершив быстрое передвижение, македонцы неожиданно напали на бунтовщиков и, взяв штурмом ворота города медов, подавили опасный мятеж. Александр, несмотря на протест Антипатра, находился в первых рядах штурмующих, надежно прикрытый большим щитом Черного Клита, своего молочного брата.

Провожая сына в поход, Олимпиада просила его присмотреть за Александром и Клит, с честью выполнил данное ей обещание. Ни одна стрела, ни одно копье не ударилось о доспех наследника престола, все они были отражены щитом его телохранителя.

В честь одержания своей первой победы, Александр приказал назвать занятый город Александрополем и, уходя, оставил в нем крепкий македонский гарнизон.

Ободренный столь удачным началом сына, Филипп на следующий год взял его в свой поход против приморских городов Перинфа и Византия, желая полностью перекрыть Афинам очень важные поставки черноморской пшеницы. Македонский царь был уверен в успехе этого похода, но на этот раз удача отвернулась от Филиппа.

Перинф был укреплен крепкими каменными стенами и располагался на высоком холме. По этой причине городские дома располагались в несколько рядов, один выше другого, подобно амфитеатру, что создавало дополнительные трудности при штурме города.

Сначала македонцы подтянули к городским стенам осадные башни и стали забрасывать защитников Перинфа стрелами и камнями. Одновременно, в дело были пущены мощные тараны, что принялись методично крошить в пыль наружную часть стен.

Находясь в передних порядках, Александр с нетерпением ожидал момента падения твердынь города. Молодой царевич рвался в бой, но когда тараны пробили пролом в стене, выяснилось, что к этому времени защитники успели возвести вторую стену, такой, же высоты, что и прежняя стена.

Рельеф местности не позволил Филиппу разрушить её при помощи тарана, и македонцам оставалась только метать с осадных башен стрелы и копья, в каждого кто только возникал у зубцов и бойниц крепостной стены.

Неудача не охладила Филиппа. Получив отпор, он немедленно разработал новый план взятия Перинфа, решив взять город при помощи обмана. С этой целью, он приказал перебросить осадные машины к другому участку стены, а сам, сосредоточил штурмовые отряды своего войска, в совершенном противоположном месте.

Когда осажденные жители города собрали все силы в месте предполагаемого штурма, македонцы атаковали в совершенно другом месте, взойдя на стены города с помощью штурмовых лестниц. Александр вместе с другими воинами уже праздновал успех, когда смертельный дождь из стрел и копий охладил их радостный победный пыл.

Не желая сдаваться на милость македонцам, горожане отступили внутрь крепости, завалив улицы камнями и бревнами, столами и кроватями, колесницами и телегами. Прячась за домами или на их крышах, перинфийцы обстреливали из луков, находившихся на открытом месте македонцев. Присланные персидским царем в помощь городу греческие наемники, значительно пополнили поредевшие ряды защитников Перинфа, одновременно вселив бодрость в их усталые души.

Опасаясь потерять своих лучших воинов в длительных уличных боях, Филипп приказал отвести воинов и начать полную блокаду города. Он надеялся, что голод сделает осажденных греков сговорчивее, но и здесь фортуна отвернулась от македонского царя. Афиняне послали в помощь Перинфу свой морской флот, который разбил корабли царя Филиппа, и разорвали организованную македонским царем блокаду. Проклиная все на свете, Филипп отступил, до этого проведя, неудачный ночной штурм Византия.

Желая поддержать свое положение, Филипп в это же год организовал поход против скифов к устью Истра. Вот здесь Александр смог в полной мере опробовать свои солдатские качества, когда в конном строю, он сначала отразил атаку легкой скифской кавалерии, а затем вместе с катафрактами опрокинул врага, успешно зайдя им в тыл.

Ещё раз блеснуть своим мастерством Александр смог на обратном пути, когда трибаллы из засады напали на растянувшуюся походную колонну македонского войска и попытались отбить их скифскую добычу. Тогда, в самом разгаре боя под Филиппом пал конь, и молодой царевич смог защитить от вражеских копий и мечей потерявшего от сильного удара по голове сознание отца.

Чем лучше и прочнее складывались отношения у отца с сыном, тем хуже они были с царицей. Филипп и Олимпиада стали отдаляться друг от друга, и даже рождение Клеопатры не смогло сблизить супругов.

Конечно, в возникшем процессе охлаждения были виноваты обе стороны. Родившая сына Олимпиада стремилась принять участие в управлении царством как полноправная властительницы, а не быть скромной хранительницей очага.

Свою роль в этом деле сыграли и друзья Филиппа стратеги Антипатр и Аттал, что постоянно нашептывали царю на его супругу, боясь потерять свое влияние на Филиппа. Не остался в стороне и бурные страсти царя, который не мог долго принадлежать только одной женщине и все чаще и чаще предпочитал ей других.

Все это ставило Александра в трудное положение. С одной стороны он преклонялся перед гением и могуществом своего отца, с другой стороны не мог простить унижения своей матери. По воле Филиппа, она согласилась на присутствие во дворце Эвридики. Дочери одной из любовниц Филиппа, скончавшейся вскоре после её рождения и по желанию царя привезенной в Пеллу.

Боль за мать постоянно терзала сердца Александра, но в день битвы у Херонеи, она ушла далеко на второй план. В этот момент, молодой царевич бушевала жажда победы. Это чувство было вскормлено в нем рассказами матери о подвигах её легендарного предка Ахиллеса и постоянными воинскими успехами отца.

Последнюю каплю в эту гремучую смесь внес Аристотель, что умными речами философа пояснил и обосновал причины стремления просвещенного греческого мира к мировому господству над дикими варварами. Независимо от того, кто к ним относится; скиф, перс, египтянин или халдей.

Слушая его речи с одной стороны и рассказы своей матери с другой, Александр все больше и больше приходил к выводу, что великие Мойры предначертали ему большое будущее. Возможно более блистательное и грандиозное, чем у его отца и первым шагом в это будущее, должна стать эта битва с объединенным греческим войском.

В ней, он собирался показать отцу, его стратегам и всем воинам, не только личную отвагу и мужество воина. Слушая обсуждение плана грядущего сражения, он увидел возможность иного решения по разгрому фаланги противника. Не как намеривался сделать его отец при помощи фаланги и с ним, были согласные его стратеги.

Царевич хотел разгромить врага при помощи конницы, которой греки обычно отводили в своих битвах второстепенную роль, по прикрытию флангов. Собрав разрозненные отряды в один кулак, Александр намеривался воплотить свою идею в жизнь, на деле доказать свою правоту. И делать это, ему предстояло на фиванцах, самых грозных и опасных экзаменаторов, собравшихся под Херонеей.