Александр. Великий поход

Из рассказов царя Филиппа, он знал, что ударную основу косого клина Эпаминонда составляет "священный отряд", чья численность варьировалась от трехсот до четырехсот человек. В него входили только профессиональные воины, имевшие богатый боевой опыт, который и позволил им попасть в это закрытое подразделение фиванского войска.

Каждый вступивший в отряд воин, проходил специальный религиозный обряд посвящения в братство "священного отряда". Прошедший посвящение, становился членом одной единой семьей, с правом ношения на руке особой голубой повязки. Кроме этого многие из воинов являлись половыми партнерами, посвящая свое оружие и подвиги близкому человеку.

Подобное явление было очень развито среди греческих воинов, поскольку каждый старший воин имел под своей опекой одного или нескольких молодых оруженосцев. Среди молодежи считалось за честь иметь своим патроном партнером прославленного в боях героя, обратившего на него свое внимание. Сражаться рядом со своим кумиром было для них высокой наградой, и разбить, этот сплав профессионализма и фанатизма было очень трудным делом.

Александр все это отлично понимал, но в сердце его не было, ни капли страха или тени боязни. Опираясь на помощь и преданность своих молодых друзей, составлявших костяк его тяжелой кавалерии, он намеривался решить эту трудную задачу.

Гефестион, Филота, Птоломей, Гарпал и Эригний, все они вместе с царевичем выросли под присмотром строгого воспитателя Лиссимаха. Долгими тренировками и занятиями он создал из детей знатных македонцев достойную подмогу и смену их отцам.

— Мои волчата — с гордостью говорил царю Филиппу Лиссимах и в словах воителя, не было и грана бахвальства. Молодые, азартные, жадные до воинской славы, собранные вместе они могли свалить любого противника, если тот не окажется проворнее и расторопнее их.

Обученные опытным наставником, они прошли жестокую проверку в стычках и походах, где сразу было видно, кто что стоит и к гордости воспитателя, никто из воспитанников его не подвел. Теперь молодым македонцам предстояло сдать свой не первый, но очень важный экзамен в жизни воина.

Заняв свое место в первых рядах агемы, Александр стал перебрасываться словами со своими товарищами и сдерживать рвущегося в бой коня. Букефал громко фыркал, рыл землю копытом, подобно наезднику настраивался на предстоящее сражение.

Подбадривая друзей, царевич не забывал поглядывать на стоящих рядом с ним гоплитов. Сумрачно с затаенным страхом, смотрели они на "священный отряд" фиванцев, развернувшийся в свое излюбленное построение. Они много были наслышаны о сокрушающей силе клина Эпаминонда и среди стоявших под началом Антипатра наемников, было мало желающих испытать правоту разговоров.

Сам стратег тоже сильно нервничал в душе, но старательно скрывал свои чувства за напускной строгостью и требовательностью к подчиненным. Проведя вместе с Филиппом многие годы жизни в войнах и походах, Антипатр был полностью согласен с планом своего царя на сражение и нисколько не сомневался в возможности македонской фаланги прорвать строй вражеских гоплитов. Но при этом ему очень хотелось дожить до этого сладостного мига победы, а не пасть на сухую землю Беотии под сокрушенным ударом это фиванского клина.

Первыми на врага двинулись афиняне в рядах, которых находился Демосфен и полном обличии гоплита. Под громкое пение и пронзительные звуки флейт, пошли в бой защитники демократии, увлекая за собой все остальные греческие отряды.

Стоящие впереди македонской фаланги изогнутой цепью критские стрелки первыми вступили в бой с противником. Дав по наступающим рядам фаланги несколько залпов, они проворно укрылись за спинами сарисофоров, чтобы оттуда продолжить свою губительную работу.

Критяне проворно опустошали свои колчаны, но их стрелы не могли остановить натиск греческой фаланги. С громкими криками гоплиты обрушились на македонцев, и закипела яростная схватка не на жизнь, а на смерть.

Зазвенело, загудело, загрохотало смертоносное железо в этом безжалостном рукопашном бою, где ставкой с одной стороны была свобода и права городов-полисов, а с другой звание греческого гегемона. Ради этого, били копьями и рубили мечами друг друга люди собранные со всех сторон и окрестностей Эллады.

Немного раньше гоплитов, в отчаянном бою схлестнулись македонская кавалерия с фиванской конницей, и сразу обозначилось преимущество катафрактов над дилмахами. Вооруженные тяжелыми копьями в шлемах и панцирях агема Александра обрушилась на конных меченосцев противника и потеснила их.

Фиванцы ничуть не меньше македонцев стремились к победе и мало в чем уступали им в умении и опыте. Они ловко отражали удары врага и смело бросались на него в атаку, стремясь во, чтобы то ни стало достать его своими мечами. По смелости и упорству в этом бою конные мало чем уступали гоплитам, но верх оказался за македонцами.

Трудно, очень трудно сражаться с врагом, который превосходит тебя в вооружении. С которым ты бьешься не единым, а расколотым напополам строем. Когда сражаешься не один на один, а отражаешь удары нескольких противников. Когда видишь, как падают на землю твои друзья и товарищи, а полностью уверенные в своих силах македонцы все атакуют и атакуют тебя, норовя либо выбить тебя из седла и затоптать копытами коней, либо пробить твой панцирь или легкий щит своим тяжелым копьем.

Яростно и настойчиво бились в этом бою молодые гетайры, и первым среди них был царевич Александр. Охваченный азартом боя, он без устали разил своим тяжелым копьем в горло, грудь или шею возникавших на его пути противников.

Не отставал от своего хозяина и Букефал. Своей широкой грудью он уверенно прокладывал себе путь в ожесточенной толчее людских и конских тел, яростно грызя своими мощными зубами всех до кого, только мог дотянуться.

Никто из фиванцев не собирался показывать врагу своих спин, но Александр сначала расколол могучим ударом конный отряд врага напополам, а затем принялся его уничтожать по частям. Быстро и неотвратимо, как казалось фиванцам и слишком медленно, как находил это Александр.

Не все удачно получилось в этом дебюте у гетайров Александра. Некоторые из них во время атаки были отброшены назад, другие не смогли удержаться в рвущемся сквозь боевые порядки врага строю. Однако основная масса гетайров выполнила свою задачу, враг был опрокинут и обращен в бегство.

Преследуя отступающих врагов, катафракты отдалились на значительное расстояние от сражающихся друг с другом гоплитов. Стороннему наблюдателю могло показаться, что царевич Александр собирался продолжить преследование фиванцев. Следуя канонам тактики боя того времени, роль кавалерии сводилась к надежному прикрытию флангов строя гоплитов и преследования отступающего противника. Никаких иных активных действий против войска противника, тактикой не предусматривалось, независимо от вооружения всадников.

Появление на поле боя сильного конного кулака, было довольно смелым и удачным шагом, но сделав его, Александр собирался сделать и другой. Молодой царевич решил в корне изменить пассивное положение любимой им кавалерии, уравняв всадников с гоплитами по задачам разгрома пехоты противника.

Атакуя фиванцев, он применил построение катафрактов в виде конного ромба, что заметно увеличило их ударную силу. Застав противника врасплох, кавалеристы Александра уверено пробили строй фиванской кавалерии и теперь, царевич намеривался испытать его силу на фаланге противника, которая к этому времени успешно теснила македонцев.

Гоплиты царя Филиппа спокойно встретили атаку афинян, быстро и дружно выставив вперед свои длинные копья сариссы. Прикрывшись щитами, македонцы пытались нанести ими максимальный ущерб противнику, неся при этом минимуме потерь.

Изобретение царя Филиппа было безупречным; но только против фракийцев, иллирийцев и трибалов, которые плохо держали строй и, как правило, имели легкое или среднее вооружение.

С греческими гоплитами справиться было гораздо труднее, в чем сарисофоры убедились в первые минуты битвы. Имея равную броню и уступая македонцам лишь в плотности рядов и длине копий, раззадоренные речами Демосфена о спасении родины, афиняне яростно атаковали врага, подобно легендарным львам.

Наткнувшись на плотный лес тяжелых копий противника, греки принялись метать в воинов Филиппа дротики и копья, стремясь создать брешь в их стройных рядах. Одновременно с этим передние ряды фаланги, принялись давить на солдат противника, прикрываясь большими прочными щитами.

— Вперед, вперед! — азартно подбадривал своих воинов стратег Лисикл, заметив как под их напором, македонская фаланга начала колебаться. — Еще немного и мы погоним их обратно в Македонию.

Афиняне, слышавшие призывы стратега, радостно выкрикивали свое согласие с ним и продолжали атаковать ряды противника, но наметившийся успех было очень трудно развить. Отваге и четкости действию македонцев в обороне, позавидовал бы любой стратег.

Невзирая на потери, гоплиты уверенно и неторопливо продолжали атаковать афинян своими длинными копьями. Выверенными и точными ударами, пробивали они греческие щиты и шлемы, нанося врагу урон и при этом удерживая единство своих рядов.

Стремясь как можно быстрее опрокинуть Лисикла, Филипп двинул на помощь сарисофорам пельтеков. Они принялись забрасывать афинских гоплитов своими дротиками, медленно, но верно прорежая ряды противника.

Яростная атака афинян серьезно осложнило положение македонского войска. Царь все чаще с волнением поглядывал на свой левый фланг, который медленно прогибался под фиванским клином, постоянно напоминая полководцу об угрозе прорыва.

Македонская фаланга тратила гораздо больше времени на прорыв афинского строя, чем было необходимо фиванцам для разгрома гоплитов Антипатра.

— Атакуйте, атакуйте! Заставьте их бежать!— яростно кричал Филипп своим солдатам, прекрасно понимая, что они меньше других виноваты в этой затяжке. Острый спор между македонской сариссной фалангой и фиванским клином подходил к неминуемому разрешению.

Прекрасно понимал это и Феаген. Он безудержно атаковал ряды наемников, энергично разваливая их благодаря численному превосходству. Бойцы "священного отряда" запели свой победный гимн, с которым на устах они гибли, но уверенно приближали миг своей общей победы. Будь у македонского царя чуть больше времени, победа осталось бы за ним, но судьба не желала дать этот шанс, обрекая Филиппа на поражение в этом очень важном для всех споре.

Он уже со страхом прикидывал свои возможные действия на случай разгрома своего левого фланга и не видел ничего кроме как быстрого бегства. Горечь и обида захлестнули сердце македонского царя. Филипп уже стал сетовать на несправедливость великих Мойр, как в ход сражения вмешалась новая сила.

Именно ей богини судьбы вручили лавровый венок победителя и этой силой, был царевич Александр. Отказавшись от преследования бежавшего противника, он приказал катафрактам вновь перестроиться в ударный клин, чье острие он обрушил на тыл и фланг "священного отряда" фиванцев, что уже мысленно праздновали свою победу.

Подобное развитие событий для фиванцев было подобно грому среди ясного неба. Их натиск на фалангу Антипатра моментально ослаб. Сломав свой строй, атакованные Александром гоплиты, пытались перестроиться, чтобы защитить свои жизни, но для этого у них не хватало времени. Македонские катафракты убивали, ранили или просто опрокидывали их, безудержно рассекая правый фланг греков.

Стратег Антипатр моментально уловил изменение рисунка боя и незамедлительно бросил все свои силы к месту атаки катафрактов. Теперь уже фиванцы оказались в крайне опасном положении зажатые меж двух огней. Их ряды заколебались, готовые в любой момент обратиться в бегство. Паника захлестнула всех, кроме воинов "священного отряда".

Связанные узами любви и верности, они оказался камнем преткновения на пути македонцев к победе. Члены "священного отряда" мужественно гибли под мечами и копьями македонцев, но не отступали, хотя их судьба была предрешена. Окруженные спереди и фланга, они все полегли на поле брани, обильно напоив своей кровью беотийскую землю.

Как только пал последний воин "священного отряда", правый фланг греческого войска рухнул. Под напором македонцев бежал Феаген, бежали отряды Харикла, едва стало известно о гибели "священного отряда".

Впервые за все время греческих войны, гоплиты фаланги бежали под ударами конницы и вновь, Александр вновь удержал своих воинов от соблазна преследования. Предоставив это дело Антипатру, он в третий раз построил порядком уставших товарищей в боевой порядок и ударил по афинянам.

Исход сражения к этому моменту был ясен, но юный потомок Ахиллеса и Геракла спешил атаковать афинян, желая лично продемонстрировать отцу силу своего конного кулака.

За время схваток и боев, молодые македонцы уже лишились части сил и боевого задора, что был у них в начале сражения. Однако для афинян оказалось достаточно вида атакующей кавалерии под знаменем македонского орла. Они сломали строй еще до столкновения с катафрактами, и битва при Херонеи была завершена.

Оратор Демосфен бежал с поля боя в числе первых. Бросив в кусты свои боевые доспехи, полностью полагаясь на быстроту своих ног, он направился в Афины с горькой вестью для своих сограждан.

Более шести тысяч греков, нашли свою смерть в этой битве, тогда как потери царя Филиппа едва превышали пятьсот человек. Празднуя победу, царь устроил пир на поле брани, пригласив на него пленных греков.

На радостях от достигнутого успеха, Филипп даровал им свободу. Ведь отныне он становился всегреческим гегемоном и должен был заботиться обо всей Элладе, что лежала у ног македонского владыки.

Глава II. На той стороне Геллеспонта.

Персидский царь Артаксеркс III Вахауха, был последним великим правителем огромного царства раскинувшегося от берегов Срединного моря на западе и берегов реки Инд на востоке.

С раннего детства он полностью впитал в себя все необходимые для лидера качества, наблюдая со стороны за слабовольным правлением своего отца Артаксеркса II. При нем дурные вести, одна за другой обрушивались на персидское царство и не спешили покидать малый тронный зал, в котором обычно происходило обсуждение положения в государстве.

Некогда гордая и могучая Персия с трудом отбила вторжение спартанцев в Лидию и не смогла предотвратить появления новой правящей династии в Египте. Ранее послушные данники шахиншаха Хорезм, саки и массагеты вышли из-под его властной руки, и стали союзниками, сохранив за собой вассальную обязанность, поставлять в ряды персидского войска свою кавалерию.

Дух мятежа постоянно перелетал одной сатрапии Малой Азии в другую, попутно смущая умы мидийцев, сирийцев и киприотов. Гордые горные племена кадусиев отказались платить дань великому царю, прислав Артаксерксу в полосатых курджумах головы царских сборщиков податей, приехавших к ним из Вавилона.

Ноздри благородного лица Вахауха раздулись от бешенства, когда он увидел этот кровавый ответ горцев. Напрасно он взывал к своему отцу с требованием покарать оскорбителей царского достоинства, Артаксеркс недовольно сдвинул брови и бросил своему нелюбимому младшему сыну: