Приказано выжить (Ирис)

Да и сто раз прокляла уже свою болтливость!

— Рядом. В деревне.

— А, понятно! Опять записали неверно. И надо же, пришло ведь кому-то в голову предположить, что там кто-то может жить...

Невозмутимое лицо меня научила сохранять жизнь. Губу можно закусить и незаметно, изнутри, если уж совсем невтерпеж. Сейчас именно этот случай. Не смеет какой-то демонов человеческий маг судить о том, чего не знает!

Так, хватит, кажется, пора унять свой дурной характер. Наградили же, демон, праотцы!

— О, кстати меня зовут Валдис, я помощник ректора. Прости, что сразу не представился, у нас тут полный аврал как ты наверно поняла...

— Поняла. — Уж, не сомневайтесь.

— При Академии есть общежитие. Правда, оно почти пустое, студенты предпочитают жить в городе. При нем работает столовая, бани, прачечные и малая библиотека. Если хочешь, комнату тебе выделят.

— Хочу, конечно!

— Хорошо, я отмечу... Теперь к неприятному.

Я против воли напряглась. Ну что еще...

— Дело в том, что кроме тебя в этом году на факультет Наездников не приняли никого. Так что придется зачислить тебя сразу на второй курс, ради одного студента, сама понимаешь, преподаватели не станут...

— Ладно. Я поняла.

— Не беспокойся, с тобой позанимаются отдельно, ты девчонка смышленая нагонишь программу. А если нет, ничего страшного, останешься на второй год, такое часто бывает.

Да хоть на третий, лишь бы не выгнали...

— На, распишись вот и тут. Хорошо, и еще вот здесь. Все, готово. Поздравляю с поступлением!

— Спасибо.

— Проводить до общежития?

— Пожалуйста.

— Пошли.

Академия выглядела если не роскошной, то обеспеченной уж точно. Ну да, вряд ли влиятельные родители хотели, чтобы их ненаглядные детишки учились в какой-то дыре, пусть и с громким да гордым названием. Так что тут вам и мраморные полы, и вычурные колонны, и статуи, и вообще, я словно не в Академии, а в Храме. Жуть, если честно, лишний раз дыхнуть страшно — вдруг что-то откуда-нибудь отвалится?

Общежитие же оказалось маленьким и весьма скромным. Разумеется каменное, двухэтажное здание с примыкающими к нему несколькими поменьше. Наверное, те самые бани и прочее.

Зато почти сразу за ним обнаружилось нечто монументальные и о, прародители, деревянное! Что это с этими мнительными людьми? Допустить в постройке материал, имеющий неприятное свойство гореть, тьфу-тьфу упаси господи боже! Или как он у них там зовется... Неважно. Но факт остается фактом: на территории Академии стояло это нелепое огромное деревянное нечто, неясного назначения.

— Что это? — киваю в сторону сооружения.

Валдис неожиданно усмехнулся и хлопнул меня по плечу:

— Это, дорогая Ирис, самый важный фактор твоего дальнейшего обучения!

А теперь меня спасите, праотцы. Что мне, скажите на милость, делать в ЭТОМ?

Наверное, на моем лице что-то такое да отразилось, потому что маг снова разулыбался и пояснил:

— Загоны с Котами. Это факультет Наездников, детка, привыкай!

Нет, если бы не ступор после 'Котов' на 'детку' я бы ответила, наплевав на свой шаткий статус. Ишь выискался, разбрасывается тут панибратскими словечками... У нас это позволялось только близким, и то не постоянно, а лишь в определенные моменты. Хотя я и раньше замечала у людей эту странную привычку называть все подряд уменьшительно-ласкательно, или же просто не своими именами. Может это в порядке вещей?

Но пока меня больше интересуют эти загадочные 'Коты' и какое я, собственно, к ним имею отношение. Но вопросы задавать, это вроде как лишнее, сама потом выясню. Опытным, так сказать, путем.

— Сейчас, если я не ошибаюсь, в общежитии живет три студента. Познакомишься потом, хорошие ребята. Вон там столовая, видишь, где окна открыты? А вот там бани и прачечная. Дальше большая кладовая, возьмешь у управляющего постельное белье и еще что там тебе нужно. Комнату на каком этаже хочешь?

— А есть разница?

— Нет, в общем-то, просто выбор есть. Но я бы советовал второй этаж, мало ли. Студенты у нас тут иногда шалят, знаешь ли, пробираются друг другу в комнаты через окна. На второй этаж забраться всяко труднее.

— Тогда на втором.

— Вот и отлично. Пошли.

Коридоры общежития были узенькими, с украшенными какими-то тряпками стенами. Двери комнат друг напротив друга, узкая лестница на второй этаж, где картина повторялась. Комнату я выбрала в конце коридора, самую дальнюю от лестницы. Ничего особенного: высокая узкая кровать, шкаф для книг, письменный стол, подсвечники на стенах и неопознаваемые от грязи занавески на окнах.

Все в рамках, большего мне и не требуется.

— Ну, до встречи! — махнул на прощанье рукой Валдис и оставил меня наедине с новым местом обитания.

Первым делом ободрала с окон эти жуткие тряпки, насквозь пропитанные пылью, и кинула их в угол, с глаз долой. Потом спустилась в кладовую и стребовала себе все причитающееся, включая два комплекта постельного белья, тетради, ручки, и что меня больше всего обрадовало кое-какую одежду. Выглядела она, конечно, не ахти кроме, разве что, черно-алого плаща полагающегося студентам факультета Наездников. Плащ был добротным, длинным и с глубоким капюшоном. То, что надо! Под ним моя невзрачная одежонка будет практически незаметна.

А вот с обувью вышла заминка, такого маленького размера не было. Даже в самые маленькие сапожки из имеющихся, я могла бы с легкостью запихнуть обе свои ступни. Но что поделать, пришлось брать какие есть, обуви-то у меня нет совсем, равно как и денег. Нужно радоваться тому, что есть, а то пришлось бы и вовсе ходить босиком.

Потом сходила в библиотеку — получить учебники, которых оказалось неожиданно мало, всего восемь томов. Странно, думала, будет больше. Ну ладно, восемь так восемь.

Потом несколько часов прилаживала к двери в свою комнату железную щеколду устрашающего вида, взятую там же, в кладовой. Управляющий еще недоуменно вздернул брови, когда я робко попросила поискать дверной засов. Долго искал, видать нечасто к нему заявляются с такими требованиями, но нашел это, частично покрытое ржавчиной, страшилище. Ничего — отчистила, заблестело, да лишь бы крепкий был, а этого у него не отнять.

После наведалась в прачечную и баню. Праотцы, какое это счастье смыть с себя дорожную грязь! Волосы, наконец, приобрели уже подзабытый за год исконный солнечно-рыжий цвет, а кожа явила все свои отметины. И шрамы. И шрамы...

Ничего, сведу потом, невелика беда. Главное что? Что жива. И что серьезных увечий нет. А все остальное неважно. Все остальное можно пережить. В конце концов, дочь я своему отцу или нет? Ну и вот. Нечего киснуть, утопать в жалости к себе. И вспоминать.

Постиранная одежда явила собой жалкое зрелище. Однако, не зря прозорливый старичок-управляющий выделил мне иглу и несколько катушек с прочными нитками. Исправим.

Закончила уже к вечеру. Валдис говорил, что ужин начинается в семь и кончается в девять э-э-э, часов, как они тут мерили время. Дома время мы измеряли лучами и еще Песнями. Насколько я успела понять за год странствий, людской час был несколько больше нашего луча, но сориентироваться вполне реально. Особенно учитывая, что я всегда знала, как высоко стояло солнце, это знание прочно сидело внутри, всегда всплывая в нужный момент.

Я планировала идти в столовую как можно позже, чтобы, не дай праотцы, не встретиться с кем-нибудь из студентов. Мне и так послезавтра светит первый учебный день. Это будет кошмар и ужас, так что не стоит начинать его раньше времени. Лучше отдохнуть как следует.

Так и получилось. Ближе к девяти часам я по стеночке пробралась в столовую, хватанула с общего подноса хлеба и кружку с чем-то вареным из ягод и фруктов, быстренько проглотила, запила, и бегом бросилась обратно в комнату. По счастью никто мне не встретился.

Если в общежитии живет всего четыре студента, включая меня, то есть надежда, что подобная партизанская деятельность мне будет удаваться как можно чаще.

Добравшись до комнаты я, едва успев раздеться, завалилась на кровать и уснула, кажется даже раньше, чем голова коснулась подушки.

Солнце едва прорывалось меж крон вековых деревьев, бросая цветные блики на ровную гладь озера, лишь изредка нарушаемую плеском резвящихся рыб. Берег озера, укрытого со всех сторон плотным колючим кустарником, был тих и спокоен.

Раньше ласковая, вода озера, теперь, со злобой дышала ему в спину.

Проснулась я уже к вечеру следующего дня, зато наконец-то нормально отдохнувшая. Мышцы в теле немного ныли, как всегда бывает, если долго спать, не меняя положения. Заходящее солнце весело било в незашторенное окно. Эх, придется-таки идти стирать этот ужас, по ошибке именуемый занавесками. Здесь до меня, что, свиньи жили, что ли? Хотя чего это я, учитывая процент студентов, которые не могли себе позволить жить в городе, здесь, скорее всего, не жил вообще никто.

Так что пришлось натягивать одежду, и пихать какие-то лохмотья в сапоги, да потуже затягивать шнуровку, чтобы хотя бы с ног не сваливались, заплетать волосы и, отыскав закинутую вчера в самый дальний и пыльный угол занавеску, плестись в прачечную.

Где меня уже ждал неприятный сюрприз, в виде двух ссорящихся девушек. На обеих были мантии адепток Академии, к тому же, на диво похожие лица и фигуры ясно говорили, что девушки эти — сестры.

Что ж, кажется, две студентки из трех проживающих в общежитии определились. Наверное, их род — обедневшая аристократия, раз родители не обеспечили им комфортного проживания.

Очевидно, это не мое дело, кстати. Мое вон в углу стоит, в виде лохани с холодной водой, которую еще нагреть надо...

А ссора тем временем набирала обороты. Девушки даже не заметили меня, продолжая спорить, насколько я поняла, из-за того, что одна, стирая вещи, переборщила со щелоком и одежда расползлась дырами.

Ой, дуры, ну честное слово! Даже и стирать-то не умеют. А что хуже того, все время норовят вину с себя на сестру перекинуть. Кто ж так делает? Семья — это святое, не важно, виноват или нет, скажи только, и тебя научат как правильно. Хотя, у людей может и не так, кто ж их, странных, знает...

Так или иначе, но мне свое дело делать надо. С моими скудными силенками, чтобы нагреть эту проклятую лохань понадобится уйма времени. В холодной воде занавески не отстираются, так что выбора нет. Вперед.

Если рассудить, то ничего сложного в этом занятии нет. Стоишь себе, вцепившись в лохань обеими руками. Да знай себе, мысленно гоняешь в воде эти маленькие штуки — молекулы, все быстрее и быстрее. Сил требует много, и довольно нудное занятие, но ничего сложного нет. Отец говорил, что тут требуется опыт. Он сам мог целое озеро вскипятить за долю мгновения! Ну, так то отец, и то я... Разница колоссальна.

Когда девицы, всласть наоравшись, заметили мое присутствие, вода в моей лохани уже начала бурлить. Их лица вытянулись, обрели растерянное, машинально брезгливое выражение.

Мне стало немного противно. Нет, дело не в этих девчонках, они-то как раз не виноваты в том, что общество, в котором они родились, диктует именно такие правила. Дело в тех женщинах, которыми они когда-нибудь станут. Несчастных. С головы до ног опутанных совершенно дикими правилами и нормами, которых нет, и не может возникнуть в естественной среде. И их дети будут такими же — калеками, не знающими о своей неполноценности, не умеющими искренне любить, в глаза не видавшими никогда истинного, незамутненного чем-либо счастья.

Впрочем, эти мысли надолго в моем сознании не задержались, вытесненные более насущными. Что делать? Что говорить? Как говорить и как обращаться?..

— Ты чего тут делаешь? — спросила настороженно более миловидная адептка, которая ранее ругала сестру за глупость. — Днем сюда прислуге нельзя!

Если и жило во мне нечто по отношению к ним дружелюбное, то после этих слов сменилось глухой неприязнью. Конечно, чего еще мне стоило ожидать? Как будто то, что они бедные отменяет то, что они аристократки! Да уж, видимо, не вся наивность во мне изжита. Что-то еще осталось. И это "что-то" по некоей причине желало найти... Не знаю... Кого-то... Кого-то близкого. Семью мне это, разумеется, не заменит, но забери меня праотцы, я так устала за этот год от одиночества!