Мама уже ушла на работу. Когда дети были маленькие, сидела с нами. А сейчас младшие братья уже в закрытой военной школе учатся и видим их лишь раз в месяц, когда их домой на седмицу отпускают, старшие — женаты, лишь я осталась не пристроена. Но если донедавна я хотела замуж, то теперь уже нет. Надела форменную белую тренировочнцю куртку, удобную рубаху с длинным рукавом да удобные белые штаны. Сунула руку в карман пиджака от парадной формы и нащупала сложенную бумажку.

О, надо выкинуть! Уже хотела это сделать, но что-то остановило. Развернула листовку.

"Мы предлагаем пойти в армию на выгодных условиях. Если вам уже есть семнадцать и вы хотите путешествовать по всей нашей солнечной системе, получать хорошее жалование, обрести почёт или просто сделать что-то для Родины, тогда это именно ваша возможность! Мы предлагаем вам получить высшее воинское образование в полевых условиях! Никакой зубрёжки и просиживания штанов, только практика!"

Я хмыкнула. Весьма грубо, но при этом действенно. Не будь я девушкой, скорее всего пошла б.

И тут увидела приписку мелкими буквами: "Девушек и одиноких женщин тоже берём! Обещаем, что наши мужчины будут носить вас на руках!"

Я непроизвольно сжала листок. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

И выкинула в урну для бумаги.

Взглянула на часы и поняла, что опаздываю. Пожалуй, вызову летун. Взяла свою зеркалку*, вещмешок, надела удобные кеды и выбежала из квартиры, набирая номер общественного транспорта. На улице оказалось жарко для такого облачения, но придётся потерпеть. На высоте будет холодно.

Через две минуты ОТ* явился пред мои очи. Я озвучила название своего училища и села внутрь. Через пять минут уже находилась у учебного здания в центре города. Сегодня испытание будет проводиться именно здесь. У башни.

Преподаватель уже находился во дворе, собирая вокруг себя наш поток.

И все взгляды устремились на меня. Внимательные, оценивающие, неприязненные. Будто я пришла в грязи вываленная.

— Здравствуйте! — поздоровалась со всеми. Может, у меня на носу бородавка вскочила?

— Здравствуй, Голубева! Это за вид? — брезгливо осведомился учитель.

И только осмотрев себя и не найдя ничего, к чему можно придраться,непонимающе подняла взгляд на учителя.

— Голубева, где твоя коса?

— Ой, — вспомнила я. — Узнала, что мой парень женат. Решила отсечь прошлое...

Взгляд учителя потеплел, но окружающих одногруппников остался настороженным. Лишь лучшая подруга Фроська подошла и обняла меня. А у меня выступили слёзы на глаза

— Благодарю, Фрось!

Она ничего не сказала. Отстранилась только.

— Ты слишком импульсивна, Голубева! — сказал учитель. — Волосы — накапливают силу, и пока новые отрастут болеть будешь. Глупая ты. Нельзя страшиться боли и чувств. Боль можно пережить и идти дальше. А ты просто убегаешь от неё. Ладно, девочки, тяните билеты. Голубева, в связи с травмой, уступаю тебе первой тянуть билет.

Я и вытянула закрытыми глазами.

Увидела сочувствие в глазах учителя. Взглянула на билет: "Взобраться на радиовышку в центре города и снять вид оттуда. Спуститься, зайти в лабораторию, распечатать снимок и лишь затем отнести учителю".

Ладони вспотели. Высота радиовышки была четыреста саженей*. И хоть там имелся подъёмник, он был не до самого верха. Просто кошмар!

Когда же я зачитала свой билет вслух, по толпе пронёсся вздох облегчения.

Все остальные вытянули билеты. Подруге выпало взобраться на самое высокое дерево в городе — порядка трёхсот метров. Тоже задача не из лёгких, особенно учитывая то, что пользоваться можно было чем угодно, но оно стояло в городском парке. Среди других деревьев. И лестницы точно не имело.

— Всё, расходимся выполнять задания! — сказал учитель. — Я возвращаюсь в училище, буду в своём кабинете. Распечатать панорамный снимок в сажень и принести до восхода солнца. Кто не успеет, остаётся на пересдачу до осени. Всем удачи! И берегите себя. Страховку и каску надевать обязательно! Ваша задача не просто сделать снимок, но и вернуться с ним живыми. Если угробитесь, то ваша сдача уже вам не понадобится! — весьма грубо. — А тебе, Голубева, не помешает успеть зайти в лекарский отдел и получить разрешение заплести косу. Иначе придётся идти в военный госпиталь. А там таких дурёх не любят!

Я молча кивнула.

— Всё, свободны!

Я вызвала ОТ и стала ждать свою машину. Остальные девочки и парни — тоже.

Все уже разъехались, а мой летун задерживался. Препод тоже уехал. Сегодня явно не мой день!

Наконец летающий шарик приблизился ко мне и отворил дверь. Я назвала место назначения и села во вращающееся кресло. Летун был целиком стеклянным, правда, снаружи непрозрачным. Можно было наслаждаться видами и даже снимать, чем я и занялась, чтобы скоротать время. К сожалению, летуны не могли подняться выше двухсот метров — там уже были выделенные пути для орбитального и космического транспорта. А вход в радиобашню находился в самом низу.

На подлёте к башне попросила вычислитель покружить вокруг башни на предельной высоте, поснимала виды, лишь после этого спустилась, чтобы вновь подняться, но уже на подъёмнике.

Достигнув самого последнего яруса, вышла к лестнице. Мы как-то с отцом были здесь. Он решил побороть мою боязнь высоты, когда мне семь было. Тогда впервые мы вышли наружу. Оказалось даже страшнее, чем я могла себе представить. Завывал ветер, и этот ветер порывался сдуть меня с башни. Мы, правда, ограничились лишь этой высотой, но спрыгнули с отцом на кульбабе*. Тогда я-таки обмочилась. Но с тех пор высоты не боялась, разве что той самой. Все остальные, на которых бывала, не шли в сравнение с этой.

У входа на лестницу стоял охранник.

— Ваше разрешение!

Я протянула билет, имеющий электронный чип, куда уже вписали мои данные.

— Проходите. Только сегодня ветрено, поосторожнее там, — предупредил строго мужчина в гражданской охранной форме.

Я достала снаряжение из вещмешка. Кульбабу надела вместо вещмешка, трос накинула на плечо, камеру закрепила на поясе, потом уже всунула ноги в страховочные петли, закрепила пояс. Ну, была не была! Кульбаба — перестраховка, на случай, если всё же не удержусь. Надела перчатки.

Написала домашний адрес на вещмешке и номер для связи. Либо отправят домой, либо потом позвонят. И шагнула на крышу. Ветер шумит в ушах, короткие волосы лезут в лицо, лишая обзора! Одежда надулась парусом и создаёт лишний шум. Ярко светит Солнышко, заставив зажмуриться.

Вспомнились старые переживания по поводу высоты. Глянула вниз. Голова тут же закружилась. Жуть. Едва успела ухватиться за лестницу. Не глядеть вниз, пока не заберусь наверх. Окинула взглядом оставшийся кусок пути. Ох, саженей пятьдесят!

Пристегнулась и лишь затем достала зеркалку. Волосы мешались, не давая мне насладиться съёмкой. И собрать их нельзя без разрешения! Убрала зеркалку обратно в напоясную сумку, накинула наголовник*. Спрятав кое-как волосы, полезла наверх, борясь с ветром и стараясь ни о чём не думать, кроме металлических перекладин.

Успела даже устать. Делала перерывы, закреплялась, снимала открывающиеся виды города. Красиво! Особенно если приблизишь. Потому что высота тогда не казалась такой огромной.

И вот последний рывок! Я стою ногами на последней ступеньке, обхватив шпиль руками. И шпиль при этом дрожит от ветра, и я вместе с ним. Страшно как! И это я ещё не глядела по сторонам и вниз. Снимок вниз тоже придётся делать. Помимо огромной панорамы, надо было распечатать и разные виды. Но закрепиться не выходило.

— Помочь? — услышала позади себя голос, показавшийся знакомым.

— Д-да, если можно. Мне надо закрепиться и сделать несколько снимков.

На талию легла рука, затем вторая.

— Я подержу, а ты пристёгивайся к шпилю.

— Благодарю! — о тёплых руках, согревающих на этой холодной высоте, старалась не думать.

В уме перебирала все знакомые мужские голоса. Но на ум ничего не приходило, а оборачиваться — себе дороже.

Когда пристегнулась, тёплые руки отпустили. Я обернулась, но никого не обнаружила.

— Я страхую ниже. Вмешаюсь только в крайнем случае, — ответил всё тот же голос. Это немного успокоило.

— Мы знакомы? — спросила, желая отвлечься, пока доставала зеркалку.

— Мы встречались, но так и не познакомились.

Да?

Ладно, не отвлекаться! Прикрепляю штатив, затем зеркалку. Смотрю в маленькое окошко, подбирая вид и настройки, фиксируя координаты. Сдвиг изображения придётся производить вручную, просчитывая в уме нужные цифры. И вот волокита закончена и можно просто наслаждаться видом, нажимая кнопку.

Река причудливо разветвлялась, заполняя каналы нашего города. Никаких жёстких линий, всё естественно, но при этом чётко расчерченные из космоса улочки, разбегающиеся от единого центра в разные стороны. Местами разводные мосты, продолжающие эти прямые улочки. Взлетающие, будто огромные птицы, виманы*. Причудливые облака, закрывающие то и дело солнышко.

— Жива-матушка*, Даждьбог-батюшка*, посветите мне ещё немного, пока завершу! — прошептала я обращение к нашему светилу. Уже собирающееся скрыться, оно тут же вышло из-за облака, заливая всё вокруг золотистым светом. — Благодарю, Солнышко*.

Все дома окрасились этим светом, вызывая улыбку. Теперь надо отснять так, чтобы солнышко не попало в кадр и не затемнило храмы, здания, дома, самых разнообразных форм, читающихся из космоса, улочки, парки и сады, окружающие город, а также вычурные шпили куполообразных зданий, собирающих энергию гроз, а затем использующих её для повседневных нужд.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я сосредоточенно снимала, заодно наслаждаясь открывшимся видом, но о подстраховщике я напрочь забыла.

— Ты всё? — напомнил он о себе.

Ах, да! Надо ещё снять себя на шпиле на штативе, проверить, что кадры получились, снять вид вниз, а также вверх.

Руки от перенапряжения уже болели, ноги затекли.

— Нет, пока ещё нет, — ответила военному. — Сейчас чуток отдохну и продолжу. Камера повисла на ремешке на шее, а я опустила руки, давая им возможность отдохнуть. Вот теперь поговорить я была не против.

— Так где мы встречались?

— В городе, на днях. Я помог тебе не упасть, — сказано было без особых чувств.

— О, благодарю ещё раз.

— Шоколад будешь? — спросил военный, поднимаясь на этот раз на уровень моего лица. Кивнула. Мне протянули шоколадку. Живот призывно заурчал. Я отломила кусочек и взяла в рот. Мммм... Вкусно. Остальное отдала.

— Оставь себе. Тебе нужнее, возразил он.

А мне даже убрать некуда. Растает.

— Благодарю. Но...

— Ешь всю.

Решила не упрямиться. Не думала, что так устала и хочу есть.

Смогла близко его рассмотреть. Сейчас глаза не казались почти чёрными, скорее серыми с голубоватым оттенком. Поняла, что в них отражается голубое небо. Искорок тоже заметно не было. Тёмно-русые, слегка вьющиеся волосы едва доставали до плеч. Усат, бородат, но борода не особо длинная. Одет по-прежнему в гражданскую форму — льняную серую рубаху, вышитую чёрными нитями да такого же цвета порты*, подпоясан вытканным вручную поясом.

Отметила, что диковинные чёрные сапоги на нём, правда, скрытые под портами, и они не светились, на этот раз, и всё это время он находился в полёте. Поэтому возник вопрос, который решила сразу же озвучить:

— И надолго хватает заряда сапог?

— На два дня постоянного использования. Но дежурство обычно длится лишь сутки.

— Ого! А какие у тебя обязанности?

— Обычно тайные операции на разных землях*. Но сейчас вот нашему отряду поручили подстраховать вас.

— Так если тайные операции, почему ты появился в городе, ещё и спас меня от падения? Разве можно раскрывать военные разработки гражданским?

— Тайная операция. Хотим устроить облаву на того, кто промышляет контрабандой, воруя наши разработки и продавая их в других системах. Поэтому несколько раз надо было промелькнуть в определённых местах.

Кивнула, соглашаясь с таким пояснением. Думаю, больше не скажет. Военная тайна.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил он.

— Тина.

— Какое необычное имя. Думаю, оно не имеет отношения к тине болотной.

— Ты прав, не имеет. А тебя как зовут?

— Извини, не имею право раскрывать. Можешь называть Ястребом, — напомнил он о воинской традиции. Просто при поступлении на службу гражданское имя стиралось из базы. Давалось новое воинское имя. Такой обычай был важен для обеспечения безопасности семьи военного. Вспомнился Серый. Значит, Волчище — имя, присвоенное в армии? А как отец влез в засекреченную базу и узнал о том, что Серый женат?

— Что с твоими волосами? — откуда-то узнал он. Неужто заметил? Но сейчас-то волосы подобраны.

— А что с ними? — признаваться не спешила.

— Короткие. Опорочил тот тип? — всё-то он знает!

Меня разобрала злость.

— Нет.

— Тогда самое то пойти в военные и начать новую жизнь. Сейчас как раз набирают новый призыв и девчонок там мало. К слову, всем новобранцам отрезают волосы до плеч, как бы прощаясь с предыдущей жизнью. Или ты уже записалась?

— Пока нет.

Отметила, что у него у самого тёмно-русые волосы лишь до плеч. И распущены.

— Перед каждым боем отрезаем косу, — пояснил Ястреб, заметив мой интерес. — Не отросли пока, чтоб в косу можно было собрать.

— Женщины — тоже?

— Женщины не воюют.

— Но ты сказал, что новобранцев всех стригут.

— Да, это традиция. Но потом уже женщин больше — нет.

— Чем же занимаются женщины в армии?

Я знала, просто хотелось уточнения с этим набором.

— В зависимости от их ремесла. Любое ремесло найдёт своё применение в армии.

— Хочешь сказать, что я смогу снимать?

— Думаю, да. Съёмщики — большая редкость в разведке.

— Я подумаю, — уклончиво ответила. В городе действительно буду привлекать внимание. Сегодня однокурсников удалось убедить в том, что просто хотела попрощаться с прошлым, но каждому на улице объяснять не станешь. А предвзятое отношение к стриженным в обществе имеется. Потому что гражданские волосы стригли в основном принудительно. Когда девушка лишилась чести до свадьбы или её хотели опозорить, или она отбывала наказание в монастыре, приняв постриг и выйдя новым человеком, с новым именем и разрешением отращивать косу. А преступники, пусть даже исправившиеся, всё равно уже не считались хорошими людьми.

— Ладно, я продолжу. Мне ещё надо будет распечатать панораму и зайти к лекарю за разрешением отращивать косу.

— Хорошо. Я тебя подержу.

Кивнула и занялась делом.

Когда закончила, мне предложили помочь спуститься к подъёмнику.

— Благодарю, но лучше помоги мне оторваться от шпиля и раскрыть кульбабу.

Ястреб присвистнул.

— Что? — не поняла я.

— Бесстрашная девчонка! Но отсюда прыгать нельзя.

— Почему?

— Можешь задеть пролетающий мимо челнок. Или тебя воздушным потоком заденут, скорее второе.