Папандокс, или Два на восемь

— Дэн, руку покажи.

— Вот, — привычно и смиренно (Свете — маньячке здоровья — лучше показать все сразу, а то догонит и раз десять еще покажет, где раки зимуют) подставил ободранное предплечье придирчивому сестринскому взору парень. Дядюшка предпочел пару минут не вмешиваться и понаблюдать за общением племянников.

Светлана осмотрела длинную царапину и велела:

— Налей в крышечку той гадости, которой меня поил.

— Зачем? — сходу насторожилась жертва, чуя недоброе.

— За надом, — отрезала девушка и демонстративно уперла руки в бока.

— 'Мне похрену, как у тебя тюбетейка надета', — вздохнул парень, удовлетворяя просьбу-приказ Светки. Он тут же зашипел, когда любимая сестренка, макнув в горлодеровку кончик чистого платочка из кармашка халата, заботливо протерла царапину.

— Щиплет! — только и пожаловался бесстрашный воитель.

— Зато микробы дохнут, — отрезала добрая девушка и перешла к осмотру второй травмы. — Какой палец болит?

— Уже не болит. Мизинец на левой, — отчитался Денис, проклиная собственный язык, угораздивший его сообщить сестре про 'бандитские пули', и одновременно искренне радуясь, что не успел ляпнуть про седалищные проблемы.

Света словам брата до конца не поверила. Опустилась на корточки, ощупала грязный палец, пошевелила его, проверяя, нет ли вывиха. Перелом бы уже начал опухать и чувствительный к боли Дэн не скакал бы зайчиком, а сдавался на милость домашнего доктора.

— С пальцем все хорошо, просто ушиб, — диагностировала девушка и, обтерев руки все еще влажным кончиком платочка, закончила осмотр.

— Ура, жить буду, спасибо, доктор, — привычно ляпнул Денис, возвращая спиртное законному владельцу.

— Свельта, ты целитель? — с гораздо большим уважением, чем раньше, уточнил дядя Ригет, цепляя фляжку на пояс.

— Нет, нас только основам немножко учили, — честно призналась Света.

Краткий приступ активности ради помощи брату прошел. Вновь начало накатывать ощущение беспомощности, дезориентации и желание поплакать. Кажется, дядя уловил настроение девушки, потому свернул расспросы и поторопил племянников:

— В седла. Я не уверен, достаточно ли далеко мы от храма отъехали.

— От какого храма? И достаточно для чего? — все-таки не удержался и полюбопытствовал Дениска, со скрипом забираясь в седло.

— Храма Зебáта, Повелителя Последнего Порога, стража смерти, одного из восьмерых богов нашего мира; достаточно для того, чтобы стража Зебата снова уснула крепким сном, — коротко объяснил старший родственник, продолжая действовать.

Светку дядюшка уже привычно усадил впереди себя и прижал одной рукой покрепче, и отнюдь не из горячих родственных чувств. Держалась на лошади землянка чуть лучше мешка с соломой. Беда только в том, что мешок можно было положить поперек да привязать, а к живой девушке, обладательнице родной крови, такое варварское обращение было не применимо.

Сбоку змеей зашипел устраивающийся на лошади Дениска. Снисходительно покосившись на племянника, дядя проронил:

— В селе сапоги и одежду вам прикупим, а мазь у меня в сумке есть. Перед сном ноги и руку, если надо, намажешь. Хорошо, что стемнело, в селе рано ложатся, никто приглядываться к вам не станет. Только запасной плащ мой на, накинь заранее, чтоб иноземным видом народ не пугать.

Дядюшка слазил в седельную сумку, вытянул из нее темную скатку ткани и метко перебросил племяннику.

— Чего в моей одежде страшного-то? — искренне удивился Дениска, любуясь флюоресцирующим ликом знаменитого Хищника во всю грудь. — Очень милая футболочка!

Но в пожертвованный с родного плеча плащ завернулся сразу, еще и пробурчал под нос:

— А мог бы сразу дать, или не успел племянником обзавестись, уже воспитываешь и закаляешь, дядюшка?

Ригет сделал вид, что ничего не расслышал. Так что намявшему тело, набившему синяков, исцарапанному и замерзшему айтишнику осталось лишь тихонько вздохнуть. На вертящемся эргономичном стуле за ноутбуком приключения марионетки-героя проходили куда как безболезненнее. Но пока задирать лапки вверх и скулить, как сестренка 'Хочу домой!' Дениска не спешил. Когда еще такой шанс на настоящее приключение выпадет? Парень сцепил зубы и попытался заняться делом более интересным, чем углубленное переживание собственных телесных мук, — созерцанием.

Увы, не очень-то оно удавалось. Старая дорога из каменных плит, побитых временем, уже успела смениться на вполне заурядную с двумя колеями, совершенно точно оставленными не шинами внедорожника. Густой лес, серебрившийся кончиками веток в лунном свете и играющий мрачными тенями в глубине, тоже никакими зрелищами не радовал. Шелестел листьями, потрескивал сучьями, перекрикивался редкими ночными птицами. Правда, когда Дэн окончательно разочаровался в пейзаже, где-то слева и далеко завыл-захохотал кто-то, заставив Светку жалобно пискнуть и посильнее прижаться к дядюшкиной груди. Да и сам юноша вздрогнул от неожиданности, соображая, чего делать, если на них прямо сейчас нападет какой-нибудь страшный элитный монстр. Никакого оружия, даже ножичка завалящего, дядюшка для обороны не выдал. А сам Денис попросить не догадался.

— Не бойся, Свельта, — промолвил Ригет. — Это всего лишь спутник Зебата — филин Ойх — балуется в ночи.

— Ага, филин, — выдохнул позабывший, как дышать, Дениска. — Я почему-то сразу так и подумал. Так вопить только они, эти самые ойхи, и могут. Эй, дядюшка, а чего, если Зебат смертью заведует, он где-то на рубежах против хаоса делает?

— Молчи и слушай. Тебя извиняет лишь незнание. Наши боги, все наши боги, ушли, чтобы принять бой с порождениями хаоса. Ушли вовне, дабы не разрушить могучими силами в битве на Вархете все то, за что сражаются. Мы помним их, чтим и возносим молитвы, отдавая жар сердец и душ, дабы поддержать своих покровителей в нелегком бою, исход которого решит участь нашего мира, — очень серьезно, не поддержав шутки, роняя каждое слово, как свинцовый шар, произнес Ригет. — Не вздумай шутить на эту тему, если не хочешь умереть с взрезанным животом, как богохульник.

— Жалко их, устали, наверное, — задумчиво вздохнула Света и эгоистично добавила: — Себя мне тоже жалко, домой хочется. Как там моя группа завтра без меня?..

— Да что твоим карапузам сделается? Сменщицу твою из отпуска выдернут и все, — беспечно отмахнулся Дениска.

— И папку жалко, — продолжила гнуть свою депрессивную линию девушка. — Чего он подумает? Исчезли вдвоем, никому ничего не сказали, вещей не взяли.

— Папку жаль, но у него тетя Вера есть и Колька с Машкой, ему некогда будет переживать. Кстати, квартирку нашу сдавать смогут, два десятка лишних тысчонок в месяц малышне не повредят, — практично заметил Дениска.

— Как умерла Лимей? — неожиданно вмешался в разговор дядюшка.

— Как умерла? — хором удивились Светка и Дэн, буквально вчера болтавшие с матерью по скайпу.

— Вы хотите сказать, Лимей жива?

— Да, — слаженно подтвердили брат с сестрой. — Она с папкой развелась, снова замуж вышла и сейчас со вторым мужем в Италии живет. Мы-то в России остались, к ней отдыхать ездим.

— Ничего не понимаю. Тогда почему врата открылись для вас? — окончательно растерялся дядюшка, успевший за полчаса мысленно похоронить и воскресить беглянку-сестру.

— Может, потому, что она фамилию сменила? — наивно предположила Светка.

Дениска живо представил себе систему магического поиска по ФИО и огненные строки на полнеба: 'Лимей Кергот в базах не найдена, открыт доступ к Светлане и Денису Кергот'. Сюрреалистичность видения заставила парня насмешливо фыркнуть и объявить:

— Или мама просто с детства в курсе, что нефиг лезть пальцами в неизвестные пентаграммы! А нам этого в памятку ОБЖ вставить не догадалась!

Света зубоскалить не стала. Почему мама ничего и никогда не говорила о жизни в другом мире и родственниках, ограничиваясь условно честным 'В этом мире у меня лишь вы есть!' сейчас можно было лишь гадать. Может, полагала, что ей все равно никто не поверит и не хотела прослыть фантазеркой, а может, чего-то боялась. Что толку гадать, если мама в Италии, а в чужом мире оказались они, ее дети, которым не повезло вляпаться в фиолетовый рисунок?

Бедная попаданка от всей души позавидовала мамуле и выдала дядюшке краткую биографическую справку о Елене/Лимей. Когда Елена Кергот и будущий папа близнецов — Виктор Воняев заключали брак, муж взял фамилию невесты без долгих споров. Зато Елена Кергот, выскочив замуж за Антонио Альмери, охотно стала зваться Еленой Альмери. И была вполне счастлива, укатив в солнечную Италию, куда оба великовозрастных чадушка следовать отказались наотрез. Мама же успела подарить второму мужу наследника, а упрямым деткам изредка звонила и слала переводы 'на печеньки'.

— Эй, дядя, я в здешней магии не разбираюсь. Зато о выдумках про магию прорву всякого перечитал, пересмотрел и переиграл. Как по мне, так твоя звезда-ловушка у нас в квартире могла по куче причин появиться, — встрял в скучный пересказ Дэн, цепляясь за поводья. Болтовня помогала отвлечься от неуклонно усиливающегося ощущения дискомфорта. — К примеру, права Светка и сработала официальная смена статуса мамы. Ее нет в списке поиска, а мы — Кергот, потому и попали. Или мамулин амулет до сих пор где-то у нас на антресолях валяется. Там никто уже лет двадцать не разбирался. Я лишнюю уборку терпеть не могу, а сестра от пыли чихает безудержно. Вот заныканный амулет и притянул заклинание, а до мамы через тысячи километров не добрался.

— Может и так, Деньес. Вы говорите, Лимей отреклась от рода? — задумчиво хмыкнул Ригет после изложения краткой биографии младшей сестры, поморщил лоб и философски резюмировал: — Что ж, на все воля Восьмерых. Но я рад, что она жива и благополучна, пусть и не здесь.

— Чего-то не видно ни слез, ни радости, — подковырнул дядюшку Денис.

— Мы родичи, я тепло относился к вашей матери, но близкими по-настоящему мы с ней никогда не были. Виделись-то считанные разы. У нас с Лимей двадцать лет разницы в возрасте. Я уехал на учебу из замка еще до ее рождения. Потом уже она сбежала с помощью семейной реликвии, поставив семью в сложное положение, — не стал даже оправдываться дядя, просто сообщил факты.

— Э, а сколько тебе сейчас лет? — запутался Дениска.

Если верить словам дядюшки, то навскидку выходило лет шестьдесят, и для такого возраста дядя Ригет сохранился весьма прилично.

— Шестьдесят три, — спокойно ответил мужчина и, даже в ночном сумраке ощутив удивление племянников, пояснил: — Дийская кровь сказывается — век тех, в ком есть толика крови первых творений богов, долог. Тело не дряхлеет, как у обычных людей.

— А мы? — высунула нос из-под плаща Светка, впервые проявив искренний интерес к теме, не касавшейся прямо способа возвращения домой.

— Вы — дети Лимей, кровь разбавлена, но лет триста проживете, — прикинул дядюшка, чуть улыбнувшись, когда мягкие прядки волос завертевшейся племяшки защекотали его подбородок. — Или больше, смотря какой путь изберете.

— Или меньше. От кирпича на голову никто не застрахован, — беспечно хихикнул Дениска и сделал стойку на незнакомое слово: — Дядь, кто такие дии?

— Создания, которыми боги изначально населили Вархет. Внешне они были схожи с человеком. Позднее, когда Восемь привели в мир людей, дии смешали с ними свою кровь. Изначальные были худощавы, легки в кости, говорят, сильнее в магии, искуснее в ремеслах и выносливее, чем люди. Но сколько в тех словах о минувшем правды, а сколько красивой легенды — сказать сложно. Одно лишь точно известно, век дийский вчетверо превышал людской, и борода у мужчин не росла.

— Надоели долгоживующие дийские черепашки и боги завели людей-хомячков, — прокомментировал Дэн и на миг-другой прижух в седле, когда словно в ответ на его шуточку слева от дороги ночной лес разразился глумливо-зловещим 'ой-хо-ханьем'. Филин вступился за честь хозяина, или, напротив, радовался шутке? Впрочем, страдать и бояться долго парень не умел, он уже загорелся великолепнейшим подозрением. Заерзав и, едва не сверзившись с терпеливо сносящей все его выходки и подергивания повода кобылы, попаданец продолжил расспросы: — А уши? Какие у них были уши?

— Уши? — удивился нелепости темы Ригет.

— У них были острые уши? — выдохнул скрытый эльфоман.

— Нет, самые обычные. Я видел старые гравюры и статуи диев. Их облик мало отличен от моего, — жестоко растоптал дядюшка Денискины надежды на дальнее родство с Дивным Народом одним своим видом с совершенно заурядными, не острыми ушами. И, проведя свои параллели с болтливостью и длительностью жизни потомков первых созданий мира, велел:

— Как въедем в Забытки, лучше молчите, чтоб ничего странного не сболтнуть и на кирпич не нарваться. Я снял комнату в трактире и сказал хозяину, что еду на тракт встречать родню из проходящего обоза.

— Это ты здорово просчитал, дядюшка! Не знал заранее, сколько родни на удочку поймаешь? — поддел старшего родственника Дениска, у которого все сильнее побаливала нижняя часть тела, а разговор хоть немного отвлекал от явных неудобств ночной дороги и нехорошего холодка, бродящего по хребту по той же причине.

Все-таки гулять ночью по улицам с фонарями, где никогда по-настоящему темно не бывает, и ехать сквозь звездную глухую ночь — две большие разницы. Нет, в деревне, к примеру, у бабушки, тоже ночами темно бывало, но та темень была своя, привычная, домашняя, можно сказать ручная, знакомо пахнувшая сеном и навозом. Самым опасным в ней было наступить впотьмах на бабушкиного Блэка. Пес мастерски сливался шкурой с окружением и обожал валяться в самых узко-поперечных местах на пути прямого следования к объекту ВК.

— Я не знал, кого смогу дозваться: Лимей или ее потомка, — согласился Ригет. — Обряд поиска смог указать лишь, что вне Вархета есть носитель родной крови. Потому я и отправился сюда, к старому храму Зебата. В местах, где прежде ходили боги и звучали молитвы, двери открываются легче даже теперь. К тому же, повелитель мерти именуется еще и стражем порога, без уточнения, какой из порогов имеется в виду.

— Забытки это искаженное от Зебата? — тихо спросила Света.

— Именно так, — приятно удивился выводам и наблюдательности девушки дядюшка. — О том, чей тут стоял храм и что храм, а не форт или крепость, в здешних краях и не помнит уже никто. Коротка у людей память, быстрее всего добро и страх забывается. Знают только, что соваться в развалины и поблизости, особенно ночью, бродить опасно.

— А... — хотела задать еще один вопрос племянница, но Ригет шикнул:

— Потом, подъезжаем!

Глава 2. Забытки и сон, который не сон

Деревенька, окруженная высоким частоколом, резко вынырнула из-за вильнувшей дороги. Светка с Дениской и заметили-то ее в общей неразберихе темных контуров лишь благодаря свету одинокого факела, вставленного в скобу у ворот.

На стук, предварительно проверив, не твари ли какие ночные ломятся в деревню, распахнул калитку ночной сторож. Патлатый парень позевывал так, что Светлана всерьез испугалась, не порвет ли бедняга рот.