Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

Наличие среди местных полу-датчан, где-то готландцев и четверть-русских позволило пополнить ими команды ушкуев из свеже-крещёных вадавасов. Язычников-сембов католики-кашубы в Гданьске... не переварили бы.

Морской переход от Каупа до Гданьска укладывается в два дня, ушкуи вернулись через две недели. Все четыре — Сигурд добавил свои. Под чутким Бениным руководством. С кашубскими товарами, посланием Самборины, наилучшими пожеланиями Сигурда... И с песнями Харальда Чернозубого.

Зацепившись одной рукой за носовую растяжку мачты, почти полностью свесившись за борт, он радостно вопил свои "висы" при приближении эскадры к толпе встречающих на берегу.

Одна из его любимых частушек звучала так:

"Птица кормится разбойником,

Я вижу, как раздуло кукушку трупа".

"Кукушка трупа" — распространённый у скандинавов образ ворона, обожравшегося падали.

Следует ли "вести себя плохо", если он уже "видит" раздувшуюся "кукушку"?

Появление Харальда окончательно склонило на сторону Кестута сердца осевших здесь скандинавов.

Другим козырем явился привезённый Беней товар. Самый ходовой товар в Самбии — полячки.

— Ё...!

сказали все. Из тех, кто не сразу слюной захлебнулся.

* * *

"Лежат два тракториста в поле, перекусывают. Один читает газетку, на которой тормозки разложены.

— Во! Слышь, Иван, тут пишут, что за всю жизнь, при интенсивном сексе, влагалище у женщин стирается на одну тысячную миллиметра!

— Э-эх... нам бы такие подшипники...".

На Самбии в эту эпоху дело даже не в интенсивном сексе. И подшипников — ещё нет. Дело в том, что дом без женщины невозможен.

Есть перечень "женских дел". И никто, кроме женщины, их делать не может — жёсткое "гендерное разделение труда".

Ты вырастил пшеницу, собрал добрый урожай. Жернова эти каменные — в чулане стоят. Но смолоть зерно — нельзя. "Не мужское это дело!". Будешь сырое зерно горстями в грызло своё закидывать? Или пойдёшь к соседу просить:

— Соседушка! Яви милость! Вели бабе своей смолоть мне мучицы чуток!

Сосед — добрый человек — не откажет, велит. И возьмёт "дольку". Женщина, в таких условиях, превращается в "средство производство". Да не народа! — это-то само собой и везде — в "средство производства прибавочной стоимости".

Экая хрень! Да что, я сам не могу?! — Не можешь. Не по "физике" — это ж не рожать да выкармливать, по социуму — нельзя, табу. Преступление. Против богов, властей и Родины.

"Враг народа".

Холостой, неженатый — как крестьянин безлошадный. Вроде и с руками-ногами, а жизни нет, одно мучение.

Рубаху зашил — соседи насмехаться начали. Как в малой общине насмешки стремительно превращаются в издевательства, в ущемления, в "втаптывание в омеги"...

А уйти некуда — родо-племенное общество. И ответить, даже и пудовым кулаком... Власть. Власть сакральная. Табу освящены волей "священных братьев". Блаженнейший Криве-Кривайто пришлёт из Ромова крива с кривулей. Который соберёт десяток... или сотню общинников. И тебя... затопчут. Помирать с перебитыми дубьём рёбрами, ногами-руками, позвоночником... лучше сразу на костёр.

Перунисты — певцы храбрости и провозвестники героизма — вбили женщин на дно социума. На уровень домашнего скота. И тем поставили мужчин в полную зависимость, превратили славный, храбрый, унаследовавший множество разных культур народ — в состояние отары баранов. Просто жёсткой стандартизацией повседневной жизни. Регламентацией быта.

— Такова божественная воля. Кто ты такой, чтобы спорить с высшими силами?

Да ну, фигня! Как он может увидеть?!

"Он" — Криве-Кривайто? Он — не увидит. Увидят твои соседи. Односельчане, одно-общинники. Помните крестьянку у Некрасова, которую соседи забили насмерть за то, что она надела на Новый Год чистую рубаху? — Увидели.

"Личное пространство" — выдумки противных англосаксов. Причём — много столетий спустя.

Здесь, даже "сидя на толчке" — ты не одинок, ты — "в гуще народной". И она — эта "гуща" — всё видит, всё слышит, обо всём судит. Будет повод — осудит и тебя. Вплоть до "высшей меры". По своему, глубоко народному мнению — по "Семнадцати Заповедям Видевута".

На "Святой Руси" ситуация сходная, но мягче. Нет (после введения христианства) официального многоженства, нет традиции убивать родившихся девочек. Власть (князья), идеология (церковь), традиция (община) — чуть различаются между собой. Есть "щели", в которые можно проскользнуть. Огромный массив свободных земель, куда можно просто уйти с концами. Непрерывное движение переселяющихся общин, разных, но — своих, славянских, к которым можно примкнуть. Разложение племенных сообществ, рост городов, формирующийся феодализм...

Свобода "послать" (свобода слова) — важная часть демократии. Но свобода "быть посланным" (уйти самому) — её основа.

Здесь — "как вчера", как полтысячи лет назад. Единение. Единство власти, веры и народа. "Самодержавие, православие, народность" в прусском варианте. "Соборность". Незамутнённые истоки, нерушимые скрепы.

Тоталитаризм.

"Клетка Перуна" для целого народа. Удерживаемая властью Криве-Кривайто и "волей широких трудящихся масс".

Двойные стандарты, ханжество, двуличие, интриги, пропаганда, лесть, лукавство распространены не только в политике. Социум устойчив, если все его элементы нашли общий язык — язык, на котором удобно лгать. Не только другим, но и себе.

Язык лжи соткан из иносказаний, недосказанностей, эвфемизмов, метафор, магических формул, приёмов табуирования и словоблудия, клише, слоганов, двусмысленностей и ярлыков. Служит материалом для законов, заповедей и проповедей, для общения на бытовом уровне, даже — для молчания.

Говорить одно, думать другое, делать третье — нехорошо. Но по-другому не получается.

Сама структура связной, "разумной" речи, слишком линейна, слишком формальна, чтобы полноценно отражать реальность.

По Гегелю: "непротиворечивое высказывание не может быть истинным".

Даже во время редких приступов правдивости люди говорят не совсем то, что есть на самом деле — "мысль изречённая есть ложь".

Вторая причина глубже. Притвориться тем, кем ты не являешься, скрыть свои намерения — важнейшая технология биологического выживания. Без этого в дикой природе нельзя ни напасть, ни спрятаться. Люди унаследовали инстинкт притворства от диких предков. И сильно развили его.

Третья причина — половой отбор. Не только выживание, но и размножение.

"Как рано мог он лицемерить,

Таить надежду, ревновать,

Разуверять, заставить верить,

Казаться мрачным, изнывать,

Являться гордым и послушным,

Внимательным иль равнодушным!

Как томно был он молчалив,

Как пламенно красноречив,

В сердечных письмах как небрежен!

Одним дыша, одно любя,

Как он умел забыть себя!

Как взор его был быстр и нежен,

Стыдлив и дерзок, а порой

Блистал послушною слезой!".

"Женщины любят ушами" — давно известная мудрость. Как же этим свойством — и не воспользоваться?! "Не соврёшь — не расскажешь". А главное — не размножишься.

Правдорубы — тоже размножаются. Но менее успешно.

Лицемерие отвратительно.

Ещё: эффективно и неизбежно.

Языки, на которых лгут, метафоры лицемерия периодически устаревают. От частого повторения маскировочные фразы обесцениваются, несоответствия и нестыковки начинают выпирать.

На сохранение статус-кво расходуется всё больше оговорок, оправданий, объяснений, длиннот и пауз. Система достигает предела сложности, превращается в путаницу. Возникает надобность в упрощении.

Монотеизм — проще язычества, христианство — отбрасывало сложности иудаизма, протестантизм — католичества.

Лицемерие переполняет каналы связи. Приводит к абсурду.

"Абсурд — это реальность, доведённая до отчаяния".

"Смена веры" — попытка снижения уровня концентрации вранья? Необходимый повторяющийся этап развития всякого социума?

Вы верите? Хоть во что? — Ваша вера — станет ложью, ваши потомки выкинут её на помойку. Будут смеяться, плеваться и пинать. И создавать собственную систему формул и образов обмана.

"Сле-е-едующий придурок".

Если это не проходит эволюционно — революция, взрыв. Костры, резня, расстрелы. Или — гибель народа, как случилось с пруссами.

Реальность Самбии уже "дошла до отчаяния".

* * *

Тут Беня, похлопывая по попкам, выводит на берег табунок невольниц из Гданьска.

Как я уже сказал — Ё...! — кричали все.

"В каждой строчке

Только точки

После буквы Ё!..."

По всей Самбии от Каупа до Тувангсте.

Два десятка молодых женщин вознесли авторитет Кестута среди местных племён на недосягаемую высоту.

Не надо думать, что подобные партии подобного товара в здешних краях нечто совершенно невиданное. Не часто, но бывает. Удачный набег или редкий торг. "Конечные пользователи" раскупают "кобылок".

Покупают.

Товар-деньги.

Товар — дорогой, доступен только богатым, большинству — нет.

Так — обычно. А вот как бы это поменять? Уелбантурить к пользе дела?

Кестут уловил во Всеволжске моё неприятие работорговли. Может, он бы и пошёл традиционным путём. Но Елица сказала... "гав". И ряд других доходчивых выражений.

Поэтому он не продавал женщин — дарил.

Про вопль — Ё...! — я уже.

Если кто не понял, это — не эхо, это — рефрен.

Дарил — на своих условиях: крестись, венчайся. Служи.

Манера "отработки за жену" — не нова. Про праотца Иакова с его пёстрыми овцами и подсунутыми жёнами-сёстрами, про русское вечное "в робу — холоп" — я уже...

Введённое Криве-Кривайто, после поражений пруссов прошлого столетия, правило расширенного воспроизводства человеческого стада: "По три кобылы на одного жеребца", лишало множество молодых людей в здешней местности надежд на свою женщину. На аналогичной "безнадёге" ас-Саббах в Аламуте набирал себе террористов.

Западные хронисты, осуждая диких язычников-пруссов, толкуют об обычае, согласно которому очередная рабыня-христианка сначала обслуживает отца семейства — главу дома, потом дарится им в жёны сыну.

"Омерзительные кровосмесительные нравы богопротивного племени".

Князь Кестут — дарил. Как "родной отец". Но без предварительного "обслуживания". Поскольку в таком процессе... придёт Елица и так ряшку покарябает... А от её слов... уши сгорят.

И не сильно переживал по поводу "упущенной прибыли". Поскольку вместо денег и "моментов" он получал куда более важное — людей.

Я уже говорил, что в здешних краях и эпохах "дарение" накладывает на получателя обязательства куда более сильные, нежели найм за плату. Поэтому-то так долго держится в русском языке "жалование". А отнюдь не "справедливая оплата труда".

Напомню: "почитать в отца место" — формула вассальной клятвы в раннем средневековье, заимствованная из более древних, патриархальных времён. Вот из этих.

Дал жену? — "Отец". Почитай.

Кастусь сперва хотел одарить жёнами своих вадавасов. Это ещё более привязало бы к нему воинов. Но хитромудрая Елица сообразила, что вадавасам и так деваться некуда — они здесь всем чужие, будут верны. Не теряя чувства меры, вспоминая кое-какие мои суждения, она предложила перейти от "мажоритарной" системы к "смешанной".

Половину женщин Кастусь отдал своим "мажорам" — наиболее проявившим себя в походе вадавасам. А вторую — разыграл по жребию. Среди принявших его присягу и христианство местных.

Типа: выиграй "грин кард" и будет тебе счастье.

Бзды-ынь...!

Аж до визга.

Лотерея, кредит, смена веры, личная клятва верности, переселение, свой дом, земельный надел, новые задачи, инструменты, способы, вещи, слова, массовые общественные работы... Всё это... где-то как-то... по отдельности... единичные случаи...

Здесь — разом. Каждый день. Долго. Для сотен и тысяч людей. "Букет инновушек".

Реакция туземцев... "звезда в шоке" — повсеместно.

* * *

Сембы — самое богатое и многочисленное племя пруссов. Тысяч сорок душ. Семьи у них ближе к мордовским, чем к русским — земледелие не играет столь важной роли. Больше охоты, рыболовства. Оседлое скотоводство — климат и почвы этому способствуют.

Семей — тысяч четыре-пять. Доля бобылей в населении — выше русской. Отчасти — из-за распространяемого кривами многоженства, отчасти — из-за отсутствия массовых походов и гибели там мужчин. Как было в 5 в., когда доля женских и детских захоронений на этой территории было много больше — мужчины погибали вдалеке от родины.

На Руси бобыльские хозяйства составляют от четверти до трети. Здесь — половина. Четыре тысячи мужчин — "груши околачивают". Это ж не Европа "Высокого средневековья", когда треть мужиков в монастырях сидит!

Кто-то подался в вайделоты. В обслугу при святилищах. Кто-то трётся вокруг вятших — князей и витингов.

"Витинги" — окрестьянившиеся гибриды викингов и витязей (в местной элите — duces et capitanei — вторая часть). Приблизительные аналоги "чингачгуков" — военных вождей североамериканских индейцев. В мирное время ходят на охоту, ловят рыбку, пашут земельку, сидят в своих "вигвамах". Во время войны назначаются "вождём мира" (у делаваров — матриархом, здесь — Криве-Кривайто) предводителями. Собирают племенные ополчения в специально построенных на границах городищах и командуют. Под присмотром политруков-кривов.

Кто-то из бобылей помоложе ходит с соседними племенами в набеги на ляхов. В надежде притащить оттуда жену.

Снова — "наше всё":

"Три у Будрыса сына, как и он, три литвина.

...

Нет на свете царицы краше польской девицы.

Весела — что котенок у печки -

И как роза румяна, а бела, что сметана;

Очи светятся будто две свечки!

Был я, дети, моложе, в Польшу съездил я тоже

И оттуда привёз себе жёнку;

Вот и век доживаю, а всегда вспоминаю

Про неё, как гляжу в ту сторонку.

...

Снег на землю валится, третий с ношею мчится,

Чёрной буркой ее прикрывает.

Старый Будрыс хлопочет и спросить уж не хочет,

А гостей на три свадьбы сзывает".

Пушкин — поэт. Где-то — романтик. Да и пишет о чуть других временах. Но традиция — давняя. "Острая фаза становления" — вот как раз сейчас. Литовские племена, за последние столетия попавшие под сакральную власть Криве-Кривайто, многие традиции унаследовали от пруссов.

Уточню: по Видевуту первая (старшая) жена должна быть из местных. А эти... "котёнки" — вторая-третья. Они-то и крутят мельничные жернова. Что "румянец" с "весельем" у полонянок проходит ещё по дороге...

Мда... Реал как-то... не по Пушкину.

* * *

Глава 486

Четыре тысячи мужчин со всей Самбии кинулись в Кауп. Принять участие в лотерее.

Кого отвратило крещение, кого — присяга, иных — гигиенические процедуры. Но около тысячи лбов мылись-брились-крестились, присягнули, тянули жребий... И остались у Кестута. Согласно принесённой присяге.

Кастусь разыграл в лотерею десяток женщин, получил тысячу работников. Уровень рентабельности... как у Кортеса с Писарро.

Обиженные? — Конечно! Почти все. Но... это ж не воля князя, вообще — человека. Жребий. Воля богов. Будешь обижаться на свою судьбу?