Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

Зверь лютый

Книга 23. "Одуванчик"

Часть 89. "Балтийский берег — рыжая заря Упала в море, гроздья янтаря..."

Глава 485

"На Севере далёком жил когда-то

Великий род — и в мире, и в войне.

В нем не было рабов, господ суровых,

Но каждый был хозяин сам себе.

Свободный бонд владел мечом и плугом,

Жил в мире с Богом и людьми вокруг

Себе защита, мог помочь другому,

И дети конунгов росли под этим кровом".

"Отчий дом" (1811 г.) Эрика Густава Гейера — классическое изображение древнего скандинавского общества в шведской поэзии. Идеализированная картина великодушных ётов — бондов и викингов. Руны, саги, эдды...

На то он и поэт, чтобы идеальничать. В реале всё было значительно... забавнее.

Историки свели героическую эпоху викингов к периоду, когда скандинавские хёвдинги копили богатства, торгуя рабами, шкурами и прочим товаром. А эпическое "ётское" творчество стало исключительно исландским или, в некоторых случаях, норвежским.

"Вслед за Эсайасом Тегнером мы вынуждены признать, что в нашей истории имелись периоды, когда отечественным было лишь варварство".

Пруссы, будучи народом готского корня (готы, гёты, ёты...) нашли себе собственную ловушку в историческом процессе. Хоть и не уникальную, но довольно редкую. Весьма эффективную: "отечественным было лишь варварство" — даже сказать некому.

Впрочем, начнём с "кустоды". Так называется слово на новом листе, повторяющее последнее слова листа предыдущего. С кустодами писали на Руси пока не было нумерации страниц. Кустодиев — отсюда?

"Наконец, обогнув Самбию, у прохода уже в Висленской косе, ушкуи расстались.

Перегрузили личное имущество, пересадили людей, Сигурд и Беня пошли дальше на запад к Гданьску, а Кастусь, сильно волнуясь от предстоящей встречи с дедом, прошёл в залив и двинулся на северо-восток. К Тувангсте".

Кто бывал в тех местах — представляет. Низкий плоский остров, на котором через столетия крестоносцы поставят готический Домский собор Богоматери и Святого Адальберта, довольно высокий, типичный для здешних балтийских мест, морской берег с устьем реки чуть правее. В версте — холм, который позднее назовут Замковым. Там чешский король Оттокар II Пржемысл сделает (в январе 1255 года) роскошный королевский (он же король!) подарок Великому магистру Тевтонского ордена Поппо фон Остерну — велит заложить и оплатит, отказавшись от своей доли в награбленном у пруссов, постройку крепости.

Типа: "вот тебе, Поппо, десять баксов. И ни в чём себе не отказывай". Поппо — не побрезговал.

"Тот рыцарь был достойный человек.

С тех пор как в первый он ушёл набег,

Не посрамил он рыцарского рода;

Любил он честь, учтивость и свободу;

...

На орденских пирах он восседал

Вверху стола, был гостем в замках прусских,

Ходил он на Литву, ходил на русских...".

Вот с этого холма, через два века, повосседав на орденском пиру, Генри Болингброк, граф Дерби, позднее — король Английский Генрих IV, будет "ходить на русских". Чосер в "Кентерберийских рассказах" восхваляет своего покровителя, перечисляя эти подвиги в одном ряду с другими достоинствами:

"Он помогал сирийским христианам

Давать отпор насильникам-османам,

И заслужил повсюду почесть он.

Хотя был знатен, все ж он был умен".

"Ходить на русских" и "помогать сирийским христианам" — исконно-посконное рыцарско-британское занятие. По крайней мере — в 14 в. Даже для умных.

Пока на этом холме — обычный готский "бург". Внутри — княжеские хоромы барачного типа. Амбары, длинные дружинные дома. Часть челяди и воинов живёт в замке. Остальные — в двух селениях рядом. Верстах в пяти — центр волости. Там — нормальные пруссы-общинники.

Здесь — князь сембов Камбила. "Володеет и княжит". Несколько специфически — по-прусски. Как это? — Это надо объяснять издалека...

* * *

Дедушка Камбила был душевно рад много лет не виданному, выросшему, возмужавшему внучку, его умственно больной сынок — восторженно пускал пузыри, мычал и беспорядочно махал привязанной к руке тряпицей.

А вот прочие родственники князя очень насторожились. Один из их лидеров — Дивон, тоже внучек, но двоюродный — попытался обидеть Кестута. Сразу. Просто по злобЕ.

"Указать место":

— А чего это наш князь с каким-то заморским хреном обнимается?! Здесь земля сембов! Здесь сембоблямбские обнимашки! Хрену место — у параши!

Обычная схема: большой пир, много выпивки, ссора...

Коктейль из ксенофобии, глупости, зависти и слабого алкоголя.

Пруссы не учли несколько мелочей. Что Кастусь — попандопуло, хоть и иного сорта, чем я — не сразу поняли.

Когда его внезапно наградили оплеухой — он ответил апперкотом "по-ноготковски". С выкрошенными зубами собеседника. Кастусь, в этой части, выученик Ноготка. Я про манеры моего палача — уже...

Когда Кастуся внезапно ударили ножом в спину — развернулся, перехватил руку нападавшего и воткнул тому в живот — его же нож.

Покойник перед смертью очень потел. От удивления. Но это надо просто знать — мои панцири снаружи не видны, ножиком не пробиваются.

Осмысление — процесс длительный. Пьянкой и дракой — замедляется.

Поэтому осмысленных — не было.

Когда толпа возбуждённых сотрапезников кинулась, вопя и размахивая железяками, убивать Кестута — некоторые умерли по дороге.

Аборигены не учли присутствие Елицы. Их даже винить в этой глупости нельзя — стереотипы поведения, "с дедов-прадедов", "все так живут".

Некоторые — перестали.

* * *

"Священное царство" прусского перунизма, основанное "божественными братьями-близнецами" Брутеном и Видевутом, подобно множеству других религиозных систем, низводит положение женщины до уровня домашней скотины с функциями множительного аппарата.

В этом ряду: веками существовавшее требование убивать родившихся девочек, нынешнее многоженство, право главы дома на убийство или продажу в рабство любого члена семьи. В здешних захоронениях женщины располагаются на дне ямы рядом с конями — сопровождают мужчину в мир иной.

Так было не всегда: обилие инвентаря в женских погребениях отражает существовавшее в V-VII вв. равноправное. Находки указывают на высокое социальное положение погребённых женщин, сопровождаемых в посмертие зависимыми членами родового коллектива.

Ситуация меняется к началу VIII в. К началу XI в. большинство погребений воинов содержат останки кремированной женщины.

Душили ли этих женщин перед сожжением, резали ли, поили и трахали до бесчувствия, как описывает арабский путешественник похороны знатного русса в низовьях Волги... не знаю. Смысл — один:

— Ты будешь прислуживать своему господину на том свете. Вместе с прочим скотом.

Вера в вечную небесную жизнь как обоснование ранней насильственной земной смерти? — Очень не ново.

Домашние дела исполняются женскими руками — от керамического производства до приготовления пищи. Но сесть за один стол с хозяином — нельзя.

Приготовление пищи, в первую очередь рыбы, мяса домашних и диких животных, хлеба, крупяных каш, молока и мёда — зависит от женщин. Они пекут хлебы, приготовляют меды и, позднее, пиво. Мукомольный процесс в V-VII вв. — зернотерками, в XI-XII вв. — ручные каменные жернова.

Напомню: скандинавы считали это занятие особо тяжёлым, поручали его рабам. Римляне — аналогично. Или ставили крутить жернова ослов. Здесь в роли ишаков — матери, сёстры и жёны истинных воинов Перуна.

Огонь в очаге кресалом разжигает только мужчина, однако угли часто сохранялись с вечера, накрытые распространенным среди западных балтов сосудом с отверстиями.

К XII в. в Пруссии распространены круговые (с гончарного круга) горшки вытянутых очертаний, пригодные для хранения жидкостей (форма существовала на Самбии до середины XX в.), и крупные горшки для зерна.

* * *

Елица, в общем ряду здешних женщин, таскала эти горшки с пивом, "вытянутых очертаний", на потребу постепенно надирающейся мужской толпе. В начале драки, вместо того, чтобы убежать, вопия и стеная, как и положено "настоящей кобылке истинного прусса", она зашибла беднягу — попавшегося на пути витинга — носимой посудой, вскочила на стол и устроила стриптиз: задрала подол и, пока ошалевшие от зрелища такой бабской наглости, осовевшие от пива аборигены пытались вспомнить подходящие для столь редкого случая слова и жесты, стала кидать штычки в спины придуркам, собравшимся обидеть её Кастуся.

Женские бёдра, если кто забыл, не только пристанище и вместилище, но ещё и хранилище. Типа арсенала — местное платье даёт достаточно места для скрытного ношения метательных ножей.

Танцы на столе с задранным подолом для туземцев оказались потрясением. Визуальным. Ещё — тактильным: она успела угомонить семерых (первого — "банкой с пивом"), прежде чем "славные жеребцы святых близнецов" собрались сдёрнуть её на землю.

Тут Фанг напомнил присутствующим, что он волхв Велеса. А не жрец Перуна. Ему не нужны сверкание оружия и боевые крики по пути следования — достаточно тихого побулькивания вытекающей крови противников. Он, конечно, "лесной убийца", но навык резать сотрапезников в помещении у него выработался на Поротве.

Затем, как обычно — с опозданием, в пиршественную залу ввалились охранники. "Хоробрая дружина".

Две. Дедушки Камбилы и внучка Кастуся.

— Во бл... Ну сща они друг друга... все... всех... нах...

Отнюдь.

Воины враждебных отрядов почему-то не стали резаться, а взялись разглядывать друг друга. С некоторой приязнью.

Идущая десятилетиями династически-гражданская война в Норвегии постоянно выталкивает нурманов в окружающие страны. В Исландию, Гренландию, Сицилию, Константинополь, Русь... Прусская дружина в Тувангсте — интернациональная, нурманы есть и здесь. Вадавасы Кестута за время подготовки к походу и самого плавания набрались от своих капитанов — нурманов Сигурда — разных словечек. Матерно-мореплавательных.

Как восторженно реагирует человек на звуки родной речи на чужбине...

— О! Сво ерту аз тала виз оккур?! (О! Так вы по-нашему размовляете?!)

— Ог ба! Снузу бер рамма! (А то! Едрить тебя шпангоутом!)

Возникшая пауза позволила "дедушке Камбиле" взять бразды правления в свои руки. Дедушка-то он дедушка, но кулачище у него... Не, не как у бабушки. Как у лошади. Копыто.

Были произнесены уместные слова и поднесены дорогие подарки. Сервиз из "золотого дерева" смягчил сердце дедушки. А здоровенная хрусталина с изображением скачущего коня, убедила "явить милость".

* * *

Пруссы поклоняются коню. До такой степени, что дедушкин тёзка, тоже Камбила, но столетием позже, выехав на Русь, получит там прозвище — Кобыла. Отчего заведутся на Руси многие боярские роды. Романовы — из их числа.

* * *

Ссора с кровью, погибшие, просто численность и боеспособность отряда Кестута — создавали проблемы. Внучатый племянник, "особа, приближенная к императору" — Дивон — выплёвывал выбитые зубы и требовал крови. Хотя у него и своя перемазала всю физиономию.

Дедушка задумчиво посмотрел сквозь хрустальную подвеску с вырезанным силуэтом коня на свет, велел убрать покойников и замыть пятна крови, подумал... и нашёл мудрое решение:

— А не пошёл бы ты, внучек, с отсюдова?

Классика. Скандинавские тинги постоянно изгоняют виновных в совершении убийства. Наказание считается столь же тяжёлым как смертная казнь, но не провоцирует кровную месть. После пары таких вердиктов — и Гренландию открыли.

В оглашённом приговоре нет важной части. Которая в русском языке выражается союзами "в...", "на...", "к..." или "до...".

"Пшёлты..." — а куда? "До не видать вовсе"? Нет точки конечной дислокации. "Файнэл дистинейшен" — не указан.

Дивон преисполнился злорадства, а Кастусь возмутился:

— Ты меня выгоняешь?! Ты?! Отец моей матери?! Меня?! Кровь от крови и плоть от плоти?!

Наивные дети. Настоящий правитель использует законы и традиции для достижения своих собственных целей. А не "во исполнение воли богов" или абстрактной справедливости.

"Закон — что дышло. Куда повернул — туда и вышло" — русское народное юридически-гужевое наблюдение.

В этот раз "дышло вышло"... забавно.

— Как можно?! Я чту законы кровного родства! Мда... Я дам тебе место! Где ты сможешь прыгать в белых одеждах на полный желудок и идиотски хохотать подобно малому дитяте! Как в нашем раю. Я отдаю тебе Кауп.

Камбила решил, в форме озвученного благодеяния, кучу собственных проблем. Глубину мудрости "дедушки" Кастусь и Елица поняли много позднее. Но сразу было понятно: убрал из поля зрения местных жителей мощный раздражитель. Заодно — избавился от необходимости кормить сотню здоровенных проглотов-вадавасов.

Кастусь должен был возмутиться, "понести по пням и кочкам": он же не виноват, они же сами...!

О Каупе мы с ним говорили, это место — не новость, не "места незнаемые". И Кастусь спокойно кивнул. Чем вызвал напряжённо-уважительный взгляд "дедушки".

— А внучек-то... хорошо владеет собой... или — что-то знает...

Кестуту пришлось возвращаться вокруг полуострова назад. И утвердиться в этом странном регионе. Где поселения датчан, которые помнят о том, что они потомки воинов Кнута Великого, не смотря на полтора прошедших столетия, соседствуют с поселениями куршей, бежавших из северной части залива после кое-каких внутриплеменных разборок. С посёлком ублюдков новгородских купцов, с датчанами из потомков ещё одного набега, на пол-столетия раньше Кнута, с готландцами, называющих себя "братским народом", "родственниками жён" важных людей пруссов (готландцы постоянно продают сюда своих женщин), городищами сембов, которые через одного возводят свою родословную к Германариху или к сподвижникам Атиллы.

Ещё тут видны бодричи, вагры, руяне и поморяне из разных волн иммигрантов. Светят своими огненными кельтскими головами потомки моряков галло-римлян и ветеранов "Самбийской алы", ковыряют мотыгами огороды наследники Фродо и других чудаков, бежавших от Хлодвига, вместе с "чудесным народом", на Запад, но оказавшихся на Востоке.

Все враждебны всем. За столетия существования между общинами неоднократно проливалась кровь. Только верховная власть Криве-Кривайто удерживает их от свары, которая могла бы стремительно перерасти в резню. В месть за старинные обиды "дедам и прадедам".

Сотня хорошо вооружённых "московских литовцев", выдающих залпы морских ругательств на том, что позднее назовут древнеисландском языком, выглядела настолько индифферентно к местным разборкам с их многовековой историей, что аборигены довольно спокойно приняли власть пришельцев.

Сходно с призывом Рюрика в Новгород: порядок наведёт, от соседей защитит, не предвзят. В наших делах нефига не понимает — полный придурок. Но — с большим топором.

Едва начав обустраиваться на месте, Кастусь погнал пару своих ушкуев в Гданьск.

Конечно, от устья Прегели путь короче, но разница невелика. А вот цены на янтарное сырьё здесь, куда купцы теперь ходят редко, да ещё князю...