Маленький Саша. Часть 1. До главы 17

При воспоминании о пережитом всё тело пронзило холодом. Дыхание перехватило, оно стало частым прерывистым, и явно затруднённым. Мышцы сначала задеревенели в напряжении, а потом исчезли из тела, будто их и не было никогда.

" Да, чувства просто играют. Но собственно всё ясно, вчера было Восстание Декабристов. Получается, сейчас ночь на 15 декабря 1825 года. А мальчишка-то впечатлительный до невозможности. Впрочем это и не мудрено, такая ситуация... А какая, кстати, сейчас ситуация?... А какая?... А такая... чудная... Собственно, не знаю какая. Вариантов масса. Ну, например, я влупился на скорости в фуру и лежу в реанимации. Меня обкололи наркотой и Меня глючит будто я Александр Второй. Или я Александр, и я болею, и меня глючит. А может я помер и вселился в Александра Второго. Или я — некто из непонятного времени и пространства, и меня уговорили принять участие в компьютерной игре с полным погружением "Попаданец в Александра". Возможно установилась телепатическая связь между параллельными мирами. А может и какой-нибудь ещё вариант.

Но это всё бессмысленно. Ситуация настолько не обычна. Любой вариант является и достаточно чудным и достаточно маловероятным и в тоже время может оказаться верным. Я не могу исключить ни один из них. Пытаться осмыслить это сейчас и здесь не реально. Поэтому незачем этим заниматься. Нужно просто принять ситуацию как некую данность, выбрать любой из вариантов её объясняющих, и опереться на это. Более того, именно сейчас её осмысление не сулит никаких бонусов. Решение вопроса можно смело заморозить, до лучших времён. Себе я кажусь человеком, вселившимся в мальчика Сашу, Великого князя Александра Николаевича Романова, будущего императора Российской Империи Александра II. За рабочую версию можно принять, что я стал донором сознания для Александра Второго.

В глазах окружающих я пока припадочный "le petit Sacha". А что будет потом, когда приступ спадёт, посмотрим. Но может это и к лучшему, есть время оглядеться.

А что я помню о жизни донора? Если не ошибаюсь, то перед переселением я умер. Каким я знал умершего? Родился, учился, работал, женился, родил, построил, посадил и помер. Да, есть у меня и дети, и папа с мамой. Надо ж как любопытно..."

При упоминании родни тело не проявляло существенных признаков душевных переживаний. Вроде были и образы близких людей в памяти. Вроде даже наступило некое расслабление мышц. Но по сравнению с тем, что было продемонстрировано до этого, можно было смело сказать — реакция ноль.

"Какая прелесть. А интересно, как выглядит Александра Фёдоровна..."

Перед глазами, невольно, возник образ высокой и худой улыбающейся краями губ женщины. У неё были ласковые голубые глаза. Тонкий нос был несколько великоват, но он не портил её, добавляя лицу стройности. В целом лицо выглядело слегка вытянутым, но весьма гармоничным. Хотя красавицей её назвать было сложно. В ушах зазвучал её мягкий проникновенный голос. По телу пошла тёплая волна, мышцы практически сразу расслабились, дыхание стало довольно ровным и глубоким.

"...Точно, точно. Я дал мальчику своё сознание и подавил его контроль над телом и нервной системой. Я стал донором сознания. Поэтому чувства мальчика растекаются по телу рекой, а моё сознание не может эффективно контролировать эти эмоции. Мои же чувства только плод сознания и не могут породить столь живых реакций. При этом моё сознание доминирует, а сознание моего носителя подавлено, лишь иногда услужливо выдаёт ответы на вопросы. И что любопытно, не вникая в суть мысли невозможно понять какое сознание её породило. Думаю, по мере накопления совместного опыта уже не возможно будет понять кем порождена мысль. Это к лучшему, всякое раздвоение сознания прямой путь в психушку. Надеюсь, со временем контроль над эмоциями и телом наладится. Доктор пропишет мне покой дня на четыре. Будет время подумать о жизни.

Итак, лёд тронулся. Следующая тема: Где я? Это даже не вопрос. Я в Зимнем, в своих апартаментах. Хотя нет, вопрос, я в моей истории или где-то в параллельной реальности. Поскольку я наворочу здесь такого, чего в моей истории не было, то я либо в виртуальном мире компьютерной игры, либо в неком параллельном мире. Но точно не в своём прошлом, иначе я быстро приведу пространственно-временной континуум к коллапсу, вызванному парадоксом петли времени. Как-то так это называлось у писателей фантастов. Посему можно смело сказать, этот чужой мир, пусть и очень похожий на мой родной.

Однако, так лежать не очень удобно, надо бы повернуться слегка. Выдохнем."

Тело пробило судорогой. Руки и ноги разметались и засучили по кровати. Никакого внятного движения не получалось. На лбу выступил пот. В глазах начало темнеть. Заметивший судороги врач раскрыл больному рот и всыпал туда что-то едко-горькое и залил водой. Пришлось глотать.

"Не так резко. Кого ещё не помянули из родни Александра Николаевича? Сёстры Мария Николаевна, Ольга Николаевна, Александра Николаевна...

Вот так лучше. И на этой волне немножко подвигаем рукой... Теперь ногой..."

Дыхание было частым, но вполне ритмичным. Такое обычно бывает при физических упражнениях. А ведь мальчик именно ими и занимался. Медик замер над ним, наблюдая за движениями и пытаясь понять, что происходит с его пациентом. А Саша старался прочувствовать напряжение каждой мышцы, пытался дозировать усилие так, чтобы движения были еле заметны. Усталость была неимоверной. Очень скоро мышцам понадобился отдых. Пришлось некоторое время полежать спокойно, прислушиваясь к ощущениям в своём теле. В конечностях чувствуется покалывание, словно были пережаты сосуды. Правда, это покалывание длится неестественно долго. Зато теперь он смог сосредоточиться на речи:

— Что со м-мной?— запинаясь, произнёс больной.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, это нервический припадок. Я дал Вам лекарство. Теперь постарайтесь поспать. Я буду рядом, — голос врача источал уверенность и спокойствие.

— Хо-ошо, т-тол-ко ум-мен-шите свет.

По сигналу медика, Агафонов затушил большую часть свечей на столе. Комната погрузилась в лёгкий полумрак. Тем временем был приготовлен ещё один порошок.

— Выпейте, ваше высочество, это поможет Вам уснуть.

Порошок был слегка сладковат на вкус. Запив его, Саша устроился на кровати удобнее и замер. Но сон не шёл, перевозбуждённый мозг рисовал сочные картины из прошлого обоих сознаний и из воображаемого будущего. Снотворное нуждалось в помощи.

"Так дело не пойдёт.

Руки вдоль тела.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. Один. Два. Три..."

Глава 2

Сто путей, сто дорог

15 декабря 1825, Санкт-Петербург

Около десяти часов восходящее солнце подкрасило розоватым цветом здание адмиралтейства и заиграло бликами на его шпиле. Можно только догадываться, что разбудило великого князя Александра Николаевича. Может один из солнечных зайчиков или шум с улицы. Он внезапно открыл глаза и осмотрелся. В глазах двоилось. Всё вокруг казалось размытым, по прежнему, не желая фокусироваться в чёткую картинку. Однако Саше удалось разглядеть спящего на стуле Агафонова.

"Вот и чудно. Пусть поспит, ночь была тяжёлая.

Есть замечательная возможность подумать. Сейчас важно наметить общее направление, которому я буду следовать в дальнейшем. Более мелкими деталями я надеюсь заняться потом. Помимо общих направлений обязательно нужно определиться с действиями на ближайшие дни. С учётом того, что меня можно назвать попаданием, разумно будет опереться на литературу о попаданцах.

Практически все, которые мне помнятся, вселенцы стремились переиграть историю. Видимо это и моя судьба. Наверняка, мне захочется что-то подправить в окружающем меня мире. Обычно попаданцы стремятся сделать Россию великой страной, или спасти бесчисленные миллионы соотечественников от гибели, или дать по рукам англичанке, которая гадит, или избежать перестройки в 80-ых, или революции в семнадцатом году, или спасти миллионы гибнущих детей. Это достойные цели, только они кажутся мне надуманными. Жизни людей меня не сильно заботят. Я настолько привык к всемирным новостям, транслирующим ужасы локальных войн и стихий, что перестал сочувствовать этим безликим страдающим толпам. Я могу проявлять участие к конкретному человеку, но я не могу переживать по поводу абстрактных беженцев. Также я равнодушен к геополитическим дрязгам между державами. И если раньше я ещё был озабочен судьбой России, поскольку в ней жили близкие мне люди, то здесь они ещё не родились. А если я здесь начну прогрессорствовать, то не факт что и родятся. К тому же, это вряд ли мой мир, скорее это параллельный или виртуальный мир. И мои близкие родятся не здесь, а совершенно в другом мире. Моя страна и мой народ здесь не существуют. С аборигенами меня связывает только общее слово "Россия", в остальном они чужие мне. Они всё делают не так как я: едят, говорят, пишут и даже думают. Наивно впрягаться в борьбу за интересы одних местных против интересов других местных, только потому, что первые обозначают себя созвучным с моей родиной словом. Я в данной ситуации похож на "дона Румату", хоть и не такой щепетильный и утративший связь с пославшим меня сюда миром.

Поскольку никто не ставил передо мной целей, и я не связан какими-то обязательствами с местными, у меня есть уникальная возможность для реализации своих безумий. Я будущий император, если конечно всё пойдёт по известному мне направлению, и в своё время получу в руки официальную власть. Тогда и можно будет посмотреть, на что я годен. Потому как любые рассуждения о судьбах государства и общества, которыми я забавлялся в прошлой жизни, натыкались на суровую правду: "Съесть-то он съест, да кто же ему даст". Поэтому и оставались они пустой интеллигентщиной в стиле: "Лоханкин и трагедия русского либерализма". А тут, есть возможность проверить. Нельзя такой шанс упускать. Решено. Буду строить Город Солнца. Возможно, при этом кого-то придётся "нэмножко расстрэлять", а стенку покрасить в голубой цвет.

Кстати о расстрелах. Ведь моё тело умерло в больнице, а сознание живо. Оно перебралось в новое тело. Я бессмертен? А все остальные, они такие же? Сколько в этом мире, таких как я? Если меня здесь убьют, я в следующее тело перескочу? Ответы на такие вопросы многое определяют в жизни. Думается, что однозначного ответа на них у меня нет. Не так важно дать на эти вопросы правильные ответы, насколько необходимо дать хоть какие-нибудь. То, что я попал в тело мальчика — это "космическое чудо", вероятность повторения, которого ничтожно мала. Вряд ли в этом мире я встречу других попаданцев, и вряд ли мне удастся ещё одно переселение. И возвращение назад также кажется маловероятным.

Я Александр Второй, и это навсегда, что же я имею в активе за исключением будущего титула? Я молод. У меня впереди лет пятьдесят. В восьмилетнем мальчике я имею жизненный опыт сорокалетнего мужика. Причём опыт жившего в достаточно насыщенное время человека. Не довелось мне тогда ни повоевать, ни в бандитских разборках поучаствовать. Я жил простой жизнью российского инженера. Приходилось мне и строительными работами руководить, и разработками. Толковым бизнесменом никогда не был. Даже своё дело хоть и приносило доход, но так и не взлетело. Деньги любят риск, а я нет. Есть некоторый опыт руководства людьми., Очень это увлекательный и интересный процесс, однако. Тут и психологию надо чувствовать, и законы знать, и планировать уметь и ещё много чего интересного. Не смотря на профильное образование, своими инженерными знаниями я гордиться не могу, впрочем, как и медицинскими, по военному делу или иными. Их нельзя считать достаточными для поднятия дела с нуля. Но их должно хватить для задания толковым людям направления для движения. Историю я тоже не очень хорошо знаю. Но в целом, направления развития предугадать могу.

Вот с таким нехитрым багажом я буду проверять на практике возможность построения идеального общества. Цель задекларирована. Теперь полезно определиться с содержанием цели. Какое же общество считать идеальным? Для начала надо задать хотя бы качественные параметры этого явления. Самое интересное, что оно не существует в реальности. Общество — не более чем название психологических установок в головах. Это они побуждают людей взаимодействовать друг с другом или, как принято говорить, вступать в общественные отношения, которые и являются содержанием понятия "общество". Поэтому реальный объект, на который предстоит влиять, это люди. И цель этого воздействия создать необходимые психологические установки. Общество — это люди наладившие общение. И наладили они его с одним желанием, чтобы им жилось лучше. Конечно, назначение общества иногда формулируется весьма своеобразно, но в итоге оно легко сводится к цели "чтобы нашим жилось лучше". Вот это и надо учесть. Идеальное общество должно соответствовать этому назначению. Люди всегда должны ощущать это: либо банально: "у нас жить лучше чем у соседей", либо на противопоставлении: "лучше кормить своих дармоедов, чем чужих", либо на вере: "это божий промысел, и кто его выполнит тот в рай попадёт", либо на иной аналогичной придумке.

Идеальное общество должно быть вечным. А чтобы было так, оно должно уметь изменяться поскольку меняются потребности людей или иные обстоятельства. Иначе будет рушится в головах людей представление "нам здесь лучше". И при достижении критической массы это вызовет развал общества. Чтобы такого не произошло нужно организовать высокоразвитые обратные связи.

Создавать это общество придётся на Российской земле. И раз появился такой шанс, то можно использовать традиционным российский путь реформ — сверху. Вместо того чтобы разогревать ситуацию внизу и перестраивать общество через революцию. С точки зрения высшего управленца, в России есть две беды "Менеджмент и инфраструктура". Инфраструктуру придётся править по ходу дела, по мере возможности. А вот менеджментом, сиречь системой управления, нужно заняться особо.

Страна чем-то напоминает старый ВАЗ. Здесь всё просто, в меру надёжно и чинится просто. Но нет никаких систем антиблокировки тормозов или курсовой устойчивости, нет всяких усилителей, а круиз контроль вовсе фантастичен. В машине отсутствует даже тахометр на панели приборов. Всё основано на умении водителя. Он на слух вполне способен определить обороты и сможет сплясать на педали тормоза вместо АБС и усилители ему не к чему. Если водитель хороший, он справится. А если плохой?

Против водятла, общество выработало особый механизм защиты — саботаж команд сверху и непредставление информации снизу. Зачастую, Россия выглядит как автомобиль, катящийся по голому люду на летней резине. Водитель крутит баранку, жмёт газ, тормоз. А машина катиться в изначальном направлении не реагируя ни на что. Это конечно позволяет компенсировать огрехи управления, но при этом мешает исполнить необходимые виражи. Это многих водителей не устраивает. И тогда они влезают в механизм, дабы убрать пробуксовки и люфты и наладить остроту управления. Если руководитель оказывается достаточно сильным, он пролив нужное количество крови и утвердив механизм контроля, трясёт всё общество как грушу. В результате заруливает, куда ему хочется, например в сугроб.