Смоленское направление 1

— Обождите с ответом. Скажите, а почему в условии завещания говорится про пять лет? Это что, дядин каприз или непреодолимые условия?

— Хмм, Алёша, нет ничего досаднее в жизни, чем вспоминать об упущенном моменте. Есть такое понятие, как 'Воля покойного'. Вы либо подписываете документы на право собственности, я передаю бумаги и ключи, мы обмываем Ваше наследство и всего хорошего. Либо, — Левин показал конверт, на котором было написано 'Вскрыть в случае отказа', — мы просто пьём кофе и я уезжаю в гостиницу, где должен изучить пакет с дальнейшими инструкциями.

— Даже так? — Немного удивляясь такому повороту событий.

— Замечу, что во втором конверте о Вас не упоминается, поверьте моему опыту.

— Давайте ручку, Борис Борисович. Глупо отказываться от наследства в моём положении. С удовольствием подпишу бумаги.

Мне протянули бланки для подписи, и официальная часть нашей беседы подошла к концу. Так я стал обладателем своего первого наследства. Мы выпили коньяк, Левин достал сигары, а вскоре, за чашечкой ароматного кофе начали беседу никуда не спешащих людей.

— На Кубе делали, — мой собеседник щёлкнул гильотиной, отрезая кончик сигары, — ручная работа. Согласно слухам, прекраснейшие девушки пригорода Гаваны крутят их на своих бёдрах, что добавляет экзотики и романтизма. В этом, я склонен верить Просперо Мериме, а на правду производства мне начихать! Закуривайте, Алексей и выбросите эти дурно пахнущие папиросы с шовчиком Мендельсона. Хуже курить только сигареты.

— Каждый исходит из своих возможностей, — возразил я.

— То так, — кивком головы согласился Левин. — Однако сегодня необычный вечер, я бы даже сказал, знаменательный. А посему, всё должно быть на высшем уровне, опять-таки, — с улыбкой, — исходя из наших скромных возможностей.

— Скажите, — отложив в сторонку папиросу и взяв из коробки сигару, — можно ли посмотреть фотографии моего наследства? А то неудовлетворённое любопытство хуже недоеденного завтрака в голодное время.

Я уже внутренне был готов лицезреть огромный замок в пять этажей с фонтаном и скульптурами, взводом прислуги и гаревыми дорожками. Дядя был настоящим зодчим. Долгое время строил в Польской Народной Республике. В Вильнюсе имел свою бригаду строителей экстра-класса, мог одним топором возвести дом без единого гвоздя. Когда мы с семьёй приезжали в Литву, папа всегда навещал брата, и каждый раз можно было увидеть что-нибудь новенькое, то, что он сделал своими руками. От паркета до мебели, всё сам. Но, как говорится, мечтать не вредно.

— Нет, фотографий у меня нет, — Левин развёл руками, — дом как дом. Пару этажей, сарайчики.

— Жаль, — со вздохом обронил я.

— Согласно его оценочной стоимости, по московским (оговариваясь) меркам, ничего серьёзного он собой не представляет. — Гость отстегнул накладной воротник своей рубашки (такие сорочки я видел только в старых фильмах), кольцо сизого дыма вылетело изо рта адвоката и устремилось к потолку, наполняя комнату ароматом дорогого табака. — Правда, расположен у реки и лес дремучий в наличии. Так кого этим сейчас удивишь? Впрочем, съездишь — сам всё увидишь. Давай-ка выпьем по последней, с утра мне надо быть в Симферополе и пора улетать в столицу.

Последним бокалом мы не ограничились и, пока бутылка не показала дно, не останавливались. В результате, забыв про гостиницу, гость заночевал у меня дома. Я же не спал полночи. Хотел позвонить Полине и всё ей рассказать. Давно мечтал о собственном доме. Это вам не квартира в многоэтажной коробке, где беспокойные соседи каждый день что-то сверлят, ремонтируют и перекрывают воду. А главное то, о чём давно мечтал: лес и река. С этими мыслями я и уснул.

Утро выдалось беспокойное, а всё потому, что поднялись мы практически в одно и то же время и в ванную с полузакрытыми глазами топали из разных комнат, столкнувшись чуть ли не лбами у двери. Естественно, каждый из нас предложил обождать, пропуская друг друга вперёд. Пока определили очерёдность, то да сё — время безжалостно улетало. В конце концов, всё устаканилось и спустя четверть часа, я готовил незамысловатый завтрак холостяка (яичница с гренками), а мой гость, заказав такси, выглядывал с балкона, созерцая краешек морского горизонта.

— Вот так, в кои-то веки приехал в Севастополь и не искупался в Чёрном море. Не везёт, — посетовал Левин.

— Какие проблемы? — удивился я. — Поехали, десять минут ничего не решат, зато не будете сожалеть об упущенной возможности.

— Так плавок нет! — Как бы в оправдание ответил адвокат.

— А так, в костюме Адама. Шучу, можно в семейных трусах, у нас в Севастополе считается привилегией аборигенов купаться в семейках. Да и не увидит никто. Я одно место знаю, на берегу парковой зоны, так там в такую рань только 'бегуны' купаются, а им, поверьте — до лампочки, что на Вас.

В общем, долго уговаривать гостя не пришлось. Покончив с завтраком, мы поспешили в Парк Победы, вызванное такси за нами. От моря до моего дома менее километра, доехали быстро. Людей, как я и предполагал, почти не было. Левин фыркал и плескался у бережка галечного пляжа. Нырнув с пирса, я поплыл к нему.

— Ну как? Вода солёная? — Спросил, когда мои ноги коснулись дна.

— Фр-р-р... — Борис радовался как ребёнок, — ещё как солёная, просто прелесть. Это вы, молодое поколение, избалованно Эгейскими и прочими Мраморными морями. А мы, старички, всё больше по нашим родным акваториям. Не понимаете вы, что только родная вода может придать силу. Впрочем, всё познаётся со временем.

Погрузившись в воду, он, пробыв там несколько секунд, вынырнул, вставил указательные пальцы в уши, прокрутил их по часовой стрелке и выпустил струю воды изо рта, в точности, как Алексей Смирнов в бессмертной киноленте 'Операция Ы.'. Мне вдруг стало приятно на душе, оттого, что сделал доброе дело человеку, привезшему столь заманчивый подарок. Выйдя на берег и воспользовавшись полотенцами, мы уселись на них вместо подстилок. Борис положил мне руку на плечо.

— Алексей, спасибо тебе. Уговорил меня выбраться на пляж. Сам бы я не поехал. Разучился уже вот так, по-простому отдыхать. Хочу предупредить тебя. Тот дом, который возле Хиславич, Фёденька строил не сам. Он лишь делал реставрацию. То, что он там обнаружил, кардинально изменило его жизнь. Я, Фёдор и твой отец были друзьями с детства. Даже нам он ничего не сказал о находке, пока не случилась беда. Во втором пакете, которым я тебя стращал, ничего не было, прости старика, соврал. Если бы ты отказался или посчитал наследство розыгрышем, то мы бы больше не увиделись. Возможно, это было бы к лучшему. — Борис привстал, стряхнул прилипшие к ступне мелкие камешки. — Зачем я это тебе говорю, просто ты мне стал симпатичен, так похож на Коленьку.

— Борис, может заедем к моему отцу? Здесь рядом, пешком пятнадцать минут хода.

— Нет, даже не уговаривай, мы не должны быть рядом. Каждый держит своих скелетов в личном шкафу. — Левин как-то осунулся, помрачнел и отошёл немного в сторону от меня. — Поссорились мы, воды с тех пор утекло — жуть.

— Так помиритесь!

Борис задумался на секунду, дёрнул бровью и отрицательно покачал головой:

— На досуге, почитай о вечном. О дружбе, особенно о любви. Всё поймёшь. Что-то разволновался, проводи-ка меня до авто.

Мы дошли до такси. Перед тем, как сесть в машину Левин передал мне конверт.

— Тут пара строк от меня и адрес адвоката в Смоленске. Он мой однокашник, поможет. Как будешь там, дай о себе знать. Времени у меня мало, если что, как меня найти ты знаешь.

Такси резко тронулось с места и вскоре исчезло за соснами парка. Немного побродив по пляжу, всё-таки решил съездить домой к отцу. Как примерный сын, я проявлял заботу о родителях. Мама уже неделю была в Москве, пасла внучку. Так что папа был один, и готовить ему обеды стало некому. Иногда мне приходилось кашеварить. Отцу это нравится, я знаю. Заодно удовлетворю своё любопытство, а то скелеты в шкафу, недомолвки. Вот только в этот раз демонстрировать свои кулинарные способности мне не пришлось. Разговор происходил в коридоре, отец куда-то торопился, и я застал его почти в дверях.

— Папа, скажи, что за дела у вас с Федей и Борисом, и почему дядя оставил наследство именно мне?

— Значит, Борька тебе всё рассказал? Что ж, рано или поздно ты бы узнал. Слушай сын. Я хотел стать военным, как все наши предки. Ты тоже повторил этот путь, так заведено. У брата же сердце к военному делу не лежало, ему мастерить нравилось. Он принял свою судьбу, но выбор подсказал один дед. До сих пор помню его глаза... предсказатель хренов. Он нам чуть ли не всю жизнь по полочкам разложил.

— Что за дед?

— Как началась война, в двух километрах от нас, на хуторе, женщина-беженка оставила малыша с запиской и золотым рублём. Больше она не появлялась, видимо к немцам попала или того хуже. Литовцы приютили ребёнка. Это и был Борька. В детстве, уже после войны, мы часто бродили по лесу. Искали схроны 'лесных братьев'. Хотели найти оружие. Однажды, осенним днём мы встретили Перкунаса, одичавшего в лесах сумасшедшего старика. Это долгая и фантастическая история. Ох, как мы тогда испугались. Старик словно видел всех насквозь и знал о нас всё. Мы тогда ему не поверили, а надо было. Всё сбылось, и ключ я нашёл и... езжай в Смоленск, посмотри, что за дом тебе оставил Фёдор. Звони, ещё увидимся.

Отец открыл дверь, пропустил меня вперёд, и мы вместе вышли на улицу. Если папа говорит, что увидимся, значит, так тому и быть. Осталось предупредить Полину, подчистить дела и в путь.

Остаток дня я посвятил бухгалтерии и налоговой, а вечером собирал вещи в дорогу. Полина была у себя дома, наверно делала то же самое. Как она решила проблему со своей работой — не интересовался. Может отпуск, но скорее всего, использовала отгулы. Уговаривать долго не пришлось, только пообещал незабываемую поездку в древний город, как получил согласие.

2. Тайная комната.

Любому человеку, начиная с раннего возраста и заканчивая глубокой старостью присуще ожидание чуда. Ребёнком, затаив дыхание и зажмурив глаза, он ждёт, что с ним произойдёт что-то сказочное: повстречается Лукоморье, станет заметно 'мировое дерево' — ось мира, или хотя бы появится говорящий учёный кот. Взрослый тоже, ожидает, что какое-то событие в жизни вдруг изменит всю его судьбу к лучшему. Выигрыш в лотерее, вместо камня, лопата наткнётся на сундук с кладом, или, на худой конец, у коммунальщиков проснётся совесть, и счета на оплату станут соответствовать оказанным услугам. Отсюда у всех народов встречаются мифы и сказания о чудесах, которые случаются с людьми. Всё это происходит оттого, что мы интуитивно чувствуем, что рано или поздно, все несправедливости, случавшиеся в жизни, должны быть уравновешены, и это чудо, которое вот-вот проявится, кардинально изменит всё к лучшему. Знайте, ожидание чуда не лишено смысла.

Солнечным воскресным днём, оставив позади дорожный знак с надписью: 'Смоленск', мы влились в поток машин, движущихся к центру города. Кое-как нашли нужную улицу, а с ней контору адвоката, указанную в записке. С торца двухэтажного жилого дома яичного цвета, короткая лесенка с огороженным крыльцом и мутным пластиковым козырьком. Дверь закрыта, попробовал позвонить — телефон молчит. На бронзовой потускневшей пластине только минимальная информация: 'Фирташ Моисей Исаакович. Адвокат'; ни время работы, ни выходных — словно, кому надо и так знают. Рядышком, в полуподвальном помещении какой-то магазинчик электроники и бытовых приборов, но и там нам толком ничего не удалось узнать, кроме общей фразы: 'Приходите завтра'. Ну да ладно. Один день на осмотр древнего города в качестве бонуса за длительное путешествие мы заслужили. Взяв билеты на экскурсию и, погрузившись в автобус, уткнулись взглядами за стекло, слушая не без интереса монотонную речь экскурсовода.

— Архитектурный ансамбль...

Городище Смоленск впервые упоминается в девятом веке. Аскольд и Дир, когда шли грабить Киев, точнее посмотреть на Царьград, воевать со Смоленском просто испугались, настолько огромный был город по тем временам. Однако археологи утверждают, и предъявляют доказательства, что кривичи жили в этих местах и показывали 'Кузькину мать' непрошеным гостям, как минимум, лет за четыреста до бояр Рюрика. А уж когда здесь, на волоке у Гнёздово, впервые стали смолить лодки, вообще никто не знает. Мы неторопливо ехали по улицам, иногда останавливались. В эти минуты экскурсовод настойчиво просил обратить внимание то направо, то налево. Послушно поворачивая головы, любовались увиденными красотами. Более всего поразила церковь: раствор кладки сделан на яичном желтке. Восемьсот лет небо подпирает, и ещё столько же простоит. Ни мародёры Наполеона, ни немецкие бомбы не смогли её разрушить. Вот же предки строили, душу вкладывали. Да и трава раньше была зеленее и деревья выше, да и многое другое. Поди, узнай что? Экскурсия закончилась через два с половиной часа. Лёгкий полдник (автобус как специально остановился напротив бистро) и мы отправились в художественную галерею Смоленского музея-заповедника. Здание, построенное век назад по проекту Малютина, переживало далеко не лучшие времена. Бывший историко-этнографический музей княгини Тенишевой держался на честном слове и стараниях его работников. Создалось впечатление, что властям до проблем культуры просто нет дела. Так и хотелось крикнуть: 'Коммерсанты Смоленска! Ау! Вы где? Ну, если власти не хотят, то хотя бы вы, помогите с ремонтом здания'. Стало обидно, но горькое чувство растворилось в красоте: Бенуа, Сомов, Рерих, Айвазовский, Левитан и де Сурборана. Шедевры мировых знаменитостей. Казалось, время замерло, но оно, к сожалению строго рассчитано, и, выйдя из музея сразу же резкий контраст действительности. Мы столкнулись с рекламным агентом, гордо носящим значок с символикой Евросоюза, зазывающим посетить мемориал 'Катынь' на английском и польском языках.

— Тоталитарное прошлое Смоленщины! — Верезжал толстоватый, начинающий лысеть молодой человек в очках с золотой оправой, похожий на Гайдара. — Выставка документальных фотографий!

'Ну, ну, 'дружок', — подумал я, — земля Смоленщины широка и необъятна. Места для тех, кто косо посмотрит на неё — предостаточно, особенно вглубь. Такое у этой земли историческое предначертание. Не буди лихо, пока оно тихо'.

Обойдя зазывалу, мы отправились к центру города, где находится одна из самых старых гражданских построек Смоленска, относящаяся к эпохе Петра Алексеевича. В маленьком, крытом красной черепицей домике, размещалась кузница инженерного дома. Орудия труда и многочисленные изделия кузнечного ремесла прошлых столетий, среди которых можно встретить ключи и замки, холодное оружие, посуду, подсвечники, бытовую мелочь, а так же кузнечный горн с мехами и наковальней. Всё это показывал и подробно обо всём рассказывал экскурсовод в костюме ремесленника — полная противоположность 'катынскому' зазывале. Вот так и прошёл день: туда-сюда, посмотрели на то, на это, потрогали, примерили и дальше, где толпа, где щёлкают фотоаппараты и мелькают объективы кинокамер.