Смоленское направление 1

Очухавшись, я приоткрыл глаза, неприятный привкус во рту, в ушах гудит, словно там заработали маленькие турбины. Подвигал челюстью, сплюнул — не помогло, неужели контузило, каким образом? До корабля одноухого было около ста шагов, что ж это за огнемёт такой? 'Инструкцию до конца прочитать надо было', — подсказал внутренний голос. Кое-как встал на ноги и расстегнул молнию, открывая дверь перехода. Жизнь одна, показаться врачу просто необходимо, если ничего серьёзного, то вернусь обратно.

Самоуверенность сыграла со мной злую шутку, о каких таких успешных действиях против кочевников можно говорить, если даже оборона собственной базы от атаки разбойников не подготовлена. Это хорошо, что удалось потопить банду на подходе, попытались бы они напасть со стороны леса — всё, картина маслом. Артель Фрола вырезали бы мгновенно. Пахом, скорее всего, утёк бы на ладью и дал дёру. Савелия с бойцами смяли бы атакующей массой и ничего б они не успели бы сделать. Сколько бы я смог застрелить из пистолета? Пять, может шесть, про дальнейшее не хотелось думать, приступ тошноты подкатил к горлу, еле сдержался, чтоб не вырвало в комнате перехода.

— Лёшенька, что случилось? Весь бледный, мокрый, а запах, чем от тебя несёт? — Полина помогла дойти до ванной комнаты и стала снимать с меня одежду. — Это в стирку, где так можно извазюкаться? Наверно по бабам пошёл, вот тебя в речке и искупали.

— Какие бабы, Полина. Бандиты напали, бой был. Звони Фирташу, нужен врач, до города я не доеду, скажи лёгкая контузия.

Тёплая вода из душа смывала с меня грязь и песок прошлого, заботливые руки мылили голову, стало хорошо и приятно. Вымытого, закутанного в халат меня довели до дивана. Мокрый платок на лбу и тазик на полу, в случае, если станет тошнить, в таком виде меня и застал приехавший с зятем Моисея Исааковича врач. Пока доктор, в сопровождении Полины отправился мыть руки, Лёня поинтересовался что случилось.

— Из 'Шмеля' стрелял по плоту, да так, что в реку свалился.

— Ну, ну, мне-то можешь не заливать, тут речка шестьдесят метров шириной, на таком расстоянии тебя бы сдуло от взрыва.

— Вдоль реки стрелял, — соврал я.

— Лёха, зять у меня человек правильный. Никому не пытается понравиться и никому не старается угодить. С дерьмом общаться не будет, даже за хорошие деньги, посему и живёт бедно. Так вот, насчёт тебя он предупредил, что добрым делом ты занят, и просил помогать по мере возможности, но всему есть предел. Не хочешь говорить правду — не говори. Но если дураку доверить гранату, то он себя ею и подорвёт.

Подобное сравнение несколько обидело меня, но крыть было нечем, да и доктор уже входил в комнату с больным. Леонид пожелал выздоравливать, просил звонить и пошёл к автомобилю дожидаться врача.

Неделю отлёживался, глотал витамины, пил какие-то настойки, в общем, набирался сил. Два раза приезжал эскулап, мерил давление, смотрел зрачки, заставлял выполнять упражнения на координацию движений, оставаясь мною очень доволен, да хвалил Полину, которая презентовала ему сумку неотложной медицинской помощи, нашпигованную современными препаратами. На восьмой день моего заточения я стал собираться в дорогу, пора было навестить базу в средневековье. На машине съездил в Хиславичи, купил в кондитерской огромный торт 'Наполеон', девочкам пакет ирисок, и, взяв из подвала амфору с кагором, отправился навещать свой отряд. Чудесное выздоровление, сухая одежда, всё должно было вызвать вопросы, на которые мне бы не хотелось отвечать, но деваться некуда, не оставлять же начатое на полпути.

Выйдя из палатки, я попал под дождь, да такой, что через минуту пожалел об отсутствии дождевика. Вымокнув достаточно, что бы не вызывать расспросов, я решил позвать Савелия, как в это время небо осветил разряд молнии, будто трезубец Нептуна вынырнув из облаков ударил в землю.

— Савелий! Где все?

Первое слово прозвучало громко, а вот остальное скрыл грохот грома. Сотник уже спускался с вышки и чуть не слетел с мокрой лестницы.

— О, Алексий, быстро ты очнулся, грешным делом подумал, Богу душу отдавать собрался. — Сотник улыбнулся, но было видно, что застать меня на ногах он не ожидал.

Восстанавливать статус-кво 'посланца хранителей' надо было немедленно, повернувшись к воинской палатке, показывая на неё рукой, отдал приказ:

— Собери всех, кроме караула, немедленно.

Сотник пронзительно засвистел, собирая рязанцев, а я тем временем, заглянул в палатку, где разместились дети. Приехавшие с Пахомом девочки жались друг к дружке, боясь высунуть нос за полог. Их никто не обижал, обещали накормить, но, выходило, что не до них теперь. Юные создания напрочь отказывались вылезать из-под крыши, опасаясь грозы, и только предложение испробовать заморские конфеты, позволило переселить их ко мне. Ириски, маленькие коричневые параллелепипеды посыпались на столик. Они были без обвёрток, но для детей, никогда в жизни не видевших ни сахара ни карамели, это было сокровище.

— Держать во рту, пока не растает, — сказал я, взял конфету со стола и, сунув себе в рот, грозно добавил — съесть все, иначе отсюда не выйдете.

Посмотрев, как четыре маленькие ручки потянулись за лакомством, подхватил амфору с вином, мощный фонарь и отправился к отряду.

Воины во главе с сотником уже сидели в палатке, все семь человек. Ещё когда мы стояли у вышки друг против друга, я успел окинуть взглядом Савелия и теперь мог сравнить. Кажется, особых перемен в нём не произошло. В минуты раздумий, он всё так же сдвигал свои выгоревшие брови, на одной из которых не зарастала короткая проплешинка, оставшаяся от давнего боя на стенах Рязани. По-прежнему через плечо в тёмно-коричневых ножнах у него висел меч, а правую руку защищал широкий кожаный напульсник. И только прищуренные глаза, затаили за это время в своей глубине настороженность и звериную беспощадность. У каждого есть изъянец, потому что грех и жизнь — брат и сестра. И если от чужого глаза можно его скрыть, то от своих людей никогда. Харизма возросла, вот, что изменилось.

— Подведём итоги. Сегодняшнее нападение показало, что нам по силам одолеть любого противника, если он движется по воде, но не факт, что когда враг будет на суше, мы с ним легко справимся. В общем, сработали мы хорошо. Не думаю, что лихих людей возле нас так много, что в ближайшем будущем можно ожидать повторной атаки. Тем не менее, обезопасить себя надо. Среди нападающих Пахом Ильич опознал некоего безухого киевлянина, который пытался ограбить и сжечь его лавку в городе, значит, неспроста он появился здесь. Посему, режим несения службы оставим прежний, однако уделять особое внимание одиночным путешественникам. Любителям просто причалить, поглазеть и языком почесать тут больше не место: среди них, наверняка шпионы. Вся торговля до ворот. Вопросы, предложения будут?

Воины зашевелились, обдумывая сказанное, их взоры устремились к сотнику, что он скажет. Выдержав паузу, Савелий указал пальцем на сосуд и поинтересовался, что в нём.

— Вино там, кагор, как раз запас на подобный случай, — ответил я, передавая ёмкость самому младшему из бойцов, — Велимир, налейвай в братину, горло совсем пересохло. Да ещё это купание, будь оно не ладно.

Принцип раскупоривания моих амфор рязанцам был уже знаком, так что сложностей не предвиделось. Вино цвета крови пенилось, лилось в кубок, наполнило его до краёв, и потрясающий аромат перебил все запахи воинской казармы. Собравшиеся стали не столько обдумывать мои слова, как шмыгать носами. Не сразу, посмотрев то на сотника, то на меня, кто-то толкнул Велимира в бок.

— Выстроить стены и держать оборону, место хорошее, с трёх сторон густой лес, всадники не пройдут. Мне здесь нравится. — Высказал своё мнение самый младший, отпив и передав братину следующему.

— Справа обрыв, яр почти отвесный, дно усеяно камнями, там ладью не провести, днище расколет. Слева по реке кустарник у самого берега, даже если высадятся, идти будут к причалу, на подходе посечём стрелами. Стену нужно двумя башенками у ворот усилить, а на склоне колья вбить. — Кубок пошёл по кругу и достиг сотника.

— Лес это хорошо, это друг, но и враг, одновременно. Захотят, подпалят деревья, за день задохнёмся. Тут дожди через каждые шесть дней, пожара особого не будет, но нам хватит. Лес на сто шагов надо вырубить, что б даже пней не оставалось. Но я о другом хочу сказать. Сидя за стенами — ворога не одолеть. Хотим победить — надо наступать. Рвать супостата на стоянках, как волки, укусил и отошёл, бить ночью, устраивать засады. Мы зачем к Святославу Мстиславичу шли? Рать собирать, землю Рязанскую освобождать, али забыли, что по костям жён наших кочевник лютый ходит, детей малых в полон гонит. Прости меня, Алексий, но если ты решился отсидеться за стенами крепкими, нам не по пути. Оружие чудесное тебе не поможет, уж как стены града нашего велики и прочны были, в шесть дней пали, а этого места и дня не удержать. — Савелий отпил вино, вытер рукавом рот и передал братину мне.

— Есть резон в словах твоих, сотник, да только клятву ты мне давал служить Руси верно. Крепостицу, с тобой или без тебя достраивать будем, это не обсуждается. Камня к сожалению мало, тем не менее его хватит закончить арку у причала и с укреплениями я согласен. Поднимем высоту всех стен на аршин, а башенки из поленьев и глины сделаем. Теперь о твоём желании. К князю можешь не идти, это последний год его жизни и мысли его о Киевском престоле, а не о далёкой Рязани. У Святослава своих забот полон рот. Рязань уже не вернуть. Нет её, сгорел город дотла и дружину тебе никто не даст. Врага будем бить здесь, на этой земле. А вот сиднем сидеть, как ты говоришь — не выйдет, так что нам по пути. Многое мне известно о вороге лютом, даже когда и где он двигаться будет. Путь его и через нас пройдёт, как реки схватится льдом, так и поползут их тысячи. Через Смоленское княжество может пройти почти тумен. Конечно, не сто сотен кочевников, а около трёх, может пяти тысяч точно. Хотя зимой мало еды, опыт последних лет показывает, что всё ж таки передовой отряд в состоянии проскочить по замёрзшим рекам до тридцати вёрст в день. Причём без особых забот. Обоз такого войска существенно отстаёт, а значит, подкрепления у них не будет и нам надо справиться с тысячей или двумя. Отвернём орду от Смоленска, войска Бату навсегда забудут про Новгород, а значит, Северная Русь уцелеет.

— Это как же десяток десять сотен одолеет? — Не сдержавшись, спросил Велимир, получил локтём в бок и замолчал, склонив голову.

Не принято старших перебивать, но уж больно этот вопрос у всех на языке крутился, нашёл слабину и вырвался. Что мне было ответить? Рассказать о том, что я случайно прочёл записи своего дяди, где сообщалось о каком-то крупном отряде, как он решал эту проблему и как еле спасся? Нет, это выглядит смешно, но кое-что поведать можно.

— Кочевники будут двигаться к Днепру, двумя иди тремя отрядами. Через нас будет проходить головной отряд, первая тысяча, самые лучшие. Обоза практически нет, идут двуконь. Как вы знаете, без сна они обходиться не могут, к вечеру выбирают открытое место, где можно попасти лошадей, и становятся лагерем. Это открытое место в трёх верстах от нас. От стоянки в направлении будущего маршрута обязательно высылается разведка. В их случае, это дальше по реке. Её надо будет перехватить и истребить кроме одного человека. 'Счастливчик' доложит, что попали в засаду. Что бы на месте врагов сделал ты, Велимир?

— Собрал бы всех и перебил бы засаду. — Не поднимая головы, как бы под нос пробурчал самый младший.

— Будем надеяться, что тысяцкий будет постарше, и пошлёт небольшой отряд конных лучников. Мы не будем стоять на месте и двинемся им навстречу. — Я достал карту местности, снятую с воздушного шарика, стилизованную под старину, и указал точку, где мы будим находиться.

— Вот отсюда, уничтожаем противника. Если у вражеского командира варят мозги, а иному вряд ли доверят тысячу, то атаковать он больше не будет. Дождётся утра, пошлёт донесение, что нарвался на неприятеля, проведёт основательную разведку и возможно попытается атаковать всеми силами. По берегам реки непроходимый лес, значит, наступать будет по льду, ширина реки больше ста шагов, в атаку пойдут все, кроме резерва. С помощью одной придумки мы сильно порядим атакующих, а когда они выйдут к крепости, уничтожим их. Остаётся перебить оставшихся в лагере, а как это сделать, пока не знаю. Повторно выманить их не удастся. Так что либо назад отойдут, либо пойдут другой дорогой. Будем думать поле окончания боя у крепости, и надеяться на чудо.

Закончив речь, я посмотрел на присутствующих и остановил взгляд на Савелии. Из всего отряда, только он мог дать дельный совет, исходя из своего военного опыта.

— Чудес, Алексий, не бывает, есть удача. А она улыбается только тем, кто заранее всё планирует, а не бросается в бой, надеясь на авось. Это мне, в своё время Евпатий говорил, воевода от Бога. Зело удачлив боярин был, думу свою так же рассказывал, всё на песочке прутиком малевал, камешки расставлял, прямо как ты. Только до холодов дожить ещё надо, к тому времени, может, и надумаем чего.

Сотник взял кубок, допил вино и поставил возле карты, вроде как завершил совет. Не хочет смириться Савелий, что не он старший, ну да хрен с тобой, золотая рыбка, у каждого свои задачи и свои цели. На данный момент они у нас совпадают, дальше, как говорят в Одессе, 'будем посмотреть'. Однако нельзя уступать. Последнее слово должно быть за мной.

— Выжившие тати с утопленной ладьи есть?

Микула со своим дружком Прохором ходили по берегу в поисках выплывших, даже верёвку с собой прихватили, да всё без толку. Они и поведали мне, минуя сотника, что на их берегу никто не показался, а на противоположном видно не было. Савелий встревать не стал, вопросов больше не было, пора было закрывать совещание.

— Всем спасибо за службу, свободны.

Встал, отряхнул прилипшее сено с брюк и вышел на свежий воздух, дождь, к концу нашей беседы уже закончился и лишь редкие капли стекали по натянутым тросам палатки. Климат в этой области России довольно мягкий, но туманы и частые дождики, так любимые рыбаками мне не нравятся. Житель Севастополя, привыкший к особенностям проживания у моря, попав в среднюю полосу, чувствует себя немного дискомфортно, пока не закончится акклиматизация организма. Мои же шастанья, туда-сюда, видимо давали какой-то сбой в его настройке, и вечерами меня знобило. Тёмные кучевые облака, принёсшие непогоду, уходили на север, луна освещала лагерь, и в это мгновенье мне показалось, что рядом с палаткой мелькнула тень.

Когда в темноте, зрение подводит человека, на выручку приходит слух. Постояв пару секунд, стараясь не дышать, вслушивался, анализируя малейший шум. В палатке, бойцы обсуждали греческий огонь, спаливший ладью, в костре потрескивали догорающие поленья, на караульной вышке, боец громко испортил воздух, стоп. Возле походной бани шорох, точно, это шаги, кто-то крадётся и очень старается ступать тихо. Бегом к бане, успеть разглядеть, если удастся, задержать лазутчика. Вот, что значит забыть об осторожности и тайне вкладов, тьфу, планов.