Война Слепоты, книга 3: Марш мира

— Привет, юбиляр!

По одному этому шепотку я опознал автора надёжнее, чем по узору и цветам "обратки" пришедшего сообщения. Разумеется, Ленна.

...она тоже биоконструирована — слегка. (Девяносто девять и девять в периоде женщин, которые могут себе это позволить, биоконструированы хотя бы минимально). В общем-то, Ленна Кайнол входит в меньшинство, которому услуги врачей-конструкторов почти не нужны. Ей, кажется, всего лишь выправили линию носа, удалили лишние волосы и пару раз подтягивали грудь. Но моё к ней отношение имеет с этими подробностями очень мало общего...

— И тебе привет. А где Сат?

— Готовит сюрприз.

— Ясно. Мне придётся подождать?

— Нет, Кирам. Всё уже готово. Мне поручили проводить тебя и сказать, когда зажмуриться.

Ах, Ленна, Ленна... рядом с тобой я всегда начинаю жалеть, что от природы недостаточно общителен и слишком холоден. Если бы нам не пришлось "остаться друзьями"...

По крайней мере, мы сумели ими остаться. Уже плюс.

Сколько мы знакомы? Больше двадцати лет? Полжизни? Точно. Прямо не верится. Но факт есть факт. В первый раз мы встретились, как сейчас помню, на семинаре по финзаку, то бишь финансовому законодательству. Тема сколь скучная, столь и жизненная, отчего этот семинар входил в число немногих учебных курсов, требовавших личного присутствия на лекциях. Потом была вечеринка у Сата, то бишь Онгерсаттена Гемраха Младшего, долгий разговор на лоджии и одна из гостевых комнат. Потом несколько свиданий. Если быть точным, пять. Я отлично помню каждое.

На шестом свидании мне было сделано предложение, от которого я не смог отказаться. "Давай останемся друзьями". Банальщина? Да. Но дружба куда лучше пустоты.

"Ты уже кого-то нашёл, сынус?"

"Давно. И потерял".

Я не однолюб и далеко не монах. Но второй Ленны в Сфере, похоже, просто нет. А суррогаты меня не привлекают. Поэтому с некоторых пор в моей жизни есть секс, но нет любви.

Впору завидовать моральным слепцам, для которых между этими понятиями нет разницы.

За горьковатыми, как полынный мёд, воспоминаниями я почти не обратил внимания на дорогу до зала, где предполагалось празднование некруглого юбилея, и на ворох каких-то мелких новостей, непринуждённо рассыпаемых Ленной.

Сорок пять... несерьёзное число. Люди нашего круга живут до ста двадцати, а в орбитальном коконе можно и полтора столетия протянуть. Впрочем, старик Лонсам протянул почти полтораста в обычном жилом блоке. Сорок пять — это конец молодости, пик здоровья и сил, на котором вполне можно держаться, не снижая планки, ещё лет двадцать, двадцать пять.

С какой же радости у меня на душе так паршиво?

Ну, ничего. Сейчас Сат устроит свой сюрприз, потом покатится программа праздника, потом будет что-нибудь тонизирующее и веселящее, а потом...

— Кирам! Эй, Кирам! Ты чего, дружище?!

— Хороша вышла шуточка...

— Я тут ни при чём, Лен! Да чтоб меня порвало накрест! Я лично откатывал ту же самую программу, и ничего такого со мной не было...

Запрос к имплантату. Автоматический, как утренняя попытка открыть глаза. 14:46 утра. Что за пакость со мной творится? И вообще, что за...

— Пропустите. Я медик.

Шевеление на грани восприятия.

Мои глаза по-прежнему закрыты, но от "медика" расходится настолько яркий свет, словно он вообще не человек, а прожектор какой-то. Я пытаюсь зажмуриться, и свет гаснет. Наглухо.

Правда, со светом ЭТО ничего общего не имеет...

— Парень. Тебя зовут Кирам? Ты можешь открыть глаза?

Я — послушный мальчик. Открываю.

Наклонившийся надо мной "медик" улыбается. И улыбка эта мне категорически не нравится. Этакая противоестественная помесь акульего оскала с виноватым выражением вроде того, которое красуется на физиономии Онгерсаттена Гемраха Младшего, стоящего чуть дальше. Добрый доктор, рэлш хыбар скалг!

— Отлично. А теперь встань, только не торопись.

— М'жет, мне пока луч'ш полежать?

Это у меня теперь такой голос? Наждак с песком. Жуть. Но дар речи при мне, что, безусловно, утешительно.

— Можешь и полежать, — охотно соглашается "медик". И почему мне кажется, что его надо именовать только так, в кавычках? Что на самом деле никакой он не...

Ух!

Словно мягкой дубиной промеж глаз, да с размаху! Да прямо по мозгам, минуя кости черепа. Престранное ощущение, что и говорить. Обретённый было дар речи моментально пропадает, завалившись в подкладку подсознания. Петли, вспышки, какие-то пульсирующие кольца, медленный и при этом сумасшедшей быстроты полёт сквозь какие-то упругие нити...

Вираж!

Ещё один, да в убыстряющемся темпе!

Ох!

— По-моему, с вашим другом всё в порядке. Просто небольшой конфликт между нервной системой и имплантатом, спровоцированный... тишина и покой... придёт в норму... не опасно...

Сознание окончательно тонет в звонких сумерках.

Флэшбэк (2)

Спасибо за напоминание.

"Всегда пожалуйста, хозяин!"

Ещё и издевается, зараза кибернетическая.

...По крайней мере, сейчас я хотя бы представляю, что произошло со мной там, в космически далеком ныне Центре Вин-Киерра. Второстепенные блоки полученного Пакета продолжают усваиваться, процесс адаптации ещё далёк от завершения, но в основах я уже разобрался.

С ролью "медика" тоже всё более-менее ясно. Но чего я до сих пор не могу понять — откуда этот "медик" выплыл? Каким чудом он оказался на Мухе — свободный, сильный, явно плевать хотевший на любые подозрения и преследование со стороны соответствующих служб, от которых сейчас вынужден с предельной резвостью улепётывать я? Или всё это — часть представления, которое режиссируют для себя, дабы развеять свою вечную скуку, господа псичи?

Чтоб их, всемогущих, скрючило! Всех, порознь и совокупно!

"Сам такой".

Ага, разбежался. Мне до всемогущества — как...

"Что, хочется всех к ногтю?"

Вполне устроит, если меня просто оставят в покое.

"Тогда беги дальше. И ещё дальше".

Куда? От себя не убежишь.

"Зато от преследователей — вполне".

Угу, угу. И где же мне скрыться от ЭТИХ преследователей?

"Любая из Стай".

Что?! Это ведь даже не Внешняя Сфера, это...

С другой стороны, идея достаточно безумна, чтобы сработать. Если меня не убьют в ближайший час, а потом в ближайшие сутки, можно будет строить планы именно с таким прицелом. Ну о-о-очень дальним. Ха. Ха. Ха.

...так. Ладони снова приняли нормальный оттенок. Пальцы больше не дрожат. Значит, пора лезть дальше. Гляжу на голосхему, очень грустно и очень тихо вздыхаю. Встаю.

И снова скобы ремтрапа перед глазами. Снова могучий поток пахнущего озоном воздуха. Снова красная аварийная подсветка. Кто бы знал, как мне всё это остохренело! До самых глубоких печёнок. Нет: до спинномозговой жидкости!

Хорошо, что пока путь наверх не превратился в разновидность пытки (а ждать этого не долго!) и можно скрасить его продолжением воспоминаний...

Глава 2. Эмиссар чужого дела

Сознание окончательно тонет в звонких сумерках... и выплывает обратно этаким дочиста отмытым хрустальным шариком: ярким, прозрачным, искристым. Словно меня какой-то наркотой обкололи. (Вообще-то я с наркотиками никогда не рисковал, но, судя по описаниям, некоторые виды препаратов обеспечивают подобный подъём).

— Кирам? Ты в порядке?

Я смотрю в обеспокоенное лицо Ленны снизу вверх. Сажусь — быстрым, текучим движением. Словно на тренировке... нет, на показательном выступлении по гимнастике ши.

— Знаешь, более чем. Чем это меня так тряхануло, не просветишь?

Смуглое лицо Ленны не отличается выразительностью: в нашем кругу любые гримасы считаются дурным тоном. Эмоции принято выражать жестами, поклонами, специальными модальностями речи и статусными цветами, транслируемыми через имплантат. Суть прячут за формой. Всё перечисленное, от позы Ленны до цветов её контакта, говорит о расстройстве и чувстве вины.

Благодаря неожиданно обретённой ясности ощущений я уверен, что она не притворяется, а действительно испытывает огорчение и неловкость.

— Ты не помнишь? — почти робко.

— Как ни удивительно, нет. Последнее, что помню — ты меня встречаешь, ведёшь от стоянки по коридору, рассказываешь что-то, а потом... бум! Я уже здесь. Это что, и есть обещанный Сатом сюрприз? Пыльным мешком из-за угла?

— Извини нас, — Ленна смотрит вниз, что на неё совершенно не похоже. Обычно она в любой ситуации сохраняет уверенность и не стыдится себя. — Всё должно было пройти совершенно не так. Видимо, тот медик был прав, и у тебя действительно оказалась нестандартная реакция...

— Реакция на что?

— Поздравительный пакет.

Ага. Кое-что начинает проясняться.

По замыслу это действительно смахивает на милый розыгрыш. Поздравление, отправленное родителями, было предельно консервативным по форме. А вот иные поздравления консервативными не назовёшь. Имплантат может получить, а затем ретранслировать в нервную систему букет самых... разнообразных ощущений. Вплоть до имитации громового Гласа Божия, наложенного на соответствующие — и ОЧЕНЬ убедительные — зрительные галлюцинации. Или, скажем, такой сюжет: падение с неба без параплана и сквозь пластикамень перекрытий прямиком в дружеские объятья под вопли "С днём открытия, Кирам!"

Последним сюжетом меня угостили год назад. Как вспомню, так вздрогну.

Мой "Тимоль" относится к категории 3+ — иначе говоря, способен ретранслировать визуальные, звуковые и тактильные паттерны плюс чисто абстрактные образы. Последнее служит, в основном, рекламным целям: очень мало кто имеет достаточно дисциплинированное мышление, чтобы корректно использовать мостик самой прямой мысленной связи с техникой.

— Этот ваш поздравительный пакет, — спрашиваю, — не был ли нацелен на лобные доли?

— Нет! — вскинулась Ленна.

Так. А ведь не врёт.

— И подменить пакет никто не мог?

— Подменить?

Искреннее недоумение.

— Ладно. Замяли. Всё хорошо, что хорошо кончается.

Быстрый изумрудный взор из-под ресниц.

— Ты действительно хорошо себя чувствуешь?

— Я же сказал: более чем. Доказать?

Не дожидаясь ответа, я встал со своего ложа, в два широких шага сократил расстояние между нами и выхватил Ленну из объятий псевдокожаного кресла. При этом ощущение было такое, словно она стала вдвое легче... или я — вдвое сильнее?

— Кирам!

— Готов к услугам. Давно ли тебя носили на руках, моя милая подружка?

— Поставь меня!

Я послушался. Но далеко её не отпустил, а поцеловал в губы, и отнюдь не по-братски. Всего секунду она сопротивлялась. Потом вдруг размякла, обнимая меня в ответ и возвращая поцелуй. Когда я чуть отстранился, она сказала задумчиво:

— Вот теперь я верю, что с тобой всё в порядке.

— Именно. И не грусти, Ленна, для этого нет причин.

Она шевельнулась. Я воспринял это как намёк и отпустил её. Мы разошлись, снова сели в свои кресла, но новая ясность чувств помогла мне заметить тень напряжения. На самом деле Ленна была совсем не рада, что я не стал её удерживать.

Тут-то меня и пробило.

— Давно хотел спросить: почему ты тогда решила прекратить наши отношения?

Мгновение непонимания. И — блок: невозмутимое лицо, неподвижность, сковавшая тело.

— Почему ты спрашиваешь об этом сейчас?

— Пожалуйста, не уходи от ответа.

— Это было твоё решение, Кирам. — Голос, как и всё остальное, безжизненный, лишённый интонаций. Люди нашего круга не позволяют себе истерик, это неприлично. — Я предложила прекратить встречи. Ты согласился.

Последние два слова прозвучали как обвинение, почти зло. Я тоже заморозился, но, кажется, не смог скрыть ответной злости.

— То есть это было испытание? И я его провалил?

— Если бы моя любовь была для тебя важна, ты бы не отказался...

— Я слишком уважал тебя и хотел сохранить хоть что-то!

— Уважал? Значит, теперь я не достойна твоего уважения?

Мне вдруг стало всё равно. Глупые претензии, ошибки, взаимные опасения...

Какая малость иногда нужна, чтобы разрушить столь многое! Оказывается, Ленна тоже мучилась из-за той истории, вспоминала, сожалела о принятом решении. Иначе этот разговор протекал бы совсем не так. Но, видимо, она тоже думала, что дружба — лучше, чем ничего... и не делала шага навстречу, старательно выдерживала дистанцию, давила в себе возникшие чувства.

Оба мы давили их. И, кажется, задавили.

Это объяснение — уже агония.

— Кирам...

— Не надо. Знаешь, одни люди, чтобы выразить свои чувства, говорят: "Я тебя люблю". Им важнее то, что происходит у них внутри, а любят ли их в ответ, менее... значимо. Другие спрашивают: "Ты меня любишь?" При этом то, что они любят, подразумевается, кажется очевидным, но им хочется уверенности в партнёре. И не так важно, ответят им "Да!" или "Нет!" — собственные чувства отходят на второй план. Главное, чтобы тот, другой, был счастлив.

Ленна слушала молча, отвернувшись. Я бы отпилил себе руку без наркоза, если она отвернулась не для того, чтобы скрыть слёзы.

— Говорят, что в каждой паре один любит, а другой только позволяет себя любить. Один эгоист и один альтруист. Похоже, нам не повезло: мы оба альтруисты.

— Перестань!

— Прости.

Очень хотелось сказать: "Давай останемся друзьями", — но всякой жестокости должен быть предел. У Ленны и без того сейчас предельно паршиво на душе. Как у меня. А я ведь действительно альтруист и не хотел бы длить экзекуцию. Всё равно годы холодного одиночества не стереть, не забыть и не возместить никакими моральными пытками. Я встал, кривовато натянул на физиономию маску неуверенного веселья, придал статусному узору имплантата праздничную пестроту и вышел к ожидающим меня гостям.

Что там говорить, отличный юбилей у меня получился!

— Господин Кирам Лё?

"Можно подумать, считать подтверждение с имплантата — задача жуткой сложности! Или им ещё спектр голоса нужен для дополнительной идентификации?"

— Да, это я.

— Господа Танару примут вас немедленно. Прошу.

Интересно, подумалось мне, кто у Танару в секретарях? Биоконструированный до потери видовой идентичности человек или всё-таки синтран? Человек более гибок и способен на нестандартные решения, синтран при случае может сработать за телохранителя внутреннего кольца, парировать угрозу жизни и здоровью. Впрочем, Танару достаточно богаты, чтобы заказать синтрана, копирующего внешний вид секретаря, а равно и подогнать внешность секретаря под образец, после чего менять их местами в зависимости от ситуации...

"Что за чушь в голову лезет! Надо не о секретаре думать, а о себе!"

После приснопамятного юбилея и непонятного обморока прошло всего два дня. Однако я уже привык к новообретённой ясности ума и чувств, а мысли насчёт наркотиков оставил. Никакой наркотик не может служить стимулятором высшей нервной так долго и так стабильно. Но если это не наркотик, то что? Ответа я не нашёл... да и не искал, если честно. Объяснение с Ленной напрочь выбило меня из колеи, и даже продолжение "атак" со стороны Релии Ухоро воспринималось равнодушно до предела. Ну, крутится. Ну, пыжится. И плевать.