Ну ладно. Урожденные упыри — в рамках науки вообще-то. Подумаешь, всего лишь наследственный набор генов, предопределяющий асоциальность личности. Если иногда рождаются физические уроды, почему б не рождаться уродам моральным? Тут все понятно. Укушенные — тоже в целом понятно. Воздействие пропаганды, рекламы, поп-культуры на фоне зависти и низменных инстинктов — и ломается слабая душа. Выходит из слабака упырь, но не урожденный, а с муками совести. Со слабыми такими муками, не мешающими гадить. Так что — БОГОВ НЕТ! Весь наблюдаемый мир — в рамках научной парадигмы, вот.

Мигнул вызов. Она посмотрела — о, директор хосписа. Это хорошо, что по видеосвязи, а то загнется нечисть от личного общения с аватарой богини жизни, и возникнет у правоохранительных органов недоуменный вопрос — а чего это за бывшей завкафедрой диалектологии тянется шлейф смертей? Им ведь, органам, не объяснишь, что упыри и так давно мертвы, в органах наверняка те же самые сидят. Распоясалась нечисть в отсутствие богов, страх потеряла и силу набрала нешуточную. Как бы совсем людей не вывели.

Директор хосписа улыбался благожелательно, но глаза поблескивали сталью.

— Дарья Олеговна, — начал он осторожно. — Тут вот какое дело: для разрешения конфликтной ситуации мы направили к вам опытного сотрудника, но он, к сожалению, с коллегой на обратном пути попал в ДТП... такое несчастье...

— Пожил и хватит! — прервала она. — И так задержался на этом свете упыреныш. Я так понимаю, в квартиру мою вы вцепились и не отпустите? Ладно, не очень и нужна. Подавитесь. Но чтоб обеспечили меня жильем. Городским, понятно?

— У нас разработана целая программа! — заверил директор. — Специально спроектированное малометражное...

— Где? — насмешливо посмотрела она.

— Район мебельной фабрики, прекрасное место...

— Знаю. Взяли старый цех на окраине города, нагородили клетушек, как в общаге, и назвали бюджетным жильем. Фуфло. Бичёвник. Наркоманы на каждой ступеньке сидят.

— Дарья Олеговна! В каждой квартире своя раковина, унитаз, душевая кабина — как можно?!

— Ага, и кухонная плита с вытяжкой. И всё это на двенадцати метрах. Ладно, согласна, мне много не надо. Оформляйте. Но чтоб документы были в полном порядке. А то я ведь сама приеду, понял?

Лицо директора внезапно заблестело от пота. И этот помрет, поняла она с досадой.

— Там некоторые моменты с правом собственности пока что в процессе оформления... — пробормотал директор, пряча глаза.

— Значит, предоставьте, чтоб без некоторых моментов! — отрезала она. — И побыстрее!

Пока не загнулся от желудочных колик, добавила она мысленно.

-=-=

Квартиру, прекрасную старую квартиру в центре города она теряет, это понятно. Ну, кто ж предполагал вторую жизнь? А так здорово планировала подложить здоровенную свинью корыстолюбивым внучатым племянницам. Почуяли смерть, всей толпой слетелись. Планировала им, подложила себе, бывает. Обычно именно так и бывает. Зло — оно зло и есть, в какие одежды его ни ряди. То есть — вторым концом палки обязательно навернет тебя же. Так что зло лучше оставить упырям, они к колотушкам привычные, неотъемлемой частью их никчемной жизни считают.

С другой стороны, переезд ей на руку. Она ж молодеет не по дням, ей соседи, знающие ее не один десяток лет, ни к чему.

М-да, проблема. Она раскрыла сумочку с документами, достала паспорт. Посмотрела на фотографию, на дату рождения и взялась за тяжелый подбородок. С этим-то что делать? Придет через две недели такая вся из себя девица устраиваться в родной универ на работу, сунет паспорт, а там!..

Она приблизительно перебрала ситуации, в которых требуется предъявлять документы. И призадумалась. Перечень внушал. И что теперь? Подделать? Не умеет. Украсть? Э, нет, зло — это к упырям, плавали-знаем.

Ну, паспорт — это подождет, жили как-то раньше без документов, и ничего, а вот с рожей что делать? Морщины-то уходят! Заселится она, вся из себя такая пожилая, в общагу, и выйдет из комнаты через дюжину дней молоденькой девочкой — то-то все поверят, что это она и есть!

Могучий умище четко выдал: переждать без свидетелей. А себя потом выдать за квартирантку. Мол, хозяйка уехала к сыну в Англию, а квартирку сдала студентке надолго-надолго.

Она прикинула, где бы переждать пару недель. Не прикинулось. Попробовала еще раз — тот же результат. Не, за долгую жизнь в научной среде многочисленными знакомыми она обзавелась, да и родственники имелись, среди них можно найти тех, кто согласятся помочь... но чтобы без вопросов, на полном доверии? Чтобы увидели ее помолодевшей и сохранили это знание в себе? Да ну нафиг, так не бывает.

Утратилось человеческое единство, как и не было его, подумала она вдруг. Случилась беда, и не к кому пойти. Ни рода, ни общины. И родственники уже совсем не родичи, и общее стало неважным на фоне личного. Боги ушли, некому хранить законы и традиции...

Имелась у нее и дача. Любила повозиться в земле, пока двигаться могла, любила и понимала землю, чувствовала ее. Но дача — тем более не вариант. Там ее все знают. И знают, что на свою дачу чужих она не пустит. Никогда. Земля — это святое.

Оставалась природа. П-ф... Собирайся, бабуся, в турпоход. Двухнедельный. Желательно — по безлюдным местам. Не, она, конечно, поздоровела, но не настолько же! В Саянах, знаете ли, в одиночку и сгинуть недолго!

Она все же выбрала природу. Не потому, что лучший вариант, просто других не нашлось. Заказала машину, грузчиков, переехала в предоставленную хосписом квартирку гостиного типа. Сходила в магазин рыболовных товаров, купила палатку из тех, что на упругих тросиках и разворачиваются с полпинка, заодно и дешевенький набор удочек прихватила. Собрала рюкзачок, приподняла — тяжел, зараза! И не убавить, там в основном еда, которая лишней не бывает.

И-эх! Пора в путь-дорогу, во славу богов Руси Изначальной, мать их за ногу так-перетак!

На самом деле поход ее не пугал. Имелся соответствующий опыт. Попала она как-то по молодости-глупости и от большого желания подзаработать в геологическую партию. Одна девчонка на семерых мужиков. С весны и до ледостава. Набродилась на всю последующую жизнь, натаскалась рюкзаков. Накувыркалась с мужиками в палатке до полного цинизма в любовном вопросе. И много чего еще испытала за сезон, очень познавательно провела время. Разнимала пьяную поножовщину — из-за нее, кстати — травилась консервами, тонула в реке. Там же застудила придатки, да так качественно, что осталась бездетной. Получила два предложения руки и сердца и один раз в глаз вместо предложения. В общем, путешествовать умела.

Перед уходом заглянула к соседям, предупредить, что убывает — ха-ха три раза, в энцефалитке и спортивных брюках, и с рюкзаком на пятьдесят литров! — в Англию к мифическому сыну и что вместо нее жить будет квартирантка — студентка, спортсменка и вообще девица строгих правил, чтоб не обижали. Соседи заинтересованно кивнули. Молоденькую девочку они готовы были не обижать каждый день. А она уставилась на тетку-соседку — лицо словно топором вытесано, растрепанные волосы торчат и халатик заношенный.

— Кикимора! — озадаченно пробормотала она. — Ты-то чего среди людей затесалась? Вот же ирония жизни: кикимора лесная в городе живет, а я на ее место по кустам бродяжить иду! Неладное творится на святых землях Руси Изначальной, ох неладное...

Тетка агрессивно вылупилась, но она заткнула ее тяжелым взглядом.

— Живи пока что! — обронила перед уходом. — Но квартирантке своей весть о тебе передам. Попадешься ей на глаза — на судьбу потом не жалуйся, не будет ее у тебя. Вреда от тебя немного, но и пользы нет, только настроение людям поганить горазда скандалами...

Закинула на спину тяжелый рюкзак и ушла в новую жизнь. У подъезда ее проводил взглядом бродячий пес. Обычная дворняжка, но окрас приметный — на морде над глазами по светлому пятнышку. Взглядом проводил, потом поднялся и уверенно побежал за ней следом.

Богов нет! Биохимия forever!

Хм. Она недовольно потерла подбородок — уже не могучий, просто подбородок. Курица не птица, биолог не ученый — это да, но совсем уж тупой она себя не считала. Могучий умище, подарок природы, никуда не делся. Умище не делся, а наблюдательность добавилась: медведя, осторожно и недовольно наблюдающего за ней со склона противоположной сопки, она бы раньше не заметила, уж очень аккуратно появилось промеж кустов бурое пятно. Да хрен с ним, с медведем, сидит там и сидеть будет, не людоед он, с другими фактами что делать, как воспринимать?

С биохимией она здорово ввернула, сама себя убедила, что омоложение и выздоровление бывают. А что? Есть зафиксированный наукой случай. Один мужик собрал самолет на мусорке и полетел. Так хапнул адреналина, что у него рассосался рак. Было такое? Сама читала, еще в те времена, когда напечатанному можно было доверять. Ну а она так испугалась, что...

Могучий умище тут же подсказал, что не пугалась она, а тихо померла в приюте для смертельно больных стариков. Следовательно, гипотеза несостоятельна.

Удилище пару раз дернулось, потом ощутимо прогнулось. Есть! Она азартно потянула, ощутила легкое сопротивление, выдернула рыбку из воды. Полюбовалась. Мелочь, простым сибирским людом без разбору прозываемая чебаком, хотя она только за это утро насчитала четыре разновидности. Съедобное чудо на сто грамм.

Пес за ее спиной проявил интерес.

— Тебе, — согласилась она и отбросила рыбешку через плечо.

С псом тоже вышла странная история. Подбежал какой-то бродяжка, встал у левой ноги, как обученный служебный, и пошел. Куда она, туда и он. Молча, без искательных заглядываний в глаза, как будто так и надо. Но пес ладно, может, он одомашниться желает. Поведение животных вообще мало изучено, они и не то выкидывают. Говорят, у них и разум свой есть. С богиней-то что, вот так и принимать, на веру?! Для закоренелой атеистки оно как-то... б-р-р, бе-е-е.

Ладно, допустим, безупречных гипотез не бывает, и биохимия иногда творит чудеса. Собственно, она это сразу приняла, потому что положила в рюкзак две запасные смены одежды. На себя похудевшую — и на молодую девушку. Чтоб было в чем из тайги вернуться. Это ладно. А упыри? Про них откуда знает? Да что всё она — упыри ее тоже знают! Боятся, нечистики, дохнут на бегу!

Она поморщилась. Насадила на крючок очередную личинку, лихо забросила через плечо. Леска натянулась течением и заиграла. Вот, самое то. На течении поплавок бесполезен, нужно использовать либо донку с тяжеленным грузилом, но свинец таскать лень, либо наоборот, легонькое грузило без поплавка, чтоб наживка играла в струях воды. Правда, с верхней воды верховку и поймаешь, то есть мелочь. Но ей большой и не надо, псу тоже. Да и есть ли здесь крупная рыба? Река Каменка — ах какое оригинальное название! — невелика, если хорошо размахнуться, наживка на другой берег улетит. Воды по колено, но есть ямы по пояс. Около одной из них она и устроилась.

"А знания об упырях — по роду деятельности!" — решила она злобно. Диалектолог? А то! Всю жизнь в этом котле варится, вот и нахваталась народных верований. Которые в критический момент оформились в твердое убеждение. А то, что упыри ее боятся — а кто ее не боится, а? Студенты до дрожи в коленках, оно понятно, но и преподаватели обходят по стеночке. Еще бы. Старуха за метр восемьдесят, весом на полтора центнера, прокуренная, хамло и матершинница. От нее все бомжи-попрошайки района шарахаются. Как дала одному в ухо по старой баскетбольной памяти, так и шарахаются.

Пес за спиной чихнул, видимо, мошка в нос попала. Могучий умище тут же напомнил, что — вот чудо — около нее самой мошки не наблюдается. Это в тайге, у воды, средь сырой травы. Ни мошки, ни комаров, ни слепней. Даже клеща ни одного не сняла. Накомарник валяется в рюкзаке без пользы, и окуриватели валяются. Это как, а? Тоже биохимия?

Удочка подпрыгнула. Она стремительно нагнулась, подхватила. Ого! Здорово, что предусмотрительно поставила прочную леску!

Чудо сибирских рек, ленок радовал глаз. Есть, оказывается, крупная рыба, никуда не делась!

Рыбачить резко расхотелось. Нахрена? Ленка бы съесть, хороша рыбка, да пропадает за полдня.

И еще так же резко расхотелось употреблять крепкие выражения. Ну к чему через слово вставлять в речь упоминания о половых органах, пусть даже эвфемически? Она что, сексуально неадекватная? Нет. Вот и ни к чему.

Топот и шум веток она услышала заранее. Слух тоже подкрутился на чувствительность, как и зрение. Так что появлению двух мальчишечек она не удивилась. Деревня не так уж далеко, вчера через нее проходила.

Мальчишки уставились на нее, но не с детским любопытством, а как-то оценивающе, по-взрослому. Как воры или мошенники. Она в три движения скатала палатку в упругое кольцо, запихала в чехол и застегнула. Прикинула вес рюкзака — полегчал, родимый. Потом обернулась к детям:

— Ну, чего приперлись?

— Просто так, — сказал один.

— Здесь рыбы нет, — сказал другой бесхитростно. — Рыба за скалкой ловится. Позавчера приезжие с ночевой стояли, тайменя взяли на кобурнадцать кэгэ.

— Ну-ну, — усмехнулась она. — За скалкой, говорите? На кобурнадцать, говорите?

— На четырнадцать, — поправился первый и укоризненно посмотрел на второго.

— А то я не знаю, что местные городским никогда хороших мест не покажут! — снова усмехнулась она. — Удавитесь, но даже к полянке с черемшой не проведете. За скалки, по кустам, всех клещей на себя собирать? А сорвусь в воду, вообще обрадуетесь? Там же тропы нет, верно?

Ребятишки моргнули.

— Шли бы вы стороной, — посоветовала она тяжело.

— Ходим, где хотим, — улыбнулся второй. — Это наша река. Сейчас здесь камушки в воду будем кидать. Играем.

Пес поднялся из травы, уставился на детей. И зарычал.

— Рычать умеешь? — поразилась она.

Обернулась — дети уходили, не спеша и не оглядываясь, но явно сдерживаясь из последних сил, чтоб не побежать.

Что ж, ей тоже пора обратно. Засиделась в тайге. Недельку вниз по течению — и вот он, город. А вместе с ним нерешенные религиозные вопросы. И могучий умище что-то не в помощь.

Она поднялась вверх по склону — и недобро усмехнулась. По верху сопки тянулась, змеилась неширокая, но вполне накатанная дорога. А она к реке через бурелом продиралась. Вот же деревенские. Злокозненное, завистливое и недоброе племя. Хоть бы кто подсказал, как легче к реке пройти, она же спрашивала.

Пес вылез на дорогу, отряхнулся и явно повеселел. Тоже не любитель буреломов да кустов. Она усмехнулась — сработаемся! Убедил, лохматый. Опустила псу на макушку тяжеленькую свою руку, заглянула в карие собачьи глаза:

— Служи верой и правдой.

Пес смотрел серьезно, а она вдруг задумалась, что именно от дворняги потребовала. Ну, если на современном русском? Та, древняя вера из клятвы, она же ближе к доверию по смыслу. А правда... ну, "Русскую правду" любой филолог знает. Свод правил и законов Ярослава Мудрого. То есть она потребовала доверять ей и защищать законы? Древние законы? М-да.