— ...но выбрали мы тебя не за это, — сказал полковник серьезно. — Я выбрал. Мало ли у кого отличные характеристики по аналитике. А вот шпионские романы ты читаешь один из всего выпуска. Ты романтик, лейтенант. Знал бы ты, как нужны в деле защиты страны романтики.
Полковник доверительно заглянул лейтенанту в глаза.
— Ты будешь работать под прикрытием, — тихо пояснил он. — Под очень-очень глубоким прикрытием. Ты проведешь жизнь заурядного флотского офицера. В такой ситуации очень легко разочароваться, опуститься, разувериться в чем угодно. И только тайный огонь в душе не даст забыть, кто ты на самом деле. Флот — огромный организм, в нем постоянно идут невидимые процессы. И если не знать о них, не работать на опережение, в один страшный момент эти процессы могут взорваться кризисом, и страна погибнет. Ты изучал историю, лейтенант. Сколько государств исчезло за последние сто лет? Вот то-то. А начиналось все невинно, незаметно, с демонстрации на площади или с увлечения религией. Кто знает, что выстрелит через пять лет? Пьяная драка в секторе сержантского состава на какой-нибудь заурядной луне подожжет накопившиеся противоречия, вспыхнет бунтом, перекинется на базу флота... и вот уже наши противники делят между собой то, что осталось от некогда великой России. Ты — наши глаза там, лейтенант, наш ум — а придется, так и наш ствол! Наблюдай, думай, сопоставляй. Не прозевай опасность! Вот, к примеру, по всему флоту сейчас гуляют истории про истребитель-невидимку, в одиночку побеждающий всех. Так называемый "тринадцатый". А ведь эти сказки — они не просто так родились. В них копится недоверие к руководству. Мол, только чудо спасет Россию, но не коррумпированный офицерский корпус. И в один далеко не прекрасный день с помощью наших противников эта сказка рванет. И России не станет. Да, у нас коррумпированное руководство. Да, уровень предательств зашкаливает. Да, бардак и воровство везде. Но Россия — наша родина, у нас нет другой. И если мир устроен так, что люди не могут жить мирно, и обязательно кто-то должен победить, а кто-то проиграть, так пусть победит Россия, наша с тобой родина. Согласен, лейтенант?
— Согласен, — искренне сказал он.
— Свободен. С тобой свяжутся на новом месте службы, ожидай.
Сквозь открытую диафрагму было слышно, как майор-протоколист сказал:
— Космический мусор. Какой из него агент? Только время зря тратим. Сейчас бы на Валдай, на шашлычки — м-м-м!
Он ушел, ошарашенный изменениями в своей судьбе. Вроде ничего не предвещало, учился, никого не трогал, ну, по возможности, и вдруг бац по башке. Это следовало обдумать. Обдумать и сделать выводы, чтоб в следующий раз такие известия не сваливались, как метеорит на голову. Но прежде — сделать кое-что действительно безотлагательное, потому что распределение через час, а отбытие к месту службы — через два.
Он поднялся по вертикальной лесенке в свою соту, защелкнул лепесток входа и раскрыл нишу для личных вещей, которых у него отродясь не было. Роботесса взглянула на него из глубины ниши серьезно, без привычной блудливой улыбочки.
— Убываю на войну, — сообщил он ей коротко. — Тебе надо зарядиться, пока есть возможность. Мой лимит на энергию не выбран, пользуйся.
Ангелина сидела в положении длительного хранения, обхватив голые коленки руками, чтоб занимать меньше места, поэтому он просто взял ее в руки и перенес на спальную доску. Роботесса сверкнула красными трусиками, воткнулась в разъем питания, через минуту оживилась, распрямилась, целомудренно поправила шорт-флай и бросила на него вопросительный взгляд из-под челки. Лейтенант смущенно отвел глаза.
— Значит, это ты ее прятал, — раздался за его спиной задумчивый голос. — А зачем прятал?
Он стремительно развернулся: начальник службы собственной безопасности академии майор Хрипатый неодобрительно разглядывал роботессу и крутил на пальце универсальный ключ.
— Чтоб не издевались, — скупо ответил Псих.
— Она не живая, — напомнил майор. — И не разумная. Ей все равно.
— Мне не все равно. Стулья тоже неживые, но неприятно, когда их ломают от дури.
— Угу.
Майор покачался с пяток на носки, что-то прикидывая, поскреб морщинистый подбородок.
— Поставь ее на режим отнесенного пробуждения. Представляешь, у первокурсника такое нечто вылезет ночью из бокса и начнет приставать?
— Представляю. Первокурсникам и так достается, спать некогда. Не поставлю. Пусть сама решает, когда активироваться, у нее интуитив-программа достаточно мощная.
— Справедливый, значит, — хмыкнул майор. — Тогда непонятно, чего в военную академию пошел. Война — одна сплошная несправедливость. Э?
— Чтоб защищать Россию, нашу родину, — пожал плечами Псих. — Что тут непонятного?
Майор покривился:
— Ох и дури у тебя в голове... Ладно, потом поймешь. Если не убьют. Слушай сюда, справедливый. Я за тебя поручился перед контрразведкой, не подведи. Понял?
— Нет, — признался он. — За что?
— За то, что не сдался, не озверел в инкубаторе, — недовольно сказал майор. — Мы же, русские, и детсад в тюрьму умеем превратить. За то, что в академии учился, а не увиливал. За две сломанные руки...
— За три, — невольно брякнул Псих.
— Третья не в счет! — отмахнулся майор. — Третью ты сломал при самозащите, а две — за первокурсников. Ты крайне нужен России, Псих, знаешь это? Таких, как ты, мало, а на вас все, как ни противно признавать, держится. Постареешь — поймешь сам. Если доживешь. Чтоб дожил, будешь служить в бригаде спецназ "Внуки Даждь-бога" сразу заместителем комэска по работе с личным составом, потому что я за тебя поручился. Не суйся в боевые вылеты, там убивают. Твоя задача — не война, понял? Попробуй остаться таким же справедливым, это гораздо нужнее для всех. Вряд ли тебя хватит надолго. Но ты обязательно попробуй. По прибытию найди вот этого паренька, он мой ученик и очень хороший человек. Помоги ему там. Хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец, понял?
Псих посмотрел, запоминая, отпечаток упрямого лица в глобе связи.
— Заместитель комэска — капитанская должность, а я лейтенант.
— Уже нет, приказ о присвоении внеочередного получишь на распределении, через полгода повысят до капитана. Я же за тебя поручился, или не понял? По прибытию не забудь поменять сигнатуры, старлей. Так, что еще? Основная твоя задача в бригаде по линии контрразведки — поиск "тринадцатого". Работы до пансиона хватит. Этот долбаный призрак прячется как раз по месту твоей будущей службы. Руководство в него не верит, но... если сумеешь, все же найди его.
— Но "тринадцатый" — просто легенда! — осторожно возразил Псих. — Нам на курсе говорили, это вроде как манифестация народного подсознания...
— Вот ее и найди! — угрюмо сказал майор. — Пусть эта манифестация скажет за народ, какого хрена ей надо. Страну угробили, в космосе полный срач, и еще гордятся, суки, что русские! Пусть хотя бы ответит, для чего так хорошо воюет! Сука она, а не манифестация! Пусть под протокол изложит, чего добивается! Хотя может оказаться, что ей просто все пофиг. Мы, русские, такие, нам все пофиг...
— Это же ваша роботесса! — вдруг вырвалось у Психа. — Вы так курсантов на всякое-разное проверяете, да?
— Умишко-то спрячь! — серьезно посоветовал майор. — Обществу не нравятся шибко умные, понял?
— Понял.
— Ну вот и пошевеливайся, если понял. У тебя распределение через час и убытие через два. И не пялься так настойчиво. Да, моя роботесса, и что? Она от меня сбежала. Хоть и машина, но женщина, ей молодых подавай. Понял?
— Нет.
— Странно. А с ее трусиков глаз не отводил. Ладно, постареешь — поймешь.
Вдвоем они запихали роботессу обратно в нишу. Ангелина тут же сложилась в позицию длительного хранения, лицо расслабилось и приняло выражение полной безмятежности.
— Ути-пуси! — умилился майор. — Вот робот же, фибра европейская, бездушная, а тоже работать не хочет! Совсем как русская!
— Кто вы, господин майор? — решившись, спросил Псих. — Решаете вопросы из компетенции начальника академии... он не возражает?
— С чего возражать, если он не знает? — удивился майор. — А я просто хороший человек, как и ты, старлей. И вот что еще: не господин, а товарищ. Понял?
— Понял, — пробормотал Псих. — Это что-то вроде опознавателя своих?
— Ничего ты не понял, романтик сраный, — вздохнул майор. — Уже размечтался, что вступаешь в тайное общество, стоящее на страже России? Кого хранить, если в России — одни жлобы?! Такие, как ты да я — редкое исключение. Я просто помог тебе избежать бессмысленной смерти, устроил в штаб, как в свое время помогли мне, устроив в академию. В космосе война, но мы не Россию защищаем. Погибать ради финансовых интересов нашего начальства? Оно того не стоит. Живи вечно, старлей. Так, инструктаж окончен, вали, тебя ждут "Внуки Даждь-бога". Спасибо говорить не обязательно.
— Спасибо, — пробормотал ошарашенный Псих в спину уходящему майору.
-=-=-
Летописец
Реальность меняется стремительно. Двухсот лет не прошло, а соты прочно вошли в список обиходных выражений и уже вытесняют более привычные комнаты. Особенно много изменилось после создания командой Фридмана гравитационных преобразователей. Границы Российской империи рывком раздвинулись до астероидного пояса — правда, довольно узким участком — и ужались на Земле, и сильно ужались. Отдохнуть на Валдае сейчас считается шиком, а я ведь помню времена, когда российский солдат мыл сапоги в Черном море, и во всех сибирских реках, и в волнах Японского моря, о чем ныне мало кто знает — впрочем, и о самих сапогах сейчас мало кто знает, их давно заменили мунбуты. Что будет через жалких пятьсот лет? Пятьсот лет назад мы жались на орбите Земли, гуляли девочек, потом за это растили детей. Сейчас большая часть россиян на Земле не бывала, на противоположный пол смотрит с тихим недоумением в те редкие моменты, когда выныривает из коконов виртуальной реальности, а дети... Наш герой в этом смысле очень показателен. Его зовут — Георгий 425-24-11а-21. Что значит, родился он в 425-м году, в воспитательно-медицинском учреждении по сохранению и развитию элитного генофонда Љ24, то есть в 24-м инкубаторе, воспитывался в группе 11а, под личным номером 21. Клон. Новая надежда России.
Дело в том, что и пятьсот лет назад обсуждались пути возвышения России. Мы были готовы менять мир. Но тогда все уперлось в качество человеческого материала. Человек биологически — зверь, прямоходящая хищная обезьяна. Это не изменить. Ну, мы этого не знали, но быстро убедились. Многие тогда разуверились в идеалах, потеряли надежду. Где взять силу, которая преобразит общество, если все люди — жлобы, жаждущие власти, продажное, подлое племя? Таким только дай власть, они такого напреображают — в крови захлебнешься. Плавали, знаем. Так все и заглохло, вместе с Россией. Потом... потом случился Фридман с товарищами, колонизация астероидного пояса, серьезное изменение условий обитания... и, как следствие, выход на арену жизни новой человеческой формации. На Земле их сейчас называют космическим мусором, генетической отбраковкой — и совсем не понимают. Потому что они, рожденные в бездушии инкубаторов, выросшие в тесноте жилых модулей — иные. В космосе любая ошибка — смерть для тебя и живущих рядом с тобой. Плохо заправил герметик в аварийную систему — и при первом же попадании метеорита кровь взрывается в венах у всех несчастных по эту сторону диафрагмы и у тебя лично, и ничего уже не изменить, только умирать в мучениях. Поленился сделать плановый осмотр оборудования — и вот уже какой-нибудь генератор детонирует на внештате, и компрессия вышибает купол в пространство вместе со всеми, кто под ним сидит. Не пополнил в спас-нишах запас заправленных одноразовых скафандров, в просторечии "пузырей", и... Потому взаимовыручка у рожденных в космосе — другая, и ответственность в работе — другая. И вообще все — другое. В космосе родилась и незаметно оформилась иная общность людей.
Началось все именно там, именно тогда, с фразы "хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец". Это — толчок и первая строчка священного писания новой религии. Мы-то пятьсот лет назад друг другу не помогли, и нам пришел конец. Правда, помогать особо было некому. Хорошие люди, ау! Нет никого. А в космосе хороших людей немало нашлось. Хотя долгое время они были незаметны. Хорошие люди всегда незаметны в стаде агрессивных, нахрапистых прямоходящих. Почему именно в космосе? Может быть, клонирование — не такой уж простой процесс, как ныне представляется, и что-то в клонах изменилось незапланированно. Может, новые условия выживания повлияли. Какая разница? Главное — результат. А результат таков: они ушли дальше от зверя.
Раньше, лет пятьсот назад, Георгий 21-й все равно канул бы в пучину жизни без следа. Теперь кое-что изменилось. Первый пророк новой религии, ее душа, он летел на войну, даже не подозревая, что встретит там ни много ни мало Руку Бога — впрочем, давно известную в космосе под именем "тринадцатый". Для становления новой религии — очень удачное событие. Когда люди видят материальное подтверждение божественной воли, их вера способна сама творить чудеса. Вообще немного мистики для любой религии нелишне, и христианство, к примеру, само поставило на себе крест, отказавшись от материальных чудес и полностью сосредоточившись на духовном. Впрочем, откуда бы им взяться, чудесам, во времена христианства? "Тринадцатого" тогда не было.
Шаг второй.
Пространство боя "Внуков Даждь-бога", недалеко от Золотых Астероидов
— Совсем русские работать не хотят! — возмутился стрелок. — Где тральщик?!
На риторический вопрос никто не ответил, и молчание космоса объяло их. Бой закончился, как ни странно, закончился победой "Внуков Даждь-бога", уцелевшие экипажи давно вернулись на матку, ну а экипажу "семерки" возвращаться было не на чем, потому что после огневого контакта с полным крылом "Дьяболо" обломки их истребителя — прекрасного российского истребителя! — улетели куда-то, и бронированное яйцо элементара кувыркалось в неизвестность, оглашая окрестности воплями о помощи. Кувыркания вообще-то можно было прекратить, уж на это возможностей элементара хватало — но зачем? Или у кого-то закружилась голова? Командир спросил, все уверили, что головы не закружились, и на том успокоились. Кувыркается куда-то — да и пусть, а им без разницы. В элементаре поддерживалась слабенькая собственная гравитация, и кувыркания воспринимались просто как мельтешение звезд в обзорной полусфере, вполне переносимое до прибытия тральщика. Вот только тральщик что-то не спешил на помощь.
— Хороший истребитель был, — меланхолично сказал пилот. — Надежный. Мне нравился.
— Ну... — задумался стрелок. — Зато у европейцев сервис. Знаешь, наверно, приятно после боя собраться вместе за рюмочкой: мягкое освещение, бархат, тихая музыка...
— Официанточка!
— И официанточка, — спокойно согласился стрелок. — Что плохого в официанточках? Особенно в таких, кого набирает Европа? Класс — он и для официанток класс. А у нас жилой элементар, по сути, бронированное яйцо, в котором мы трое упакованы спинами друг к другу вот уже вторую неделю, даже в лицо соседу не взглянуть, не плюнуть.
