— Доложи-ка лучше, что у нас с "тринадцатым", — небрежно приказал генерал. — Вы, профессионалы, вроде бы заверяли, что определили его. Что он на Клондайке. И? Я тебя слушаю, сержант.

— С "тринадцатым" у нас хорошо, — невозмутимо сказал техник-сержант. — Его больше нет. По данным разведки, экипаж "семерки" погиб в бою, взрыв истребителя зафиксирован средствами технического контроля всех участвовавших в конфликте сторон. Лидер бунтовщиков, так называемый "товарищ император", умер в присутствии множества свидетелей, отказало сердце. Кремирован по стандартам промышленных зон в биокомплексе Клондайка. Что-то могли знать амазонки, но тут постарались европейцы, накрыли их эскадру новыми противоистребительными средствами, из атаки не вернулся никто. Тогда же погибло большинство десантников, вообще у бунтовщиков огромные потери, победа над европейцами далась им очень дорого. Так что из возможных носителей информации о полной теории гравитационных преобразований в живых не осталось никого.

— То есть у вас пшик?

— У нас — объективная информация, — пожал плечами главный аналитик. — Секретоносители погибли, это факт. Но осталась техника, участвовавшая в боях, остались ремонтники и оружейники, обслуживавшие эскадру амазонок и саму "семерку". Негласный осмотр истребителей не выявил в их конструкции принципиальных изменений. Допросы техников результаты осмотра подтвердили. Этого вполне достаточно для вывода. Вывод таков: носители информации о теории гравитационных преобразований реализовали ее на имеющейся в их распоряжении технике. Следовательно, если смогли они, то смогут все. Теперь это всего лишь вопрос времени, и времени очень небольшого. Лакуны в теории будут заполнены, это очевидно. Научно-исследовательские группы получили соответствующие задания, промежуточные результаты уже есть... они очень любопытны. Инженеры с Луны-2, например, провели испытания многократно отстреливаемых кожухов защиты систем связи в условиях олл-аут, связь удалось удержать большую часть времени имитации боя. Кстати, они подобные разработки проводили много лет назад, тогда ими не заинтересовались, но это у нас как всегда. Далее: летчик-испытатель высшего класса майор Бокий произвел попытку преодоления защитной сферы Клондайка на истребителе "Черт" с дополнительной навигационной аппаратурой. Попытка успешна, протокол испытаний и записи бортовых самописцев в наличии, как и подтверждения независимых наблюдателей. Получается, господин генерал, не в "тринадцатом" дело. Не только в нем. Просто... воевать лучше надо, вот и все. Бунтовщики это сделали: умылись кровью, но Штерну вломили. А мы делим американский сектор. Мне личные дела экипажа "семерки" в архиве до сих пор не нашли! Никто работать не хочет, а валим на "тринадцатого"...

И главный аналитик снова уткнулся в поток информации.

— Говорят, ты приказы от моего имени раздавал? — поинтересовался генерал рассеянно, думая о чем-то другом.

— Государство подобно кораблю, кто-то в нем должен стоять на вахте, кормить экипаж, зарплату выдавать, ремонтную жидкость закачивать, — проворчал главный аналитик. — Без этого кораблю конец. А вас трое суток не было. Вот и пришлось первоочередные проблемы как-то решать, мне да главному финансисту. Он хоть и жучара, но ситуацию тоже понимает правильно.

Генерал кивнул своим мыслям, похлопал главного аналитика по плечу и ушел.

Техник-сержант озадаченно посмотрел ему вслед. Что-то царапнуло внимание, но из-за усталости не понять. То ли генерал сказал ему что-то не то. То ли он сказал генералу что-то не то. Значит, пора отдохнуть. В ресторан сходить в бывшем американском секторе. Главный аналитик довольно улыбнулся. Ему очень нравилось ходить в рестораны американского сектора.

Ему вообще очень нравилось пользоваться благами, недоступными большинству. Ходить с хозяйским видом по ковровым дорожкам генштаба. Курить, стоя у настоящих окон, залитых настоящим солнечным светом. Обедать в роскошных ресторанах, не обращая внимания на цены. Купаться в элитном комплексе "Лагуна", отдыхать на лежаке закрытого ведомственного пляжа в приятном одиночестве.

Ему нравилось чувствовать себя выше других.

Мобиль тихонько пискнул, осведомился о цели поездки и плавно покатился по выделенной полосе. Техник-сержант лениво разглядывал плывущих со странной грацией пешеходов. У него так пока что не получалось. А так одеваться — и не хотелось. Бусики на шее, маечка-прозрачка, браслетики на стройных ножках, шорт-флай — а вроде мужчина. Или женщина. Из мобиля не понять, говорят, если пощупаешь, тоже не понять. Бисекси. Разговаривать с такими лучше на эро, там родов нет.

И вообще лучше все — на эро.

У ресторана мобиль ткнулся в корму броневика, стоящего поперек парковки, и печально запищал. Главный аналитик недовольно покривился — ненадолго вокруг американский порядок, русские пришли.

Как-то неправильно прошел разговор с генералом Маркеловым, вдруг и совершенно независимо от происходящего понял он. Не о том говорили. Что "тринадцатый"? Жизнь космической России не от него зависит. Подступающая массовая безработица на российских лунах гораздо важнее. Взаимоотношения с бунтовщиками, с оказавшимся в их управлении Клондайком — очень важны. В космической Европе обязанности монарха принимает на себя полковник Радзивилл, а не адмирал Штерн — это необычайно важно. А генерал спросил про "тринадцатого". Дался всем этот призрак. Погиб — и правильно сделал. Главный аналитик на его месте тоже погиб бы. Лучше сгореть, чем попасть на пыточный столик. Главный аналитик, если на то пошло, вообще не высовывался бы. Подумаешь, теория гравитационных преобразований. Собственная жизнь важнее. Достижения нации не на научных открытиях держатся, а на трудолюбии народа, на образованности его, на... на честности и компетентности руководства. Бунтовщики, если разобраться, и без "тринадцатого" победили бы. Потому что они, если разобраться, бьются с европейцами, строят нечто странное и новое, а генерал Маркелов всего лишь делит американский сектор. К чему стремятся, того и достигнут. Как бы объяснить генералу, что дележка американского наследия — фактически смерть космической России? Без флота лунам не выжить. Сначала безработица, системный кризис... Главный аналитик вспомнил равнодушное маркеловское "ну и что?" и вздрогнул.

Он поднимался по ступеням ресторана, когда мимо проплыла группа людей, привлекшая его внимание. Крепкий мужчина с малоподвижным квадратным лицом. Узконосый тип с брюзгливо поджатыми губами. Курносый парень с легкомысленной улыбочкой. И между ними две девушки. Вообще-то у главного аналитика была не очень хорошая зрительная память, но эти лица он точно знал. Да что знал — они ему в кошмарах снились!

Мужчина, обнимавший за талию стройную девушку с удивительно синими глазами, вопросительно посмотрел на него. Главный аналитик машинально приложил ладонь к пилотке и отвернулся. Этого не могло быть. Клоны, слишком много повторяющихся лиц вокруг, в этом дело. К тому же грубиян, ворчун и раздолбай — самое распространенное командное сочетание видеомиров. И девушки-антиподы им в тему: скромница и воительница, из тех же видеомиров. В "Сибирских амазонках" такие команды попадались, например, на каждом шагу. Да, именно в этом дело. Просто гуляет команда из "Сибирских амазонок".

Он обернулся и посмотрел им вслед. Все же странная компания. Для Луны-1 — странная. Из пятерых ни одного бисекси. Мужчины — в безличных повседневках инженерного состава среднего звена, ни цепочки на шее, ни серьги в ухе, ни даже разукрашенного стразами ранта трусов над низко посаженными брюками, настоящие мужчины, совсем как на кораблях космофлота. Высокая блондинка трогательно жмется к своему партнеру полной грудью, что тоже небывалая для Луны-1 редкость, шорт-флай взлетает при каждом плывучем шаге, обнажая стройные женские ножки... и такие ножки на Луне — редкость! А вот в эскадре амазонок — как раз нет. И миниатюрная чернявая девчушка между двумя парнями — что-то знакомое крутится в памяти...

— Александра Механик?! — вырвалось у него непроизвольно.

Брюнетка вздрогнула, обернулась, глянула пронзительно огромными карими глазами...

И тут пуля снайпера ударила главного аналитика в грудь, развернула и бросила на ступени. Накатила разрывающая внутренности боль, и вместе с ней — понимание. Понимание того, что зря он на двое суток осмелился взять на себя полномочия генерала Маркелова. Покусился на власть. И вот он, генеральский ответ, сжигает болью грудь.

— Я же делал как лучше! — прохрипел он и захлебнулся кровью.

Он еще успел понять, что генералу Маркелову не нужно как лучше, генералу нужно всего лишь отстоять свою власть, порвать глотки всем конкурентам, и наверняка где-то сейчас валяется в крови главный финансист, продажная шкура и жучара, тем не менее пытавшийся сделать для государства хоть что-то...

Потом прилетела вторая пуля, и мучительная боль в груди угасла. А вместе с ней — и жизнь.

Главный аналитик принял смерть спокойно. Стремился к избранности, к роскоши? Хотел быть над всеми? Будь готов заплатить за то, что оказался не самым сильным. Ну а собственная жизнь — универсальное платежное средство.

Эпилог

— Полдень двадцать второго века, — пробормотал старик.

— Ну, вот оно, будущее, охрененно какой год! — тут же возбудился второй. — Серега, ты обещал прогресс — где он?!

— В руках держишь.

В июльский полдень середины двадцать второго века два старика как ни в чем не бывало стригли живую изгородь вдоль подъездной дороги — и болтали, как все старики. Архитектурно-ландшафтный кодекс поселка комфортного проживания "Элита" предполагал зеленые ограждения всех проездов, и не абы какие, а художественно оформленные. Старые русские любили жить красиво. Но в России, как всегда, на законы плевали, и кустики стригли не дорогие ландшафтные художники, а двое почти бесплатных простых инвалидов по старости — тощих, морщинистых, но очень даже жизнелюбивых и энергичных индивидуумов. Подъездных дорог в "Элите" хватало, не то что в соседнем коммунальном поселке, так что работа стариков была бесконечной, как сама их жизнь. Но они справлялись и с работой, и с жизнью. Секаторы "Стригаль" со встроенной поддержкой геометрических форм так и мелькали, формируя параллелепипеды, сферы, конусы и овоиды, тоненькие веточки ковром ложились на газон. Старики болтали ни о чем, то есть о жизни.

Жизнь на Земле шла как обычно, невзирая на полдень даже не двадцать второго, а уже двадцать третьего века. Солнце светило, небо голубело, и легкий ветерок игрался листьями цветушника, самого дорогого из декоративных кустарников нынешнего сезона. В коммунальном поселке его садили как главное украшение приусадебной лужайки, а в "Элите" он — вот, обычная зеленая изгородь.

— Если говорить о собственно прогрессе, то он неоспорим, — спокойно продолжил тот, кого назвали Серегой. — Асфальт заменили на композит-ленточное покрытие...

— Композит, хренозит! Разница в чем?

— Прогресс. Мы говорим о прогрессе. Тогда уточни предмет спора, Виктуарий.

— Ну, прогресс... когда лучше становится, — пробормотал задиристый спорщик. — И я Виктор, если чо.

— В чем лучше?

— Да во всем!

— Врешь, — спокойно констатировал более образованный Серега, отстранил секатор на вытянутую руку, выцветшим глазом вгляделся в индикатор форм, перевел ползунок на конус и продолжил работу. — Я тебе обещал не во всем, а научно-технический прогресс. Ну так вот он, в руке держишь.

— Секатор? Маловато!

— Еще... — старик аккуратно вел инструментом по искоркам-отметкам, — изменился отечественный автопром, гибрид-автомобили стали нормой...

— Гибрид, хренит... все равно автомобили!

— ... жилое строительство перешло на модули, глобы связи и вирт-экраны никого не удивляют...

— Да это мелочи по большому счету, Сергей!

— ... и мы расселились по космосу.

Виктор-Виктуарий хыкнул и замолчал. Про человеческую диаспору в астероидных поясах знал даже он.

Мимо бесшумно проплыл гибрид-автомобиль, высокомерная девочка в салоне смотрела перед собой и вдаль. Старики проворно убрались с проезжей части: клиновидный телоотбойник люксовой "Златы-старт" красноречиво указывал на людоедские наклонности юной хозяйки. Принцип безусловной виновности пешеходов ввели давно, но телоотбойник ставили не все, далеко не все.

— И это тоже прогресс. Обратил свое старческое внимание на личико, ага? Вот сколько ей лет? На первый взгляд тринадцать-пятнадцать, а на самом деле? Геронто-медицина прет...

— Автострадная! — уважительно сказал Виктор, провожая сальным взглядом золотоволосую красотку. — Сенсорная! Видел, как она штурвал? Двумя пальчиками!

— Ну и взял бы себе такую. Деньги же есть?

— Девочку? Я бы взял, да не пойдет... Слушай, когда мы перестанем девочек глазами провожать, а? Шея болит!

— Ты говорил, когда ничего не сможем делать. В смысле, с ними. Ты сам говорил. Помнишь?

— Тут забудешь! Семьдесят лет напоминаешь! Ох и противный, пень старый... в юности таким не был!

Мимо скользнула еще машина, уже на автопилоте. Молодежь в салоне оживленно переговаривалась и размахивала бокалами — студенты возвращались с учебы.

— Если серьезно, то ты прав, конечно, — вдруг сказал морщинистый Серега. — Толку, что техника изменилась? Люди остались прежними. Как сейчас говорят? Россия — страна заборов? Загородили всё. Что рядом протекает огромная река, можно узнать только из географического справочника. За последние сорок лет все берега закрыли, сплошь частные владения...

— Вот! Ох противный! Все понимаешь, но споришь! Люди недалеко ушли от скотов!

— Даже возвращаемся! — буркнул Серега. — В наше время все-таки на населении эксперименты не ставили. Какое-то понятие о человечности оставалось. Помнишь, как мы долголетие получили? Мы-то получили, а дети наши не выдержали...

Старики помрачнели.

— Может, нас действительно откачивали от отравления выбросами? — неуверенно возразил Виктор.

— Ага. И живем мы после этого уже сколько? Нет, Витя, на нас отрабатывали то, что теперь позволяет вон той девочке выглядеть на пятнадцать, когда ей тридцать пять! И на бессмертие она не решилась именно потому, что гибель наших детей выявила рискованность подобных процедур. Мы с тобой выжили вопреки, а не благодаря. Помнишь, как нас корчило?

— Ну... что тут сделаешь? — вздохнул Виктор. — Жизнь такая. У нас нет возможности ее изменить!

— Есть. И всегда была.

— Не городи чушь! Ну что ты изменил за... сколько мы живем?

— Не считал. Лет двести. Я имел в виду — вообще возможность. Была всегда и сейчас есть. Например, там, в космосе. Там другие условия. Другие люди. Не как мы. Сейчас сложилась такая ситуация, что будущее человечества решается в астероидных кластерах.

Виктор задрал голову, посмотрел в голубое небо.

— Скажешь тоже, будущее, — пробормотал он. — Косменам не опуститься на Землю. Что они могут решить? Как они вообще там живут, не представляю, я бы не смог. Нищета в пещерах. И еще война.