Охота на "тринадцатого"

Летописец

Происходит великое изменение — рождается новая Россия. Думали, что это вот-вот случится в двадцатом веке. Надеялись, что произойдет в двадцать первом. Началось только сейчас.

Веками над Россией висели проклятием страшные пророчества Чаадаева:

"Мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы продолжаем жить лишь для того, чтоб послужить каким-то важным уроком для последующих поколений." Их изучали, о них спорили, пытались опровергнуть (безрезультатно), кричали, что ключ к спасению был дан Петром Яковлевичем там же, в "Философских письмах". Чтоб спасти Россию, нужно оживить в ней веру.

Чаадаев был великим пророком. Его пророчества начали исполняться.

Проблема и великий юмор ситуации в том, что вера начала оживать в космическую эпоху, когда для бога не осталось места. Умерли все мировые религии: агрессивные — агрессивно погибли, мирные — незаметно канули. И вдруг в России стремительно развилась новая вера, подхватила людей и повлекла в будущее могучим потоком... Впрочем, это Россия.

А начиналось так...

Шаг первый

Луна-4, летная академия военно-космических сил России

Он проснулся в начале первой вахты. Потолочная панель экономно засветилась. Соскользнул со спальной доски, одним движением убрал в стену каремат, другим — шлем виртуальной реальности в нишу. От спальной доски до входной перепонки можно было запросто достать рукой, но его не смущала теснота. Рожденные в космосе недолюбливали большие пространства из-за их потенциальной опасности, ну а аскетизм им воспитывали вполне сознательно, объясняя тем, что шикануть много кто хочет, а ресурсов мало. Оставалось непонятным, почему и на Земле воспитывают в аскетизме, уж там ресурсов полно, одной только атмосферы вон сколько, и почему земляне аскетизм предпочитают называть нищетой... но на Земле он не бывал и судить о незнакомом воздерживался. То есть о Земле он знал побольше среднего землянина, но то по видеомирам, а видеомиры и жизнь ничего общего между собой не имеют, достаточно разок посмотреть что-нибудь о космосе, чтоб удостовериться.

У выпускника летной академии космофлота России все необходимые вещи умещались в боксе под спальной доской, и еще место оставалось. Заполнить можно было, но для этого требовалась определенная деловая нечистоплотность. Поэтому он сразу решил, что не нуждается ни в чем сверх установленного внутренними правилами академии и выдаваемого бесплатно. От чего он не отказался бы, так это от собственного гидроузла, да и то потому лишь, что к пункту удаления отходов жизнедеятельности всегда очередь. В очереди, конечно, можно было поболтать, обсудить новости, но это для землян притягательно, а рожденные в космосе любили уединенность, почти недостижимую в тесноте жилых куполов, пещерных лабиринтов и жилых модулей внешних станций. Но собственный гидроузел могли позволить себе разве что старшие офицеры, стоил он ого сколько, а место под него еще больше.

Вторым и последним его личным желанием было приобретение кокона полной виртуальной реальности, пусть даже российской "Мрии" со всеми ее программными заскоками, самыми, мать их, впечатляющими заскоками в мире. Кокон давал эффект полного присутствия, в отличие от шлема, в котором только посмотреть и поболтать. А полное присутствие в некоторых ситуациях — это... ну, могут же быть у юного лейтенанта тайные мечты?

Он привычно быстро обтерся влажной губкой. Достал из бокса и придирчиво осмотрел парадную форму на предмет, не забыл ли где поменять курсантские буковки на лейтенантские звезды. Оделся и сразу почувствовал себя неуютно. Рожденные в космосе всем видам одежды предпочитали скафандр, ну или хотя бы подскафандровую фибру. А парадка — какая от нее защита? Российские жилые модули, хоть и самые надежные модули в мире, но ломались на удивление часто, и скафандр на теле вовсе не считался излишней предосторожностью. Может, именно потому российские скафандры действительно являлись самыми надежными в мире? За свои немногие годы он побывал в авариях десятки раз, и дважды только скафандр спасал ему жизнь. Так что парадная форма напоминала каждым прикосновением, что случись пробой купола, и ему конец. Неуютней же всего он чувствовал себя в борцовском эласте, и потому на ковре сразу шел в яростную атаку, чтоб поскорей все кончилось, чтоб можно было вернуться в привычную фибру. Так что кличку "Псих" он получил не зря. Получил не только за спортивную ярость, конечно, и не столько из-за специализации военного психолога, но, если служба собственной безопасности академии ничего не нарыла, значит, ничего и не было.

Его жилая сота находилась на третьем ярусе. В космосе, где жизненные ресурсы строго лимитированы, теоретически все должны бы находиться в равных условиях — но русские свою уголовную манеру жить протащили и в космос, и потому третий ярус среди вроде бы равных считался непрестижным. Якобы подниматься по лесенке с занятыми руками неудобно... непрестижно, короче. Первый ярус — иное дело, первый ярус — это люкс. Все выпускники академии жили исключительно на первом ярусе. И только он — на третьем. Недоуменные вопросы по этому поводу ему задавали часто, он отвечал по-разному, неизменно вежливо, потому что спрашивали и преподаватели, но суть ответа в принципе можно было выразить фразой "а мне ... на ваше мнение". Умники об исходной форме ответа догадывались, но обижаться боялись — Псих же. А ему на верху просто было спокойней. Никто не шарахался, не толкался в перепонку посреди третьей вахты, как на первом ярусе.

Особенно Ангелина.

Какой идиот догадался протащить в академию интим-роботессу, не смогла выяснить даже служба собственной безопасности. Но то, что это сделал идиот, очевидно. Большинство курсантов родились и выросли в космосе, а в пространстве отношения между полами существенно отличались от практикуемых на Земле... ну, если судить по видеомирам. То есть они, эти отношения, не то чтобы отличались, а их просто не было. По ряду причин физиологического и психологического характера раздельное существование мужчин и женщин в космосе оказалось более предпочтительным, а клонирование давно стало удобным способом воспроизводства. Поэтому Псих за свою жизнь к женщинам не притрагивался ни разу. И детей в жилых сотах не встречал — не было их там. Дети — в интернатах, то любому рожденному в космосе известно. А для чего нужны интим-роботессы — неизвестно. То есть известно, конечно, видеомиры для того и существуют, чтоб просвещать в данном вопросе, особенно если через кокон полной реальности... так что известно хорошо — но непонятно. В результате безобидное, но страшно назойливое электронное существо зря семенило полными ножками по жилым сотам, торчало у постов удаления отходов жизнедеятельности — самых, мать их, эффективных в мире постов! — и набивалось на общение. Сначала ее считали забавной игрушкой, целыми курсами старались уличить в электронной ограниченности, но роботесса для интимных дел на поверку оказалась сообразительней большинства курсантов, а на оскорбления разработчики программ вшили ей беспомощное выражение кукольного личика и слезы в кулак в голубых глазах под светлой челкой — так что и это развлечение быстро приелось. Потом совершенно неожиданно навалились зачеты и экзамены, и роботессу стали посылать по инерционной уже на полном серьезе. А кому понравится, когда посреди бессонной вахты перед экзаменом по двигательным установкам в соту втискивается полуобнаженное нечто, плюхается на коленки и начинает щебетать, прижимаясь полной грудью и ерзая мягкой задницей? Так что гоняли роботессу всей академией. Но Ангелина оказалась механизмом упорным и целеустремленным, и, если б не исчезла вдруг, быть бы в академии акту вандализма в групповой форме. А Псих благодаря положению его соты оказался вне этой некрасивой истории. И целого ряда других, еще более некрасивых. Ему учиться хорошо никто не мешал. Потому сегодня на его погонах — лейтенантские звезды. То есть звезды на погонах у всех, как принято в России, но у него — по праву. И две военно-учетные специальности в дипломе — тоже по праву. И сегодня он в последний раз убирает каремат, и торчит в очереди у поста удаления отходов жизнедеятельности, м-мать его, самого эффективного поста в мире, и мается на торжественном построении, настороженно поглядывая на высоченные потолки плац-зала, вообще все в академии делает в последний раз, потому что на второй вахте — распределение, а уже завтра — война, и, может быть, сразу смерть. И оттого холодно и неуютно в животе, и очередь у поста отходов жизнедеятельности кажется нескончаемой...

Впрочем, оказалось, кое-что в академии приходится делать в последний день, но в первый раз.

— Псих! — окликнул его дежурный по академии сразу после торжественного построения. — В третий блок! Немедленно.

Он даже вздрогнул от неожиданности, потом быстро перебрал все свои невыявленные преступления. В третьем блоке находилось много чего, но в основном служба собственной безопасности, а это... ой-йо, и даже хуже.

В третьем блоке его проводили к помещению без сигнатур, втолкнули и защелкнули диафрагму. Он быстро оценил ситуацию. Три человека смотрели на него внимательно и цепко. Все — старшие офицеры. Понятно. Он невольно выпрямился и вытянул руки по швам, как любил говаривать инструктор по строевой подготовке. Где старый хрыч взял эти неведомые швы, никто не знал, но выражение пользовалось популярностью в академии не один десяток лет.

— Знаешь, кто мы? — спросил полковник снисходительно.

— Да. Флотская контрразведка.

— Откуда?

— Все выпускники проходят через вас, потом делятся впечатлениями.

Полковник кисло усмехнулся.

— И о чем речь пойдет, знаешь?

— Подписка о неразглашении, инструктаж на случай встречи с вербовщиками противника...

— Верно! — признал полковник. — Но не в твоем случае. Тебе мы собираемся предложить работу в нашей структуре. Что скажешь?

Он в затруднении промолчал.

— Понимаю, — снова усмехнулся полковник. — Да, разведка и особенно контрразведка утратили ореол избранности. И противнички постарались, и сами себе подгадили неумелой пропагандой. Тайную службу больше не уважают! Кстати, как на флоте обзывают офицера-контрразведчика, знаешь?

— Кэптэн Джонс.

— Во! — наставительно поднял палец полковник. — Вот она, идеологическая диверсия! ТТХ истребителей не знаете, а презрительные прозвища знаете!

— Я знаю ТТХ, — тихо возразил он. — И правильнее говорить — ПВХ. Потенциально возможные характеристики. При современном уровне сложности оборудования технические характеристики существенно зависят от квалификации эксплуатирующего персонала...

— Да, спецслужбы не в почете сегодня! — продолжил полковник, отмахнувшись. — Но мы по-прежнему держим флот, понял? Мы по-прежнему сила, лейтенант! И любой разумный человек старается быть к нам поближе. И ты старайся. Понял?

— Понял.

— О, правильный ответ! — обрадовался полковник. — Будь наш, и тебе все будет! Вот образец рапорта, подпиши.

— Сразу?!

— А чего тянуть?

Он подумал, пожал плечами — и протянул руку к бумаге. Полковник внимательно проследил за процедурой подписывания.

— Молодец! — одобрил он. — Писать, как большинство, не разучился. И идешь к нам по зову сердца, сразу видно. Ни об окладе не поинтересовался, ни о прочих условиях. А оклад у тебя будет для начала капитанский — это помимо того, что станешь получать по месту официальной службы. А через десять лет, по истечению срока контракта, тебе достанется на Земле личный загородный дом со всеми положенными документами. Ниццу, сам понимаешь, не обещаю, с началом политики изоляционизма такое затруднительно проделать, но Валдай — точно! Ах, какие изумительные места есть на Валдае! Бывал на Валдае?

— Я не был на Земле, я в инкубаторе рос.

— О, элита нации, избранный генофонд! Завидую! Ну, тогда у тебя вообще все впереди! Так, вопросы есть?

— Чем мне предстоит заниматься? — неуверенно спросил он. — Если это не секрет.

Полковник мгновенно утратил веселый вид, взгляд его заледенел.

— Для тебя — не секрет, — тяжело сказал контрразведчик. — По большому счету мы занимаемся одним главным делом — сохраняем в неприкосновенности империю. Чтоб ни одна сволочь...

— Безопасность империи не входит в задачи флотской контрразведки, — возразил он. — Этим госбезопасность занимается.

— Слушай, кому лучше знать, что входит и что не входит в задачи контрразведки? — удивился полковник. — Тебе или мне? Ты вообще чего возражаешь старшим офицерам? Звездочки в голову ударили? Так снять недолго! Госбезопасность у него, видите ли... Хорошо, скажу проще, чтоб понял даже выпускник академии! В России есть всего одна сила, способная захватить государственную власть — космофлот. Флот — это огромное количество высокоорганизованных людей, у нас свои заводы, институты. У нас оружие. У нас автономное руководство, разведка и контрразведка. У нас собственная полноценная экономика. Космофлот — государство в космосе. Наши противники делают все, чтоб российский космофлот предал интересы империи. А мы делаем все, чтоб этого не допустить. Вот и весь расклад, лейтенант. Поверь, на тайном фронте сейчас идет важнейшая из битв. И ты примешь в ней участие. Сначала — офицером добывания информации...

— Следить за своими?

Полковник сбился и внимательно посмотрел на строптивого лейтенанта.

— Ох и каша у вас в головах, — заметил он. — Надо будет сделать внушение руководству академии. Следить, говоришь? Ну да, следить. И не только следить, но и стрелять двурушников без жалости! Лейтенант, мы понимаем, что западный образ жизни привлекателен для многих. Но мы же не препятствуем отъезду! Нравится там — пожалуйста! Подпиши отказ от гражданства, верни средства, затраченные на тебя государством — и катись! Трущобы Южной Европы ждут не дождутся! Но вот те, кто остаются в рядах наших вооруженных сил и одновременно тайно сотрудничают с противником, способствуют нашему поражению — они предатели, и нет им пощады! Вот так-то, лейтенант.

— Понял.

— Еще вопросы?

— Я должен пройти специальное обучение?

— Зачем? — удивился полковник. — Ты закончил военную академию, всему научился, чего тебе еще надо? Еще вопросы?

— Почему я? — лейтенант впервые твердо глянул на вербовщиков. — Я не лучший из выпускников. Хороший, но не лучший.

Полковник хмыкнул. Встал, походил по комнате в раздумьях.

— Не принято говорить, но именно тебе скажу, — решил наконец полковник. — Ты выбрал дополнительными предметами иностранные языки. В век электронных переводчиков это редкость, очень полезная для нас...

— Я их плохо усвоил.

— Плохо — гораздо больше, чем ничего! — отрезал полковник. — Кроме того, у тебя отличные характеристики по аналитике. У тебя нестандартное мышление, лейтенант. Для офицерской карьеры это страшная помеха — зато жизненно важное качество для бойца невидимого фронта. Но...

Маленький сухой полковник приблизился к лейтенанту и дружески положил ему руку на плечо.

— ...но выбрали мы тебя не за это, — сказал полковник серьезно. — Я выбрал. Мало ли у кого отличные характеристики по аналитике. А вот шпионские романы ты читаешь один из всего выпуска. Ты романтик, лейтенант. Знал бы ты, как нужны в деле защиты страны романтики.

Полковник доверительно заглянул лейтенанту в глаза.

— Ты будешь работать под прикрытием, — тихо пояснил он. — Под очень-очень глубоким прикрытием. Ты проведешь жизнь заурядного флотского офицера. В такой ситуации очень легко разочароваться, опуститься, разувериться в чем угодно. И только тайный огонь в душе не даст забыть, кто ты на самом деле. Флот — огромный организм, в нем постоянно идут невидимые процессы. И если не знать о них, не работать на опережение, в один страшный момент эти процессы могут взорваться кризисом, и страна погибнет. Ты изучал историю, лейтенант. Сколько государств исчезло за последние сто лет? Вот то-то. А начиналось все невинно, незаметно, с демонстрации на площади или с увлечения религией. Кто знает, что выстрелит через пять лет? Пьяная драка в секторе сержантского состава на какой-нибудь заурядной луне подожжет накопившиеся противоречия, вспыхнет бунтом, перекинется на базу флота... и вот уже наши противники делят между собой то, что осталось от некогда великой России. Ты — наши глаза там, лейтенант, наш ум — а придется, так и наш ствол! Наблюдай, думай, сопоставляй. Не прозевай опасность! Вот, к примеру, по всему флоту сейчас гуляют истории про истребитель-невидимку, в одиночку побеждающий всех. Так называемый "тринадцатый". А ведь эти сказки — они не просто так родились. В них копится недоверие к руководству. Мол, только чудо спасет Россию, но не коррумпированный офицерский корпус. И в один далеко не прекрасный день с помощью наших противников эта сказка рванет. И России не станет. Да, у нас коррумпированное руководство. Да, уровень предательств зашкаливает. Да, бардак и воровство везде. Но Россия — наша родина, у нас нет другой. И если мир устроен так, что люди не могут жить мирно, и обязательно кто-то должен победить, а кто-то проиграть, так пусть победит Россия, наша с тобой родина. Согласен, лейтенант?

— Согласен, — искренне сказал он.

— Свободен. С тобой свяжутся на новом месте службы, ожидай.

Сквозь открытую диафрагму было слышно, как майор-протоколист сказал:

— Космический мусор. Какой из него агент? Только время зря тратим. Сейчас бы на Валдай, на шашлычки — м-м-м!

Он ушел, ошарашенный изменениями в своей судьбе. Вроде ничего не предвещало, учился, никого не трогал, ну, по возможности, и вдруг бац по башке. Это следовало обдумать. Обдумать и сделать выводы, чтоб в следующий раз такие известия не сваливались, как метеорит на голову. Но прежде — сделать кое-что действительно безотлагательное, потому что распределение через час, а отбытие к месту службы — через два.

Он поднялся по вертикальной лесенке в свою соту, защелкнул лепесток входа и раскрыл нишу для личных вещей, которых у него отродясь не было. Роботесса взглянула на него из глубины ниши серьезно, без привычной блудливой улыбочки.

— Убываю на войну, — сообщил он ей коротко. — Тебе надо зарядиться, пока есть возможность. Мой лимит на энергию не выбран, пользуйся.

Ангелина сидела в положении длительного хранения, обхватив голые коленки руками, чтоб занимать меньше места, поэтому он просто взял ее в руки и перенес на спальную доску. Роботесса сверкнула красными трусиками, воткнулась в разъем питания, через минуту оживилась, распрямилась, целомудренно поправила шорт-флай и бросила на него вопросительный взгляд из-под челки. Лейтенант смущенно отвел глаза.

— Значит, это ты ее прятал, — раздался за его спиной задумчивый голос. — А зачем прятал?

Он стремительно развернулся: начальник службы собственной безопасности академии майор Хрипатый неодобрительно разглядывал роботессу и крутил на пальце универсальный ключ.

— Чтоб не издевались, — скупо ответил Псих.

— Она не живая, — напомнил майор. — И не разумная. Ей все равно.

— Мне не все равно. Стулья тоже неживые, но неприятно, когда их ломают от дури.

— Угу.

Майор покачался с пяток на носки, что-то прикидывая, поскреб морщинистый подбородок.

— Поставь ее на режим отнесенного пробуждения. Представляешь, у первокурсника такое нечто вылезет ночью из бокса и начнет приставать?

— Представляю. Первокурсникам и так достается, спать некогда. Не поставлю. Пусть сама решает, когда активироваться, у нее интуитив-программа достаточно мощная.

— Справедливый, значит, — хмыкнул майор. — Тогда непонятно, чего в военную академию пошел. Война — одна сплошная несправедливость. Э?

— Чтоб защищать Россию, нашу родину, — пожал плечами Псих. — Что тут непонятного?

Майор покривился:

— Ох и дури у тебя в голове... Ладно, потом поймешь. Если не убьют. Слушай сюда, справедливый. Я за тебя поручился перед контрразведкой, не подведи. Понял?

— Нет, — признался он. — За что?

— За то, что не сдался, не озверел в инкубаторе, — недовольно сказал майор. — Мы же, русские, и детсад в тюрьму умеем превратить. За то, что в академии учился, а не увиливал. За две сломанные руки...

— За три, — невольно брякнул Псих.

— Третья не в счет! — отмахнулся майор. — Третью ты сломал при самозащите, а две — за первокурсников. Ты крайне нужен России, Псих, знаешь это? Таких, как ты, мало, а на вас все, как ни противно признавать, держится. Постареешь — поймешь сам. Если доживешь. Чтоб дожил, будешь служить в бригаде спецназ "Внуки Даждь-бога" сразу заместителем комэска по работе с личным составом, потому что я за тебя поручился. Не суйся в боевые вылеты, там убивают. Твоя задача — не война, понял? Попробуй остаться таким же справедливым, это гораздо нужнее для всех. Вряд ли тебя хватит надолго. Но ты обязательно попробуй. По прибытию найди вот этого паренька, он мой ученик и очень хороший человек. Помоги ему там. Хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец, понял?

Псих посмотрел, запоминая, отпечаток упрямого лица в глобе связи.

— Заместитель комэска — капитанская должность, а я лейтенант.

— Уже нет, приказ о присвоении внеочередного получишь на распределении, через полгода повысят до капитана. Я же за тебя поручился, или не понял? По прибытию не забудь поменять сигнатуры, старлей. Так, что еще? Основная твоя задача в бригаде по линии контрразведки — поиск "тринадцатого". Работы до пансиона хватит. Этот долбаный призрак прячется как раз по месту твоей будущей службы. Руководство в него не верит, но... если сумеешь, все же найди его.

— Но "тринадцатый" — просто легенда! — осторожно возразил Псих. — Нам на курсе говорили, это вроде как манифестация народного подсознания...

— Вот ее и найди! — угрюмо сказал майор. — Пусть эта манифестация скажет за народ, какого хрена ей надо. Страну угробили, в космосе полный срач, и еще гордятся, суки, что русские! Пусть хотя бы ответит, для чего так хорошо воюет! Сука она, а не манифестация! Пусть под протокол изложит, чего добивается! Хотя может оказаться, что ей просто все пофиг. Мы, русские, такие, нам все пофиг...

— Это же ваша роботесса! — вдруг вырвалось у Психа. — Вы так курсантов на всякое-разное проверяете, да?

— Умишко-то спрячь! — серьезно посоветовал майор. — Обществу не нравятся шибко умные, понял?

— Понял.

— Ну вот и пошевеливайся, если понял. У тебя распределение через час и убытие через два. И не пялься так настойчиво. Да, моя роботесса, и что? Она от меня сбежала. Хоть и машина, но женщина, ей молодых подавай. Понял?

— Нет.

— Странно. А с ее трусиков глаз не отводил. Ладно, постареешь — поймешь.

Вдвоем они запихали роботессу обратно в нишу. Ангелина тут же сложилась в позицию длительного хранения, лицо расслабилось и приняло выражение полной безмятежности.

— Ути-пуси! — умилился майор. — Вот робот же, фибра европейская, бездушная, а тоже работать не хочет! Совсем как русская!

— Кто вы, господин майор? — решившись, спросил Псих. — Решаете вопросы из компетенции начальника академии... он не возражает?

— С чего возражать, если он не знает? — удивился майор. — А я просто хороший человек, как и ты, старлей. И вот что еще: не господин, а товарищ. Понял?

— Понял, — пробормотал Псих. — Это что-то вроде опознавателя своих?

— Ничего ты не понял, романтик сраный, — вздохнул майор. — Уже размечтался, что вступаешь в тайное общество, стоящее на страже России? Кого хранить, если в России — одни жлобы?! Такие, как ты да я — редкое исключение. Я просто помог тебе избежать бессмысленной смерти, устроил в штаб, как в свое время помогли мне, устроив в академию. В космосе война, но мы не Россию защищаем. Погибать ради финансовых интересов нашего начальства? Оно того не стоит. Живи вечно, старлей. Так, инструктаж окончен, вали, тебя ждут "Внуки Даждь-бога". Спасибо говорить не обязательно.

— Спасибо, — пробормотал ошарашенный Псих в спину уходящему майору.

-=-=-

Летописец

Реальность меняется стремительно. Двухсот лет не прошло, а соты прочно вошли в список обиходных выражений и уже вытесняют более привычные комнаты. Особенно много изменилось после создания командой Фридмана гравитационных преобразователей. Границы Российской империи рывком раздвинулись до астероидного пояса — правда, довольно узким участком — и ужались на Земле, и сильно ужались. Отдохнуть на Валдае сейчас считается шиком, а я ведь помню времена, когда российский солдат мыл сапоги в Черном море, и во всех сибирских реках, и в волнах Японского моря, о чем ныне мало кто знает — впрочем, и о самих сапогах сейчас мало кто знает, их давно заменили мунбуты. Что будет через жалких пятьсот лет? Пятьсот лет назад мы жались на орбите Земли, гуляли девочек, потом за это растили детей. Сейчас большая часть россиян на Земле не бывала, на противоположный пол смотрит с тихим недоумением в те редкие моменты, когда выныривает из коконов виртуальной реальности, а дети... Наш герой в этом смысле очень показателен. Его зовут — Георгий 425-24-11а-21. Что значит, родился он в 425-м году, в воспитательно-медицинском учреждении по сохранению и развитию элитного генофонда Љ24, то есть в 24-м инкубаторе, воспитывался в группе 11а, под личным номером 21. Клон. Новая надежда России.

Дело в том, что и пятьсот лет назад обсуждались пути возвышения России. Мы были готовы менять мир. Но тогда все уперлось в качество человеческого материала. Человек биологически — зверь, прямоходящая хищная обезьяна. Это не изменить. Ну, мы этого не знали, но быстро убедились. Многие тогда разуверились в идеалах, потеряли надежду. Где взять силу, которая преобразит общество, если все люди — жлобы, жаждущие власти, продажное, подлое племя? Таким только дай власть, они такого напреображают — в крови захлебнешься. Плавали, знаем. Так все и заглохло, вместе с Россией. Потом... потом случился Фридман с товарищами, колонизация астероидного пояса, серьезное изменение условий обитания... и, как следствие, выход на арену жизни новой человеческой формации. На Земле их сейчас называют космическим мусором, генетической отбраковкой — и совсем не понимают. Потому что они, рожденные в бездушии инкубаторов, выросшие в тесноте жилых модулей — иные. В космосе любая ошибка — смерть для тебя и живущих рядом с тобой. Плохо заправил герметик в аварийную систему — и при первом же попадании метеорита кровь взрывается в венах у всех несчастных по эту сторону диафрагмы и у тебя лично, и ничего уже не изменить, только умирать в мучениях. Поленился сделать плановый осмотр оборудования — и вот уже какой-нибудь генератор детонирует на внештате, и компрессия вышибает купол в пространство вместе со всеми, кто под ним сидит. Не пополнил в спас-нишах запас заправленных одноразовых скафандров, в просторечии "пузырей", и... Потому взаимовыручка у рожденных в космосе — другая, и ответственность в работе — другая. И вообще все — другое. В космосе родилась и незаметно оформилась иная общность людей.

Началось все именно там, именно тогда, с фразы "хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец". Это — толчок и первая строчка священного писания новой религии. Мы-то пятьсот лет назад друг другу не помогли, и нам пришел конец. Правда, помогать особо было некому. Хорошие люди, ау! Нет никого. А в космосе хороших людей немало нашлось. Хотя долгое время они были незаметны. Хорошие люди всегда незаметны в стаде агрессивных, нахрапистых прямоходящих. Почему именно в космосе? Может быть, клонирование — не такой уж простой процесс, как ныне представляется, и что-то в клонах изменилось незапланированно. Может, новые условия выживания повлияли. Какая разница? Главное — результат. А результат таков: они ушли дальше от зверя.

Раньше, лет пятьсот назад, Георгий 21-й все равно канул бы в пучину жизни без следа. Теперь кое-что изменилось. Первый пророк новой религии, ее душа, он летел на войну, даже не подозревая, что встретит там ни много ни мало Руку Бога — впрочем, давно известную в космосе под именем "тринадцатый". Для становления новой религии — очень удачное событие. Когда люди видят материальное подтверждение божественной воли, их вера способна сама творить чудеса. Вообще немного мистики для любой религии нелишне, и христианство, к примеру, само поставило на себе крест, отказавшись от материальных чудес и полностью сосредоточившись на духовном. Впрочем, откуда бы им взяться, чудесам, во времена христианства? "Тринадцатого" тогда не было.

Шаг второй.

Пространство боя "Внуков Даждь-бога", недалеко от Золотых Астероидов

— Совсем русские работать не хотят! — возмутился стрелок. — Где тральщик?!

На риторический вопрос никто не ответил, и молчание космоса объяло их. Бой закончился, как ни странно, закончился победой "Внуков Даждь-бога", уцелевшие экипажи давно вернулись на матку, ну а экипажу "семерки" возвращаться было не на чем, потому что после огневого контакта с полным крылом "Дьяболо" обломки их истребителя — прекрасного российского истребителя! — улетели куда-то, и бронированное яйцо элементара кувыркалось в неизвестность, оглашая окрестности воплями о помощи. Кувыркания вообще-то можно было прекратить, уж на это возможностей элементара хватало — но зачем? Или у кого-то закружилась голова? Командир спросил, все уверили, что головы не закружились, и на том успокоились. Кувыркается куда-то — да и пусть, а им без разницы. В элементаре поддерживалась слабенькая собственная гравитация, и кувыркания воспринимались просто как мельтешение звезд в обзорной полусфере, вполне переносимое до прибытия тральщика. Вот только тральщик что-то не спешил на помощь.

— Хороший истребитель был, — меланхолично сказал пилот. — Надежный. Мне нравился.

— Ну... — задумался стрелок. — Зато у европейцев сервис. Знаешь, наверно, приятно после боя собраться вместе за рюмочкой: мягкое освещение, бархат, тихая музыка...

— Официанточка!

— И официанточка, — спокойно согласился стрелок. — Что плохого в официанточках? Особенно в таких, кого набирает Европа? Класс — он и для официанток класс. А у нас жилой элементар, по сути, бронированное яйцо, в котором мы трое упакованы спинами друг к другу вот уже вторую неделю, даже в лицо соседу не взглянуть, не плюнуть.

— И потому мы живы. До сих пор живы, заметь, зато твои европейцы с флагшипа улетают вместе с обломками за пределы радарной видимости, и бархат им не в радость, и ничего не в радость, потому что ресурс у скафандров — того, тю-тю.

— Так им и надо. Только официантку жалко. Ей наша война ни с какого боку. Заработать, наверно, мечтала девочка — и домечталась.

— У нас не корабли, у нас бойцы лучшие! — обрезал болтовню командир. — Потому что воюем пятнадцатый год!

— Четырнадцатый, — заметил пилот. — Я считал.

— А разница в чем?

Разницы действительно не было, и они снова замолчали.

Они были прекрасно слетанным экипажем малого истребителя "Чёрт" в составе бригады спецназ "Внуки Даждь-бога". Название бригады им не нравилось, и никому не нравилось, придурковатое название, но не менять же его из-за мелочи. Первый командир бригады, давший ей название, по слухам, был из фанатов какого-то редкого видеомира — но он давно перевелся в генштаб, а бригада с тех пор заработала известность под этим именем и отказываться от него не собиралась. Да и в архивах нечего путаницу наводить сменой названий — путаницы и без того у русских хватало.

Шел пятнадцатый — или четырнадцатый? — год войны всех против всех. Элементарный истребитель "Чёрт" пришел на смену маломощному "Уралу", самонаводящиеся ракеты исчезли из арсеналов воюющих сторон, замененные оружием ближнего боя типа трассеров, спасательные модули уступили место яйцам элементаров, технологии олл-аут выбили к чертям умную электронику из участия в боях и вернули ручное управление и военных космонавтов... а конца войны все не было видно. Как и не было видно способа победить. Как победить? Атаковать противника на земле? Ага, щас, а кто позволит? Руководство — оно же как раз там обитает. В смысле, на Земле. В смысле, всех воюющих сторон. А если и не обитает, то регулярно спускается для отдыха на курортах. Оно им надо, жить под бомбардировками из космоса? Эксцессы, конечно, случались, не без того — но и только. А так — шерстили друг друга в космосе без пощады. Перехватывали транспорты, громили конвои, рушили и восстанавливали лунные базы, все спутники изрыли, как кроты. На Земле это не сильно сказывалось, потому что основные военные производства давно были в космосе — их, кстати, громили тоже. Ну а ежели не сказывалось, то и заканчивать войну никто не собирался. Это же далеко. Можно наблюдать в безопасности, болеть за своих, гордиться победами, замалчивать поражения...

Варианты победы разрабатывались не только в штабах. Они, экипаж "семерки", к примеру, об этом тоже подумывали и разговаривали. И пришли к выводу, что только они о победе и думают. В смысле, летно-подъемный состав. Остальных не только на Земле, но и в штабах всё устраивает. Война? Ну и прекрасно, не попадешь под сокращение, неплохой оклад, то-сё... и проиграть невозможно. Ну выбьют космофлот, ну и что? Экипажи вернутся по программе обмена военнопленными, потом ребятки внизу возбудятся, и через скорое время вырвутся в просторы космоса новые, более совершенные машины, подтянутся с дальних лун подкрепления, экипажи пополнятся выкормышами инкубаторов, и завертится вокруг астероидного пояса по новой.

— Бросить бы "Внуков Даждь-бога" на их военные заводы, — сказал стрелок мечтательно. — Задолбали эти "Дьяболо". Мелкие, но до черта! А толпой и зайцы льву навешают, вот как нам.

— И где эти военные заводы? Стратег.

— Тоже мне военная тайна. Где наши, там и ихние, только с другой стороны. И вообще, разведка для чего существует? Один рейд "Чертей", и нет проблемы.

— Ага, а потом они нам. У них разведка получше нашей.

— Пусть попробуют!

— Уже пробовали. И они, и мы. Больше нет дураков ресурсы истощать. Мы в космос вообще-то полетели за прибылью, они тоже. На том и стоим. Кушать вкусно все хотят.

— И что теперь, бесконечно воевать? — возмутился стрелок. — Это не война получается, а игра какая-то! Только со смертельным исходом для нас!

— Именно это и получается, — отозвался командир. — Уже обсуждали. Не живи прошлым, Олег. Война изменилась. Теперь она — ежедневная защита экономических интересов по строго согласованным правилам, вовсе не тот геноцид, который был раньше. Люди жить хотят, и жить хорошо. Каждый при своем деле. Злобные придурки вроде нас воюют, отбирают друг у друга космические ресурсы, остальные мирно живут, бизнесом занимаются. Нас в космофлот силой не гнали.

— Я, допустим, по призыву, — буркнул пилот. — Меня не спрашивали.

— А тебе не надо было летное училище заканчивать.

— Больше не буду.

Они тихонько посмеялись и снова замолчали. За годы войны они научились не ссориться в долгих рейдах, вовремя сводить разговоры к шутке — умение, гораздо более важное, чем умение метко стрелять или мгновенно принимать решения. Когда сидишь в яйце элементара спиной к спине неделями, а то и месяцами, навык безобидных споров жизненно необходим. Командира этому обучили специально, в рамках подготовки младшего комсостава, остальные нахватались от него по ходу.

— Тральщик, — сказал командир.

— Где?!

— Щас увидите.

Манипулятор захватил яйцо и резко дернул.

— Полегче, там! — рявкнул стрелок. — Не трупняк тащите!

— Слышь, пошел к черту! Оно мне тоже не развлечение, битой машиной вас подбирать! Могу выкинуть, если не нравится!

— Экипаж малого истребителя "Чёрт", опознаватель "семерка", командир Буревой, — спокойно доложил командир.

— Тральщик "Ильмень", оператор Эверест, — так же спокойно отозвались с тральщика.

— В смысле, оператор? А командир? — влез стрелок.

— Рядом, убит. Нарвались на недобитка, получили по полной. Один я, и рука сломана. А вы тут орете.

— Какая рука? Мехрука или своя?

— Своя. Вам не все ли равно? Я этой рукой управляю.

— Ты нас ломаной рукой берешь? — ужаснулся стрелок.

— А ты и дальше хочешь кувыркаться? Ну, я пошел...

— Не, ты лучше бери! — спохватился стрелок. — И, это, сознание не теряй, ага? Сломанной рукой управлять, надо же, такое только русские могут!

— Я блокаду поставил, — пробормотал оператор. — Дотащу.

— На автомате попробуй вернуться.

— Включил. Не работает.

— И не должно работать, — заметил командир. — После олл-аут у нас что вообще работает?

— Элементары работают, — возразил стрелок.

— Да? А ты включи автоматику возврата.

— Ну...

Оператор странно вздохнул и затих. Элементар нехорошо крутнулся в фиксаторе, к счастью, не сорвался.

— Эверест? -позвал стрелок.

— Можешь не звать, — буркнул пилот. — Знаю я нашу блокаду, ставил как-то. Российская блокада — самая надежная в мире, но больше я с ней не рискну, честно предупреждаю. Она у нас такая блокада, что и сознание блокирует. И не факт, что потом разблокируешься.

— Признавайтесь сразу, — перебил командир. — Кто у нас сможет вести тральщика?

— Ну я смогу, — снова буркнул пилот. — Я все смогу, я училище окончил. А толку? Как я до управления доберусь? Мы вторую неделю в яйце, я двигательные навыки утратил.

— Но не второй же месяц, — рассудительно сказал командир. — И мы тренировались. Вон Олег говорит, это аж раджа-йога. Врет, конечно, но тем не менее.

— Ну... да. А пароли? Думаешь, управление тральщиком не запаролено на командира? У нас на военные изделия везде пароли тыкают, а российские пароли, чтоб вы знали...

— Мы знаем. Самые надежные в мире. Только тральщиком управлял оператор. Как он управлял? Значит, командир успел снять защиту. Или не ставил, на случай гибели.

— Все же в командиры не зря выбирают самых быстродумающих, — одобрительно сказал пилот. — Я бы до этого через час додумался, когда нас уже... того. Потеряли б в глубинах родного космоса. Все, я пошел. Ненавижу скафандры. Командир, если сорвусь, ловите руками. На тральщике не поймаете, там управление идиотское, кто его только конструировал и для кого...

— Тогда я за тобой, — тут же решил командир. — Разомнусь, чтоб был шанс поймать.

— А я? — испуганно спросил стрелок.

— И ты, — успокоил командир.

Элементар раскрылся бронированными сегментами, и три фигурки поползли по мехруке к тральщику — спасать самих себя.

-=-=—

Худой майор с лицом наркомана в последней стадии таращился на экипаж. Глаза с красными прожилками ничего не выражали, как у всех подсевших на боевые стимуляторы.

— Вот что, "семерка", принимающий доложил, вы вернулись на тральщике, — недоверчиво сказал комэск-1. — Это как?

— Обычно. Раскрыли элементара...

— Он не раскрывается. До конца боевой операции не раскрывается.

— Не должен раскрываться, — уточнил командир "семерки".

— Он запаролен лично на меня! А российские пароли, чтоб вы знали — самые надежные в мире!

Пилот с отвращением покривился, и комэск подозрительно на него уставился.

— Раскрыли элементара и по мехруке доползли до тральщика, — продолжил командир.

— Доползли? После двух недель в элементаре? После элементара стоять не могут, не то что ползти!

— Но стоим же, — намекнул стрелок.

— На стимуляторе любой дурак простоит.

— А мы что, дураки, чтоб лучшие в мире российские стимуляторы жрать? — брякнул неугомонный стрелок. — Мы жить хочем.

Комэск не сразу нашелся с ответом.

— ...доползли до тральщика, — невозмутимо сказал командир. — Взяли управление на себя и прилетели.

— Не могли вы взять, — пробормотал комэск. — Люки боевых кораблей снаружи не открываются.

Командир выразительно промолчал.

— И управление запаролено на командира! Управление — точно запаролено! А российские пароли...

— Не было оно запаролено, — хмуро сказал командир. — Командир тральщика погиб, левый оператор тоже, там правый в управляющем коконе висел. Сломанной рукой нас ловил, пока не отключился.

— Герой, — зло буркнул комэск. — Русские отморозки, сплошь герои, европейцев непонятно чем бьете! Почему не дождались сменного экипажа? На тральщике — уникальная система управления!

— Там оператор от стимулятора умирал, — сказал пилот и качнулся. — Его в медблок надо было.

— Не помер бы! — проворчал комэск. — Я же не умираю. За разбитую посадочную площадку стукну на оклад, понятно? Свободны.

Командир аккуратно поддержал "поплывшего" пилота, и экипаж поплелся в медблок.

— Кто бы объяснил, зачем он держал нас по стойке на докладе? — вопросил стрелок. — Или не видел, что на ногах не держимся?

— Потому и держал. Чтоб спесь немного сбить. Не злись, это флот. Здесь жалость не в ходу. Все на ногах не держатся, все докладывают стоя.

— Да, но европейцы, к примеру, сначала лежат в медблоке, а потом на доклад!

— Так они и получают от нас постоянно. Еще про официанточек вспомни.

— Европейские официанточки — класс, — согласился стрелок.

— Наши медички не хуже.

— Да, но они нас мужчинами не воспринимают, — вздохнул стрелок. — А вот официанточки, как мне кажется...

— Какой ты для медичек мужчина? Только что из яйца, потный, вонючий, две недели не мытый, мышцы трясутся, еще массаж тебе делай, укрепляющие процедуры...

— Это да, — согласился стрелок. — Со штабными не сравнить. Даже с техниками, и то не сравнить. Оп! Лови пилота!

Они вдвоем подхватили сомлевшего друга и наконец ввалились в вожделенный медблок.

— Куда? — удивилась медичка на входе. — На регистрацию!

— А исконная русская добросердечность где? — вяло спросил стрелок. — Не видишь, пилот поплыл?

— Еще бы тут клоны рты раскрывали! — вспылила женщина. — Умники! Вас кто лечить будет? Процедурные сестры работают по регистрационным спискам! На регистрацию! Поплыл он... далеко не уплывет! Потом в гардероб и оружейку, а то запретесь в палату в боевых скафандрах, а у вас там вечно система удаления отходов подтекает, завоняете весь бокс! Ну почему, как наши, так обязательно свиньи?

— А как же, мы такие... — пробормотал стрелок, закатил глаза и упал на спину.

Медичка уставилась на шатающегося командира и всплеснула руками.

— Дотащишь двоих? — жалобно спросила она. — Я эвакуаторов не дозовусь, они из приемного не забирают, говорят, им не оплачивают работу внутри медблока!

— Дотащу, — пообещал командир шепотом, выпустил пилота и рухнул ничком...

-=-=-

— Чистый! — блаженно потянулся в коконе стрелок. — Сытый! Ничего не чешется, не свербит, не трясется! И видеомир на этот раз новый. Мне "Сибирские амазонки" так на душу легли — м-м-м! Вот это девочки, почти как европейские официанточки, честно! Благодать! Еще бы медички не орали на процедурах. Кстати, а как мы сюда попали?

— Медички тащили, — меланхолично сообщил пилот из соседнего кокона. — И командира тоже, а он вон какой. Потому и орут.

— Тс...

Дежурная медсестра весело поглядела на них из-за диафрагмы:

— Очухались, тяжелые? Ну вы и наглецы. В следующий раз чтоб сами, ножками, понятно?

— В следующий раз на вылет не пойдем, сразу сюда! — заверил стрелок.

— Во-во. Тут с вами пообщаться желают. Первая массажистка отделения старших офицеров, цените!

И ее улыбка исчезла в коридоре. Стрелок тревожно глянул на командира, тот недоуменно пожал плечами, и все трое уставились в ожидании на вход.

Первая массажистка, а проще говоря, личная медсестра директора матки, оказалась стройной, высокой и, вероятнее всего, красивой, но из-за маски не видать. Женщина шла грациозно, покачиваясь в нужных местах, уверенная в своей неотразимости. Легкий халатик обтекал гибкое совершенное тело.

— Ребята, — необыкновенно ласково проворковала медичка из-под маски. — Говорят, у вас опять номер тринадцать отличился? Это не вы?

— Это не мы! — заверил стрелок. — Мы с "семерки".

— А с "тринадцатого" кто?

— О! — оживился стрелок. — Я им передам ваши интересы! Оне сами расскажут! И покажут! Вас как, извините, звать?

— Света, — подумав, сообщила медичка. — Я — Света.

— Ах, Света! А не откроете ли личико?

— Не положено, инфекция.

— Но как я вас "тринадцатым" распишу? — возразил стрелок.

Медичка снова задумалась.

— Скажите — Света, — решила она. — Пусть спросят, я выйду.

— А личико?

— А личико — "тринадцатым"! — язвительно отозвалась медичка. — Они — герои! У европейцев эскадренного флагшипа разнесли, а вы? Вы в тральщике приперлись обратно! И в приемном сомлели. Слабаки, а туда же, личико им!

— И все-то вы знаете, — вздохнул стрелок. — Ничего-то от вас не скрыть. Прямо в самое нутро зрите — особенно на операциях. Вы, кстати, операционная сестра или массажистка? Нам массаж положен.

Женщина пренебрежительно фыркнула и удалилась, и больше не было в ее походке ни грации, ни гибкости.

— Не все она знает, — заметил командир. — Но очень хочет. Делайте выводы, ребятки.

— Мы делаем! — отозвался пилот. — Ты прав был, как всегда, командир, когда советовал помалкивать.

— То-то.

— Дожили: резидент европейцев по матке шляется, а мы ему ничего сделать не можем! — зло сказал стрелок. — "Тринадцатого" ему подай! А из трассера в задницу?

— Не ему — ей.

— Тем более!

— "Тринадцатого" я и сам бы не против посмотреть, — заявил от входа молодой офицер.

— О, кэптэн Джонс! — заулыбался стрелок. — Кэптэн Джонс, мы вам так рады!

— Не кэптэн Джонс, а офицер первого отдела! — строго сказал офицер, присаживаясь рядом. — И я не он, а заместитель комэска по работе с личным составом!

— А кто кэптэн Джонс?

— А вам не все равно? Есть что сообщить — к комэску. Он передаст.

— Комэск? Передаст? — командир неуверенно оглянулся на экипаж. — Ну-ну... а можно через вас?

— Можно, — вздохнул офицер. — Валите все на меня, чего уж.

— По матке резидент европейцев шляется! — выпалил стрелок. — Экипаж "тринадцатого" ищет!

— А кто не ищет? Я вот тоже ищу.

— Она настойчиво ищет!

— Медичка, что ли? И что? Прекрасный пол на героев падок. Или я не прав?

— Вот мы и сообщили, — буркнул командир. — Вот нас и выслушали. Вы что-то от нас хотели, господин офицер?

— Хотел. И хочу. На занятиях по тактике неплохо бы изучить ваш опыт спасения в нестандартных ситуациях.

— Это как мы тральщика увели?

— Ну да. Но сначала — как элементар открыли. Комэск говорит — это чудо. А остальное невозможно.

Экипаж переглянулся.

— А вы у нас сейчас и за тактика? — уточнил командир.

Офицер криво улыбнулся:

— И за тактика тоже. Кто-то должен собирать и распространять полезный опыт. Вдруг кому из ребят поможет выжить?

— Хороший вы офицер, кэптэн Джонс, хотя и только что из академии, — вдохнул командир. — Вы и за тактика, и за физинструктора, и с симуляторами возитесь. Даром что штабной. Поэтому скажем — но только вам. А вы уж передайте ребятам — но тихо передайте, чтоб резидент, трассер ей в задницу, не подслушала.

— Обижены вы на медичек! — улыбнулся офицер. — Я шепотом передам. Ну рассказывайте.

— Рассказываем. Фуфло ваши пароли. Как попадешь под залп подавления электроники, так сразу слетают, открывай голыми руками. Это по элементару.

— И что, никто не знает?!

— Никому в дурном сне не придет в голову раскрывать элементара в открытом космосе, — хмуро сказал командир. — Это смертельно опасно. Там страховочных концов не предусмотрено, и цепляться особо не за что. Улететь за милую душу можно. Вот, собственно, и все чудо. Что касается невозможного, то за это надо благодарить вас — и мы благодарим. Вы восстановили занятия по физподготовке, потому мы и смогли проползти по мехруке после двух недель полета.

— Какие именно занятия?

— Медитации, мысленные упражнения, дыхательная гимнастика.

— То есть — йога?

— Получается, что так. Ничем другим в яйце не займешься, места нет. А с тральщиком... кэптэн Джонс, а нельзя ли создателя системы управления показательно расстрелять? Из трассера? Чтоб остальным неповадно было!

— Я не кэптэн Джонс, — улыбнулся офицер. — А что там с управлением?

— Да оно принципиально отличается от того, что на истребителях! Зависаешь в коконе — и не знаешь, что делать!

— А как вы до кокона добрались, герои? Входной люк снаружи не открыть, я проверял лично.

— Зато ремонтные открываются на раз.

— Но из ремзоны внутрь не попасть.

— Хочешь жить — попадешь.

Офицер вопросительно вздернул брови.

— Освидетельствуйте тральщика, — посоветовал командир. — Найдете незадокументированную дырочку. В одном месте можно проползти. Посрезать все, что мешает — и ползком, ползком...

Офицер вздернул брови еще выше.

— Комэск узнает, что мы нутро тральщику выпотрошили — на полугодовой оклад стукнет, — вздохнул командир.

— А как вы на потрошеном тральщике до матки доползли?!

— А вот это — уже чудо. Ну, и еще надо понимать, что срезаешь.

Офицер покачал головой, потер лоб.

— Как все просто... и невероятно. Что, и с "тринадцатым" так же просто?

— А что с "тринадцатым" не так? — насторожился стрелок.

— Да все не так! Начиная с того, что его нет! В эскадрильях — по двенадцать малых истребителей. На боевом вылете — двенадцать единиц. А эскадренного флагшипа европейцев потрошит некто непонятный и обеспечивает нам победу. На запросы откликается порядковым тринадцатым номером. А кончился бой — нет его. И так который раз. Не может быть, чтоб экипажи ничего не знали!

— А что могут знать лучшие в мире российские экипажи? — недовольно заметил пилот. — Что? Они же малограмотные! Стандартные сутки российского боевого космонавта складываются из чего? Из ничегонеделания на дежурстве, сна, что есть тоже ничегонеделание, и игры в любимом видеомире, что еще хуже, ибо иллюзия! Ну и что могут знать экипажи при таком положении дел? Да ничего, кроме слухов, сплетен и предрассудков!

— И что сплетни? — живо заинтересовался офицер.

— Ну кэптэн Джонс! Ну как не стыдно собирать сплетни? Что, будете докладывать начальству, что "тринадцатый" — призрак, воплощение всех невинно убиенных российских космонавтов, жаждущий мщения?

— Я не кэптэн Джонс! — поморщился офицер.

— А что предполагаете лично вы? — поинтересовался старшина. — Что-то же вы предполагаете? Какие у вас рабочие версии?

— Разные они, — вздохнул офицер. — Сначала думал, враки и выдумки. Только обломки европейского флагшипа не выдумка, а обломки, их пощупать можно, отдел дознания остатками от него всю техлабораторию завалил. И до флагшипа много чего было. Так что не враки. Потом думал — испытания секретной техники.

— Нормальная версия! — одобрил стрелок. — Я и то лучше не придумаю!

Офицер криво улыбнулся:

— Для кого — нормальная? Для начальства? Так начальство себе что-то уже придумало и успокоилось. А в космосе любой знает, как проходят секретные испытания, самые секретные, мать их, испытания в мире... Взрывы силовой установки — где? Где отказы трассеров, связи? Где отвалившиеся на маневре хорды? Где ракеты, случайно захватившие истребитель, их же и пустивший, где? Где комиссии всяких придурков по две штуки на вахту? Не говоря о том, что о любых секретных испытаниях заранее болтают по всей ремзоне? Нет, это что угодно, только не испытания секретной техники!

— А может, нашлись среди наших отчаянные ребята и тайно... — азартно начал стрелок.

— А для наших отчаянных ребят "тринадцатый" действует с эффективностью, которая "Внукам Даждь-бога" и не снилась! — раздраженно сказал офицер. — Как будто действительно призрак завелся. На элементарном "Черте" европейского флагшипа не покрошить! К нему даже не подобраться, не то что покрошить! А флагшипа не покрошили, с ним такое сделали, что смотреть страшно!

— Ну вот найдете, — предположил стрелок. — И?..

— Оне его немножко расстреляют, без вариантов! — брюзгливо сказал пилот. — Чтоб не выигрывал бои! А то как так, вся Россия никакая, а "тринадцатый" — герой? Несправедливо, если уж все в этом самом по ноздри, то и "тринадцатого" надо макнуть в приемник поста удаления отходов жизнедеятельности, самого, мать его, гигиеничного поста в мире!

— И все же, — серьезно сказал старшина. — Для чего ищете, господин офицер?

Офицер потер лоб и принужденно улыбнулся.

— Руководство матки — да, хотело бы... как и предполагаете, — с трудом признал он. — "Тринадцатый" выставляет их такими... идиотами, в общем. Кому это понравится?

— А-а...

— Но уже у контрразведки флота могут быть конкретные вопросы! — запальчиво сказал офицер. — "Тринадцатый", например, мог бы и поделиться секретами! А если патриот, то и обязан!

— А-а...

— А лично я считаю, он мог бы просто пожалеть коллег, которые гибнут в каждом боевом вылете, — тихо сказал офицер. — И как-то... помочь, что ли?

— Хороший вы человек, господин старший лейтенант, справедливый, чего только забыли в космофлоте, непонятно, — буркнул старшина и потерял интерес к разговору.

— Короче, столкнетесь с "тринадцатым", передайте ему мою личную просьбу о встрече, — серьезно сказал офицер.

— А вы все экипажи опрашивали? — равнодушно спросил пилот.

— И не по разу.

— А говорите, не кэптэн Джонс, — укоризненно сказал стрелок.

Офицер обиделся и встал.

— Старшина Буревой, сержант Огневой, сержант Стрежевой! Как заместитель комэска по работе с личным составом желаю вам скорого восстановления. Эскадрилья перевооружается новыми "Чертями". Освоим технику — и в бой.

— Куда в бой, уже известно?

— Известно. Но европейским резидентам знать необязательно.

Офицер козырнул и ушел.

— Уел, — признал командир. — Но проболтался. Европейцы — это Пятый флот, наш старый вражина Штерн. Вникаете, ребятки?

— Вникаю, — вздохнул стрелок. — Пятый флот — это не мелкота вроде "Дьяболо", это полноценные SS, это корабли огневой поддержки класса "Асгард". Но я вот после очередного медблока что-то задумался: а что мы вообще забыли в космофлоте? Воюем за славу России? А где она, та Россия? А, командир?

— Россия, — брюзгливо сказал пилот. — Чего тут не понять? Это полсотни лун, это хозяйство роскосмофлота, чего не понять-то? Да, еще кусок территории на Земле с курортным Валдаем по центру, вот и вся твоя Россия.

— Я серьезно!

— Да я тоже...

— В космофлоте мы ждем, — угрюмо сказал командир. — Обсуждали ж уже не раз.

— Чего ждем?!

— Чего-нибудь. Вдруг что-то произойдет, и все изменится. Больше нам надеяться не на что. Например, европейцы нас завоюют. Тогда точно все изменится.

— Ага, щас! На этот случай у нас "тринадцатый" есть, знаменитая непознаваемая сила русских!

Летописец

Когда российская армия в конце двадцатого века заявила, что вне политики и служит государству, она тем самым отказалась от чего-то неизмеримо важного. Офицерский корпус тогда сознательно вывел себя за рамки общества и всяких понятий справедливости и нравственности. Отказался от своей сути. Слуга — он ведь слуга и есть. Мечты у слуги мелочные: о должности, выслуге, наградах — и мораль такая же, и традиции. Обмытие звездочек и наград недалеко ушло от любования стекляшками, подаренными белым сахибом. Слуга исполняет любые приказы за плату и ласку хозяина.

Справедливости ради отмечу, что и противники России — не ангелы. Далеко не ангелы.

Справедливости ради заявляю, что скотство человеческое — оно и в Европе скотство. Чистенькое, аккуратное, трудолюбивое. Из-за чего его не сразу разглядишь.

Объединенная Европейская империя, Пятый флот

Адмирал Штерн молча стоял перед офицерами разведки и пялился на них рыбьими глазами. Вот уже минут пять. Офицеры внутренне психовали, но терпели. А что поделать? Во-первых, начальник. Во-вторых, именно вот этот невзрачный старик принес империи большинство побед и обеспечил верховенство звездно-радужного флага в пространстве от Клондайка до Золотых Астероидов. В-третьих, несмотря на его полную невменяемость, адмирала в Пятом флоте уважали и побаивались, и разведчики в том числе, так что можно было и потерпеть. Ну и что, что стоит над душой, молчит и не дает работать? Адмирал Штерн славился в том числе и тем, что мог вот так постоять в прострации минут десять, а потом выдать четкое решение проблемы. И жесткой рукой провести Пятый флот самым коротким путем к очередной победе, к славе и благосклонности руководства империи. А победа именно сейчас, после неожиданной трепки от русских и потери флагшипа, требовалась как никогда.

— Что мы можем сделать с "тринадцатым"?

Вопрос прозвучал резко и неожиданно.

— Сэр?

— "Тринадцатый", "тринадцатый"! Что мы можем сделать с этим долбаным призраком?

Офицер информации переглянулся с коллегами и встал.

— Капитан Буковски. Сэр, у русских число тринадцать считается несчастливым. У них нет боевых кораблей под таким номером. Соответственно, у нас есть все основания считать облако информации о "тринадцатом" проявлением неомифологии. В боевых частях много таких историй, сэр. В наших частях — тоже. Как правило, они не соответствуют действительности. Победу над русскими "Чертями" приносят вполне реальные SS и "Дьяболо". Сэр.

— Посмотрите на эту сводку, офицер.

Разведчик недоуменно взял в руки мятый листок бумаги.

— Это предоставил мне отдел информации, — пояснил адмирал. — Мой личный отдел информации. Здесь перечислены жертвы "тринадцатого". Кстати, последний потерянный нами флагшип — тоже его работа. Посмотрите — и оцените эффективность, как вы утверждаете, мифического персонажа.

Офицер с сомнением покрутил обрывок.

— Кстати. Буковски, да, я правильно запомнил? Так вот, капитан, вы в курсе, что русские всю важную информацию хранят на бумаге?

— Да, они считают это надежным способом защиты от взлома, — с презрением сказал офицер. — Наши резиденты переснимают их бумаги быстрее, чем они пишутся. Сэр.

— Ничего вы не поняли в защите русских! — бросил адмирал и направился к выходу. — Да, они хранят информацию на бумаге! Но никогда не исполняют то, что там написано! Никогда! Эти русские сами не знают, где хранят настоящие боевые планы! Х-ха-ха-ха!

Капитан проводил его недоуменным взглядом.

— Да, чуть не забыл! — снова появился в дверях адмирал. — Флот получил новые установки невидимости, все в курсе? Ах да, вы же разведчики, обязаны знать... Теперь матка русских уязвима. Сделайте так, чтоб наше нападение оказалось для русских полной неожиданностью. Полной! Чтоб никакой долбаный "тринадцатый" не смог помешать! Чтоб от этой долбаной русской матки только обломки остались!

И адмирал исчез окончательно.

— Что-то наш старик сегодня злой, — заметил Буковски.

— Ага. Как выковыряли его из обломков флагшипа, так и не в себе.

— А! Оу! Тогда понятно.

— Понятно, но не все. Буковски, вот ты можешь объяснить, как русские раздолбали нашего флагшипа? Руководитель резидентуры на матке русских заверяет, что "Черти" вооружены облегченными трассерами, он вроде подкупил русских офицеров снабжения. Мы проверили — облегченные трассеры даже "Дьяболо" берут с трудом. А они раздолбали флагшипа. Как, Буковски?

Капитан Буковски повертел бумажку, пожал могучими плечами и вернулся на рабочее место.

— Мы выясним, как, и примем соответствующие меры, — твердо сказал начальник разведотдела. — А сейчас давайте подумаем, что мы сможем сделать по обеспечению внезапности. И, господа, не будем отвлекаться на мифические персонажи. Только реальность, только конкретика. А в реальности русские — слабый противник. У них гнилое государство и никакой дисциплины. Кто из русских офицеров — наши агенты? Давайте подумаем, что они должны сделать, чтоб наше нападение оказалось внезапным. Но сначала пусть они объяснят, как так получилось, что русские снова победили. И не зря ли мы им перечисляем средства на карты пан-эро?

Летописец

Адмирал Штерн еще не раз появится на страницах моей летописи. Уж очень особое место он занимает в истории земной цивилизации, в космической ее составляющей. Может, читатели двадцать пятого века удивятся, мол, какой-такой Штерн? Может, кроме увешанного всеми мыслимыми постами и наградами Роберта Янга, в истории никто больше не будет упомянут. Может быть, и про него забудут, и в истории не останется никого, как не осталось следа от России "двухтысячных". Пустой период, говорят, ничего интересного.

Для того и пишу, чтоб донести потомкам правду.

Адмирал Штерн... Честный, справедливый, свободный настолько, что окружающие считали его сумасшедшим, он идеально подходил для рыцаря новой веры. По справедливости, место ему — среди внуков Даждь-бога. Но справедливости без людей нет в этом мире, а люди назначили его на пост адмирала европейского космофлота и главного врага космической России. Мне искренне жаль этого великого человека. Против новой, только начинающей осознавать себя силы он оказался один. Рядом с ним — лишь штабные офицеры. Чистенькие, аккуратные, трудолюбивые... В период великих исторических потрясений его возможные друзья оказались с другой стороны фронта. Не повезло.

Шаг третий

Матка-2, "Внуки Даждь-бога"

— Тэк-с, хохлы, — неприязненно сказал комэск-1. — Вот вам новый "Чёрт". Вот два сопровождающих специалиста от завода-изготовителя. Осваивайте технику. Да, и вот вам командир экипажа. Новые истребители — четырехместные, командир — офицерская должность. Кончилась ваша вольница.

Заместитель комэска по работе с личным составом неловко им кивнул.

— А-а?.. — нашелся стрелок.

— Ну-ну? — поощрил комэск.

Пилот кашлянул, переглянулся с командиром.

— Почему — хохлы? — промямлил стрелок. — Где они и где Россия?

— Буревой, Огневой, Стрежевой! — пожал плечами комэск. — Хохлы, без вариантов. Не нравится, поменяйте опознаватели. Еще вопросы? Тогда осваивайте машину.

И комэск с озабоченным видом удалился в осевую, ведущую к складам вооружений. Сопровождающие специалисты проводили его недоуменными взглядами — по их представлениям, комэск был обязан принимать новую технику совместно с экипажами. Экипаж "семерки", отлично представлявший, чем именно займется комэск на складах вооружений в компании с интендантами, вносить ясность в ситуацию не пожелал. У них имелась проблема гораздо более серьезная, чем тихий алкоголизм комэска-1.

— Кэптэн Джонс, нут как вас угораздило? — вздохнул стрелок. — Служили в штабе тихо-мирно, и служили б до пансиона, что вам мешало?

— Олег, я не из первого отдела! — безнадежно возразил офицер. — Я...

— Вы очень неразумно говорите вслух то, что высмотрели в личных делах! — резко сказал командир. — Господин офицер. Никогда — в обществе — не называйте — нас — по именам! Очень просим.

— А то что?

— Да то, что европейцы местью не гнушаются, а резидентура их по базе внаглую ходит! И выйдет очередной обмен пленными неполным. Вернут некий экипаж матки-2 без голов!

— Мы еще жить хочем, — проникновенно сообщил стрелок. — Очень хочем.

— Хотим, — машинально поправил офицер.

— Грамотный! — обрадовался стрелок. — А говорил, не кэптэн Джонс!

Офицер опасно сверкнул глазами, но сдержался. Помолчал, подумал — и хмыкнул.

— Представляюсь по случаю принятия командования вашим экипажем, — сообщил офицер. — Буду кэптэн Джонс, мне не жалко. Подал рапорт о переводе в боевые экипажи, рапорт удовлетворен с понижением в звании, должности, окладе и форме пансиона. Будем воевать вместе, добывать славу России.

И офицер протянул им руку. Рука зависла в воздухе.

— Ну, что еще не так? — сердито осведомился офицер.

— Все не так, — вздохнул командир. — С чего вы решили, что мы добываем славу России? Да, и элементар — трехместный.

— Ну, вы, трехместный экипаж! — вмешался специалист. — Машину осваиваем, или мы оформляем отказ? И сидите на матке в ремзоне!

— Слышь, ты, тебе чего надо? — рявкнул командир.

— Да ничего! Машину осваивайте!

-Машина, — с отвращением сказал пилот и пошел вокруг истребителя. — Чего тут осваивать, чего? С европейских SS слизана так называемая ваша машина. Элементара нет. Дадут в подбрюшье трассером — и полетим по небу в разные стороны!

— У него корпус усилен на порядок.

— Видали мы ваше усиление... Знаешь, сколько мы таких корпусов расковыряли? Не знаешь. Один в один SS, на гадальный сайт не ходи! Вот, и обзор неполный! Заходи с хвоста в дисковой плоскости и шерсти сколь хошь — что мы и делали неоднократно! Ребята, нас убить хотят!

— Где ты увидел хвост? — начал тихо закипать специалист. — Какой может быть хвост у дисколета?!

— Незащищенный, вот какой!

— В новой модификации — сферические обзорные системы! Сферические!

— А технологии олл-аут уже отменили? — коварно спросил стрелок. — Да нам в начале боя как дадут по электронике, и увидим мы только то, что в иллюминаторах. А "Дьяболо" с хвоста зайдут да кэ-эк...

— Где ты видишь хвост?!

— Я ничего не вижу в ваши иллюминаторы!

— В новой модификации по всему обводу трассеры! По всему, включая твой долбаный несуществующий хвост! Машина абсолютно защищена!

— А управление ими по беспроводным хай-хай? — уточнил стрелок. — Тогда считай, что их нет, трассеров твоих. Олл-аут вышибает хай-хай на раз. И придется нам пулять по "Дьяболо" через открытые иллюминаторы из личного оружия... личное оружие есть?

— Личное оружие есть, — угрюмо сказал специалист. — Пистолеты. Иллюминаторов нет.

— Что?!

— Так вы не осваиваете машину?

— Мы принимаем машину, — сказал командир.

— Командир! Нас убить хотят! Ты что?!

— Мы принимаем машину.

— Да она не укомплектована! Мы чем "Дьяболо" потрошить должны — вот этими мелкашками?!

— Мы — принимаем — машину!

— Заверьте вот здесь.

— Это не ко мне, — отказался командир. — Вот господин офицер стоит. Это он у нас хочет добывать славу России.

— Знаете, видал я бардак, но вы — что-то исключительное! — признался специалист, убирая документы. — Правду говорят, что когда дисциплину на флоте раздавали, "Внуки Даждь-бога" были в рейде! Интересно, как вы истребитель освоите без наших разъяснений?

— Да чего его осваивать? — вмешался пилот. — Это же европейский SS, один в один, чего его осваивать?! Эх, была у русских одна хорошая машина, и ту испоганили!

Специалист махнул рукой и ушел. За ним следом двинулся и второй, за время спора не проронивший ни слова. Командир проводил его озабоченным взглядом.

— Вот и я думаю, что европейский резидент, — поддакнул стрелок его мыслям. — Ну очень похож. Вынюхивает, падла.

— Лады, нежелательные господа убрались, работаем, — решил командир.

— Может, объяснитесь? — неприязненно спросил офицер. — Я считал вас вполне вменяемым экипажем. Не хотелось бы в первый день отдавать кого-то под трибунал за неподчинение командиру.

Экипаж развернулся и уставился на него.

— Что вы смотрите, как будто собираетесь убить?

— Здравая идея, — серьезно сказал стрелок. — Но не здесь же.

Офицер прищурился и положил руку на оружие.

— Ну объяснимся, — вздохнул командир. — Поймите правильно: вы, господин офицер, представляете для нас нешуточную угрозу. То есть — смертельную. То, что какого-то черта в обычный экипаж внедряют аж офицера контрразведки... ладно, это не главное. Главное уже сказано — в элементаре три места. Не четыре, три.

— Новая модификация — четырехместная, — напомнил офицер. — Без элементара. Да, и я — не из особого отдела!

— Вы не понимаете. Мы — слетанный и, что немаловажно, опытный экипаж, и потому до сих пор живы. Что будет, когда и если мы попадем под руководство неопытного, незнакомого и, самое главное, штабного офицера? А будет нам смерть в первом вылете. Спасибо родному нашему комэску и тому идиоту, кто подписал ваш рапорт. Даже на плен надеяться не стоит, потому что уроды конструкторы убрали элементара — наверно, чтоб экипажи бились до последнего?

— Последнее верно, — сухо сказал офицер. — Что касаемо остального — я вас понял. Не скажу, что мне приятно это слышать, но вы, видимо, правы. Но что мне делать? Здесь космофлот, а не танцевальное шоу. Рапорт удовлетворен, я назначен командиром вашего экипажа как старший по званию.

Командир пожал плечами.

— Я не знаю, что вам делать, — честно признался он. — Мы за себя знаем. Стрелок сейчас протестирует вооружение, потом потренируется в режиме симуляции. Пилот будет осваиваться с управлением...

— Да что с ним осваиваться? — донесся из истребителя недовольный голос пилота. — Что я, управления SS не видал? Не, ну надо же было слизать у европейцев один в один, а потом заявить — это новая наша модификация!

— Будет осваиваться, — твердо повторил командир. — Посадочные площадки — они оклада стоят, так что... А на мне электронные мозги, естественно, и связь. А вы... ну, можете еще рапорт написать. О возвращении на штабную работу.

— Лучше я займусь навигационным оборудованием, — твердо сказал офицер. — Астронавигация — обязанность командира экипажа.

— Наше дело предложить, — буркнул старшина, свистнул товарищей, они напялили летные шлемы и озабоченной компанией удалились куда-то в недра ремзоны.

Офицер проводил их недоуменным взглядом, уж очень поведение экипажа не совпало с заявленными планами — и все же решил заняться навигационным оборудованием. То есть хотя бы посмотреть, какими возможностями он как астронавигатор располагает. То есть — попытаться вспомнить хоть что-то из астронавигации, хоть какие-то крохи из того, что изучал... Собственное запальчивое решение махнуть рукой на штабные интриги и перевестись в летно-подъемный состав больше не казалось ему хорошей идеей. Тем более что обыденная жизнь летно-подъемного состава оказалась не сильно отличной от штабной клоаки: несмотря на поступление новой техники, никто не спешил ее осваивать, техники, например, уже в начале вахты принялись изгонять радиацию из организмов посредством пайкового алкоголя, оружейники таскали что-то явно для личных нужд, а экипажей и вовсе не было видно. В общем, никто не рвался добывать славу для России. Все прекрасно понимали, что чем быстрее освоишь технику, тем быстрее бросят в бой — и положенные на ознакомление и тренировки десять вахт собирались выбрать полностью. А освоить... ну, русским хватает пары часов непосредственно перед боем, это всем известно.

Старший лейтенант вздохнул и полез в открытый люк дисколета. Как он же сам заметил, космофлот — не танцевальное шоу, в космофлоте дисциплина. Ну, должна быть. Если рапорт подписан — придется служить в летно-подъемном, и нигде больше.

— Кэп! — услышал он вскоре снаружи. — Кэптэн Джонс!

Офицер выглянул — у дисколета переминались несколько практически трезвых техников.

— Вы командир "семерки"?

Офицер открыл рот — и задумался.

— Значит, вы, — решил техник. — Нам тут сказали продублировать хай-хай и загрузить полный боекомплект, хотя на кой черт он нужен в ознакомительный период, кто бы объяснил? Бардак...

— Хай-хай? А чем дублировать? — удивился офицер.

— Да по старинке, световодами. Да световоды есть, а боекомплект не дают. Говорят, вы не оружейники, и вообще на кой черт он вам в ознакомительный период?

— А что у тебя лицо разбито? — спохватился офицер.

— При чем тут лицо, мы боекомплект пришли загружать, а нам не дают!

— Понял, что ничего не понял, — сознался офицер. — Старший? Идем на склады, разберемся с боекомплектом. Я как-никак материально ответственное лицо.

— Ну это обычное дело, что ничего не понял, — согласился техник философски. — Бардак...

Видимо, разбитое лицо оказало на техников магическое действие, потому что они после складов не сбежали, а зашли еще в трофейный сектор, чего-то там взяли, страшно тяжелое и неудобное. Потом наведались в медблок, потом долго лазили в битой технике, которую натащили в матку тральщики, и везде офицер по подсказке техников что-то требовал, заверял и брал под личную ответственность властью офицера, ничего не понимая и потому холодея от мысли, что документов набирается не на один трибунал. Где-то в процессе с ним пересекся Буревой, недоуменно оглядел, подумал себе чего-то, переговорил с экипажем, в результате обгавкал за то, что он забыл в истребителе свой летный шлем, вручил его и исчез. И тут же по внутреннему переговорнику посыпались указания, все из разряда "зайти, отобрать силой, утащить". Техник поглядывал странно, потом не выдержал и спросил, зачем летный шлем на голове внутри матки? Чтоб потелось лучше, что ли?

— Положено! — рявкнул офицер, злясь на самого себя.

Техник с чего-то потрогал скулу, пробормотал вполголоса "все люди как люди, одни мы дураки" и свернул диалог. Тем более что шлем действительно было положено на дежурстве носить не снимая, имелась такая инструкция, да кто бы ее соблюдал.

До конца дежурства они молча получали, визировали, таскали и устанавливали на истребитель всякую хрень, так что в результате изящный недавно боевой дисколет превратился действительно в какого-то черта. Рогатого.

— Уф, — сказал в конце смены взопревший офицер.

— Ага, — поддакнул техник. — Чтоб я вас еще обслуживал! Переведусь во вторую эскадрилью, к нормальным. Напрягаемся, стараемся, а смысл? Никому ничего не надо, а нам зачем? Всю империю на своих плечах не утащить, экзоскелет треснет! Все нормальные не напрягаясь дожидаются пансиона, нам домики обещали в зеленой зоне центральной базы, но с вами разве доживешь?

И тут события понеслись.

— Боевая тревога! — заревел в переговорнике голос Буревого. — "Семерке" старт! Кэп, твою Даждь-бога мать, ты где? Старт!

Кэп дал старт. Ремзона, стартовые площадки, люк — есть!

— Скафандр и личное оружие! — отрывисто приказал командир. — Надеть, а не пялиться! Куда?! Панель управления огнем ставь, вторым стрелком будешь! Нафиг нам навигация в ближнем бою? Навязался на наши головы, м-мать твою Даждь-бога милостию...

Люк переходной кишки мягко надвинулся, отсекая мирные шумы стартовой площадки.

— Серж! — рявкнул командир. — Шевели хордами, сожгут!

— Куда шевелить, через иллюминатор, что ли?! — огрызнулся пилот. — Выпускающие где? Я за них створки не открою!

— Торпеду им в задницу! — мгновенно взбесился стрелок.

— Действуй! — решил командир.

Замерев от ужаса, офицер смотрел, как вынырнула из-под диска торпеда — своя, российская торпеда! — и ударила в створку своей же стартовой площадки, самой надежной стартовой площадки в мире...

Защелкали диафрагмы компрессионного периметра, рухнула штора, спасая техников в ремонтной зоне, воздух, дым и пар клубами вырвались наружу, разом упало до аварийного освещение...

— Х-ха! — свирепо крикнул пилот и кинул дисколет в пролом.

"Семерка" вырвалась в космос — одна против своры истребителей с подошедшей матки европейцев.

— М-мать! — оценил командир. — Атакуем!

Полыхнуло — офицер не сразу понял, где и что. Оказалось — датчики. Как тут же выяснилось — все.

— Вау! — сказала удивленно электроника и выключилась.

— Олл-аут, — пробормотал командир. — Ну это ж надо: от чужого залпа маткой прикрылись, так свои врезали, хотя бой не начался и даже тревогу еще не объявили! И какая сволочь придумала этот олл-аут? Из трассеров бы его... Так, стрелок! Кэп, мать твою, не тормози, тебе говорю! Трассеры в ручное управление!

— Щас! — спохватился офицер.

— Не щас, а уже! Потом разберешься, что и как, стрелять пора! Олежка, торпеды тоже на тебе, кэп тормозит!

— Я за, но у меня всего десять пальцев, а трассеров... щас посчитаю...

— У тебя двадцать пальцев! Про ноги забыл? Всё, Серж, на полной в лоб, больше ничего нам не остается!

— На всех "Дьяболо" — в лоб?! А не подавимся?

— На матку! Давай!

— Ах на матку... но это все равно через "Дьяболо", а их знаешь сколько? До черта, вот сколько!

— Убавим, у нас же второй стрелок сидит! С высшим военным образованием!

— Ах, ну да, я и забыл, — пробормотал пилот, и вселенная рванулась навстречу.

Офицер непроизвольно вцепился в управление огнем. До него наконец дошло, что такое "на полной". На полной скорости — вот это что такое! И если на маневре сорвет, как обычно, самые надежные в мире российские компенсаторы, экипаж размажет по истребителю тонким слоем. И элементара уроды конструкторы из конфигурации убрали, у того компенсатор более надежный, по слухам от немногих выживших...

Истребитель совершил маневр.

— А-а-а! — в ужасе заорал офицер и от полной беспомощности полоснул по округе трассерами — всеми, на сколько хватило пальцев.

— Борух, а кэп двоих "Дьяболо" обнулил! — удивленно сказал стрелок. — А ты говорил, он стрелять не умеет!

— Я говорил, кэп только на симуляторах стрелял! — рявкнул командир. — Еще я говорил ему разовый комплект сопровождения целей поставить — и мы поставили! Стрелкам готовность, Серж — маневр!

Полыхнуло, сверкнуло и дробно простучало по корпусу.

— Пронесло! — выдохнул пилот. — Ай да фантом, ай умничка, все на себя собрал!

Истребитель совершил маневр. На этот раз офицер был готов. Ну, он посчитал, что готов. По крайней мере, ему удалось разглядеть подсвеченные взрывом фантома корпуса "Дьяболо" и от души пройтись по ним трассерами. Сначала мимо, потом, с поправкой, в самую, так сказать, гущу.

— Кто так стреляет?! -заорал командир. — Руки оборву — по задницу!

— Я так стреляю! — ответно заорал стрелок. — Фантома кидай, мы в прицеле!

— Ой-ой-ой, мамочки... — забормотал пилот, — Куда удрать-то, куда же... ой, щас врежут...

Офицер вжался в компенсатор — хотя чем это могло помочь при попадании? Полыхнуло. Сверкнуло. Дисколет крутнулся, кувыркнулся, резко дернул в сторону.

— Фантомов больше нет, — сообщил командир напряженно. — Только НЗ, но он НЗ. Сереженька, давай. На матку, и да защитит нас Даждь-бог!

Пилот дал, да так дал, что офицер сразу и до конца боя утратил связь с реальностью. Они крутились и прыгали, плевались трассерами, пулялись торпедами — парочку офицер даже запустил сам — носились в самой гуще вражеских истребителей и неслись куда-то сломя голову, то есть быстрее, чем "на полной", причем намного быстрее... а потом перед ними выросла громада европейской матки во всем своем жутком могуществе. Искорками вспыхивали створки, выпуская в бой новые звенья истребителей, мерцали экраны Фридмана, и хищно зыркали по сторонам рыла защитных орудий, грозя спалить ничтожного пришельца. Офицер взмолился Даждь-богу, в которого не верил, чтоб это оказались не лазеры. Потому что если лазеры, то им конец. От лазера не уйти, не увернуться.

— Вот она, сука! — зловеще сказал командир. — Ишь как лазерами окрысилась! Серж... у меня три фантома, понял? Три, запомни! И все они — для ухода! Понял?!

— А блок частичной невидимости? — уточнил пилот. — Тот, что с битого разведчика сняли?

— Цел, — признал командир. — Может, даже работает. На нем и пойдем. А что нам еще остается делать?

У офицера было свое мнение насчет что делать, подкрепленное суровыми наставлениями по тактике, где прямо было сказано, что истребитель матке не соперник — да кто бы его слушал? Так что они пошли. Прямо на матку. Прямо туда, где мерцали искорками створки стартовых площадок. Да прямо по ним — ракетами!

А потом они драпали, неслись, метались сумасшедшими зайчиками, выкидывали оставшихся фантомов, потом кассеты пассивных целей, потом облако помех... а потом они получили наконец, как и пророчил утром пилот, от парочки "Дьяболо" под хвост и тихо закувыркались прочь от всех опасностей, отстрелив имитаторы обломков чуть ли не в обзорные полусферы недоверчивых европейцев. И наступила блаженная тишина — в паре с противной невесомостью.

— Уходят европейцы, — наконец подал голос командир. — Не понравились им ракеты в створках! То-то же.

Офицер вздохнул и отцепил сведенные судорогой пальцы от ручного управления огнем. Рядом то же самое сделал стрелок.

— Нормальный дисколет, — неохотно признал пилот. — Если дооснастить, то даже хороший. Зря я его. Корпус все попадания выдержал, сферический обзор работает, и олл-аут ему нипочем. Да, и трассеры подчиняются, как ни странно.

— Мы их световодами продублировали, — напомнил командир.

— Оборвал я световоды, — смущенно признался пилот. — Когда припекло, забылся и крутнул диск на полную. И оборвал. А трассеры — ничего, стреляют. Да, кстати, стрелки, как вы там?

— Как живые, представляешь? — нервно отозвался стрелок. — Ни разу компенсаторы не сорвало!

Офицер вспомнил про компенсаторы, и на него накатило.

— Кэп? — тут же среагировал на странные звуки командир. — Кэптэн Джонс, что с вами?

— Я... счастлив, — отозвался офицер, пряча от стрелка трясущиеся руки. — Я... я тут посчитал... меня в бою обозвали мудаком, придурком, дебилом, тормозом, дауном...

— Сопляком! — радостно вспомнил стрелок.

— Да, им тоже, — принял подсказку офицер. — И в целом я согласен с такой личностной оценкой. Но... штабным-то за что? Я категорически против несправедливости!

Они вчетвером тихо посмеялись.

— Это нормально, кэп, — объяснил командир. — В бою — нормально. Можно перед боем жрать лучшие в мире российские стимуляторы...

— Ни за что! — твердо определился офицер.

— ... а можно ругаться в бою. Эффект, в общем-то, аналогичный.

— А еще у меня есть вопросы, — сообщил офицер.

— Кэптэн Джонс! — укоризненно сказал стрелок. — Ну как не стыдно? А мы вас чуть в экипаж не приняли! Вот, даже пострелять дали! Как думаешь, командир, если его сейчас грохнуть и выкинуть в люк, удастся списать на боевые потери?

— Не удастся, — пресек офицер. — Боевые потери сами в люки не выпрыгивают. Особенно с дыркой в голове. Ну так что с вопросами?

— Кэп, вот зачем вам неуместное любопытство? — вздохнул командир. — Так славно повоевали, даже живы остались, что особо приятно, и тут на тебе, что да почему!

— А как я вас от трибунала отмазывать буду? — удивился офицер. — Мне надо понять, на основании чего вы действовали именно так! Пока что я знаю то же, что и все: вы с чего-то разрушили створки стартовой площадки и покинули матку задолго до объявления тревоги — то есть дезертировали.

— Опа! — вырвалось у стрелка, и экипаж надолго замолчал.

Офицер их не торопил, разглядывал сквозь прозрачную сферу мельтешение звезд и помалкивал. Экипаж явно соображал, как бы половчее соврать — ну так и ему требовалось время, чтоб продумать, как их половчее прищучить. Летно-подъемные не любили делиться информацией со штабными, ну так и штабные поднаторели в выдавливании искомой, тут уж... кто профессиональней.

— Задавайте вопросы, — вздохнул наконец командир. — Ваша взяла. Кэптэн Джонс.

Офицер четко услышал в последних словах призвук выстрела в затылок и добровольное выпадение в люк, и содрогнулся.

— Причина объявления тревоги, — все же твердо сказал он. — Это первое.

Командир еще раз вздохнул. Поглядел на офицера как-то жалостливо.

— Хороший вы офицер, хоть и штабной, — пробормотал он. — Что вы у нас забыли? Все на войне пансиона дожидаются, а вы-то что делаете? Не понимаю. Ну желаете знать правду, да? Ну вот она вам. А я посмотрю, что вы с ней... а, ладно. Итак, тревога. Кэп, вы в курсе, что матку положено охранять минимум звеном "Чертей"?

— Она охраняется...

— Не в бою охранять, кэп, а всегда. И во время перевооружения. И на профилактическом ремонте. И во время перемирий. Всегда. Это положение записано в устав немалой кровью. Но мы, русские, ребята речистые, языкатые да плечистые, что нам устав? Сказал комэск экономить ресурсы, которые он подворовывает — как ему не подчиниться? Он же не поработать приказывает, а отлынивать! А отлынивать русские готовы и во вред себе! В результате матка охраняется только во время рейдов — ну и когда комиссия на подлете, показуха — это святое. А мы, чтоб вы знали...

— Мы жить хочем, — проникновенно сказал стрелок. — Очень.

— ...мы прилепили на корпус матки обычный такой звучок. Какой именно — без разницы, лишь бы он при олл-аут выщелкивался на раз. Европейцы — они же исполнительные! Сказано в начале атаки применить средства подавления электроники — они применяют, даже если давить нечего. Но я думаю, они и предположить не могли, что матка не охраняется. Они же не русские. Свою матку они всегда охраняют. Вот вам причина нашей боевой тревоги, вот вам взорванные створки и все последующее. Для трибунала же мы, кэп, выдвигаем официальное обвинение комэску-1 в преступном нарушении устава космофлота, а через него — и директору матки. Можете записать.

Офицер представил, как он станет выдвигать официальные обвинения всесильному директору матки вкупе с психопатом, самодуром и наркоманом комэском-раз, и сглотнул.

— Продолжать? — ласково спросил командир.

— Истребитель должен был погибнуть в первые секунды боя, — с трудом выдавил офицер. — Один против всех... как?

— Не понимаю я этот особый отдел! — пожаловался командир неизвестно кому. — Кэп! Кэптэн Джонс! Вы воевали вместе с нами! Вон стрелок утверждает, что даже двух "Дьяболо" обнулили собственноручно, и пару торпед в белый свет запулили, руки б вам оборвать по самую...

— Толку, что воевал? — взорвался офицер. — Думаете, я что-то понял? Это мой первый бой! Откуда у вас полные имитаторы подвижных целей?!

— Это "фантомы", что ли? Так вы же сами их с битой техники сняли и вместе с техниками на диск присобачили! Без офицера нам бы их фиг дали!

— Я... — смешался офицер. — Я вообще-то хотел другое спросить.

— Так спрашивайте.

— Чтоб заранее поставить "фантомы", надо знать, что они вскоре потребуются, — пробормотал офицер. — Надо точно это знать. Они не сертифицированы на "Чертей". При ином раскладе их сняли бы с "семерки" на следующем дежурстве с долгим разбирательством у комэска.

— Это оне нас так в предательстве обвиняют! — восхитился стрелок. — Не, ну и кто сомневался, что оне не особый отдел?

— Я сомневался, — буркнул пилот. — У меня основания были. Особый отдел в бой не лезет. А оне, как ни крути...

— Я что, в чем-то не прав? — оскорбленно вскинулся офицер.

— Да, кэп, вы не правы, — сочувственно сказал командир. — Вы же, извините, штабной. А любой из летно-подъемного состава знает, чего "Чертям" не хватает. А не хватает им средств для выживания, вот чего! "Фантомов" не хватает! Разовой электроники не хватает, той, которая кожух скидывает и после олл-аут до следующего удара может цели отслеживать! Постановщиков помех не хватает! Хотя все это где-то есть! И потому мы, экипаж "семерки", официально обвиняем отдел материально-технического обеспечения космофлота в преступном небрежении своими прямыми обязанностями! Можете так и записать!

— Там не отдел, там несколько структур задействовано, и половина из них частные, — пробормотал ошарашенный офицер.

— Вот всех и записывайте! Под трибунал! С показательным расстрелом из трассеров перед иллюминаторами офицерской столовой, чтоб остальным неповадно было!

— Да, но знают все, а "Черта" дооснастили только вы, — угрюмо сказал офицер.

Командир пожал плечами.

— Просто мы жить хочем, — поделился сокровенным стрелок. — Очень.

— А остальные экипажи, получается, не хотят?

— Они, может, и хотят. Но только чтоб при этом не работать. Они же русские, ребята плечистые... Это у нас офицер совестливый. И техники грамотные.

Офицер помолчал, подумал.

— Выходит, техники с вами в сговоре, — неохотно сообщил он результат. — Все знают, понимают, что снабжают обвесами криминального происхождения, но молчат. Ладно, с ними я разберусь... Но ракеты в ваше вранье не встраиваются. Ракеты против "Дьяболо" — это несерьезно.

Экипаж переглянулся.

— Тут мы лажанулись, — вздохнул командир. — Извиняемся. Сейчас... э-э...

— Скажите правду, — мягко посоветовал офицер. — Хоть раз.

— Видите ли, мы способны думать, — признался командир. — В рейдах из "Черта" неделями не вылазим, ну и думаем, как без этого, больше нечем заняться. Планы сражений разрабатываем, варианты победы, то-се... ну это же напрашивалось, кэп! Как только на флоте появились блоки частичной невидимости, так сразу и напросилось! С частичной невидимостью уже можно атаковать матку! И пофиг ее лазеры! И ракетами ее, ракетами! Да вы сами это видели, кэп, чего я вам рассказываю?

— И в результате... — начал догадываться офицер.

— В результате мы обвиняем генштаб космофлота в целом и службу стратегического планирования в частности в преступном небрежении прямыми служебными обязанностями! — твердо сказал командир. — Не, ну как так, простой экипаж простой "семерки" смог предугадать действия противника, а целый отдел стратегического планирования генштаба...

— Да нет там такого отдела!

— А почему? — изумился командир.

Офицер подумал.

— Я вас понял, — наконец сообщил он. — Выдвигать обвинения сразу стольким — это, конечно...

Он еще подумал.

— А заодно и всему летно-подъемному составу, самому героическому составу в мире, — угрюмо и несколько невпопад заключил он. — Знаете что? Давайте-ка подтягиваться к матке, вот что. Наши возвращаются, как-то бы вместе со всеми, не выделяясь? А то отвечать за ваше доп. оборудование никакого желания нет.

— Эт мы щас! — оживился стрелок. — Не выделяясь — эт мы просто, это вам не на идиотские вопросы отвечать...

— Опознаватель включи! — напомнил пилот командиру. — А то будет, как в прошлый раз!

— В прошлый раз мы на тральщике вернулись! — буркнул командир. — А вот в позапрошлый... но ты молодец. Включил. Если оно, конечно, работает после олл-аут. После олл-аут, бывает, даже освещение вышибает. В защищенных каютах. И как дадут нам из российских лазеров, самых метких лазеров в мире!

— Э-э, как это — включить опознаватель? — опомнился офицер. — Его разве выключали... то есть разве его возможно выключить?!

— А как, по-вашему, мы к матке европейцев подошли? С российским опознавателем, чтоб вы знали, мы бы только до зоны безусловного поражения лазерами смогли б подойти, никакая невидимость не спасла б.

— Вы слушайте, кэп, командир умные вещи говорит, не зря он связью заведует! — посоветовал стрелок.

— Ой, мамочки, — тихо сказал пилот.

В прозрачной сфере перед ними медленно плыла матка. Изуродованная взрывами ракет, потерявшая экраны Фридмана беспомощная российская матка — самая защищенная матка в мире. Все же план европейцев, так здорово предугаданный экипажем, удался. Удался частично, но оттого не менее страшно.

— Ну что ж мы, русские, ничему не учимся? — безнадежно спросил стрелок.

Ему никто не ответил.

— В разбитые створки заныривай, — угрюмо посоветовал командир. — Серж!

— Я туда не пойду, — заупрямился пилот. — Там меня убьют. Выпускающие за разбитые створки нас голыми руками задушат. А механики на трупах попрыгают.

— Я что сказал? Я сказал — в разбитые створки! И убрать показания с внутреннего контроля. Иначе точно задушат. А так скажем, оно само.

Пилот молча направил дисколет к пролому в боку матки.

— Какие показания? — запоздало вскинулся офицер. — Как — убрать?

Экипаж проигнорировал непосредственное начальство с удивительным единодушием, и офицер замолчал. Дисколет мягко вильнул, поднырнул под обрывок металла и аккуратно подкатился к шторе ремзоны. Ни выпускающих, ни механиков пока не было видно — что им делать в безвоздушном пространстве? Разве что ставить аварийные перепонки. Но этой работы хватало с избытком по всей матке.

— Доверни.

Пилот молча довернул. Полыхнуло.

— Олл-аут! — удовлетворенно сообщил командир. — Через пробитые створки раз — и точно по блоку памяти внутреннего контроля. Все претензии — к европейцам. Но если кто из офицеров желает отдать полугодовой оклад на ремонт, то может настучать. Пожалуйста.

— Техники все видели, — неловко сказал офицер. — На головы олл-аут не действует... э, а чем это вы блоки памяти, а? Устройства олл-аут с истребителями несовместимы!

— Без паники, кэп. Ну видели техники. Ну и что? Что они видели? Бабах, взрыв, все в дыму, обломки летают, сирена орет, диафрагмы щелкают как бешеные... кэп, вспомните себя в первом бою, много вы там поняли? А для механиков ракета в стартовых створках — точно первая, а первая ракета очень эмоционально переживается!

— Но взрыв был изнутри, и любая экспертиза...

— Ах, экспертиза. То-то матке сейчас до экспертиз. Ей бы экраны Фридмана восстановить. Да пробоины залатать.

— Экраны Фридмана, — странным голосом сказал офицер. — Не понял. Они снаружи не сбиваются.

Захлопнул лицевой щиток и полез из дисколета. Экипаж без разговоров последовал за ним.

— Поставьте аварийную заплату! — приказал офицер. — Быстро! Мне внутрь надо, без заплаты двери не открыть!

Не вытерпел, сам вцепился в установочный блок. Заплата неуклюже поворочалась и встала на место, перекрыв пробоину. Ударом выплеснулась и затвердела ремонтная пена. На стартовую площадку мощным потоком пошел воздух, офицера даже качнуло.

— Кэп, если быстро, то есть ремонтный тамбур, — подсказал командир.

— Зачем мне ремонтный тамбур? А то я сам не знаю о ремонтных тамбурах! Совсем-то за идиота не держите! Мне к генераторам Фридмана, а они знаете, где?!

— А вы знаете, что туда охрана не пускает? — ответно рявкнул командир.

— Я — офицер!

— Посмотрим!

В злом молчании они ждали разблокировки дверей.

— Я услышал вашу информацию о европейских резидентах, — буркнул офицер. — Может, я и плохой стрелок, но штабную работу выполнял как положено — и передал что положено и кому положено сразу!

— И что?

— Экраны Фридмана не работают, вот что. А он туда один пошел, некому больше.

В молчании они побежали по осевой к генераторным отсекам. Охраны на месте не оказалось. На бегу офицер выдернул из крепления личное оружие — но выстрелил первым не он, а командир.

— Ду-дах!

Фигура взмахнула руками и рухнула.

— Попалась, сука! — хищно сказал командир. — Стрелок, проверь! И добавь!

— Ду-дах!

— Это же наша медичка! — охнул офицер. — Вы медичку застрелили!

— Ага!

Офицер дернулся к лежащей женщине, но передумал, махнул пистолетом и рванул дальше. И остановился. В раскрытой диафрагме генераторного отсека лежал убитый. Рабочая униформа потемнела от крови.

— Ну и что тут делал электрик? — пробормотал командир. — Пилот, генераторы проверь.

Пилот молча протиснулся в отсек. Офицер откинул лицевой щиток. Присел рядом с убитым, вгляделся в его и в смерти упрямое лицо. Шмыгнул носом, не выдержал и смахнул злые слезы.

— Кэп?

— Я не кэп! Хотел увидеть кэптэна Джонса? Вот он, смотри! Какой парень был! Настоящий профессионал!

— Настоящий профессионал не профукал бы генераторы Фридмана! — безжалостно заметил командир. — Мы же предупредили! Арестовал бы заранее!

— Ребята, вы отличные истребители, — сказал офицер хмуро. — Но в штабной работе не разбираетесь. Арестовать любой дурак может! А кэптэн был профессионалом! Он без доказательств не арестовывал. Знаете, сколько ему доносов сливали в день, и все пустые? Не знаете. Вот и не лезьте с оценками.

— Мог не один пойти, если вычислил диверсию, — буркнул упрямо командир. — Мог и должен был сам резидента завалить, а не подставляться!

— Включил я генераторы, — сообщил пилот, вынырнув из отсека. — Ну, я скажу, там и управление. Да, и там еще двое валяются.

— Не мог он, — пробормотал офицер и встал. — Вы ничего не знаете о штабных интригах, а там пострашнее, чем в бою. Один он был. Я его поддерживал, но я в этот раз воевал снаружи. Не верится? Но вы вот тоже одну "семерку" в бой вывели, хотя на матке — целая эскадра.

— Не профукал он генераторы, — заметил стрелок командиру. — Диверсантов завалил. Его уже потом в спину застрелили. Посмотри, как лежит. Надо было эту суку еще в медблоке, голыми руками! Не, ну что творится в России? Диверсанты прямо на матке безопасников стреляют!

— Уходим, — решил командир. — Кэп, ты с нами, возражения не принимаются.

— Надо ждать дознавателей...

— Я сказал, возражения не принимаются! Убитому не поможешь, генератор включен, резидента на ноль помножили — чего еще? Нравится перед следственной комиссией отвечать?

— Найдут медичку, — пробормотал офицер. — Трассологическая экспертиза укажет на ваше табельное...

— Не укажет! — отмахнулся стрелок. — С тренировочных вкладышей стреляли! Калибр меньше, но на близком расстоянии хватает! Готовили не на вас, не подумайте лишнего! Это мы так... на всякий случай. Резидента грохнуть или еще кого.

— Ваш друг — настоящий герой, — мягко сказал старшина. — Пусть слава достанется ему, нам чужого не надо. Идем, кэп. "Семерка" своих не бросает... хоть вы и не свой. Вы, если вдуматься, вообще какой-то не такой и непонятно что здесь делаете. Идемте, кэп, а?

Обратный путь дался тяжело. Туда пробежали, никого не встретив, а вот потом откуда только поналезли, не протолкнуться. Еще и военная полиция обгавкала, что находятся не в своем секторе. Тоже вылезли, бравые ребята.

— Отбой тревоги, — запоздало сообразил командир. — Это мы ловко, получается, это нам повезло.

— Салют "семерке"! — бледно улыбнулся им встречный пилот из второй эскадрильи. — Живы?! Ай молодцы. А нам как дали под хвост — звезды в кучу! Если б не "тринадцатый"...

— Какой "тринадцатый"? — напрягся офицер. — Где "тринадцатый"?!

— Да наш "тринадцатый"! — суеверно обмахнулся святым кукишем пилот. — Как вылетел, как пошел "Дьяболо" крошить, любо-дорого посмотреть! А потом, честно говорю, самой матке европейцев как дал ракетами — она сразу кровью умылась и свалила!

— Матке? Ракетами?!

— Клянусь! — заверил пилот. — Лично видел! Не веришь — ну и дурак! Если б не "тринадцатый", капец бы нам! У нас экраны Фридмана сорвало, и если б европейцы не ушли, расстреляли б матку, как в имитаторе, к чертовой матери!

— Как — экраны?

— Как обычно отказывают самые надежные в мире российские экраны, как еще? — проворчал пилот и ушел.

Офицер молча раскрыл рот — и закрыл.

— Вот и молодец! — одобрил командир. — Вот и молчи.

— Ай да "тринадцатый"! — прокомментировал стрелок, которому молчать не приказывали. — Ай герой!

— Тоже видели? — возбужденно заорал набежавший техник. — Во, блин, здорово, что живы! Из первой почти всех побили, а вы живы! Я смотрел, на "семерке" целого места нет, вся в крапинку! Вы как выкрутились? "Тринадцатый" на себя атаку оттянул, да? Зуб даю, это испытывают новый боевой дрон! Зампотех проболтался! Говорит, оператором на нем сам зам директора по боевой! Хоть и пьяница, но пилот от бога! Как он европейцев, а? Могут, оказывается, у нас еще технику делать! Хотя... откуда дрону взяться, а? Мы на матке все углы знаем, негде ему прятаться! Пилоты говорят — призрак... Слышь, а вы "тринадцатого" сами видели?

— Как тебя! — хмуро сказал командир.

— Ну и как он? В смысле, выглядит? Правда, что как новая модификация, или врут пилоты?

— Ты в бой летал? — осведомился командир. — Нет? Тогда понятно. Что мы, по-твоему, могли увидеть после олл-аут? И чем? Глазами, что ли, на пяти тысячах силуэт снять? Мозгач.

— А, ну да, — поскучнел механик. — Врут, значит, пилоты? А клялись! Вот и верь людям...

— Боекомплект в "семерке" пополнили, мозгачи? Ах нет? И оружейникам сказать некому?

Механик поскучнел еще больше, пробормотал что-то насчет перевода в нормальную эскадрилью и свалил.

— И ты думаешь, оне сделают выводы и поставят к матке полное охранение? — обратился пилот к командиру.

— Зачем сейчас охранение? — машинально спросил офицер. — Европейцы же ушли.

Получил в ответ три понимающих взгляда, покраснел, раскрыл рот... и вдруг спросил неверяще:

— Ребята, получается, это вы — "тринадцатый"?

— Мы?! — изумился стрелок. — Ну, знаете! Мы, конечно, не абы кто, но чего "тринадцатому" приписывают, нам ни в жисть не сделать!

Офицер припомнил основные легенды про "тринадцатого" и сконфузился. Действительно, такое обычному истребителю не под силу, только призраку.

— Пойду-ка я лучше распоряжусь насчет пополнения боекомплекта, — вздохнул он. — А то действительно европейцы вернутся. Чтоб с "тринадцатым" разобраться. Я бы на их месте вернулся.

Экипаж обеспокоенно переглянулся.

Летописец

Не знаю, где будут жить в двадцать пятом веке. Если справятся с гравитационным пределом Фридмана (вот уж вездесущий гений!), то, вполне возможно, на других планетах. И под другими звездами. Но пока гравитационные преобразователи нестабильно работают вблизи массивных тел, человеческая популяция четко локализуется по дефинициям Земля — пространство Солнечной системы. И связаны эти два ареала обитания лишь пуповиной ракетной космонавтики. А она узенькая. Потому ареалы чем дальше, тем сильнее расходятся. Рожденным в космосе незнакомы ни солнце в глаза, ни ветер в лицо, ни одуряющие запахи луговых трав. Их не бодрит зимний морозец и не расслабляет в сонной неге летний зной. Вообще любое изменение в жизненном пространстве вызывает у рожденных в космосе одну-единственную болезненную реакцию — схватить инструментальный набор и починить. Ну или наорать на сервис-службы, что по большому счету то же самое. Землянам, изредка попадающим в космос, это дико. Земляне быстро начинают испытывать сенсорный голод, становятся раздражительными. Земляне настойчиво предлагают хотя бы освещение варьировать, ветерки по модулям пускать, запахи разнообразить, земные пейзажи на стены наводить. Земляне не понимают, как можно спокойно жить в Одинаковости! Ну а рожденные в космосе соответственно не понимают, зачем во время ответственной работы бить себе по глазам меняющимся освещением, простужать сквозняками почки и вызывать головные боли дикими запахами, большинство из которых — аллергены сокрушительной силы. У рожденных в космосе — совсем другая жизнь. У рожденных в космосе время делится не на день и ночь, утро и вечер, а на первую, вторую и третью вахты. На первой вахте работают, и ничто не должно отвлекать, ибо ошибка в работе — часто смерть для всех находящихся рядом. Во вторую вахту люди общаются, занимаются спортом, музыкой (и очень серьезно занимаются, лучшие музыканты и композиторы навсегда прописались в пространстве) — но по большей части живут в собственных видеомирах, в коконах виртуальной реальности, будь то солидные европейские "Тругбильд" или же самые надежные, мать их, в мире российские "Мрия". И миры эти значат для рожденных в космосе не меньше, чем реальная жизнь. Там им и солнце в глаза, и ветер в лицо, и любые сенсорные изыски, переживания и приключения — в безопасной, разумеется, для организма форме. Ну а в третью вахту рожденные в космосе спят, часто не вылезая из тех же коконов виртуальной реальности, благо спать там очень удобно, и таймер предустановлен, и спас-скафандром кокон может послужить, случись чего. Строгий, логичный, навсегда установленный порядок — и никакого солнца в глаза. Единственное отклонение касается русских, которые из первой вахты сразу норовят устроить вторую — но в России всегда так было, есть и будет, и ничего страшного.

Может, поэтому новая вера пришла именно к русским, именно в космосе. К тем, кому она оказалась жизненно необходимой. Без которой — смерть. Кроме новой веры, русским нечего было противопоставить европейцам в войне за пространство.

Вы спросите еще — а где же собственно вера? Обыденная жизнь военных космонавтов есть, и сражения есть, непоняток вокруг "тринадцатого" сколько угодно — а вера где? Где проповеди-заповеди, где заявление миру себя, где? Где основы вероучения, наконец? Ну что тут ответить... Не знаю, как у вас в двадцать пятом оно будет, а у нас в двадцать третьем с общественными силами борются жестко. Только заяви о себе — сразу грохнут. Потому будущие апологеты веры, да и не только они, проповедям предпочитали дело, вместо объявления себя миру шифровались изо всех сил, ну а основы вероучения только-только начинали складываться, кристаллизоваться в повседневной практике. Проповеди и заявления — это потом, и сильно потом. Для заявлений надо осознать себя — для начала.

Вы спросите еще — ну, а бог? Я отвечу — а нужен?! Дрязги человеческие людьми и решаются, бог тут не при делах. Чтоб отбиться от Штерна, не бог нужен, а хорошие истребители, мощные лазеры, надежная техника и электроника. И люди.

Вот такая появилась у русских странная религия. И название за ней закрепилось дурацкое, но об этом дальше.

Звездно-радужный флаг, прославленный Пятый флот

Адмирал Штерн стоял, отвернувшись к стене, и рассеянно изучал текстуру отделки. Панели из натурального дерева мягко светились и наполняли адмиральский кабинет терпкими ароматами хвойного леса. Наверно, наполняли. Инспектора с Земли уверяли, что никаких запахов не чуют, и их мнению вроде стоило доверять, все же земляне бывали в настоящем лесу — но адмирал четко различал тончайшие оттенки и даже изменения их в зависимости от местоположения в кабинете.

— Говорят, русские матки сделаны из бетона, — сказал адмирал, не оборачиваясь. — Это правда?

Офицеры облегченно пошевелились — многоминутное молчание наконец кончилось, адмирал заговорил.

— Технические сектора и помещения сержантского состава, сэр! Командный сектор выглядит лучше, но все же уступает европейским нормам. У русских не принято заботиться об удобствах для подчиненных. Сэр.

Адмирал медленно развернулся. Припал на правую ногу, шагнул неловко и опустился в кресло.

— Господа, я одобряю проведенную вами работу. Вы знаете всё, что происходит в российском флоте.

Адмирал смотрел своими рыбьими глазами, и непонятно было, он действительно хвалит или издевается.

— Но если вы всё знаете, то несомненно знаете также, почему передовая группа ракетоносцев нарвалась на встречный бой, попала в зону засветки и была уничтожена российскими лазерами с матки и "Чертями". А также почему наши диверсанты не сняли экраны Фридмана. По отчетам у меня сложилось впечатление, что наши бойцы ходят по российской матке строем под радужным флагом. Но экраны Фридмана они снять не смогли. Вовремя — не смогли. А вот русские смогли нанести ракетный удар по стартовым площадкам именно в тот момент, когда там находилось практически все флотское руководство. То есть я. Русские знали, когда нанести удар, знали, куда, и сумели это сделать. Я вас слушаю.

Сказать офицерам было нечего, и это было очень плохо, потому что адмирал некомпетентности не прощал. Но молчать было еще хуже. За молчание адмирал мог убить. И, поговаривают, уже убивал.

— "Тринадцатый"... — пробормотал капитан Буковски.

— А-ха-ха!

Офицер заткнулся.

— Вы наконец прозрели, мой милый капитан! — язвительно сказал адмирал. — "Тринадцатый"! Главная военная тайна русских! Русские — плохие организаторы, еще худшие исполнители, у русских царят бардак, воровство и пьянство, бить их — легкая и приятная задача! Но как только их прижмешь по-настоящему, из ниоткуда появляется какой-нибудь долбаный "тринадцатый", и... Буковски! Найдите мою бумажку! Изучите ее со всем тщанием! И нейтрализуйте этого долбаного призрака! Я действительно доволен вашей работой, господа, вы создали прекрасно действующую агентурную сеть. Так воспользуйтесь ей наконец! Идите и сделайте это.

Офицеры молча развернулись к выходу. Но адмирал неожиданно быстро выскочил из-за стола и цепко схватил капитана за воротник.

— Вы оценили, как здорово они это проделали? — дико улыбнулся в лицо опешившему капитану адмирал. — Всего две ракеты! Всего две! Но каков результат! Я попадаю на операционный стол, мой осторожный заместитель сворачивает атаку и отводит матку, и весь план по разгрому русских зависает в генштабе под знаком большого вопроса! Буковски, "тринадцатый" реален, хоть и сверхъестественно силен! Меня не мог ранить призрак! Найдите его. И выпотрошите! Считайте это своей единственной задачей! Привлекайте любые средства, используйте самые грязные приемы! Запишите "тринадцатого" в свои личные враги, Буковски! Иначе нам всем конец. Русские вот так полмира завоевали когда-то, вспомните историю!

Адмирал отпустил офицера и заботливо смахнул невидимую пылинку с рукава его формы.

— Вы талантливый разведчик, — сообщил адмирал ласково. — Энергичный, самостоятельный. Здоровенный, наконец. Вы справитесь. Идите.

Офицеры торопливо убрались из опасного кабинета.

— Говорят, адмирал сам из русских? — шепотом спросил третий аналитик.

— Нет, но прадед его да, — процедил начальник разведотдела. — У русских сильная кровь, хотя генетики не подтверждают. Буковски, вам лучше найти эту долбаную бумажку. Хотя и без нее ясно, что причина не в "тринадцатом", а в обычной утечке. На матке множество стартовых площадок, но ракетной атаке подверглась именно та, где находился адмирал. А ранее — флагшип с ним же. Это не может быть случайностью.

— Отдел технического контроля совсем не работает! — высказался третий аналитик. — Русские подбираются на дистанцию ракетной атаки, а в отделе не могут объяснить, как они это сделали! Понятно же, что у русских испытывается новая секретная техника, а в отделе про нее — ничего!

— И никакой мистики! — удовлетворенно сказал начальник разведотдела. — Работаем, господа.

Летописец

Не знаю, как будут распределены силы в человеческой цивилизации в гипотетическом двадцать пятом, не знаю. Мир меняется непредсказуемо. Вот в двадцатом веке гегемонили американцы, но кто сейчас про это помнит? Ну, была такая империя, была и сплыла, как множество прочих, как и российская в их числе. А в середине двадцать третьего главной силой в космосе стали европейцы. Главной силой и соответственно смертельной угрозой для России. Прямоходящим, гордо называющим себя людьми, не терпелось вцепиться в горло сородичам и конкурентам. Казалось бы — зачем? Или не хватает пространства? Или астероидов мало?! Не знаю, как в двадцать пятом, а в двадцать третьем до полного освоения Солнечной системы еще, как до Альфы Центавра на ракетных двигателях. Космос огромен! Но таковы люди — хищное, подлое, любимое мною племя. И в далеком веке двадцатом рвали друг друга, хотя тогда и север не был освоен, и к шельфам даже не подступались, подводных городов и в планах не существовало. Что спасло русских тогда, не представляю. Но в двадцать третьем, если б не новая вера, европейцы Россию удавили б. У них для этого все имелось: и желание, и технические возможности. Не было только "тринадцатого".

-=-=-=-=—

— Тревога! — заорал офицер, набегая на дисколет. — Тревога!

Механики, недовольные свалившимися на них ремонтно-восстановительными работами, проводили его сердитыми взглядами. Дежурные экипажи, в ремонте участия не принимающие, удивленно покосились и вернулись к отставленной было выпивке. Он запоздало подумал, что экипажа "семерки" тоже вполне может не быть на дежурстве, чем они хуже остальных, не русские, что ли. И тогда его крики и беготня будут выглядеть, мягко говоря, неадекватно. К счастью, экипаж оказался на месте, как и положено дежурным, внутри дисколета, готовыми к немедленному вылету.

— Принято, тревога, — буднично отозвался в переговорнике старшина. — Пилот, стрелок — готовность раз.

Офицер рухнул в компенсатор и махнул рукой — сваливаем к черту! Дисколет подкатил к створкам, мигнул. Потом замигал часто и раздраженно. Из глубины ремзоны прибрел нога за ногу выпускающий, сверился со списком распоряжений, завел за дисколет стартовую перепонку, дал отмашку. Получив мягкого пинка, истребитель прокатился по слипу и выпал в космос с облачком пара. Створки захлопнулись. В опасной близости проплыла ремонтная платформа, связка работающих вакуум-бетонщиков, сегмент нового купола, чуть не снесший им половину трассеров, взорвалась в эфире и тут же заглохла злобная ругань диспетчера.

— Х-ху! — выдохнул офицер. — Вырвались! Чтоб я еще раз вместо вас стоял на разборе полетов!

— Ага! — поддакнул командир. — Тогда пиши рапорт, кэп. О переводе из командира экипажа в стрелки, с понижением до сержанта. Я характеристику дам. Нейтральную.

— И напишу! — буркнул офицер. — Вы меня не знаете! Чтоб я еще раз стоял и краснел, как...

— Как придурок?

— Придуркам проще, они не осознают, что придурки! Чуть со стыда не сгорел!

— Да, это тяжело! — лицемерно посочувствовал стрелок.

— О "тринадцатом" выспрашивали, — поморщился офицер. — Да так настойчиво! Как будто он в моем боксе стоит!

— Ну и что ты им сказал? — напрягся командир.

— Что я сказал... правду, конечно! Про "тринадцатого" я и сам не против послушать! А так... сказал, что первый раз в первый класс, все в дыму, ни фига не видно, ни черта не понятно. Не выходил на связь, потому что забыл, потерялся в бою, потому что сам не знал, где меня носит, истратил весь боекомплект, потому что пальцы на управлении от страха судорогой свело... и ничего смешного! Так и было!

— А загрузку ракет как объяснил?

— Сказал, перестарался по неопытности, — пожал плечами офицер. — Попался на шуточки оружейников. У нас же над новичками всегда подшучивают.

— А они?

— Обозвали всяко, вывели за штат с испытательным сроком, стукнули на пол-оклада... да, еще назначили "семерку" вечным дежурным. У матки половина автоматов дистанционного слежения потеряна, будем заменять.

— Автоматы? — нехорошим голосом переспросил пилот. — Заменять? И на сколько суток, хотелось бы знать?

Офицер пожал плечами, и в дисколете воцарилась унылая тишина.

— Суки, — наконец оценил стрелок.

— Не любишь ты женщин, — улыбнулся офицер.

— Я сук не люблю! А женщин... не знаю. Встречу, определюсь.

— Ты чем недоволен? — подал голос командир. — Все же хорошо. За наши фортели кэп отбрехался, "Черт" цел, боекомплект пополнен, воюй да воюй. Чего тебе еще надо?

— Вместо автомата?!

— Мы давно решили, что ознакомительный период — из наиболее опасных, — напомнил командир. — Что европейцы нам и продемонстрировали. И еще могут. Так что давай-ка сюда, освежи знания по работе с аппаратурой контроля.

— Чего там освежать? — проворчал пилот. — Было бы чего освежать. Пара тупых локаторов да примитивная программа визуального анализа, любой придурок справится.

— Серж, не ной, поставь "Черта" на стационар и присоединяйся. Тебе тоже полезно освежить знания.

— А мне? — напомнил о себе офицер.

— Отдыхай, — улыбнулся командир. — Заслужил. Отбрехаться от дисциплинарной комиссии на разборе полетов — надо уметь! За такое в экипаж принимают.

— Так примите.

— Мы подумаем, — обронил командир.

Офицер обиженно понаблюдал, как экипаж работает на аппаратуре, потом отвернулся и уставился в сферу.

— Может, действительно принять? — подал голос стрелок. — Кэп — хороший человек.

— Это субъективное мнение. Мы о нем ничего не знаем...

— Я расскажу! — оживился офицер. — И я не кэп, меня Георгием зовут!

— ... и что важнее, он о нас тоже ничего не знает.

— Так расскажите! — возмутился офицер.

— Ага, щас! У нас подвигов по совокупности на пять трибуналов! А мы вас не знаем. Возьмете и сдадите из чувства офицерского долга и воинской дисциплины, а нам на тюремные заводы рано, мы еще молодые!

Офицер задумался.

— Тогда не принимайте, — решил он.

Потом сообразил, что над ним подсмеиваются, и снова обиделся.

— Хороший ты человек, кэп, — вздохнул командир. — Не дуйся. Узнать друг друга — это мы быстро. Это, считай, всего пара дел... о, вот таких! На ловца и зверь, то есть кэп, бежит... Кэп, даю вводную: мы ловим сигнал о помощи. Наши действия?

— По инструкции, — машинально сказал офицер. — Вызываем тральщика, сбрасываем ему засечку, продолжаем дежурство в установленном порядке.

— Европейский сигнал, — уточнил командир. — И мы его действительно ловим, это не шутка. Кто-то с "Дьяболо" там плавает. А европейцы ушли. И давай, кэп, быстрее решай, европейцу недолго плавать осталось. У них знаешь, какой ресурс скафандра? Пока наш тральщик расчухается, европеец окочурится. А тральщик еще может и не расчухаться, больно ему надо из-за одного европейца.

— Сбрось координаты стрелку, — лениво посоветовал пилот. — Спорим, он его на дистанции загасит?

— Командир, это может быть подстава! — напомнил стрелок. — Помнишь, мы похожую тактику прикидывали? Это когда один подает сигнал о помощи, охранение, как тупые юзеры, прутся спасать, а "Черти" под частичной невидимостью кэ-эк... А европейцы не глупее нас, только что доказали! Лучше действительно дай координаты, Серж немножко подкрадется, и я ему такую помощь окажу, спасать нечего будет!

— Скажите европейцу, пусть подходит сам! — неуверенно сказал офицер. — У нас же соглашение о гуманных методах ведения военных действий...

— Кэп, ты дурак? Чтоб его лазером сожгли? У матки к "Дьяболо" конкретное отвращение, особенно после сегодняшнего! Как даст на сигнал опознавателя!

— Не может он подойти, — буркнул командир. — Сигнал слабеет. Это, ребятки, отдельный пловец, и он улетает. Вот так-то, кэп. Пойдем за ним — нарушение устава, дисциплинарная комиссия, трибунал. И немалый риск нарваться на подставу. Не пойдем — улетит европеец и задохнется.

— Ну и счастливого полета! — легкомысленно сказал стрелок. — Назвался врагом — будь готов полетать. Помнишь, как нас в сто двадцатом?

— Я помню, — мрачно сказал пилот. — Олежа, да дай ты ему на сигнал из трассера! Инкубаторские жалости не имают! Врагам — вражья смерть!

— Ага. Так же, как мы, защищал интересы своей страны, — буркнул старшина. — Ух какой враг.

— Поосторожней на маневре! — построжел офицер. — Наговорите тут на трибунал!

— Да у нас на пять трибуналов набирается, мы ж предупреждали! А туда же, в экипаж...

— Кэп, решать тебе! — серьезно сказал командир. — Без тебя мы бы сами, конечно, или грохнули, или отвернулись и не услышали... но дернул тебя черт написать рапорт, мешаешься теперь под ногами!

— Подбираем, — отчаянно труся, решил офицер.

— А если подстава?

— Подбираем!

— Врага?!

— Человека, м-мать ваша внебрачная Даждь-бога дочь! Подбираем!

— И не надо так орать, — спокойно заметил командир. — Серж, кэп решил спасать, что мы можем сделать?

— Ничего мы не можем сделать, — проворчал пилот. — У нас пауза между пакетами информации короткая. Если чирикнем не со своего места — это оставление боевого дежурства, трибунал. Комэск давно на нас зуб точит.

— А если на полную?

— А после боя я в компенсаторах не уверен. Может сорвать.

— Серж...

— Какой урод придумал эти двигатели? — пробурчал пилот и взялся за управление. — Дали гравитационную тягу недоразвитой цивилизации... чтоб этого Фридмана самого размазало по компенсатору, как нас сейчас размажет!

И дисколет рванул.

— А-а! — невольно заорал офицер.

— Серж!

— Да торможу я, торможу...

— Серж, м-мать!

— Да разгоняюсь я, разгоняюсь...

Командир откинул лицевой щиток, вытер лоб. Посмотрел на ладонь, нахмурился.

— Кровь, — выдавил офицер. — С-сосуды лопнули... Вне компенсатора находиться на маневре запрещено...

— Зато уложились между сеансами, — покривился командир. — Семь секунд, ребята. Туда, обратно, еще и пловца выдернули. Поздравляю с рекордом по космофлоту.

— Т-трибунал...

— Второй за сегодня. Привыкай, кэп. У нас каждое дежурство трибунал, мы ж русские, ребята плечистые, языкатые и речистые... Зато твой, как ты говоришь, человек жив. Наверно.

И они уставились на лежащее между компенсаторами тело.

— Ну-ка спрятали бэйджики! — распорядился командир. — Щас я его вскрою.

— Бэйджики?

— Не тупи, кэп! Опознаватель прикрой! На скафандре, придурок!

Места между компенсаторами было очень мало, как раз чтоб втиснуться экипажу и неожиданному гостю. То есть гостье... потому что, когда скрипнул под жесткими пальцами командира лицевой щиток европейца, на них глянули пронзительно черные, перепуганные, но несомненно женские глаза.

— Опа! — сказал стрелок.

Командир рассеянно сдавил руку гостьи, потянувшуюся было к личному оружию, и призадумался.

— Вот тебе женщина, Олег, — брякнул офицер. — Можешь определяться с отношением!

— Ну я не знаю, — обалдело сказал стрелок. — Но она сразу схватилась за пистолет, что есть нехорошая черта характера...

— Я сейчас кого-то прибью, — пообещал командир, выпав из раздумий. — Кому было сказано — без имен? Захлопнули щитки и хлебала, быстро!

— Это что получается? — пробормотал пилот. — Это получается, у них и женщины летают? То есть — в последний раз мы с кем рубились? То-то я отметил, они как-то бестолково нас убивали...

— Вы можете помолчать?! — рявкнул командир. — Дайте — мне — подумать!

Экипаж испуганно замолчал.

Гостью колотило и трясло. Стрелок молча сунул ей сок, она умудрилась облиться из тубы.

— Лючия Овехуна, — шепотом прочитал надпись на скафандре офицер. — Пилот. Из вражеской Испании, получается. Ну-ка... Эсте устед буэне?

Услышав голос из внешних динамиков, женщина закатила глаза, обмякла и провалилась внутрь скафандра.

— Силен твой испанский! — уважительно заметил пилот.

— Может, стимулятор ей поставить? — неловко предложил офицер. — Наш, российский, самый надежный...

— Но! — вскинулась женщина. — Но!

И затараторила что-то быстро и умоляюще.

— Не хочет, — растерянно перевел офицер. — Похоже, слава российских стимуляторов и до европейцев докатилась.

Постепенно выяснилось, что да, ее зовут Лючия, и она действительно пилот "Дьяболо" с европейской матки. Получила очередь из трассера в самом начале боя, потеряла управление и закувыркалась. Потом матка европейцев ушла. А она смогла сориентироваться и приняла единственно правильное решение: отстрелилась от корпуса истребителя в направлении российской матки. Тем самым замедлила свое удаление и получила малый шанс на спасение. А трясется из-за пережитого одиночества в космосе.

Лючия протестующе сверкнула глазами и затрещала снова.

— Не из-за одиночества, — поправился офицер. — Ее напугал наш полет. Европейцы так не летают. Она говорит... ну, неважно.

— Маньяки, психопаты, дебилы она говорит, — проворчал командир. — Ее спасают, а она лается. Ладно. Я тут подумал, пока вы галдели. Сдать на матку мы ее не можем — это трибунал.

— Не сдавать! — восторженно предложил стрелок. — Представляете, своя женщина на "Черте"? Ни у кого нет, а у нас есть! Оборудуем ей пятый пост между компенсаторами...

— Это тоже трибунал. На "Черте" вся аппаратура — секретная. Мы вообще внутрь не имели права ее принимать.

— Тоже мне, секретная! — проворчал пилот. — Для европейцев, что ли, секретная? Да мы у них же и слизали!

— А все равно трибунал.

— Все равно не сдавать! — уперся стрелок. — Мне же надо с мнением о женщинах определиться?

Лючия протараторила что-то слаборазличимое, но страстное.

— Дебилы, маньяки, психопаты, — понял стрелок без перевода. — Ну... согласен. А что тогда?

— Прыгнем к матке в паузу между сеансами... — предложил командир.

Женщина закатила глаза и побледнела.

— ... высадим ее на слип и свалим обратно, — твердо продолжил командир, не обращая внимания на женские хитрости. — Ее там местной гравитацией присосет. И пусть стучится.

Экипаж обдумал предложение.

— Э... — выдавил офицер. — Так она скажет...

— А мы скажем — не было! — отрубил командир. — Кто ей поверит? Я для чего приказал закрыть бэйджики? Мы для нее — никто!

— Но контроль пространства на матке покажет...

— Чего? Мы и есть сейчас контроль! Через экраны Фридмана фиг чего разглядишь — а мы скажем, что ничего не было!

Стрелок вдруг дико улыбнулся:

-Ну, я представляю лица выпускающих! Когда снаружи женщина попросится! Из космоса! Они неделю пить не будут!

Экипаж деловито стал готовиться к маневру. Женщина-пилот, поняв, что ей предстоит, обмякла и поплыла.

— И это хорошо! — одобрил командир. — Меньше дрыгаться будет! Давай-ка ее сюда, ко мне на коленки. А то размажет без компенсатора. Наш пилот о людях не всегда помнит. Вот как прошлый раз.

— Какой она человек? — буркнул пилот. — Так, европейка...

Дисколет прыгнул.

Командир внимательно слушал матку. В динамиках орали.

— Никого не было, — наконец ответил командир. — Не, не видели. А как? А чем? Радар женщин не берет! Мягкие потому что, сигнал вязнет, вот почему! Да пошли вы сами. Ну давайте серьезно. Мы контролировали пространство, не матку. Могло тело изначально болтаться у слипов? Там убывающая гравитация какая, на сколько? Вот то-то. Она говорит? Ну мало ли что она говорит. А? О... Не, не мы, мы "семерка".

Командир выключил связь и развернулся с довольным видом.

— Хорошие они парни, на "тринадцатом"! — сообщил он. — Ну все на них можно свалить! Гордитесь, аж европейцы от "тринадцатого" трепещут! Лючия твердо стоит на том, что ее спас нас мистический защитник! Короче, пронесло.

— И ей поверили? — нервно спросил офицер.

— Кэп! — укоризненно сказал стрелок. — Ну подумай сам. Ну? Что она рассказала? Что плыла. Потом ее бах, и подобрали за десяток сек...

— За семь.

— ... тем более. За семь секунд, когда рекорд по флоту на спасательной операции где-то у полминуты. Лиц за щитками не видно, опознаватели не читаются. Потом бац, и на слипе. И стучит. А "семерка" тут же стоит на страже, никого не пускает, усердно чирикает с одного места и никого не видела. Ну?

— Такое только "тринадцатому" по силам, — неохотно согласился офицер. — Мистика — это его профиль. Но... тогда получается, что вы и есть "тринадцатый"?

Стрелок тихо взвыл.

— Олежа, спокойней, пулю в затылок мы ему всегда успеем! — быстро сказал пилот. — Господин лейтенант, ну как вам не стыдно? Если не забыли, именно мы как раз предлагали европейца стрельнуть. Или не заметить. Это вы ее приказали подобрать. Так кто из нас "тринадцатый"?

— Да, я, конечно, приказал, но...

— Предупреждаю, если кто настроился на неделю дежурства, то не обломится, — равнодушно сообщил командир. — С матки информация, что идет усиление. Они притащат автоматы слежения, и нас сменят. Так что осталось нам дежурства на полчаса.

— Усиление? — насторожился стрелок. — Какое, к черту, усиление? Почему я не слышал? А пароль у усиления есть? Это не европейцы? А то подойдут да кэ-эк...

— Пароля у нас самих нет, — напомнил командир. — Мы же вместо автомата.

— Как всегда! Командир, ну почему история ничему не учит, а? Ну получали уже в мурло, и не раз, и снова без паролей! Подумаешь, опознаватели! Опознаватели подделать любой может! Помнишь, в восемьдесят девятом? Вот так же подошло усиление и оказалось америкосами. И как начали нас гонять! Не, командир, как хочешь, а я их не пущу!

— Эскадру "Чертей" не пустишь? — улыбнулся офицер. — Как бы они нас сами не пустили — на запчасти. Наши это. Теперь уже можно говорить. Они нам на усиление идут для рейда...

— Какого рейда?

— На европейскую матку, — неохотно сказал офицер. — Должны были. Просто европейцы успели первыми. А теперь... ну, не знаю. Приказ отдан, они и идут. Служба идет, и они идут.

— Вон они, — пробормотал командир. — Стрелки! Кэп, м-мать, не тормози! Эй, там, на "Чертях"! Откройте личики! Иначе бью на поражение!

— Ты дурак? — прорвался возмущенный голос. — Какое тебе личико на пяти тысячах? Сгенерированное? Так мы сейчас, махом по каталогу подберем!

— Стрелок-один, у нас торпеда осталась? — спросил командир. — Подорви-ка головного.

— Как подорви? — всполошился офицер. — А... а торпеду потом как списывать?!

— А никак, она ворованная, — процедил стрелок и тронул панель управления огнем.

Дисколет еле заметно качнулся.

— Дебилы?! — возмутился голос.

— Недолет, — хладнокровно констатировал командир. — Стрелки, готовность раз. Пилот...

— Как мы тебе личики откроем, как?!

— Садите на диск парламентера, даете импульс в нашем направлении, и пусть летит, — посоветовал командир. — Мы тут поймаем. Наверно. Если прицелитесь точно. И если парламентер понравится обликом.

-Нет, вы не дебилы, вы...

— Я выйду! — вмешался кто-то звонкоголосый и решительный. — Ловите.

Они молча проследили яркую звездочку парламентера.

— Вроде без бомбы, — неуверенно сказал стрелок. — Мне нравится.

— Серж, принимай, — решил командир.

Пилот прицелился, немного подвинул дисколет, спассировал. Все прислушались. Снаружи вроде брякнуло.

— Олег, люк, — напомнил командир. — И, это...

— Дулом промеж лопаток! — согласился стрелок радостно.

Фигура в знакомом, самом надежном в мире российском скафандре ловко ввинтилась из переходной кишки внутрь. Восстановилась атмосфера. Щелкнул лицевой щиток.

— Опа! — поразился стрелок. — Я не понял, сегодня женский день?

— Сержант Милая, — зло представилась девушка. — Ну?

Командир посмотрел на светлые кучеряшки, подумал, потянулся к связи.

— Прибыло усиление, — доложил он. — Пропускать?

— А вы их стопанули? — гоготнул невидимый диспетчер. — Ну вы дебилы! Это ж спецназ с матки-три, эскадра амазонок! Девушкам мы всегда рады! Пропускай, конечно! Да, и снимайтесь сами, автоматы на подходе.

Командир еще посмотрел на амазонку, подумал.

— Подбросить, или своим ходом? — наконец спросил он.

— Вы бы так воевали, как устав исполняете! — язвительно заметила Милая. — Вся матка в дырах! У вас, похоже, "тринадцатый" один за всех пашет, остальные дебилы!

Захлопнула щиток и демонстративно отвернулась.

— Эскадре проход разрешаю, — решил командир.

Истребители грозным строем проплыли мимо. Трассеры недвусмысленно провернулись, провожая прицелами наглую "семерку".

— Не страшно! — прокомментировал стрелок.

Офицер с ним не согласился, но промолчал. Пилот пристроился следом за эскадрой, дождался своей очереди, опустился на слип. Резко скакнуло и выровнялось тяготение. Опустилась наружная перепонка, облепила, подтолкнула к корпусу. Раскрылись и тут же захлопнулись створки. Навис над головами привычный низкий потолок стартовой площадки. Дома.

— Ну, посмотрим на амазонок! — радостно сказал стрелок и полез из компенсатора.

— Ну и как мы все здесь поместимся? — проворчал пилот. — В ремзону, что ли? Командир?

— Я вот думаю, — медленно сказал командир. — До чего мы докатились — женщин бросаем в бой! Знаете, ребята, мое терпение кончилось!

Экипаж остановился, даже сержант Милая удивленно оглянулась.

— И что теперь? — непонимающе спросил офицер.

— Теперь — всё! Потому что мое терпение — кончилось!

Командир пер мощно и неотвратимо. Офицер еле успел посторониться.

— Куда это он? — спросил офицер у стрелка.

— Психушка! — охнул стрелок. — Держи его! М-мать...

И с разбегу прыгнул командиру на спину. Тот стряхнул его не останавливаясь.

— Да помогай же, кэп, не тормози!

До офицера наконец дошло. "Психушка", вот что это было. Особая, только в космосе бытующая болезнь. За недели дежурств в пустоте, в тесном элементаре, дни и ночи с одними и теми же людьми, не отвернуться, не побыть в одиночестве — вроде все нормально, но накапливалось что-то мутное, болезненное, копилось по крохам, чтоб прорваться в самый неожиданный момент дикой злобой. И тогда оставалось лишь молиться Даждь-богу, в которого никто не верил, чтоб у взбесившегося в данный момент не оказалось в руках оружия. Считалось, что психушка прорывается почему-то лишь на базах. Офицер не без основания считал, что в вылетах на дежурство тоже — просто некому потом доложить о случившемся.

— М-мать! — высказался офицер и бросился в атаку.

Против психушки имелось одно, но действенное средство — связать и в карцер. И тогда проходило. Проходило лучше и быстрее, если при поимке больного отпинать. Но — попробовал бы кто отпинать командира "семерки". Буревой — он не зря Буревой. Ему еще и Медведь в позывной подошел бы, и Бык...

... Офицер очумело тряхнул головой и вскочил на ноги. Кажется, с третьего раза он понял, как Буревой это делает. Значит, надо поднырнуть под руку... оу-у! Какие твердые на матке стены, оказывается. Командир в очередной раз стряхнул с себя жилистого, но легкого стрелка и целенаправленно развернулся к командному сектору.

— Убью! — пообещал он серьезно.

Офицер быстро огляделся. К свалке потихоньку подтягивались заинтересованные экипажи, но пока что не вмешивались. Разборки внутри команды — дело тонкое, некомпетентной помощью запросто можно все испортить, так считали все. Сами разберутся, короче, а матке какое-никакое развлечение.

Вдвоем со стрелком они все же сбили командира с курса и запихали в ремзону.

— Давно бы так! — выдохнул стрелок. — Берегись!

Буревой бешено развернулся — против него стоял маленький и очень злой пилот.

— Уймись! — раздраженно приказал пилот.

Командир захрипел и попер вперед. Мелькнули неуловимо быстро ботинки космонавта, самые прочные ботинки в мире, и Буревой загремел на пол.

— Я что сказал?! — рявкнул пилот. — Мало в штрафной летали?

Мелькнули ботинки, офицер сочувственно поморщился. Наверно, очень больно падать, когда весу за сто.

— Убью! — пообещал командир дико и пошел на прорыв.

И взлетел. Ну а потом, естественно, упал. Головой в пол, спиной об стену.

Потом они тащили командира в душевые. И обратно.

— В следующий раз, — стонал под тяжестью стрелок, — в следующий раз выберем легкого командира, верно? Вон кэп очень легкий, его даже я помножу на ноль!

— А легкие сразу за оружие хватаются, проверено! — проворчал пилот. — Знаешь, как кэп стреляет? Аж двух "Дьяболо" обнулил!

— Суки вы, — сказал командир внятно. — Лучше б я их убил.

— Кого — их? — не понял офицер.

— А всех, — угрюмо сообщил командир. — Директора матки. Замов его. Эскадренный штаб амазонок, вон они, шкуры, светятся... всех. Что придумали, шкуры: девчонок в бой посылать... девчонок!

И тяжело присел в курительную зону.

— Вот такая у него психушка, — вздохнул стрелок.

— А у вас что, другая?

— И у нас, — легко согласился стрелок. — Разве что у кэпа... кэптэн Джонс! У контриков как психушка проявляется?

— В виде военной полиции, — процедил офицер. — Вон они, на след встали.

— Убью, — пообещал командир.

Но до убийства не дошло. Полицейские осмотрели побоище с дистанции и благоразумно решили, что если там офицер, то офицеру и разбираться. Офицер с тоской посмотрел на тушу командира и присел рядом. Издалека они наблюдали, как выстраивается около дисколетов строй амазонок. Лихие пилотки, кудряшки и косички. Белые рубашки, золотые погончики, строгие юбки. Каблучки. Тридцать шесть экипажей юного очарования.

— Цветник! — проворчал пилот. — Принарядились, ножками сверкают. Как будто не знают, что по матке только в комбезах можно ходить. Или в скафандрах. На матке такая пыль, что мигом аллергическую экзему заработают. Какой урод придумал делать корпуса из местных материалов?

— Вали на Фридмана, он во всем виноват! — отмахнулся стрелок. — У матки собственная гравитация, ей особая прочность ни к чему. Можно из глины слепить, и не развалится. Пока экраны не сорвет. Вот и лепят.

— Мужики, вы из-за амазонки схлестнулись? — радостно поинтересовался издалека механик. — Ну вы дебилы!

Офицер молча достал пистолет. Механик переменился в лице и исчез.

— А я говорил, что легкие за оружие хватаются, — напомнил пилот. — Быстро вы, кэп, психушку накопили, за два вылета.

Офицер криво усмехнулся и убрал оружие. Издалека донеслось звонкое многоголосие — эскадра усиления приветствовала личный состав матки.

— Двойной состав! — проворчал пилот. — Все площадки забиты! О чем они думают, придурки? Ремонтировать как будем? Механиков самим не хватает! После первого боя половина в ремзоне останется! А ремзона и так тесная!

— Лучше подумай, сколько их останется в живых после первого боя, — пробормотал командир. — А если биться будем там, где я подозреваю, то вопрос, останутся ли вообще.

— А чего подозревать? — удивился стрелок. — Я не подозреваю, я точно знаю, что будет как в девяносто втором! Так же вот двойной состав загрузили и кэ-эк... кстати, кэп, а чего вы молчите? Ну задавайте ваши вопросы, а то мы ждем, ждем, аж неприятно! Вы же всегда задаете вопросы! Такие... идиотские. А?

Офицер под тремя внимательными взглядами вытащил пистолет, рассеянно покрутил в руках, смутился и спрятал обратно.

— Ребята, вы вообще помните, какую должность я занимал? — сердито спросил он. — Я был замом по воспитательной работе! Здоровый психологический климат в военном коллективе — одна из моих прямых обязанностей. Я, ребята, стараюсь служить добросовестно, я по психушкам исследование писал. Думал, кому-нибудь в генштабе потребуется, наивный... А научное исследование, чтоб вы знали, это вам не рапорт о передаче дежурства и не байки о "тринадцатом", исследование на статистику опирается, на строгие факты и доказанные теории. Я статистику до сих пор наизусть помню, вот так-то. Вы сказали, у вас психушка одинаково проявлялась? Так вот, в российском космофлоте был зафиксирован всего один случай, когда психушка накатила одновременно на троих. Одновременно на троих, с одинаково выраженной реакцией у всех. Уникальный случай, я с ним специально разбирался. Как там... при виде погибших больные возбудились, сорвались, проникли в командный сектор, покалечили охрану, убили без применения оружия руководящий состав базы за исключением директора, успевшего укрыться в особо охраняемых лабораториях базы, затем совершили попытку прорыва к истребителям с намерением атаковать генштаб космофлота... нейтрализованы группой космодесанта, отданы под трибунал, приговорены к высшей мере с заменой на штрафную эскадру. Были они тогда инженерами летно-испытательного полигона на Луне-2, обкатывали "Чертей", на которых мы летаем. В примечаниях указано, что были хорошими специалистами и, что интересно, спортсменами. Борец, гиревик и акробат.

Офицер снова достал пистолет, крутнул на пальце.

— Только случилось все это в конце восьмидесятых, — сообщил он. — А вы, судя по личным делам, вступили в ряды космофлота три года назад. В конце восьмидесятых вас еще на свете не было — если судить по личным делам...

Экипаж завороженно следил за верчением пистолета.

— ... следовательно, вы ими никак не можете быть, — заключил офицер. — Бессмертия человечество еще не открыло, так ведь? Ну упоминаете боевые события из восьмидесятых, ну и что? О восьмидесятых много показывают, могли запомнить. Ну один из вас отличный борец, но спортсменов в космофлоте полно, я вот тоже... кстати, почему не ведешь занятия с желающими? И сам бы тренировался.

— Да пошла эта борьба по инерционной, — проворчал пилот. — Это только считается, что спорт облагораживает. Он как раз наоборот, зверства добавляет. Я, пока тренировался, на любого встречного смотрел и прикидывал, как его поломать, представляете? И в драку тянуло постоянно. Только-только отошел и на человека стал походить.

— Значит, не будете спрашивать? — осторожно обрадовался стрелок. — Сдались? А мы думали, вы из контриков, а те так быстро не сдаются.

— Я спрашиваю, — криво улыбнулся офицер. — Я незаметно спрашиваю. А вы отвечаете — незаметно для себя. Только я пока что не понимаю ваши ответы. Но я пойму, обещаю.

Легкомысленная улыбочка сползла с лица стрелка.

— Что опять надо военной полиции? — пробурчал старшина. — В мурло, что ли? Щас оформим, настроение самое то.

Старший наряда сделал вид, что не расслышал, развернулся к офицеру и сухо доложил:

— Экипажу "семерки" приказано немедленно прибыть в штаб, в отдел военных дознавателей.

— Ну и на черта мы им понадобились?

— Опознание. Туда все экипажи собирают. Пленная будет смотреть, кто ее подобрал, там какая-то непонятная история.

— Вот и проявляй гуманизм, — растерянно моргнул стрелок. — Трибунал подкрался незаметно...

Под охраной полицейских они молча прошагали в командный сектор. Подождали своей очереди. И шагнули на дорогу к трибуналу.

Лючия Овехуна оказалась стройной высокой особой, что раньше под скафандром как-то не различалось. На гордо приподнятых плечиках — синие лейтенантские погоны, необычно высокое звание для пилота даже у европейцев. Черные глаза смотрят отстраненно и высокомерно.

— Эти? — словно издалека донесся голос дознавателя. — Mirar.

Девушка подошла. Внимательно оглядела. Прочитала опознаватели. Встретилась взглядом со стрелком. И отвела глаза.

— Но.

Офицер не запомнил, как вышел из комнаты дознавателей. Вроде только что умирал от страха там — и вот уже в коридоре, и даже не в штабном секторе, а очень далеко от него, и почему-то экипаж стоит, преграждая путь.

— Товарищ лейтенант, — четко сказал командир. — Разрешите принять вас в экипаж истребителя "Черт", опознавательный номер семь, для дальнейшего прохождения службы. Старшина Буревой. Борис.

— Сержант Огневой. Олег.

— Сержант Стрежевой. Сергей.

Офицер задумчиво оглядел их. Достал пистолет, крутнул и убрал обратно. И резко кинул ладонь к шлему:

— Лейтенант "кэптэн Джонс". Георгий.

Летописец

В истории становления новой веры женщины сыграли исключительную роль. В двадцатом веке удивились бы — ну а как без женщин? В двадцать третьем точно знают, что без женщин — запросто. Не могу предугадать, какое место займут женщины в двадцать пятом. Но думаю, что уйдут со сцены истории. Очень уж нестабильна их психика. Как, впрочем, и у мужчин. Думаю, мужчины уйдут тоже. Уже сейчас, в двадцать третьем, более трети человеческого сообщества составляют андрогины — это по самым субъективным подсчетам. На самом деле — их абсолютное большинство. Процесс пошел еще в двадцать первом, и стремительно пошел. В первой четверти двадцать первого деление на мужчин и женщин почти исчезло — психологически, разумеется. А физического однообразия удалось добиться в самом начале двадцать второго, за счет достижений в пограничных областях генетики, как принято скромно именовать сейчас евгенику. И ходят в двадцать третьем по Земле, а чаще ездят, подтянутые спортивные девушки с крепкими плечами и маленькой грудью, а рядом с ними — гибкие стройные юноши примерно того же формата. И кто есть кто — лишь от одежды зависит да имени. Впрочем, имена на Земле сейчас модно брать из тех языков, где дефиниция рода не выражена — а одежду менять в зависимости от ситуации. Вот Мишель, например — милое имя, и подходит любому. И всех землян вектор развития в целом устраивает. Огромное количество симпатичных девушек вокруг, и уже нельзя злопыхать, что кто-то добился успеха благодаря красивым глазкам, то есть ножкам, то есть... Хочешь — добивайся и ты, в чем проблема? Надевай шорт-флай, и грудью вперед. Грудь для этого любую сделают, не вопрос — да и все остальное не вопрос, всего лишь деньги.

Почему в космосе осталось деление на мужчин и женщин? По той же самой причине, почему в двадцатом веке существовал золотой миллиард — и прочий нищий мир. Андрогинность — довольно дорогая опция, рожденным в космосе не положена. Конечно, прослойка высшего руководства и топ-менеджеров могла себе позволить и не такое, но... им не требовалось, ибо было. Высшее руководство и топ-менеджеры в абсолютном большинстве родились не в космосе, имели семьи на Земле, всеми своими помыслами были там, в космосе просто работали и по полгода проводили внизу в отпусках. А рожденные в космосе на Земле не бывали, ибо не по карману, жили аскетично в своих пещерных модулях либо на кораблях космофлота и делились на мужчин и женщин. И в этом заключалась небывалая удача для России, потому что без женщин новая вера не состоялась бы.

Шаг четвертый

Бригада спецназ "Внуки Даждь-бога"

Мирно светились над "космодромом" потолочные панели, разбрасывали зайчики по зеркальным куполам "Чертей". Под "семеркой" копалась бригада техников, неторопливо звякала, хлопала и шуршала. Стрелок сидел на диске, свесив ноги, и поучал старшего техника. Кэп под руководством Буревого осваивал правильную, то есть быструю, работу с разовыми комплексами сопровождения целей. Пилот валялся в пыли под хордами распределенного двигателя, менял расходники. Вдалеке руководство матки осматривало технику прибывшей эскадры усиления, основное внимание уделяя не вооружению, а пилотессам в кокетливо приталенных комбезах, и особенно на голо любимых видеомиров, разбросанных по комбезам тут и там, в надежде найти общую тему и познакомиться поближе, может, в том же видеомире, может, чем Даждь-бог не шутит, лежа в не очень целомудренном коконе полной вирт-реальности "Эрато"... На собственную эскадру у них внимания уже не оставалось, что было очень хорошо.

— Благодать! — блаженно улыбнулся стрелок. — Тихо, мирно, сирена не орет.

Перегнулся вниз, присмотрелся и посоветовал оружейникам заменить трассеры нулевого градуса на укрупненные. Хотя бы один, но правильнее три. Выслушал ответ и ласково поинтересовался, а не дать ли кому в рыло.

— Соблюдай субординацию, сержант, — посоветовал из-под дисколета техник-лейтенант.

Буревой высунулся из люка, посмотрел, что случилось.

— Кэп, и это тоже твоя работа, — бросил он внутрь. — У нас стрелок молодой, границ не чует. Ему помогать надо, поддерживать дружеским участием и ласковым советом.

Измученный кэп высунулся, неуверенно посмотрел на наставника.

— Ладно, показываю. В первый и последний раз. Сержант Огневой! Доложите технику-лейтенанту, что приказом командира экипажа переданы ему до конца дежурства для проведения вспомогательных работ по юстировке и профилактическому обслуживанию оружейных систем! Бегом марш!

— Совсем обнаглел, тинэйджер , — поддержал снизу пилот. — Нет чтоб помочь хорошим мужикам, сидит тут, умного из себя строит.

Стрелок настороженно посмотрел на старшину, что-то для себя уяснил, спрыгнул с диска, доложился по уставу, получил задание от техника-лейтенанта и действительно побежал.

— Вот то-то, — одобрил Буревой. — Дисциплина — она такая странная штука: с ней хреново, без нее еще хуже. Кэп, попробуй еще раз, ну ничего у тебя не получается!

Они попробовали еще раз, потом еще, и еще...

— Нет, вы не те ребята, — сказал кэп и утер взмокшее лицо рукавом. — А жаль. Такая складная теория, все объясняла...

Узнаю кэпа, — вздохнул Буревой. — Снова вопросы. Ну что опять?

— Не могли вы летать в штраф-эскадре, — сообщил офицер уныло. — У нас бригада спецназ, кого попало не берут. Уж личные дела проверяют от и до, и не по одному разу. Я в том числе проверял.

— Ага, — охотно поддакнул Буревой.

— И психушка твоя на их психушку не похожа, если разобраться! Тех ребят, во-первых, сорвало троих разом... да и вообще у тебя на психушку не похоже, слишком быстро прошло!

— Не похоже, — буркнул Буревой. — Оно вообще на что похоже, толком никто не знает. Там, на базе, положили девчонок из обслуги, и все потому лишь... девчонок! Убить бы гадов.

Буревой скрипнул зубами, навернул кулаком по компенсатору и замолчал.

— А у командира к девчонкам особое отношение, — сказал в переговорнике пилот. — Там личное. Он у нас домашний, не то что мы со стрелком, инкубаторские выкормыши. Но мы его поддерживаем, хоть и не понимаем. Вот стрелок считает, это у нас просто комплекс такой. Мы же кровавые убийцы, вот и защищаем женщин, чтоб за свою жестокость откупиться. Подсознательно. Но психологи его теорию не подтверждают.

— Так вы они или не они? — растерялся офицер.

— Мы — это мы! — отрезал Буревой. — Кэп, ну о какой ерунде думаешь!

— Мне надо разобраться в ваших стимулах! Как я командовать буду, если не понимаю?

— У нас простые стимулы, — снова вздохнул Буревой. — Ох трудно с тобой... Ты сам-то зачем на флот пришел?

— По зову сердца! — твердо сказал офицер. — Я родину люблю!

— Это какую родину? — неприязненно спросил старшина. — Ту, которая девчонок на войну посылает? Или ту, которая выпнет нас с нищенским пансионом на промышленный астероид? Или, может, ту, которая на Валдае отдыхает, на войне обогащается? Ты вообще о чем, лейтенант?

— А что тогда вы сами на флоте делаете? — тихо спросил офицер.

Буревой тяжело посмотрел на него, словно прикидывая, достоин ли офицер честного ответа.

— Мы здесь ждем, — все же ответил он. — Должно же хоть что-то произойти? И вот тогда...

— А почему на флоте?

— Потому что флот — единственная сила, способная захватить власть в России. Здесь решится все. Здесь, не на Земле. Понял?

— А?..

— Ты не акай, лучше подумай, как дальше воевать. У нас появились установки частичной невидимости. И нам присылают эскадру усиления. Ну? Кэп, ну выводы же напрашиваются! Подумай хоть раз!

— Чего там думать! — проворчал в переговорнике пилот. — И так ясно, уже сколько раз было. Как только появляется у нас новый вид оружия, так сразу, это... как его... а, вот — имперские настроения! На матки двойной состав, глубокий рейд, пух и перья во все стороны, а потом как получаем под хвост! Потому что у них — тоже новые вооружения. И тот же империализм. А организация лучше. Эх...

— Вы прямо аналитики генштаба, — криво улыбнулся офицер. — Или резиденты европейцев. Осталось только цель рейда назвать, и вас можно сдавать в особый отдел.

— Клондайк, — пожал плечами Буревой. — На гадальный сайт не ходи.

Офицер поежился и промолчал. Клондайк находился в глубине владений европейцев и защищался выше всяческих похвал. Седьмой флот!

— Седьмой флот, — поддакнул его мыслям пилот. — Всегда нас бьют, гады.

-Потому что у них маток больше! -запальчиво сказал офицер.

— Ага, и лазеры мощнее. И истребителей до черта. И порядок. А в остальном да, в остальном мы им не уступим...

— Всё, установил расходники! — доложился пилот. — Все двадцать четыре хорды полные, хоть щас на Клондайк и обратно.

— Как двадцать четыре? — не понял офицер. — Нам шестнадцать выдали!

— А я у соседей украл, — хладнокровно сообщил пилот. — Или я не русский? У меня на распределенке двадцать четыре хорды, значит, должны быть заполнены двадцать четыре!

Офицер беспомощно оглянулся.

— И это твоя работа, — безжалостно сказал Буревой.

— Верните, откуда взяли!

— Щас. А летать на чем?

— Минимальный полетный комплект — восемь!

— Но не на Клондайк, — твердо сказал пилот. — Кэп... двадцать четыре, и точка. Чтоб хватило туда и обратно. Мало ли что.

— На случай мало ли что есть база снабжения!

— Ага, и где ее в бою искать? Это у европейцев порядок, не у нас, не забывайте.

— Нет, он еще не вылечился от штабного! — сообщил в пространство Буревой. — Кэп, объясняю в первый и последний раз: мы жить хотим! Очень!

— Планирование операций у нас из рук вон, — серьезно сказал пилот. — Ну сложное это дело для русского ума, все не учесть, мы же понимаем. И исправляем по мере сил.

— А на чем соседи полетят? — безнадежно спросил офицер.

— На восьми. Минимальный комплект — восемь. Восемь я им оставил. А пусть не зевают. Кэп... нам о себе бы позаботиться.

Офицер посидел в тяжелом сомнении. Достал и крутнул пистолет.

— Стрелок! — наконец сказал он в переговорник. — Сержант Огневой! Ты в ремзоне? Найди укрупненный трассер на нулевой градус. Лучше три. А? А где хочешь. Но где хочешь не ищи, укрупненные у нас только на кораблях боевого управления стоят, то есть на "Косатке" заместителя директора по боевому управлению. А как хочешь. Но чтоб следом не пришли. Что? А ты что, не русский? Ну вот и сделай.

Поглядел на ошарашенные лица и криво улыбнулся:

— Седьмой флот укомплектован SS последней модификации. Наши трассеры SS не возьмут, нашими "Дьяболо" крошить в самый раз. SS только укрупненными достать, да и то... Так что и ракеты не помешают. Но я не знаю, где их взять в этот раз, и... о, нашу красавицу ведут!

— Живо спрятали мурла... мурлы! — приказал старшина. — А то узнает, дернется и выдаст!

И первым нырнул в люк.

Затаив дыхание, они следили, как по "космодрому" быстро движется слитная процессия. Впереди сам зам директора по боевому управлению в полетном скафандре, за ним плотная группа чинов военной полиции, и между ними — знакомая фигурка с синими погончиками на гордо вздернутых плечах, в ореоле глухого ропота и злобных взглядов.

— Как голову держит! — дрогнувшим голосом сказал офицер. — Гордая. Ну, лети, отважная птичка. Спасительница ты наша. А мы даже не познакомились, не подружились...

— Как даст нам под хвост в следующем бою, так сразу познакомимся! — язвительно отозвался пилот из-под дисколета.

— Не факт, — задумчиво сказал Буревой. — Заметили, она русский понимает? И появилась очень странно. И лейтенант, что редкость... И нас не выдала, что еще большая редкость...

— Она мне понравилась, — признался пилот. — Хотя и потрёхивала на маневре, совсем как кэп... Ребята, а она про нас вспомнила! Глядите!

У "Косатки" действительно произошла заминка. Легкая фигурка выскользнула из окружения полицейских, развернулась к дисколетам, вытянулась и четко вскинула ладонь к пилотке. Лейтенант Лючия Овехуна оценила мужество своих спасителей.

— Лети, гордая птичка, — прошептал офицер. — Да не встретятся тебе "Черти"...

И тайком протер глаза. В груди непонятно защемило. Он еще не знал, что черноглазая красавица поселилась в его сердце навсегда. Поэтому всерьез забеспокоился, когда вдруг заметил, что вот он смотрит в локаторные развертки, а перед глазами — строгое лицо девушки в обрамлении черных волос. И когда после смены они занимались на полетных имитаторах, все время чудилось, что Лючия сидит рядом, положив нежную руку ему на плечо. В результате он мазал через раз и плохо ориентировался в происходящем. Например, так и не понял, для чего командир регистрируется в имитаторе разными опознавателями: то за "тройку", то за "двенадцатого", а один раз за "Косатку" зама по боевой — и даже не захотел спросить. Сидел, мечтательно улыбался — и мазал. В результате стрелок обругал его по-всякому, а старшина посмотрел внимательно и посоветовал включить перед сном какой-нибудь красивый видеомир, и чтоб там обязательно были девушки.

Он так и сделал: забрался после ужина в личную соту, надвинул сенсорный кокон "Мрия", выбрал видеомир "Сибирские амазонки" — и вздрогнул, когда на него в упор глянула черноглазая гордая наездница. В "Амазонках" участвовала знаменитая актриса, он даже помнил ее имя — но был готов поклясться, что это Лючия.

И впервые мысли о "тринадцатом" начисто вылетели у него из головы.

Объединенная Европейская империя, Пятый флот

— Присаживайтесь, Буковски, — благожелательно предложил адмирал. — Присаживайтесь, мой друг.

Офицер сразу почувствовал себя неуютно. Добрый адмирал — это что-то новенькое. И наверняка не сулящее ничего хорошего. На всякий случай он опустился на самый краешек сиденья, чтоб вскочить в любой момент.

— "Тринадцатый"?

Буковски сразу почувствовал облегчение. Не изменился старый волк, только показался на мгновение другим. Такой же деловой, не признающий дипломатичности. Жесткий, грубый, честный солдат, с которым можно работать.

— "Тринадцатый", — подтвердил капитан и развернул свой "офис". — Извините, что не в бумаге, в нашем отделе электронное делопроизводство.

— Пустое! — отмахнулся адмирал. — Главное, чтоб в голове было. Итак?

— Мы проанализировали имеющиеся в нашем распоряжении данные и пришли к выводу, что "тринадцатый" реален, сэр.

Адмирал вопросительно вздернул белесые, почти неразличимые брови.

— Агент "Секретарь" по нашему запросу передал данные из наградных представлений матки русских, сэр. При анализе обнаружилось, что большинство сбитых "тринадцатым" машин не записаны на чей-то счет. Наши "Дьяболо" были сбиты не штатными экипажами матки-2. Но кто-то их сбил. Также офицеры отдела внутренних расследований повторно опросили экипажи, вернувшиеся в строй по программе обмена военнопленными. Сэр, вы продавили русским прекрасную идею насчет гуманности войны, вернувшиеся из плена являются одним из важнейших источников информации о противнике. Экипажи подробно описали манеру боя своих визави. Знаете, несмотря на идентичность технических характеристик истребителей, каждый экипаж имеет индивидуальный почерк...

— Знаю. Продолжайте, капитан.

Капитан вспомнил, что адмирал Штерн начинал службу именно в экипаже истребителя, и смутился.

— Обнаружилось совпадение приемов ведения боя у того, кто сбил машины, приписываемые "тринадцатому". Это реальный экипаж, сэр, со своим почерком.

— Вы его нашли! — восхитился адмирал. — Ну и как этот подлец проделывал то, что э... проделал?

— Мы не знаем, — смутился Буковски. — Пока что не знаем. Но мы его нашли! Агент "Начальник" передал нам данные с полетных симуляторов русских. Выделенный нами почерк там обнаружен и идентифицирован. Экипажи регистрировались в симуляторах под цифровыми кодами, но у нас есть данные от агента "Сестра", позволяющие сделать достоверные привязки. Так что мы нашли его, сэр.

Адмирал хищно подался вперед.

— Дайте мне его голову, Буковски! — потребовал он. — Дайте же!

— Выделенным нами почерком обладают экипажи "двенадцатого" первой эскадрильи, "тройки" и "первого" из второй и "Косатки" заместителя директора матки-2 по боевому управлению! — твердо доложил капитан. — Это — утвержденное заключение экспертного отдела, сэр.

Адмирал уставился на офицера информации пустым взглядом.

— Вы наводнили матку русских агентами, — наконец проговорил он. — Наши сотрудники действительно ходят по владениям русских строем под радужным флагом. Это прекрасная работа, капитан. Но...

Адмирал неопределенно повел в воздухе сухими пальцами и надолго замолчал.

— Уничтожение помеченных экипажей уже детализировано и проводится силами отдела секретных операций, — неуверенно пробормотал офицер.

— Да, секретность! — оживился адмирал. — Мне прислали сводку. Русские матки получили усиление. Что бы это значило, Буковски, как думаете?

— Глубокий рейд, — усмехнулся капитан. — Русские всегда так делают.

— А куда?

— Клондайк, сэр, куда же еще. Реваншизм никто не отменял.

Куда же еще... — проговорил задумчиво адмирал. — Эх, Буковски, Буковски. Идите, мой друг. Работайте. У вас прекрасно получается.

Адмирал посмотрел вслед осчастливленному офицеру и покачал головой. Потом в тишине еще раз обдумал полученную информацию — и принял решение. Жесткое, эффективное, ведущее к победе самым коротким путем. И заодно навсегда решающее проблему "тринадцатого", кем бы он ни был. Да, адмирал был мстительной сволочью — и гордился этим.

-=-=—

— Комэск-один — мстительная сволочь! — высказался в очередной раз стрелок.

— Почему? — лениво сказал пилот. — Он сказал, что поставит нас вечными дежурными на периметре? Он поставил. Это дисциплина, мальчик.

Возмущение стрелка было вполне обоснованным. Уже неделю матка-2 ломилась сквозь пространство на соединение с остальными участниками глубокого рейда, а "семерка" неслась в ее гравитационном шлейфе, дублируя один из автоматов дистанционного слежения, в то время как остальные экипажи наслаждались внутри общением друг с другом, жили в виртуальных мирах после смен, откушивали в сержантских столовых и офицерских ресторанах под негромкую музыку, глазели на пейзажи разных континентов в земном имитаторе, просто толклись и болтались по осевым, спортплощадкам и рабочим зонам — и главное, могли свободно пользоваться гидроузлом!

— Зато у нас не снимут тюнинг, — подал голос командир. — И еще уцелеем, если на матке сорвет компенсаторы. Может быть, уцелеем.

— Компенсаторы матки на порядок стабильней, — со знающим видом сказал офицер. — В гравитационных преобразователях стабильность завязана на массу. Потому, кстати, "Дьяболо" и не рискуют гонять, как "Черти", они на треть легче.

— Не понимаю я эти современные штучки! — поежился стрелок. — Как так можно — колебания массы "выпрямлять" в прямолинейное движение? Да еще и с положительным остатком? А нам в школе говорили, что вечных двигателей не существует!

— Мы на расходниках летим, — напомнил пилот. — Все двадцать четыре хорды под завязку.

— А все равно не понимаю! Что такое эти расходники? Трубочки в метр длиной, внутри непонятно что! А премся, как бешеные, и еще энергия остается, чтоб "Черта" обеспечивать... нет, не понимаю.

— Это физика гравитационных преобразований, Олег, — сказал офицер наставительно. — Если б учил, понимал бы. Кстати, Сергей, сейчас мы не на расходниках летим, нас гравитационный шлейф матки тянет.

— Мракобесие, а не физика! Не понимаю!

— Пройдет! — буркнул командир. — У нас перекос в техническом развитии, вот ты и подвисаешь. Гравитационные двигатели позволили летать в пространстве, и пошел космический прорыв. А в остальных областях остались принципиально на прежнем уровне. Носимся, как бешеные, а внутри кораблей чуть ли не с дубинками живем. Вот и кажется некоторым не особо образованным, что в окружающей действительности все понятно, и только гравитационные преобразователи — мистика и сверхъестественная чушь. Но скоро прорыв в космос подтянет всю технологическую сеть, и станет как положено: техника работает, и только узкие специалисты понимают, что ничего не понятно, а все остальные блаженствуют в неведении. И дискомфорт сразу исчезнет. Так было уже, когда компьютеры появились. Потерпите лет десять.

— Ненавижу терпеть, — признался стрелок. — Неделю в скафандре, чешется все так, что с ума схожу. И не снять. Я скоро завою и кусаться начну! Кэп! Ну дай разрешение на дежурство без скафандра! Ну никто же не узнает! Ну все летают без скафандров!

Офицер неуверенно поглядел на командира. Его самого скафандр тоже доводил до бешенства, но признаться в этом было стыдно. И снять нельзя, потому что командир запретил. Как-то даже мысли такой не возникло. Так что намек стрелка, что главным тут как раз он, явилось для него откровением.

— Я тебе сниму! — пробурчал старшина, не отрываясь от приборов. — Я тебе дам разрешение...

Офицер вздохнул и развел руками. Стрелок вздохнул тоже.

— Я вам повздыхаю! Пространство контролируйте, страдальцы!

— Борух, не перенапрягай экипаж! — возмутился пилот. — Да, мы инкубаторские — но люди! Перегорим и зевнем настоящую опасность! Помнишь, как было в девяносто первом? Мы решили, что нас поймают на последней трети? Решили. Значит...

— Новая информация пришла, — неохотно сказал командир. — "Косатка" нарвалась.

— С Лючией? — ахнул офицер. — Что с ними?

— Плохо с ними. Приняли бой, покрошили, кого могли, и ушли на запределе. Может, ушли. Запредел — такая штука, что и убить может. Хорошо, что пилотировал зам по боевой. Зам — настоящий пилот, рискнул и ушел. И вот теперь я гадаю, кому надо было их ждать у нейтралки. Они почти до Луны-1 добрались, а там зона прекращения огня.

— А при чем тут...

— А еще "тройка" из второй эскадрильи взорвалась, — ровным голосом добавил командир. — Вместе с экипажем. Прямо в ремзоне, на обслуживании. Списали на бракованный расходник. Хотя расходники не взрываются.

Наступила тишина.

— А "двенадцатый"? — подал голос пилот.

— А "двенадцатый" вовремя обнаружил неисправность. У "двенадцатого" оружейники — нормальные мужики. Вон стрелок подтвердит, он на них целое дежурство пахал.

— Не, ну что творится в космофлоте? — пробормотал стрелок. — Резиденты европейцев... м-мать!

— Резиденты европейцев под "Чертями" не лазят! — обрезал командир. — Сами продаемся! Как переклинило в двадцать первом всю нацию на деньги, так и живем!

— Ничего не понимаю! — признался офицер.

— Я знаю, кто там лазил! — угрюмо сообщил стрелок. — Догадываюсь! Вернемся, я им... инкубаторские жалости не имают!

— Не имеют, — поправил офицер. — Послушайте... вы действительно инкубаторские, что ли? В смысле, из проекта клонирования одаренных личностей?!

Под недоуменными взглядами всего экипажа офицер смутился.

— Это они одаренные? — на всякий случай уточнил командир.

— Я понимаю, что не похожи! — рассердился офицер. — Но инкубаторскими называют именно клонов! А клонируют у нас только из материалов элитного генофонда!

— Понятно, — обронил командир. — Клонировали. Потом дошло, что естественным путем дешевле, стали подбирать на Земле брошенных детей и выдавать за клонов — чтоб у сирот не развился комплекс ущербности. Инкубаторскими теперь их называют.

— Я точно знаю про проект!

— А я летаю с двумя оттуда. Экипажу приступить к наблюдению. Немедленно.

— Ну приступили, — проворчал пилот. — Ах как много толку, из гравитационного шлейфа смотреть. Ах как мы разглядим европейцев под частичной невидимостью...

— Мы затемнение звезд отслеживаем, — из справедливости напомнил стрелок. — Если какая матка начнет подкрадываться, звездочку заслонит, и мы ее тут же вычислим! И как дадим!

— Ах как мы вычислим... На пальцах... Ах как нужны матке наши вычисления, если у нее на лазерах автоматика...

Офицер был согласен с пилотом полностью, но вставить слово не рискнул. Роль новичка не предполагала открывания рта без повода. Вздыхая, кряхтя и обругивая лучшие в мире российские скафандры, они вернулись в компенсаторы и уставились каждый в свой сектор. Там не происходило ничего. Светили звезды, но и только. Офицер поерзал, попробовал почесаться, тихо выругался и решил, что повод открыть рот уже есть.

— Объясните, — сказал он. — Вот вы весь полет строите предположения, планы, варианты... а смысл? Повлиять все равно ни на что нельзя. Кто мы такие? Экипаж малого истребителя — меньше, чем никто. Винтик войны. Действуем по приказу, шаг в сторону — трибунал. Так в чем смысл?

— Кэп, ты не представляешь, как сильно неправ! — укоризненно сказал стрелок. — Как раз на войне свобода! Убивай не хочу! Ну и... планируй убийства, чтоб самого не грохнули!

Мигнула в секторе звездочка. И еще одна. Офицер похолодел.

— А... точно, что перехватят на последней трети пути? — выдавил он.

— Мы предполагаем, — командир внимательно смотрел на него. — Но америкосов здесь нет.

— А... европейцы? А то у меня что-то звезды мигают... А не должны, мы же не на Земле...

— Кэп, не тормози! Где?

— Плюс! Левый двадцать, двадцать пять! — торопливо доложил офицер.

— Тревога, тревога! — громко заговорил командир. — Мерцание в плюсе, левый двадцать, двадцать девять... уже тридцать один...

— А если я ошибся? — запаниковал офицер.

— Стукнут на оклад... какой, к черту, ошибся?!

— "Семерка", повторите! — прорвался голос дежурного. — Ой, уже не надо...

Даже в динамики связи было слышно, как взвыла сирена тревоги.

— Множественные цели, — пробормотал командир. — Ну-ка подсветим...

Полыхнуло и погасло.

— Это вам, братцы, не "Дьяболо", — сообщил напряженно командир. — Это вам, братцы, полноценные SS. И до черта. Нарвались!

Летописец

Одним из первых кирпичиков в фундаменте новой веры стала власть компетенции. Правило, немыслимое на Земле двадцать первого, да и двадцать второго века тоже. Только в пространстве, только рожденный в космосе лейтенант мог беспрекословно подчиниться старшине, потому что тот УМЕЛ ЛУЧШЕ. Что-то очень сильно изменилось в психотипе людей пространства. Настолько сильно, что честолюбие и жажда лидерства, присущие человечеству от начала времен, оказались оттесненными на вторые, а то и на пятые роли. А на первую роль выдвинулась... нет, не забота о других, а, я бы так сказал, честность. Еще можно сказать — справедливость. Маленькое изменение, влекущее громадные, до конца не осознанные последствия.

Почему это произошло? Может, радиация повлияла. Может, ослабленный в большинстве индивидуумов инстинкт размножения. Но я думаю — люди наконец стали чуточку умнее.

Страшно интересно, во что это разовьется, какую причудливую и непредсказуемую форму приобретут человеческие взаимоотношения в веке двадцать пятом.

-=-=—

— Не нравится мне это! — нервно сказал стрелок.

Офицер до рези в глазах всмотрелся в свой сектор. На всякий случай проверил собственные наблюдения по приборам. Яснее не стало.

— Как вы там что-то понимаете? — не выдержал он. — Ничего не видно!

— И не должно быть видно, — сказал пилот. — Мы в гравитационном шлейфе летим, в зоне помех.

— А вы как видите? И... и почему тогда мы дежурим в этом шлейфе, если из него не видно?

— Мы же русские, вот и дежурим! Расходники экономим, чтоб комэск премию получил!

— И мы не видим, — пробормотал командир, не отрываясь от приборов. — Мы догадываемся... ой как догадываемся... что сейчас пойдут ракеты и... Серж, не выпендривайся, введи кэпа в курс, мне некогда.

— Нам не нравится, что матку перехватили в пустом месте, — серьезно сказал пилот. — Здесь не ходят конвои, тут нет зон интересов. Но нас перехватили. Это не трудно при нынешнем уровне предательств, но смысла особого нет. Флоты стран не воюют на уничтожение, дорого это. Мы экономические интересы защищаем, то есть перехватываем конвои, грабим и защищаем от грабителей. Но европейцам оказались нужны именно мы. Это значит, что в мире что-то начало меняться. И мы нарвались первыми, вот что обидно! Потому что если они здесь, то уверены, что с нами справятся. Значит, что-то у них против нас есть. Ясно?

— Ну, зачем мы им нужны, понятно, — пробормотал офицер. — Феномен "тринадцатого" не только нашему начальству, но и европейцам как кость в горле. А как они справятся с маткой? У матки лазеры!

— И сильно в прошлый раз они помогли?

— В прошлый раз европейцы подошли в частичной невидимости на расстояние безусловного поражения! — возразил офицер. — И потеряли треть ракетоносцев на отходе! Но и этот номер больше не пройдет. Эскадра амазонок доставила новые установки контроля пространства!

— Значит, есть что-то еще. А мы из русского раздолбайства автоматы дистанционного слежения в шлейфе тащим, вместо того чтоб держать сферу. И сейчас нам за это кэ-эк дадут под хвост! Потому что ничему история не учит!

Офицер сглотнул. Воспоминания о последнем бое еще не утратили свежести.

— И что делать?

— Кэп, кто у нас тактик? — укоризненно сказал пилот. — Ты у нас тактик. Даже занятия вел, помнится. Это ты должен сказать, что делать.

Офицер подавил предательскую дрожь в руках и попробовал сосредоточиться.

— Европейцы возьмут нас в сферу...

— Логично! — одобрил пилот.

— ... и атакуют всеми наличными ракетами с дальней дистанции. Больше им ничего не остается, лазерную атаку надежно отражают экраны Фридмана, а подойти на дистанцию безусловного поражения не позволяют наши батареи.

— А мы в это время... — подсказал пилот.

— А мы принимаем охранение на борт, чтоб не нести неоправданных потерь, лазерами сбиваем все ракеты — для российской автоматики, самой надежной в мире, это вполне по силам, и... и все. Матки считаются неприступными — в реалиях современной войны.

Офицер растерянно посмотрел на пилота.

— Вот это нам и не нравится, — спокойно подвел итог пилот. — Еще не нравится, что про нас забыли, но это привычно, это нормально. Мы же не на боевом дежурстве, а так, в виде наказания болтаемся. Комэск сейчас как ошпаренный бегает, ему бы боекомплект успеть загрузить.

— Может, постучаться? — предложил стрелок. — Командир?

— Матка, матка, мой вопрос, — пробормотал командир. — Ждем приказ для дальнейших действий.

— "Семерка", вы снаружи? — оживился оператор. — Попробуйте выйти из шлейфа, а? Ну ни черта не видно!

— Совсем? Не врите, — буркнул командир.

— Ну да, звезды четвертой величины вижу. А нужен — противник. Но что-то новые установки его через помехи не берут. Так как, "семерка", сделаете?

— Куда выйти, к сфере европейцев, что ли? — неприязненно уточнил командир.

— А, ну да... ну хоть чуть-чуть, а?

— А автоматы отвести не проще?

— А подумать — не проще? На автоматах нет установок частичной невидимости, их сразу атакуют. А у вас есть, неделю назад на все истребители поставили.

— Хороший ты человек, капитан Курочкин, — вздохнул командир. — Добрый. Есть выдвинуться чуть-чуть.

— Рябушкин, а не Курочкин! Давайте, "семерка"! Через вас хотя бы один бок прикроем!

— Ах какая хорошая позиция, — проворчал пилот и взялся за управление. — Ах как мы всех прикроем... под прицелом собственных лазеров и убегая от европейских ракет... ах как нас хватит секунд на двадцать...

Дисколет медленно двинулся прочь от надежного бока матки навстречу невидимому противнику. Офицер явственно представил, как перекрещиваются на них сотни прицелов, и облился холодным потом.

— Борух, опознаватель не забыл отключить? — нервно поинтересовался стрелок.

— Да вот как раз об этом думаю. Отключить не проблема. Проблема — какой включить. Мы вообще что предпочитаем — сгореть от самого мощного в мире российского лазера или от противно меткой европейской ракеты? Кэп?

— Я жить предпочитаю, — сознался офицер. — А если никакой не включать... то есть как это — включить? У вас что, разные опознаватели стоят?!

— А если никакой не включить, то получим с двух сторон, — буркнул командир. — Матка сожжет, европейцы подорвут, что останется.

И что-то включил.

— Пошел сигнал! — радостно сообщил оператор. — Ребятки, продержитесь там, а? Ну очень прошу! Есть засечка целей! Сейчас мы их...

— Пошли ракеты, — напряженно сказал командир. — Нас пока не видят. И ладушки, и хорошо, и дальше б так...

Заполыхало и засияло со всех сторон.

— Ай хорошо! — прокомментировал командир. — Ай дураки наши канониры... Матка, цели!

И забормотал скороговоркой наводку по координатной сфере.

— Не видим! — нервно ответил далекий оператор. — "Семерка", не видим!

— Они аппаратно не берутся! Визуально держу! Бейте по координатам, может, зацепите!

И снова посыпалась скороговорка цифр.

— Что... — встрял офицер, но тут же получил тычка.

— Не отвлекай! — прошипел стрелок. — Борух цели ведет!

Полыхнуло так, что они чуть не ослепли. На далекой матке радостно завопили. Полыхнуло еще раз. Радостные крики в динамиках смолкли.

— Что это? — растерянно спросил оператор. — Ничего не вижу... совсем ничего...

Командир вгляделся в сферу.

— А мы предполагали подобное, — напомнил он пилоту. — Помнишь? Еще в девяносто девятом предполагали. Но европейцы успели быстрее, как всегда.

— "Семерка"?

— Матка, определяем мощное облако помех, — сообщил командир. — Не попали вы, это постановщики помех произвели самоподрыв. Все, матка осталась без лазеров, ребята. Сейчас на вас пойдут SS с ракетами на дистанцию безусловного поражения. Выпускайте заслоном "Чертей" и уходите в отрыв, вот мой совет директору. Да когда б он слушал чьи советы, дебил!

— Это точно. Прощай, "семерка". Уходите, пока не поздно, под мою ответственность. Я приказываю, слышите? Пишите переговоры для трибунала и уходите в отрыв!

— Ты будешь смеяться, капитан, но мы своих не бросаем. "Семерка" принимает бой.

— У них есть еще вариант, — заметил пилот. — Выключить экраны Фридмана. Без гравитационного шлейфа облако помех можно сбросить. Не сразу, но...

— Нет у них вариантов, — оборвал командир. — Матка европейцев где-то тут висит. Она только и ждет, чтоб сбросили экраны. Так, ребята, наша задача — обнулить все SS! Пока нас не видят — крошить! Не сможем обнулить — хотя бы связать боем! Может, наши успеют выпустить "Чертей"! Олег, сколько укрупненных трассеров поставил?

— Пять! — радостно отозвался стрелок. — Снял с флагшипа, которого мы в позапрошлый раз завалили! И все кассеты под завязку, как знал!

— Молодец! Перекинь парочку кэпу. Кэп, не тормозишь? Сергей, начали!

"Семерка" кинулась в бой.

-=-=-

Сфера дисколета в очередной раз отозвалась на работу трассера мелкой вибрацией. SS полыхнул выбитыми хордами и ушел по инерционной.

— Молодца, кэп! — похвалил стрелок. — Но сокращай очереди. Кассеты не бесконечные.

"Семерка" прыгнула и завертелась. Сфера дрогнула — это сработал стрелок. Очередное полыхание сгорающей ходовой, очередной победный мат стрелка.

— Минус, сорок пять, двадцать! — рявкнул командир. — В облако!

— Не ори, делаю! — огрызнулся пилот.

"Семерка" занималась тяжелым и неблагодарным военным трудом — убивала врагов. Пилот ухитрился затянуть карусель боя к облаку помех, под его прикрытием и держались. Пока что держались. Офицер наконец вник в манеру пилотажа и что-то начал понимать в боевой суматохе. Экипаж "семерки", как понял офицер, лихим виражам предпочитал скачки бешеного психопата. Дисколет прыгал на запределе туда-сюда, проявлялся неожиданно в разных местах, замирал на мгновение, плевался трассерами и снова прыгал. Европейские истребители кружились раздраженным хороводом, но психопатов на "запределе" поймать пока что не могли. В результате, как догадывался офицер, просто гоняли их в ожидании, когда у придурков сорвет компенсаторы, самые надежные, мать их, российские компенсаторы в мире. Офицер тоже поначалу ожидал, обмирал от ужаса, а потом ничего, просто попрощался раз и навсегда с жизнью, плюнул на будущее и принялся крошить SS. И вот, даже заслужил одобрение стрелка. Хотя да, очереди стоило делать покороче. Трех-четырех зарядов вполне хватало, чтоб выбить хорды противнику. Главное — попасть куда надо. И он попадал. Не зря же столько тренировался на симуляторах.

— Пошли "Черти"! — заорал командир. — Пошли, рогатые! Держимся, ребятки, пока матка не уйдет! Ну, директор, ну умница! А с виду дебил дебилом!

Мимо скользнула стремительная тень, обдала грохотом попаданий.

— Щас свои собьют! — охнул стрелок. — Борух, меняй опознаватель!

— Наоборот! — возбужденно отозвался пилот. — Ставь европейский, оттянемся вместе с SS, а потом им под хвост кэ-эк!..

— А потом они нас там всей толпой! — буркнул командир. — Но идея хорошая. Поменял. Авось отвлечем от матки.

Пилот резко сменил манеру управления, заложил крутой вираж, ускорился и отлетел от матки, как подхваченный порывом ветра листок, встроился как ни в чем не бывало в защитный порядок европейских истребителей...

— Не понял! — напряженно сказал командир. — Они что, сдаются?!

На российской матке мигнули и исчезли защитные экраны. Медленно поплыло в сторону облако помех. Гигантская туша матки величественно провернулась... и открылась страшная картина разрушений. Матка не сдавалась. Она гибла. На этот раз атака европейцев удалась в полной мере.

Матка провернулась еще. Несколько истребителей настороженно двинулись на сближение. Сверкнул уцелевший купол, и первый истребитель исчез. Какой-то одинокий канонир упорно не желал сдаваться. Потом купол сверкнул в последний раз под невидимым ударом лазера и вспучился — зависшая в отдалении матка европейцев уничтожила упрямых защитников.

— Эс-оу-эл! — донесся из динамиков далекий голос. — Согласно гуманным принципам войны матка-два бригады спецназ "Внуки Даждь-бога" прекращает сопротивление. Эс-оу-эл...

Потрясенные, они молча наблюдали за агонией казавшейся прежде несокрушимой громадины. А SS перестроились и двинулись в погоню за уходящей группой российских "Чертей".

— Они же включили габариты! — охнул стрелок. — Вышли из боя! Нельзя по законам войны!

— Какие законы? — отозвался пилот. — Кончились законы, если кто не понял! Они за нами пришли и не отпустят! Ох, не зря я все двадцать четыре хорды заполнил. Как дадим сейчас на запределе, отсюда и до базы флота...

— Не дадим, — страшно спокойным голосом сказал командир. — Не дадим, Сережа. Это амазонки уходят. Отказались сдаваться. Они девчонок гонят. Понимаешь?

— Не понимаю, — ответил пилот и взялся за управление. — Но поддерживаю. Ох как поддерживаю тебя! Стрелки, осталось чем воевать?

— Осталось! — откликнулся стрелок. — Мы им хорды вырвем! Если кэп не струсит!

— Не струшу! — пообещал офицер. — Я с вашими прыжками с жизнью давно простился. Гони на запределе!

— А мы только так и умеем.

Дальнейшее для офицера свернулось в один сверкающий ком. Они догнали европейцев. Дали им под хвост, развернулись и еще дали. Ушли вместе с амазонками в отрыв, развернулись и дали на встречном... и делали так, пока устрашенные европейцы не отстали от остатков эскадры. Потом подползли к разбитому "Черту" на аварийный сигнал о помощи, затащили к себе уцелевшую амазонку... и только тогда командир перестал страшно скрипеть зубами.

— Кэп, прими командование, — попросил он. — Не могу я. Я лучше за пилота. Мне что-то делать надо, иначе убью.

Пилот охотно освободил свой компенсатор.

— И что за рыбку мы поймали на этот раз? — полюбопытствовал он. — Открой личико.

Спасенная не отозвалась. Стрелок забеспокоился и потянулся убрать лицевой щиток вручную. Но он открылся сам.

— Ольга Милая, комэск-один, — прошептала девушка. — Как вы достали с этим личиком...

Провела ладонью по лицу и непонимающе уставилась на кровь.

— Сорвало компенсатор, — определил стрелок. — Бывает. Повезло, что живая. Наверно, живая.

— Кто еще остался... из девчонок?

— Из вашей эскадры — шесть "Чертей", — неловко сказал офицер. — Мы седьмые. Твой экипаж погиб.

С жалостью они смотрели, как девушка неуверенно пытается вытереть руку о скафандр.

— Знаешь, командир, я тебя тоже не понимаю, — вдруг сказал офицер. — Но поддерживаю. И ох как поддерживаю!

— Давайте-ка двигаться, — хмуро сказал командир. — У нас на борту раненая, а путь без компенсаторов неблизкий. Пилот, узнай, сколько у амазонок осталось расходников. Если не хватает — поделись.

— Что значит — поделись? — не понял пилот. — Расходники не меняют в открытом космосе! Я даже не представляю, как это сделать!

— Вот и попробуешь первым. И кэп попробует. Он у нас аж академию закончил.

Как ни странно, они смогли перекинуть расходники. Офицер, как мог, определился с курсом. Остатки разгромленной эскадры медленно двинулись куда-то, как все надеялись, в сторону главной базы российского космофлота.

Пятый флот европейцев, звездно-радужный флаг

Старшие офицеры грузно рассаживались по своим, строго защищаемым от посягательств местам. Совещания являлись их основной работой, тут мелочей не было. Кто где сидит, и сколько секретарей за спиной, и что именно налито в стакане — все имело огромное значение. Появление в иерархии непонятного капитана Буковски вызывало их законное негодование. Капитан сразу нарвался на пару резких замечаний, когда по незнанию попробовал занять какой-то свободный стул, и в результате притулился у стены на стульчике для обслуживающего персонала, опустил могучие плечи, постарался сделаться незаметным и спрятал тощую бумажную папочку между коленей. Зачем старый адмирал загнал его в этот гадюшник, что бы ни значило это несомненно гадкое слово? Чтоб коллеги завидовали и устраивали пакости? Так они и раньше не отказывали себе в удовольствии...

— Господа, мы одержали победу! — язвительно сказал адмирал, едва появившись в дверях.

Офицеры с достоинством поднялись и снова чинно опустились, всем своим видом показывая, насколько адмирал резок, нелеп и бестактен. Адмирал Штерн ухмыльнулся и шлепнулся в начальственное кресло.

— Наша военная наука прекрасно поработала, допотопные системы русских были надежно выведены из строя. Полковник... как вас там? Ах да, полковник Фогельман... или Фогельсон? Короче, полковник, благодарю вас за безукоризненно спланированную и удачно проведенную атаку. Начальник отдела снабжения... где у нас начальник отдела снабжения? А, вот где! Мне доложили, вы превосходно сработали! Военный механизм благодаря вашим трудам работал идеально, просто идеально! Отдельная благодарность нашим механикам, кто-нибудь, передайте им обязательно — адмирал доволен их работой, ни один истребитель не развалился на старте, не застрял на слипе... Господа, я всех похвалил, никого не забыл?

— Здесь присутствуют руководители семнадцати подразделений флота, — недовольно сообщил начальник штаба. — Они все внесли свой вклад в нашу победу.

Адмирал хищно уставился на посмевшего открыть рот.

— Начальник штаба? Начальник моего штаба, я не ошибаюсь? Вот ты-то мне и нужен! Объясни, начальник штаба, каким образом прекрасно спланированная, полностью обеспеченная, абсолютно секретная операция по уничтожению матки русских провалилась? Каким образом?

Начальник штаба побагровел и встал.

— Матка русских, должен напомнить, успешно уничтожена! — возразил он.

— Какой ценой?! — рявкнул адмирал, не поднимаясь с места. — Начальник моего штаба! Что такое "уровень допустимых потерь"?

Один из секретарей начальника штаба быстро заработал на переносном экране.

— Не подсказывать! — гаркнул адмирал.

— Уровень потерь, превышение которого не позволяет успешно вести дальнейшие боевые действия, — угрюмо сказал начальник штаба. — Это знает любой младший офицер.

— Тогда о какой победе может идти речь? — удивился адмирал. — По плану мы должны были взять матку русских бескровно. У нас для этого все было: новые, неизвестные русским постановщики помех, троекратное превосходство в силах, установки невидимости на истребителях, усиленные корпуса, не пробиваемые трассерами русских "Чертей", фактор внезапности, прекрасное агентурное обеспечение, гарантированная секретность — короче, все! Русским нечем было защищаться! А мы изловчились и потеряли половину атакующего состава! Половину — при трехкратном превосходстве! Я, господа, планировал операцию, исходя из ваших докладов о соотношении сил. И теперь хочу знать, кто выдал мне неверные сведения. Слушаю вас, господа. Решите сами, кому отвечать первому. И вообще — отвечать. Итак?

Офицеры окаменели на своих стульях, Буковски издалека даже пожалел их. Не хотел бы он оказаться на их месте.

— Буковски! — буркнул адмирал. — Не злорадствуй. Видишь, господа старшие офицеры отвечать не готовы. А ты не старший офицер, ты всегда готов. Значит, это твоя ноша. Итак, что скажет наша разведка?

Капитан растерянно поднялся.

— Капитан, ты и на ринге так же теряешься от неожиданного удара? — полюбопытствовал адмирал.

— Нет, адмирал, — криво улыбнулся капитан. — На ринге я укладываю всех раньше, чем они что-то придумают.

— Молодец. Так и в жизни действуй. Итак?

Капитан помялся, открыл папочку и снова закрыл.

— Мы опросили всех, участвовавших в боевом вылете, — твердо доложил он. — Также были тщательно исследованы повреждения, полученные нашими истребителями в ходе боя. Выводы таковы: мы недооценили реальные возможности русских.

— А именно? — ласково спросил адмирал.

Буковски посмотрел на окаменевшие спины офицеров и поежился. Следующие его слова без вариантов породят парочку высокопоставленных врагов. Да что там парочку, крови капитана Буковски наверняка возжаждет весь штаб! Но отвечать-то надо, адмирал ждать не любит.

— Истребители русских имеют техническую возможность увеличивать поражающую способность трассеров в ходе боя, — решился он. — Мы этого не учли.

— Чушь! — тут же резко отозвался кто-то, как понял Буковски, его новый заклятый враг. — У нас имеется множество трофейных трассеров, и они совершенно неспособны...

— Продолжайте, Буковски, — зловеще сказал адмирал, и говоривший осекся на полуслове.

— Истребители русских несовершенны, адмирал. Но это позволяет перекинуть мощность по самодельным перемычкам от ходовой установки на электромагнитные пушки, в обиходе называемые трассерами, и разогнать поражающие элементы до совершенно немыслимых скоростей. Конечно, такое варварское отношение быстро выводит трассеры из строя...

— А также оставляет истребители без защиты и лишает маневра, — задумчиво пробормотал адмирал. — Но позволяет выбивать наши SS. Дорогой ценой, но позволяет. Чертовы самоубийцы, как они мне надоели! Понятно. Что-то еще? Садитесь, капитан, не стойте столбом. И спасибо за отличную работу. А вам, господа, могу сообщить следующее: мы бездарно потеряли половину атакующего состава, и военное руководство решило приостановить операцию по уничтожению русских маток. Это, господа, разгром. С чем вас поздравляю и не смею больше задерживать. Идите — и работайте лучше, господа!

Офицеры покинули зал совещаний в полном молчании.

— Буковски? — поднял голову адмирал. — Ну, что ты еще хотел сказать? Добивай старика.

— Есть еще один доклад техников, — пробормотал капитан. — Я его засекретил. Часть наших истребителей была сбита нашими же трассерами, сэр.

Адмирал остро прищурился:

— Предательство?

— Это "тринадцатый", сэр, — твердо сказал Буковски. — Сбитые экипажи отметили очень характерную манеру боя противника, и она нам уже знакома. Это он. Вооружился трассерами с нашего сбитого флагшипа.

— Наши трассеры принципиально несовместимы с российскими "Чертями"! — буркнул адмирал. — Принципиально, понимаешь это слово?

— Ему как-то удалось! Ему все удается. Да, и он ушел. Прикрыл отход эскадры русских амазонок и ушел вместе с ними.

— А что группа преследования? — вскинулся адмирал. — Я же специально вывел это отдельным пунктом плана!

— А группа преследования прекратила бой, как только превысила уровень допустимых потерь, — пожал могучими плечами капитан. — Трассеры нашего флагшипа — очень эффективные трассеры. "Тринадцатый" отбивался как одержимый. Сэр.

— Буковски, меня окружают идиоты, — вздохнул адмирал. — Теперь ты понял, почему я вызвал тебя на совещание? Ты работаешь на победу, а мой штаб... шайсе... Как ты думаешь, куда они направились, эти чертовы русские?

— У русских "Чертей" небольшой ресурс автономного существования, сэр. Им недодают расходники. Так что — только на базу российского космофлота. Причем кратчайшим маршрутом. И то вряд ли дотянут. Не понимаю, на что они надеются. Разве что на "тринадцатого".

— Как думаешь, "тринадцатый" — кто он? — задумчиво спросил адмирал. — В чем суть странной силы русских, позволяющей им побеждать из века в век, побеждать несмотря на постоянную техническую отсталость, при их тупом руководстве, при совершенно немыслимом беспорядке, воровстве и продажности?

Буковски честно подумал.

— Разведотдел придерживается версии, что "тринадцатый" — экспериментальная секретная разработка! — четко доложил он. — И нами не обнаружено фактов, противоречащих данному допущению! А русские побеждают, заваливая врага телами своих бойцов, всегда так побеждали. Россия совсем не беспокоится о потерях, потому иногда на отдельных участках добивается временного преимущества. Но в долгосрочной перспективе безусловно проигрывает. Сэр.

Адмирал задумчиво побарабанил сухими пальцами по подлокотнику кресла, не проявив к ответу разведчика никакого интереса.

— Нет, "тринадцатый" слишком мешает! — решил он. — А если, не дай бог, он еще... Без расходников, говоришь? Буковски, будь добр, верни офицеров. Надо догнать русских и решить наконец проблему.

— А приказ военного руководства о приостановлении операции? — не понял Буковски.

— А пошли они в задницу!

— Есть вернуть, есть догнать, есть решить проблему!

-=-=—

— Кэп, неправильно, — лениво заметил пилот. — Мы не на базу летим, а к черту в задницу. И амазонок за собой тащим. Я отсюда вижу, что не на базу.

Пилот лежал между компенсаторами, заложив руки за голову, и любовался звездной панорамой.

— Отставить критиковать действия офицера! — слабо сказала сержант Милая из пилотского компенсатора. — И научитесь читать сигнатуры! Ваш командир — лейтенант!

— Борух, она ничего не понимает! — возмутился стрелок. — Только-только одного обучили, и снова? Может, выкинем ее в космос? Амазонки подберут.

— Сержант, под трибунал захотел?

— Командир, оне еще и грозятся!

— Кто — командир? Старшина?! Ну у вас и порядки! Лейтенант стрелком летает, старшина командует!

— А у вас? Какой-то сержант аж целый комэск-один!

— У подразделений амазонок свои чины! — донеслось гордое. — Сержант женского спецназа соответствует летному капитану! Понятно?

— Ух ты! — оживился пилот. — Настоящий живой капитан? Госпожа капитан, как старшая по званию, укажите курс на базу! А то наш кэп считает, считает, а пилот говорит, не туда летим!

Госпожа живой капитан не ответила.

— Не умеете? — участливо вздохнул стрелок. — Вот и у кэпа пока не получается.

— Все у меня получается! — проворчал офицер и наконец оторвался от приборов. — Просто вы меня заразили паранойей. Мы к базе идем не оптимальным курсом. Знаете, если за нами гоняется матка европейцев, то пусть она гоняется на кратчайшем маршруте, а мы огородами, огородами, как говаривал главный герой видеомира "Батя Нестор".

— Расходников не хватит, — меланхолично заметил пилот.

— Не хватит, я считал, — признался офицер. — Часть маршрута полетим по инерционной. И обязательно с включенными установками невидимости. От них, конечно, гравитацию дергает, но лучше устать, чем сгореть. Я так считаю.

— В пустом космосе — под невидимостью? Кэп, это паранойя! — обрадовался стрелок.

— А я о чем говорю?

— Идем по инерционной, — подал голос командир. — Под невидимостью. Оля, передай приказ на эскадру, пожалуйста.

Установилась внимательная тишина. Экипаж крайне заинтересованно уставился в спину командира.

— Балбесы вы, ребята, — неловко сказал командир. — С нами летит такая девушка, а вы кидаетесь на нее, как... она же девушка!

— И что? — не понял стрелок. — У нас уже пятьдесят лет как равноправие полов. Серж пилот, и она пилот. И оклад у нее капитанский, между прочим. И обязанности, которыми она, как все комэски, нагло пренебрегает, даже маршрут проложить не способна... в чем разница-то?

Командир обеспокоенно приподнялся и заглянул в пилотский компенсатор. Потом жестом приказал всем убраться из "кают-компании" и аккуратно перенес туда безвольное женское тело. И беспомощно уставился на него. Потом нежно вытер кровь с запрокинутого лица.

— Кидались, как дураки, а она без сознания, — глухо сказал он. — В чем разница, в чем разница... умрет от гравитационного удара, пока долетим, вот в чем разница! Она же девушка! А у меня врачебной подготовки нет!

— Отодвинься, — неловко сказал офицер. — Я по образованию в том числе и военный психолог, нас обучали основам медицинского дела. Как лечить гравитационные поражения, тоже учили. Только ее надо раздеть.

— Раздевай, не мешаю, — буркнул командир.

Офицер мучительно покраснел и умоляюще уставился на старшину.

— Я инкубаторский, — еле слышно признался офицер. — Нас же воспитывали отдельно от девочек. Не веришь, у экипажа спроси. Командир, я никогда в жизни не прикасался к женскому телу. Что-то боязно... А ты, говорят, семейный, знаешь, что и как.

— Коновал! — буркнул непонятно командир. — Знаешь, ты говори, что делать, я лучше сам. А то налечишь, как курс проложил, криво-косо. И помогай, не торчи столбом! Ну что уставился, это просто скафандр, снимай к чертовой матери, пока я ее держу!

Затаив дыхание, пилот и стрелок вслушивались в переговоры.

— Застежку до конца расстегни, иначе не снимем... и не багровей так, а то мне страшно становится! Все снимать, врач? Кэп, не тормози!

— Первый шаг — раздеть и смыть кровь, — тихо откликнулся офицер. — Обработать капиллярные разрывы, вколоть противовоспалительный комплекс...

— Вот и действуй! Гигиенические губки подойдут? Серж, подай!

Пилот сунул не глядя. И тоже покраснел.

— Герои! — буркнул командир. — Как вы детей будете заводить, а?

— А зачем? — не понял стрелок. — Технологии клонирования достаточно дешевые, нам так в инкубаторе говорили. И дети получаются без генетических отклонений, красивые, вот как я. Или неправда?

— Правда. Прекрасные нравственные уроды получаются, не знают, для чего женщин на руках носят — зато без генетических отклонений... кэп, внутривенно? Кэп, ау! Смотри на маркировку, а не туда! Это? Сколько за раз? Ох, горе вы мое... без генетических отклонений. Ну что ты пялишься, как будто любовных фильмов не видел?

— В любовных фильмах по-другому! — вступился за офицера стрелок. — Там женщины неживые. А тут...

Стрелок скосил глаза за компенсатор и смутился.

— В современных фильмах — да, — согласился командир. — Они или рисованные, или роботы. Использовать людей для съемок любовных сцен запрещено законом. Потому и уступили в популярности видеомирам. Но я старые фильмы имел в виду.

— А в старых фильмах женщины — сумасшедшие! Рыдают, кусаются...

— Это называется "целуются".

— ...целуются, орут, раскрашиваются в искусственные цвета, задают идиотские вопросы, бегают туда-сюда! И еще они там все — дуры!

Командир невольно улыбнулся и осторожно убрал мокрую прядь с лица девушки.

— Подскафандровый костюм по размеру подберите, умники. Посмотрю я, как сами забегаете, когда влюбитесь.

— Не влюбимся! — уверенно сказал стрелок. — По последним исследованиям любовь исчезает как явление. Инкубаторские вообще не влюбляются, да и остальные космачи прохладненько на противоположный пол реагируют. Как-то оно уже не надо никому. Для эмоциосферы есть видеомиры, есть музыка, сенсорных интерактивных игр полно, а для отклонений вроде гиперов... ну, интим-роботесс продают свободно. Не зря общество взяло курс на половую сегрегацию. Вон даже во флоте появились женские подразделения — амазонки. А мы, если разобраться, амазоны. У нас — дружба. Дружба лучше, она с ума не сводит. Верно, Серж?

— Делать мне нечего, про любовь думать! — проворчал пилот. — Кэп, командир, вы закончили там? Приказ на эскадру по порядку движения кто передавать будет? Сержант Стрежевой, что ли?

Командир не ответил. Он был очень занят — держал на руках хрупкую девушку и баюкал, словно куклу в детских фильмах. Кэп убирал медицинские принадлежности и тоже был явно не в себе. Пилот посмотрел, посмотрел, пожал плечами и взялся передавать курс для эскадры сам.

— Поняли, по инерционной, под невидимостью! — донеслось насмешливое оттуда. — И веничком следы заметать? Без охраны "тринадцатого" страшно по краткому маршруту лететь, что ж тут непонятного!

И отключились.

— "Тринадцатый" начинает меня раздражать, — проворчал пилот, берясь за управление. — Один за всех воюет. А мы, выходит, блистеры протираем.

— Нет, вы... вы, говорите, позапрошлый раз флагшипа завалили? — недоуменно припомнил офицер.

Стрелок тихо застонал.

— А как вы, кстати, подошли к флагшипу? — пробормотал офицер. — Как вы вообще переключаете опознаватели... если переключаете? На блоках "свой-чужой" каскадное шифрование, самое надежное шифрование в мире! А на европейских блоках — еще лучше! И шифры меняются ежесуточно!

— Как, как... тоже мне задача! — пробурчал пилот. — Ах как сложно перехватить сигнал европейского опознавателя. Ах как трудно скоммутировать симуляцию!

— Но это будет всего лишь симуляция! — возмутился офицер. — Блок ее не примет!

— В облаке помех? — хмыкнул пилот. — После многократных олл-аут со всех сторон? Военные блоки опознания из-за олл-аут сейчас такой зазор имеют, что принимают любую симуляцию, как миленькие, проверено не раз! Кэп, ты же с нами и проверял!

Офицер озадаченно замолчал. Экипаж деликатно дал ему возможность обдумать услышанное.

— Как у вас все просто выходит! — наконец усмехнулся он.

— Ага, и сами мы ну очень простые! — обрадовался стрелок.

— Прилетим на базу, я подумаю и хорошенько подготовлюсь, тогда поговорим иначе! — пригрозил офицер.

— Не шумите, Оля спит, — буркнул командир. — А вы действительно подумайте, кэп. Подумайте о том, что пришло время перемен. И что в такой ситуации должен делать экипаж малого истребителя класса "Черт". Вы как-никак у нас командир, не я.

— Вот именно! — буркнул офицер, недовольный своим непонятным положением в экипаже. — Но я подумаю. По инерционной нам долго до базы лететь...

— Вот и подумайте! Иначе профукаем Россию, как в прошлый раз, только окончательно! Я, например, уже подумал.

Командир удобнее пристроил голову девушки у себя на плече и прикрыл глаза. А экипаж принялся напряженно думать. С одной стороны, разгром флота в свете последних событий вроде бы выглядел неминуемым, слишком подавляющим оказалось техническое преимущество европейцев — а в космосе флот и являлся Россией. С другой стороны, командир же до чего-то додумался? А значит...

Разгромленная, но не сдавшаяся эскадра невидимками ползла сквозь пространство к далекой базе.

-=-=-

Они выбрались в дружественный космос через неделю. За это время гравитационное непостоянство довело всех до истерики, офицер, например, лично слышал по переговорнику, как рыдали и ругались на дисколетах амазонки. Они-то внутри мужского коллектива держались, хотя именно им было труднее. В многодневных полетах бывает множество ситуаций, когда присутствие особ противоположного пола, мягко говоря, нежелательно. Начиная с треклятой гигиены. Мыться, например, в "Черте" влажной губкой — само по себе муторное занятие, даже когда в метре от тебя не сидит в компенсаторе девушка. А она сидела дни и ночи, никуда не могла деться. А не мыться — запросто заработаешь психоаллергическую чесотку, с гравитационными скачками так стопроцентно. А еще было удаление отходов жизнедеятельности, самое простое, мать его, российское удаление в мире! И ни ширмы, ни закуточка. А уж как девушке было весело. Офицер думал, она переберется к амазонкам, как только очухается. Пилот и стрелок думали сходным образом. Ну, ошибаться компанией не так позорно. Амазонка пришла в себя на следующие сутки, но даже не заикнулась о воссоединении с боевыми подругами. Заикнулся стрелок, которому первому стало невтерпеж. В ответ командир скрипнул зубами, и тему закрыли. Потом до всех дошло, что только в их дисколете есть разжалованный офицер с классическим военным образованием — то есть в том числе и врач. И экипажу стало стыдно. Что касаемо офицера, то ему стыдно бывало по нескольку раз в сутки, перед началом любой лечебной процедуры. Каждый раз, чтоб позвать госпожу сержанта на сеанс массажа или для уколов в мышечные ткани, ему приходилось давить в себе мучительным усилием сначала слепую панику, потом жгучее смущение. Сержант явно испытывала схожие чувства, потому что краснела и бледнела страшно. Так и мучились вдвоем весь полет. А командир по непонятной причине самоустранился. Накормить с ложечки ослабевшую девушку он почему-то мог, и голову ей поддерживал не стесняясь, и одежду на ней поправлял, а как доходило до уколов, бурчал, что не врач, и отворачивался наглухо. Так что, когда навигационная система выдала долгожданную музыку приводных маяков, офицер чуть не заплясал от радости в своем компенсаторе. А как рыдали от счастья амазонки, он, наверно, мог бы и без переговорника услышать. Только в этот момент до него дошло, что никто, ни один человек, не верил в его навигаторские умения! Он даже уловил фразу типа "девочки, этот придурок нас все же вывел!", но обидеться не хватило сил. Он вывел! Если честно, он и сам не верил в успех, и у него были для этого основания! С такими погрешностями, как на российской навигационной аппаратуре, самой, мать ее, точной аппаратуре в мире, просто чудо, что смог попасть в центральную базу космофлота с первого раза!

С умилением они слушали, как на базе поднимается переполох, как несутся во все стороны недоуменные запросы. Потом с кольцевого слипа базы соскользнула россыпь "Чертей". Истребители лихо крутнулись вокруг, визуально считывая опознаватели, и наконец эфир огласился радостными криками. Операторы базы тут же дали разрешение на посадку. Под шуточки и смех их торжественно проводили к сектору временного состава. Ровным строем они четко коснулись слипа. Опустились наружные перепонки. Разошлись и сомкнулись стартовые створки. Скачком выровнялось тяготение. Нависли родные низкие потолки с распределенными светильниками. Дома.

— Кэп, не расслабляйся, — предупредил командир. — Вернуться живыми — это здорово, но у нас вопросами, как это получилось да почему не сгорели, свои могут до смерти замучить. Да ты сам знаешь. И есть еще одно дело. Оно — прежде всего.

Офицер сначала не понял. От того, что вернулись живыми, он слегка ошалел, какие тут дела.

— В туалет сбегать? — глупо улыбнулся он.

— Эскадренное знамя, — сказал настойчиво командир. — Мы от эскадры единственные вернулись. Не тормози, кэп.

И сразу стало не до шуток, даже стрелок проглотил что-то веселое и бессмысленное. Эскадренное знамя хранилось в нагрудном кармане каждого космонавта, и про него обычно не вспоминали, как не вспоминали про старый закон: если хоть один боец вернулся под знаменем, часть считается непобежденной. Но времена начали меняться, и древние правила чести вдруг напомнили о себе.

— Помогите надеть скафандр, — твердо сказала девушка.

Они помогли ей облачиться, после недели процедур это получилось легко и привычно. Открыли люк, соскользнули по одному на родной бетонный пол базы. Оставшиеся в живых амазонки уже стояли у дисколетов коротким строем.

— Отвалите! — рявкнул командир нахлынувшим встречающим.

Они провели комэска-один к строю, встали рядом. Сержант Милая достала из нагрудного кармана и развернула кусок ткани. Эскадренное знамя амазонок легло ей на плечо и заколыхалось. Офицер негнущимися пальцами проделал ту же процедуру. Древка не было, и он просто поднял руку вверх. Легкий сквозняк качнул полотнище. И наступила оглушительная тишина. До встречающих только сейчас дошло, что под двумя эскадренными флагами стоит всего семь экипажей. Двадцать девять измученных человек, семь побитых дисколетов. От двух полных эскадр спецназа. Так они и стояли в тишине, только флаги тихонько качались в память о погибших и не вернувшихся.

Потом к ним пробились офицеры управления, и началось то, о чем предупреждал командир.

— Все, прекратили представление! — для начала скомандовал один из них, причем не самый старший.

— Господин заместитель директора центральной базы флота, первая эскадра бригады спецназ "Амазонки" вернулась из боя, — тихо доложила сержант Милая, глядя поверх офицеров. — Под флагом.

— Господин заместитель директора центральной базы флота... — начал доклад офицер, так же глядя поверх голов, потому что не видел, к кому обращается.

Какой-то майор попытался его взять под руку. Командир, вроде бы не двигаясь, прикрыл офицера с одной стороны, пилот со стрелком плотно встали с другой.

— ... экипаж истребителя "Черт", опознаватель "семерка", первой эскадры бригады спецназ "Внуки Даждь-бога" вернулся из боя под флагом! — громко и по возможности твердо закончил доклад офицер.

— Хорош уставничать! — взорвался майор. — Сержантскому составу пройти в помещения для отдыха! Военной полиции — сопроводить! Командиру "семерки" и комэску-один "Амазонок" — немедленно в дисциплинарную комиссию! Выполнять!

В неловкой тишине офицер свернул флаг, спрятал в нагрудной карман и отправился следом за майором. За его спиной так и осталась тишина, но... какая-то другая тишина. Нехорошая. Конечно, в российском космофлоте не чтили ничего, в том числе и традиции, но и у равнодушия, оказывается, имелся предел. Если б вернулись из боя мужики, может, и ничего б, но когда у дисколетов стоят измотанные девчонки, явно вышедшие из неравного боя, чудом спасшиеся, то... не такого они заслуживали отношения, не такого. Офицер успел заметить, как космодесантники плотно окружили вернувшихся, раздавшись только для того, чтоб пропустить эвакуаторов к комэску амазонок, как оттеснили не очень вежливо чинов военной полиции...

Майор провел его почему-то не к помещениям дознавателей, а прямо в зал военного трибунала. Офицеру сразу вспомнились слова песни из старого фильма, что-то вроде "меня вызывают в особый отдел, почему вчера ты в танке не сгорел?", и на душе стало нехорошо. Ну, зато мгновенно прошла эйфория от возвращения, и перед дисциплинарной комиссией он встал полностью готовым к бою.

— Где комэск амазонок? — брюзгливо осведомился офицер-протоколист. — Ее вызывали!

— В медблоке она! — отмахнулся майор. — На ногах не стоит, а туда же, боевой космонавт.

— Лейтенант, ты башкой когда-нибудь работаешь? — зло спросил протоколист. — Или только трассерами?

— Трассерами лучше! — четко доложил офицер.

И пристально посмотрел на протоколиста, представив его рожу в прицельной глобе, в захвате одноразовой системы сопровождения целей. Тот что-то понял и ответил бешеным взглядом — но и только. Взгляд, как шутили в штабах, к делу не подошьешь. При чем тут шитье, никто не понимал, но шутка бытовала повсеместно.

— Ну, выступил красиво с флагом, — буркнул майор. — Ну, молодец, устав чтишь. А теперь подумай: мы где прямо сейчас матку возьмем? Ты же, умник, на всю базу заявил, что эскадра вернулась из боя. Под флагом заявил! Значит, часть положено сохранить и восстановить под прежним названием. А как? А? Мы где новую матку для вашего драного "Черта" возьмем, придурок ты разжалованный?! Тебя в сержанты гнать надо! Ты почему у старших офицеров не спросил, прежде чем делать? Ты вообще думал, когда говорил?

— Думал он, майор, — спокойно заметил председатель комиссии. — Он думал, что займет место директора, вот что он думал. Герой. Если вернулся из боя, это не значит, что хороший руководитель. Понятно, лейтенант? При восстановлении эскадры все назначения и перемещения будет осуществлять кадровая служба флота. Командный состав матки-2 скоро вернется в строй по программе обмена военнопленными, так что место директора занято, как и прочие. И тебе, лейтенант, сильно повезет, если вернешься на прежнюю должность. Хотя вряд ли, после сегодняшнего. А теперь к делу. У отдела дознания к тебе есть вопросы. Приступайте, капитан.

Худой капитан из отдела дознания со странной улыбкой уставился на лейтенанта.

— Где находился ваш экипаж прошедшую неделю?

— Возвращались на базу флота после гибели матки, — уверенно ответил офицер.

— А почему живы?

Офицер недоуменно моргнул. Нет, он готовился к подобным вопросам, целую неделю готовился, но нельзя же так, буквально словами из песни! Или можно? Песни — они ведь отражают реальность в каком-то смысле.

— Не понял.

— По предполагаемому маршруту вашего отхода прошла матка европейцев, — любезно пояснил капитан. — Ее отогнали...

— Не понял! — вырвалось у офицера. — Чем отогнали? Матки неуязвимы!

Потом он вспомнил, как разбили их матку, и прикусил язык. Капитан-дознаватель смотрел на него внимательно. Офицер подумал и решил изобразить каменную невозмутимость Буревого.

— Отогнали постановщиками помех, — продолжил капитан. — Наше новое оружие. Так что не могли вы возвращаться на базу на вашем минимуме расходников. Она бы вас обнаружила и сожгла. Ну и?

Офицеру страшно захотелось ответить словами из той же песни, мол, очень извиняюсь, в следующей атаке обязательно сгорю, и пришлось напрячься, чтоб не брякнуть неразумное. Капитан участливо следил за его гримасами. Офицер вздохнул, сосредоточился и принялся отвечать на вопросы, отвечать так же, как делал это в бою: короткими очередями, экономя боеприпас, точно в цель. Главное, не упоминать подробностей боя. Пусть вся слава достанется "тринадцатому". "Тринадцатому" все можно, а вот "семерку" за использование европейских опознавателей запросто обвинят в измене и подведут под трибунал, а оно надо, такое счастье? Так что — ничего не видели, стреляли куда попало, бежали зигзагами, и не стыдно. А амазонок спасал "тринадцатый", и SS крошил он же, зараза мистическая, больше некому.

Это оказалось неожиданно трудно. Если в помощь "тринадцатого" поверили все и сразу, то доклад о возвращении по инерционной комиссия восприняла с огромным недоверием. Он и сам теперь не верил, если честно.

— Повезло дуракам, — наконец решил председатель комиссии. — С нашими навигационными системами попасть точно в центральную базу... Свободен.

Офицер вышел из зала дознания на подгибающихся от усталости ногах, успел услышать резкую команду:

— Сыну Даждь-бога — слава!

А потом тьма приняла его в ласковые объятия.

Летописец

Кто первым сказал "сыны Даждь-бога"? Несомненно, это был прозорливый человек. В древности таких звали — пророк. Ну а в нашей истории — майор Быков, командир роты космодесанта, приписанной к штату центральной базы космофлота. Один из тех, без кого новая вера не могла бы состояться — просто хороший человек.

Пятый флот, звездно-радужный флаг

Буковски с жалостью смотрел на своего кумира. Адмирал Штерн был безобразно, чисто по-русски пьян. Пара бутылок в углу кабинета валялась явным доказательством служебного проступка. Буковски присмотрелся и обзавидовался: настоящее виноградное вино от жаркой земли Испании! Таким не стыдно ужраться! К примеру, капитану Буковски о натуральных винах можно было только мечтать. Их же поднимают с Земли на классической тяге, отчего стоимость... космическая.

Старик пошарил бессмысленным взглядом по столу. Смахнул в угол к бутылкам настоящий хрустальный бокал, где тот и разбился с чистым звоном.

— Я зайду в следующую вахту, — пробормотал капитан и попятился к выходу.

Если честно, Буковски не понимал причин адмиральского загула. Ну не нашли русских "Чертей". Ну и что? Значит, они заблудились в космосе, выработали до конца жизненный ресурс, и... и можно про них забыть. Про них и про "тринадцатого".

— Останься, — пробормотал Штерн. — Я пьян. Но я все равно твой адмирал.

Адмирал поднял голову и взглянул на подчиненного осмысленно и твердо.

— Рейдом матки мы перешагнули через запретную черту. У руководства империи совсем другие планы на войну, и очень жесткие договоренности с союзниками. Они, видишь ли, делают на войне бизнес! Сраные продажные сволочи. Такого своевольства нам не простят, у них контракты с русскими под угрозой. С русскими! Что скажешь, капитан? Только честно!

— Я горжусь вашим "мы"! — честно сказал Буковски.

Адмирал усмехнулся и кивнул на кресло. Поразглядывал офицера, словно прикидывая, не выгнать ли его. Или застрелить — приписывали старику и такую экстравагантность. Заговорил адмирал, когда Буковски уже облился холодным потом.

— Руководство империи выразило мне свое недоверие. В грубой форме. Только что. Мне, адмиралу Штерну! Списывают в резерв! Что скажешь, сынок?

— Весь офицерский состав флота будет гордиться, что служил под вашим руководством, сэр! Мы поставили русских на колени и распоряжаемся в их владениях!

— Тогда почему мы не развиваем успех?! — рявкнул адмирал. — Почему меня держат на поводке, как бешеного пса, и вот-вот пристрелят? Почему меня останавливают, когда русских можно добить?

— Превышение уровня допустимых потерь, — пробормотал Буковски, чувствуя неловкость от того, что адмиралу приходится напоминать элементарные истины. — Зачем терять ресурсы и личный состав, если мы и так побеждаем? Российская империя отступает по всем направлениям. Еще лет десять, и мы посадим ее на Землю. И там же закопаем.

— Через десять?! Буковски, так же говорили и десять лет назад, и двадцать, и тогда, когда ты еще не родился!

— Но мы побеждаем, — неуверенно сказал капитан.

— А я хочу не побеждать, а победить! — возмутился адмирал. — Добить наконец русского медведя в его берлоге! Никому прежде не удавалось, а я хочу! Я, адмирал Штерн! Я прославлюсь в веках как убийца самой опасной и непредсказуемой нации в мире — русских! Сейчас — мое время! Мы сильны как никогда!

— Руководство империи... — заикнулся капитан.

— А руководство империи — пошло оно в реактор! — угрюмо порекомендовал адмирал. — Там не понимают, с кем имеют дело! Космофлот — сила. А я, адмирал Штерн — его кулак! Меня поддерживают руководители всех флотов! Ну, пусть попробуют списать. Мне можно ни с кем не считаться! Стоит только отдать приказ... Флот устал бесконечно воевать, в космосе и без войны хватает важных дел. Всем нужна победа. Вот ты, Буковски, хочешь победить?

— Да! — вырвалось у капитана.

Адмирал медленно поднялся из-за стола. У Буковски сердце сжалось от какого-то нового, жутко-сладостного чувства. Сейчас, прямо сейчас война сделает резкий поворот! И его имя будет вписано в историю навечно! Капитан Буковски — верный сподвижник великого адмирала... Или — капитан Буковски, мразь и предатель, сообщник свихнувшегося отставного адмирала. Ну, тут уж как повернет фортуна.

— Боишься, капитан? — прошептал в лицо Буковски старик.

— Боюсь, — признался Буковски.

— Вот и я боюсь, — вздохнул адмирал и отвернулся. — А хочется... так хочется отдать приказ.

И вернулся в кресло.

— Ваши сомнения обоснованны, — утешающе сказал Буковски. — Государственная политика — не наш уровень. Настоящие решения принимаются там.

И капитан многозначительно указал пальцем в потолок. Что значил этот жест, никто толком объяснить не мог, но пользовались им повсеместно, и русские тоже, судя по донесениям агентуры.

— Буковски! — вздохнул адмирал. — Хороший ты мой солдат. Кто — там? Да там даже не понимают, во что превратился космофлот! А мы — сила! Нам даже не требуется спускаться на Землю, у нас все есть! Вот ты, Буковски, бывал на Земле?

— Нет, — виновато улыбнулся капитан. — Мечтаю, но как-то все служба, некогда... да и дорого.

— Так зачем нам Земля?! — взорвался адмирал. — Настоящая жизнь идет здесь!

И адмирал грохнул сухим кулаком по столу. Буковски вздрогнул.

— Я русских боюсь, не руководства! — сообщил адмирал с дикой улыбкой. — Русских! Они кажутся слабыми, да. Они и есть слабые! А как навалишься на них, появляется из ниоткуда какой-нибудь "тринадцатый", и русские получают славу убийцы самой процветающей в мире империи — европейской! Так уже бывало! Русские "тридцатьчетверки" давили асфальт моего родного города!

И адмирала передернуло. Выглядело это страшно.

— "Тринадцатый" уничтожен, — уверенно сказал Буковски. — Мы сами проверили путь отхода — нет его. Потерялся в пространстве и давно выработал ресурс. Забудьте о нем, сэр.

— Да? — желчно ответил адмирал. — А ты попробуй, ударь по русским! Увидишь, как полетят от нас клочки! "Тринадцатый" неуничтожим! Он — явление, символ, а не суперсекретный истребитель русских, как ты этого не понимаешь? Да что ты — и я не совсем понимаю, с чем собираюсь схлестнуться.

— Приказывайте, ударим! — вытянулся Буковски.

— Смелости мне не хватает! — признался адмирал с виноватой улыбкой. — Мало выпил. Но мы это исправим. Да, Буковски? Ну-ка загляни в бар!

Настоящее виноградное вино оказалось противно кислым, капитан еле сдержался, чтоб не поморщиться. Кислым и не очень-то крепким, не сравнить с пайковым алкоголем. Но адмиралу хватило. Очень скоро он улыбнулся, развалился в кресле и закинул ноги на стол.

— А позови-ка, сынок, сюда избранных офицеров! Много не надо, великие дела совершаются маленькой дружной компанией! Вот тебе список подельников. Буковски, ты в нем, можешь начинать умирать от страха! Да, как думаешь, сынок, центральная база русского космофлота — достаточно крупная цель для начала? Или за наше руководство приняться?

Буковски побледнел. Вот оно, начало... да, начало конца! И он, всего лишь капитан, в самой гуще! То есть, если что, не отвертеться...

— База русского флота! — решил адмирал. — Руководство пусть ждет! А вот русские чтоб не ждали — и это, Буковски, под твою ответственность! Чтоб ни один русский шпион... как думаешь, Буковски, водятся у нас русские шпионы, а?

Капитан хорошенько подумал, прежде чем отвечать. Вопрос был конкретно по его служебным обязанностям, то есть очень опасным. Скажешь лишнего — используют против тебя и съедят. В родном Пятом флоте ели друг дружку за милую душу, так, что только косточки хрустели.

— Не бойся, не съем! — усмехнулся адмирал. — Говори, что думаешь!

— Думаю, русские шпионы здесь есть, — осторожно сказал капитан. — Они везде есть, почему не быть у нас? Русские славятся своей разведкой. Сами ничего делать не умеют, поэтому в области воровства технических секретов достигли определенных успехов. Но мы им максимально затруднили передачу информации. Современные технологии предоставляют такую возможность, а технологически мы опередили русских навсегда.

— А по старинке? Курьером?

— Через пространство? — недоуменно моргнул Буковски. — Под прицелами наших лазерных батарей? На чем?!

— Да, через пространство! — рявкнул адмирал. — И именно под прицелами! Сесть в "Дьяболо", отойти в сторону во время боя, а потом преспокойно постучаться в шлюзовую створку русской матки — что может быть проще?

— Мы бы знали! — уверенно сказал Буковски. — Наша агентура не дремлет! Да и что секретного может выдать простой пилот "Дьяболо"?

— Ничего, если только она не любовница начальника штаба! — сердито сказал адмирал. — Или моя, кстати.

Буковски похолодел.

— Лючия Овехуна... — выдавил он.

— Лючия Овехуна! — жестко подтвердил адмирал. — Сынки вы еще против русских шпионок, Буковски. Как и я. Не трясись, тебя прощаю. За этот прокол я съем руководителя разведотдела. Займешь его место. И сделаешь вывод. Правильный вывод, сынок! Мы идем на главную базу русского космофлота. Чтоб ни одна — ни одна, Буковски! — душа там не подозревала о наших движениях! Пусть спят спокойно! Пусть вся Россия спит, пока мы на них идем! Понял?

— Так точно, сэр! Пусть спят, сэр!

Шаг пятый

Центральная база космофлота России

-Не спи, кэп! — буркнул Буревой. — Подошла наша очередь на земной имитатор, ты в команде. Подъем.

— Не кэп, а младший лейтенант! — жизнерадостно ляпнул стрелок. — Смотри, как на комбезе звездочка сияет! Одна и маленькая, но го-о-рдая!

Офицер криво усмехнулся и встал. Общежитие для временного состава отличалось от личных сот простором и возможностью общаться, но, к сожалению, не защищало от насмешек собственного экипажа.

— Ну понизили в звании, — утешающе сказал стрелок. — Ну и что? Кэп, ты все равно офицер! А ответственность меньше!

Новый комбез пришелся точно по фигуре. Офицер придирчиво осмотрел идентификационные знаки: погоны с одинокой маленькой звездочкой, шевроны все с той же звездой, значок офицера с внутренней стороны воротничка, капюшонный индекс младшего лейтенанта, нагрудную сигнатуру. Все оказалось в порядке, совсем как при выпуске из академии. Только звание меньше, м-да. Самое маленькое из офицерских званий. Меньше — только у сержантского состава. Похоже, он установил рекорд космофлота по скорости падения по служебной лестнице.

— Кэп, давай быстрей, не тормози! — поторопил стрелок. — Ты был в земном имитаторе? Если не был — удивление гарантирую сразу от входа!

Офицер недоверчиво покачал головой, но удивиться действительно пришлось, и гораздо раньше. Прямо у выхода из общежития незнакомый капитан резко кинул руку к виску, отдавая ему честь. Ему, младшему лейтенанту. Такое в космофлоте, мягко говоря, не практиковалось. Младшие приветствовали старших, это да, бывало, хотя нечасто. Но наоборот...

— Смирно! Равнение на...

Группа десантников лязгнула оружием. Майор десантуры вскинул руку к берету. После чего спокойно повернулся к проходившему мимо полковнику из штаба спиной и повел команду на полигон. Полковник проводил бойцов недоуменным взглядом, потом с нехорошим вниманием уставился на экипаж "семерки". Офицер дернулся было поприветствовать, но стрелок мягко придержал его руку и увлек за собой. Офицер мгновенно обозлился — опять экипаж понимал что-то, что не дошло до него, и не собирался делиться информацией!

— Никуда не пойду!

— Пока не поймете? — участливо поинтересовался стрелок. — А, ну стойте тогда.

— И чего тут понимать? — проворчал пилот не останавливаясь. — Банальный игнор руководства, и понимать нечего. Первый раз, что ли? в восемьдесят девятом и не такое видали.

— В восемьдесят девятом, — внушительно напомнил Буревой, — игнор кончился бунтом и прибытием карательного корпуса. Оно нам надо?

— Да пострелять их всех! — взбеленился стрелок. — Трассерами! Мы-то ладно, наш кэп святой, ему плевать на звания — а девчонок наказали за что? За то, что не сдались, что отбивались до последней и погибли почти все? Есть и у нас предел терпения! Русский медведь просыпается долго, но когда встает, летят клочки по закоулочкам! Тут не бунтом пахнет, а кой-чем похуже! Если уж десантура за нас обиделась, что-то будет!

— Десантура обиделась не за нас, а за амазонок.

— А все равно будет! Я тоже за амазонок обиделся! А инкубаторские жалости не имают!

— Не имеют! — поправил ошеломленный офицер.

До него начало доходить. Вот оно, то самое, о чем говорили на лекциях по истории гибели государств — и о чем предупреждал незнакомый полковник-особист на инструктаже по окончании академии. Рвануло! И где — в сердце российского космофлота, на центральной базе! Как и положено русскому бунту — неожиданно и со страшной силой. И если не остановить, разнесет всю Россию. И он, простой российский лейтенант... э, уже младший лейтенант, оказался в самой гуще событий, не вывернуться, не отстраниться.

Офицер огляделся, со страхом ожидая заметить толпы беснующихся бунтовщиков. Но в пределах видимости бесновался только стрелок, а он не в счет, он свой, и бесновался постоянно и по любому поводу. Остальные занимались привычными ранневахтными делами, ходили туда и сюда. Ага, кроме звена десантников, вооруженных по самое не могу. Офицер тут же вспомнил недавно встреченную вот такую же вооруженную группу и запоздало удивился. Десантура по базам вооруженной не ходила. Оружие вообще не принято было таскать на себе: очень тяжелые, неудобные и, если честно, бесполезные в космосе железяки, лишенные всякой романтики. Не принято, а десантникам так прямо запрещено. Не хватало еще, чтоб среди людей ходили неадекватные отморозки с пулеметами. Однако вот они, ходят, десантные тесаки демонстративно торчат из бедренных креплений, и пулемет этак дружелюбно по сторонам посматривает, а военная полиция только злобно наблюдает издалека.

— Ваша охрана, товарищ младший лейтенант, — еле заметно усмехнулся старшина-десантник. — До обеда мы с вами, потом сменимся. Ходите везде свободно, проход обеспечим. И прикроем спину.

Офицер открыл рот. Закрыл. Подумал, снова открыл — и снова задумался.

— А на ходу думать никак? — проворчал Буревой. — Кэп, не тормози, в имитатор опоздаем!

Офицер, услышав надоевшее обвинение, вздрогнул и продолжил путь. И в который раз пообещал себе не тормозить.

Вход в имитатор отсекала настоящая вакуумная диафрагма, как будто там не беговой тренажер находился, а десантный полигон для отработки абордажных операций в открытом космосе.

— А у нас в инкубаторе имитатор для воспитательского состава был за обычной дверью! — припомнил мечтательно стрелок. — Знаете, как под ней приятно лежать? Такие запахи прорываются! И воздух свежий-свежий!

— Знаю, — буркнул офицер. — У нас тоже лежали некоторые... особо одаренные нюхом.

— А ты? — тут же полюбопытствовал стрелок.

— А я учился, некогда было дурью маяться.

— Понятно, не пускали.

За перепонкой оказался пряный, влажный, яркий мир. Офицер вдохнул полной грудью — и задохнулся.

— Не ходил в имитатор — и век бы не ходить! — прохрипел он и завалился.

— Валдай кэпу не светит! — непонятно констатировал пилот. — Психоаллергическая спазма горла, на гадальный сайт не ходи!

— Говорят, антиаллергены помогают, — возразил стрелок. — Наши, самые надежные в мире российские...

Офицер протестующе разинул рот, попытался ползти, но отключился раньше, чем почувствовал на себе крепкую хватку Буревого.

Тело оказалось ожидаемо легким, очень удобным в транспортировке, и втроем экипаж без труда вытащил пострадавшего в привычную атмосферу космической станции, где он и очухался, взбодренный взвесью родимой бетонной пыли.

— Чтоб я еще раз... садисты! — простонал-пожаловался офицер.

— А придется! — обрадовался стрелок. — Кэп, там песок и сосны! Ну просто одуряюще пахнут! Потом море, горы и... эта, как ее... лаванда!

— Да пошел ты по инерционной с лавандой вместе...

— Надо, кэп, — серьезно сказал Буревой. — У имитатора выходов штук десять, в зависимости от сложности уровня. Иначе не оторваться от почетной охраны. Выставят лидерами мятежа, а оно нам надо? Да и переговорить пора о том-сем, и о будущем тоже.

— Мы еще жить хочем, — поделился сокровенным стрелок.

— Если только задержать дыхание, — слабо сказал офицер. — И недолго. Да и то... понесете на руках.

— Мы сразу выйдем! — обрадовался стрелок. — У столовой! Кэп, мужайся! Но от моря зря отказался, ох зря! Там такие девочки танцуют! Как настоящие! Интим-роботессы!

— Кэпа тащи, мечтатель! А то затанцуем под трибуналом за организацию мятежа не хуже девочек!

Столовая встретила их негромким гулом, прохладой и сумраком.

— Люблю! — блаженно улыбнулся стрелок и развалился на стуле. — Мягкий свет, вкусности на столе, тихая музыка и никаких мятежей... кстати, что за музыка? Мне нравится!

— Когда в очередной раз жив остаешься, все нравится, — буркнул командир. — Это трек из фильма "Десант не сдается". Фильм, кстати, ты ругал со слюной и пеной.

— А я все фильмы про войну ругаю, — безмятежно отозвался стрелок. — Потому что врут. Ну какой в космосе десант, когда матки со всех сторон в лазерах? И десантных кораблей нет. И, кстати, именно десант своих бросает, такая у него специфика боя. Но музыка — хорошая. Эх, благодать! Только официанточек не хватает. Европейских.

— Вон амазонки пришли, — лениво заметил пилот. — Русские, зато много.

— Амазонки? Не, не заменят. Они все инкубаторские, а у инкубаторских на мужчин идиосинкразия. Амазонка бокала терпкого вина на хрустальном подносе не поднесет, амазонка скажет, чтоб брал пищевую кассету и проваливал. Это в лучшем случае.

— Ну? — обиженно спросил офицер. — Я прошел проверку? Вам сколько раз повторять, что я не кэптэн Джонс? Чуть не помер в вашем имитаторе!

— Ну и плохо! — буркнул старшина. — Мы-то надеялись, что в экипаже имеется настоящий контрик. Вот как теперь выкручиваться?

— Кэп! — заискивающе сказал стрелок. — Ты жить хочешь? По глазам вижу, что хочешь! Вытаскивай! Ты у нас единственный с классическим военным образованием! Или не видишь, что нас ожидает? Мятеж, арест, трибунал, штраф-эскадра... не, кэп, мы по второму разу этот путь не пройдем, даже с тобой! Напрягай мозги, кэп! Как нам выкрутиться из мятежа, а? Вы в контрразведке должны знать хитрые ходы! Ты же наш командир! Ну, по званию!

Офицер безнадежно вздохнул:

— Вы что, всерьез считаете, что обычный младший лейтенант...

— А у нас нет других офицеров. В нашем распоряжении только один младший лейтенант. Давай, кэп, не тормози.

— Я не контрразведчик, — сказал офицер и поморщился. — Я тоже инкубаторский.

— Да знаем мы! — отмахнулся стрелок. — Всё знаем! И что инкубаторских обзывают космическим мусором, космачами, стерильными, и что не доверяют должностей, связанных с безопасностью государства. Но, кэп, ты ну очень похож на контрика! Сомнения так и гложут! Не тормози, кэп! Мы в приемнике отходов оказались, а ты тут скромничаешь, как девочка из "Сибирских амазонок"!

Офицер машинально отметил, что, судя по оговоркам, экипаж так же, как и он, увлекся "Сибирскими амазонками." Хотя по внешнему виду не скажешь. Где голо героев видеомира, разбросанные в "семерке" тут и там? Где личные неймы с указанием достигнутого уровня, гордо пропечатанные под уставными шевронами? Нет ничего. Экипаж вообще оказался на удивление скрытным по части личной жизни, сведения приходилось собирать по крупинкам, по случайно оброненным замечаниям, вот как сейчас. Что наводило на размышления.

— Живите как все, — посоветовал офицер. — В армии — чего проще? Выполняйте приказы и не забывайте, что начальству — виднее!

— Это можно, — меланхолично согласился пилот. — Только Штерн вот-вот подвалит. Даст под хвост, и конец России. Это же центральная база, сердце флота. Основной ремонт маток здесь, и все снабжение через центр идет. А у нас мятеж, службу нести некому, даже на "семерке" ни ракет, ни фантомов, ни банальных зарядов на укрупненные трассеры.

— Откуда знаете? — напрягся офицер.

— О, совсем как контрик! Чего тут знать-то, чего? Нашу матку завалили, значит, следующей будет база флота, на гадальный сайт не ходи.

— Штерн может взять перерыв для отдыха личного состава! Может начать охоту за другой маткой! Почему сразу база флота?

— Может, если дурак. А если умный, то обезглавит флот, пока руководство спит. Европейцам нравится, когда русские спят.

— Штерн не дурак, — обреченно признал офицер. — Всегда нас бьет, когда на "тринадцатого" не нарывается. Что, точно вот-вот подойдет?

— Кэп! — укоризненно сказал старшина.

— Что кэп? — взорвался офицер. — Мне, может, страшно! Я жить еще хочу! А вы толкаете... на подвиги, вот! Да, я не просто офицер флота! Довольны?

— Ага! — злорадно сказал стрелок. — Все же мы тебя раскрутили!

— Но и не контрразведчик. Я из особой службы империи. Как раз для таких вот случаев: мятежей и измены космофлота.

Ошеломленное молчание было для офицера лучшей наградой. Наконец-то он смог уконтрапупить экипаж "семерки". Один — троих.

— Умные люди есть везде, даже в руководстве, — криво усмехнулся офицер. — Они сделали выводы из истории массовой гибели государств за последний век — и создали особую службу. На самый крайний случай. Задача службы — оседлать волну. Лучше потерять часть, но сохранить империю. Понятно?

— Кэп, — промямлил стрелок. — Мы столько не просили. Нам бы из мятежа выкрутиться.

— Из такого мятежа не выкрутиться! — вздохнул офицер. — Его можно только возглавить. А потом еще всех победить. Карательный корпус подойдет при любом развитии событий, и его не встретишь фразочкой "мы не виноваты"! Тюремные заводы гарантированы, особенно нам и амазонкам. Так что — возглавить и победить. Ну, если жить "хочете". Это — мнение особой службы.

Экипаж в сомнении переглянулся.

— Брехня! — решили они дружно.

— Ну да, — кивнул офицер. — Как и "тринадцатый". Меня полностью устраивает ваше мнение.

И спокойно принялся за еду. Несмотря на назревающий мятеж, в столовой в этот раз действительно давали вкусности, а не как обычно. Хотя вполне могло быть, что именно мятеж повлиял на качество пищи. Слегка нетрезвый десантник с пулеметом на боку — не тот персонаж, которого можно успокоить сказками о дефиците продуктов на складе. А нетрезвых десантников с оружием в руках в столовой хватало.

Экипаж снова переглянулся.

— Кэп, и что конкретно предлагает особая служба? — подал голос стрелок.

Офицер с сожалением отставил пустую пищевую кассету и вздохнул.

— Пригласите сюда комэска-один амазонок, — приказал он.

— Амазонки не приглашаются! — воспротивился стрелок. — Амазонки послать могут. В лучшем случае.

— Сержант.

— Есть, — озадаченно отозвался стрелок и ушел.

Пилот и командир уставились на офицера не менее озадаченно. Такого кэпа они не знали раньше, даже не предполагали, что он может быть жестким и... властным, да. Куда только делась робость новичка. То есть — была ли она? Офицер особой службы империи мог и разыграть их, как пацанов.

— Не, брехня, — неуверенно повторил пилот.

— "Семерка", ваш летный алкоголь. "Букет смородины", лучшее, что нашлось в офицерском баре. Пожалуйста.

И Ольга Милая, в парадной форме и при тысяче светлых кудряшек, сердито замолчала. Стрелок за ее спиной скорчил кривую рожу и развел руками. Офицер недоуменно посмотрел на стройные ножки, потом выше, потом на фигурные бокалы, в которых чуть колыхался искристый фиолетовый напиток.

— Ну вы как бы спасли меня! — с вызовом сказала девушка. — И мне тут намекнули, что надо проставиться. Вот, берите.

— Иначе она бы не пошла! — прояснил ситуацию стрелок.

— Молодец! — скупо улыбнулся офицер. — Госпожа капитан, ситуация такова: по данным разведки ожидается атака Пятого флота на нашу центральную базу. А у нас руководство спит, и назревает бунт. В данных условиях успешный рейд европейцев означает разгром российского космофлота, следовательно, потерю космических активов в скором будущем и гибель России как государства в итоге. Значит, европейцам кто-то должен противостоять...

Офицер подумал, кивнул своим мыслям и четко приказал:

— Чтоб сохранить эскадру амазонок как боевую единицу — немедленно вызвать личный состав в ремзону для дооборудования дисколетов к новым реалиям боя. Выполнять.

И встретился взглядом с девушкой. Неизвестно, что она прочитала в его глазах, но в результате молча вскинула руку к пилотке, стремительно развернулась и ушла. Амазонки разом поднялись из-за столов и направились следом за ней. Стрелок посмотрел на старшину, реакции не дождался, притянул бокал, отхлебнул — и чуть не подпрыгнул.

— Чистый спирт! — прошипел он. — Тоже мне, букет смородины, я люблю тебя, родина! Это... кэп, что это было, а?

— Что — это? — мстительно улыбнулся офицер.

— Ну вот чтоб целая капитан молча побежала выполнять приказ младшего лейтенанта. А?

— Не забывайте, кто я такой, — напомнил офицер. — Это я в экипаже новичок, а так вообще-то штабной офицер. Я, ребята, служу по-настоящему, если вы еще не поняли. А по-настоящему, если штабной приказывает, то летно-подъемный разворачивается и бежит выполнять. Никаких секретов.

— Как-то слишком просто у вас! — подозрительно заметил стрелок.

— Ага, как и у вас. Кстати, нам тоже в ремзону. Встали и пошли.

— А если не пойдем? — нарушил молчание старшина.

— Хотите, чтоб Россия исчезла? — прищурился офицер.

Старшина подумал, посмотрел на пилота.

— А может, так всем будет лучше? — тихо и необычно серьезно спросил пилот. — И народу, который наконец-то попадет в нормальное государство, где заботятся о людях. И нашей элите — может, перестанут считать себя отдельным видом разумных, работать научатся, наконец, а не только воровать. Подумаешь, Россия. Государство, созданное только для того, чтоб показать остальным, как не надо жить. Химера, ошибка эволюции. Что скажете, товарищ младший лейтенант?

— Еще одна проверка? — криво улыбнулся офицер. — Скажу, что все правильно. Но... неправильно. В России предателей ненавидели во все времена, и это не просто же так сложилось? Ну вот такая у нас родина, другой нет. Россия — это не только вы и я. Наше никакое руководство — тоже Россия. Россия — мы все. Выживать будем вместе. И погибать вместе. Я ясно выразил свою мысль?

— Вместе с нашим руководством? — не сдержался стрелок. — Да из трассеров их, показательно!

— Встали и пошли, — буркнул старшина.

И встал первым.

— Я не понял, почему я ничего не знаю про дооборудование дисколетов? — проворчал пилот на выходе. — И кто его будет проводить?

— Я не сказал? — тихо изумился офицер. — Вы.

И вновь ошеломленное молчание было для него лучшей наградой.

— Я готовился к вопросам, — усмехнулся офицер. — И в ходе подготовки понял, что вы что-то сделали с "семеркой". Что-то, позволяющее уцелеть на маневре при запределе. Вот то же самое сделаете амазонкам, чтоб у них был шанс выжить в предстоящем бою.

— Но...

— Я сказал — сделаете.

Летописец

В прошлые века написано много утопий про то, как группы лиц выделяются из общества с целью создать новую цивилизацию. В частности, америкосы культивировали подобные фантазии. Ну, их собственная история убедительно показала, что в будущее можно идти только всем вместе — или не идти никому. Полдюжины государств на территории Северной Америки там по большому счету и остались — и потихоньку, одно за другим, покидают сцену истории. Тут бороться с вызовами пространства сил всей человеческой цивилизации не хватает, какое еще обособление? Обособление ведет прямиком к исчезновению, все логично, никакой мистики, экономика в чистом виде.

Если бы наши герои захватили корабль и улетели в другую звездную систему строить дивный новый мир — технологии гравитационных преобразователей это вполне позволяют — на этом в истории можно было бы ставить точку. А так... случилось то, что случилось, и никто не ушел обиженным.

-=-=-

— А я что могу сделать? — сердито сказал пилот. — Я что вам, бог?

Они стояли в ремзоне возле "семерки" — экипаж, офицер, Ольга Милая и какая-то чернявая маленькая амазонка при ней — смотрели на пилота, а тот недовольно поджимал губы и отворачивался.

— Пилот, — ровным голосом сказал офицер.

— Что пилот? Я с восемьдесят первого пилот, и что? — пробурчал пилот, развернулся ко всем спиной и пополз под дисколет. — За мной давайте, умники! Я покажу — а потом послушаю ваши предложения! Умники...

Офицер вздохнул, решительно опустился на колени и пополз следом. Как ни странно, за ним последовала не Ольга Милая, а чернявая амазонка.

— Запачкаешь парадную юбку! — предупредил офицер.

— А, она у меня короткая, а коленки я потом ототру! -легкомысленно отозвалась она и охотно улыбнулась офицеру. — Александра Механик. Я в эскадре главная по технике! И куда смотреть?

Пилот лежал на спине под диском и осторожно трогал расходный элемент.

— Двадцать четыре хорды, под завязку! — брюзгливо сообщил он. — Вопрос к умникам: как настраиваются хорды?

— Синхронизируются по пику мощности, — одновременно ответили офицер и амазонка.

— И в результате срывает компенсатор, — сказал пилот спокойно. — Наложения пиков мощности компенсаторы не выдерживают. Пока что — не выдерживают даже у европейцев. На маневре обязательно случается наложение, раньше или позже. И тогда — срыв. На допределе для экипажа это означает гравитационное поражение, на запределе смерть.

— А почему тогда матки?.. — запальчиво начала амазонка.

— А в матках вшита программа плавного хода, вот почему. Зачем матке маневры, с ее лазерами? А в истребители ничего не вшито, истребителей много, их не жалко. Подумаешь, пару сержантов размажет по компенсатору.

— А вы тогда как? — шепотом возмутилась девушка. — Мы с Олькой потом бой разобрали, без записи, конечно, какие записи с олл-аут, а так, по памяти...

— Можно согласовать хорды иначе, — вздохнул пилот.

— Потеря мощности, — уверенно сказала девушка.

В своей белоснежной парадной рубашке она без смущения улеглась на спину рядом с пилотом, разглядывая настройки. Точнее, между пилотом и офицером, причем к последнему — вплотную. На офицера пахнуло духами, невыразимым ощущением чистоты и свежести, и всякие мысли о технических характеристиках двигателя мгновенно вылетели из головы.

— ...потеря, — словно сквозь стену донесся голос пилота. — Если парой. Но у дисколета минимальный комплект — восемь.

Офицер кое-как сосредоточился, припомнил, что ему втолковывали специалисты по двигательным установкам. Получалось...

— Если настраивать с третьей хордой, настройки пары собьются, — неуверенно заметил офицер.

— Молодец, — сдержанно похвалил пилот. — Хорошо учился там, где учился. Верно, собьются. А когда начнешь настраивать с четвертой, собьются первые три. И так далее. Настраивать надо все восемь сразу. И не по резонансу на пике мощности, а... иначе. Гармоникой.

— Это ж сколько вариантов! — поразился офицер.

— Много, — вздохнул пилот. — А еще у российских расходников есть индивидуальные особенности, руки б оторвать бракоделам, и они тоже влияют. Меняется расходник — все настройки заново. Я пробовал перевести настройки в цифровую форму, таблицы составлял — не помогает это. Тут нужен слух. Как у музыкантов. Я настраиваю и просто чувствую, что вот так двигатель будет звучать хорошо, а вот так — сорвет на первом маневре. Вот и весь секрет. Ну и специальная клавиатура управления хордами нужна, но это мелочь.

Офицер оценил будничное спокойствие пилота. Он не так давно учился в академии, потому прекрасно понимал, что умение пилота не граничит с волшебством, а превосходит его. И сильно превосходит. Двигатель, настроенный пилотом на несрываемую работу, наверняка нарушает парочку-другую базовых законов физики гравитационных преобразований — тех самых, между прочим, благодаря которым в космосе удается летать с приличной скоростью. Это уже не волшебство, это прерогатива бога... И так спокойно об этом говорить?!

— Мне настроишь? — деловито спросила амазонка, совсем не впечатленная признанием. — И девочкам. А?

— Я-то настрою! — раздраженно сказал пилот. — А как вы летать будете, умники? В двигателе двадцать четыре хорды, а настраиваются восемь! Три по восемь, понятно? Ни черта вам не понятно! Умники... Тронешь в бою несинхронизированные хорды, и... полетят клочки по закоулочкам!

— А ты как? — возмутилась амазонка.

— А я музыкальную группу окончил с отличием по классу клавишных, вот как! Я каждый бой, как симфонию, играю! С листа, вот как! Умники! Хорды им настрой... для чего? Чтоб двигатель взорвался?

Амазонка растерянно молчала.

— Умники! — проворчал пилот и полез из-под дисколета.

А офицера вдруг посетило озарение. Подхватило, понесло к невероятным выводам и решениям.

— Настрой девочкам хорды! — приказал он. — Восемь, минимальный комплект. Поставь распределенное управление. Обучи пилотов основным гаммам. На все тебе... через сколько, вы полагаете, Штерн заявится?

— Ай! — вдруг сказала амазонка.

— Я отряхнуть, юбка в пыли и спина, — страшно смутился стрелок.

— А... продолжай.

Офицер огромным усилием воли оторвал взгляд от занимательнейшей сценки.

— Через неделю, — сообщил Буревой хмуро.

— Сержант Стрежевой, на все про все тебе неделя. Выполнять.

— Я-то выполню! — пробурчал пилот. — А как они стрелять будут? При гармонично синхронизированной восьмерке нельзя отбирать мощность на трассеры сверх заводских установок! А без отбора мощности из наших мелкашек только автоматы крошить!

— А вы как SS крошили? — подала голос белокурая комэск-1.

— А мы укрупненные трассеры присобачили! — признался стрелок.

— Укрупненные несовместимы с "Чертями"! Принципиально несовместимы!

— Жить захочешь, совместится.

— Да? Как-то слишком просто у вас! — подозрительно заметила чернявая. — На вранье похоже! Или на "тринадцатого".

И красавица пристально уставилась на беспечного стрелка.

— Поддерживаю! — нахмурился офицер. — Ох, доберусь я до вас. Но пока что некогда. Огневой, продемонстрируешь, как укрупненные трассеры присобачиваются, пусть посмотрят. И я посмотрю.

— Я где столько возьму?

— А где хочешь. Я верю в твои таланты.

— Где хочешь — это в арсенале, — угрюмо сказал стрелок. — А его только десантом штурмовать.

— Штурмуй. За нами ходила охрана из десантуры? Старшина договорится, пусть на дело поработают.

— Кэп, ты понимаешь, что сейчас сказал? — подал голос старшина. — Штурм арсеналов для тебя означает не штраф-эскадру, а сразу расстрел. На месте.

— Понимаю, — безрадостно усмехнулся офицер. — Знаешь, как лучше? Можешь занять мое место.

Старшина подумал — и четко кинул руку к пилотке:

— Есть договориться с десантурой, есть захватить арсенал.

— Ребята, на вас психушка накатила или... — недоуменно начала чернявая.

— Не придуривайся, Сашка, все ты понимаешь! — поморщилась белокурая комэск-1. — Флот на грани уничтожения, нам надо отбиваться от европейцев, и ребята делают, что могут.

— Да, я понимаю! Я понимаю, что на базе мятеж, что четыре придурка сами в него лезут и нас тащат под расстрел, а руководство, гниды, только нас лапают да меж собой грызутся, и... тебе девчонок не жалко? От всей эскадры нас сколько живых осталось?

— Нас "тринадцатый" спасет, — сказала сержант Милая и странно поглядела на старшину.

— А, ну да, ну да, на "тринадцатого" одна надежда, кроме него некому...

— Но спас же.

Чернявая амазонка шумно выдохнула. Задумалась. Скорчила озадаченную рожицу.

— Саша, не придуривайся.

— Есть не придуриваться! — вытянулась амазонка. — Есть верить в помощь "тринадцатого"! Есть дооборудовать дисколеты для новых реалий боя! Есть погибнуть всем до одной в этом сраном бунте во имя России, которой мы не нужны!

— Ребята, амазонки с вами, — серьезно сказала Милая. — Полностью и навсегда. Неофициальный лидер эскадры только что дала согласие.

Неофициальный лидер вдруг подбежала к стрелку, повисла у парня на шее и наградила звонким чмоком.

— Шалава, — тихо сказала комэск амазонок незнакомое слово, как показалось экипажу, с оттенком зависти.

Александра Механик в ответ ослепительно улыбнулась, помахала всем ладошкой, и амазонки ушли собирать личный состав.

— Это что было? — спросил побуревший стрелок.

— Укусила! — язвительно отозвался пилот. — Видел, как в старых фильмах делают? Оно и есть. Говорят, любовь так передается!

— Знаете, она... такая мягкая! — пробормотал стрелок. — Везде! Я как-то даже...

— Готов штурмовать арсенал голыми руками? — проницательно спросил пилот.

— Э, нет! — опомнился стрелок. — Только с ротой десанта! Я другое хотел сказать: теперь понятно, почему наш старшина Ольгу весь полет на руках продержал! И гладил еще, я сам видел!

— Подумаешь, гладил, — лениво сказал пилот. — А я видел, как он ее целовал.

— Флуды не разводите! — неловко буркнул старшина. — Сходите лучше договоритесь с десантурой да действительно захватите арсенал. Товарищ младший лейтенант, возглавите или как? А то десантники могут трухнуть в последний момент, они только бунты давят с радостью, шкуры полосатые, а против государства...

— Я в штаб! — покривился офицер. — В особый отдел.

— О! — оживился стрелок. — Ага! Все же...

— С десантурой пойду. Нужные сведения можно взять только в особом отделе. Значит, там и возьму. А не отдадут по-хорошему — разнесу штаб!

Шаги грохотали по полам натурального паркета. Пусть не рота, но взвод десанта точно перся по коридорам штаба, сотрясая маршем души сидящих по кабинетам. Офицер шагал впереди, бледный и решительный.

Бумс! Дверь в особый отдел оказалась со скрытым, самым лучшим в мире российским запором. Как выяснилось, российский десантный ботинок лучше.

— Ждите здесь! — буркнул офицер и боком протиснулся в проем.

Худой капитан из военных дознавателей с чуть заметной усмешкой уставился на него.

— Сам пришел, — ласково отметил капитан. — По закону зачтется на половину наказания... но не поможет. Половины расстрела не бывает, сам понимаешь.

— Капитан, я знаю, ты хороший человек, — тихо сказал офицер. — Спасибо, что прикрыл в прошлый раз. Мы не против России. Нам нужны данные по Пятому флоту.

— Любой бунт — против России, — заметил капитан. — И за последние сто лет, кстати, не было ни одного успешного, у нас сильное государство и много карательных корпусов. Потом не говори, что не знал.

— Не скажу, — пообещал офицер. — Так что с данными?

— А ничего нет, — улыбнулся капитан. — Я — контрразведка. Вот компромат могу на десантуру дать, этого полно. Надо? Да, и они — лишние. Понял?

— Щас сам лишним станешь!

— Пожалуйста, — серьезно сказал офицер. — С чем-то же надо бить Штерна.

— Штерна? — задумался капитан. — Его не помешало бы, давно напрашивается, сволочь. Не, все равно нет. Это у разведки.

— А разведка где?

— А там. Взвода десанта точно не хватит. Это к бедному военному дознавателю можно врываться, как к официантке в жилую соту, я-то свой, а у разведчиков укрепленный сектор. И отдельное руководство. Понял?

Капитан со странной улыбкой смотрел на офицера. А он вдруг вспомнил, кого напоминает ему манера добавлять в речь грубовато-простецкое "понял". Очень непростого начальника службы собственной безопасности академии майора Хрипатого, умницу, оригинала и просто очень хорошего человека! Даже интонации те же!

— Кажется, да, — признался офицер. — Спасибо, ТОВАРИЩ капитан.

В глазах особиста мелькнуло ответное понимание.

— Капитан Михеев, — легко коснулся он пилотки. — Служу России.

Десантники в коридоре встретили его хмурыми взглядами и предложением разнести штаб.

— Заманчиво, но я уже договорился о сотрудничестве, — вздохнул офицер. — Знаете что? Вы идите вперед, я тут... подумаю.

— Ох непростой ты младший лейтенант, — заметил старшина десантников. — Вправду, что ли, из сынов Даждь-бога?

И пристально уставился в глаза, как будто надеялся получить подтверждение.

— А вы простые? — неловко отшутился офицер. — Тоже наверняка в подписках по самые тепловизоры.

— А то! — хохотнул старшина. — Ладно, подождем на выходе.

Она догнала его в безлюдном коридоре. Блеснули на гордо приподнятых плечиках лейтенантские погоны. Узкая ладонь быстро передала таблетку информносителя.

— Здесь только матка Штерна! — тихо предупредила девушка. — Макет планировки, вооружение и основные коммуникации. Это лично мое. Больше ничем помочь не можем. Иди, офицер. Удачи. Останься живым.

— Живи, лейтенант, — прошептал офицер традиционное пожелание.

Лючия Овехуна — или кто на самом деле? — легко и быстро уходила по коридору, а он смотрел ей вслед, и почему-то резко щипало глаза, словно попал в шлейф дыма от горения пластмасс. В детстве ему пришлось угодить в пожар, и по воспоминаниям глаза тогда жгло именно так.

Десантники ждали его у выхода. Чины военной полиции торчали неподалеку с угрюмым видом, но вмешиваться не решались. Офицер сердито глянул на них, но тоже удержался от высказываний. Кому-то надо и за порядком следить, так почему не военной полиции?

— Я достал информацию, — сообщил он. — Спасибо за помощь. А теперь главный вопрос: как вы относитесь к тому, чтоб вломить Штерну?

— Как это поможет снести к черту администрацию базы? — поинтересовался старшина десантников.

— Никак, — честно сказал офицер. — Просто это наша работа. За нас не сделают.

— Есть вломить Штерну, товарищ младший лейтенант! — серьезно сказал десантник.

-=-=—

— Ну и как мы вломим Штерну? — брюзгливо осведомился пилот.

Расходник сиренево мигнул в его руках. Пилот выдернул его из зажимов тестера, промаркировал и аккуратно положил слева в транспортировочную обойму. Справа из такой же обоймы достал очередной немаркированный, и операция повторилась. И еще раз.

— Все же решил форсануть двигатели? — полюбопытствовал стрелок с диска. — А не взорвутся?

— Не взорвутся, — неохотно сказал пилот. — Амазонки смогли меня удивить. Они... как бы объяснить, чтоб понятно... короче, не взорвутся. Оказывается, там проще можно. На восьми хордах — можно. А я проглядел эту возможность, потому что могу и на двадцати четырех без напряга... Слушайте, кто-нибудь понимает, чего делает кэп?

Экипаж проводил взглядами своего бывшего второго стрелка, а нынче непонятно кого, который в сопровождении охраны быстро шел куда-то к складам вооружений, и призадумался.

— Ну, он же из особой службы, — неуверенно высказался стрелок. — Специально обученный. Наверно, как-то спасает ситуацию. Разруливает, вот.

— Как? Как можно разрулить бунт на флоте во время войны?! Через пару смен подойдет Штерн, а у нас в эскадре брожение, к бою одни амазонки готовы да мы! Семью единицами европейцев бить будем? А если директор базы карателей вызвал, то как? А он вызвал, на гадальный сайт не ходи! Своих крошить будем — теми же семью единицами? Нет, я ничего не понимаю! Брешет товарищ младший лейтенант, никакой он не особая служба!

— Ага, и "тринадцатого" не существует! — радостно поддакнул стрелок, и пилот не нашелся, что ответить.

— Брешет он или нет, ясно одно: кэп пашет за всех, а мы сидим, — буркнул старшина. — Может, он действительно знает, что делать. Серж, готовь расходники, не отвлекайся. Кому заняться вооружением, намекнуть или так поймет?

— А я что? — тут же возмутился стрелок. — Я давно арсенал захватил и укрупненных трассеров на три эскадры набрал! Если что...

— Захватил он. Договориться, чтоб охрана ушла, когда за спиной рота десанта лыбится, не великий подвиг! Тащи трассеры, герой! И ракеты! Есть в арсенале ракеты?

— Ну...

— А кто за тебя проверит, кэп, что ли? Ему забот без арсенала хватает!

— Есть проверить, есть утащить, есть подготовиться! Командир, а что значит "пахать"?

— Это из фильма, ты в медблоке его смотрел. "Зов земли". Вот там пахали. И ты чтоб пахал, как в фильме! А то действительно подойдет Штерн да как даст под хвост...

Офицер, слышавший все через переговорник, удовлетворенно кивнул. Хотя бы экипажу "семерки" не надо объяснять, что делать, и гасить панику тоже не надо. Вот бы все так.

Все... начиная с лихих космодесантников, которые всё и замутили, все сначала орали всласть, с наслаждением громили штаб, брызгали слюной в лицо офицерам, кого удалось поймать, выплескивали недовольство флотским бардаком, восторженно приветствовали героических амазонок и не такой яркий, но все же несправедливо обиженный экипаж "семерки". Это сначала. Потом, когда директор базы укрылся в защищенном секторе, разведка наглухо отделилась, штаб ощетинился до зубов вооруженной военной полицией, а центр связи передал в генштаб "воздух" о бунте, до всех начало доходить, чего натворили и что за это будет. Вдруг вспомнилось, что в России уже сто лет не было успешных бунтов, а карательные корпуса — были всегда и есть сейчас, и еще как есть. Потом как-то некстати обнаружилось, что, когда начинали бузу, никто не задумался, чего же им конкретно надо и что делать-то потом. Так что, когда привалило зловещее "потом", не придумали лучшего, чем ходить за единственным не потерявшим уверенности офицером бригады спецназ "Внуки Даждь-бога", искательно заглядывать ему в глаза — и подчиняться безоговорочно, не обращая внимания на звания. Как будто он — представитель неких сил. Кто бы сказал, почему? Экипаж "семерки" намутил, не иначе! О том, что он из особой службы, никто не мог слышать за пределами экипажа, а ничем другим свое невольное возвышение офицер объяснить не мог. Не принимать же всерьез дикие, но широко распространенные домыслы об экипаже "семерки" как о сынах Даждь-бога? Мол, была такая бригада спецназ "Внуки Даждь-бога", героически погибшая, но те, кто выжили, теперь не просто люди, а носители особого знания и особых сил, а иначе б не выжили.... и амазонки из погибшей в последнем бою девичьей бригады — той же породы, чуть ли не дочери Даждь-бога, а может, и дочери, иначе б как уцелели в бойне? И красивые настолько, что дух захватывает — сверхъестественно красивые! — что есть непосредственное догадкам подтверждение!

Слушать подобную чушь и видеть, как тебе искательно заглядывают в глаза, было не очень приятно.

Самое неприятное было то, что не все заглядывали в глаза. Большинство не заглядывало, большинство благоразумно отделилось, вроде как к бунту никакого отношения, верны присяге, ждем карателей и военный трибунал, чтоб свидетельствовать. Кэпу плохо становилось при мысли, что их придется крошить, чтоб не оставлять за спиной угрозу. Заглядывали в глаза десантники, потому что в сладком дурмане бунта нагромили столько, что уже не вывернуться из-под расстрела, и немногие иные из других подразделений и палуб, резкие и злые личности, которых сводило с ума российское бессилие. Очень хорошие, если вдуматься, люди.

Вот этих иных кэп и искал, безостановочно рыская по базе. Искал по старинке, ногами, разговаривал лицом к лицу. Связи он не доверял — а кто ей доверяет? Связь при распространенности генерирующих программ — штука крайне ненадежная. Ты уверен, что разговариваешь с искомым абонентом, а на самом деле кто-то сидит в личной соте где-нибудь на другой палубе и потешается, наводя на линию связи всякую чушь. Продвинутые системы генерации учитывали даже языковые особенности абонента, любимые словечки и обороты, местечковые акценты и дефекты речи — в общем, не отличить от оригинала. Даже контрразведка давно перестала лепить жучки и подслушивать ввиду полной бесполезности. Ну, так все считали. Чем вовсю пользовался капитан Михеев. Тоже, кстати, очень хороший человек.

Десантники, видя его целеустремленность, приободрились. Мол, вот же офицер, он знает, что делать, ишь как бегает. А он просто выполнял необходимые действия — и внутренне обмирал от страха. База не сможет вести боевые действия без единого руководства, это представлялось очевидным. А как взять власть, если большинство выжидает, а штаб ждет карателей и в условиях бунта командовать не может? Штаб, если кто не в курсе, и без бунта... командовать, конечно, может, но лучше б не командовал. Вот он и делал вынужденные и очевидные шаги, искал тех, на кого можно положиться, подпирал их ребятами из десантуры и греб на себя полномочия. Уклончивое большинство при виде радостных громил в тельняшках охотно возобновляло привычную деятельность. Центральная база флота — огромный организм, кто-то должен содержать ее в чистоте и порядке, ремонтировать, настраивать и обслуживать, еду варить в столовых, в конце концов. Вот он и организовывал, распоряжался — и мысленно считал дни и часы, оставшиеся до прибытия карательного корпуса. Штерна он боялся гораздо меньше. Штерн что, он враг, с ним все понятно. Бей, чтоб летели клочки по закоулкам, как говорилось в одном из любимых им видеомиров, вот и вся задача. Свои — иное дело. Что делать со своими? Какого результата добиваться?

Огромную, неоценимую помощь ему оказывал капитан Михеев из контрразведки. Это благодаря ему удалось найти достойных офицеров с лазерных батарей, договориться со связистами о нейтралитете, заменить интендантов на честных офицеров — дело само по себе неслыханное, тем более во время бунта.

А еще он дважды устраивал ему встречи со своей сестрой, с той, кого он знал как Лючию Овехуна. Ну и что, что он в ее присутствии терял дар речи? Встречался же, и счастье от тех встреч переполняло его душу, или где там хранится счастье.

Кэпу даже показалось на мгновение, что капитан имеет четкий план действий, и он является всего лишь его удобным оружием. Полдня он ходил успокоенный, уверенный в себе, и охрана десантная повеселела. А потом капитан встретил его в одном из дальних коридоров техпалубы и признался:

— Я поставил на тебя, младшой — только из-за того, что ты явно понимаешь, что делаешь. И задумка твоя с сынами Даждь-бога мне понравилась. Не обмани моих ожиданий.

И кэп рухнул в очередную пучину ужаса и паники. Действовать, правда, продолжал четко и уверенно, но это просто потому, что таков был его психотип. В критических ситуациях он всегда действовал собранно, хладнокровно и уверенно, хоть на экзамене, хоть в драке у поста удаления отходов жизнедеятельности, лучшего в мире, мать его, поста... да и действия представлялись вынужденными и оттого понятными. Другие, правда, так не считали, как будто не видели в упор доводов суровой необходимости. Майор Быков, командир роты десантников, глядел на него, например, с огромным уважением. Ну не мог же и он, практичный здравомыслящий здоровяк, считать его сыном Даждь-бога, представителем сверхъестественной силы?! Просто его впечатлил план действий космодесанта в бою с европейцами, вот и вся причина — так наивно полагал офицер. В космофлоте десант считали пережитком прошлого, ненужным рудиментом, источником драк и беспорядков, в крайнем случае, удобным средством для жестокого подавления бунтов — и справедливо считали. Но кэп решил изменить ситуацию, тем более что экипаж "семерки" давно придумал, как именно это можно провернуть. Главное, чтобы Штерн успел напасть первым. Крошить своих кэп не был готов. Пока что — не был. Десантники — те да, были готовы крошить кого угодно, да кто б им позволил.

Так что, когда пришел сигнал с дальнего поста наблюдения, он чуть не расплакался от радости. Штерн успел первым! А Штерн что, он враг. Значит, бить Штерна без сомнений! Кэп сделал для этого все, что смог, а смог многое. Зря, что ли, они с экипажем "семерки" на бесконечных дежурствах строили фантастические планы сражений? Вот и пригодилось.

Не выла сирена тревоги, не мигали тревожные огни на стартовых створках. Еще не хватало предупреждать европейскую агентуру, что на этот раз посты наблюдения выставлены и не спят. И оснащены новейшим системами контроля пространства, частично устойчивыми даже к олл-аут. И еще кое-чем. Не обязательно знать европейцам, что и на лазерных батареях бдят. И постановщики помех замерли в нетерпеливой готовности. И держит уверенно руку на пульсе войны сам зам директора матки-2 по боевой из уничтоженной бригады "Внуки Даждь-бога". Очень вовремя оправился зам от гравитационного поражения. Зам по боевой, конечно, как и все старшие офицеры, против бунта, к тому же немного пьяница... как и все старшие офицеры... зато настоящий пилот и профессиональный военный. А настоящий пилот всегда согласен дать под хвост Штерну! Так что кэп просто облачился в летный скафандр, накинул поверх него подаренные десантом латы бронезащиты и отправился к "семерке". В этом бою его дело маленькое — уцелеть. А уцелеть — это только к "семерке". Или к "тринадцатому", но его вроде как не существует. А "семерка" — вот она, все двадцать четыре хорды под завязку, укрупненные трассеры скалятся из портов, ракеты на подвесках покоятся, блоками защиты утыкана по самое не могу, и экипаж растерянно рты открыл. Аж на душе приятно от такого зрелища.

-=-=—

Экипаж "семерки" заканчивал тестировать одну очень несовместимую с "Чертом", но крайне необходимую штуковину, когда в глубине жилых секторов возник зловещий гул от сотен бегущих ног. Стрелок на всякий случай присел и оглянулся. Амазонки у соседних дисколетов нервно улыбнулись. Они почему-то стояли у боевых машин в полетных скафандрах с самого завтрака.

— Ну и что это, хотел бы я знать? — проворчал пилот.

— Тревога, — буркнул старшина и полез на дисколет.

— А почему такая?

— Кэп европейских шпионов обманывает.

— А-а...

И тут из осевых жилого сектора повалили экипажи. Вся эскадра прикрытия центральной базы в полном составе. Впереди с полетным шлемом в руке — зам бригады по боевой.

— Ай обманули! — язвительно прокомментировал пилот.

Стрелок тоже хотел вставить пару слов, даже рот открыл — да так и замер. Следом за истребителями в знакомых серебристых скафандрах появились жуткие фигуры. Колонной по трое, закованные в экзоскелеты, обвешанные активной броней и гранатометными "залпами", бежали десантники. Кровавые точки активированных прицелов плясали по стенам ангара, дисколетам и пилотам... Космическая пехота шла в бой. Им вовсе не требовалось активировать прицелы на собственной базе, но... наконец-то настоящее дело!

— А как?.. — заикнулся стрелок. — В смысле, на чем они...

— "Семерке" готовность раз, — раздался в переговорнике немного напряженный голос кэпа.

Стрелок проглотил окончание фразы, запрыгнул на диск — и снова замер. Кэп быстро шел по осевой к "космодрому" знакомой стелющейся походкой. Но только по походке его и можно было узнать. Десантные латы чудовищно расширили плечи, а низкий противоударный шлем с двумя роторными лазерами вообще превратил довольно стройного офицера в приземистую боевую башню.

— Молодец, — оценил старшина серьезно. — Экипажу не тормозить. Стрелок, тебе говорю! Десант умотал, оставил лидера без охраны! Обеспечить кэпу огневое прикрытие, немедленно!

Стрелок изменился в лице и нырнул в компенсатор — но не успел. Никто не успел. Прилетевшие из глубины ремзоны пули ударили кэпа в спину, точно под лопатку. Полыхнули чешуйки активной брони, офицер споткнулся... потом лазеры крутнулись на сто восемьдесят градусов, захватили цель, и издалека донесся дикий визг.

— Наглые пошли европейские резиденты! — ругнулся кэп. — Без противолазерного щитка лезут на добивание! Пусть теперь глаза лечат, отбраковка генетическая!

Он быстро, но не очень ловко пробрался на место второго стрелка и вопросительно оглядел экипаж.

— Не, я так не летаю! — высказался за всех стрелок. — Вслепую — не летаю! Я еще жить хочу, и даже очень!

— Я не вы, у меня секретов нет! — с превосходством сказал офицер. — Сейчас мы чуток ждем. Мы за неделю по окрестностям много хлама накидали. А среди хлама — новые постановщики помех под установками частичной невидимости. Штерн сквозь мусор ломится, жечь боится, чтоб себя не раскрыть. Он же думает, мы спим. Когда доберется до постановщиков помех, будет ему сюрприз. Тут и наша очередь наступит.

— У Штерна истребителей хватает, — буркнул старшина. — Штерн, в отличие от нашего директора, не дурак. Подвесит на истребителях противоракеты, окружит матку оборонительной сферой... и так он и сделает, на гадальный сайт не ходи.

— Сделает, — неприятно улыбнулся офицер. — Но с нами вся эскадра прикрытия, ребятки. С нами лазерные платформы. С нами экипажи с курсов переподготовки. Штерна бить все согласились! И на каждом "Черте", спасибо Олегу, укрупненные трассеры и хорды под завязку. Мы их на салат покрошим! А когда пробьем разгонную к матке Штерна, пойдут десантники на списанных элементарах, их много нашлось на складах вооружений. Старые "Черти" нам еще послужат! Через стартовые створки — на абордаж! А если европейцы попробуют сбросить экраны Фридмана и выйти из облака помех — лазерные группы наготове, поджарят не задумываясь!

— Прекрасный план, — недоверчиво сказал старшина. — Реален даже без руководства операцией. Но это если все сработают, как обещали. А если...

— А если что, на общем руководстве сидит сам зам по боевой! — сердито сказал офицер. — У него опыта побольше, чем у нас всех, вместе взятых... Все, сработали постановщики! "Семерке" старт! Всей эскадре старт! Пошли, рогатые!

— Ох, чую я, паленым пластиком пахнет! — обеспокоенно заметил пилот и бросил дисколет в раскрытую стартовую створку. — А чуйка у меня, если кто не в курсе, опережающего типа — и тонко откалиброванная...

Офицер побледнел — он и сам чуял что-то подобное, да списывал на страхи и мнительность. И вдруг бросилось в глаза, что космос — огромен. Из дисколета так вообще похож на бесконечный. Как в этих безбрежных пространствах отгородиться от кого-то жалкими облаками помех? Что стоит матке Штерна сдвинуться тысяч на пять километров — так, на всякий случай? И не найти ее тогда в бессветной черноте.

Но матка европейцев оказалась рядом. Старый адмирал решил не отступать от гарантированно победоносного плана. Офицеру стало легче на сердце.

Пятый флот, звездно-радужный флаг

В центре управления царило нервное напряжение. Матка пробиралась через замусоренное пространство русских, стараясь при этом не обнаружить себя применением противометеоритной защиты. Работа экранов Фридмана на таком огромном объекте, как база флота, создавала слабое гравитационное поле, не давая разлетаться всему, что набросали русские: пустым емкостям, ломаным мачтам, погнутым решетчатым модулям, списанной опалубке для высокоточной заливки тела маток...

— Руссишен швайнен! — еле слышно прошипел адмирал Штерн. — Помойку у базы устроили!

Буковски покосился на своего кумира и тут же отвел взгляд. Ему было неловко за старика. Зачем он заявился в центр управления в полетном скафандре? Теперь операторы радарных установок наверняка решили, что адмирал трусит! А что подумали офицеры пилотажной группы? Им по уставу положены полетные скафандры во время работы с распределенным двигателем матки, но никто не нарушил священной традиции являться на боевое дежурство в парадной форме при всех наградах, никто! И лишь старик Штерн сияет на весь центр нелепым скафандром, как будто не понимает, что тем самым подрывает боевой дух подчиненных!

Впрочем, подчиненные не подавали виду, что смущены видом руководства. Им просто было некогда. Управление движением матки само по себе требовало строгой согласованности действий экипажа и сосредоточенности, маневры же усложняли работу на порядок. Плюс работа лазерных батарей. Это только кажется, что в отсутствие целей канонирам делать нечего. Радарная группа отслеживала все без исключения скопления мусора и распределяла потенциальную опасность по батареям. Канониры ежесекундно были готовы сжечь любой подозрительный объект, провожали прицелами вплоть до ухода из конуса безусловного поражения.

Пока что все шло хорошо. Пока не начался бой, обычно так и бывало. А потом противник обменивался ударами олл-аут, и тогда бывало всякое. Бывало, вылетала электроника в самом центре управления. Бывало и так, что подводило даже старое, сверхнадежное оптоволокно! Именно на этот случай в центре дежурила группа посыльных на электроциклах. Вот они как раз были мало того что в скафандрах, но и серьезно вооружены — потому что в бою действительно бывало всякое. Вот не так давно русская ракета влетела прямо в стартовую створку... и русские шпионы наверняка где-то да водятся. Так что посыльные были вооружены вовсе не зря, и дежурили в скафандрах тем более не зря.

К счастью, олл-аут на мозги не действовал, иначе б было совсем плохо.

— Буковски, русские что, действительно спят?

Старый адмирал нервно вглядывался в радарные развертки. Опытный пилот, он не обращал внимания на объемную карту пространства боя, предпочитал брать информацию непосредственно со средств наблюдения.

— Резидентура сообщает, у них бунт, — напомнил капитан. — Им не до войны.

— Бунт — на центральной базе? И не подавили?

— Бунтуют как раз те, кто должен давить, — хмыкнул разведчик. — Космодесантники.

— У русских сохранились десантники?

— Драчуны и пьяницы, — пренебрежительно отозвался капитан.

И тут вспыхнули разом и заполнились молочной белизной радарные развертки. Только объемная карта пространства боя сияла устаревшими данными.

— А вот и постановщики помех, — неестественно спокойно сказал адмирал. — Значит, русские спят, да, Буковски?

Капитан закаменел. Это был крах. Пока что его личный, как руководителя разведки. Но при плохом развитии событий...

Операторы разразились сериями приказов по пока что действующей связи, выводя из зоны помех автоматы наблюдения, и через несколько секунд изображения восстановились.

— Смотри, Буковски! — жестко сказал адмирал. — Видишь, какая стая на нас несется? Где русские набрали столько истребителей, а? Сейчас они посбивают автоматы наблюдения — о, уже начали! — и станем мы слепыми. А у русских каждый дисколет наверняка несет ракеты. Что делать, Буковски?

— Вывести в оборонительную сферу наши SS с противоракетами... — сглотнул капитан.

— Уже сделано! Но это очевидный шаг, и если даже ты догадался, что делать, русские догадались тем более! И что-то для нас приготовили! Они ждали нас, Буковски! Бунт — ложная информация, ты попался русской контрразведке, мальчик! И если у тебя нет ничего, я прикажу расстрелять тебя прямо здесь! А потом пойду добывать нам победу. Ну?

— Сбрасывайте экраны Фридмана, уходите из облака помех и жгите русские истребители лазерами, — сказал бледный капитан.

— Да?! Нас прежде сожгут лазерные батареи русских! Мы на дистанции безусловного поражения, болван!

— Не сожгут,— уверенно сказал капитан. — На базе русских действительно бунт, мой адмирал. Я смог заключить договоренность с одной из групп влияния. Лазерные батареи промедлят. В лучшем случае — вообще не примут участия в бое. На базе безвластие, канониры вполне официально могут не подчиняться приказам бунтовщиков, и именно так и поступят. Зря, что ли, им заплатили? Сбрасывайте экраны Фридмана, мой адмирал. Это — единственный путь к победе.

— Не единственный, — с сомнением возразил Штерн. — Но... самый эффективный, это да. И самый рискованный. Смотри, Буковски, если ты ошибся, гореть будем вместе. Только я — в скафандре, а вот ты...

Адмирал дико улыбнулся в лицо капитану — и приказал сбросить защитные экраны.

Пространство боя возле центральной базы российского космофлота

С самого начала боя пилот "семерки" повел дисколет очень странно: вместо того чтоб броситься в мешанину схватки, стремительным маневром вышел из пространства огневого контакта и завис в пустоте с включенной установкой частичной невидимости — впрочем, ее вполне хватило, чтоб исчезнуть с радаров, особенно после олл-аут да рядом с облаком помех. Офицер внутренне одобрил маневр, ему и самому требовалось видеть общую ситуацию гораздо больше, чем участвовать в избиении SS. Тем более что разовые комплекты наблюдения давали сносную картину боя даже после олл-аут. Правда, давали только до следующего удара.

Именно поэтому офицер и увидел первым, как дрогнуло облако помех, поползло, разрываемое гравитационными возмущениями — и в чистый космос выплыло гигантское туловище европейской матки.

— Попалась, сука! — в восторге завопил офицер. — Лазерным батареям — залп! Жги ее, ребята!

Матка европейцев неспешно провернулась, блеснула прозрачными куполами — и принялась методично уничтожать российские истребители лазерами.

— Как же так, ребята? — растерянно сказал офицер. — У них экраны восстановятся через несколько минут, и тогда нам вообще конец! Вы же клялись, что примете бой! Лазерным батареям — залп!

И тут сдохла связь. Вся.

— Там зам по боевой на руководстве, — потерянно сказал офицер. — Ему канониров заменить — пара минут, если десантников подключит...

— Поправьте меня, если ошибаюсь, — подал голос пилот, — но лично я видел, как наш зам по боевой спешил на вылет.

— Он обещал руководить! — в ужасе сказал офицер.

Ответом ему была тишина. В бригаде все знали, что зам по боевой — отчаянный боец. Зам из него был никудышный. Пилотом отличным он был, это да. А еще — пьяницей. И с похмелья вполне мог забыть, чего там и кому обещал накануне пьянки.

Вспыхнула следующая пара истребителей. Матка Штерна успешно ликвидировала угрозу.

— Десантники горят, — с жутким спокойствием определил пилот. — Истребители из них никакие, особенно на элементарах.

— Борух, мне нужна связь! — закричал офицер. — Я знаю, ты можешь! Старшина!

— За подключение к защищенным линиям — расстрел, — угрюмо откликнулся Буревой. — Там определитель никак не обойти. И вообще во всем штабе сейчас активна всего одна защищенная сеть.

— Борух, они горят!

— Старшина, — вклинился стрелок. — Мы не можем...

— ... кто горит?

Капитан контрразведки в глобе связи выглядел чрезвычайно удивленным. Видимо, никак не ожидал, что в его секретные переговоры кто-то влезет со стороны.

— Выпусти постановщика помех, капитан! — отчаянно крикнул офицер. — Немедленно! Иначе нам конец!

Лицо контрразведчика вытянулось.

— У меня нет надежного...

Соединение пропало. Офицер в бессилии заплакал и ударил кулаком по опоре компенсатора.

— Постановщик помех стоит наготове у стартовых створок! — всхлипнул он. — Экспериментальный, фрактального типа! Только вывести! Я же его как раз на этот случай готовил! И некому!

— Сергей... — подал голос старшина.

— Я не успею!

И тут связь восстановилась рывком и вся. Эфир наполнился гомоном и дикими криками.

— Поднимите мне веки! — орал где-то далеко зам по боевой. — Ну поднимите мне веки, ребята! Щас я ей!

— Зам, ты подлец! — рявкнул офицер. — Слышишь меня?!

— Слышу! — отозвался затухающий голос. — Виноват, исправляю...

— На таран пошел! — напряженно сказал пилот. — На купол центра управления. Матке, конечно, от этого не убудет, но время можем выиграть... если ребята ему пробьют разгонную. А если не пробьют, то лазер его...

Вдалеке вспыхнула яркая звездочка — сгорающая "Косатка" зама по боевой послала последний привет оставшимся в живых...

— Кэп, постановщик помех на связи! — вдруг сказал Буревой.

Офицер неверяще уставился на глобу. Из глубины приемной сферы ему бледно улыбнулась та, кого он знал как Лючию Овехуна.

— Живи, мой командир. Продержусь, сколько смогу. Брат — на лазерах.

Со стороны это выглядело необыкновенно красиво. Фракталы помех стремительно множились, тянулись к матке европейцев, взрывались новыми букетами, скручивались вокруг экранов Фридмана...

— Себя закрывай! — охнул вдруг пилот и бросил дисколет в ускорение. — Сожгут!

"Семерка" стремительно неслась в пространство боя, и офицер широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел, как бешено вертится постановщик помех, закрывает десант и "Чертей" спасительной пеленой — но не себя, не себя...

— Молодец девочка, автомат связи подтащила! — бормотал старшина. — А со связью мы можем все, даже Штерну вломить... Держись, испанка! Прикрывай ее, Сергей, не тормози!

— А я что делаю? — огрызнулся пилот.

— Ой что будет... — трясся в своем компенсаторе стрелок. — Ой что нам будет... под лазер лезем! Сами! С неопробованной защитой!

— Захват! — напряженно сообщил старшина. — Сейчас дадут.

Полыхнуло так, что офицер чуть не ослеп. Дисколет вспух компенсаторным облаком защиты — и вылетел из конуса поражения, словно получив пинка под хвост.

— Пилот, обратно! Прикрой ее!

— А я что делаю?!

Полыхнуло, ударило со страшной силой.

— Сергей, прикрывай!

— Чем?! Защита кончилась!

— Прикрывай!

И тут совсем рядом зажглась ослепительная звезда.

А-а-а! — дико заорал офицер, словно это он заживо сгорал в пылающем постановщике.

— Поддерживаю, — глухо отозвался старшина. — Покрошим их всех! Сергей?

И "семерка" кинулась сквозь облако помех на матку Штерна.

Матка европейцев, звездно-радужный флаг

Буковски сам не верил своей победе. Идиоты русские даже не ударили олл-аут! И теперь операторы радарной группы напряженно работали, цепляли проклятых русских "Чертей", сопровождали, пока те не вспыхивали в конусах поражения. В эфире царили дикий гам и крик, но они никого не раздражали, потому что вопли сгорающих врагов — это же райская музыка!

— Ну... — признал неохотно адмирал. — Ну... выкрутился на этот раз.

И самодовольно улыбнулся. Адмирал исполнял заветную мечту — добивал русского медведя! И ему дикие крики погибающих истребителей звучали райской музыкой.

Внезапно лицо адмирала недоуменно вытянулось.

— Буковски! Что значит "поднять веки"? Ты, сраный шпион, должен это знать!

Капитан вынырнул из эйфории и попытался ответить — но не преуспел. Жесткая рука старика кинула его к выходу. За спиной истошно вопили о немедленной эвакуации, и капитан даже дернулся по велению долга кого-нибудь спасать, но адмирал с неожиданной силой придал ему ускорения — а потом спасать уже никого не требовалось. Когда корабль боевого управления пробивает купол, шансов выжить нет. Без скафандров — нет точно.

— Сумасшедший русский! — с уважением прохрипел Штерн. — Горит, но управляет! Молодец, конечно, но бой подвигами не выиграть. Бой, сынок, выигрывается планированием и четкими действиями, а не тараном купола центра управления! Потому что у меня на этот случай оборудован резервный центр, и не один! Все, что выиграл этот безумец своей смертью — несколько минут отсрочки неизбежного! Буковски, давай быстрее, ты же спортсмен! Резервный центр палубой ниже, и мне не терпится посмотреть финал!

Капитан опомнился и поспешил за адмиралом к лифту. Навстречу им уже бежали спасатели и ремонтники, и Буковски с гордостью подумал, что его адмирал в очередной раз прав: бой выигрывают не подвигами, а четкой работой! Порядок прежде всего, и тогда не требуется идти на таран!

В резервном центре уже кипела работа. Адмирал с ходу кинулся к радарным разверткам — и грязно выругался.

— Эй вы, на лазерах! — рявкнул он. — Не можете сбить одного постановщика помех? В уборщики переведу виновные расчеты!

— Его прикрывают, сэр! — возразил один из операторов. — Мы попадали дважды! Но там стоит кто-то перед ним и гасит конус поражения компенсаторным облаком!

— Попадайте еще! Компенсаторные емкости — не бездонные! Наведите на него крыло SS, если не умеете пользоваться лазерами!

— Есть попадание! — в восторге выкрикнул оператор. — Мы сожгли его, адмирал!

— Идиот, ты, не знаю, как тебя там! Мы снова в облаке помех! Толку теперь от ваших попаданий? Одна надежда, что успели проредить русские истребители, и наши SS добьют оставшихся прежде, чем мы получим десяток ракет в распределенные двигатели!

— Снова сбросить облако помех? — неуверенно предложил Буковски.

— Э, нет, сынок, я псих, но не идиот! У русских было время на замену предателей! Без экранов Фридмана нам сразу конец!

Адмирал успокоился внезапно и сразу, как будто не он только что брызгал слюной. Прошел не спеша к компенсатору первого пилота, уселся, развалился — и подманил капитана сухим пальцем.

— Я не надеюсь на наши SS, — доверительно сообщил Штерн. — Русские истребители сильней. Да, мы их побеждаем — но они сильней. Поэтому прямо сейчас к пространству боя подходит корабль огневой поддержки "Локи". Понял, сынок?

— "Локи" — это три десятка ударных беспилотников! — сказал впечатленный Буковски. — Это электромагнитные пушки палубного размещения "Тор", это лазеры, ракеты и прекрасно обученный экипаж. И все это под защитой экранов Фридмана. О да, я понимаю. Русским конец. Только я считал, что "Локи" противостоит американцам.

Адмирал пренебрежительно отмахнулся, капитан прекрасно его понял и в этот раз. Он и сам считал, что с американцами всегда найдется время и место для выяснения отношений, а вот русского медведя надо валить сейчас, пока тот слаб.

— Что там говорит этот, как его там, дебил? — вдруг резко спросил адмирал.

Один из операторов связи нервно сглотнул и увеличил картинку. И резервный командный центр увидел во весь рост страшную сказку прошлых войн, русского космодесантника в экзоскелете — стоящего перед камерой у стартовых створок матки!

— Привет, суки! — гулко сказало чудовище в устройство внутренней связи. — Не ждали? Молитесь.

Короткий взмах, металлический взблеск — и изображение почернело. Операторы вжали головы в плечи, боясь взглянуть друг на друга — и на адмирала. Адмирал криво улыбнулся. Русских космодесантников еще никому не удалось остановить.

— А счастье было так близко, — признался адмирал разведчику. — Думал, добиваю русского медведя. А оказалось, я его будил. Но ничего еще не потеряно. Буковски! Всех, способных держать оружие — а у нас все способны, как-никак военный корабль, хе-хе! — к стартовым створкам! Вымети эту нечисть в космос, под наши лазеры! Наши — и русских! Думаю, русский карательный корпус будет бить своих предателей, а не европейцев-героев! Как полагаешь, сынок?

— Мы выкинем их, адмирал! — рявкнул Буковски.

— Вот и занимайтесь.

Капитану не повезло. Или повезло? Или то и другое в одной упаковке? Он успел собрать под своей командой курьеров связи, военных полицейских, резервных пилотов и вообще всех встречных и поперечных, потому что адмирал был прав, как всегда — на военном корабле нет неспособных держать оружие! Он даже успел провести отряд вплоть до стартовой палубы. И успел выскочить за поворот коридора первым, подавая пример подчиненным. И уткнулся взглядом в невозможное: русский "Черт" стоял, перегораживая путь, и чуть покачивался на противотяге. За спиной капитана охнули:

— "Тринадцатый"!

Пронесся шум множественных движений, характерных для отступающей пехоты, и капитан почувствовал за спиной пустоту.

— Выходи один на один! — в ярости заорал Буковски, бросил на гранитный пол бесполезную штурмовую винтовку и принял боевую стойку. — Если мужчина — выходи!

Он еще успел увидеть, как стремительно провернулся диск русского истребителя, ориентируясь на врага нулевым градусом... потом на капитана равнодушно глянул прицел трассера, и Буковски не стало. Совсем. Как и его отряда, но это чуть позже. Так что можно сказать, что не повезло. Зато никто даже боли не почувствовал. Трассер бьет так, что для боли просто не остается места и времени. А погибнуть без боли — в космосе многого стоит. Повезло.

-=-=—

Трассер простучал коротко и зло.

— Товарищ младший лейтенант, оставьте работу десантникам! — буркнул старшина.

— И, кстати, дальше дисколету ходу нет, — добавил пилот. — Осевые мы вычистили, а коридоры жилого сектора для рядового состава узкие, не то что на адмиральской палубе. Совсем как у нас. Падлы. А болтали, у европейцев демократия.

Офицер глянул на пилота сухими воспаленными глазами, и тот замолчал.

— Старшина, общую связь! — приказал офицер так, словно требовал нечто рутинное, а не работу электроники после олл-аут.

— Есть! — так же буднично отозвался старшина, и дисколет наполнился многоголосием боя.

Офицер слушал, уткнувшись шлемом в скрещенные руки. Сквозь русские маты на равных прорывались вопли на немецком, испанском и польском, словно для техники старшины не существовало фазового шифрования противника. Где-то далеко, на пределе слышимости, даже звучали деловитые переговоры офицеров карательного корпуса, носящего издевательское название "Свободная Россия". Российские шифровальные машины, самые надежные в мире, приемники старшины игнорировали с такой же легкостью.

— Он сказал — у него нет надежного пилота, — пробормотал офицер, не поднимая головы. — А я не понял. И он отправил сестру — единственного надежного человека. И получается, это я Лючию сжег. Своими руками. Мне жить неохота... Только Лючия сказала жить! И я выполню ее приказ! Старшина, защищенную нитку на десант.

Буревой спокойно кивнул, мол, нет проблем, можем и с десантниками связаться, ведущими бой в недрах вражеской матки, и связь защитить, и все это на жалких ресурсах обычного истребителя.

— Полосатики, доклад! — приказал офицер в пространство.

Пилот со стрелком переглянулись — десантники за такое слово убить могли. Бывало не раз, что и убивали.

— Гробим матку! — прохрипели по связи. — Большая, сука!

— Отбой! — отрывисто сказал офицер. — Вариант "Двойная звезда", как мы и предполагали. Гарантированно выведите из строя лазерные группы и возвращайтесь в элементары. На все десяток минут, больше нам Штерн не даст.

— Кому возвращаться, кэп? Сгорели ребята. Нас треть осталась, понимаешь?

— Понимаю, майор, и даже лучше тебя. Но я так решил. Матка для нас слишком большая, не справимся. Готовьтесь к атаке. Вам пробьют разгонную.

— Кто пробьет?!

— "Тринадцатый".

Десантник удивленно крякнул и отключился.

— Штерн — осторожный гад, обязательно должен был подстраховаться кораблем огневой поддержки, — пробормотал офицер. — Думаю, подойдет что-то класса "Асгард". Может, сам "Локи", он у европейцев за лидера. Мои наблюдатели в бой не вступали, предупредят о подходе. Но если его не покрошить, он нам все истребители уничтожит. Думал его десантом давить, только из-за предателей на лазерах у них огромные потери, непонятно кем матку ломают... так что придется нам, ребятки, пробивать десантникам разгонную.

— В одиночку? — ужаснулся стрелок. — Не, на это мы не согласны! Мы жить еще хочем!

— Тогда пойдут амазонки — а не хотелось бы. Они у меня на крайний случай. На самый крайний, понятно?

— Разгонную! — с отвращением сказал пилот и взялся за управление. — Подумаешь. Всего-то пробить створку, занырнуть внутрь, покрошить три десятка роботов да разнести лазерные батареи в одном секторе. Да, и еще "Торы" палубного размещения. И ракетные комплексы. Подумаешь... лишь бы ширины осевых хватило, а то бегать с пистолетами по кораблю огневой поддержки как-то лениво... он же километр в диаметре, полторы тысячи экипажа...

— К "Локи" еще подойти надо, — заметил старшина. — Через лазеры.

— Ах да, еще и подойти...

— Подойти не проблема, — подал голос стрелок. — К "Локи" все SS кинутся — ну, те, кто целы еще. Они же без матки остались. Вот мы с ними и отступим. Главное, опознаватель не забыть переключить, а то будет, как в девяносто седьмом.

— Вот эти SS нас там и затопчут!

— А если быстро?

— Ну, если очень быстро... Только я в компенсаторах после боя не уверен.

Дисколет подкатился к одному из проломов в стартовых створках, покачался, выжидая удобный момент — и невидимкой скользнул в черноту космоса...

Через пару десятков минут они уже стояли в стартовой зоне "Локи" возле побитой "семерки". Лицевой щиток офицеру разбили вместе с противоударным, самым надежным в мире российским десантным шлемом. Покореженные SS дымили, и офицер надрывно кашлял. На ногах он держался плохо, и две амазонки подпирали его под плечи. Из раскрывающихся элементаров выпрыгивали и бежали вглубь рукастые чудовища. Рев "слава России!" сотрясал корпус корабля и нагонял ужаса на экипаж "Локи".

— Ай "тринадцатый", ай молодец! — счастливо проорал майор-десантник изнутри экзоскелета и запрыгал следом за своим озверевшим отрядом.

— Чтоб я еще раз участвовал в абордажной операции! — простонал офицер и вновь попытался выкашлять легкие. — О... хуже было только в земном имитаторе... Оля... ты умница, не выполнила приказ. Одних нас бы грохнули. Долбаные SS! Долбаные беспилотники! Долбаные "Торы"! Вовремя вы подскочили! Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Комэск амазонок беспокойно оглянулась на свой дисколет, косо стоящий на двух опорах.

— Шурка глаза пожгла! — пояснила она. — Нарвались на лазер, защита еле выдержала, а она же, дура, противолазерный щиток терпеть не может, говорит, целиться мешает! Георгий, ты как вообще? Ее бы посмотреть.

— А я знаю, как я? — пробормотал офицер. — Чем мне шлем разбили, а? Он противоударный! Удивительно, голова не противоударная, а целая, зато шлем... Олег, ты еще здесь? Не тормози.

Стрелок изменился в лице и сорвался с места. Вдвоем со старшиной они осторожно достали амазонку из покалеченного истребителя. Девушка держалась за лицо и тихо скулила. Офицер переборол кашель и побрел в ремзону, где вроде было не так задымлено.

— Эс-оу-эл! — донеслось торопливое из динамиков внутренней связи. — Личный состав "Локи" выходит из боя! Согласно гуманным принципам войны требуем коридор безопасности для отхода! Или хотя бы уберите этих зверей! А-а!..

— Я им покажу коридор безопасности! — угрюмо пообещал старшина. — Я им покажу гуманность! Олег, у тебя трассер на автономке есть?

— У меня даже ракетные кассеты есть! — зло сказал стрелок. — Борух, я с тобой!

Офицер оглянулся — пилот без лишних слов уже снимал с диска что-то грозное и совершенно офицеру незнакомое. Белокурая комэск амазонок проводила убегающий экипаж "семерки" озадаченным взглядом.

— Психушка, — пояснил офицер. — Вот так у них проявляется. Экипаж очень болезненно воспринимает участие девушек в войне. Пожалуй, даже не болезненно, а... с ума он сходит. Александру на ровную поверхность, вот этот стеллаж подойдет. И принесите медицинский набор из "семерки", если он уцелел, конечно.

Он осторожно взялся за узкие ладошки амазонки и тихонько отвел от пораженного лица. Глянул — и внутренне признался себе, что тоже больше всего на свете хочет сейчас взять в руки гранатометный "залп" и убить, как грозился старшина, всех. Вот просто — взять и убить. Только он не мог себе позволить эту слабость. Он — врач. Он — лидер мятежа. И сейчас его дело — не убивать, а спасать доверившихся ему людей.

Глаза девушки, к его огромной радости, оказались целыми. Успела зажмуриться, умничка! А обгоревшая кожа что? Пустяк, банальная задача для обычного медицинского геля! И, конечно, противошоковое, но это само собой...

Он осторожно и четко работал. Ольга Милая заглядывала через плечо, и тогда светлые кудряшки щекотали ему щеку. Это было новое и удивительно приятное ощущение.

— Товарищ младший лейтенант, — неожиданно робким голосом произнесла амазонка. — А вы сами видели "тринадцатого"?

Офицер закончил обработку ожога, обернулся и недоуменно уставился на нее.

— Ну... не могли же все это сделать вы? — смутилась Ольга. — Три десятка беспилотников, SS, палубные "Торы", охрана стартовой зоны... когда мы подоспели, здесь же было все разгромлено! Мы так, добили да вас прикрыли. Здесь точно побывал кто-то еще! Так видели?

Офицер оглядел учиненный ими хаос, сам удивился, покрутил в затруднении пальцами.

— А как же? — в результате пробормотал он. — Как тебя.

— Значит, нас действительно поддерживают, — задумчиво сказала амазонка. — Невероятно, но факт.

И внимательно глянула на офицера. Но он только головой помотал. На него снова накатила тошнота, не до загадок.

— Кэп, срочно в пилотажную! — внезапно сказал по переговорнику Буревой. — Каратели подошли! И знаешь, что они делают? Жгут наши истребители, которые рубятся с европейцами! Если у тебя ничего на этот случай нет, нам конец!

— И где пилотажная? — торопливо спросил офицер, знаком передавая амазонкам раненую.

— В виртуальном верху, где же еще! Не тормози, кэп, бегом!

— А местный экипаж не помешает?

— Какой экипаж?

— Но полторы тысячи бойцов так просто не... — начал офицер, потом вспомнил экзоскелеты десантников, махнул рукой и побежал по осевой к лифтам.

— Кто у вас командир? — спросила спешащая следом Ольга. — Что-то я так и не поняла!

— Я тоже! — признался офицер. — Иногда я. Чаще старшина. И еще пилот командует, но он так, по случаю. Да какая разница? В бою не мешает, и ладно.

— Странный вы экипаж. И старшина ваш странный.

Амазонка резко замолчала. У офицера тоже не нашлось слов при виде груды тел у лифтов. Такое могли сотворить только российские космодесантники в экзоскелетах. Или, кстати, трое пораженных психушкой очень необычной формы.

— И психушка у вас странная! — вырвалось у амазонки. — Жуть какая!

— А у вас не жуть? — машинально спросил офицер.

— Но не такая же!

— А какая?

Лифт опустился резко и неожиданно, рука офицера дернулась к оружию, но пара трупов в углу зеркальной кабины уже не представляла опасности. Офицер отпнул валяющуюся в проходе конечность и вежливо пропустил девушку вперед.

— Да у нас-то... — пробормотала амазонка, не в силах отвести взгляда от разорванных тел, — Шурке рожу бью.

— Однако!

— А что она не подчиняется? Дура царапучая!

— Так у вас парная? — припомнил офицер свои научные труды. — Когда у Шурки психушка, она тебе бьет?

— Я сильнее!

Ольга смутилась. Откровенные признания явно были для нее непривычны, и офицер понял, что сейчас последует деликатная просьба. Такая манера появилась на флоте недавно: открывать немножко душу, чтоб получить взамен равноценно интимную информацию. Офицеру не нравилось, как не нравилась любая расчетливость во взаимоотношениях, но все же это было гораздо лучше, чем наглая бесцеремонность, оставшаяся со времен российского капитализма.

— Георгий, а что ваш старшина так на меня смотрит? — выпалила девушка. — Ну, когда думает, что я не вижу?

Офицер отвлекся от мыслей, как выручить прижатые у матки Штерна истребители, и озадаченно глянул на амазонку. Потом вдруг припомнил, что амазонки все неестественно красивы, и кое-что стало понятным. Клоны. Для какой цели элитных красавиц бросили в мясорубку войны, и не просто бросили, а сначала выучили, разрекламировали?

— Инкубаторская? — на всякий случай уточнил он.

Девушка покраснела и кивнула. Офицер тоже кивнул. Девушка из инкубатора вполне могла не понимать, почему мужчина на нее смотрит. А старшина, насколько мог заметить офицер сквозь приступы кашля, не только смотрел на нее, но и держал за плечи, и, кажется, целовал.

— Моя девушка сгорела сегодня, — пробормотал он. — Заживо. Думаю, поэтому.

— Да, но я же... — начала возражать амазонка, покраснела еще сильнее и замолчала.

После тесноты сферы дисколета пилотажная "Локи" поражала простором. Здесь трупов не было, и офицер недоуменно посмотрел на старшину.

— Сбежали! — зло пояснил Буревой. — Пилоты, м-мать, реакция хорошая, а у нас заряды кончились!

Старшина стиснул зубы и замолчал.

Офицер осмотрел радарные развертки — и побледнел. Эскадра прикрытия базы гибла. Гибла от ударов своих!

— А что я могу? — пробормотал он в смятении. — Ну не бог же я... Старшина! Общую связь можешь без "семерки" сделать?

— Одностороннюю — без проблем, "Локи" под олл-аут не попадал, уроды с центральной даже этого не сделали...

— Борух, связь!

Офицер выпрямился, зная, что его сейчас видят все, у кого остались работоспособные глобы — на флагмане карателей обязательно. Незаметно он прихватил комэска амазонок за запястье и поставил рядом с собой в сферу трансляции. Белокурая красавица скривилась от боли — может, на фоне старшины кэп и выглядел маленьким, но только не рядом с амазонкой. И хватка у него оказалась беспощадной, совсем как у борца или рукопашника.

— Я — кэптэн Джонс! — четко заговорил офицер. — Всем, согласным следовать за мной, выйти из пространства боя, укрыться в шлейфе "Локи" под защиту лазерных батарей! Флагман европейцев — наш! Ударной группе карательного корпуса — эс-оу-эл, эс-оу-эл! "Внуки Даждь-бога" ведут бой с Пятым флотом Штерна! Не предавайте своих!

Офицер припомнил далекие переговоры карателей на подходе и зло прищурился.

— Полковник Усольцев! Слышишь меня? Я — кэптэн Джонс! Ты приказал жечь бунтовщиков живьем? Что ты делаешь, сволочь? Дай добить Штерна! Я — Кэп! Слышишь меня?

Вместо ответа мониторы полыхнули перегрузкой.

— Бьют по нашим экранам высокоэнергетическим лазером, — пробормотал старшина. — Не пробьют, но накачают энергией так, что связь скоро откажет из-за помех.

— Кэп, нашим не отойти, — подал голос пилот из компенсатора. — Их вяжут боем. И жгут.

— Оля, вот и крайний случай, — пробормотал офицер. — Самый крайний, понимаешь?

Снова полыхнуло.

— Я — комэск-один бригады спецназ "Амазонки"! — напряженно заговорила девушка. — Карательному корпусу — эс-оу-эл! Иначе атакую!

— Милая, кем атакуешь? — раздался насмешливый голос. — Пятью единицами? Ждем-с! Пятнадцать девочек — как раз хватит для штаба! Повоюем в пос...

Голос внезапно прервался.

— Молодец кто-то на центральной! — удивленно сказал пилот. — Мне кажется, или флагман карателей действительно горит? Ай да канонир! Жаль, ничем не поможем парню, расстреляют героя.

— Уходим, — хрипло сказал офицер. — На этот раз Штерну повезло, каратели выручили. Кто-нибудь здесь может управлять кораблем огневой поддержки класса "Асгард"?

— Ну я могу! — проворчал пилот. — Я все могу, я же училище кончал. Только не отцепятся от нас, на гадальный сайт не ходи! Ни европейцы, ни каратели. Они, пока нас не загрызут, не успокоятся! Особенно Штерн.

— А лазерами их? — предложила амазонка.

— А радарную группу где взять? — огрызнулся пилот. — Олежка, конечно, из всего стреляет, но у него две руки, не десять! И, кстати, лазерные батареи еще не захвачены, там офицеры закрылись, те, кто смыться в аварийных капсулах не успел.

— Амазонкам — старт! — с трудом решил офицер. — Крошить всех, невзирая на опознаватели! "Семерка" — поддерживает!

— Олег с десантурой лазерные батареи берет! — буркнул старшина. — А Сергей ведет "Локи". Как?

Офицер криво усмехнулся:

— Есть же второй стрелок. Только надо боекомплект с разбитого "Черта" перегрузить, у нас, как помню, кончилось все.

— А пилот?!

— Ну придумайте что-нибудь!

— Да лечу я, лечу! — раздраженно сказал пилот и поднялся из компенсатора. — Все летим! "Локи" на автопилот поставить — в чем проблема? И десант без Олега справится. Борух, кэп правильно решил, нет у нас иного выхода! Крошить карателей, пока кровью не умоются! Иначе будет, как в восемьдесят девятом! "Семерке" старт!

Старшина помедлил, потом вскинул ладонь к шлему и тяжело побежал к выходу.

— Вот так мы и командуем! — пожаловался офицер. — И вот что еще: не тормози, комэск! Амазонкам — старт!

И они побежали следом за старшиной.

-=-=-

Истребитель в прицельной глобе отчаянно замигал опознавателем.

— Мы вас предупреждали! — заорал стрелок. — Всех предупреждали! А вы в спину бьете! Нет теперь своих, получай!

Дисколет коротко дрогнул, истребитель полыхнул взрывом.

— Ракеты на нас тащил, сволочь! — ахнул стрелок. — Вовремя я его! Ну, гады... Серж, прыгай в контакт, щас я им!

— А я что делаю?!

Разовая электроника мигнула и сдохла, стрелок матерно выругался.

— С корабля боевого управления снова олл-аут шарахнули, — буркнул старшина. — Не страшно, радары у нас еще есть. И амазонкам я поставил. Отстрел кожухов, ловите цели!

Сопровождение целей восстановилось. Офицер привычно поймал в захват контур SS, чуть подправил, чтоб попасть по хордам, и дал короткую очередь. Европеец закувыркался в сторону матки Штерна.

— Европейцы и так уходят, — процедил пилот. — Контроль над маткой восстановили, прячутся в ангары, кто жив остался. Карателей вали!

— Не могу, — пробормотал офицер. — Что-то в глазах двоится... Чем меня по голове дали, кто видел? Гудит!

— Гудит у него! — проворчал пилот и совершил маневр. — Радуйся, что есть чему гудеть, герой! Ты же гранату из "залпа" шлемом ловил! Съехал в люк и подставил башку! "Семерку" спасал, герой! Мы думали, без головы останешься, а у тебя просто гудит! Повезло, лазеры достали гранату на подлете! Олежка, бери трассеры на себя, у кэпа гудит...

-=-=

...Офицер с трудом выпрямился в компенсаторе. Наверно, он сколько-то времени провел без сознания, потому что бой кончился. По крайней мере, "семерка" ровно шла чуть в стороне от шлейфа "Локи", и никто на нее не нападал.

— Старшина, доклад.

— Уходим, командир, — устало отозвался Буревой. — Уходим в "черную бороду". "Семерка" в охранении, только мы на ходу и остались. Идентифицируем своих. Ищем, наводим, затаскиваем в створки, если требуется. Каратели... отстали, в общем.

— Мы Усольцева завалили, вот они и отстали, — так же устало добавил стрелок. — Лично крошил гада, насмерть.

— Корабль боевого управления? — вяло удивился офицер.

— Да. А что? "Косатки" не бессмертны. Здорово, что очнулся, командир. Мы думали, ты умер. У тебя кровь шла.

— У мертвых кровь не идет, — прошептал офицер. — Амазонки?

— "Двойку" потеряли, сгорели девчонки. Прикрывали нас, когда "Косатку" валили, и нарвались. Восемь хорд — не двадцать четыре, маневра не хватило. А защита кончилась.

Офицер сглотнул и провел ладонью по воспаленным глазам.

— Наших сколько вернулось?

— Мало. Мало, командир. Последних подобрали пару часов назад, больше никого.

— А это кто?

Старшина вгляделся в сферу, поймал цель в захват системы слежения.

— Не знаю, — пробормотал он. — Но узнаю. Если глоба работает — идентифицирую визуально. Если общая связь — на слух. Нет связи — опознавательный номер прочитаю. Номер скрыт — выбьем ему хорды и затащим в створки, там десантура дежурит.

— Чем выбьем? Трассеры пустые давно.

— Мы два раза боекомплект пополняли, пока ты лежал! — возразил стрелок. — Есть чем. Поближе подойдет — прыгнем на контакт и как дадим!

— Ну вы летаете! — сказал из глобы капитан-контрразведчик. — Еле догнал. Я же не профессиональный пилот!

— Михеев! — прошептал офицер. — А я тебя похоронил. Какой ты молодец!

И офицер все-таки заплакал.

— Да ладно тебе, — неловко отозвался капитан. — Я бы раньше успел, да сестру искал. А там бой.

— Что?!

— Лючия — пилот высшего класса, успела отстрелиться от постановщика помех, — пояснил капитан. — Он большой, под ударом лазера сгорел не сразу.

Офицер с безумной надеждой уставился на него. Потер глаза, крутнул головой, словно избавляясь от наваждения.

— Эй, на "семерке"! — встревоженно сказал капитан. — Вам на своего командира совсем наплевать?! Его надо срочно к врачу, я отсюда вижу!

Офицер счастливо улыбнулся и ткнулся лицом в панель управления огнем. Потому возвращение на "Локи" прошло мимо его сознания, как и перемещение в шикарный, по-европейски первоклассный медблок.

Летописец

Новая сила в этом бою впервые вышла на арену истории. Именно силой ее посчитали все заинтересованные стороны. Причем силой сверхъестественной. Ничем другим успехи бунтовщиков объяснить не получилось.

Может, они и правы, все заинтересованные стороны. Где граница естественного в физике гравитационных преобразований, кто бы объяснил? Бога, конечно, там и близко не стояло, нет места для бога во вселенной — но и естественным назвать произошедшее ни у кого язык не повернулся. И пошло гулять шепотком по всем флотам: "Сыны Даждь-бога! Пробудилась неведомая сила русских!"

Кстати, русские. Для националистов всех времен это, конечно, вопрос интересный. Рожденные в космосе — кто они по национальной идентичности, если понятие родителей для них глубоко чуждо, условия существования у всех похожи, занимаются в космосе примерно одним и тем же, а генетически восходят к лучшим представителям различных рас и народностей? Есть разница в языках, и разница существенная, потому что язык — не только средство общения, но и скрытый носитель культурных и социальных норм... но и только. Рожденные в космосе гораздо сильнее отличаются от землян, чем от своих противников из противоборствующих государств. А раньше то же самое можно было сказать про технических специалистов. А уж совсем в древности то же самое можно было утверждать про интеллигенцию.

Луна-14, защищенное помещение главного разведывательного управления космофлота России

— Мне не нужны истерики, — терпеливо сказал начальник разведуправления генерал Маркелов. — Тем более не нужны поиски виновных, сам найду. Мне нужны простые, внятные объяснения того, что произошло на центральной базе космофлота.

Ответом ему было красноречивое молчание. Старое правило о наказуемости инициативы с годами не утратило силы, наоборот, окрепло.

— Мы планировали допустить на базе маленький бунт, — спокойно продолжил генерал, ожидавший подобную реакцию. — Маленький — но чтоб руководство базы собственными силами с ним справиться не смогло и обратилось за помощью к нам. Итогом должно было стать отстранение руководства базы, а впоследствии и руководства космофлота от власти с заменой на наших людей. Я хочу знать, почему на центральной базе произошло то, что произошло, а не то, что планировалось. Кстати, планировалось нами. Я хочу это знать. Слово старшему аналитику.

— Потому что операция была спланирована бездарно, — буркнул офицер с малиновым бейджиком старшего аналитика на пухлой груди и неохотно поднялся.

Генерал бесстрастно посмотрел на него. И вот этого самоуверенного прыща он не так давно вытащил из безвестности, из задрипанной лаборатории на Луне-44? Плесень неблагодарная. Все аналитики — неблагодарная плесень. Благодаря кому они тут гуляют в парках агроимперии космофлота, в бассейнах плавают наперегонки со связисточками, на велосипедах по холмам катаются, словно на Валдае? Или обратно потянуло, в тесноту жилых секторов захолустных баз? Плесень.

— И в чем же выражается бездарность планирования? — тихо спросил он.

— Да во всем! Например, какого черта на центральной базе забыла штурмовая рота космодесанта? Почему, когда ее туда перебрасывали, никто не подумал, как удержать в рамках дисциплины несколько сотен бездельников, драчунов и пьяниц? В результате десантура разнесла базу! А теперь им нет смысла сдаваться, все равно расстрел, вот и продолжают, как они это умеют, ломать и крушить!

Генерал опустил глаза. Конечно, теперь, после всего произошедшего, правота аналитика казалась очевидной. Действительно, несколько сотен драчунов и пьяниц. А кем еще гасить военную полицию, ставленницу руководства центральной базы, в случае успеха операции? А? Плесень самоуверенная.

— А история с амазонками? — продолжил осмелевший аналитик. — Вообще, что за дикая идея — собрать в одно соединение клонов выдающихся красавиц прошлого и бросить в войну? Какие высшие цели этим достигаются, кто бы объяснил? Но уж если амазонки есть, их стоило б использовать в своих целях, а не тупо противопоставлять руководству центральной базы! Наградить за героизм, прославить в новостных лентах, сделать символом российского космофлота! Привлечь на свою сторону, подкупить и улестить! А что получилось? Знаете, надо было кому-то очень сильно постараться, чтобы самые красивые девушки космофлота стали боевой легендой истребителей и одновременно знаменем бунта!

Генерал задумчиво сжал кулаки. Врезать бы умнику по самоуверенной роже, как полагается на тренировке по рукопашному бою. Хотя в данном случае умник прав. Генералу и самому хотелось бы знать предназначение бригады спецназ "Амазонки". Только спросить не у кого. Предшественник генерала унес свои секреты туда, куда даже флотская разведка пробраться не в силах. Доконали-таки великого стратега и гения разведки российские блокираторы боли, самые, мать их, надежные в мире. Хренов фанат истребительных дуэлей, свой в доску парень для пилотов и механиков — вот и получил гравитационное поражение, как полагается по статистике, на тридцать третьем вылете. Довыпендривался, адреналиновый наркоман. Для чего он создал бригаду, кто бы разъяснил? Не для любовных же утех. Генерал как-то, из мужского любопытства, просмотрел материалы по прототипам — амазонкам до них далеко. Нет у амазонок той сладостной, слегка порочной внутренней свободы, как у величайших красоток прошлого. Зажатые они какие-то, чуть что, сразу по рукам — особенно их комэск-один! Кукла пластиковая, Барби кучерявая! Вообще проект по клонированию одаренных личностей сразу пошел криво. Не оправдал надежд, да. Оказывается, чтоб родился гений, мало его родить.

— То есть вы утверждаете, что центральную базу космофлота захватили пять неопытных экипажей девчонок? — наконец поднял глаза генерал. — Перед тем как-то обуздав и подчинив себе сорвавшуюся с катушек десантуру? И они же потом силами пяти малых истребителей разнесли к чертям собачьим направленный туда карательный корпус? Да, еще Штерн жалуется, ему поломали головную матку Пятого флота и угнали корабль огневой поддержки — флагмана, между прочим! Это тоже они? Вы это утверждаете?

Аналитик открыл и закрыл рот. Весь его гонор куда-то исчез. Исчезли и одобрительные смешки в, так сказать, благодарной аудитории.

— Подумайте, прежде чем говорить, — ласково посоветовал генерал. — Потому что... за такой бред я расстрелять могу.

— Да? — нагло улыбнулся аналитик.

Генерал прикрыл глаза. Очень хотелось достать оружие и снести придурку голову. Еще сильнее хотелось уступить собственному желанию. Но... не сам же он вылез, отмашку от кого-то получил. Наверняка гарантии собственной неприкосновенности имеет на руках, сволочь продажная. Его неизвестный пока что покровитель сумеет использовать внезапный труп на якобы обычном совещании. Так и власть можно потерять из-за одного придурка. Да, хочется застрелить, но мало ли чего хочется. Стерпеть. А потом застрелить. Этак незаметно. И не застрелить, а... чтоб можно было растянуть удовольствие.

Более опытные сотрудники, лучше знакомые с привычками начальника, испуганно притихли, и лишь в гробовой тишине до несчастного кое-что стало доходить. Но... слово вылетело, не поймаешь. Аналитик сел с примерзшей на губах улыбкой.

— Следующий оратор? Смелее, я же никого не бью. Пока что.

Офицеры мялись и переглядывались.

— Начальник аналитического отдела, а вы что молчите? Подчиненный уже высказался, ваша очередь!

— Мы не готовы, — промямлил начальник аналитического отдела. — Много ложной информации, нужны критерии отсечки шумов...

Генерал поискал взглядом порученца. Тот понятливо кивнул головой, и генерал в очередной раз подумал, насколько проще работать с тупыми карьеристами. Может, разогнать умников обратно по периферии да сделать ставку на услужливых? Как-то же правили в эпоху российского капитализма? Ни одного компетентного в руководстве, и ничего, даже побеждали иногда — тех, кто помельче. Может, не так уж истинно всеобщее убеждение, что в космическую эпоху некомпетентность смерти подобна? Вон майор-порученец некомпетентен во всем, кроме интриг, и вполне благополучно живет — и если кивнул, то гарантированно даст ответ, почему операция провалилась. Или найдет того, кто способен ответить ясно, четко, доходчиво.

Верным оказался второй вариант, кто б в этом сомневался. Чтоб старый интриган да не сумел никого припахать?

Невзрачный мужчина в форме техсостава вовсе не походил на компетентного специалиста. Пока не заговорил.

— Произошедшее на центральной базе уже прочно обросло мистическими объяснениями, поэтому сначала лучше обратиться к фактической стороне события, — деловито и четко сказал мужчина. — Фактически же успехи бунтовщиков реальны, зафиксированы различными средствами технического контроля и совпадают до мелочей в разных источниках, в том числе европейских. Они смогли взять под контроль центральную базу космофлота, отразили атаку Пятого флота европейцев... фактически они разгромили бы Штерна, если б не наши предатели на лазерных батареях...

— Не предатели, а верные присяге офицеры! — наставительно поправил майор-порученец.

— ... но успешный десант на матку европейцев и захват флагмана огневой поддержки и без этого являются уникальной военной операцией. Также бунтовщики сожгли флагшип карательного корпуса с находящимся там руководством и выбили более трех четвертей боевых единиц атакующего типа. То есть карательный корпус они уничтожили. После чего ушли в так называемую "черную бороду".

— Карательный корпус по сводке потерял менее половины! — снова вмешался майор.

— На самом деле потери почти стопроцентные, — спокойно возразил мужчина. — Несколько экипажей числятся пропавшими без вести, есть основания полагать, что они не найдутся.

— Почему? — полюбопытствовал генерал.

— Видимо, и в карательном корпусе не каждый способен жечь товарищей, ведущих неравный бой с врагом, — невозмутимо отозвался аналитик.

— Перебежали к бунтовщикам?

— Или психушка суицидальной формы.

— Продолжайте.

— По данным технических средств контроля, провал нашей операции обусловлен, помимо массового героизма десантников и гениального руководства, наличием у бунтовщиков бесперебойной связи, устойчивой ко всем формам олл-аут, а также истребителей, у которых не срывает компенсаторы. Пилоты бунтовщиков явно получали приказы от руководства, оперативно и слаженно меняли тактику, в то время как истребители карательного корпуса вместе с европейскими SS после неоднократного олл-аут вели автономную боевую деятельность, проще говоря, метались в облаке помех и несли катастрофические потери от сверхбыстрых атак бунтовщиков. Результаты допроса участников боя в основном подтверждают аналитику технических средств контроля: героизм десантников, гениальное руководство, бесперебойная связь и сверхбыстрые истребители. Результаты опроса оставшихся в живых пилотов SS, добытые нашей резидентурой: связь, суперманевренность "Чертей" и, кстати, поражающая мощь трассеров, далеко выходящая за пределы технических характеристик штатного вооружения наших истребителей. Доклады агентуры с центральной базы космофлота: неожиданное использование десанта, гениальное руководство, связь и сверхскорость. Последнее приписывают амазонкам, но только потому, что амазонкам приписывают вообще все подвиги, совершенные российским космофлотом. Так как бесперебойная связь в условиях современного боя и несрываемые компенсаторы невозможны даже теоретически, аналитический отдел разведуправления считает полученные данные сгенерированной дезинформацией.

— Но вы так не считаете? — уточнил генерал.

Аналитик пожал плечами:

— Успехи бунтовщиков невозможно объяснить ничем иным, кроме прекрасного руководства, наличия бесперебойной связи и сверхбыстрых истребителей. Следовательно, у них есть и первое, и второе, и третье.

— А вот отсюда поподробней! — приказал заинтересованный генерал.

Мужчина усмехнулся и в затруднении потер подбородок.

— Для "поподробней" не хватает оперативной информации, я все же историк-любитель, не аналитик генштаба, — признался он. — Но если на основании того, что имеется... получается очень занятная картина! Значит, что касается руководства: наши информаторы — а их донесения я принимал сам, так как это моя работа — так вот, наши информаторы лидера определить не смогли. Там распоряжаются все, кому не лень, что вообще-то является характерным маркером обычного неподготовленного бунта. Основной силой бунта, то есть десантниками, командует майор Быков, но в истребительном бою он не разбирается. Да и старший по званию не он, а заместитель командира бригады "Внуки Даждь-бога" — кстати, погиб в самом начале сражения, следовательно, руководить не мог. Есть там свой контрразведчик, в звании капитана, но он только контрразведчик и не более того, еще снабженцы из новых... ну и на особом положении экипажи истребителей, уцелевших при разгроме бригады. Но они в руководстве участия никак принимать не могли, потому что самый старший среди выживших всего лишь младший лейтенант. Это скорее акт уважения со стороны десанта. Дань героизму и красоте амазонок, что-то вроде того. Младший лейтенант проявился один раз, передал ультиматум бунтовщиков руководству карательного корпуса, комэск амазонок присутствовала там в роли куклы... это все несерьезно. Суммируя — среди бунтовщиков нет никого, кто был бы достаточно компетентен для разработки столь сложной и блистательно исполненной операции, каковой несомненно является бой у центральной базы космофлота. Повторяю — никого, я специально проверял по спискам личного состава базы, потому что очень заинтересовался феноменом. По авторитету и уровню профессиональных знаний это мог бы быть зампотех центральной базы генерал Кожевников. Но он в бунте оказался на другой стороне, что естественно для военного с генеральскими погонами.

— Действительно занятно! — буркнул генерал. — Что по связи и истребителям?

— А еще занятней, — спокойно сообщил мужчина. — Связь у нас сейчас основана на физике гравитационных преобразований, впрочем, как и у основных противников. Соответственно, надежна, проста в эксплуатации и помехоустойчива. Но лишь до того момента, как по ней шарахнут технологиями олл-аут — кстати, тоже основанными на достижениях физики гравитационных преобразований. Олл-аут вышибает любую связь и большинство приборов контроля пространства. И ситуация не изменится, пока не будет совершен очередной прорыв в грави-физике, что после ухода команды Фридмана представляется делом маловероятным. Создатели гравитационного двигателя настолько далеко шагнули вперед, что основная масса исследователей до сих пор не может приблизиться хотя бы к пониманию сути их открытий.

— Фридман — это же было очень давно, — сказал генерал озадаченно.

— Середина двадцать первого, — подтвердил мужчина. — Учеников не оставили. И сами ушли до того неожиданно, что было подозрение на работу спецслужб. Так что если...

— Не мы! — отрезал генерал. — Значит, бесперебойная связь невозможна, но тем не менее была, я правильно сделал вывод?

— Абсолютно точно! — похвалил мужчина. — Можете применить свой вывод и к ситуации с истребителями. Работу гравитационных преобразователей ограничивают некоторые положения теории, проверкой граничных процессов несколько лет занимались на полигоне Луны-2. Заключение категорично: стабильная работа гравитационных двигателей на запределе невозможна принципиально. Только если применить иной принцип движения... что без явления нового Фридмана, как вы понимаете, невозможно. И в любом случае потребуется полигон и годы исследований, что никак не может пройти мимо внимания заинтересованных служб.

— Невозможно, но есть, — пробормотал генерал. — Если выразить одним словом — чудо. А они точно летали?

— Есть записи, как служебные, так и любительские, что исключает возможность подделки. Впечатляющее зрелище, я смотрел. Это уже фактически не полет, больше напоминает пульсацию. Предвосхищая очевидный вопрос: да, идентификаторы считываются. Это "Черт Љ13". Тот самый, которого не существует.

— Как он меня достал! — вырвалось у генерала. — Что с ним можно сделать, ваше мнение?

— Я впервые в жизни сталкиваюсь со сверхъестественным, — пожал плечами техник. — А вы, как я понял, с ним накоротке? Но так, навскидку... уничтожение объекта обычно снимает проблему, им созданную. Рейдер, а лучше парочка рейдеров, отправленных в "черную бороду", должны вычеркнуть вопрос, даже если он сверхъестественной природы. Я так полагаю.

Аналитик небрежно вскинул ладонь к помятой пилотке и ушел, даже не подумав спросить разрешения у вышестоящих офицеров.

— Ну наглец! — высказался майор.

— Наглец, — задумчиво согласился генерал. — Но и молодец. Знаешь, компетентность все же необходима! Вот ты, например, имеешь предположения, что будут делать бунтовщики дальше? Нет? А он наверняка да. Иди и спроси. Да, и повежливей с ним. Вполне может быть, что он — твой будущий непосредственный начальник.

— Он? — не поверил майор. — Техник-сержант?!

— Ну, кто-то должен думать, — пожал плечами генерал. — И это точно не ты. Давай бегом, мне информация нужна.

Генерал проводил его рассеянным взглядом. Действительно побежал. Молодец. Значит, чудо... Непонятно и пугающе. Но теперь, когда цель обозначена, достаточно отдать приказ. И будет бунтовщикам конец, как бывало неоднократно раньше, вместе со всеми их чудесами. Интересно, что они там забыли, в "черной бороде"? Там же ничего нет.

Пятый флот, потрепанный, но гордый звездно-радужный флаг

— И что они забыли в "черной бороде"? Там ничего нет!

Адмирал смотрел на разведчика раздраженно и требовательно.

— Выясняем, — невозмутимо сказал офицер.

— И почему под ногами валяются обломки?!

— Русские десантники, сэр.

— Знаю, я их видел сам! Я спрашиваю, как они попали внутрь самого защищенного корабля Пятого флота? Как, Буковски?

— Я не Буковски, сэр.

— Ах да, — опомнился адмирал. — Буковски, кажется, вот это пятно на полу... или вон то? А, неважно. А важно то, что вот как надо воевать, ты, не знаю кто! Русские подготовили десантно-штурмовые капсулы, которые лазером не сразу пробьешь, устроили нам ловушку, а ваша хваленая резидентура, как говаривают русские, ни сном, ни духом!

— Если б не наша резидентура, матку сожгли бы лазерными батареями.

— Верно, — признал неохотно адмирал. — Молодец, Буковски.

— Я не Буковски, сэр.

— Да? Разведчик, дылда здоровенная... ах да, он же был капитаном, а ты, не знаю, как тебя там... хм, тоже капитан. В разведотделе что, кроме капитанов, никого нет?

— Скорее, кроме капитанов, никто не работает.

Адмирал вскинулся и пристально уставился в невозмутимое лицо разведчика.

— Генрих Тирпиц? — наконец пробормотал старик. — Что ж... Буковски был прекрасным солдатом. Здоровенным, исполнительным, профессиональным. Не посрами его памяти.

— Буковски недооценил "тринадцатого", сэр. Это не делает ему чести.

— А ты, как там тебя, оценил правильно, да? — язвительно отозвался адмирал. — Сынок, "тринадцатого" недооценил даже я! Я! Его — и амазонок!

— Амазонки — прелестные! — скупо улыбнулся разведчик. — Я работал с ними в фильтрационном центре на Клондайке до перевода к вам. С красивыми женщинами приятно работать. Да, и я — не сынок. Сэр.

— Не связывайся с красивыми женщинами, сынок, — угрюмо пробормотал адмирал. — Не обманывай себя надеждой, что кто-то полюбит твои морщины, твою раздражительность, ворчливость и старческую хромоту. А то получишь... вот это. Без подробных сведений об устройстве матки ее не захватить и не поломать так качественно даже русским.

И адмирал кивком указал на обломки в коридоре, парамедиков, деловито уносящих трупы, рваные проломы тут и там.

— Не наша вина! — твердо сказал капитан. — Насчет Лючии Овехуна у контрразведки были определенные подозрения, но вы, сэр, не соизволили прислушаться к советам... и чересчур распускали язык в спальне. А к материальным носителям секретов мы ее не подпустили.

— Генрих, — устало сказал адмирал. — Прекрати. Я стар, мне поздно меняться. Всю жизнь был откровенен с подчиненными, таким и останусь. А вы ограждайте меня от шпионов, ограждайте, это ваша работа! Только не так, как это делал дуболом из контрразведки, не помню, как его там. Представляешь, он намекнул, что увлечение юными красотками-пилотессами в моем возрасте как бы поздновато уже! То есть отодвинуться и юных красоток — ему?! Ну я и... расстрелял его немножко. Не повторяй чужих ошибок. Сынок.

— Сэр, вы не расстреляли. Вы сломали ему челюсть, ребра и разбили голову об стену, несмотря на отчаянное и очень профессиональное сопротивление. После чего он умер. Но не расстреляли. Офицеры восхищены вашей принципиальной позицией.

— Какая разница? — отмахнулся адмирал. — К делу, фон Тирпиц. Где "тринадцатый"? И кто он, в конце концов?

— Кто — пока не выяснили, — невозмутимо сказал разведчик. — Но где — знаем точно. Он с бунтовщиками в "черной бороде". По показаниям оставшихся в живых пилотов, "тринадцатый" прикрывал отход бунтовщиков. Да, и пилоты ошеломлены его эффективностью, сэр. Те, кто остался в живых.

— Не ошеломлены они, а перетрусили до недержания! — буркнул адмирал. — Я сам перетрусил. Но это не важно, а важно то, что "тринадцатый" ушел из пространства боя. Ведь он же ушел, сынок? Значит, никто нам не помешает добить центральную базу космофлота русских. Не получилось уничтожить русского медведя, так поломаем его берлогу. Мне нужно, чтоб русские спали. Сможете?

— Сэр, мы разгромлены! — напомнил недоуменно офицер. — Флагман огневой поддержки потерян, матку разломали так, как это умеют только русские! Оставшиеся в живых пилоты боятся идти в бой!

— Ерунда! — раздраженно сказал адмирал. — У нас на подходе крыло кораблей огневой поддержки! Сил хватит! Главное, чтоб русские спали! Чтоб чертов русский "тринадцатый" сидел в "черной бороде" и не высовывался!

— Русские будут спать, сэр. Капитан Буковски оставил неплохие наработки в этом направлении.

— Вот и занимайтесь своим делом. А я займусь своим.

И адмирал захромал прочь.

— Сэр, прикажете ликвидировать Лючию Овехуна? — окликнул его разведчик.

Старик неохотно остановился.

— Если это необходимо.

— Наоборот, нам лучше сохранить ей жизнь, сэр. Дело в том, что... она ни с кем не вступала в близкий контакт, пока была с вами. Хотя с информативной точки зрения начальник штаба был бы ей более полезен. Он моложе, чем вы, гораздо симпатичней — и бабник. Легкая добыча для шпионки. Мы ждали от нее соответствующего шага в нужную постель. Однако она... получается, она хранила вам верность. Она испытывает к вам сильное чувство, сэр. И в нужный момент мы это используем.

— Лучше подумайте, кто такой "тринадцатый", и что, черт его подери, ему нужно в "черной бороде"! — бросил адмирал и ушел.

Шаг шестой

"Локи", оплот бунтовщиков

Широкое лицо десантника угрожающе нависало, закрывая своим неприятным видом нежно-зеленый потолок медблока. Офицер машинально определил у него слабую отечность, присущую всем злоупотребляющим стимуляторами, и легкий ожог глаз. Видимо, нарвался на лазер, и щиток не все загасил. Майор моргал слезящимися глазами, но глядел тем не менее свирепо.

— Не скажешь, каковы наши дальнейшие планы — обратно в кому введу! — пригрозил майор. — Вручную!

Офицер прикрыл глаза. Вздохнул. Подождал, пока прояснится сознание.

— Сколько десантников живы?

— Девяносто, но ты не увиливай от ответа...

— Летно-подъемные? И подробно, пожалуйста.

— Ну... два тральщика целые, малый постановщик помех, этот с центральной базы к нам прибился, ремонтные платформы местные мы не успели поломать, и парочку SS твой экипаж уже восстановил... а с "Чертями" плохо. Битые все, и мало кто вернулся. Шесть из "Амазонок", как будто заговоренные, да "семерка" еще на ходу... или вы вправду заговоренные, а? Молчишь? А мы и так знаем! Что еще... из эскадры прикрытия центральной базы два десятка экипажей твои ребята вытащили из боя, но боеспособных "Чертей" там практически нет: боезапас выбран, хорды пустые, сферы в дырках — и подошло звено из карательного корпуса, эти целенькие, гады. К нам просятся, представляешь? Что с ними делать, пока не знаем, ребята предлагают грохнуть. И это все.

— А десантные элементары?

— Десантные элементары — это наши элементары, а наше мы никому не отдаем! — возмутился десантник. — Ребята на них, как на Даждь-бога, молятся! С элементарами мы — настоящий десант! И не проси — наше!

Офицер открыл глаза и внимательно посмотрел на собеседника.

— Ты что-то говорил про кому, майор?

Здоровенный десантник заерзал и попытался спрятать руки.

— Извините, товарищ младший лейтенант, брякнул не подумав. Больше не повторится.

— Что сделали с персоналом "Локи"?

Десантник неопределенно хмыкнул. Посмотрел на свои огромные кулаки.

— По-всякому, — наконец выдал он. — Кого застрелили, кого так... а тех, кто в лазерных батареях заперся, так вообще... а что?

— Я имею в виду технический персонал, — уточнил офицер. — У нас это называется палубой жизнеобеспечения, у европейцев сервис-групп. Кто-то меня лечил, и вентиляция работает, уборку недавно делали, как вижу... что с ними?

— Работают! — пожал плечами майор. — Не нам же с пылесосами ходить! Руководство мы грохнули сгоряча — а что они в погонах? Некогда было знакомиться! Ну и... а остальные работают. Как-то договорились между собой, мы не вникали.

— То есть у нас на борту полтыщи потенциальных диверсантов, вредителей и шпионов, за которыми никто не присматривает?

— Почему — никто? — обиделся десантник. — А капитан Михеев? Он стукачей даже среди моих пытается вербовать, контрик поганый, представляешь?

— Молодец, — пробормотал офицер. — Поддержи его, он хороший человек. И помоги подняться, что-то гравитацию дергает.

Полетный скафандр лежал на кокон-кушетке. Офицер оделся, проверил личное оружие. Потом поискал шлем. Майор виновато развел руками.

— Ах да, он же разбился, — с трудом припомнил офицер. — Принеси какой-нибудь.

— Я бегать должен, как молодой? — оскорбился здоровяк. — За лепестком на входе охраны болтается полвзвода, щас прикажу.

— Охрана? — вяло удивился офицер.

— Охрана, — твердо сказал десантник. — Трехсменная, эшелонированная, с тяжелым вооружением, и один боец постоянно в активированном экзоскелете. У нас их мало осталось заряженных, но для тебя не жалеем. И еще я отдал приказ по всей роте держать тебя в сфере внимания постоянно и защищать ценой жизни. Комэск-один амазонок приказала своим то же самое. Теперь ты не останешься в одиночестве никогда.

— Представляю.

— Нет, не представляешь, — серьезно сказал десантник. — Мы все умеем драться и, если надо, погибать. Но решать, как жить дальше — только тебе.

— Почему? Я не старший по званию, не самый опытный.

— У тебя выходы на верха. Ну, ты понял, да? Без них нам сразу конец, как и предыдущим бунтам, мы же понимаем — и будем беречь тебя и амазонок, как умеем и даже сильнее. А звание мы тебе придумали, выше не бывает!

Майор внезапно ухмыльнулся.

— Ребята за неделю, пока ты лежал, извелись на нет! — признался он. — Гадаем, что ты прикажешь делать! У тебя же наверняка есть... подсказки оттуда?

И десантник повел могучей челюстью к потолку. Офицер молча тронул сенсор лепесткового затвора. Мелькнули на расходящихся лепестках обнаженные девицы, стал виден коридор, почти полностью перекрытый широкими спинами десантников.

— Я сразу говорю за всех своих ребят! — решительно сказал майор. — Мы ради России готовы на все! Скажешь пойти штурмом на Луну-1, на генштаб войск внеземного базирования — пойдем! Лишь бы не зря, а так... жизни отдать не жалко! Задрало глумление над великой нацией!

Офицер аккуратно тронул охранника за плечо, тот чуть заметно сдвинулся, не прекращая наблюдать за пространством ответственности.

— А сами что думаете? — спросил офицер и шагнул в коридор.

— Мы-то? — хохотнул майор, пристраиваясь сбоку. — Мы десантура, нам думать нечем! А так... власть в России надо захватывать, товарищ младший лейтенант, вот что мы думаем! И всех продажных манипуляторами рвать! И если появился такой, как ты, значит, судьба за нас! Ты — ее голос и руки, мы же понимаем! Только укажи цель!

— А если без захвата власти? — внезапно спросил офицер.

— Это как? — удивился майор. — В "черной бороде" сидеть? И много насидим? Корабль огневой поддержки в автономке способен находиться до двух боестолкновений включительно, а потом будьте добры пополнять склады на базе! Расходников здесь нет. Ремонтная база слабая. Производств нет. Собственная зеленая зона растит узкую линейку продуктов, все агроимперии на лунах. Так что нам надо двигаться к цивилизации, без вариантов!

— Можно корсарить, — обронил офицер. — Брать нужное на грузовых трассах.

— Это вариант! — оживился майор, и охрана поддержала его одобрительным гудением. — Благородные разбойники, а что? Как в фильме, как его... "Бей чужих, чтоб свои боялись!", во, вспомнил!

— Благородные разбойники — оксюморон, невозможное сочетание, — пробормотал офицер. — Разбойники — они благородными не бывают, они грабят тех, кто послабее — и не думают о глумлении над великой нацией. У разбойников сил нет на благородное поведение, им просто хочется жрать.

— Вот любишь ты хорошую песню испортить! Ладно, а что сам предлагаешь? Приказывай, товарищ император!

Офицер вздрогнул и пристально глянул на десантника.

— Ну, как-то же надо тебя называть? — смутился майор. — А то "товарищ младший лейтенант" ухо режет! Младшие лейтенанты передо мной, майором, должны на задних лапках бегать, а не наоборот! Твой экипаж тебя кэпом обзывает — дураки! А мы не дураки, мы умные, и своего лидера позорной кличкой не назовем! Значит, товарищ император. Чем не нравится?

— Ответственность большая, — буркнул офицер и отправился по коридору к осевой. — Давай лучше ознакомимся с собственностью. Где тут пандус на эскадренную палубу?

— А здесь нет пандусов! — с удовольствием сообщил майор. — Здесь лифты!

— То есть, если лифты в бою откажут...

— Европейские не откажут! Это тебе не российские корабли, самые надежные, мать их Даждь-бога от внебрачной связи правнучка...

— Что возвращает нас к вопросу о техническом персонале "Локи", — вздохнул офицер. — Без них лифты встанут, я вас, разгильдяев, с детства знаю. Ладно, лифты. Поехали.

Зеркальные стенки лифтовой кабины напомнили офицеру кое-что, он огляделся в поисках трупов и оторванных рук, но не увидел даже затертых пятен крови. Похоже, персонал, устрашенный видом десантников, работал и за страх, и за совесть.

— Охрана твоя бесполезна, майор, — тихо сказал офицер. — У "Локи" жгутовая структура, как у большинства кораблей подобного класса. То есть параллельно жилым коридорам идут технические проходы. В меня могут выстрелить сквозь любой светильник, сквозь любую решетку вентиляции, и охрана успеет разве что отомстить, и то не факт. На корабле полтыщи человек враждебного контингента, плюс в собственных рядах кого только нет. Меня сохранит только тайна, майор.

— В смысле? — так же тихо спросил десантник и оглянулся на охрану.

— Можно меня свергнуть, — криво улыбнулся офицер. — Видели в видеомирах, как императора свергают? Например, ты свергнешь. Ты и целый майор, и с самого начала в лидерах бунта. Я вернусь в экипаж "семерки", а ты правь. Второй стрелок малого истребителя — личность совсем незаметная, кому он нужен?

— Ага, щас, разбежался! Значит, сразу я стану нужен всем, да? А я после абордажа что-то жизнь возлюбил всеми синапсами души, представляешь? Не, не пойдет.

— То есть пусть стреляют в меня? — уточнил офицер.

Майор не нашелся с ответом, переглянулся с охраной.

— Мы подумаем, — тихо сказал один из охранников. — Ваше предложение слишком сложное по последствиям. Нашему майору только доверь, он так науправляет, всей ротой не разгребешь.

— Но-но! — покраснел майор. — Субординация где?!

— А возле матки Штерна сгорела, товарищ майор. Вместе с ребятами.

Майор подумал — и угрюмо кивнул, соглашаясь.

— Привыкай, — вздохнул офицер. — У меня в экипаже такая же вольница, слова не дают сказать.

— Мы можем создать дымовую завесу, — предложил тот же охранник негромко. — Со стороны будет казаться, что командует наш майор. И капитан Михеев. И еще кто-нибудь. Но правьте вы. А майор Быков будет кричать громко и уверенно, у него хорошо получается.

— А куда я денусь, — вздохнул офицер.

— Тогда скажи нашу первую цель! — ухмыльнулся майор. — У моих ребят пари зависли! Учти, лично я поставил на "Луну-44"! Идеальное захолустье, я там бывал! И производственные мощности есть, там какая-то исследовательская лаборатория. Захватить можно даже нашими силами — если лазерные батареи нейтрализовать, конечно.

— Не скажу, — мстительно улыбнулся офицер. — Пока что осваивайте корабль, готовьте канониров на лазерные батареи, операторов на радарные группы — в общем, всех, кого грохнули.

— Нас столько не наберется, — промямлил майор. — Мы тут... хорошо погуляли.

— Уверен, вы что-нибудь придумаете. Так... откуда у нас взялись две "Косатки"? Вон, на старте стоят?

— Прилетели, — пожал плечами десантник. — Каждый день прилетают. Как нас находят в "черной бороде", не понимаю, как будто им трассу провесили. Возьмите, говорят, к себе в бунтовщики, задрало глумление над великой нацией. Готовы рвать всех в клочья ради великой России. И не поймешь, шпионы или нет. Пока что думаем. Мы думаем, а они устраиваются, как у себя в личной зоне, наглые такие, почти как десант наглые! Одна прилетела неделю назад, а уже организовала разведку, представляешь? И ладно бы наша, а то испанка, представляешь? Хотели грохнуть за наглость, да наш контрик жизнью за нее поручился...

— Представляю! — странным голосом сказал офицер и дернулся сначала к ремзоне, потом обратно к лифтам. — Где она?!

— Так... она укрепленный сектор сделала рядом с генераторным отсеком, заодно экраны Фридмана охраняет. Что, грохнуть?

— Я тебя сам за нее грохну! — всерьез пообещал офицер.

— Майор, у нас сейчас стрельбы лазерных батарей! — напомнил один из охранников.

— Почему я не...

— Уже знаешь. Пошли-пошли, заодно над субординацией поработаешь, пока мы стреляем. Да, это не то, что мы ожидали. Но товарищ младший лейтенант не совсем выздоровел, не видишь, что ли? Давай-давай, майор!

Десантники дружно отдали честь и зашагали к коридору, где над аркой входа на четырех языках было написано предупреждение, что входить запрещено всем, кроме офицеров с шевроном "блитц". А офицер развернулся и побежал к генераторному отсеку. Отсек, как на любом корабле, располагался в геометрическом центре корпуса, потому что российские генераторы, самые лучшие в мире, объемные формы сложнее шара поддерживали так, что матов не хватало, а европейские, наверно, поддерживали всё, но шаровая конфигурация все равно считалась самой устойчивой. Так что — тоже в центре.

Он бежал, не представляя, что станет делать, если сектор окажется закрытым. Теоретически он, лидер мятежа, мог пройти куда вздумается — но только теоретически. А практически люди, живущие годами в замкнутых объемах кораблей, в тесноте и скученности, отгораживались от суеты везде, где только можно. Ныряли в коконы виртуальной реальности в личных сотах и казармах. Ставили запароленные лепестковые мембраны на рабочие помещения — особым шиком считалось закрыть обычный вход диафрагмой компрессионной защиты. Укрепляли сектора, норовя ограничить право допуска туда даже военной полиции. И тащили туда все, что плохо лежит. Реально пройти по кораблю без препятствий возможно было только по осевым. Малые коллективы, к сожалению, не только отгораживались от бесцеремонного мира, но и устраивали обычно в своем закутке феодальную вотчину, а то и реальное рабовладение — смотря какие склонности имелись у непосредственного начальства. Каждая служба считала рабочее место своим личным пространством и крайне неохотно впускала чужих. К связистам, например, пройти было гораздо сложнее, чем к разведчикам. А на склады вооружений — вообще только с ротой десанта в качестве универсального пропуска. Феодализм в космосе он считал безобразным явлением и собирался это изменить, но — потом. Сейчас его душа пела и трепетала, и жаждала встречи.

Он увидел ее далеко впереди и чуть не сошел с ума от радости. Высокая девушка-лейтенант шагала в окружении пилотов и что-то втолковывала им.

— Лючия! — закричал он и рванул.

Девушка оглянулась, замялась, но потом подала знак пилотам идти без нее. Он налетел на нее в каком-то безумном порыве и, наверно, подхватил бы ее и закружил, но она едва заметно уклонилась и выставила вперед руки. Огромные черные глаза глядели на него немного испуганно.

— Живая! — выдохнул он и схватил ее ладони.

— Я тоже рада, что ты уцелел, — настороженно сказала она.

А его словно ударили в лицо. Он выпустил тонкие ладошки девушки и отступил на шаг. Лючия удивленно и вопросительно смотрела на него и неуверенно улыбалась, а он почему-то больше не мог посмотреть ей в глаза. Не так должна была встретить его любимая девушка, совсем не так, он понял это внезапно и предельно ясно. Он умел чувствовать людей. Открылось это свойство еще в академии, после занятий прикладной психологией, и поначалу здорово его испугало. Оказывается, это не так уж приятно, когда стоишь напротив кого-то и с первых слов слышишь, что тебе врут. Слышишь и видишь. Зрительный ряд восприятия оказался даже более информативным, чем звуковой. Лючия, любимая его, его огонь и свет, звездочка космоса... а ладошки безвольные. Высокая грудь не взволнована дыханием. В глазах легкая настороженность. В голосе тепло, а за теплом — ничего больше. Она действительно рада его видеть живым — но это все. А с чего, собственно, он решил, что для нее он больше, чем лидер мятежа? С чего? С того, что у него на панели управления огнем ее голо?

— Занята? — спросил он, не поднимая глаз.

Девушка невольно оглянулась на уходящих пилотов. Занята.

— Мастер-класс для пилотов-разведчиков, — призналась она. — Немного подождут.

Резко кольнуло сердце. Это тоже пришло в академии, вместе с даром чувствовать людей. Этакий сомнительный бонус. Мол, воспринимаешь сердцем — получай. Он поморщился, потер левую сторону груди и наконец поднял глаза.

— У меня всего один вопрос, — спокойно произнес он. — Где европейцы держат пленных? Ты должна знать.

Девушка на мгновение задумалась.

— Клондайк, фильтрационный центр, — четко сообщила она. — Купол 1325...

Разведчица говорила ясно и очень правильно. Испанка, верно подметил майор. Русские такой четкости речи могли добиться лишь специальными тренировками на дикторских курсах, а у Лючии получалось само собой. Милая, страстная... чужая.

— Спасибо, — кивнул он и ушел.

До самого поворота коридора он чувствовал, что Лючия испытующе смотрит ему вслед, поэтому старался идти спокойно и ровно. А за поворотом сердце сдавило так, что от боли выступили слезы на глазах. Он опустился на колени, согнулся, но вдохнуть все равно не получилось. По горькому опыту он знал, что главное сейчас — вдохнуть воздух. И тогда отпустит. Не сразу, и больно будет — но отпустит. Проклятый дар. И ведь что противно — сердце-то здоровое! Наведенные боли, хворь изнеженных девиц из старинных кинофильмов, вот что это было. Позор для боевого офицера.

Вдохнуть получилось, когда он уже готовился потерять сознание. Сквозь сжатые зубы, чуть-чуть, но удалось. Сначала удалось вдохнуть, а потом и подняться на ноги. Он прислонился к стене, постоял несколько минут, морщась и растирая грудь, дожидаясь, пока боль снизится до терпимого уровня, потом выпрямился и зашагал к эскадренной палубе, в мыслях ругая себя всяческими нехорошими словами. Позор для боевого офицера, стыд и срам.

-=-=

Зал тактического планирования оказался маловатым для такого количества людей. Офицер с недоумением осмотрел собравшихся. Быстрый подсчет показал, что в сдвоенных креслах вокруг огромного тактического проектора расположились все без исключения летные экипажи, и амазонки в их числе, и даже команда "семерки" поглядывала на него настороженно из угла. Ну и десантники, разумеется, как без них. Эти явились всего лишь половинным составом.

— Почему десантники не все? — язвительно поинтересовался он. — И техничек бы прихватили, лифтеров, поваров!

— Не вижу ничего смешного, товарищ младший лейтенант, — угрюмо отозвался майор. — Мы бы все пришли, но кому-то надо дежурить на батареях и средствах контроля пространства. Мы сейчас представимся по случаю вступления в должность, вы поймете. Майор Быков, командир ударно-штурмовой роты спецназ и временный комендант "Локи", честь имею!

— Капитан Михеев, контрразведка, временный командир группы лазерных средств поражения, честь имею!

— Командир первой лазерной батареи...

— Командир второй...

— Командир дивизиона "Тор", техник-лейтенант...

— Начальник объединенного узла связи, старшина...

— Начальник ЗАС и средств шифрования...

— Руководитель группы средств технического обеспечения оперативного управления боем, сержант Механик, честь имею...

— Начальник спасательной службы, сержант...

Должности сыпались и сыпались, и им не было конца.

— Старшина Буревой, особая экспериментальная группа, временный старший помощник временного коменданта, — буркнул старшина и поднялся. — Таким образом, товарищ младший лейтенант, у нас остаются незакрытыми более четверти руководящих должностей — если считать, что ремонтные, восстановительные и перманентные службы мы закроем предыдущим личным составом "Локи". Если примем решение европейцев к работе не допускать — более половины. И тогда ко всему прочему добавляется 418 заключенных, которых надо кормить, обслуживать и охранять. Да, и назначенные руководители не все имеют представление о новой работе, у нас просто нет нужных специалистов. Хватает пилотов и десантников, но они бесполезны на лазерных батареях, например. Честь имею.

И старшина сел.

Офицер тщательно обдумал ситуацию. Ему не мешали.

— Вы собрались здесь, чтоб узнать, что мы будем делать дальше, — в результате сказал офицер. — Что ж. Наша задача — атаковать Клондайк.

Возмущенный гул был для него ожидаемой реакцией.

— Мы не спрашиваем, почему! — пробился сквозь шум голос майора. — Мы спрашиваем — как?! У нас не хватает личного состава даже для управления кораблем!

Офицер поднял руку, и установилась тишина.

— Разведка, сколько пополнения мы принимаем в трехсменку? — негромко спросил он. — Ведь это вы провесили трассу из российского сектора в "черную бороду", к нам? Без приводных маяков нас не найти, значит, они поставлены. Лейтенант Овехуна?

— А расстрелять за такое? — раздался голос майора. — К нам по маякам карательный корпус подгонят как нечего делать!

Девушка поднялась во враждебной тишине.

— Приводные маяки установлены с разрывом и сменой вектора, — четко выговаривая каждый звук, доложила она. — В разрыве в режиме частичной невидимости дежурит разведчик. Его задача — проверять прибывающих по трассе и работать в случае необходимости дополнительным маяком. Отдел контрразведки принял за последнюю трехсменку восемь пилотов на "Косатке" и спецгруппу дальней разведки в количестве пяти человек на поисковике новой серии. Один пилот задержан по подозрению в диверсионной деятельности. Таким образом, при сохранении тенденции, восстановленная бригада "Внуки Даждь-бога", место дислокации корабль огневой поддержки "Локи", будет полностью укомплектована офицерским составом через пять трехсменок ожидания — без совпадения занятых должностей с профессиональной специализацией. Доклад окончен.

— Извиняюсь, — буркнул майор.

— Извинения приняты.

— Один вопрос решен, — невозмутимо подытожил офицер. — Теперь, товарищи специалисты с профессиональными умениями, не совпадающими со спецификой занятых должностей, извольте перечислить причины, не позволяющие нам провести заявленную операцию.

Поднявшийся гвалт он решил считать проявлением мыслительной деятельности и отвел пять минут коллективу на "пошуметь". Еще ему было любопытно, кто возьмет на себя лидерство в переговорах с начальством, то есть с ним.

В пять минут, естественно, никто не уложился, но в конце концов поднялся один из офицеров.

— Командир дивизиона "Тор", техник-лейтенант Еремеев, — криво усмехнулся новоявленный артиллерист и неофициальный лидер летно-подъемного состава. — По основной специальности инженер ремонтной группы тяжелых истребителей серии "Косатка", то есть ни черта не смыслю в том, чем собрался руководить — это если перевести вежливые выкрутасы нашей испаночки на понятный язык. Но общие соображения готов изложить. Они таковы: для начала — нам не пройти к Клондайку. Российский космофлот не смог, чем мы лучше? Мы не лучше, мы хуже, то есть слабее. В последний раз к Клондайку не прошла сводная группировка из трех маток — а сейчас в нашем распоряжении всего лишь корабль огневой поддержки, с полуэскадрой битых истребителей на борту. Далее. Если мы пройдем, то нам нечем громить европейскую базу. Такую базу, как Клондайк, нечем громить и всему российскому космофлоту, если что. А у нас истребителей фактически нет. Наша стрельба из "Торов" может рассмешить европейцев до полусмерти, но этого мало. Операторов дронов у нас вообще нет, это отдельная и довольно сложная профессия. Лазерные батареи укомплектованы, стыдно сказать, десантниками.

— Было б стыдно, если б пилотами! — рявкнул майор-десантник, поддержанный гулом коллег в тельняшках.

Офицер задумчиво потер подбородок. Вот и противоборствующие группировки обозначились, куда без них. Никакой бунт не отменит факта, что человек — прямоходящая хищная обезьяна, всегда готовая рвать собратьев-конкурентов. Разделение традиционное — десантники против летно-подъемного. Если б не было десантников — летно-подъемные против "обслуги", то есть ремонтников, связистов, оружейников. Но в данном случае — наглые, злобные выходцы из трущоб земной России против наглых, злобных выкормышей инкубаторов и трущобных секторов захолустных баз. Несколько смен назад рубились против европейцев плечом к плечу, и вот уже с презрением скалятся друг на друга. А за что? Групповщина — головная боль любого честного зама по работе с личным составом и профессиональный тупик для военного психолога.

— Продолжайте, лейтенант.

— Но самое главное — у нас нет базы снабжения. Запчасти для "Чертей" на "Локи" не производятся, он, знаете ли, не военный завод. Здесь даже заряды для трассеров не производятся, а их требуется огромное количество. И уж тем более не производятся расходники для распределенных двигателей. Я вообще не знаю, где их делают, это секрет из секретов, а нам они нужны, и сильно нужны, потому что европейские расходники не подходят. Точных подсчетов пилоты не делали, но навскидку — туда мы долетим, но обратно, с учетом того, что на Клондайке придется вести бой и много маневрировать, вряд ли. Но мы и туда не долетим. Пятый флот перекрывает трассу полета, а он, знаете ли, сила. Даже побитый Пятый флот. На один корабль огневой поддержки с избытком хватит. Если случится чудо и не хватит — Клондайк является местом базирования Седьмого флота. Его точно хватит.

— У десанта есть что добавить? — на всякий случай осведомился офицер.

— Экзоскелеты разрядились! — буркнул майор. — Зарядить не сможем, там разовые энергетические модули, на "Локи" таких нет.

— Я вас выслушал, — ровным голосом произнес офицер. — План действий на ближайшую пятисменку: готовиться к бою. Не смотрел, но уверен, что учебных имитаторов на "Локи" с избытком, европейцы серьезно относятся к боевой подготовке, в отличие от российских военных космонавтов, самых самоуверенных космонавтов в мире. Вот и тренируйтесь. Тренируйтесь до рези в глазах, до тошноты и головокружения — но сделайте все, чтоб "Локи" стал грозным оружием в наших руках. Руководители подразделений в отсутствие подчиненных могут начать подготовку с себя. Приступайте немедленно. Через пятисменку уходим в рейд. Совещание окончено.

Возмущенный гул возвысился — и постепенно стих. Его это страшно удивило. Он на месте офицеров уже запрыгивал бы в любое спасательное средство. Рейд на Клондайк даже ему казался сумасшествием. Это что... в него настолько все верят?! От этой мысли ему стало неуютно.

Офицеры, странно поглядывая на него, вставали, коротко отдавали честь и выходили.

— Экипажу "семерки" остаться на месте! — предупредил офицер. — Вы мне нужны.

— У нас по расписанию вылет в охранение через полчаса! — буркнул старшина, но остановился.

— Нормально, тогда я с вами! — тут же решил офицер. — Надеюсь, место второго стрелка не занято?

Буревой странно покосился на пилота, потом на стрелка.

— А я что? — тут же возмутился стрелок. — Я, что ли, ее зазывал? У Шурки вообще штатное место — стрелок "девятки"! Но освободим компенсатор, не проблема! Дел на пару минут! Вон пилот пойдет и скажет. Сам зазвал, сам и скажет. Шурка не дура, поймет.

Офицер удержал в себе десяток любопытных вопросов, кивнул и тоже зашагал к выходу. Краем глаза отметил, что Лючия провожает его испытующим взглядом, поморщился и отвернулся.

Однако так просто уйти не получилось. Подошел майор-десантник, вроде как с огромным перечнем вопросов по организации внутренней службы, получил краткий совет работать самому, ухмыльнулся и задушевно сообщил, что он все понимает, секретность и так далее, но нельзя ли узнать настоящую цель операции — чтоб именно к ней и готовиться. Ибо бросок на Клондайк — из разряда дешевой космофантастики, какой дурак в нее поверит. Офицер заверил его, что умение метко лупить из высокоэнергетических лазеров — самое то в предстоящей суперсекретной операции, можно смело идти тренироваться. Майор попробовал возмутиться, но оказался перехвачен уже знакомым рассудительным капитаном-десантником, как оказалось, офицером по работе с личным составом, и благополучно убыл — чтоб на его место встал капитан Михеев, контрразведчик и временный командир лазерных групп.

— Что за недоразумение у тебя с Лючией? — сердито поинтересовался капитан. — Девочка не может понять, в чем провинилась! А она, между прочим, твоя разведка.

Офицер тщательно подумал, перед тем как ответить.

— Правду говорят, что термином "сестра" в контрразведке называют перевербованных шпионок? — тихо спросил он. — Причем перевербованных... как бы сказать... по любви?

Капитан мгновенно помрачнел.

— Правду, — все же ответил он. — Но Лючия действительно моя сестра. А ты дурак.

— Если бы! — тоскливо вздохнул офицер и закончил разговор — чтоб тут же нарваться на следующий, с комэском амазонок, и еще на один, и еще...

— Тяжела императорская доля, горек его хлеб! — ляпнул стрелок.

— Я хлеб не ем, как все инкубаторские, — обронил офицер и полез в дисколет.

Выпускающий у стартовых створок, немолодой уже мужчина в непривычной оранжевой униформе, зачем-то опустился на колено, чтоб дать отмашку.

— Европеец, — буркнул Буревой, заметив недоумение командира. — Педант и зануда месье Берг. Прописано опускаться на колено еще со времен ихнего швейцарского капитализма, он и опускается, и не лень. Философ-рутеник, ему пофиг, за кем перепонку двигать, лишь бы отношение было нормальное. Нормальное отношение десант ему гарантировал.

Дисколет качнулся и скользнул в черноту космоса. Мимо и совсем рядом проплыл ярко освещенный купол лазерной батареи, дежурный канонир приветственно махнул рукой. Техник-юстировщик со знаком "блитц" на груди оторвался от приборов, приподнялся, приложил пальцы к каскетке и вернулся к работе. Тоже европеец.

— Чем платить им будем, вот вопрос, — пробормотал офицер.

С активированной панели управления огнем на него глянуло тревожное лицо Лючии. Он подловил на одной из встреч нужный ракурс, тайком сделал фикс-момент, разведчица не заметила. И вот теперь смотрела из глубины композита, его звезда, его огонь.

— Пока что платим сохраненной жизнью, — отозвался старшина. — Потом... посмотрим. Но как-то платить придется, это верно. Рабство было эффективно в эпоху российского капитализма, но не сейчас и не в космосе. Сейчас эпоха компетентных специалистов — а им необходимо платить.

— Десантники тренируются на элементарах, надеюсь? — сменил тему офицер.

Старшина только махнул рукой.

— Тренируются! — проворчал пилот. — Слезы, а не тренировка! Какой дурак подсунул им в юности симуляторы воздушного боя? Расстрелять бы его из трассеров! Теперь отучаем от дурных привычек и отучить не можем! Они же первым делом норовят с хвоста зайти! А у дисколета нет хвоста! И узкого прицела нет! Какая разница, откуда они заходят? Вот, прицельная глоба! Вот мы, вот цель, вот пространство боя! Ну, шарахнут олл-аут, так на этот случай второй стрелок сидит, и сфера целиком прозрачная, и есть автономные системы подсветки целей! Как тут подкрасться незаметно? Но они считают, что смогут, идиоты, и горят, как фанера над Парижем, как говорится в фильме!

— Командир, не тяните, а? — подал голос стрелок. — Нас пугает ваша манера бороться с гневом, откладывая разговор! А вдруг однажды гнев победит? Даже не могу представить, что вы тогда с нами сделаете! Короче, задавайте вопросы, а? Мы ответим, мы хорошо подготовились.

— Подготовились — в смысле, нас никто, кроме нас же, не слушает? — уточнил офицер. — Меня это устраивает. С недавних пор сам стал ценить тайну. Вопросы... они есть, как без них. Но сначала я сам расскажу вам кое-что.

Офицер рассеянно покрутил в руках пистолет, потом спохватился и спрятал оружие. И решительно выпрямился.

— Я, ребятки, служу по-настоящему. Это вы, надеюсь, уже поняли. Чего не поняли, так это того, что означает настоящая служба. Вы много чего говорили при мне — а я слушал и не отбрасывал ничего. Вообще ничего, понятно? Ни мистику, ни сказку, ни фантастику. Тут... ученые утверждают, человечеству до бессмертия, как до Китая пешком. Ну, я как-то посмотрел из интереса карту: знаете, от нынешнего Валдая до империи Цинь не так уж далеко, можно одолеть пешком во вполне разумные сроки! Так что ученых еще понять правильно требуется. Вот что они имели в виду, а? Вы, говорите, лично видели, как оно было в... дай Даждь-бог памяти... в восемьдесят девятом, девяносто первом, девяносто втором и...

— И в сто двадцатом, — напряженно сказал старшина.

— Да, спасибо. Я посмотрел архивы, насколько хватило допуска: знаменитые оказались года и события. Много видеоматериалов сохранилось, я бы даже сказал, слишком много для кое-кого, и не все из них секретные. И если пропустить их через программу идентификации личностей, то...

Офицер посмотрел на слушателей. Что ж, его слушали очень даже внимательно, и оружия в руках ни у кого не наблюдалось. Пока что.

— ... то, во-первых, это съедает весь лимит на разнесенный трафик, так что мне сейчас даже новый фильм не взять. А во-вторых, обнаруживается, что бессмертия, может, и нет — а бессмертные есть.

Офицер усмехнулся, видя их напряжение.

— Восемьдесят девятый, — напомнил он. — Луна-2, летно-испытательный полигон. Знаменитый бунт против руководства, тогда впервые отправили в штраф-эскадру весь сержантский состав полигона. Начался с игнора руководства, все верно. Необычная психушка проявилась там же, у некой троицы инженеров, ну это вам должно быть известно лучше меня.

— Десантуру с тех пор не выношу! — буркнул стрелок. — Костоломы. Им своих калечить в радость, сволочам полосатым.

— Девяносто первый — унизительное поражение у астероида Редкоземельный, — продолжил офицер. — Точно как вы вспоминали, перехват на последней трети полета, внезапный ракетный удар, страшный разгром... и везучая троица, сумевшая чудом уцелеть и возвратиться к месту постоянного базирования на всего лишь истребителе "Урал".

— Мишень дефективная, а не истребитель! — поморщился пилот. — Как на них воевали, еще и побеждали иногда, не понимаю! Элементарный "Черт" намного лучше, если его не испоганить модификациями.

— .... и у того же астероида встречное сражение двух флотов в девяносто втором, это когда обе стороны заявили о победе....

— Победили мы, — твердо сказал старшина. — Только потом драпанули. Но сначала — победили!

— Вам виднее, — не стал спорить офицер. — Там награждали один экипаж с очень характерными данными, правда, с другими позывными... кстати, почему награды не носите?

— Так отменили же! — моргнул стрелок. — Награды, полученные ранее нулевого, в российском космофлоте недействительны!

— Да? — удивился офицер. — Не знал. А почему?

— Потому что умерли все награжденные! — буркнул старшина. — В космосе долгожителей нет — радиация, говорят.

— А бессмертные, значит, есть? — настойчиво спросил офицер. — Потому что в сто двадцатом та же самая троица оказалась в числе спасенных тралом "Ладога". Очень странный случай был, вроде ресурс скафандров давно кончился, а космонавты живы... ведь живы, как я вижу?

— Не страннее, чем недавнее возвращение на потрошеном тральщике, — возразил пилот. — Там... просто все, не сложнее, чем тральщика увести, в общем. И что, вы считаете, что нашли "тринадцатого"?

Офицер криво улыбнулся:

— Я считаю, что нашел бессмертных. Имеющих прямое отношение к "тринадцатому". Это не так?

-Мы не бессмертные, — поморщился старшина. — Убить нас можно. И, кстати, не "тринадцатый". Просто жертвы одного закрытого генетического проекта.

— "Кроссинговер" называется, — встрял стрелок.

— "Кроссинговер", — подтвердил старшина. — Планы клонирования одаренных личностей, если вы в курсе, блистательно провалились в свое время...

— В курсе, — сказал насторожившийся офицер. — Гения недостаточно родить, такой был вывод. И?

— И тогда создали нас! — снова влез стрелок. — Чтоб, значит, выручали! Проект "Кроссинговер", тройное скрещивание, убойный набор хромосом...

— Ну что ты несешь? — поморщился офицер. — До генетического конструирования человечеству, как... до Альфа Центавра на ракетной тяге!

— Лабораторные образцы погибли, — кивнул старшина. — А мы — нет.

— Мы не образцы, мы испытателями были! — ухмыльнулся стрелок. — Добровольными! Ну, дураки были, что с нас взять по юности? Денег очень хотелось! И что-то ученые в нас переклинили, что мы перестали стареть!

— И вас выпустили из лаборатории? — не поверил офицер.

— Чуть на составляющие не разобрали, — признался старшина. — Но мы жить хотели, и даже очень. Пришлось бежать. Так и бегаем с тех пор. Так что мы не "тринадцатый", кэп, у нас просто жизненного опыта до черта.

— И ненависти ко всему миру, — с непонятной интонацией сказал офицер. — Значит, вы просто дезертиры? Понятно. Действительно не "тринадцатый". Он-то защитник и единственная надежда России, а вы... просто жить хочете. Понятно. Больше у меня вопросов нет. Пока что. Почему дисколет летает, как теоретически не способен, и почему у нас связь есть после олл-аут, я понял сам. Потому что вы — в том числе инженеры с Луны-2, с закрытого полигона. Но это неважно. Важно то, что вы, ребятки, многое могли бы сделать для России, но предпочли сбежать в неизвестность. Даже "тринадцатый" — мелковатый проект при ваших возможностях.

— Мы не "тринадцатый"! — отрезал старшина.

— Я понимаю. Вы — дезертиры. И очень хочете жить. Да, понимаю, но второго такого предательства не прошу. Ясно?

— Его не будет! — клятвенно заверил стрелок.

— Слишком легко согласились. На вранье похоже.

— Потому что решение легко принять, — серьезно объяснил стрелок. — Чтоб что-то изменить в России, раньше нам требовался лидер. А мы, кэп, на эту должность не подходим, никто из троих, потому что жить хочем. Это ж убийственная работа! Вот и... сдезертирили. Зато сейчас у нас есть вы и все вам приписываемое. Мы не предадим, товарищ младший лейтенант, вы только правьте.

Офицер с подозрением уставился на экипаж. Дезертиры ответили ему открытыми, абсолютно честными взглядами.

— Тогда к делу, — нехорошо улыбнулся офицер. — Что мы можем сделать для успешного похода на Клондайк?

Стрелок тихо взвыл и беспомощно уставился на старшину.

— И нечего смотреть, я тоже считал, что Клондайк — дезинформация для пущей секретности! — буркнул старшина.

Противно загудел какой-то датчик, пилот лениво потянулся и убрал звук.

— Что это было? — немедленно напрягся офицер.

— Первый приводной маяк прошли, — отозвался пилот. — Без них в межзвездном пространстве не полетаешь, если что.

— В смысле, не полетаешь? Астронавигацию уже отменили?

— Ну астронавигация, — проворчал пилот, не отрываясь от привязки на следующий маяк. — Подумаешь, астронавигация. А разброс какой? Это двигатели у нас суперсовременные, послезавтрашнего дня, мы даже не до конца понимаем, как они работают... А все остальное? Стреляем тем же, чем в позапрошлом веке, смотрим тем, что в прошлом веке придумано. Если кто не согласен, пусть выйдет без приводных хотя бы обратно на центральную базу флота, я посмотрю.

— Если б база находилась рядом с массивными космическими телами, то запросто, а если как сейчас, то, конечно...

Офицер вдруг озадаченно замолк.

— То есть если пойти на Клондайк через "черную бороду" ...

— ...то получится на порядок дальше, и выйдем с таким отклонением, что расходников не хватит на коррекцию, — лениво продолжил пилот. — Хотя задумка показательная. В том смысле, что...

— ... что дебилы-десантники считают так же! — радостно подхватил стрелок. — Они считают, что стоит зайти с тыла, и победа в руках. А тыла-то и нет в космосе! Какая разница, откуда мы на Клондайк свалимся? Там Седьмой флот! Они нас засекут знаете на какой дистанции? На офигенно большой, вот на какой! И как дадут!

— Полагаю, виноваты космооперы, — задумчиво сказал старшина. — Там столько хрени показывают, но выглядит красиво, и новички-дурачки впечатляются. И с тыла там заходят, и противник всегда светится, как на выставке, и бронирование на истребителях, как будто это танки, и от лазеров на виражах уклоняются, и... и не о том мы говорим. Почему Клондайк? Вот настоящий вопрос. Логичней было бы урвать свой кусок от империи. Напасть на одну из дальних лун, как предлагал Быков... почему?

И экипаж внимательно уставился на офицера.

— Застрелите, если дам неверный ответ? — криво усмехнулся он.

Стрелок серьезно кивнул.

— Можете стрелять, — вздохнул офицер, — но гражданскую войну я отказываюсь начинать. Понятно? Или мы все вместе, или никак! Я не враг России!

— Почему Клондайк? — настойчиво спросил старшина.

— Потому что это наша работа, — пожал плечами офицер. — Мы призваны защищать Россию, верно? Ну так на Клондайке тысячи наших пленных, и для меня они гораздо важнее, чем какие-то территории! Они и есть Россия, понятно?

— Понятно, не кричи. А ты понимаешь, что генерал Маркелов нас именно врагами считает? И уничтожит при первой возможности? Его мысли о судьбе России не остановят.

— Понимаю, — тоскливо сказал офицер. — А вы понимаете, что в бунте ради захвата власти нет смысла? Какая разница, Маркелов на троне или я, если мы будем придерживаться прежних правил? Нам, старшина, надо менять не властителя, а правила. Или так, или никак.

— И по новым правилам военные должны защищать родину, — пробормотал старшина. — То есть — идти на Клондайк для освобождения военнопленных, вместо того чтоб бороться за власть... А как называются твои новые правила, если не секрет? Коммунистическая идеология? Или новая религия?

— Никак не называются, — пожал плечами офицер. — И они не мои правила. Они — общие. Военные должны защищать свою страну, начальство должно координировать деятельность общества для блага населения... ну, это же очевидно!

— Не, погодите! — возмутился стрелок. — На Клондайк?! А ничего, что я еще жить хочу?!

— Олег, кэп по большому счету прав...

— Убить меня хотите?! — взвыл стрелок. — Сергей, хоть ты им скажи!

— В нейтралке нет наблюдателей, — флегматично заметил пилот. — Пока что нет. Я так думаю. Не перехватят, как в прошлый раз. Или как в девяносто девятом. Нормальная идея.

— Хорошо, нейтралка! — разозлился стрелок. — Пусть даже попадем в Клондайк не целясь, но метко, как умеет наш кэп... А там Седьмой флот. И?

Глубокое молчание было ему ответом. Только пропищал приветствие очередной приводной маяк.

— Седьмой флот — сила! — наконец с уважением признал офицер. — Нам и с Пятым не справиться. А если очень быстро?

— "Локи" разогнать и потом маневрировать? Кэп, а ты физику изучал?

— Я в академии, между прочим...

— Я сказал, физику, а не то кастрированное убожество, что преподают в школах! Не изучал. Так вот: на "Локи" не получится. А "семерки" для освобождения бригады военнопленных маловато будет.

— Сергей... — подал голос старшина.

— Я девяносто лет Сергей, и что?! Мы — не — разгонимся! Точка!

— Хорошо, не разгонимся, — терпеливо сказал старшина. — Есть же другие способы. Там, между прочим, наши техники, а мы им лично кое-что обещали.

— А где время на саму операцию по освобождению возьмем? — брюзгливо спросил пилот. — Как будто я не хочу ребят вернуть. Я тупо погибнуть не хочу! Пока астероид найдем, купол сковырнем, эвакуацию еще непонятно чем проводить... а Седьмой флот спать будет, да? Нашлись тут... патриоты! Лучше б физику учили!

— Я учил физику, — тихо сообщил офицер. — Я вообще очень хорошо учился. И понимаю, что "Локи" держит предел Фридмана. Так?

— Не знал, что предел Фридмана уже включили в программу военных академий, — неохотно сказал пилот. — Это... меняет дело, да. Предел Фридмана не всякий понять способен.

— Но вы, ребятки, этот предел на "семерке" разок ненароком проскочили. И еще парочку базовых положений теории нарушили. Не заметили, наверно, такую мелочь? А я заметил.

— Свалился нам на голову умник! — с тоской сказал стрелок. — Глазастый, черт бы тебя побрал. Принципиальный. Упертый, аж противно. Вот мы... вот мы только раз нарушим что-нибудь на "Локи", а кто-нибудь глазастый заметит вроде тебя... а что там замечать, технические средства контроля примерно равны у всех участников конфликта, и экспертные отделы работают, сам в таком сидел... да за нами начнут гоняться все без исключения! Дружно, объединив усилия! Еще раз на пыточный столик не хочу, мне семьдесят первого хватило по самые увулы!

— Кэп хочет, он там не был, ему любопытно! — брюзгливо добавил пилот.

Офицер подавленно молчал. С этой стороны он операцию не догадался рассмотреть — а должен был, коли понял, с кем его свела судьба.

— Мы пойдем на Клондайк, если Седьмого флота там не будет, — решил старшина. — Делай, что хочешь, хоть на коленях умоляй отойти, хоть дожидайся, когда они на америкосов отвлекутся, но чтоб их у Клондайка не было. Понял?

— Борух, ты совмещение программ контроля пространства отладил? — вдруг неприятным голосом спросил пилот. — Включи-ка. А то я понять не могу, что вижу.

— М-мать... — прошипел старшина, и сфера осветилась разноцветными отметками.

Экипаж завороженно изучал картину. Офицер тоже вгляделся. Выглядело, как будто старшина свел воедино все программы контроля пространства и еще добавил анимации. Крохотные кораблики на сфере выглядели б потешными, если б это не было так страшно. Далеко впереди шел яростный бой.

— Я бы предположил, что это карательный корпус ложным вектором по наши души прет, — подал голос стрелок. — Только для карательного корпуса что-то их мало... а для нашего пополнения все же много. И какие-то они разносортные, что ли. Убей меня об стену, если вот это не контейнеровозы! И кто их крошит, а?

— Грузовики, приписаны к центральной базе, если верить опознавателям, — определил старшина. — И автоматов стая, на подчинении идут. Чего они в центре тащат, вообще не пойму... а вот с кем рубятся истребители, вопрос, конечно, интересный. Я бы сказал, что это "Один", но какого черта он делает здесь? Он против американеров стоял.

— Истребители — в прикрытии, — вдруг глухо сказал офицер. — "Одина" и крыло SS тормозят. Своими жизнями. Это, ребята, все, что осталось от нашей центральной базы, если я правильно понимаю Штерна. Мстительная сволочь. Личный состав в спас-модуле уходит по приводным маякам к нам. Но они не уйдут. Сейчас "Один" сожжет истребителей и догонит.

— Дать ребятам смену вектора, — неуверенно сказал стрелок. — Правда, себя выдадим.

— Не поможет! — отрезал старшина. — Они в пределах безусловного обнаружения, на грузовиках систем частичной невидимости никогда не было! Люди там, если я правильно понял кэпа. М-мать Даждь-бога... Экипаж, к бою. Сергей, у нас одна ракета! Всего одна! Выведи на "Одина" так, чтоб он пикнуть никому не успел! Понял? Олежка, не промахнись, я тебя прошу!

— Чтоб не пикнул, это только под самые хорды! — процедил пилот и взялся за управление. — А там скачки гравитации, мать их, с семьдесят первого ненавижу! Ребра крошит...

— Отставить! — твердо сказал офицер. — Слушать приказ. Скрытно выдвинуться на вектор атаки европейцев! Под невидимостью, на одной хорде, но чтоб ни одна гадина не заметила! Там сбросить невидимость, включить габариты, опознавательные огни, вообще все, что светится, и атаковать "Одина"! Демонстративно! И снова уйти в невидимость!

Экипаж мгновение обдумывал приказ.

— Сбросить невидимость прямо перед лазерными батареями "Одина"? — нервно хихикнул пилот. — А он нам как даст — пыли не останется! Но... может сработать! У "тринадцатого" — р-репутация, не то что у нашей сраной "семерки"! Борис, делаем, а? По-другому людей не спасти, что "Одину" наша единственная ракета? Зато репутация — страшная!

— Выдвигаемся! — хрипло решил старшина. — М-мать Даждь-бога, сохрани сынов своих, укрой божественной волей, одари любовию...

"Семерка" летела в пространство боя даже не на одной хорде, а вообще по инерционной. Пилот предельно точно дал импульс — и выключил все, что могло бы их выдать. Абсолютно черное тело — вот чем они теперь были. Они летели, и гигантский корпус "Одина" становился все больше и больше, пока не закрыл собой полусферу. Офицер в очередной раз облился холодным потом и постарался сдержать лязганье зубов.

— Мамочка, мамочка, мамочка... — безостановочно бормотал стрелок.

— Не ракетой! — прошипел старшина. — Трассерами! По куполам лазерных батарей, понял, Олежка? Давай!

И дисколет разом засветился, засиял, словно бакен причальной зоны.

Трассеры забились резко, так, что заныли зубы.

— Получай! — заорал стрелок. — За всех!

Даже без оптики было видно, как заметались под куполами канониры.

— Сейчас, сейчас... — бормотал напряженно старшина.

И вдруг офицер почувствовал, как будто что-то щелкнуло в пространстве. Или в голове. Или у самого сердца.

— Прыгаем! — завопил он, не раздумывая, но мгновением раньше дико заорал пилот, дисколет рванул, закрутился, ушел в маневр... и конус безусловного поражения только мазнул по сфере черной полосой.

— А теперь — ракетой! — заорал старшина. — Мы под невидимостью! Прыгай, Сережка!

— У-у! — вырвалось у офицера.

Грудь сдавило так, что чернота подступила к глазам.

— Ракету! — хрипел где-то далеко старшина. — Стрелки, ракету! Подохнем!

Офицер словно во сне увидел, как безвольно мотнулась в компенсаторе голова Олега, нашарил панель управления огнем... ракета ушла в нестерпимое сияние хорд "Одина". Дисколет крутнулся, сорвался в маневр — и тяжесть отступила, оставив после себя тягучую боль во всем теле.

— Получай! — шевельнул губами офицер.

В черноте космоса словно расцвел огненный цветок.

— Молодца, кэп, — прошептал старшина. — Двигатель ему ты выбил. С одной ракеты "Одина" не сжечь, но поломали хорошо. Олег, Сергей?

— Ненавижу... — еле слышно отозвался пилот.

— О-у... — согласно простонал стрелок.

Сферу огласил гомон боя.

— Уходят! — констатировал кто-то решительный и властный. — Уходят европейцы! Испугались, суки, русской ярости! Всем оставшимся в живых — взять спас-модуль в защитную сферу! На лабораторной платформе, вы живы? Искать приводной маяк! Нам нужен вектор!

— База-центр, смените фазу, обратная полярность, частота тридцать и три, — прошептал старшина. — Приводной маяк в границах следовых величин, слушайте внимательно...

— Принято, "тринадцатый", маяк слышим! — отозвался властный голос. — Меняем вектор! Спасибо вам, парни, кто бы вы ни были!

— Служим России, — тихо отозвался старшина и выключил связь.

— "Тринадцатый"? — нашел в себе силы удивиться офицер.

— Не своим же опознавателем светить, — прохрипел старшина. — Не поймут. Сережа, давай потихоньку к "Локи", а? А то кэп нас вопросами добьет.

— И добью, — еле слышно пообещал офицер. — У меня к вам с каждой вахтой вопросы множатся. Вот очухаюсь и добью.

— Вот очухаемся и ответим...

"Семерка" развернулась и плавно устремилась на дальний зов маяков.

Луна-14, главное разведуправление космофлота России

Майор, вломившийся в кабинет, имел бледный вид.

— Штерн разгромил центральную базу флота! — выпалил он.

— Есть! — радостно выдохнул генерал. — Наконец-то! Теперь мои противники не на коне! Они под конем! Они теперь только гадать могут, что конь с ними сделает: просто затопчет или... Так, майор, наше время пришло. Пора урвать свой кусок пирога! Наступают смутные времена, и прав будет тот, кто успеет ухватить больше! Берем власть, майор! Столько, сколько сможем удержать! На центральной базе — обязательно! У кого в руках центральная база, у того и дальняя связь, и ремонтные мощности! Без центральной базы наши противники нам не противники! Есть там у нас подготовленные харизматичные лидеры? Знаю, что были, но надо, чтоб они уцелели и не замазались. Куда именно отступил личный состав центральной базы?

— Так разгромлена база...

— Штерн сам добивался соблюдения законов гуманной войны! — рявкнул генерал. — Он не дурак ломать собственные принципы! У него, знаешь ли, тоже неустойчивое положение в ихнем генералитете! Что значит — разгромлена? Наши ремонтные доки ему на кой черт сдались, они же с европейскими несовместимы? А для личного состава спас-модуль на что? Или он совсем дурак?

— Значит, дурак, — сглотнул майор. — По данным разведки, он натравил на спас-модуль "Одина". А у того, кроме крыла SS, палубные "Торы", лазеры, ракеты...

— Я помню, чем вооружена серия "Асгард"!

Генерал угрюмо побарабанил пальцами по столу.

— Плохо, но тогда и Штерну конец, — наконец решил он. — Запись уничтожения спас-модуля есть? Передать европейцам и америкосам, пусть думают, что со старым делать. Я бы на их месте расстрелял — опасный тип, честолюбивый, имеет поддержку у средних чинов, как бы он им переворот не устроил. Подскажи коллегам, чтоб...

— Записи нет.

Генерал побагровел и встал из-за стола.

— Модуль не уничтожен! — торопливо сказал майор. — То есть не сразу уничтожен! То есть неизвестно, что с модулем! Зампотех базы, генерал Кожевников, послал матом директора базы и принял командование на себя! Приказал всем оставшимся на ходу истребителям связать "Одина" боем, а сам увел модуль и все, что летает, в "черную бороду", под защиту бунтовщиков. А там средств контроля нет!

— Истребители против "Одина"? — недоверчиво переспросил генерал. — Что ты флуды гонишь? Да он их за полчаса сжег бы!

— И жег! — подхватил майор. — Одного за другим! Но их много оказалось, там остатки карательного корпуса чего-то тоже в бой полезли, как будто им воевать положено.

— Значит, за час!

— "Один" отступил, — криво улыбнулся майор. — Ему ракету в двигатель загнали... как-то. Во флоте говорят, это "тринадцатый".

— Сука! — угрюмо сказал генерал. — Я ожидал чего-то подобного. Сука...

— Что это было, а? — осмелился подать голос майор. — Мы вроде все силы знаем, но...

— Не все, — задумчиво ответил генерал. — Получается, что не все. Ты, майор, в историю загляни, полезно будет. Пожалуй, я тебе даже приказываю. Подготовь справочку, почему Россия победила Наполеона, хотя все преференции были у противника. Как отбились в гражданскую на четырех фронтах... на четырех! Хотя военная наука утверждает, что война даже на два фронта гарантированно проигрышна. Ничего не напоминает ситуация, а? Когда все говорят — невозможно, но это есть? Как в двадцать первом уцелели, тоже изложи коротко и ясно. И сам сделай, сам, а не так, как дипломы писал или как аналитические обзоры мне составляешь! Ты удивишься, как часто в истории вылазит мурло "тринадцатого"! Лично я уже удивился.

— Так что это, а? — тупо повторил майор.

Генерал с насмешкой посмотрел на подельника, побарабанил пальцами по сенсорам отключенной тактической карты.

— Ладно, ситуация понятна, — решил он. — Власть берем все равно, харизматиков в нашей колоде много. Самим не светиться! Такие вот, как ты, спецслужбу так замазали, что союзники шарахаются! Луну-1 нам пока не осилить, там генштаб окружил себя верными частями, и учебные заведения по периметру. А вот начиная с Луны-4 давай посмотрим, что мы можем урвать.

— Что с бунтовщиками делаем? — подал голос майор.

— Пока ничего. Сидят в "бороде" — ну и пусть сидят.

— Они пополнение набирают, сволочи!

— Вот пусть и вытягивают всех недовольных к себе. Кучей легче уничтожить. И Штерну снова в рожу плюнули, что приятно.

Победоносный Пятый флот, звездно-радужный флаг

— Господа, нам снова плюнули в рожу! — желчно сказал адмирал. — Поздравляю.

— Но русские разбиты, — напомнил неуверенно кто-то.

— Идиоты, — вздохнул адмирал. — Меня окружают умные, образованные, исполнительные, прекрасно дисциплинированные идиоты. Правильно говорят русские: хочешь, чтоб было сделано хорошо — делай сам. Довели старика до того, что пришлось сесть в компенсатор первого пилота "Одина"! Зато теперь у нас есть информация, с которой можно работать. Итак, господа заговорщики, довожу до вашего сведения: у русских объявились новые технические возможности! У их истребителей — некоторых истребителей! — не срывает компенсаторы! В результате операторы радарных систем не успевают отследить перемещения противника, и "Один" получает ракету в двигатель. Хорошо, что одну. Думаю, у них просто больше не было. Так что феномен "тринадцатого" разгадан, господа. Это — истребитель русских с экспериментальным двигателем. Вооружение у него хорошее, но обычное, ничего нового эксперты в обломках наших SS не обнаружили. А вот суперманевренность — это козырь, способный в очередной раз изменить правила войны! Но — не мне, старику, заниматься добыванием секретов. Для этого грязного дела всегда найдутся исполнительные парни из разведки. Найдутся, фон Тирпиц?

— Не беспокойтесь, адмирал, мы займемся этим, — кивнул капитан. — В среде бунтовщиков у нас очень неплохие позиции, и если у их военно-промышленного комплекса есть хоть что-то, превосходящее наши возможности...

— Я сам получил от этого "что-то" ракету в двигатель! — рявкнул адмирал.

Генрих фон Тирпиц с недоверчивым видом взял под козырек.

— Гут, тогда мы займемся чем попроще, — удовлетворенно кивнул адмирал. — Разгром русской базы развязывает нам руки. Мы теперь альфа-самцы! А наши противники в генералитете — не более, чем бета-самки! Офицерский корпус — за нас! Надеюсь, все знают, что делать в данной ситуации? Если думаете, что заниматься неординарным сексом, то, как всегда, ошибаетесь! Мы берем власть, господа. Европейская империя прогнила насквозь, пора откусить от нее свой кусок пирога! Пока что — в космосе. У нас достаточно для этого сил. В этой ситуации война с русскими — нежелательное распыление сил. Но и отступать после столь блистательной победы нелогично. Русский медведь издыхает. Пора ставить в войне точку. Победоносную точку!

Адмирал задумчиво сгорбился в своем огромном кресле.

— Бунтовщики меня беспокоят, — признался он искренне. — Русские бунтовщики. Я их понять не могу — а раньше всегда понимал. Это опасно — не понимать противника. Как бы их там уничтожить, в "черной бороде"? Их и "тринадцатого" — одним ударом? Давайте подумаем, что мы можем с ними сделать — так, чтоб не отвлекаться от основной задачи.

Шаг седьмой

"Локи", оплот бунтовщиков

— Шли бы командовать бунтом, а, товарищ младший лейтенант? — буркнул старшина. — Драпать пора. А то уничтожат нас тут одним ударом. Что-то у меня нутро свербит.

— Не желаете показывать, как именно ремонтируете "семерку"? — понимающе прищурился офицер. — А придется.

Старшина пожал плечами и вернулся к прерванной работе. Снял защитный сегмент с диска, выдернул блок какой-то электроники, нацепил на виски сенсоры тестеров и погрузился в изучение архитектуры. Наверно. А может, музыку слушал. Офицер с досадой переключил внимание на пилота.

— Ну ремонт, — проворчал пилот. — И что — ремонт? Это раньше был ремонт, во времена российского капитализма. Гайки крутили, клапана регулировали — романтика! А сейчас эпоха модулей! Вот несущая основа, вот модули. Выдернул испорченный, вставил исправный. Вот и весь ремонт, чего тут смотреть?

Не переставая ворчать, пилот с хряском выдрал что-то из диска, включил холодную сварку и полез внутрь конструкции. Стрелок перехватил взгляд офицера, ухмыльнулся и продолжил замену трассера на что-то непонятное. Что-то непонятное в нишу трассера не лезло, стрелок ругался, сверлил, варил, резал и, как показалось офицеру, даже клепал. Ну, по звуку было очень похоже, в фильмах именно так показывали.

— Как я вас ненавижу! — с тоской сказал офицер. — Дезертиры! Мне, чтоб спасти людей, любая информация о наших возможностях нужна больше, чем воздух! А вы секреты разводите, как горох в поле!

— Как что? — изумился стрелок.

— Как горох в стойле, — неуверенно поправился офицер.

Экипаж дружно заулыбался.

— Откуда мне знать про горох? — возмутился офицер. — Ну, говорят так! В фильме! Вам-то, конечно, все понятно! А я еще молодой!

— Вот и шел бы командовать! — буркнул старшина. — Горох в стойле...

— ... хотя в чем-то товарищ император прав, — неожиданно сказал пилот и отложил манипулятор сварки. — Он действительно молодой император.

Старшина в сомнении посмотрел на извлеченный блок, но потом вздохнул и присел на диск. Стрелок охотно бросил бороться с непонятным устройством, и оно тут же вывалилось из ниши на бетон.

— Мы не знаем, как вам помочь, — серьезно сказал старшина. — Знали б — сказали бы сразу. А то, что мы делаем... это для спасения самих себя, если вдруг что. Ну, жить мы очень хочем, чего тут непонятного? А вдруг снова под хорды крейсера придется лезть? Или через защиту Клондайка прорываться.

— Через защиту не сможем! — категорично вставил пилот. — И не надейтесь!

— Но кое-что вам действительно стоит знать, — спокойно продолжил старшина. — Вдруг в академии это не преподавали. Дело в том, что война... она изменилась совсем недавно.

— Перешла в активную фазу, с большими потерями личного состава, — кивнул офицер.

— При чем тут активная фаза? — поморщился старшина. — Просто... вот давно, в эпоху российского капитализма, ударной силой были танки с артиллерией. А потом авиация их задавила. И кто ставил на наземные средства — проигрывал.

— Но тогда существовали зенитные системы! — воспротивился офицер.

— Задавила! — отрезал старшина. — При прочих равных самолет несоизмеримо быстрее и дальнобойнее. Потом случился Фридман с товарищами...

— Были товарищи? — вырвалось у офицера.

— Были, более того, Фридман играл вовсе не основную роль, просто ловко воспользовался результатом... но это не важно, а важно то, что гравитационные преобразователи неустойчиво работают вблизи массивных тел. На Земле вообще сбоят, а на орбите чем дальше, тем лучше. Идеально работают в межзвездном пространстве, да кому б она была нужна, эта пустота. И сразу вперед вырвались державы, способные на обычных ракетоносителях вывести в космос производства. Мы, америкосы, европейцы, индусы, ханьцы. Ну и, как принято у цивилизованных народов, тут же передрались за главное богатство ближнего космоса, за астероидные скопления. Планеты оказались никому не нужны, на них не спуститься. Первая звездная война... хотя какая она к черту звездная, вокруг Солнечной системы крутились! Вторая из той же серии, и потом вроде как мир, но крови больше. Первая звездная вся в фильмы вошла, уж очень она фотогеничная оказалась: крейсера и клиперы, дредноуты, авианосцы, штурмовики и рейдеры, космические крепости, мониторы, лазерные платформы... флоты, фронты, линии обороны, лихие десанты, глубокие рейды... Результат оказался предсказуемым: никто не победил. Выдохлись, растратили ресурсы, разбили друг другу производства и откатились чуть ли не на уровень аутсайдеров космоса вроде японцев. Крейсер — он дорогой, падла, а гробится одной атакой ракетоносцев. Так что вторая звездная получилась совершенно иной. На смену разнообразию пришли однотипные, дешевые, простые до примитивизма истребители. И, конечно, матки, несущие их. Они и вместо авианосцев, и как ремонтные базы, и склады, и место отдыха и постоянного проживания личного состава. Большая масса обеспечивает матке стабильность экранов Фридмана, то есть защиту от лазеров — и она же ограничивает скорость и маневренность пределом того же Фридмана. Так что военные задачи решают исключительно истребители...

— А европейские корабли огневой поддержки? — возразил офицер. — Тот же "Локи" — он не матка и не истребитель. И есть корабли боевого управления, наши "Косатки", например, или европейские флагшипы. Тральщики есть. И лазерные платформы остались.

— Только матки и истребители, — покачал головой старшина. — "Локи" — та же матка, только поменьше. "Локи" — ремонтная база, космодром и казарма, но не воин. Не случайно мы его так легко захватили. Еще за грузовиками он может гоняться, но истребитель ему не догнать, особенно на маневре — что мы недавно и доказали с "Одином". Тральщик вообще не боевой корабль, это вспомогательный специализированный флот, а лазерные платформы... пока что есть, но скоро не будет. Рудимент первой звездной, вот что они такое. Они крайне уязвимы сейчас. Одна постановка помех — и ослепшую платформу покрошит любой истребитель. Собственно, с постановщиками помех мы подошли к современной войне, к новому ее виду. Космос — это скорость, это расстояния, это мрак. Без радаров, без средств ориентации, без сканирования пространства, без связи космические корабли мало что могут сделать. Да что там мало — вообще ничего не могут! И средства подавления электроники — и соответственно средства защиты от подавления! — потихоньку, незаметно выдвинулись на первый план. Зрячий всегда победит слепого, как бы ни был силен слепой. Понятно?

— Олл-аут, — пробормотал офицер.

— Олл-аут, — усмехнулся старшина. — Он, проклятый. Но не только он. Еще и защита от него. Кто видит, тот владеет космосом, вот какое сейчас положение вещей, которое не все осознали. Адмирал Штерн по-прежнему ставит на маневренность истребителей да несокрушимость маток. Понятно, о чем я? Вот, можете использовать это при планировании операции. Если мы действительно идем на Клондайк.

— Ах как помогли! — не удержался от язвительности офицер. — Связь даже теоретически не защитить от олл-аут, разовые комплекты — они и есть разовые, на весь бой не напасешься! И средства контроля пространства примерно одинаковы у всех сторон, потому что отражают современное состояние мировой науки!

Старшина сожалеюще развел руками, мол, не оценил помощь, не наша проблема. Стрелок разулыбался, пилот скорчил недовольную рожу, вроде как он предупреждал, что вот этот — не поймет ценности информации.

— У "тринадцатого", наверно, исключительное зрение? — вдруг спросил офицер.

— "Тринадцатого" не существует. Но, чтоб побеждать, "тринадцатый" должен видеть намного лучше других, — буркнул старшина. — Видеть и слышать. Но чтоб его самого при этом никто ни сном, ни духом, как говаривал герой фильма "Россия, вперед!". Чем мы, собственно, сейчас и занимаемся. А кое-кто нам мешает.

— То есть, — начал догадываться офицер, — Олег сейчас снимает облегченные трассеры, чтоб в освободившиеся ниши поставить... что?

— Спецоборудование, — признался стрелок. — Такая штучка для... в общем, штучка. Вы не поймете, но вам понравится. Только она не лезет. Не совмещается, дрянь. Но мы ее сейчас подпилим, подрежем и кувалдой ее, кувалдой, как принято у нас, русских!

— Снимаем, что устарело для боя, ставим средства защиты от лазеров, системы невидимости, то-се, всякую хрень! — проворчал пилот и снова взялся за манипулятор холодной сварки. — Конструкторы — уроды! Если уж слизали базу задарма у европейцев, то могли б в оставшееся время улучшить системы РЭБ? Работай теперь за них! Уроды...

Последнее слово донеслось уже из внутренностей диска.

— Как вам должна осточертеть война, — тихо пробормотал офицер. — Вы же участвовали во всех, начиная с первой звездной. Горели в крейсерах, высаживались с десантами, дрались в обороне крепостей, у вас военного опыта больше, чем у всех ныне живущих — и все равно вы проигрывали, проигрывали все вместе с Россией... но почему-то не сбежали ни к европейцам, ни к америкосам. Хотя наверняка могли.

— Не болтайте лишнего, товарищ император! — непочтительно буркнул старшина. — Нас нет, мы умерли давно. И вообще не ваше это дело. Ваше дело — вон, Лючия третий раз мимо проходит. Наверняка что-то разведывательное по Седьмому флоту желает сообщить без свидетелей.

И огромной ладонью подтолкнул своего командира и лидера бунта в нужном направлении. Офицер поморщился, потер левую сторону груди и действительно пошел, но не вслед за стройной испанкой, а на шум в ремзоне.

В ремзоне происходило то, что и предполагалось: среди завалов битой техники сошлись грудь в грудь временный комендант "Локи" майор Быков и зампотех центральной базы космофлота генерал Кожевников. Два русских медведя в берлоге выясняли, кому в ней лежать развалясь, а кому жаться в уголке. Группы поддержки угрюмо оценивали силы противника и пододвигались на убойную дистанцию. Офицеры-техники базы справедливо желали поквитаться с обнаглевшей десантурой, десантники справедливо готовились отстаивать свое право распоряжаться на "Локи". Офицер снова поморщился. Генерал Кожевников, чуть ли не единственный в руководстве, умел работать и работал, властной рукой правил гигантским организмом центральной базы космофлота. В критический момент не побоялся взять командование на себя, вывел личный состав с минимумом потерь — небывалый поступок для представителя генералитета. Техники готовы были стоять за генерала насмерть. А десантники — за своего майора, не предавшего роту в бунте, прошедшего с ней огонь и смерть в драке с Пятым флотом. Офицер заметил притаившихся за металлоломом бойцов в экзоскелетах. Что-то следовало делать, пока не полетели клочки по закоулочкам — в самом прямом смысле.

— Смирно! Равнение на императора! — прокатилась внезапно команда.

Офицер оглянулся — его полосатые телохранители невозмутимо торчали за спиной. Старшина-десантник еле заметно улыбался.

В наступившей тишине офицер прошел к месту действия. Внимательно оглядел красного от злости майора, бледного от ярости генерала. Что-то следовало делать.

— Товарищ майор, господин генерал. Реальность такова: вы, товарищ майор, никогда не сможете эффективно руководить столь сложным организмом, как "Локи" — в силу отсутствия специальных знаний и управленческого опыта. Вы, господин генерал, никогда не сможете занять руководящую позицию в иерархии восставших — вы из высшего руководства российского космофлота и причастны ко всем творящимся там мерзостям. От немедленного расстрела вас отделяет всего один шаг. Этот шаг — уважение мое и ваших подчиненных. Не теряйте его.

Генерал выпятил челюсть и попробовал шагнуть вперед — но наткнулся на дульный срез "Шмеля" одного из телохранителей. Как показалось офицеру, очень болезненно наткнулся. Десантники не собирались церемониться с представителем генералитета.

— Бригада спецназ "Внуки Даждь-бога" уходит в глубокий рейд, — продолжил офицер, невозмутимо глядя на злые лица собравшихся. — Все желающие биться за будущее России поступают в распоряжение временного коменданта "Локи". Остальных прошу проследовать обратно в спас-модуль. Приводные маяки будут транслировать эс-оу-эл на всю мощность. Надеюсь, спасатели российского космофлота обнаружат вас раньше, чем европейцы. Товарищ майор, подготовьте службы корабля к работе в невесомости, последнюю треть полета гравитационные преобразователи будут заглушены.

— Вы идиоты? — не сдержался генерал. — Корабли огневой поддержки не приспособлены к эксплуатации в невесомости, это вам не элементары!

— У нас нет выбора, — пожал плечами офицер. — Будем приспосабливать. Поэтому я прошу вас, господин генерал, помочь своими знаниями и опытом коменданту "Локи". В качестве консультанта. Только на время рейда. Если да — вам будет обеспечена охрана в целях личной безопасности. Если нет — можете немедленно проследовать в спас-модуль. Под той же охраной. Товарищ майор, распорядитесь. Кораблю двухчасовая готовность.

Офицер развернулся и спокойно отправился в пилотажную. Где-то там, как помнится, он видел неплохое навигационное оборудование.

Его скрутило в лифте. Сердце хватануло так, что слезы полились из глаз. А нечего было держать на одной воле толпу разгоряченных самцов. Но — ничего страшного, и не такое бывало. Сердце-то здоровое.

Он отдышался. Вышел с помощью телохранителей из лифтовой кабины, доплелся до пилотажной... и встретился с пилотом. Сергей Стрежевой сидел в компенсаторе первого пилота и брюзгливо разглядывал панель управления.

— Все слышал, сделаешь? — поинтересовался офицер.

— Подумаешь, невесомость, — проворчал пилот. — Подумаешь, по инерционной через "черную бороду". Никто не может, но нам все пофиг. Мы же русские, ребята плечистые, языкатые да речистые... Хотя мысль правильная. Если по инерционной, то расходников точно хватит. Туда. Я-то сделаю. А курс кто проложит? У этого оборудования знаешь какая погрешность? А корректировать и нечем, и не по чему. И, как я понимаю, на заключительном этапе еще и смертельно опасно, да?

— Вышел один раз на базу, выйду и на Клондайк, — прошептал офицер. — У меня выбора нет. Вот прицелюсь хорошенько и...

— "Локи" к невесомости не приспособлен! — предупредил пилот. — В гидроузлах гравитационные унитазы стоят. Как поплывет дерьмо, то-то веселья будет горничным!

— Если б это была единственная проблема! — вздохнул офицер. — Не поплывет. У зеленой зоны есть собственная гравитационная установка, она захватывает весь жилой сектор. Ну, почти весь... стоп. Каким горничным?!

— Европейским горничным, — равнодушно сообщил пилот. — Их много тут. Маются от безделья. Можно было запереть на складе отработанных расходников, чтоб не маялись и получали свою дозу облучения, или допустить к привычной работе. Мы решили, пусть работают, девочки профессиональные, им без разницы, кому постельное белье менять. Не в них дело, а в вас, товарищ младший лейтенант. Вы знаете, кто мы. Или догадываетесь. А вот кто вы, мы не знаем. Уже не знаем. А надо бы знать. Судьба "Локи" в ваших руках. Это не "семерку" на базу вывести, когда и опорных точек до черта, и расстояние несерьезное, и три специалиста за спиной.

— Ах, так вы разбираетесь в астронавигации?! — возмутился офицер. — И не признались? Чтоб я, как дурак...

— Это задача нам, например, не по силам, — спокойно продолжил пилот. — Но вы на что-то рассчитываете. Если на удачу — мы вас отстраним от командования немедленно. Если на помощь Даждь-бога — еще и запрем в медицинский бокс для тронутых психушкой. Если решение стартовать было всего лишь способом погасить конфликт между десантурой и спецами с центральной базы...

— Похлопаете одобрительно по плечу и дадите должность заместителя коменданта по работе с личным составом? — неприятно усмехнулся офицер. — Что-то вы разговорились, товарищ сержант. Значит, старт "Локи". Есть определенная скорость принятия штабных решений в российском космофлоте. Есть — в группах заговорщиков. У европейцев — своя скорость реагирования на изменение оперативной обстановки. Конкретно у Штерна — своя, он псих и гений. Плюс надо учесть текущее расположение и время подлета сил, способных справиться с "Локи". Еще дождаться результатов одной операции прикрытия, о которой вам, товарищ сержант, знать не обязательно. Еще — получить агентурные данные о точном времени убытия Седьмого флота на операцию против америкосов. Учесть уровень овладения трофейной техникой летным составом. Дождаться подкреплений с вполне определенными специалистами, без которых рейд невозможен. Уговорить техсостав центральной базы примкнуть к нам, без них рейд тоже невозможен. Стычка нашего коменданта с генералом Кожевниковым в этом раскладе — всего лишь один досадный момент, ни на что не влияет. Если б не операция прикрытия нашей разведки — нас бы покрошили двое суток назад. Если не стартуем немедленно — покрошат менее чем через вахту. А раньше стартовать не получалось — техники были не готовы. И Седьмой флот висел у Клондайка. Понятно?

— Понятно — за исключением того, кто вы такой, — угрюмо сказал пилот. — Понятно, что офицер особой службы империи — но вот кто еще?

Офицер мстительно усмехнулся и погрузился в расчеты. Признаваться в том, что он вовсе никакой не офицер особой службы, что такой службы вообще не существует в природе, он не стал бы даже под пытками. Ну, он полагал, что не стал бы. На пыточном столике ему действительно еще не приходилось бывать. Пилот, не дожидаясь команд, принялся выводить корабль на разгонную.

— Я хорошо готовился к вопросам, Сергей, — пробормотал офицер, не отрываясь от приборов. — Очень вы меня заинтересовали. Я понял, что вы владеете чем-то. И это не приборы. Приборы не сохранить при вашем образе жизни. Это что-то ваше, личное.

— Магии не существует, — напряженно сказал пилот. — И не надейтесь. И для бога во вселенной места нет, понятно?

— Зато были забавные эксперименты, — офицер щелкнул пальцами и удовлетворенно вывел данные для первичной ориентации корабля. — Давно. Но вы тогда уже жили, как я понимаю, и могли знать. Испытуемые меняли усилием воли параметры деятельности организма, вроде бы не поддающиеся сознательному контролю. При наличии обратной связи — меняли запросто. Давление, пульс, состав крови, еще что-то. И вроде бы начинали слышать в нечеловеческих диапазонах. Человек, как выяснилось, как-то ощущает излучения. Только не осознает. Обратная связь помогает быстро выделить... даже не знаю, как это назвать. Вибрацию, что ли? Воздействие, вот. Выделить и вывести на сознательный уровень. Там много интересного открылось, пока не засекретили. Человеческий организм — такое тонкое устройство, куда до него нашим фазированным решеткам. Вот я и подумал — с обратной связью сейчас проблем нет, соответствующей техникой любой кокон виртуальной реальности напичкан. Мотивированный долгожитель такие свойства себе натренировать может, что фантазии не хватит вообразить.

Пилот внимательно слушал, даже прекратил маневры. Офицер нетерпеливо указал ему на координатную таблицу, мол, работай давай.

— И не только подумал, но и попробовал, — рассеянно продолжил офицер. — Я же родился и вырос в космосе. Мне космические излучения — родные. Я неполадки систем жизнеобеспечения, например, шестым чувством беру. Кто вырос в космосе — все такие чуткие, ибо жить хочется. Может, поэтому у меня получилось легко и быстро? Я смог почувствовать захват систем наведения "Одина" ... но кое-кто почувствовал раньше. Отсюда очень интересные выводы напрашиваются...

Офицер оторвался от расчетов и жестко глянул на пилота.

— Я чувствую космос. А ты — лучше. Наши организмы — самые точные приборы во Вселенной. Вдвоем мы выведем "Локи" на приводные маяки Клондайка — или погибнем. Понятно?

Пилот поерзал под его взглядом. Потом вздохнул и достал из-за компенсатора что-то, напоминающее противолазерный щиток.

— Чувствовать недостаточно, чтоб провести корабль, — очень неохотно сообщил пилот. — Вот, это сделал Борух. Очки для слабовидящих в некотором роде. Мне они мало помогают, и я действительно не смогу провести "Локи". Но вы попробуйте. Вдруг астронавигация — ваш талант?

Офицер покрутил в руках щиток. Примерился, надел... и вздрогнул, словно заглянул в бездну.

— Мы предполагали, что именно нам потребуется, — словно издалека донесся до него голос пилота. — Что-то, переводящее неосознаваемые ощущения в цифровую форму. Дающее картину окружающего пространства, какое оно есть. Делали для своих нужд, а потом подумали — вы тоже свой в каком-то смысле.

Прибор ничего не улавливает сам, понял офицер. Улавливает его организм. А щиток просто снимает его ощущения и визуализирует. Но как поразительно это выглядит!

— Мы точно выведем "Локи" к Клондайку! — с воодушевлением сказал офицер. — Мне показалось, или я учуял через "черную бороду" приводные маяки европейцев?!

— Ну учуяли, ну выведем, — проворчал пилот. — Мы же русские, ребята плечистые... а там защитная сфера Клондайка. С ней как?

Офицер облегченно откинулся в компенсаторе. Если пилот ворчит — значит, сделает.

— Ну не у одного меня особые свойства! — безмятежно заметил офицер.

Пилот аж вскинулся в своем компенсаторе:

— Наши свойства — в границах человеческих возможностей, понятно? Это не высокоэнергетические лазеры, не рельсотроны! Тем более — не ракеты! Даже не надейтесь на чудо!

— Да?! — язвительно отозвался офицер, и пилот почему-то скис и вернулся к панели управления.

— Первой пилотажной смене проследовать на рабочие места! — буркнул пилот. — Немедленно.

Щелкнули лепестки мембраны. Три офицера встали у входа в пилотажную плечом к плечу. Резко взлетели в приветствии руки.

— Капитан Гончар, прима-пилот "Косатки", отдельная эскадра прикрытия центральной базы космофлота. Второй пилот "Локи".

— Капитан Овчаренко, прима-пилот "Косатки", первая эскадра карательного корпуса "Свободная Россия". Третий пилот "Локи".

— Генерал Кожевников, мастер-координатор центральной базы космофлота, пилот-испытатель высшего класса, лидер-наставник операторов радарных групп высшего класса. Лидер-оператор радарных групп "Локи".

Офицер испытующе вгляделся в команду. Жандармы, армия и бунтовщики. Прежде им ни за что не собраться бы вместе.

Генерал ответил ему твердым и слегка высокомерным взглядом, капитан из карательного корпуса криво усмехнулся.

— Ну, а мы бунтовщики, — усмехнулся в ответ офицер. — Навигатор и первый пилот "Локи". Уходим в глубокий рейд. Цель — Клондайк. Готовы?

— Слава России! — раздалось негромкое в ответ.

Офицер уселся в компенсатор, опустил на лицо устройство, которого даже теоретически не существовало — и космос развернулся перед ним, засиял опорными звездами, засветился призрачными волнами гравитационных взаимодействий, замерцал объемной решеткой дальней связи, позвал неразличимыми пока что голосами приводных маяков Клондайка... Как заблудиться в такой родной, такой понятной пустоте? Никак.

"Локи" развернулся, полыхнул сиянием распределенного двигателя и хищно начал разгон.

Летописец

Уверен, умение видеть в радиодиапазоне и ощущать гравитационные поля и в двадцать пятом веке покажется многим волшебством, или, как модно сейчас говорить, псионическими способностями. Уверен, несмотря на то что очень обнадеживающие эксперименты проводились в данном направлении еще во второй половине двадцатого века, во время тренировок космонавтов, и даже не были засекречены поначалу. Почему? А почему люди не следят за своей физической формой, не развивают в массе своей интеллект? Тренировки йогов — они ведь тоже общедоступны, но... вот потому и уверен. Хищной обезьяне главное что? Главное — давить конкурентов. Тут умение интриговать потребно, вовсе не тренировка перцепции или настройка мощности мозга на выполнение узкопрофессиональных задач. И только в космосе прошли на шаг дальше. Всего на шаг, но это — целый шаг.

-=-=—

Он шел по коридору и разговаривал. Разговаривал с подчиненными, потому что огромный организм "Локи" утрясался и никак не мог утрястись. Опьянение бунтом, бешеный азарт боя против чужих и своих, растерянность от огромных потерь были и прошли, потому что проходит все. И правильно, что проходит, жизнь человеческая на сегодняшнем дне не заканчивается, и как-то надо жить дальше. Проблема заключалась в том, что люди — летные экипажи, ремонтники, техперсонал палубы жизнеобеспечения центральной базы и разнородная мешанина всех остальных, в том числе и бойцы карательного корпуса — принялись жить, как и прежде. Этак по привычке, не задумываясь. И искренне удивлялись, когда в сфере их деятельности объявлялся "товарищ император" с угрюмой десантурой за спиной. Удивлялись настолько, что не могли вразумительно объяснить, почему в оплоте бунта своими руками воссоздают те самые мерзости российского космофлота, против которых так яростно восстали совсем недавно. Кум-компании. Поборы средних чинов. Продажность и воровство. Презрение к иным. Лень, разгильдяйство и безответственность. Разгораживание корабля на удельные княжества со своими внутренними, часто жутковато мракобесными законами... и много чего еще. Российский образ жизни вообще изобиловал мерзостями. Средств борьбы против них никто не знал, потому что прежде не боролись, и товарищу императору приходилось идти вслепую, методом проб и ошибок, уповая лишь на то, что любую его ошибку можно быстро исправить силами охочего до драк десанта.

Довольно быстро он нащупал верное направление. Честность, честность и еще раз честность вкупе с жесткостью — вот что он понял в первую же трехсменку. Прежде всего у человека нужно было честно спросить: "Товарищ бунтовщик, ты против чего бунтовал?" Честно спросить и добиться честного же ответа — если необходимо, то при помощи пары десантников. Первый шаг, как ни странно, оказался самым трудным. Ну не желали люди говорить честно про себя, и все тут! Искренность давалась трудно, с потом и даже с кровью. Зато остальное потом шло чуть ли не само собой, по инерционной, так сказать. Берешь этак легко, по инерционной, товарища мздоимца, вора и разгильдяя за горло и интересуешься, а с какой такой подрывной целью данный типус возрождает мерзости российского космофлота? Мол, ответь-ка со всей честностью. Ах ни с какой, ах а как же иначе, ах все так... После чего остается всего лишь объяснить, как именно жить иначе. Да, еще загрузить типуса работой по самые дыхательные фильтры, чтоб не дурил от безделья. Ну и, чтоб не лентяйничал, предложить типусу самому честно определить себе наказание за неревностное исполнение обязанностей, начиная от дружеского общения с десантниками и заканчивая выкидыванием в космос — разумеется, в аварийной капсуле. Смертную казнь "товарищ император", подумав, категорически запретил. Потому что иногда сильно хотелось кого-нибудь убить — а низменным желаниям потакать не стоило. Да и... зачем, собственно, казнить? Космос велик, всякой твари место найдется и еще останется. Проще обходить раз в трехсменку корабль и... и теперь офицер прекрасно понимал, откуда у ремонтников "Чертей" появлялись загадочные синяки вкупе со страстной исполнительностью. И никаких обид. Честно определил себе наказание? Честно и получи, именно столько и не больше. И типусу стимул, и десантникам дополнительная тренировка. А кого не устраивают честные взаимоотношения, на ближайшей остановке добро пожаловать обратно в любимый роскосмофлот. Честность во взаимоотношениях приживалась тяжело, слишком новым и необычным явлением она оказалась для рядового российского ума, и пока что приходилось рулить коллективом вручную и насильно, офицер надеялся, что все же недолго. То, что в российском космофлоте такого вообще не случалось, его не смущало. Времена изменились, и генерал Кожевников работает на "Локи" лидер-оператором радарных групп — это ли не знак, что все получится?

На самом деле, конечно, самым сложным делом было объяснить, как жить по-новому. И к чему стремиться. И почему именно так, а не иначе. За простыми и понятными на первый взгляд приказами должна скрываться какая-то новая идеология — а где ее взять? Ну, так почему-то все считали. Лично для него все было просто и понятно. Принимай очевидные решения, проводи необходимые изменения — что в этом сложного? Подумаешь, идеология, как сказал бы пилот. Люди давным-давно поняли, что есть хорошо и что есть плохо, как надо жить и как жить не стоит. Поняли, закрепили в речи, в песнях... что в этом сложного?! Но инстинктивно он понимал, что лучше никому не признаваться в источнике своих решений. Не поймут. Он уже стократно похвалил себя за бесценную находку, за мифическую особую службу империи. Вроде ляпнул наугад, от безысходности да в критической ситуации, а сколько выгод получил! Чуть что — особой службе империи лучше знать, что и как! Не прекословить товарищу императору, спасающему великую державу! И, что странно, действительно не прекословили и не мешали, наоборот, помогали изо всех сил! Может, потому что они действительно сражались за свою страну? Громили Штерна и шли в сумасшедший рейд на Клондайк именно они, они пытались сохранить остатки российского космофлота и сберечь жизни доверившихся им людей. Они честно, до конца исполняли свой долг — не перед генералом Маркеловым, перед народом. А генерал Маркелов... он как раз и был настоящим врагом России.

Велико все же в русских желание гордиться великой державой. Это при том, что часть бунтовщиков с российской империей не желала иметь ничего общего, другая часть за ту же империю готова была отдать жизни... а на "Локи" еще и европейцы были, тоже ведь чего-то желающие. В смысле, есть же причины, по которым техперсонал охотно влился в ряды бунтовщиков? Причины есть, времени разобраться нет. А надо бы, потому что им всем вместе идти в бой.

Он в очередной раз пошатнулся. Гравитацию в воспитательных целях уже сбросили до одной трети от стандартной, а перестраиваться было лень. Конец второй вахты, пора спать, с подъемом координация самоустановится, как всегда бывало. Рожденные в космосе к гравитационным перекосам равнодушны. На базах дикие скачки тяготения в норме, приспособились и перестали замечать. У европейцев таких скачков почему-то не случалось, ну так у них и горничные есть...

Она вошла, когда он сбрасывал полетный скафандр. Стройненькая, но далеко не худенькая, в форменной черной юбке и белоснежной рубашке, шуйки-зацепы на высоком подъеме, темная челка по самые глаза... а глаза немного испуганные. С чего-то.

Он бездумно покрутил в руках выхваченный на автомате пистолет и убрал в крепление. Горничная, значит? В руках, прижатых к груди, получается, постельное белье? Ну вот и возможность разобраться со стимулами европейской обслуги появилась. Если, конечно, удастся найти с горничной общий язык. Европейка? А какая именно европейка? Европейцы, они разные.

Офицер с сомнением оглядел широкую кровать-кокон. С такими он еще не сталкивался, обходился с рождения стандартными карематами. Да все в космосе обходились. Кроме европейцев, получается.

Девушка что-то прочирикала, он вслушался и не понял ни слова.

— Проходите, будьте как у себя, берите что попало, делайте чего хотите! — в результате махнул рукой он и продолжил раздевание.

Горничная издала странный звук, как будто подавилась. Прошла по каюте, отодвинула ширму и с ироничным поклоном пригласила хозяина в открывшуюся нишу. Офицер пригляделся и поморщился. Гардеробный отдел, чтоб его! А он и не знал, что в каюте такой есть. Он и в каюте первый раз в жизни. В настоящей, в смысле, в европейской. Значит, раздеваться там? Логично, если учесть, что тут горничные водятся.

Девушка проследила, как скафандр тащится за ним, и в ее серых глазах заискрилось веселье.

— Посмотрел бы я на тебя в компенсаторе "Черта"! — беззлобно буркнул он. — Недельки через две непрерывного полета.

— Fermez la porte! — заинтересованно посоветовала она.

Она явно добивалась, чтоб он покраснел. Ну, вот он покраснел, кому легче стало? Но дверь все же пришлось закрыть, то есть задвинуть ширму. Неважно, что уже разделся. Еще одеваться надо, и лучше не под взглядами этой насмешницы.

Потом он сидел в настоящем кресле и смотрел, как настоящая горничная справляется со своими обязанностями. Мало ли что, вдруг самому придется. Лишних знаний не бывает. Вот, оказывается, простыни не просто накидываются сверху, а крепятся к кровати чем-то. И из-за этого разворачивать их следует в определенной последовательности. Перепутаешь — склеятся. И Клаудии снова станет смешно. По крайней мере, именно это имя он прочитал на ее пропускном жетоне.

А еще у нее колыхалась и взлетала при каждом движении легкая юбка. Понятно, слабое тяготение. Но не только оно. Форменные юбки вряд ли такие легкие. Такие прозрачные. И красивая, глаз не оторвать.

Шпионка, заключил он с огорчением. С капитаном Михеевым, контрразведчиком бунтовщиков, он общался не так уж часто, но успел понять, что у капитана половина техперсонала в помощниках. А красивые девушки так вообще все его сотрудницы. Кроме разве что амазонок, да и то насчет Сашки имелись подозрения.

Он не поленился встать и сходить в гардеробную за шлемом. Подумал и решил оставлять его у кровати, так правильней.

— Капитан! — сердито вопросил он. — Ты зачем ко мне шпионку подослал? Я ж тебе и так все честно рассказываю!

— Она не моя шпионка, она европейская! — сварливо и очень устало отозвался невидимый контрразведчик.

— Ну так убери!

— А ты не болтай лишнего, — подумав, посоветовал капитан. — И пусть работает.

— А убрать не проще?

— А работать кто будет?

— Так... они что, все шпионки? — ошарашенно пробормотал офицер. — Ай да европейцы, ай демократы, ай как своим доверяют!

— Или застрели, — равнодушно закончил капитан и отключился.

Он отложил шлем и посмотрел на горничную. Девушка напряженно застыла над кроватью. Для слабого тяготения — напряженно.

— Ну, неси кофе, будем знакомиться, — вздохнул офицер. — Servant girl, значит? Только говори по-русски, я твой немецкий не понимаю.

Клаудия стремительно развернулась, уставилась на него огромными глазами, покусала губы — и все же расхохоталась.

— Ето быль француски! — сообщила она с ослепительной улыбкой и умчалась за кофе.

Быстрая девочка. И это хорошо, иначе б заметила, что он снова покраснел.

Клаудия принесла не только кофе, но и коньяк. Настоящий, в рюмочке! Это младшему лейтенанту. Он попробовал прикинуть, что тогда должны притащить шпионки в каюту коменданта Быкова, и не смог. Коньяк в рюмочке — вершина роскоши, дальше воображение не двигалось. Ну... разве что кусок настоящей свинины? Но мясо с кофе — изврат, да и где его взять в космосе? Поговаривали, что в агроимперии космофлота выращивают даже свиней, но кто б предлагал бекон простым офицерам? Изыски оседали где-то в генштабе, опять же, по слухам.

— Много языков знаешь? — стараясь выглядеть равнодушным, спросил он.

— А, не! — махнула рукой она. — Эро знаю, еще русски учила. Русски сами учиться не хотят, русски говорят...

Девушка задумалась, потом скорчила недовольную рожицу и противным голосом произнесла:

— По-русски говори, не понимаю!

Интонация, как и сценка, показались ему знакомыми.

— Зачем нам учить? — неловко буркнул он. — Всем навешаем, и сразу поймут.

— Кофе, товарисч младши льётенан! — строго сказала горничная. — И кушать. Бить слабенькую фройнляйн — потом.

Зараза, с уважением признал он и взялся за кофе.

— Две, дво... два соло, — предупредила горничная. — Карта пан-эро, пан-америкэн?

И достала из кармашка чекер. Он хорошенько подумал над ответом. Вот зараза. Ну ладно...

— Карта пан-русиш, — угрожающе сообщил он и показал внушительный кулак.

— Ето в чекер не лезет, — хладнокровно возразила девушка. — Бесплатно — есть анаркия. Ви предпочитает анаркия на борту, товарисч младши льётенан? Есть неразумно.

И тут он заметил подозрительные искорки в серых глазах. Вот зараза!

Поймать и шлепнуть ее получилось далеко не сразу. Поганка уворачивалась стремительно и гибко, но, когда попалась, даже не попыталась вырваться, прижалась доверчиво.

— Ви такой серьезный, такой строгий, такой весь господин офицер! — задыхаясь от смеха, призналась она. — С фройнляйн так не знакомятся! А так — уже да! Мир?

И искательно уставилась в его глаза. Шпионка. Наверно, и Лючия вот так же с кем-то игралась, смеялась и подзуживала. Так же искренне, мило.

— Бил европейцев и буду бить, — вздохнул он. — Какой тут мир?

— Значит, война, — легко согласилась она. — Тоже весело. Господин офицер играть шахмат? Шахмат — удобна война. Как жизнь, но не больно, весело, всегда можно... ето... ножки кверх — сдаться, вот.

И проследовала впереди него к столику, беззаботно размахивая юбкой. Она ориентировалась в каюте гораздо лучше хозяина, прекрасная шпионка. И, кстати, в слабой гравитации двигалась вполне уверенно, на слегка согнутых ногах, сильно наклоняясь в сторону разворота, плавно и широко переступая. Так астронавты двигаются. Только у Клаудии получалось еще и очень красиво.

— Быстрый шахмат? — азартно предложила она. — На айн момент?

Он подумал. Секунда на ход? Интересно. Тем более что играл он в академии недурно, и именно в быстрые шахматы.

Оживленно переругиваясь, они уселись за столик... и он моментально продул две партии.

— Еще! — озадаченно потребовал он.

Клаудия таинственно улыбнулась, и... он поймал ее кисть и вывернул. Пальчики у девушки оказались нежными и слабыми. Не боец. Зато мухлевщица, каких поискать. Это ж надо было догадаться снимать тайком фигуры! Если б не айн момент, он бы засек сразу.

— Шахматы — игра по правилам! — грозно сказал он, отвешивая шлепка.

— Зато жизнь нет! — возразила она. — С обманом — правильнее, как жизнь! Весело, быстро, учит вниманию!

— Чисто говоришь, — заметил он, слезая с девушки. — Зачем придуриваешься?

— Господину офицеру нравится, — беззаботно улыбнулась она. — Мне нравится. Пуркуа-па? Иногда очень забавно. А пальцы у господин офицер — железные. Ето не нравится, больно. В следуюсчий рас быть нежный, да?

Она встала, придирчиво осмотрела себя, поправила воротник — совсем как примерная девочка. Потом подошла и уткнулась в его плечо.

— В следуюсчий раз, — прошептала она. — Быть очень нежный, да? Будет нюит, приду красивая, да?

— Я подумаю, — хмыкнул он.

Девушка мгновенно вскинула на него сердитые глаза.

— Я сама согласна! Господин офицер — приятный офицер, познакомился с фройнляйн весело, почему нет?

— А почему не сейчас? — не зная, как реагировать правильно, спросил он.

— Господин офицер устал, — деловито объяснила она. — Слабенькая фройнляйн устала. Тебе не понравится, мне не понравится. Любовь — должно быть красиво, нэ-с-па?

— Уи, — блеснул он знанием европейского.

— О! — обрадовалась девушка. — Тогда ви понимать! Попрошайте... приказуйте... сказать здоровенный воин в экзоскелет не лапать всякий фройнляйн сервис-груп! Насилие не есть красиво!

— И что, уже есть повод для просьбы? — мгновенно помрачнев, спросил он.

— Тако ж нет, но...

— Я понял, — прервал он. — Побежденные бесправны, и кто-нибудь обязательно воспользуется. Майор Быков это тоже понял — и попросил своих бойцов принимать ежесменно супрессоры. Честно попросил. Ребята согласились. Что касается пилотов и техперсонала, то они, как правило, из рожденных в космосе, а у космачей распутство практически не встречается. Сознательные акты решили карать выкидыванием в космос. Если что, обращайтесь напрямую к майору, он выкинет.

— Принимать анафродизиаки? — ужаснулась Клаудия. — Ето... печень мрет!

— Мрет, — вздохнул он. — И еще как. Но мы не для того устроили бунт, чтоб вернуться в мракобесие империи.

— Россия — чудна страна! — восхитилась она. — Господин младши льётенан — а решать глобальны вопрос!

— Европа не отстает, — заметил он. — Обычная горничная, а...

— Клаудия Розенталь! — строго сказала она. — Не обычна! Шеф-леди сервис-груп! Разрешите идти и принесть кофе и господин майор Быков тако ж?

— И Быкову кофе носишь? — оценил он. — Сильна! Иди, шпионка.

Девушка испытующе поглядела на него, подхватила поднос, целомудренно потупила глазки, приняла озабоченный вид и удалилась. Милая, непосредственная, умненькая разведчица.

— Кэп, я вас немного послушал — она действительно шпионка! — немедленно включился капитан Михеев. — Я ее, пожалуй, закрою!

— Думаешь? — вяло откликнулся офицер. — Это потому что по-русски чисто говорит?

— При чем тут по-русски? Она за пять минут задала тебе косвенно полтора десятка вопросов на закрытые темы, ты и не заметил! Правда, и не ответил, что есть молодец! А владеет она несколькими языками, потому что с Эсперансы. Мы с Лючией тоже оттуда. Знаешь, в детстве это был ад. Сестра училась в испанской школе, мне ее провожать каждый день приходилось. В результате она овладела испанским лучше родного, а я... выжил и стал мастером-рукопашником. Этнические банды, понимаешь ли. Так закрыть ее?

Он прикрыл глаза. Тут же представилась мягкая, гибкая, смеющаяся Клаудия. Вот зараза.

— Пусть шпионит, — воспротивился он. — Жалко тебе?

— Она из контрразведки, значит, без средств дальней связи. Полезет к связистам, натворит дел.

— А вы охраняйте лучше, — посоветовал он. — А Клаудия пусть работает. Она, как я понял, руководит всей сервис-груп, вы же их начальство перестреляли. И она очень умная, подсказала мне две проблемы, представляешь?

— Представляю, и даже лучше, чем ты! — буркнул Михеев. — Разведчик, чтоб попасть куда надо, так должен у врага работать, что еще неизвестно, чего он больше приносит, пользы или вреда. А что за проблемы?

— Валюта бунтовщиков, — вздохнул он. — И еще шахматы. Причем шахматы гораздо интересней... все, я спать. Впервые на настоящей генеральской кровати, застеленной настоящей горничной.

— Ты ее защищаешь, потому что она тоже инкубаторская, чуете вы, что ли, родственную кровь? — проворчал контрразведчик и отключился.

Эсперанса. Он слышал про нее от курсантов в академии, кое-кто был оттуда. Один из многих неудачных проектов начала эры гравитационной космонавтики. Хотя замысел в основе был правильным. После катастроф цивилизационных войн попробовать свести в мирном общежитии на одном астероиде множество наций. Исключить материальные, конфессиональные и прочие противоречия и посмотреть, что же на самом деле не дает ужиться вместе разным народам. Посмотрели. Ужаснулись. Взрослые еще ничего, их для эксперимента очень тщательно отбирали по интеллекту и толерантности, а для детей там был ад, потому что дети были обычными жестокими зверьками. А их еще специально раскидывали по школам так, чтобы какая-нибудь национальность доминировала. Русская девочка в среде агрессивных, наглых мучачос — это... он представил себе отдельные сценки и поежился. Выходит, Лючии пришлось приспосабливаться настолько, что забыла родной язык. А ее брат дрался за неприкосновенность сестры каждый день насмерть. Жуть. Хорошо, что исследования позволили сделать ряд корректных выводов, и больше таких проектов не начинали. На Земле, говорят, есть еще многонациональные территории, но там места много. Да и то... катастрофы пятидесятых не на пустом месте возникли, а на этом самом... межцивилизационном конфликте. Так что в космосе, где психушка не страшная сказочка, а вполне реальная проблема, предпочитали не рисковать. "Локи" в этом смысле обещал преподнести кучу неприятных сюрпризов. Полтыщи чужеродного контингента, когда и среди россиян резкое расслоение — в социальном смысле настоящая взрывчатка. Бризантная, мать ее.

Под эти мысли он и заснул.

То ли из-за мягкой кровати, то ли из-за аромата белья, но снились ему в эту ночь не управленческие проблемы, как обычно. Снилось ему, что он сидит в обнимку с Клаудией, играет в быстрые шахматы, только вместо фигурок у них корабли Седьмого флота, а шахматная доска — астероиды Клондайка. Они оба страшно жульничают и почему-то выигрывают оба одновременно. Клаудия буйно веселится, а он расплачивается с ней золотым стандартом пан-галактического банка бунтовщиков. И при этом пребывает в твердой уверенности, что именно так и надо захватывать Клондайк.

А поверх сна — четкое понимание, что замечание Михеева насчет клонов — очень важное. Самое важное.

Луна-14, бывшее главное разведуправление космофлота России

— Ты кто такой?! — орал в глобе связи багровый от натуги генерал-полковник. — Ты кто такой?! Генерал Маркелов, да? Ты — орбитальный мусор! Вошь карантинная, вот ты кто! Щенок еще драться за власть! Ты... тебя даже в коридоры Ставки не пускают! А туда же, в игроки полез! Съедим не подавившись!

— Мне Ставка не нужна, — тихо заметил генерал. — Без нее решения принимаю.

Крикун в глобе напряженно уставился, что-то быстро соображая. Потом покровительственно и как-то жалостливо усмехнулся:

— Пацан. Отбраковка клоновская. Ты хоть раз был на приеме у маршала Селиванова? Нет? К генералу армии Глотову вхож? Даже к нему не вхож? А что тогда ты знаешь про реальную власть? Ты — всего лишь придаток генштаба, слуга, поставляющий свежие новости. Поставляющий, но не сортирующий, дурачок ты армейский. Сортировкой я занимаюсь. Я решаю, что увидят в генштабе. Ты всего лишь работаешь, чтоб у меня было с чем прийти на доклад, понял? Ты — подо мной, вот твое место. А полез куда-то, заявления начал делать.

— Большинство подразделений космофлота перешло под мое руководство, — заметил генерал. — Это — не заявления, это факт.

— Дурачок! — сделал окончательный вывод оппонент в глобе связи. — Просто дурачок! Объясняю для дурачков: ты захватил руководство, да, но в руководстве все — наши люди! Своих генералов у тебя нет! Двадцать капитанов решили перевернуть Россию? Ты кого на управление поставишь — своего дебильного майора? Так он уже нам предложил себя! Сам, не дожидаясь, когда поздно будет! Ты хоть подумал, чем своим платить будешь? Финансы все в наших руках, на Земле! Курорты — на Земле! Семьи ваши, дети, любовницы — все в наших руках! Значит, так, генерал Маркелов: это тебе не за спиной папочки карьеру делать. Он, кстати, за тебя просил у маршала Селиванова — в отличие от дурачков, папаша твой туда до сих пор вхож. Сдавай позиции, генерал, потом решим, куда тебя. Может, даже на повышение. К тебе сейчас летит международная комиссия по урегулированию споров в космическом пространстве — прими, объяснись. Если сам не можешь справиться, пусть вводят разграничительный контингент из третьих сил, будет правильно, если индусов.

— Даже так? — усмехнулся генерал. — Вместе с европейцами и америкосами решили навалиться? С врагами объединились против своих?

— Бунты на флоте для всех недопустимы, это же понятно. Какие вы для нас свои?

— А разве европейцам мало проблем со Штерном? — невинно поинтересовался генерал.

— Даже так? — теперь уже протянул генерал-полковник. — Коалиция со Штерном? Ну... а тогда твои капитаны тебя не поймут. Они же, как ты понимаешь, за Россию. За великую Россию, не за дружбу со Штерном. Не умеешь играть — не берись. Принимай комиссию, пока не поздно. Понял?

И глоба погасла.

Генерал с неопределенной улыбкой уставился на майора.

— Я себя не предлагал! — завопил перепуганный майор.

Генерал усмехнулся. Правильно боится, подонок, до полусмерти. Знает, что недавно нашли тело одного задиристого аналитика. Знает, в каком виде нашли — и очень не хочет сам так выглядеть. Подонок. Но — пока что нужный подонок. Своих людей действительно не очень много.

— Верю, — обронил генерал. — Не предлагал. Пока что только интересовался расценками перехода в другой лагерь. Можно провести как оперативную работу, даже заплатить. Кстати, а чем ты хочешь получать у меня зарплату? Не безналичным же рублем. Кредитками пан-америкен? Говори, я серьезно спрашиваю.

— Кредитки пан-америкен мне сразу заблокируют, — сглотнул майор. — Пан-эро лучше, мы со Штерном сейчас задружимся... нет, тоже заблокируют. Старик на Земле власти не имеет, а европейские финансы все там.

Майор растерянно уставился на начальника. Видимо, к такой проблеме он совершенно не был готов. Не подумал, начиная путч, что зарплату ему не генерал дает, и даже не финансовый отдел космофлота, а государство. А государство — на Земле, куда на гравитационной тяге никак.

— Начинаешь ценить древность? — понимающе усмехнулся генерал. — Золото — оно и в Африке было золотом, да?

— Что мне золото? — пробормотал майор. — Обычный технический металл, не лучше индия, золота у нас завались...

— Что, ничего в голову не приходит? — посочувствовал генерал.

— Я у нашего аналитика спрошу! — нашелся майор.

— Ох, умеешь ты на чужой шее прокатиться...

Сержант-аналитик неохотно оторвался от информационной панели и уставился на развеселившегося генерала.

— Чем хочу получать зарплату? — недоуменно переспросил он. — Ну только не кредитками пан-америкен. Мне хватит восьми стандартных расходников за месяц. Расходники я где угодно обменяю и на что угодно.

Майор скривился и раздосадованно хлопнул себя по лбу.

— И желательно европейские стандарты, — добавил аналитик. — Мы со Штерном связались, спрос будет. У него товары качественные, начиная с тех же официанток. Класс есть класс.

— Теперь понял, почему начальник аналитического отдела — он? — ласково спросил генерал.

— Сейчас прилетит межгосударственная комиссия, будут нам зарплаты! — проворчал майор.

— Не прилетит! — жестко сказал генерал. — Этот идиот из отдела информации не понял, что их время — прошло! Кончилась эра начальственных кабинетов! Наступают времена спецов-практиков — суровые времена! Свяжись с капитаном Овчаренко. Пусть сожжет к чертовой матери эту комиссию, он такие штуки хорошо умеет делать!

— Да, но... капитан Овчаренко перешел на сторону бунтовщиков, — пробормотал майор. — Вместе со своим звеном.

— Тогда вызови капитана Гончара! — рявкнул генерал. — Он в прошлом году получил знак аса, пусть оправдывает! И пусть отрабатывает зарплату от нашего ведомства!

— Так... капитан Гончар тоже там, в "черной бороде"...

Генерал сверкнул глазами. Походил по кабинету, успокаиваясь, постоял у панорамы садов агроимперии.

— У нас есть бригада осназ, рейдовики, — резко приказал он, не оборачиваясь. — Сними их с подготовки к заданию. Конвою америкосов в этот раз повезло. Пусть ребятки займутся комиссией. Чтоб чисто сделали, без следов, они умеют. А после комиссии этими, в "черной бороде". И "тринадцатым", мать его перетак, он там наверняка за головного!

Майор подхватился бежать, но у выхода его остановил голос генерала:

— Предупреди рейдовиков, если столкнутся с ребятами Штерна, чтоб действовали совместно, есть договоренность. В одном трехзвездный прав: бунтовщики на флоте недопустимы. В смысле, пирог маленький, на всех не хватит. Будем сообща отгонять слабых. Беги.

Луна-1, звездно-радужный флаг. Бывший генштаб европейского космофлота

Адмирал Штерн вольготно развалился в посту главнокомандующего.

— Сынок, как тебя там, кресло приподними! — лениво приказал он.

Во взгляде адъютанта промелькнуло легкое недоумение.

— Ноги на кафедру не могу закинуть!

— На кафедру главнокомандующего?! — ужаснулся адъютант. — Нельзя!

— Сынок, я вас завоевал! — рявкнул адмирал. — Или забыл? Мне можно все!

— Да, мой адмирал. Вывести на связь полномочного представителя Ставки? После того, как вы закинете ноги на кафедру? Он ждет больше часа.

И аккуратно протер ботинки адмирала салфеткой.

— А ты сообразительный, Ежи Радзивилл, — буркнул адмирал. — Выводи. Пора договариваться.

Полномочный представитель Ставки Роберт Янг внимательно разглядывал ботинки адмирала. На его худом немолодом лице не отражалось и тени неодобрения. Опытный политик, он прекрасно понимал, что ботинки на кафедре главнокомандующего — знак. Исходя из этого знака и следовало начинать переговоры.

— Да, у вас получилось узурпировать власть в космической части европейской империи, — наконец сделал первый ход Янг. — Но что дальше?

— Как что? — удивился Штерн. — Ноги на кафедру главнокомандующего буду закидывать!

— Да, это очевидно.

Старый дипломат помолчал, обдумывая сказанное — и то, что крылось за сказанным.

— Этого мало, — наконец заметил он.

— Мне хватит! — хмыкнул адмирал. — Я не тщеславен.

— Мало, чтобы сохранить статус-кво, — уточнил дипломат. — Часть империи всегда слабее целого. Вам скинут ноги с кафедры, если пользоваться вашим языком.

— Попробуйте! — буркнул адмирал. — Ботинком в рыло получите.

— Не мы, — спокойно пояснил Янг, пропустив мимо ушей грубость. — Американцы. Индийцы. Русские. Еще кто-нибудь, желающие найдутся. На данный момент в космосе присутствуют вооруженные силы двух десятков государств. Они охотно съедят отколовшийся кусок империи. Если вы — отколетесь.

— Пусть попробуют! — буркнул адмирал, но ноги с кафедры убрал.

— Рад удостовериться, что вы — здравомыслящий человек, — удовлетворенно сказал дипломат. — Мы поможем вам принять правильное решение. Для начала отключим — уже отключили — космофлот от европейской платежной системы. Прекратим отправку специалистов во внеземные владения империи. Закроем все торговые операции. Наложим — уже наложили — арест на земное имущество всех без исключения офицеров космофлота. И экстрадируем их членов семей, можете сами сообщить своим офицерам эту новость. Всего хорошего. Да, и поменяйте ваши заношенные ботинки на приличные туфли, вы все же по факту губернатор наших космических колоний. Пусть ненадолго, но тем не менее.

И глоба погасла.

— Принести туфли? — деликатно спросил адъютант.

— Слышь, ты, не помню, как тебя там! — рявкнул адмирал. — Я вас завоевал — а мог бы перебить! И перебью, мне дураки в пространстве не нужны! Понял?

— Понял.

— Ничего ты не понял, — вздохнул Штерн. — Старый хрен пытался узнать, сговорился ли я с кем-нибудь. Ну так он не узнал. Зато я узнал, что они сговорились с американцами. Кроме американцев, угрозу этого Янга выполнить больше некому. У двух десятков так называемых государств так называемый космофлот разгоняется силами одного моего Седьмого. Так что зови-ка, сынок, подельничков на совещание, будем думать, как надрать задницу заносчивым янки!

— Да, сэр.

Адъютант педантично сложил использованную салфетку, привел в порядок свой пост и направился к выходу.

— Сынок, как бы ты ответил на угрозы империи? — вдруг спросил его адмирал.

Адъютант остановился.

— Серьезней всего отключение платежной системы, сэр, — спокойно ответил он. — Экономика правит миром, космофлот не исключение. Но идея спейс-валюты давно витает в пространстве, и сейчас просто наступило время реализовать ее. Переходный период будет сложен, но... война спишет, сэр. Остальное несерьезно. Торговые операции можно проводить с теми же русскими, они купят все, всегда покупали. Специалистов давно готовим сами, кроме разве что ландшафтных дизайнеров, но без них в пространстве можно обойтись. Что касается экстрадиции семей военнослужащих, можно сообщить уважаемому господину Янгу, что на освободившееся место мы сбросим пару ядерных боезарядов, ничто не мешает. Уверен, они поймут и примут правильное решение. Остался вопрос с туфлями. Ну... тут придется уступить, ваши ботинки действительно непрезентабельны. Сэр.

— Не дурак, — признал адмирал. — Спасся. Кто у нас специалист по спейс-валюте?

— Профессор Шнайдер, технологический университет, Луна-1.

— Вызови его. И собери подельников, американцы не будут ждать! "Тринадцатый" — тем более!

— Сэр? — недоуменно спросил адъютант.

— Но американцев я хотя бы понимаю, — проворчал адмирал. — "Тринадцатого" — нет. Нет, нет и нет. Меня это пугает. Надеюсь, рейдовики сделают свою работу...

Летописец

Ни одна религия мира не решит экономических вопросов. Поэтому лидеру бунтовщиков и будущему пророку новой веры приходилось решать в основном чисто прикладные задачи — и, я скажу, эти вопросы потрудней большинства конфессиональных! И он их решал. Не знаю, как будут жить в двадцать пятом веке — никто не знает, похоже, что теория непредсказуемости будущего имеет под собой реальную основу. Может, великие свершения новой России разойдутся широкими кругами по воде истории и исчезнут без следа... но они были поистине великими. Не верите — попробуйте решить, не сходя с места, чем выдавать зарплату бойцам и гражданским "Локи" в ситуации, когда все платежные системы в руках противников, а хождение наличных отмерло за ненадобностью еще век назад, и посмотрите сами на результат. А вот еще задачка: разнородный контингент "Локи" приводили в чувство десантники — а кто приведет в чувство их самих? И не думайте, что десант — нечто высокоморальное или хотя бы образованное. Парню в десанте надо уметь хорошо драться, метко стрелять... вот и все, собственно. Космодесантник — это, как правило, выходец из трущоб Земли. Жизнь в трущобах жестокая, грубая, бесчеловечная, и десантники такие же, и шутки их не лучше, и весь образ жизни. Кто справится с сотней жестоких, невежественных убийц и насильников?

Разве что бог.

Но богу нет места во вселенной.

Нет ему места и на Земле.

Путчистам что России, что Европы было не в пример легче — у них производства, товар, те же расходники. У бунтовщиков был только "Локи" с полуэскадрой битых истребителей в ремзоне.

"Локи", оплот бунтовщиков

— Мы уже летим, — криво усмехнулся техник-лейтенант Еремеев. — Куда-то. Куда — дело не мое, а пилотажной группы, надеюсь, они знают, что делают. А вот мы не знаем, что делать там, куда летим, и нас это пугает.

— До недержания! — подколол командир десантников.

— А хоть бы и так! — хладнокровно отозвался техник-лейтенант.

В глазах майора блеснуло одобрение.

— Ударно-штурмовая рота десанта тоже не знает и боится, — признался майор. — И тоже до недержания. А недержание целой роты десанта — это... вряд ли кто переживет.

Товарищ император и тайный лидер мятежа сердито смотрел на веселье в зале тактического планирования.

— Отставить шуточки! — буркнул он. — Генерал Кожевников, ну вы-то чего лыбитесь? Наведите в аудитории порядок! Вы же, помимо прочего, преподаватель, умеете!

— Действительно, давайте решать, как штурмовать Клондайк! — звонко сказала Лючия Овехуна.

На возмущенную девушку все посмотрели с неожиданным пониманием, и установилась неловкая тишина. Разведчица покраснела и опустила глаза. Статный, импозантный генерал Кожевников одарил девушку теплым взглядом и поднялся, сглаживая неловкость, лидеру мятежа совершенно непонятную.

— Будем считать, что мы летим, куда надо, — скептически произнес генерал. — Я, правда, не понимаю, как это вообще возможно, но — кто я такой, чтоб сомневаться? Всего лишь пилот-испытатель высшего класса, преподаватель летной академии в том числе, как метко обозвал товарищ император. Так что — летим, аж свист пониже спины. Тогда следующая по очередности задача — пройти защиту Клондайка. Готов выслушать откровения товарища императора — мы все готовы.

— Я тоже! — непроизвольно вырвалось у лидера мятежа.

Вытянувшиеся лица свидетельствовали, что аудитория ожидала какого-то другого ответа.

— Напролом не можем, — вздохнул офицер. — Значит, скрытно, это же очевидно.

— Значит, очевидно? — генерал кого-то искал взглядом среди собравшихся. — Ну-ну. Кто-нибудь от лаборатории контроля пространства здесь есть? Поднимитесь, объясните товарищу императору очевидное.

Поднялись сразу трое, переглянулись, и один пробился вперед.

— Лазерное сканирование гарантированно отслеживает перемещения кораблей класса "Асгард" на расстоянии не менее 0,9 астрономической единицы, товарищ император, — сообщил незнакомый капитан, неловко улыбаясь от того, что кому-то приходится объяснять простейшие вещи.

Лидер мятежа вопросительно посмотрел на свой экипаж, пристроившийся в дальнем углу.

— В целом верно, но покрытие типа "Чешуя" и подобные поглощают до 97% сканирующего луча, — подал голос старшина. — Такое покрытие на "Локи" есть. Европейского качества.

— А что делать с разнесенным автоответчиком, уже придумали? — тут же огрызнулся капитан. — "Локи" откликнется на запрос! Если вы не знаете, именно эту особенность используют наши сканирующие системы для обнаружения противника под "черным телом"! Ломают код и запрашивают. А европейцам даже ухищряться не надо с кодами, это их корабль!

— Выковырять автоответчики к чертям собачьим!

Капитан презрительно осмотрел шумного майора:

— Автоответчик является структурно частью антенн в том числе — предлагаете их срезать и лететь вслепую? Если десант в локации не нуждается, то это не значит, что и корабль может двигаться "на глазок".

Майор пожал могучими плечами. Он был готов выковырять ответчики откуда угодно.

— Есть еще инфракрасная локация, — наставительно продолжил капитан. — Дальность засечки — не менее 1,5 астрономических единиц. Это с учетом противодействия маскирующих систем, предупреждаю сразу всяких умников. "Локи" несет полторы тысячи экипажа и прорву работающего оборудования, лазерные батареи в том числе, так что светится в тепловом диапазоне на половину Солнечной системы, никакими системами подавления не прикрыть.

— А как тогда он к нашей базе... — запальчиво начал майор.

— Никак! — отрезал капитан. — Наша лаборатория засекла его в пределах дальней сферы обнаружения! Почему не перехватили — вопрос не к нам, к руководству базы. Но европейцы перехватят, у них орднунг, сигналы от групп наблюдения доходят до руководства мгновенно! А если не сработает инфракрасная локация, у европейцев еще имеется обширная линейка локаторов других диапазонов, выдающих удовлетворительные результаты. И есть еще радиомаячки. Они интегрированы в каждый значимый механизм корабля по принципу неизвлекаемости и выдадут наш подлет со стопроцентной гарантией. Отключить их мы не можем, потому что не владеем кодами.

Капитан посмотрел на лидера мятежа, реакции не дождался, коротко козырнул и вернулся на место. Офицер опустил голову, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, подумал.

— Ну нет так нет, — вздохнул наконец он. — Значит, будем делать так, как запланировано.

— А, так у нас есть план? — иронично пробормотал генерал.

— Ага, — безмятежно откликнулся майор-десантник. — Это удирать с центральной базы можно без плана. Громить матку Штерна или захватывать вот этот кораблик — тут уже думать надо, знаете ли!

Генерал побледнел от злости, но сдержался, потому что засветилась объемная проекция "Локи", и внимание аудитории мгновенно переключилось на нее.

Лидер мятежа встал и машинально поправил форму, словно перед ответом на экзамене. Всем бросилось в глаза, насколько он на самом деле молод.

— Выходим к пространству европейцев под всеми возможными средствами маскировки и на максимально возможной скорости, вплотную к пределу Фридмана, — твердо сказал он. — Затем последняя коррекция, и...

Мигнула и погасла большая часть изображения корабля.

— Гасим распределенный двигатель, глушим все, кроме систем жизнеобеспечения зеленой зоны, — сказал офицер в гробовой тишине. — И радарные группы. И лазерные батареи. И противометеоритную защиту. И все виды связи. И системы охлаждения. То есть — действительно все. Сбрасываем экраны Фридмана. Гравитация остается только во внутреннем жилом секторе — минимально допустимая. Таким образом мы исчезнем в инфракрасном диапазоне гарантированно, в остальных спрятаться поможет "Чешуя". Вопросы?

— То есть, если мы правильно поняли, фактически камнем во владения европейцев? — растерянно пробормотал кто-то. — Чтоб расстреляли к чертям, да?

— Вы бы стали расстреливать собственный корабль огневой поддержки, летящий мимо без признаков жизни? — удивленно посмотрел офицер.

— Хорошо, тогда серьезный вопрос! На автоответчики и радиомаячки наплюем или как?

— Или как, — спокойно ответил офицер.

— Не цитируйте вульгарные анекдоты на серьезном совещании! Речь идет о жизнях людей, вверивших вам свои судьбы! — яростно напомнил генерал.

Офицер молча смотрел на взбунтовавшегося оппонента и отстраненно размышлял, что пестрота коллектива, как всегда, проявилась в самый неподходящий момент. Потому что если б генерал вот так приказным тоном что-то высказал ему в дальнем углу ремзоны, там бы труп генерала и остался.

Опомнился он, только когда сбоку появилась массивная фигура майора Быкова. Десантник имел весьма решительный вид, если судить по автомату в его ручище. "Аякс", автомат Якунина слабопатронный, пустотный вариант, прекрасное оружие для боя внутри кораблей, напичканных коммуникациями и сервис-техникой. Потом он заметил вскочивших амазонок, готовый ко всему экипаж "семерки", жуткий силуэт десантника в экзоскелете у входа, и окончательно пришел в себя. Генерал стоял перед ним и имел очень бледный вид. Что-то следовало сказать, как-то разрядить обстановку, но офицер по-прежнему молчал — словно ждал чего-то.

— Я понимаю, товарищ младший лейтенант, не все можно озвучивать даже здесь, — хрипло сказал генерал Кожевников. — Извините.

Офицер рассеянно вернул пистолет в крепление, кивнул и вопросительно оглядел аудиторию.

— Техник-лейтенант Еремеев, — дисциплинированно поднял руку следующий офицер. — Хорошо, мы возле астероидного кластера Клондайк. "Локи" прется по инерционной без экранов Фридмана, под прицелами всего, что только найдется на досмотровом корабле Седьмого флота. Наши действия?

— Скорее — действия европейцев, — вздохнул офицер. — Ваши предположения?

— Выпустят разведывательные дроны, без вариантов, — уверенно ответил техник-лейтенант. — Проведут их через стартовые створки, обнаружат нас и расстреляют "Локи". Из всего, чем целятся.

— Надо, чтоб не обнаружили, — просто сказал офицер. — Выключились, например, на подлете или сгорели по непонятной причине. Но чтоб нас при этом не видно-не слышно. Задача — такой непонятки нагнать на европейцев, чтоб они отправили на "Локи" десантно-разведывательную группу для прояснения обстановки. И чем больше будет группа, тем лучше для нас. Потому что размер группы европейцев будет означать и размер нашей диверсионно-штурмовой группы на досмотровый корабль. Европейцы не поймут, если вместо отправленных на "Локи" двух десятков разведчиков попробуют вернуться двести бойцов в российских боевых экзоскелетах.

Офицер оглядел напряженные лица и криво улыбнулся.

— Это наш единственный шанс захватить Клондайк, — тихо пояснил он. — Единственный.

— Вот это мы влипли, — только и сказал майор-десантник.

Как ни странно, больше никто не высказался. Как будто не им предлагали участвовать в убийственной, невозможной операции. Все заинтересованные лица просто молча поднялись и прошли на десантный полигон. Майор подозвал десантника в экзоскелете, при полном вооружении. Под критическими взглядами громила даже немного застеснялся. Один из техников генерала Кожевникова обвешался аппаратурой и прошелся вокруг десантника на разных дистанциях.

— Экзоскелет выкидываем! — категорически заявил он. — В нем микросхем столько, что обычным нелинейным локатором за полста метров берется!

— Я спрячусь! — воспротивился боец.

— Куда спрячешься?! Нелинейный локатор берет сквозь стены! На любом дроне стоит!

— Мы договорились дроны сжечь! — напомнил майор.

— Нельзя! — твердо возразил генерал. — Без дронов европейцы в корабль не войдут! Я их знаю! Экзоскелеты придется выкинуть, независимо от того, чего хочется десантникам!

— Ну и не жалко! — буркнул майор. — Все равно энергомодули на исходе. Что еще?

Экзоскелет грудой упал на пол. Техник пожал плечами, прошелся еще раз.

— Вот это вот — что это?

Майор недовольно подошел, заглянул через плечо.

— Ну комплекс сопровождения целей в задымленных помещениях.

— Ну и выкинуть его тогда. Берется на двадцати метрах, а у европейцев сканеры лучше.

— А стрелять как?

— На глазок.

— Соль на глазок сыплют! — рявкнул майор. — А стреляют — прицельно!

— Не орать на моего подчиненного! — вмешался генерал.

— Товарищ генерал, как не орать? Он что предлагает — с ножами на европейских коммандос идти? У десантников все оружие с "умными" прицелами, абсолютно все! Коммандос, значит, в бронескафандрах будут, роторными лазерами обвешаны по самое не могу, в активной защите до задниц — а мы против них в трениках и с ножами в зубах?!

— Табельное оружие офицера идет без обвесов.

Майор осекся.

— Это наш единственный шанс, — тихо повторил офицер. — Единственный, майор.

— Ну, раз единственный... — майор неловко двинул плечом. — Тогда нечего гадать. Спортивный костюм, поверх него пехотный "хамелеон" от лазерной засветки, ножи и пистолеты на пояс и нижние крепления. Безоболочные гранаты с неопределяемой взрывчаткой в разгрузку, светошумовые пугалки... все, пожалуй. Только, товарищ император, неполной сотни моих ребят с ножами в руках против европейских коммандос хватит на пять минут боя.

— У нас больше полутысячи личного состава.

Легкомысленные улыбки, порхавшие среди техников, исчезли. То, что в безнадежный бой готовы идти десантники, всем казалось естественным. В десант именно таких вот безбашенных отбирали специальной программой, и потом еще давили инстинкт самосохранения жестокими тренировками. Ну, и у десанта шансов в рукопашной было все же побольше, чем у офицеров-техников, всю службу тестировавших оборудование да заменявших сгоревшие модули.

— Это наш единственный шанс, — тихо повторил офицер.

Генерал Кожевников прокашлялся и решительно шагнул вперед.

— Спасибо десантуре за "товарища генерала", — грубо сказал он. — Как я понимаю, это вроде как прием в ваши ряды? Ну тогда принимай полностью, майор! Генерал Кожевников, мастер спорта по рукопашному бою, чемпион летной академии по метанию холодного оружия — служу России!

— Мы — с командиром, — криво улыбнулся техник с аппаратурой. — Все. Служим России.

— Ты драться не умеешь, — неловко буркнул майор. — Куда тебе с таким пузом?

— Ну так научи. Время еще есть.

Товарищ император молча развернулся и ушел, провожаемый непонимающими взглядами. Только до майора-десантника что-то дошло, он крякнул и отправился вдогонку.

Лидер мятежа нашелся в офицерском собрании — имелось у европейцев и такое помещение. Он стоял лицом к стене, словно наказанный кадет военной школы. Майор подошел, встал рядом. Внимательно прочитал выжженные на панели фамилии.

— Испортил отделку, — заметил он. — Это наши погибшие?

Офицер молча кивнул.

— Со списками приходил?

— Я их помню, — прошептал офицер. — Всех помню. Имена, позывные. Должности, звания, награды. Биометрию, индексы совместимости... Все помню. Как будто живые. А они убиты.

— Георгий, зря ты душу себе рвешь! Мы — военные! Умирать — часть нашей работы!

— Ты представляешь, сколько еще наших погибнет? — тоскливо сказал офицер. — Я не выдержу.

Майор проводил его озабоченным взглядом, но догонять больше не стал.

— Старшая сервис-команды, подойди-ка в офицерское собрание! — приказал он по внутренней связи.

Он дождался, пока появится девушка, указал рукой на стену.

— Ох, добже! — обрадовалась она. — Тако ж хотела обжаловаться! Не есть приличен жечи драгие панелки!

— Чтоб не трогали! — буркнул майор. — Это наш император, ему можно.

— Но жечи панелки?!

— А иначе он на сердце себе выжжет! Это наши погибшие! Ты не дура, Клаудия Розенталь, должна понять! И не коверкай язык!

— О-о, тако ж что ж... — пробормотала девушка. — Мемория есть санкта, ето факт... А ваш эмперёр, он есть психологичен нормален тип?

— Клаудия! По заднице выпрашиваешь?

— Господин майор, суть вопроса от формы подачи не изменится, — вздохнула девушка. — Или вам отвечать страшно?

— Конечно, он ненормален! — рявкнул майор. — Где ты видела нормального гения? Совестливый он слишком, понятно? Болезненно совестливый!

— Почему сами не возглавили мятеж? — осуждающе сказала девушка. — Взвалили на мальчика тяжкую ношу, не стыдно? Я вижу, вы все распоряжаетесь за его спиной, так и сняли бы с него груз ответственности, не обманывали!

— Знаешь, ты лучше язык коверкай! — поморщился майор. — А то умна слишком.

— Ото ж так! Я всегда правая, а господине маджоре засовсем левые! Но — почему ж его? Кричите командно и вы, и господин генерал, и все, кому сильно хочется, а отвечать душой за вас так мальчик?

— Он особенный, — признался неохотно майор. — Без него нас бы в первом бою покрошили. То ли гений, то ли действительно из сынов Даждь-бога, как болтают... Судьба к нему благоволит! Но не это главное. Он император именно потому, что совестливый, иначе б сразу скинули. Не для того мятеж начинали, чтоб новых чиновников на шею посадить. Поняла, шпионка?

— Я не есть леди Спай! — возмутилась девушка. — Надумываете на глупенькая фройнляйн! Я, ето... на пылесоска главная!

— Вали отсюда, пылесоска! И чтоб надпись не трогали!

— Я понимаю, господин майор. Мы все понимаем. Психическое здоровье товарища императора — гарантия в том числе и наших жизней.

— Присмотри за ним, Клаудия. Я лично очень тебя прошу. Мы все просим.

-=-=-

Император долго в одиночестве бродил по кораблю, несущемуся навстречу смерти. Прикидывал и соображал, как именно готовить помещения к бою с коммандос европейцев. Даже не к бою — к бесшумному захвату. Досмотровую команду требовалось взять быстро — раз, и чтоб не пикнули — два. Иначе от "Локи" не оставят целых модулей, чего не хотелось, ибо корабль начинал ему нравиться.

Где-то в середине скитаний до него вдруг и совершенно отдельно от текущих размышлений дошло, почему майор Быков операцию считает невозможной, однако не отказывается. Почему не отказываются все.

Потому что они смогли захватить "Локи".

А захватить смогли, потому что разгонную к нему чистил "тринадцатый". "Тринадцатый", неведомая сила русских.

И теперь все верят, что с поддержкой "тринадцатого" и невозможное возможно. Например, возможно силами одного корабля огневой поддержки раздолбить корабли прикрытия Клондайка и поставить на колени гарнизон астероидного кластера, перед тем преодолев его знаменитую защитную сферу. Все действительно в это верят. Верят истово, исступленно, как бойцы перед рукопашной в свою счастливую звезду.

Потому что больше верить не во что.

Не в бога же.

Офицер поморщился и свернул к стартовым площадкам. Магия "тринадцатого" и на него уже начала действовать, оказывается. Ведь знает, кто именно и как чистил разгонную, а туда же вслед за остальными — это "тринадцатый"!

"Тринадцатого" не существует," — строго напомнил он сам себе. Потом заметил знакомую фигуру в оранжевом жилете и ускорил шаг.

— Месье Берг?

Немолодой мужчина обернулся, тронул клипсу переводчика и благожелательно улыбнулся ему.

— Месье Берг, могу ли я рассчитывать на вашу благонадежность? — прямо спросил офицер.

Лучший выпускающий российских "Чертей" выслушал автопереводчика и хорошенько обдумал вопрос, прежде чем изобразить хоть какую-то эмоцию на лице.

— Господин император... правильно так вас называть?

— Ничего, уже привык.

— Мы тоже, но если вам обидно... господин император имеет основания сомневаться в качестве моей работы?

— Нет, но нам предстоит бой, — честно сказал офицер. — Против ваших соотечественников. Если есть какие-то препятствия для исполнения обязанностей, лучше сообщите заранее, мы вас переведем в сервис-групп. Все иные варианты предполагают расстрел на месте. Подумайте прямо сейчас.

Мужчина подумал — и виновато улыбнулся.

— Вы спрашиваете — согласен ли я предать своих? Или — почему предаю? Тут интонационные тонкости, переводчик не очень...

— Второе.

— О. Господин император может не беспокоиться. Дело в том, что я принадлежу к рутеникам... господин император имеет представление о современной философии?

— Самое общее, — признался офицер.

— Тогда мне трудно будет объяснить причину моей благонадежности, извините очень.

— Майор Быков сказал, вам пофиг, на кого работать, лишь бы уважали, — сообщил офицер. — Это верно?

— Господин майор — гений кратких определений! — восхитился месье Берг. — Я не выразился бы ясней даже после недели размышлений!

— Он умеет, — буркнул офицер. — Хорошо, продолжайте нести службу, я распоряжусь, чтоб вас не трогали... да, вот еще что давно хотел спросить, да как-то не было возможности: правда ли, что течение рутеников имеет в своей основе те же постулаты, что легли в концепт-базу веры в Даждь-бога?

Старый рутеник уставился на офицера.

— Удивительное — рядом, — пробормотал озадаченно месье Берг. — До сих пор я полагал, и небезосновательно, что это знание — для посвященных. Для очень узкого круга посвященных, если быть точным. Даждь-бог — вера новодельная, адептов почти не имеет. Как и рутеники. Мы — редкость в мире.

И выпускающий сделал неопределенный жест рукой.

— Сейчас да, — любезно ответил офицер. — Но когда вера в Даждь-бога заявила о себе, это было общеизвестно и широко обсуждалось. Не смею больше вас отвлекать от работы, месье Берг.

— Господин император, — нерешительно сказал Берг. — Эйн момент, если позволите... Проблема враждебного контингента на "Локи" гнетет вас, я понимаю, мы все понимаем. Но — мы не враждебны!

— Настолько не любите родину? — прищурился офицер.

— Мы любим! — пылко возразил мужчина. — Очень любим! Но в том-то и дело! Мы — не европейцы, господин император, и никогда ими не были! Мы все очень разные!

— Вы швейцарец...

— Я рутеник, — улыбнулся месье Берг. — И границы проходят не по странам. Но принцип вы уловили верно. Мы все жаждем независимости, каждый из нас. "Локи" под властью бунтовщиков поддерживает наши устремления. Мы все сами бунтовщики, очень глубоко внутри!

— Но не вы?

— А я — за единение всего человечества! — широко улыбнулся Берг. — Я же рутеник! И опять же "Локи" поддерживает меня в моих устремлениях! Так странно, так парадоксально, не находите? Жизнь на "Локи" вообще стала очень необычной, прекрасной как никогда! В космосе мало красок, если вы понимаете, о чем я. А тут — бунт, сумасшедший рейд, загадка "тринадцатого", полтысячи непознаваемых русских душ в непосредственной близи!

— "Тринадцатого" не существует, — усмехнулся офицер. — Полтыщи непознаваемых русских душ — иное дело, эти есть, и куда бы их непознаваемость засунуть, не представляю. Но я понял вас, месье Берг. Спокойного дежурства.

"Тринадцатого" не существует, строго напомнил он сам себе по дороге к каюте. "Тринадцатого" — не существует! Надеяться следует только на отчаянных десантников майора Быкова. На техников генерала Кожевникова — тоже можно, как и на самого генерала, хотя они чужие. Но они представляют себе служение России именно в виде войны против европейцев, а бунтовщики им эту войну предлагают в форме, избавленной от коррупции, продажности и предательств. На летные экипажи, вышедшие из страшного боя со Штерном, можно надеяться больше, чем на себя. На контрразведчика Михеева можно надеяться безоговорочно. На гордую птичку, пилота высшего класса, профессиональную разведчицу Лючию Овехуна можно и следует надеяться, потому что... потому что, вот почему. А "тринадцатого" не существует.

Она ждала его у входа в каюту. Строгая синяя форма, золотые лейтенантские погоны, черные кудри из-под пилотки. Туфельки на высоком каблуке. Лючия смотрела на него с непонятной надеждой и молчала, как будто не знала, с чего начать. Узкие ладони девушки нервно крутили пульт тактической карты. Понятно. Госпожа лейтенант пришла донести видение разведкой предстоящей операции.

Резко кольнуло сердце. Он поморщился и кивком предложил пройти внутрь. В лице девушки что-то дрогнуло, но она согласно опустила ресницы.

— О-ля-ля... — озадаченно сказала Клаудия, появившись из каюты. — А бедненькая фройнляйн горнична тоже тут ждать, уже в постель, уже раздета как никогда! Я не в своя время, не в свой очередь? Меня убивать больно или арестувать навсегда?

Между девушками мгновенно возникло напряжение, еще чуть-чуть, и заискрился бы воздух. Офицер отстраненно отметил, насколько же они разные. Лючия — как острый клинок, как мгновенный блеск лазера. А Клаудия — мягкая, гибкая игрушка, улыбчивая девочка. И кто опасней — тот еще вопрос.

— Garde-lui, iha de puta, — вдруг сказала Лючия.

— Si, hermana, — серьезно ответила Клаудия. — У твоего императора слабое сердце, или не видишь? Не приходи больше. Или приходи навсегда.

— У меня сильное сердце! — твердо сказал офицер.

Лючия виновато глянула на него, резко развернулась и ушла.

— И что это было? — пробормотал офицер.

— Ето... ето быль жизнь, господин эмперёр, — вздохнула Клаудия и подтолкнула его к дверям. — Я в етом... не врачуха, вот. Я — вино принесть, смеяться звонко, постель стелить, еще шахмат играть как никто...

Но она оказалась врачом, и неплохим. Деловито порылась в аварийном наборе, он и не знал даже, что такой имеется в каюте, растворила в бокале воды шипучую гадость, добавила туда пару капель однозначно ядовитого вида, силой влила смесь в глотку — и полегчало. Только пол повело вбок, как при скачке гравитации. Удивительно, что удалось сесть в кресло, а не мимо.

— Дурачок! — выговаривала девушка. — Что творишь? Умрешь — меня господин комендант разорвет! Твоя госпожа пилот в космос меня выкинет! Голой!

— Не буду, — согласился он непослушными губами. — Ты... не беспокойся. Я просто устал немного.

Клаудия странно скривилась, всплеснула руками и потащила его в постель. Это оказалось неожиданно приятным, когда вокруг хлопочет симпатичная девушка. Если б она его не раздевала, было б вообще хорошо. Он же не больной, в самом-то деле, может и сам раздеться... попозже.

— Маленький мальчик что делает на война? Слабое сердце, нерв — никакой! Для нежный мальчик есть сервис-групп, есть агроимперия космофлота — очень хороший мест агроимперия для нежный мальчик! Ты не убийца, маленький эмперёр! Ты — цветы растить, кормить рыбок! Или ошибнулась глупенькая фройнляйн?

— Я не убийца, — покорно согласился он.

Непонятно, чего намешала ему шустрая горничная, но он чувствовал расслабленность и непривычную безмятежность. И еще ему хотелось говорить, как будто попал под удар допросной химии.

— Ах вот ето как! — совсем рассердилась Клаудия. — Понимать, что не убийца, и что творить? Стрелок-истребляльщик, есчо бунтовщик немалый — ето как так совмесчается?

— Клаудия! — невольно улыбнулся он. — Не издевайся над языком!

— Не издевайтесь над малоумненький девочка! — сердито огрызнулась она. — Флот не место для добрячок! Что вы тут делать, сами понимать?

— А ты? — полюбопытствовал офицер.

— А я выслуживаю элит-пансион! — гордо сообщила она. — Служба в "Локи" — год за три, вилла в агроимперии, безлимит на карте пан-эро... ай!

Девушка взмахнула руками и неловко шлепнулась к нему на кровать.

Офицер поморщился и дотянулся до шлема:

— Пилотажная смена, что у вас?

— Ничего,— донесся ленивый голос пилота. — А у вас?

— А у меня Клаудия по кровати летает.

— А... Да пусть летает. Коррекция курса, и внутреннюю гравитационную установку переключили на экспериментальный режим, ну и совпало. Не нравится, как летает, выгони. Лючия летает лучше, она пилот. Кэп, твоих поправок только на одну коррекцию! Чтоб с начала первой вахты явился в пост и посмотрел, куда и чего дальше, понял?

— Понял, — прошептал офицер и прикрыл глаза.

По закрытым векам тут же медленно закружились силовые линии глубокого космоса и замерцали искорки приводных маяков. Космос все явственней пел для него свою песню. Так скоро можно и от устройства Буревого отказаться, того самого, которого не существует даже теоретически.

— ... Так что ищет на война мой эмперёр? — прорвался к нему любопытный голос Клаудии.

— Мир ищу, Клаудия, — пробормотал он. — Я хочу остановить войну. А снаружи космофлота это сделать невозможно, только изнутри.

— Лишать себя работа, выслуга, пансион? — поразилась девушка. — Почему?

— Потому что русские войну не любят. Мы очень мирный народ, Клаудия. Космос и без войны забирает слишком много жизней, ему надо противостоять сообща.

— Это русские — мирные? А кто на Земле захватил полмира? У вас конфликты по всей границе! Вот великая Дойчлянд — мирная! У моей родины конфликтов нет!

— Ваша великая Дойчлянд — всего с пару наших областей, — улыбнулся офицер. — Увеличьте территорию до нашей, и получите те же конфликты по всей границе. По границам европейской империи войн тоже хватает.

— Не надо мерить мою родину вашими областями! Это оскорбительно! Это унижает великая Дойчлянд!

Офицер дотянулся и погладил сердитую девушку по голове.

— Мы действительно хотим мира, — прошептал он. — Не мешай нам, Клаудия. Ну ты же умная. Мне будет больно, если тебя убьют. Получится, не могу уберечь даже тех, кого люблю. Останься живой.

— Любовь — пфех! — пренебрежительно отозвалась Клаудия. — Нету! Секс есть, любовь нет. Вот, я приходить ночь, вся загадочна, ароматна, еще гибка и послушна. Ты приятно, я приятно. А любовь — нет.

Офицер посмотрел на нее ясным взглядом.

— Ты в сердце моем, Клаудия, la hermana de mi korason.

И закрыл глаза. Убойная доза химии все же переборола запредельное возбуждение организма. Клаудия сочувственно погладила его по щеке. Не выдержала, наклонилась и поцеловала. Потом поднялась и деловито отправилась по служебным коридорам к центру корабля. Там, внутри защищенного сектора русской разведки, находились генераторы экранов Фридмана, туда не попасть, там строгая испанка. Но рядом с сектором разведчиков — пункт дальней связи. Как и везде, узкоспециальные функции в нем исполняли техники-европейцы, в большинстве своем друзья Клаудии, а то и негласные подчиненные. А дежурил на пункте всего один русский связист. Один связист — небольшая преграда для хорошо подготовленной разведчицы, когда требуется передать срочное сообщение Седьмому флоту, разве не так?

Она остановилась недалеко от цели. Здесь следовало открыть ремонтный люк и обойти заблокированный вход на пункт связи по техкоммуникациям, где с той стороны техники как бы случайно забыли зафиксировать замки. Здесь начинались настоящие опасности. Если хождение по коридорам корабля еще как-то можно было объяснить в случае чего, то проникновение в коммуникации — уже никак. Коммуникационный проход — приговор.

Клаудия нерешительно постояла перед люком. Достала универсальный ключ. Вспомнила беспомощную улыбку юного "товарища императора".

— Да будь бы проклят! — прошептала она. — Любви нет, hermano!

Спрятала ключ, развернулась и побрела по коридору прочь.

— Правильный выбор, Клаудия Розенталь! — гулко произнесло чудовище, выступая из ниши.

Девушка вздрогнула и остановилась.

— А говорят, русские — разгильдяи, — жалко улыбнулась она. — А вы очень даже нет. Тако ж что ж... ошиблась фройнляйн. Стреляйте.

Десантник в экзоскелете поднял оружие — и опустил. Щелкнула защитная сфера.

— Ну куда ты лезешь?! — сердито сказал майор Быков.

— Пусть стреляет господин майор, — вздохнула Клаудия. — Заслужила.

— Если б здесь оказалась не ты, убил бы на месте! Я тебе что сказал делать? Заботиться об императоре! Вот иди и...

Девушка подшагнула, приподнялась на цыпочки, поцеловала возмущенного здоровяка в нос и стремительно убежала.

— Вот зараза! — только и сказал десантник.

-=-=-=—

— У меня для вас небольшое поручение.

Старшина оторвался от изучения непонятного устройства на стенде и буркнул:

— Для нас всех?

— Еще не разобрался, — нехорошо усмехнулся товарищ император. — Значит, для вас всех.

— А мы думали, вы в навигаторском посту дремлете! — непочтительно встрял в разговор стрелок.

— Или хотя бы согласовываете со своей особой службой атаку на Клондайк, — флегматично добавил пилот. — На предмет, чтоб оне подогнали пару маток в поддержку.

— Я не могу планировать атаку! — рассердился офицер. — Мы не пройдем в европейский сектор, если не обнулим на "Локи" маячки!

Экипаж кисло переглянулся.

— Это — небольшое поручение? — хмуро уточнил старшина.

— А что, нет?

И офицер насмешливо уставился на экипаж.

— Выдрать две тысячи неизвлекаемых устройств? — тут же возбудился стрелок. — А фазированные решетки спилить не надо?!

— Не знаю, вам решать, — пожал плечами офицер. — Если технология обнуления маячков требует сноса антенных полей — пилите.

— А если нам, к примеру, мешает купол лазерной батареи? — полюбопытствовал стрелок.

— Да за ради Даждь-бога. Ремонтники из сервис-групп готовы залить любую дыру, я их уже предупредил.

— Вот именно о ремонтниках мы и думаем, — серьезно сказал старшина. — Лазят везде. Куда ни сунешься — ремонтники. А ремонтники — не нужны. Вообще не нужны помощники.

— А что тогда нужно? — озадачился офицер.

— Чтоб весь личный состав "Локи" спал, пока мы работаем, и вы в первую очередь, — честно сказал старшина.

— Потому что мы жить еще хочем! — вмешался стрелок. — Очень!

— Понимаю... — офицер покачался с пяток на носки и усмехнулся. — Значит, действительно небольшое поручение, если можете своими силами.

— Мы... — начал потихоньку заводиться обычно сдержанный пилот. — Мы — можем! Мы... Даждь-бога андрогинные отродия вашу мать... мы-то можем! А как вы потом разгребать будете?!

— Сергей! — оборвал его старшина. — Да пусть разгребают.

Пилот осекся, подумал немного — и гадко ухмыльнулся. Офицеру это страшно не понравилось.

— Вы точно можете обнулить маячки? — подозрительно уточнил он.

— Можем! Не извольте беспокоиться!

— А как это будет выглядеть технически?

Экипаж ответил ему честными широкими улыбками.

— Ну зачем вам это? — укоризненно сказал старшина. — Руководите бунтом? Ну и руководите дальше. Вам еще последнюю коррекцию проводить, и с Лючией не помирились...

— Старшина.

— Ну я старшина, — вздохнул Буревой. — Ну и что вы можете сказать о предназначении данного устройства, глядя на него с высоты вашего начальственного положения и высшего военно-технического образования?

Офицер в затруднении уставился на несуразицу, закрепленную на стенде.

— Сфера... с лапками, — пробормотал он. — Без подводок — значит, на автономном питании... и со встроенными мозгами... вот.

— Ну вот и поговорили, — пожал плечами старшина.

— Наглецы. Но я вас понял. Действуйте, и будь что будет.

Офицер вежливо козырнул и покинул экспериментальные мастерские.

— Понял он! — сердито пристукнул по стенду стрелок. — Командир, нам с ним вообще нельзя общаться, он информацию даже из нашего молчания тянет, точно говорю! Вот что он опять про нас понял?

— Важно не то, что он понял о нас, а то, что мы ничего не поняли о нем, — задумчиво сказал старшина. — Офицер особой службы империи...

— Ну, с тем большим удовольствием устроим ему заподлянку! — желчно заметил пилот. — Чего ждем-то? Взяли и потащили!

— Куда потащили?

— Да без разницы! Подальше от нас! А то будем нам... сфера с ножками!

"Товарищ император" издалека понаблюдал, как они тащат куда-то громоздкое устройство, пожал плечами и отправился решать чертову прорву ежесменных проблем и недоразумений — а в пестром коллективе их случалось удручающе много. Его, конечно, грызло любопытство, но что он мог сделать? Экипаж не просто так секретничал. Они действительно хотели жить, и им действительно грозил пыточный столик в случае раскрытия. Так что загадка, каким способом они станут извлекать неизвлекаемые по определению устройства, пусть таковой и останется. Гораздо больше его волновало, чего именно пообещал для разгребания пилот. Понятно, что проблем, но каких именно проблем, и сумеет ли справиться с ними заурядный "товарищ император"?

Проблемы начались буквально через полчаса. Нет, сначала начался шум. Вообще "Локи" шумел постоянно, полторы тысячи личного состава шумят, даже когда ходят на цыпочках, но все же беготня вооруженных десантных групп по осевым выбивалась за пределы рутины. "Товарищ император" как раз только прицелился снести одну из последних перегородок, деливших корабль на сектора влияния, когда начался шум, из ремонтного люка вывалилась десантура со сканерами в руках, один даже дернулся проверить, чем там занимается подозрительный младший лейтенант, направил решетку сканера, закрепленную на подствольнике, "товарищу императору" прямо в грудь, но вовремя узнал и извинился.

— Майор? — недоуменно вопросил офицер в пространство.

В последнее время ему не приходилось озадачиваться проблемами связи. Как именно это сделали техники-связисты, он не вникал, но теперь, стоило ему подать голос, как его тут же слышал адресат, даже если при этом находился вне корабля или даже внутри двигательной установки — как-то случилось и такое.

— Какая-то падла поломала боевые связки наших элементаров! — прохрипел невидимый майор Быков. — Прямо во время тренировки! Вот ищем! Найдем — руки вырвем!

Офицер охнул и схватился за голову. Как он мог забыть, что боевое взаимодействие элементарных "Чертей" осуществляется через контроль их встроенных маячков?! Ну, пилот, вредитель, мог бы и напомнить!

— Георгий? — забеспокоился десантник.

— Отзывай досмотровые группы, майор, — проворчал офицер. — Это мы извлекаем маячки "Локи". Я как-то не подумал, что вместе с ними и наши... извлекутся. Моя недоработка, извини.

— Кто — мы?! — рявкнул Быков. — Из наших элементаров ничего никому не извлечь! Потому что это наши элементары! А наши элементары мы охраняем особым постом с правом стрелять без предупреждения!

— Плохо охраняете! — позлорадствовал офицер.

Зазнайство десантников и их уверенность в боевом превосходстве над летно-подъемным иногда требовали коррекции, и было даже неплохо, что полосатики получили по носу обидного щелчка.

— Ну... — замялся на мгновение майор. — Ничего, если я пока не отменю тревогу? Пусть побегают, коли не умеют охранять!

Майор тоже хорошо понимал, что его душегубов надо регулярно осаживать.

Связисты дергались, гундели и ворчали, пока рабочие сервис-груп сносили выгородку сектора.

— За закрытыми дверями удобней творить темные делишки? — понимающе улыбнулся им заявившийся на шум капитан Михеев. — Видите, десант бегает? Вы им, что ли, путь загораживаете? Очень неразумно. Они и взорвать могут, чего мешается. Понятно?

Связисты посмотрели на контрразведчика, на десантников, кое-что вспомнили и сдулись.

— Спасибо, капитан, доходчиво объяснил, — кивнул ему "товарищ император". — А чего ты здесь? Крамола у связистов? Так укажи, пока десант рядом, грохнем под шумок без лишних формальностей!

Связисты кривыми улыбками оценили шутку и посчитали за лучшее скрыться в защищенном помещении дальней связи. Капитан задумчиво проследил за их отступлением, подарил "товарищу императору" ничего не значащую улыбочку и ожидающе уставился в глаза. Офицер ответил вопросительным взглядом.

— Не очень верил в твою особую службу, — признался контрразведчик. — Каюсь. Теперь поверил. Элегантно отвесили мне леща, да. А я даже не заметил, кто, где и как. Хотя это моя основная обязанность. Но пусть твои ребята сделают обратно, как было, а? Мне работать надо.

— А что у тебя поломалось? — не понял офицер.

Контрразведчик неопределенно поулыбался.

— Пусть просто вернут, и все, — попросил он. — Обещаю, что не стану искать исполнителей, хотя очень хочется. Я-то считал, что "Локи" у меня под полным контролем, а тут раз, и...

До "товарища императора" кое-что стало доходить. Он вспомнил ухмылку пилота, покривился и пробормотал:

— Ты, значит, "Локи" собственными маячками засеял? Ай да контрразведка.

— А я знаю, на какой базе мои устройства сделаны? Вполне может быть, что и на маячковой. Я, между прочим, военный психолог, как и ты, а не инженер. Просто верни, как было, а? А то там такой вой, у меня слухач чуть с ума не сошел!

— Где вой?!

Контрразведчик посмотрел на него очень внимательно.

— А, ты не в теме, значит.

— Я, как ты правильно напомнил, тоже военный психолог! — огрызнулся офицер. — Воет, значит, так и должно быть... наверно. У тебя секретных сотрудниц полно, они, надеюсь, не воют? Обходись пока ими.

— Получается, что так.

Контрразведчик рассеянно покрутил головой. Десантники уловили его интерес, пробурчали что-то нелестное и скрылись в ремонтном люке, как говорилось в известном фильме, от греха подальше.

— Очень уверенно действуешь, — заметил капитан. — Чувствуется глубоко проработанный план, а за планом — серьезная идеология. Передай мой респект особой службе.

— Но?

— Но, — согласился капитан. — Я ничего не знаю ни о плане, ни тем более об идеологии. А быть исполнительным орудием — знаешь, этого мне и в прошлой службе хватало.

— Рейд на Клондайк тебя чем-то не устраивает? — помолчав, спросил офицер.

— Сумасшедший, а так ничего, — пожал плечами контрразведчик. — Но.. это рейд. Просто военная операция. Российская империя тоже на Клондайк ходила, и Штерн рейды проводит, и америкосы. Рейд — не показатель. Война вообще не показатель, а обычное узаконенное зверство, с которым пора кончать.

— Умный, да? — покривился "товарищ император". — Ну, если умный, то ответь для начала, почему совсем недавно мир стремился к объединению?

— Ну, потому что отдельные группы лиц под эту идею подгребали мир под себя, — настороженно ответил контрразведчик. — И что?

— А почему сейчас мир катится к дроблению?

— Потому что хитрых много, а мир один, — усмехнулся Михеев. — На мир силенок не хватает ни у кого, берут по возможностям. И воюют для расширения власти, когда считают, что усилились. Механика простая, всем понятная. Выражается парой знакомых всем слов — "жажда власти". И что?

— Ну вот с этой силой, двигающей весь мир, нам и предстоит бороться. И начнем с себя. У нас генерал Кожевников и майор Быков дерутся за власть на "Локи", а личный состав выгораживает сектора под феодальные владения. Это надо прекращать. Начиная с нас и далее по всей России. Ради более мелкой цели не стоило начинать бунт. Понял задачу?

— Да запросто! — пожал плечами контрразведчик. — Выкинуть особо властных в космос, сектора снести, зачинщикам начистить рожи и заставить работать на благо общества. Если ты придашь моей службе десантников, за неделю справимся. Останется только иногда подчищать...

— Уже было! — буркнул офицер. — Половину выкинешь, другая половина начнет творить то же самое! Это биологическая сущность человека! И станет вместо Кожевникова хозяином "Локи" капитан Михеев. Только и всего.

— Ну... было б неплохо! — откровенно улыбнулся контрразведчик.

— Плохо! Кожевников хотя бы специалист, дело знает!

— А что предлагает товарищ император? — помолчав, спросил капитан. — В деле борьбы со зверской биологической сущностью человечества?

— А у товарища императора есть план. Но он такой план, что исполним только тайно. Понял? И Клондайк в него не входит. Клондайк — всего лишь техническая задача.

— Ничего себе техническая!

— Наша с тобой, капитан, задача — победить биологическую сущность человека, — серьезно сказал офицер. — Чтоб офицеры не бодались за власть на "Локи", а личный состав не выгораживал сектора. Чтоб люди не стремились притеснять себе подобных. Понял?

— Это не организационный вопрос, — задумчиво сказал капитан. — Дисциплиной такие вещи не искореняются, слишком глубоко в головах сидят. Тут другие культурные традиции нужны... которые взять-то негде... или религия.

Капитан осекся и уставился на "товарища императора".

— "Тринадцатый", — в результате удивленно пробормотал капитан. — Сыны Даждь-бога, да? Начинаю понимать.

— Поддержи меня, капитан, — тихо попросил офицер. — Ни о чем больше не прошу.

— Ничего так просьба! — криво улыбнулся контрразведчик. — Пророков обычно побивают камнями. Есть поддержать, товарищ император.

Озадаченный капитан ушел. "Товарищ император" проводил его тоскливым взглядом. Капитан все же не понимал, на что согласился. Вот экипаж "семерки" понимал прекрасно — ну так они и трясутся от страха, взять того же стрелка. Правда, это не мешало им работать на будущее России как мало кто, и в своем экипаже офицер был уверен больше, чем в себе. А у него самого ощущение было, как будто на горло легла стальная удавка — и начала стягиваться потихоньку с каждым неосторожно оброненным словом. Как и экипаж "семерки", он вдруг начал ценить секретность. Как бы ни утверждал обратное пилот, он не спешил попасть на пыточный столик. А такая вероятность становилась все более реальной. Впрочем, до того следовало разгрести проблемы, созданные экипажем "семерки". Да, и еще захватить Клондайк, тот самый, где Седьмой флот. Был. При таком раскладе очередь пыточного столика могла не подойти — по причине гибели главного мистификатора вместе со всей командой.

— Товарищ младший лейтенант! — прорвался к нему обеспокоенный голос генерала Кожевникова. — Как бы не пришлось отменять рейд. В любом случае прошу объявить чрезвычайку.

— Что случилось? — очнулся от невеселых мыслей офицер.

— "Локи" воет, — коротко ответил генерал.

— Ф-фу, напугал! — облегченно вздохнул "товарищ император". — Подойди в реале, не для сетей разговор.

— Да я в реале, у тебя за спиной стою.

Офицер развернулся и неловко кивнул. Генерал поднял ладонь к пилотке, старательно скрывая подозрительные искорки в глазах.

— Товарищ генерал, вы командуете на "Локи" радарными группами, я правильно помню? — сердито сказал офицер. — Еще контролируете коменданта корабля, чтоб его не заносило по неопытности. Еще взвалили на свои плечи экстренное восстановление парка истребителей. Еще плотно отслеживаете работу европейской сервис-груп, мне Клаудия наябедничала. Еще возглавляете ремонтную команду, восстанавливаете все, что мы поломали при штурме. Скажите, у вас так много свободного времени, что еще и примитивным мордобитием занимаетесь? Так я могу найти для вас работу, более соответствующую вашему опыту, образованию и профессиональной квалификации. Говоря проще — чего это у вас харя вся расцарапана?

Веселье погасло в глазах генерала. О нравственных принципах "товарища императора" уже начали гулять по кораблю жутковатые рассказы. Он осторожно повернул голову влево, потом вправо. Отметил пару десантников, как бы случайно выдвинувшихся из техкоридора, и закаменел. Телохранители "товарища императора" готовы были стрелять — и уже стреляли — в случае любой померещившейся им опасности для охраняемого объекта.

— Это не то, что вы подумали, — с трудом сказал генерал. — Лючия Овехуна сама попросила меня дать ей несколько уроков рукопашного боя.

Офицер безразлично глянул на десантников, и генерал понял, что сказал не то, не так, и сейчас его застрелят.

— Это такая игра! — с отчаянием сказал генерал, не надеясь, что его услышат и уж тем более поймут. — И наше личное дело, мое и ее! Иначе зачем бы она согласилась на уроки?!

— Чтоб научиться рукопашному бою, — обронил офицер.

— Нет! — убежденно сказал генерал. — Если девушка сказала да, то она сказала да, причем тут рукопашка? Рукопашка — повод для знакомства и возможность пококетничать, поднять себе цену, как вы не понимаете?!

— А если сказала нет, то это тоже кокетство, заигрывание, повод для знакомства и согласие на все, — равнодушно сказал офицер. — Я уже слышал подобное, и не раз. На заседаниях военного трибунала. Примите супрессоры. Это не совет, приказ.

— Что бы вы, космачи, понимали в жизни! Вы же отмороженные, у вас радиация все мужские инстинкты выжгла! А туда же, приказ... Так устроен мир, младший ты лейтенант! Давить всех, иначе задавят тебя, понятно?! Бабы это чувствуют и сами тянутся к сильным! А об тебя, младший офицер, они ноги будут вытирать! Лючия, между прочим, попросила, чтоб ее зачислили в мою боевую группу! Сама попросила!

— Спасает вашу шкуру, — кивнул офицер. — Несмотря на то, что ей приходится отбиваться ногтями. Господин генерал, экипаж "Локи" переоценил вас. Мы не для того затеяли бунт, чтоб на наших кораблях начальство по-прежнему распускало руки.

— Лично я бунт не устраивал, — угрюмо напомнил генерал.

— Согласен. Но и в бой с таким офицером не пойду. Высадим вас на Клондайке. А пока под арест.

Десантники вскинули автоматы и неторопливо подошли.

— При чем тут бой и как он связан с моими отношениями с вашей бывшей любовницей? — раздраженно сказал генерал. — Сержант! Дайте супрессор!

Офицер внимательно проследил, как генерал вкатил себе двойную дозу прямо через комбинезон.

— Мальчик, тебе никогда не понять, что такое настоящий мужчина! — усмехнулся ему в лицо генерал. — Супрессор — всего лишь химия. Чувства химии неподвластны!

— Зато подвластна похоть, этого достаточно. Господин генерал, вы намеревались говорить о чрезвычайном положении.

— Да, действительно, — опомнился генерал. — "Локи" издает интенсивный вой в широком спектре радиочастот, и этот вой стопроцентно демаскирует нас при подлете к Клондайку. Мои специалисты не могут понять, что это такое и как с этим бороться. Но вы, товарищ младший лейтенант, я вижу, в курсе происходящего?

Офицер коротко кивнул.

— И что же это?

— Не знаю.

— А когда кончится?

— Не знаю.

Генерал озадаченно крякнул.

— Тогда в курсе чего вы, если не секрет?

— Секрет, но вы имеете право знать. Нейтрализуются маячки "Локи".

— А, так вы, значит, не в теме...

— Я военный психолог по образованию, откуда мне знать технические подробности? — проворчал офицер. — Времена ученых-энциклопедистов ушли вместе с Фридманом! Это вы должны мне объяснять, что происходит! Вы же у нас главный технический специалист корабля... пока что!

— Извините. И передайте респект вашей особой службе. Я только что догадался, в чем дело. Оригинальное решение! Хотите, расскажу?

— Хочу! — буркнул офицер смущенно.

— Маячки действительно неизвлекаемые, — улыбнулся генерал. — Я с такими сталкивался. Они, как правило, помимо запитки от основной электросети корабля снабжены автономным источником питания. Но основной контур мы вот-вот обесточим. А ваша особая служба каким-то образом сейчас вырабатывает ресурс автономных источников, включив маячки на максимум энергопотребления, оттого и вой. Я, правда, не представляю, как это технически возможно — но это единственное объяснение происходящему. Маячки заткнутся без питания. Если прежде не сгорят от перегрузок — а они сгорят. Если особая служба так же легко и изящно справится с разнесенным автоответчиком, я пересмотрю свои взгляды на творческий потенциал российского руководства! Кстати, как особая служба очутилась на "Локи", тоже весьма любопытная загадка! Не просветите? Так сказать, заодно? И что она из себя представляет? Почему-то я, генерал, о ней прежде не слышал.

— Сфера с лапками... — пробормотал офицер.

— Что — сфера? А, вы про свой экипаж? Умелые у вас ребята, товарищ младший лейтенант. Сферическую антенну за две вахты восстановили, работает лучше новой! Впрочем, вам не понять, вы же военный психолог.

— Господин генерал, если у вас больше нет ко мне вопросов...

-... то могу прекратить издеваться над "товарищем императором" и приступить к исполнению непосредственных обязанностей, — кивнул генерал. — Да, я понял. Но у меня есть вопрос. Товарищ младший лейтенант, вы так уверенно действуете... а чего вы добиваетесь своим бунтом? Вы все? Или просто придерживаетесь нравственных постулатов вашей неведомой новой веры, как болтают? Мне не просто любопытно. Нам вместе идти в бой, и желательно знать стремления тех, кто будет стоять со мной рядом.

— Чего добиваемся? — рассеянно переспросил офицер. — Ну, это же так понятно... Люди, если о чем-то мечтают, они о том в песнях поют. Вот, если послушать песни, сразу все становится понятно. Господин генерал, вы любите старые песни? Вот прекрасно же сказано: жила бы страна родная, и нету иных забот! Или вот еще...

Генерал Кожевников сжал челюсти так, что побелели желваки, резко козырнул и ушел. "Товарищ император" задумчиво кивнул собственным мыслям. Мысли были безрадостные. На генерала имелись определенные виды, но он, к сожалению, оказался слишком... слишком кем? Не офицером российского космофлота, те как раз бывали всякими, взять примером того же капитана Овчаренко... слишком землянином, вот.

И снова молнией блеснула мысль, что вопрос клонов — главный. Блеснул и так же снова ушел, оттесненный насущными заботами.

Насущная забота в лице техника-лейтенанта Еремеева стояла рядом, практически над душой, и нетерпеливо ожидала, когда "товарищ император" соизволит обратить на нее внимание.

— Отодвинься! — раздраженно приказал офицер.

Еремеев извинился и отодвинулся, из чего следовало, что парень родился в космосе и причину раздражения понимает правильно. В космосе личное пространство — это святое.

Офицер поморщился. Ведь и эту его привычку впишут в анналы новой веры! С недавних пор он стал нервно реагировать на все, начинающееся со слова "святое". Как только осознал, к чему идет, так и занервничал.

— А тебе чего? Еще скажи, что "Торы" заклинило из-за одновременного срабатывания маячков!

— Ах вот что это было... Нет, "Торы" не заклинило, их вообще не клинит, если кто не в курсе, просто отказала система комплексного захвата целей, и мы ослепли. Товарищ император, весь технико-офицерский состав "Локи" настоятельно и даже униженно просит вас больше не вмешиваться в области, в которых вы ни черта не смыслите, и заниматься своими непосредственными обязанностями! И техники-европейцы просят вместе с нами! На коленях! Вот!

— Ну-ка, ну-ка, уже интересно! И в чем, по вашему всеобщему мнению, и европейцев тоже, заключаются обязанности "товарища императора"?

— Ваша обязанность — создавать новую общность людей под названием Россия! — убежденно заявил техник-лейтенант. — Ее идеологию, культурные стереотипы, нравственные максимы! Вот идите и занимайтесь, тем более что у вас получается не очень ловко! А решение технических вопросов предоставьте специалистам! Говоря проще — передайте нам контакты с особой службой, с "тринадцатым", с Даждь-богом самим или кто у вас там занимается диверсиями на собственном корабле — и больше не вмешивайтесь, мы сами разберемся меж собой, что и как делать, чтоб обойтись без подобных эксцессов!

— "Тринадцатого" нет.

— Да ну? — усмехнулся Еремеев. — Я, конечно, сам с "тринадцатым" не сталкивался — но генерал Кожевников видел и слышал призрака лично, а его словам можно доверять.

— Даждь-бога нет тем более, это всего лишь обозначение одного любопытного культурно-этического феномена, — пробормотал офицер. — Что касается особой службы, то тебе, Алексей, просто указали на уязвимость системы. Иди и сделай так, чтоб в бою нас не достали дистанционно никаким способом. И времени у тебя на это — до конца вахты. Потому что в конце вахты корабль будет переведен в заряженно-боевое состояние... но я тебя понял. Тебя и весь наш дружный коллектив. Не лезть неумелыми ручками военного психолога в технические премудрости — вроде все ясно и понятно.

— Я рад, мы все рады, что вы наконец...

— И вы, конечно, лучше меня знаете, как нейтрализовать маячки "Локи".

Техник-лейтенант осекся.

— Скажи-ка еще, знаток технических премудростей, как сформировать новую общность людей, если люди остались прежними? А? Вот сегодня десант вышибет альфа-самцов, любителей и вдохновителей всех мерзостей российского космофлота, и что? И завтра их места займут следующие по очередности. Такова уж наша природа. Вот я не давлю вас, и уже техник-лейтенант приказывает лидеру мятежа, чего и как ему делать. И все остальные тоже приказывают, советуют и поучают. Ну и что из вас можно сформировать нового, а?

— Мы верим в ваши силы! — бодро сказал техник-лейтенант, поедая начальство преданными глазами.

— Если бы так. Не в меня вы верите, а в "тринадцатого", как все ленивые русские! Что прилетит и за вас все сделает. "Тринадцатого" нет, понял?!

— Понял, — озадаченно отозвался техник-лейтенант и убежал.

— Хороший мальчик, — заметил подошедший десантник. — Приятно с ним работать, побольше б таких. И он прав, получается у нас пока что плохо. Товарищ император, как-то надо заканчивать с репрессиями, а то у народа скоро сформируется устойчивая неприязнь к десантникам, поверх имеющейся традиционной. Это я как офицер по работе с личным составом говорю.

— Что, и ты меня поучаешь?

— Товарищ младший лейтенант! — укоризненно сказал десантник. — Я, между прочим, девятый год офицер по работе с личным составом, да еще у десанта, где год за пять надо считать — я отвечаю за то, что говорю!

"Товарищ император" уставился на непрошеного советчика, как будто решая его судьбу. И, скорее всего, именно так и было.

— Извините, товарищ младший лейтенант, — пробормотал десантник. — Вы так молодо выглядите, что постоянно тянет подсказать и помочь. Говорят, родительский комплекс. Обычная болячка офицеров нашего профиля. Я и так сдерживаюсь. Не могли бы вы взрослеть быстрее?

— Враждебности не будет, — вздохнул офицер и опустил голову. — Не успеет сформироваться. "Локи" приблизился к зоне контроля европейцев. В конце вахты корабль переходит в заряженно-боевое состояние. Значит, через вахту — бой, и кто там уцелеет, большой вопрос. Капитан, распорядись о всеобщем построении на конец вахты. В боевой экипировке.

— Приказы по экипажу — это вообще-то к коменданту...

— А то я не знаю, кто командует на самом деле! Распорядись.

-=-=—

Бойцы возрожденной бригады "Внуки Даждь-бога" застыли в неразличимом строю, только лица белели ровными рядами. Пехотные "хамелеоны" сливались с расцветкой стен, чутко реагировали на блики освещения, очертания фигур плыли и терялись, и казалось, что воины уже не здесь, а где-то там, куда уведет их скорый и страшный бой. Рукопашная — нет ничего более чудовищного на войне.

— Это ты здорово придумал! — шептал над головой "товарища императора" командир десантников. — Ребята трясутся! Ободрение им как никогда! Главное — энергичней, смелее, накачивай их уверенностью в победе, понял? Ну, давай!

— Встаньте в строй, товарищ майор.

"Товарищ император" шел вдоль строя и всматривался в лица с болезненным напряжением. Как будто запоминал каждого. На мгновение остановился напротив генерала Кожевникова, за спиной которого бледной тенью стояла высокая девушка в "хамелеоне", увешанная оружием ближнего боя.

— Сбереги ценой собственной жизни! — передал он взглядом генералу.

— Сам знаю! — беззвучно усмехнулся генерал.

Офицер кивнул, словно именно этого и ожидал, и вернулся на свое место. Посмотрел на майора Быкова, подающего ему знаки. И молча опустился перед строем на одно колено.

На внутреннем космодроме наступила звенящая тишина. Потом бойцы, словно подчиняясь неслышимой команде, повернулись направо и бесшумной колонной зашагали к своим боевым постам.

Ни одного слова так и не прозвучало.

Да и к чему они идущим на смерть?

Летописец

Феномен веры труднообъясним вообще, но в середине двадцать второго века — особенно. Богу нет места во вселенной, сказано физиками и услышано всеми. Что должно переклинить головы огромного количества людей, чтоб рядом с космическими кораблями, жилыми астероидами, рядом с генетикой и химией пограничных сред на равных стояли призрак "тринадцатый", сыны Даждь-бога, пророки, провидцы и святые?

Думаю, это война.

Новая вера родилась на войне — и только там могла родиться. В условиях, когда жизнь твоя ничего не стоит, когда она зависит не от собственной ловкости, боевого опыта или профессиональных навыков, а по большей части от случайного полета рокового осколка, от слепого попадания метеорита, от тысяч других случайностей и нелепостей, человеку надо на что-то опираться, чтоб не сойти с ума от ужаса, чтоб не впасть в черное равнодушие, которое гарантирует смерть надежней прямого попадания ракеты. И тогда он опирается на веру. Больше ему опираться не на что.

Не на бога же.

Бога нет во вселенной, нет его и в новой религии. И пусть никого не смущает дефиниция Даждь-бога, присутствующая в новой вере на всех уровнях, начиная от бытовых ругательств и заканчивая чеканными строками нравственных максим "Даждь". Бог двадцать второго века — всего лишь явление, феномен, вовсе не то мрачное Непознаваемое, собиравшее кровавую дань с начала времен. Конкретно Даждь-бог — название определенной нравственно-этической системы, не более того. Да, его имя трепали всуе — но так же треплют в грязных ругательствах понятие матери, пусть и потерявшее значение в век клонов, но и дурной славы явно не заслужившее.

Так на кого опирались сыны Даждь-бога, если бога нет?

На "тринадцатого", вот на кого. И можете начинать смеяться. Только, если побываете на войне, смеяться вам резко расхочется.

Шаг восьмой

"Нибелунг", корабль орбитальной обороны, звездно-радужный флаг

— Гётц! Капрал Гётц!

Голос капитана звучал ласково и укоризненно.

— Да, сэр! Я ничего не сделал, сэр! — бодро откликнулся штурмовик.

— Капрал, тебе надо комиком работать, а не служить в доблестном имперском спецназе! — укорил капитан. — Специально для тебя напоминаю: действовать только по команде, и без всякой твоей самодеятельности! Ты настоящий sloppy, капрал, знаешь это? Таких, как ты, не берут в разведку! Твое счастье, что отряд идет на операцию полным составом! Старайся, капрал, не подведи папу капитана! Все понятно, капрал Гётц? И выключи эти долбаные поисковики и больше не трогай их своими долбаными руками, пока не пройдет команда!

— Да, сэр, я помню, сэр, меня не отчислили из отряда только потому, что я обеспечил победу нашей команде на флотских соревнованиях групп специального назначения! Я буду стараться заслужить ваше одобрение, сэр!

Капитан, бывший вдвое моложе капрала, отечески похлопал штурмовика по бронированному плечу и затрусил в голову колонны с очередной порцией бодрых указаний. Капрал издал вслед ему неприличный звук, снова включил поисковый комплекс, проверил оружейные обвесы и неторопливо зашагал на погрузку. Bloody eagl без капрала не улетит, куда торопиться? А вот поисковый комплекс лучше включить сразу, нечего экономить энергомодули. Энергомодуль можно поменять, а жизнь у капрала всего одна — и заранее включенный поисковик ее уже пару раз спасал. Так что зря подпрыгивает капитан. Не на экономию энергомодулей надо бы обратить внимание капитану — но кто такой капрал Гётц, чтоб советовать? Капрал Гётц для капитана — прирожденный sloppy, размундяй, везунчик, но не советчик, нет. А вот капрал на месте капитана задумался бы, почему никого не нашли дроны, посланные на обследование мертвого корабля. Капрал Гётц людей туда вообще не стал бы отправлять, а расстрелял бы непонятное издалека. А уж если пришлось бы отправить, то посадил бы штурмовой отряд не в один Bloody eagl — дал же какой-то идиот имечко транспортному катеру! — а распределил бы по двум десяткам SS, да с их поддержкой и обследовал бы странный корабль. Предварительно проломив тому входную дыру в борту — так, на всякий случай.

Но операцией командовал капитан.

По справедливости, капитан не был таким уж придурком. Он бы тоже не стал рисковать отрядом спецназа там, где не нашли ответов дроны, специально, между прочим, созданные для разведки. Но мертвый корабль — по слухам от локаторщиков, с большой долей вероятности "Локи", пропавший в "черной бороде" после боя у центральной базы русских — так вот, этот долбаный мертвый корабль перся прямиком в Клондайк. Траекторию его движения пересчитывали трижды — и трижды выходило прямое попадание в астероидный кластер. Захочешь специально попасть — так точно не прицелишься. Тут уже не махнешь рукой и не скажешь "а, пускай летит!". Тут что-то надо делать. Можно бы взорвать к долбаной русской матери — но кто в здравом уме станет взрывать корабль огневой поддержки, тем более, флагман? А дроны никого не нашли. А потом и вовсе замолчали. Ладно бы дроны — но и сам корабль мертво молчал. Весь. А так не бывает. На любом корабле, даже разбитом в бою прямыми попаданиями, что-нибудь да работает. А тут — совсем ничего, даже маячки не попискивают. Потому мертвяка засекли в последний момент, и времени на анализ обстановки и разработку плана примитивно не хватило. И капитан решил отправить на "Локи" штурмовой отряд, полторы сотни опытнейших бойцов, прошедших не одну заварушку. Честно говоря, капрал Гётц тоже отправил бы отряд, если б ему, как капитану, пригрозил позорной отставкой сам командующий Седьмым флотом, да с такими же матами, ором и унижением по открытой линии, то есть при подчиненных. Капрал Гётц, как и капитан, в отставку не хотел, потому что еще не выслужил себе коттедж в агроимперии европейского космофлота — и много чего еще не выслужил, а надо бы. Потому что солдат воюет только ради обеспеченной старости!

Огромная сфера "Локи" приблизилась. Штурмовики этого, конечно, не видели, но Гётц на всякий случай поглядывал на развертки поисковика — и заметил, что катер направляется вовсе не к слипу основных стартовых створок.

Разумное решение, мысленно одобрил он капитана. Что может быть лучше, чем черный ход — особенно когда про него не знают враги? А у "Локи" такой имелся.

— Включить поисковики, активировать броню, перевести оружие в боевое положение! — раздалась в переговорнике команда капитана. — Развернуть проекцию внутренних помещений объекта! Так, парни, заходим через аварийный шлюз! Капрал Гётц, со своим звеном вскроешь эту консервную банку!

— Есть, сэр! — привычно рявкнул капрал, хлопнул подчиненных по спинам и выстроил перед выходом.

— Под хорды катера не соваться! — предупредил Гётц штурмовиков. — Повисите в сторонке, сам справлюсь!

— Прикрыть спину? — заикнулся кто-то из молодых.

— Задницу себе прикрой, недоумок! — рявкнул Гётц. — Еще не хватало, чтоб кто-то болтался за моей спиной с оружием на боевом взводе!

Щелкнула диафрагма, звено штурмовиков выпало в черноту космоса. "Локи" выглядел мертвым: не мерцали экраны Фридмана, не притягивала шлейфовая гравитация, не мерцали посадочные дорожки на слипах — на огромном корабле вообще ничего не светилось. И хорды двигательной установки не сияли губительным светом, что было очень странно, но в данном случае неплохо. Гётц разок попал под хорды, впечатлений хватило на всю жизнь, больше не надо. Капрал подлетел к корпусу корабля, поискал радиационные метки маркеров. Маркеры оказались на месте, как и пиропатроны. Руки выполнили привычные манипуляции. Овал входа в аварийный шлюз дрогнул и медленно повалился внутрь.

— Молодец, капрал! — похвалил капитан. — Работаем, парни, живо, живо, пошли! Капрал, на тебе периметр!

— Есть, сэр! — бодро отозвался капрал.

Никакого периметра в шлюзовой камере не предполагалось, но не говорить же подобное капитану, когда тот руководит операцией? Так что капрал со звеном просто отодвинулся к стенам, чтоб пилоты "Кровавого орла" ненароком не сделали из штурмовиков неаппетитную и, да, кровавую кашу, втискивая катер внутрь.

"Кровавый орел" варварски вогнал когти посадочных якорей в покрытие шлюзовой камеры и плотно встал. Штурмовики вереницей поплыли из катера, занялись установкой аварийной перепонки и распечатыванием доступа к внутренним помещениям корабля. Гётц в общей суете участия не принимал. Он прислушивался к ощущениям. Что-то смущало его чуткий инстинкт самосохранения. Чтоб проверить догадку, он даже отцепился от стены. Да, похоже, его насторожило именно это. Гравитация была. Но очень-очень слабая. Как будто работала гравитационная установка зеленой зоны.

— Кэп, зеленая зона работает, — доложил он.

— Знаменитые предвидения капрала Гётца? — тут же язвительно откликнулся капитан. — Они же посталкогольные страхи капрала Гётца? Капрал, займитесь делом!

— Есть, сэр! — рявкнул Гётц. — По плану операции мои парни идут аръергардом! Ждем начала движения, готовы к выполнению задачи, сэр!

— Так-то лучше. Ведь можешь, когда хочешь, Гётц! Я из тебя еще сделаю настоящего солдата.

— Парни, смотрите во все стороны! — буркнул капрал подчиненным. — Здесь что-то не так, или я не капрал Гётц!

Обижаться на капитана не имело смысла. Как он мог поверить какому-то капралу, если приборы капитана гравитации не определяли? Это капрал чуял гравитацию непонятно чем. Он вообще многое чуял. Вот сейчас, например, он был убежден, что в глубине корабля есть живые люди.

Огромный люк раскрутили вручную и отодвинули. В шлюзовую камеру ворвался воздух, парочку зазевавшихся штурмовиков даже приподняло потоком и ощутимо приложило об стену. По крайней мере, герметизация корабля не была нарушена. Но огромный экипаж "Локи" тем не менее не подавал признаков жизни.

Раздалась команда на движение, и штурмовой отряд поплыл внутрь мертвого корабля. Гётц выждал, чтоб набрать необходимую дистанцию, махнул своему звену и сам, настороженно озираясь, вплыл следом.

Внутри "Локи" было... странно. Широкие и абсолютно пустые коридоры наполняла какая-то слабосветящаяся взвесь. Поначалу еле заметная, по мере продвижения к зеленой зоне она становилась все плотней и плотней, пока не превратилась в настоящий туман. Синий светящийся туман. И появилась ощутимая гравитация. В зеленой зоне действительно работала как ни в чем не бывало внутренняя гравитационная установка. И кто-то там ее обслуживал, выходит. Капрал поморщился: капитан, естественно, и этого вывода не сделал. Понятно, занят руководством, думать некогда. А вот капрал Гётц на этой стадии операцию бы уже свернул — потому что дроны о гравитации почему-то не доложили. Это было непонятно, а капрал непонятное очень не любил. Непонятное в космосе означает смерть.

А еще в коридорах тут и там попадались какие-то наросты, выступы, сужения и повороты, которых не было в типовой проекции корабля. Гётц на всякий случай проверил парочку таких всем имеющимся в наличии оборудованием, даже пристукнул кулаком. Обычный пенобетон, основной строительный материал космоса. Для чего его налепил экипаж "Локи" — или кто-то еще — понять не представлялось возможным. Выступы только обзору мешали. И заставили Гётца насторожиться еще больше.

Капитан не замолкал ни на секунду, делясь наблюдениями с командой аналитиков, засевших на "Нибелунге", и переговариваясь с группами, идущими параллельными коридорами. Предположения выдвигались самые дикие, вплоть до воздействия негуманоидной цивилизации. Негуманоидных цивилизаций в космосе пока что не встречали, да и из гуманоидных попадались исключительно люди, но аналитики, похоже, вошли в раж. Капралу все это страшно не нравилось. Лучше бы капитан обратил внимание на то, что связь стала ощутимо слабеть. Похоже, туман как-то противодействовал. Или что-то еще.

Они добрались до лифтовых шахт, когда непонятное томление капрала Гётца приобрело страшную и понятную материализацию. Туман мигнул, сменил цвет на розовый — и пропала связь. Вся. Мало того, отказали системы прицеливания, контуры предметов поплыли, размазались... и из этой мути на штурмовиков кинулись яростные молчаливые враги. Гётца спасло то, что он шел последним — и еще неопытность противника. От тяжкого удара по шлему штурмовик улетел далеко по коридору. Кто же так бьет? Сам Гётц на месте оппонента ни за что не выпустил бы жертву из захвата. А так штурмовик откатился подальше, вскочил... лицевой "умный" щиток покрылся какой-то белесой мутью, и капрал сделал то, что запрещалось всеми без исключения инструкциями — сорвал с головы шлем. Наплевать, что имелась опасность глотнуть вместе с непонятным туманом отравы, заразы или получить по глазам и ушам шоковой гранатой — содрать немедленно, если ничего не видно! Шесть операций, полминуты по нормативу, но Гётц управился за пару секунд. Да, он сразу потерял информацию от "умной" электроники, зато кое-что смог увидеть собственными глазами. Розовый туман озарялся частыми беспорядочными вспышками — штурмовики отбивались вслепую от неведомого противника... и гибли, естественно! Слепой зрячему не противник! Похоже, больше никому не пришло в голову нарушить инструкцию.

— Снимите шлемы, придурки! — заорал Гётц. — Руди, Бобби! Выполнять!

Он выкрикнул команду дважды, прежде чем на него кинулись со спины. Ну, к таким фокусам капрал был готов, он и сам любил нападать сзади. Нападавший получил сокрушительный удар бронированным локтем в грудь, и следом очередь по всему корпусу. Капрал всегда стрелял именно так, чтобы хоть одна пуля нашла слабое место в броне. К его удивлению, "хамелеон" напавшего тут же покрылся кровавыми пятнами — противник был вообще без брони.

— Ах так! — обрадовался Гётц и шарахнул очередью в туман.

Слабопатронный штурмовой автомат не мог пробить броню спецназа, ну, почти нигде не мог, а вот нападающим, если они все без брони, могло крепко не повезти...

Потом он чуть не располосовал надвое выбежавшую из тумана фигуру, хорошо, в последний момент узнал своего бойца.

— Гётц, придурок, ты меня чуть не убил! — завопил штурмовик, приподняв щиток.

Капрал в несколько движений сорвал с подчиненного шлем и пинком указал направление.

— Отсюда можно выбраться только по старинке! — пояснил он на бегу. — Ножками, Руди, ножками! И гляди во все стороны! Да, и стреляй в корпус, они без брони, и с чего-то лезут в рукопашную!

— Кто они, Гётц? — крикнул штурмовик.

— Не инопланетяне! — рявкнул капрал. — Русские это, Руди, сумасшедшие русские! Ничего, нам бы только выбраться из корабля! Уйдем из тумана, связь восстановится! Сообщим обстановку, "Нибелунг" это корыто просто разнесет!

— А как же ребята? — прохрипел штурмовик.

— Забудь про ребят, Руди! Они уже погибли, не будь я капрал Гётц!

— Все группы?!

— У катера узнаем! Ходу, Руди, если хочешь сберечь свою долбаную задницу!

Они почти прорвались. Они даже добрались до зоны невесомости! Трижды на них нападали, выскакивали из ниш, замаскированных в наростах и изгибах коридора — вот для чего их налепили! — и трижды Гётц безжалостно расстреливал нападавших в упор. От Руди оказалось мало толку, штурмовик все пытался взять противника в захват "умного" прицела. А глазами засечь цели, похоже, не мог — просто не видел в темноте, как и большинство рожденных на Земле.

— Дурак! — не вытерпел Гётц. — Это засада! Они потому и не берутся, что сняли с себя все! Просто стреляй на шум, от пояса!

Капрал пожалел о крике раньше, чем прекратил орать. Да, он, конечно, стрелял, и много, но что такое бесшумный штурмовой автомат против капральского ора? В результате их услышали и полетели посмотреть, кто там шумит и орет на европейском. Капрал не успел даже приготовиться, все произошло быстро. Из коридора, ведущего к спасительному катеру, в их сторону метнулись две стремительные ловкие тени, оттолкнулись от стены, от потолка, и очередь из автомата Гётца улетела в никуда. А вот пули, выпущенные из надежного табельного пистолета, попали куда надо, и темнота не спасла. Ну, у снайперов обычно так и бывает.

А потом грянул взрыв. Взорвалась граната, выпавшая из руки мертвого Гётца. Капрал Гётц прекрасно понимал, что его везение кончается там, где начинается русский десант — и во время прорыва все время держал гранату в руке.

Он был хорошим солдатом, капрал Гётц, и вообще-то неплохим человеком. Но какое это имеет значение на войне?

-=-=—

Генерала Кожевникова упаковали неумело, но старательно. Безногое тело, покрытое содержимым десятка медицинских экспресс-аптечек, забрызганное кровью и еле прикрытое остатками "хамелеона", выглядело жутко.

— Как же он так? — пробормотал "товарищ император". — А говорил, мастер боя.

— Мастер — не то слово! — прохрипел командир десантников, ловко облачаясь в европейскую броню. — Герой! Я же своих ребят поставил по предполагаемому маршруту штурмовиков, а они, падлы, зашли там, где вроде никаких дыр нет! И пришлось с ними рубиться техникам генерала! А генерал в одиночку исправлял ситуацию! Снял пилотов катера, они пискнуть не успели! Клинками, чистенько! А потом вот эти прорвались, он и их остановил! Честно, Георгий, я сам так не сумел бы. А попался он случайно, у капрала граната самопроизвольно подорвалась. Ну, такая падла эта война, тут мастерство не спасает. Товарищ император, приказывайте, что хотите, но на абордаж я вас не возьму! Не ваш профиль!

— И не собирался! — содрогнулся офицер. — Еще раз ловить головой гранату от "залпа" — спасибо большое, но нет!

— Ай, молодец! — обрадовался десантник. — Я уж хотел тебя фиксировать. Так, ребятки, живо, минута на загрузку! Техники, кто у вас генерит голоса пилотов? Что значит — не знаем?! Молчать будем, нас на подлете сожгут! Еремеев, твоя ответственность была! Ах, ты и сделаешь? Ну так делай! Лючия, убери третьего пилота, Еремееву место нужно! Все, ребята, старт, выбились из графика, кто не успел, пусть хоть на ранцевом движке догоняет! Георгий, не виси мешком, командуй, командуй...

Наползающий люк резко отсек его голос.

— Permettez-vous, — деликатно тронули "товарища императора" за плечо.

Он отодвинулся. Группа парамедиков аккуратно и деловито занялась эвакуацией генерала. В невесомости это получалось медленно, и офицер, поморщившись, подплыл им на помощь.

— А, Георгий... — открыл затуманенные болью глаза генерал. — Теперь я с вами навеки. Без ног — только с вами. Будем вместе строить свободную Россию.

— Сейчас не двадцатый век, — неловко сказал офицер. — Есть же биопротезы.

— Это не то, совсем не то... для девушек. Тебе не понять. Так что последнее препятствие устранено... вместе с ногами, понимаешь?

— Вряд ли Лючия так считает, — возразил офицер.

— Я так считаю, — тихо, но твердо отозвался генерал и закрыл глаза.

"Товарищ император" только молча покачал головой. Он действительно не всегда мог понять рожденных на Земле. Ну, потерял ноги. И что изменилось? Есть протезы. А Лючия Овехуна... на месте последней схватки генерала освещения было немного, но офицер все равно увидел, что требовалось. Майор Быков ошибся: генерал не случайно попался, он сам прыгнул на гранату. И принял все осколки, предназначенные Лючии, на свои ноги. Грудью прикрыть не решился, это понятно, жить все хотят, но закрыть гранату собственными ногами — подвиг не меньший. Медики могли и не успеть. Очень красноречивый поступок, и наверняка впечатлил девушку. Ну и при чем тут ноги? Любят не за ноги, разве не так?

— Месье император ошибается, — негромко сказал один из парамедиков. — Медблок "Локи" не располагает биопротезами. Их изготавливают на Клондайке, на специальной фабрике под заказ. Но вряд ли фабрика примет заказ с "Локи".

— Это мы еще посмотрим! — процедил офицер. — Пока что сделайте для генерала все возможное.

— Разумеется, месье император, это наша работа.

Офицер остановился и закрутил головой. Парамедик правильно заметил: это их работа. А у "товарища императора" имелась своя, ей и следовало заниматься.

Обычно живой, гудящий организм "Локи" мешал чувствовать, но сейчас внешний контур корабля омертвел, и офицер отчетливо видел, как нависает над ним грозный, сияющий энергетическими полями гигант — европейский корабль орбитальной обороны. "Нибелунг", надо полагать. По данным разведки непосредственную охрану Клондайка выполнял именно он. По сути обычный корабль-матка, как и "Локи", только побольше, помощней. И специализированный под охрану космических объектов. Но по сути — матка, тут прав старшина.

Кстати, старшина. Дежурства в навигаторском посту словно разрушили внутри офицера какую-то плотину, новые способности резко прибавили в мощности — и прибавляли с каждой сменой. Теперь офицер мог видеть многое, совершенно недоступное раньше. Вот и сейчас он всмотрелся и сразу увидел, как осторожно ползет по ремзоне мерцающая искорка истребителя. Пилот "семерки" крался, что называется, на одной хорде.

— Ах вы махновцы! — ругнулся "товарищ император", оттолкнулся от стены и помчался наперехват.

В последние годы махновцы и сам батька Махно восхвалялись в исторических фильмах без всякого чувства меры, даже видеомир сляпали на скорую руку, и теперь офицер понимал, почему. Космическую часть российской империи готовили к разделу и хаосу перемен, вот почему. Но сам офицер махновщину решительно не принимал и использовал тему исключительно для ругательств. Бандиты — они и есть бандиты, и более никто. А экипаж "семерки" в данный момент вел себя, как настоящие бандиты!

Истребитель успел выбраться их укрытия в глубине корабля, проползти по осевой техпалубы к ремзоне, пробраться сквозь завалы битой техники к обшивке — но лишь для того, чтоб уткнуться в знакомую серебристую фигуру. Офицер поднял руку и погрозил кулаком. "Черт" трусливо дернулся обратно, но потом обреченно открыл люк.

— Место императора — в центре управления! — буркнул старшина. — Руку на пульсе операции держать!

— Вас не спросил! — огрызнулся офицер, быстро подключаясь к системе жизнеобеспечения компенсатора. — Я, Борис, тебя внимательно слушал! Ты убедил, что сейчас в космосе главное — связь! И глаза. Но глаза у меня теперь свои есть, а связью кто обеспечит, а? Я спрашиваю, кто?

— А ты понимаешь, куда мы сейчас полезем?!

Офицер криво улыбнулся:

— Чего тут понимать? В "Нибелунга", на гадальный сайт не ходи. Если в нем электронику не выбить, "Локи" конец.

— Чем выбить, чем? — запсиховал стрелок. — Табельным оружием, что ли?

— Олл-аут, чем же еще, — усмехнулся офицер. — Именно так мы взяли "Локи", разве нет? Я тогда получил гранатой по башке и плохо соображал, конечно, но мне ничто не мешало подумать потом. Я подумал и понял, что вы как-то вырубили электронику корабля — иначе десантников все равно пожгли бы на подлете. И амазонок тоже. Вы как-то это сделали. Как — мне неинтересно. И точно так же собрались сделать на "Нибелунге".

— Точно так не сделать! — проворчал Буревой. — Мы не боги. Может, вам и неинтересно, но мы планировали подорваться в центре управления, если другие варианты не пройдут. Вот Олег и психует.

— Надо, чтоб прошли! — содрогнулся офицер.

— Надо, да кто б спрашивал нашего мнения...

— Ну, вы, умники! — вмешался пилот. — Которые подорваться собрались! Мы как в "Нибелунга" попадем? Десант, допустим, оне сами впустят, как своих — а нас?

— И нас так же, — хмуро сказал старшина. — Помнишь, в сто девятнадцатом? Вот так же.

— Я под хорды... м-мать Даждь-бога нетрадиционная любовница... — прошипел пилот и взялся за управление. — Кэп, с какой стороны этот урод висит? Прикроемся корпусом... кэп, не тормози!

— Я не торможу, — процедил офицер. — Я смотрю. Смотрю и вижу... Давай на пятнадцатый старт. И не тормози, понял?

— Почему? — тут же насторожился старшина.

— Потому что иначе нам конец, — спокойно отозвался офицер. — У европейцев еще два борта на подлете. Я их вижу. Вот так-то, ребята.

— Лючия прозевала! — ахнул стрелок.

— Не прозевала! — рявкнул старшина. — Ее разведке две недели от роду, чего требуешь от девочки невозможного? Ну не ясновидящая же она? Радуйся, что здесь один "Нибелунг", а не весь Седьмой флот! Работаем! Давай, Сережка!

— Даждь-боже милостивый к сынам своим, укрой верных воинов... — исступленно забормотал стрелок.

— Олег, молиться — потом! Сервис-порт на ручном режиме, вылазь и открывай!

Ремонтный порт пыхнул вырвавшимся воздухом. И легче этого облачка скользнула в спасительную черноту космоса невидимая "семерка"...

-=-=-=—

— Чтоб я еще раз полез через хорды! — просипел пилот. — Мамой Даждь-бога клянусь!

— Ы-ы... — согласно отозвался офицер.

— Георгий, стрелок в отключке, — еле слышно сказал старшина. — Дай ему стимулятор. Если можешь.

В динамиках страшно орали и стреляли — десантники под видом возвращающихся в панике штурмовиков прорвались на европейскую матку. Как обморочно предполагал офицер — "семерка" тоже прорвалась. Но десантникам было легче, им не пришлось потрошить робота-ремонтника и под его паролем лезть через рабочую зону распределенного двигателя. Прямо через страшный свет хорд. В училище преподаватели утверждали, что это невозможно. Теперь офицер знал, что преподаватели ошибались — и мечтал потерять сознание, как Олег, чтоб не чувствовать раздирающей все тело боли. Плача, ругаясь и шипя, он дотянулся до стрелка и дрожащими руками поставил стимулятор, хотелось верить, куда надо. Потом приутих шум в динамиках, видимо, старшина окончательно пришел в себя и навел в своем хозяйстве порядок.

— Сейчас, ребятки, мы их выключим... — пробормотал старшина.

Полыхнуло со страшной силой.

— Не получилось, — тихо констатировал пилот. — Продублировали основную связь бронекабелем, или я не Стрежевой. Борух, что делать будем?

— Ты не Стрежевой вообще-то! — буркнул старшина.

Полыхнуло еще раз.

— Ага, — сказал стрелок, поднимая голову. — А я предупреждал. И два борта на подходе, если кэп не врет. Щас нам будет капец, на гадальный сайт не ходи! Борух, учти, я еще жить хочу!

— Мы все хотим! — рявкнул старшина. — Не мешайте!

Снова полыхнуло.

— А ты чего вылупился? — прошипел вдруг стрелок. — Призраков не видел?

Трассер простучал коротко и беспощадно, фигуру европейского техника в конце коридора разбросало по стене.

— Кэп, будь готов! — крикнул стрелок. — Сейчас они на шум полезут!

Офицер переборол дурную слабость, взялся за управление огнем, и группу военной полиции встретила экономная меткая очередь.

— Не могу! — озабоченно сказал старшина. — Связь я им поломал, но между центром управления и огневыми постами, чую, есть еще защищенные нитки, а их только физически!

— Защищенные мы тоже ломали! — напомнил пилот. — Да, и ты сжег мне расходник, на маневр больше не рассчитывай.

— Такие — не ломали, — пробормотал старшина. — Так что — физически, и не спорь. Давай, Сереженька, к центру, да побыстрее! Кэп не ошибся, теперь и я борта вижу!

— Подумаешь, борта на подходе! — проворчал пилот и взялся за управление. — Подумаешь, видишь. Мы все видим... Пока они подойдут, "Нибелунг" наш будет... или нас не будет, как-то так.

— Стоп! — вдруг приказал офицер. — Старшина, связь на десант!

— Георгий, Георгий, слышишь меня? — прорвался напряженный голос майора. — Знаю, что не слышишь, сам радиомолчание вводил, но мне перед смертью пофиг. Лишь бы запись осталась. Георгий, мы не пройдем, тут у створок целый укрепрайон. Сделали вывод из захвата "Локи", падлы! Георгий! Прошу, помяни потом всех моих ребят, ты знаешь, где. Нам все равно конец, сейчас пойдем на прорыв к центру управления! Георгий...

— Майор, тебя слышу, — прошептал офицер и упрямо стиснул кулаки. — Готовься к прорыву, тебе вскроют осевую на центр управления. Дальше сами. Оставайтесь живыми, понял?

— Если вскроют осевую, останемся! — неверяще откликнулся десантник. — А кто вскроет?!

— Смотри легенды, майор.

— Понял...

— Я не бог, чтоб видеть планировку сквозь стены! — раздраженно сказал пилот. — Куда двигаться, умники? И учтите, если в центре сориентируются и прикажут открыть огонь, "Локи" конец! А там официанточки Олегу ну очень понравились!

— Плюс, Сережа, левый тридцать, восьмерка! — напряженно сообщил стрелок.

— Да? Я бы в обратную сторону выбрал.

— Я тоже, но там на одну перепонку больше, чем у нас ракет! А нам еще бронеплиту укрепленного периметра подрывать! Поехали, Сереженька!

— Ну тогда поехали в плюс...

"Семерка" шустро развернулась, стрелок с хэканьем влупил ракетой в перепонку отсека, и истребитель пошел напролом сквозь вражескую матку.

— Хоть бы раз вышло по плану! — зло пожаловался неизвестно кому офицер и дал короткую очередь по разбегающимся фигурам. — Хоть бы раз... Старшина, вызови первого пилота "Локи"! Гончар! Капитан Гончар, слышишь меня?

— Товарищ император, а вы случаем не из советского КГБ? — озадаченно хохотнул невидимый капитан. — А то я первый раз в жизни вижу, чтоб связывались через выключенную сферу! У нас же радиомолчание!

— Не отвлекайся на ерунду! — сердито сказал офицер. — Я не кэптэн Джонс, вам сколько раз говорить? Так, капитан, десант застрял, потому отменяй все и оживляй "Локи" так быстро, как только можешь — и даже еще быстрее! Не поставишь через пять минут экраны Фридмана — "Локи" конец, понял?

— Уже! — озабоченно отозвался капитан. — Только, товарищ император, у нас много погибших, и, кстати, экраны быстрее, чем за десять минут, не ставятся!

— Хотите жить, поставите. Там генерал предусмотрел принудительный режим как раз для этого случая.

— Тогда поставим! — обрадовался Гончар. — Или взорвемся! Принудительный режим — он такой! Пятьдесят на пятьдесят!

Офицер угрюмо кивнул, соглашаясь, и взялся за управление огнем. "Нибелунг" оказался на удивление полон вооруженными людьми, и это следовало исправить. Непонятно, как десантники в прошлый раз влегкую захватили "Локи", экипажи вроде сопоставимые...

— Щас европейцы откроют по "Локи" огонь! — напряженно напомнил стрелок. — Увидят, что ожил, и вдарят, если не идиоты... а они не идиоты! Борух, надо что-то делать!

— Не мешай! — сдавленно отозвался старшина.

Снова полыхнуло, истребитель дернулся.

— Минус еще расходник, — флегматично сообщил пилот. — Обратно на ранцах полетим, что ли?

— На волне самоподрыва! Очищайте осевую и не мешайте, м-мать ваша Даждь-бога шлюхи троюродная внучка!

Замечание старшины было справедливым, особенно насчет Даждь-бога, так что экипаж замолчал и действительно взялся очищать осевую. Летели осколки от стен, трассеры стучали коротко и зло, фигуры внезапно появлялись в дыму и пыли и падали...

— Ага! — злорадно сказал стрелок. — Бронеплита! А мы ее ракетой!

Истребитель снова качнулся, что-то опасно ударило по сфере.

— Спасибо, "тринадцатый"! — проорал в динамиках счастливый голос майора Быкова. — Не знаю, кто вы, но спасибо, парни! Десант, начинаем движение! "Нибелунг"! Если слышите — молитесь, суки!

— Минус минута! — подавленно сообщил стрелок. — Сейчас они накроют "Локи"! Может, успеем?

— Может, и успеем, — процедил пилот. — К Даждь-богу. У меня хорды разбалансированы, спасибо Борису!

— Эс-оу-эл! — раздалось в динамиках. — Эс-оу-эл! Технический персонал "Нибелунга" выходит из боя, требуем прекратить уничтожение личного состава!

— Щас! — пообещал стрелок и дал очередь по коридору. — Требуют они!

— Молитесь, суки! — прошептал офицер, поймал в захват системы наведения бойцов защитного периметра и открыл огонь. — Молитесь...

Они рвались к центру управления, оставляя позади себя хаос и смерть, с ужасом ожидая ежесекундно, что "Нибелунг" откроет огонь по беззащитному пока что "Локи" — но орудийные посты европейцев по-прежнему молчали. Причина стала ясна, когда они прорвались. "Нибелунг" молчал, потому что дисциплинированные европейские канониры ждали приказа.

Который некому было отдать.

Центра управления больше не существовало.

За последней снесенной трассерами диафрагмой вместо заполненного аппаратурой зала открылась ужасающая картина разрушений.

— Как будто "Черт" взорвался, — озадаченно сказал стрелок. — С полным комплектом расходников. Мы, конечно, именно так и планировали, но... кто?

И искоса глянул на офицера.

— "Тринадцатый"? — с нервным смешком предположил пилот.

— "Тринадцатого" не существует, — неуверенно сказал стрелок. — Верно, Борух?

Старшина не отозвался. Офицер, почувствовав неладное, отключился от системы жизнеобеспечения, поднялся и заглянул в компенсатор старшины.

Буревой лежал странно бледный и умиротворенный. По его лицу медленной струйкой текла кровь.

— Что с ним?

Пилот недоуменно пожал плечами.

— Я должен знать, от чего его лечить! — заорал офицер беспомощно. — Как вы мне надоели со своими тайнами! Вы вместе уже сто лет и раньше так не раз делали!

— Так — не делали, — сказал стрелок, уязвленный обвинениями. — Потому что еще жить хочем! И если б знали, что у вас есть против центра управления свои средства, то Борух не стал бы надрываться! Так что еще вопрос, у кого тут тайны!

— Мы не боги, — серьезно добавил пилот. — Разворотить силой мысли целый сектор — немножко для нас не по силам. А вот у особой службы, получается, есть такая возможность?

— Так он надорвался? — пробормотал офицер. — Уже что-то.

— Не физически надорвался, а... — встрял стрелок.

— Может, вы еще и медики, кроме всего того, что умеете, но скрываете от меня? — поморщился офицер. — Нет? Тогда не лезьте под руку. Пилот, возвращаемся на "Локи", но так, чтоб нас там ни сном ни духом! Бориса надо срочно в медблок. Можно бы и здесь, десант скоро закончит, но у нас врачи проверенные. Олег, замени старшину на установках невидимости! А то как бы нас свои снайпера не поджарили.

— Я больше по трассерам...

Офицер подарил ему злобный взгляд, стрелок заткнулся, помог вытащить старшину из компенсатора и молча занял командирское место.

— И сделай связь на "Локи"!

— Связь точно не умею! — буркнул стрелок. — Это специализация Бориса!

— Включить сферу не можешь? — удивился офицер. — Режим радиомолчания снят, олл-аут с "Нибелунга" не было.

Стрелок беззвучно помянул одну из внучек Даждь-бога, и внутреннее пространство истребителя огласилось множеством голосов.

— Всем молчать! — приказал офицер.

Гомон в эфире разом стих.

— Гончар! Пилотажную группу на "Нибелунга", досмотровую команду, с составом определись сам, и... десятка два канониров из тех, кто уже умеет стрелять. Выполнять.

— То есть "Нибелунг" взят?! — недоверчиво спросил невидимый капитан.

— Практически, — поморщился офицер. — Эс-оу-эл они передали. Десантники добивают несогласных. Да, и там центр управления взорван, будете работать из резервных постов, так что не забудьте автономную связь.

— Ну десант дает! Так они и Клондайк голыми руками заломают. Товарищ император, а вы вообще где?

— За вашими спинами! — буркнул офицер. — И вот еще что: эскадре готовность раз на боевой вылет. На подходе два европейца, надо встретить.

— Истребители против двух маток?!

— Радуйтесь, что не против всего Седьмого флота! Да, истребители! У нас нет других сил!

— А "Локи"?

— А "Локи" еще брать Клондайк.

В эфире установилась напряженная тишина. Опытные офицеры на "Локи" не хуже своего императора понимали, что такое жестокая целесообразность войны. В данном случае это — задержка европейских маток ценой гибели истребителей "Локи".

Пилот осторожно вывел истребитель через один из разбитых куполов центра управления, и "семерка" непривычно медленно и плавно полетела к родному уже "Локи".

— Товарищ император, если честно: у "Локи" есть шанс взять Клондайк? — донеслось наконец из сферы.

— У "Локи" есть возможность принять на борт всех пленных в случае успеха, — сказал офицер. — У истребителей такой возможности нет. Выпускай эскадру, капитан. Поведешь сам.

— Есть выпускать эскадру.

И капитан Гончар, и "товарищ император" понимали, что ни один истребитель из вылета не вернется.

Отдав приказ, далее "товарищ император" в боевую деятельность объединенной эскадры не вмешивался. И капитан Гончар, и тем более капитан Овчаренко лучше него знали, как организовать боевой вылет истребителей. Он только коротко потребовал, чтоб амазонок оставили в "императорском" резерве, и дальше просто угрюмо наблюдал, как надвигается на них темная громада "Локи". В принципе его должно было подсвечивать солнце, орбита Клондайка находилась достаточно близко от звезды, но защитно-маскировочное покрытие "Локи" пока что справлялось с обязанностями, и разглядеть его было не так просто. Но с новыми возможностями офицера — возможно.

— Не знал, что в "Локи" есть сервисные выходы, подходящие для истребителя,— заметил он. — Что, вы вот так в любой корабль пролезете?

— Теоретически, — процедил пилот, филигранно вписываясь в проем. — А практически надо, чтоб на порте предварительно кто-то отключил аварийку и открыл замки, а снаружи это не так просто, как кажется всяким дилетантам.

— Но Борис может, — утвердительно сказал офицер.

— ... и еще надо, чтоб техники поблизости не болтались, а их в ремзоне полно, особенно у русских. Мы же такие, берем количеством! В "Локи" наши генералы тысяч пять втиснули б! А у европейцев штатный экипаж — полторы тысячи, зато в каждом закутке стоят датчики давления, их тоже как-то надо отключить, чтоб не заорали, а они конструктивно неотключаемые.

— Но Борис — может? — настойчиво переспросил офицер.

— Техников убрать не может, — очень неохотно сказал пилот.

Офицер с сомнением посмотрел на него, но возражать не стал.

Втроем они кое-как вытащили старшину из истребителя, перенесли в экспериментальную мастерскую, и лишь оттуда офицер вызвал парамедиков.

— Вот это правильно! — обрадовался стрелок. — И не надо всяким лишним знать, где мы были да что там делали! Любопытство — это вообще недостаток! Сопряженный с угрозой здоровью, вот!

И бросил на офицера красноречивый взгляд.

— Остаетесь в моем резерве вместе с амазонками! — предупредил офицер. — Чтоб без разрешения — никуда! Я все вижу!

— Глаз-алмаз! — охотно поддержал стрелок. — Взгляд-рентген!

— Вот именно, — откликнулся офицер, и улыбочка стрелка увяла.

Парамедики прибыли не сразу, зато со всем необходимым оборудованием в руках, как принято у европейцев. Выслушали рекомендации офицера, вежливо попросили дать им возможность нормально работать и укатили безвольное тело старшины в медблок.

"Товарищ император" вышел в стартовую зону. Там царила предполетная суета. Как принято у русских, техники и пилоты пытались все сделать в последний момент. А сервис-команды, оставшиеся от прежнего экипажа "Локи", работали методично, тщательно и неторопливо. В результате над стартовой зоной висело плотное, почти осязаемое облако ругани — и не только на русском.

— Да пошла эта целесообразность к чертям собачьим! — вдруг прошипел офицер.

Быстрым шагом он вернулся к "семерке". Стрелок, загружающий в приемники кассеты с боезапасом, почему-то поморщился.

— А я что говорил? — заметил пилот из-под истребителя. — Я говорил, он вернется!

— Товарищ император! — проворчал стрелок. — По законам войны вам надо быть где? В навигаторском посту, вести "Локи" в атаку на Клондайк! Какого черта вы тут забыли? Я Сергею щелбана проиграл!

— Да пошли эти законы знаешь куда? — взорвался офицер. — Истребителей на смерть не отправлю, и все! Не для того бунт устраивали, чтоб снова телами заваливать врага! Где эти чертовы оружейники с ракетными подвесками? Где, я спрашиваю?

— Европейцы, — флегматично заметил пилот и выбрался из-под истребителя. — Идут. Да, кстати: расходники я поменял, хоть сейчас на Клондайк и обратно. Двадцать четыре хорды под завязку. И это последние, больше российских нет. На чем летать станем?

— На европейских. На европейских SS с европейскими расходниками.

Явились оружейники. Не спеша, но удивительно быстро подвесили ракеты. Офицер посмотрел контроль времени и проглотил замечания: европейцы, никуда не спеша, управились быстрее специалистов генерала Кожевникова. Старший наряда еле заметно усмехнулся и приложил пальцы к каскетке. Офицер смущенно козырнул в ответ и запрыгнул в люк от позора подальше. Стрелок без напоминаний занял командирский компенсатор и включил связь.

— "Локи"! — позвал офицер сердито. — Капитан Овчаренко, ты сейчас за старшего? Три-ти-ти, щука-таймер-аверс! Как понял?

— Смотря что понял, — осторожно отозвались из пилотажной. — Что последний приказ отменяется — не дураки, коды знаем, поняли. А откуда вы передаете, пока что нет. А хотелось бы, ибо жутко интересно.

— Из-за вашей спины! — привычно огрызнулся офицер. — Капитан! Европейцев видишь?

— Нет, и еще долго не увижу. Я же не ваша особая служба, мне радарные группы требуются, знаете ли! — непочтительно отозвался капитан. — Включатся, посмотрю!

— Тогда... — офицер прикинул координаты. — Тогда минус, двадцать, двадцать, начинай движение! И когда увидишь европейцев, дай-ка по ним из "Торов"!

— Из "Торов"? Не попадем! У нас не канониры, а смех в тельняшках.

— А должны попасть!

— Ну... а смысл?

— Не знаешь, для чего из "Торов" стреляют? — удивился офицер. — Пусть европейцы отбивают, тренируются! А ты им следом открытым текстом, что здесь зона интересов свободной России! И кто влезет, того грохнем! "Нибелунга" грохнули, и их грохнем! Понял?

— Вроде да, — неуверенно пробормотал капитан. — Мол, в сердце владений европейцев — вдруг зона интересов свободной России, и чтоб не лезли, а то убьем. Чего тут непонятного... а европейцы поймут?!

— Не поймут — грохнем! — отрубил офицер. — Пусть на "Нибелунга" посмотрят! Кстати... на "Нибелунге", как у вас? Майор!

— Бегаем! — прохрипел издалека десантник. — Экипаж, падла, прыткий, фиг догонишь! Спортсмены, наверно! Но резервный центр и огневые посты наши, спасибо "тринадцатому"!

— Отлично. Пилотажной смене начать движение на минус, двадцать, восемнадцать!

— Есть начать движение! — отозвался звонкий голос Лючии Овехуны. — Цель не определяется, иду по координатам!

— Как не определяется? — не понял офицер. — Вон же...

И лязгнул зубами, получив мощного тычка от пилота.

— Врежь ему еще, Сергей! — прошипел стрелок. — На пыточный столик захотелось, да? Там не обычные матки, а рейдеры, на гадальный сайт не ходи! Под невидимостью в шесть слоев! А у него — вон же они! "Нибелунг" не видит, а наш император — запросто! Тут никакой особой службой не отбрехаешься! Вырвут глаза и под микроскопом изучат!

— Рейдер должен определяться! — шепотом возмутился офицер, потирая шею. — Или мне врали, когда пели красиво про широкую линейку локаторов?

— По этой линейке локаторов прямо сейчас наш десант с гранатометами бегает! Ничего у Лючии нет, кроме основных радарных разверток! Стратег...

— Рейдеры... — озадаченно пробормотал офицер. — Какого черта их сюда занесло? Они, если Лючия не ошиблась, в "черной бороде" должны сейчас нас искать.

— Вот и нашли, — заметил пилот меланхолично. — Им же расходники не требовалось экономить. По следу прибежали. Тут нам и конец. Потому что против рейдеров у нас ничего нет. И Борух в медблоке.

— Против рейдеров у нас есть мы, — угрюмо сказал офицер. — Это неправда, что матки неуязвимы. В прошлую войну гробили и матки.

— Ага, гробили! — процедил пилот. — Как сейчас помню! Людей!

— Не, Сергей, он что задумал? — возмутился стрелок. — Как в девяностых, что ли?! Вывести матки лоб в лоб, истребители в параболу построить и проверять, чья плотность огня возьмет верх? А что потери личного состава в таком бою до восьмидесяти процентов, нашего сраного императора уже не волнует?!

— Не будет потерь! — крикнул офицер. — Да, мы пойдем лоб в лоб! И истребители в полусферу поставим! Но боя — не будет! Европейцы испугаются!

— Европейцы не испугаются, — усмехнулся пилот. — Они для такого боя лучше приспособлены. Матка потому и считается рейдером, что у нее вместо зеленой зоны — дополнительные силовые установки, а огневых постов столько, что экипажа не хватает обслуживать. "Локи" — мирная станция по сравнению с рейдером!

— Они должны испугаться! — упрямо сказал офицер. — У них столько лет не было настоящих боев! И "Нибелунга" потеряли! Они — должны — испугаться!

Огромный корабль неуловимо изменился — "Локи" начал движение.

— Эскадре старт! — приказал офицер. — Минус, двадцать, семнадцать! Освободить директрису для "Торов"!

Стартовые створки распахнулись все сразу — и остались в открытом положении. Изворотливые техники генерала Кожевникова как-то смогли их заблокировать, чтоб не заморачиваться с вакуум-перепонками. Наплевав на все правила безопасности полетов, разномастный сброд истребителей вырвался в космос вместе с клубами воздуха, только диафрагмы компрессионной защиты защелкали в подводящих коридорах.

— Олег, этот идиот ничего не понял! — напряженно сказал пилот и бросил "семерку" в черноту космоса. — Олег! Сейчас в командирском компенсаторе — ты!

— Я не могу! — истерично отозвался стрелок. — У меня специализация другая!

Офицер пристально вглядывался в пространство, торопливо выдавая корректировки движения. Рейдеры европейцев заметно смещались, стараясь уклониться от прямого боестолкновения. Видимо, надеялись на свои установки невидимости.

— Эскадре готовность раз к ракетной атаке!

Истребители не очень слаженно, но в целом дружно перестроились в полусферу, взяв в фокус приближающиеся матки европейцев.

— Молодцы! — прошептал офицер, напряженно всматриваясь в обстановку. — Молодцы, так держать... ждем команду!

— Олег! — крикнул пилот. — Делай!

— Я боюсь!

— Ты жить хочешь? — яростно заорал пилот.

— Очень!

— Тогда вспомни, кто ты!

— Я — Олег Огневой, первый стрелок "семерки" бригады "Внуки Даждь-бога" свободной России...

— Еще!

— Я тот, кого бросили в девяностых! — выкрикнул стрелок. — Я помню!

— Еще!

— Я — преданный в нулевые... — прошептал стрелок. — Расстрелянный в пятнадцатом... оклеветанный в семнадцатом... осужденный в двадцатом... я — мобилизованный на смерть за чужую выгоду, битый и искалеченный...

— Еще!

— Я — Россия, — измученно отозвался стрелок. — Я помню, Сергей. Я помню.

— Тогда делай! Нам больше нельзя умирать! Мы будем жить вопреки всем!

— Сейчас... поддержи меня, брат.

Пространство пронзила яркая вспышка — батарея "Торов" плюнула плазменными сгустками в далекого врага. Проскрежетал жутко измененным голосом свой ультиматум капитан Овчаренко.

— Сейчас... — прошептал стрелок.

— Э, чо творите? — весело откликнулись на другом конце. — Мы же сдаемси! А если б попали?!

— Кто — мы? — нормальным голосом тут же поинтересовались с "Локи".

— Да мы же, мы! Рейдер "Гуран" бригады спецопераций космофлота России! Посланы вас ловить, но вот переговорили с европейцами и сочли за лучшее примкнуть, как-то так!

— Понятно, вы — "Гуран", — недоверчиво отозвались с "Локи". — А рядом кто?

— Да европейцы же! Рейдер "Рейн". Тоже посланы вас ловить, представляете? И они, того... тоже сочли за лучшее!

— Цель вижу! — раздался напряженный голос Лючии Овехуны. — В захвате!

— Э, не надо в захвате! — всполошились на другом конце. — Вам обязательно поломать, чтоб захватить? Мы и так сдаемся, дебилы!

— Прекратить атаку! — с облегчением приказал офицер. — Сам дебил.

— Не возражаю! — легко согласились на рейдере. — Но вообще-то я — майор Бессонов, если чо!

— Погоди, "Гураном" командует генерал Хват...

— Откомандовался! Как и его штаб! Мы тут посовещались и вообще решили всех генералов стрелять при встрече без суда и следствия, как-то так!

— У нас на радарных группах — генерал Кожевников, — подумав, сообщил офицер.

— Сложный вопрос, — признали на рейдере. — Кожевникова знаем, вроде он ничо... может, понизить в звании, и нет проблем, а? До сержанта!

— А европейцы чего молчат? — спросил офицер.

— Да не молчат они, они тут, рядом, кивают! Мы же составы перемешали! Так и шли! Так что на "Рейне" — тоже наши! А европейцы — они как бы и на "Гуране"... да они ничо, нормальные ребята! Вояки, как и мы! Так чо — берете в бунт? Или боитесь?

Офицер подумал.

— Мы сейчас на захват Клондайка, — сообщил в результате он. — Поможете?

— А почему сразу не на весь Седьмой флот? — хохотнули на рейдере.

— Хотели, но Седьмой сейчас америкосов гоняет, так что ограничимся Клондайком. Вы как?

— А чо — мы? Мы ничо, задача нам нравится! И европейцам тоже, хоть и ссут! Пижон, подтверди!

— Pas pigeon! — возразил сердитый голос. — Kolonel Diju, s'il vous plais!

— Рад видеть вас на нашей стороне! — буркнул офицер. — Овчаренко! Капитан Овчаренко! Бригаде курс на Клондайк! Клондайк хотя бы видите?

— Сейчас я и рейдеры вижу! — обиженно откликнулся капитан. — "Локи" прогрелся, чего тут не видеть... Есть курс на Клондайк!

Офицер послушал деловитую перекличку в эфире — и развернулся к стрелку.

— Ну и сволочь ты, император, — шевельнул непослушными губами стрелок. — Специально нас проверял? Знал же, что рейдеры идут на соединение? Вижу, знал, разведка доложила! А мы тут чуть со страху не померли, сволочь.

— Значит, кое-что все-таки можете? — усмехнулся офицер.

— Мы? — удивился пилот. — Можем? Да ну!

— А что вот только что было?

— В смысле?!

Офицер молча поизучал его — и снова усмехнулся.

— Ну-ну. Нам, между прочим, еще Клондайк брать. Понял?

Пилот понял — и ответил мрачным взглядом.

— Мы-то поняли! — прохрипел стрелок. — Но подумай вот над чем: а вдруг все, что ты видел — просто психологическая накачка перед боем, и мы вовсе не боги, а? А нам еще Клондайк брать. Понял?

Офицер понял — и похолодел от страха.

Летописец

С начала времен человечеству известна лишь одна форма правления — автократия, власть одного. Решает один, исполняют все и желательно бегом — ситуация, не очень приятная для самолюбия этих самых всех. Поэтому автократия с того же начала времен всячески маскирует себя выборами, разделением властей, самоуправлением и прочим, оставаясь все той же изначальной автократией. Но для обидчивого большинства автократия, ряженая в одежды демократии, почему-то предпочтительней.

Демократия — сладкий самообман.

Но самообман в космосе означает смерть. Поэтому такой выдающийся деятель эпохи разделения государств, как адмирал Штерн, свою автократию в чужие одежды не рядил. Адмирал Штерн свою автократию подавал в чистом, не испорченном приправами виде. И в общем-то поступал правильно, то есть честно.

У адмирала Штерна не было выбора.

Зато в среде бунтовщиков сложилась уникальная, прежде не встречавшаяся в истории система управления. Ничего общего не имеющая с новой верой, она удивительным образом быстро стала ее неотъемлемой, чуть ли не самой важной, частью. "Товарищ император", препирающийся на ходу со своим экипажем, комендантом "Локи" и вообще всяким, имеющим собственное мнение, стал у "Внуков Даждь-бога" привычным зрелищем, как и комендант, препирающийся на ходу с помощниками, руководителями служб, десантниками и всяким, способным высказать коменданту наболевшее.

С точки зрения разведок это была анархия.

После очередного поражения воспринимаемая как небывалая военная хитрость.

С течением времени естественным образом трансформировавшаяся в символ непознаваемой исконной силы русских.

-=-=—

— Пусть только попробует штурмовать в лоб! — истерично всхлипывал стрелок. — Сволочь! Пусть только попробует! Я его лично застрелю! Гад!

Офицер морщился. На стрелка накатил запоздалый ужас, и нервы не выдержали. Вроде все понятно и извиняемо, но слушать в свой адрес ругательства — не очень приятное времяпровождение. Особенно перед Клондайком.

А Клондайк впечатлял. Он висел в космосе огромным подсвеченным облаком, и километровые матки смотрелись рядом с ним жалкими ничтожествами. Промышленный конгломерат европейской империи, яркий образец ее космической мощи. И, малой своей частью, концлагерь для российских военнопленных.

— Товарищ император! — прорвался недоуменный возглас с "Локи". — Что это за дрянь? Оно локации не поддается!

— Лючия, введи ребят в курс дела! — буркнул офицер и продолжил вглядываться в переплетение полей.

Краем сознания он следил за звонкими разъяснениями разведчицы. Действительно, дрянь. За столетие непрерывной работы конгломерат выбросил в окружающее пространство столько всего, что сформировал вокруг астероидного кластера псевдоатмосферу. Псевдо — потому что удерживалась она принудительно, за счет так называемого эффекта гравитационного пузыря. Имени вездесущего Фридмана, естественно. Газопылеметеоритная субстанция очень плохо поддавалась локации и в силу своих естественных свойств, и в результате работы уникального оборонительного комплекса, размещенного в атмосфере.

А еще в облаке прятались стартовые платформы ракет, мины и много чего секретного, любовно пополняемого каждый год предусмотрительными обитателями Клондайка.

Хочешь бесславно погибнуть — добро пожаловать в облако, хоть в матке, хоть в чем. А если не сквозь облако — то тоже добро пожаловать. Единственный проход, так называемый "глаз бури", а на самом деле топологический изыск европейских генераторов защитных полей, охранялся выше всяческих похвал. Выше всяческих. И из облака, и с кластера непосредственно. Защищался он до недавнего времени и из космоса, "Нибелунгом" — но на корабле орбитальной обороны теперь хозяйничала госпожа Смерть в лице майора Быкова со товарищи.

— Чо-то мы не поняли, как это штурмовать! — признались с рейдера. — Если через проход, то проще самоподорваться! А если не через проход, то... тоже проще подорваться! Пижон, подтверди!

— Il faut filer pour barbe noir! — нервно высказался европеец.

А офицер вдруг подумал, что никто в мире не видит того, что видит он. Даже операторы радарных групп располагали лишь малой частью информации, каждый своим кусочком. А он видел целостную картину. Клондайк, каков он есть. Прекрасный, сияющий всеми цветами радуги Клондайк. Волшебный цветок, завернутый в изящные плетения полей.

— Сергей, сделай-ка облет объекта! — приказал он.

— Только попробуй штурмовать в лоб! — выкрикнул стрелок и затих.

— Готов! — завистливо сказал пилот и взялся за управление. — Хорошая у Олежки нервная система! Наорался, напсиховался, отрубился — и через час жив-здоров, как ни в чем не бывало! А я бы загнулся от таких перегрузок!

— Это что? — перебил офицер.

— Где? — не понял пилот. — Если в облаке, то я не очень-то... но вроде ничего не вижу.

— И я не вижу! — удовлетворенно сказал офицер. — Дыра в защите!

— Да? А вон там синенькое мигает — не ракеты, что ли?

— Не синенькое, а сиреневое! — поправил офицер. — Ну, ракеты. И что? Десантника на ранце они не увидят, иначе давно разрядились бы на любой метеорит, так?

— На ранце? — задумчиво переспросил пилот. — На Клондайк — на ранце?! Не, можно, конечно — только скафандр любым трассером рвется в клочья. И если там стоит хотя бы один автомат... а он обязательно стоит, и не один... то десанту конец. Ты все же решил избавиться от полосатиков?

— А нам не надо на Клондайк! — счастливо улыбнулся офицер. — Нам бы только до ракет. Быков! Майор Быков! У тебя есть боевые пловцы?

— Мы все пловцы! — прохрипел далекий десантник. — Только заняты маленько! А для чего?

— Ракеты с защитной сферы Клондайка снять.

— Мы пловцы, а не служебные собаки! Мы как ракеты найдем в этой каше? Там же ни черта не видно!

— Вас наведут! — пообещал офицер.

— "Тринадцатый", что ли? — неуверенно хохотнул майор. — Ой не ври! "Тринадцатый" — наш парень, а там для самого Даждь-бога задачка!

— Я сказал! — отрезал офицер.

— Ты понимаешь, что сейчас будешь делать? — тихо спросил пилот. — ЭТО на особую службу не списать, понимаешь? И на Даждь-бога тоже. Ни черта ты не понимаешь. Олежка, ты как? Прикроешь мальчика?

— Щас, — невнятно пробормотал стрелок. — Щас, Серый, еще десять сек...

Пилот тяжело вздохнул и сгорбился.

Подошел "Нибелунг", из него брызнули элементары десантников. Офицер машинально пересчитал, мучительно скривился и потер грудь. Укрепленный периметр на "Нибелунге" десантники щедро оплатили собственной кровью.

— "Двойке" — раскрытие! — резко приказал он. — Минус, пятнадцать, восемьдесят пять!

Первая тройка нырнула во мглу, следом другая...

Через полчаса офицер готов был признать правоту десантника. Он смог довести до ракетных платформ два десятка боевых пловцов, но чуть не умер от напряжения. А самая работа только предстояла. Ему еще нужно было провести расчищенной трассой весь флот бунтовщиков — и уронить его на Клондайк в самом незащищенном месте, желательно рядом с куполом концлагеря для военнопленных. Вроде бы несложно — но это если вести по одному кораблю. Один корабль он уже вел уверенно. Однако в процессе расчистки выяснился неприятный факт: защитная сфера оказалась запрограммирована на самовосстановление, и на место нейтрализованных ракетных платформ начали подтягиваться различные огневые системы. И задача разом усложнилась на порядок. Вести флот, отслеживая и учитывая перемещения всего защитного периметра — не для человека работа!

Можно было, конечно, пойти напролом. Выбрать на Клондайке незащищенную точку — и ... Сколько-то попаданий ракет матки могли выдержать. Ну, если не зацепит распределенный двигатель. Вот только потери личного состава при штурме в лоб — до восьмидесяти процентов.

Офицер упрямо стиснул зубы и приказал флоту начать движение.

Он провел флот к Клондайку. Не на силе воли, не на предельной сосредоточенности, а... если честно, он сам не знал, как и за счет чего сделал это. Но сделал, потом приказал пилоту начать движение, еще успел услышать тихое "есть" — и лишь потом отключился.

У него тоже оказалась очень хорошая нервная система. Такая... с защитой от перегрузок. Так что он даже не увидел, как странно повел головой пилот — и в свою очередь ткнулся лицом в панель управления.

В результате они позорно пропустили уникальную операцию по захвату европейского промышленного кластера. Когда их нашли, стрелок все так же валялся в отключке, пилот тихо истекал кровью в своем компенсаторе, а офицер... европейские парамедики уверяли, что сердце у "господина императора" вообще не билось, но им потом никто не поверил, и сам офицер в первую очередь. Как не билось, если оно — здоровое?!

Летописец

Клондайк. Он стоит в одном ряду с такими названиями, как Олимп, Мекка, Иерусалим. Именно после Клондайка новую веру стали называть верой чудес. Причем верой — исключительно по традиции. Веры как таковой там не было ни грана.

"Верь!" — требовали все религии мира до того, как исчезнуть с лика Земли.

Верь, соблюдай обряды, вверяй себя богу, изучай священное писание, и тогда... с воздаянием за веру на этом свете, правда, у религий было туговато, основные преференции ожидались за смертным барьером.

А приверженцы новой Традиции просто совершали чудеса. Захватывали корабли и базы, считавшиеся неприступными, и решали вопросы из разряда нерешаемых. Верить в это не требовали, а кое-что из свершенного так даже пытались сохранить в тайне. Обрядов не придерживались, если не считать таковыми канонов военной службы, закрепленных в уставах и инструкциях.

Только по уставу служили все, а чудеса творили лишь сыны Даждь-бога.

Священного писания на руках у них не было и не ожидалось, да и богу самому не находилось места в их вселенной.

Они просто совершали чудеса.

Луна-1, конференц-зал Европейского института космоса, звездно-радужный флаг

— Только не говорите мне, что русские совершают чудеса! — желчно предупредил адмирал Штерн. — Я знаю, что они совершили. Чего я не знаю — почему вы им это позволили. Но надеюсь узнать. Приступайте, у вас у всех мало времени.

Руководители отделов, лабораторий и исследовательских групп сидели, уткнувшись в информаторы. С адмиралом Штерном им ранее сталкиваться не доводилось, и они пока не решили, как реагировать на его хамскую манеру общения с лучшими научными умами человечества. По крайней мере, они считали себя лучшими.

— Позволить или не позволить что-то русским могут только военные, — наконец мирно заметил престарелый ректор.

— А вы кто? — удивился Штерн. — Ваш институт на три четверти финансируется нашим космофлотом, а лаборатории загружены военными заказами!

— Но мы...

— Ежи! — поморщился адмирал. — Эти дармоеды оторвались от жизни, как я посмотрю! Где там... где, где, я спрашиваю, эти, как их...

Адъютант аккуратно подложил ему панель информатора.

— Конвой где, я спрашиваю?! — рявкнул адмирал.

Гремя протекторами, в конференц-зал решительно вошел наряд военной полиции и остановился в ожидании в центральном проходе. Ученые мгновенно замолчали, оценивая ситуацию с научной точки зрения. В смысле — к чему бы военная полиция на научной конференции?

— Систему защиты Клондайка разрабатывала ваша седьмая лаборатория! — хищно уставился в притихший зал Штерн. — Освоили все средства, как помнится, и дважды просили добавки! Руководитель лично просил, вон он сидит... да-да, ты, жирный, как тебя там?

— Доктор Либеров, — подсказал адъютант.

— Сам знаю! Так на что потрачены средства? На защиту, которую спокойно проходят какие-то сраные бунтовщики?!

Толстяк в средних рядах под всеобщими взглядами изобразил бурное негодование.

— Мы выполнили все до одного пункты проектного задания! — выпалил он. — Приемная комиссия — ваша флотская приемная комиссия! — не предъявила претензий и замечаний!

По условному знаку полицейские стремительно продвинулись через ряды кресел, подхватили руководителя лаборатории и вытащили из зала. Среди ученых прокатился возмущенный ропот.

— Я согласен, доктор Либерофф не допустил в работе своей лаборатории брака, — неожиданно спокойно и рассудительно сказал адмирал. — Его сотрудники добросовестны. Так же добросовестны, как разработчики систем связи — группа "Гамма" и конструкторы полигона Љ6, вижу вас — или создатели новейших локаторов, коими являются многие из присутствующих, потому что локаторы — специализация вашего института... но флоту не нужна ваша добросовестность. Флоту нужны локаторы, обнаруживающие противника. А вот с этим проблемы. Господа, вынужден констатировать: вы не находитесь в авангарде современной науки. А посему космофлоту более не нужны. Я не кровожаден, господа. Я даю вам на то, чтобы убраться на Землю, целых два часа — вполне достаточный срок, чтоб дойти до космодрома шагом. Через два часа ваши жилые модули будут зачищены имперским спецназом, и они с вами церемониться не станут, потому что очень огорчены гибелью боевых товарищей на Клондайке. Да, и я разрешил им стрелять на поражение. Не смею задерживать. Капрал, подайте сигнал на выход!

Один из полицейских поднял автомат и выпустил очередь в потолок. Адмирал удовлетворенно проследил, как с потолка падает декоративная панель и разбивается об голову какого-то несчастливца, и не спеша пошел к выходу вслед за толпой ученых.

— Научно-исследовательский институт — очень сложная структура, — осторожно заметил идущий рядом адъютант. — Поломать легко, на восстановление уйдут годы.

— Знаю! — раздраженно сказал адмирал. — Но допустить, чтоб мои корабли тыкались по космосу слепыми котятами, тоже не могу! Чтоб ответить на новые вызовы, институту нужна свежая кровь, а для этого надо спустить старую. Русские прошли через наш сектор — это как? Захватили корабль орбитальной обороны — нормально, да? Между прочим, именно вот эти яйцеголовые разрабатывали для него глаза и уши! Ежи, "Нибелунг" предназначен именно для обороны! Его захват ничем иным, кроме тотальной слепоты, объяснить невозможно! Как и успешный десант русских на Клондайк! Мы его, конечно, вернем обратно — но сколько там русские успеют разломать? А из-за кого? У меня сложилось впечатление, что там, где появляются русские бунтовщики, всех вдруг поражает слепота! Пусть яйцеголовые ответят за это по законам военного времени, если не могут объяснить, как русские сделались невидимками! Или тоже считаешь, что русские творят чудеса, а, Ежи Радзивилл?

— Не считаю, — сухо сказал адъютант.

— Слушай, ты, как тебя там... мне прогибающиеся под рукой не нужны! На податливых не обопрешься! Или ты, придурок, думаешь, я один ношу потяну?

— Потянете, — так же бесстрастно отозвался адъютант.

Старик уставился на него колючим взглядом.

— Несгибаемый слуга? — в результате пробормотал он. — Жестко придерживаешься принципов податливости? Хм... Хорошо. Кто из местной братии сможет внятно изложить, в чем нас обошли русские? Есть здесь такие — или можно расстрелять всех скопом?

— Есть, — подумав, сообщил адъютант. — Я. При прежнем руководстве я отвечал за научное направление, как раз здесь начинал работать. Вам коротко или подробно?

— Если уложишься в пару фраз, будет замечательно!

— Уложусь. Русские технически отстали от нас навсегда и не смогут обойти ни в чем. Причина их побед — в другом.

— Все же чудеса! — скривился адмирал. — Парень, мы воюем техникой и оружием! Чудесам на войне не место!

— Я не сказал, что чудеса. Я сказал — в другом. Не в технике.

— Ежи, ты идиот, да? Где ты видел на войне ДРУГОЕ?! Есть техника, есть оружие — это вижу! Так покажи мне твое ДРУГОЕ! Ну?

Адъютант виновато склонил голову. Адмирал открыл рот, чтобы выругаться — но почему-то сдержался. В задумчивости вышел из конференц-зала, даже не пнув по обыкновению двери, которых терпеть не мог. На институтском космодроме махнул рукой экипажам сопровождения, по привычке вручную раздернул входную диафрагму флагшипа и уселся в компенсатор первого пилота. С усмешкой покосился на адъютанта, неловко примеряющего себя к соседнему компенсатору.

— Другое, значит. Не техника, но и не чудеса. Чушь какая-то, Ежи, не находишь?

Адъютант бледно усмехнулся:

— Это научное мышление, сэр. Принимать необъяснимые факты — обычная работа ученого. Для объяснения же недостаточно информации.

— Ну, информация будет, — буркнул адмирал и стремительно кинул флагшип к стартовым створкам. — Ребята фон Тирпица выглядят очень уверенными в своем профессионализме... а контрразведка — нет! Как-то странно атака бунтовщиков на Клондайк пришлась именно на то время, когда Седьмой флот гонял америкосов! Я им головы об стены поразбиваю!

— Скрыть перемещения целого флота практически невозможно, — заметил адъютант. — Слишком многие знают. А разведка у русских, в отличие от техники, на очень достойном уровне. Наши информаторы утверждают — они знали. Русские знают о всем происходящем в космосе.

— Да? — недоверчиво глянул адмирал. — Ну и что говорит разведка русских о бунтовщиках? Что, по их мнению, будет следующим шагом бунтовщиков? Куда они уйдут после Клондайка? Или засядут там в оборону? Или что? Что, я спрашиваю?

Адъютант в затруднении промолчал.

Флагшип в сопровождении крыла SS вывалился в пространство, пыхнул облачком пара и устремился к далекой матке. Адъютант побледнел и прикрыл глаза. Не то чтобы он не переносил открытый космос, но вот сочетание космоса с сумасшедшей манерой пилотирования адмирала, когда звезды калейдоскопом крутятся в иллюминаторах и цифры мечутся по экранам — точно ненавидел.

— Сраная разведка! — разносилась на весь космос через включенные системы связи ругань адмирала. — Сраная контрразведка! Сраные русские! Долбаные сраные ученые! Все надо делать самому, буквально все! Никому нельзя доверять! Даже врагам!

Луна-4, защищенные помещения резервной Ставки России

Генерал Маркелов неодобрительно поглядывал на рассаживающихся офицеров. Новое руководство российского космофлота мыслями и мечтами витало очень далеко от военных будней, легкий гул и оживленный обмен мнениями подтверждал это как нельзя лучше. Путчисты были ошеломлены свалившимся на них богатством. Резервная Ставка! Сами эти слова они совсем недавно могли только произносить с придыханием и уважительным шепотком, а сейчас обживают здесь кабинеты, подбирают личные владения и делят сферы влияния! Генерал, плоть от плоти российского космофлота, тоже был ошеломлен и тоже делил, подбирал и обживал — до момента, когда руководитель аналитического центра положил ему на стол доклад с грифом "воздух". И теперь ему было не до кабинетов!

А подельники, похоже, не ощущали близкой катастрофы. Глаза блестят, речи громкие, несдержанные, форменные кители расстегнуты, жесты размашистые — весь набор признаков пьяной компании. В какой-то степени это было правдой — но не настолько же, чтоб терять связь с действительностью?

Самым правильным сейчас было бы выстрелить погромче. И не в воздух, а промеж глаз кому-нибудь. Кому-нибудь бесполезному, каких всегда большинство. Тогда сразу бы вернулись в реальность. Генерал даже потянулся было к личному оружию, но передумал. Лучше не подавать примера, а то следующая пуля запросто прилетит самому генералу, и не промеж глаз, а со спины, в затылок. Эти смогут. Генерал Маркелов не обольщался насчет нравственных качеств своих единомышленников.

Но время шло, и как-то надо было приводить офицеров в рабочее состояние. Или откладывать совещание на неделю-другую, пока не пройдет эйфория от захвата власти.

Генерал обдумал проблему, потом с сожалением достал пистолет и выстрелил. Раз уступишь, другой, а там и до потери власти недалеко. А власть генерал Маркелов терять никак не мог, потому что это означало для него одновременно и потерю головы.

Эффект получился ожидаемым. Майор-порученец, послуживший мишенью, взмахнул руками и рухнул, остальные замерли, словно замороженные взглядом гигантской змеи. И змея эта звалась — Смерть. Раньше на совещаниях офицеров не стреляли. Раньше на совещаниях улыбались, говорили ничего не значащие речи, делали доклады, отстраняли от сытых мест, в крайнем случае. Стрелять — это потом, втихомолку, с соблюдением приличий и очень, очень редко, только если договориться не получилось. А тут Смерть молча встала рядом с креслом каждого. И косу подняла.

— Не думайте, что сейчас подходящее время меня предать, — заметил генерал. — Он — думал.

Майор действительно решил поиграть за обе стороны. Не в первый раз, конечно, но теперь генерал мог от него избавиться, потому что недостатка в кадрах больше не было. К победителям многие желали присоединиться. Многие — но не все.

Майор лежал неподвижно в проходе, кровь медленно натекала на настоящий, безумно дорогой так называемый "генеральский" паркет. Никто не рискнул его убрать. Никто даже пошевелиться не рискнул.

— Господа, вас не смущает текущая ситуация? — тихо поинтересовался генерал. — Нет? Я так и предполагал.

— А что не так? — с трудом улыбнулся какой-то толстощекий полковник, как припомнил генерал, из отдела материально-технического обеспечения. — Мы победили!

Генерал еле заметно поморщился и выложил пистолет на панель информатора. Информатор оказался европейского производства, как практически всё в резервной Ставке, с чуткими сенсорами, поэтому суматошно начал выдавать информацию. Генерал равнодушно глянул, что там интересовало его предшественника. Надо же, валютные курсы. Ну, генерала это тоже интересовало, и он невольно усмехнулся. Улыбка полковника медленно сползла с лица вместе с румянцем и пьяным блеском в глазах. Генерал удовлетворенно кивнул и предложил докладывать по старшинству.

— Господин главнокомандующий военно-космическими силами! — тут же преданно рубанул вскочивший генерал-полковник. — Вверенные мне части и соединения несут службу в установленном порядке!..

И совещание покатилось по давно отлаженному пути, как будто и не валялся труп в проходе. Доклады, а по сути заверения в преданности, сыпались один за другим. Генерал Маркелов слушал, задумчиво постукивая пистолетом по информатору. Значит, в установленном порядке... А ведь эти дуболомы совсем недавно проявляли звериную хитрость, змеиную изворотливость и дьявольское чутье в борьбе за власть! В резервной Ставке собрались те, кто действительно имел право занимать эти шикарные кабинеты, собрались лучшие, доказавшие свои права самым эффективным способом — удавив конкурентов. И теперь у них вверенные части и соединения несут службу в установленном порядке. Или борьба за власть — какой-то особый род деятельности? Настолько особый, что успех в данной борьбе означает полную непригодность победителей к практической деятельности? Ну не дураки же собрались. Как-то же смогли все присутствующие выжить в интригах, оттеснить конкурентов, вырвать свои звания, звездочки и должности? Смогли просчитать, на кого поставить, и теперь заслуженно ликуют, празднуя победу. Значит, не дураки. Или все же?..

— А где ваши рейдовики, генерал-полковник?

Вопрос прозвучал негромко, но очередной рапортующий мгновенно замолчал и замер. И все замерли, напряженно обдумывая ситуацию. Генерал Маркелов вздохнул. Перед ним сидели не дураки, и очень даже не дураки. Вот только вопросы практической деятельности их не интересовали, а интересовала их власть. И любые его слова они воспринимали именно в таком ракурсе. Кого накажут за дезертирство рейдовиков, кто возвысится на чужой неудаче — вот что всех интересовало. Вовсе не причины дезертирства.

— Мне не нужны виновные, — тихо заявил генерал Маркелов.

Головы многих непроизвольно дернулись в сторону лежащего на проходе тела и тут же развернулись на генерала с видом полнейшего доверия, за которым легко читалось: "А как же, ну да, не нужны, вон уже один валяется..."

— Сейчас — не нужны! — возвысил голос генерал. — Сейчас нужно решить, как бороться с бунтом!

— Они как-то угрожают нашим планам? — после долгого молчания уточнил новый начальник контрразведки.

Генерал Маркелов постарался сдержать закипающее бешенство. Не понимают! Эти идиоты не понимают ничего! Не достучаться!

— Они только что штурмом взяли Клондайк.

Генерал подготовился снова получить в виде реакции выражение тупого рвения на лицах, за которым скрывалось безразличное "ну и что?", но на этот раз неожиданно для себя попал куда надо. Лица офицеров стали осмысленными и злыми. Каждый из них если не понимал, то нутром чуял, что ребята, проводящие успешные операции вместо роскосмофлота, смертельно опасны именно своими успехами. Так, глядишь, массами может овладеть убеждение, что руководство действительно ни на что не способно.

— Перестрелять бы их! — озабоченно сказал толстый начальник финансового управления. — Как-то бы побыстрее... что, карательный корпус не справится? Кто у нас отвечает за это направление?

И наконец пошла настоящая работа. Не звучали обвинения, замаскированные угрозы и ложь, никто не выяснял отношений. Офицеры почуяли угрозу своей власти и действовали четко, быстро, слаженно — так, как действовали во время переворота. От внимания генерала не укрылся факт, что практически все присутствующие неплохо ориентировались в происходящем на "Локи". У кого-то там были знакомые, коллеги, деловые партнеры или хотя бы платные информаторы. И, конечно, они во время рабочей вахты находили возможность попользоваться дальней связью, или устройствами ЗАС, или сетью военных маяков — этак запросто, по-дружески. Абсолютно закрытыми, защищенными системами связи. Из чего следовало, что бардак на "Локи" — родной, российский, и никакие бунтовщики изменить его не в силах.

Что еще отметил генерал — все сведения с "Локи" оказались немного устаревшими. Как будто кто-то перед операцией выключил всю связь. Или перестрелял связистов. А вот это уже — признак железной, непререкаемой дисциплины!

Забавно, но офицеры данный факт не заметили. И генерал понял, почему.

Им не требовалось.

Офицеры интересовались только властью.

И разбирались только в ней.

— Если не уйдут с Клондайка, Штерн их порвет! — уверенно сказал начальник генштаба. — Я его знаю. Значит, они уйдут немедленно. Куда? Кто у нас по разведке?

— Они из "черной бороды" вывалились, — тут же сообщил разведчик. — Туда и вернутся. Больше им некуда. Сейчас Седьмой флот от америкосов развернется, и в европейском секторе им не жить, загоняют насмерть. И у нас их тоже сразу, без суда... Так что только в "черную бороду".

— Ну и пусть сидят, пока не подохнут, там же ничего нет, — сказал кто-то неуверенно, но на него накинулись все, и продолжения не последовало.

Генерал насмешливо посмотрел со стороны, как оперативно сколачивается боеспособное соединение, мгновенно решаются вопросы комплектования и снабжения — и подтянул к себе доклад аналитиков. Пора показывать, кто в доме хозяин, а то начальник финансового управления как-то подозрительно быстро взял руководящую функцию в свои пухлые руки.

— Спланировали? — осведомился он. — Замечательно. Теперь послушайте, в чем проблема. Аналитический отдел провел исследование, и вот что выяснилось: личный состав флота находится в неустойчиво-пассивном состоянии. Как они объяснили, это означает, что любое подразделение в любой момент может перейти на сторону бунтовщиков. Без видимого проявления недовольства. Просто раз — и перейдут.

— Ерунда какая-то! — не сдержался командующий соединениями спецназ. — Вечно эти аналитики гонят пургу.

Его поддержали одобрительным гулом. Что такое пурга и как ее гнать, никто не знал, но выражение пользовалось популярностью в штабных кругах, и что оно означает на самом деле, все прекрасно представляли.

— Я же спросил, где твои рейдовики, — напомнил генерал. — А они — там. По данным информаторов, вместе с бунтовщиками брали Клондайк. Это рейдовики, с их элитным обеспечением, расширенным пансионом, огромной зарплатой. А что тогда ждать от линейных частей?

— Я давно говорил, что большая зарплата — зло! — проворчал начальник по финансам. — Исполнитель должен быть голодным, чтоб не привередничал! Не послушали...

И толстяк глубоко задумался.

— Что, и каратели тоже?.. — заикнулся кто-то.

— Я своих без поддержки не отправлю! — решительно воспротивился командующий мобильными соединениями военной полиции, то есть, проще говоря, главный каратель. — Я один корпус потерял, хватит!

Главный каратель был из старой команды, его генерал не счел нужным менять. Каратель — он и есть каратель, при любой команде.

Что они из себя представляют, бунтовщики? — спросил главный финансист. — Почему с ними так сложно? Что-то особенное?

— Да не сказал бы, что особенное, — протянул начальник снабжения. — Мои люди там есть. Все то же, что у нас. Бардак, в общем.

— А за главного у них кто? Может, в нем дело?

— Да с главным у них вообще непонятно...

— Почему непонятно? — оживился начальник разведки. — Как раз понятно! Анархия там, в чистом виде. Десантниками командует майор Быков, он и раньше ими командовал. Кто с ним сталкивался, подтвердят: тупой качок, как и вся десантура, ничего особенного. Думает за него вообще зам по работе с личным составом. Уцелевшими с центральной базы руководит наш Кожевников, единственный, кстати, там генерал. Но он вообще-то не с бунтовщиками, просто им отступать было некуда. Подвернется случай, он своих людей выведет и сам уйдет. Он — наш. Комэсками у них Гончар и Овчаренко, последний вообще из карательного корпуса, и что они там забыли, только им известно. Может, на лидерство замахиваются, да пока не получается... Ну, у амазонок свое руководство, но их мало осталось... и есть еще гражданский персонал "Локи", европейцы. Этим просто деваться некуда, вот и работают пока. А единого руководства там нет. Ну, Еремеев там, неплохие у него позиции, но он больше по материально-техническому обеспечению, еще кое-кто по мелочи...

— А чего мы тогда с ними справиться не можем? — искренне не понял начальник финансов. — Если у них бардак?

— А того, что у нас бардака еще больше! — буркнул кто-то. — А желания работать — меньше. Бунтовщики серьезно воюют, им спасаться надо!

— А, так они фанатики! — протянул толстяк. — Им при любом раскладе смерть... Тогда понятно.

Генерал Маркелов опустил голову, чтоб скрыть довольный блеск в глазах. Криво-косо, но совещание вышло на цель! Решена мучившая генерала загадка! Фанатики — это объясняло всё. И сверхъестественную результативность в бою. И их странное воздействие на военных космонавтов. И вообще всё. Фанатизм заразен, это известно еще с войн двадцать первого века! И как с фанатиками справляться, известно с тех же времен. Выжигать!

Видимо, остальные тоже правильно среагировали на знакомое слово, потому что в решениях были единодушны. Выжигать! Не считаясь с потерями!

А чтоб потерь было меньше, а результата больше, решили, во-первых, отправить по следу бунтовщиков "бутерброд": мощную группировку кораблей космофлота, подпертую не менее мощным сводным соединением карательных корпусов. На всякий случай. Чтоб исключить неустойчиво-пассивное состояние личного состава. Дождаться, когда бунтовщики вернутся в "черную бороду", и... А во-вторых, каждый из присутствующих пообещал отдать своим людям на "Локи" приказ на уничтожение командирского состава бунтовщиков. Тактика не новая, и два века назад снайперам вменялось отстреливать в первую очередь офицеров — так почему бы не применить удачный опыт?

О рейде к Клондайку никто даже не заикнулся. По европейскому сектору только бунтовщики могли передвигаться. Фанатики, что с них взять.

Летописец

Превосходство в технике или фанатизм. Эти два объяснения чужих успехов — наиболее частые в земной истории. Конкистадоры бросили к ногам Европы целый континент — огнестрельное оружие, кони и религиозный фанатизм. Наполеон бросил к ногам Франции всю Европу — прекрасная артиллерия и фанатичная гвардия. Русские прогнали Наполеона обратно через всю Европу — звериная фанатичность северных дикарей. Немцы подмяли под себя Европу блицкригом — великолепное германское оружие и фанатизм нацистов. Русские перемололи в жерновах войны Германию со всеми ее союзниками — дикий коммунистический фанатизм русских, подпертый превосходной американской техникой...

И никого не смущает ложь.

Никого не смущает, что фанатизм — не ружье, из него не убить врага. Наоборот, он ослепляет ненавистью и туманит разум. Но это никого не смущает. Не смущает, что военная техника — не панацея, и вообще-то примерно одинакова у противоборствующих сторон. Ружья конкистадоров — смех на палочке против скорострельных луков, и кони на кручах Анд и в сельве Амазонии — не преимущество, вовсе нет. В наполеоновских войнах в обе стороны летали одни и те же ядра, и русский звериный фанатизм стоит в ряду со сказками о белых медведях на улицах столиц — уверен, и в веке двадцать пятом эти сказки про русских будут иметь хождение. Сотрется сама память о медведях, а сказки — останутся.

Ну а то, с какой скоростью германское хваленое оружие и нацистская одержимость уступили американскому хваленому оружию и русскому фанатизму, приводит к одной неизбежной мысли.

Это — ложь.

Вот и в двадцать третьем веке, в самом его расцвете — чем объяснили необыкновенный взлет России? Техникой и фанатизмом. Ничему не научила история.

Люди не хотят видеть истину.

Шаг девятый

Астероидный кластер Клондайк

Вселенная медленно кружилась перед его закрытыми глазами. Клондайк, вспомнил он. Они атаковали Клондайк. Значит, сейчас он на Клондайке. У европейского кластера — заданное вращение с земными параметрами. Жители Клондайка предпочитали встречать под своими куполами привычные рассветы и закаты. Это не вселенная вращается, а он сам. И где-то на краю вселенной зловеще мигает двигателями на разгоне Седьмой флот.

До потолка медблока оказалось не менее трех метров — с точки зрения офицера, гигантомания какая-то. Клондайк, напомнил он себе, здесь места хватает.

Обзор перекрыла стройная девушка, затянутая в медицинский стерил-комплект. Клаудия. Заглянула в глаза устало, но очень внимательно, совсем как настоящий врач. Да она скорее всего им и являлась. Помимо прочего.

Он попробовал сложить медицинский кокон и сесть. Не получилось.

— Товарищ младший лейтенант! — предостерегла девушка. — На ближайшую неделю война для вас закончилась.

— Сколько времени мы здесь? — просипел офицер.

— Два пятьдесят, как сдался персонал, — донесся голос десантника-телохранителя. — Четыре часа с начала штурма.

Он прикинул, сколько времени потребуется Седьмому флоту, чтоб гарантированно перекрыть им уход. Получалось, что надо вставать. Плохо-то как...

Он напрягся и снова попробовал сесть.

— Убить себя хочешь? — мгновенно рассердилась Клаудия. — Нет, ты будешь жить! Встанешь — помрешь, понял?

— Руки! — донесся окрик десантника, но шприц в руке Клаудии уже ткнулся в его плечо, щелкнул, и вселенная прекратила вращение...

Вселенная медленно вращалась перед закрытыми глазами, на ее окраине злобно горели двигатели кораблей Седьмого флота. И кто-то еще подтягивался из глубины европейского сектора. Скорее всего, старый знакомый Штерн. Плохо...

— Сколько мы здесь? — хрипло спросил он.

— Шесть часов, — донесся угрюмый голос. — Можете открыть глаза, товарищ император, она ушла.

На брови телохранителя красовалась свеженькая ссадина. Под внимательным взглядом офицера он недовольно отвернулся. Десантники из-за специфики своей профессии очень болезненно относились к поражениям в рукопашной, из чего следовало, что оно таки произошло.

— Что здесь было?

— Ваша девушка здесь было, — буркнул боец и осторожно потрогал болячку. — Капитан Михеев было и разнимало, смелый он человек. Вас интересует конкретно кто? А если что, то ничего не было. В смысле, серьезного. Клаудия назначила вам недельное восстановление в медикаментозной коме, все согласились, что она ваш личный врач. В итоге.

— Я не согласен, — прошептал офицер. — Вы не понимаете... Седьмой флот на подходе.

— Уйдем! — уверенно сказал десантник. — Пленных уже принимаем на борт. Разграбим базу, забьем хранилища расходниками, пополним оружейные склады и уйдем. Все будет в порядке, товарищ император. Выздоравливайте спокойно.

Он всмотрелся в защитную сферу Клондайка. Не уйдем, хотел сказать он, но десантник озабоченно глянул на приборы контроля жизнеобеспечения и взял пневмошприц. "Что ты делаешь, дурак? — безмолвно закричал он, падая в пустоту забытья. — А кто проведет корабли наружу через систему обороны, кто? Она же самовосстановилась! Дурак..."

Вселенная медленно вращалась перед глазами. Горели огни двигателей маток Седьмого флота. Уже близко, опасно близко. А встать по-прежнему не было сил. Что за дрянь ему колют? Медикаментозная кома. Ой как плохо...

Где-то на пределе слышимости шелестели, переговаривались знакомые голоса. "Семерка". Как здорово, что живы. Живы и пытаются что-то предпринять. Как он и надеялся.

— Синхронизируется, — озабоченно сказал пилот. — Но долго-то как...

Прилетел и угас вопль стрелка о том, как сильно он хочет жить.

— Не успеваем?

Это старшина.

— Немножко, — признал пилот. — Европейцы на подходе. Придержать бы их, да нечем. "Нибелунг" без лоцмана защитную сферу не пройдет, а кэп в коме. И неизвестно, встанет ли. У него сердце больное.

— Я проведу! — с готовностью отозвался офицер. — И у меня здоровое сердце, что вы путаете?!

Голоса отдалились и затихли. Не услышали. Ну правильно, он же не старшина, держать связь не натренирован.

Он подавил отчаяние. Спасти бунтовщиков мог только он. Или он, или никто. Ему бы связь — и глаза. Но глаза-то у него теперь есть. Вон они, европейцы. Надвигаются, нависают. И защитная сфера Клондайка никуда не делась, надежно заперла бунтовщиков в западне. Из медблока он различал и группировки ракетных платформ, и самонаводящиеся брандеры, и минные поля в метеоритном шлейфе Клондайка, и перекрестья систем захватов целей в "глазе бури" — и все это только ждало, чтоб бунтовщики допустили ошибку. Как он провел через них корабли совсем недавно, непонятно.

Но связь у него тоже имеется в распоряжении, вдруг понял он в момент очередного просветления. В любой медицинский кокон встроен комплекс виртуальной реальности. Который не может не иметь выхода в инфосеть. Хотя бы во внутреннюю. И что это, если не связь? Нужно только правильно обратиться...

И он обратился. Потянулся в безмолвную пока что пустоту, крикнул что было сил. Как-то же это делал старшина? И даже стрелок? И, скорее всего, пилот тоже? Значит, могло получиться и у него. Он же видит вселенную? А грави-связь, она... она — та же вселенная, малая ее часть...

И пустота ответила. Сначала — ощущением присутствия. Потом мелькнул возглас стрелка, что-то матерное, как обычно, и еще про него не очень вежливое, но радостное. Но он искал не экипаж "семерки". "Семерка" — это важно, но потом. Сейчас ему требовалось достать "Нибелунг".

Он сосредоточился и потянулся к звонкому строгому образу девушки.

— Лючия, выведи "Нибелунга" навстречу европейцам! — четко и ясно приказал он. — Связать боем и задержать! "Нибелунгу" старт! Начинаю проводку: плюс, восемнадцать-восемнадцать, брандер по курсу, уничтожить залпом "Торов"!

— Есть старт "Нибелунгу"! — донесся решительный ответ. — Плюс, восемнадцать-восемнадцать, "Торам" по курсу залп...

Сквозь бред он почувствовал, как ему снова что-то вкололи — и полетел в пустоту. Но, даже падая в ничто, он продолжал безошибочно вести "Нибелунг" через защитные заграждения Клондайка. Ведь там Лючия, там доверившиеся ему люди. А людей он обязан сберечь. Сам он при этом мог умереть, это ничего, это допустимо, но вывести людей — обязан.

Корабль орбитальной обороны прорвался через защитную сферу Клондайка и бесстрашно кинулся в бой на европейский флот.

-=-=-

Майор Быков вопросительно уставился на подчиненного.

Подбежавший боец выглядел так, как будто нашел кейс с кредитными картами пан-эро. На предъявителя.

— Там завод по производству расходников! — выпалил он. — Руководство на проходной и требует представителей командования! Что, стрелять?

— Сначала поговорить! — возразил майор обрадованно. — А потом, естественно, стрелять! Завод расходников! Ему цены нет! Черт, интересно, его можно на "Локи" перетащить?

И замер, прислушиваясь к очередному сообщению.

— Майор, кто из твоих на охране императора? — донесся обеспокоенный голос капитана Михеева. — А то по агентуре циркулярка прошла крошить наше руководство! Мы, конечно, все в какой-то мере агенты чего-нибудь, но все же вот тебе списочек штатных диверсантов.

Майор послушал еще пару секунд, изменился в лице и дернулся бежать обратно — четвертым в списке значился лейтенант Гром, тайный боец спецподразделения "Браво" руководства карательных корпусов России — и нынешний телохранитель самого товарища императора! После штурма Клондайка даже самый тупой десантник понял, что их император — не просто младший офицер. И даже вовсе не офицер, а некто выше, гораздо выше. И что сохранность его жизни означает жизнь для всех остальных бунтовщиков. Так что — защитить любой ценой!

— Куда? — остановил его заместитель. — Марш к руководству завода! Без тебя его точно перестреляют! В медблоке сам разберусь!

— Слушаюсь, товарищ капитан! — сердито рявкнул майор — но действительно послушался.

А капитан перевесил автомат под руку и побежал к местному госпиталю — именно туда определили на лечение и товарища императора, и большинство раненых при штурме бойцов, как своих, так и европейцев. Бежать в броне и с полной разгрузкой — удовольствие сомнительное, капитан мгновенно взмок и помянул неласковым словом капитана Михеева не раз и не два. Что бы контрразведчику не сбросить данные по ликвидаторам заранее?! Нет, надо тянуть до последнего, чтоб потом десант бежал, выручал, как всегда!

Клондайк, как ни странно, продолжал жить своей экзотической внутренней жизнью, как будто не было никакого штурма. Толклись в торговом центре люди, капитану даже пару раз пришлось недовольно бросить на ходу "entschuldiegen Sie bitte!" и отодвинуть нерасторопных стволом автомата. В скверах и парках под желтыми куполами закатного солнца на скамеечках сидели и подслеповато щурились на бегущего русского десантника старички — явление в космосе из разряда редких. И дети носились по игровой площадке, явление еще более редкое. И студенты шли откуда-то оживленной толпой. И никого не волновала ожесточенная стрельба в укрепцентрах, не смущал вооруженный громила с сигнатурами космодесанта России на дорожках европейского промышленно-научного кластера!

Это космос, напомнил себе капитан. Здесь — свои особенности. Война войной, но никто в здравом уме не станет ломать жилой астероид, слишком большая он ценность. И не в здравом уме — тоже не станет. И все это знают. В космосе невозможно представить пацана, из пакости портящего оборудование жизнеобеспечения. В космосе даже полицейские — да что полицейские, даже охрана корпораций! — даже они палят по захватчикам из слабопатронных вариантов оружия, чтоб ненароком не поломать что-либо важное. Гранатометные "залпы" десантников на Клондайке смотрелись кощунством, бойцы-земляне это чувствовали и старались пускать в ход в крайнем случае.

А еще жители Клондайка не воспринимали войну своим личным делом. Подумаешь, стреляют. Всего лишь очередной передел сфер влияния, игры элиты, а Клондайк как работал, так и продолжит работать, расходники нужны всем.

Хорошее место, пожить бы здесь, решил в результате капитан — и прибавил скорости. Трехэтажный корпус госпиталя посреди парка под главным куполом Клондайка издали выглядел мирным, но что там в данный момент творил лейтенант Гром, засекреченный, мать его, боец отряда ликвидаторов "Браво", оставалось только догадываться.

А лейтенант, когда капитан ворвался в бокс, занимался необычным для профессионального убийцы делом — пытался спасти жизнь своей предполагаемой жертве. С медицинской аппаратурой боец управлялся вполне уверенно и отпрянул от консоли управления, только когда капитан недвусмысленно клацнул затвором — правда, отпрянул с пистолетом в руке.

— Ну? — емко поинтересовался капитан.

— Капитан, я тебя уважаю и вообще ты мой начальник, но подойдешь к императору — застрелю! — серьезно пообещал лейтенант, настороженно следя за руками своего, между прочим, непосредственного командира.

Капитан обдумал тираду.

— Что, в "Браво" берут идиотов, которые путают команды "ликвидировать" и "охранять"? — в результате поинтересовался он.

— Я в "Браво" вступил, чтоб чистить страну от коррупции! — разозлился лейтенант. — Ну так император как раз это и делает. Не так ли? Поэтому я — за него.

— А приказ руководства?

— А пошли они по инерционной. Их самих чистить пора.

— В правильном направлении мыслишь! — одобрил капитан и шагнул к кокону.

— Стоять! Я-то из "Браво", а ты кто?

— Особая служба империи, отдел "С", — усмехнулся в свою очередь капитан. — Вступил, чтоб чистить страну от всякой мрази. Но у нашего императора получается лучше, не так ли? Так что и я — за него.

Два десантника стояли друг против друга, напряженно улыбаясь и не опуская оружия. И тут взвыла аппаратура медицинского контроля.

— Что это? — быстро спросил капитан.

— Умирает! Я его держу, а он все равно... Охраняй!

И лейтенант, беспомощно выругавшись, бросился к консоли управления.

— Есть охранять! — согласился капитан.

Быстрый взгляд в окно — через парк к госпиталю целеустремленно двигалась группа рейдовиков, хотя им возле госпиталя дел точно не было. И снайпер группы уже шарил прицелом по окнам верхнего этажа. Понятно. Капитан выскользнул из зоны поражения и включился в десантную сеть:

— Андрей! Тут по императорскую душу отряд ломится, спасай!

— Не могу! — прохрипел далекий майор. — На заводе застряли! Охрана, падлы, стреляют! Продержись чуток, очень прошу!

— Продержимся, — прошептал капитан. — Чудеса — это наш профиль...

Позиция для обороны оказалась никудышной. Бокс с товарищем императором запросто накрывался одним гранатометным "залпом". Капитан выскользнул в коридор и побежал к лестнице. Ликвидаторов следовало встречать внизу, подальше от медицинских боксов с ранеными.

— Всем, всем, всем! — закричал он по общей связи. — Госпиталь под атакой ликвидаторов империи! Ребята, выручайте, долго не продержусь!

Капитан ясно осознавал, что, скорее всего, погибнет через несколько минут. Но погибнуть — это ничего, это нормальный конец десантника. Погибнуть он мог, но сберечь товарища императора — обязан, несмотря на смерть.

-=-=—

А император вместе с "Нибелунгом" в это время дрался с европейским флотом. Кораблю ослепили локаторы — и он стал для Лючии глазами. Сожгли электромагнитным импульсом блоки управления "Торов" — стал рассчитывать для канониров упреждения. Ударили ракетами — понесся с противоракетами навстречу. Выбили хорды двигателя, расплавили лазерные батареи, взорвали стартовые створки и забросили внутрь "Нибелунга" штурмовые группы — вместе с уцелевшими бойцами стал отходить, унося раненых и огрызаясь смертельным огнем из-за каждого угла...

"Нибелунг", звездно-радужный флаг

— Мой адмирал, корабль наш! — победно доложил командир штурмовой бригады имперского спецназа.

— Сам вижу! — бросил адмирал, не отрывая взгляда от мультиэкрана. — Эти, как их... герои сраные! Что они там делают, а?

Видеоконтроль корабля в основном уцелел, и на мультиэкране четко были видны все действия сумасшедших русских. Слаженной группой они отходили куда-то к двигателям, огрызались экономным огнем, падали, подхватывали упавших и снова отходили. Высокая девушка в обгоревшем пехотном "хамелеоне" звонко и яростно кричала в переговорник, руководя отступлением. И у нее это неплохо получалось, судя по количеству убитых штурмовиков.

— Убегают! — пожал бронированными плечами командир штурмовой бригады и презрительно усмехнулся. — Не убегут! Мы выбили им половину состава, выбьем и оставшихся!

— А убитых зачем подбирают?

Штурмовик снова пожал плечами:

— Чтоб не использовали на органы. Русские считают, мы разбираем убитых на органы. Большая глупость с их стороны.

— А мы не разбираем?

— Разбираем. А какая разница? Мертвым все равно. Но живым труднее уходить.

Адмирал дернул щекой и поднял руку, приказывая не мешать.

— Что это? — спросил он вдруг, указывая на экран. — Вот это вот — что?

— Мы гоним русских в засаду, — вглядевшись, доложил командир бригады. — Сэр.

Адмирал вскинулся и уставился рыбьими глазами на штурмовика.

— Как в засаду, если они нас видят? — резко осведомился он. — Посмотри! Или ты, как тебя там, не видишь?! Где, где моя разведка? Капитан Тирпиц, почему они нас видят?! Почему они снова нас видят...

Экран внезапно мигнул и покрылся цветными пятнами.

— ... а мы их нет? — спокойно закончил адмирал.

— Возможно, русские установили на корабле собственную систему наблюдения, — пожал плечами разведчик и развернулся к команде техников, обеспечивающих работу аппаратуры.

Изображение восстановилось так же внезапно, как и пропало.

— Засада уничтожена, русские уходят, — желчно констатировал адмирал. — Кто-нибудь может сказать, как это получилось? И куда они уходят?

Ответом ему было неловкое молчание. Потом командир штурмовиков забормотал в переговорник, подтягивая к месту боя все возможные силы.

— "Тринадцатый", — задумчиво пробормотал Штерн. — "Тринадцатый"... Кто-нибудь может дать мне связь с русскими?

— Если только использовать схему экстренного оповещения руководящего состава... — нерешительно сказал один из техников.

— Так используй, лейтенант Радович! — рявкнул адмирал. — Мне же не с тобой надо потолковать, а вон с ней — пока она не перебила наших хваленых штурмовиков!

Техник-лейтенант недовольно поджал губы и склонился над панелью управления. Мультиэкран полыхнул на мгновение алым. Девушка в пехотном "хамелеоне" подняла голову, бесстрашно посмотрела прямо устройство связи — и уважительно вскинула ладонь к шлему.

— Приветствую, мой адмирал.

Вокруг девушки тут же собралась группа угрюмых бойцов, развернувших оружие во все стороны. Русские явно были готовы биться за своего командира со всем миром. Кто-то особо подозрительный даже развернул пулемет на устройство экстренной связи. Адмирал с усмешкой отметил, как непроизвольно сделал шаг назад командир бригады имперского спецназа, увешанный броней по самые глаза. Смутил бравого штурмовика прицел русского пулемета, очень смутил!

— Лючия! — сглотнул, решительно сказал адмирал. — Может, я старый дурак, но прошу тебя сдаться! Вам не вырваться с "Нибелунга"!

Девушка печально улыбнулась, на мгновение снова став той милой и нежной пилотессой, в которую адмирал безоглядно влюбился в свое время.

— Людвиг... ты кто угодно, но только не старый и не дурак. Не наговаривай на себя. Мне очень жаль, что ты наш противник. Очень-очень жаль. Правда.

— Гарантирую свободу твоим бойцам, — тихо сказал адмирал. — Пусть уходят. Если ты останешься. Слово адмирала.

Девушка посмотрела на Штерна с затаенной болью и молча покачала головой.

— Слово адмирала ничего не значит, пока рядом стоит Генрих фон Тирпиц, запытавший на Клондайке амазонок до смерти! — грубо сказал боец с пулеметом. — Твой урод пытал девчонок, понятно? Техник-лейтенант Еремеев, честь имею!

И дал очередь. Изображение полыхнуло и почернело.

— Это правда? — не оборачиваясь, спросил адмирал.

— У нас было предположение, что амазонки — продукт генной инженерии, — пояснил разведчик невозмутимо. — Требовалось установить пределы их жизненных возможностей...

Адмирал достал пистолет и выстрелил разведчику в грудь. Развернулся, добавил в голову — и так же молча отвернулся к экрану. Пистолет остался в свободно опущенной твердой руке. Офицеры сопровождения старались не дышать — и не смотреть на лужу крови под лежащим телом.

А адмирал спокойно смотрел на мультиэкран. Он справедливо ожидал очередного чуда, характерного в последнее время для русских. Даже больше — он надеялся, что оно непременно произойдет. Даже еще больше: он основательно подготовился, чтоб не пропустить ничего важного. В частности, активировал комплекс штабных программ, задав единственную установку — отслеживать чудо. Вообще-то в реалиях космических войн штабные программы считались уязвимыми и заменялись живыми офицерами, но адмирал Штерн за долгую жизнь преисполнился черного цинизма по отношению к подчиненным и искусственному интеллекту доверял гораздо больше. А штабные офицеры... стоят за спиной молча, вот пусть и стоят. И помалкивают.

— Штурмовикам — уничтожить русскую команду! — резко приказал он. — Разнесите "Нибелунг", но перебейте их всех! Приступайте!

— Адмирал, вам вызов с внешних линий! — вдруг подал голос техник. — Приоритет "воздух", соединяю!

Экран вспыхнул разверткой пространства боя.

— Вне логики, — раздался красиво модулированный голос робота. — Отделение от "Нибелунга" шести объектов в зоне распределенных двигателей. Транспортный катер класса Bloody eagle, пять истребителей класса SS. Вне логики.

— Умница Лючия! — усмехнулся адмирал. — Ушла через сервис-порты рабочей зоны двигателя! Опасно, будем теперь знать, что возможно, но — никакого чуда. И что дальше?

Пять иконок, пять волшебно красивых лиц в обрамлении полетных шлемов внезапно зажглись в углу экрана. Черные, карие, серые, зеленые, бешено-синие глаза.

— Амазонки! — охнул кто-то за спиной адмирала, судя по голосу, впечатлительный командир имперского спецназа.

Заменить болвана, мимоходом решил адмирал и вопросительно уставился на экран.

— Молитесь, суки! — звенящим от ярости голосом посоветовала синеглазая фурия. — Командир бригады спецназ "Амазонки" Ольга Милая — честь имею!

Пять ракет сорвались с подвесок и устремились к "Нибелунгу". Адмирал с любопытством прислушался и, кажется, уловил легкое сотрясение корпуса корабля.

— Красиво, эффектно, но — никакого чуда! — констатировал он вслух. — Двигатели мы восстановим. Дальше что?

Истребители мгновенно перестроились, окружили транспортный катер, полыхнули сиянием двигателей — и упали в защитную сферу Клондайка. Адмирал побледнел и сжал кулаки. Он знал достаточно об обороне кластера, чтоб понимать: это самоубийство. С другой стороны — "Нибелунг" через защитную сферу прошел. Или его кто-то провел.

— Лючия, ну ты же у меня умница! — прошептал он. — Ты не можешь так глупо погибнуть!

И тут защитная сфера, напичканная всеми мыслимыми средствами уничтожения космических целей, дрогнула и начала движение. Прямо на "Нибелунг". Которому только что всадили пять ракет в двигательную зону.

— Вы, как вас там... дебилы! Что, Клондайк уже умеет летать? — гаркнул адмирал штабным офицерам. — Нет ответа?! Тогда действительно молитесь, суки!

И адмирал удивительно быстро для его возраста сорвался с места. По его прикидкам, он еще успевал добраться до флагшипа и выскользнуть из обреченного корабля. Если бежать быстро — успевал.

Адмирал пригнул голову и энергичней заработал ногами. В его занятую собственным спасением голову пока что не пришло осознание того, что он только что оказался свидетелем того самого русского чуда, за которым столь упорно охотился. Что именно от него он и удирал, что называется, во все лопатки.

Летописец

Возможно, читатели двадцать пятого века сами прекрасно поймут, в чем ошибался адмирал. Но если нет? Так что лучше объяснить.

Правда в том, что гуманистическое общество людей вообще-то построить невозможно. Люди даже в лучших своих образцах стараются оттеснить конкурентов, задавить, подчеркнуть свое превосходство. Это может происходить с милыми улыбками, с солидным научным обоснованием, как в кругах интеллигенции — но суть от милых улыбок не изменится. Хищная прямоходящая обезьяна охотится в первую очередь на себе подобных. Они — ее основные конкуренты. И потому гуманизм невозможен. Гуманизм во время взаимоистребляющей охоты равен смерти.

Но в космосе случилось чудо. И оно не в том, что астероидный кластер приобрел собственную волю и стал целенаправленно перемещаться в пространстве.

Чудо — в космачах. В клонах. В тех, кого на Земле презрительно считают космическим мусором.

Как так получилось, что в обитателях космических поселений уровень социальной ответственности оказался гораздо выше обычного, какие гены переключились? Но факт остается фактом, даже если его долгое время никто не замечает. Обитатели космоса сделали еще один шаг на долгом пути к Человеку. Всего один. Целый шаг. И результат оказался ошеломительным. В результате лейтенант мог скомандовать капитану — и тот брал под козырек, потому что понимал и принимал справедливость приказа. В результате у бунтовщиков так и не сложилась иерархия руководства — что поставило в тупик разведывательные службы всех противоборствующих сторон, их аналитические отделы и профильные институты. В результате космофлот России в нарушение всех приказов взял астероидный кластер под охрану. В результате бунтовщики победили — впервые за всю историю России, победили без митингов, без кровопролитной гражданской войны, без насильственной смены идеологий.

Мне могут возразить — а как же идеология Даждь? А никак, отвечу я. Идеология Даждь настолько ясна и понятна, что не нуждается в насильственном внедрении.

Даждь — это же так просто. Это как сама жизнь.

Это вам не вера в Бога-творца.

Кстати, о простоте. Неизвестно и никогда не станет известно, чем руководствовался создатель бригады спецназ "Амазонки". Он погиб прежде, чем успел изложить хоть в каком-то виде суть своего замысла.

Но можно догадаться.

Это же так просто.

Без женщин в космосе не было бы любви.

А без любви не было бы ничего.

Мне возразят — женщин хватало у европейцев, взять тех же официанток. Конечно, у европейских официанток класс. Но тут сыграло свою роль жутко уродливое, только России присущее разделение граждан на дико богатых и невероятно бедных.

Поэтому большая часть обитателей космоса, в абсолютном своем большинстве, между прочим, образованных специалистов, никогда не бывала на Земле.

И не заразилась.

А может, излечилась.

И женщины заняли совершенно уникальное место в космическом обществе. Женщины стали чудом.

А чудеса... чудеса стали обыденным явлением.

Луна-1, американский сектор

— Конец звездатому котенку! — с удовольствием констатировал генерал Маркелов, оглядывая новые владения.

Американский сектор на Луне-1 ничего не смог противопоставить диверсионно-штурмовому рейду российских десантников, и под руку генерала удивительно легко, практически без боя отошла без малого половина обитаемой части земного спутника. Конечно, боевые действия на нейтральной территории горячо осудили все заинтересованные стороны, потрясая текстами договоров, но осуждать — удел слабых, а сильные берут, что хотят. Поэтому вторая половина Луны — у Штерна, его имперский спецназ сработал тоже неплохо. А земные правительства пусть идут по инерционной.

Самый старый форпост землян в космосе поражал неброской красотой богатства, уютом, обжитостью и милой, знакомой каждому по многим видеомирам архитектурой лунного барокко. Гигантские пространства с непривычно высокими куполами, с их знаменитым "солнечным" сиянием. Солидные фасады жилых комплексов в старых кварталах. Деловые центры, офисы банков и корпораций, крохотные скверики на каждом перекрестке. Настоящие дороги и мобили, много мобилей. Такси. Транслунные скоростные поезда, в просторечии "лунное метро" — излюбленное место для погонь и перестрелок, без которых не обходится ни один качественный видеомир. Разноцветные стайки туристов, разодетых в дорожные варианты бисекси. Характерная стелющаяся, так называемая "лунная" походка местных жителей, на слегка согнутых ногах, с сильными наклонами на поворотах, которую невозможно скопировать, не прожив много лет в слабом тяготении. Настоящий ветер, непредсказуемая погода — гигантские подкупольные пространства после некоего критического порога обрели собственную климатическую жизнь. Обязательные ночные дожди — тоже непременный атрибут видеомиров, символ грусти и прощаний. Внутренние озера с бесконечными пляжами, с банальными и несколько наивными пальмами на островах. Люди, люди везде, шумные многоязычные толпы. Обширные парки с белками-летягами у кормушек, с мышами и кроликами, шуршащими в траве...

Офицеры-захватчики поглядывали на проплывающий за окнами мобиля рай с робкой наглостью. Несколько броневиков десанта в качестве почетного сопровождения придавали уверенности, но все равно у свиты генерала Маркелова зудела внутри некоторая растерянность. Генерал их прекрасно понимал. Они откусили очень много, как бы не подавиться. Впрочем, местные вроде не выражали недовольства, только возмущенно бибикали мобили, когда броневики нарушали очередное правило движения. Но мобили — не люди, всего лишь автоматы. А люди благоразумно делали вид, что ничего особенного не случилось, продолжали жить в привычном ритме. Поджали америкосовские бисекси задницы перед мощью российского оружия!

Страх — великая организующая сила. Только надо уметь им пользоваться.

Прорвемся, мысленно подбодрил себя генерал. Штерн отхватил не меньше, и ничего, не переживает. Даже наоборот, наверняка уже поглядывает оценивающе через контрольно-пропускные пункты на удачливого соперника. Но генерал Маркелов на этот раз успел первым.

— Как мы раньше европейцев успели влезть! — в тон его мыслям порадовался зам по финансам.

Генерал благосклонно усмехнулся. Толстый жучара уже наверняка прикидывает, какой бизнес и как станет отжимать себе. Себе — и генералу. С главным финансистом космофлота получилось очень удачно договориться по общим интересам. Вообще наконец удалось сколотить мощную команду. В Ставке пискнуть не успели, как потеряли все. Где теперь всемогущий маршал Селиванов? На Валдае, утешается в границах собственного поместья! А генерал армии Глотов где? Вообще застрелен на Луне-1! Случайная пуля снайпера, точно в лоб. Генерал армии даже собственным поместьем попользоваться не успел — а как строго делил совсем недавно генералов на тех, кто вхож к нему в кабинет и кто не вхож! Всех шишек снес развал космофлота, и не только в России! Штерн очень удачно включился, и что осталось у Земли? Да практически ничего. Остались простреливаемые из космоса низкие орбиты, куда нет ходу кораблям на гравитационных преобразователях. Грузовики на ракетной тяге остались... вот, собственно, и все. Даже карликовые флоты двух десятков государств удалось подмять под себя. Не захватить, всего лишь поставить в зависимое положение, но... так даже лучше. Проблемы снабжения пусть решают сами, но что возить и кому платить, укажут гегемоны. Проект ограниченного бунта на центральной базе все же дал ожидаемые результаты. В итоге.

Круг почета по присоединенным территориям закончился возле главного корпуса Ставки. Настоящий дорожный полицейский с потешной серьезностью перекрыл движение, позволяя кортежу без помех зарулить на стоянку. Дурачок в шлеме даже не понял, как сильно рисковал, размахивая палкой, охрана его чуть не застрелила. Генерал коротко, на ходу обозначил команде первоочередные задачи. Людей катастрофически не хватало, десантные бригады буквально затерялись в американском секторе, и требовалось сосредоточить бойцов в наиболее важных узлах, чтоб контролировать ситуацию. А для того узлы следовало прежде определить. Понятно, в первую очередь силовые установки, контрольно-пропускные пункты, космодромы... и еще много чего, но только не мэрия. Мэрия пусть работает. Пусть все работает! Жучара-зам наверняка прицелился на захват банков, и это правильно — но потом. И не захват, а... склонение к сотрудничеству. Впрочем, зам это прекрасно понимал. Да все понимали, и генерал был уверен, что с поставленными задачами команда справится.

Сам же генерал направился в аналитический центр. Начальник центра при последней связи пообещал ему рассказать кое-что интересное. В приватной, разумеется, обстановке. Ну, он мог бы и не уточнять, у разведчиков любая встреча, любое действие сугубо секретны. Вон как чисто взяли сектор америкосов, до последнего никто не подозревал.

Бывший техник-сержант с удобствами расположился в новом, кричаще роскошном кабинете. Как с усмешкой отметил генерал Маркелов — в бывшем кабинете генерала армии Глотова.

— Нас все еще интересует феномен "тринадцатого"? — без предисловий осведомился глава аналитиков.

— И еще как! — мгновенно подобрался генерал.

Эйфория успеха вылетела из головы, как похмелье от инъекции дабль-клира.

— Ну, мы его наконец определили, — буднично сообщил аналитик. — В информации по штурму и дальнейшей обороне Клондайка нашлись все необходимые для квалифицированных выводов сведения, и тайное сразу стало явным.

Аналитик вывел на экран несколько только что поступивших документов, бегло просмотрел их, удовлетворенно кивнул собственным мыслям и продолжил:

— Так вот, господин генерал: это не истребитель. Вернее — не только истребитель. Сейчас с полной уверенностью можно утверждать, что "тринадцатый" — ... ну, с информационной точки зрения — это массив новых, неизвестных человечеству знаний по физике гравитационных преобразований, бывших полной интеллектуальной собственностью команды Фридмана.

— Скажи проще, — озадаченно попросил генерал.

— Ну, если проще, то среди бунтовщиков есть несколько человек, разбирающихся в современной физике лучше всего человечества. По нашим предположениям, они на уровне или превосходят команду Фридмана. Истребитель с исключительными характеристиками — их работа. Но не только он. В этом плане захват и дальнейшая оборона Клондайка впечатляют больше. Да, персоналии мы установили. Работу таких монстров бунтовщики уже не смогли скрыть — хотя пытались. Вот список.

Генерал прочитал ничего не значащие позывные, потер лоб:

— Я не понял... они откуда вылезли? Инопланетяне, что ли? Ты же уверял, что в физике гравитационных преобразований разбиралась только команда Фридмана, ты сам меня уверял! За слова ответишь, или трепался, как и все?!

Аналитик несколько обиженно пожал плечами, генерал опомнился и сбавил тон. Все же аналитический центр сделал то, что не удалось самому генералу в свое время — вычислил "тринадцатого".

— Но все же — они кто? — примирительно буркнул генерал.

— Никто, — сухо отозвался аналитик. — Ничего не значащие личности, все четверо.

— Из чего следует, что данные личных дел сгенерированы?

Мужчина одобрительно кивнул.

— Поймаем — спросим! — решил генерал. — Пыточный столик развязывает любые языки! Ну, с этим уже можно работать! Ловить мы пока что не разучились! Выкрадем даже из Клондайка!

— Один из них — руководитель бунта, — неохотно сообщил аналитик. — С большой долей вероятности.

— Ага, все же есть лидер! А били пяткой в грудь, что там анархия! — мстительно попрекнул генерал.

— Мы искали штаб, поэтому ошиблись, — пояснил аналитик, поморщившись. — Штаба у бунтовщиков действительно нет. Но руководитель есть. И косвенно виноваты в ошибке именно вы, господин генерал. Могли бы предупредить, что ваш штаб не более чем статусный маркер, мальчики-арапчонки, а для работы вполне достаточно пакета штабных программ. Лидер бунтовщиков пользуется именно ими, так его и вычислили в результате.

— Вообще да, достаточно робота! — поморщился генерал. — Но считается, что он уязвим в боевых условиях, и еще надо чем-то поощрять единомышленников, на кормление ставить... стоп. Он что, младший лейтенант? Клондайк брал какой-то младший лейтенант?!

Аналитик криво усмехнулся и потрогал собственные сигнатуры техника-сержанта.

— Давно бы поменял! — буркнул неловко генерал. — Попросил бы — я б тебе полковника кинул. Для начала. Ладно, спросим и об этом, очень спросим! Как из младших лейтенантов заделался центровым в бунте, и как Клондайк взял — все расскажет! Кричать будет, словами будет захлебываться! Если его Штерн раньше не выпотрошит, конечно. Европейская разведка тоже работает достаточно профессионально, чтоб сделать правильные выводы при наличии информации. А Клондайк им эту информацию наверняка дал.

— Несомненно Штерн захочет их выпотрошить, — сдержанно сказал аналитик. — Но только если выживет. Господин генерал, пока вы успешно брали американский сектор, в космосе кое-что произошло.

— Старина Штерн наконец подцепил неприличную болячку? — игриво предположил генерал. — Говорят, он не пропускает ни одной молоденькой пилотессы?

— Бунтовщики не стали вырываться из Клондайка, вот что произошло. Вместо этого они смогли как-то перестроить гравитационные преобразователи кластера на режим маршевых двигателей и увели всю промышленную зону европейцев к границе российского сектора. При разгоне защитной сферой Клондайка зацепило корабль орбитальной обороны, на котором проходила операция европейцев под руководством самого адмирала. В результате корабль получил неустранимые повреждения, а адмирал оказался в госпитале с десятком переломов.

Генерал встал. Прошелся по кабинету и отвернулся к тактическому проектору. Ему требовалось время, чтоб осмыслить имформацию. Он всегда так делал в критических, точнее, в самых критических ситуациях.

— Как они увели Клондайк? — наконец пробормотал генерал. — Это же... промышленный центр европейцев!

— Это ваш главный вопрос? — спокойно уточнил аналитик. — Любопытно. Я бы на вашем месте спросил другое: почему увели именно к нашему сектору? Как именно, не так уж важно, поймаем — спросим.

— Как они сдвинули с орбиты Клондайк?! — взорвался генерал. — Ты представляешь, какие гигантские силы в их распоряжении?! Да если они окажутся в наших руках, мы весь космос под себя подомнем! Навечно и безвозвратно! Немедленно корабли... все боевые корабли к Клондайку! Карательные корпуса — тоже, пусть хоть раз повоюют с противником! Всех! И всех агентов на Клондайке — на захват носителей информации!

И генерал стремительно покинул кабинет.

Техник-сержант проводил его ироничным взглядом и снова углубился в документы. Лично он считал, что вопрос о местоположении Клондайка — самый интригующий. Но кто он такой, чтоб указывать главнокомандующему всеми космическими силами России? Его зона ответственности — обработка массивов информации. Эту работу он любил, ей и занимался, потому что только в ней чувствовал дыхание самой истории.

"Карл Великий", лидер Седьмого флота. Потрепанный, но гордый звездно-радужный флаг

Адмирал Штерн разлепил глаза и уставился на адъютанта. Офицер, сидящий рядом в кресле, имел бледный и помятый вид, как будто не спал пару суток. Автомат со снятым предохранителем на его коленях намекал, что, скорее всего, именно так и было.

— Что я пропустил?

— Два покушения, — криво улыбнулся адъютант. — Трупы лежат за перепонкой, я распорядился не убирать, вдруг пожелаете осмотреть.

— Выкинуть в топку с почестями! — проворчал адмирал, сложил кокон и тяжело сел. — А то я не догадываюсь, кто там валяется! Командующий Седьмым флотом и председатель совета директоров Луны-13! Правда, председатель трус и мог послать вместо себя кого-то.

— Так и было, — сдержанно подтвердил адъютант. — Они оба не пошли сами. Но мы их все равно присовокупили. Знаете, мой адмирал, это прекрасная задумка насчет прикинуться раненым с десятком переломов и посмотреть, кто покусится на власть, но в следующий раз поставьте на дежурство вокруг своего бокса взвод штурмовиков, а лучше два. Я штабной работник и не очень метко стреляю.

— Зато штурмовики стреляют отлично, увернуться не успею...

Адмирал извлек из-под кокона гранатометную трубу, заблокировал пускатель, задумчиво посвистел, нагнулся, пошарил — и на свет появился восемнадцатизарядный крупнокалиберный "Хантер".

— Не пригодился, — с сожалением констатировал адмирал. — Ты оказался верным офицером, Ежи Радзивилл. Что еще мне следует знать незамедлительно?

— Разведчики в целом прояснили феномен "тринадцатого" и установили персоналии. Четыре ничего из себя не представляющих бунтовщика. Но в их распоряжении откуда-то знания, которыми оперировала в свое время команда Фридмана. Откуда — в данный момент устанавливается. Отчет разведотдела у вас в информаторе в перечне последних документов.

— А что начальник разведки сам не доложил, этот, как его...

— Он опасается, — еле заметно улыбнулся адъютант. — У вас очень высокие требования к руководству разведки.

— Ежи! — адмирал раздраженно брякнул дверцей бара. — Еще скажи, что ты того же мнения, и я застрелю тебя на месте!

— Раньше так и считал, — признался адъютант. — Даже осуждал вас за то, что бросили свой штаб на "Нибелунге". Это... не совсем воинский поступок. Но после прошедшей ночи я только сожалею, что на "Нибелунге" не оказалось заодно ни командующего Седьмым флотом, ни топ-менеджеров наших ремонтно-восстановительных доков с Луны-13. Сэр.

— Начальник разведки правильно опасается, — неохотно признал адмирал. — Ведь умен, засранец — но почему работает дерьмово? Гнать его надо с должности... парой пуль из "Хантера"! Не проводя никаких специальных действий, я пришел к тому же выводу, что и разведка! В моей голове свой отчет сложился, получше! Почему, почему четыре персоналии? А Лючия Овехуна? А эти, как их, амазонки? Они тоже каким-то боком причастны к феномену "тринадцатого", я сам видел! Ну и зачем мне такая разведка? Не надо мне их отчетов, застрелить на месте... кстати, где они?

— Они?

— Они, они все! Где Клондайк, где Седьмой флот, где русские, где мы, где "тринадцатый", наконец? Где, я спрашиваю?

— Думаю, для ответов вам лучше пройти в центр управления, сэр, — сдержанно высказался адъютант.

— Не знаешь, — вздохнул Штерн и направился к выходу. — А что ты вообще знаешь? Крыса штабная.

— Я знаю, что разработчики профессора Шнайдера предоставили рабочую версию спейс-валюты, — сухо проинформировал офицер. — Знаю результаты переговоров с основными финансовыми структурами Земли, потому что сам их проводил. Знаю промежуточные результаты исследований наших ученых по вопросам противодействия новым возможностям русских. Я много чего знаю, сэр, у меня обширный сектор личной ответственности.

— Извини, Ежи, я, кажется, не выспался, — пробормотал адмирал. — Пойдем в центр, посмотрим, куда мы летим. Автомат прихвати, может, там кого пристрелить потребуется. Да, и прикажи убрать трупы от входа, отсюда чувствую, как воняют!

Адмирал пер к центру управления прытко и целенаправленно, прекрасно ориентируясь в огромном корабле. Бойцы недавно введенных сфер противодесантной обороны едва успели расступиться, медлительные и неповоротливые в своей противопульной броне. Вскинулись в приветствии тяжелые штурмовые винтовки — рядовой состав космофлота относился к адмиралу с неприкрытым уважением, даже горничные сервис-груп приседали перед стариканом в очаровательных книксенах, тогда как адъютанта — между прочим, настоящего полковника! — в упор не замечали, никто двух пальцев к каскетке не приложил.

— Справятся с русским десантом? — вдруг резко спросил адмирал.

— Новые подразделения выглядят вполне профессиональными, — отозвался адъютант, ожидавший чего-то такого. — Да, думаю, они справятся. Сэр.

В последнее время старик часто задавал неожиданные вопросы — и очень злился, когда получал уклончивый ответ. Адъютант сделал для себя определенные выводы и постарался быть готовым ко всему, по крайней мере, когда у адмирала в руках гранатометная труба, а за пазухой крупнокалиберный пистолет.

— "Нибелунгу" противодесантный периметр не помог! — напомнил адмирал. — "Тринадцатый" устроил там бойню. Э?

— Я заметил в вооружении бойцов зенитные ракеты, а за финишными диафрагмами осевых коридоров — "Торы" малой мощности. Вы сделали из захвата "Нибелунга" соответствующие выводы и усилили оборону — только это неприемлемое для внутренних помещений оружие, сэр!

— Глазастый! — одобрительно пробормотал Штерн. — И умный. Шефом разведки пойдешь?

Адъютант споткнулся на ровном месте.

— Шефом моей разведки, — торопливо уточнил адмирал. — Моей личной. Э? Я на флоте всю жизнь, сынок, и за это время успел обзавестись альтернативными структурами, подчиненными лично мне. У меня есть своя разведка и контрразведка, аналитики, финансисты, своя связь есть, а сейчас под видом бойцов сфер противодесантной обороны — и своя гвардия. Соглашайся по-хорошему, сынок. Все равно придется передавать эти структуры тебе, лучше осваивайся заранее!

— Почему? — выдавил адъютант.

— Я стар, ищу преемника, — честно сказал адмирал.

— Я не справлюсь.

— Знаю, — поморщился Штерн. — Никто не справится. Но ты по крайней мере не допустишь развала космофлота и гибели доверившихся мне людей — что обязательно произойдет, если власть попадет в руки карьеристов из штаба!

— Почему именно я? На флоте достаточно умных и профессиональных...

— И все они работают на меня! — отрезал Штерн. — Ежи, я не знаю, почему ты! Я вообще большинство своих решений могу объяснить через год после принятия и не менее чем тремя взаимоисключающими способами!

— Это неправда, сэр, — твердо сказал Радзивилл.

— Почему, почему... — проворчал адмирал. — Может, потому что ты из рожденных в космосе? И не просто из рожденных, но клон? И не просто клон, а... я не знаю, Ежи, действительно не знаю.

— Этого нет в моем личном деле, — напряженно сказал адъютант. — В Ставку не допускают клонов, мне чистили регистрацию.

— Зачем личное дело, когда я каждую вахту вижу твою рожу? — удивился Штерн. — На ней все написано! Вы, клоны, такие... такие правильные, что противно смотреть! Как ты организаторов покушения "присовокупил", а? Так и вижу в твоих глазах комиссию по расследованию катастроф в космосе, они вот так же любят выискивать истинных виновников, правдолюбы. А "Торы" во внутренних помещениях, а? Как сразу вскинулся! Мог бы промолчать, между прочим, когда сам адмирал решил! Но нет, вы же, космачи, за общественное болеете! Правдолюбы...

— Без этого в космосе не выжить, — пожал плечами адъютант.

— ... и на моих пилотесс не заглядываетесь, что просто здорово! — заключил Штерн. — Значит, после вахты вступишь в руководство, и не вздумай отказываться, застрелю!

Старик подарил адъютанту пристальный взгляд, развернулся и проследовал в центр управления, по пути раздраженно пнув декоративную дверь. Адъютант прошел за ним, мысленно соболезнуя незнакомым пока что любителям старины — адмирал дверей терпеть не мог.

— Ну, что тут у нас новенького?.. — пробормотал Штерн — и замер напротив тактической карты. Потом не оглядываясь поманил адъютанта пальцем.

Полковник Радзивилл из-за плеча адмирала попробовал разобраться, что так удивило военного гения. Если карта не врала — что вообще-то регулярно случалось — то "Клондайк" в текущем времени величественно двигался по земной орбите в окружении целого роя российских боевых кораблей. Седьмой флот рассредоточенно следовал за пределами сферы эффективного поражения.

— Ежи! — неприятным голосом осведомился адмирал. — Как ты полагаешь, у нас достаточно плотности огня, чтоб разнести этот долбаный Клондайк?

— Сэр! — не сдержался адъютант. — Это наш Клондайк!

— Но плотности огня — достаточно? — рявкнул адмирал.

— Да, сэр. Думаю, что достаточно.

— Тогда почему мы не атакуем?!

— Потому что это наш Клондайк, адмирал! — возмущенно сказал дежурный офицер и поднялся из компенсатора. — Я — генерал Зееленбиндер, заместитель командующего Седьмым флотом! Мы нанесем удар по Клондайку, только если вы отдадите приказ лично! Атаковать собственную промышленную зону — безумная и лишенная смысла идея!

— Ах генерал Зееленбиндер, значит! — зловеще сказал Штерн, и адъютант снова посочувствовал дураку, установившему двери на входе в центр управления. — Целый заместитель командующего прославленным Седьмым флотом! А скажите, генерал, если целью является не Клондайк, то что мы тогда здесь делаем? Для чего-то же вы привели сюда флот, пока я валялся без сознания?

Генерал побагровел и набычился. Адмирал Штерн с ласковой улыбкой наблюдал за метаморфозами его лица.

— Я выполнял приказ командующего флотом!

— Командующий погиб, — кротко сообщил Штерн.

— Да, он включился в игры за власть, что не делает ему чести как военному, — взяв себя в руки, с достоинством ответил генерал. — Но он сполна заплатил за свою ошибку. Приказ же его по сути верен! Мы не можем позволить русским безнаказанно угонять наш промышленный кластер!

— Не делает чести, — задумчиво пробормотал адмирал. — Значит, в вашем понимании честь военного — выполнять приказы и не лезть во властные игры... меня это устраивает, генерал. Зееленбиндер... Густав Зееленбиндер, отныне командующий Седьмым флотом — что мы можем сделать с русскими?

— Ну... это просто русские, сэр, — осторожно высказался генерал. — Плохо организованные, недостаточно вооруженные, ненадежные посудины. Думаю, мы можем сделать с ними всё.

Адмирал с сомнением покрутил головой.

— За последнее время мы много потеряли, — напомнил он. — Лидер-матка Пятого флота — в ремонтных доках. "Нибелунг" потерян безвозвратно, а это был первоклассный корабль. "Один" — в ремонтных доках. Три не самых слабых корабля Седьмого флота из последнего боя отправились прямиком туда же? "Локи" и "Рейн" — вообще в руках противника, развернулись против нас всей своей огневой мощью. И все это устроили нам малочисленные бунтовщики. А сейчас здесь собрался весь российский космофлот. И какая-то неведомая сила притаилась там, под защитной сферой Клондайка. Притаилась — но готова в любой момент высунуться и ужалить. А мы все еще не знаем, как ей противостоять.

— Русские потеряли больше! — уверенно сказал генерал. — Мы бьем их раз за разом последние десятки лет. И у них бунт. Русских можно разбить поодиночке.

Адмирал, в задумчивости открыв рот, уставился на тактическую карту. С сомнением развернулся к радарным разверткам — и снова уставился на карту. Адъютант со своего места прекрасно видел то же, что и адмирал, и, если честно, не понимал, над чем так напряженно размышлять. Облако промышленного кластера, рядом туча российских кораблей, напротив — объединенные силы Пятого и Седьмого флотов, однозначно превосходящие русских в огневой мощи. Какие-то еще соединения русских в глубине российского сектора, спешащие и не успевающие к пространству боя. И что тут думать? Бить надо! Видимо, генерал Зееленбиндер полагал так же, потому что встретился взглядом с адъютантом и пожал плечами.

— А дайте-ка мне связь с Клондайком! — вдруг приказал адмирал.

— Сэр, мы не обменивались с русскими протоколами! — осторожно возразил дежурный офицер-связист.

— Это наш Клондайк, какие к дьяволу протоколы? — рявкнул адмирал раздраженно. — Просто дайте связь!

Связист пожал плечами и включил вызов. Когда в центре управления раздался мелодичный голос робота Клондайка, на его лице отразилось искреннее удивление.

— Идиоты русские даже не зашифровали линию! — доложил офицер. — Связь установлена! Сэр?

— Милочка, свяжи-ка меня с русскими бунтовщиками, с кем-нибудь из их старших! — распорядился адмирал.

— Адмирал Штерн, ваше внимание — большая честь для нас! — торжественно отозвалась коммуникативная программа. — В активном режиме сейчас находится комендант "Локи", вызываю!

Видимо, робот установил соединение через какое-то второстепенное или аварийное устройство, потому что девушка на экране удивленно подняла голову вверх. Адъютант, оказавшийся совсем рядом с экраном, мимолетно подивился миловидности и юности русской бунтовщицы. Образа милой девочки не портил даже русский десантный автомат, буднично висевший на хрупком плече.

— Клаудия, а ты что там делаешь в комендантах "Локи"? — пораженно воскликнул адмирал.

— А, сам адмирал Штерн! — с непонятной интонацией произнесла девушка и выключила за спиной развертку штабной программы. — Я тут руковожу, или не видите?

— А ничего, что ты — мой агент? — мгновенно разозлился адмирал.

— Сначала да, чуть не застрелили, а теперь — ничего, работаю! — с вызовом сказала Клаудия и сердито сверкнула серыми глазами в ответ. — Кто-то должен, понимаете ли! "Локи" — огромное хозяйство, за ним надо постоянно присматривать, а вы приказали уничтожить руководящий состав! Майор Быков в госпитале с пулей в легких, я пока что за него. Вы что-то хотели сообщить, адмирал?

— Даже так? — пробормотал Штерн. — Ну хорошо... Девочка, передай своему руководству ультиматум. Пусть вернут Клондайк на место, и я гарантирую вашей верхушке политическое убежище в европейской империи. Им есть что мне предложить, мы договоримся. Слово адмирала.

— Я и есть сейчас руководство, — криво улыбнулась девушка и поправила ремень автомата. — Руководители бунта лично участвовали в боевых действиях, они погибли почти все. Так что можете обращаться прямо ко мне, не ошибетесь.

— Клаудия, ты же умная девочка, зачем с ними? — серьезно спросил адмирал.

— Хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец. А русские бунтовщики — очень хорошие люди, поверьте мне. Вот так все и произошло, адмирал.

— А я? — ревниво спросил адмирал. — Я разве не хороший?!

— А вы настоящее чудовище, Людвиг! Вы что сделали с несчастной влюбленной девочкой? Лючия от вас без ума, а вы послали вослед убийцу! Полная безнаказанность и вам затуманила голову, адмирал!

— Приказ на ликвидацию отдали русские! — мгновенно помрачнев, огрызнулся адмирал.

— Да я лично пристрелила ликвидатора! — рассердилась Клаудиа. — Он из ведомства фон Тирпица, я знаю! Две пули в ноги — хороший ответ старика на искреннюю любовь девочки! Адмирал Людвиг Штерн! Вам нечего искать здесь! Жители Клондайка и без вас прекрасно проживут, русские ребята проживут еще лучше! Лучше слетайте куда-нибудь, завоюйте индийский сектор или азиатский, вам понравится!

— Я уже их завоевал! — гаркнул Штерн. — Ты отстала от жизни, дура! Я завоевал всех, теперь ваша очередь!

— Ну тогда что ж, тогда понятно, что не отстанете, — усмехнулась девушка. — Тогда добро пожаловать в ад, адмирал Штерн!

И изображение замерло. Адмирал враскачку подошел к экрану, вгляделся в ненавидящие глаза своей бывшей разведчицы, наставил на них гранатомет...

— Адмирал! — не сдержался адъютант. — Это очень неподходящее оружие для внутренних помещений!

— А жаль! — рявкнул старик. — Генерал Зееленбиндер! Действуйте! Разнесите русских в пыль, поодиночке, как принято у нас, европейцев!

— Яволь!

Шаг в вечность

"Локи", оплот бунтовщиков

Стрелок плакал беззвучно, но оттого еще более страшно. "Товарищ император" выключил вакуум-сварочник и отступил. К сердцу резко подкатила боль. Такой длинный список. Черный. Скорбный. Четкая каллиграфическая надпись "Александра Механик" еле заметно дымилась, и офицер машинально потер сухие воспаленные глаза. Он так и не привык к дыму.

— Зачем она подорвалась? — потерянно спросил стрелок. — Можно же было дистанционно, как мы планировали? Зачем, Борис?

— Откуда нам знать? — буркнул старшина. — Это война, Олег. Может, она и не подрывалась. Сашка не такой человек, чтоб за просто так расстаться с жизнью.

— Тебе хорошо, — прошептал стрелок. — У тебя Олька живая. А мне как дальше жить?

— Как всем, Олежка, — процедил пилот. — Как всем. Сашка не одному тебе дорога.

— Не как всем! — всхлипнул стрелок. — Что, жалеете меня? Думаете, я дурак и не понимаю? У Сашки ракеты кончились, мне Ольга сказала! Ей центр управления нечем было рвать! И она включила несинхронизированные восьмерки, "Локи" спасала вместо нас! Не могла она дистанционно без подготовки, дистанционно без подготовки только Борис может, да и то... Это я ее убил, секретностью своей, трусостью!

И стрелок взвыл.

Пилот поморщился, неуловимо сместился, стрелок резко замолчал и начал заваливаться.

— Отдохни, дорогой, не ори лишнего! — пилот обхватил друга и умело потащил к выходу из кают-компании.

— Давай-ка, кэп, и ты двигай отсюда! — буркнул старшина. — Что-то бледный. Чего вообще из госпиталя вылез? Помереть хочешь? Иди, не пялься на стену! Их не воскресить, понял? Никого не воскресить!

— Александра сама догадалась о ваших возможностях и кое-что сумела повторить? — вдруг спросил офицер. — Или обучили?

— Талантливая девочка, — вздохнул старшина. — Ей бы ученым с мировым именем быть — но войне без разницы, кого убивать, гения или тупицу. Кэп, обучить — не главное! Главное — понять и суметь. Вспомни, как сам начинал. А она смогла не только понять, но и воспроизвести все наши трюки, еще и амазонкам показала!

— Все ли?

Старшина угрюмо улыбнулся и не ответил.

— Борис, необходимо поговорить без лишних ушей, — твердо сказал офицер. — Чтоб гарантированно без лишних. На "Локи" это возможно?

Старшина осмотрелся — и отрицательно качнул головой.

— Тогда на Клондайке, — решил офицер. — В парке у госпиталя, мне там нравится.

На выходе из транспортной кишки на них накатили такие одуряющие запахи цветущих трав, что старшина с тревогой обернулся на офицера. Но "товарищ император" шагал твердо, разве что болезненно сутулился, и точно не собирался терять сознание от астматического шока.

— Обманка, — бледно усмехнулся он. — В земных имитаторах — обманка, сплошная химия, я ее не переношу. А натуральное, как видишь, терпимо.

После чего шмыгнул носом и закашлялся. Старшина пригляделся и согласно кивнул головой: действительно, терпимо, хотя аллергическая астма налицо, куда б она делась.

Стрелок и пилот уже сидели на скамейке в парке, вроде бы успокоившиеся, только слишком бледные и серьезные.

— Буду краток, — тихо сообщил офицер. — Вы, ребята, конкретно засветились при штурме Клондайка. Слишком много людей знают, что именно вы разогнали кластер маршевыми двигателями, наплевав по ходу на ограничения базовой теории. Уверен, все заинтересованные стороны сделали соответствующие выводы и готовят пыточный столик. Настоящая, полная теория гравитационных преобразований Фридмана — бесценная добыча, ради нее и Клондайка не пожалеют. Извините, ребята, но вам надо исчезнуть. По крайней мере, капитан Михеев пришел именно к такому выводу. Он приготовил для вас комплекты новых документов, держите.

Офицер, ссутулившись, достал из нагрудного кармана вакуум-контейнер и передал старшине.

— Там все настоящее. Капитан Михеев как резидент трех секретных служб разных государств имеет право выдавать настоящие документы своим агентам под прикрытием, делал сам лично, в отчетности не проводил, маркеров секретных служб на них нет. Только вас хорошо знают на "Локи", место службы придется менять. Распорядитесь шансом правильно.

Экипаж переглянулся.

— Побежденными мы бывали, — меланхолично заметил пилот. — Убитыми тоже. Предателями — нет. И не будем.

— Мы обещали не дезертировать, — твердо добавил старшина.

— Я ошибался, обвиняя вас в дезертирстве. Я...

— А, как пыточный столик замаячил, сразу дошло! — зло бросил стрелок.

— ...я сильно испугался тогда за судьбу бунтовщиков, — неловко улыбнулся офицер. — Вот и хватался за любую возможность спасти доверившихся мне людей. Сейчас-то понимаю, что должен был справляться сам. Вот, исправляю ошибку. Ребята, вы должны исчезнуть. Это приказ.

— Не, он что предлагает? — начал тихо закипать стрелок. — Сбежать, когда на Клондайк навалился весь космос, и жить где-то спокойненько? Так, что ли?

— Я предлагаю убрать причину, по которой на Клондайк навалился весь космос! — рассердился офицер. — Валите отсюда немедленно! Потому что другой вариант — грохнуть вас на месте! Вместе с амазонками, которых вы втянули в свои секреты!

— Ты в наших делах тоже по самые уши, — лениво заметил пилот.

— И меня грохнуть! Иначе от нас не отстанут!

— От нас в любом случае не отстанут, — вздохнул старшина. — И дело не в только в полной теории гравитационных преобразований. Кэп, ты хоть понял сам, что сделал? Ничего ты не понял. Заложил основу новой силы, которая изменит мир, и хлопаешь тут невинно глазами. Сыны Даждь-бога для всего космоса такой раздражающий фактор, что Клондайк будут бить, пока не убьют всех, понял? А потом будут бить по обломкам, чтоб уничтожить даже память о произошедшем! Без нас сынам Даждь-бога точно конец!

— Я понял, — возразил офицер тихо. — Я давно понял, что без "тринадцатого" нам конец. Потому и предлагаю вам... поменять место службы.

— Мы не "тринадцатый"! — поморщился старшина.

— А кто это знает? — улыбнулся офицер.

Экипаж снова переглянулся.

— Ну, мы подумаем, — неохотно протянул пилот.

— Кэп, если что, ты с нами, — предупредил стрелок. — И это даже не обсуждается!

— Я лидер мятежа, мне уходить некуда... — бледно улыбнулся офицер.

— На пыточный столик попадешь, запоешь по-другому, да поздно будет!

— ... и незачем.

И офицер улыбнулся странной, какой-то очень светлой и грустной улыбкой.

Последовало долгое молчание. Потом экипаж встал.

— В связи с открывшимися новыми обстоятельствами разрешите представиться, — сказал старшина.

Взлетели к пилоткам ладони.

— Борис Фролов. Сергей Ридный. Олег Демьяненко.

— А вместе — команда Фридман? — понимающе кивнул офицер. — Бессмертные, значит? Кто такой Ман?

— Да был один жучара, — неопределенно сказал стрелок.

— Всё? — осведомился офицер холодно. — Все секреты?

— А как же! — сказал стрелок с честным видом.

— Олег...

Стрелок мученически вздохнул и снова кинул ладонь к пилотке:

— Проект "Кроссинговер", единственная удачная конфигурация. Теперь точно всё, товарищ младший лейтенант. Выпотрошили вы нас.

— Тройное скрещивание, параллельные переносы, убойный набор хромосом, супергениальность... понятно. Но как-то ты, Олег, выглядишь безобидно, на вторых ролях... главный в команде, что ли?

Стрелок с видимым усилием кивнул головой. Ему явно было не по себе оглашать секретную информацию.

— А как так вышло, что теорию Фридмана никто не знает, кроме вас?

— Да был один жучара! — махнул рукой стрелок. — Такой... оборотистый. Его работа.

— И где он?

— Нету, — честно сказал стрелок.

— Товарищ младший лейтенант, ну зачем человечеству настоящая теория Фридмана? — серьезно сказал старшина. — С тем, что есть, не разобрались, даже астероидный пояс не освоили толком, сразу воевать начали. Человечеству себя бы изучить поглубже, не физику, физики нам за глаза на ближайшую тысячу лет.

Офицер с подозрением оглядел экипаж. Еще с академии он точно знал, что научное доминирование какой-либо группы в мире глобальных коммуникаций невозможно, однако ему явно пытались втереть нечто противоположное. Супергении ответили ему открытыми честными взглядами.

— Доберусь я до вас! — пообещал офицер привычно.

— Товарищ младший лейтенант, — решился стрелок. — Ну а вы кто? Откройте личико! Мы-то перед вами стоим обнаженными!

Офицер подумал — и с трудом поднял ладонь к пилотке:

— Георгий-425-24-11а-21. Проект "Кроссинговер", неудачная конфигурация, как полагаю.

— Это как?!

— Да не знаю я, только догадки строю, — пожал плечами офицер. — Ну был у вас в группе ушлый тип, который ни черта не умел, но присвоил всю вашу славу, авторские гонорары и премии? Был. Такие везде есть. Вот и в проекте "Кроссинговер" кто-то был, любитель присваивать. Когда выяснилось, что гения недостаточно родить, проект захирел без финансирования. Ну и кто-то все наработки, весь генетический материал распродал по инкубаторам — и наверняка неплохо обогатился, в отличие от проекта. Я — из той партии. По косвенным признакам, амазонки тоже.

— Откуда информация? — недоверчиво спросил старшина.

— От меня. Я и есть тот генетический материал. Мне пять лет было, когда в двадцать четвертый инкубатор попал, но я все помню от рождения, такая у меня особенность памяти.

И офицер мучительно скривился — видимо, действительно что-то вспомнил.

— А как на тестированиях не попался?

— А что я? — удивился офицер. — Я не вы, обычный воспитанник. Я и в академии был далеко не первым.

— Товарищ младший лейтенант, ну зачем врать?

— Мне на выпуске один хороший человек посоветовал умишко спрятать, потому что шибко умные народу не нравятся, — усмехнулся офицер. — Только я до этой мысли сам дошел, когда мне два года было.

— Это всё? — с подозрением уточнил старшина.

— Всё! — тут же подтвердил офицер с самым честным лицом.

Старшина хотел что-то возразить, но озадаченно замер. Офицер обернулся — по дорожке парка к ним шли амазонки. Белоснежные парадные рубашки, золотые погончики, строгие юбки. Туфельки на каблуках. Кудряшки и косички. Юные, очень строгие лица, ни обычных шуток, ни смеха. Тридцать шесть экипажей суровой красоты.

— Товарищ младший лейтенант! — шагнула из шеренги Ольга Милая. — Эскадра "Амазонки" бригады спецназ "Внуки Даждь-бога" свободной России укомплектована заново! Девочки настаивают на принесении присяги лично вам. Вам четверым.

— Опа! — раздался за его спиной удивленный голос стрелка.

Но офицер, не слушая, шагнул к белоснежному строю. Мир съежился и ушел куда-то далеко вместе со звуками, запахами и светом. Остались только он — и строгие лица напротив. Укомплектована заново. Что значит — предыдущий состав выбит. Он шел и с болезненным вниманием вглядывался в волшебно красивые лица. Ему что-то говорили, беззвучно шевелились губы, а перед ним висело суровым приговором — "укомплектована заново". А предыдущая — выбита...

Он вдруг уткнулся взглядом в знакомое лицо. Те же карие, с умным прищуром глаза. Так же смолисто-черные прядки выбиваются из-под пилотки. Нет только открытости и жизнерадостности неофициального лидера амазонок. Вместо них — застенчивость и внутренняя боль.

— Людмила Механик, — тихо сказала девушка. — Сестра. Младшая.

Конечно, чисто генетически она была не сестра, а клон, может быть, рожденная годом-другим позже — но какая разница, если во всем остальном — младшая сестра?

Офицер отступил от строя. Боль в груди накатила стремительно и неотвратимо.

— Служите не нам — России! — еще успел произнести он.

Потом развернулся, попробовал дойти до скамейки. На третьем шаге у него подломились ноги.

Он падал бесконечно долго, и бесконечно долго бежала к нему по аллее Клаудия и беззвучно кричала что-то насчет больного сердца, глупенькая, какое оно больное, он же спортсмен... Потом пришла тьма, а в ней — голоса.

— Ситуация, — где-то совсем рядом сказал стрелок. — Европейцы пошли в бой, отсюда вижу! Сейчас они разобьют в пыль маркеловских оглоедов, потом возьмутся за нас. Наша позиция?

— Кэп сказал сваливать, — напомнил старшина.

— А мы сказали, что подумаем, — подал голос пилот. — Он вообще много чего говорил. Он еще говорил, или все вместе, или конец России.

— Маркеловским помогать? Они явились, между прочим, по наши души!

— Олег...

— Ну вместе, — проворчал стрелок неуступчиво. — А как? Мы без лидера остались! И что мы можем сделать европейцам без лидера? Ничего!

— У нас есть лидер, — процедил невидимый пилот. — Кэп?

— "Семерке" старт, — прошептал офицер. — Всем сынам Даждь-бога — старт!

И его услышали.

Пространство боя возле Клондайка

Командующий Седьмым флотом распоряжался четко и профессионально. Адмирал Штерн из-за его спины придирчиво изучил диспозицию сил и с подозрением уставился на Клондайк.

— Ежи, эти сраные русские действительно не смогут в ближайшее время взять под контроль защитные системы Клондайка?

— Ученые гарантируют, сэр. Там искусственный интеллект, сэр, и до него непросто добраться.

— Сам знаю! Но как-то же они его захватили? Да, и потом этот, как его, "Нибелунг"? Прошел через защитную сферу и отправил на металлолом пять сраных кораблей Седьмого флота!

Командующий Седьмым флотом дернулся, но счел ниже собственного достоинства доказывать сумасшедшему старику, что не пять кораблей, а всего три, и не сраных, и не на металлолом, а в ремонтные доки — тем более что по существу Штерн был прав. Русские действительно как-то прошли считавшуюся непреодолимой защитную сферу и захватили Клондайк. К сожалению, последовать примеру генерала и отмолчаться адъютант не мог, потому что Штерн ждал ответа, уже потихоньку закипая от злости.

— Господин адмирал, — взвешенно и осторожно сказал адъютант. — Да, мы не знаем, как русские это проделали. Но мы хорошо знаем возможности защитной сферы Клондайка, мы сами ее создавали. Все они — оборонительного плана. Русские могут ее только поломать, но и это вряд ли станут делать, она же их защищает. Со стороны Клондайка нам ничего не угрожает, кроме трех кораблей, предположительно находящихся в распоряжении русских инсургентов. Но командующий эту опасность учел. Сэр, по совокупной мощи мы превосходим русских во всем, у нас нет причин для беспокойства — я имею в виду, объективных причин.

— Иначе говоря, маразматик-адмирал выжил из ума и боится собственных выдумок? — усмехнулся старик. — Ну-ну. Ежи, пока я валялся под видом раненого в медблоке, от скуки посмотрел один из русских видеомиров. "Сибирские амазонки" называется — кстати, рекомендую, там очень красивые девочки! И знаешь, я понял две вещи. Первая — что видеомир полное дерьмо и русские никогда не научатся их делать качественно. Вторая же — что на медведя можно охотиться, только пока он спит. Ежи, я разбудил русского медведя! И да, прямо сейчас боюсь, что он порвет нас на клочки! Потому что бешеному медведю без разницы, насколько ты превышаешь его по совокупной мощи! Вот, я высказал свое адмиральское мнение, и можешь с полным основанием считать меня психом!

— Я не считаю вас психом, господин адмирал!

— А кем считаешь? — вдруг заинтересовался адмирал и остро уставился на адъютанта.

Полковник Ежи Радзивилл почувствовал себя очень неуютно. На самом деле именно психом он адмирала и называл. Иногда. Мысленно.

— У вас очень необычное, парадоксальное, но очень эффективное мышление, — пробормотал адъютант в результате. — Но оно глубоко пропитано восточным мистицизмом, и феномену "тринадцатого", получившему наконец реалистичное, документально обоснованное толкование, вы ложно приписываете сверхъестественные свойства...

— А что скажешь, когда "тринадцатый" встретит тебя на выходе из центра управления?!

— Скажу, что не встретит, — уверенно сказал Радзивилл. — Его самого встретят "Торы" малой мощности — неподобающее для внутренних помещений, но очень эффективное оружие! Вы позаботились о "тринадцатом", господин адмирал. Объективных причин для беспокойства нет.

— Ну... генерал Зееленбиндер! Наши действия?

— Готовимся ослепить русский флагман, а потом стереть его в порошок, — процедил генерал, не отрываясь от управления флотом. — Причин для беспокойства нет, господин адмирал. Объективных — нет.

Адмирал Штерн недоверчиво усмехнулся — и снова с подозрением уставился на развертку Клондайка.

-=-=—

В центре управления флагмана российского космофлота "Святой Владимир" офицеры напряженно следили за перемещениями европейцев. Дико нервничали все без исключения — впервые за много лет корабли-матки противоборствующих сторон сходились вот так, лоб в лоб. Обычно воевали — и погибали — недорогие истребители, а сверхценные матки ожидали исхода боя в отдалении, защищенные экранами Фридмана и многократно дублированными средствами противоракетной обороны. Но не в этот раз. В этот раз на Клондайке находился настолько ценный приз, что стороны готовы были поставить на кон все — и поставили. А еще ситуацию накалили чертовы бунтовщики, непонятно как выбив из строя сразу несколько европейских кораблей, и теперь европейцы собирались дать достойный ответ всей своей совокупной мощью.

— Начинается! — тоскливо сказал первый пилот и вытер потные ладони об комбез. У него еще с первого боя в качестве пилота элементара проявилась неприятная реакция на смертельную опасность — потные ладони. — Как думаете, что сейчас будет?

— Сейчас нам дадут, — безмятежно отозвался навигатор. — Пух! Всем Седьмым флотом. Мы же флагман, нам харю первым начистят. Я так думаю. И того. Трындец. А нам даже ответить не получится, у евриков защита ни одной ракеты не пропустит. А вот наша защита, самая, м-мать ее, надежная защита в мире...

— И истребители не выпустить! — поддержал третий пилот. — Столько маток! Они "Чертей" за десять сек пожгут!

— Будет как всегда! — нервно улыбнулся старший диспетчерской группы. — Врежут олл-аут, и директор в своем защищенном секторе тут же потеряет с нами связь. А его заместители побоятся брать на себя ответственность и тоже на всякий случай потеряют с нами связь. И все запросы посыплются сюда, на ординарных диспетчеров. А у нас единственный внятный приказ — действовать согласно боевому расписанию. Вот согласно ему мы и станем погибать. Под моим, получается, руководством. А если выживем, меня же и расстреляют. Но мы не выживем. Тут сейчас пойдет такая пьянка! Через полчаса нас не будет, вот и все! И эс-оу-эл больше не работает. Центральную базу раскатали в ноль, и если б не бунтовщики и не генерал Кожевников, спас-модуль тоже сожгли бы, на гадальный сайт не ходи! Мать твоя Даждь-бога проститутка...

Старший диспетчер сжал зубы и с размаху ударил по сигналу боевой тревоги.

— Чем мы хуже генерала Кожевникова? — пробормотал он упрямо. — "Молчи-молчи", ну-ка дайте по европусам олл-аут! Раз пошла такая пьянка — повоюем!

— Есть! — бодро отозвались далекие операторы установок глушения.

И дали. Тут же мигнула и погасла тактическая карта пространства боя.

— Ну, это как всегда! — прокомментировал навигатор. — Наши установки олл-аут — самые лучшие установки в мире! Им прицела не надо — паразитными излучениями по всей сфере бьют, да так метко! Полковник, а кто боем командовать будет, подумал? Я, к примеру, не потяну. Ты, что ли? Так на тебя, если чо, сейчас столько запросов свалится, голову поднять некогда будет! Так что лучше выполнять приказы командования, как положено флоту, и не дергаться. Наверху виднее, что да почему. Стратеги...

— "Святой Владимир"? — вдруг зашелестел по общей связи еле слышимый голос. — Сбросить мощность экранов Фридмана до четверти нормы. Отстрелить компенсаторные емкости. Выйти из конуса поражения по команде, плюс, восемьдесят девять-два...

— Кто это? — настороженно вскинулся навигатор.

— Кто, кто... "тринадцатый", вот кто! — радостно отозвался первый пилот. — "Тринадцатый", выполняем!

— Что значит — выполняем? Мы вообще-то по приказу генерала Маркелова за ним и пришли! Что значит — выполняем?! Мы военный флот, обязаны выполнять приказы руководства, иначе трибунал! Карательного корпуса давно не видали?

— Военный флот вообще-то обязан защищать Россию! — процедил первый пилот, склоняясь над панелью управления. — Бунтовщики именно это и делают, не заметил? А генерал Маркелов... он больше по части защиты собственных интересов, и терпеть это далее невозможно, так и Россию недолго потерять... да дайте ему кто-нибудь по башке, отвлекает, зануда! Диспетчер! Приготовиться к маневру!

Навигатору звучно врезали по шлему, офицер злобно вскинулся, но сник под недоброжелательными взглядами. Старший диспетчерской группы, услышав внятный приказ, рассыпался скороговоркой распоряжений, полностью оправдывая профессиональную кличку "болтай-болтай". Флагман насторожился, подобрался — пыхнул облаком взорвавшихся компенсаторных емкостей и ушел из конуса поражения за мгновение до объединенного лазерного удара европейцев...

— ... А, доннерветтер! — литературно выругался генерал Зееленбиндер.

— Не попали? — участливо поинтересовался адмирал. — Бывает.

Полковник Радзивилл всмотрелся в тактическую карту. Она обновлялась с неплохой скоростью, русские установки олл-аут почти не повлияли на работу электроники. Если верить карте, флагман совершил в общем стандартный маневр — выпустил ложную цель и ушел из конуса поражения. Любой европейский корабль легко проделал бы то же самое — если б знал точное время объединенного лазерного удара. Русский флагман, получается, это знал — и теперь стремительно сближался, поливая европейскую группировку всем, чем располагал. И остальные русские корабли тоже сближались, одновременно пытаясь выстроиться параболой. Не то чтобы такое построение давало преимущество — но хотя бы исключалась возможность поражения кораблей собственным огнем.

— Жалкие потуги! — презрительно оценил генерал Зееленбиндер.

Адъютант в целом был с ним согласен. Русскими командовал явный идиот. Совокупной мощи русских не хватало, чтоб поразить хотя бы кого-то, все их ракеты успешно перехватывались на границе обнаружения, а усилия лазерных батарей разбивались об надежные, стабильные экраны Фридмана. Если б русские сосредоточили весь огонь на какой-либо одной цели, тогда иное дело... но они явно потеряли общее управление, если вообще имели его изначально, и теперь просто бессмысленно сближались, ведя бессистемный неприцельный огонь, растрачивая боезапас, наполняя пространство боя обломками, облаками газа, высокотемпературными ложными целями и перегревая энергетические виды оружия.

— Вот оно! — удовлетворенно сказал рядом адмирал Штерн. — Русский медведь пошел в атаку!

— Им не пробить защиту, — заметил Радзивилл. — Наши системы противоракетной обороны гарантированно перехватят все цели даже при максимальной плотности огня русских!

— А им плевать! — бросил Штерн и в очередной раз с подозрением оглянулся на развертку Клондайка. И хищно застыл, уставившись в нечто, видимое только ему одному.

Отчаянно замигал сигнал срочного оповещения. Дежурный оператор-картографист растерянно огляделся, словно ожидая подсказки, и вручную ввел новые данные. Изображение одного из кораблей в европейском построении покрылось символическими язычками пламени.

— А вот русские попали, — озадаченно пробормотал адмирал. — Получается, они и так умеют?.. Генерал Зееленбиндер! При дальнейших маневрах учитывайте, пожалуйста, "Торы" Клондайка!

— Мы учитываем, — угрюмо отозвался генерал. — Ни один наш корабль не проходил директрису "глаза бури"!

— Значит, русские научились его смещать! — радостно собщил адмирал. — Хотя все сраные умники уверяли, что это невозможно!

Адъютант незаметно поморщился. Он прекрасно знал о сложных и неоднозначных договоренностях, скрепляющих европейские корабли в единую силу. Седьмой флот, самая мощная и организованная группировка, на самом деле вовсе не всецело подчинялся адмиралу, именно потому руководил боем генерал Зееленбиндер, а не сам адмирал. В свете этих реалий радость Штерна по поводу очередной неудачи претендующего на самостоятельность генерала была естественной, даже оправданной... но нельзя же так явно! Однако старый адмирал плевать хотел на условности, совсем как русские — и если он злорадствовал, то это видели все.

— Ежи! — прошипел еле слышно адмирал. — Я хочу, чтоб этот сраный "тринадцатый" был не где-то, а на моем пыточном столике! Ты, долбаный начальник разведки, сможешь это сделать?

Адъютант подумал, прежде чем ответить.

— Если они на Клондайке, мы их достанем! — твердо пообещал Радзивилл. — Клондайк — наша территория, там осталось достаточно специалистов нужного профиля.

Генерал Зееленбиндер, побледнев от злости, пролаял серию приказов...

-=-=-=

"Русалка" содрогнулась. Фиолетовый импульс ушел в черноту космоса. Мимо. С грохотом выпала личинка хладагента, резко ударило запахом дыма. Значит, личинка перегрета, предкритический режим, самое то для эффективного поражения, оставалось попасть. Вот только снова мимо.

Командир расчета глянул на счетчик олл-аут. Тот мигал почти непрерывно. Плохо. Установками глушения садили все, не жалея аппаратуры. В результате на втором выстреле отказал целеуказатель, следом сдохла вся автоматическая система сопровождения целей. Но это ничего, это было ожидаемо. Именно потому командир находился под куполом, рядом с автономной системой сопровождения, рассчитанной на ручное управление, а не на внутреннем боевом посту, как полагалось по уставу. Но на пятом выстреле встала подача хладагента. А одна личинка, между прочим, под полтора центнера, и ручек нет. Но пока что с ситуацией справлялись, стреляли. Хладагент подкатывали бойцы военной полиции, они же вручную с техником-юстировщиком поднимали личинки и закидывали в затвор. Оставалось попасть в цель. Вот только — как?

Командир в очередной раз беспомощно выругался и опустил щиток прицела на лицо. Как попасть, когда станина вибрирует от близкой работы противоракетчиков? Когда весь корпус трясется от попаданий европейцев? Когда автономная система сопровождения целей, падла, цель в упор не видит, зато кидается на каждый подрыв ракеты, и увести ее от теплового облака возможно лишь принудительно? А бешеные погрешности самой системы?!

Фиолетовая вспышка, грохот выпавшей личинки. Мимо.

— Ну и хрена ль садить в космос на глазок? — прохрипел боец военной полиции, помогая закинуть очередную личинку в затвор. — Не попадаем же!

— Тащи! — крикнул техник. — Попадем! И — раз!

Боец выругался, торопливо сбросил броню и ухватился за край личинки. Сам техник давно уже расстался с костюмом радиационной защиты и работал в одной фибре, потемневшей от пота. Вообще-то работать без костюма под куполом категорически запрещалось и было по-настоящему опасно, но попробовал бы кто закинуть в затвор личинку хотя бы в летном скафандре!

С точки зрения полицейского они, конечно, занимались ерундой. Но и техник, и командир понимали, что действуют единственно правильным образом. "Русалка", новое экспериментальное оружие, теоретически могла пробивать экраны Фридмана. В предкритическом, самом эффективном режиме — могла. Надо было только попасть. Потому-то корабль и шел на сближение с европейцами — чтоб уменьшить погрешность системы сопровождения целей. Потому и стреляли непрерывно, чтоб держать установку в предкритическом режиме, в шаге от самоподрыва...

— "Русалка"! — вдруг прилетел по внешней связи деловитый голос. — В пределах двух минут у флагмана европейцев пройдет флуктуация экранов Фридмана! Не упустите шанс!

Командир экспериментальной, абсолютно секретной установки моментально понял, что к чему.

— Спасибо, разведка, кто бы вы ни были! — прошептал командир, лихорадочно захватывая новую цель. — Останьтесь живыми...

Пожелание было нелишним, потому что неведомый отчаянный диверсант наверняка именно там и сидел, куда так старательно целился командир.

Контур установки низко загудел, накачиваясь диким сгустком энергии. Предкритический, самый эффективный режим, в шаге от взрыва.

— Заряжающие, хладагент! — прохрипел командир, отчаянно пытаясь стабилизировать прицел. — Взорвемся, м-мать ваша Даждь-бога!..

И тут случилось то, чего командир боялся, чего ожидал, внутренне сжимаясь от страха, с самого начала боя. В них попали. От страшного удара командир чуть не вылетел из компенсатора, сознание на миг помутилось...

Частично им все же повезло — подарок европейцев прилетел не в купол, а рядом. Командира уберег щиток, опущенный на лицо, и надежные крепления компенсатора. А вот заряжающим досталось по полной программе. Боец военной полиции, как упал, так больше не двинулся. Техник сидел у стены, держался за лицо и тихо выл. С подбородка у него непрерывной струйкой бежала кровь.

— Заряжающие, хладагент! — заорал командир, уже понимая, что никто не откликнется — входная диафрагма за его спиной щелкнула сразу после попадания, надежно отсекая от разбитого сектора — и от помощи.

Страх накатил слепым желанием куда-то бежать, спасаться... и вдруг отступил. Командир ясно понял, что пришло время платить. Автономная система сопровождения целей вышла из строя? Что ж, зато осталась старая надежная оптика, острое зрение и твердые руки. Ну а за то, что поленился поставить на электронику дополнительные кожухи защиты, в космосе всегда была одна твердо установленная плата — жизнь. И за то, что пил с техниками, вместо того чтобы отрегулировать систему подачи хладагента, тоже платой жизнь. Жизнь бесценна, ей можно перекрыть любые кредиты. Значит, так тому и быть. А выстрелить из "Русалки" можно и без хладагента — правда, один раз.

Приняв решение, далее командир "Русалки" действовал четко, уверенно, без единой ошибки. Страх ушел, и больше ничто не мешало выполнить боевую задачу.

— Заряжающие! — по привычке скомандовал он.

Европейский флагман далеким теплым мячиком завис в прицеле. За спиной офицера окровавленный техник подполз к личинке, на ощупь ухватился за неудобные скругленные бока, захрипел, разрывая жилы, выпрямился и шагнул вперед. Мягко клацнул механизм затвора.

— Есть хладагент, командир...

Но командир его не услышал, потому что по цели внезапно побежала волна флуктуации.

— Спасибо, ребята, — прошептал офицер и нажал пуск.

И вспыхнул свет...

-=-=-=-

— А, доннерветтер! — удовлетворенно сказал генерал Зееленбиндер.

Адъютант был полностью с ним согласен. Русские гибли. Бессмысленный на первый взгляд порыв русских маток на поверку бессмысленным и оказался. Умело и четко увеличивая плотность огня на выбранных целях, командующий Седьмым флотом жег противника одного за другим, и русские ничего не могли противопоставить отлаженной военной машине европейцев. Тактическая карта буквально горела значками выведенных из строя кораблей, обширными зонами помех, засветок, вспышками взрывающихся ракет...

— Не вижу! — вдруг сказал адмирал обеспокоенно. — Ничего не вижу... Тогда... шайсе! Генерал, они здесь!

Офицеры центра управления недоуменно покосились на возбужденного старика.

— Генерал Зееленбиндер! — гаркнул Штерн, не смущенный всеобщим вниманием. — Ищите в зонах помех малые цели! Эти сраные русские засрали пространство боя, чтоб незаметно провести к нашим задницам свои ракетоносцы! И провели, задницей чую! "Тринадцатый" здесь — поздравляю, господа!

И тут на тактической карте разом вспыхнули несколько кораблей Седьмого флота, налились нестерпимым светом в пределах экранов Фридмана — и лопнули.

— Боже мой... — прошептал побледневший генерал. — Ядерные заряды, какая дикость...

— Сейчас, сейчас... — нервно улыбнулся ему в лицо адмирал. — Сейчас и мы получим!

И они получили. Сначала противно взвыл сигнал потери конфигурации экранов Фридмана, по мониторам прошлась рябь флуктуации — а потом далекий взрыв сотряс гигантский корпус флагманской матки.

— Пробой корпуса! — торопливо доложились операторы внутреннего контроля. — Пусковые ракетные аппараты семь-девять-одиннадцать уничтожены! Декомпрессия боевой зоны — семь процентов!

— Что-то маловато! — удивился адмирал. — Всего лишь поражение энергетическим оружием... Мощное, конечно, и экраны так удачно мигнули, явно проспали русских диверсантов, но...

И старик снова подозрительно оглянулся на развертку Клондайка.

— Истребители — покойники! — рявкнул генерал Зееленбиндер. — Они все — покойники! Проклятые русские самоубийцы! Эта раса не имеет права на существование! Мы вычеркнем ее из списков истории!

И отдал приказ на приоритетный поиск и уничтожение малозаметных целей.

=-=-=—

— Месье Берг! — десантник смотрел необычно хмуро и серьезно. — Мы за амазонками. Выпускай всех!

— Они не могли спастись, — покачал головой старик-выпускающий. — Ядерные боеголовки! Такие энергии...

— Все равно! — упрямо сказал десантник. — Кто-то мог отстрелиться от корпуса! Кто-то мог получить повреждения двигателя! Будем искать! Не найдем, так отомстим! А вы уж тут без нас. Понимаю, что некомбатанты, но... некому больше, старина.

— Мы позаботимся о "Локи"! — твердо сказал выпускающий. — Ищите девочек! Ищите, пока не найдете хоть кого-нибудь! Я бы сам полетел, если б умел!

Десантник всмотрелся в его лицо, угрюмо кивнул, привычно хлопнул старика по оранжевому плечу и тяжело побежал к элементару.

Истребители провалились в черноту космоса один за другим, и в стартовой зоне стало непривычно пусто и тихо. А потом пришло легкое, почти неуловимое ощущение надвигающейся опасности. Месье Берг настороженно вскинул голову. Ничего. Но он прожил в космосе долгую жизнь и не раз видел, как это самое "ничего" убивает живую плоть.

— Техсоставу — применить скафандры радиационной защиты! — рявкнул он. — Отойти за периметр аварийной декомпрессии, у ремонтных систем по постам разобраться и стоять!

— Не ори, гнида швейцарская! — огрызнулся кто-то из техников.

— Шевелись, русский размундяй! — не задумываясь среагировал старик. — Перед десантом ответишь за саботаж!

Угроза загасила межнациональное общение на корню, и техники действительно зашевелились. Месье Берг проводил убегающие звенья придирчивым взглядом, запомнил демонстративно неторопливых кандидатов на показательную порку — и рысцой отправился к переходному тамбуру боевой зоны. Конечно, место некомбатантов — у ремонтных систем, где вероятность гибели невелика. Только месье Берг не всегда был выпускающим. А еще ему очень понравились русские ребята — не все, конечно, а те, кого за глаза называли сынами Даждь-бога. Сыны Даждь-бога — очень хорошие ребята, за таких и жизнь можно отдать. У русских не хватает специалистов? Тогда бывший оператор-наводчик высшего класса им не помешает.

Боевой пост встретил его защелкнутой диафрагмой и обломками бетона под ногами. Понятно. Месье Берг открыл аварийную нишу, привычно влез в скафандр и подступился к диафрагме. Теоретически ее невозможно вскрыть без выравнивания уровней давления, но то теоретически, а русские техники давно показали всем желающим, как это делается практически, так что вскоре месье Берг оказался в боевом посту. Техник-юстировщик при его появлении уважительно приложил два пальца к шлему.

— Русские канониры предпочли воевать без скафандров, сэр! — доложил он осуждающе. — Сказали, им так удобней! Оба погибли при декомпрессии купола, естественно. Вы новый стрелок?

Месье Берг кивнул, вытащил с помощью техника из компенсатора погибшего канонира в тельняшке и занял его место. Надвинул на глаза щиток системы сопровождения целей, прищурился и опустил руки на панель управления огнем. Теперь предстояло выбрать цель. "Тор" — грозное оружие, но... в совместном применении. Отдельный залп защита любой европейской матки нейтрализует наверняка. Эффективность достигалась только при координированной работе всех батарей по одной цели. А какая может быть координированность, когда счетчик олл-аут непрерывно мигает? Тут и старое надежное оптоволокно не всегда поможет.

Месье Берг все же проверил линии связи. Как ожидалось — или треск, или глухая тишина. Ну что ж...

— Всем боевым постам! — вдруг зашелестел по внешней связи бесплотный голос. — Цель — флагман Седьмого флота! Проломите ему корпус, очень прошу! Обратный отсчет: десять, девять...

— Яволь, Der Dreizehnte! — прошептал месье Берг. — Есть проломить корпус!

И вспыхнул свет...

— Ferdammte Kacken! — прошипел генерал Зееленбиндер.

— А неплохо русские освоили трофейную технику! — согласился Штерн. — Это "Локи"! Тоже как-то прошел хваленую защитную сферу Клондайка! Генерал, обратили внимание, как упорно они пытаются вас убить? Именно вас? Бьют раз за разом по самому защищенному кораблю Седьмого флота! Наша сраная разведка утверждает, у бунтовщиков сейчас в ходу принцип личной ответственности. Вас это не пугает? Настырность русских достойна восхищения!

— Еще десять минут боя, и от их настырности ничего не останется! И от них самих! А "Локи" и "Рейн" уничтожим немедленно!

Адмирал вгляделся в карту боя и согласно кивнул. Да, отчаянность русских снова проигрывала надежной, добротной европейской машине. Если только не...

И тут взвыла сирена.

— Генерал, угроза ядерного поражения! — доложил побледневший оператор внутреннего контроля. — Истребитель русских у нас внутри, и у него на подвеске две нуклеар!

— Этого не может быть! — неверяще сказал генерал. — Этого — не может — быть!

— Почему не может быть? — удивился адмирал. — "Торы" только что проломили нам корпус! Что мешает ракетоносцу под невидимостью проникнуть внутрь?

— Специальная программа идентификации, вот что! Она совершенно секретна и мало кому известна даже в Седьмом флоте — потому что мы ее установили неделю назад! По запросу систем защиты медицинское оборудование компенсаторов истребителя сличает биометрические данные пилотов с имеющимися в базе флота и включает самоподрыв двигателя при малейшем несовпадении! В европейский корабль может проникнуть только истребитель с европейским пилотом в компенсаторе!

Адмирал подпрыгнул на месте и развернулся к адъютанту с ошалелым видом.

— Ежи! — быстро сказал Штерн. — Ну-ка убеди меня в обратном!

Полковник Радзивилл сжал губы и испуганно помотал головой.

— Только бы Лючия не сделала глупость! — пробормотал адмирал и стремительно двинулся к выходу. — Впрочем, мы об этом сразу узнаем — не так ли, Ежи?

Адъютант облился холодным потом и поспешил следом.

Они нашли истребитель в технических помещениях около боевых постов. SS, пугающий своей неподвижностью, почти полностью перегородил проход. Рядом, естественно, никого не наблюдалось, хотя не было совершенно никакой разницы, где встретить ядерный взрыв — здесь или на другом конце матки.

— Я впечатлен исполнительностью наших сервис-служб! — признался бледный адъютант. — На борту две нуклеар, готовые взорваться, а они тем не менее заделывают пробоину и восстанавливают внутреннее давление!

— Каждый борется со страхом, как умеет! — буркнул адмирал и бесцеремонно полез внутрь истребителя. — Ты потеешь и писаешься, они тупо исполняют обязанности... и чего стоишь?! Мне ее одному не вытащить!

Адъютант завистливо проследил, как ловко, не выпуская из рук гранатомета, ввинтился в люк адмирал, бросил на пол автомат и постарался не отставать.

Девушка в пилотском компенсаторе подняла на них измученное и заплаканное лицо.

— Я не смогла, Людвиг! — жалобно всхлипнула она. — Я хочу жить!

Адмирал бросил взгляд на ее закованные в медицинские фиксаторы ноги и разом потерял самообладание.

— Почему, ну почему я не могу застрелить эту сволочь еще раз?! — беспомощно сказал Штерн и опустился на колени перед компенсатором. — Сейчас, моя девочка, потерпи немножко...

Вдвоем они осторожно опустили пилотессу в люк. Внизу адмирал взял девушку на руки с такой страстностью, как будто боялся, что ее отнимут.

— Прикажи прекратить бой...

— Смерти моей желаешь? — криво улыбнулся адмирал. — То, что прячется на Клондайке, определит наше будущее! За такие секреты и мы, и русские будем биться до последнего корабля!

— На Клондайке уже нет того, что ищете, — прошептала девушка. — Экипаж "семерки" погиб в самом начале атаки... амазонки погибли... так много смертей...

И она снова беззвучно заплакала.

Адмирал напряженно подумал — и свирепо развернулся к адъютанту:

— Слышал, что она сказала? Бегом в центр управления! И автомат не забудь! Если этот, как его, сраный командующий еще не наигрался в войну, пристрели к чертовой матери!

— Сэр! — воскликнул шокированный адъютант. — Как можно? У нас есть шанс добить наконец русского медведя!

— Дурак ты, Ежи, хоть и умный! — проворчал адмирал. — Я сказал — бегом!

И осторожно забрал из слабой девичьей ладошки пульт управления подрывом ракет. Полковник проследил за его движением, изменился в лице, подхватил с пола автомат и побежал в центр управления, на ходу уныло размышляя, что он действительно дурак, хотя и умный. Потому что лично он продолжил бы бой — и наверняка нарвался б на засаду, которую адмирал заметил, а он нет, хотя смотрел изо всех сил.

Адъютант на бегу подумал еще — и пришел к выводу, что и в вопросе с автоматом адмирал прав. Потому что если командующий Седьмым флотом тоже засаду не заметил — а он не заметил, видно по всему — то придется действительно его пристрелить, и лучше, чем автомат, для такого дела инструмента не найти. Разве что гранатомет — но гранатомет очень неподходящее для внутренних помещений оружие.

Летописец

В истории интригам не место, и в двадцать пятом, далеком от нас веке наверняка любой желающий может легко узнать, почему отступил адмирал Штерн.

Дело в том, что... да, старый адмирал ужаснулся потерям европейского флота. И трезво оценил угрозу приближающихся русских карательных корпусов. И так и не решился послать корабли на прямой штурм Клондайка. И... объяснений много, но причина — одна.

Адмирал Штерн боялся "тринадцатого".

И в страхе своем, как настоящий мужчина, не признавался даже себе.

Но когда появилась возможность отступить, не теряя уважения в глазах любимой женщины, сразу отступил.

Вы скажете — трус. Ну... попробуйте сами столкнуться с "тринадцатым". Если выживете — получите право судить.

И вот еще что: сам адмирал себя побежденным не считал. Он держал на руках любимую девушку, она сама прилетела к нему — что это, как не победа? Не верите? Проживете, сколько адмирал, поймете сами.

Клондайк, третий центр сил

Выжившие бунтовщики стояли в госпитальном парке. Недалеко от них техники проверяли аппаратуру для интерактивного выступления — предстояло объяснить Клондайку и всей обитаемой вселенной, кто такие сыны Даждь-бога, чего хотят и как будут жить дальше.

— Неужели победили? — пробормотал генерал Кожевников. — Давить бунт некому, флот на нашей стороне... и европейцы отступили... но тошно-то как!

От группы стоящих в стороне старших офицеров отделился один и решительно направился к бунтовщикам.

— Мы — представители флота Российской империи, прибыли для координации действий с сынами Даждь-бога, но почему-то ждем уже не первый час, а вы...

— Не до вас, подождите, — обронил генерал Кожевников и отвернулся.

Полковник-делегат недоуменно замолчал.

— Андрей идет, — сказал лейтенант Гром предупреждающе.

Майор Быков, бледный до синевы и исхудавший, оглядел бунтовщиков ищущим взглядом.

— Где император? — спросил он хрипло.

Ответом ему было неловкое молчание.

— Где мой заместитель?

— Капитан погиб, защищая императора от террор-группы, — виновато доложил лейтенант Гром.

— Капитан Михеев?

— Заменил канонира лазерной батареи, погиб в бою.

— Экипаж "семерки"? — неверяще спросил десантник.

— Погибли, — коротко отозвался лейтенант.

— Они не могли! Они — точно не могли!

— Взрыв их истребителя зафиксировали все средства контроля пространства! — громко сказал генерал Кожевников и неловко развернулся на протезах. — Они погибли, Андрей! Они — погибли!

— Техник-лейтенант Еремеев?

— Погиб! Прямое попадание ракеты, от батареи "Торов" ничего не осталось! Капитан Гончар — погиб! Капитан Овчаренко — сгорел в истребителе! Амазонки... погибли! Не вернулись из атаки на европейские матки! Десант погиб! Андрей, нас нет!

— Лючия?..

— А вот она лучше б погибла.

Майор-десантник растерянно огляделся.

— А я, получается, жив, — прошептал он. — А... для чего я жив, а?

Ему не ответили.

— Сходите на "Локи", товарищ майор, — пробормотал лейтенант Гром. — Прямо сейчас. Там... Клаудия пока что комендант, командует ремонтом. Она будет рада вам. Сходите.

Десантник посмотрел на него тусклыми глазами, кивнул и медленно убрел к транспортной кишке.

Подошел техник и, смущаясь от странной тишины, доложил, что аппаратура готова.

— Вы как хотите, ребята, но я выступать не готов, — глухо сказал генерал. — Не могу. Извините.

— Так сыны Даждь-бога убиты? — недоуменно спросил полковник-делегат. — А с кем тогда договариваться? Кто у вас сейчас командует вообще?

— Не дождетесь! — вдруг громко сказал лейтенант Гром, рубанул воздух ладонью и решительно шагнул в сферу трансляции.

— Мы дети Даждь-бога, и правила наши просты!.. — загремел над площадью его яростный, многократно усиленный голос.

Генерал Кожевников качнулся на непривычных протезах, поморщился от боли и положил руку на твердое плечо лучшего выпускающего "Локи", пацифиста, интернационалиста и стихийного философа-рутеника месье Берга.

— Не плачь, старина, — пробормотал он. — Жизнь — она... идет. Мы живы — нам и тянуть эту ношу, так получается. Ты да я, да Клаудия, да Андрей поправится, да еще вот этот художественно одаренный мальчик... и вообще нам везет на талантливых лейтенантов, месье Берг. Справимся.

— ... И мы — не погибли! "Тринадцатый" жив! — грянуло над площадью и всей обитаемой вселенной.

— Ты откуда все это взял? — удивленно спросил его генерал.

— Из философии рутеников, — пожал плечами лейтенант. — Из концепции Даждь. Но вообще это просто логичное продолжение начинаний нашего императора, очевидные решения.

— Очевидные, говоришь? — усмехнулся генерал. — Кому как. Лично мне император сказал, что взял идеологию из старых песен. Вроде как они — отражение чаяний народа. Я посмотрел из любопытства, и знаешь, что скажу... не столь важно, о чем там поется. Гораздо важнее — о чем НЕ поется. О деньгах там ни слова, вообще о богатстве. И о карьере. И о превосходстве над ближними. И о многом другом, к чему мы прежде так стремились.

— Я тоже посмотрел, — кивнул лейтенант. — Все посмотрели. Из любопытства. О чем поется — тоже важно. Как там... "просто надо быть правдивым, благородным, справедливым, умным, честным, сильным, добрым — только и всего". Вот это можно прямо считать одним из постулатов Даждь. Даждь — это в принципе очень просто.

— Просто?! — возмутился генерал. — Простые решения — самые сложные в реализации! Ты представляешь, как это сделать? Я — нет!

— Никто не представляет, — подал голос месье Берг. — Но нам везет на лейтенантов. И "тринадцатый" с нами. Справимся.

Летописец

Кто-то скажет — так не воюют. Это правда, но... для сказок. А все, кто бывал на войне, подтвердят — там убивают. Летно-подъемный состав выбивают в среднем за три месяца боев, таков непреложный закон, не обойти его, не обмануть.

Герои замахнулись на устои общества, были готовы заплатить за это — и заплатили самой надежной из валют. Жизнь бесценна, перекроет любые кредиты.

И вообще — кто из начавших революцию смог увидеть ее результаты? Сыны Даждь-бога погибли, но успели сделать то, о чем в двадцатом веке мечтали мы. Почему не удалось нам? В двадцатом веке не было сынов Даждь-бога. И не было "тринадцатого". Откуда им взяться в обществе прямоходящих хищных?

Жизнь продолжается

Луна-1, европейский сектор

— Мой адмирал! Не вернете Клондайк в лоно Европы — откажусь от бремени кайзера! — заявил Ежи Радзивилл и непреклонно уставился на Штерна.

— О, уже монаршие нотки в голосе прорезались! — проворчал адмирал, примеряя рубашку. — Значит, в очередной раз откажешься... Зачем тебе война за Клондайк?

— Адмирал! Там наш основной завод расходников! Мы на чем летать будем?!

— Сыны Даждь-бога... — адмирал придирчиво осмотрел себя в зеркало, поморщился и снял рубашку, — так вот, сыны Даждь-бога обещали, что... не станут препятствовать нам получать с Клондайка продукцию. У них нет намерений вмешиваться в ценовую политику наших предприятий.

— Там — ремонтные доки! Военные ремонтные доки!

— ... и они не полезут в работу ремонтных доков. Наши учебные заведения их также не интересуют, как и наши пансионники, наша администрация и наша полиция. Что тебе еще надо, Ежи?

— Откуда у вас такие невероятные сведения? — угрюмо осведомился Радзивилл.

— От разведки. От моей личной разведки.

— Вашей личной разведкой вообще-то я и руковожу. Но ко мне эти сведения не поступали.

— От моей личной, Ежи, личной разведки!

— Лючия?

— Лючия, — подтвердил адмирал и раздраженно отшвырнул рубашку. — Ежи! Какой дебил мне это подсунул? Какой дебил это вообще придумал?!

— Это одежда бисекс, — еле заметно улыбнулся бывший адъютант. — Если вы не заметили, адмирал — мы теперь на Луне-1. Здесь все так одеваются. Здесь и на Земле. Мода, сэр.

— Зачем? — с тихим недоумением спросил Штерн. — Вот это... зачем?

— Одежду бисекс носят люди бисекс, адмирал. На Луне-1 и Земле их абсолютное большинство, остальные подстраиваются. Ваши имиджмейкеры разумно решили, что придерживаться общепринятого стиля — правильный вариант.

— Разумно? Они бы мне еще лифчик подложили! — буркнул адмирал и полез в гардероб. — Ежи, ты еще чего-то хотел?

— Адмирал! — возмутился Радзивилл. — Но Лючия Овехуна...

— Да, я понимаю, что Лючия представляет у нас интересы сынов Даждь-бога, — спокойно сказал адмирал и удовлетворенно улыбнулся, наконец обнаружив подходящую по стилю рубашку. — Она сама из них.

Штерн оглядел себя в зеркало, расстегнул верхние фиксаторы, расправил на плечах ворот и повернулся. Радзивилл удивленно моргнул: перед ним стоял одетый в спортивном стиле, спокойный, уверенный в себе мужчина с легкой сединой в волосах, вовсе не тот сумасшедший шустрый старикан с крупнокалиберным пистолетом в руке, каким он привык видеть своего начальника и кумира.

— Я понимаю, что Лючия — русская разведчица, — усмехнулся адмирал. — И всегда понимал. А понимаешь ли ты, что она — моя жена? Она — Лючия Штерн, понимаешь?

— Да, но...

— Все же не понимаешь. Присядь. Вино?

— Сэр, я понимаю, что вон та молоденькая девушка — ваша жена, — осторожно сказал Радзивилл. — Я не понимаю, что в ее юном теле такого ценного, чтоб терпеть шпионку в своем личном пространстве, но... мне и не надо понимать. Она ваша жена, вам и терпеть — вам и контрразведке. Чего я не понимаю действительно, хотя должен — как сказанное вами может быть правдой.

— Не веришь мне?

— Сэр, вера — вопрос религии, а у нас экономика, — улыбнулся Радзивилл. — Веру в пищевую кассету не расфасуешь и вместо расходников не поставишь.

— Ну, расходники сыны Даждь-бога договорились с администрацией завода покупать по усредненным ценам и в приоритетном порядке, — заметил Штерн. — Администрация согласилась. В итоге. Те, кто живы остались, я имею в виду. С пищевыми кассетами и всем прочим — аналогично. Клондайк — огромный промышленный кластер, производит все.

— Покупать... а на что? У бунтовщиков ничего нет, кроме военных кораблей, требующих после боев огромного ремонта.

— Не вникал, — пожал плечами адмирал. — Вроде собираются обеспечивать Клондайк сырьем. Кто-то должен таскать полиметаллы и метан, почему не они? Корабли для того и предназначены, чтоб таскать, они у сынов Даждь-бога есть.

— Военные корабли вообще-то предназначены для войн и захватов! — желчно возразил Радзивилл.

— Но таскать — могут?

Бывший адъютант глубоко вдохнул, задержал дыхание и постарался привести мысли и чувства в порядок.

— То есть вы представляете ситуацию вот каким образом: бунтовщики захватили основные промышленные производства космической Европы и, вместо того чтоб наложить на них руку или хотя бы разграбить, просто вернули захваченное? Так, да?

— Бунтовщики захватили Клондайк, чтоб освободить своих пленных! — рявкнул Штерн, наконец-то превратившись в знакомого адъютанту бешеного адмирала. — Потому что некие идиоты прикрыли программу обмена военнопленными и замучили до смерти несколько амазонок! Да, первым идиотом был я — потому что идиот! И если б мы не заперли их там, они спокойно улетели б разбираться с этим, как его там, дебилом... генералом Маркеловым! Но случилось то, что случилось, отныне Клондайк находится в русской сфере влияния и под управлением сынов Даждь-бога! Прими это, Ежи, и радуйся, что они ограничились отменой прав крупных собственников!

— Вот мы и добрались до сути, — пробормотал Радзивилл и встал. — Адмирал, крупные собственники Клондайка недовольны потерей своих активов! Боюсь, если вы продолжите эту политику, вам не прожить больше месяца. Вам и вашей юной жене, разумеется.

— Надо бы продолжить! — поморщился адмирал. — Но не потяну, тут ты прав. Пусть живут... пока что. Но на Клондайке могут утереться и забыть! Это не дело, когда бешеными прибылями Клондайка распоряжаются хлыщи, не имеющие никакого отношения к производству! Уже и собственники среднего звена норовят построить себе на Земле "бриллиантовые" яхты, выкупить в личное владение небоскребы... нет, это не дело! Правильно сыны Даждь-бога решили: прибыли от предприятий — только предприятиям! Кому не нравится, пусть выставляет претензии майору Быкову! Говорят, он на переговоры ходит с гранатометным "залпом" на плече, просто молодчина какой-то!

— Корпорации не станут выставлять претензии! — начал закипать монаршим гневом Радзивилл. — Они просто отрежут Клондайк от европейских экономических связей, от кредитов, от инвестиций, от передовых научных разработок, от рынков сбыта — и через год ему конец!

— А ты у нас для чего? — удивился адмирал. — Делай так, чтоб не отрезали! Ты монарх, у тебя вся полнота власти! И, кстати, весь европейский космофлот. А те высшие офицеры, которые назючивают тебя на атаку Клондайка, наверняка имеют там солидные пакеты акций, на гадальный сайт не ходи! Разберись с ними — силами моей личной разведки, если потребуется. Не дело, когда руководители космофлота имеют денежные интересы на стороне. Они поставлены на службу обществу, вот пусть и служат обществу, а не собственному обогащению!

— Адмирал, вы понимаете, что своими распоряжениями фактически спасаете сынов Даждь-бога? — тихо спросил Радзивилл. — Неужели вы настолько ослеплены любовью...

— Ох и дур-рак ты, Ежи! — вздохнул адмирал. — При чем тут любовь? Сыны Даждь-бога — мой надежный тыл, понял? Ни черта ты не понял. Они объявили своей философией лучшие человеческие качества — и реально руководствуются ими!

— Люди не могут успешно существовать, руководствуясь лучшими человеческими качествами. История доказала, сэр.

— А с чего ты взял, что они — люди? — остро глянул Штерн. — Или, вернее, с чего ты взял, что мы — люди?

— Мы — прямоходящие хищные обезьяны, — криво улыбнулся Радзивилл. — Извините, сэр. Я не очень хорошо думаю о человечестве.

-Вот, уже начал понимать! А сыны Даждь-бога... может, действительно сыны бога? Я не знаю. Но если они сказали, что допустят европейские корабли в ремонтные доки Клондайка — они допустят. Я могу им доверять. Даже больше — я могу доверять только им. Пусть лучше за моей спиной будут сыны Даждь-бога, чем генерал Маркелов или, не допусти судьба, совет директоров Луны-13! Разбейся в лепешку, кайзер Радзивилл, но чтоб Клондайк жил как ни в чем не бывало! Он — наш надежный тыл, оттуда можно не опасаться предательства! Ну и помимо прочего это уникальный социальный эксперимент, будет любопытно посмотреть... да и посетить. Там полно удивительно красивых клонесс, ты в курсе? Ах да, ты же сам клон и не интересуешься... а жаль.

— Я поражен тем, какое влияние оказывает на вас обычная русская шпионка! — завистливо сказал Радзивилл. — Где бы мне таких достать, да побольше? Засунуть по штучке на каждую из наших лун и руководить. Но, кажется, я вас понял, адмирал. Есть расшибиться в лепешку, но обеспечить режим экономической свободы Клондайку и сынам Даждь-бога. Есть повернуться к ним спиной, а ко всему остальному миру — зубастой пастью. Разрешите исполнять?

— И можешь даже бегом! — усмехнулся Штерн.

— Мне будет вас не хватать! — вдруг вырвалось у Радзивилла. — Может, перенесете отставку?

— Я — пес войны, — покачал головой адмирал. — Убивать могу, но с задачами мирного времени лучше получится у тебя. А у меня — вот, юная жена, или не видишь?

— Я буду приходить к вам за советами и указаниями!

— Служи не мне, Европе, — серьезно сказал Штерн. — Ну, ты клон, у тебя получится. Действуй, кайзер Радзивилл.

Луна-1, российский сектор

— Что, сержант, плохи наши дела?

Голос генерала Маркелова казался спокойным. Как будто не он недавно запирался в собственном кабинете, отключив всю связь, как будто не он хрипел в переговорник "не верю!", получив сообщение о переходе всего космофлота к бунтовщикам.

— Я бы не сказал, что так уж плохи,— рассеянно отозвался главный аналитик, не отрываясь от изучения информлент. — Да, мы потеряли флот, но приобретений — больше. В нашем распоряжении все луны космической России, это огромный промышленный и человеческий потенциал.

— Мы не потеряли космофлот! — резко оборвал генерал. — Это бунтовщики его потеряли! Они что, думают, мы им дадим заправляться и ремонтироваться в наших доках?!

— Здраво размышляя, именно так мы и должны поступить, — серьезно сказал главный аналитик и наконец поднял на генерала покрасневшие от усталости глаза. — Господин генерал, любое другое развитие событий гарантированно ведет к огромным материальным и людским потерям...

— Ну и что?

Главный аналитик осекся, не найдя ответа.

— Доложи-ка лучше, что у нас с "тринадцатым", — небрежно приказал генерал. — Вы, профессионалы, вроде бы заверяли, что определили его. Что он на Клондайке. И? Я тебя слушаю, сержант.

— С "тринадцатым" у нас хорошо, — невозмутимо сказал техник-сержант. — Его больше нет. По данным разведки, экипаж "семерки" погиб в бою, взрыв истребителя зафиксирован средствами технического контроля всех участвовавших в конфликте сторон. Лидер бунтовщиков, так называемый "товарищ император", умер в присутствии множества свидетелей, отказало сердце. Кремирован по стандартам промышленных зон в биокомплексе Клондайка. Что-то могли знать амазонки, но тут постарались европейцы, накрыли их эскадру новыми противоистребительными средствами, из атаки не вернулся никто. Тогда же погибло большинство десантников, вообще у бунтовщиков огромные потери, победа над европейцами далась им очень дорого. Так что из возможных носителей информации о полной теории гравитационных преобразований в живых не осталось никого.

— То есть у вас пшик?

— У нас — объективная информация, — пожал плечами главный аналитик. — Секретоносители погибли, это факт. Но осталась техника, участвовавшая в боях, остались ремонтники и оружейники, обслуживавшие эскадру амазонок и саму "семерку". Негласный осмотр истребителей не выявил в их конструкции принципиальных изменений. Допросы техников результаты осмотра подтвердили. Этого вполне достаточно для вывода. Вывод таков: носители информации о теории гравитационных преобразований реализовали ее на имеющейся в их распоряжении технике. Следовательно, если смогли они, то смогут все. Теперь это всего лишь вопрос времени, и времени очень небольшого. Лакуны в теории будут заполнены, это очевидно. Научно-исследовательские группы получили соответствующие задания, промежуточные результаты уже есть... они очень любопытны. Инженеры с Луны-2, например, провели испытания многократно отстреливаемых кожухов защиты систем связи в условиях олл-аут, связь удалось удержать большую часть времени имитации боя. Кстати, они подобные разработки проводили много лет назад, тогда ими не заинтересовались, но это у нас как всегда. Далее: летчик-испытатель высшего класса майор Бокий произвел попытку преодоления защитной сферы Клондайка на истребителе "Черт" с дополнительной навигационной аппаратурой. Попытка успешна, протокол испытаний и записи бортовых самописцев в наличии, как и подтверждения независимых наблюдателей. Получается, господин генерал, не в "тринадцатом" дело. Не только в нем. Просто... воевать лучше надо, вот и все. Бунтовщики это сделали: умылись кровью, но Штерну вломили. А мы делим американский сектор. Мне личные дела экипажа "семерки" в архиве до сих пор не нашли! Никто работать не хочет, а валим на "тринадцатого"...

И главный аналитик снова уткнулся в поток информации.

— Говорят, ты приказы от моего имени раздавал? — поинтересовался генерал рассеянно, думая о чем-то другом.

— Государство подобно кораблю, кто-то в нем должен стоять на вахте, кормить экипаж, зарплату выдавать, ремонтную жидкость закачивать, — проворчал главный аналитик. — Без этого кораблю конец. А вас трое суток не было. Вот и пришлось первоочередные проблемы как-то решать, мне да главному финансисту. Он хоть и жучара, но ситуацию тоже понимает правильно.

Генерал кивнул своим мыслям, похлопал главного аналитика по плечу и ушел.

Техник-сержант озадаченно посмотрел ему вслед. Что-то царапнуло внимание, но из-за усталости не понять. То ли генерал сказал ему что-то не то. То ли он сказал генералу что-то не то. Значит, пора отдохнуть. В ресторан сходить в бывшем американском секторе. Главный аналитик довольно улыбнулся. Ему очень нравилось ходить в рестораны американского сектора.

Ему вообще очень нравилось пользоваться благами, недоступными большинству. Ходить с хозяйским видом по ковровым дорожкам генштаба. Курить, стоя у настоящих окон, залитых настоящим солнечным светом. Обедать в роскошных ресторанах, не обращая внимания на цены. Купаться в элитном комплексе "Лагуна", отдыхать на лежаке закрытого ведомственного пляжа в приятном одиночестве.

Ему нравилось чувствовать себя выше других.

Мобиль тихонько пискнул, осведомился о цели поездки и плавно покатился по выделенной полосе. Техник-сержант лениво разглядывал плывущих со странной грацией пешеходов. У него так пока что не получалось. А так одеваться — и не хотелось. Бусики на шее, маечка-прозрачка, браслетики на стройных ножках, шорт-флай — а вроде мужчина. Или женщина. Из мобиля не понять, говорят, если пощупаешь, тоже не понять. Бисекси. Разговаривать с такими лучше на эро, там родов нет.

И вообще лучше все — на эро.

У ресторана мобиль ткнулся в корму броневика, стоящего поперек парковки, и печально запищал. Главный аналитик недовольно покривился — ненадолго вокруг американский порядок, русские пришли.

Как-то неправильно прошел разговор с генералом Маркеловым, вдруг и совершенно независимо от происходящего понял он. Не о том говорили. Что "тринадцатый"? Жизнь космической России не от него зависит. Подступающая массовая безработица на российских лунах гораздо важнее. Взаимоотношения с бунтовщиками, с оказавшимся в их управлении Клондайком — очень важны. В космической Европе обязанности монарха принимает на себя полковник Радзивилл, а не адмирал Штерн — это необычайно важно. А генерал спросил про "тринадцатого". Дался всем этот призрак. Погиб — и правильно сделал. Главный аналитик на его месте тоже погиб бы. Лучше сгореть, чем попасть на пыточный столик. Главный аналитик, если на то пошло, вообще не высовывался бы. Подумаешь, теория гравитационных преобразований. Собственная жизнь важнее. Достижения нации не на научных открытиях держатся, а на трудолюбии народа, на образованности его, на... на честности и компетентности руководства. Бунтовщики, если разобраться, и без "тринадцатого" победили бы. Потому что они, если разобраться, бьются с европейцами, строят нечто странное и новое, а генерал Маркелов всего лишь делит американский сектор. К чему стремятся, того и достигнут. Как бы объяснить генералу, что дележка американского наследия — фактически смерть космической России? Без флота лунам не выжить. Сначала безработица, системный кризис... Главный аналитик вспомнил равнодушное маркеловское "ну и что?" и вздрогнул.

Он поднимался по ступеням ресторана, когда мимо проплыла группа людей, привлекшая его внимание. Крепкий мужчина с малоподвижным квадратным лицом. Узконосый тип с брюзгливо поджатыми губами. Курносый парень с легкомысленной улыбочкой. И между ними две девушки. Вообще-то у главного аналитика была не очень хорошая зрительная память, но эти лица он точно знал. Да что знал — они ему в кошмарах снились!

Мужчина, обнимавший за талию стройную девушку с удивительно синими глазами, вопросительно посмотрел на него. Главный аналитик машинально приложил ладонь к пилотке и отвернулся. Этого не могло быть. Клоны, слишком много повторяющихся лиц вокруг, в этом дело. К тому же грубиян, ворчун и раздолбай — самое распространенное командное сочетание видеомиров. И девушки-антиподы им в тему: скромница и воительница, из тех же видеомиров. В "Сибирских амазонках" такие команды попадались, например, на каждом шагу. Да, именно в этом дело. Просто гуляет команда из "Сибирских амазонок".

Он обернулся и посмотрел им вслед. Все же странная компания. Для Луны-1 — странная. Из пятерых ни одного бисекси. Мужчины — в безличных повседневках инженерного состава среднего звена, ни цепочки на шее, ни серьги в ухе, ни даже разукрашенного стразами ранта трусов над низко посаженными брюками, настоящие мужчины, совсем как на кораблях космофлота. Высокая блондинка трогательно жмется к своему партнеру полной грудью, что тоже небывалая для Луны-1 редкость, шорт-флай взлетает при каждом плывучем шаге, обнажая стройные женские ножки... и такие ножки на Луне — редкость! А вот в эскадре амазонок — как раз нет. И миниатюрная чернявая девчушка между двумя парнями — что-то знакомое крутится в памяти...

— Александра Механик?! — вырвалось у него непроизвольно.

Брюнетка вздрогнула, обернулась, глянула пронзительно огромными карими глазами...

И тут пуля снайпера ударила главного аналитика в грудь, развернула и бросила на ступени. Накатила разрывающая внутренности боль, и вместе с ней — понимание. Понимание того, что зря он на двое суток осмелился взять на себя полномочия генерала Маркелова. Покусился на власть. И вот он, генеральский ответ, сжигает болью грудь.

— Я же делал как лучше! — прохрипел он и захлебнулся кровью.

Он еще успел понять, что генералу Маркелову не нужно как лучше, генералу нужно всего лишь отстоять свою власть, порвать глотки всем конкурентам, и наверняка где-то сейчас валяется в крови главный финансист, продажная шкура и жучара, тем не менее пытавшийся сделать для государства хоть что-то...

Потом прилетела вторая пуля, и мучительная боль в груди угасла. А вместе с ней — и жизнь.

Главный аналитик принял смерть спокойно. Стремился к избранности, к роскоши? Хотел быть над всеми? Будь готов заплатить за то, что оказался не самым сильным. Ну а собственная жизнь — универсальное платежное средство.

Эпилог

— Полдень двадцать второго века, — пробормотал старик.

— Ну, вот оно, будущее, охрененно какой год! — тут же возбудился второй. — Серега, ты обещал прогресс — где он?!

— В руках держишь.

В июльский полдень середины двадцать второго века два старика как ни в чем не бывало стригли живую изгородь вдоль подъездной дороги — и болтали, как все старики. Архитектурно-ландшафтный кодекс поселка комфортного проживания "Элита" предполагал зеленые ограждения всех проездов, и не абы какие, а художественно оформленные. Старые русские любили жить красиво. Но в России, как всегда, на законы плевали, и кустики стригли не дорогие ландшафтные художники, а двое почти бесплатных простых инвалидов по старости — тощих, морщинистых, но очень даже жизнелюбивых и энергичных индивидуумов. Подъездных дорог в "Элите" хватало, не то что в соседнем коммунальном поселке, так что работа стариков была бесконечной, как сама их жизнь. Но они справлялись и с работой, и с жизнью. Секаторы "Стригаль" со встроенной поддержкой геометрических форм так и мелькали, формируя параллелепипеды, сферы, конусы и овоиды, тоненькие веточки ковром ложились на газон. Старики болтали ни о чем, то есть о жизни.

Жизнь на Земле шла как обычно, невзирая на полдень даже не двадцать второго, а уже двадцать третьего века. Солнце светило, небо голубело, и легкий ветерок игрался листьями цветушника, самого дорогого из декоративных кустарников нынешнего сезона. В коммунальном поселке его садили как главное украшение приусадебной лужайки, а в "Элите" он — вот, обычная зеленая изгородь.

— Если говорить о собственно прогрессе, то он неоспорим, — спокойно продолжил тот, кого назвали Серегой. — Асфальт заменили на композит-ленточное покрытие...

— Композит, хренозит! Разница в чем?

— Прогресс. Мы говорим о прогрессе. Тогда уточни предмет спора, Виктуарий.

— Ну, прогресс... когда лучше становится, — пробормотал задиристый спорщик. — И я Виктор, если чо.

— В чем лучше?

— Да во всем!

— Врешь, — спокойно констатировал более образованный Серега, отстранил секатор на вытянутую руку, выцветшим глазом вгляделся в индикатор форм, перевел ползунок на конус и продолжил работу. — Я тебе обещал не во всем, а научно-технический прогресс. Ну так вот он, в руке держишь.

— Секатор? Маловато!

— Еще... — старик аккуратно вел инструментом по искоркам-отметкам, — изменился отечественный автопром, гибрид-автомобили стали нормой...

— Гибрид, хренит... все равно автомобили!

— ... жилое строительство перешло на модули, глобы связи и вирт-экраны никого не удивляют...

— Да это мелочи по большому счету, Сергей!

— ... и мы расселились по космосу.

Виктор-Виктуарий хыкнул и замолчал. Про человеческую диаспору в астероидных поясах знал даже он.

Мимо бесшумно проплыл гибрид-автомобиль, высокомерная девочка в салоне смотрела перед собой и вдаль. Старики проворно убрались с проезжей части: клиновидный телоотбойник люксовой "Златы-старт" красноречиво указывал на людоедские наклонности юной хозяйки. Принцип безусловной виновности пешеходов ввели давно, но телоотбойник ставили не все, далеко не все.

— И это тоже прогресс. Обратил свое старческое внимание на личико, ага? Вот сколько ей лет? На первый взгляд тринадцать-пятнадцать, а на самом деле? Геронто-медицина прет...

— Автострадная! — уважительно сказал Виктор, провожая сальным взглядом золотоволосую красотку. — Сенсорная! Видел, как она штурвал? Двумя пальчиками!

— Ну и взял бы себе такую. Деньги же есть?

— Девочку? Я бы взял, да не пойдет... Слушай, когда мы перестанем девочек глазами провожать, а? Шея болит!

— Ты говорил, когда ничего не сможем делать. В смысле, с ними. Ты сам говорил. Помнишь?

— Тут забудешь! Семьдесят лет напоминаешь! Ох и противный, пень старый... в юности таким не был!

Мимо скользнула еще машина, уже на автопилоте. Молодежь в салоне оживленно переговаривалась и размахивала бокалами — студенты возвращались с учебы.

— Если серьезно, то ты прав, конечно, — вдруг сказал морщинистый Серега. — Толку, что техника изменилась? Люди остались прежними. Как сейчас говорят? Россия — страна заборов? Загородили всё. Что рядом протекает огромная река, можно узнать только из географического справочника. За последние сорок лет все берега закрыли, сплошь частные владения...

— Вот! Ох противный! Все понимаешь, но споришь! Люди недалеко ушли от скотов!

— Даже возвращаемся! — буркнул Серега. — В наше время все-таки на населении эксперименты не ставили. Какое-то понятие о человечности оставалось. Помнишь, как мы долголетие получили? Мы-то получили, а дети наши не выдержали...

Старики помрачнели.

— Может, нас действительно откачивали от отравления выбросами? — неуверенно возразил Виктор.

— Ага. И живем мы после этого уже сколько? Нет, Витя, на нас отрабатывали то, что теперь позволяет вон той девочке выглядеть на пятнадцать, когда ей тридцать пять! И на бессмертие она не решилась именно потому, что гибель наших детей выявила рискованность подобных процедур. Мы с тобой выжили вопреки, а не благодаря. Помнишь, как нас корчило?

— Ну... что тут сделаешь? — вздохнул Виктор. — Жизнь такая. У нас нет возможности ее изменить!

— Есть. И всегда была.

— Не городи чушь! Ну что ты изменил за... сколько мы живем?

— Не считал. Лет двести. Я имел в виду — вообще возможность. Была всегда и сейчас есть. Например, там, в космосе. Там другие условия. Другие люди. Не как мы. Сейчас сложилась такая ситуация, что будущее человечества решается в астероидных кластерах.

Виктор задрал голову, посмотрел в голубое небо.

— Скажешь тоже, будущее, — пробормотал он. — Косменам не опуститься на Землю. Что они могут решить? Как они вообще там живут, не представляю, я бы не смог. Нищета в пещерах. И еще война.

— Ну и что? Живут. Дружат, влюбляются, к лучшему стремятся...

— Ну не городи чушь, ёк-макарёк! Кто стремится? Люди?! Да мы такие скоты, что только ради себя!

— Не все. Не всегда. Слышал, что там творится? Вот то-то же. Честно скажу: была бы возможность уйти в космос, помог бы сынам Даждь-бога разнести там все в клочья. А потом спустились бы на Землю — и здесь все в клочья...

— Как был революционером, так и остался, — проворчал Виктор. — Твой клон такой же?

— Не клон, сын, — твердо сказал старик. — Человек не просто набор генетических свойств.

— Ты его не видел ни разу, а туда же, сын!

— Парень вырос, — улыбнулся старик. — Задумался о жизни. Нашел меня. Мы встречаемся. Так, в одном видеомире, не по-настоящему, но поговорить можно. Это к слову о том, что да как я изменил в жизни к лучшему. Да, и он называет меня отцом.

— Воюет?

— Там все воюют. В космосе гражданских нет.

Виктор-Виктуарий завистливо вздохнул. Ему встречаться было не с кем уже много-много лет.

Они не спеша закончили работу, собрали обрезь на утилизацию. Виктор-Виктуарий деловито выкопал пару кустов цветушника, приговаривая, что если взять от много немножко, то это не воровство, а дележка. Его напарник морщился, но не препятствовал — русских отучать от воровства бесполезно. На Земле — бесполезно. Потом они разделились: Виктор с уворованными кустиками пошел к своему гибрид-мобилю, или просто "гибриду", а Сергей отправился в коммунальный поселок пешком. Он любил ходить. Светлая тропинка рядом с дорогой напоминала ему о давно ушедшей юности.

Он шагал неторопливо, ловил лицом пыльные степные ветерки, уклонялся от веток кустарника, поглядывал с интересом на скользящие мимо машины. В мобилях раскатывали в основном старые русские, их дети и слуги — элита, в общем. Вот с кем было б интересно поговорить. Но старые русские, к сожалению, недоступны. Они жили в особом мире мобилей, элитных поселков, пляжей, яхт, спортивно-развлекательных площадок, университетских городков и правительственных кварталов, закрытых для простых смертных. Он не был простым смертным, скорее бессмертным, но эти территории были закрыты и для него. К тому же о своем бессмертии он не распространялся. Жив, и слава Даждь-богу.

Он шагал, провожал глазами волшебно красивых бисекси за штурвалами гибридов и думал, а что бы он смог всерьез ответить на вопрос напарника. Действительно — что он изменил в жизни, чего достиг? Дети? Умерли, как и многие другие, когда попали под ядовитые выбросы одной из многочисленных аварий эпохи гибели государств...

Он усмехнулся. На самом деле он кое-что сделал. Написал несколько философских книг, в те далекие времена считавшихся развлекательной литературой, фантастикой. Новая философская система, созданная им во времена, когда философию считали выродившимся явлением — много это или мало? В юности казалось, что мало, почти что ничего. Да так оно и было. Его книги не были популярными тогда, не принесли славы и богатства. Не популярны они и сейчас, ибо хищную прямоходящую обезьяну не привлекает путь человечности. Вон они, волшебно красивые бисекси, сбивающие любого зазевавшегося пешехода телоотбойниками своих безумно дорогих мобилей. И все считают это нормальным. И все же... да, его книги не популярны. Но он сделал все, чтоб в них сохранилась искра человечности, нечто, отделяющее человека от животного. Сохранилась во времена, когда о человечности стыдились упоминать. Сохранилась — и вот наконец разгорелась. Сыны Даждь-бога — его сыны. Его идеи оказались востребованными через столько лет, кто бы мог подумать...

Он снова усмехнулся. Как раз он мог подумать — и думал. Любой автор верит, что его книгам суждено бессмертие, без этого невозможно создать стоящий текст. Ему повезло, он прожил достаточно, чтоб увидеть свой триумф. "Моим стихам, написанным так рано...". Цветаева. Или Ахматова? Неважно. Важно, что в этих строчках сокрыта страшная сила. "Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед"... Так и случилось. Его ироничные сентенции-рефрены о Даждь-боге давно стали поговорками, а размышления о природе современной философии породили течение рутеников — явление, которое сильно недооценивают. А ведь оно способно взорвать и изменить миропорядок на Земле — и так и сделает... Как любой философ, он верил в это. Без такой веры ничего стоящего не создать. Так что — сделал он кое-что. Только Виктору не объяснить, ему бы куст цветушника упереть да выгодно продать, вот и все интересы. Да и не стоит объяснять никому. Когда новая философия взорвет мир, с автора захотят спросить по всей строгости закона, и тут анонимность будет жизненно необходимой — в самом прямом смысле.

А вот его сыну не спрятаться, не укрыться. Он — офицер, ему вести людей.

Старик вспомнил погибших детей, всех до одного, и опустил голову. Он создал новую философию, но спасти своих детей не смог. Не сможет и в этот раз. Остается только жить. Жить и мечтать, что однажды все изменится. Да, "тринадцатому" нет пути на Землю, но... в нем ли дело? Можно отбросить все чудеса, сотворенные истребителем-призраком. Но сыны Даждь-бога — они все равно останутся. Они — та сила, что изменит мир, вовсе не "тринадцатый". Главное — не отчаиваться, нести искру мечты в будущее, чтоб там она однажды вспыхнула и изменила мир. Пусть это случится не скоро, но случится обязательно.

Так много это или мало — сберечь мечту?

Конец