Ещё одна Азгар глава 1-4

За окном авто мелькали дома, рекламные щиты, прохожие. Всё сливалось в монотонный шум. Я вяло боролась со странными желаниями, роящимися в голове, и лавировала в потоке машин, пока их не осталось слишком мало. В эту сторону ведёт мало дорог, старое-старое кладбище не особо пользуется популярностью ни у местных, ни у туристов.

Я припарковала машину на ухоженной стоянке и, подхватив коричневые коробки, пошла вдоль центральной аллеи. Здесь давно никого не хоронили, за исключением семьи Азгар. Одной из привилегий основателей города была фамильная усыпальница, расположившаяся на самом древнем участке захоронений. Старые деревья, раскинувшие обвислые ветви над могилами, унылые надгробные памятники, усталые и выщербленные кресты и скорбящие ангелы смерти — прекрасное место для последнего приюта и покоя. Здесь определённо всё располагает к покою, и не только мёртвых. Повинуясь атмосфере, успокоились и мои мысли. Никакого страха и волнения, только тупой покой.

Между низких ветвей и статуй висел тяжелый влажный воздух. Где-то там, наверху нещадно палило южное солнце. Жаркое недвижимое марево душило. Ни дуновения ветерка, ни глотка прохлады. Моё закрытое чёрное платье противно прилипло к спине. Гравий шуршал под ногами, а я жалела, что не взяла бутылку с водой. Хотелось пить и побыстрей закончить этот путь, оказаться в прохладе гостиничного номера. Да, постоять под душем было бы неплохо.

Аллея вела меня вдоль монументов скорби, где людская фантазия обретала порой причудливые формы. Статуи с гипертрофированно большими головами, глазами на пол лица, каменные крылья, нимбы на металлических подставках. Я бы никогда так не изобразила смерть. Да и нужно ли это делать? Нужно ли давать пустоте форму?

Все дороги когда-нибудь заканчиваются и моя тоже подошла к концу. Я остановилась у каменной двери усыпальницы. Архитектура склепа Азгар лаконична и скупа на изыски. Ровные гладкие линии розоватого мрамора, собираются в куб, прямые углы и ничего более. Ни завитков, ни колон, ни многозначительных надписей над входом. Только идеально ровный портал.

В детстве я наслушалась много страшных историй и легенд о тайнах рода. Если верить одной из них, то внутрь склепа сможет попасть только один из Азгар, чужаки просто не увидят входа. Чтобы войти не нужны хитрые ключи, кровь рода и есть самый надёжный ключ. Мне представилась эксклюзивная возможность проверить правдивость легенды на себе. Я была здесь всего дважды и каждый раз в сопровождении многочисленной родни из основной ветви рода, но не видела момента открытия двери.

— Что ж, за ключами бежать поздно, — сказала я вслух и коснулась холодного камня.

Сердце взорвалось от боли, его словно проткнули иглой. Я пошатнулась, но нашла в себе силы сделать шаг вперёд. Холодный гладкий камень бесшумно отъехал в сторону. Меня узнали и впустили. Боль уходила, глаза привыкали к сумраку, казавшемуся непроглядным только в первые минуты. Покатая лестница уводила вниз и вглубь. Обманчиво миниатюрный снаружи, склеп раскрывал мне своё необъятное нутро изнутри.

Лестница кончилась длинным залом. Непонятно как, но в прорезях потолка пробивался солнечный свет, бросая направленные лучи на каменные плиты. Фамильный склеп Азгар не был тёмной норой в сырой земле. Это был дворец мёртвых, чистый и светлый, без отпечатков архитектурных стилей и намёков на эпохи и течение времени. От пола до потолка стены были заняты гладкими мраморными плитами. Я знала, что за ними скрываются ниши — последнее пристанище праха предков. Каждому из Азгар по своей плите с именем. Фамилии не нужны, потому как здесь нет чужих и случайных мертвецов. Если девушка Азгар выходила замуж, то по условиям брачного контракта её избранник входил в семью и принимал фамилию жены. Их дети становились Азгар, и дети их детей. Так продолжалось веками.

Я медленно шла вдоль бесконечных рядов почивших предков. Сколько же нас было за все эти столетия? Тысячи? Десятки тысяч? Неизменно прекрасные мужчины и женщины основной линии и ещё больше побочных ветвей, ослабших и выродившихся настолько, чтобы утратить фамильные черты и необычную внутреннюю силу, постичь которую я так и не смогла. Как бы то ни было, все они здесь, как и я. Только я была от них по другую сторону бытия. Но здесь и для меня готово место с самого рождения. Где-то лежит мраморная плита и с моим именем.

Мама как-то рассказывала, что перед судьбоносными событиями на именных плитах ещё живых Азгар появляются слова пророчеств, но ни она, ни я никогда не видели этого собственными глазами. Видимо, в нас слишком мало истинной крови Азгар, чтобы сила рода проявлялась для нас. Мне не было обидно, наоборот мы старались держаться по дальше от любых дел семьи, даже переехали в другой город. Это не спасло ни маму, ни папу. Странный мор до сих пор не настиг меня только потому, что я была на краю света в несусветной глуши. Надо же, моя работа художника, над которой все потешались, спасла в итоге жизнь. Слишком много странностей, совпадений, безумия. Должна ли я уподобиться мистеру Найри и принять всё как есть без вопросов? Не хочу об этом думать сейчас. Только не сейчас.

Три аккуратные плиты неплотно закрывали ниши и завершали мемориал имени Азгар. Это конец. Дальше лишь пустые тёмные порталы незанятых могил без имён. Наша семейка планировала жить вечно. Размах усыпальницы впечатлял, сколько бы раз я не вглядывалась, пытаясь отыскать, где заканчивается комната. Она уходила глубоко под землю, словно въедаясь в основу города.

— Роджер, Анита, Шасса, — читала я, и собственный голос казался здесь лишним, слишком громким, суетливым.

Розовый мрамор с серыми прожилками приятен на ощупь и радует глаз лаконичным совершенством обработки. Да, я бы хотела в итоге уснуть вечным сном именно в его прекрасных недрах. Это правильно и достойно. За что и можно уважать мою семью, так это за заботу о своих мёртвых.

Я отодвинула плиты с именами родителей, расстегнула сумку и достала коробки с пеплом. Что делают обычные люди, когда хоронят своих родных? Плачут, скорбят, молятся, вспоминают. И что могу сделать я? Только вспомнить и прикоснуться в последний раз. Сейчас мне больше не нужно бороться с желаниями. Я откинула крышку с надписью 'Роджер Азгар'.

Пальцы перебирали пепел, а перед внутренним взором появилось серьёзное лицо отца. Я облегченно вздохнула. Мне нужно было его увидеть так чётко и ясно, в последний раз. Слёзы не приходили, хотя внутри всё сжалось в пружину и слова прощания так и не сорвались с губ. Коробка с прахом исчезла за плотно задвинутой плитой.

Умом мне было понятно, что родителей больше нет, но спокойная и глубокая привязанность и сейчас была со мной и останется в сердце навсегда. Я ощутила себя ущербной, ведь судя по всему, люди ощущают в подобные моменты нечто иное.

— Мама, — прошептала я, снова запуская пальцы в серый прах, что покоился под крышкой 'Анита Азгар'. — Мамочка!

Сухие глаза и окаменевшее лицо. Что же я за тварь, неспособная заплакать и ощутить горе, только любовь, сожаление и противный страх. От попыток почувствовать хоть отголосок нормальных эмоций меня затрясло крупной дрожью. Коробка выпала из рук и прах рассыпался на каменный пол безобразным пятном. Перед глазами стояло улыбающееся лицо мамы. Не понимая что делаю, я упала на колени и снова погрузила ладони в прах. Да, так хорошо, так нужно.

Тонкие пальцы выводили линии, соединяли их в черты дорогого лица. Никто и никогда не учил меня делать этого, но я самозабвенно рисовала пеплом по могильному бледному мрамору портрет своей матери. Милый курносый носик, тонкие улыбающиеся губы, открытый лоб, слегка прищуренные глаза и раскиданные в беспорядке кудряшки волос. Анита Азгар, нежная, любящая, родная. Ты не останешься здесь глупой глянцевой коробкой. Твои черты не развеет ветер, его тут никогда не будет. Я сохраню тебя в чудном до оторопи портрете на полу семейного склепа.

Напряжение ушло, как будто было сделано нечто важное и необходимое. Это и есть прощание. Большего мне не дано. Я встала с колен и, не оборачиваясь, пошла прочь. Жизнь продолжалась и я принадлежала этой стороне, а значит обязана двигаться дальше.

Если бы я не была так поглощена охватившим меня облегчением. Если бы обернулась хоть на мгновение, то заметила бы проявившуюся на плите с моим именем надпись: 'Слепая любовь порождает чудовищ...'. Как сложилась бы моя жизнь, если бы я прочла это тогда, а не спустя много лет...

Глава 2

Когда кладбищенская ограда осталась позади, на город резко навалились сумерки. Так бывает на юге. Световой день закончился, но в моих личных сутках кажется вдвое больше часов. Я села в машину и завела мотор. Итак, что дальше? А дальше я поеду в мотель и закроюсь в прохладном номере. Закажу ужин и не меньше часа простою под душем. А завтра, когда проснусь, то обдумаю новые повороты сюжета в своей жизни. Так будет правильно, по-взрослому. Но выруливая на оживлённую трассу, я почувствовала укол сомнения в собственных намерениях. Нечто неуловимо знакомое наблюдало за мной, бередило нервы и заставляло затравленно оглядываться по сторонам.

Древний город обманчиво-примирительно пытался очаровать меня вечерними огнями. Никогда им не верила, а сейчас раздражалась и злилась. Поздние сумерки как лучшая маскировка, она скрывает то, что обнажает день. Грязь улиц, облезлые фасады некогда величественных зданий, удушливый смог и мерзких маленьких чудовищ из глубин человеческих душ. В мягкой полутьме или мраке грязных подворотен не рассортировать ангелов или бесов. Всё сливается в движущиеся безликие фигуры и тени. Они могут обмануть мои глаза, но иногда я вижу их суть внутренним зрением. Сегодня такая ночь. Обретённый в склепе покой бесцеремонно съедали отбросы тёмных человеческих эманаций. Как не вовремя. Да ещё это давящее внимание извне, словно хищник уже выбрал жертву. А вот жертвой себя чувствовать мало кому понравится.

Я ехала по дороге, которая оставляла позади один мотель за другим. Руки и ноги становились чужими, как только рядом проплывала вывеска очередной гостиницы. Утратить контроль над собственным телом — жутковато. Занервничаешь поневоле, даже запаникуешь. Что-то внутри соревновалось с моей волей и выигрывало. То самое, что таращилось на меня из темноты со всех сторон.

Надо взять себя в руки, набраться сил и остановиться у вон той милой вывески: 'Номера. Недорого'. Но я снова становлюсь чужой куклой и давлю на газ. Очередной мотель остаётся позади. Из глаз брызнули слёзы отчаяния. Неужели всё это происходит со мной на самом деле? В затылке нарастала боль. Со мной что-то не ладно. Снова вернулся липкий ужас. Такой букет ощущений сопровождал каждое столкновение с кем-нибудь из основной ветви моей семейки. Но ведь они все мертвы! Тогда почему мне кажется, что я снова маленькая девочка и старуха Сесиль вонзает в меня взгляд стальных глаз, выворачивающий внутренности наизнанку, лишающий воли?

Как бы я не сопротивлялась, но меня ближе и ближе заносило по направлению к особняку Азгар. Но туда я хочу ехать меньше всего на свете. Это не может быть реальностью. Я не могу даже просто остановиться и постоять на обочине, не говоря уже о том, чтобы найти ночлег в гостинице. Воля почти сломлена, раздавлена невыносимой головной болью, ужасом и незримым присутствием тех, кого все считают мёртвыми.

— Пожалуйста! — молю я неизвестно кого и добела сжимаю пальцы на руле. — Пожалуйста! Не хочу возвращаться в тот проклятый дом! Оставьте меня в покое!

Мне вдруг стало абсолютно ясно, что за место так пугает и одновременно имеет надо мной огромную власть. Я могу продолжать бороться сама с собой и ещё несколько часов кружить по городу. Но в итоге всё равно покорюсь. Моя воля ничтожна по сравнению с зовом, гудящим в голове. Он нарастал, сводил с ума, оглушил и почти ослепил.

Из последних сил я не хотела уступать. Слёзы упрямства и злости размывали мир за стеклом мчащегося авто. В какой-то миг сквозь борьбу, боль в голове и напряжение особую привлекательность обрела шальная идея. Я с иррациональным упрямством до отказа вдавила педаль газа, практически не видя дороги. Пусть всё летит в бездну, пусть это закончится прямо сейчас! Только бы животный ужас отпустил меня. Я оцепенела, перестала дышать, просто ждала...

Сильный удар о капот. Лобовое стекло прыснуло трещинами от влетевшего в него тела. Жуткий звук подобен ушату ледяной воды за шиворот. Владевшее мной безумие мгновенно отпустило, и я нажала на тормоз. Господи, что же я наделала? Теперь идея самоубийства казалась глупой. Меня трясло от перенапряжения, сердце выскакивало из груди, но я снова была сама себе хозяйкой. Зов и незримое давящее присутствие Азгар пропали, словно их и не было. Весь ужас в том, чтобы заставить меня остановиться кому-то другому пришлось пострадать, а быть может и умереть, учитывая скорость и силу удара.

Я судорожно вздохнула и выскочила из машины. После оглушающего визга тормозов тишина ночи обрушилась на уши. Я щурилась, вглядываясь в темноту, и прислушивалась. Где же тот бедолага, попавший под колёса свихнувшейся Азгар? Где тело? Я промокнула рукавом слёзы и снова огляделась.

Это место было знакомо. Меня всё-таки занесло за город. До проклятого особняка Азгар оставались считанные километры. Ночной лес навис над пустынной дорогой с обеих сторон. Непроглядная безлунная тьма разгонялась полоской света от единственной уцелевшей фары. Я обошла машину, пошарила у обочин, но так и не нашла свою жертву. Когда паника готова была вернуться, я вспомнила о фонарике, подаренном отцом, и кинулась к бардачку.

С фонарём искать стало удобнее и я решила расширить периметр поисков. Но в поисках мне помог совсем не папин подарок. Из кустов за обочиной раздался слабый стон. Моя жертва жива! Обдирая ноги о сухие ветки, я ринулась вглубь зарослей. Каким же сильным должен быть удар, чтобы буквально смять капот моей машины и откинуть пострадавшего так далеко! Это огромное везение, что человек ещё имеет силы стонать.

— Слава богу! Вы живы! — как заевшая пластинка твердила я, упав на колени рядом с едва живым человеком.

Окровавленное лицо мужчины перекосилось от боли, но он открыл глаза и внимательно оглядел меня. Я вздрогнула, на мгновение показалось, что в пытливых глазах промелькнуло нечто такое, чему у людей быть не положено. Шасса, возьми себя в руки, главное, ты не убийца!

Я, наконец, пришла в себя настолько, что перестала причитать и полезла в карман за телефоном. Нужно вызвать помощь. Однако на обнаружении живого пострадавшего моё везение закончилось. Телефон отказывался работать, не было связи. Да что ж за день сегодня такой!?

— Простите мою наглость, но я вынуждена Вас потревожить и поискать Ваш телефон.

Мужчина прикрыл глаза и чуть кивнул. Трясущимися руками я попыталась обшарить карманы незнакомца. Телефона в них не оказалась, наверное, выпал при падении, зато обнаружился толстый бумажник с правами. Под дрожащим светом фонарика буквы прыгали, но мне удалось со второго раза прочитать имя незнакомой жертвы моего семейного психоза.

— Дайкар Эйлер. Господи, что же мне с Вами делать, мистер Эйлер, — прошептала я в отчаянии.