Царевич

Интересно, а кто это так храпит тут рядом? Наверное, какой-нибудь мой воспитатель. Возможно, иноземец. Блин, а ну как он начнёт утром со мной на голландском или вовсе каком-нибудь "гишпанском" пытаться говорить. Чёрт, а я не в зуб ногой. Только по-немецки понимаю довольно неплохо — сказывается моё сидение над Наташкой в Рейхе. Но это немецкий XXI века. А в веке XVIII у них тут куча диалектов была. Даже не все немцы друг друга и понять-то могли.

Кстати, царевич, вполне возможно, ещё и латынь изучал. Я же кроме как "Sic transit gloria mundi" и не знаю ничего по латыни. А закон божий? Блин, ну там и вовсе труба. Наверняка ведь изучал. А я не уверен, что и перекреститься-то смогу правильно. А крест на мне есть? Да, крест есть. На шее обнаружился. А креститься сейчас принято двумя перстами или тремя? Не помню. Это мне пофигу, а вот для местных это должно быть важным.

Блин, пожалуй, завтра с утра следует попытаться прикинуться больным. Авось, прокатит на пару дней. Присмотрюсь хоть, послушаю, как говорят, да погляжу, как тут крестятся.

Да ладно, сразу на царевича бочку катить не станут. Откошу, как-нибудь. Типа, внезапное помутнение рассудка нашло. Зато теперь я всё вспомнил и даже могу перекреститься. Во, в таком ключе действовать и будем с утра. Заболел я. Болезнью заболел. А чего? От школы я так не раз спасался, и тут спасусь.

Чёрт, как же он храпит-то! Кинуть в него, что ли, чем. Здоровый кабан. И толстый. О, отлично! Мы подпрыгнули на очередном повороте и кабан угомонился. Повернулся на другой бок и замолчал. Ну, и мне тоже спать пора. Как говорится, утро вечера мудренее. Завтра. Всё завтра. Завтра моя новая жизнь прогрессора начнётся. А сейчас — спать. Да и новое тело хоть и здоровое, но явно устало за день. Очень хочу спать.

Зевнув, я повернулся к стенке, накрылся с головой одеялом и, довольный и счастливый, приготовился заснуть. Мерный стук колёс убаюкивал меня, и я уже почти провалился в сон, как вдруг понял, что именно беспокоило меня.

МЕРНЫЙ СТУК КОЛЁС?!!

Резко сажусь на кровати. Чуть не упал на пол. Как раз проезжаем мимо какой-то станции. Вижу несколько приземистых строений в свете подвешенного над входом в самое большое из них электрического фонаря.

Электрическое освещение? Железная дорога? В 1702 году?!!

На столике перед собой заметил сложенный листок бумаги, в котором сразу опознал газету. Суетливо и неуклюже хватаю её и впиваюсь в текст глазами. Пока мы ещё не успели далеко отъехать от станции, в свете станционного фонаря успеваю кое-что разобрать.

ТВОЮ Ж МАТЬ!!! Петька — ты ИДИОТ!!! ПРИДУРОК!!! Прогрессор недоделанный!

В династии Романовых было больше одного наследника престола, носивших имя "Алексей". И что ты теперь делать станешь? Ну и осёл!

В свете станционного фонаря я успел прочитать название газеты: "Петроградскія В?домости". И дату. 25 октября 1916 года...

Глава 2.

Светает. Я так и не заснул. Сижу на постели, подтянув колени к подбородку, и молча наблюдаю унылый октябрьский дождик за окном вагона. Ночная рубашка на мне задралась, но мне наплевать. Всё равно никто не видит. Машинально накручиваю себе на кулак простой чёрный кожаный ремень. Он на вешалке висел и раздражал меня тем, что постоянно болтался там и легонько стукал о стену, вот я и снял его оттуда.

До меня дошёл весь ужас собственного положения. Ну, какой же я идиот! Просто феерический идиот. Начитался сказок о прогрессорах и полез сам. Кретин.

Да даже если бы я ничего не напутал и стал бы Алексеем Петровичем, один хрен ничего путного не вышло бы у меня. Кто я такой, что я возомнил о себе? Если разобраться, так я ведь просто сопливый мальчишка. Ничего дельного не знаю и не умею. Ну какой, какой из меня на хрен прогрессор?! Я не прогрессор, а клинический идиот. Недаром Наташка всегда смеялась над моим увлечением альтисторией. Допрыгался. Попал, блин, в сказку. И лишь теперь, изнутри сказки, до меня вдруг дошло, что Кащей Бессмертный ведь НА САМОМ ДЕЛЕ убивает добрых молодцев, а Баба Яга НА САМОМ ДЕЛЕ кушает их.

Эйфория, вызванная возвращением моих ног и мужского достоинства, схлынула, и мне банально стало страшно. Нет, не так. Стало Очень Страшно. Да, я исцелился. Здоров. Только летом 18-го меня убьют. Точную дату не помню, но факт расстрела не подлежит сомнению.

Самое смешное состоит в том, что я сам идею расстрела царской семьи одобряю [возмущение]. Николашка [возмущение] и его жена это, вне всякого сомнения, заслужили. Какими бы отличными и замечательными людьми они ни были в личной жизни, но свою работу выполнить оказались решительно не способны, просрав великую Империю. Детей, конечно, жалко с человеческой точки зрения, но... Я согласен с большевиками. Всё равно их нужно, необходимо было убить, выбив из рук белогвардейцев такое замечательное знамя. И в первую очередь — убить бывшего наследника [возмущение]. То есть меня.

Кстати, вовсе не факт, что я исцелился. Вполне возможно, что вместо одной неизлечимой болячки мне повезло заполучить другую. Ведь у этого мальчишки что-то там с кровью было сильно неладно. Что-то наследственное, ещё от его английской бабки. Или прабабки, не помню. Какое-то название хитрое у болезни. Гемо-что-то или гено-что-то [дурак!]. Никогда не интересовался подробностями. Потому и симптомов не знаю. Чувствую я себя сейчас отлично, но это ничего не значит. Чёрт его знает, как эта болезнь проявляется.

Мужик на соседней кровати заворочался. Кстати, он не такой уж и толстый. Это мне в темноте так показалось из-за того, что он пледом поверх одеяла был накрыт. Сейчас проснётся и скажет что-нибудь. Причём не факт, что по-русски. Блин, ну что я за идиот! Куда я влез!

Нет, не проснулся мужик. Повозился и обратно заснул. Опять смотрю на дождь за окном.

Бежать? Допустим, денег наворую [нельзя]. В поезде, где еду я, бедных людей среди пассажиров не может быть. Так что несколько тысяч по карманам насобирать реально. Пока спят все. Ладно, предположим, денег я насобирал и сбежал. А куда я побегу? Да ещё и с моей рожей, которую уверенно смогут опознать миллионы человек. Наверняка ведь мои фотографии в газетах печатали [согласие]. И про мою болезнь забывать не нужно. Долго ли я протяну без постоянного медицинского присмотра?

Спасенья нет?

Что я помню о ближайшем будущем? Незадолго до того, как провалиться к Гитлеру, Наташка реферат по истории писала. Не прямо про настоящее время, но близко. Она о периоде двоевластия писала, то есть с февраля по октябрь 17-го. Я, правда, её реферат целиком не читал (лениво и неинтересно), но помогал оформлять. И пока я ей текст форматировал и вставлял в него картинки, кое-что случайно запомнил.

Итак. Через четыре месяца Николашку [возмущение] турнут с трона коленом под зад. Будет сформировано буржуазное Временное правительство, которое своими безумными действиями загонит страну ещё глубже в задницу. Это сейчас всем кажется, что страна в глубокой заднице и ещё хуже быть не может. Но я-то знаю, что очень даже может. Мой-то реферат по Гражданской войне был. Вот там, я вам скажу, задница! Не чета нынешней. Особенно 18-19 годы. Одно позорище принятого от безысходности Брестского мира чего стоит.

Да, в конце концов, наши победили. Но какой ценой! Больше десяти миллионов погибших [жалость]! Чёрт, когда реферат писал, это как-то иначе воспринималось. А ведь сейчас все эти миллионы живы. Они всё ещё живы! Только сейчас я понял Наташку, которая со слезами на глазах орала на Гитлера в ночь на 22 июня. А мне на кого орать?

На упрямого Николашку [возмущение], который в своём маниакальном желании сохранить самодержавие толкает Страну в пропасть? Всё равно ведь не сохранит. Как миленький, отречение подпишет. Затем арест, ссылка в Свердловск, и... закономерный финал — аллес капут. А вместе с ним в Свердловск на буксире поеду и я, наиглупейший из идиотов.

Хрясь!! [ужас] [паника] [срочно доктора!] С досады, со всей дури треснул себя по голой коленке тяжёлой пряжкой ремня, и зашипел от боли. Блин, это я погорячился, синяк наверняка будет. Да и хрен с ним, с синяком. Меня расстреляют через полтора года, тут не до синяков [ужас] [к доктору!].

Да что за фигня? Какого ещё доктора? Из-за синяка? Почему я так этого синяка боюсь? Я таких синяков за свою жизнь десятки получить успел. Погоди, но сейчас — это уже не совсем я. Может, этот Алексей был такой квашнёй, что и синяков не получал, вот он и боится. Но как он может бояться, если я занял его место?

Так что, выходит, он не совсем заменился мной и что-то сохранилось? Память сохранилась? Ну-ка, куда мы едем сейчас? Без понятия. Молчит память. Только страх перед разбитой коленкой. Какой-то необъяснимый страх. Нет, действительно, нельзя же быть таким трусишкой! Кое-как со страхом я справился, загнав его внутрь, и вновь вернулся к обдумыванию собственного положения.

Может, можно хоть как-то снизить накал Гражданской войны? Ну, просто обидно мне умирать вот совершенно зря. Раз уж я всё равно обречён, так может перед смертью что-то совершить полезное? Наташка, вон, Великую Отечественную отменила. Отменить Великую Октябрьскую невозможно, но можно попытаться отменить Гражданскую. Отдать большевикам власть добровольно. Я бы отдал, всё равно Великая Октябрьская неизбежна. До эпохального выстрела "Авроры" осталось уже меньше года.

Скорее всего, меня расстреляют и в том случае, если власть я публично и добровольно уступлю сам. Но тогда у первого правительства Ленина будет хоть какое-то подобие легитимности. Возможно, это как-то поможет ему и крови прольётся меньше.

Ага, власть. Вот только, чтобы отдать власть, её сначала не мешало бы получить. Я, вообще-то, не царь, а царевич. Наследник, да. Но не правитель. Попробовать пристукнуть папашку самостоятельно [возмущение] [неприятие]? Да, от Алексея что-то явно осталось.

Предположим, я справился, Николашку [возмущение] втихаря задавил [отвращение]. Более того, предположим, что мне удалось имитировать несчастный случай, хоть это и крайне маловероятно. Наверняка ведь расследование смерти царя будет весьма дотошным [согласие]. Но допустим. Я справился. Что дальше?

А дальше всё грустно. С коронацией до февраля я всё равно не успею. Да если бы и успел. Один чёрт, мне по малолетству выпишут регента. Или троноблюстителя какого-нибудь. Скорее всего, мать [согласие]. Прибить и её тоже [возмущение]? А потом и следующего регента? Не, боюсь, что если мои регенты станут регулярно отбрасывать копыта, то даже у самого тупого в мире следователя могут зародиться насчёт меня некие робкие подозрения. Да ну, всё равно времени нет на это.

Рассказать всё отцу [согласие]? Бред. Кто мне без доказательств поверит? Наташка Гитлера минут двадцать окучивала, при том, что я её фотографиями Великой Отечественной завалил. А я как бы очень сильно подозреваю, что в плане адекватности Гитлер даст нашему Николашке сто очков вперёд [возмущение]. Да что ж такое-то! Постоянно всплывают чужие эмоции! Похоже на то, как было в самый первый раз, когда я случайно к товарищу Сталину подключился. Хотя... Гитлера я несколько месяцев имел возможность наблюдать вблизи. Скажу честно, настоящий Гитлер сильно отличается от того образа, что преподносит нам советская пропаганда. Возможно, и Николашку [возмущение] у нас тоже показывают, мягко говоря, не совсем правдиво.

Пойти к маменьке? Вроде, сейчас правит скорее она, чем Николашка [возмущение]. Вот что-то не нравится мне такой вариант. Во всех книжках, где она упоминалась, хорошего о ней писали очень мало [возмущение] [несогласие] [добрая] [любит]. Тьфу.

Ещё какой-то мутный тип должен недалеко от царя тереться. Распутин его фамилия [согласие] [святой]. Вроде, влияние большое имел на Николашку [возмущение] и на его жену. Но к нему я обращаться точно не стану. Хорошего про него писали ещё меньше, чем про мою маменьку [возмущение] [несогласие]. Нет, с этим надо что-то делать. Он что, так и будет лезть ко мне со своим мнением по каждому вопросу?

Всё, мысли закончились?

Хм, а что если мне... присоединиться к большевикам! Только нужно делать это сейчас, до революции. Через год будет поздно. Здорово? Пожалуй, не очень. Мне нужен кто-то из партийной верхушки. Желательно, сам Ленин. И где я найду его? Он же в Швейцарии сейчас. Не то в Берне, не то в Цюрихе, точно не помню. Хотя, конечно, вступить в 12 лет в РСДРП(б) — это круто.

Представив себе, как цесаревич ночью в ночной рубашке и в тапочках с императорским вензелем на босу ногу крадётся по залам Зимнего Дворца и расклеивает по стенам листовки с призывом к свержению самодержавия, я чуть не заржал. Пришлось даже кусок одеяла в рот затолкать, чтобы не шуметь.

Но, видимо, какой-то звук я всё-таки издал. В состоянии, близком к панике, наблюдаю, как мужик [мсье Жильяр] на соседней кровати потянулся, зевнул, открыл глаза и улыбнулся мне:

— Доброе утро, Алёша. Давно проснулся?

— Доброе утро, мсье Жильяр. Да, давно.

Причём мой язык сказал это совершенно без участия головы. Ибо моя личность в это время тихо паниковала и на какой-либо внятный ответ была совершенно не способна. Особенно учитывая тот факт, что и вопрос и ответ прозвучали на французском языке. Которого я не знал...

Глава 3

Ну, это я так думал, что не знал французского. Оказывается, теперь я его знаю. Не очень уверенно, хуже, чем немецкий, но куда лучше какого-нибудь, скажем, испанского. При этом я совершенно уверен в том, что до того, как мсье Жильяр со мной заговорил, я по-французски от силы десяток слов мог вспомнить.

Очень любопытно. Память возвращается? Нет, не возвращается. Покопавшись в своей голове, воспоминаний Алексея я там не обнаружил. Только французский язык всплыл. Похоже на то, будто с закрытого раздела памяти сняли блокировку. И ещё я мсье Жильяра вспомнил. Правда, не слишком подробно. Только имя и то, что он мой учитель. А вот чему тот меня учит помимо французского — не имею понятия.

Мсье Жильяр встал, накинул халат поверх забавного спального костюма, велел мне тоже подниматься и ушёл. В туалет, наверное. Ладно, будем вставать.

Неожиданно, это оказалось сделать совсем не просто. Любое движение требовало постоянного контроля. Пару раз даже чуть не упал. Стоило забыть про ноги, как они так и норовили сложиться в коленях.

Своё бельё я ещё ночью обнаружил под собственной подушкой. Стянул через голову ночную рубашку и попытался надеть. Неудача. Оказывается, стоять на одной ноге я не могу совершенно. Падаю. Пришлось садиться обратно на лавку и сидя натягивать эти дурацкие кальсоны. В общей сложности, кальсоны и футболку с длинными рукавами я минут пять надевал.

Стук в дверь. Почти без паузы та распахивается и в купе влетает девчонка примерно моих лет. Нет, года на два постарше, поправляю я себя. Мне ведь теперь не четырнадцать, а двенадцать.