Царевич

— Алёша, я не больно-то с ним и знаком. Так, встречались несколько раз в Свите. Да и не военный я. И почему именно он? К тому же, так ли это умно, менять командующего, пусть и не слишком выдающегося, в столь трудный час? Может, оставишь старика Мрозовского в покое?

— Нет. Мрозовский как командующий Московским округом меня не устраивает.

— Всё равно граф не согласится. Обманывать государя он вместе с нами не станет, в сём я уверен. Это с тем бандитом может сработать наше с тобой жульничество. А граф Келлер — он не такой. Без настоящего указа императора он не согласится.

— Так ведь будет настоящий указ!

— Алёша! Ты меня понял, не притворяйся. Фёдору Артуровичу нужен НАСТОЯЩИЙ указ. От самого государя.

— Хорошо. Понял, Борис Владимирович. Вечером попробую ещё раз поговорить с отцом по телефону. Сошлюсь на Вас, скажу, что Вы согласны со мной в том, что Мрозовский не справляется и его нужно срочно менять. Договорились?

— Говори. Может, тут ты и прав. Я тоже предпочёл бы видеть Келлера на месте Мрозовского, если честно. Причём желательно и корпус его близ Москвы держать, время сейчас больно неспокойное.

— Снять с фронта целый корпус отец точно не позволит. Разве что несколько старших офицеров согласится в Москву перевести, в помощь Келлеру. А самого Фёдора Артуровича я хочу сегодня пригласить на ужин в Кремль. Раз уж он всё равно в Москве столь удачно оказался проездом.

— Против этого я не возражаю. Приглашай. Вполне нормальное желание отрока поближе познакомиться с боевым генералом и героем войны.

— Вот и договорились. Борис Владимирович, если Вас не затруднит, пошлите, пожалуйста, генералу приглашение от моего имени.

— Хорошо, я сейчас распоряжусь.

— Пока же оставьте меня. Мне нужно подготовиться. Думаю, его вот-вот привезут.

— Ох, Алёша! Наследник готовится к визиту какого-то уголовника! И ведь я сам, сам согласился на эту авантюру! Как я мог? Нет, ну как я мог?..

Борис Владимирович вышел из моего кабинета, а я сел за стол и выдвинул верхний ящик. Две абсолютно одинаковые голубые папки. Ещё раз проверяю содержимое. Не перепутать бы. Нужно было папки разных цветов взять. А то так и до ошибки недалеко. Достану ещё не ту случайно.

А Петька, чувствую, прямо трясётся весь. И на меня тоже это его волнение в предвкушении встречи передаётся. Ой, как он нервничает! Для него же тот человек, которого вот-вот должны привести ко мне — живая легенда. Он очень много читал про него и смотрел фильмов. Больше того. У Пети дома на его столе даже стоял небольшой бронзовый бюстик этого героя революции. Наверное, я с такой силой волновался бы, если бы мне довелось вдруг встретиться, скажем, с живым Александром Васильевичем Суворовым.

Ух, как же мы волнуемся! Только бы он согласился помогать! Как же всё сложно! Уговаривать мне приходится все стороны. Причём включая самого себя. Ведь тут как всё получилось? Я когда шерстил Петькину память в поисках информации о выдающихся исторических деятелях времён гражданской, случайно обнаружил, что один из самых видных революционеров в настоящее время находился в Москве. В тюрьме он сидел, честно говоря. А Петька-то как прознал о том, так сразу вспыхнул энтузиазмом. Непременно желал привлечь его к сотрудничеству.

Пожалуй, это был первый раз, когда я с Петром не согласился по какому-то важному вопросу. Поспорили. Чуть не поругались. Пётр, конечно, сильнее меня. Но и я при желании могу сильно ему осложнить жизнь в моём теле. К счастью, вскоре мы помирились. Компромисс нашли. Я согласился с Петькиной идеей, а тот взамен согласился с моей. Хотя и рожу корчил при этом недовольную.

П: Не выдумывай, Великий Комбинатор. Не было такого. Ничего я не корчил. Просто ты поначалу вовсе каких-то уродов выдвигал. То Деникина, то Корнилова. Ещё бы батьку Махно вспомнил.

Не обращайте внимания. Это он от волнения. Он когда волнуется, бурчать недовольно начинает, я сие уже давно заметил.

Петя после моего выступления на праздновании Рождества в Царском Селе взял моду меня Великим Комбинатором обзывать. Тем более что по возрасту я как раз подхожу. Остап Ибрагимович ведь примерно ровесник мне. И зря Петя песню хулил. Не подходит, мол, для Рождества. Глупости какие. Ну, не подходит. Зато песня сколь замечательная! Я этот фильм уже раз пять посмотрел. в некоторых местах ржал, как ненормальный. А когда в самый первый раз смотрел, даже смехом своим трижды Петра ночью будил случайно.

И ребятам песня понравилась. И родителям. Мама потом обняла меня и сказала, что теперь верит отцу и что я действительно вырос. Уже не мальчик, а юноша. Кажется, именно тогда, на празднике, всё окончательно и решилось. Мама смирилась с тем, что я без неё поеду в Москву. Ибо негоже генерал-губернатору прибывать к месту службы, держась за мамину юбку.

Наверное, не только песня помогла. Костюм ещё мой. Замечательный костюм мне сшили. Я в нём кажусь как-то выше и взрослее. Даже Петру понравилось, хоть он и равнодушен к нарядам. Но в этот раз как гимназистка минут десять перед зеркалом вертелся, разглядывал себя. А сёстры прямо-таки ахнули, когда я весь такой белоснежный и наглаженный пришёл в зал. И мама на меня как-то иначе посмотрела. Таким она меня ещё не видела. Особенно когда я, под аккомпанемент Ольги, начал петь:

Нет, я не плачу и не рыдаю,

На все вопросы я открыто отвечаю,

Что наша жизнь — игра, и кто ж тому виной,

Что я увлёкся этою игрой.

И перед кем же мне извиняться,

Мне уступают, я не в силах отказаться,

И разве мой талант, и мой душевный жар

Не заслужили скромный гонорар?

А ещё я и танцевать стал. Танцам меня учили, это я умею. Пётр, опять же, помогал. Нет, не танцевать помогал. Танцует он хуже, чем медведь на ярмарке. Моя шизофрения меня смелостью накачивала. Ведь Пётр, что ни говори, взрослее и опытнее меня. И с девочками ему танцевать уже доводилось. А у меня это первый раз был. Не знаю, решился бы я сам на такое без Петькиной помощи. А вот при наличии дополнительной накачки отвагой, я в танце приблизился к Ленке и за руку увлёк её за собой.

Пусть бесится ветер жестокий

В тумане житейских морей,

Белеет мой парус такой одинокий

На фоне стальных кораблей.

К моему удивлению оказалось, что Лена вполне прилично умела танцевать. Надо же, не ожидал от неё. Где научилась-то? Дочка истопника, и так здорово танцует. Конечно, до моих сестёр ей далеко, но всё равно получалось неплохо. Она довольно удачно поддержала меня.

Я же, глядя ей в глаза, продолжал:

И согласитесь, какая прелесть,

Мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь,

Орлиный взор, напор, изящный поворот,

И прямо в руки запретный плод.

С последними словами куплета я резко дёрнул за руку партнёршу. А Лена молодец. Всё поняла и подыграла мне. Вот только то, что мы ни разу не репетировали с ней, чуть было всё не испортило. Я немного не рассчитал и едва не уронил её. Но всё же удержал и следующий куплет пел, наклонившись над Леной в моих объятиях:

О, наслажденье скользить по краю,

Замрите, ангелы, смотрите, я играю,

Моих грехов разбор оставьте до поры,

Вы оцените красоту игры.

Очень волнующе это оказалось. Лена. Так близко. Пётр потом, ближе к концу праздника, предлагал увести её куда-нибудь, где народу поменьше. И познакомиться там с ней поближе. Но... Я ещё не готов. Чувствую, рано мне. Впрочем, Пётр особо и не настаивал. Он сам не больно-то опытен в этом деле. Хорохорится, но я-то знаю, что он всего дважды в жизни целовался по-настоящему. Причём первый раз был даже не с Наташей. Меня ему не обмануть.

Да, Лена. Увижу ли я её когда-нибудь ещё? Не знаю. Но всё равно она теперь навсегда останется в моей памяти как Самая Первая. Её я не забуду.

Пусть бесится ветер жестокий

В тумане житейских морей,

Белеет мой парус такой одинокий

На фоне стальных кораблей.

А песня людям хоть и понравилась, но настоящий смысл её не уловил никто. Что и понятно. Пока не только не написана книга о Великом Комбинаторе, пока ещё даже не произошли многие события, сделавшие возможным само написание такой книги.

А может, они, эти события, и не произойдут? Или произойдут не так и не тогда, как в мире Петьки? Во всяком случае, мы оба, и он, и я, пытаемся как-то заставить Россию свернуть в сторону с пути, ведущего к безумной гражданской войне. Жалко только, что мы не знаем, что именно нужно сделать для этого. Единственное, до чего мы смогли додуматься, так это до того, что срочно следует как-то привести к власти людей, которые реально могут попытаться что-то изменить. Мы не знаем, что нужно делать, зато у нас есть информация о людях, которые возможно, повторяю, возможно, смогут отыскать для нашей несчастной страны менее кровавую дорогу.

Первым из таких людей стал бывший премьер Штюрмер. Я с ним был неплохо знаком и ранее, а Пётр ничего плохого об этом человеке сказать не мог. Собственно, он вообще ничего о нём не мог сказать. Совсем он его не помнил. И только я сумел отыскать в памяти моего партнёра миг, когда тот скользнул взглядом по висящей на стене музея краткой биографии Бориса Владимировича. Так вот и стал тот де-факто губернатором Москвы.

Вторым, как это ни странно, стал наш новый патриарх Тихон. Про него Пётр тоже ничего не помнил, ни плохого, ни хорошего. Я также почти ничего не нашёл в памяти Петра. Мне удалось обнаружить лишь то, что Тихон действительно был избран патриархом Московским и Всея Руси в 1918 году. Чего никак не могло бы произойти, если бы против кандидатуры Тихона возражал бы Ленин. А раз Ленин одобрил, то Петька мгновенно согласился с тем, что кандидатуры лучше Тихона быть не может. По мнению Петра, Ленин вообще никогда не ошибался.

Вообще, Пётр с этим избранием патриарха меня сильно удивил. Да и не только меня. Я-то думал, что процедура то долгая. Сначала Священный Синод должен принять решение о созыве Поместного собора. Потом этот собор должен собраться. Принять решение о восстановлении патриаршества. И лишь затем приступать к, собственно, выборам патриарха. Дело должно было растянуться на несколько месяцев.

Но Петька — жуткий циник. Сказал, что нечего тянуть столько времени, раз результат и так известен. А ещё он заявил, что совершенно неважно, кто там и как проголосовал. Важно только правильно подсчитать голоса. И действительно, при деятельной поддержке части церковной верхушки и молчаливом одобрении папы, Тихона мы сделали патриархом дней за десять.

Разумеется, эти так называемые "выборы" — чистой воды фарс. Но формально всё было по правилам. Было у нас и заседание Синода (даже два заседания по пять минут каждое), был и Поместный собор, была и клоунада под названием "выборы патриарха".

А он ещё меня Великим Комбинатором называет! На себя бы посмотрел. Остапу Ибрагимовичу такое и не снилось! Он патриархов не ставил. Хотя, конечно, на самом деле Петька жутко трусил. И я вместе с ним. Но внешне уверенный вид Петьке удалось сохранить и лишь только мне известно, чего на самом деле ему стоило во время избрания Тихона "держать морду кирпичом". К месту вспомнился очередной куплет песни, под которую мы с Леной танцевали на празднике:

Я не разбойник и не апостол,

И для меня, конечно, тоже всё не просто,

И очень может быть, что от забот моих

Я поседею раньше остальных.

Зачем вообще нам понадобилось связываться с этим Тихоном? Откровенно говоря, просто "про запас". Мы же не сказали ему, что патриархом тот стал бы и без нашей помощи, только на полтора года позже. Не нужно ему этого знать. Зато теперь этот, как выражается Пётр, "самый главный поп страны", считает, будто патриарший клобук он получил из моих рук. Что, вообще-то, полностью соответствует действительности. Прямо как в сказке про Ивана-царевича: "Не стреляй меня, я тебе ещё пригожусь!". Надеюсь, патриарх Тихон действительно пригодится в будущем. Хотя прямо сейчас я не знаю, чем он пригодиться может.

Но патриарх-то ещё ладно. По нему у меня с Петей разногласий не было. А вот мой гость, которого я сейчас с таким волнением жду... Жаль, что я не могу ничего скрыть от своего партнёра. По мне, так лучше бы было вовсе не находить в памяти Петра информации о том, что этот человек сидит в Москве в тюрьме. Это же кумир Петькин! Тот как узнал о нём, так рвался немедленно выпустить его на свободу.

Вот тут мы с Петром впервые и поругались довольно серьёзно. Одного и того же человека я считал опасным бунтовщиком, а Пётр — видным государственным деятелем. И для того, чтобы хотя бы начать подготовку к его освобождению, Петру сначала пришлось пол дня уговаривать меня. Уговорил. Но взамен я выпросил у Петра обещание помочь мне сменить командующего Московским военным округом.

С тем, что командующего нужно менять, Пётр был согласен. Нынешнего командующего, генерала Мрозовского, я сам почти не знал. Но о том, что в истории Петькиного мира во время революции он себя не проявил, об этом я знал доподлинно. Откуда? Да потому что Петька о Мрозовском ничего не помнил. То есть совсем ничего. Абсолютно. Хотя сам Пётр был коренным москвичом. Значит, в Москве в феврале власть пала практически без боя. И зачем нужен тогда такой никчёмный командующий округом? Менять однозначно. Только на кого?

Понятно, что нужен кто-то из действующих генералов. Не меньше генерал-лейтенанта. Пётр предложил Брусилова. Больше он, вообще-то, и не помнил никого. Но на Брусилова не согласился я. В памяти Петра мне удалось довольно много на него накопать. И то, как господин Брусилов вёл себя в феврале и марте 17-го, это мне совсем не понравилось. Нет, Брусилов нам не подходит.

И опять у нас с Петром вышла размолвка. Я предлагал известных лидеров белого движения, успешнее всего боровшихся за реставрацию монархии. Но беда в том, что у Петра была на всех них мощнейшая негативная установка. При упоминании таких имён, как Деникин, Колчак или Юденич партнёр чуть ли не плеваться начинал. Наверное, можно было его как-то и уговорить. Ведь, в конце концов, у Петра был пример того, как Наташа довольно-таки успешно перевоспитывала не кого-нибудь, а самого Гитлера! Можно было и с белыми генералами что-то подобное провернуть. Но внезапно нашлось иное решение. Причём нашлось оно совершенно неожиданно. Я это решение прочитал в газете "Московские ведомости".

Правда, Пётр не верит, что из этой затеи получится что-то путное. Говорит, что такой "союз ужа и ежа" окажется совершенно нежизнеспособным и вместе белый генерал и пламенный революционер работать не смогут ни за что. Я же надеюсь на то, что этот Петькин революционер откажется помогать такому символу российского самодержавия, как я. Всё же, я больше согласен с мнением Бориса Владимировича, чем с Петькой. Не нужен нам такой союзник. А то с таким союзником как бы не стало всё ещё хуже, чем было в прошлый раз.