Аромат лимонной мяты. Книга вторая

Очевидно, — и это минус! — кто-то там все же находился, поскольку сознание Флетчер потерял через несколько секунд после того, как, с трудом обнаружив артефакт, поддерживающий довольно мудреный защитный контур, и жахнув по нему со всей дури Конфундусом, вошел внутрь и аккуратно притворил за собой дверь. И также очевидно, — а это плюс! — этот кто-то был не слишком агрессивен, так как Мундунгус все же очнулся, очнулся на клетчатом диванчике, а перед собой на небольшом столике увидел чашку ароматнейшего чая с поднимающимся над ней паром и нежнейшие на вид плюшки с корицей на фарфоровом блюде.

Правда, на этом плюсы и заканчивались. Флетчер осознал, что у него изъяли обе его палочки, официальную, производства Олливандера, и левую, собственных ног он не чувствует, да и в комнате находится не один. По другую сторону столика обнаружились узловатые колени сидящего человека, острым углом выпирающие из-под ярко-лимонного банного халата.

Посмотрев чуть выше, Мундунгус встретился взглядом с обладателем этих самых коленей и не узнать растиражированный 'Пророком' образ великого волшебника, победителя Гриндевальда, единственного мага, которого боится Тот-Кого, и просто хорошего человека, разумеется, не мог. Перед Флетчером сидел Альбус Дамблдор собственной бородатой персоной.

— Чему обязан? — дружелюбно улыбнулся директор Хогвартса, взмахом палочки придвигая чашку поближе к своему нежданному гостю, испуганно щипавшему себя в этот момент за ногу, и, взглянув на настенные часы, развел руками. — Ну, а что было делать? Вдруг бы вы бросились на старика или решили вдруг удалиться, не оценив этот превосходный напиток? Да не волнуйтесь вы так! Скоро все пройдет, мальчик мой!

Флетчера за его тридцать с хвостиком лет называли по-разному. Он был и пацаном, и шибздиком, но чаще всего шкетом. А вот 'мальчиком' до того вечера лишь однажды: в день, когда акушерка шлепнула только что родившегося Мундунгуса по заду и громко констатировала его пол. И сейчас это несколько странное в подобной ситуации, но какое-то по-отечески теплое обращение давало определенную надежду на то, что сидящий напротив старикан — человек, действительно, неплохой, а значит, выкрутиться удастся.

Мгновенно сориентировавшись, Флетчер принялся безостановочно молоть языком, на ходу придумывая историю о каком-то не существующем в реальности, но очень дорогом друге детства, пригласившем его в гости. И то ли приятель дал ему неправильные координаты для аппарации, то ли он сам что-то напутал, но вот он здесь. Говорил Мундунгус долго, эмоционально жестикулируя и периодически восклицая: 'И как я мог так лохануться? Словно после Конфундо, чес-слово!' Дамблдор внимал ему достаточно благосклонно, кивая и задумчиво улыбаясь каким-то своим мыслям.

В эти полчаса Флетчер почти любил старикана. Казалось, великие волшебники не такие уж и небожители и Конфундус действует и на них, но, когда к ногам Флетчера стала возвращаться чувствительность, а он сам уже представлял себе, как через некоторое время просто встанет, поблагодарит за угощение, распрощается и уйдет, директор Хогвартса пристально посмотрел на него и усмехнулся:

— Какая фееричная чушь! Да еще экспромтом! Удовлетворите мое любопытство, почему Конфундус? И кстати, вы не представились.

После этих слов профессор Дамблдор Мунгунгусу резко разонравился. Заклинание не сработало, а это значило, что либо на директоре блокирующий подобную магию амулет, либо — а это гораздо серьезнее! — он ментальный маг. И хотя в официальной биографии директора Хогвартса подобного пункта не было, рисковать Флетчер не стал: максимально задержав дыхание и дождавшись, пока его щеки не запылают настолько, чтобы изображаемый стыд казался более реальным, он медленно опустил голову и, уставившись на собственные колени, принялся смущенно ковырять пальцем штанину. Теперь даже взрыв не заставил бы его поднять глаза.

— Как всегда, — печально вздохнул его визави, — все сам, все сам!

Вопреки опасениям Флетчера легилименцию к нему применять не стали, а вот имя его Дамблдор выяснил через четыре минуты тридцать восемь секунд. Именно столько времени ему понадобилось, чтобы связаться по камину с Гарриком Олливандерем, который явился на зов почти сразу, тоже в банном халате, правда, более традиционного, белого, цвета и с мокрой головой, видимо, выдернули его прямо из ванны. В темпе осмотрев обе палочки Мундунгуса, Олливандер узнал в одной из них собственное произведение, мимоходом опознав и самого Флетчера, и отбыл домываться, напоследок попеняв Мундунгусу:

— Плохо вы ее полируете, молодой человек!

Пока Флетчер мысленно клялся отполировать творение Олливандера до состояния порошка, если выберется из этой передряги, Альбус Дамблдор вновь склонился к камину, и через четверть часа из вспыхнувшего зеленью пламени в комнату шагнул злой, как голодная мантикора, Аластор Муди. Для разнообразия в цивильном. В руках у него была тоненькая картонная папочка с эмблемой Аврората. С содержимым этой самой папочки Мундунгусу и предложили ознакомиться.

Чтение было презабавное: досье на него самого.

Разглядывая редкие колдографии, листая немногочисленные заявления, жалобы и свидетельские показания, Флетчер понял: Азкабан на постоянной основе ему обеспечен, если... Если он не согласится на все, что ему сейчас предложат. В том, что некое предложение будет озвучено, он почти не сомневался, иначе его упаковали бы сразу, а не вели пространные беседы о возможном печальном будущем.

— Значит, взлом и попытка ментального воздействия... А что я всегда говорил? — громыхал Муди.

— Да-да, Аластор, постоянная бдительность! Как видишь, я бдителен, но вот мальчик — увы! — запутался, — сокрушался директор Хогвартса.

— Учитывая предыдущие подвиги 'мальчика', тянет на пожизненное.

А если предположить покушение, заказанное, скажем, последователями Того-Кого, возможен и поцелу-уй, — издевательски вытягивая губы трубочкой, протянул Муди, а потом, резко перестроившись, деловито спросил Флетчера. — Каяться будем?

Обдумав свое незавидное положение, Мундунгус припомнил советы старика Джерри, говорившего: если тебя прихватили на чем-то и задают неудобные вопросы — выкладывай то, на чем попался, и козырного туза. Тогда будут шансы сохранить козыри поменьше. Собственно, Флетчер так и поступил. Он собрал весь актерский талант, отпущенный ему природой, и, пустив слезу, несколько минут демонстративно бил себя в грудь, посыпая главу пеплом. В общем, прибеднялся по полной, рассказывая о своей тяжелой жизни, попутно удовлетворив любопытство Дамблдора по поводу Конфундуса и сдав план ограбления банка Гринготтс.

Последнее обоих его визави впечатлило особо, если судить по их ярко вспыхнувшим и мгновенно потухшим глазам. И хотя больше они свой интерес ничем не выдали, но шутки-прибаутки оставили и перешли к делу.

Выяснилось, что Альбусу Дамблдору и его ордену благородных рыцарей в белом пригодился бы человечек неприметного вида для делишек определенного сорта и того цвета, который на белый тянет весьма слабо. В основном, по специальности Флетчера: взломать, залезть, вынести или, напротив, подложить. В обмен на согласие папочку ему, разумеется, не презентовали, хотя Мундунгус и намекал изо всех сил, однако обещали изъять ее из авроратской канцелярии, а заодно предложили 'крышу', что было более чем щедро.

Флетчер согласился, ухитрившись, однако, выторговать для себя еще одно условие: его никто, никогда и ни при каких остоятельствах не отправит на передовую. Украсть он был готов хоть сморканный носовой платок из кармана пижамных штанов Того-Кого, но скрестить палочку с ним или с кем-нибудь из его ПСов — увольте. И вообще, он — пацифист!

Пик общественно полезной активности Флетчера пришелся сразу на окончание войны. Тогда он неделями не спал, существуя на одних зельях, а потом, во время процессов над ПСами и сочувствующими Волдеморту, простой обыватель удивлялся: какие идиоты, оказывается, эти темные, даже компрометирующие письма и те сжечь не удосужились! По итогам его деятельности, те, кому следовало сесть, сели, остальным же пришлось ополовинить свои банковские счета, чтобы их оставили в покое.

Их оставили. Как и Флетчера. На какое-то время.

* * *

Однако около пяти лет назад Мундунгус снова, что называется, встал в строй. Ему рекомендовалось начать периодически появляться на улицах Литтл Уингинга. Основной целью было примелькаться и стать если не постоянной, то привычной деталью пейзажа. Второстепенной — быть на подхвате у сквибки Фигг, присматривающей за проживающим там героем магической Британии и его семейкой.

Просто мотаться по городу было скучно до челюстного вывиха, поэтому почти все время, что Флетчер проводил в Литтл Уингинге, он торчал на лужайке Фигг, от нечего делать гоняя полукниззлов Арабеллы, а временами даже дрессировал кошаков, бросая им палку, словно каким-нибудь дворнягам. А заодно и беседовал с прохожими. Вернее, пытался.

Жители респектабельного лондонского пригорода обычно снисходили до бомжеватого вида мужчины по воскресеньям после церкви. Но даже в эти дни представители среднего класса хотя и явно бронировали себе место в райских кущах, но разговаривали с Флетчером через губу, а все общение сводилось к тому, что Мундунгусу просто совали в руку мелочь или отдавали поношенные вещи.

Такая брезгливость со стороны каких-то маглов так откровенно бесила, что Флетчер уже давно прошелся бы мелким гребешком по аккуратным коттеджам этих зазнаек, вынося все подряд просто из принципа, если бы не понимал: подобная акция стала бы для него в этом городке последней, а в ближайшие планы Альбуса Дамблдора исход Мундунгуса из Литтл Уингинга явно не входил.

Зачем он вообще отсвечивал в этом городишке, Флетчер понял только два дня назад, когда директор Хогвартса, пожевав губами, попросил Мундунгуса поболтать с дядей мелкого Поттера и убедить его отправиться всей семьей на побережье. А точнее, на один ма-а-аленький пустынный островок.

Оценив крохотную точку на разложенной Дамблдором карте Британии и запомнив номера шоссе, названия грунтовок и соседних населенных пунктов, Флетчер удивленно взглянул на директора Хогвартса:

— На фига такие оргии?

Дамблдор поморщился, как и всякий раз, когда Мундунгус переходил на жаргон, но все же счел нужным объяснить, что, мол, просто не хочет, чтобы маглы, живущие по соседству, были шокированы внешним видом представителя школы, который явится, чтобы торжественно вручить маленькому Гарри письмо из Хогвартса и все ему объяснить.

Флетчер, уже давно знавший, что к маглорожденным ежегодно ходит прилизанная волосок к волоску и затянутая в хороший классический костюм Макгонагалл, удивился:

— А чем Минерва может шокировать маглов? Шалунья Минни влезла в мини? Покрасила волосы в розовый цвет?

— Нет, — снисходительно улыбнулся директор, — к малышу Гарри отправится Хагрид.

Мундунгус, на секунду представивший себе, как полуграмотный, вечно заросший и нечесаный и регулярно поддатый человек-гора будет расписывать малышу Гарри прелести волшебного мира и важность хорошего образования, несколько раз громко фыркнул, пытаясь не рассмеяться.

Тем не менее, с Дурслем он ухитрился пересечься тем же вечером. Действовал Флетчер по отработанной схеме. Прицепившись к уставшему и какому-то дерганому Вернону и получив от последнего пару фунтов, Мундунгус параллельно втюхивал ему байку о том, как в молодости путешествовал по стране со своим несуществующем в природе приятелем-макаронником по имени Конфундо и пару недель провел на одном потрясающем островке на восточном побережье Англии.

— Какой там был воздух! М-м-м, — протянул Мундунгус. — Такая расслабуха! Только я, Конфундо, виски, море, чайки, тишина и покой.

Флетчер удовлетворенно заметил, как глаза поддавшегося заклинанию Дурсля сошлись к переносице, а затем вернулись к нормальному состоянию.

— Покой, — забормотал околдованный Вернон. — Да-да, конечно, покой. Безопасность. Остров — это безопасно. Где этот остров?

А уже сегодня рано утром Флетчера вытащил из постели раздающийся в камине голос Альбуса Дамблдора. Мундунгусу следовало срочно отправиться на этот самый островок, прибраться за переусердствовавшим Хагридом и вернуть Дурслей домой. Флетчер был человеком подневольным, поэтому нехотя собрался и аппарировал по известным ему координатам.

Островок, им же самим отрекомендованный Дурслям как рай на земле, потряс: покосившаяся хибара, вырванная с мясом дверь, разбитое стекло, какие-то деревянные обломки и металлический... крендель?!.. на полу. Тяжело вздохнув, Мундунгус по многолетней привычке тремя-четырьмя Репаро, не глядя, отремонтировал все, что было в комнате. Закончив с этим, он уже хотел подняться на второй этаж, как за его спиной вдруг раздались негромкие шаги.

Впечатленный общением с Хагридом, Дурсль-старший был не слишком готов к конструктивной беседе. Он просто орал. На человека, который отправил их в эту дыру. На человека, который к тому же, как теперь выяснялось, оказался волшебником.

Однако все еще могло закончиться мирно, если бы, когда мелкий Дурсль непредусмотрительно повернулся к нему тылом, Флетчер сначала не замер, уставившись на торчащий из зада пацана поросячий хвост, а потом совершенно неприлично не заржал и не наколдовал Дадли еще и пятачок, и острые копытца — для комплекта.

Разумеется, это была лишь шутка. Мелкая месть всем доставшим его до печенок жителям Литтл Уингинга в лице отдельно взятого, ни в чем не повинного Дадли Дурсля. И, разумеется, заклятие отменялось простым Фините Инкантатем. Да и вообще, в отличие от хвоста, присобаченного Хагридом, и пятачок, и комплект копыт пропали бы сами, всего через пару часов. Но перепуганным и взбешенным родителям было уже не до объяснений.

Через несколько секунд Флетчер стоял с вытянутой вперед волшебной палочкой, а Вернон Дурсль целился ему в лицо из охотничьего ружья. Да-да, тот самый металлический крендель на полу, который сам же Мундунгус столь непредусмотрительно и починил, оказался двустволкой.

Неизвестно, чьи бы мозги в итоге оказались размазаны по стене хибары ровным слоем, но в этот момент где-то на периферии зрения Мундунгуса мелькнула какая-то смазанная тень.

Тень молнией метнулась к Флетчеру и длинными когтистыми пальцами выбила из его рук палочку, после чего сам Мундунгус взасос поцеловался с деревянным полом. Поцелуй был настолько сногсшибателен, что в себя он пришел уже на улице, лежа носом в гальку, когда незнакомые ему голоса всерьез обсуждали, убивать его или нет, и если да, то каким способом это следует сделать.

* * *

Много раз Вернон и Петуния представляли себе, как они встретятся с их девочкой, с Мелиссой. Поэтому сегодня, когда в щель между двумя плохо пригнанными досками влетели шоколадные конфеты, они несколько минут неверяще смотрели на висящий в воздухе шоколад, а потом, не сговариваясь и отпихивая друг друга локтями, бросились к двери и, путаясь в замке и щеколдах, с трудом распахнули ее.

Петуния, помнившая Мелиссу лишь ребенком и привыкшая искать ее взглядом где-то на уровне коленей взрослого человека, посмотрела вниз, надеясь увидеть ее родное круглое, как у Лили, личико, но... Внизу никого не было. Вернее, нет. Был валяющийся на земле бродяга. Над ним возвышались двое мужчин-мутантов, которых Вернон и Петуния уже видели в хижине. Сейчас они, потеряв где-то клыки и длинные когти, ожесточенно что-то доказывали стоящим к Дурслям спиной молчаливому незнакомцу, одетому во все черное, и темноволосой юной девушке, еще совсем девочке, в обычных джинсах и простом светлом джемпере.