Лайм. Судьбе назло.

Битые полчаса я потратил на уговоры, но все впустую. Эрнан был упрям, как сержант-охранник. Он, видите ли, не хотел сидеть в своих покоях, когда кто-то чужой занимался спасением его семьи. Он не тютя, он герой! Тьфу ты — будь прокляты книги с их геройскими сказочками!

Будь у меня больше времени, и будь мне не настолько важна благосклонность юноши, я бы отговорил его от этой затеи. Правдами или не правдами — не суть. Но время играло не в мою пользу — я находился в усадьбе уже четвертый день из отпущенных мне шести.

Неожиданный выход предложил Раен.

— А не приодеть ли нам вас, господин, по-иному, — неожиданно подал идею слуга.

— Как это? — переспросил юный граф. Я бросил на крепыша вопросительный взгляд.

— По-простому. В одежду челяди. Чтобы вас не узнали, — быстро пояснил тот, уже жалея о том, что додумался высказать столь крамольное предложение.

А это идея! На Эрнана в простецкой одеже вряд ли кто обратит внимания. Мало ли в усадьбе новых слуг? Особенно при таком скверном отношении хозяйки? Да и сам юноша, не желая быть узнанным, не рискнет вмешаться в мои разговоры с глупыми вопросами.

Эрнан вначале был против, но все же я уговорил его.

— Это как вчерашняя игра, — искренне убеждал я. — Только теперь вместо палки-меча у нас все будет по-настоящему. Вот это действительно будет подлинно геройское приключение!

Когда юный граф все-таки сдался после моих уговоров, Раен принес нам одежду прислуги.

— Из прачечной. Свежепостиранная, — пояснил он.

Пока мы переодевались, я продолжал гадать, как еще больше скрыть личину Эрнана. Одежда одеждой, но лицо... Ответ пришел сам собой, едва я увидел краски на его столе. Немного творчества, один мазок — и треть лица юнца закрыло черное, схожее с сажею, пятно. Искатель приключения начал было возмущаться, но пока Раен складывал его старую одежду, я отвел Эрнана к ближайшему зеркалу и показал результат. А показать было что. Длинная простая рубаха скрывала плотную фигуру, чепец покрывал ухоженные волосы, а черное пятно ... Да что там прислуга — родная мать не узнала бы его с трех шагов. О чем я и поспешил поведать нашему герою. Эта деталь и решила дело.

Когда мы втроем вышли из покоев юного графа, я наконец-то смог заняться тем, чем и собирался: общением с прислугой.

План был такой: Раен водит нас, как новых слуг, по всему дому и знакомит с другими. Я же, в свою очередь, разговариваю со слугами о том, что ожидает меня на этой работе, конечно же, тщательно к ним присматриваюсь.

Все так и произошло. Мы заходили в лакейские и в привратницкие, в кухню и в каморки. Видели множество слуг, работающих за страх или за совесть, за деньги или просто за крышу над головой, за приобретение ремесла или за компанию. И спрашивали, спрашивали, спрашивали. Расспрашивал, в большей степени я — неспешно, обстоятельно и подробно.

И так, в разговорах, я провел несколько часов — тяжелых и выматывающих.

К ужину мы уже снова сидели в покоях в прежней одежде. Подождав, когда уйдет обслуга, я обстоятельно поделился сделанными выводами.

— Вся домашняя челядь, лакеи и слуги, с которыми мы разговаривали, отпадают, — решительно заявил я Эрнану. — По разным причинам. Кто-то слишком прост, а кто-то просто не мог знать того, о чем знали бандиты.

— Это хорошо, — уверенно и с каким-то облегчением заявил Эрнан.

— Оно-то, конечно, хорошо. Хорошо в том случае, что эти люди действительно непричем, — догадался я о причине радости своего "напарника". — Но впереди у нас еще много работы — еще много людей осталось не выспрошенными.

Но Эрнана это уже не волновало, и все остальное время ужина он провел, делясь со мной впечатлениями от нынешней вылазки. Я его понимал — чужая одежда, ранее нехоженые места, незнакомые люди. Но меня это волновало мало, хотя я кивал всякий раз, когда юнец что-то восклицал.

Меня заботило лишь дело.

И, когда после ужина Раен, по своему обыкновению, отвел меня в спальню, я не спешил расстаться с ним. Улучив момент, я дотронулся до его руки, привлекая внимание.

— Раен, мне нужно поговорить, — твердо заявил я.

— Ну? — отозвался он, уставившись на меня исподлобья.

— Давай начистоту. Твой господин в этом деле нам только мешает. Согласен?

Крепыш ничего не ответил, а только пристальнее вгляделся в мое лицо, ища подвоха.

— Он может примкнуть к нам только после обеда. А значит, мы теряем драгоценное время. — Раен одобрительно кивнул. — Да и само его присутствие мешает и мне, и, как я заметил, тебе.

Что ж, и тут не поспоришь. Следить за двоими вместо одного куда сложнее. Да и первый довод был весомым.

Телохранитель снова кивнул, еще не понимая, чего я хочу.

— Давай начнем завтра. С утра, без него,— предложил я. — Так у нас будет в два раза больше времени. И тебе будет сподручнее. Вернемся к обеду, чтобы наш граф... не чувствовал себя обманутым. А потом снова в бой, уже втроем.

Мое предложение было разумным. Тем более что оно никак не шло вразрез с интересами дома Вортексских.

И преданный слуга не мог с ним не согласиться.

— Ты прав, рыжий. Так намного удобнее. Завтра я сошлюсь на различные поручения и оставлю господина с моим напарником. А сами займемся делом.

Уговоры Эрнана и знакомство с обслугой вымотали меня, и в эту ночь я заснул, едва коснувшись подушки.

* * *

Два следующих дня я провел в разговорах с прислугой. До обеда — вдвоем с Раеном. После обеда — втроем с Эрнаном. К счастью, юный граф мне почти не мешал — то ли не имел своих идей, то ли искренне увлекся поиском.

А я расспрашивал, расспрашивал и расспрашивал, припоминая все трюки и уловки, подмеченные за время обитания в тюрьме.

Я представлялся сначала одним человеком, а затем другим: в разговорах с конюхом — неопытным грумом, в беседах с привратником — учеником, в разговорах с лакеями — начинающим прислужником. В беседах с обслугой меня интересовало все: плата, кормежка, обхождение со слугами. Мне то приходилось собирать сплетни про господ, то самому распространять их; то хвалить хозяев усадьбы, то тайком, вместе с другими, высмеивать их. Я не упускал ничего: предлагал пару медяков (естественно, за счет Эрнана) "на чарку" или сам присоединялся к общей трапезе; если нужно было — флиртовал с девицами и отпускал комплименты женщинам.

И при этом не забывал смотреть в глаза, следить за голосом — не дрожит ли, наблюдать за ладонями — не потеют ли? Вынюхивал, выведывал и выспрашивал в надежде, что скрытые чувства выплывут, прорастут, как пух плесени на давнишней горбушке.

Я выдохся. Я не просто услал, я вымотался до такой степени, что мои ноги едва держали меня, а язык распух, словно тесто в теплой кадке. Но выявить нужного человека было необходимо. И совсем не потому, что он мог нарушить планы спасения графской семьи. Вовсе не поэтому.

Этот неизвестный болтун был опасен и для меня: он мог спутать все карты. Да что там спутать — он вообще мог свести все на "нет"! Причем в самом худшем из всех вариантов!!!

И чтобы хоть как-нибудь взбодриться, я вынужден был напоминать себе это снова и снова.

— Хорошо, если это не предатель, а обычный болтун, который даже не думал помогать бандитам — так получилось, и все тут. Тогда для семьи Вортексских все пройдет, как по маслу. Нападение отобьют, я получу обещанную награду и вынужден буду снова вернуться в тюрьму. Это... неплохой исход. Не лучший, но не плохой.

Хуже, если это не легкомысленный пустомеля, а настоящий предатель (чтоб ему по ночам в кровать мочиться). И если мне не удастся выявить его и он расскажет про все своим сообщникам...

Вот тогда будет беда.

После того как предатель сделает свое черное дело — предупредит бандитов, что об их затее стало известно, разбойники могут что-то предпринять в ответ. Например — попросить своего человека испортить Кристалл Отведения. И тогда вся моя работа, весь мой риск, все мои труды пойдут гокусу под хвост. Прощайте Вортексские, прощай моя награда, и снова здравствуй тюрьма.

А потом... Потом бандиты станут гадать: кто же рассказал о них графине? Хотя круг людей, посвященных дел Армаком в это дело невелик, слухи сами могут полезть наружу. А много ли надо при таком осведомителе? Если кто-то всерьез задастся вопросом: "А что это тут делал этот странный мальчишка?", то рассчитывать будет не на что. А когда это дойдет до "Шестерых ножей" — все, моя песенка спета. В тюрьме ли, в усадьбе ли. Не они, так их дружки меня прикончат. И не просто убьют — с живого снимут кожу, засолят и на куски порежут. Чтобы другим неповадно было. Это очень, очень плохо.

Так что этот хохлабуй, чтоб ему яду напиться, нужен мне позарез".

Я напоминал себе об этом в минуты отчаяния и усталости. И это работало. Я вставал и шел дальше на поиски искомого человека. Да, я и раньше понимал, что все могло кончиться именно так. Но я знал, на что подвязался. Это был мой риск. Риск — награда. Награда — писк. Все как всегда.

Хотя найти предателя — это полдела. Главное — суметь использовать его в своих целях. Ведь мне мало просто вернуться в тюрьму с наградой. Я желаю большего. Желаю остаться здесь навсегда. Для этого мне и нужен "длинный хохлабуйский язык". И, конечно же, юный и впечатлительный Эрнан. Куда мне без него.

* * *

Подумать только — двое суток в непрерывных поисках. Это было нелегко. Это было так же непросто, как снять подкову с бегущей лошади, как вытащить кошелек у одинокого прохожего, как... словом, непросто.

Но я был настойчив и терпелив. И это окупилось сторицей.

— Это главный конюх, Герберт, — уверенно заявил я под конец второго дня упорных розысков.

— Почему ты так решил? — удивленно спросил Эрнан. Раен же просто кивнул в знак вопроса.

— Во-первых, на людях он ведет себя хорошо. Даже безупречно. А как для меня — слишком безупречно. Насколько я знаю, так ведут себя те, кто действует напоказ. Значит, ему есть что скрывать. Я поговорил с ним: о его службе, о конях, о деньгах. И мое чутье забило тревогу — что-то в этом идеально вежливом и отзывчивом человеке не так. Очень даже не так.

— Но этого мало, — скептически хмыкнул крепкий слуга.

— Идем дальше, — не стал спорить я. — Я не поленился о нем повыспрашивать. Оказывается, у него была какая-то темная история с хозяевами. Какая — я узнать не смог. Но она была. То ли поймали его на краже, то ли еще что-то. В общем, хозяева были им очень недовольны.

Эрнан и Раен молчали, обдумывая сказанное.

— Да и остальное сходится прутик к прутику, — продолжал я гнуть свое. — Главный грум всегда знает, когда может понадобиться карета — именно его оповещают об этом заранее, чтобы он все подготовил к отъезду: карету, скакунов, упряжь. И кому, как не ему, известно, кто поедет, когда и какая будет охрана — ведь кони эскорта графской семьи также под его присмотром.

Парочка снова задумалась.

— Но одно дело — подозревать, а совсем другое — быть уверенным в своих подозрениях, — веско уронил Раен, прервав молчание.

— Поэтому нужно все проверить, — тут же отозвался я. — Графиня с дочерью уезжают завтра утром. Кристалл Отведения для защиты от магии уже установлен. Поэтому, если Герберт захочет его испортить, то сможет он это сделать или сегодня вечером, или ночью. Другого времени у него просто нет.

— И что ты предлагаешь? — осторожно поинтересовался юный граф.

Я стал в геройскую позу и торжественным голосом сказал:

— Я предлагаю сделать засаду! — А потом объяснил им, что имел в виду.

На этот раз пауза была слишком долгой, и я уже начал волноваться и вопросительно посматривал на Эрнана.

Но юный герой не спешил с ответом. Зато за него отозвался телохранитель.

— Эта идея никуда не годится, — сурово заявил он. — И ты сам понимаешь почему. Из нас троих никто не может этого сделать. Не можешь ты — потому что этого не разрешу тебе я. Даже несмотря на хорошее отношение моего хозяина. Тебе нужны пояснения? Что ни говори, ты вор. А разрешать вору гулять по усадьбе одному... это будет слишком. Ты меня понимаешь.

Понимаю, что ж тут не понять. Это замечание весьма разумно. Да я и не планировал этого делать. Честно говоря, я ожидал каких-то идей от графенка. А сам бы с удовольствием завалился спать — я дико устал за эти два гокусовых дня.

— Не могу устроить засаду и я. Потому что я не уверен, что виновен именно Герберт. А если меня обнаружат? И если ничего не произойдет, как мне объясниться, а? Нет, мне это не по душе. Тем более что моя работа в доме — охранять своего господина. Нет, на меня не стоит рассчитывать.

И это я понимал. Понимал я также и то, что просидеть ночь в дозоре — это вам не на мягкой перине поваляться. Холодно, неуютно и скучно. И тут любой повод для отказа подойдет.

— А Эрнан не може,т потому что... Тут причины очевидны.

Конечно, никто не отпустит Эрнана на такое опасное дело — нечего благородной кровью рисковать по пустякам.

— Поэтому твою мысль по поводу засады я считаю полным....

Он говорил, а я изображал повышенное внимание, краем глаза отмечая, что юный граф полностью согласен со своим слугой. Ну а на что я, собственно, надеялся? Он юн слаб и податлив, и пойдет под любой сильной рукой. На этот раз он решил подчиниться своему телохранителю. Что ж, рыбка ускользнула из моих сетей. Нет, я не собирался посылать в засаду ни Эрнана, ни Раена. Но ведь было еще множество других вариантов, и, будь Эрнан несколько смелее и упрямее, он бы сам их предложил. Увы, наш юный герой спасовал и решил отступить за крепкую спасительную спину.

Что ж, тогда, выходит, дело за мной?

А я так рассчитывал отоспаться... Видно, не судьба. В самом деле — не идти же на попятную, когда до развязки оставалось так немного?

Согласившись с доводами Раена, я зарылся в размышления, стараясь не терять нити беседы. Оставалось придумать, как провернуть дельце без согласия своих новых друзей.

Через несколько минут рискованный план был готов, и мне осталось только подогнать пару мелочей.

Когда слуги принесли ужин, я, словно бы нечаянно, пролил на Эрнана соус. Как только дворянчик и его телохранитель отвлеклись, быстро положил "одежду для приключений" юноши подле себя. Раз. Отведав горячего мясного, я снял подаренную рубаху, легко пояснив, что мне стало жарко. Два. Отужинав, я убедительно сослался на плохое настроение и попросил разрешения покинуть товарищей пораньше. Уходя, я взял с собой простую одежду Эрнана, незаметно завернув ее в рубашку-подарок. Три. Будучи в своей комнате, я попрощался с Раеном, состроив постное лицо: пусть себе думает, что я всю ночь собираюсь обижаться. Четыре. Услышав удаляющиеся шаги, я мигом переоделся в одежду обслуги и открыл окно — пять. Выглянул наружу. Рядом с моим окошком располагались виноградные лозы, которые опутывали выступы стены и спускались на балкончик второго этажа. Спуститься с третьего этажа на второй, не привлекая лишнего внимания, — дело не простое, но для такого ловкача, как я, вполне возможное. И именно так я и сделал, порядком понервничав и ободрав левое колено: усталость давала о себе знать. Это шесть. А там, с общего коридора, вместе с последней обслугой, увозящей остатки ужина, черным ходом вышел во двор. Это семь.