Настроив погоду на лёгкий, приятный лад раннего лета, то есть разобравшись с лишними тучами и отрегулировав работу солнца, вымотанный ёж и уставший бобёр сели попить ежевичного соку.

— Не знаю, откуда у тебя обнаружился такой масштабный талант, — лихо кусая одно медовое печенье за другим и запивая их соком, вещал Дубнер, — может, причина та же, что у меня.

— Разряд тока? — уточнил схватывавший на лету Ёжик.

— Угм.

— Весьма вероятно: я же почувствовал себя немного иным в грозу, точнее, после удара молнии. А ещё точнее, после того как меня шибануло веткой.

— Рядовой случай, не обращай внимания. Главное, не забывай про способности, учись с ними жить и использовать их во благо.

— А кому какая разница, что я делаю? Помогаю погоде с помощью гитары или сушу грибы.

— Тоже не знаю. Но, наверное, смысл есть, и веский.

— Подозреваю, что да.

Хрум-хрум, хлюп-хлюп — сокопитие продолжилось, и диалог также.

— Мне думается, — рассуждал Дубнер, — ты представляешь собой... проводник.

— Постой-постой, — приостановил его Ёж. — Я не из железа, я — обычный лесной зверёк.

— Обычный лесной зверёк с музыкально-звуковой проводимостью, нужно полагать.

— Нужно?

— Вероятно.

— Лады. И почему же я не похож на остальных?

В порыве энтузиазма Дубнер размахнулся рукой, и сок из чашки пролился на скатерть.

— В том-то и дело: похож. Да что там, ты такой же, как все. Однако...

— Однако?.. — Ёжик насторожился.

— Однако умеешь слышать музыку или, возможно, звук. Умеешь их складывать, играть и превращать в произведения с перегрузом.

— А откуда, кстати, берётся перегруз?

Бобёр ответил, разом опорожнив чашку с ежевичным соком и набив рот медовым печеньем.

— Бобытийная бобряжённось.

Сосед по столу выпучил глаза.

— Прошти, — извинился Дубнер, прожевал еду и произнёс внятно: — Событийная напряжённость, ну, по моим догадкам.

— Теория вероятности? — выдохнул остроносый.

Поверить в чудесную гитару — дело отнюдь не из лёгких, а принять в качестве данности, что ты важная фигура в играх реальности... Не-э-эт! Вот этоготочноне может быть!

— Теория напряжённости, — между тем объяснил хвостатый строитель. — Я тут прикинул, многое сходится. Например что? — сам задал себе вопрос Дубнер и немедля сам ответил: — Несколько удивительных совпадений привели к появлению у тебя способностей— раз. Погода реагирует на сделанную из природных материалов гитару — два. Произведённый из натурального дерева инструмент "чувствует" тебя и окружающую среду — три. Плюс электричество, плюс общее беспокойство, плюс наши с тобой философские дебаты. Не спрашивай, система ли это... — Бобёр внезапно замолчал, таинственно приподняв брови, и Ёжику пришлось закончить предложение за собеседника, шёпотом:

— ...хоть и похожа, словно сестра-близняшка.

Тут сок закончился, печенье — одновременно с ним. Еж подумал, что засиживаться в гостях, пускай причина и позволяла, совсем неприлично; поэтому он аккуратно вылез из-за стола, почувствовал, что съел чуть больше сладостей, чем, наверное, требовалось, и сказал Дубнеру "До свидания!".

— Уходишь? — немного удивился и слегка расстроился хозяин дома. — Тебя проводить?

— Да нет, спасибо... Если что, на гитаре поиграю. — Было неясно, шутит Ёжик или нет, однако гитару он всё же прихватил, да не выказав притом ни малейших сомнений.

— Удачи, — напутствовал бобёр, убирая со стола. — Приходи завтра или когда сможешь: кажется, с этого момента наши пути нескоро разойдутся.

— Обязательно приду, и, думаю, как раз завтра.

Одевшись, Ёж вышел на улицу; Дубнер провожал гостя взглядом из окна. Пока зверёк с толстенькими короткими ножками вышагивал по мокрой траве, в голове его вертелась жизнерадостная мелодия. Он стал напевать её и поглядывать по сторонам: вот ласточка пьёт из лужицы; вот гриб растёт, шляпка вся мокрая; вот капает с деревьев, листва на которых лучится от влаги. Красиво! Он замер на месте и залюбовался округой.

"Солнце играет в воде, вода капает с проводов, — проносились в сознании мысли, — провода бесшумно "несут" электричество, электричество создаёт звук, звук извлекается из струн, а на струнах гитары..."

Неожиданная догадка обрушилась на него, подобно недавнему ливню; Ёжик хлопнул себя по лбу и стремглав понёсся обратно к домику бобра. Запыхавшийся зверёк вбежал в прихожую и, уставившись на друга, стал приводить дыхание в порядок.

Дубнер приподнял бровь.

— Это входит в привычку. Ёжик, ты бы не загонялся зря...

— Погода! — отдышавшись, воскликнул колючка. — Погода, понимаешь?!

Электрик в отставке не понимал.

— Что погода?

— Ну, была же засуха, — попытался пояснить Ёж.

— И?

— А потом гроза, дождь, молнии — и я научился играть на гитаре. На "Везеркастере". Который ты сделал. Ты. Это твой"Дубнер Везеркастер".

Домовладелец раскрыл большой рот.

— Всё-таки система... — выдохнул он.

— Ага, — подтвердил Ёжик. — И знаешь, что я думаю?

— Э?

— Лес не переживёт второй такой засухи: надо что-то делать! Играть... хотя бы для начала!

Ёж в нетерпении смотрел на Дубнера, а тот вдруг сделался до поразительного спокойным, даже зевнул.

— Хорошо, что всё выяснилось, — просто заметил он. — Подожди здесь, сейчас принесу партитуры с табулатурами.

Часть 3. Соло

1/5

Ёжик плюхнулся колючками в кресло и положил гитару на коленки. Перед ним на небольшом круглом столике лежала ни больше ни меньше гора испещрённых музыкальными знаками бумажек. Партитуры с табулатурами, которые и обещал принести Дубнер и которые должны были помочь новоявленному музыканту познать все радости музыки.

И не только радости, как выяснилось, потому что читать с листа у Ёжика совсем не получалось.

— Я не обучен нотной грамоте, — объяснил он. — Да и гитару впервые в жизни в руках держу.

Дубнер пожевал губы.

— Это плохо, — вынес он вердикт. — Вернее, не смертельно, но не очень хорошо.

Он встал со своего места и походил туда-сюда по домику, заложив руки за спину и что-то негромко приговаривая.

— Что ты хочешь сказать? — подал голос немного смутившийся Ёж. — Я тебя не слышу.

Бобёр остановился и, подняв голову, вперил взор в балки; кажется он что-то придумал.

— Настрой покуда гитару, — серьёзнее некуда изрёк он, — а я закончу с измышлениями.

— С какими?

— С крайне важными для нас.

Больше выудить из электрика оказалось невозможным. Что ж, колючий гитарист поудобнее устроился с инструментом, на котором предстояло играть, и стал крутить колки и дёргать струны, и прислушиваться к получающимся звукам.

Оторвавшись от размышлений, Дубнер покосился на друга. Тот поймал взгляд хозяина дома и только пожал плечами.

— Похоже, у меня не слишком хорошо получается.

— Похоже на то, — согласился Дубнер. — Это от отсутствия опыта. Однако времени учиться у нас нет: можем не успеть разобраться с засухой.

— А она настолько страшна? — удивился новоиспечённый музыкант.

— Ещё бы! — И конструктор гитары даже всплеснул мощными руками. — Ты разве не видел листовки с прогнозами от нашего главного метеоролога Фили?

— А в них есть что-то нехорошее?

— Значит, не видел.

— Так уж вышло, — взялся объяснять Ёжик, — что я постоянно пропускаю мимо глаз прогноз погоды, и всё потому, что расклеивает его Косяк, а у этого зайца врождённые проблемы с глазами. И, возможно, головой. По телевизору же метеорологические сводки я частенько пропускаю.

— Ладно-ладно, — прервал собеседника бобёр, но только лишь для того, чтобы посильнее замахать руками и эмоционально описать ситуацию: — Понимаешь ли, в чём дело! Засуха, что надвигается на нас, не просто сильнейшая — она самая сильная из всех возможных! Такой не было сотню лет, а может, и вообще никогда не было. В этом году лето грозит иссушить все грядки, сжечь все парники, испарить природные источники с водой и нанести непоправимый вред многим жителям. Мне-то проще: я построил регулируемую камеру с десятью погодными режимами. Просторная, с холодильником, душем и кроватью, она наверняка решит температурные проблемы.

— И где она сейчас? — не прекращая крутить колки, поинтересовался любопытный Ёж.

— Стоит внизу, в гараже. Как спустишься в подземелье, сразу направо. Но не в том дело! — Дубнер совсем заволновался. — Я-то как-нибудь справлюсь, спасибо навыкам электрика, а вот что делать с остальными?!

— Выходит, ты о них заботишься?

— То, что некоторые... личности обходятся с тобой неправильно, грубо и даже противоестественно, не даёт тебе права уподобляться им. Запомни, Ёжик.

— Запомнил, — уверил Ёжик. — Но дальше-то что? Нотной грамоты я не знаю, а без неё сыграть не смогу. Возможно, мои музыкальные экзерсисы и помогли бы (хотя лично я сомневаюсь: слишком много чести), но...

— Во-первых, — наставительно начал Дубнер, — отставить упаднические настроения. Понял?

— Понял.

— А во-вторых, — в том же духе продолжал бобёр, — ты настроился?

— Почти... вроде бы...

Дубнер поцокал языком, выражая определённую степень нервозности и нетерпения.

— Вот не люблю, когда всякие мелочи выползают наружу, чтобы мешать, — пояснил он свою реакцию. — Ладно, кончай крутить колки и попробуй сыграть.

Ёжик выполнил первую часть просьбы, а насчёт второй заметил:

— Но я ведь уже пробовал.

— А теперь ты попытаешься сыграть то, что я насвистываю.

И отшельник принялся свистеть. Ёж как зачарованный вслушивался в мелодию, что выводил Дубнер: с одной стороны, невероятно простую, всего-то четыре ноты, но, с другой, какую-то... невероятно сильную, даже в таком исполнении.

"Нет, не "сильную": должно быть другое слово, — подумалось Ёжику. Он подыскал замену. — Эта мелодия словно бы раскачивает меня на волнах... "Качающая", вот! Или... или — "качовая"!"

Дубнер перестал насвистывать и, уперев руки в боки, внимательно-неодобрительно воззрился на приятеля.

— Эй, Шарик... то есть, это, Ёжик! Ты чего уснул?

— Я не уснул, — тут же откликнулся шарообразный. — Просто задумался.

— Нашёл время! — И в словах бобра скользнула тень негодования; впрочем, зная характер музыканта-электрика, в том не находилось ничего удивительного. — Давай, я снова насвистываю, а ты играешь! И на сей раз не вздумай дремать!

Стараясь подстроиться под ритм и мелодику, что слышал, Ёжик переставлял пальчики одной руки на грифе, а второй дёргал струны. Он искал, искал правильное сочетание нот и сравнивал его с дубнеровским свистом, однако, как бы близко он ни подходил к правильному решению, в итоге оно упархивало прочь.

— Нет, так тоже не выходит. — Дубнер выглядел расстроенным.

— Надо просто немножко подождать, — уверил Ёжик. — Сейчас я прилажусь.

— Нет-нет-нет, — не согласился бобёр. — Причина в другом: мы ищем ответ, но не в нужной плоскости.

— А?

— В общем, нужно поменять тактику. Давай вообще откажемся от моей помощи.

Ёжа ошарашило подобное предложение.

— В смысле? Но у меня же не получится...

Изобретатель и дослушивать не стал:

— А с чего ты взял? Неужели твоих фантастических особенностей и способностей недостаточно, чтобы убедить тебя: ты — уникум. Тебе подвластно то, чего никогда не сумеют иные.

— Э-э... ну-у... теоретически...

— Да хоть как! — Дубнер явно воодушевился. — Надо попробовать. Итак, ты помнишь, что я насвистывал? Хотя бы примерно.

— Примерно помню.

— Отлично! А теперь забудь, что это я минуту назад воспроизводил мелодию, и на самой музыке не концентрируйся. Погрузись в мир гитары, слейся с ней воедино, как ты делал до этого, когда импровизировал, и позволь нотам прозвучать. Просто води пальцам туда, куда нужно — куда должен, — и играй "Smoke".

— Что играть? — растерялся Ёжик.

— Так называется песня: "Smoke On The Water". Я услышал её во сне, и, надо признать, то сновидение было недалеко от кошмара. Я и текст написал, но с ним потом. Давай-давай! — решил подогнать ученика бобёр. — Мне уже самому интересно!

— Ну... ладно.

Ёжик выдохнул, расслабил руки, очистил голову от посторонних мыслей и поправил гитару.

"Я готов", — мысленно сказал он себе.

И, не думая абсолютно ни о чём — разве что о том, как красива музыка и как бы ему хотелось её играть, — маленький зверёк ударил по струнам. Поменял аккорд, ударил снова. А потом снова и ещё, ещё... И музыка не зазвучала — нет, она будто заревела из некоего невиданного пространства!

— Да-а! — закричал Дубнер. — Да-а-а! Именно так она и должна играться! Ёжик, у тебя получилось!

Гитарист, слегка приглушённый результатом, опустил руки и прижал к себе "Везеркастер". За окном теплилось радостное и ничуть не жаркое солнышко; редкие облачка заполняли небосвод. Пахло мягким, приятным, плодородным летом.

— Секунду! — Дубнер подсочил с места и понёсся в соседнюю комнату. — Сбегаю за словами!

— Зачем? — донёсся вслед вопрос.

— Как зачем?! — возвратилось изумлённо. — Будешь давать концерт!

В качестве места для дебютного выступления единогласным решением обладателей обоих голосов было выбрано не слишком уютное, зато дешёвое кафе "У суслика". Владелец его (что примечательно, суслик) по имени Ус ориентировался на жителей чащи, случайно заблудших, потерявшихся и туристов, поэтому профессионализм не позволял ему назначать большие цены за пирожки и бутылочки с кефиром. Хотя, положа руку на сердце, речь шла скорее не о расчётливости, а о симпатичной глупости или, если угодно, наивности. Как-то раз, пробираясь сквозь завал из прогнивших сосновых стволов, Ус наткнулся на потерянный рюкзак; обладатель его лежал тут же, совершенно и давным-давно потерявший сходство с живым существом. Стараясь не глядеть в ту сторону, суслик перевернул рюкзак, потряс, но на свет божий выпала только маленькая бумажка. Это оказалось меню ресторана "Горячие бёдрышки", что находился на другой стороне Леса и потому приобрёл славу почти легендарную, поскольку мало кто мог туда пройти. Рюкзак лежал здесь не первый день и промок от дождей с росой; цифры на меню тоже размыло, в частности, последние нули. Ус вдохновился находкой и решил открыть собственное едейно-питийное заведение, однако с ценой, по вине коварной погоды, он явно погорячился. Впрочем, лесные звери не возражали.

Кафе располагалось на отшибе и на опушке; окружённое неровно скошенной травой, оно напоминало избушку на курьих ножках, правда, без ножек. Деревянное и ненадёжное, с острой треугольной крышей, будто собирающейся пронзить небо, и дверями-открывашками, наподобие тех, которые в жарких местах украшают вход в салуны. Снаружи стояло три столика, покрытых дешёвыми скатёрками, и три колченогих стула, покосившиеся от постоянного контакта с влагой: владельцу заведения было банально лень выносить и заносить их. Все посетители — если они вообще имелись в наличии — предпочитали принимать пищу внутри заведения.

Ёжик постоял напротив ступенек, ведущих ко входу, помялся с ноги на ногу, затем оглянулся на засевшего в кустах неподалёку Дубнера, решившего исполнять роль зрителя, группы поддержки и суфлёра вместе взятых. Музыкант постарался не представлять бобра одетым в спецодежду девушек из группы поддержки и особенно не думать о том, как его наставник танцует, а всё потому, что старался предостеречь себя от инфаркта. Забыть слова Ёж не боялся — в конце концов, Дубнер, если что, подскажет, у него и текст с собой. Да и песня, надо признать, несмотря на поистине эпохальное звучание, оказалась не столь уж сложной — гитарист воспроизвёл её за считанные минуты. Оставалось лишь удивляться такой своей способности и надеяться, что она не покинет его в самый ответственный момент.