'Угу. Расскажи-расскажи ему Олегыч, какой я злостный пьяница и нарушитель дисциплины. Чтоб, значица, интерес-то к моей скромной персоне не менее скромным стал. А чего тут миндальничать. Да и так оно, в общем-то, и есть. Самому-то себе врать негоже. Эээх'.

Разговор Горелкина с Лакеевым длился не долго. Полковник сперва хмурил брови, но вскоре на его лице явственно проступила усмешка.

— Эй...лейтенант! Подойди ка к нам.

— Товарищ полковник...

— Сюда слушай старлей, и не шуми. Рассказал мне твой командир о ваших игрищах. Хоть и хитры вы тут тихушники, но про вашу особую часть уже и так слухов до хрена гуляет. Значит так, чекисты! Вашу операцию с угоном самолета скаженным японцем я на нашем аэродроме прикрою. Сделаем так, чтобы наказывать некого было. Пришлете ко мне на один день своего молодого летеху временным дежурным по аэродрому, и сами же его потом накажете. Хоть петлицы с него перед строем снимайте и розгами порите, главное чтобы его тут же под белы рученьки увели, и моментально на Родину вывезли. Смушкевичу я ничего не скажу, потом сами с ним разбирайтесь. И готовьтесь тут, я к вам своих командиров звеньев поочередно присылать буду. Чтобы вроде как у другого пленного японца поучиться. Так что будем мы этот сегодняшний 'цирковой опыт' для общей пользы развивать... Но и сами глядите у меня! Недели две у вас на все про все будет после той 'злостной халатности'. Как хотите, но чтоб в эти сроки вы со своими 'ромашками' уложились! Ну, а потом вместе нормально воевать начнем. Договорились?

Горелкин переглянулся со своим замом и выразительно кивнул. Павла пожала плечами. А чего говорить, когда и так все ясно. В этот день было еще несколько учебных боев. Гостей попотчевали обедом и столь же радушно проводили. Ведь провожать гостей не менее приятно, чем их встречать. Вернулись посланные на разведку звенья. После этого комэск собрал у штаба командиров звеньев и поставил им новые учебные задачи. Потом прозвучал жесткий запрет на все полеты, и самолеты дружно спрятались под пыльного цвета чехлами. Только на стоянке дежурного звена стояло несколько укрытых маскировочными сетями 'Кирасиров' и один из них блистая дюралевым боком на солнце, бесстыдно демонстрировал торчащее из крыла крупнокалиберное бревно 'авиапушки'. Через полчаса в сонное царство затихшего, словно перед бурей аэродрома, въехало несколько тентованных грузовиков. В кузовах и в кабинах автотранспорта красовались синими околышами фуражек соратники Горелкина, Полынкина и Гусакка. Павла как раз уточняла учебные планы своим подопечным, когда на сцене этого степного театра развернулись кульминационные события. Выскочивший из кабины лейтенант госбезопасности бодрой рысью направился к замершему в стороне от машин Горелкину. У машин разминали ноги, и вяло переговаривались бойцы охраны этого нежданного каравана. Водители шустро подсуетились и заливали воду в радиаторы. В этот момент, в кузове одного из грузовиков, судя по крикам и колыханию тента, развернулась рукопашная схватка. Несколько низкорослых людей со связанными руками спрыгнули с машины и кинулись в степь. Матерная тирада моментально стряхнула оцепенение с бойцов охраны аэродрома и гебистов прибывших вместе с пленными. Через несколько минут ожесточенного преследования все четверо беглецов были пойманы, показательно избиты и сурово скручены веревками в форме буквы 'Зю'. Пятому и шестому японцу, сбитым с ног прямо у машины страданий выпало чуть поменьше, но новая форма фиксации досталась и им. При этом голову всем пленным прикрутили к коленям. Да так сильно это было выполнено, что обратно в кузов бойцам охраны пришлось своих подопечных не подсаживать, а просто забрасывать, как мешки с песком. Ругань раздавалась еще некоторое время. Горелкин же сурово отчитав бестолкового начальника каравана, отпустил его каяться в грехах, и вскоре колонна, наконец, двинулась дальше...

* * *

Днем позже один из прифронтовых аэродромов советско-монгольской авиации гудел растревоженным ульем. Событие было небывалое и позорное. Во время налета японской авиации какой-то пленный японский летчик сумел угнать учебно-тренировочный самолет УТ-2. Поднятое чуть ранее по тревоге дежурное звено не успело вернуться к аэродрому, а единственная счетверенная установка только и смогла, что продырявить крылья и хвост улетающего на бреющем самолета. Командующий первой авиагруппой комбриг, орденоносец и Герой Советского Союза, которого еще в Испании уважительно называли 'Генерал Дуглас' не ожидал такой подлости и своим приказом немедленно приказал отдать под суд военного трибунала всех виновных. В течение дня ему доложили, что причиной ЧП послужила халатность дежурного по аэродрому, и несогласованная инициатива представителей недавно созданного Учебного центра авиации пограничных войск. Последние, оказывается, искали способы снижения потерь и продумывали схему обучения воздушному бою с привлечением в качестве инструкторов пленных японских летчиков. Комбриг долго не мог успокоиться. Недавно 27-го июня японцы смогли застать врасплох советские ВВС и нанесли сильный удар по нашим аэродромам. Потери были и на земле и в воздухе. Надо отдать должное командованию первой авиагруппы, в критических ситуациях оно умело действовать быстро и эффективно. 27-го и 28-го июня титаническими усилиями всех эскадрилий удалось переломить ход боев в небе. Все это время комбриг со своим замом практически не спали, организуя воздушную оборону, и придумывая способы возвращения упущенной советскими ВВС инициативы. К началу июля ситуация в Монгольском небе наконец стабилизировалась, и командование советско-монгольской авиации уже активно продумывало ответные действия, и тут так не кстати случилось это ЧП. Уже ночью, едва держась на ногах, комбриг доложил о промашке своих подчиненных в Москву, но нести ответственность за этот инцидент в гордом одиночестве он не собирался...

* * *

Павла лежала на койке в медицинской юрте. Простреленные левое предплечье и царапина от пули на шее несильно побаливали.

'...Эээ..как там было...Желтые тюльпаны, вестники разлуки, цвета запоздалой... Гм... утренней зари ...Тьфу ты! Не зари, а звезды. Мда. Что-то совсем не поется сегодня первому реактивному киллеру... Да не обижаюсь я на этого дурака! Сделал, что было приказано и хрен с ним. Мозгов на что-то большее с него и требовать-то смешно. Прощаю я этого обиженного 'ужика'. Вот только летать с ним больше не буду. Пусть что хочет там своему начальству про этот инцидент докладывает, а летать с ним меня не заставят. Горелкин за меня уже все сказал, а я, как выздоровлю, сразу же на боевые вылеты попрошусь. Не хрен пилота с боевым и хронологическим опытом вдали от фронта держать. И Грицевец вон вчера на своей новой 'Чайке' прилетал. Спрашивал, кто это тут того разведчика сбил, с которого парашютиста поймали? Завидует. У них там в Тамцаг-Булаке над головой регулярно Ки-15-е пасутся. Ни разу так и не сбили на своих 'Чайках' и 'Ишаки' соседские ушами хлопают. А начальство аэроузла их небось матом кроет, что вражескую разведку отвадить не могут. Хорошо хоть Сергею не сказали, что ту пулю я не в бою получила. С ним еще потом Симаго на 'Кирасирах' покрутился, понравилось асу. Еще бы не понравилось. Может они на пару с Лакеевым и с комэсками ВВС, наконец, нормальную рекламу нашему Центру сделают...'.

Павла лежала и вспоминала недавние стремительно пролетевшие события. Вот они в разведвылете с парой Кабоева. В этот раз, она, наконец-то, взяла ведомым Бориса Глинку. Парень был счастлив. Очень неохотно он уходил вместе со всеми из района патрулирования. В награду за дисциплинированность Павла в следующем вылете устроила с ним тренировочный воздушный бой пара на пару. Правда, пришлось предупредить о постановке оружия на предохранитель, чтобы в запале своих не сбивать. Японцы вели себя тихо. Уже вечером был один воздушный бой между 'ишаками' соседней эскадрильи и И-97-ми, но горелкинцы в нем поучаствовать не успели. К их появлению самураи уже ушли. Вечером того же дня Павла была счастлива не меньше Бориса. Они наконец-то прибыли! Два 'отюльпаненых' И-14-х и один Р-10. Вместе с самолетами прибыли пилоты. Михаил Таракановский и Степан Супрун должны были испытывать в боевых условиях И-14-е с подкрыльевыми ВРДК. Р-10 был предназначен для Колуна, но с ним также прибыл пилот Александр Сорокин. В тот же вечер Горелкин отдал приказ по эскадрилье, закрепив испытателей за самолетами. Это было вечером. Утром следующего дня Павле все же удалось поучаствовать в 'огневых' испытаниях 'Тюльпанов' на земле. Потом были несколько вылетов на обычных пушечных И-14. А вот вечером случилось непредвиденное. Непредвиденное Горелкиным и Павлой, но видимо давно ожидаемое Полынкиным и Гусакком. Как раз, когда комэск убыл с докладом к своему начальству, а Таркановский с Супруном бились в учебном бою на 'Кирасирах' с парой более опытных летчиков особой эскадрильи, случилось это ЧП.

— Вон, гляди Борис, видишь рядом с сектором газа два маленьких тумблера запуска 'Тюльпанов'. А прямо на самом секторе две малюсеньких кнопочки. Одна — 'максимальная тяга', вторая 'экономическая тяга'. Потолковей они, видать, сделать не успели. Спешили, небось, чуть штаны не теряя.

— Паша, а ты мне потом на таком Р-10 дашь полетать?

— Если Олегыч разрешит. Да и не спеши ты на нем летать, видишь, техника еще совсем сырая.

— А, правда, что ты сам этот реактивный мотор придумал?

— Не совсем сам. Делать первый образец мне один дядька рукастый помогал. Вернее было бы сказать

— это он делал. Я, правда, ему сначала говорил, что там надо делать. А потом уже я ему и помогал. Ну, а идеи не мои, Борька. Про такие моторы в мире уже давно известно, только у нас в стране это почему-то первый такой образец.

— Даа. Ну, ты Пашка и даешь...

В этот момент степенное изучение новой техники было прервано громкими криками.

— Гляньте японец!

— Да где?

— Вон там, высоко-высоко белый хвостик тянется, видите?!

— Точно ребята! Разведчик, наверное.

К Павлу тут же подбежали двое сгорающих от нетерпения пилотов.

— Товарищ начлет, разрешите взлететь достать того разведчика.

'Угу. Хрен вы его достанете. Он на высоте девять тысяч, а сейчас и на десять заберется. Пока вы на И-14-х взлетаете, он спокойно развернется и на скорости в пять сотен верст преспокойненько в пологом пикировании уйдет. А вы хлопчики даже 'пукнуть' ему парой снарядов в след не успеете. Зато он вас хорошенько рассмотрит, а, может, даже сфотографирует. Нельзя сейчас лететь'.

— Дежурному звену, отбой. Взлетать запрещаю!

Перекрывая недовольные крики и возмущенный гул, оставшийся за старшего в эскадрильи лейтенант рыкнул на техников.

— Чего рты раззявили? Ну ка быстро всю технику чехлами накрыть! Хотя...

— Товарищ замкомэск! Он же гад, круг над аэродромом закладывает!

— Колун, ну разреши ты взлет!

— А ну молчать! Дементьев бегом звонить соседям. Скажи им, чтобы свои звенья поднимали и с Востока ему путь закрыли. Реактивного И-14 на старт выкатывайте!

Тут из-за спин в сторону старта выдвинулись четверо бойцов охраны. От казармы быстрым шагом выдвигался 'воздушный недострелок' Гусакк.

'Не дадут эти церберы мне взлететь. Любому другому разрешат, только не мне. Тормоза! Сорокин только на Р-10 'Тюльпаны' запускал. Да и еще неизвестно какой он там истребитель. Супруна с Таракановским я бы выпустила, но они вон даже на посадку не спешат. Увлеклись учебным боем черти'.

— Группе 'Кирасиров' ракету на посадку. Супруну команда вылетать за мной на реактивном истребителе. Я на перехват. Дементьев за старшего. Бегом ракету вашу м.ть!

'А теперь и мне побегать придется. Эх! Ну, теперь посмотрим Валера, кто из нас быстрее бегает...'

Двигатель уже урчал, и самолет успел разогнаться километров до десяти. Обернувшись, Павла на мгновение замерла. В глаза ей смотрел трехлинейный зрачок ТТ. А чуть прищуренный взгляд выше мушки не сулил ей даже маленькой надежды остаться в живых.

'Ну и хрен с тобой чекист'.

Павла пригнула голову, спрятав ее за бронеспинкой, и почти вслепую продолжила разгон. По медленно разгоняющемуся истребителю застучали пули. Оказалось, Гусакк умел быстро бегать. Через пару секунд он был уже почти рядом и стал забегать в бок, чтобы стрелять по кабине. Несколько пуль ударили в бронеспинку. Одна пуля пробила борт и впилась в приборную панель чуть выше авиагоризонта. Еще одна пуля пробила остекление и скользнула по шлему. Павла успела запустить оба 'Тюльпана', но скорость нарастала слишком неспешно.

'Вот ведь гад! Попал все-таки 'Саковский снайпер'. Предплечье отозвалось дергающей болью. Ничего терпимо! Начальство тебе за эту стрельбу медали точно не даст. Валера, ты холера! '.

Самолет, не набирая высоту, уже отлетел на километр от аэродрома, когда по нему стеганула трасса счетверенной установки.

'Спохватились сони. Раньше надо было думать, теперь-то чего кулаками махать. А кровь-то течет собака! Пока спиралью высоту набирать буду, даже перевязаться нельзя. Иначе высоту потеряю, и уйдет тогда эта самурайская сволочь. Будем терпеть. И не такое терпели. Мать моржиха конечно поядренее цепляла, но что то, что это ни в какое сравнение не идет с выматывающими душу раковыми болями. А самурай-то увидел меня. Что гад, думаешь, долго к тебе подниматься буду? А вот хрен тебе!'.

Работающие на средних оборотах 'Тюльпаны' успели разогнать самолет в пологом наборе высоты до скорости 490 километров в час. Павла уходила слегка на Юго-восток от аэродрома, перекрывая пути отхода японцу. И постепенно набирала тысячу за тысячей метров высоты. Через пять с половиной минут после взлета высота уже составила восемь тысяч и Павла включила ускорители на максимальную тягу. Скорость подскочила на сотню с лишним километров, набор высоты также ускорился. До проклятого Ки-15 осталось преодолеть километра четыре расстояния и метров восемьсот высоты. Японец, явно почувствовав неладное, пытался на полном газу дернуться на Юг. Павла почувствовала, что ей нечем дышать. Мысленно хлопнув себя по лбу, благо обе руки были заняты, и сделать это физически потребовало бы изрядной сноровки. Она приготовилась срочно включать кислородное оборудование. Ненадолго перехватив раненой рукой ручку управления, Павла открыла кран подачи кислорода, и прижала маску к лицу. Холодная струя воздуха освежила и успокоила. Самолет рыскнул на курсе, но враг был уже близко. Японский самолет лез все выше. Альтиметр И-14-го показывал уже 10700 метров, а скорость сближения на глаз можно было определить как километров сто тридцать в час. Дальность еще была в полтора километра, когда японский стрелок уже открыл огонь из пулемета. Пока его трассы шли выше и левее. Павла переключила 'Тюльпаны' в экономичный режим и нырнула вниз под хвост разведчика. Японец все понял правильно, и сразу же заложил резкий вираж. Это его не спасло. Трехсекундные бортовые залпы И-14-го, наконец, нащупали одну из плоскостей японца. И разведчик, потеряв кусок консоли, рванулся в пике. Было видно, что, несмотря на повреждения, аппарат управляется, и пилот всеми силами старается оторваться от врага на пикировании. Стрелок разведчика метко стеганул очередью 'Виккерса' в сторону преследователя и зацепил правую плоскость. 'Врешь не уйдешь!' Павла охваченная охотничьим азартом резко работала ускорителями, то сокращая дистанцию, то замедляясь перед стрельбой. Опасалась она лишь того, что скоро может закончиться горючее к ускорителям. Наконец, удачной пушечной очередью ей удалось заставить замолчать стрелка, дальше все стало легче. Подойдя к хвосту на сотню метров, она длинной очередью прекратила агонию самураев. Самолет стал бешено вращаться. Падение выпавшего из кабины тела пилота она провожала взглядом до километровой высоты. Наконец купол раскрылся. Японец во все глаза глядел на кружащий вокруг него истребитель. Вот его рука выхватила из кобуры пистолет. Голоствольный 'Намбу' выплюнул из себя несколько пуль, но на дистанции в сотню метров ничем не мог повредить кружащий истребитель. Павла в сердцах сплюнула.