В рассветный час

— Я уже отпраздновала совершеннолетие, — леди Заара едва заметно улыбается, явно заметив его замешательство. — Но известная вам особа сказала, что разница в возрасте не имеет значения. Я ведь не выгляжу сморщенной старухой, не так ли?

— Вы выглядите намного моложе его высочества, — с облегчением подхватывает Дейн. Надо же так попасть впросак! А всё проклятая рассеянность...

Воцаряется молчание. Леди Заара все смотрит и смотрит на мерцающий огонек, и Дейн наконец задает вопрос:

— Очевидно, вы были близки с матушкой?

— Настолько, насколько могут быть близки те, у кого в этом мире больше никого нет.

— Неужели не осталось никаких родственников? Ни по ее линии, ни по отцовской?

— По отцовской... уже не осталось, — подумав, отвечает леди Заара. — Они, видите ли, довольно быстро закончились, когда мама овдовела.

"Прелестный эвфемизм, — думает Дейн. — И очаровательная непосредственность".

— А по ее линии... Кажется, кто-то еще жив, — продолжает она. — Но мама никогда о них не говорила и пресекала все мои расспросы. Ее нетрудно понять, знаете ли: не слишком хочется вспоминать родню, которая продала тебя, как племенную кобылу. Вернее, обменяла на двести голов овец и какой-то хозяйственный скарб вроде лопат и мотыг.

Дейн не знает, что можно сказать в такой ситуации, поэтому предпочитает промолчать. В его случае это беспроигрышная тактика: сочувственное молчание лучше неуклюжих сожалений.

— Давайте уже перейдем к делу, — говорит вдруг леди Заара. — Время идет, а не можем же мы провести здесь всю ночь!

— Если готовы, то начнем, — отвечает он и на всякий случай проверяет щиты. Мало ли, как проявятся эмоции герцогини от этого экскурса в недавнее прошлое, лучше быть наготове. — Вы сказали, что приказали выломать дверь в покои вашей матушки, а затем ваши воспоминания фрагментарны. Очевидно, вы столкнулись с чем-то настолько шокирующим, что разум ваш постарался отторгнуть увиденное. Однако всё это хранится в вашей голове, нужно только докопаться до этого...

— Как до того самого минерала? На поверхности только небольшие выходы рудных жил, а в глубине может скрываться что-то большее?

— Хорошее сравнение, — говорит Дейн. — Не старайтесь напрячь память, миледи, от этого толку не будет. Начните с того, что помните. Например: кто выламывал дверь? Почему вы позвали именно их?

— Вайло, Рен и Элри, — без раздумий отвечает леди Заара. — Почему их... Мама доверяла им больше остальных и брала их с собой в поездки. То есть двоих брала, а кого-то непременно оставляла со мной. Я подозреваю, что... нет, не будем об этом.

Дейн кивает: понятно, о чем она думает. Вполне вероятно, кто-то из этих мужчин был любовником ее матери, а может, и не один.

— Она настолько была уверена в них, что доверяла им вас? — уточняет он. — А вы не думали о том, что кто-то из них мог совершить преступление? Вероятно, из их рук ваша матушка спокойно взяла бы угощение.

— Я тоже подумала об этом, — отвечает леди Заара, — но посадить и их в каменный мешок не могла: телохранителей лучше у меня нет. Да и... они так вели себя, когда увидели маму... Не думаю, что простые бойцы могли настолько хорошо сыграть.

— Что именно сыграть? Они повели себя как-то непривычно?

— Милорд, я никогда не видела, чтобы Вайло плакал. А тем вечером он рыдал в голос, стоял на четвереньках подле маминого тела, среди обломков и тлеющих головешек и рыдал. И не говорите, что это могло проистекать из внезапного осознания вины: дескать, передал ей что-то, не зная, что это такое, а увидев последствия, всё понял. Будь так, он бы мне сказал, уверена. Вайло простой, как булыжник, но верный.

— Это тоже предстоит проверить... с вашего дозволения, — говорит Дейн. — А двое других что делали?

— Рен ничего не делал. Как они ввалились в мамину спальню, когда дверь поддалась, так и остался стоять. Только лицо вдруг задергалось. Я не смогу показать, не получится... А ночью он напился вдрызг. Никогда не видела его пьяным, а теперь... Теперь он почти каждый вечер на ногах не стоит.

— Остался Элри, верно?

— Да. Он... Ну, когда они вломились... Вышло, что Элри наступил... — леди Заара шумно сглатывает и бледнеет. — Его там и вывернуло. Но он быстрее остальных пришел в себя и попытался меня не впустить, только не совладал. Я должна была увидеть своими глазами, и...

— Постойте, — быстро говорит Дейн, — не так быстро. Вы сказали, была еще служанка вашей матушки? С ней что?

— Она сразу упала без чувств. Теперь кричит по ночам, почти не может спать. Говорит, закрывает глаза и сразу видит... это.

— Ясно. С этими четверыми я тоже побеседую. Они могли заметить какие-то детали, которые ускользнули от вашего внимания. А поскольку они обычные люди — я не ошибаюсь? — то с ними всё намного проще...

— Лорд Аттон, вы же сказали, что не умеете читать мысли! — перебивает леди Заара, и он мысленно отвешивает себе оплеуху.

Опять прокололся, да как глупо! Однако нужно как-то выкручиваться, и Дейн говорит:

— Это неверный термин, миледи. Читать мысли я действительно не умею, но заглянуть в воспоминания обычного — подчеркиваю, обычного! — человека в состоянии.

— Ах вот почему вы отказались проделывать это со мной... И вот почему вы сказали, что все инструменты для допроса этого вот мерзавца при вас...

— Именно. В сущности, мне нужен только объект. Себя я обычно нигде не забываю, — неуклюже шутит он.

Леди Заара молчит, покусывая нижнюю губу.

— Вы могли бы сразу так и сказать, — произносит она наконец. — Или вы полагаете, я не в состоянии понять подобное?

На этот раз Дейн молчит сконфуженно и, видимо, делает это достаточно выразительно, потому что леди Заара сменяет гнев на милость:

— Наверно, вам велели не привлекать внимания? И мне тоже рассказывать поменьше, потому что я неопытна и могу выдать и себя, и вас, и... вообще всё предприятие?

— Вы правы, миледи, — с облегчением отвечает Дейн. — Поверьте, мне не доставляет никакого удовольствия изображать молчаливую статую, но приказ есть приказ. Прошу простить, если невольно обидел вас.

— Я сама обиделась, — криво усмехается леди Заара и убирает со лба черный локон. — У меня характер совсем как у мамы — мгновенно вспыхиваю, только она быстро остывала, а я... Я злопамятная. Угли могут тлеть долго, но в случае чего легко разгорятся заново.

— Не самое худшее качество, миледи. К слову об огне... Вы сказали — Вайло стоял среди обломков и тлеющих головешек. Откуда они там взялись? В спальне вашей матушки есть камин?

Леди Заара невесело смеется.

— О чем вы, милорд! Чем его топить? Наши спальни обогреваются при помощи магии — сил придворного чародея на это хватает. И то, пока я была маленькой, мама брала меня к себе, особенно зимой — опасалась, что замерзну. Слуги — те спят вповалку. Завидуют конюхам и скотникам — на конюшне тепло, в овчарнях тоже. Кое-кто берет в постель собак... Но, кстати, благодаря этим холодам у нас удивительно неплохо с рождаемостью, — добавляет она со смешком.

— Понятно, чем еще заниматься холодными зимними ночами... Только вот прокормить всех — задача не из простых, не так ли?

— Пока нам хватает, — серьезно говорит леди Заара. — Но... Вам не понять, наверно, каково это: годами жить... на грани.

"Впроголодь", — слышит Дейн.

Слава Великому Ниду, в Восточных землях давно забыли о голоде. Было, было и такое — во время войны они пострадало столько земель, что восстанавливать хозяйство пришлось очень долго, — но теперь это лишь история. Сейчас Восточные земли — житница Союза земель наряду с южным соседом.

Самому Дейну, конечно, не понять, как это — считать каждое зернышко, — но он слышал преизрядно рассказов старших, и у него достаточно хорошее воображение, чтобы представить подобное в красках... Да ведь и представлять не нужно: достаточно посмотреть на Граршаайн!

— Значит, камина нет, — возвращается он к разговору. — Откуда тогда взялись головешки?

— Кровать сгорела, — помедлив, отвечает леди Заара. — Вернее... ее как будто горный великан растоптал. Она старая, досталась отцу по наследству. Не представляю, сколько ей лет... или веков даже, но она была из настоящего дерева, очень прочного. Эту кровать даже передвигать приходилось вшестером, а чтобы разломать без топора или чего-то наподобие... Но она была именно разломана — повсюду валялись щепки. Одна воткнулась в стену, застряла между камней...

— Откуда же взялся огонь? Лампа опрокинулась?

— Нет... нет, вряд ли. От одной лампы так бы не вспыхнуло.

— Почему? Если она опрокинулась на постель... Кстати, с ней что?

— Всё сгорело, — передернула плечами леди Заара. — Одеяла, перина, подушки, ковры, все занавеси... Когда мы оказались внутри, там летали огромные клочья пепла, будто... будто чудовищные бабочки. Делаешь шаг — они вспархивают отовсюду, из-под ног, со стен... Дотрагиваешься до такой, а она рассыпается в прах...

— Очевидно, ваша матушка тоже пала жертвой огня? — осторожно спрашивает Дейн.

— Д-да... нет... — она обхватывает голову руками. — Не знаю... Там пахло горелым, но — только тряпками, пером, шерстью... Понимаете, о чем я?

Он знает, как пахнет горелое мясо, поэтому молча кивает.

— Но мама...

Кажется, будто леди Заара вошла в транс, чего Дейн и добивался своими расспросами сперва о незначительных событиях, а теперь о трагическом происшествии.

Девушка раскачивается на месте и продолжает:

— Мама словно пыталась выбраться из своих покоев. Стены, ставни, эти обломки, даже ставни и оконная решетка, даже пол — все было в крови... Ее тело... истерзано, будто она билась о стены, а потом... потом сама раздирала себя ногтями... Волосы вырваны клочьями, с лица почти содрана кожа, а еще... еще... Не уверена, но, кажется, она бросилась на уцелевший обломок. Он пронзил ее почти насквозь. Там... весь пол был... липкий...

Леди Заара всхлипывает, и Дейн протягивает ей обещанный платок, продолжая расспрашивать по возможности спокойным тоном:

— Неужели она не кричала? Почему ее никто не услышал?

— Вы будто не видели наших стен, милорд! Можно кричать во весь голос, никто не обратит внимания.

— Но вы сказали, что приказали ломать двери, когда ваша матушка не открыла дверь на ваш голос, не так ли? Следовательно, что-то расслышать можно. И наверняка в течение дня кто-то подходил к двери — та же служанка — и прислушивался, не изволила ли госпожа встать. Как она вызывала прислугу?

Дейн ощущает непривычный азарт.

— Как все — звонком. Но мама никого не звала... — леди Заара отрывает платок от лица и смотрит на Дейна в упор. — Здесь что-то не так. Вы правы, милорд, такой шум не прошел бы незамеченным. Окно выходит на двор, днем там предостаточно народу, хоть кто-то услышал бы. И уловил запах гари... Но ничего этого не произошло. Почему?

— Мы это выясним, миледи, обещаю, — твердо говорит он, хотя и чувствует неприятный холодок где-то в основании черепа. — Думаю, ваши слуги дополнят картину, хотя я и так уже догадываюсь, что именно произошло.

— Теперь-то вы не сомневаетесь, что мама не переборщила с пыльцой? — требовательно спрашивает леди Заара.

— Не сомневаюсь. Конечно, если бы я мог исследовать ее тело, то сделал бы намного более точное заключение, но...

— Если бы я знала, что это потребуется, то заставила бы всех обождать с погребением.

— А в усыпальницу нельзя проникнуть тайно? — спрашивает он. — Понимаю, ваши люди возмутятся, если какой-то приезжий решит вскрыть гробницу, но ведь можно не сообщать никому, не так ли?

— У нас в ходу огненное погребение, милорд, — после долгой паузы произносит леди Заара. — На это сил придворного чародея хватает. Конечно, не всех так хоронят, только знатных особ, но...

Она со злостью ударяет кулаком по скамье — на камне остаются капли крови. Дейн немедленно завладевает ими — якобы неловко коснувшись рукой. Пригодится...

— Почему, к слову, вы не заподозрили не этого чародея? — спрашивает он.

— Потому что он отказался даже приближаться к покоям мамы. Сказал — не представляет, что именно ее убило, но не рискнет с этим связываться. И тоже не просыхает, как Рен. Они обычно вдвоем и пьют, — невесело отвечает леди Заара. — Но Альгу хотя бы не уверял, будто мама сама отравилась. Может, он слабый маг, но не лжец. Не могу сказать, что доверяю ему, но...

— Проверить все равно нужно.

— Как вам будет угодно.

Список подозреваемых ширится на глазах, чтоб им...

— Что ж, займемся этим вашим лекарем, — говорит Дейн, вставая с жесткой скамьи. — Время не ждет.

— А... как же я? — леди Заара удивленно смотрит на него снизу вверх.

— Вы уже рассказали мне все, что запомнили, и довольно связно.

— Но... Вы меня все-таки зачаровали!

Дейн не может сдержаться и едва заметно улыбается.

— Нет. Просто отвлек и разговорил. Это не так уж сложно.

Назавтра он будет чувствовать себя выжатой тряпкой, потому что ненавидит такие вот беседы по душам. Умеет это делать, но... это все-таки тяжело дается, что бы он ни утверждал. Особенно тому, кто вообще не любит разговаривать, ни с близкими, ни тем более с незнакомцами.

Почему лорд Кервен сам не занялся герцогиней?

"Скорее всего, ему попросту было некогда, — думает Дейн. — А зачем еще нужны остальные, как не ради того, чтобы свалить на них грязную работу? То есть, конечно же, делегировать полномочия! А может, он просто прекрасно понимал, что ему Заара довериться не сможет? Выходит, из всех нас я внушаю наименьшие опасения? Похоже на это, иначе Кервен послал бы Ниориса — тот обаятельный..."

Глава 8

Прикасаться к лекарю — его имя Гарно — нет ни малейшего желания, но это и не обязательно, равно как и отпирать клетку.

Спрашивать его о чем-то бесполезно: Дейн попробовал и убедился, что лекарь даже назваться не может, не говоря уж о том, чтобы сказать, какой нынче день. Остается перейти к делу, и вот тут-то Дейна подстерегает первый сюрприз.

Нет, поначалу все идет нормально — он даже сказал бы, привычно, если бы занимался подобным достаточно часто. Гарно не сопротивляется, когда Дейн мягко, но непреклонно подчиняет себе его разум и начинает выискивать в нем что-то, способное указать на обстоятельства смерти матери Заары...

И не видит ничего. Вернее, никаких второстепенных событий — всё заслоняет, словно огромный щит, яркое видение того, как Гарно убеждает покойную герцогиню не пробовать пыльцу анориса, а та посылает его... Далеко посылает — матушка Заары явно не чуралась крепкого словца. А следом сразу другое видение — разгромленная спальня, изуродованное тело госпожи, а воздух дрожит от едва сдерживаемой магии... Повезло Гарно, что Заара сразу не размазала его по стене, а ухитрилась взять себя в руки — в такой-то ситуации! — и отправила в застенки. Хотя насчет "повезло" — это как сказать... Палача в замке не было, зачем бы, поэтому ответы добывали Рен и Элри. И, надо отметить, старались, но бестолку — ничего Гарно не сказал. Твердил все то же самое о пыльце, и всё.

Это уже откровенно странно, и Дейн пытается проникнуть глубже, за этот щит. Должны же быть у Гарно иные воспоминания, детские хотя бы! Как бы не так: щит прочен и широк, он застит решительно всё... Эту защиту явно ставил не сам Гарно — но кто?