Забытые Острова. Одиночное плавание

— Левее бери, Петруха — ты проскочил.

— Да я уже понял. Только не понял где она.

В подвале сидел до невозможности серьёзный Николай Анатольевич Довлатов. То, что хитрый нос явно проверил закрома — это и так понятно, слишком вид напыщенный, ждёт. То, что нашкодил, уже вижу, только не пойму в чём.

— Рассказывай, серьёзный человек, что такого нашёл о чем я не знаю?

— Письмо!

— Прям письмо? Читал?

Сидит, сопит. От меня он такой иронии сейчас не ожидал.

— Давай показывай свою находку.

Ребёнок как есть, ещё совсем ребёнок — ничего лучшего не нашёл как сесть на лист.

Достав помятый лист он протянул его мне.

— Зажигай второй фонарик, Петрович.

— Так он сел совсем...

— А я не про этот, а про вон тот, что на полке стоит. —

Я показал на 'Летучую мышь'. Ещё в первый раз я заметил его и потрогал — внутри плескался керосин.

— Коля, а ты случайно больше таких фонарей не видел?

— В кладовке такие стоят.

— Как его поджигать?

Петрович нёс хрупкую вещь неаккуратно.

— Не наклоняй и не тряси керосин — прольёшь, держи ровно.

Это была настенная модель с зеркалом-отражателем.

Я поднял рычагом стекло и подкрутил язычок брезентового фитиля вверх. Поискав глазами нашёл возле печи пачку больших каминных спичек.

— Подай, — попросил я стоявшего ближе Петра.

Из протянутой коробки я вытащил большую спичку и, затаив дыхание, зажёг её. Давно, очень давно я не пользовался такой лампой. Пламя, сначала робко полыхнув, разошлось в стороны по фитилю. Я потушил спичку и опустил стекло. Дав запалится концу — убавил длину, чтобы лампа не коптила. Ровный, достаточно яркий свет тут же разошёлся по помещению.

— Эту ставим обратно на своё место! А где, ты говоришь, кладовка? Показывай!

Коля, довольный оказанным доверием и вниманием, проводил нас к двери и открыл её:

— Вот тут сколько всего!

Действительно, по нашим теперешним делам тут было целое богатство. Комната, узкий пенал глубиной два и длинной пять метров была по всему периметру заполнена полуметровыми в ширину стеллажами, на которых лежали продукты и нужные в хозяйстве вещи.

Интересно, оно сразу тут было, или, когда мальчишки копать начали, появилось? Ни пылинки. Ни запаха. Уголь в ведре под печкой должен пахнуть. Тут всё должно им провонять! Запаха нет! Его словно прибавили только что, сейчас. В нос ударил ядрёный чесночный аромат. Сухих колбас, подвешенных в проходе под потолком и сала, завёрнутого в кусок холстины. Сейчас умру! Захлебнусь слюной и умру.

— 'Шпингалет', где доски для нарезки лежат?

— Там в ящике стола у печки. Доставай бегом.

— И нож?

— И нож, только аккуратнее. Не порежься.

Сложно сказать чего тут нет. Было всё в приличных количествах. Брезентовые рукавицы. Свечи парафиновые, тут их три ящика, а ламп десять штук, не считая той что на кухне. На полу — канистры, бутыли, ящики. На полках — коробки, свёртки, пачки, мешки. На одной стороне — продовольствие длительного хранения, на другой — промышленные товары. Быстро пробежался по тому, что на глаза попадалось, а они от жадности разбегаются, фокус теряют.

Сухофрукты, чай 'со слоном', соль, солдатская тушёнка в банках, где мясо, а не "ухо-горло-нос-сиськи-письки-хвост". Сушёная морковь. Сушёный лук. Сухое молоко. Масло топлёное вологодское в маленьких деревянных кадушках. Сырные головки, сахарные головки в пергаментной бумаге. Мука и крупы в мешках. Какао-порошок 'Золотой якорь'. Под потолком висели кольца сухой колбасы. На стене вязанками косицы лука и чеснока. Синие солдатские шерстяные одеяла. Простыни пачками. Мыло хозяйственное и банное. Полотенца вафельные пачками. В холщовых мешках слегка пожелтевшая советская офицерская форма номер раз, брюки и белая рубашка. Панамы. Отдельно стоял медный самовар на подносе, рядом колено трубы с ручкой.

— Всё, Петруха, помираю!

— Зачем? — испугано встревожился молодой.

— За шкафом! От счастья неимоверного. Коленька, иди родной — я тебя обниму. Какой ты у меня. У нас — молодец!

Довольный Колян пришёл обниматься.

Я поднял его на руки и спросил:

— Письмо здесь нашёл или в буфете?

— На-а, в шкафу! — продолжать он не стал, осёкся.

А я напрягся.

— Ну пойдём посмотрим, что там в шкафу есть. Чего здесь нет.

С Колькой на руках мы подошли к шкафу, я, не опуская его с рук, открыл дверцу и присвистнул от увиденной картины. На верхней полке лежала деревянная кобура в оплётке из кожи с портупеей и ремнём, на который были надеты четыре кожаных чехольчика кармашка под обоймы. Ниже на полке лежали пятидесяти патронные пачки с маузеровскими 7.63х25 патронами. А в шкатулке из дуба он же, приклад лежит — смерть врагам советской власти, 'Маузер К-96 Боло'. Двенадцать пачек и двенадцать пятидесяти патронных пачек 9х29R или 38 Special. Сердце охолонуло догадкой. Я так по-доброму посмотрел в глаза Коле и спросил:

— Ты куда, отрок, второй пистоль спрятал? Неси давай — он тебе без патронов все равно не нужен, а все патроны здесь на полке лежат.

Колька повинной серой мышкой шмыгнул наружу и принёс небольшой револьвер в кожаной кобуре с пятикамерным барабаном.

— Ладная игрушка. Студент! Вскрытие показало, что клиент не в меру шустр и ушл, так что глаз да глаз, пока мы юное дарование не потеряли. Ты меня понял? — я помотал револьвером перед его носом. — Это — тебе, но никаких кобур — закажем такую же поясную сумку, как у меня для скрытого ношения, а пока пусть тут полежит. На будущее, Коля, больше так не делай — оружие это важно и, не дай бог, оно попадёт не в те руки. Чтобы большого расстройства у тебя не было — вот забирай.

Я протянул ему настоящий армейский бинокль в кожаном футляре с нижней полки шкафа. Там лежало две штуки, так что ничего критического важного, если он его разобьёт или потеряет, не случится.

— Будешь у нас наблюдателем! — Я взъерошил пальцами волосы у него на голове.

Петрович кивнул в знак согласия и сообщил:

— Лампы пустые.

— Конечно, пустые — керосин на полу в десятилитровых канистрах стоит.

— Откуда вы знаете?

— От ума. Ламп и канистр ровно одинаково десять. Точно такая же жестяная стоит под плитой, у неё пробкой на цепочке носик заткнут. Бери её и заполни три лампы. Не переливай! Коля, где доска и нож? Будем резать сало и есть кашу с тушёнкой, а для этого сейчас затопим печь и вывалим это всё на сковороду.

Сковороды и кастрюли лежали справа от печи в шкафчике, наверху — чугунные сковородки, внизу — эмалированные кастрюли. Сковородок было три: большая, средняя и маленькая для за жарки и пассировки. В ведре под плитой находился не уголь, как я сначала подумал, а топливные брикеты.

Заправив топку совком брикетов я плеснул немного керосина на один из них. Повернул шиберную задвижку на трубе и запалил спичкой мокрый брикет. Пламя весело побежало по угольному окатышу. Закрыл дверцу, открыл поддувало. Внутри сразу загудело пламя. Проверил духовку и нашёл там решётку, противень и две хлебные формы.

От нагревающегося чугуна запахло сгоревшей пылью и окалиной. Так всегда бывает когда долго не протапливали чугунную печь.

Студент справился с лампами и сейчас расставлял их по периметру комнаты.

— Одну сюда давай, другую на стол, а третью пока на буфет поставь. Если не сложно — сходи с Колей за водой, набирай по пол ведра, он пусть тебе светит. Воду сливайте в бак у мойки. Я с готовкой разберусь.

Ребятишки мои ушли, а я стал проводить углублённый осмотр.

В шкафчиках под столешницей лежали несколько кухонных полотенец. Достал одно и повесил на крючок у умывальника. Принёс мыло из кладовки и положил в стоявшее рядом на полке фарфоровое блюдечко со сбитой кромкой.

Студент вылил почти два полных ведра в бак и пошёл ещё.

Ковшиком на длинной ручке я заполнил пустой рукомойник. С удовольствием скинул рубашку и помыл руки, шею и лицо. Отсутствовал звук утекающей воды и мне стало интересно, что там под мойкой — ведро или труба? Оказалась толстая чугунная труба, которая уходила неизвестно куда, но принимала воду без ограничений, как сейчас так и впоследствии.

На полках вдоль другой стены в жестяных банках обнаружились пакетики со специями. Среди них завалялся пакет сухих дрожжей. Под левой столешницей внутри лежали разделочные доски, широкие миски, сито, миска с серой солью. В другом шкафчике — керамические поливные горшки и чугунный сотейник.

Сходил в кладовую — пришлось брать лампу, нашёл мешок с мукой. Набрал её большой ложкой в подходящий, по моему мнению, для хранения керамический бочонок с крышкой. Таких несколько, потом наберу в них круп. Попробовал муку на язык. Ржаная, то-то меня её серый цвет смутил. Нашёл пшеничную, но помол тоже грубый. Так даже лучше — мне не для батонов и оладий, хотя оладьи из такой муки самые вкусные. Достал медный чайник с деревянной ручкой, сполоснул его и поставил на плиту — пусть греется. Посмотрел что в верхних ящиках, там столовые и кухонные приборы разложены в два ящика по деревянным клеткам. Евро-кухня по стандартам 30-40 годов двадцатого века. Нашёл жестяную трёхлитровую квадратную банку с оливковым маслом Экстра Вёржен.

— Это не годится!

Туплю — вот же оно самое лучшее. Вологодское топлёное. Только сейчас обратил внимание, что в кладовке заметно прохладнее чем в зале. Дверь тут нужно держать закрытой, еще не холодильник, но всё же.

— Зачем мне сейчас масло?

От обилия впечатлений голова совсем перестала работать. Скрутил с косицы пару луковиц и головку чеснока. Со стеллажа взял банку тушёнки.

— Так-то лучше будет.

Тушёнку вывалил на сковороду вместе с мелко нарезанным луком и сверху во всю эту вкуснотищу добавил рисовую кашу с 'мясом'. По комнате потёк обалденный слюновыделительный запах нормальной еды.

Пока оно под крышкой доходит, ошпарил кастрюлю и развёл в тёплой воде дрожи. Подумал, добавил сахарного песка, немного соли и сухого молока. Всё это постояло, и я стал замешивать тесто. Много не делал, старался угадать на две формы. Точнее на одну — в форму нужно закладывать только половину объёма, иначе всё вылезет в духовку потом.

Кастрюлю накрыл крышкой и отнёс в кладовую на холодный пол, к утру поднимется — еще раз на крутую вымешу и будет хлеб.

Мои водоносы наполнили бак.

— Виктор Палыч, мы всё! Телефон почти сел.

— Значит заканчиваем и моем руки.

— Воду куда, что не влезла?

— Поставь вёдра на пол. Я сейчас её рукомойник перелью. Мыло в тарелочке. Полотенце висит. Садитесь, сейчас кушать будем. Только чай соображу. В буфете нашёл бело-голубой фарфоровый чайник с военно-морской символикой производства Дулевской фабрики 59 г. Сервиз оказался большим столовым и чайным, персон на двадцать, с маркировкой ВМФ. Что ещё больше усугубляло моё подозрение в том, что нас внимательно слушают. Конечно, тут не хватает стола, но если его поставить, тут будет не развернуться.

Мои голодные "оглоеды" накинулись на кашу и проглотили её со скоростью электровеников. Потом у нас был чай с сушками и сгущённым молоком.

— Командор, а давайте завтра переставим наш тент сюда ближе ко входу и накроем вход?

— Мысль дельная, но неразумная — у нас тут труба.

— Спуск не от самого угла начинается.

— Стойки крайние как ставить будем?

— Укоротим, а с той стороны вкопаем. Тент немного ниже будет.

— Допустим, у меня даже мысль есть — дёрн весь порезать и пустить его на стенки, чтобы боковины так не продувались. Колышков и шпагата можно дополнительно заказать. А потом дерн можно резать каждый день и стенки изнутри глиной обмазать для эстетики. Почти дом получится, но сильный шторм эта конструкция все равно не выдержит. Пустая работа — сейчас важнее посадками заняться и прудом. Тент перенесём для меньшего хождения и палатку большую поставим. На этом пока всё. Стенки ветрозащитные из дёрна вокруг будем выкладывать вечерами.

— Виктор Палыч, а что в бумаге написано?

— Хотел сказать в какой, но тут вспомнил про Колино 'письмо' в кармане. Сейчас почитаем.

Платформа: 5

Для внешнего вхождения в режим необходимо дать подтверждение через инфоканал личного интеркома.

Тут же загорелся экран лежащего кухонном столе интеркома. Пришлось встать и прочитать сообщение:

Принять особый режим: Спасатель. Да/Нет.

С грустью понимаю, что придётся нажимать эту кнопку 'Да'. Вот и всё, Виктор Павлович, отбегался ты на вольных хлебах, помыли побрили и снова в строй поставили. Судьба...

Нажал и сразу побежали по экрану строки.

Доступно изменение конфигурация интеркома по особому протоколу — Спасатель.

Применить Да/Нет.

Применить!

По руке холодной кляксой потёк псевдо металл или пластик, превращаясь в широкий мягкий браслет толщиной три миллиметра.

Реконфигурация закончена.

Запустить модификацию скрытого ношения? Да/Нет.

Да!

Пластина словно растаяла в воздухе я её чувствовал, но не видел. На месте не снимаемого браслета была моя первозданная кожа и никаких намёков на слишком умный девайс.

Коснувшись запястья я расколдовал прибор и тот появился снова, только я убрал руку — он исчез. При попытке снять он легко отделился и медленно выпрямился в тонкую трех миллиметровую пластину десять на пятнадцать сантиметров. При прикосновении к коже он снова становился мягким и прилипал к запястью, обволакивая руку.

В невидимом режиме я попросил коснуться его Колю. Тот с опаской дотронулся пальцем до руки, но ничего не изменилось. Выходит активировать его могу только я и никто другой.

Интерком снова ожил:

Текущая суточная ширина канала 5 килограмм общего веса.