Эх, если б не здоровенный шрам на голове у моего родича — и совсем бы хорошо было. Профессионально не замечаю след от операции, ведя беседу. Надо ни одним намеком не дать понять, как сейчас на душе тяжело. А как показывает опыт — когда я врач, то — хороший актер, а вот вне службы... Как любой живой человек.
— И что? Научаются? Да хрен там! И вот гляди — к компу школота бегом бежит, играть рвется — хлебом не корми. А в школу — на пинках и с принуждением. Потому что — играть зверята любят. Вот и надо побольше игрового момента. Очень много вопросов будет сниматься — щурится братец и закуривает. Сейчас у него опять трубка и хороший ароматный табак.
Вижу, что братец давно не выговаривался, его распирают накопленные слова. И хорошо, что такой предмет, как школьное обучение ему попался сейчас на язык. Пусть выговорится. А то начал бы обсуждать какую-нибудь ахинею из чистой вредности, тот же футбол, который он терпеть не может, но по противоречивости характера и зная мое отношение к 'Клубу ходячих миллионеров' вполне мог бы — чтоб поддразнить и повредничать.
— Прикинь, откуда у нас столько борцов с системой? А вот как раз оттуда. Из школы. Развели Грет Тумбочек массу. И понять, что электричество не из розетки берется, а чуток подальше его источник — ума и знаний уже не хватает. И легко в пустую башку запихать любой навоз. И пихают от души. Вы как съездили-то? Мне сказали, что десант в Нарву был? Ты-то что забыл там? Пиво и тут вкусное!
В двух словах рассказываю про нелепую операцию. Родичу как раз разжевывать ничего не надо, он-то взаимосвязи хорошо понимает. Мрачнеет, узнав про бронекулак и легкость доступа этого кулака в любое место. Мне тоже не по себе, когда вспоминаю здоровенный бронированный шведский амбар с пушкой — их сгоревшую БМП.
Надо как-то настрой такой перебить. Говорю про исчезнувшего Мутабора и про пленную кошку. Ожидаемо оживает. И даже тихо ржет, когда я описываю момент передачи Блонды в руки встречающих ее сотрудников Некролаборатории:
— Прикинь, нам еще и выговор сделали эти старперы!
— Это как? Плохо стреножили?
— Если бы! Один нам знаешь что заявил?
— Боюсь представить! — заранее хихикает братец.
— Он знаешь ли встал рядом с Блонди и заявил: 'Бедная некродевочка! Таскают туда-сюда, оружием грозят, а чтоб покормить бедняжку — это нет! Сама себя покормила, и даже из вежливости шлем обратно нацепила, чтоб не пугать человечишек, так они всё равно недовольны, цобаки!'
— Дивный персонаж, любопытно, как дальше там развиваться будет
— Там все дивные. А уж эта фанатичная Кабанова!
— Нормальная она. Я с ней только согласиться могу — удивляет братец.
— Как это? В чем?
— Знаешь, почти дословно ее речь помню. Слушай: 'Пробуждение интеллекта и способности мыслить в умертвиях всегда поражает и нервы щекочет. Давно читала очень хороший рассказ "Фотография класса за этот год". Там восхитительной упоротости педагог собрала деток-зомби и старательно обучала. Пыталась достучаться, веря, что где-то там, в мертвой глубине, есть искра, которую можно разжечь. Потому что великие педагоги обучали и развивали слепо-глухо-немых от рождения деток со всякими особенностями. Если искра есть — её нужно разжечь. И вот эта святая женщина разжигала, терпеливо и методично. А кормила зомбёнышей снэками, настряпанными из коллег, которые были плохими педагогами, и она использовала их, как считала, наилучшим образом. Я вот когда эту историю знакомому хорошему педагогу рассказывала, он с тоской ответил, что многие его коллеги только на снэки и годятся, и я с восторгом и ужасом поняла, что и он мог бы так сделать, вот ровно та же волшебная упоротость горит и в нём'.
— И чем кончилось? — ужасаюсь я заранее.
— В конце рассказа героиня отчаивается и выпускает зомбёнышей, и сидит у себя в кабинете, всячески фрустрируя. И слышит, как маленькие ножки шаркают по коридору. Понимает, что они сейчас её заедят, но стрелять в детей не может и смиряется с судьбой. И очень удивляется, когда они рассаживаются за парты и смотрят с некой осмысленностью!
— Вон оно как... Видимо она того же ждет... Хотя знаешь, вот нынче я твердо уверен — Блонда понимает, когда рядом с ней что-то говорят. И даже, пожалуй, лучше Мутабора. А чем Кабанова свои размышления поддерживала?
Родич картинно выпускает клуб дыма, морщится от попавшего в глаза дыма, сам не замечает этого, так как припоминает ранее слышанное и словно мемориальную доску зачитывает:
— 'Многие, у кого жизнь удаётся, какое-то время морально разлагаются и я сама видела, как борец, ставший олимпийским чемпионом, минут двадцать уйти с ковра не мог: лежал и плакал. Окружающие смотрели с сочувствием. Но преподша оказалась сильным чудищем: она встала и начала следующий урок. Так вот этот момент пробуждения разума он прям сильный, особенно в таком персонаже, как некодевочка. Лично мне было бы забавно посмотреть и на какого-нибудь любителя экзотики, боящегося её и одновременно испытывающего нездоровую симпатию, но это так, мыслеблудие!' Вот считай и увидит нынче.
— Интересно, она случайно путает некродевочек с некодевочками? — уточняю я.
— А и не знаю — задумывается братец.
Тут как раз вместе с новым пивом поспевает и тушеная свинина. Запах от нее обалденный, давно такое не нюхал! Братец стоически не показывает своего восторга — ну не будет он унижаться, хваля мороженое мясо, дескать и не такое ел, но раз уж лучше нету, что поделать! Так и быть — снизойдет.
Потому выражать радость и восторг перед явно ждущей наших эмоций официанткой приходится мне. Но она к моим эмоциям относится как-то прохладно и определенно поглядывает на посасывающего черенок трубки прооперированного. Наконец он снисходит и говорит пару хвалебных слов, отчего девушка буквально расцветает и уже довольная улетучивается, оставив нас наедине с кушаньем.
Брякаем бокал о бокал и сосредотачиваемся на еде. Все же столь часто описываемая во всех книжках типовая еда постапокалипсиса — тушенка — на деле надоедает очень быстро. Вообще консервы быстро приедаются. А даже мороженое мясо от них выгодно отличается. В разы! Эх, свеженины бы... Но с этим сложно. Как у крестьян в Средневековой Руси. Впрочем в Европе еще хуже жили.
— Так ты не закончил про свои предложения по школе! — напоминаю я.
Братец старательно вытирает свою физиономию салфеткой. Отпивает глоточек пшеничного и заявляет:
— Ну ничего особо оригинального. Первое — урезать бумажную нагрузку на учителей. Только самое необходимое. Вот у нас меньше стало писанины — сразу появилось больше времени на всякое полезное. Разум просветлился, результаты улучшились даже объективно глядя. У шкрабов ровно то же самое — там писанины бестолковой море. Мне вообще кажется, что до всего этого безобразия образование специально саботажем ухудшали с самого верха.
Второе — больше игрового элемента в дело. То, что у нас компьютерные игры не выпускались — это тоже чистый саботаж был. Потому как игра для школоты — запоминается лучше, чем сухой учебник. И если даже Украина и Польша делали игры на очень серьезном уровне — то отсутствие у нас такого говорит о многом. Ты ж помнишь — меня на 'Рим. Тотал вар' подсадил? Можно легко проверить — кто историю Древнего Мира лучше знает: я — или вчерашний десятиклассник. Не говорю о том, что хорошая игрушка ума прибавляет. После того, как понимаешь работу систем — не шибко рвешься их крушить. Приходит понимание взаимосвязей в мире...
— Наступил на грабли — получил по лбу? — подначиваю его я.
— Именно. И знаешь — каждая компьютерная игра чему-то учит. Обязательно. Весь вопрос только — чему? Вот в 'Риме' учит тому, что не будет если у тебя войска — то соседи обязательно припрутся тебя грабить и захватывать и все это овечье блеяние о миролюбии 'человеков какбыразумных' видится тем, чем оно и является на деле — кретинизмом и подставой для поверивших. За которое надо бошки это болтающие сносить нахрен! Нет дорог и торговли — не будет денег и товаров, развить ничего не сможешь. Сидят на дорогах бандиты — считай нет торговли. Нет науки — будут эпидемии и оружие у врага лучше. Нет разведки и контрразведки — заедят соседи диверсиями и террором. Да что говорить — сам в курсе.
— Ага. А в 'Симсах' где как бы симулятор семейной жизни — можно брать детей из приюта в приемыши и топить их в бассейне — и деньги на их содержание так и будут поступать дальше...
— Так это такой же симулятор, как и 'Дом-2'. За такую симуляцию вешать надо прилюдно. Но да — многих это обучило, потому как в игре преподнесли — но поганству паскудному. Потому и толкую, что игры необходимы, но те, что толковые и полезные.
Третье — мужиков надо в учителя настропалить.
— Сразу крики про сексизм начнутся! — усмехаюсь я для поддержки беседы.
— А и насрать. То, что у нас мальчиков воспитывают всю дорогу женщины привело к тому, что мы сейчас имеем.
— Это к чему?
— К гомогенизации. Не лыбься, я серьезно. Это вообще другое слово, а не то, что ты по своей малообразованности и малограмотности подумал. Женщинки — есть женщинки, даже маленькие. Большие — тем более. А мы увлеклись гомогенизацией — в итоге мужики, как бабы и бабы — как мужики. Но только именно что — как. Ни то ни се. Мальчики, воспитанные женщинами — не агрессивны, не амбициозны, послушны, тихи, легко управляемы. И потому женщины таких презирают по одной своей инстинктивной прошитости, не ценят. Им подавай дикого самца безголового, на инстинктах, на агрессии, чтоб за версту шибало самцом! В итоге семьи разваливаются на раз — с дикарем современная избалованная всякими фанабериями баба жить не может, а с послушным 'немужчиной' ей жить противно — инстинкты бунтуют. Вот и получается дрянь дело.
Мужиков надо в школы направлять. Но тут уже четвертое — наши паскуды авторитет учителей и школы убили в ноль. Это не учителя, это прислуга. Какое уважение к прислуге? Подай — принеси — пошел прочь! Униженные ничтожества ничему хорошему барчуков не научат. Чему они научить могут, если на их примере мелкое еще зверье видит всю бесполезность учения?
Тут мне братцу возразить нечем. Всегда в старых сказках и былинах Учитель — это человек мудрый и уважаемый, имеющий сокровенные Знания. И ценность его опыта — в прямом смысле жизнь и благополучие учеников. Спаситель и Выручатель из всех жизненных ситуаций. И потому знания от него — Ценность. Потому как без его информации — жизнь идет резко хуже и недолго.
А когда из Учителя делают нищего и бесправного холуя, в которого можно безнаказанно плевать и глумиться над ним — ясен день ученички понимают отлично этот посыл — знания — говно и нах никому не нужны — потому что вот — этот субьект со всеми своими знаниями — нищий и униженный. Плюй ему в морду, ведь ты этого достоин! И чем ты тупее — тем достойнее!
Потому что ты дурак неграмотный — и можешь на него плевать! А ему это запрещено, его за такое посодют. Ну и суди сам — если этому умнику учителю можно на голову безнаказанно насрать — хорошо ли быть таким?
И пример надо брать не с того, кто много знает и умеет — а с тех, кто успешен. У кого много денег — ну как это недоросликам старательно показывают. И выбор тут шикарный — вор, бандит, блогер, коуч по всякой ванильной фигне ну и звезды репа и прочей лабуды. А, ну еще проститутки конечно — тоже путь наверх! Стремительный лифт!
И все это детям старательно внушали.
То есть учили их такому пути к успеху, что тошнит.
Чисто как в американской школе для тупых негров в безнадежном районе.
И для меня сейчас этот вопрос — шкурный, благо моей персоне ввинтили в обязанности преподавать в медучилище, как гордо поименовано довольно корявое новообразование, в котором хоть как-то будут готовить средний медперсонал. Из вчерашних школьников 9 — 10 класса. Разбалованных той блискучей системой абыразывания, что сляпали наши эффективные собственники для быдла. Чтоб готовить прошаренных потребителей разрекламированного дерьма.
И тут придется переворачивать все с головы на ноги — а из меня Макаренко тот еще, я с этими дитятками дела имел постольку, поскольку педиатр, но учить их, раздолбаев, пока не доводилось. Хотя Макаренко по нынешним временам пример явно неправильный — он особо борзым воспитанникам за лютые косяки — затрещины собственноручно выдавал. (Да что говорить — в рафинированнейшей гимназии Карла Мая ее воспитаннейший директор — и то пощечину разок вкатил одному ученику. И диво дивное — этот ученик, став весьма известной фигурой — почему-то говорил потом, что это рукоприкладство очень хорошо прочистило ему мозги и было крайне полезно).
Сейчас-то это строжайше запрещено, деточек оберегать надо от всего, а то у восемнадцатилетних без пары дней обалдуев будут ужасные психические травмы. Перед Бедой это совсем до идиотии доходило — вплоть до того, что запрещено было мацупусинькам этим показывать даже трупы животных, не то, что людей. Зато с легкостью необыкновенной пропагандировались всякие смертоубийственные развлекухи типа прелестей зацеперства, беготни на спор через дорогу перед машинами и легкости самоубийства. А уж сколько в тик-токе было травли и избиений, которыми детки бравировали — не сосчитаешь.
Потому малолетки понятия не имели о том, что будет, если в окошко прыгнуть с 14 этажа. Или почему не стоит взрывать петарды во рту своем или заднице. Или хвататься руками за высоковольтные провода. Вот реально — не понимали, что смерть — она некрасива и необратима.
К чему их готовили таким образом — не могу понять. Но определенно советские школы в этом плане были лучше.
И черт их знает — кто ко мне в класс придет. С одной стороны — вроде эти все — из выживших, то есть заведомых идиотов быть не должно. С другой — они из современной школы, где мозги детям отбивались напрочь идиотской зубрежкой к ЕГЭ, а вот анализировать и думать там было лишним. А медику как раз надо хорошо соображать...
— Как тебе Пшеничное? — сбивает меня с полета мыслей голос братца.
— Весьма себе. А к слову почитать то, что ты про школы написал — можно?
— До компа добраться надо служебного. Хотя мне уже пояснили, что сейчас буду на больничном, а вот дальше — скорее всего на раннюю пенсию. Хотя дергать на консультации будут, но уже не на место происшествия и у секционного стола мне не работать. А что тебя так зацепило?
— Да преподавать придется в медучилище или типа того...
— А, ну да, ты помнится говорил — кивает своим дырявым черепом братец.
— Вот и попугиваюсь, что мне милые дети всю плешь проедят.
— Не попугивайся! Обязательно проедят. И ты будешь лысый и несчастный!
Выразительно гляжу на него взглядом рожающей коровы.
Он фыркает в кружку, так что клочья пены летят. Весело ему — и хорошо, что настрой бодрый. Потому что он-то как раз сверкает обритой башкой со шрамом и мои беды по большому счету ему были бы в радость — поменяйся мы с ним ситуацией. В смысле беды по преподаванию всяким страждущим.
— Зря так себя запугиваешь! — неторопливо заявляет братец, вытирая салфеткой тающую пену с физиономии.
