И к нему на секционный стол одинаково мог попасть и мажор с передозом и серьезный бизнесмен с пулевыми дырами по всему организму и алкоголик-бомж, которого наконец-то доканал цирроз, туберкулез и товарищи по теплотрассе, и старушка — божий одуванчик, которую срезал на пешеходном переходе горячий четырехколесный джигит.
Все национальности и все слои общества бывают в морге. И кроме формального по работе — у братца было много и неформального общения с разными людьми. В морге — то все одинаковы. И состояние похожее... И у мертвых и у живых. Такрое состояние, что и мулла может выпить. И я последний, кто осудит. Тем более, что отмазки у мусульман давно отработаны — запрет был на вино, а водка — она не вино как бы, не из винограда же. Да и под крышей и в помещении без окон Он и не увидит, как говорят.
— Тоже не показатель...— бурчу в ответ.
— Но ты же мое отношение к этим самозванцам, которые голословно заявляют, что они сотрудники Всесильных контор, но при этом никакими документами с подписями Самых Главных доказать это не могут? И единственно, что им от меня надо — это мои деньги и послушание, а они взамен только что-то туманное обещают потом когда-то и при чем — очень сильно потом, когда уже и не переиграть! Ну да, я зануда и потому спрашивал было дело по датой лавочке у попа — какие аттракционы в раю работают, или только на арфе бренчать все время, а у муллы допытывался — какие у них девственницы — возраст, вес, рост, цвет глаз-волос... Очень меня в тот момент тревожило — волосатые ли у них ноги? И ты понимаешь — никакой конкретики. Они не знают сами, что продают. И как с такими менеджерами работать? Ну вот кинусь я шахидить — а мне и всучат кучу престарелых жирных и самодовольных американских старых дев! С волосатыми ногами! Жутко некрасивых, настолько, что их даже крокодил кушать не станет. И с омерзительнейшими характерами и вредными привычками! И навсегда! Да это ж наказание адское получается! Обижались на меня, да.
Представляю себе это в лицах и поневоле начинаю ржать, как конь. Справляюсь с собой и уточняю:
— Драться не лезли?
— Всяко бывало. Но когда на ногах человек стоять не может — боец из него такой, не очень. Да и я как мишень был, наверное, сложный...
— Адски силен Ихалайнен в драке? — не могу не усмехнуться.
— Не, просто по нашему состоянию — я в их глазах, полагаю, даже не двоился, а восьмерился и окружал со всех сторон... Поди отбейся. Когда я толпой окружаю...
— Страшный ты человек!
— Да, я такой! — гордо отвечает братец.
— Тогда может расскажешь, что ты имел в виду, что не конец здесь? Биологическая смерть не окончательная черта? И продолжение следует?
— Сложно вот так с ходу объяснять. Сначала надо сформулировать, так чтоб, было даже тебе понятно. Давай потом как-нибудь, когда смогу изложить внятно, снисходя к твоему интеллекту?
— Ну, как скажешь. Хотя очень интересно. Честно — говорю я и вижу, что для серьезного разговора он не готов, не хочет он сейчас говорить. Но при том, таким серьезным я его видал редко и всегда — по делу. Он, конечно, охламон и балбес, но когда надо — точен и толков. Потому это меня смущает сильно. Точно — не шутит и определенно у него есть основания для такого заключения. Не могу это выразить в словах даже для самого себя, но чую, что не а пустом месте его уверенность. Он — знает. Уразуметь бы еще — что.
— Понимаю. Но время у нас еще есть. На пять лет я замахиваться не буду, а года три — вполне проживу. Так что вернемся к разговору попозже. Лады?
— Не вопрос. Забавно, что отвергая всякие разные Веры — ты создал свою собственную.
Братец непривычно серьезно смотрит на меня. Чуточку усмехается и очень спокойно заявляет:
— Это не вера. Я — знаю! И заметь, не кидаюсь проповедовать и собирать деньги с окружающих. И убеждать никого не собираюсь. Человек — это душа, обремененная трупом. Который она оживляет и пользует до полного износа. Но что такое — душа — это трудно объяснить. Особенно человеку с низким уровнем интеллекта и слабыми познаниями в области физики, анатомии и прочих строгих наук...
— Это ты про меня сейчас?
— Ну еще бы, ты ж один на всем свете — радостно лыбится младший братец.
— То есть ты меня сейчас дураком назвал?
— Нет, я не собираюсь заниматься детскими глупыми руганиями, я просто констатирую факты. Погоди, давай сейчас не ко мне домой, заверни тут направо, там в двух кварталах кафушка, я туда люблю ходить.
— Пиво опять? — понимаю его порывы с ходу.
— Вот зря ты табуированные слова применяешь! Аж слюни потекли! Конечно, пиво. Я ж сколько на жидких кашках в вашей артели настрадался!
Успеваю заткнуться, не заявляя обязательного в такой ситуации 'Но это же тебе сейчас нельзя, это вредно!' Жить вообще вредно, а тут ситуация жесткая. Каждому из нас на роду написано прожить всего — ничего, вопреки, причем, заветам Природы. Давно уже отметили биологи, что человек — существо странное — у всех млекопитающих половое созревание — одна десятая от срока жизни, только у человека жизни отмеряно — не 150 лет, а вполовину меньше. Так и живем, прикидывая, что ковровой дорожки для нас 'на вот столько' развернуто.
А сидящему рядом со мной человеку этот билетик укоротили очень сурово. Но он пока жив и не вижу поводов его ограничивать. Он давно уже взрослый и живет своим умом.
Кафушку эту я даже и не знаю, она в полуподвале, но так уютно в общем. Полумрак и старая рок-музыка играет. Вижу, что мой братец там завсегдатай и ему рады, причем явно уже знают — где он пропадал и что там с ним делали. Официантка — милая и сдержанная девушка, улыбается братцу не как мне — по-дежурному служебному, а вполне искренне. Видно, что действительно рада, но сдержанна, как английский дворецкий. Ну, почти.
— Бери пшеничное нефильтрованное, оно у них хорошее!
Ну спорить с ним сложно, он в сортах пива разбирается получше меня, хотя и такую дрянь пил, которую я в рот не возьму.
— А что на обед?
— Лена, что посоветуете? — поворачивается братец к девушке.
— Сейчас много тушенки доставили — (тут же торопится, видя как братец скривился) — не обычной, а оленина, лосятина, медвежатина. А еще у нас есть мороженая свинина — точно чистая!
— О, это дело — радуется мой родич и заказывает два шницеля, салаты, еще по пиву и снеков, как обычно. Девушка упорхнула и тут же вернулась с запотевшими кружками и подносом с тарелочками, где были разложены аппетитно какие-то коричневые и оранжевые ломтики, соленые семечки, орешки трех видов и всякое прочее. Ну не хило у них тут, еще и чистое мясо есть — нынче со свининой проблемы — легко купить мяско откормленных на человечине. А сохранилось нормального мяса не так, чтоб много — это снеки набиты солью и консервантами, что могут зхраниться тысячелетиями, как фараонова мумия, а вот мясо сырое — оно портится быстро. Так-то в основном все общепиты сейчас с консервами работают. А тут — вона как.
— Не хило у них тут! — признаю я очевидное.
— Ну а то ж!
— А чего ты так скрючил свою мордуляпину, как о медведях заговорили?
— Кто-то бдительный в милицию позвонил. Дескать у мусорного контенера нашел человеческую стопу с содранной кожей. Явно отрублена. Менты — делать нечего — приехали на вызов, хоть и воскресенье. Да, действительно — стопа без кожи. И мусорник рядом. Понятно — выкидывали расчлененку, а это не заметили, как выпало. Надо мусор копать. А воскресенье, неохота до ужаса.
Но — надо. Стопа вроде как подростка по габаритам. А это уже другое дело, если не взрослый. Тут на свою беду пара гастарбайтеров расфуфыренных мимо куда-то в гости шла. Менты их и припахали — те при всем параде стали в контейнере копаться, а куда денешься — они нелегалы, закочевряжись — и получишь два мешка неприятностей. Контейнер до донца прорыли — нет больше останков. Кому-то в голову по жаркой погоде стукнуло — что наверное, это с железной дороги могло закинуть — небось кинулась суицидница под поезд, вот стопу и откинуло. Благо недалеко — метров двести.
— Погоди, что от поезда такой удар, что двести метров куски летят? — начинаю сомневаться я.
— Не, эт вряд ли — по суховски отвечает родич.
— Тогда с чего такие мысли?
— А ничего другого в головы не пришло. Сходили все вместе — и гастарбайтеры тоже, им тоже уже любопытно стало — прошлись вдоль рельсов. Нигде — ничего. В итоге упаковали стопу в пакет и ко мне. А я не могу понять — да, похожа на подростковую человеческую на первый взгляд. Но что-то определенно не то. Неправильная какая-то. Но тут такое дело — может инвалид был, есть ряд патологий с костной деформацией, травмы опять же. Ну, ты в курсе, хоть и педиатр.
— Ага — киваю я, показывая, что шуточку понял.
— Короче говоря — я ее на рентген, образцы тканей тоже взял. И знаешь что оказалось?
— Стопа гнома или орка?
— Еще смешнее — медвежья. Ну не крупного медведика, мелковатого.
— Что, они настолько похожи?
— Представь себе! К слову в Москве был такой дворянин, пан — педофил, которого обвинили в том, что он девчонок жрет — собака на улицу вытащила обглоданную детскую стопу и в помойной яме нашли как бы обглоданные кисти рук и ног, схожих с детскими. А оказалось, что медвежьи — у этого пана была медвежачья ферма, где к его столу медведей разводили вроде или просто откармливали. Он типа только медвежьим мясом питался.
— А девчонки?
— Ну пан любил малолеток, а жена ему в том не препятствовала. Но девчонок он любил, а ел — медведей. А у них анатомически лапы схожи довольно сильно. Потому я как-то к медведикам ну не очень. Да и лосятину с оленятиной есть довелось — не понравилось. И к этой тушенке сомнения — она ж дорогущая, потому мяса поменее, а жижу поболее. Ты сам-то когда свинину нормальную ел?
— Давно уже. Забавно, что ты от свинины мороженой раньше морду воротил...
— Так и ты тоже. Сибарит!
Смеемся.
Пиво у них и впрямь хорошее и по температуре — в самый раз. Холодненькое. В запотевших бокалах, шапка пены — индикатор свежести налитого пивы — пышная. А еще у них отлично пожаренные семечки — уже чищенные. К пиву в самый раз.
— Для постоянных клиентов — снисходительно и чуточку гордо поясняет братец.
Он тут явно постоянный клиент.
Киваю головой — и так вижу, что его тут уважают. И судорожно ищу нейтральные темы для разговора. За столом под пиво надо обязательно трепаться о чем-то серьезном, истинно мужском, но чтоб важность темы не слишком отрывала от кружки.
— А вас уже анкетировали по тому, что в школе изучать? — спрашиваю я.
— Конечно. Я им шесть листов написал — неожиданно говорит братец.
— Иди ты! И о чем? Вот бы не подумал, что ты так писуч!
— Кто б говорил! Ты ж сам вроде как-то где-то чуточку врач? Ручка — основной инструмент медика! А я после того, как у меня за пару дней было двое влюбленных придурков-самоубийц, которые с высотки прыгнули, да урода, который пьяный под поезд попал и его на полкилометра размотало, плюс подснежник с тремя десятками проникающих могу писать любые объемы без мозгового геморроя — после того уже ничего не страшно, ага.
-Да, помню, как ты тогда ругался... Гуще ты бранился только когда видео нарка-самоубийцы у охранника забрал и вирусами все компы в отделе оделил — усмехаюсь в ответ.
— Ну да я вообще ангельского характера человек! Любой на моем месте вообще бы поубивал бы! Всех!
— Это да... Влюбленные-то на ноги упали или башками вперед?
— Он — плашмя, она — на ноги...
Присвистываю тихонько. Могу себе представить, что там творилось. С высоты когда падают люди — ломается масса костей и практически все органы рвутся, трескаются и деформируются. Они же в кожаном мешке все разные по плотности и при свободном пдении летят с разной скоростью. И приземляются соответственно.
И все это судмедэксперт должен старательно описать. А там много чего писать приходится, когда при падении плашмя или на голову, к примеру, от черепа остается суповой набор ломаных костей (на схеме все это надо точно отметить, все переломы, разрывы тканей, а оно вперемешку), ломаются все ребра, таз, позвоночник и трубчатые кости — что опять же надо описать и пометить на схеме. Ну и органы внутренние — они ж разной плотности, потому что-то летит быстрее, что-то медленнее и при ударе такой винегрет образуется.
А у приземлившихся на ноги частенько бедренные кости аж в грудную клетку вбивает ударом. И это если еще по дороге не развалились от ударов об всякие архитектурные излишества, как тот нарк, обеспечивший записью своего падения весь отдел судмедэкспертизы еще и кучей жутких вирусов в компах от маленькой, но вредоносной флешки. Та еще радость прыгуны-самоубийцы. Мешки с ломаными костями, говоря проще.
— А по школе ты что написал?
— Разные гениальные законы природы — скромно говорит братец.
— Это как?
— Ну гляди сам — в природе все зверята учатся как? Игрой! Никто всяких там львят-волчат не гонит в школу, от которой они отбрыкиваются как могут. Им нравится учиться. Потому что все это в игровой форме. А у людишек все жутко серьезно — учебники пишут старые, солидные остепененные люди, как правило никого никогда не учившие, зато что-то там защитившие. Поэтому они типа знают, как детей учить правильно. Строго серьезно и нудно до рвоты. Игрового момента — ноль, потому как писали солидные дяди и тети, которые уже родились маленькими старичками и всю свою жизнь строили свою карьеру. Все чудовищно скучно, наукообразно, душно изложено и непонятно — зачем вообще все это учить? Так?
— Ага — признаю я очевидное.
— Ну вот. Помнишь как мы Перельмана 'Занимательную физику' читали?
— Помню.
— Ну вот отсюда и плясать — детишки — существа недоделанные, болванки, из которых еще делать надо человеков и потому грузить их наукообразной херней, которая ничему не учит, зато показывает, что учебник написали скучные до невозможности доктора наук — бесполезно. К слову и доктора тож разные были, того же Капицу обалдеть как интересно было смотреть. Только таких сейчас и не упомню. Все надутые спесью индюки, не подступись. А от скуки мухи дохнут. Еще пива?
— А давай. И семечек, они тут вкусные! — подсказываю я.
— Ну, тут все вкусное.
Братец окликает девушку и мы мигом получаем и то и другое. Холодные пузырьки щекочут небо и глотку.
Ловлю себя на странном ощущении, когда смотрю на сплошь украшенные татуировкой руки официантки, они как-то не так смотрятся в сочетании с легкой футболкой. И почему-то в голове крутится: 'оторвали у жилетки рукава!'
Тихо признаюсь в этом братцу.
Он тихонько хрюкает в бокал и, убедившись, что девушка отошла и нас точно не слышит, предупреждает, чтоб я не вздумал это вслух сказать! Она заплатила за тату кучу денег и страшно ими гордится!
— Как ты, когда руки нататуинил?
— Ну мне даром сделали все же — отвечает он.
Да, мама в ужас пришла, когда он гордо предъявил какие-то узорные орнаменты на своей правой руке. А папа хмыкнул и спросил только, на крестце 'штамп шлюхи' не стал делать? Ну мол если нет, то и ладно!
