4. Кофейная горечь

— Это мистер Норманн. Тот, о ком я упоминала в письме, — представила я Эллиса и чуть не поперхнулась.

Лайзо не просто имел наглость смотреть на хозяйку дома, а улыбался ей. Да так, будто она была языческой богиней, а он — её жрецом.

— А второй гость? Мистер...? — Урсула многозначительно умолкла, не отводя потемневшего взгляда от Лайзо.

— Никто. Просто мой водитель. Где он может подождать, пока мы будем завтракать? — небрежно поинтересовалась я, чувствуя закипающую в груди злость.

— Значит, водитель?

Миссис О'Бёрн выронила веер.

Лайзо медленно и как-то по-особенному грациозно опустился у её ног и подал безделушку — не вставая, глядя снизу вверх и всё так же таинственно улыбаясь.

Миссис О'Бёрн расцвела смущённым румянцем и приняла веер из рук Лайзо.

В тот миг, когда пальцы их случайно — конечно, случайно! — соприкоснулись, я поняла, что эта женщина будем моим врагом. Неважно, почему. Без причин. Просто она скверная. Ясно, как день!

— Что ж, миссис О'Бёрн, не будем задерживать мистера Маноле, — негромко произнесла я, чувствуя, как улыбка моя каменеет. — Он, полагаю, всего лишь хотел уточнить, куда можно поставить автомобиль, чтобы тот не нагрелся от солнца. Верно? — обернулась я к Лайзо.

Тот в ответ склонился уважительно, однако ни на градус ниже положенного. А перед этой Урсулой на колени встал! Всего лишь веер подавал, конечно, но какая разница?

— Именно так, леди. Где мне следует ожидать вас и мистера Норманна? В автомобиле?

Я хотела было кивнуть, но вдова опередила меня с ответом и резким взмахом руки подозвала женщину-дворецкого:

— Нет, зачем же! Жанетта, свет мой, покажи мистеру Маноле, — фамилия Лайзо словно растаяла у неё на языке нежным ломтиком шоколада, — ту площадку за домом, где раньше стояли телеги. Чего-чего, а тени там уж точно хватит. А потом проводи его... в библиотеку. Вдруг чаепитие затянется? — томно опустила вдовушка угольно-чёрные ресницы.

Водителя — и в библиотеку? Я поняла бы ещё, если на кухню, слуги друг друга часто подкармливают, но что делать этому мошеннику в библиотеке? Высматривать, какую безделушку стащить, пока хозяйка не смотрит? А мне потом — краснеть за него? Возмущение так сковало язык, что я даже возразить ничего не смогла, когда Жанетта, похожая на закопченную кочергу, увела моего водителя. Да и что можно было сказать, чтобы не уронить достоинство и не выглядеть пустой склочницей!

— Виржиния-Виржиния, что за тон, что за взгляды? — еле слышно шепнул мне Эллис, когда мы следовали за миссис О'Бёрн в столовую. На губах у детектива играла двусмысленная улыбка. — Как будто ледяной водой поливаете! Честно, у меня даже колени подгибаться стали — представляю, что почувствовала эта бедная ворона!

— Ворона? — Я тихо фыркнула. Суетливая вдовушка и впрямь напоминала немного шумную, неопрятную птицу. Только, скорее, не серую ворону, а грача. — Пожалуй. Платье у неё отвратительное! Портит фигуру.

Эллис усмехнулся.

— Даже боюсь напоминать вам, леди, что в первую нашу встречу вы одевались точь-в-точь как хозяйка этого дома.

Я поджала губы и ускорила шаг, нагоняя миссис О'Бёрн. Эллис, кажется, с трудом сдерживал смех.

Предатель.

— Миссис О'Бёрн, позвольте выразить восхищение вашим тонким вкусом, — прощебетала я, поравнявшись с хозяйкой, отдающей последние указания горничной. На сей раз служанка, к счастью, была в самом обыкновенном платье — правда, в зелёном, а не традиционно чёрном или коричневом, но это уже мелочи. — Дом отделан изнутри просто изумительно. Особенно впечатляют витражи в верхней части окон... Такой насыщенный синий цвет — и золото.

— Ах, признаться, эти витражи остались от прежних хозяев, — польщенно улыбнулась вдовушка, и на щеках у неё заиграли премилые ямочки. Просто невинное дитя! — И уже всё прочее, от мебели до салфеток, пришлось подбирать под них. Утомительное занятие, скажу я вам... спасибо, Маргарет, не забудь про печенье из топлёного молока! — крикнула она вдогонку служанке и с энтузиазмом обернулась ко мне: — Милая девушка, правда? Я буквально вырвала её из ужасной, ужасной семьи! Там ей запрещали ходить по улице в одиночестве, а вещи заставляли носить сплошь серые!

— В таком случае вы действительно оказали ей неоценимую помощь, — со всей возможной серьезностью кивнула я. Эллис шел, отставая от нас на полшага, смотрел с любопытством, но в беседу пока не вмешивался. — Но как, позвольте спросить, вы вообще узнали о бедственном положении этой девушки?

Миссис О'Бёрн словно только того и ждала.

— О, это просто! — расцвела она. — В Бромли я состою в клубе мисс Ширман. Мы боремся за права угнетённых женщин, и я секретарь.

— Правда? Никогда не слышала о таком клубе.

Эллис пробормотал себе под нос что-то вроде "одна из этих сумасшедших ширманок", но миссис О'Бёрн, к счастью, ничего не расслышала.

— О, уверяю, нас ждут грандиозные успехи! Мисс Ширман говорит, что к следующему лету мы добьемся того, что женщинам разрешат голосовать!

— Но позвольте, такой закон Парламент принял в прошлом году, — вмешался наконец Эллис, не выдержав. Вдовушка беспомощно вздернула бровки:

— Правда?

— Конечно. С возрастным цензом в тридцать лет и с имущественным — нужен постоянный доход не менее пятисот хайрейнов в год, — педантично уточнил детектив. Вдова огорченно всплеснула руками:

— Значит, бедняжка Маргарет не смогла бы голосовать?

— Можно подумать, что "бедняжка Маргарет" в состоянии решить, следует ли нашей стране вмешиваться с вооруженный конфликт с Алманией, если там дойдёт до оружия! — фыркнул он без всякого почтения. — Или она способна рассудить, например, какой прок будет от принятия нового закона о налогах?

Миссис О'Бёрн растерялась. И я вместе с нею — вот не ожидала от Эллиса подобных речей! Ведь получалось, что по закону "недостаточно зрелой", чтоб судить о нуждах страны, считалась и я сама. Разумеется, облачаться в мужской костюм ради какой-то эфемерной "справедливости" — перебор, однако некоторые задумки в клубе леди Ширман по меньшей мере любопытны.

Промолчала же я исключительно потому, что миссис О'Бёрн мне не нравилась.

— Нет, но... — пролепетала она.

— А раз нет, то ваша Маргарет проголосует либо так, как ей посоветует старший — муж, отец, брат, либо просто случайным образом. И от того, и от другого проку с ноготок, а вреда может быть много, — нелюбезно перебил хозяйку Эллис и заключил цинично: — Если нет своего мнения, то лучше помолчать. А говорливые глупцы всегда будут лишь орудием в руках умного манипулятора.

— Какие неприятные, дурные вещи вы говорите! — возмутилась вдова, и голос её зазвенел от возмущения. Однако она быстро справилась с собою и добавила, пустовато и премило улыбнувшись: — Ах, вы же мужчина, разве вы можете сказать иное? Разве вы можете допустить даже мысль о том, чтобы женщина имела некие права?

Прежде, чем легкая неловкость переросла в напряжение, я вмешалась и незаметно оттеснила Эллиса от миссис О'Бёрн. Соблазн остаться в стороне и посмотреть, как детектив будет насмехаться над этой вороной, был так велик! Жаль, что некому оценить мой благородный, полный самоотречения поступок.

— Да, разумеется, мистер Норманн выражается столь резко и неделикатно в силу своего воспитания и происхождения. Но не стоит ли нам оставить скучные политические темы? Миссис О'Бёрн, вы ведь недавно переехали в наши края? Как вы находите Тайни Грин?

К счастью, беседа свернула в безопасное русло — вдова с удовольствием подхватила тему и принялась нахваливать красоты речной долины. Детектив же в это время посматривал на меня с таким снисходительно-удовлетворённым выражением, что это невольно пробуждало подозрения: не нарочно ли он стал обижать миссис О'Бёрн, чтобы я вынуждена была временно забыть о неприязни к ней и встать на её защиту? Кто знает. Эллис, увы, легко мог поступить так, да ещё при этом не чувствовать себя виноватым, а напротив, считать, что он действовал исключительно во благо.

Своё, разумеется.

После второй чашки чая и хорошей порции домашнего печенья хозяйка дома разговорилась. Оказалось, что она перебралась в особняк Флор меньше года назад, в связи со смертью мужа. Мистер О'Бёрн был старше своей прелестной женушки на сорок лет и скончался прошлой весной от лёгочной болезни. Согласно условиям завещания, состояние покойного могло перейти к Урсуле только по истечении четырёх лет, которые она обязывалась провести в трауре, скорбя по безвременно почившему супругу. Номинально следил за исполнением условий адвокат, но куда большую опасность для молодой вдовы представляла двоюродная сестра мистера О'Бёрна, мисс Пимпл. Чтобы умаслить её, Урсула и вступила в клуб борцов за права женщин — мисс Пимпл водила дружбу с его основательницей, такой же язвительной старой девой.

Когда же этого оказалось недостаточно, и строгая наблюдательница стала подозревать у вдовы недостойный интерес к молодым "утешителям", миссис О'Бёрн удалилась в загородный дом. "Флор" был выкуплен покойным супругом незадолго до трагических событий, в расчёте на то, что именно здесь, в тиши и спокойствии, появится на свет наследник.

— Небо уберегло, — трагически заломила руки Урсула О'Бёрн на этом месте рассказа, и глаза ее заблестели от слез. — Представляете, каково было бы мне оказаться совершенно одной, но с ребёнком? Ах, ребёнку нужен отец, обязательно нужен суровый отец, и только он воспитает его достойно... Вкусное печенье, да?

Эллис, убедившийся, что глупышка вдова никак не может быть причастна к убийствам двухлетней давности, потерял интерес к разговору. Мне тоже наскучила бесконечная болтовня о моде и грядущем зимнем сезоне в Бромли, но, увы, приходилось проявлять вежливость и терпение. К сожалению, выяснилось, что миссис О'Бёрн имеет скверную привычку резко менять предмет беседы — с платьев перескакивать на кулинарные изыски, потом — возвращаться к своей запутанной биографии и тут же, без перехода, приниматься нахваливать погоду. Я уже порядком запуталась во всех этих безумных поворотах сюжета, перестала следить за ходом разговора, когда вдова вдруг спросила:

— К слову, а вам, леди, не нужна служанка? Я знаю хорошую девушку из очень, очень строгого семейства, которой просто необходимо вырваться на волю!

— Служанка? — нахмурилась я. — Нет, миссис Стрикленд справляется со своими обязанностями. Даже теперь, когда Элизабет Доусон больше нет с нами.

Вдова страшно побледнела.

— Малютки Бесси? Что вы имеете в виду? Она же только недавно приходила ко мне... Правда, всю последнюю неделю я болела, почти с тех самых пор, как Бесси была у меня... Мои мигрени и... Что с Бесси?

Я хотела ответить, но Эллис меня опередил.

— А вы не знали? — произнёс он жутковатым, гортанным голосом, от которого по спине словно прокатилась волна холода. — Бесси Доусон убили. Убили с нечеловеческой жестокостью. Вскоре после того, как она побывала у вас.

Урсула О'Бёрн отшатнулась, насколько позволял стул, и прерывисто вдохнула. Снова и снова, с каждым выдохом становясь все белее.

— Миссис О'Бёрн? — встревожено приподнялась я. Но она только сказала еле слышно:

— Ещё одна... — и, будто кукла на шарнирах, повалилась на пол.

От опрокинутой чашки стремительно расплывалось на скатерти уродливое коричневое пятно.

Подскочили служанки — сначала Маргарет, потом Жанетта, изображавшая дворецкого. Начался настоящий бедлам — все бегали, всплёскивали руками, охали и ахали. Когда миссис О'Бёрн общими усилиями — по правде сказать, больше усилиями Эллиса, чем всех остальных вместе взятых — привели в чувство, она не пожелала ни с кем говорить, сослалась на дурноту и поднялась в верхние комнаты. Только произнесла напоследок:

— Я очень, очень сочувствую вам, леди Виржиния... Берегите себя.

Детектив отнесся к обмороку вдовы с удивительным равнодушием. Только вдали от особняка Флор он попросил Лайзо остановиться в чистом поле ненадолго и вытянулся на сиденье автомобиля, глядя в чистое небо.

— Интересная женщина, эта Урсула О'Бёрн... Да, — Эллис скосил на меня глаза. — Очень. И не смотрите так на меня, Виржиния. Хотел бы я знать, что могло напугать столь расчётливую особу.

— Расчётливый — не значит храбрый, — принципиально поправила я его. — А почему вы считаете, что Урсула О'Бёрн не могла просто испугаться известий о смерти своей подруги? Я так понимаю, Бесси Доусон часто навещала её.

Эллис только рассмеялся, и мне ответил вместо него Лайзо:

— Вы, леди, не сердитесь только, но в таких-то, как эта Урсула, я понимаю побольше всех вас. — Он обернулся и облокотился на спинку своего кресла, подперев подбородок кулаком. Зелёные глаза были насмешливо сощурены. — Я на них насмотрелся уже. Девица, которая по велению ума выходит замуж за старика, а потом сводит его в могилу, да так, чтоб детей не прижить... Нет, такая падать в обморок почём зря не будет. Эллис вот говорит, что она по-настоящему напугалась, и я ему верю, — Лайзо обменялся взглядами с детективом. — Думается мне, наша красавица знает что-то, но сказать боится. И не скажет, хоть режь её, — заключил он. — Таких и пытать-то бесполезно. Дурочку сыграет, в слезах растечётся, но ни слова правды из неё не вытянешь.

Не знаю, что меня больше покоробило — "наша красавица", произнесенное медовым голосом, или небрежное упоминание пыток. Видимо, тёмных пятен в биографии моего водителя было куда больше, чем я себе представляла.

— Да, допрос тут не поможет. Нужно, чтобы она сама захотела рассказать! — азартно откликнулся Эллис, не замечая моего состояния. — И, кажется, я знаю, как это сделать. Лайзо, сможешь произвести на неё... необходимое впечатление?

Последние слова прозвучали как-то непристойно. Лайзо только усмехнулся и будто в задумчивости провел пальцем по смуглой коже — от виска к уголку рта.

— Смогу, отчего нет. Тут ума особого не нужно, чтоб понять — я ей приглянулся. Поверит мне, разомлеет — и сама захочет выговориться. Тайна — что ноша, низко к земле пригибает. А девицы не хотят к земле гнуться, им бы в небе летать, — серьёзно, без единой шутливой нотки заверил нас Лайзо и вдруг подмигнул.

Меня чуть не подбросило на сиденье. Щеки, кажется, горели, как маков цвет.

— Что вы имеете в виду? Мистер Маноле, ведите себя подобающе — прекратите это представление! И говорите... нормально, без прибауток! Я же знаю, что вы можете!

Эллис осторожно коснулся моего плеча.

— Не сердитесь, Виржиния. Подумайте хорошенько, зачем мы всё это делаем, — я отвернулась, а детектив продолжил говорить все так же мягко и успокоительно. — Ну же, Виржиния. Вы же умны, как никто другой. Вот вам бы я точно доверил право голоса, не то, что этой Урсуле или её Маргарет. — Я невольно улыбнулась, вспомнив свои собственные мысли на сей счёт, и Эллис отзеркалил улыбку. — Смотрите, я завёл разговор с Лайзо сейчас, в вашем присутствии, не скрываясь, и рассчитываю на ваше содействие. Именно потому, что уверен — вы руководствуетесь в своих поступках рассудком и не станете устраивать сцен. Водитель вам сейчас не так уж нужен, но вот мне помощь Лайзо необходима. Больше никто не сумеет раскрыть секрет Урсулы О'Бёрн... быстро и бескровно.