Восьмой медальон. Том 2

Предсказание это не сбылось: через пару минут Энгерранд уже очутился у входа в галерею и остановился, чтобы перевести дух, а заодно понаблюдать за тем, что происходит возле прилавков. Вскоре взор его отыскал среди покупателей Жосса. Тот с видом знатока разглядывал кинжал с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Неподалёку компания разряженных в пух и прах щёголей спорила о чём-то с продавцом благовоний.

Внезапно на глаза молодому человеку попались герцог Греундский и Адальгис. Годерик со скучающим видом смотрел по сторонам, сестра его осторожно касалась пальцами разложенных на столе тканей — алых, зелёных, жёлтых, голубых...

Энгерранд проскользнул в галерею, пробрался сквозь толпу и шепнул Жоссу:

— Видел герцога?

Слуга вздрогнул от неожиданности:

— О боги! Ты напугал меня... Конечно, видел.

— Давно они здесь?

— Появились ровно в ту минуту, когда ты ушёл вместе с привратником. Сперва с ними были двое слуг, но вскоре исчезли. Куда — не знаю.

— Тебя герцог заметил?

Жосс развёл руками:

— Сложно сказать. Мне показалось, будто увидели, но подходить не стали. Да и зачем им это, в самом-то деле? Я ведь простой слуга...

На этом разговор прекратился. Друзья смешались с толпой и вскоре очутились на улице. Тогда Энгерранд с улыбкой промолвил:

— Теперь ты можешь смело отправляться к метру Гвидо, чтобы сообщить радостную весть. "Король торговцев" принял подарок с благосклонностью.

— А лента? Про неё ты узнал что-нибудь?

— Нет.

— Ну вот!.. — огорчился Жосс.

— Зато я выяснил кое-что другое. Метр Вельгард сразу догадался, о чём я хотел его спросить. Похоже, он прекрасно обо всём осведомлён. Не странно ли это?

— Наверное, странно, — машинально ответил слуга.

Узнав, что встреча с купцом ни к чему не привела, он тотчас потерял интерес ко всему, кроме новой встречи с метром Гвидо. Вдруг на сей раз прекрасная Жорсанда всё же покинет свою комнату ради встречи с человеком, который, быть может, спас её отца от смерти?

Энгерранд догадался, о чём думает приятель.

— Поторапливайся, — похлопал он Жосса по плечу. — Метр Гвидо ждёт тебя.

На этом друзья расстались: слуга со всех ног помчался к мосту через Везер, Энгерранд медленно побрёл к набережной — ему хотелось ещё раз хорошенько обдумать свою беседу с метром Вельгардом. Неужели купец и впрямь обо всём догадался? Но ведь тогда ему, быть может, известно имя любовницы Хельменфельда... Да и хвастливая фраза — мол, я первым узнал бы о гибели любого аристократа — была произнесена неспроста...

Внезапно молодой человек ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Посмотрел через плечо, однако никого не увидел.

— Так-так! — пробормотал он. — Занятно...

Энгерранд продолжил всё так же неторопливо идти вперёд. Очутившись у самой Ривьеры, он постоял некоторое время, притворившись, будто бездумно смотрит на быстрые, мутные воды, затем осторожно скосил взгляд в сторону и заметил нескольких мужчин, которые прогуливались у реки с видом слишком беззаботным, чтобы это не вызвало у молодого человека подозрений.

Заложив руки за спину, Энгерранд двинулся навстречу незнакомцам, прошёл мимо и, достигнув площади Сватовства, свернул в один из переулков, где ютились лавчонки мелких торговцев.

Побродив по ним с полчаса, молодой человек не оглядываясь зашагал к отелю Рево. В нескольких шагах от дверей он будто бы случайно столкнулся с каким-то прохожим, обернулся, чтобы произнести слова извинения, и заметил на некотором отдалении фигуры незнакомцев, которых уже видел возле реки.

— Соглядатаи? — улыбнулся он. — А может, даже убийцы? Что ж, будем осторожны...

Глава 5

К любым вещам, даже самым удивительным, понемногу привыкаешь. Вот и Энгерранд, вернувшись домой после истории на развалинах старого замка, во время которой загадочный незнакомец спас его и Жосса от гибели, как ни в чём не бывало улыбнулся дяде и с аппетитом набросился на еду. Теперь он уже не дрожал от страха при воспоминании об отвратительном ритуале, не вздрагивал, представляя себе барона да Рево, облачённого в чёрный плащ, а вместо этого думал, словно о делах повседневных, будничных: "Наверное, отец Фердинанда изображал Эстельфера... Значит, обряд этот был посвящён императору демонов..."

Непонятно только, ради чего барону взбрело в голову проводить ритуал возле самого пожарища? Неужели место это и впрямь проклято для честных людей — и священно для тех, кто поклоняется тёмным силам? Кто же там раньше жил? Едва ли какой-нибудь могущественный аристократ...

"И верно, — согласился сам с собою Энгерранд, — зачем родовитому сеньору заниматься магией? У него ведь и без того всё есть. Конечно, в замке затаился какой-нибудь барончик, мечтающий о власти и золоте, — и обезумел от бессилия, решил, что император демонов поможет ему..."

Энгерранду понравились собственные мысли: подросток решил, будто рассуждает, как умудрённый годами мужчина, и на губах его заиграла самодовольная улыбка.

— Что это ты развеселился? — спросил Добряк.

Энгерранд неопределённо пожал плечами и произнёс:

— Я тут подумал немного... Как вышло, что ни барон да Рево, ни сеньоры, что жили когда-то в старом замке, не смогли захватить Зеленодолье?

К удивлению его, лицо дяди омрачилось.

— Я сам часто думаю об этом, — прошептал Ансельм. — Знаешь, временами мне кажется, что нас оберегают сами боги... а может, демоны... Конечно, на людях я посмеиваюсь о тех, кто твердит про "проклятый" замок. Но вдруг они правы?..

— А что за сеньор владел старым замком? — осторожно спросил подросток.

Добряк покачал головой:

— Не знаю. Наверное, барон да Рево может сказать...

"Теперь-то от этого разбойника и колдуна точно не дождёшься ответа, — огорчённо вздохнул Энгерранд. В памяти его возникло перекошенное от злости лицо мужчины. — А вот Фердинанд... Почему бы не спросить у него? Конечно, сам он едва ли ответит, но, быть может, выспросит всё у отца... Да, так и нужно поступить!"

Однако, строя свои планы, подросток поначалу упустил из виду об одном немаловажном обстоятельстве. Едва ли после всего случившегося барон будет столь же невнимателен к поведению сына, как раньше. Теперь-то он станет следить во все глаза! А если и отпустит на прогулку, непременно приставит к Фердинанду кого-нибудь из слуг — и уж точно слугой этим окажется не Жосс.

Впрочем, даже придя к подобной мысли, Энгерранд не слишком огорчился.

"Не беда! — решил он. — Скоро барону это надоест, наскучит, он потеряет бдительность — и Фердинанд непременно вырвется из заточения!"

В конце концов подросток решил положиться на волю Семи богов, и вскоре те проявили свою милость: уже через несколько дней, проснувшись поутру, Энгерранд услышал под окнами знакомый голос, насвистывавший какую-то песенку.

— Жосс! — рассмеялся Энгерранд и выбежал навстречу другу.

Лицо слуги сияло, словно солнце, восходившее над синими вершинами гор.

— Угадай, зачем я пришёл! — воскликнул Жосс и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Нет, вовсе не для того, чтобы разбудить тебя, лентяя, который валяется на кровати в такое чудное утро!

— Зачем же тогда?

— Барон поручил мне важное дело!

— Какое? — насторожился Энгерранд.

— Мой господин вспомнил вдруг, кому обязан жизнью, поэтому приглашает вас с дядей в наш замок! — провозгласил слуга. — Представляешь? Разве такое бывало раньше? Знатный сеньор зовёт в гости поселкового голову! Чудеса!

Не в силах выразить свой восторг словами, он взмахнул руками и подпрыгнул.

— Чудеса... — согласился Энгерранд. — А барон ещё не забыл, как по его милости...

— Не вспоминает даже! — заверил его слуга. — Конечно, когда мы вернулись, приказал меня выпороть, ну так это и правильно — незачем было нос совать, куда не следовало. Шкуру не спустил — и ладно!

— Правильно, значит? — проворчал Энгерранд.

— Да.

— А если бы всё-таки спустил?

Слуга почесал затылок:

— Что ж поделаешь? Господин — и всё тут!

— Не очень-то я хочу встречаться с твоим "господином".

— Как же так? — растерянно заморгал Жосс. — Тогда мне точно головы не сносить! Убьёт барон, непременно убьёт! Даже Фердинанд не выручит...

— Да не трясись ты! — нарочито громко расхохотался Энгерранд. — Пошутил я — не дурак ведь, чтобы злить такого грозного сеньора, как барон да Рево.

Слуга с шумом выдохнул:

— Хвала богам!

Когда о приглашении узнал Добряк, он целую минуту ошалело глядел на племянника и старался что-то сказать, однако сумел лишь выдавить несколько неразборчивых звуков. А после на губах мужчины расцвела улыбка и они засмеялся — звонко-звонко, словно враз помолодел лет на тридцать.

"Интересно, — подумал Энгерранд, — был бы дядя так же рад, если бы знал, чем промышляет барон да Рево?"

Впрочем, едва ли на сей раз барон замышлял недоброе. Зная о чувствах Фердинанда, он не посмел бы совершить злодеяние на глазах сына. Да и о правилах гостеприимства забывать не следует — обычаи эти священны для любого феодала, будь он хоть самым свирепым разбойником в Алленоре.

Хотя... Внезапно Энгерранду вспомнился старик нищий, а в ушах словно вновь зазвучал дрожащий от злости пронзительный голос: "Пусть Эстельфер разнесёт на куски замок барона да Рево! Мне отказали в приюте..." И подросток дал слово держаться настороже, каким бы обходительным ни был хозяин, какие бы пышные фразы ни произнёс, как бы он ни пытался выказать свою дружбу...

Барон встретил гостей радушно. Улыбался, болтал без умолку (никто бы не подумал, что он обладает таким красноречием!), рассыпался в благодарностях и даже — о боги! — извинился за свою неблагодарность: мол, давно следовало изъявить спасителям свою признательность, и не только на словах, но и на деле.

— Надеюсь, — говорил он Ансельму за пиршественным столом, — мы навсегда останемся добрыми соседями. Знаю, некогда между моими предками и вашими случилось... кхм... недоразумение — ну так людям свойственно ошибаться. Ручаюсь, больше такого не повторится. И если когда-нибудь — не приведи Авир! — с зеленодольцами случится беда, я тотчас примчусь на выручку. Даю вам слово барона Рево — а слову этому доверяет сам государь!

Добряк, слушая эти речи, млел от восторга. Как же красиво изъясняется барон! До чего благороден и честен! А зеленодольцы-то — вот глупцы! — относились к нему с опаской, вечно ожидали какого-нибудь подвоха, даже считали своим врагом...

Собеседники и сами не сумели бы сказать, сколько времени длился их разговор. Заскучавшему Энгерранду казалось, что прошла целая вечность. И ведь даже словом не перекинуться с Фердинандом, пусть тот и сидит напротив и едва сдерживает зевоту!

Но вдруг барон с заговорщицким видом огляделся по сторонам и произнёс:

— У вас удивительный племянник, метр Ансельм! Смышлёный, всегда готовый прийти на выручку друзьям, да и не из робкого десятка, как я погляжу. Клянусь Авиром, мало кто при дворе может похвастаться хотя бы двумя из этих достоинств! Уверен, с такими способностями племянник ваш заткнёт за пояс любого мальчишку-аристократа, да и с бездельниками, что обучаются в Университете, сумеет поспорить... О боги! Да его ждало бы блестящее будущее, родись он в семье какого-нибудь богача!

Добряк вздрогнул. Собеседник словно прочёл мысли, уже много лет мучившие его самого. Конечно, об Университете Ансельм даже мечтать не смел, но до чего было бы славно, очутись Энгерранд в какой-нибудь школе, где обучаются дети купцов и ремесленников!

— Мне больно даже вообразить, — продолжил барон, — что мальчишка, наделённый столькими талантами, навсегда останется в нашей глуши. И я подумал, метр Ансельм, что за доброту смогу отплатить, лишь позаботившись о будущем вашего племянника.

Энгерранд в ужасе уставился на Добряка; тот сглотнул слюну и выдавил с таким трудом, словно горло его сжимала невидимая рука:

— Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать...

Барон расхохотался:

— Хочу, чтобы ваш племянник покорил Везерхард! Сожри меня демон, если он не сумеет этого сделать! Пусть покажет жирным священнослужителям и безмозглым придворным, чего они на самом деле стоят!

— Но как?..

— Очень просто. Пусть я давно покинул столицу, у меня осталось там немало добрых друзей. Любой из них сделает всё, о чём я попрошу... Да, именно так! Барону да Рево ещё никто не говорил: "Нет!" И сейчас не скажет... А попрошу я, чтобы племянника вашего приняли в Университет — ни больше ни меньше!

— Это невозможно! — пролепетал Ансельм.

— Проклятье! Вы оскорбляете меня!

Рево нахмурил брови и сверкнул глазами так грозно, что Добряк, наверное, отскочил бы в другой конец залы, не сиди он у самой стены.

— Простите...

Барон махнул рукой:

— А, демон! Не бойтесь. Признаться честно, я часто говорю устрашающие слова, однако очень редко привожу свои угрозы в исполнение — в отличие от обещаний, запомните это хорошенько. — Он осклабился. — Видите? Вот я уже и не злюсь! А вы представьте-ка на минуту, каких высот достигнет Энгерранд... Ведь так тебя зовут?..

— Да, — буркнул подросток.

— Прекрасно... Ну а если даже двери Университета не откроются перед ним, — вновь обратился барон к Добряку, — всегда можно оставить его при дворе. Для начала — в качестве слуги. Незавидная участь, не спорю, но ведь это лишь первый шаг на тяжёлом пути, в конце которого племянника вашего будет ждать положение столь высокое, что герцоги и графы захлебнутся от зависти собственной слюной... Вы усмехаетесь? Зря. Если припомнить времена не столь уж далёкие, окажется, что король Хатберт, прадед нашего великого государя, во всём слушался своего брадобрея, а сын его потакал прихотям одного из поваров, которого — представьте только! — называл "братом"...

Внезапно мужчина прервал свой рассказ и пристально посмотрел на Добряка:

— Так вы согласны с моим предложением?

— Не... — начал было Ансельм.

— Отказываетесь?

— Нет-нет...

— Значит, согласны?! — вскричал Рево. — Хвала Авиру! И не вздумайте сказать, будто передумали, иначе я разгневаюсь по-настоящему. А теперь... теперь, надеюсь, вы согласитесь переночевать в моём замке...

Добряку и на сей раз пришлось согласиться с предложением барона, хотя он и почувствовал лёгкое раздражение. Неужели Рево считает, что любое его желание будет безропотно выполнено. Нет уж! Просто сейчас нет смысла отправляться в путь. На дворе уже сумерки сгустились, зачем же покидать надёжные стены замка? Да и почему бы хоть раз в жизни не улечься в большую кровать, на которой лежит не соломенный тюфяк, а мягкая перина? Наверное, уснёшь в мгновение ока...

Так и случилось с Ансельмом: очутившись в комнате, которую отвёл для него хозяин, мужчина тотчас повалился на постель — и через минуту негромко засопел.

А вот Энгерранд, оставшись в одиночестве, даже не взглянул в сторону сулящего отдых ложа. Подросток был страшно разозлён поступком Рево. Хорошенькие нравы у аристократов, ничего не скажешь! Решать судьбу человека, словно он какой-нибудь конь или, хуже того, скотина, которую продают на рынке! Говорить так, будто всё уже решено — и даже не спросить счастливого "студента", рад ли он подобному благодеянию!