Восьмой медальон. Том 2

— Только бы с бароном ничего не случилось! — говорили шпионы друг другу, прекрасно понимая, что гибель Люка оказалась бы и для них подобна смерти.

Каково же было счастье соглядатаев, когда одним чудесным вечером в дом Люка вошёл герцог Греундский — и появился вскоре на улице в обществе барона! Тот был печален, Годерик болтал без умолку, стараясь не столько развеселить приятеля, сколько выспросить у него, что же случилось несколько дней назад.

— Король был страшно встревожен вашим исчезновением, дорогой друг! — говорил герцог. — Он места себе не находил, даже о государственных делах позабыл.

— В самом деле? — раздражённо спросил Люк. — Отчего же он так и не послал никого справиться о моём здоровье?

— Откуда мне знать, что на уме у государя?

— А вы-то! Вы почему не приходили так долго?

Годерик ухмыльнулся:

— Признаться честно, я полагал, что дела ваши идут блестяще, поэтому несвоевременным появлением своим я лишь всё испорчу...

— "Блестяще"! — жалобно повторил барон. — Если бы!

— Неужто красотка так неприступна, что даже вы не сумели покорить её сердце? — изумился герцог.

— Нет, — ответил Люк.

— Значит, была покорна, точно овечка?

Барон отрицательно мотнул головой.

— Демон меня побери, что же тогда произошло?! — вскричал Годерик. — Клянусь душою, вы рассказываете какие-то поистине невероятные вещи! Ещё немного, и я решу, что хищник попал впросак и жертва оказалась вовсе не такой беззащитной, как он полагал...

Герцог выжидательно посмотрел на Люка. Тот прикусил губу и ничего не ответил. Дальнейший путь приятели проделали молча.

Когда они очутились у крепостных стен, Годерик сказал:

— Знаете, дружище, что за мысль пришла мне в голову? Нужно основательно встряхнуть придворных! Государь Ланделинд уже несколько недель восседает на троне, об отце его никто больше не вспоминает, однако Хард по-прежнему мрачен, точно в стародавние времена, когда короли знали толк в ратных делах, но ничего не смыслили в развлечениях. Может, закатить пирушку у вас в доме? Повеселимся на славу! Или... постойте-ка! Зачем тратиться самому? Барон Вальдеберт да Руст до сих пор не отпраздновал свой новый титул. Напомним ему об этом! Пусть устраивает праздник, если не желает прогневать богов!

— О да! — ухмыльнулся Люк. — Барон ди Атхельм должен быть щедрым, коль скоро получил в дар от короля такие чудесные земли!

— Тогда я сию минуту берусь за поиски Вальдеберта, — решительно произнёс Годерик.

Внезапно мимо приятелей вихрем пронёсся какой-то мужчина. Не без труда они узнали барона ди Эрн.

— Эй, господин камергер! — со смехом вскричал герцог.— Что это с вами? Демон ночи укусил за пятку?

Эрн остановился и, отдышавшись, ответил:

— Государь объявил, что уже через неделю отправится в путешествие по Алленору!

— Неужели так скоро? — потирая ладони, спросил Годерик. — Чудесная новость!

— Помнится, — пробурчал камергер, — когда государь впервые обмолвился о своём желании, вы не слишком-то обрадовались...

Герцог сощурился:

— Знаете... я подумал немного и решил, что государь не станет кружить по всему Алленору. Уверен, он отправится прямиком на юг. А мои владения, — махнул он рукой в сторону Ривьеры, — находятся далеко на западе, у самого моря. Ну а коли Его величество вздумает-таки взглянуть на мои земли, полагаю, к тому времени я успею навести в герцогстве такой порядок, что сам Аллонет задохнётся от зависти и рухнет с небес прямо нам под ноги...

— Хитро придумано! — восхитился Эрн.

— А вот кому всерьёз нужно бояться за свои шкуры, — криво улыбнулся Годерик, — так это графам Артландскому и Минстерскому. К ним-то государь обязательно заглянет. И ещё в графство Фотланд...

— Далековато!

— О, поверьте, в Фотланде стоит побывать!

— Зачем?

— Хотя бы ради того, чтобы взглянуть на скалу, где, по преданию, Хильперик Отважный одолел императора демонов. — Годерик вновь улыбнулся, а затем внезапно переменил тему беседы: — Вы не видели Вальдеберта да Руст? Мы хотим закатить пирушку в его доме, и решение государя пришлось весьма кстати. Повеселимся на славу перед дальней дорогой!

— Конечно, видел! — со вздохом ответил Эрн. — Эх, меня-то государь ни за что не отпустит. В последние дни и шагу не могу ступить по замку без его дозволения, а уж за стены Харда и подавно не сумею выйти... — После недолгих раздумий он прошептал, точно раскрыл страшную тайну: — Зато во время путешествия я останусь в Везерхарде — так приказал его Величество...

— Почему? — быстро спросил герцог.

Камергер развёл руками:

— Не знаю.

На этом придворные расстались: Годерик отправился на поиски Вальдеберта да Руст, барон ди Эрн взялся объявлять во всеуслышание волю монарха, а Люк отправился в королевские покои, чтобы засвидетельствовать Ланделинду своё почтение.

Государь встретил фаворита радостно (во всяком случае, если юноша и притворялся, то делал это столь искусно, что ни один человек не заподозрил бы его в неискренности) и даже подарил чудесный перстень, который Люк поспешно нацепил поверх своей зелёной перчатки. Взгляд мужчины стал преданным, словно у собаки: казалось, барон готов улечься, свернувшись, на полу и оберегать господина от непрошенных гостей.

И посетители не заставили себя долго ждать. Не прошло и нескольких минут, как Ланделинду сообщили, что о встрече с ним просит сеньора Годелива.

Очутившись в королевских покоях, вдова Хельменфельда повалилась на колени и произнесла с дрожью в голосе:

— Молю, государь, отмените своё приказание!

— Что такое? — изумился юноша. — Вы хотите, чтобы я отказался от поездки по Алленору?

— Как я могу быть такой дерзкой! Нет, я лишь прошу, чтобы вы позволили моему сыну остаться в Везерхарде.

— Почему? Пятнадцать лет — лучшее время, чтобы посмотреть мир. Поверьте, я сам убедился в этом. Сын ваш будет счастлив вырваться из каменного мешка, который зовётся Везерхардом и где невозможно дышать полной грудью...

— О, Ландеберт, конечно, в восторге! Но разве он, полный сил и юношеского задора, поймёт чувства своей матери, убитой горем? Ему и в голову не придёт, что я на несколько месяцев останусь одна в доме, который недавно был полон радости и смеха, а через неделю превратится в безмолвный склеп.

— Какие страшные вещи вы говорите!

— Но ведь это — правда... Клянусь, мною движет лишь страх остаться совсем одной, а не те чувства, о которых вы, должно быть, подумали, услышав мою просьбу. Будь я в силах проделать путь длиною в тысячу миль, двери нашего замка открылись бы перед вами и вашей прекрасной супругой. Это ведь высшее счастье — принять самого государя! Все мечтают о нём... Но после смерти мужа я чувствую ужасную слабость...

Сеньора Годелива задрожала и склонила голову до самого ковра, которым был устлан пол в королевских покоях.

Ланделинд добродушно усмехнулся:

— Хорошо, будь по-вашему!

Женщина вскрикнула и подняла на юношу благодарный взгляд, а затем, прошептав:

— Вы так великодушны, государь... — с необычайной лёгкостью вскочила на ноги и бросилась прочь из комнаты.

Король покачал головой:

— И зачем нужно было устраивать эту глупую комедию? Можно подумать, что я только и мечтаю учинить расправу над семейством несчастного Хельменфельда. У меня и в мыслях такого не было! Интересно, последует ли ещё кто-нибудь её примеру...

В то же мгновение появился барон ди Эрн и объявил, что у дверей стоит граф Артландский.

— Так-так! — вскричал Ланделинд. В глазах его заиграли лукавые искорки. — Становится всё занятнее.

Юноша положил левую руку на пояс, правой подпёр подбородок, плотно сжал губы — словом, встретил графа во всеоружии.

Сеньор Готфрид был серьёзен как никогда. На лице его читалось волнение; чёрный кафтан с редкими серебряными украшениями подчёркивал бледность щёк — обычно таких румяных.

— Что вам угодно? — резко спросил Ланделинд.

— Я хотел бы поговорить с вами...

— Так говорите быстрее! Я жду.

Люк нервно заёрзал на месте — ему показалось, что король немного перегнул палку. Однако сеньор Готфрид даже бровью не повёл и продолжил тихим ровным голосом:

— Вижу, государь, вы твёрдо решили отправиться в путешествие. Прошу, откажитесь от своего намерения, если вам дорога судьба Алленора!

Барон, желая подыграть господину, ахнул, словно сказанное графом повергло его в ужас.

Ланделинд зловеще протянул:

— Так-так! А вы не боитесь, сеньор Готфрид, что после столь дерзких речей я повелю бросить вас в темницу?

— Боюсь.

— И всё равно явились сюда, чтобы нанести мне оскорбление?

— У меня и в мыслях такого не было...

— Тогда потрудитесь объяснить, отчего вдруг я должен безвылазно сидеть в столице до последних дней своего правления.

— Горожане в тревоге, — ответил граф. — Два убийства, внезапная смерть вашего батюшки... Люди никак не могут забыть об этих несчастьях и боятся, как бы не случилось чего-нибудь ещё более ужасного. Разве можно в такой час покидать везерхардцев? Они совсем потеряют рассудок, если останутся без своего государя.

— Порядок в столице — забота градоначальника, — возразил Ланделинд. — Король же должен думать о каждом своём подданном — неважно, живёт тот в Везерхарде или в графстве Артланд.

— Но ведь Везерхард — сердце Алленора! — с пафосом вскричал сеньор Готфрид.

Король усмехнулся:

— Если из человека выпустить всю кровь, ему и сердце будет без надобности. А я ещё в детстве слышал, что бароны ваши только этим и занимаются. Бесчинствуют, режут всякого, кто попадётся под руку. Вот я и пожелал проверить, так ли всё обстоит на самом деле. Уж в графство Артланд загляну непременно! И вы либо отправитесь туда вместе со мной и наведёте порядок, либо заплатите кровью за кровь тех несчастных, которым боги уготовили столь печальную участь — жить на принадлежащих вам землях.

Граф прикусил губу. Видно было, что ему хочется сказать какую-нибудь дерзость, но в то же время и страшно. Кто знает, чего ждать от мальчишки, возомнившего себя великим правителем? Вдруг и в самом деле отдаст в руки палачей?

Внезапно сеньор Готфрид заметил, что Люк делает ему за спиной короля предостерегающие знаки, корчит гримасы одна страшнее другой.

"Похоже, дело плохо, — подумал граф. — Лучше не спорить..."

Придя к этому решению, он поклонился:

— Мне остаётся только повиноваться вам, государь. Клянусь, отныне нигде вы не встретите такого порядка, как в моих владениях! Только... позвольте мне сию же минуту отправиться в графство и подготовить всё к вашему приезду...

— Нет, — сухо ответил король.

— Но...

— Я желаю видеть вас среди своей свиты. Проклятье, если все вассалы обратятся ко мне с такой просьбой, придётся путешествовать в одиночестве! Нет уж... Да и едва ли тогда я сумею найти тех, кто сосёт кровь из простых алленорцев, и учинить над ними расправу.

— О государь!

— Не волнуйтесь, — сверкнул глазами юноша. — Не одни ваши земли я хочу посетить, но и графство Минстер, и графство Фотланд — пусть им владеет мой двоюродный дядя, на юге, как я слышал, с давних пор находят приют приверженцы тёмной магии.

По спине графа заструился ледяной пот.

— Я сделаю всё, что вы пожелаете... Позвольте мне идти...

— Идите! — кивнул Ланделинд.

Через несколько секунд граф уже мчался по коридору. Остановился он только у крепостной стены и прошипел:

— Проклятье! Неужели этот мальчишка обо всём знает? Но откуда, разорви меня демон ночи?.. И ведь как ведёт себя! Будто и вправду стал настоящим государем...

Глава 3

Пока барон да Люк наблюдал за встречей короля с графом Артландским и сеньорой Годеливой, герцог Греундский не терял времени даром: с лёгкостью отыскав Вальдеберта да Руст — благо, от громового голоса того сотрясались стены Харда, — молодой человек отвёл его в амбразуру окна, завязал дружескую беседу и, поболтав немного о ничего не значащих вещах, заметил как бы между прочим, что, пусть даже Руст и получил в дар от короля новый титул, никто отчего-то не спешит величать его бароном ди Атхельм.

Вальдеберт вмиг растерял свою весёлость и буркнул:

— Привыкнут!

— Долго придётся ждать, — возразил Годерик. — Да и кто знает, вдруг придворные уже позабыли о вашем триумфе? Столько всего случилось за последние недели...

— Верно, демон меня побери! — согласился барон.

Нахмурив брови, он стал сосредоточенно о чём-то размышлять, пока не пришёл к решению, на которое и рассчитывал герцог:

— Нужно устроить праздник!

— Верно! — подхватил Годерик. — Однако нужно поторопиться — государь-то велел собираться в путь!

— Два дня! — ответил на это Руст. — Через два дня всё будет готово! Клянусь головой, мы повеселимся на славу!

Слово своё барон сдержал. Через пару дней двери его дома с самого полудня были призывно распахнуты, хозяин, пёстрым своим нарядом словно желавший превзойти яркое оперение южных птиц, встречал гостей с такими радостными воплями, словно каждый из вновь прибывших подносил ему в дар не какую-нибудь безделицу, а по меньшей мере грамоту с ещё одним титулом. С губ его при этом не сходила улыбка, речь лилась беспрерывным потоком. В этот час мужчина заткнул бы за пояс любую сплетницу с городского рынка.

Когда последние гости — а ими оказались герцог Греундский и барон да Люк — появились в зале, все уселись за пиршественный стол. Годерик занял место по правую руку от виновника торжества, а вот королевский фаворит оказался зажат между графом Артландским и бароном ди Эбре. Первый был угрюм, второй задумчиво глядел куда-то в потолок, да и сам Люк, стоило ему усесться на скамью, устремил взор в глубь наполненного вином кубка и о чём-то задумался. Губы его сами собою сложились в горькую усмешку.

Разумеется, столь необычная троица, которая словно не на праздник явилась, а на поминальную трапезу, тотчас привлекла всеобщее внимание. Но если поведение графа, известного своим переменчивым нравом, ни для кого не стало неожиданностью, а к отрешённому виду Эбре давно привыкли, то несчастный вид Люка заставил одного из молодых людей, сидевших напротив, в порыве участия спросить:

— Вам нездоровится?

Люк промычал что-то невразумительное, и разговор прекратился — до тех пор, пока вино не ударило сотрапезникам в головы. Тогда всё тот же назойливый юноша подошёл к Вальдеберту и шепнул ему несколько слов.

Руст понимающе кивнул, а затем, пользуясь правом хозяина, с улыбкой обратился к Люку:

— Что с вами происходит, дорогой друг? Вы сами на себя не похожи!

Люк пожал плечами.

Не удовлетворившись столь лаконичным ответом, Вальдеберт продолжил:

— Клянусь, вы начинаете пугать меня! Где ваша всегдашняя весёлость? Где отвага, демон меня побери?! Если на пути вашем встало какое-нибудь препятствие, нужно разрушить его; коли случилось несчастье — встретить его с улыбкой на губах и с кубком в руке! Верно я говорю?

— Да, верно! — прозвучал нестройный хор голосов.

— Пейте с нами, дружище! Пусть позабудутся все печали! — заключил свою пылкую речь Руст.