— Мы сможем здесь выйти, — возбужденно сказал он, невольно улыбаясь.
— Прямо в лапы сурами? — спросила Янгута.
Элари прислушался. Кроме слабого шелеста листвы до него доносились лишь редкие, далёкие выстрелы.
— Не думаю, что здесь, рядом, они есть. Мы уже практически в лесу, за городом. Но если мы не уйдем прямо сейчас, потом будет поздно. Да, флот Ленгурьи поможет эвакуироваться беженцам, — но неужели ты думаешь, что они станут отвоевывать Айтулари? Никто не придет к нам на помощь, и мы в конце концов просто умрем в этой дыре.
Янгута задумчиво наморщила лоб. Она была весьма неглупой и практичной девушкой, не страдала избытком идеализма, так что ответ не заставил себя ждать.
— Хорошо. Давай. Но не так же! Подожди, я сейчас сбегаю за едой.
Элари смущённо опустил глаза. Ему даже в голову не пришло подумать о еде, — а без неё они бы ушли недалеко...
Янгуты не было довольно долго. В конце концов, он спустился вниз и сел у решётки, поджидая подругу. Она вернулась с объемистой сумкой на плече.
— Здесь консервы, сколько я смогла поднять, — сказала она, передавая ему сумку, потом ловко проскользнула между прутьями.
Элари потянулся за туникой, но Янгута остановила его.
— Подожди. Может быть, наверху мы умрём. Очень скоро. Возможно, это наш последний шанс... побыть вместе.
— Но у нас нет на это времени...
Вместо ответа Янгута поднялась на пальцы ног и поцеловала его. На этом всё сопротивление, какое мог оказать Элари, закончилось. Он рывком сел на пятки, и она оседлала его, резко двигая бёдрами.
Они двигались вместе, молча, часто дыша, обнявшись, вцепившись друг в друга... казалось, это уже навсегда... потом юноша вдруг вскрикнул от пронзительно-резкого наслаждения, и сжал бёдра девушки, останавливая её. Они замерли, опустив ресницы. Их тела были единственным источником тепла в окружающем ледяном холоде. Элари подумал, что несмотря на боль и всю окружающую мерзость ему хорошо...
— У нас, наверное, будет ребенок, — прошептала Янгута почти прямо в его ухо. — Мальчик. Такой же, как ты.
Элари кивнул. Ему очень хотелось в это поверить.
19.
Они помогли друг другу одеться, потом поднялись, и Элари снял решётку. Они вылезли в окно, с наслаждением дыша лесным воздухом. Из-за того, кто должен нести сумку, возник небольшой спор: Янгута напихала туда не меньше пуда всякой всячины, и Элари решил, что такой груз не для девушки. Она же настаивала на том, что таскать вещи за мужчиной — как раз женское дело: как же он сможет защищать её, если будет обвешан барахлом?..
В конце концов, Элари уступил ей. Пара выбралась из кустов, буйно разросшихся вокруг круглой кирпичной будки. От её дверей шла свежая тропинка, — похоже, именно по ней ушли последние защитники Емс-Самзы. Но едва Элари сделал несколько шагов, сзади вновь затрещали кусты — и из них вывалилась дюжина сурами.
Юноша не колебался ни мгновения. Он выхватил нож, одновременно толкнув Янгуту на тропу.
— Беги. Беги же, дура!
Она взглянула на него, — глаза в этот миг у неё были совершенно дикие, — и кинулась бежать. Через несколько секунд она исчезла в зарослях.
Элари так никогда и не узнал, что же с ней сталось.
20.
Юноша застыл, подняв нож. Он знал, что сейчас всё будет кончено, — и так, что этого не придется стыдиться. Умереть, защищая любимую девушку, для него было совершенно естественным... теперь.
Сурами неторопливо приближались, не пытаясь стрелять, хотя у половины были луки. Огромный вожак вышел вперед, помахивая дубинкой, не трогая длинный меч на поясе, — грязный, ободранный юноша явно не казался ему достойным противником. Элари пригнулся, пытаясь сделать выпад... дубинка мелькнула с быстротой молнии, ударив его по руке. Её пронзила дикая боль и она мгновенно отнялась — до самого плеча. Элари даже не заметил, как выронил оружие. Он перехватил отшибленную руку и выпрямился, с трудом сдерживая злые, бессильные слезы. Сурами окружили его... сейчас всё кончится...
Он ждал последнего удара по затылку, невольно втянув голову в плечи, но его всё не было. Почему? Ведь им не нужны ни пленники, ни даже рабы, — лишь мясо мертвецов, которое они с жадностью поедали...
Вожак вышел вперед, коснувшись ярко алеющих кровавых отметин на груди юноши, — отметин, оставленных другим сурами, которого он убил...
— Ты очень храбрый, не как обычный человек, — на миг Элари показалось, что он сошёл с ума. Вожак сурами говорил на приличном айрине, языке Айтулари, только его голос словно звучал в бочке. — Ты дрался, и ты убивал. За это я убью тебя быстро. Или ты хочешь испытать свой дух, и умереть медленной смертью? Или очень медленной?
Элари захотелось сказать, что он предпочитает первое, но он никак не мог разлепить губ. В глазах дрожали слёзы, но лицо вождя стояло перед ними со сверхестественной четкостью, — волосатая образина получеловека-полузверя, отвратительная, жестокая, и, в то же время, умная. Впрочем, это не помешало юноше разглядеть, что происходит за его спиной, — двое сурами крушили обитую железом дверь будки тяжёлыми топорами. Он мгновенно вспомнил ящик с желтыми брусками, безобидными только на вид. Сколько там тротила? Тридцать килограммов? Сорок?
— Я готов умереть самой медленной смертью, какую ты только в состоянии придумать, — с вызовом ответил Элари. — И клянусь, что ты не усомнишься в твердости моего духа. — Юноше вновь показалось, что за него говорит совсем другой человек. На самом деле он отнюдь не был уверен, что сказал правду.
— Так и быть. Я надеюсь, что ты не солгал. Мои воины сейчас проверят это. Сними свои лохмотья, чтобы нам не пришлось излишне унижать тебя.
Вождь перевел свои слова остальным сурами. В ответ раздался одобрительный рёв.
Под пристальными взорами десяти пар глаз Элари медленно расстегнул пояс, и ещё медленнее потянул ворот туники. Он очень боялся, что сурами, ломавшие дверь, тоже придут посмотреть, и тогда ему останется лишь подтвердить то, что он сказал, делом... но тут за его спиной пронзительно затрещали расщепленные доски, — дверь подалась. Поняв, что через миг его изрешетят осколки, Элари прыгнул.
До вождя было всего три шага. Юноша подкатился ему под ноги, увернувшись от дубинки, и прижался к земле. Но взрыва, увы, не было, — ломавшие дверь воины оставили её и обернулись.
Элари самым жалким образом растерялся, — ему вовсе не хотелось умирать мученической смертью. Пинок вождя отбросил его в сторону, чуть не переломав ребра, сурами расступились. Их вождь вытащил меч, не отводя глаз от Элари. Юноша не попросил о пощаде лишь потому, что не смог толком вздохнуть. Сурами, стоявший у двери, повернулся, запустил в пролом лапы, и, крякнув, сорвал её с петель...
За спиной вождя брызнуло жидкое солнце. Элари словно ударили по голове: он слышал, как что-то щёлкнуло в черепе, но не услышал взрыва. Всё окуталось пылью. Тело сурами плавно поплыло в небесах, и, пролетев метров десять, разбилось о дерево. Остальных тоже разметало как пустышки, они покатились по земле, над их головами клубилось пламя. Упавшие сурами корчились, пытаясь подняться. Но двигалось всего несколько из них, — остальные были изломаны и разбросаны.
Через минуту Элари поднялся и бросился прочь, — ему досталось меньше всех, и он первым пришёл в себя. Он проскочил меж двух сурами, перепрыгнул через ноги третьего и оказался снаружи их кольца.
Отбежав в сторону, он обернулся. Будка исчезла, на её месте дымилась воронка обвалившегося колодца. Осколки раздробленных стен буквально выкосили лес на много метров вокруг. От отряда сурами осталось чуть меньше половины. Элари не успел толком их разглядеть, потому что увидел ещё кое-что, — вождь сурами уже вполне твердо стоял на ногах и целился в него из лука. Не не было никаких сомнений, что с двадцати шагов он не промажет. Элари не хватало лишь мгновения, чтобы скрыться в зарослях, — и тут произошло нечто, вновь заставившее юношу усомниться в собственном здравом рассудке.
Вождь сурами опустил лук.
21.
Элари не нужно было подгонять, — он вмиг исчез в кустах и вскоре выбрался на дорогу у тыльных ворот электростанции — распахнутых настежь и никем не охраняемых. Из-за бетонной ограды доносились яростные вопли и плотная стрельба. Очевидно, после взрыва в Емс-Самзе всех сурами охватило бешенство, и здесь они нашли ему выход, набросившись на батальон охранявших электростанцию солдат. Пройдет немало времени, прежде чем сурами покончат с ним (Элари уже не допускал возможности иного исхода) и примутся за поиски беглецов.
Юноша усмехнулся, затянул пояс и вновь бросился в заросли. Его ноги работали независимо от головы, и он бежал, не слыша погони и не чувствуя ног, бежал, бессознательно, к северу, бежал, пока совершенно не обессилел и не упал. Он был голоден, его роскошная туника превратилась в грязные лохмотья, едва скрывавшие измученное тело, — но он был жив. Пока жив.
Элари долго лежал на земле, полуголый, дрожащий от холода, не в силах подняться, не представляя, где находится, пока до него не донеслись тяжелые, мерные шаги. Человеческие ноги не могли так ступать...
"Вот и сурами, — равнодушно подумал он. — Теперь я попрошу их убить меня сразу. Больше не соглашусь принять мучения".
Всё же он с трудом встал и осмотрелся. На него надвигался огромный черный силуэт, — корова, очевидно, отбилась от стада или её нарочно спрятали в лесу. Она подошла вплотную, ткнулась мордой в его живот и замычала.
Элари сел на землю и заржал. Его душил неудержимый смех, — он не представлял, что при виде обычной коровы с ним случится истерика. Лишь боль в отшибленных вождем сурами рёбрах остановила его.
Что ж, раз он всё ещё жив, надо что-то делать. Он решил, что будет пробираться к западу, — неважно, имеет это смысл или уже нет. Если добраться до автотрассы (он знал, что она где-то недалеко) можно остановить какой-нибудь автомобиль... если они ещё остались. Но...
Его голова кружилась и гудела, руки дрожали. Бежать он уже не мог, — его ступни были все в крови, в глазах двоилось. Дикое возбуждение боя прошло и теперь каждый шаг причинял невыносимую боль. Он вряд ли сможет пройти даже сотню шагов, — разве что на четвереньках.
Он взглянул на свои босые ноги. Подошвы превратились в сплошное месиво из налипшего сора, земли и чёрной застывшей крови. Через трещины в ней сочились свежие алые струйки. Если он ещё и не заработал заражения крови (Элари коснулся запёкшихся, нестерпимо зудящих ссадин на груди), то очень скоро это произойдет. Пока он не ощущал лихорадки и жара — пока.
Он вздохнул и углубился в лес, направляясь на запад, — там проходила дорога, соединяющая Лахолу с Ай-Курьехом. Большую часть пути он прополз на четвереньках, — и вскоре его ладони тоже начали кровоточить.
22.
Где-то через час измученный Элари увидел дорогу с гребня выемки, — пустую, насколько хватал глаз. Нигде ни души, не слышно выстрелов, не видно зарева пожарищ. Лишь слабый тёплый ветер шелестел листьями. Всё казалось таким спокойным, таким мирным...
У юноши до боли сжало сердце. Всё происшедшее казалось ему жутким сном, но... с юга, затягивая небо, наплывали тяжёлые тучи, — страшные, совершенно чёрные, плотнее любых грозовых. Уже через несколько минут они закроют солнце и мир погрузится во мрак. Это помогло бы скрыться от сурами, но Элари боялся, что в темноте его истрёпанные нервы сдадут уже окончательно. Он понимал, что вот-вот на дороге появятся вражеские колонны. А тогда ему останется только уползти в лес, забиться под какой-нибудь куст и умереть, — что, само по себе, тоже не было плохо, но Элари, во-первых, боялся, что процесс окажется мучительным, и, во-вторых, затянется на несколько дней. У него осталось совсем мало времени. Если здесь не появится хоть какая-нибудь машина, — он обречён.
Юноша усмехнулся. Машина! Вряд ли они ещё сохранились в разрушенном мире, — а если и да, то наверняка захвачены сурами, рвущимся вглубь страны. Они прикончат его, а потом просто съедят. Да и люди, — даже простые беженцы, — отнесутся к нему не лучше. А он, измотанный и безоружный, не сможет захватить машину, будь в ней и всего один человек, — если она, конечно, вообще остановится.
Дымные тучи закрыли солнце, начало темнеть. Элари мрачно смотрел на тающую полоску света. Он один выжил в чудовищном аду, — чтобы умереть от заражения крови в темном лесу, всеми забытый, и...
И тут он увидел свет фар.
23.
Элари бросился на дорогу, размахивая руками и не обращая внимания на сумасшедшую боль в покалеченных ногах. Ему было уже всё равно, кто окажется в начавшем тормозить грузовике.
— Эй ты! Лезь сюда! — закричали из кузова.
Забравшись в него, он с удивлением увидел солдат армии Председателя, — настроенных, впрочем, весьма дружелюбно. Их было не больше десятка, все безоружные, с нашивками военной школы, — испуганные юноши, его ровесники, как увидел Элари, ни одного старше двадцати лет. Все молчали.
Когда они проехали несколько миль и поднялись на возвышенность, он вздрогнул, взглянув назад. Там, на ведущей к Лахоле дороге, растянулась бесконечная чёрная лента. О том, из кого она состоит, гадать не приходилось, — вдоль неё вспыхивали и разгорались пожары.
Слушая тихие разговоры солдат, Элари задумался. Он видел участь столицы. В ней за несколько часов штурма полегло около пяти тысяч бойцов, — и ещё больше двадцати тысяч тех, кто не мог бросить свои семьи, или тех, кто не понимал, какая участь ожидает людей под властью сурами, не щадивших ни женщин, ни детей.
Он смотрел назад. Выстрелов он не слышал, они были уже далеко, — но на южном горизонте, над Лахолой, стояло быстро растущее зарево колоссального пожарища.
24.
Машина мчалась со скоростью шестидесяти миль в час. Дымные облака словно поплыли назад, — и, когда над головой Элари простерлось чистое предвечернее небо, он расслабился, слушая тихий, бессвязный разговор. Солдаты мало что знали о случившемся. Война, внезапная передислокация, а потом нападение сурами стали для них совершенно неожиданными. Потеряв почти всех близких, они оказались почти в невменяемом состоянии. Элари с большиим трудом смог их успокоить, но они мало что могли ему рассказать. Они в панике бежали с автобазы, бросив бесполезную радиостанцию, — их приставили её охранять, но никто из них не получил оружия. Они сумели как-то починить сломанный грузовик, брошенный беженцами на обочине дороги, и теперь ехали к своим, которых надеялись найти не ближе, чем в Си-Круане.
Юноша задумался. При такой скорости они меньше чем через три часа будут в городе, — но вот что их там ждёт? В самом деле?..
Постепенно молодежь расслабилась, — стремительная езда в открытом кузове по широкой пустынной дороге не располагала к унынию. Но мирный сельский пейзаж вдруг показался Элари удивительно зловещим, — нигде ни души, ни звука, все попрятались, даже постов на дороге нет... впрочем, это и к лучшему.
Они мчались по высокой насыпи среди просторных, открытых полей, — но Элари казался себе одиноким и чужим. Потеряв девушку, которую поклялся сберечь, он уже ничего не чувствовал, — там, где было сердце, застыло что-то тяжёлое, словно осколок камня. Другие вряд ли это понимали, но юноша уже знал, что обречён. И постепенно на него снизошло огненное спокойствие предзакатных небес и всего великого неорганического мира.
