Последняя шутка Балиаза

Предпоследнее, что он помнил, прежде чем исчезнуть в портале, это как величественная каменная громада, некогда потрясающая воображение, оседала в пыль, срываясь в бездонную пропасть вместе с внушительным куском скалы.

Какой идиот придумал строить замки на отвесных плато? Ах, видите ли, враг не сумеет подобраться к нам с северной стороны?! Да хоть с южной! Хоть ворота нараспашку! Ни один враг в здравом уме и твёрдой памяти не рискнул бы связаться с чёрным замком, ещё до рождения Балиаза Тёмной Звезды. А уж после того, как грозный маг сумел подчинить эту магическую твердыню себе — и тем более. Но нет же. Пришло в голову какому-то идиоту выпендриться, не задумавшись о таком факте как эрозии и естественное разрушение изрядно подмытой почвы. Неудивительно, что, несмотря на всю пронизывающую её магию, скала не устояла перед обычным землетрясением. А земля тряслась ого-го! Когда повелитель демонов и Балиаз сошлись в поединке, тьма поднялась такая, что заволокло солнце...

Реска жалобно застонал, и лицо его сморщилось, омрачаясь беспокойной тенью. Опомнившись, Балиаз незаметно шепнул над ним очередное заклинание забвения.

— Мне жаль тебя огорчать, целительница, — сказал маг безо всякого огорчения, — но не думаю, что он придёт в себя столь скоро, — добавил он, привычно устраивая Реску поудобнее.

Реску терзали кошмары и если бы не плащ, которым Балиаз предусмотрительно связал его, нести юношу оказалось бы чрезвычайно проблематичным. Даже во сне Реска пытался бежать и постоянно дергался, словно перепуганный заяц. Но тащить его оказалось неожиданно приятным занятием. Несмотря на свои непрекращающиеся кульбиты, мальчишка практически ничего не весил, так что его транспортировка не доставляла Балиазу особых хлопот. А потом, было просто приятно — единоправно обнимать его, и сознавать, что в эти короткие минуты Реска принадлежит только ему. Целиком и полностью безраздельно. Чтобы ни думала там по этому поводу наивная идиотка Матей.

"Да ты жива, дура, лишь по моей милости. Скажи спасибо, что мне не хочется огорчать Реску, иначе уже через пару часов нашего знакомства ты подскользнулась бы на ровном месте и умерла от внезапного испуга."

— Я опасаюсь, окажется ли он вообще вменяем. После такого... — Балиаза ощутимо передернуло, и он осторожно поправил сползающее тело повыше, удобно устраивая рыжеволосую голову у себя на плече. Словно подтверждая его слова, Реска судорожно вздохнул и снова застонал. Балиаз машинально переместил его в более удобное положение, на ходу меняя руки, и в который раз, удивляясь тому, каким лёгким оказалось это тело. Реска не выглядел задохликом, но Балиаз почти не ощущал его веса. Факт, о котором он предпочитал не распространяться, справедливо опасаясь, что в этом случае Реску придётся делить кое с кем.

То, что чужак смеет прикасаться к её драгоценному возлюбленному, явно давалось Лике нелегко. И судя по тому, какими взглядами, она то и дело награждала Балиаза, мысль о том, что ЕСЛИ БЫ НЕ РЕСКА, Балиаз явно бы поскользнулся на ровном месте и умер от неожиданного испуга — не раз и не два приходила ей в голову.

В отличие от их ревнивого, готового поубивать друг друга, дуэта, Илурен, относилась ко всему более пофигистично.

— Не понимаю... Почему мы должны драпать, словно за нами гонится стая демонов? — раздражённо заметила она. Длинные чёрные волосы, растеряв большую часть жемчужин, свалялись неровными, сальными прядями. Оторвав от платья полоску шёлка, Илурен завязала их узлом. Точно так же, не церемонясь, она порвала своё, уже изрядно пострадавшее, одеяние на разного вида кусочки, и создала на себе что-то наподобие откровенного, но весьма удобного наряда для походов. Возможно, до встречи с Реской, Балиаз вряд ли бы оставил подобную красавицу без внимания. Но сейчас, роскошные прелести принцессы, то и дело выставляемые ею напоказ, были ему глубоко по барабану. Чего нельзя сказать о плоскогрудой Матей. На фоне Илурэ — именно так, в сокращённом варианте, отрекомендовала себя высокомерная красотка-сучка, Лика Матей выглядела абсолютно бесцветно.

— В конце концов, я — Принцесса! — Илурен отличалась исключительной особенностью: доводить до предела кипения всё что угодно.

В который раз Балиаз с усмешкой подумал, что эта стервозная девчонка напоминает ему его самого.

"Оставь тебя в пустыне, и она зацветёт, — не раз говорил про него отец, — но не потому, что превратится в оазис, а потому, что даже песок не выдержит — и сбежит от тебя!"

Пронзительный, резкий голос Илурен, казалось, обладал способностью раскалывать даже камни.

— Я не привыкла ходить по лесам. Мне нужны носилки и слуги, или хотя бы служанка, и... — Илурен, тоном нетерпящим возражений, принялась перечислять всё то, что ей понадобится для комфортного путешествия, не переставая через каждое слово жаловаться на свою неприспособленность и повышенную изнеженность. Методично выдрала волосы, запутавшиеся в ветвях какого-то колючего дерева, машинально отодрала с лица паутину, щелчком сбив в панике метнувшегося паука. — Я принцесса. А принцессы способны ощутить фасолину через десять перин — доказанный научно факт. Мы не выдерживаем тягот и превратностей пути!! — на ходу перемахнула через бревно, словно бодрая скаковая лошадка. — Боимся всяких насекомых и тварей... — со злостью пнула случайно оказавшуюся на её пути гадюку, и несчастная змеюка, не успев даже дёрнуться, захлебнувшись шипением, улетела в кусты, провожаемая офигевшими взглядами вынужденных слушателей этой тирады. Судя по тому, что тирада грозила затянуться, чувствительная и ранимая принцесса, была в крайней степени нервного расстройства. — Потому, что я принцесса! — закончила Илурен яростно-визгливым тоном очередную оду себе, любимой, и поморщилась, когда на тропинку с дерева рухнула, невесть откуда взявшаяся, дохлая белка.

— Разрыв сердца, — ядовито констатировала Лика.

— От страха, наверное, — задумчиво предположил Балиаз.

— Бесчувственные твари!! — взвизгнула Илурен, с досадой топнув ногой.

— Не стоит так кричать, ваше высочество, — заметил Балиаз морщась, и незаметно прикасаясь губами к высокому чистому лбу Рески.

— В этом лесу не так уж и много белок! — елейно закончила Матей, и прыснула, не без злорадства глядя на исходящую в истерике Илурен.

— Животные!!! Вы пользуетесь тем, что я так беззащитна! — в глазах Илурен блеснули слёзы. Судя по её состоянию, она и правду была готова расплакаться. К тому же, несмотря на открывшееся второе дыхание, выглядела принцесса и впрямь жалко. Впрочем, Матей, с раскрасневшимся лицом и лихорадочно блестящими глазами, тоже не могла похвастаться цветущим видом. Обе девушки находились на пределе, но лишь только Илурэн позволила себе высказывать это вслух.

— Мы не можем задерживаться, Илурэ, — сжалившись, раздражённо сообщил маг. — Люди, напавшие на ваш кортеж, принадлежат к Нарейскому ордену, скорее всего по нашим следам будет пущена погоня. Реска, в своём состоянии, не способен сражаться. Я наложил заклинание на его память, но пока оно окончательно подействует нужно время. Вы хотите повторения вчерашнего? Я не смогу один защитить нас.

В этом месте Балиаз, естественно, врал. Даже без магии он был способен разделать любую погоню под орех, но выкладывать все карты сразу — глупость несусветная.

— Но я устала, — почти взвыла Илурен, — мы могли бы сделать небольшой привал! Я не понимаю — мы идём уже больше двенадцати часов, и за нами нет никакой погони, а если и есть, наверняка наши преследователи тоже отдыхают. К тому же, эти подонки мертвы. Кто их убил — для меня до сих пор непонятно. Бализ, вы может и сделаны из железа, но я не могу больше сделать ни шага! — судя по вымученному взгляду запыхавшейся Лики Матей, она была того же мнения. Но, в отличие от принцессы, упорно молчала. По двум причинам. Первая — потому что Бализ зловредный ублюдок, эгоист и извращенец; вторая — потому что Илурэ злобная сучка, эгоистка и шлюшка.

В последнее время, Лика даже запуталась в своих предпочтениях, не понимая кого их этих двоих, она не переваривает сильнее.

Подумать только, если бы она смогла отговорить Реску не делать глупостей и пройти мимо этого черноволосого ублюдка, они сейчас бы отдыхали в одной из лучших гостиниц столицы. А теперь, вместо этого, вынуждены переться неизвестно куда и неизвестно зачем, потому что Бализ, счёл необходимым изменить маршрут в целях безопасности. Да и к тому же, с каких пор он стал здесь главным? Она и сама не заметила, как Бализ начал распоряжаться ими. Причём произошло это, ещё до того, как они попали в переделку с нарейцами. И почему господин Реска такой безобидный и мягкий? Вместо того, чтобы сразу дать колдуну в зубы, и поставить его на место, только беспомощно улыбается, и по большей части соглашается со всеми его железными аргументами. Если быть честной, то Лика и сама соглашалась, бесспорно признав, что Бализ может быть кем угодно, но только не дураком. Но именно этот факт и бесил её больше всего.

Поскорее бы попасть в город. Там они смогут избавиться от этой идиотки принцессы и от этого ублюдочного колдуна, который смотрит на Эрика такими жадными глазами, что абсолютно ясной, становится причина, его преувеличенной заботы в отношении Рески. Ну уж нет. Эрика она не отдаст. И не потому что это ревность... Это не ревность... Это совсем другое чувство... Дружеское беспокойство, например, — покраснев, поспешила напомнить себе девушка мысленно, — просто рядом с Реской должен оказаться кто-то особенный. Достойный. Скромная трудолюбивая девушка, которая может и не будет красавицей, но будет честной и любящей. И пойдёт за ним на край света, согласившись стать его спутницей. Какая-нибудь достойная храмовая дева, которую Реска обязательно заметит и оценит со временем. Даже если поначалу он будет относиться к ней как к сестре, но потом...

— Мы прошли всего сто аймеров, — раздражённый, как всегда чуть скучающий, голос Бализа, вернул Лику в реальность. Илурен издала нечто среднее между рычанием и стоном.

— Это почти два дня пути, животное!! — рявкнула она, опираясь рукой на ствол берёзы, и привалилась к нему плечом.

— Неплохой темп, — согласился Балиаз, вызывая на себя волну ненависти со стороны обеих измученных девушек.

— Или ты придумываешь привал, или я не двинусь дальше, — непреклонно заявила принцесса.

— Невелика потеря, — буркнула Лика.

— Две тысячи золотых, — холодно напомнила Илурэ цену, которую необдуманно предложила за своё спасение. Сейчас следовало остановиться, хотя бы для того, чтобы она могла обдумать своё положение, и, может быть, поторговаться. Например, снизить цену, за которую она уговорила истеричную, невменяемую храмовницу и чокнутого непонятно кого, довести её до города, и позаботиться о безопасности, до того момента как она сможет попасть во дворец. Лишь на этих условиях истеричная храмовница неожиданно согласилась потерпеть её. Бализу, или как там зовут этого пугающего черноволосого упыря, было абсолютно всё равно. Деньги его не интересовали. А единственное, что его интересовало, это красавчик эльф, над которым он трясся как над величайшей драгоценностью, причём был непоколебимо уверен, что этого никто не замечает. Мерзкий извращенец, который своим липким взглядом смеет осквернять это чистое, божественное создание. Правда, сказать ему об этом в лицо Илурэ, в отличие от недалёкой Матей, весьма и весьма опасалась.

Глаза Бализа, неистовые, как танцующий в свете костров ночной сумрак, словно обладали способностью читать самое сокровенное. Когда он изредка смотрел на Илурэ, ей казалось, что в непроглядной бездонной ночи пылает золотое пламя. Зловещее, жуткое, колдовское. Затягивающее любого, решившего поиграть с ним в гляделки, в бездонный, черный омут.

Ситуация была, не то чтобы критической — гордая дочь короля Алтера и не в таких переделках умудрялась побывать, впрочем, рассказывать об этом, она явно не собиралась. Ибо именно её взрывной характер и страсть к авантюрам, и привели ситуацию к её теперешнему положению.

А началось всё с того, что папаша вознамерился выдать её замуж. Казалось бы всё очень просто: достойная свадьба, династический брак, сговорчивый принц.

Но не тут то было...

Все, кто хоть немного знал вспыльчивую и упрямую принцессу, категорически отказывались соединяться с ней узами брака. Ибо управлять, подобной женой, было невозможно, да и неизвестно было — к чему приведёт страну подобная королева.

После того как Илурэ ославилась на всю Арликию удрав из дома, и путешествуя по стране инкогнито, связываться с домом Алтеров никто не хотел. За исключением принца Тиваля — напыщенного, манерного идиота, которого красота принцессы очаровала настолько, что он, без долгих размышлений, предложил ей руку и сердце во время своего последнего посещения Арликии. Поговаривали, что тщательно изучив автобиографию принцессы, его отец, стареющий король Бран, пришёл к выводу, что именно такая энергичная и решительная жена нужна его слабовольному разгильдяю, а так же всей этой маленькой и жалкой стране, которая ни в какое сравнение не шла с цветущей и могущественной Арликией. Ну и, конечно, приданное принцессы Илурэн — значительно могло пополнить изрядно растраченную казну этого захудалого королевства, раздираемого на части в бесконечных междоусобицах местных баронов, и противостоянии магов.

В голове Илурэ никак не мог уложиться факт того, каким образом Бран, совсем не глупый человек, смог довести Андрагон до подобного жалкого состояния. Впрочем, оказавшись в этих, в общем-то плодородных и прекрасных краях, Илурэ начала понимать некоторые странности, которые ранее казались её абсолютно непонятными. Например, здесь были демоны. Непросто были — кишмя кишели, по сравнению с тем, что творилось в Арликии. В Арликии даже ночью, гуляя по лесу, можно было абсолютно безопасно вернуться домой. Здесь же подобное, казалось не то, что немыслимым — невероятным. Демоны нападали постоянно, не только ночью, но и днём. Из всей её великолепной охраны, после пересечения границы, едва ли осталась половина уже на третий день путешествия. И лишь высланный навстречу сопроводительный кортеж короля Брана, смог хоть как-то урегулировать критическую ситуацию, а саму Илурэн, привыкшую здраво оценивать обстановку — убедить не отдавать приказ поворачивать обратно, ради сохранения жизни своих людей и собственной безопасности.

Половину новоприбывшей свиты составляли маги и охотники на демонов. После нескольких часов общения и с теми, и с другими, Илурэ начала сомневаться в собственном решении. Магов она не выносила ещё со времён пребывания у себя на родине: эдакие спесивые, надутые индюки, каждый из которых верил в собственное могущество и уникальность. По мнению принцессы, большинство из них не стоили даже ломаного гроша, озабоченные не реальным выполнением своей службы, а собственным образом — дабы выглядеть загадочно и таинственно, и заставлять простых смертных трепетать. Между собой они, естественно, грызлись, и не переваривали друг друга настолько, что после нескольких аудиенций, Илурэ испытала тошнотворное ощущение, что её окунули в ведро помоев.