Приказано выжить (Ирис)

— А то что? — издевательски продолжил голос. — Учти, громила у меня тут дюжина парней с оружием, а ты как я посмотрю только тряпкой и горазд махать!

— Веритас, отойди. Смотри, чтобы девочку не задели.

— Как скажешь.

— Чего вы там тайничаете? А ну бросайте манатки и прочь валите! Я шутить не стану!

Потом был грохот, лязг металла, какая-то возня и несколько громких воплей на разные голоса, после чего все стихло.

— Мародеры, — с ненавистью заключил Веритас, теснее сжимая объятия. — Озверели совсем!

— Идем.

— Аэон, да это ж совсем ни в какие ворота не лезет!

— Потом обсудим. Идем.

— Аэон!

— Идем, я сказал!

Дом, в который мы прибыли, снаружи я так и не увидела. Но он оказался очень большим, скорее похожий на жилище какого-то аристократа, чем на обычный, пусть даже и столичный, дом. Внутреннее убранство, однако, не было роскошным, лишь высокие потолки с безумно красивой лепниной выбивались.

И он был каменным, потому куда более холодным, чем трактир. Но здесь хотя бы из щелей не дуло.

Нас встретило множество народу. Мужчины и женщины, молодые, взрослые, старики; красивые и не очень, доброжелательные и недовольные, но все как на подбор обвешанные различным оружием.

— Где мы? — шепнула на ухо Веритасу, испуганно осматриваясь.

— В Гильдии ассасинов. Сейчас мы с Аэоном обитаем здесь.

Кто такие ассасины? Я не очень поняла этого слова. Ясно, что наемные убийцы, зачем тогда другое название?

Веритас поставил меня на ноги, и повернул лицом к собравшимся людям.

Заговорил Аэон, четко, негромко, но его слова услышал каждый:

— Каждый из вас помнит давнюю историю с участием небезызвестного предателя. Тогда с того света меня вытащила именно эта девочка. Ее имя — Ирис, и она любезно согласилась жить с нами.

Народ загомонил, впрочем, кажется, не возмущенно, скорее, с некоей долей любопытства. Вперед выступила высокая стройная женщина с толстой светлой косой длинной до бедер, перекинутой через плечо. Ее одежда — куртка и штаны — отблескивала металлическими пластинами, на поясе висели шпага и кинжал, а серые глаза смотрели с достоинством.

— Я, Гретта из рода Синих Нарвалов, заявляю свое право Хранителя этого ребенка. Кто желает оспорить его перед лицом Отца Аэона, и друга нашего Веритаса, прозванного Алым? Говорите сейчас, иначе будет поздно.

Женщина по-вороньи склонила набок голову, выжидая возражений, но их не последовало.

— Спасибо Гретта, — искренне поблагодарил Аэон. Почему, интересно, она назвала его отцом? Не может же он и впрямь приходится ей родителем! — Я подтверждаю твое право стать Хранителем для Ирис.

— Воистину, — Веритас слегка поклонился. — Нет женщины более достойной во всей столице, чем ты. И более красивой.

— Льстец, — белозубо усмехнулась Гретта, и сказала уже Аэону: — Благодарю за честь, Отец.

Меня никто ни о чем не спрашивал, но даже если бы и спросил, не думаю, что имеет смысл возражать против общества светловолосой воительницы, или что там подразумевает этот ее новообретенный статус Хранителя? И почему она упорно зовет Аэона отцом?

Гильдия ассасинов... Что вообще творится в этом мире? Аэон связан с одной из Черных Гильдий, и поздравьте меня праотцы, я теперь тоже. Мало того, кажется, отныне я подвизаюсь их персональным "целителем". Вот как все "замечательно" сложилось.

Хотя какая мне разница Черные Гильдии, Белые, Академия для магов, или что-то еще? Моя цель выжить, вырасти, набраться достаточно сил и знаний, чтобы добраться до Сэти и найти там Семью. Академия всего лишь гарантировала мне первое, но одновременно ставила под угрозу вопрос существования. Что сталось бы, выясни маги, что я не принадлежу к роду человеческому? Вот-вот.

А здесь вряд ли кто-то станет интересоваться моим происхождением, да копаться в странностях, буде их заметит, так какая разница, чем эти люди зарабатывают себе на жизнь? Маги тоже не невинные обыватели, кем постоянно норовят себя выставить. Они достаточно убивают, предают, лгут, скрывают это и предки знают что еще, только плащи при этом носят белые и морщат носы от любых намеков в свою сторону.

Неясно еще, что хуже.

Светловолосая, тем временем, подошла ко мне ближе и протянула для рукопожатия руку:

— Гретта из рода Синих Нарвалов. Будем знакомы?

Я припомнила слова отца, рассказывающего о роде Синих Нарвалов. На севере есть народ, ары, верующие, что каждый человек произошел от какого-то животного; народ дружный, справедливый, но воинственный. У них есть серебряные рудники, огромные корабли и странный напиток, который варят из жира и перца. А еще женщины у них такие же воины, как и мужчины.

Отец знал этот род, как и множество других, он говорил, что им можно верить. А значит, нужно представиться как должно.

— Дочь Рассветного Огня, Ээйрсо ар-э-ди Заоранн, из иноретской Семьи приветствует достойнейшую ару, и надеется, что известный ей Морен Синий Нарвал приходится достойнейшей родственником.

Воительница побледнела и уронила руку, но опомнилась и опустилась на одно колено передо мной, сравняв наш рост.

— Морен приходится мне дедом, но он давно уже охотится в угодьях Белого Охотника. Твое имя кажется мне знакомым, и откуда тебе, южанке, слышать про моего деда?

Она не знала. Она не поняла к какому роду я принадлежу и, наверное, сочла мои слова простой вежливостью. Может и к лучшему?

— Морен Синий Нарвал приходился другом моему отцу, Арсирису из иноретской Семьи. Папа рассказывал мне об этой дружбе.

Глаза Гретты вспыхнули:

— Дед говорил! Он любил истории об Арсирисе... Неужели ты его дочь? Где он? Что с ним? Мы потеряли связь с вашим родом после смерти деда...

Я сглотнула вставший в горле ком.

— Иноретской Семьи больше не существует, ара. Я одна осталась.

Светлые ресницы на мгновение опустились, скрывая от меня выражение глаз. Но пальцы правой руки быстро очертили в воздухе лук и прижались к груди прямо над сердцем — у аров знак наивысшей скорби. Губы мои сами собой расползлись в благодарной улыбке.

Момент начисто испортил недовольное лицо Веритаса, вставшего между мной и арой:

— Что это за церемонии еще?

Гретта плавно поднялась на ноги и в упор уставилась на лысого, благо их рост совпадал. Веритас отступил первым, бурча что-то про "излишне распоясавшихся баб". Я скрыла усмешку за растрепанными волосами.

Аэон положил мне руку на плечо, и я обернулась, вопросительно глядя в изуродованное лицо.

— У нас с Веритасом много дел. С тобой останется Гретта, можешь на нее положиться. Если тебе будет что-то нужно, говори ей, ладно?

— Хорошо.

— Ничего не хочешь спросить?

— Нет.

— Хорошо... Мне пора.

Гретта схватила меня за руку, не дав опомниться:

— Давай, стягивай шубу, и пошли со всеми знакомиться!

В целом, в Гильдии я прижилась.

Поначалу, конечно, было сложно: мне не особо доверяли и не желали идти за помощью, если совсем не припекало, ну так ассасины это не болящие горожане, им и не с чего мне на пустом месте доверять. К тому же, после пары демонстраций результата, да рассказов "чудом" излечившихся, эта настороженность сама собой отпала. Хотя конечно находились такие, кто принципиально не желал приближаться чему-то хоть отдаленно связанному с магией и винить их я в том не могла. Сама бы рада держаться подальше, да не свезло.

Если забыть о роде занятий, люди тут подобрались душевные. По рассказам Гретты я поняла, что во многом это заслуга Аэона, оказавшегося главой, или как тут говорили — Отцом Гильдии. Он терпеть не мог всякий сброд и не считал, что такому в Гильдиях место.

Как ни странно это себя оправдывало. Пусть народу в Гильдии стало не так уж и много, зато проверенного и испытанного, который не подведет. Да и к тому же ассасинов и не должно быть много, на всех работы не хватит, чай не простые наемники.

Не все жили в этом доме, названой кем-то в шутку "резиденцией". Шутка шуткой, но словечко прижилось. Кто-то приходил-уходил, хотя, чем дольше длилась блокада, тем меньше находилось подобных смельчаков. В их числе часто были Аэон и Веритас, и нередко эти вылазки кончались ранениями.

Мне приходилось несладко. Мой дар был годен не всегда, как например все с теми же гноящимися ранами. Или с переломами и вывихами, которые нужно было сначала правильно вправить, чтобы не срослись криво. Подобными знаниями я не обладала, сил не хватало, а второй гильдейский целитель был под началом Веритаса в другой резиденции, где тоже хватало забот.

К счастью, на исходе весны Аэон взял под свое начало пятую и самую строптивую Гильдию — Гильдию черных аптекарей, сиречь отравителей. Там нашлись вполне толковые ребята и их раскидали по трем резиденциям: ассасинской, воровской, где заправлял Веритас и контрабандистской, которую курировал Тео — как принято говорить у детей Рассвета и Огня — алв.

Черные аптекари своим умением меня просто поразили. Мало того, что почти каждый из них мог в первой попавшейся банке из подручных средств сварганить какую-никакую пару яд-противоядие, так они еще в полной мере обладали лекарскими знаниями. В первый же день пребывания, они отвоевали себе часть дальнего крыла резиденции под лазарет и все стены увешали анатомическими атласами.

Надо мной они только посмеивались, пока не увидели в работе. Потом почесали затылки, решили, что это какая-то мистика, и принялись учить. Анатомия, фармация, основы хирургии, биология, химия, физика... И куча прочего: я думала, лопну от обилия свалившихся знаний, но нет. Потихоньку даже стала что-то понимать. Но все равно, учится мне еще и учится.

Тем более, что с наступлением лета стало и вовсе не до того: в городе подходило к концу продовольствие. Изначальные расчеты себя не оправдали, из-за весенних пожаров, охвативших торгово-складскую часть города и речные причалы, пропало больше половины запасов, а что не пропало, то растащили мародеры. Помешать им было некому: оставшаяся в городе стража заперлась в казармах и не казала оттуда носа. Единственные кто продолжал бороться за свободу, это Гильдии.

Насколько я смогла понять, идея объединить все Черные Гильдии под одним руководителем пришла в голову Аэону и его единомышленникам уже давно, а вот реализовывать они ее начали прошлой зимой. К тому моменту, когда израненный Аэон попал к нам с Рейном в аптеку, которую на свои деньги собственно и построил, он уже стал Отцом двух Гильдий — своей родной ассасинской и контрабандистской. Позже, уже при мне, убив отца Веритаса, занял и его место, а самого лысого оставил куратором. Совсем недавно после долгих интриг-переговоров-стычек, в подробности которых меня, разумеется, никто посвящать не обирался, под его начало перешли и отравители. Осталась одна Гильдия — наемников, но дело вроде шло к миру.

Одновременно Аэон вел переговоры с Белыми Гильдиями, законными — торговцев, ткачей, менял, белых аптекарей — с целью заключения союза против объединенной армии Тсаройи и Арсидского княжества. Что могла сделать кучка людей, половина из которых даже никогда не держала в руках оружия, лично мне было не совсем понятно, но видимо что-то могла, раз гильдийцы на своего Отца чуть ли не молились.

И не зря. Аэон был толковым предводителем. Умным, осторожным, рисковым и невероятно удачливым. О нем тут рассказывали взахлеб, с законной гордостью, но истории чаще казались мне выдумками, настолько невероятно звучали.

Так вот. Наступило лето, и ситуация в городе усугубилась в разы.

В резиденции постоянно витал легкий душок гниющих тел, который не могло изгнать ничто. На улицах то тут, то там, находились трупы умерших от голода, и не только, горожан. Я сама не видела, мне настрого запретили выходить, рассказывали те, кто был.

Тео лично возглавлял отряды, назначенные Аэоном для очищения улиц. Где-то в северной части города у самых городских стен была огромная братская могила — туда старались стаскивать все трупы, чтобы потом сжечь.

Не помогло. В середине лета вспыхнула чума.

Все началось как-то резко, неожиданно: двое из отряда Тео почувствовали себя нехорошо, пришли в лазарет. По какой-то причине мой дар не проснулся, и мы решили, что это от стоявшей вторую неделю жары и вроде успокоились. На следующий день я пошла их проведать, и во время осмотра с удивлением обнаружила на теле одного из них свищи.

Если честно, то все эти мерзости вызывают у меня только одно — тошноту. Отравители сколько угодно могут надо мной биться, пытаясь заставить спокойно смотреть на гноящиеся раны, белеющие в разрезах кости и тому подобное, но моя природная брезгливость пока побеждает.

— Позовите Райка, — морщась, попросила я, выглянув в коридор.

Райк, самый опытный из отравителей, он уже немолод, сед и строг. Зато его всегда можно найти в лазарете.

Увидев свищи Райк разорался раненым вепрем:

— Беспомощные выблядки хромой собаки! Да это же, мать-перемать, бубоны!

Тогда и началось самое ужасное. Меня вместе с Греттой быстро определили в карантин, где мы и просидели почти два месяца, пока бушевала зараза.

За эти два месяца горожан полегло больше, чем если бы вражескую армию впустили в город. Но она в город не стремилась и до эпидемии, а уж теперь, после того как узнала, что творится, предпочла и вовсе отступить от города вглубь страны.

Самое противное, что тут я не могла помочь. Возможно, мой дар и сработал бы на больных, но тогда неминуемо бы заболела я сама, ведь требуется весьма тесный контакт... Лечить саму себя я не могу. Так что, как бы подло это не звучало, была рада, когда узнала, что Веритас настрого запретил тащить ко мне больных.

Впрочем, Райк со своими отравителями великолепно справился. Они изобрели какое-то новое лекарство, в считанные недели поставившее на ноги всех заболевших гильдийцев. С горожанами было сложнее, на них лекарства не хватило. Но гильдийцы-то все были родные, каждого я знала в лицо, а горожане — там, далеко, безвестные и незнакомые. Мысли эти не были чем-то хорошим, но что поделать, людская натура она такая — кривись не кривись, а думаешь.

— Это глупо, — однажды вечером сказала ара, пустым взглядом таращась в какую-то книгу. — Глупо спасать одних и давать умирать другим. Глупо и несправедливо. Какая разница кто? Смерть от смерти не отличается, как и жизнь от жизни. Нет людей более достойных жить, чем другие, как нет людей более достойных смерти. Это мы, люди, решаем, кто есть кто, решаем, потому, что нами правят чувства. А чувствам неоткуда знать всего.

Я в это время занималась тем, что перемалывала в ступке коренья на порошки. Хотя бы этим я могла помочь сидя взаперти.

— Ты не права, Гретта. Некоторые люди не должны жить. Например, король бросивший город на произвол судьбы.

Воительница слабо улыбнулась бледными губами:

— Он не хочет терять Мал'о. Уверена, что ведутся переговоры, тянется время... А мы тут дохнем как куры в ящиках. Если так пойдет и дальше, то к зиме от столицы не останется ничего. И никого. А король останется чистеньким: мол, делал все что мог, и город был бы в порядке, если бы не внезапно вспыхнувшая чума... Никто же не знает, что тут творится. Что сгорели склады с продовольствием, что народу банально нечего жрать! Ты слышала? Вчера к одному из воров приходила какая-то купчиха, хотела выменять фамильные украшения и столовое серебро за картошку. За несколько мешков картошки, застрели ее Охотник! Фамильные камни, цены которым нет! Все безнадежно Ирис. После горожан настанет наш черед. Настал бы раньше, да у Аэона светлая голова, он схоронил в катакомбах и продовольствие, и оружие, и лекарства с золотом. Там никто их не найдет, но и они не вечны, понимаешь? До зимы, я думаю, хватит. А там...