Так что, исключив из обучения только этот момент, мы снизили требования к обучающимся, а уж о сроках я вообще молчу — набралось более полутора десятков таких мелочей, которые мы смогли нивелировать или обойти такими административными мерами, иначе бы учили "наводчиков" и "командиров" вместо двух недель минимум три месяца, а то и больше. Да, в дальнейшем уже не все получится так обходить — те же поправки на разнобой начнут сказываться уже после первой сотни выстрелов, а после третьей их надо будет учитывать кровь из носу, иначе по цели будет стрелять только одно орудие батареи из трех. Но тогда уже наши недо-наводчики и недо-командиры либо потеряют приставку "недо", либо, если не пойдет, перейдут на другие специальности. Да и снарядов у нас всего-ничего — если на месяц хватит — будет просто отлично. Скорее всего, хватит и на четыре месяца — если по всем стволам, то получается в среднем по пять-шесть выстрелов в день. На каждый из 448 стволов. Но такой интенсивности стрельба вряд ли будет — немцы увязли на востоке, да и мы в ближайший месяц сможем ввести в эксплуатацию только сто стволов — на большее не хватит обученных расчетов, пусть даже и по нашим, очень куцым, программам. Так что расчетам еще месяца два-три минимум будет чем пострелять, даже если на нас насядут более плотно.
Командиры батарей тоже обучались по сокращенным программам, ведь разных моментов на батарее — по горло, и досконально изучить каждый — это заниматься минимум год, а то и два — не спросил, сколько сейчас готовят на командира батареи.
Взять то же определение наименьшего прицела. Ведь гаубичная артиллерия часто размещается за укрытием — холмом, лесом, зданиями. И чтобы снаряды за них не задевали, надо ставить прицел с таким расчетом, чтобы они перелетали через укрытие, иначе мало того что они не долетят до цели, так еще могут нанести урон нашим, если они находятся на этой преграде — на холме, или в лесу. И этот минимальный прицел — не угол визирования, его просто так буссолью не снимешь — ведь снаряды будут лететь не по прямой, надо учитывать и расстояние до преграды, чтобы параболическая траектория полета снарядов в нее не уперлась — она должна пройти выше. Причем с запасом — ведь снаряды летят мало того что по параболе, так еще и с рассеиванием, то есть надо учесть рассеивание снарядов на этой дальности, чтобы даже самый рассеянный из них ничего не задел — наименьший угол прицеливания еще повышается. Тут мы попытались ввести ограничения на выбор позиций, чтобы ближайшие преграды находились не более чем под определенным вертикальным углом, который зависел от требований по мертвой зоне обстрела батареи — даже табличку составили. Но эта административная мера быстро сошла на нет — слишком уж она уменьшала количество доступных позиций. Поэтому вскоре командиры уже в совершенстве владели методами определения наименьших прицелов, причем не только по батарее, но и по каждому орудию.
Лучше сработала наша идея по упрощению с параллельностью стволов. При размещении на позициях орудия надо привязать на местности, придать их стволам параллельность — для этого панорамы орудий наводят друг на друга и одновременно двигают стволами — разница между отметками должна быть 30-00 — три тысячи тысячных, или, как говорят артиллеристы — тридцать-ноль. А уж дальше командир батареи может строить нужный "веер" — сводить или разводить стволы — в зависимости от типа цели — по точечной, типа блиндажа или орудия, стволы батареи надо немного свести, чтобы увеличить вероятность поражения, а при площадной или вытянутой — развести, чтобы увеличить площадь накрытия — ну, тут все зависит от задач и количества батарей — если их несколько, то каждой могут нарезать часть площадной цели, и тут уж взаимное положение стволов одной батареи будет зависеть от того, как соотносится расстояние межу орудиями и площадь цели. Вот командиру батареи и надо уметь определить положение каналов стволов в зависимости от отметок на орудийных панорамах, наведенных на соседнее орудие, чтобы запараллелить — и потом уж играть стволами в зависимости от цели. И чтобы упростить задачу построения сходящегося или расходящегося веера, мы настрого указали ставить орудия на позиции батареи только через равные интервалы — двадцать метров — так двадцать, тридцать — так тридцать, а не так, чтобы между первым и вторым — двадцать, между вторым и третьим — тридцать — в этом случае, чтобы получить цепь разрывов с равными интервалами, второе орудие пришлось бы слегка довернуть в сторону первого, причем на разных дистанциях угол доворота будет различным. Ну и зачем нагружать командира батареи еще и этим ? Так что нефиг — равные интервалы — и точка ! Да, это ухудшает маскировку, затрудняет выбор позиции, но не так, как в случае с минимальным прицелом — у нас не настолько уж много мест, где нельзя было бы выделить ровный кусочек в пятьдесят-сто метров — как правило, если уж местность подходит для установки батареи, такой участок найдется. В крайнем случае — что-то немного срыть или подрубить — и порядок.
То же самое — и с поправками на расположение орудий на разных горизонтах — мы просто исключили этот момент из обучения — не так уж у нас много площадок, где разность высот между орудиями составит два и более метра, когда она становится существенна — уж всяко можно найти приличное место. А не нашли — копайте, но "орудия должны стоять на одном горизонте !" — это запомнить гораздо проще, чем изучать и запоминать расчет таких поправок.
Но поправки все-равно приходилось учитывать, мы только исключили часть из них из обязательного перечня. И, хотя это и облегчило задачу, начинающим командирам батарей поначалу приходилось тяжеловато. Поэтому, пока батарея занимала позицию, командир спешно готовил поправки для каждого орудия исходя из их взаимного положения на этой конкретной позиции — на разные дальности и азимуты — сначала для одного заряда, с максимальной дальностью до семнадцати километров — чтобы иметь возможность сдержать фрицев на дальних подступах, затем — для минимального — чтобы обеспечить свою оборону, если кто из немцев вдруг окажется поблизости. Ну а уж затем, если еще не поступили команды для стрельбы — на промежуточные заряды и, соответственно, дистанции. Имея такие черновые наброски как минимум по главному и, если успеет — по двум боковым направлениям стрельбы, можно было гораздо быстрее рассчитывать поправки для каждого орудия в зависимости от характера цели. А рядом сидели один-два стажера, которые наматывали на ус действия командира, и, если было время, сами под его присмотром рассчитывали поправки на промежуточные дистанции. А уж если со временем было совсем хорошо — начинали гонять батарею по вводным ее командира — естественно, без стрельбы, только чтобы потренироваться в расчетах и отдаче команд.
А ведь пересчет наблюдений в поправки — процесс не менее сложный. Начать с того, что ось стрельбы и ось наблюдения не совпадают — наблюдатель сидит, как правило, где-то в стороне. Соответственно, для него тот же перелет будет выглядеть как отклонение от цели вправо, а отклонение от цели вправо он будет видеть как взрыв за целью. Начало полярных координат для стрельбы и для наблюдения — в разных точках. И кто-то должен пересчитывать координаты из одной системы в другую. Наблюдателю и так есть чем заняться — следить за взрывами, прятаться от вражеских наблюдателей и снайперов, а то и сматываться с засвеченного места. То есть человек он занятой. Да и чтобы нагрузить его такими пересчетами, его надо сначала обучить. Причем повернуть ствол орудия гораздо проще, чем переместить наблюдателя на новую местность, куда будет вестись стрельба. Следовательно, на одну батарею требуется несколько наблюдателей, чтобы они отслеживали все сектора и зоны, по которым будет вестись стрельба. То есть обучать наблюдателя таким расчетам — это добавлять нагрузку на наших инструкторов, которых и так кот наплакал. Получается, что все расчеты необходимо вести командиру батареи. А для этого ему надо знать не только отклонение от цели, но и положение, координаты наблюдателя, чтобы пересчитать его углы отклонения в углы наводки батареи. Он может, конечно, для упрощения расчетов нарисовать угловой план, где будут отмечены координаты батареи, наблюдателя, и из каждой точки проведены направления, а если есть специально расчерченные целлулоидные круги — еще лучше. С таким планом трансформировать указания довольно просто. Если есть время и если есть координаты наблюдателя. А с ними тоже не всегда все хорошо — наблюдатель может и ошибиться, может переместиться под грузом внешних обстоятельств в виде артиллерийского обстрела его позиции или приближения немецкой пехоты — в общем, его координаты могут быть неточны, непостоянны, а то и просто неизвестны. А вот если бы он сообщал отклонения в общих координатах — большинство проблем было исчезло. Ну, кроме необходимости пересчета значений из общих координат в координаты относительно батареи. И ведь такие координаты были — это стороны света. Соответственно, если наблюдатель сообщит, что снаряд отклонился на пять метров на северо-запад — артиллеристам сразу станет понятно, куда он упал. Да, тут оставалась необходимость обучать наблюдателей определять стороны света, расстояния — но уж эти навыки нужны гораздо большему количеству людей, чем определение угловых координат — дальность и направление нужны и без артиллерии. Тем же ДРГ. Они-то прежде всего и стали поставщиками наблюдателей, точнее — артиллерия стала работать по их заявкам. То есть это технология как минимум двойного применения, да и в мирное время ориентирование на местности, снятие координат пригодятся — в том же строительстве, для разметки фундаментов и прочего. То есть тут намечается еще и "конверсия". Тем более что люди изучали ориентирование по карте и на местности уже два месяца — ведь ДРГ, с самого начала бывшие нашими глазами, должны не только видеть, но и понимать, где они находятся.
В общем, за две недели с момента обретения гаубиц были наконец набраны люди для сотни расчетов, учебные процессы ни шатко ни валко запущены, и в начале сентября они уже кипели и бурлили. Хотя и боевая работа давала жару.
ГЛАВА 11.
Как только наши артиллеристы увидели все это богатство, они сразу же сказали — "Хотим !!!" — и начали формировать расчеты. Естественно, это дело нельзя было пускать на самотек — все-таки наши воюющие подразделения уже были слажены и просто так из них уходить никто не даст, как и прихватить с собой гаубицу — ну куда, допустим, в арт-пехотном взводе — гаубица ? Что они с нею собирались делать ? Таскать с собою по полю ?
Но артиллеристы хотя и приняли виноватый вид, но больше для порядка и субординации — по глазам было видно, что если им не дать гаубиц, они их возьмут сами. Поэтому-то и договорились на первое время, что сначала только часть из них сформируют несколько расчетов, а остальные прежде всего обучат хотя бы тысячу артиллеристов, и уж потом смогут применять гаубицы по немцам. Поэтому-то инструктора так рьяно гоняли новобранцев на полигонах и в учебных классах — все боялись, что гаубицы скоро закончатся, как они закончились в первые дни войны, когда авиация бомбила колонны, танки прорывались на позиции, а порой и просто заканчивались снаряды и приходилось подрывать родимых.
Сформировали пока только двадцать батарей, на шестьдесят орудий. В каждой батарее только один умел полноценно высчитывать поправки, остальные — наводчики — могли наводить, снаряжающие могли закладывать заряды, заряжающие — заряжать — всех этих людей выдернули из танковых экипажей, а в них поставили новичков — обучаться. Каждая батарея была индивидуальна. Где-то все дела выполнял сам командир батареи, но у него были грамотные наводчики, где-то расчетами занимались старшина батареи и командир, выдавая наводчикам уже конкретные значения, где-то расчеты данных для стрельбы выполнялись расчетным отделением — мы лишь старались, чтобы в батарее хоть на каком-то уровне были бы грамотные люди — как минимум два — чтобы страховали друг друга и ускоряли работы.
Но все-равно, из этих шестидесяти орудий две трети было распихано по узлам обороны — прикрыть перекрестки дорог, чтобы немцы не смогли прорваться лихим рейдом. И люди тренировались, тренировались, и еще раз тренировались — переводу орудий из походного положения в боевое и обратно, стрельбе с закрытых позиций и прямой наводкой — мы понемногу тратили снаряды на обучение, так как боекомплектов было достаточно, поэтому даже если израсходуем один б/к на учебу — хуже не будет, иначе и остальные расстреляем впустую. Пока есть возможность. Надо ведь еще готовить корректировщиков — и воздушных, и наземных, а им тоже надо тренироваться — и заметить взрыв, что далеко не всегда просто, и определить отклонение, и выбрать позицию для наблюдения, чтобы с нее был виден выделенный им сектор. Да и само применение такого калибра требовало, наверное, централизованного управления — хотя бы в расчетах покрываемой ими площади и подвозе боеприпасов. Поэтому мы создали штаб тяжелой артиллерии — им ведь не только пушки, но и пехотное прикрытие, зенитное, транспортные средства, топливо — и все это надо учитывать, распределять, планировать маневр техникой и огнем. Дел много.
Хотя, конечно же, в своих тренировочных стрельбах мы старались совместить приятное с полезным, благо после прорыва хлипкой обороны мы вышли в почти не заполненные немцами тылы. Таким случаем было грех не воспользоваться — так сказать "раздвинуть границы возможного" — ведь чем больше мы сейчас отожмем территорий, тем больше у нас будет возможностей для маневра, в том числе и отступления. Заодно наши активные телодвижения помогут оттянуть часть немецких войск с фронта. И гаубицы сыграли далеко не последнюю роль.
Мы определили три направления — на восток, к Слуцку, на запад — Слоним-Зельва-Волковыск-Белосток, на юго-запад в сторону Бреста — Ружаны-Пружаны-Береза-Кобрин, и на северо-запад — Мосты-Скидель-Гродно. В каждом направлении получался бросок примерно на сто пятьдесят километров — вполне приемлемая глубина диверсионной операции, целью которой было лишь максимально нашуметь в тылах противника. На северо-восток, к Минску, и на юг, к Пинску, мы решили пока не соваться, чтобы не порвать штаны, ну и чтобы не слишком растревожить осиный улей. Хотя тот же Слуцк был лишь немного севернее района, в котором действовала 214я воздушно-десантная бригада — еще в начале июля ее закинули туда на грузовиках и с тех пор она проводила диверсии в тылу немецких войск на большой территории. Почти как мы — потому-то немцы считали нас таким же соединением. Ну, это была одной из их версий. Вот только советское командование что-то темнило — от совместной операции они отказались, точнее, высказались в духе "Ну, если у вас получится, мы поддержим чем сможем". Попахивает подставой — слишком неконкретные планы совместных действий. А может, просто не уверены, что найдут силы на такие операции. Поэтому-то и мы тоже не слишком рвались на восток — загонять своих людей в ловушку не хотелось. Так что мы пошли "на запад", отчего поползли слухи, что скоро начнется всеобщее наступление Красной Армии, а Берлин надо обязательно брать к седьмому ноября. Вырвавшись на волю и окрепнув, эти слухи взбудоражили все слои, так что нам пришлось говорить всем, что операция секретная и болтать о ней не следует. Что лишь еще больше разожгло слухи. А заодно заставило напрячься немцев — в самый ответственный момент битвы за Могилев они тормознули наступление и начали окапываться, готовясь отразить мощный удар. Ну, все это было нам на руку. Хотя и было уже несколько позднее. В конце же августа, снарядив первые батареи, мы отправили их в поход.
