'Ну, ты глянь, что самурайский дух с людьми вытворяет. Ведь начисто мозгов этого великого воина лишил. Ну, сейчас я этого Сына Востока научу уму разуму'.
Короткая пулеметная очередь ударила по ногам самурая. 'Главное что теперь ты точно не убежишь. В худшем случае сепуку сможешь себе сделать. Но без сознания тебе это все ж сложнее будет. Один хрен не дождутся японские генералы отчета этого очевидца'.
На старте творился форменный шабаш. Только что посадившие свои 'Кирасиры' Супрун и Таракановский с изумлением увидели бегущего по аэродрому и размахивающего ТТ капитана Полынкина. Не успев даже зарулить на стоянку, прямо с крыла испытатели в грубой форме получили приказ срочно поднять в воздух второй И-14 с 'Тюльпанами', и как можно быстрее уничтожить второй такой же самолет, на котором, по словам начальника охраны, пытается сбежать к японцам лейтенант Колун. Орущий рядом лейтенант Дементьев наоборот кричал через плечо Полынкина, что надо помочь Павлу Колуну в атаке японского разведчика, которого тот отправился сбивать. Степан ничего не понял, но быстро запрыгнул в И-14 и запустил моторы, решив разобраться уже в воздухе.
Истребитель Супруна успел подняться на полкилометра, когда испытатель увидел приближающийся с Юга самолет. Встречная машина шла, слегка покачиваясь с крыла на крыло. Вглядевшись, летчик понял, что перед ним тот самый И-14-й с 'Тюльпанами' якобы угнанный Колуном к японцам. Развернувшись боевым разворотом Супрун, подошел слева к заходящему на посадку истребителю. Бледное, но улыбающееся лицо начлета особой эскадрильи и поднятый вверх палец слегка успокоили.
'Значит? Все нормально тут. Ложная тревога, мать бы этих паникеров! Нормально садится замкомэск. Фууу, вроде сел'.
К заруливавшему на стоянку истребителю бежали все. Павла откинула фонарь, и обессилено закрыла глаза.
'Господи это ведь мой первый сбитый был! ПО-НАСТОЯЩЕМУ СБИТЫЙ. Не Павел, а я сегодня японский самолет завалила... И еще, это ж первый сбитый истребителем с реактивным двигателем самолет. Неужели получилось?! Просто не верится. Спасибо вам за это...Эээ...Кому спасибо-то говорить? В общем, спасибо вам... тем, кто дал мне эту возможность. Мне ведь теперь больше ничего и не надо. Ну почти ничего...'.
В первый раз она не стала сдерживать слез, уткнувшись лицом в сдернутый с головы разодранный пулей шлемофон. Голос Бориса Глинки вывел Павлу из забытья.
— Паша ты жив? Тебе больно?!
'Во дурило. Я тут радуюсь, а он меня жалеет'.
— Все нормально Борька! Все хорошо. Уйдите от кабины черти, дайте я слезу.
Под изумленными взглядами бойцов охраны и восторженными взглядами и перешептываниями летного и наземного личного состава Павла, пошатываясь, направилась в сторону стоящих в каком-то оцепенении капитанов Ванина и Полынкина.
В своем пропитанном кровью летном комбинезоне, идущая по летному полю личность, смотрелась чрезвычайно живописно. Четко откозыряв, Павла обратилась сначала к Полынкину.
— Товарищ капитан, вражеский разведчик сбит километрах в пятнадцати южнее аэродрома. Нужно срочно послать группу бойцов охраны для захвата раненого летчика, пока тот не совершил харахири. Пилот ранен в ноги, и уйти не сможет. Прошу выслать людей незамедлительно.
Павла физически чувствовала на себе тяжелый взгляд контрразведчика, но смотрела на него спокойно, не отводя глаз. Наконец, Полынкин кивнул, и отошел в сторону. Повернувшись, к Ванину Павла уже совсем не по уставу утомленно выдавила.
— Алексей Петрович. Самолет вел себя отлично, я вам потом все в подробностях по работе матчасти доложу. Разрешите идти?
— Идите Павел Владимирович.
Павла неспеша, двинулась мимо перешептывающейся толпы летчиков и техников в сторону казармы. Ее взгляд упал на стоящего у края летного поля человека с незастегнутой кобурой и бессмысленно сжатым в правой руке ТТ. Торчащий наружу их кожуха ствол пистолета свидетельствовал о пустоте недавно расстрелянного магазина. Взгляд контрразведчика был пустым и безжизненным.
'Дурак ты все-таки Валера! Эх, и дурак!'. Павла не стала задерживаться и двинулась дальше, чувствуя спиной этот взгляд 'умирающей змеи'. Громкий крик кого-то из пилотов разрушил очарование момента.
— Дураки! Ему же сейчас врач нужен! Живо врача сюда!
Павлу тут же обступила галдящая толпа, которая практически на руках отнесла его в помещение санвзвода.
Сейчас, когда угар боевого вылета уже полностью выветрился, Павла пыталась понять, а можно ли было все сделать иначе. Наверное, другой какой-то вариант мог бы найтись. Но вот уверенности в том, что все бы тогда получилось правильно, у нее не было...
* * *
— Вот, прочтите, товарищ Берия. Товарищ Смушкевич, жалуется на ваших орлов. Сообщает, что вы его не слушаетесь, будто бы из-за вашей халатности японцем угнан учебный самолет. А из-за нескоординированных с ВВС действий вашей особой эскадрильи пограничников будто бы упущены возможности для нанесения мощного удара по японцам. Говорит, что если бы эта часть была подчинена ему, результат был бы значительно лучше. И очень просит ему не мешать бить японцев. Что вы на это ответите?
— А, что тут можно ответить, товарищ Сталин? В том, что мы его не слушаемся он, возможно, прав. Частично прав, ведь мы его заранее информируем обо всех действиях нашей особой части, и не суемся под руку, когда он сразу всех в воздух поднимает. Мы ведь понимаем, что наших ребят и свои сбить могут, вот и не лезем. Так что даже в этом не совсем прав товарищ Смушкевич. С угнанным самолетом ситуация неприятная, но так для дела нужно было. Ну, а в остальном... особенно в описании упущенных возможностей... Во-первых это мы первые предложили ему совместные действия, но он тогда отговорился тем, что частям ВВС де нужна короткая передышка для обучения вновь прибывшего личного состава. Потом он делал вид, что про нас забыл. На все наши предложения у него стандартная отговорка — 'Это все хорошо, но несвоевременно'. Разведданными с нами товарищ Смушкевич делится крайне неохотно. Отдельные эскадрильи пограничных Р-10 он уже давно под себя подгреб, а вот разведку до нормального уровня так и не наладил. Сведения о вражеских аэродромах нам приходится самим добывать. Но если посмотреть на результаты работы особой эскадрильи за неполную неделю, то причин для критики не наблюдается. В общем, я считаю, что напрасно товарищ Смушкевич так сгущает краски.
— Ай-ай-ай! Такие взрослые люди, а как маленькие дети договориться между собой не можете. Со Смушкевичем, мы, конечно, еще будем думать, и смотреть по результатам. Но вы-то зачем с ним ссоритесь?
— Да не ссорюсь я с ним, товарищ Сталин. Вот только оказывать содействие нашей операции этот 'Генерал Дуглас' не спешит. С каким трудом нам удалось организовать побег того японского летчика. И то нам пришлось договариваться с заместителем командующего первой авиагруппы полковником Лакеевым. Думаю, если бы мы согласовывали все со Смушкевичем, то операция бы продолжала буксовать.
— А сейчас-то что там с вашей операцией? Когда результаты будут?
— Операция идет по плану, и те результаты, которые уже достигнуты нас в принципе устраивают. Центр воздушного боя с японскими инструкторами мы перед их разведкой засветили. Якобы 'секретные' самолеты им продемонстрировали прямо в бою при штурмовке аэродрома и железнодорожной станции. Там кстати наши пилоты уничтожили прямо на земле десятка два с половиной, а может быть даже три десятка новейших истребителей И-97. Да и в воздушных боях их хорошенько потрепали.
— Сколько самолетов, твои абреки уже сбили?
— Если считать вчерашних, то всего семь, но и вылетов на перехват у них было пока немного.
— Своих потеряли?
— Самолетов не теряли. Убитых нет. Самая первая потеря была в аварии на второй день их появления на ТВД. Но летчик при этом остался жив и сейчас уже вернулся в строй. А его разбитый учебный самолет уже несколько дней изучает японская разведка в качестве сверхсекретного полуреактивного перехватчика с пушечным вооружением. Совсем-то за дураков мы их, конечно, не держим, но 'липу' они раскусят очень не скоро. На той железнодорожной станции Горелкинцы взорвали несколько эшелонов, один из них был с авиатопливом. После этого два дня японцы очень вяло летали. Так что помощь мы ВВС уже оказали. О самом вылете Смушкевич узнал за шесть часов до него. Требовал отменить до утра и вылетать всем вместе, но он нам приказывать не может, а для нас это время было крайне важным. Наш ответ ему не понравился, и товарищ комбриг просто взял и обиделся. Из-за этого наше предложение о повторной штурмовке он просто проигнорировал. А теперь вот жалобами сыпет.
— Но он же первый вместе со своими Героями там порядок навел. Почему вы не могли с ним помягче договориться?
— Бочков пытался его убедить в том, что наша операция на данном этапе слишком важна, чтобы ее ломать. И что потом эта особая часть будет нормально взаимодействовать с ВВС, но тот носом крутит. Не нравится ему, что чекисты тоже летать умеют и что они японцев не хуже него сбивают и бомбят. Да и то, что реактивные и пушечные самолеты не он первым получил, его видимо тоже задело...
— Ладно. Я все это понимаю. Ну, а сами когда вы японцев в гости ждете?
— Да со дня на день они должны появиться. Сбитый нашим перехватчиком над базой японский разведчик наверняка подтвердил по радио, что его атакует неизвестный японской авиационной науке истребитель с реактивными двигателями под крылом. Так что слишком долго им раздумывать не стоит. Опять же Смушкевич в виде соцсоревнования после недавней спячки бросился в бой зарабатывать сбитые. Правда из его орлов только Лакеев и несколько комэсков и командиров звеньев с нашими на 'Кирасирах' пофехтовать успели. Думаю, они скоро намного ярче своих соседей из других частей покажут японцам, где раки зимуют. Так что у японцев слишком много вопросов к нам накопилось, и пора уже их задавать.
— А раскусить вас не могли? Может они сидят там у себя в штабе и смеются над вашими задумками.
— Риск провала есть в каждом деле. Если японцы не купятся...Что ж в этом случае мы просто нормально испытаем реактивные двигатели, авиапушки и реактивные снаряды. А в паузах между боями проведем в форме соревнования обучение еще нескольких эскадрилий ВВС. Грицевец к нам уже приезжал и учебными пулями стрелять пробовал. Мне Бочков рассказывал, что когда наш инструктор его несколько раз в одном учебном бою уделал, у того лицо очень задумчивым стало. А потом он сказал, что было бы у него времени чуть побольше, добился бы, чтобы пилотов всей группировки через наш Центр прогнали.
— Ну, смотрите. Вам тут, конечно, видней, но не забывайте, что вам же за это отвечать если что...
* * *
— Чумоку! Ватаси ва чуи но онодесу. Эгхм.
— Атаси ва анана... Тьфу ты! Вот ведь зараза!
'Не, ну твою ж дивизию! Опять, трое в ряд! И снова сурово! Сколько же можно вот так язык-то мучать, да еще все без всякого толку? Не 'анана' там было, а 'аната'... Шершавая блин аудиоколонка! Что ж за ерунда, у меня постоянно? Я ж в молодости немецкий вроде бы сильнее всех интернатских освоила. Ну почему же тут-то такая хреновина выходит, а?! Я что постилась мало? Или, может, это моя карма решила мне нервы потрепать? Хм. Если бы карма расстаралась, хрен бы мне тут вообще летать разрешили. Нет, тут что-то другое. Просто волнуюсь я, наверное. Вот поэтому язык-бедняга и заплетается. Ладно, попробую еще разок...'.
— Ватаси ва... АНАТА...Фух!... ни кикаи о атаеру ё... Гм. Атаси ва корера...но кен о кокан шитё ёроконде. Ммм...Кучу-сан ...Ну ёжи беременные! Порву щас нахрен это грёбанное либретто!
В этот момент героические филологические потуги выздоравливающего начлета особой эскадрильи были бестактно прерваны появлением родного начальства.
— Ты чего ругаешься, Павел Владимирович? Никак все свою тронную речь для японцев готовишь.
— Готовишь, блин. Да, Лучше бы нахрен восемь вылетов в день освоить, чем эту хреноту наизусть учить!
— Не кипятись начлет. А зачем тебе наизусть учить? Читай вон по бумажке.
— А я в глаза этим сынам Аматерасу глянуть хочу, когда они мой ультиматум слушать будут.
— Ну так и смотрел бы им в глаза пока переводчик переводит. Чего тебе самому обязательно языкознанием блистать?
— Ты ж сам говорил, Иван Олегыч, что эти самураи отказываются с нами нормально общаться. Носом они там крутят, мол мы не боимся смерти и все такое. Вроде того шибко храбрые они ребята. Вот я и хочу предложить им достойный вызов для их храбрости. Думаю, по другому они нам помогать не станут.
— Хм. А если припугнуть их компрометацией их перед начальством? Мол мы вас переоденем в форму командиров Красной Армии и фотографии вашим семьям пошлем. А?
— Бесполезно товарищ капитан. Я вообще опасаюсь того, что те из них кто согласятся летать могут на таран пойти. Хорошо, что эти радиовзрыватели прибыли. Хоть не так страшно их будет в небо выпускать.
'Правда, я догадываюсь, кого первым испытателем радиовзрывателя должны были сделать. Но видимо Олегыч уже свое начальство в отношении своего зама хорошенько убедил. Сколько раз свой аппарат проверяла
— нет на нем мин'.
* * *
Японцы стояли тесной группой, окруженные бойцами Полынкина. Едва Павла открыла рот, чтобы блеснуть своим восточным красноречием, как получила неожиданный отлуп, на отличном русском языке.
— Господин лейтенант, не нужно так сильно...э... коверкать красивый язык Ямато. Все что вы хотите сказать я смогу перевести намного точнее.
'Знают оказывается эти демоны наш великий и могучий. Знают, и над нами стебутся гады! Видать им бедным шибко уж не хотелось с понтами своими расставаться. Ну все, зайчата мои пушистые! Сейчас я вам объясню главный смысл жизни...'...
— Я слышал, что вы, уважаемый, уничтожили свои документы и ваше имя до сих пор неизвестно нашему командованию.
— Это так.
— Странно. Обычно ваши офицеры спокойно рассказывали о себе. Ведь это не военная тайна. Поэтому для начала я прошу вас представиться полным именем.
— К сожалению, господин лейтенант, я вынужден вам отказать. В нашей семье есть один обычай. После поражения в бою я не скоро смогу носить свое истинное имя, поэтому зовите меня просто капитан Огита. Так что вы хотели нам предложить?
— Благодарю вас господин капитан. Всем вам я предлагаю одинаковый и достойный выбор. Вариант первый — вы не соглашаетесь ни на какое сотрудничество и ждете в лагере военнопленных окончания войны и решения вашей участи нашими правительствами. Только сразу напоминаю вам нынешнее положение вещей. Про то, что вы в плену, а не погибли в бою, ваше командование еще ничего не знает. Да-да, не надо улыбаться. Ваш удачливый коллега погиб при попытке угнать самолет, поэтому помощи вам ждать неоткуда. Кроме того, Советский Союз не подписывал Женевскую конвенцию, и вот поэтому ваша участь не известна не только вам, но и мне. Переведите, это, пожалуйста, другим японским офицерам.
Японец кивнул и несколькими рубленными фразами озвучил первую предложенную альтернативу. Лица его друзей по несчастью смотрелись при этом как флегматичные карнавальные маски приготовившихся к казни краснокожих братьев Чингачгука.
